
Элиу Шварцман

Тайна Авиценны. Похождения бразильцев в Афганистане



Глава первая

Андре рано начал делать карьеру. В двадцать три года он уже был дипломированным специалистом и преподавал на кафедре истории Среднего Востока в университете. Правда, на этом дело затормозилось. Причиной тому были женщины, на которых Андре был падок еще с юности, и это его пристрастие затмевало все иные увлечения, в том числе и наукой. Считалось, что помимо занятий со студентами он работает над докторской диссертацией. Но не удивительно, что за двенадцать лет он ее так и не написал. Зато на кафедре не осталось ни одной симпатичной дамы, которую бы он не познал близко.
Сейчас у него был очередной роман – с Эдди, молодой, но горячей и своенравной аспиранткой. Собственница по натуре, она не позволяла другим женщинам даже приблизиться к нему.
Так что Андре порадовался, когда его направили на конференцию, посвященную истории Среднего Востока. Ведь вход на конференцию только по пригласительным, и Эдди туда не пустят. А значит, возможны новые знакомства и приятные романтические приключения. Он и не предполагал, началом каких (и не только приятных) приключений послужит ему это научное мероприятие…
Там– то он впервые и увидел Анну – уверенно держащуюся перед залом молодую красивую женщину.
Она была ослепительно красива, говорила мягко и в то же время убедительно, с явным сознанием своей красоты и женской силы. Ее блестящие темные глаза, большой чувственный рот, плавные изящные жесты излучали такое очарование, такую сквозящую во всем сексуальную энергию, что Андре был просто сражен. В одночасье он забыл про Эдди, про всех других женщин, столь любимых им в свое время. Он сидел во втором ряду, куда быстро перебрался из середины зала, заметив одно свободное кресло, и глядел на докладчицу не моргая, точно загипнотизированный, приоткрыв рот, но ничуть не думая о том, как выглядит со стороны. Он не слышал ни одного слова из того, что говорила докладчица, вернее, слышал, но не понимал смысла, он воспринимал их как музыку. Он откровенно любовался ее фигурой, подчеркнутой черным облегающим платьем, ее лучистыми глазами и губами, как будто слегка улыбающимися ему сквозь поток речи. Когда она подходила к экрану, на который проектировались с компьютера снимки каких-то древних развалин, он видел ее ноги, обтянутые черным капроном, и все его существо едва не звенело от напряжения, от сладкого и мучительного напряжения, порождаемого безумным желанием сейчас же обнять эти грациозные ноги и прижаться к ним лицом…
Андре был не из тех, кто исчерпывает себя в одних бесплотных порывах и воображаемых сценах. Он был человеком действия. Посему он твердо решил сразу после окончания заседания подойти к прелестной докладчице (которой так долго аплодировал весь зал) и предложить ей отметить ее успех в ближайшем уютном ресторанчике, а заодно и поговорить об истории и традициях Востока. Ведь он располагал далеко не скудными знаниями в этой области.
Он спокойно подождал, когда вокруг нее немного рассеется толпа новоявленных поклонников ее таланта (а на самом деле – красоты), и сделал уж было решительный шаг в ее направлении, как вдруг перед ним возник рослый, элегантно одетый мужчина с лицом шоумена. Он галантно, но довольно смело взял женщину под локоток и что-то проговорил ей вполголоса, почти на ушко. Она взглянула на него удивленно, вскинув тонкие брови, слегка кивнула, и мужчина повел ее через холл к выходу, по пути вкрадчиво продолжая ее в чем-то убеждать.
Андре готов был растерзать этого непредвиденного конкурента.
На улице уже царил сумрак, зажглись фонари и отдаленные огни реклам. Андре, следуя за парой на некотором расстоянии, надеялся, что провожатый посадит даму в такси и распростится. И тогда Андре, быстро поймав машину, пустится в погоню за своей добычей. Но не тут-то было! Мужчина подвел спутницу к серебристому «Фиату» и отворил переднюю дверцу, приглашая женщину внутрь. Андре стоял, спрятавшись в тени старого раскидистого дерева. В эту минуту сзади послышался крик: «Анна!». По ступеням здания сбегал молодой человек в светлом костюме.
– Погодите, – обратилась Анна к своему сопроводителю. – Это Марсио. Он будет не в себе, если я уеду, ничего не объяснив. Он вообразит невесть что.
С этими словами женщина поспешила навстречу кричавшему. Хозяин машины стоял, слегка опершись задом о капот, и напряженно следил за ней.
Видно, красота Анны действительно околдовала Андре, лишив его способности трезво мыслить. Иначе как объяснить дальнейшие его действия? А сделал он вот что: подкрался к автомобилю с противоположной стороны, осторожно потянул на себя ручку задней дверцы и проворно, будто все последние годы занимался только этим, а не написанием диссертации, вполз внутрь салона между передними и задними сиденьями. Дверцу он захлопнул под треск промчавшегося мимо мотоциклиста.
Через минуту-другую женщина вернулась. Зашуршали, мягко поскрипывая, сиденья впереди, заурчал двигатель, и машина плавно тронулась.
– Ну и что же такое интригующее, что касается напрямую моих научных интересов и всей моей жизни, вы собирались мне предложить? – с некоторой иронией в голосе спросила Анна. – Не скрою: вы действительно попали в самую точку. Если бы вы не сказали, что дело касается никому не известного манускрипта, написанного якобы самим Абу Муслимом, я бы вряд ли согласилась сесть в машину с незнакомым мужчиной.
– Я достаточно осведомлен, над чем вы работаете. И вообще – обо всем, что имеет к вам отношение. Вы уже год как в разводе, ведете независимый образ жизни, дома бываете редко…
– Вы меня пугаете! Уж не агент ли вы какой-нибудь разведки?
– Нет, смею вас уверить. Мое имя Торрес. Я такой же ученый, как и вы, и также изучаю Восток. Моя научная специализация – великие восточные религии. И вот, как я уже сказал, нами подготовлена экспедиция, призванная разгадать тайны, о которых человечество даже не догадывается…
– Но почему вы выбрали меня, простите за любопытство? – проворковала Анна.
– Если я скажу: «потому что вы необыкновенно красивая женщина» – вы поверите?
– В само определение – да, а чтобы оно служило вам критерием для подбора кандидатов – вряд ли.
– Лично я выбрал бы вас уже по одному этому критерию. На самом деле выбрали не вас одну. Мы пригласили выдающегося археолога, знатока восточной архитектуры и величайшего специалиста по языкам, владеющего, помимо португальского, еще двадцатью восьмью языками. Позже к нам присоединится еще одна сеньора, ученая с мировым именем… В общем, мне остается лишь услышать ваше согласие. Я не сомневаюсь, что вы согласитесь, потому что второго такого шанса прикоснуться к подлинной, а не бумажной истории Востока, вряд ли представится.
– Говорите вы убедительно, но не думайте, что я настолько простодушна, чтобы сразу клюнуть на вашу приманку. Как я могу быть уверена, что это не афера и не какая-нибудь темная игра? Где гарантии?
– Гарантии того, что все окончится благополучно и мы все хорошо заработаем, никто дать не сможет. А в подтверждение того, что это не пустая афера – вот, можете посмотреть. – (Послышалось слабое шелестение.) – Это и есть тот самый манускрипт, о котором я говорил и в котором упоминается тайное хранилище… Больше пока ничего сказать не могу. Следующий шаг ваш.
– То есть – мое согласие?…
– Так вы даете его?
– Вам повезло, что я люблю всякие тайны.
– Значит – да! Тогда скажу больше: в документе, который я вам показал, говорится о существовании древнего города, затерянного в горах на границе между Афганистаном и Пакистаном. У нас есть основания предполагать, что город этот сохранился и скрывает сокровища, обнаружение которых могло бы стать величайшим археологическим открытием после раскопок Трои. Речь идет о библиотеке – о собрании книг, включающем многие тысячи трудов, созданных или переведенных арабскими авторами, главным образом в эпоху Аббасидского халифата…
– До встречи с вами я нигде не встречала ни малейшего намека на эту библиотеку, – перебила говорящего Анна.
– Вы настроены явно скептически, милая Анна. Отсутствие в исторических документах указаний на такой важный культурный центр, – продолжал Торрес, – объясняется тем, что этот город был чем-то вроде тайного убежища. Его основал столь интересующий вас революционный лидер Абу Муслим, когда понял, что его жизни угрожает опасность. Как вам хорошо известно, Абу Муслим был казнен – то есть не смог воспользоваться созданным им городом как убежищем. Однако его последователи сохранили цитадель, приумножили библиотеку и другие собранные в ней культурные достояния. Работа нас ждет довольно напряженная. Зато в случае успеха ваше материальное вознаграждение будет весьма значительным. И, кроме того, мы гарантируем вам приоритет при научном изучении собранного материала. Думаю, вам не придется жалеть.
– Что я должна делать?
– Пока ничего. Наслаждайтесь по-прежнему жизнью. Недели через две вы получите по почте пустую открытку с видом минарета мечети Мезджет Джем. На следующий день после этого вы должны явиться… вот по этому адресу… Извините, я сейчас подниму…
Автомобиль притормозил и остановился. Кресло водителя пришло в движение.
– Перестаньте! – раздался сердитый возглас Анны. – А то я могу подумать, что вы только ради этого увезли меня и все это наплели.
– О, я был бы счастлив увезти вас куда-нибудь! Анна, поверьте, вы – не только ученый, вы – королева, которую я похитил! Как прекрасно вы пахнете…
– Перестаньте тискать мои ноги! Торрес!
Андре услышал, как мужчина с шумом втягивал воздух.
– М-м-м! Будь я парфюмером, я бы выпустил духи вашего имени, которые бы пахли вами. Они бы сводили мужчин с ума. Как меня! Я у ваших ног!
– Я вижу. Но лучше вам сесть нормально и отвезти меня домой. Мой Марсио очень ревнивый. Ай, вы что делаете?! Вы что себе позволяете?! Ох… какой вы настырный!..
И тут Андре не выдержал.
– А ну отвали от нее живо! – выкрикнул он, приподнимаясь и высовываясь из-за спинки сиденья.
Женщина испуганно вскрикнула, потрясенная этим явлением. Мужчина выдернул голову из-под края ее черного платья. Андре хотел договорить: «…а не то я раскрою твою башку», – но не успел. Владелец машины быстро сунул руку между сиденьями, и в следующее мгновение Андре ощутил, что в лоб ему больно уперлось нечто металлическое. Он возвел глаза вверх и убедился в том, о чем и так догадался. Это был пистолет.
Андре повел глазами по сторонам. Похоже, они находились у края какого-то темного парка. Место вряд ли можно было назвать многолюдным.
– Говори, кто тебя подослал! – сильнее ткнул его стволом Торрес.
– Никто, – пробормотал Андре. – Я с конференции. Слушал доклад…
– Да-да! – воскликнула Анна, приглядываясь к неожиданному гостю. – Я вас видела. Вы сидели во втором ряду, прямо напротив, и были самым внимательным моим слушателем. Кажется, вы не пропустили ни одного слова доклада.
– Так и есть, – Андре хотел кивнуть, но сдержался, учитывая пистолет. – Я давно занимаюсь Востоком. В каком-то смысле я ваш коллега.
– Он наш коллега! – повернулась к мужчине Анна.
– Это не имеет значения, – отозвался тот. – Он посвящен – вольно или невольно – в наше тайное предприятие. Тем самым он подписал себе приговор.
В салоне воцарилось тягостное молчание. Андре пытался найти выход из создавшейся ситуации. Но под дулом пистолета голова работала неважно.
– Конечно, вы можете его убить, – проговорила наконец Анна решительно. В ее голосе прозвучали металлические нотки женщины, привыкшей повелевать. – Но если наше… вернее, ваше предприятие начнется с убийства, то я попрошу избавить меня от участия в нем. Или в таком случае я тоже подписываю себе приговор? Ведь и я посвящена в ваши секреты.
– Ну что вы! – заулыбался Торрес. – Разве поднимется у меня рука на такую дивную женщину. Я ценю всякую красоту, но красоту женщин – в особенности. В случае вашего отказа мы просто возьмем вас с собой принудительно.
– Вот как? – женщина на несколько секунд задумалась. – Тогда и его можно взять с собой принудительно. Это лучше, чем убивать! – воскликнула она.
– Это действительно лучше, – подал голос Андре. Следя за тем, как решается вопрос, жить ему или нет, и видя, что обстановка несколько разрядилась и начался торг, он почувствовал воодушевление: – К тому же, я смогу быть полезен: я двенадцать лет занимаюсь изучением всего, что касается династии Аббасидов. Это тема моей докторской. Еще я преподаю, то есть достаточно коммуникативен.
Кроме перспективы остаться в живых, возможность отправиться в путешествие в давно интересовавшую его область планеты, да еще в одной компании с такой красавицей окрыляла его.
Торресу такая идея явно пришлась не по вкусу, хотя пистолет он убрал.
– Хорошо, – изрек он наконец, – я обсужу эту проблему с господином Зе, руководителем экспедиции. Пока же ему, – кивнул он на пленника, – придется провести время в одном уединенном местечке.



Глава вторая

После суточного заключения (впрочем, во вполне комфортных условиях) Андре было объявлено, что его возьмут в экспедицию, но не на научную роль, как он рассчитывал, а лишь в качестве помощника.
– То есть, мальчика на побегушках, – со скептической усмешкой уточнил Андре, забыв, что только вчера радовался уже тому, что его оставили живым.
– Назовем вашу должность – ассистент.
– Это несомненное продвижение по карьерной лестнице. Но только сверху вниз.
– Ничего, у вас будет возможность проявить себя и доказать, что вы заслуживаете большего.
Андре собрался было оскорбиться, но передумал. Ведь он едет в Центральную Азию вместе с Анной! Это ли не радость?! Ему уже не терпелось снова увидеть эту восхитительную женщину.
Но в первый после освобождения вечер он увиделся лишь с Эдди.
– Ты где пропадал, бессовестный?! – набросилась на него любовница, нетерпеливо расстегивая его брюки. – Опять подцепил какую-нибудь шлюху?! Говори! – требовала она, не поднимая головы, как будто обращаясь к его члену (который, по большому счету, и был всегда главным виновником измен).
Эдди, казалось, готова была проглотить этого главного виновника. Она урчала, как кошка, и изредка повторяла, на мгновение освободив рот:
– Мой! Только мой и ничей больше! Никому не отдам.
Прежде Андре «заводила» ее кошачья жадность в сексе, ее ревностная готовность схватиться с любой соперницей. Но сейчас он вспомнил Анну и подумал: эта королева (как назвал ее тот вербовщик) не станет говорить «мой», «никому не отдам», потому что ценность – это она сама, и это она может подарить себя, кому и насколько пожелает. О, Анна!..
Сколько бы ни говорили другие, будто все женщины устроены по единому образцу, для Андре каждая была открытием – открытием более важным, более потрясающим и радостным, чем открытие научное (которого, впрочем, у него пока не было). Всякий раз он искренне считал, что перед ним лучшая женщина планеты (и невольно заставлял поверить в это свою временную избранницу). Но сейчас лучшей женщиной Земли была для него уже не Эдди, а Анна. И только ради Анны он не задумываясь отправлялся в это странное и наверняка рискованное путешествие. В этом был весь Андре…
И все же когда Эдди властно оседлала его (так что он ощутил кожей влагу ее страсти) и, безумно сверкая глазами, наклонилась, и требовательно сунула ему в лицо свою подрагивающую грудь с нагло и бесстыдно торчащим соском – Андре, вдруг задохнувшись, обхватил языком и губами этот всегда желанный плод. Через несколько минут ему уже было не важно, кто с ним – Эдди, Анна, Розанжела или Мария. С ним была Женщина – воплощение всех женщин Земли, и ее горячее влажное лоно было целью и смыслом всей его жизни. Любить, терзать, проникать, погружаться в Женщину, соединяющую в себе в эти мгновения всех других женщин, раствориться в безумии, в бешеном ритме, в горячем поту, в греховном и божественном запахе плоти!.. Владеть ею – каждой складочкой, каждым волоском!.. Отдать ей всего себя – тело, душу, разум!.. Выплеснуть (о-о-о!) – выплеснуть в нее эликсир жизни, все свое желание, обожание, всю звериную страсть и нежность…
Когда, спустя час (или два, или пятнадцать минут – кто знает?), они лежали, все еще разгоряченные, мокрые, на беспощадно смятых простынях, дыша друг другу в лицо и блаженно улыбаясь, Андре вдруг снова вспомнил про Анну и про экспедицию.
– Эдди, знаешь, мне нужно уехать, – проговорил он осторожно. – Это требуется для моей научной карьеры.
– Куда это? Мы же собирались провести выходные в Карнейру – шашлыки и прочее… Ты опять кого-то подцепил? – она оттолкнула его руку, лежащую у нее на груди.
– Ты не поняла. Я должен уехать не на выходные, а на месяц… или два… Это командировка.
– И куда же? – голос Эдди не предвещал ничего хорошего.
– Я не могу этого сказать. Это тайное предпри… Ай! – Он получил удар коленкой в бок. – Ладно, тебе я скажу: в Тегеран. Но об этом никто не должен знать.
– Я тебе не верю! – выкрикнула возмущенно Эдди. – Не верю, что ты просто так решил вдруг взять и уехать в середине семестра! И куда? В Тегеран! Какого черта понадобилось тебе в Тегеране, да еще так срочно?
– Там будет конгресс по истории Востока! – выпалил Андре первое, что пришло на ум. – Не вовремя, я согласен, но там соберутся все крупные специалисты в этой области. Я не могу упустить такой случай. Может быть, это меня вдохновит и я наконец допишу свою…
– Хватит, Андре! Скажи прямо: охмурил небось какую-нибудь студенточку и собираешься с ней упорхнуть на два месяца…
Она вскочила на колени и впилась ему в плечи острыми ноготками.
«Какой вулкан!» – невольно восхитился Андре.
– Хорошо! Ты победила! Я должен принять участие в археологической экспедиции. Но больше я тебе ничего не скажу. Просили соблюдать полную тайну, а я и так сказал тебе слишком много.
– Ну, совсем заврался! Археолог! Индиана Джонс, понимаете! Скажи-ка мне: а женщины там будут?
– Всего две и те в солидном возрасте, – соврал Андре.
– Вот что: я тоже еду с тобой! И не думай меня отговаривать!
– Но, Эдди… Это невозможно.
– Ах – невозможно?! Тебе возможно, этим двум старым шлюхам возможно, а мне невозможно! Все, можешь уматывать в свою хренову экспедицию прямо сейчас!
Эдди слетела с кровати и принялась швырять в Андре его одежду, а вслед за одеждой и другие, не имеющие к нему прямого отношения предметы – флакон с духами, бокал с остатками вина… Ошарашенный любовник едва успел выскочить из квартиры, сопровождаемый яростными криками и проклятиями.
Да, всякая медаль имеет оборотную сторону. И это была оборотная сторона его женолюбия – брошенные женщины порой готовы были растерзать его.



Глава третья

– Будем знакомиться! – обратился Торрес к собравшимся. – Перед вами доктор наук Анна Цаубергер; защитила диссертацию в Оксфорде, специалист по персидской цивилизации.
Анна улыбнулась, и на ее левой щеке образовалась очаровательная ямочка. Скулы у нее были чуточку широковатыми, но красиво очерченными.
У Андре кровь прилила к лицу (и ко всем иным органам), когда он вновь увидел ее. Казалось, она еще более похорошела. Торрес оказывал ей всяческие знаки внимания – то целовал руку, то обнимал за талию, вызывая у Андре глухое раздражение.
– Вот этот красавец-мужчина, – продолжил оратор, указывая на сухощавого длинноволосого парня с бледным лицом и отсутствующим взглядом, похожего на Христа, каким его изображают в сирийских храмах, – доктор Скотт Уоллес, наш археолог. Он англичанин, работает здесь, в Сан-Раймунду Нонату, занимается археологической датировкой.
Скотт небрежно поклонился.
– Рядом со мной доктор наук Америку Эммерик, – указал организатор на серьезного, полного, но еще не толстого человека, украшенного несколько растрепанной бородой с сильной проседью, – лингвист и философ, профессор нескольких всемирно известных университетов. Он свободно владеет двадцатью восьмью языками – как семитскими, так и индоиранскими – и, естественно, представляет для нас огромную ценность. Обеспечивать безопасность экспедиции будет полковник Мухаммад Наджибулла, ветеран афганской войны. Он хорошо знает местность и знаком с предводителями партизанских отрядов, оспаривающими друг у друга контроль над интересующим нас регионом. Мы встретимся с ним в Тегеране, где к нам присоединится также представительница сеньора Зе, видный ученый. Помощником вам в пути будет Андре Марон. Кстати, он тоже историк. А теперь разрешите представиться мне самому: Торрес Амарал, к вашим услугам, личный секретарь сеньора Зе, организатора этой экспедиции… Итак, через два часа мы вылетаем в Тегеран. Учитывая особые обстоятельства, прошу вас хранить цель нашего путешествия в строжайшей тайне.
– До посадки еще сорок минут. Как насчет кофе, господа? – предложил своим новым знакомым Андре.
– Замечательная идея, мой друг! – отозвался Америку.
– А мне нужны сигареты, – прибавил доктор Скотт.
В кафетерии англичанин Скотт безуспешно пытался объясниться с барменом. Вообще-то его португальский был довольно приличным, но местных жителей приводил в замешательство его выговор.
– Пачку «Голливуда», пожалуйста.
– Как? – растерянно переспросил бармен.
– «Голливуд»!
– Не понял.
– «Голливуд»! – повторил Скотт, теряя терпение.
– Все очень просто, – вмешался Америку. – Скажите «Голливуд» на местный манер, опустив начальный согласный звук, а также интервокаль – губно-зубной, а к конечному согласному звуку присоедините звонкий шипящий. Получится что-то вроде… – и он воскликнул, обращаясь теперь уже к бармену: – «Олиудж»!
– Что?!
– «Олиудж», – сделал новую попытку Америку, стараясь как можно четче артикулировать каждый звук.
– Вы не могли бы повторить?
– «Олиудж».
– Мне очень жаль, сеньор…
– «О-ли-удж», пачку «О-ли-удж», о боже…
– Простите, профессор, – вмешался Андре, – я знаю, вы – замечательный специалист по языкам, но если бы вы немного смягчили конечный шипящий звук…
– Вы думаете? Что ж, попробуем: «О-ли-уджь», мы хотим «О-ли-уджь»…
– Они хотят «Голливуд», – пришла на помощь Анна, и бармен тотчас же понял ее, испытав огромное облегчение.
– Странно… Он, наверное, родом из Рио-де-Жанейро, а я недостаточно четко артикулировал щелевые звуки, – пытался объяснить свою неудачу смущенный лингвист.
Тут раздался звучный тенор Торреса:
– Вот вы где! Нам пора. Объявляют наш рейс. Прошу, – и секретарь господина Зе не упустил возможности взять Анну под руку. – Когда мы займем свои места в самолете, я ознакомлю вас с переводом манускрипта, который любезно сделал для нас профессор Америку, – обернулся он к остальным. – Как вы убедитесь, речь идет о совершенно поразительном документе. И хотя мы предусмотрительно забронировали весь первый класс, я попрошу вас читать его со всеми возможными предосторожностями и сразу же вернуть.



Глава четвертая

Первый класс «Боинга-747» авиакомпании «Люфтганза» привел Андре в восхищение. Раньше он летал только в туристическом классе. Трудно было поверить, что кресло в самолете может быть таким комфортабельным! Однако его радость омрачилась тем, что Торрес провел Анну в салон с таким видом, как будто говорил: и не думайте претендовать на эту женщину, она моя! Он усадил ее рядом с собой, так что Андре мог устроиться только у нее за спиной, поменявшись местами со Скоттом.
Однако его настроение вновь просветлело, когда он увидел красивую шатенку, разносящую шампанское. «У них и стюардессы изумительные!» – подумал он. Он вспомнил, как в прошлом году, отправляясь в отпуск, «запал» в самолете на стюардессу-мулаточку. Три раза приглашал он ее с помощью кнопки вызова, чтобы сообщить ей, что воздушная богиня… Мулатка молча выслушивала и удалялась, соблазнительно покачивая бедрами. На четвертый раз явился плечистый бортмеханик и попросил пассажира умерить пыл. Но Андре был не из тех, кого так легко можно было приструнить. Он прокрался в служебный отсек между двумя салонами и у каких-то блестящих никелированных шкафчиков стиснул в объятиях «воздушную богиню». Не успела она опомниться, как он присел и с жаром принялся целовать ее стройные ножки. Но вскоре к ней подоспела подмога… Тот же бортмеханик и две другие стюардессы с трудом оторвали неуемного любовника от его «жертвы». А по прибытии на место мулатка и Андре отправились из аэропорта… вместе и на двое суток сняли в гостинице номер на двоих. Что и следовало ожидать.
Пока Андре предавался этим приятным воспоминаниям, Торрес раздал членам экспедиции листы с текстом – всем, кроме Андре, очевидно, полагая, что ассистенту его знать не обязательно. «Я с тобой еще поквитаюсь», – мстительно подумал Андре, но тут из-за спинки переднего кресла высунулась тонкая изящная рука и протянула ему листочек. Андре со злорадством заметил, как скривилась недовольно физиономия секретаря господина Зе. Он быстро пробежал глазами распечатанный на принтере текст:

«В любые времена и века Аллах (да восхвалят Его!) избирает одного из числа людей и, одарив его великими доблестями, вручает ему судьбы мира и благополучие рабов своих. Если же избранник обманет доверие, оказанное ему Аллахом (да восхвалят Его!), то станут распространяться мздоимства, смута и беззаконие. Абу Джафар Абд Алла аль-Мансур (да будет проклято имя его!) обманул оказанное ему доверие и сеет ныне семена непотребства по всему халифату.
Как подобает истинному верующему я, Абу Муслим, забочусь о том, чтобы творения Господа и многие верные ему люди не погибли от меча неправедных. И во имя Его я решил соорудить крепость, в самом сердце гор, которая сохранит все то благое, что Он поместил в этот мир. Она будет надежным убежищем для всех правоверных и для всей премудрости всех народов.
Убежище Господа сооружено будет за рекой Окс, в удалении от исказивших имя Его, в земле прекрасных женщин, чтобы Аллах (да восхвалят Его!) мог лицезреть их, в высоких горах, над которыми не летают даже орлы, чтобы быть нам вблизи Его».
– Прочитали? – спросил Торрес, забирая листы у Скотта и Андре.
– Очень интересно, но где гарантия, что это не подделка? – произнес Скотт со своим тяжеловесным акцентом.
– Существует еще один текст, написанный после того, как Абу Муслима казнили по приказу Абу Мансура, второго халифа из династии Аббасидов. Во втором тексте упоминается этот манускрипт и подтверждается его содержание, – пояснил Торрес, точно он ждал именно таких возражений. – К тому же эти тексты были найдены в разных местах, что практически сводит на нет возможность их подделки. Есть и другие, косвенные подтверждения их истинности. Это их несомненная древность и своеобразная каллиграфия, которую использовал только сам Абу Муслим и его последователи. Все это указывает на подлинность документов.
– Даже если этот документ настоящий, – вступила в разговор Анна, столь очаровательно при этом улыбаясь, что у Андре перехватило дыхание, – указания на местонахождение древнего города уж очень расплывчаты. Мы можем искать его всю оставшуюся жизнь.
– Дорогая доктор Анна, указания эти, если подумать, не такие уж расплывчатые. Первое: «Окс»! Это древнее название Амударьи. «Земля прекрасных женщин» – это, конечно, Нуристан, раньше его называли Кафиристаном, он находится на границе между Афганистаном и Пакистаном. Красота его женщин отражена не в одной поговорке, слава о ней восходит к глубокой древности. А выражение «в сердце гор» указывает на то, что убежище было вырублено в скале, отчего оно и не обнаружено до сих пор даже со спутников. Нам остается только установить, в какой именно горе находится тайный город.
– Но там сотни вершин, – пробормотал Скотт.
– Тут нам на помощь и приходит второй документ. В нем приведена подробная инструкция, как достичь города…
– Так покажите нам этот документ!
– Не сейчас. Пока что он находится в руках сеньора Зе… – слегка замялся Торрес. – Так вот, насколько я помню его, идти следует от минарета, знаменующего «осквернение чистоты еще до ее окончательного рождения».
– И что это означает? – спросила Анна.
– Сначала мы думали, что имеется в виду мздоимство, процветавшее при дворе Абу Мансура и новой династии Аббасидов, но профессор Америку, который начал с нами сотрудничать раньше вас, считает, что древний текст иногда следует понимать дословно. И теперь мы уверены, что должен существовать какой-то определенный минарет или его остатки при слиянии Окса в его верховье, где он несет чистую горную воду, с его первым притоком, мутным и глинистым.
– Если целью экспедиции является верхний Окс или Амударья, то какого дьявола мы летим в Тегеран? Почему бы нам не сойти в Кабуле или где-нибудь в Западном Пакистане? – спросил Скотт, заглянув в маленький атлас, который он взял с собой.
– Да, это было бы проще. Но проблема заключается в том, что интересующий нас регион находится в руках талибов, не разрешающих представителям западного мира проводить исследования в своих землях. Полковник Наджибулла гарантирует, что мы сможем добраться до Амударьи, идя с запада. Он считает, что тогда нам удастся наладить безопасный путь для вывоза обнаруженных сокровищ с помощью шиитских партизан. Думаю, доктор Анна сможет дать нам более детальное объяснение конфликта между талибами и шиитами, – и Торрес многозначительно взглянул на доктора истории.
– Если только это вам интересно, – лучезарно улыбнулась красавица. – Талибан – это мусульманская группировка радикальных суннитов, пришедшая к власти в Афганистане в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Их требования с точки зрения западной цивилизации могут показаться нелепыми: они запрещают мужчинам брить бороду, а женщинам – учиться и выходить из дому без сопровождения родственника-мужчины. Телевизор и музыка также находятся под запретом.
– И бочки, не забудьте про бочки, – вставил Андре, желая показать, что и он в курсе дела.
– Да, бочки и велосипеды тоже запрещены, хотя и неизвестно, почему. Но, отвлекаясь от анекдотической стороны, Талибан, что по-персидски означает «изучающие» – то есть «ищущие истину», – возник при моральной и финансовой поддержке Пакистана, а возможно, даже был создан его спецслужбами. Исламабад заинтересован в том, чтобы племена пуштунов, этнической группы, составляющей приблизительно тридцать пять процентов всего афганского населения, вновь захватили утраченную ими власть в восточной части страны, чтобы усилить там свою базу поддержки при возможном возникновении военного конфликта с Индией из-за Кашмира. Среди главных врагов Талибана фигурируют группы национальных меньшинств – узбеков, таджиков, а также шииты…
Тут Андре снова поймал себя на том, что он не столько слушает Анну, сколько любуется ею – ее блестящими глазами, вырезом ноздрей, выдающим страстную натуру, движением красиво изогнутых бровей… «Она будет моей, – пообещал он себе. – Причем в ближайшие же дни».



Глава пятая

– Ого! – воскликнул Андре, входя в роскошный холл гостиницы в Тегеране. – Признаться, такого я не ожидал!..
– Позвольте представить вам еще одного участника экспедиции, – обратился ко всем Торрес. – Доктор наук Бия Зоэ. Врач, специалист по инфекционным заболеваниям. А еще она – личный представитель сеньора Зе.
– Добрый вечер всем! – воскликнула интересная миниатюрная блондинка лет тридцати с голубыми глазами. – Главное чудо вы еще ничего не видели, – ответила она на восклицание Андре. – С верхних этажей гостиницы видны снежные вершины Эльбруса! Это один из самых потрясающих пейзажей, которым мне довелось любоваться в жизни.
– Вы уже здесь бывали?
– На самом деле, я здесь живу. Правда, уезжаю каждые три месяца, поскольку мне не пожелали дать рабочую визу. В Иране я занимаюсь исследовательской работой. Неофициально, разумеется.
– Ну и как вам здесь живется?
– Неплохо! Западная пропаганда все сильно преувеличивает. Мне, конечно, хотелось бы более активной светской жизни да иногда выпить немного виски. И все. Остальное меня устраивает. Иранцы очень симпатичный народ.
– А что вы изучаете?
– Болезнь Борна. Она вызывается вирусом, который, как раньше думали, поражает только животных. Но теперь мы пытаемся выяснить, не может ли он быть опасным также и для людей, например, вызывать нервно-психические расстройства, некоторые формы депрессии…
– Внимание! – прервал ее звучный голос секретаря господина Зе. – Завтра утром мы отправляемся в Абдил, город, расположенный в центре пустыни Лут. Для всех любопытствующих мы занимаемся покупкой ковров.
– В таком случае мы – худшие коммерсанты в мире, – тихо, как бы про себя сказал Андре.
– Почему? – поинтересовалась Бия.
– Так ведь Абдил, возможно, единственный город в Иране, где совсем не изготовляют ковров. Есть даже древняя персидская поговорка, указывающая на полное невежество человека в какой-либо области: «Он такой же ковровщик, как житель Абдила».
– Откуда вы это знаете?!
– Мой отец занимался восточными коврами…
– Что же они производят в Абдиле, если не секрет? – иронично поинтересовался Торрес.
– Не знаю. Фисташки, возможно…
– Фисташки?!
– Ну да. Иран – один из главных производителей фисташкового ореха в мире. Может быть, и в Абдиле они есть… но ковров там точно нет.
– Прекрасно, значит, мы покупаем фисташки.
– У меня тоже вопрос… – сказал Скотт, как обычно сверяясь со своим атласом. – Какого дьявола мы направляемся в город, который расположен в самом центре пустыни и даже не обозначен на карте? И совсем не на пути в Афганистан…
– Меня бы очень удивило, если бы Абдил значился на вашей карте, – заметил Торрес, – или на любой другой. Мы едем туда, чтобы встретиться с полковником Наджибуллой. Абдил – достаточно укромное место, и там мы сможем спокойно подготовить нашу экспедицию. Никому не удастся следить за нами и при этом остаться незамеченным.
Все в недоумении воззрились на него.
– Дело в том, – добавила Бия, – что не мы одни охотимся за этими ценностями. У нас, похоже, имеются… конкуренты, скажем так.
– Что значит – конкуренты?! – насторожился Скотт.
– Очень просто: кому-то стало известно о цели нашей экспедиции, и они намерены оказаться там раньше нас.
– И они знают, как туда попасть? – спросил Андре.
– Пока нет, но могут узнать. Так что попрошу соблюдать бдительность!
Андре удивило, что у этой, такой милой и женственной особы, появились вдруг такая твердость и командные нотки в голосе.
– А теперь я советую вам всем отдохнуть, – провозгласил Торрес. – Завтра в одиннадцать ноль-ноль мы вылетаем в Йезд, оттуда доберемся до Абдила на «Лэнд Ровере». Кстати: возьмите с собой одежду полегче. В пустыне днем бывает очень жарко, даже в конце зимы.
Ночь в гостинице Андре провел плохо. Его мысли были заняты Анной. В жизни ему нравились многие женщины, он мечтал о них и добивался их любви, но, наверное, ни одну из них он не желал столь страстно, как Анну. Ее улыбающееся лицо, эта милая ямочка на левой щеке, манера смеяться и поправлять волосы, нежный аромат ее кожи, каждая мелочь в движениях, каждая частичка ее тела – все в ней очаровывало и захватывало его, все как будто кричало: возьми, насладись или ты зря жил все эти годы.
В конце концов Андре не выдержал. Он тихо поднялся, косясь на спящего в бледном свете луны Скотта (мужчин поселили по два человека в номер), накинул халат и тихо вышел в коридор. Беззвучно ступая по мягкой ковровой дорожке, освещенной неярким дежурным светом, он подошел к двери комнаты Анны и замер. Набрав полную грудь воздуха, он собрался уже постучаться, когда услышал за дверью какие-то приглушенные звуки – то ли всхлипывания, то ли сдерживаемый смех. Моментами казалось, будто кого-то душат и из горла несчастного вырываются жалобные стоны. Встревоженный, Андре толкнул дверь, оказавшуюся незапертой. В глубине большой комнаты размещалась широкая кровать, и на ней… О боже! В первую секунду ему померещилось, будто кто-то и впрямь душит Анну, навалившись на нее всем телом и вызывая эти протяжные стоны. Но… стоны эти были, скорее, стонами блаженства, чем боли. А кроме того, руки и ноги поверженной обвивали плечи и торс мужчины, поощряя его к еще большей активности. По фигуре и прическе Андре узнал Торреса. Первым его порывом было схватить с туалетного столика вазу с цветами и расколоть ее о череп секретаря. Но он вовремя удержал себя, сообразив, что не имеет пока никаких прав на эту женщину и на ее личную жизнь.
К себе в номер он вернулся в бешенстве и так хлопнул дверью, что Скотт проснулся, вскинул голову и испуганно вытаращился на соседа.
«Кого она предпочла мне! – душила Андре обида. – Этого демагога, тупого функционера, похотливого скота!» До утра он не сомкнул глаз, терзаемый ревностью и злостью.



Глава шестая

– А солнце-то припекает! – пожаловался профессор Америку, обливаясь потом.
– Неужели у вас нет с собой одежды полегче? – участливо спросила Бия. – Ведь Торрес предупреждал…
– Боюсь, что нет, моя дорогая… Тут прямо как в аду, а ведь зима еще не кончилась… зимой должно быть холодно… Вчера в Тегеране было около нуля…
– Вы хоть пиджак снимите. Мы направляемся в пустыню Лут. А это самое жаркое место на всей планете. Летом температура доходит до пятидесяти пяти градусов Цельсия, но и зимой ненамного лучше. С той только разницей, что по ночам мороз. К счастью, в нашем джипе есть кондиционер.
– Да, да! Без него я бы давно пропал.
– А как мы себя чувствуем? – фамильярно приобнял Торрес Анну, но та, к удивлению и удовольствию Андре, отстранилась.
За окнами джипа тянулось однообразное плоское пространство.
– Думаю, купить фисташки мы здесь не сможем: не вижу ни одного дерева, – заявила Анна, лукаво взглянув на Андре.
– Зато кругом одни ковры, – буркнул тот.
Путешествие продолжалось, кондиционер и зной ожесточенно боролись друг с другом, Анна и Андре перебрасывались колкостями.
Абдил оказался маленьким жалким селением. В нем было не более шестидесяти невзрачных домишек, жавшихся к единственному колодцу. Местная растительность состояла из пятен низкорослой травы, окруженных песком. Казалось, пустыня пытается всеми силами вернуть себе то, что причитается ей по праву. И действительно – ни одного дерева, в том числе и фисташкового.
– А вот и полковник Наджибулла! – громко провозгласил Торрес, указывая на махавшего рукой рослого мужчину в форме афганского моджахеда, заросшего черной щетиной недельной давности. – Он очень прилично говорит по-английски, но не всегда понимает сложные конструкции, – предупредил Торрес. – Владеющие персидским могут объясняться с ним на этом языке. Он также говорит по-арабски и немного по-русски. Несмотря на устрашающую внешность, человек он добрый… с теми, кто на его стороне.
– А на каком диалекте персидского лучше к нему обратиться? – спросил профессор Америку.
– Не имею ни малейшего представления, – пожал плечами секретарь.
– Салам! Хебели надарэ, – произнес Наджибулла, сопровождая свою речь церемонными жестами. – Да будет мир с нами! Добро пожаловать!
Когда ему представили участников группы, Наджибулла указал на Анну и громко спросил:
– Чандаст?
Анна вспыхнула. Казалось, она готова взорваться, а ведь ее спутники уже знали, что ее не так-то просто вывести из себя. Америку и Бия, понявшие, как и Анна, смысл сказанного, рассмеялись, как, впрочем, и сам Наджибулла, обрадованный неожиданной поддержкой.
– Отчего они веселятся? – выразил недоумение Скотт.
– Наджибулла спросил, сколько она стоит, – объяснила Бия.
– Мота-ассеф-ам! Простите меня! Это была шутка, – оправдывался полковник на своем неуверенном английском. – Я же знаю: нет смысла прицениваться к западным женщинам…
Андре он сразу понравился.
– Думаю, вы хотите помыться, – продолжал военный. – Пыль пустыни липнет к телу. Потом вам надо отдохнуть. Вечером в вашу честь будет ужин. Собираемся в большом доме. В восемь. Хубаст? Понятно?
Незадолго до назначенного часа Андре повстречал Америку, казавшегося чрезвычайно довольным. Тот расхаживал по поселку, беседуя с местными жителями и делал какие-то записи в своей записной книжечке.
– Я вижу, профессор, вы счастливы. В чем причина такой радости? – спросил «ассистент».
– Вы только подумайте! Они тут говорят на «йезди». Я никогда раньше не встречал живого носителя этого языка. Потрясающе!
– А что такое «йезди»?
– Йезди? Это индо-иранский язык, близкий к фарси, государственному языку Ирана. Местные жители называют его «дари». Но будьте внимательны: не надо путать его с тем дари, на котором говорят в Афганистане, там это практически то же самое, что фарси, лишь с некоторыми лексическими отличиями. На сегодняшний день в мире осталось всего около восьми тысяч носителей истинного йезди, но не беспокойтесь: они здесь, скорее всего, двуязычны и вы легко сможете объясниться с ними на фарси.
– А я и не беспокоюсь.
– Самое интересное, что йезди, или дари – это язык иранских зороастрийцев. Думаю, здесь они тоже исповедуют эту религию.
– Так здешние жители не мусульмане?
– Нет, клянусь дамокловым мечом! Они – последователи Заратустры, который в седьмом или двенадцатом веке до нашей эры, в зависимости от того, какой источник мы возьмем за основу, реформировал масдаизм, древнюю религию иранцев. Впрочем, я не являюсь специалистом по истории религии. Это прерогатива сеньора Торреса.
– Очень интересно, профессор, но, кажется, нас уже зовут ужинать.
Ужин подали в огромном глиняном горшке, и аромат пряностей тут же заполнил все довольно просторное помещение, в котором участники экспедиции знакомились с малочисленными жителями Абдила.
– Что это такое? – спросила Анна у Наджибуллы, отведав пахучее варево.
– Хореш фессанджан!
– А из чего его делают?
Полковник несколько растерялся – кулинария явно не была его сильной стороной, а иранская кухня отличалась от той, к которой он привык с детства.
– Хореш фессани приправляют орехами, – пришла на помощь Бия. – Обычно его готовят из утки, но наши хозяева использовали курицу. Думаю, в этом безводном месте кур легче разводить, чем уток.
– А откуда этот восхитительный кисло-сладкий привкус?
– А это любимые фисташки Андре и немного гранатового сока.
– Замечательно!
– Рис тоже не такой, как у нас, – ввязался в разговор Андре, пропустив мимо ушей шутливый выпад в его сторону и не теряя надежды хоть как-то приблизиться к Анне. О ее связи с Торресом он старался не думать.
– Не такой! – подтвердила Бия. – Это «чело сафад», местный белый рис. В него еще кладут немного картофеля. А сюда, мне кажется, добавили еще и кислое молоко.
– Удивительно вкусно.
В эту минуту с Америку заговорил старейшина селения. К ним очень редко кто-либо заезжает, еще реже прибывшие говорят на йезди, или дари. Язык умирает. Молодежь не желает его учить. Хавеуала, так звали старца, глубоко сожалел об этом. Желая чем-то заинтересовать своего собеседника, старейшина вдруг радостно произнес: «Бибиту!».
По лицу Америку было видно, что он не понял, и он попросил повторить это слово помедленнее. Потом еще раз и еще. Старейшина уже начал терять терпение…
– Я думаю, он хотел сказать «Бебету», – рискнул высказать свое мнение Андре. – Наверное, они поклонники футбола.
Америку готов был высмеять непрошеного помощника, но глаза старика радостно заблестели:
– Белех, белех! Бибиту! Футбол!
Раздосадованный лингвист решил, что уже поздно и пора идти спать. И беседа двух любителей языка йезди не состоялась.
Андре направился в противоположный угол помещения, где Скотт пытался договориться о чем-то с Наджибуллой. Его намерения были явно не самыми добродетельными.
– Ну что, полковник? Чем вы тут занимаетесь, чтобы убить время?
– Не понял… убить время… это как?
– Да так… поговорить, водки выпить и что-нибудь в том же духе.
– А-а… но я мусульманин, я вина не пью. Вот абдильцы – другое дело, у них, может, найдется… хотите, спрошу?
– Не надо. Я ведь имел в виду не алкоголь, а нечто, облегчающее нам жизнь…
– А, героин! – догадался Наджибулла. – У меня есть немного.
– Нет, мне бы что-нибудь помягче. Гашиш, например…
– Гашиш?! Что же вы сразу не сказали? Я угостил хозяев. Думаю, они уже курят где-нибудь поблизости.
– Здесь все так спокойно употребляют наркотики?
– Это запрещено, но многие употребляют. И даже опиум. Но мы в Афганистане производим его гораздо больше. Мы теперь… как бы это сказать… вице-чемпионы по маку. Уступаем только Мьянме. Афганистан также – один из главных поставщиков гашиша. Я его тоже иногда продаю. Знаете… как-то ведь надо финансировать нашу борьбу…
– Вы бы продали мне немного гашиша?
– Конечно! А не хотите ли еще и героина?
– Я люблю гашиш. А вы сами его курите?
– Нет. Один мой родственник докурился до полного безумия. А из-за героина я уже потерял многих хороших бойцов. Человек втягивается и становится ни на что не способным. Жалко. Мне самому хватает сигар. Знаете, мне привозят их из вашей Бразилии. Иногда курю наргиле. Но сложно таскать с собой по горам эту штуку, бывает, приходится убегать от патрульных отрядов.
– Мне это нужно только, чтобы немного расслабиться… перед сном.
– Пойдемте в дом, где я остановился, и вы получите свой гашиш. У меня есть несколько сортов. Могу предложить афганский, пакистанский, непальский, таджикский…
«Вот почему у него такой отрешенный вид – он наркоман, – подумал про Скотта Андре, которому удалось незаметно подслушать конец беседы. – Ладно, это не мое дело». Оставшись один, он пошел искать Анну.
Анна разговаривала с Бией.
– …Да, условия здесь – не сахар. Летом жара невыносимая, и вся вода полностью пересыхает. Они живут добычей соли…
– Ладно. Пойду, – вздохнула Бия. – Завтра выезжаем очень рано. Спокойной ночи!
– А мне спать совсем не хочется. Вы не хотите погулять со мной по пустыне? – обернувшись и заметив Андре, спросила Анна.
– С удовольствием! Пойду только возьму куртку.
Они покинули поселок и двинулись в северном направлении. Поднялись на высокий бархан, полукругом охватывающий Абдил.
– Что вы думаете о нашей экспедиции? – спросил Андре, желая нарушить молчание.
– Не знаю! Все как-то странно. Откуда у них эти древние тексты? Возможно, цитадель и библиотека действительно существует, но почему их до сих пор никто не обнаружил?
– А меня все-таки беспокоит отсутствие каких-либо историографических указаний на это убежище! Можно ли так долго удерживать в полной тайне столь важное хранилище ценностей? Впрочем, я не раскаиваюсь, что поехал. Смотрите! Упала звезда… загадайте желание! – И Андре воспользовался случаем, чтобы обнять Анну за талию. Она не оттолкнула его, и это придало ему смелости.
– Вам не холодно? – спросил он.
– Холодно!
Сердце Андре сильно забилось, он уже предвкушал возможность крепче обнять ее, как бы защищая от ветра. Но неожиданно для себя самого вдруг ляпнул:
– Анна, неужели вам по вкусу Торрес?
Женщина с ироничной улыбкой посмотрела на него и проговорила:
– Я думаю, нам лучше вернуться в селение.
Андре захотелось броситься с какой-нибудь скалы, и пусть его останки навсегда затеряются в этой пустыне. Он ругал себя и свой длинный язык – надо же так бездарно испортить то, что обещало стать прелюдией к блаженной идиллии.
– Почему? – пробормотал он.
Анна, прекрасно понимавшая состояние своего спутника, коварно улыбнулась:
– Потому что мне захотелось спать.
Прощаясь, они поцеловались, и ее губы быстро коснулись уголка его рта. Но это прикосновение словно огнем опалило все его существо.
Эту ночь Андре тоже провел без сна, вновь переживая этот поцелуй и воображая, с каким упоением он обнимет ее роскошное тело, прильнет к нему губами, попробует языком каждый его квадратный сантиметр…
На следующее утро путешественники встали затемно. Им предстояло проехать много километров по пустыне, чтобы попасть в Джендек. Торрес, получивший радиограмму, на время покинул экспедицию, чтобы заняться каким-то срочным делом. Он догонит их позже. Эта новость крайне обрадовала Андре. Без конкурента ему будет много проще сблизиться с желанной женщиной.
К вечеру они сделали остановку в пустыне Кевир. Андре рассчитывал еще на одну ночную прогулку с Анной. Но его планы нарушил Скотт, допоздна задержавший специалистку по персидской цивилизации оживленной беседой у костра. И только крайняя усталость не дала Андре провести третью бессонную ночь.
Раза два он все же просыпался, разбуженный какой-то неясной тревогой, и, глянув сквозь москитную сетку палатки, видел две сидящие у костра фигуры, передающие друг другу сигаретку и меланхолично пускающие в небо дымок.
«Сволочь, – подумал Андре про Скотта, – втягивает женщину в курение гашиша».
Когда он проснулся в третий раз, у погасшего костра уже никого не было. Небо начинало светлеть, а из соседней палатки слышался скрип походной кровати и те же приглушенные звуки женского голоса, которые так потрясли его еще в гостинице. Андре заскрежетал зубами. Отъезд Торреса ничего не изменил: Анна занималась любовью с кем хотела, но только не с ним, не с Андре. Почему? Это глубоко ранило его мужское самолюбие…

* * *
– Как дела, Вальтер?
– Все идет по плану. Наша оперативная группа два дня назад вылетела в Тегеран. Экспедицию настигли недалеко от Абдила. Следуем за ней вне поля видимости.
– Будьте осторожны. Они и так догадываются, что за ними слежка.
– Когда прикажете действовать?
– Мы не можем действовать, пока цитадель не будет найдена или пока мы не завладеем информацией о ее точном местонахождении. У них имеется второй, более важный манускрипт, нечто вроде карты. Где они хранят его – пока неизвестно, но в конце концов он выплывет, так как без него им не обойтись. После этого будет проще… Все, Вальтер, больше мы с тобой не встречаемся. Держим связь по мобильному телефону. И не забывай: успех этой операции имеет для нас жизненное значение. Судя по всему, речь идет о сотнях миллиардов долларов!



Глава седьмая

Джендек, расположенный в самом сердце пустыни Кевир, был больше похож на город, чем Абдил, он даже значился на некоторых картах.
Они приехали поздно ночью. Наджибулла наскоро представил их хозяину дома, где они должны были остановиться и где их уже ждал Торрес. В Джендеке к ним должны были присоединиться люди Наджибуллы для обеспечения безопасности.
Двухдневное путешествие по пустыне, даже в комфортабельном «Лэнд Ровере» с кондиционером, невероятно утомило участников экспедиции. Только Скотт не завалился сразу же спать, а пошел прогуляться и покурить свой гашиш. Возвращаясь, он встретил Наджибуллу.
– Где это вы были? – спросил уже слегка одурманенный археолог.
– Надо было кое-что сделать. А как вы?
– Вот решил пройтись, курю ваш гашиш. Он просто великолепный.
– Да… Клиенты не жалуются… вы ведь взяли афганский?
– Конечно! Чтобы доставить вам удовольствие…
– Мамноом ам! Спасибо! Но смотрите… Это ведь убивает… гашиш самый настоящий убийца. Слово «assasino» – «убийца» – происходит от слова «гашиш». Я правда, точно не знаю… завтра можете спросить этого вашего человека, которому нравятся фразы… как его имя?
– Америку.
– Вот-вот! А я пойду спать. Моваффаг башид! Удачи вам!
Скотт продолжал гулять, освещенный лунным светом, не подозревая, что за ним следят. Спрятавшись в тени от палатки, Андре следил, не пойдет ли Скотт опять к Анне. Если тот все же направится к ней, Андре найдет повод, чтобы как-нибудь зацепить его и спровоцировать на драку. А там – будь что будет… Но Скотт в конце концов пошел к себе.
Утром Андре, выйдя из дома, увидел в одном из джипов какого-то незнакомого типа, пытающегося завести мотор. Решив, что у них угоняют машину, он набросился на незнакомца. Тот открыл дверцу, чтобы убежать, и в тот же миг оба покатились по земле. Андре оказался сильнее своего противника, и ему удалось подмять его под себя. Не прошло и минуты, как сбежались все остальные.
Наджибулла, увидев, что мужчина лежит на земле, а Андре, сидя на нем, пытается допросить его на арабском языке, которого тот не понимает, крикнул:
– Это Абдул! Отпустите его! Отпустите!
– Но он хотел угнать «Лэнд Ровер», – объяснил Андре, все еще тяжело дыша после схватки.
– Нах! Нах! Нет! Нет! Абдул наш. Это я его попросил… вчера ночью… чтобы он увел джип.
– Я лучше сама все объясню, – прервала его Бия. – Наджибулла обнаружил в этом «Лэнд Ровере» радиомаяк. Его, очевидно, установили наши соперники. Я же предупреждала, что за нами могут следить… Абдул должен был отогнать машину в соляные копи и там оставить. Не думаю, что это остановит наших преследователей, но хоть немного задержит их. Крюк по пустыне мы сделали с этой же целью.
– Положение так серьезно? – насторожился Скотт.
– Ничего экстраординарного, – заверил Торрес, – но меры предосторожности не помешают.
На Анну произвела впечатление смелость Андре.
– Вы отчаянный, – заметила она. – Значит, я в вас не ошиблась, – и она посмотрела на него долгим оценивающим взглядом. – Где это вы научились так драться? – поинтересовалась она.
– Когда-то давно я занимался карате, но сейчас я не в форме и победил только потому, что этот тип довольно хлипкий.
– А я немного занималась дзюдо, но этого недостаточно, чтобы так расправиться с противником.
– Если бы у меня было время подумать, я бы не ввязался в драку, но видя, как посторонний человек заводит нашу машину…

* * *
– Вальтер, вы следите за передвижением группы?
– Да, патрон, наши люди постоянно следуют за ними, стараясь быть незамеченными.
– Главное, не спугните их. Пусть доберутся до цели, а там их миссия будет закончена.
– Понимаю, патрон. Но боюсь, что они догадываются о нашей слежке за ними. Похоже, они обнаружили наш радиомаяк. Теперь они попытаются оторваться от нас. К ним присоединилась также вооруженная охрана моджахедов.
– К финалу у них, возможно, приготовлен какой-нибудь особый трюк, чтобы уйти от нас со всеми ценностями. Так что постоянно будьте начеку и ждите моих указаний. Все, до связи.



Глава восьмая

В Кашмер они прибыли на третий день к вечеру. Закат подарил путешественникам незабываемое зрелище. Потоки света бесчисленных оттенков золотого и оранжевого придавали всему вокруг необыкновенную яркость и нереальность. Окружающий мир казался новым, иным, более глубоким, непознанным.
– Мы уже в провинции Хорасан, – сказал Наджибулла. – По-персидски это означает – «Земля солнца». И кажется, само солнце благосклонно встречает нас.
– Ух ты! – не удержалась Анна, придав своему лицу торжественное выражение. – Мы ступаем по историческим местам. Здесь прошли, совершая свои великие завоевания, Александр Великий, Чингисхан и Тамерлан. Здесь родина величайших поэтов, таких как Фирдоуси, автор «Книги Царей», «Шахнаме», и Омар Хайям. Авиценна, чей божественный интеллект с полным правом ставят в один ряд с Гиппократом и Аристотелем, также побывал здесь.
– И наш Абу Муслим тоже, – добавил Андре, с улыбкой взглянув на Анну.
– Так и есть, – подтвердила историк.
– После того, как он помог Аббасидам прийти к власти, он получил в награду наместничество в Хорасане. В те далекие времена Хорасан был намного обширнее теперешней иранской территории. Он простирался от Каспийского моря до Окса и даже до Индии, если верить некоторым арабским картографам. Ведь именно здесь нашли этот манускрипт? – обратился Андре к Торресу.
– Именно. Если вы имеете в виду тот первый, который я показывал в самолете, – высокомерно проговорил Торрес. – Я обнаружил его в пещере недалеко от Мешхеда, столицы провинции.
– А что еще вам известно об Абу Муслиме? – обратился к Андре Скотт, после того как они устроили лагерь. – Меня очень занимает этот строитель тайного убежища. И я не предполагал у вас такого кладезя познаний!
– Вообще-то гораздо подробнее и точнее рассказала бы доктор Цаубергер. Абу Муслим – ее конек. Но кое-что известно и мне. Например, что он подготовил восстание, в результате которого прежний правитель Мерван Второй был свергнут. В награду первый Аббасидский халиф назначил Абу Муслима губернатором Хорасана. Но тот, видимо, стал опасным для своих покровителей – слишком популярным, слишком могущественным. Видимо, тогда, чувствуя угрозу, он и начал сооружать цитадель, – рассказывая, Андре старался говорить так, чтобы его слышала Анна (ему было приятно блеснуть перед ней своей эрудицией). – Абу Муслим был убит в семьсот пятьдесят четвертом году. Халиф Абу Мансур, боявшийся даже своей собственной тени, не мог оставить в живых столь сильного соперника. Абу Муслим был вызван в столицу, где халиф лишил его власти и повелел предательски умертвить. Обычный в истории сценарий.
– Меня только удивляет, как ему удалось сохранить в тайне строительство, на котором работало столько людей, – высказался Скотт.
– Не знаю, – пожал плечами Андре. – Возможно, строители были заодно с ним. Ведь он пользовался чрезвычайной популярностью.
– Или всех их того…
– Не исключено. Меня удивляет другое: почему он так покорно пошел навстречу своей неминуемой гибели. Он ведь знал, что Абу Мансуру нужна его голова. Цитадель, видимо, была уже почти готова. Зачем же он вернулся в столицу?
– Возможно, он готовил переворот и не хотел вызвать подозрения, – предположила Анна.
– Если его целью было только свергнуть Абу Мансура, тогда бы не имело смысла сооружать убежище, – возразил Андре, довольный, что Анна заинтересовалась беседой.
– Может быть, он жертвовал собой, чтобы спасти что-нибудь очень ценное…
– Очень возможно!
В тот вечер они допоздна засиделись за разговорами. Черная ночь мерцала над их головами мириадами звезд, тишина облекала эту древнюю землю, таящую в себе еще множество неразгаданных тайн.
Сладостные и тревожные чувства бродили в душе Андре, особенно когда он подсел ближе к Анне и обнял ее за талию, ощущая тепло ее тела, такого влекущего. Глаза женщины фантастически поблескивали во тьме, грудь плавно вздымалась, и Андре едва сдерживал желание приникнуть к ней щекой. Как бы он хотел снять с нее эти одежды и поцеловать ее живот, уткнуться лицом в дивную растительность, вдохнуть ее аромат, а затем… Если бы она только позволила ему!.. Он бы ласкал ее хоть сутки, он заставил бы ее кричать от наслаждения, заставил забыть всех ее предыдущих мужчин.
Он видел, как исказилось лицо Торреса, когда тот выглянул из своей палатки и увидел их, сидящих рядом. И это еще больше обрадовало Андре.
Когда они остались наконец совсем одни, Андре предпринял попытку поцеловать женщину в губы, но Анна ловко уклонилась, поднялась, потянулась, упруго прогнувшись в пояснице.
– Пора спать, – проговорила она. – Спокойной ночи, Андре.
Она сделала несколько шагов к своей палатке.
– Анна, – вполголоса окликнул ее мужчина.
– Ты что-то хотел мне сказать? – обернулась она.
– Анна… Знаешь… я ведь поехал в эту экспедицию из-за тебя. Чтобы быть рядом с тобой. Это… это как наваждение. Ты для меня все! Но ты… как будто избегаешь меня…
– А что бы ты хотел?! – воскликнула женщина с язвительной улыбкой. – Чтобы за это я полюбила тебя? Тебя одного? Чем ты для меня лучше других мужчин? Любовь надо заслужить.
– А чем заслужили ее… – он хотел сказать «Торрес и Скотт», но вовремя осекся, чтобы не повторить уже однажды совершенную ошибку: Анна была не из тех женщин, что готовы терпеть попреки и обвинения. Она была слишком независима.
– Что я должен сделать, чтобы снискать твою благосклонность? – спрашивал он.
– Время покажет, – уклончиво отвечала красавица.

* * *
– Александр, ты веришь в бога?
– Не знаю… Предполагаю… да, считаю его гипотезой, необходимой гипотезой… да, именно так.
– А в дьявола? В дьявола ты веришь? В ад?
– Да. Я его знаю. И я знаю ад. Я там был.
– Тогда зачем ты возвращаешься туда, Александр?…
– Лучше не спрашивай… Я должен отомстить… за мою ногу. И есть еще одно дельце… Главный получил информацию, что из Ирана в Афганистан пробирается подозрительная группа людей, среди которых – мой заклятый враг. Мы должны выяснить, на кого они работают и какова их цель. У главного очень чуткий нюх. Он на расстоянии чует добычу!
– Саша, откажись, не езди… я умоляю тебя…
– Нет, Мария, не могу! Я должен туда вернуться. Это сильнее меня. Возможно, это и есть дьявол – он меня влечет. Так что прости…



Глава девятая

Утром Андре разбудил шум разбираемых палаток. Америку, гревшийся у костра и читавший какую-то книжку, напечатанную арабским шрифтом, предложил ему кофе.
– Спасибо, профессор, – поблагодарил Андре, чувствуя себя несчастным после вчерашнего разговора с Анной. – Что вы читаете? – без интереса спросил он.
– «Рубайат» Хайяма, Омара Хайяма.
– А-а-а… Я читал его в переводе этого англичанина… Как его?…
– Эдвард Фицджеральд! Перевод не очень точный, но по-своему примечательный. Что более всего поражает меня, так это гедонизм Хайяма. Сам Эпикур мог бы ему позавидовать… Вот послушайте, это очень подойдет вам сегодня: «Чаша вина, кусок хлеба и ты». Ну, я пойду собирать пожитки. Carpitediem! Ловите момент!
«Легко говорить», – проворчал про себя Андре.
– Вы не видели Торреса? – спросила Бия, одетая в плотный спортивный костюм, в котором она имела обыкновение бегать по утрам. – Обычно он руководит погрузкой, а сегодня его не видно. И в палатке его пусто…
– Он, наверное, решил отдохнуть от своих обязанностей, – заметил Скотт. – Что ж, пойду поищу его.
Андре помогал сворачивать лагерь, когда до него донесся крик Скотта:
– Сюда! Скорее!
Все побежали на голос. За соседним холмом они увидели Торреса, связанного, с кляпом во рту. Верхнюю часть его лба украшала огромная шишка. Его развязали.
– Подонки! – первым делом выругался он.
– Что случилось? – встревожено спросила Бия.
– Мерзавцы! Похитили манускрипт.
– Как?! – ошеломленно воскликнула Бия. – Он же был у Америку…
– А тот вчера передал мне для ознакомления с переводом.
– Как он посмел без моего ведома?!. Черт бы вас побрал!!
– Какой манускрипт? Тот, что мы читали в самолете? – спросил Андре. – Не велика беда. В нем – абсолютно никакой информации…
– Нет, это второй документ, – опустив голову, проговорила Бия.
– Тот самый, в котором даны указания, как найти цитадель? – воскликнула Анна. – Вы шутите?
– Нам же говорили, что он у господина Зе в надежном месте, – недоумевал Андре.
– Да, говорили… Так было необходимо, чтобы не было утечки информации.
– Утечки?! Да, утечки действительно не было. Просто забрали документ и все! Что же, можно считать, экспедиция завершилась? Ведь без этого путеводителя нам нечего делать.
– Черт! Черт! Черт! – прокричала Бия, стискивая кулаки. – Это худшее, что могло стрястись.
– Не так все безнадежно, – заявил подошедший последним Америку. – Я бился над этим замысловатым текстом больше месяца и смею вас заверить, что помню его почти слово в слово. Его перевод – я имею в виду.
– Америку! Дорогой! – подбежала и поцеловала его Бия. – Я уж думала: все пропало.
– Цените старика. Я еще могу быть полезен. Тем более что теперь я у вас вроде живого манускрипта.
– Значит, вы тоже были в курсе, – с обидой в голосе проговорила Анна. – Одним доверяют, другим – нет.
– Не сердись, – примирительно коснулась ее плеча Бия. – Профессора мы знали раньше.
Торрес в это время пошевелился и застонал.
– Но как узнали, что у нас есть манускрипт, если все так засекречено?! – оглядел остальных Андре. – Значит, утечка все же произошла, выражаясь вашим языком. Кто же к этому причастен?
– Они могли действовать наугад, – молвила Бия.
– Вряд ли, – усомнился Андре.
– Кто вы такой, что устраиваете тут следствие? – подал голос Торрес. – Вы всего-навсего ассистент, не забывайте. И вы здесь по чистой случайности, позвольте вам напомнить.
– Не ссорьтесь. И не переживайте так сильно, – проговорил Америку. – Смею вас заверить, что даже в переводе неспециалисту разобраться крайне трудно. Текст весьма неоднозначен.
– Как все произошло? – обратился к Торресу Скотт. – Сколько их было?
– Все, хватит! – снова вскипела Бия. – Я сама Торреса обо всем расспрошу – после того как осмотрю его. Скотт, вы не принесете мой чемоданчик с медикаментами?
Пострадавшего отнесли в палатку.
Через какое-то время Скотт, Анна, Америку и Андре собрались у входа, обсуждая случившееся. Наджибулла в это время изучал местность в поисках каких-либо следов.
– Не нравится мне все это, – покачала головой Анна. – Не думала я, что мы будем подвергаться опасности.
– Да? А я и не рассчитывал, что наша экспедиция будет такой безобидной прогулкой, как обещал Торрес. Когда же упомянули о конкурентах, это тем более показалось мне подозрительным, – выразил свое мнение Скотт.
– Кто эти конкуренты? Они обязаны нам наконец все объяснить! – заявила Анна свойственным ей категорическим тоном.
– И кто такой господин Зе? – подхватил Скотт. – Только и слышим: «господин Зе, господин Зе»… А кто он? Где он? Может быть, его вовсе не существует?
– Он существует, поверьте мне! – вышла из палатки Бия. – Вижу, пришла пора раскрыть карты. Так вот: господин Зе – это я.
Воцарилось молчание. Все смотрели на эту хрупкую, миниатюрную женщину, как будто не узнавая ее. Андре первым пришел в себя.
– Бия, так вы – мужчина?! – пошутил он.
– Так-та-а-ак, – протянула Анна. – Значит, это ты организовала экспедицию и ты ее истинный руководитель?
– Да, – кивнула Бия. – До сих пор я скрывала это, подозревая, что кое-кто охотится за той ценной информацией, которой я владела. Надо было внушить нашим конкурентам, что все мы – лишь исполнители, что всем руководит некий господин Зе… это имя моего отца… и у него хранится второй манускрипт. Но теперь они не только разгадали мою хитрость, но и завладели документом, так что дальнейшее лицедейство бессмысленно.
– Я все никак не могу поверить… – встрянула головой Анна. – Ты сама профинансировала эту экспедицию? Это же огромные средства!
– Да, я вложила все деньги, что остались мне после смерти отца, продала родительский особняк, взяла кредит в банке. В общем, все поставила на карту. Поэтому я не имею права проиграть! Я никому не позволю меня опередить!
– А как к тебе попал манускрипт? Не с неба же он свалился.
– Почти что с неба. Он также остался после отца среди его документов. В прошлом он работал в этих местах. Не знаю, нашел ли он его сам или купил у кочевников… Когда Америку начал его расшифровывать, я сначала не поверила в существование цитадели. Пока не столкнулась с Торресом с его документом – мы познакомились в Тегеране, где я, как вы теперь понимаете, занималась не только микробиологическими исследованиями.
В эту минуту к ним подошел Наджибулла, неся целую охапку оружия.
– Теперь мы должны быть более осторожны! Кто желает вооружиться?
– Вы думаете, нам это потребуется? – спросила Анна.
– Да! На Торреса напали четверо. Работали профессионально. Джип поставили там, внизу, против ветра, чтобы мы ничего не слышали… А почему у вас такие лица? Оружие возьмете?
– Андре, – обратилась вдруг Анна. – Вы собираетесь нас защищать? Тогда вооружайтесь!
– Ну, и что у вас там? – поинтересовался Андре, с любопытством разглядывая винтовки и ружья.
– Легкое оружие: АК-47, М-16, УЗИ, револьверы, пистолеты…
– Если вы считаете, что это необходимо, дайте мне что-нибудь!
– Ну, как он? – спросил Наджибулла, кивнув в сторону палатки Торреса.
– Опасности нет, – ответила Бия. – Удар был сильным, но попал в лобную кость, а она очень крепкая.
– У него это заметно, – ехидно вставил Андре, недолюбливающий Торреса.
– Мы отвлеклись от нашего разговора! – напомнила Анна. – Бия, мы хотели бы знать, кто эти наши конкуренты? И чего они хотят? Всех интересуют древние книги? Из-за чего такой ажиотаж?! Что еще вы от нас скрываете?!
– Спокойно, спокойно! – послышался из палатки голос уже оправившегося Торреса. – Со временем все узнаете. Но сначала надо оторваться от наших врагов.
– Да кто же все-таки эти наши враги? – не отставала Анна.
– Сейчас это были русские, – хмуро бросил Наджибулла. – Я русских за несколько километров чую.
– Русские?!. – ошарашенно повторил показавшийся из палатки Торрес с перебинтованной головой. – На встречу с ними мы не рассчитывали. Странно! Лучше нам поскорее отсюда уехать. Двинемся на Герат, это уже на территории Афганистана. Мы будем чувствовать себя увереннее на открытой местности, – и он посмотрел на Бию, как бы ожидая ее одобрения.
– А как же наш разговор? – напомнила Анна. – У меня еще остались вопросы.
– Боюсь, нам и вправду придется отложить его, – сказала Бия. – Как только прибудем в более подходящее место, я вам все объясню.

* * *
– Как меня слышишь, Вальтер?
– Слышу хорошо.
– Так вот, слушай: мне только что стало известно, что второй манускрипт в руках у русских. Это очень плохо! Боюсь, что они испортят нам всю игру. Теперь, без манускрипта, нам ничего не остается, как следовать за группой до самой цели. Но если русские их опередят… что ж, тогда… Ладно, об этом пока рано говорить. Все, жди указаний. До связи через три дня в это же время!



Глава десятая

В дороге Андре и Америку рассуждали о журналистике. Анна тем временем незаметно разглядывала Наджибуллу, сидевшего за рулем. Она была знакома с несколькими афганцами-беженцами, но никогда еще не встречалась с настоящим моджахедом, да еще столь известным. И она решила поближе познакомиться с человеком, от которого в определенном смысле теперь зависела ее жизнь.
– Полковник, чем вы занимаетесь?
– Я борюсь за свободу моего народа. Талибы хотят уничтожить нас, но мы дадим им жару. Еще как!
– Значит, вы – шиит?
– Да. Милостью Аллаха, да будет Он благосклонен!
– Расскажите о себе, пожалуйста.
– Да о чем рассказывать? Война – вот вся моя жизнь, – уклонился полковник.
– Как теперь идут ваши дела? – снова задала вопрос Анна.
– Не очень хорошо! Бороться с русскими было легче. Они убивали нас больше, чем мы их, но победить нас они бы все равно не смогли. Им ни за что не удалось бы сделать наших людей коммунистами, и в конце концов пришлось бы уйти. Сейчас все по-другому. Победили талибы, но я думаю, что они упустили момент… так можно сказать? Власть их некрепкая. Мы же будем продолжать борьбу, как делали это в течение веков, не торопясь и не сдаваясь.
– Вы женаты?
– Да. У меня три сына…
– Наверное, вы нечасто видитесь со своей женой?
– Намного реже, чем мне бы хотелось…
– Вы хорошо знаете эту местность? Как вы находите правильное направление, ведь здесь почти нет дорог?
– Я тут часто бываю. А найти правильное направление теперь легко благодаря прибору GPS, спутниковому определителю координат. Раньше мы пользовались компасом. Но когда имеется сильное магнитное поле или поблизости много металла, компас выходит из строя. Тогда мы ориентировались по солнцу.
– Как я слышала, вы часто бываете в Иране…
– Во-первых, здесь помогают нам в нашей борьбе. А потом, мне ведь надо доставлять мой товар к заливу. Оттуда он идет в Европу и в Соединенные Штаты. Да, я продаю наркотики! Это дает нам средства для борьбы.
– Но вы же понимаете, что убиваете этим многих молодых людей!
– Я же не заставляю их принимать героин под дулом автомата. О вреде наркотиков знают все. Употребляет тот, кто сам хочет.
– И все-таки! Это лишь удобное оправдание. Если бы вы их не продавали, многие остались бы живы… и многие жили бы гораздо лучше.
– Спрос рождает предложение. Закон рынка. Я не считаю себя виновным. Я только винтик, и очень маленький винтик в огромной машине, которая в мировой экономике ворочает сотнями миллиардов долларов в год. А может, и сотнями триллионов. Представляете себе, что произойдет, если вся эта деятельность вдруг прекратится.
– Значит, вы – добрый самаритянин, способствующий сохранению экономического порядка?
– Мне хочется так думать.
Андре уже давно прислушивался к этой беседе, обостренным чутьем влюбленного угадывая, что, несмотря на разногласия и несхожие жизненные позиции, Наджибулла Анне симпатичен. Возможно, и спор, и эти разногласия – одно притворство, за которым стоит нечто большее – незримый диалог мужского и женского начал.
В этот вечер Андре все же уговорил Анну пойти с ним прогуляться перед сном.
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросила Анна, когда они отошли на значительное расстояние от лагеря.
– О чем?
– Обо всем, черт побери!
– Ты имеешь в виду экспедицию? Положение достаточно напряженное, но вокруг столько вооруженных людей, что иначе и быть не может.
– А еще все нервничают из-за похищения манускрипта и неуверенности, по тому ли пути мы идем, особенно Бия. Ты заметил, как она изменилась? Нетерпеливая, резкая, просто другой человек.
– Еще бы! Ведь она рискует всем, она играем ва-банк. А Торрес? После того нападения он выглядит так, будто его зомбировали. Ты, кстати, тоже стала резче, и вообще… Меня знать не хочешь и ищешь любого случая, чтобы потрепаться с кем-то из мужчин, как сейчас с Наджибуллой. И не говори, что тебе надо практиковаться в персидском. Это мы уже слышали.
– Что-то я не пойму: я что, твоя собственность? Стоит мне взглянуть хотя бы на камень, и ты сразу подозреваешь, будто я хочу ему отдаться. Не забывай, ты не имеешь на меня никаких прав! Кто ты такой, чтобы указывать мне, как жить и с кем спать?!
– Какая ты… бесчувственная, – холодно проговорил Андре, повернулся и пошел к лагерю.
– Ты меня для того только и пригласил, чтобы высказать все эти гадости?! – выкрикнула ему вдогонку Анна.
Горькие мысли бродили в голове у Андре. Он не только не сблизился с желанной женщиной, но за последнее время еще сильнее отдалился от нее. Как же он был опрометчив, надеясь на скорую победу. «Самонадеянный баран!» – ругал он себя. Но… ведь с другими же она спит! О, как это мучительно! Постоянное желание и невозможность обладания этой сексапильной красавицей доводили Андре до отчаяния. Он уже готов был на все, только бы добиться ее любви…



Глава одиннадцатая

– Мы уже в Афганистане! – сообщил Наджибулла.
– Но ведь мы не проходили через контрольно-пропускные пункты. Разве нам не надо поставить печать в паспорт? – удивился Скотт. – А визы?
– С визами тут всегда проблемы. По правде говоря, нужно иметь два паспорта и две визы, потому что талибы не признают виз, выданных посольствами, а мы не признаем виз, выданных талибами. Здесь лучший пропуск – вот это! – Он показал револьвер. – В Герат мы сегодня уже не успеем! Лучше разбить лагерь здесь! Ночь будет холодной.
На следующее утро в лучах восходящего солнца путешественники увидели Герат, третий по величине город Афганистана, насчитывающий около ста пятидесяти тысяч жителей. Крепостные стены образовали большой четырехугольник, над которым, словно ракета, устремился ввысь минарет мечети Мезджет Джем. Вокруг мечети кипел многолюдный базар. Герат является крупным торговым центром, в который стекаются афганские, иранские и туркменские товары. Наджибулла провел путников в маленькую гостиницу и пошел встретиться со своими людьми.
– Интересно, сколько веков этому городу? – проговорил Скотт, выглядывая в окно.
– Герат основан Александром Великим в триста тридцатом году до новой эры, – охотно отозвался Америку. – Вернее, даже не основан, потому что здесь уже существовало маленькое поселение, а назван Александрией, став, таким образом, одной из семидесяти Александрий того времени. У императора, по-видимому, было не очень богатое воображение или невероятный эгоцентризм… не знаю… но он всегда давал городам это имя. Исключение составляет Буцефалия в Индии, названная в честь погибшего там его коня Буцефала.
– И какой вывод мы должны из всего этого сделать? – усмехнулся Скотт.
– Что Александр был безумцем. Вы только представьте, какая получалась путаница. Допустим, кто-то говорил: «Я еду в Александрию». – «В которую из семидесяти?» – спрашивали его. Чтобы как-то различать все эти города, люди стали давать им дополнительные наименования: «Александрия на Оксе», «Александрия на Герируде (Герат)»… И даже Троя при нем стала называться «Александрия-Троя». Думаю, единственная Александрия, сохранившаяся до наших дней, это Александрия в Египте. Знаете, мне даже захотелось перечитать Плутарха, «Сравнительные жизнеописания», биографию Александра.
Ресторан, в который привел их Наджибулла, пообещав угостить всем самым лучшим, что только есть в афганской кухне, был почти пуст. Только за одним из столов двое мужчин играли в нарды. На первый взгляд ресторан произвел на них далеко не лучшее впечатление. Помещение было мрачным, и чистота, по-видимому, не была основным пристрастием его хозяина. Да и меню не отличалось разнообразием. В качестве закуски предлагались «болани», пирожки с картошкой и кумином, и «аушак» – вареные шарики из теста также с кумином.
– Что такое кумин? – подозрительно спросил Торрес.
– Это растение из семейства камнеломковых, – поторопился объяснить Андре, желая блеснуть перед Анной своими познаниями.
– Это цветок, и довольно-таки ароматный, – уточнила Анна, бросив на Андре быстрый взгляд.
– Как у некоторых из женщин? – многозначительно спросил Торрес.
– Но он примитивный на вкус, как некоторые из мужчин, – с простодушным видом заметил Андре.
Торрес нахмурился. Наступило неловкое молчание. Но обстановка разрядилась, когда начали есть. Соус, кисловатый и пряный, придавал мясу, гарниром к которому служили вареные шарики, поистине божественный вкус. Пирожки не пользовались таким же успехом, но всем понравилось хрустящее тесто, из которого они были сделаны.
В качестве основного блюда Анна, Америку, Скотт и Торрес заказали «кабеле палав» – маленькие кусочки баранины с рисом, приправленным морковью, шафраном и сухими фруктами. Цвет у этого кушанья был ярким, вкус – изумительным. Андре и Наджибулла, которых нисколько не заботила проблема холестерина, ели традиционный «шиш-кебаб». По афганскому рецепту, на шампуре чередовались кусочки баранины и бараньего сала. Поджаренное таким образом мясо таяло во рту. Андре получил такое удовольствие, что спокойно перенес лекцию Бии о вреде нездоровой пиши. Сама она заказала тушеные баклажаны с помидорами, сдобренные чесночным соусом.
Вернувшись после ужина в гостиницу, Анна установила свой «ноутбук» на большом столе в холле и подключила его к телефону. Эта операция заняла минут пятнадцать. Администратор подозрительно следил за ее действиями, но ничего не сказал.
– А теперь посмотрим… – размышляла вслух Анна. – Ближайшая страна, в которой провайдер обеспечивает мне доступ, это Туркменистан… Ашхабад… номер… Готово.
Странное потрескивание, издаваемое компьютером, вызвало в воображении Америку образ извивающегося земляного червя. Если бы он мог издавать звуки, то они, наверное, были бы такими же. Америку недоверчиво относился к новейшим технологиям, в этом смысле он был последователем Хайдегерра.
– Вам нужен был Плутарх? Жизнеописание Александра? – спросила Анна, ища это произведение в списке, появившемся на ее мониторе. – Вот! Жизнеописание Александра в переводе Джона Драйдена! К сожалению, греческого оригинала здесь нет.
– Драйден – это замечательно! Он временами даже лучше, чем сам Плутарх, который не был таким уж выдающимся стилистом, – обрадовался Америку, предвкушая встречу с классиком, готовым материализоваться прямо у него на глазах.
– Теперь надо подождать несколько минут, – сказала Анна, нажимая на «Enter».
Америку не отрывал взгляд от монитора.
– Все, профессор! Вот ваш Плутарх.
– Где?
– На моем жестком диске. Теперь вы можете читать его на мониторе.
– На мониторе? – Америку был явно разочарован. – Вообще-то я предпочитаю печатный вариант.
– К сожалению, у меня нет с собой принтера…
– Что ж, и на том спасибо, – грустно молвил профессор и отправился к себе.
– Мне кажется, он не разделяет ваших восторгов по поводу этих машин, – заметил Скотт, устроившийся неподалеку в кресле с сигарой, – и я с ним совершенно согласен. Ни один компьютер не сможет заменить книгу. Кажется, Эдмунд Уилсон испытывал чувственную страсть к книгам? Может быть, и наш профессор таков. К тому же, компьютер не будешь читать в постели, даже такой маленький, как у вас.
– Я тоже люблю хорошие издания. Но в чрезвычайных обстоятельствах, когда нужно достать текст в такой дыре, как здесь, нет ничего лучше Интернета.
– Возможно, но для некоторых людей недостаточно только получить доступ к тексту, иметь только электронную версию какой-нибудь книги, если нельзя ее потрогать!
– Но он хотел Плутарха, и я предоставила ему Плутарха.
– Вы его только раздразнили и поступили жестоко… Пообещали ему Плутарха и тут же отняли.
– Он вправду обиделся. Мне жаль. Он забавный. Такой… зрелый мужчина, а порой – как ребенок. Обиделся чуть не до слез.
– Еще бы. Вы поманили его, обнадежили и тут же лишили надежды. Как и меня, между прочим. Какой-то поэт сказал, что его не интересуют женщины, которыми он не может обладать. Тут то же самое.
– Ну вам-то нечего жаловаться. Вам я ничего не обещала. А старика надо бы утешить, – прибавила она с легкой улыбкой.
– Не переусердствуйте, а то сделаете его еще более несчастным.

* * *
– Ну что, Павел Вячеславович, как наши дела? Вы добыли их карту или что там у них?
– Да, капитан, мы похитили какой-то древний текст вместе с переводом. Но… там сам черт ногу сломит – ничего не поймешь! Совершенно смутные указания, типа: иди туда, не знаю куда.
– Ничего, что-нибудь придумаем. Надо будет захватить кого-то из их людей. Наверняка они в этом тексте уже разобрались. Главное, мы знаем, что экспедиция эта затеяна не из пустого научного любопытства. Они ищут конкретный объект, и этот объект явно сулит нам немалый куш.



Глава двенадцатая

– Истоки Окса, или Амударьи, находятся в нескольких километрах к югу отсюда, вон в тех горах. Согласно манускрипту и если наши предположения верны, сейчас нам нужно найти второй исток, несущий мутные воды. В том месте, где сливаются оба истока, должен быть минарет или что-то в этом роде. От него мы и направимся на поиски нашего сокровища, – изрекла Бия решительным тоном.
– Но этот манускрипт написан много веков назад. С тех пор русло реки могло измениться, – возразил Скотт.
– Да. Поэтому мы пройдем по реке от самого ее начала и будем тщательно исследовать всю близлежащую местность.
– А почему бы нам не воспользоваться вертолетом? Это бы существенно облегчило нашу задачу.
– Дело в том, что в Афганистане еще осталось много ракет «Стингер», в свое время подаренных ЦРУ. Говорят даже, что именно благодаря этим портативным ракетам «земля-воздух» удалось заставить уйти отсюда советские войска.
– Значит, мы должны обойти все эти места пешком?
– Не все. Ориентируясь по спутниковым фотографиям, мы выберем только самые перспективные пункты. И начнем работу с них. Если повезет, справимся быстро.
Поиски, однако, затянулись. Члены экспедиции добросовестно изучали участок за участком по течению реки, и этой однообразной и скучной работе, казалось, не будет конца.
– Я, кажется, что-то нашел! – крикнул Скотт, очищая своей кистью археолога какой-то обломок камня. – Идите скорей сюда!
– Что это? – спросила, подойдя, Бия.
– Еще не знаю, но следы на этом камне явно не природного происхождения. Он, без всякого сомнения, обработан человеком. Раскопки надо вести здесь.
Началась работа по извлечению, очистке и классификации найденных объектов.
– Ну как, Скотт? Это развалины нужного нам минарета? Да или нет? – то и дело допытывалась Бия. – Если да, то я должна принять меры.
– Откровенно говоря, я не уверен. Могу лишь сказать, что перед нами постройка средних или больших размеров. Возможно, она служила мечетью и здесь был минарет. Но чтобы это окончательно выяснить, надо работать несколько месяцев и иметь более многочисленную команду.
– Проклятье! Мы не можем торчать тут несколько месяцев! – расстроено воскликнула Бия.
– А если предположить, что это и есть тот самый минарет и следовать инструкциям, изложенным в манускрипте? – предложила Анна. – Тогда в худшем случае мы просто ничего не найдем.
– Я уже думала об этом, – ответила Бия. – Нет, мы не можем так рисковать. Нужно убедиться, что перед нами именно тот минарет, о котором говорится в манускрипте.
– Дайте мне еще три дня! – попросил Скотт. – Потом мы примем решение. Сегодня мы изучим очередную порцию камней, и может быть, нам повезет.
К всеобщей радости, надежды археолога оправдались – в новой партии камней они обнаружили глиняные таблички с какими-то знаками. Расшифровку их поручили Америку.
– Очень любопытно! Я бы даже сказал, поразительно… – озадаченно бормотал тот. – Это клинопись… еще не знаю, какая. Мне нужно время для расшифровки… будет нелегко… у меня с собой мало справочного материала… я не ожидал найти здесь клинопись. Однако – за работу!
В течение двух дней с профессором невозможно было общаться. Он не выходил из своей палатки и ни с кем не разговаривал. Он даже почти не прикасался к пище, которую ему оставляли у входа в палатку.
Утром третьего дня, когда участники экспедиции завтракали, Анна решила сама отнести еду ученому.
– Иначе мы будем иметь вместо упитанного профессора истощенную мумию, – пояснила она, улыбаясь.
– Что-то прежде у некоторых не замечалось такой трогательной заботливости, – съязвил Андре. – Но уверен: это бесполезно. Ничто не в силах оторвать профессора от его любимых текстов.
– Посмотрим, – с вызовом посмотрела на него красавица.
Завтрак подошел к концу, а Анна все не возвращалась. Андре заметно нервничал. Скотт посмеивался.
«Вот упрямая, – ворчал Андре про себя. – Наверное, кормит профессора силком, с ложечки, лишь бы утереть мне нос. А может быть, не только кормит?… Дьявол! Она сводит меня с ума! Кончится тем, что я ее изнасилую. До сих пор я понять не мог насильников: ведь женщины сами ждут, чтобы их соблазнили и затащили в кровать, – но теперь вполне их понимаю… Однако… это уже черт знает что такое!»
К полудню он не выдержал и, делая вид, будто прогуливается без всякой цели, приблизился к палатке лингвиста, стоящей на отшибе. Тихо. Ни звука не доносилось изнутри.
Погуляв еще немного и убедившись, что поблизости никого нет, Андре вплотную подступил к палетке с тыльной ее стороны. Сетчатое окошко было затянуто поверх тканью. Андре слегка распустил «молнию» и заглянул в приоткрывшуюся щель.
Сперва он мало что увидел в голубоватых сумерках. Потом различил широкую рыхлую спину профессора, распростертую на разостланном на земле спальном мешке. Головы ученого не было видно, потому что… потому что ее закрывали изящные женские ноги. Да, так оно и было: голова Америку потерялась между согнутых в коленях и слегка разведенных женских ног.
Анна лежала перед профессором и ритмично приподнимала вверх живот. Пальцами рук она пощипывала (или покручивала) соски на своих напряженных, прямо-таки вздувшихся грудях.
Рука Андре, придерживающая край ткани, заметно дрожала. Он задыхался, но не в силах был отвести взгляд от этой сцены. Он еще никогда не видел Анну голой так отчетливо, в такой бесстыдной позе… Жгучая мука, ярость, страсть, возбуждение – все смешалось в нем, и он едва сдержался, чтобы не разорвать эту тонкую материю, не броситься внутрь, отшвырнуть это бесформенное туловище и самому припасть губами к столь желанному источнику сладости и разврата.
Вот Анна запрокинула голову, выгнулась, сотрясая руками свои груди, прямо-таки терзая их, и замычала сквозь сжатые зубы. И в тот же миг словно какая-то могучая, неведомая сила затрясла ее столь бешено, что даже широкое распластавшееся тело Америку заколыхалось. Женщина выгнулась еще сильнее, ноги ее с силой сжали голову трудолюбивого профессора…
Уже ничего не соображая, Андре схватился рукой за пах, и тотчас острая молния сладостного блаженства пронзила его; он ощутил, как горячая влага растекается по его животу и ногам.
Анна между тем обессиленно опала, уронила руки и во всю ширь раскинула бедра.
Андре же показалось, что еще никогда в жизни он не испытывал столь пронизывающего, огненного, неземного и – увы – столь краткого наслаждения. Он стоял, покрытый испариной, колени его подрагивали. Он с трудом сдвинул ноги с места и поплелся прочь, пошатываясь, ошеломленный, растерянный, с какой-то жалкой, застывшей на лице улыбкой.
Ближе к вечеру Америку вышел из палатки. У него был вид победителя.
– Кое-что я выяснил, – профессор откашлялся. – Может быть, я не совсем правильно что-то понял, но вывод, к которому я пришел, просто… невероятный. Да, именно невероятный.
– Что же вы такое открыли, интересно? – ядовито спросил Андре. – Уж не то ли, что пытаются открыть все мужчины?
Америку не понял или сделал вид, будто не понимает этих намеков.
– Текст написан на аккадском языке, в этом можно не сомневаться.
– Язык нас не интересует, профессор, – нетерпеливо перебила его Бия. – Это минарет?
– Минарет? Нет, о минарете речь не идет. Я знаю, вы будете надо мной смеяться, но… это публичный дом. Самый настоящий! С прейскурантом цен и всем, что положено. Он назывался Дом Иджби.
– Не может быть! – возмутилась Бия.
– Я сначала сказал себе то же самое и перепроверил все три раза. Либо перед нами какой-то особый диалект аккадского языка, абсолютно непереводимый, что представляется мне маловероятным, либо мы действительно раскопали публичный дом.
– Меня это ничуть не удивляет, – сказал Андре. – Я всегда был уверен, что смысл перевода напрямую зависит от эмоционального состояния переводчика.
– Разве в те времена были публичные дома? – не могла успокоиться Бия. – О какой, собственно, эпохе идет речь?
– На первый вопрос следует ответить положительно. Дома терпимости существовали с самых древнейших времен. Это факт известный. На второй вопрос ответить сложнее. Текст на аккадском языке мог появиться между третьим тысячелетием и шестью веками до новой эры. Но поскольку перед нами вавилонский диалект, а не ассирийский, то, скорее всего, это интервал от двух тысяч до шестисот лет до новой эры. В те далекие времена аккадский в его вавилонском варианте был своего рода «Лингва-франка», распространенным языком широкого…
– Но что там написано? – прервал его Скотт. – Почему вы решили, что мы откопали именно… это заведение?
– Об этом говорят тексты. Данные таблички являются своеобразной рекламой. Вот, послушайте перевод, который мне удалось сделать:
«Добро пожаловать в Дом Иджби
Забудь все печали
Вкуси сладость земную
Под покровительством
Великой богини любви
Добро пожаловать в дом Иджби
Где женщины
Легко доступны
Берешь одну иль сразу три
Соразмерно силе своей и кошельку».
Потом там приводится гимн, восхваляющий Иштар, вавилонскую богиню любви.
Все пораженно молчали.
– Проклятье! – выругался Торрес. – Впечатление, будто кто-то над нами издевается!
– У вас, профессор, такой счастливый вид, – заметил Андре, – что создается впечатление, будто вы в этом доме уже побывали. И как вам жрицы любви? Или она была в единственном числе, но стоила трех?
Америку смутился на этот раз, покосился на Анну и беспомощно захлопал белесыми ресницами.
– Я сам не поверил в то, что перевел, – пробормотал он через какое-то время. – В связи с этим я проделал определенную работу и выяснил, что вавилонские храмы тоже в некоторой степени выполняли роль публичных домов. Начиная где-то с двухтысячного года до нашей эры, служители храмов получали доход, ссуживая деньги под процент. А оборотные средства они добывали благодаря весьма распространенному в те времена явлению – священной проституции. Вот, послушайте, я выбрал отрывок из Геродота на эту тему: «А теперь рассмотрим один позорный вавилонский обычай. Каждая женщина их страны раз в жизни, обычно до замужества, должна соединиться с чужим мужчиной в храме Афродиты, как Геродот называет Иштар. Когда женщина сидит там, вблизи храма, она, чтобы вернуться домой, должна дождаться, чтобы какой-нибудь чужой мужчина бросил ей на колени деньги и соединился с ней внутри храма. Каждый дает столько денег, сколько захочет и женщина не вправе отказать мужчине, потому что эти деньги священны. Женщина, естественно, не брала их себе, а отдавала в храм. Красивые женщины быстро возвращались домой, а некрасивым приходилось оставаться там много времени, чтобы соблюсти этот закон. Некоторые остаются там три или четыре года».
– Четыре года! Это какой же надо быть уродиной! – усмехнулся Андре. – Нашим женщинам это бы не грозило.
Он живо представил себе картину из вавилонской жизни. Что ж, ему бы этот обычай понравился.
– Хорошо, и что же нам теперь делать? В манускрипте есть хоть слово про публичный дом? – спросила Бия.
– Нет, но… – начал было Америку.
– То, что здесь когда-то было такое… учреждение, не исключает, что потом здесь мог возникнуть минарет, – пояснил Скотт. – В древности часто использовали старые постройки для новых целей.
– Тем более – близкие по своим функциональным особенностям, – хмыкнул Андре.
– Итак, мы не сдвинулись с места, – подвела итог Бия.
– Но мы совершили важное археологическое открытие, моя дорогая, которое будет оценено по достоинству, – утешил ее Америку.
– Боюсь, что нет. Эти таблички мы с собой не потащим. Не забывайте, что мы в Афганистане, в обстановке гражданской войны.
– Но это… преступление!..
– Не первое и не последнее из совершенных здесь.
– А вы что, предлагаете позвать талибов и объявить: «Смотрите, какое мы обнаружили чудо!» – вновь поддел профессора Андре. – Вот уж они обрадуются!
– Давайте вернемся к тому, что нас интересует, – прервала их спор Анна. – Мы ведь так и не знаем, нашли мы нужный нам минарет или не нашли.
– Я полагаю, что нам ничего не остается, кроме как считать эти руины тем самым минаретом и двигаться от него, согласно вашему древнему путеводителю, – заключил Скотт.



Глава тринадцатая

После той единственной ночи, проведенной с Анной, Скотт испытывал двойственное чувство: постоянную тягу к ней, жгучее желание хотя бы еще раз насладиться с этой бесподобной женщиной, и – отталкивание, презрение к себе и к ней. Ведь он всегда стремился к чему-то более серьезному, мечтал связать свою жизнь с женщиной на прочной основе – в первую очередь на взаимной любви. А в отношениях с Анной любовью и не пахло – скорее, это была телесная страсть, утоление безумного сексуального голода.
В последнее время он сблизился с Бией. Сначала ему просто хотелось поддержать ее в этих утомительных поисках, а потом стало казаться, что он увлечен этой женщиной и что его чувство не безответно.
Сейчас он отправился к ней, чтобы пригласить позагорать на зимнем солнце.
– Нет, Скотт, спасибо! Я лучше останусь в тени.
– Почему?
– Можно получить меланому! Солнце полезно только растениям.
– Но оно необходимо для синтеза витамина «Д», – вмешался в разговор Скотта и Бии Андре.
– В очень небольшой степени, – ответила Бия. – И солнце опасно не только для кожи. Оно вредно для зрения, может привести к слепоте, оно ослабляет иммунную систему… хотя в этом отношении механизм его воздействия еще мало изучен.
– А эстетический аспект? – не сдавался Скотт. – Легкий загар сделал бы вас еще более красивой.
– Это заблуждение! – Бия начала раздражаться. – Это побочный эффект классовой борьбы! До промышленной революции, когда многие неквалифицированные работы производились под открытым небом, считалось шикарным иметь кожу цвета слоновой кости. Бледный цвет лица указывал на высокое социальное положение человека. Когда рабочие скрылись от солнца в фабричных сараях, положение коренным образом изменилось. В моду вошли бронзовые тела людей, у которых есть свободное время, чтобы загорать на солнышке. Эта тенденция достигла пика в двадцатые годы, когда знаменитая Коко Шанель вернулась загорелой с Ривьеры. Но это заблуждение, и заблуждение, вредное для здоровья.
– Вы доказали, что понятие красоты является относительным, изменяясь в зависимости от интересов господствующих классов, но это не исключает, что, в соответствии с современными эстетическими понятиями, загар сделал бы вас еще более привлекательной, – не уступал своих позиций Скотт.
– Этого недостаточно.
– Значит, вы ставите индивидуальное своеобразие выше шансов на успех в репродуктивной сфере?
– Бия, переводя на нормальный язык, – заявила подошедшая Анна, – Скотт всего лишь пытается дать понять, что считает тебя хорошенькой, и хочет узнать, каким образом ты выбираешь сексуальных партнеров.
Англичанин покраснел.
Андре расхохотался. Бия, тоже смутившаяся, не знала, что ей теперь делать: смеяться или же помочь бедняге Скотту сохранить достоинство.



Глава четырнадцатая

Андре проснулся от выстрелов. Через несколько секунд сильный взрыв сотряс землю. Выглянув, он увидел, что люди Наджибуллы стреляют, бегая между палатками. Андре попытался найти револьвер, данный ему полковником. Когда наконец удалось обнаружить его в рюкзаке в пакете с грязным бельем, перестрелка уже закончилась.
Он выбрался наружу.
Наджибулла с грозным видом отдавал распоряжения своим бойцам. Торрес поддерживал Америку, который, задыхаясь, пытался сесть на стул. Скотт топтался возле палатки Бии, ожидая, когда она выйдет. Кажется, все были целы.
– Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь произошло, черт побери! – крикнула появившаяся Бия, на ходу надевая куртку.
Наджибулла кратко доложил, что на лагерь было совершено нападение, его люди открыли ответный огонь и проявили при этом большую храбрость. Пока полковник превозносил героизм своих бойцов, один из моджахедов подошел к нему и что-то шепнул на ухо. Наджибулла изменился в лице, невинное выражение, с каким обычно говорят безобидную ложь, уступило место ярости.
– Проклятые! – закричал он. – Тысячу раз проклятые!
Он все еще изрыгал ругательства, когда двое бойцов принесли тело убитого юноши. Они положили его перед большой палаткой, служившей столовой и кухней.
– О Фирдуси, о мой сладчайший Фирдуси, как это могло с тобой случиться! – выкрикивал Наджибулла, рыдая. – Что я скажу твоей матери?! Что с ней будет? О, проклятые!
– Кто этот юноша? – спросила Бия.
– Они за это расплатятся, клянусь! – угрожающе прорычал шиит.
Им удалось немного успокоить полковника, и он объяснил, что этот мальчик – его племянник, сын его сестры, которого ему поручили, чтобы он научился воевать под его руководством. Юноша был убит автоматной очередью в спину, возвращаясь после патрулирования.
– Кто на нас напал, и почему атака так быстро закончилась? – допытывалась Бия.
– Послушайте, а где Анна? – с тревогой спросил Андре, оглядывая лагерь.
Остальные тоже стали оглядываться, а затем начались судорожные поиски, в которых приняли участие все, включая людей Наджибуллы. Однако обнаружить удалось только следы предполагаемых похитителей.
– Ты в этом уверен? – спросил Наджибулла одного из своих моджахедов.
– Да, полковник! Следы трех мужчин. Ее похитили.
– А вы ничего не заметили? У нас похищают человека, а вы ничего не знаете?
– Наверное, они специально завязали перестрелку, чтобы нас отвлечь…
– И им это без труда удалось. Замечательно! Да вы просто банда бездельников. Иногда я спрашиваю себя, как это мы ухитрились победить русских…
– Да! Это были они, полковник! Русские…
– Русские? С чего ты решил?
– Они потеряли значок подразделения «Гамма».
– Вот задница! Что же нам теперь делать? – еще больше помрачнела Бия.
– Не знаю, жду ваших указаний, – ответил полковник.
– Что если атаковать их?
– Нет, не годится. Во-первых, надо сперва найти их лагерь. Во-вторых, это приведет к потерям с обеих сторон. И я не думаю, что они Анну… убьют. Если они ее похитили, значит, им что-то от нас нужно. Подождем, возможно, они сами попробуют с нами связаться.
– А если нет?
– Для чего же тогда она им понадобилась?
– Она – женщина…
– И что?
– Как – что?! А то, что мужчины женщин насилуют!
– Вряд ли они рискнули войти в наш укрепленный лагерь, вступить в перестрелку только для того, чтобы получить женщину.
– А почему бы и нет?
– Они солдаты… А солдаты так не поступают.
– А как поступают солдаты?
– Женщины составляют второстепенный трофей войны, они никогда не являются основной целью. Когда мы захватываем город или берем в плен людей, мы можем воспользоваться их женщинами, но мы никогда не рискуем только для того, чтобы добыть их. У нас, военных, есть другие способы удовлетворить либидо, я правильно выразился?
– Может, она сама к ним сбежала?
Это сказал Торрес. Он произнес это негромко, как бы про себя, но Андре услышал. В следующую секунду он с разбегу врезался головой в живот своему давнему сопернику. Торрес тоже рассвирепел и успел нанести противнику несколько ударов своими громадными кулачищами, прежде чем их разняли.
– Нам еще драки не хватало! – негодовала Бия. – Сейчас, когда всем нам нужно сплотиться, вы… – она махнула рукой и пошагала к себе в палатку.

* * *
– Ах ты, сука! Сейчас я тебе покажу…
– В чем дело, Павел?
– Она кусается!
– С характером, значит. Мне это нравится! Люблю укрощать норовистых лошадок!
– Сволочь!
– О, да она говорит по-русски! Замечательно! Это облегчит нам работу! Сперва мы с ней немного развлечемся, после чего она из благодарности охотно расскажет нам, как расшифровывать древний текст.
– Не смей меня трогать, скотина!
– А она ничего себе, правда, Павел? Можно сказать, классная баба! И какая горячая! Хочешь быть первым?
– С вашего позволения, капитан, я воздержусь.
– А зря. Что ж, а я церемониться не стану. Сними-ка с нее трусы!
– Не смейте, грязные животные!
– А вот посмотрим, голубушка, в какое животное ты превратишься через час. Павел, развяжи ей ноги, раздвинь их и привяжи по отдельности. Хотя минут через двадцать все эти веревки вообще не понадобятся. Она будет смирная, как овечка. Будет лишь жалобно блеять. Ну, поехали!
– Нет!!!
– Да! И только да. Вот так, так!..



Глава пятнадцатая

Андре чувствовал себя ужасно. Ночью он не сомкнул глаз. Мысли об Анне, тревога за нее не давали ему покоя. Он вспоминал сказанные ими друг другу обидные слова и страдал от предположения, что если бы не та их последняя размолвка, то он, возможно, был бы с ней рядом, и несчастья бы не случилось.
Остальные также были подавлены исчезновением Анны и гибелью юноши.
Наджибулла утешал себя мыслями, что возможность отомстить за любимого племянника рано или поздно обязательно появится. Годы войны научили его, что время может стать союзником. Время и пространство. Весь секрет в том, чтобы понимать их и действовать в соответствии с их законами. Это оправдывало себя не только в отношении военных действий, но и во всем остальном. Если бы у него была возможность серьезно заняться данной проблемой, он бы, пожалуй, построил целую философскую систему. Но эти идеи, или догадки, пока что оставались ускользающими и неясными.
Ясно было лишь одно: он должен наказать убийцу. Хотя Наджибулла знал, что месть, даже когда ее страстно желаешь, это всего лишь оплата прошлого долга, она приносит удовлетворение, но боль все равно остается. Отмщение необходимо, без него невозможно продолжать жить, но по большому счету оно абсолютно ничего не меняет. Это противоречие угнетало его.
Наджибулла был не единственным, кто размышлял на подобные темы. Нападение потрясло участников экспедиции и заставило их задуматься о своем положении.
Бия, Скотт и Торрес как раз обсуждали последние события, когда к ним подошел Андре, обошедший в течение нескольких часов все окрестности в радиусе пяти-десяти километров.
– Никаких следов, – ответил он на молчаливый вопрос коллег.
– Все это неспроста! Нас хотят запугать, заставить отказаться от нашей цели! – воскликнула Бия.
– «От нашей цели»… – повторил за ней Андре. – Вы что же, считаете, что кто-то мог совершить убийство и похищение человека ради каких-то развалин и старой – чуть не сказал «сраной» – библиотеки?
– А почему бы и нет? – возразил Торрес. – Для этого есть все основания.
– Хватит, Торрес! Я больше так не могу! Я должна все рассказать!
– Смотри, не пришлось бы потом раскаиваться, – проворчал тот.
– Позовите Америку! Если уж говорить, то всем! – распорядилась Бия.
Единственным, кого, по-видимому, не сильно беспокоила сложившаяся ситуация, был профессор Америку. Он посвящал свое время чтению по заранее намеченной программе и исследованию табличек Иштар, которые пока что оставались у него. Разумеется, нападение на лагерь и исчезновение Анны произвели на него сильное впечатление. Ему было жаль и Анну, и убитого юношу. Он всегда жалел умерших, хотя считал смерть, как и все другое, неизбежной составляющей естественного порядка вещей. Философский релятивизм, с которым он взирал на все происходящее в мире, позволял ему рассматривать все проблемы, даже самые серьезные, как результат стечения обстоятельств, который бессмысленно пытаться каким-то образом изменить. Поэтому, считал он, надо спокойно принимать происходящее, ибо не принимать его глупо.
– Хорошо! – начала Бия. – Все в сборе, и я могу говорить. То, что я вам сейчас скажу, возможно, поможет вам понять настойчивость наших соперников. Так вот, речь идет о чем-то неизмеримо большем, чем важное археологическое открытие. Да, цитадель и библиотека существуют и скрывают неописуемые ценности, но есть еще нечто, в чем мы особенно заинтересованы. Возможно, это – самое замечательное изобретение медицины всех времен, сравнимое разве что с открытием антибиотиков.
– О чем вы говорите? О лекарстве от рака? – перебил ее Андре.
– В том числе и от рака… Это открытие стоит миллиарды долларов. Может быть, сотни миллиардов. Вот за чем охотятся наши соперники. Хотя я не понимаю, как они об этом узнали. Но они знают. И сделают все возможное, чтобы опередить нас. Ради этого они похитили манускрипт, а затем – одного из членов экспедиции.
– А в чем состоит это открытие? – спокойно спросил Америку, не поддавшийся общему возбуждению.
– Это универсальный противовирусный препарат высочайшей эффективности. Он должен произвести революцию в медицине. Распространение СПИДа можно будет взять под контроль, различные виды рака станут излечимыми, простудные заболевания уйдут в прошлое, такие болезни, как гепатит, корь и краснуха перестанут быть проблемой. И это еще не все. Существует мнение, что вообще все болезни вызываются вирусами. Уже доказано вирусное происхождение рассеянного склероза и шизофрении. Я сама принимала участие в исследовании, целью которого было установление связи некоторых типов депрессии с вирусом. Роль болезнетворных вирусов столь разнообразна и столь мало изучена, что мы сейчас и представить себе не можем, какую помощь способно оказать человечеству это лекарство. Это тот исключительный случай, когда действительно можно говорить о панацее.
– А почему вы уверены, что это лекарство действительно существует? – задал вопрос Скотт.
– Оно существует! – тон Бии стал еще более торжественным. – Это подтверждает Авиценна, царь врачей. Я знакома с переводом письма Авиценны к султану Алла ад-Даулу. Автор письма сообщает о поразительном лекарстве, способном излечить самые разнообразные болезни. Могу привести часть текста дословно: «…многие виды горячки безвозвратно исчезали через несколько часов после его приема, оно быстро исцеляет нарывы и язвы, прекращает кашель, как сухой, так и мокрый, спасает жизнь укушенных бешеными собаками, останавливает кровотечение, происходящее по неизвестным причинам, излечивает многие другие недуги. Но я предупреждаю наиболее торопливых, что оно не является средством от всех болезней. Оно бессильно при проказе, при безумии, при странной болезни легких и в некоторых других случаях. Это чудодейственное лекарство производится из травы, растущей на самых высоких горах. Сила его воздействия такова, что неправильно подобранное количество этого средства может привести даже к смерти. Оно было случайно открыто одним почти совсем слепым стариком, который собирал можжевельник, но нечаянно сорвал совсем другие ветки. Он приготовил отвар и выпил его. И едва избежал встречи с Пророком. Придя в себя, он увидел, что слепота его прошла. Жители деревни стали готовить более слабые настои этой травы и открыли, что она излечивает многие болезни с невероятной быстротой».
– Очень интересно, но что доказывает это письмо? – спросил Скотт.
– Оно доказывает, что речь идет о мощном антивирусном препарате. Обычно бывает очень трудно установить болезнь по древним описаниям, но Авиценна, без всякого сомнения, говорит об инфекционных заразных заболеваниях. Прежде всего, это противолихорадочное средство. Быстро и окончательно подавить жар можно, только подавив источник инфекции. Данное лекарство именно излечивает болезнь, оно не просто паллиатив, как, например, аспирин. Хотя оно бессильно против проказы и «странной болезни, поражающей легкие», видимо, имеется в виду туберкулез, но при этом, как утверждает Авиценна, оно «спасает жизнь укушенных бешеными собаками». А ведь бешенство вызывается вирусом и до сих пор остается неизлечимым. Об этом также говорит способность таинственного лекарства излечивать нарывы и язвы. Тут явный намек на такие болезни, как оспа, корь и краснуха. И это еще не все!..
– Прекрасно! Все это представляется весьма многообещающим! Но разве не безрассудно поставить на карту все свое состояние и пуститься в такую авантюру, имея в качестве доказательства одно только это письмо? Подобных документов о разных чудодейственных средствах много, но часто это либо шарлатанство, либо колдовство и магия. Особенно это касается Средних веков…
– Не только это письмо! – не сдавалась Бия. – Имеются сведения, что в одиннадцатом веке в местах, находящихся сегодня на границе Афганистана, Пакистана и Китая, имел место значительный рост численности населения, который невозможно объяснить ни одной из известных причин. Косвенные свидетельства показывают, что в данном ареале наблюдалось также значительное увеличение продолжительности жизни. Многих путешественников удивляло большое количество встреченных ими стариков, которым было более ста лет. Область на северо-востоке Пакистана у подножья хребта Каракорум и сегодня славится своими долгожителями. Ходят слухи, что эта народность – одна из трех, которым посчастливилось открыть источник молодости. Две другие находятся на Кавказе в Грузии, и в Вилка-бамбе – в эквадорских Андах.
– И вы верите в такую глупость, как источник молодости? – перебил Бию Андре.
– Нет, но ведь ясно, что население, не страдающее вирусными заболеваниями, должно достигать весьма преклонного возраста. Можно также предположить, что жители указанных областей, даже не подозревая об этом, продолжают получать дозы антивирусного средства. Обычаи народностей-долгожителей еще требуют досконального изучения.
Торрес во время этого разговора прохаживался взад-вперед, всем своим видом выражая неодобрение поднятой теме.
– Ладно. У меня есть еще вопрос, – не отступал археолог. – Простите мое невежество, но Авиценна действительно заслуживает такого доверия?
– Как?! – возмутилась Бия. – Не доверять Авиценне, это… это… все равно, что не доверять Аристотелю… или папе. Он – величайший арабский мыслитель всех времен. Без него история западной и восточной науки не была бы тем, что она есть…
– Но это не значит, что он не мог ошибаться или… слегка преувеличивать. Откуда такая фанатическая вера в его непогрешимость?
– Дело в том, что Авиценна – моя тайная страсть. Я даже начала писать о нем диссертацию, но меня отвлекли микробиологические исследования и подготовка экспедиции.
– Понятно, – улыбнулся Скотт. – Ваша увлеченность мне симпатична. Расскажите об Авиценне. Я почти ничего о нем не знаю.
Торрес покривился и пошел в свою палатку. Андре же показалось, что Скотта не столько интересует Авиценна, сколько нравится видеть энтузиазм Бии. Сейчас, с горящим взглядом, румянцем на щеках, она действительно была красива. Но Андре тут же посмурнел, вспомнив об Анне. Где она? Жива ли? Каково ей сейчас?… И он уже почти не слушал рассказчицу. Лишь отдельные отрывки ее пламенной речи доходили до его сознания.
– …Авиценна, или, точнее, Абу Али аль-Хусейн Ибн Абдалла Ибн Сина, родился в девятьсот восьмидесятом году недалеко от Бухары в городе Хармайтане, что означает – «рука солнца». В десять лет мальчик уже читал и знал наизусть Коран.
Глядя на умиленное выражение лица Скотта, Андре подумал, что тот добьется от Бии взаимности гораздо быстрее, чем он сам от Анны (если ему вообще суждено ее еще увидеть).
– …Ибн Сина рос, слушая философские диспуты, – продолжала вдохновенно вещать Бия. – Так он познакомился с греческой наукой, математикой, философией, медициной, с индийской арифметикой и исламской юриспруденцией. В шестнадцать лет он уже преподавал медицину. Когда ему было чуть больше семнадцати лет, саманидский царь Нух Ибн Мансур тяжело заболел, и придворные врачи не могли его вылечить. Тогда был призван Ибн Сина, и в результате предложенного им лечения царь выздоровел. Юный целитель был щедро награжден. В двадцать один год он уже был известным врачом и философом…
«Мы тут разглагольствуем, – вдруг раздраженно подумал Анде, – как будто все благополучно, как будто не пропала Анна… Нет, я не могу бездействовать! По мне: пропади этот Ибн Сина и его чудодейственный препарат, лишь бы только найти Анну живой и невредимой».
– …Тогда Ибн Сина освободил своих рабов, отдал все свое состояние на благотворительные цели и провел остаток своих дней в молитвах – не умолкала Бия. – Умер Ибн Сина в тысяча тридцать седьмом году в возрасте пятидесяти восьми лет.
– Это все? – спросил Андре довольно грубо.
– Нет, разумеется! Ибн Сина являлся самым настоящим универсалом. Он написал более двухсот трактатов. Он был не только великим врачевателем, но и замечательным историком медицины. Его книга «Канон врачебной науки» – огромная энциклопедия, содержащая более миллиона слов, в которой собраны все медицинские знания греков, римлян и арабов. Медицинская наука многим обязана Ибн Сине. Он открыл, что туберкулез является заразной болезнью и что существует тесная связь между здоровьем и психикой. Он также первым установил, что нервы обеспечивают подвижность мускулов и вызывают чувство боли. «Канон» содержит подробное описание более чем семисот шестидесяти изученных им лекарств. Но многие изобретенные Ибн Синой целебные средства не вошли в окончательный текст книги, поскольку были утеряны. В области философии Ибн Сина следует за Аристотелем, но с существенной примесью неоплатонизма. В области физики следует отметить его рассуждения по поводу различных форм энергии, а также таких понятий, как пустота и бесконечность. Он выдвинул гипотезу, согласно которой восприятие света вызывается потоком частиц и, следовательно, скорость света является конечной. Он предполагал, что существует связь между временем и движением, в этом можно видеть некоторое предвосхищение современной теории относительности. И при всем этом он еще находил время заниматься математикой, музыкой и лингвистикой. Уф! Я могла бы рассказывать еще хоть час, но, кажется, уже поздно.
– Значит, существование антивирусного средства гарантирует нам такой великий ученый, – иронически заметил Скотт.
– А вы не считаете его великим? – посмотрела на него Бия.
– В конечном счете это не столь уж важно. Как не важно, верю ли я в антивирусный препарат. В него верите вы, значит, мы будем его искать!
– Если мы и будем его искать, то во вторую очередь, – поднялся на ноги Андре. – А в первую очередь мы должны искать – и найти! – Анну.
– Вы правы, – согласился Америку.
– Я уже думала об этом, – заверила Бия. – И дала распоряжение Наджибулле.

* * *
– Как дела, Вальтер?
– К сожалению, мы вынуждены бездействовать. После того как русские похитили эту специалистку по персидской истории, продвижение экспедиции затормозилось. Боюсь, что пока ситуация не прояснится, они не будут ничего предпринимать. Может, стоит помочь им вернуть похищенную?
– Я бы не стал рисковать связываться с русскими. Это может грозить серьезными потерями с нашей стороны, тем более что мы не знаем их численность. Посмотрим, как дальше будут развиваться события. Но эти русские – большая для нас помеха. Меня они начинают раздражать.



Глава шестнадцатая

Когда в нее вторгся этот огромный пенис, она едва не закричала от боли. Но сдержалась, понимая, что ее крики лишь сильнее распалят ее насильников. Анна пыталась вырываться, кусаться, но веревки и крепкие безжалостные руки удерживали ее. Она, привыкшая к тому, что мужчины всегда были готовы выполнить любое ее желание и каприз, теперь оказалась в положении, когда ее не ставили ни в грош, когда из желанной, боготворимой женщины ее низвели всего лишь до влагалища, которое может пользовать любой, не считаясь с ней самой.
Целью этих людей было вырвать у нее как можно больше сведений об экспедиции и прояснить содержание манускрипта. Насилие они рассматривали лишь как средство, впрочем, весьма для них приятное. Она согласна была рассказать им все, лишь бы ее не трогали. Но, во-первых, она не так уж много знала, а во-вторых, теперь их это уже вряд ли бы удержало.
По мере того, как мощные толчки терзали ее оскверненное лоно, она все слабее пыталась сопротивляться. Первого сменил второй, второго – третий, и снова первый… Потом она уже не замечала разницы. А скоро и совсем перестала реагировать. Когда ее вагина распухла так, что в нее уже не мог протиснуться ничей пенис, они перешли к анальному и оральному сексу. Предсказания капитана сбылись: она превратилась в животное, в безропотную, покорную, равнодушную скотину, которой было уже безразлично, что с ней вытворяют. И если бы ее решили убить, она бы сейчас восприняла это совершенно бесстрастно.

* * *
Время шло, а похитители, вопреки предположениям Наджибуллы, и не думали вступать с ними в переговоры. Каждая минута томительного ожидания увеличивала страдания Андре и нервное напряжение Бии, считающей себя в ответе за все, что происходит в экспедиции.
– Известий нет! – заявила она, обращаясь к Наджибулле.
– Знаю, – буркнул тот.
– Но ведь прошло уже двое суток!
– Знаю.
– Вы заверяли, что они еще вчера должны были вступить с нами в контакт.
– Знаю, знаю! Я ошибался! Но если вы будете напоминать мне об этом каждые две минуты, лучше не станет! По крайней мере, мы обнаружили их расположение, это уже кое-что. А заодно, как вы знаете, засекли и вторую группу преследователей – ваших соотечественников.
– Мота-ассеф ам. Простите меня. Меня угнетает, что мы теряем драгоценное время. И что мы в окружении врагов… И что Анна могла передать русским важную информацию… Вы, уверены, что мы ничего не можем сделать?
– Попытаемся. Я с несколькими моими людьми проникну в их лагерь и посмотрю, что там у них происходит. Может быть, нам удастся что-нибудь разузнать.
– Я тоже пойду! – вмешался в разговор Андре.
– Нет. У вас нет опыта. Малейшая ошибка может стоить ей жизни. И вам, кстати, тоже. Пойду я с двумя надежными бойцами. А вы ждите здесь.
Ни уговоры, ни требования Андре ни к чему не привели.
С наступлением темноты полковник и его люди вышли из лагеря экспедиции. Они подобрались к лагерю русских, что было не так уж трудно, поскольку луна не светила и вой ветра заглушал шум шагов. Они спрятались за скалой, защищавшей палатки с севера. На расстоянии приблизительно ста метров от них стояли джипы. Отсюда можно было следить за передвижением часовых.
– Прикрывайте меня. Я попробую подобраться поближе, – тихо скомандовал Наджибулла, вытаскивая кинжал из ножен и беря его в левую руку. Через минуту он уже находился возле машин.
Когда солдат, охранявший этот сектор лагеря, поравнялся с ним, полковник подкрался к нему сзади и ударил под колено, заставив потерять равновесие. Падая, солдат наткнулся шеей прямо на подставленное лезвие. Возможно, он даже не успел понять, что произошло.
После этого Наджибулла подполз к освещенной палатке. Судя по тому, что ему удалось услышать из разговора, Анна была еще жива, но уже не нужна похитителям. Похоже, от нее собирались избавиться. Что ж, Наджибулла поможет им в этом, но другим способом.
Прежде всего надо было установить, где ее держат. Скорее всего, в той маленькой палатке, которую охранял часовой. Действовать надо было очень быстро, пока русские не нашли убитого дозорного и не подняли тревогу.
К счастью, маленькая палатка стояла в некотором отдалении от остальных на поросшем кустами склоне. У солдата, караулившего ее, был сонный вид. Наджибулла решил воспользоваться старой уловкой и бросил камень. Расчет оправдался. Солдат не только отошел в направлении упавшего камня, но еще и наклонился, чтобы поднять его. В следующее мгновение он ткнулся лицом в склон да так и остался лежать.
Анну было не узнать: цвет ее лица из нежно-палевого стал багровым, губы чудовищно распухли, травмированные органы не позволяли ей идти, и большую часть пути люди Наджибуллы несли ее по очереди на спине.
– Сукины дети! – ахнула Бия, когда освобожденную доставили в лагерь. – Что они с ней сделали?!
– Ее отнасиловали, – пояснил Наджибулла, – так можно выразиться? Я думаю, после этого они собирались ее убить.
– Кладите ее сюда! Я должна выяснить, нет ли какого-нибудь серьезного внутреннего повреждения или еще чего-нибудь в таком роде. А теперь выйдите все отсюда! – распорядилась Бия.
Андре реагировал на происходящее странно – будто видел все это в кино. У него было безразличное, тупо-отстраненное выражение лица.
– Я пришел как раз вовремя! – рассказывал Наджибулла, явно желая, чтобы его подвиг оценили как можно выше. – Еще немного, и они бы ее прикончили. Думаю, они не стали бы требовать выкуп.
– А чего они от нее хотели? – спросил Торрес.
– Это может сказать только она сама, но я думаю, им нужна была информация.
– Какая информация?
– Не знаю. Наверное, об экспедиции.
– И они ее получили?
– Судя по ее состоянию, сначала она немного сопротивлялась, а потом рассказала им все, что мы знаем и чего мы не знаем, – усмехнулся полковник.
Андре в разговорах не участвовал, лишь молча слушал, как будто не понимая до конца то, о чем и о ком говорилось.
Наконец Бия вышла из палатки.
– У Анны нет серьезных повреждений, – объявила она. – Собирайтесь в путь, завтра мы продолжим поиски цитадели. Наджибулла, нам с вами нужно поговорить без свидетелей.
Все разошлись. Андре умылся, как бы приводя себя в чувство, после чего осторожно вошел в палатку Анны.
Женщина спала под действием анальгетиков, которые ей дала Бия. Вид ее лица, ранее такого прекрасного, а теперь изуродованного побоями, вызвал у Андре непреодолимую жажду мести. Все свойственные интеллигентному человеку рассуждения о том, что правосудие должно осуществляться официальными органами, а наказание должно быть гуманным, показались ему теперь пустой болтовней. Ему хотелось стереть с лица земли мучителей Анны, и он уже строил в своем воображении планы осуществления своих жестоких намерений, когда ход его мыслей прервала появившаяся Бия.
– Помогите мне! Я должна ввести ей антибиотик, чтобы предупредить возникновение побочной инфекции и возможные венерические заболевания. Ах, и еще, чуть не забыла, нужно взять кровь на анализ. Попытаюсь применить новый тест на заражение СПИДом.
Он помог взять из вены кровь.
– Все, теперь надо только поместить кровь вот сюда, и не пройдет и десяти минут, как мы получим результат, – пояснила врач.
– Так быстро? – рассеянно спросил Андре, продолжая думать о возможной мести.
– Результат только этой пробы! Она предварительная! Чтобы получить окончательный результат, необходимо проводить такой анализ каждые пятнадцать дней. Тогда, если она заразилась, ее организм начнет вырабатывать антитела в достаточном количестве, чтобы это можно было зафиксировать. Но окончательно удостовериться в том, заразилась она или нет, можно будет только через шесть месяцев регулярных анализов.
– Так нескоро? – равнодушно спросил Андре.
– Да, это так называемое «иммунное окно» – период, в течение которого зараженные люди могут давать отрицательный показатель наличия антител. Однако у меня нет возможности проводить такое исследование. Впрочем, я не думаю, чтобы она заразилась СПИДом.
– Вы так уверены?
– Можно говорить откровенно?
– Да.
– Честно говоря, не уверена. Могу только сказать, что половой акт, который сопровождается кровотечением, как в данном случае, увеличивает шанс заражения. Если, конечно, кто-то из тех мерзавцев является носителем СПИДа…
Андре молчал, и женщина внимательно посмотрела ему в глаза.
– Прежде времени страдать – глупо, – мягко сказала она. – Смотрите! Отрицательный результат! А теперь спать! Завтра вы сможете поговорить с ней. Знайте, что ей сейчас, как никогда, нужно наше внимание и забота. И ни слова о СПИДе! Хорошо?
На следующий день с утра валил снег. О продолжении пути не могло быть и речи. Решили дождаться улучшения погоды, что, по мнению Наджибуллы, должно было произойти дня через три-четыре.
Андре провел все утро и весь день рядом с Анной, у которой истерические припадки чередовались с периодами относительного спокойствия, но эти периоды были короткими и сменялись новыми кризисами. Бия давала ей успокоительные препараты, но они были не в состоянии заглушить воспоминания о перенесенных ужасах. Она вновь и вновь переживала в своем воображении страшные минуты насилия, по временам впадая в прострацию.
К вечеру Андре чувствовал себя смертельно усталым. Он уже сам нуждался в каких-нибудь поддерживающих средствах. Однако и ночью он не отходил от постели больной.



Глава семнадцатая

Наконец после долгого простоя экспедиция тронулась в путь – исходя из предположения, что найденные развалины могли быть и остатками минарета.
– Все в порядке, Наджибулла? – спросила Бия перед выходом. – Вы все приготовили так, как мы договорились?
– Да! И я надеюсь, что они не ждут.
Полковник казался озабоченным и был непривычно резок со своими солдатами.
Дорога поначалу была нетрудной – не встречалось ни крутых подъемов, ни скал, которые могли бы препятствовать продвижению джипов и грузовиков. Поэтому никого не удивило, что Наджибулла со своими боевиками занял место не во главе колонны, как обычно, а позади нее.
Через полчаса пути, омраченного только смертью одного из верблюдов, полковник вдруг дал команду приготовиться к бою. Его люди мгновенно освободились от груза и залегли. Затем группа арьергарда произвела несколько выстрелов из миномета. Обстрел продолжался минут пятнадцать. К небу взметнулся столб огня и разноцветного дыма, воздух наполнился едким запахом пороха.
Какое-то время участники экспедиции не могли придти в себя. Все были потрясены. И только Наджибулла, не обращая внимания на феерическое зрелище, чего-то ждал, приложив к уху портативную рацию. Наконец наблюдатель, оставленный полковником, доложил, что атака прошла удачно, лагерь русских почти полностью уничтожен.
– Мы за тебя отомстили, Анна! – объявила Бия, довольная произведенным эффектом.
Анна на это почти не отреагировала, зато Андре как будто слегка воспрянул.
Вечером, как только устроили лагерь, Андре поспешил к Анне. Та лежала на спине, глядя в потолок палатки немигающими глазами.
– Анна, – проговорил Андре, взяв ее за руку. – Анна…
– Молчи, – тихо попросила она.
– Если хочешь, можешь все рассказать мне. Возможно, после этого тебе станет легче.
– Нет… не заставляй меня вспоминать. Нет!
– Я понимаю, но ты… ты не должна держать это в себе…
– Лучше уйди, Андре!
– Анна, ты ни в чем не виновата. Ты ничего не могла сделать. Они принудили тебя!
– Пошел к чертовой матери! Что ты об этом знаешь? Дерьмо собачье! Ты этого и представить себе не можешь! Оставь меня! Убирайся!
Слезы ручьем полились из ее глаз, и Андре решил не настаивать. Он ощутил себя таким же мучителем, как и ее насильники, хотя начал он этот разговор только по настоянию Бии. По его же мнению, было бессмысленно и очень жестоко заставлять Анну вспоминать об ужасах, через которые она прошла. Но Бия уверяла, что эти воспоминания могут иметь терапевтическое значение и, кроме того, необходимо было выяснить, что же там произошло, чтобы предупредить дальнейшие действия русских, потому что обнаружилось, что их руководители после атаки остались живы, и надо было точно знать, что именно рассказала им Анна. Но последнее волновало Андре меньше всего. Вообще вся эта затея с поиском библиотеки, какого-то лекарства стала ему совсем неинтересной.
А вот Бию все это очень даже волновало. Наджибулла и она считали, что если Анна рассказала русским все, что знает, то это либо покажется им неправдоподобным, и тогда они откажутся от дальнейших преследований, либо они заподозрят, что за всем этим кроется нечто важное, и приведут подкрепление. Америку был убежден, что допрашивать Анну не имеет смысла, так как русские в любом случае от них не отстанут. Андре соглашался с Америку, потому что такая позиция избавляла его от роли инквизитора. Торрес настаивал на том, чтобы быстрее двигаться к цели, пока русские не оправились после удара.
Через какое-то время Анна призналась, что выдала похитителям все, что ей было известно о целях и маршруте экспедиции.
– Но о лекарстве ты же не могла рассказать! Я посвятила всех уже после твоего исчезновения.
– О библиотеке.
– А указания, как найти цитадель? – сухо спросила Бия.
– Только то, что понимала сама… Я не хотела… Это были самые страшные минуты моей жизни… Их начальник заявил, что если я не заговорю, они будут трахать меня таким образом еще много недель, а потом, когда им надоест, продадут меня талибам.
– Думаю, они не шутили, – тихо проговорила Бия.
– Хорошо, что они тебя не похитили, дорогая, – с улыбочкой обратился к Бие Торрес. – Ведь ты знаешь гораздо больше.
– Не больше твоего! – резко проговорила руководитель.
– В последнее время я в этом сомневаюсь…
– А на каком языке вы с ними разговаривали? – поинтересовался у Анны Америку.
– Странно, но точно не знаю. Трудно сказать. Все происходило как во сне. Но, думаю, мы говорили по-русски. Я немного знаю этот язык.
Андре больше не пытался Анну ни о чем расспрашивать, но старался все время быть рядом, ухаживал за ней и, видя, как постепенно к ней возвращаются ее былая красота и обаяние, как будто выздоравливал сам, выходя из странного, несвойственного ему уныния.
Однажды Анна долго глядела на него, после чего вдруг ласково погладила его руку, так что Андре едва не захлестнули до сих пор сдерживаемое желание и нежность.

* * *
– Павел, я в бешенстве! То, что творится в моей душе, словами не передать. К моей давней жажде отмщения присоединилось еще и это.
– Да, капитан, но лучше помогите мне потушить огонь. Если сгорит джип, нам без него отсюда не выбраться.
– Ты прав. Сейчас не время распространяться о чувствах. Отныне нам придется перестроить свою работу. Теперь мы знаем, что эта девка говорила правду, хотя бы частично. У них действительно есть какая-то важная цель, иначе они бы не имели такого мощного боевого потенциала. Тот, кто финансирует экспедицию, надеется завладеть чем-то очень ценным. Только так можно объяснить и наличие еще одной группы преследования. Надо сообщить об этом в Москву.



Глава восемнадцатая

Следовать указаниям второго манускрипта, перевод которого Америку вновь воссоздал на бумаге, было нелегко. Изысканность языка этого документа, а также ландшафт, изменившийся за века, превращали простые инструкции, которые могли быть понятны и непосвященному, в сложную и запутанную игру в разгадывание загадок. Так, фраза: «Идти в направлении Большой Медведицы, пока местность не станет ровной» – давала повод ко многим толкованиям астрономического, геологического и семантического порядка. Надо ли принимать во внимание смещение полюсов и равноденственной линии, чтобы вычислить положение Медведицы? Мог ли рельеф плоскогорья существенным образом измениться более чем за тысячу лет? А выражение «пока местность не станет ровной» относится к самой местности или к ее восприятию путником? К тому же они не были уверены, что идут от верного места, ведь идентичность искомого минарета с обнаруженными развалинами была не более чем предположением Скотта. Ненадежность выбора отправной точки делала все принимаемые ими решения сомнительными, и все их труды могли пойти насмарку из-за возможности изначальной ошибки. Но при этом и общий вид местности, и запомнившийся Америку текст как будто указывали, что они на верном пути.
Америку продолжал углубленно обдумывать текст манускрипта и предлагать новые его толкования, согласно которым Медведица могла находиться как на севере, так и на юге. По этой причине Скотт считал профессора – несправедливо, по общему мнению – виновным в дезориентирующей неуверенности, тормозившей продвижение группы.
– Кошмар! Вы уверены, что в манускрипте сказано, что здесь надо повернуть на восток? – спрашивала Бия.
– Нет! Совершенно не уверен! – отвечал Америку. – В тексте употреблено слово «рождение». Возможно, имеется в виду рождение солнца, и тогда нужно повернуть на восток, а может быть, это рождение реки, и тогда нам следует повернуть на юг. Если, разумеется, мы правильно определили местонахождение отправного пункта.
– Вы бы не могли давать более четкие указания? – раздраженно спросил Скотт.
– Мне бы очень хотелось, любезный, но ведь необходимо принимать во внимание все содержащиеся в тексте детали. В данном случае трудно с уверенностью сказать, идет ли речь о востоке, или о юге, или о других частях света. Все дело в том, как это истолковывать.
Разгадка этих шарад требовала порой часы и часы напряженной умственной работы, в конце которой не всегда удавалось прийти к сколько-нибудь достоверному выводу. Для того чтобы обнаружить какой-нибудь не совсем уничтоженный временем признак, приходилось обследовать тысячи квадратных метров местности. Этот сизифов труд направлял и координировал Скотт.
Возможно, именно из-за этой изнурительной работы археолог становился все более нелюдимым и раздражительным. Из этого состояния его уже не мог вывести даже гашиш, запас которого, благодаря людям Наджибуллы, был практически неисчерпаем. Вечерние разговоры с Бией, которые раньше доставляли Скотту такое удовольствие и приводили его в хорошее настроение, стали теперь крайне редкими. Поиск пути к цитадели стал для Скотта чем-то вроде навязчивой идеи. Он не расставался с подробной географической картой местности, постоянно делал на ней все новые и новые пометки. В своих редких беседах с коллегами Скотт неизбежно обращался к этой теме.
– Доброе утро, Скотт! – приветливо говорила ему Бия.
– Доброе утро!
– Я вижу, вы уже не смотрите все время в эти карты?
– Да! Они мне больше не нужны. Я выучил их наизусть.
– Погода, кажется, улучшается.
– Да. И я понял, что нам нужно делать, чтобы сэкономить время. Если каждый, кто живет в нашем лагере, встав утром, потрудится обследовать сто квадратных метров – на это уйдет всего минут двадцать, – то за несколько дней мы осмотрим десять тысяч квадратных метров…
– Скотт, Скотт… Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Вы заметили? Анна почти совсем поправилась.
– Действительно. Уже и не скажешь, что ее насиловали во все места.
– Скотт! Я запрещаю вам говорить о ней в таком тоне!
– Простите. Виноват. Сам не понимаю, как у меня такое вырвалось.
– Это же омерзительно!
– Я, кажется, думал о том, как ее завоевать… как ею овладеть… цитаделью, естественно.
– Прекратите!
– Прекратить – что?
– Это безобразие.
– Какое безобразие? Я ничего безобразного пока не сделал.
– Кошмар! С меня хватит.
Бия ушла, оставив Скотта наедине с его мыслями.
Экспедиция медленно продвигалась в восточном направлении. Обе группы преследователей неотступно следовали за ней. Бия и Наджибулла, вдохновленные успехом атаки против русских, мечтали упразднить и других конкурентов. Но на этот раз они решили поделиться своими планами с остальными.
– Вы уверены, что это необходимо? – усомнился Андре. – Они же нам ничего не сделали. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы ввязываться с ними в бой.
– Да, но ведь они – не наблюдатели ООН, – пыталась убедить его Бия. – Пока они действительно ничего не сделали, а потом сделают. Лучше нам их упредить.
– В том случае, если вы правы, а я полагаю, что вы правы, – вступил в спор Америку, – необходимо выяснить, самый ли это подходящий момент для нападения… Тут, знаете ли, как в шахматах: атакуя сейчас, мы лишаем себя возможности атаковать в будущем. Впрочем… иногда нападение бывает лучшей защитой.
– Ваша логика безупречна, профессор! – воскликнула настаивавшая на своем Бия. – Но именно сейчас – самый благоприятный момент. Мы с полковником все это уже обсудили. Наш противник расположен метров на пятьдесят ниже нас, у них не очень хороший обзор и нет пути к отступлению. Мы же, напротив, прекрасно их видим и, в случае чего, нам есть куда отступить. Количество людей у нас и у них приблизительно одинаковое, боевые возможности приблизительно равные. Но у наших людей высокий боевой дух, а противник деморализован долгим бездействием, этим надо воспользоваться.
– А какой у вас план действий? – спросил Торрес.
– Сейчас полковник заканчивает боевые приготовления. Мы собираемся атаковать их завтра. Это необходимо сделать. Их стратегия ясна – следить за нами и, когда мы найдем то, что им надо, устроить нам западню. И я не собираюсь этого дожидаться.
На следующее утро все, казалось, было готово. Наджибулла глубоко вздохнул и дал команду первому отряду открыть огонь. И тотчас с вражеской стороны раздались ответные выстрелы.
«Чертовщина! – подумал полковник. – Они не должны были отвечать так сразу. Такое впечатление, будто нашу атаку ждали».
Еще раньше, чем полковник успел ввести в действие второй отряд, на лагерь стали падать вражеские ракеты. В таких условиях обычный командир дал бы команду к отступлению, но Наджибулла не был обычным командиром. Он прошел школу партизанской войны и считал победой любой урон, нанесенный противнику, не принимая в расчет собственные потери. И он решил послать два взвода, чтобы атаковать врага с флангов, максимально используя преимущества рельефа. Его люди были храбрецами и могли вывести из строя больше живой силы противника, чем простые солдаты, но сейчас это не имело никакого смысла. Потому что их целью являлось не уничтожение вражеского контингента и не захват территории, а нечто совсем другое. По замыслу Наджибуллы и Бии, атака должна была парализовать способность враждебной группы к передвижению, при этом полностью сохранив мобильность собственной группы. Чего в данном случае не произошло, потому что не удалось захватить врага врасплох.
Наджибулла провозгласил победу, но лагерь экспедиции был серьезно разрушен. Более половины машин и две пятых имущества экспедиции были уничтожены. Людские потери тоже оказались весьма значительными: шестеро убитых и вдвое больше раненых, некоторые из которых находились в тяжелом состоянии. Потери противника были несколько больше, но парализовать его полностью не удалось.
– Еще одна такая победа, и с нами будет покончено! – сказал Наджибулле Америку, пародируя Пирра.
– Получилось не совсем так, как мы планировали, но мы все-таки победили, – ответил полковник. – А это – самое главное!
Со стороны могло показаться, что Наджибулла шутит, и при этом очень цинично, учитывая размеры потерь. Но то же упорство, что заставило его продолжать атаку, явно обреченную на провал, мешало ему теперь трезво оценить последствия своих действий.

* * *
– Ну, что там у вас, Вальтер? Как я понимаю, вы успели подготовиться.
– Да, но… Не все так хорошо, как хотелось бы.
– Какие потери?
– Половина личного состава и три четверти техники. Было бы намного хуже, если бы мы не узнали об этом заранее. Тогда бы от нашей группы вообще ничего не осталось.
– Мне не нужны твои комментарии, Вальтер. Я и сам в состоянии сделать выводы. Ты уже обдумал свои дальнейшие действия?
– Мы могли бы скомпоновать небольшую спецгруппу и поручить ей следить за экспедицией издали, пока мы проводим реорганизацию.
– Хорошо, я уже давно понял, что под твоим руководством ничего путного не получится!
– Но, патрон…
– Разговор окончен!



Глава девятнадцатая

– Андре, – тихо проговорила Анна, удержав его у своей постели. – Андре, скажи, ты по-прежнему меня… хочешь?
Андре ничего не ответил, но в глазах его она прочла давнее, затаенное и ничуть не ослабевшее желание. Тогда женщина развела борта халата, обнажив кремового цвета груди – полновесные и по-прежнему прекрасные. Андре почувствовал головокружение. После всех бессонных ночей, проведенных у постели любимой, после всех мук, будучи столько раз отвергнутым, он сейчас не верил в происходящее, не верил, что этот дар предназначен ему. Он лишь смотрел расширенными зрачками на дивные полусферы со смуглыми кружками с крупными розовыми сосками. Даже несколько не заживших до конца ссадин не смогли испортить эти совершенные творения.
Видя его потрясение, женщина положила руку на его голову и сама прижала его лицо к своей груди. И Андре, едва не задохнувшись от прилива чувств, вобрал в рот верхушку одного из этих двух чудесных плодов, жадно обхватив ее губами, ощущая языком затвердевший сосок. В следующую минуту Анна, запустив пальцы в его волосы, оторвала его голову от себя и, глядя ему в глаза пылающим взором, проговорила:
– Помнишь тот вавилонский обычай, о котором рассказывал Америку? Согласно которому девушка должна была продавать себя в пользу храма любому, кто ее пожелает… А теперь вообрази, что я такая девушка и ты купил меня за бесценок на эту ночь. Можешь делать со мной, что хочешь. Можешь побить, можешь связать, заставить целовать твои ступни…
– Зачем? – недоуменно спросил Андре. – Я хочу тебя как любимую, дорогую женщину.
– Нет, я дрянная, развратная женщина. И я у тебя в долгу. Вот и возьми меня в счет уплаты долга. Оттрахай меня! Измучь. Получи максимум удовольствия.
– Анна, для меня ты по-прежнему чистая, ты… лучшая из всех. Самая желанная. И я не хочу больше знать, что там с тобой было, и с кем было прежде. Я принимаю тебя, какая ты есть. Если такова твоя природа – обольщать мужчин, господствовать над ними, то значит, так и должно быть.
– Не-е-ет, – как-то зловеще прошептала она. – Ты далеко не все знаешь. Если бы знал, ты бы меня – самое малое – побил. Вот и побей – залепи мне пощечину, а потом поставь на четвереньки и трахни. Вставь мне!
Она распахнула халат полностью, представ перед Андре полностью обнаженной и… ослепительно прекрасной. Андре смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Разве мог он ее ударить?! Он мог только преклоняться такой красоте, бережно целовать и любить… А какой волнующий аромат источало это дивное тело! Андре осторожно положил руку ей на живот, мягко колышущийся, но Анна грубо схватила его руку и сунула между своих ног. Андре ощутил горячую, влажную, податливую мякоть, жаждущую его прикосновений, жаждущую, чтобы ее насытили. Пальцы погрузились в скользкую глубину, и тотчас женщина стиснула бердами его руку так, что она даже слегка хрустнула в суставе.
В несколько мгновений Анна сорвала с него одежду, развернулась и бесстыдно выставила зад – как дар, о котором он мечтал.
– Отведай меня! – со странным смешком хрипловато проговорила. – Нет, стой! – Сунув руку под подушку, она извлекла оттуда пакетик с презервативом и протянула Андре: – Только с этим!
Дрожа, как если бы это была первая в его жизни женщина, Андре положил ладони на ее горячие ягодицы.
– Раздвинь! Разорви ее! – выкрикнула Анна, словно в безумии.
Андре раздвинул шире ее и без того распахнутое лоно и, опьяненный этим зрелищем, вошел в него до упора.
– Глубже! – требовала ненасытная партнерша.
Чувствуя, что его члена ей мало, он стал помогать себе рукой, второй сжимая, тиская ее груди.
– Да! Больнее! Возьми! Возьми меня всю!
Ее безумство как будто заразило и его – он принял ее игру как свою собственную.
Она просила ударить ее, и он шлепнул ее ладонью по попе, так что остался красный отпечаток.
– Еще! Еще! – требовала она.
И он снова припечатывал ее, и странное, не испытываемое до сих пор удовольствие растекалось при этом по его жилам, болезненной судорогой отзываясь в члене. И при каждом ударе он чувствовал, как ее влагалище спазматически стискивает его пенис. Потом эти спазмы стали следовать один за другим – сплошной очередью. А он все сильнее хлестал ее и трахал, трахал и хлестал…
…Моментами Андре чудилось, что это у них не секс, а какая-то чудовищная, бесовская пляска, какой-то страшный и сладостный ритуал.
Но вот шквал блаженных судорог, конвульсий взвинтил до предела, оглушил их обоих.
Обессиленные, мокрые от пота, они долго лежали молча, лишь слушая тяжелое дыхание друг друга.
– А теперь я должна тебе кое в чем признаться, – нарушила наконец молчание Анна. – Так вот: я намеренно мучила тебя, отвергая и отдаваясь другим. Я хотела распалить тебя до предела.
– Тебе это отлично удалось… Но зачем? Ради одной этой безумной ночи?
– Был у меня один замысел, – задумчиво проговорила она и продолжила уже решительно: – Я должна тебе это сказать, хотя знаю, что ты со мной после этого расстанешься. Это чудовищно, но знай: я хотела использовать тебя для своих целей. Сначала сделать тебя послушным роботом, готовым ради меня на все, а потом… потом завладеть с твоей помощью всем.
– Чем – всем?
– Всем, что ждет нас в конце этого пути. Я всегда мечтала быть самой богатой женщиной на земле. Богаче принцесс и жен президентов. Это – самая сильная моя страсть!
Андре мрачно молчал.
– Я тебе не верю, – проговорил он наконец. – О каких богатствах ты могла знать? Бия рассказала нам об антибиотике совсем недавно, причем в то время, когда тебя похитили… Извини… Ну, и как ты могла строить свои планы? На чем?
Анна посмотрела на него с усмешкой:
– Я с первого момента – еще тогда, в машине Торреса – поняла, что речь идет о больших деньгах. Огромном богатстве! Только такой простак, как ты, мог поверить, что затеваемая экспедиция – сугубо научная.
– И потом, это же глупо! – продолжал Андре свою мысть. – Экспедицию сопровождает многочисленный вооруженный отряд. Наджибулла – опытный головорез…
– Наджибулла служит за деньги. Ему плевать, на кого работать, главное – кто больше заплатит. Я уже его слегка прощупала.
– Но ведь это предательство, в конце концов!
– А ты готов служить им верой и правдой? Ты думаешь, с тобой поделятся теми ценностями, что там обнаружатся? Да ты посмотри на них! Торрес, похоже, вообще человеконенавистник. Бия – она теперь совсем другая. Много на себя берет. Действует будто… будто она диктатор какой-нибудь республики третьего мира. Думает только об этой своей миссии. Недаром они поставили на карту все, даже наши жизни.
– Но для чего тебе был нужен я?
– Прикончить Торреса и нейтрализовать Бию.
– Да ты опасная женщина! – ужаснулся Андре.
– Совершив этот переворот, – продолжала Анна, – можно было рассчитывать, что Наджибулла окончательно перейдет на нашу сторону. Ведь прежних плательщиков нет! Зато у нас в руках – все богатства цитадели. Скотта я тоже склонила бы на нашу сторону. Америку – этот вовсе безобиден.
– Мне не понятно, почему ты мне все это говоришь. Ведь для тебя было бы лучше, чтобы я этого не знал. Тогда бы ты, возможно, смогла бы реализовать свой замысел.
– То, что со мной случилось там… у этих проклятых русских, многое изменило. Нет, даже не это… Другое. То, как ты отнесся ко мне после всего этого… Я вдруг поняла, что сильно недооценивала тебя. Я уже не смогла бы использовать тебя как марионетку. И я не могу больше держать это в себе. И без того слишком много во мне грязи. Наверное, из-за этого мне в последнее время нередко хочется быть униженной, наказанной, хочется сидеть у храма, как те вавилонские девушки, и искупать грязь души своим телом, отдавая его всем желающим за мелкие гроши.
Сердце Андре сжималось от тоски, но он не знал, что делать и как исцелить эту страдающую женщину. То, что она строила зловещие планы с его участием, он легко ей простил, как прощает любящий своему любимому практически все. Наверное, потребуй она тогда, прежде, – он пошел бы ради нее, ради одной ночи с ней даже на преступление. Тогда, раньше. Но не теперь. Теперь она сама была слабой. Ее могучая воля как будто дрогнула и пошатнулась. Поэтому, видимо, эта ночь с ней напоминала скорее конвульсии, агонию, а не торжество любви.



Глава двадцатая

На другой день Анна, как и обещала накануне Бие, отправилась на рассвете к ней в палатку. Вошла, молча засучила рукав и позволила взять у себя кровь, не издав при этом ни звука.
– Результат будет через десять минут. Лучше побудь здесь. Ты в таком настроении, что мне не хочется звать тебя еще раз, – сухо молвила врач.
Прошло десять минут. Потом еще десять. Анна уже хотела уйти, не дождавшись результата, когда Бия попросила у нее разрешения взять кровь еще раз. Как врач ни старалась это скрыть, хотя она не очень-то и старалась (женщины иногда бывают жестокими), стало ясно: что-то не так. И не требовалось особой проницательности, чтобы понять, в чем дело. Анализ дал положительную реакцию на СПИД…
Вопреки вполне понятным опасениям Бии, Анна не пришла в ужас. Как будто все это происходило не с ней. Раньше ей и в голову не могло прийти, что когда-нибудь у нее будет положительный анализ на заражение СПИДом. Она всегда принимала меры предосторожности, за исключением, пожалуй, только одного или двух случаев, когда занималась оральным сексом. Но она где-то читала, что при этом шанс заражения был ничтожно мал. И вот теперь оказалось, что все эти предосторожности были ни к чему.
– Это еще не окончательный приговор, – сказала Бия. – Надо бы сделать повторный анализ, более точными современными методами. Но здесь у меня нет такой возможности.
– Что же мне теперь делать?
– Я могу говорить откровенно?
– Разумеется!
– Хорошо. В нормальных условиях после такого диагноза я бы стала давать тебе соответствующее лекарство, но у меня его нет. Короче говоря, сделать мы пока ничего не можем. Единственное, что я могла бы тебе посоветовать – это вести себя так, как будто ты уже больна СПИДом. А именно: беречь себя и принимать усиленные меры предосторожности, если будешь заниматься сексом.
– А я могу заниматься сексом?
– Я не вижу смысла в том, чтобы ты считала себя мертвой раньше времени. Но надо пользоваться презервативами. Может быть, попытаться отправить тебя домой? Не поговорить ли мне об этом с полковником?
– Нет, нет! Как ты сама сказала, я не хочу чувствовать себя мертвой раньше времени.
– Но здесь ужасающие условия. В этом климате очень легко, например, подхватить воспаление легких. А то и убить могут. Ты сама знаешь…
– Меня уже ничего не пугает.
– Как знаешь…
– А лекарство, которое мы ищем, могло бы меня вылечить? – вдруг с надеждой посмотрела на собеседницу Анна.
– Как ученый считаю, что нет! Даже если мы найдем это лекарство и оно окажется тем, на что мы надеемся, то нам еще придется работать с ним лет пять-десять, пока мы не создадим препарат, который можно будет безбоязненно применять.
– Я могла бы стать чем-то вроде подопытного кролика.
– Ни в коем случае! Даже если ты действительно инфицирована вирусом СПИДа, у тебя совсем неплохие шансы. Можно гарантировать какое-то количество лет жизни. Было бы безумием применять лекарство, которое не прошло экспериментальной проверки хотя бы в лабораторных условиях. Кто знает, какой оно может дать побочный эффект.
– Прекрасно, значит, мне не надо ничего делать, – невесело усмехнулась Анна.
– Только следить за своим здоровьем!
Презервативы Анне не понадобились: сообщив Андре о результате анализа, она больше не подпустила его к себе.

* * *
– Проклятые бюрократы! Ты представляешь, Павел? Они знали насчет цитадели и не поставили нас в известность. Мы зря насиловали эту девчонку, хотя, откровенно говоря, я получил удовольствие. Для нас это что, очередная проверка?
– Вас это удивляет, капитан?
– Да, ты прав, мой дорогой Павел Вячеславович! Возмущаться глупо. У нас так было всегда. Они функционеры и такими остались. Хоть и действуют теперь по частной инициативе. Сдается мне, Павел, что рыночную экономику в России не ждет славное будущее.
– Так и есть, капитан!
– Они мне сообщили, что у них есть информатор и им известно даже больше, чем нам. Например, про какое-то сверхчудесное средство от всех болезней. А почему они нам раньше этого не сказали, как ты думаешь, Павел? Была бы у нас такая информация, и атаки можно было бы избежать. А так все по-дурацки вышло!
– Что будем делать?
– Что делать? Выполнять приказы хозяина, как всегда. Мы вырвем у них это проклятое снадобье, как только оно окажется в их руках. Будем следить за ними маленькой группой, не вызывающей подозрений. И не оставляя свидетелей. Иногда мне кажется, Павел, что миллионы лет развития человечества так ни к чему и не привели.

* * *
Бия и Наджибулла, сидя в палатке, обсуждали вопрос чрезвычайной важности: по мнению начальницы, среди них был предатель.
– Это только мое предположение, полковник.
– Я тоже об этом думал, но не понимаю, где мы могли допустить ошибку.
– Наша единственная ошибка в том, что мы не хватились раньше. Наши враги знали, что мы готовим атаку, какие вам еще нужны доказательства? И раньше тоже бывали случаи, когда они, похоже, имели информацию о наших намерениях.
– Это могло быть совпадением.
– Полковник, у нас тут не научная дискуссия.
– Но тех, русских, мы застали врасплох.
– А я и не говорю, что у нас два предателя.
– Это было бы слишком!
– Мы поступим вот как. Будем действовать так, как если бы среди нас точно находился кто-то, кто передает информацию. Если такого нет, мы ничего не потеряем.
– Это благоразумно! Но кто бы мог быть предателем?…
– Вы полностью уверены в своих солдатах?
– Абсолютно. Они за меня умрут! И потом, большинство из них не владеют информацией, представляющей интерес для врага.
– Насколько это сокращает круг подозреваемых?
– Вы хотите сказать, что мои офицеры…
– Полковник, я ни в чем не уверена.
– У меня три офицера, но один из них тяжело ранен. Это снимает с него подозрения.
– Он мог быть ранен случайно. Будем следить за всеми.
– А ваша группа?
– Да. Мне неприятно об этом думать, но я стараюсь замечать все особенности их поведения, оговорки, оплошности, все, что помогло бы выявить шпиона.
– Может быть, устроить ловушку?
– Я тоже об этом думала. У меня есть кое-какие идеи. А пока я хочу, чтобы вы поговорили с каждым из своих офицеров. Вдруг удастся обнаружить что-нибудь подозрительное. И, чтобы нам снова не сесть в лужу, впредь все самые важные решения мы будем принимать только вдвоем.
Для себя Бия уже выработала план действий и проводила его в жизнь. Но ей не хотелось говорить об этом Наджибулле. У нее не было оснований исключать его из списка подозреваемых.



Глава двадцать первая

По другую сторону лагеря Скотт, не обращая внимания на холод, курил свой гашиш. В последние дни он чувствовал себя лучше. Он уже не был так болезненно одержим цитаделью. Он продолжал усердно работать, но уже мог думать о чем-то другом.
«Не понимаю, что со мной было, – говорил себе археолог. – Возможно, так на меня подействовало похищение Анны. Я до сих пор чувствую себя виноватым. По крайней мере, косвенно. В итоге я как будто потерял перспективу. И чтобы иметь хоть какую-то опору, я поставил себе задачу – найти цитадель. Указания, содержащиеся в манускрипте, – самая настоящая головоломка. Вызов здравому смыслу. И я принимаю этот вызов, хотя, видимо, слишком увлекся. Я даже бросил курить гашиш. Не помню, чтобы такое случалось со мной раньше. Нет, лгу. В тот раз, когда меня арестовали… когда я участвовал в студенческой демонстрации… тогда я тоже не курил несколько дней. Но тогда это было вынужденное воздержание. И вот я снова с удовольствием курю и могу думать о чем угодно. О ножках Бии, например. И потом, я так давно не обладал женщиной. Анна не в счет. Единственная ночь с ней – это как ураган, после которого – сплошное опустошение и хаос в душе. А до того еще в Бразилии, в Сан-Раймунду Нонату была у меня одна миловидная потаскушка. Как же ее звали? Кремозия? Нет, нет. Вот черт, не могу вспомнить! Но у нее не такие красивые ноги, как у Бии, хоть она и моложе. Думаю, я сделал глупость, отказавшись от намерения завоевать Бию. Она, конечно, догадывается о моих чувствах, но если бы я ей тоже нравился, она бы нашла способ ко мне приблизиться. Наверное, она в этих вещах такая же робкая, как я. Интересно, какие у нее подмышки? Мне так нравятся женские подмышки. Странно, но у нее я их никогда не видел. Правда, мы тут ходим в такой одежде… А какая у нее попка? А это самое?… Какие там волосы? Ах, я бы, кажется, все отдал, только бы зарыться в них лицом. А какая аппетитная у нее попка… даже в брюках… хочется ее тискать, кусать легонько… Я, наверное, схожу с ума. Хватит ли у меня смелости? А ножки… ее ножки я уже видел. Раз я даже помог ей снимать сапоги. Как это меня тогда возбудило! Ножки у нее красивые, миниатюрные, совсем как у девочки. Может быть, все-таки попытаться? И посмотреть, как она на это отреагирует. Ладно, надо идти домой… вернее, в палатку. Какой мерзкий холод!»
Оставшись одна, Бия стала напряженно, мучительно думать. Она чувствовала себя ужасно. Ее угнетала мысль о том, что ей, возможно, придется вступить в единоборство с предателем, да еще с таким, по вине которого погибли люди. Бия задыхалась, ей не хватало воздуха. Она всеми силами старалась справиться со своим состоянием, взять себя в руки и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Она понимала, что у нее нет возможности устроить ловушку каждому из подозреваемых, сообщив ему по секрету какую-нибудь ложную информацию и проследив за реакцией противника. На это потребовалось бы много времени, а следить за ответными действиями врага она не могла без помощи Наджибуллы и его людей. И она решила для начала составить список наиболее вероятных подозреваемых, стараясь внести в свои суждения максимальную объективность.
У Андре, размышляла Бия, внешность, совершенно не подходящая для шпиона. У него слишком смазливое лицо. Такая внешность скорее подошла бы поэту или сутенеру. Кроме того, он слишком прост и открыт, а чтобы быть тайным агентом, требуется притворство и хладнокровие. А вдруг его простота – лишь игра? Тогда он становится исключительно опасным врагом, настоящим чемпионом двуличия. Ладно, будем иметь это в виду.
А вот Анна внешне очень похожа на шпионку. Ее броская красота приковывает внимание, быстрота реакции делает ее идеальным исполнителем секретной миссии. Настоящая Мата Хари! Но нет! Я к ней несправедлива, подумала Бия. Никто не несет ответственности за свою внешность. Кроме того, теперь, когда она заражена СПИДом, Анна, как никто, заинтересована в успехе экспедиции. Возможно, от этого даже зависит ее жизнь. А впрочем… Она ведь узнала о своем заражении уже после злосчастной атаки. В общем, и ее нельзя сбрасывать со счета.
Скотта трудно подвести под какую-нибудь определенную категорию. У него слишком незаурядная внешность – долговязое сильное тело, длинные волосы в стиле Христа. При любом столкновении с полицией его бы схватили первым. Кроме того, Бия не могла представить себе, какие причины могли бы заставить его стать предателем. Но никаких веских причин сохранять верность у него тоже не было.
Торрес. Бия знала его уже больше года. Они вместе задумали и снаряжали эту экспедицию. Он ее ни разу не подводил. Правда, в наши дни это мало что значит.
У Америку, несмотря на некоторую небрежность одежды и прически, вид преуспевающего специалиста. Такой тип ученого можно встретить в любом месте нашего глобализованного мира. Его рассеянность могла бы служить великолепным прикрытием. Кто знает, что на самом деле царит в голове профессора, что скрывается за его несколько отсутствующим взглядом. Может быть, он действует не из-за корысти, а ему просто нравится творить зло. Этакий гений зла! Надо не спускать с него глаз.
Наджибулла, несомненно, самая подозрительная личность из всех. Прежде всего, он – мусульманин, а каждый, кто носит тюрбан – потенциальный террорист. И потом, его интересы – чисто финансовые. Допустим, соперники предложили ему больше, чем платит она. С другой стороны, с ним вроде бы сложились настоящие дружеские отношения. Хотя… предатели бывают такими замечательными актерами! Правда, Наджибулла очень привязан к своим людям, в этом можно не сомневаться, а многие из них погибли, не говоря уже о его любимом племяннике.
«Кошмар! – вздохнула Бия. – Думала, думала, и ничего не придумала. Каждый из них может быть предателем. Или не быть им».
Занятая своими мыслям Бия не сразу заметила, как в палатку вошел Скотт. Его покрасневшие глаза и несколько отрешенное выражение лица говорили о том, что он накурился гашиша.
– Бия, мне надо с тобой поговорить! – заявил вошедший, впервые обращаясь к ней на «ты».
– Да, и что же ты хочешь мне сказать?
– Хочу попросить у тебя прощения. В последние дни я вел себя, как последний идиот. Не знаю, что на меня нашло. Я думал только о цитадели… и совсем забыл о тебе.
– Хорошо, Скотт! У всех нас бывают такие дни…
– Обещаю, что теперь я всегда буду рядом с тобой!
Говоря это, англичанин взял Бию за локоть и сам удивился своей смелости.
– Спасибо, Скотт! Мне это так нужно!
– Можешь на меня рассчитывать! – Он осторожно погладил ее.
– Меня это радует! – Голос Бии стал нежным, почти детским.
Скотт решил идти дальше. Он обнял ее за плечи. Бия не сопротивлялась. Когда он вошел в палатку, она сразу догадалась о его намерениях. Сначала ей показалось, что это не вовремя. У нее сейчас столько важных забот. Но, с другой стороны, личная жизнь не может быть «не вовремя». Она тоже уже очень давно не знала любви. Жизнь в Иране не способствует сексу.
Он прижал ее к себе, нервно и не совсем уверенно.
– Ты не представляешь себе, как я этого ждал!
– Я тоже.
Говоря с ней, он, казалось, вот-вот ее поцелует, но его губы только слегка касались ее губ. Ему не верилось, что он отважился зайти так далеко. Ему хотелось убежать, чтобы закрепить достигнутую победу, и продолжить завоевание в другой раз. Но Скотт знал, что другого раза может не быть.
Хотя ее тело жаждало любви, Бия не решалась отдаться человеку, которого она подозревала в измене. При таких обстоятельствах между ними не могло возникнуть настоящей близости, которая так нужна всякой женщине. Но в конце концов она не выдержала, махнула на это рукой и дала волю чувствам. Женщине иногда тоже нужен только секс.
– Ты ждал? И как долго?
Набравшись смелости, Скотт крепко поцеловал ее в губы. Его язык исследовал это пока еще неведомое ему пространство. Бия в ответ просунула руку под толщу его одежды и, добравшись до голого тела, стала гладить его.
– Всю мою жизнь, – решился ответить Скотт и тут же почувствовал фальшь этой фразы.
Но слова им были уже не нужны. Скотт помог Бие снять свитер, уложил ее на походную койку и сам лег сверху. Он сжал ее грудь и снова припал к ее губам. Бия, просунув правую руку между его телом и джинсами, с силой стиснула одну из его ягодиц. Другой рукой она расстегнула его брюки и сквозь ткань трусов ощутила твердость и пульсацию его члена.
Англичанин перевернулся на ней так, что его лицо оказалось на ее животе, и стал порывисто целовать его. Потом он расстегнул молнию на ее джинсах и разом снял с нее все. Опустив голову еще ниже, он уткнулся лицом ей в лобок и принялся осыпать его быстрыми поцелуями, зарываясь носом в заросли ее светлых волосков.
Бия с трудом высвободила его член: он был большим, и она провела по нему губами от самого основания к головке. Скотт стиснул бедра Бии и прижался лицом к ее лону. У него захватило дух. Ему хотелось кричать. Как давно он не издавал этот крик!
Бия, чувствуя себя все более уверенно, продолжала ласкать губами его пенис. Скотт, предвкушая близость вожделенного мига, раздвинул языком нижние губки Бии, познавая ее тайный вкус.
Обоим хотелось большего. Бия протянула Скотту презерватив, попросила надеть его и, став на колени, призывно повернулась к нему задом. Он наклонился и начал вылизывать ей лоно, иногда касаясь языком ануса.
Бия не выдержала. Стиснув зубы, она опрокинула Скотта навзничь, нанизалась на его пенис и стала скользить по нему вверх-вниз, энергично двигая бедрами.
Как давно у Скотта не было такой роскошной любовницы! С проститутками он чувствовал себя наполовину онанистом. Они только раздвигали ноги, стараясь, чтобы все произошло как можно быстрее. Анне нужен был только его член. А эта женщина по-настоящему желала его, его поцелуев, объятий, его нежных слов… Ему это и льстило, и одновременно слегка пугало.
Придя немного в себя, он стал помогать ей, двигаясь навстречу, пытаясь попасть в ритм. Получилось не так эффектно, как в фильмах, но оба испытали редкостное упоение. Затем Бия ускорила движения. Скотт уже едва поспевал за ней. Ее голова запрокинулась, рот был приоткрыт, и судорожное дыхание вырывалось из груди… Но вот, закусив губу, она содрогнулась, еще раз, еще… И тут Скотта точно прорвало, и он закричал от непереносимого наслаждения.



Глава двадцать вторая

После длинного тяжелого перехода участники экспедиции трудились над устройством лагеря. Андре и Скотт вместе с солдатами ставили палатки. Бия собирала хворост – теперь надо было экономить горючее. Торрес и Анна готовили ужин, Америку ходил по территории лагеря, внимательно все разглядывая. Наконец он выразил свои мысли в форме старинной французской пословицы: «Труд освобождает нас от трех больших зол – скуки, порока и нужды».
За ужином говорили мало. Усталость сделала всех понурыми и молчаливыми. Окончив есть, Америку оглядел присутствующих.
– Есть чешская поговорка: «Усталому коню собственная грива в тяжесть», – изрек он и вышел.
– Что это на него нашло? – спросила Анна.
– И не говори. Кто знает, что у него в голове? – ответила ей Бия. – Кстати, – продолжила она, обращаясь уже ко всем, – завтра мы покинем эту тропу и пойдем пешком через горы. Советую вам освободиться от всего лишнего. Каждому придется самому нести свой багаж. Мы оставим здесь все грузовики и джипы. Возьмем только нескольких лошадей и верблюдов. Путь будет трудным.
– Мы уже достаточно прошли, но нет никаких признаков цитадели! – заявил Торрес. – Боюсь, что содержание манускрипта неверно трактуется.
– Я не знаю, каких признаков вы ждете, – ответил задетый за живое Скотт, – но я готов дать руку на отсечение, что мы на верном пути. И у меня такое предчувствие, что мы уже близко. Надо только расшифровать последние указания, содержащиеся в манускриптах. Кстати, сам тот факт, что мы свернули к Хайберскому ущелью, является хорошим признаком.
– Что это еще за чертовщина такая – Хайберское ущелье? – спросил Андре.
– Это естественный проход между Афганистаном и Пакистаном. Имеет огромное стратегическое значение. В течение долгого времени его считали воротами Индии. Говорят, по нему прошло войско Александра Великого, – пояснил Скотт.
– Значит, нам предстоит войти в Пакистан?
– Возможно.
Идти по горам было трудно. Подъем оказался крутым, глубокий рыхлый снег затруднял движение, скользкие участки ледяной поверхности таили немалую опасность.
Америку, не внявший совету Бии взять с собой только самое необходимое, тащил на себе едва не десяток словарей и всяких других справочников. Под таким грузом его ноги увязали в снегу по колено. Несколько часов он держался, но потом, боясь отстать, стал ускорять шаг, тратя на это слишком много энергии. Разреженный горный воздух окончательно доконал его. Профессор воскликнул:
– «Сдвинет гору тот, кто начнет с маленьких камней» – древняя китайская поговорка, – и упал без чувств.
Бия привела его в себя, но ему нужен был отдых, так что участники экспедиции решили здесь же разбить лагерь, несмотря на протесты Наджибуллы, который убеждал их поискать более безопасное место – подальше от нависающих круч и отвесных обрывов.
За ужином Анна, к которой, несмотря на угрозу заболеть СПИДом, вновь вернулось хорошее настроение, решила поддразнить Америку.
– Надеюсь, профессор, завтра нам уже не придется с вами возиться?
– Не бойтесь, моя дорогая! Как говорит одна ирландская пословица: «Выздоровевший больной – сам врач».
– Значит, вы расстанетесь с частью своих книг?
– Придется… Однако надо всегда помнить латинское изречение: «Cave ab homine unius liber» – «Бойся человека одной книги».
– Ты уверена, что с ним все в порядке? Ты хорошо его осмотрела? – прошептал Скотт на ухо Бие, пользуясь случаем, чтобы коснуться ее губами.
– С ним ничего серьезного… мания пословиц началась еще до обморока.
– Да, правда.
– «Длинный язык сокращает жизнь» – персидская поговорка! – Америку выразительно указал на шепчущуюся парочку.
– «Обвиняющий всегда немного лжет», Китай, – вставил Андре, у которого тоже был запас поговорок.
– «Кроме моих отца и матери, все лгут», берберское высказывание, – парировал лингвист.
– А это заразно… – заметил Скотт Бие, на этот раз гладя ей локоть.
– Возможно, что так даже лучше. Это доброкачественная болезнь, – ответила ему Бия. – «Тело, никогда не болеющее – опасное пристанище для души»! Шведская поговорка! – провозгласила она.
– Пойду, покурю, а то так и рехнуться можно, – объявил археолог.



Глава двадцать третья

Скотт был счастлив. Бия оказалась идеальной возлюбленной (она не задавала ненужных вопросов и всегда была готова заняться сексом), путь к цитадели, похоже, был верным, и у него всегда было вдоволь гашиша с тех пор, как Абдул, один из лейтенантов Наджибуллы, вернулся из Пакистана. Археолога беспокоили только его международные связи. Правда, он намеревался отказаться от них, к тому же его тайная деятельность носила крайне эпизодический характер и, как он поначалу считал, не приносила вреда экспедиции. Однако после похищения Анны словно заноза засела у него в душе. К тому же, он чувствовал, что не сможет создать серьезные отношения с Бией, не рассказав ей все. Это было необходимо не только ей, но и ему самому.
Скотт приготовил самокрутку с гашишем и направился к краю пропасти. Там он мог в свое удовольствие слушать шум ветра. Другим по душе любоваться звездами или морскими волнами. Он, Скотт, предпочитал ветер. Вой летящего ветра взывает к реальности и в то же время создает атмосферу видений и грез.
Да, он должен рассказать Бие все, ничего не утаив. Даже те эпизоды – а их было немало, – о которых ему самому хотелось забыть: как увлекся в юношестве коммунистическими идеями, как оказался в группе сверстников, играющих в революционеров, как потом оказалось, что лидер группы имел связь с Москвой и получал оттуда задания… Их отношения с Бией должны строиться на полном взаимном доверии. Ошибки совершают все, он не является исключением. Бия поймет его, а если нет… что ж, тогда им придется расстаться. Сначала она, конечно, будет шокирована, но потом поймет и простит. Кто-то сказал, что любить – значит, прощать. Сейчас еще не время говорить о любви между ними, но рано или поздно она обязательно придет. Таков естественный ход вещей. Все начинается с секса, потом он преображается в страсть. А из страсти вырастает в любовь. Не та любовь, о которой пишут в романах, это все глупости, а зрелое чувство мужчины и женщины, которые знают, чего хотят. Как все было бы замечательно, если бы не его проклятое прошлое. Но сейчас не стоит об этом думать. Сейчас лучше всего – слушать шум ветра и курить гашиш. Наступит подходящий момент, и он откроет Бие свое сердце. И она простит его и, может быть, полюбит еще больше. Они найдут цитадель со всеми ее сокровищами.
Впервые в жизни Скотт верил, что его ждет блестящее будущее. И он решил выкурить еще одну порцию.
То была необыкновенная ночь. Прозрачный свет растущей луны, отражаясь от снега, мягко освещал все вокруг. Горные цепи четко вырисовывались на фоне неба и, казалось, жили собственной жизнью. Шум ветра придавал этой величественной картине нечто фантасмагорическое. Скотт наслаждался великолепием открывавшейся перед ним панорамы. Он сидел на камне лицом к пропасти и ощущал себя неотъемлемой частью окружавшего его мира. И даже его прошлое перестало казаться ему таким уж ужасным. В мире все неразрывно связано, и все мы – составные части единого целого. Скотт решил, что завтра же он расскажет Бие все. И будь что будет… Он не допустит, чтобы его прошлое вставало между ним и его будущим.
Курево закончилось, но Скотту не хотелось покидать это место. Какая-то магическая сила удерживала его здесь. Возможно, желание продлить мысли о том, что завтра для него и Бии начнется новая жизнь. Да, он полюбит, он обязательно полюбит ее.
Он бы сидел там и мечтал еще бесконечно долго, если бы не мороз и ледяной ветер. Тут ему пришло в голову, что еще не так поздно и можно заглянуть в палатку Бии, чтобы вновь насладиться ее ласками. Скотт встал и движением оловянного солдатика повернулся спиной к пропасти. Но, сделав шаг в направлении лагеря, внезапно почувствовал, что теряет опору. Пласт снега, на котором он так долго сидел, подтаял от тепла и тяжести его тела и теперь неудержимо соскальзывал в бездну, увлекая его за собой.
Летя вниз, Скотт пытался удержаться, хватаясь за выступы скал, в кровь раздирая колени и локти. Его судорожные усилия несколько замедлили скорость падения, но до дна оставались еще десятки метров. Все-таки ему удалось зацепиться за край какой-то расщелины и закрепиться в ней.
Он не ощущал своих ног и каждый вздох причинял ему страшную боль. Он подумал, что у него, наверное, сломано несколько ребер. Самое главное сейчас было – не впасть в панику и попытаться трезво оценить ситуацию. Без посторонней помощи ему отсюда не выбраться. Кричать бесполезно, его никто не услышит. Лагерь далеко, а он лежит метрах в двадцати-тридцати ниже края обрыва. Его единственной надеждой была мысль о том, что Бия, хватившись его, догадается организовать поиски. А пока надо бороться с холодом.
…Когда его нашли, он был без сознания. Он пролежал более четырех часов в снегу при температуре минус восемь градусов.
Бия импровизировала, как могла, она ввела ему в вены жидкость, подогретую на водяной бане, собрала все одеяла и все лампы, какие были в лагере, чтобы его согреть. Когда раненого принесли, температура его тела едва достигала тридцати двух градусов.
Но медицинского оборудования не хватало. Большей его частью Бия решила пожертвовать, когда пришлось освобождаться от всего лишнего. И все же при помощи имеющихся препаратов ей удалось увеличить частоту ударов сердца и хотя бы на время избежать самого худшего. Она продолжала делать внутривенные вливания, чтобы увеличить объем крови и поднять кровяное давление, от которого зависит работа жизненно важных органов. Бию больше всего беспокоили легкие. Она вводила диуретики и молилась, чтобы не развился отек.
– Я полностью согласен, – заявил Америку, – с немецкой пословицей: «Снег – чистота обманчивая».
– Не понимаю, как он не убился насмерть, – равнодушно заметил Торрес. – Он же упал с высоты не менее тридцати метров…
– Самое главное, что он жив, – сказала Анна.
– «Пока есть жизнь, есть надежда». Это Феокрит, – поддержал ее Америку.
– А почему он свалился? – спросил Торрес.
– У него была дурная привычка курить гашиш на самом крае пропасти, – пояснил Андре.
– Глупое ребячество! К чему этот неоправданный риск?
– Немного гашиша – вовсе не причина для того, чтобы сорваться в пропасть, – заметила Анна. – Он, наверное, поскользнулся или что-нибудь еще в таком роде.
– Если курить гашиш не опасно, тогда почему его запрещают? – возразил Андре, вспомнив, что Анна тоже баловалась травкой вместе со Скоттом.
В эту минуту к ним подошла Бия.
– Ну, как? – спросила Анна.
– Плохо. И я опасаюсь самого худшего…
– «Худшее всегда неизбежно!» Так сказал Кальдерон! – изрек Америку.
Бия пошла немного поспать, а с больным в качестве санитара остался Абдул. Во время войны с русскими он был кем-то вроде отрядного медика. Правда, его медицинская деятельность сводилась к тому, чтобы перевязывать раны и порой пресекать милосердным выстрелом жестокие страдания умирающего.
Абдулу наказали не прикасаться к больному и в случае чего сразу звать Бию. Что он и сделал, когда Скотт пришел в себя.
– Тихо! Тихо! Не пытайся разговаривать, – сказала Бия.
– Я должен… кха… кха…
– Если не послушаешься, я введу тебе снотворное, – пригрозила Бия.
– Я должен… попросить у тебя… прощения.
– Ты ни в чем передо мной не виноват.
– Виноват… кха…кха… ты не знаешь…
– Хорошо. Ты мне потом все расскажешь. А теперь тебе надо отдохнуть.
– Ты прощаешь меня?
– Прощаю, хотя не знаю, за что.
– В моих вещах. Посмотри в моих вещах…
И он вновь впал в беспамятство. У него были симптомы острой воспалительной реакции, при которой тело, даже при отсутствии инфекции, теряет способность сопротивляться. Находись он в современной хорошо оборудованной больнице, у него еще были бы шансы выжить. А здесь…
– Я попробую немного отдохнуть, Абдул. Позови меня, если что-нибудь случится.
Он позвал ее через час. Скотт был мертв.
Бия рыдала. Так безутешно она не оплакивала даже смерть родных. Анна подошла к ней и обняла. Вдруг Бия вытерла слезы и побежала в палатку Скотта. Она хотела узнать, за что он так настойчиво просил у нее прощения. Может быть, это был бред умирающего? Лучше бы так…
Долго искать не пришлось. В глубине его рюкзака в свертке с грязным бельем Бия обнаружила миниатюрную рацию. И все стало ясно. Скотт был шпионом.
У Бии не было сил негодовать и возмущаться. Она испытывала огромное разочарование. И досаду. Как она могла так обманываться! Она чуть не полюбила человека, который предал ее еще до того, как стал ее любовником! Да еще как предал! Это не была заурядная измена мужчины женщине, а нечто гораздо более серьезное. С радиопередатчиками, выстрелами и убитыми.
– Как жаль. Он мне нравился… – сказал Наджибулла.
– Он получил по заслугам, ведь он был предателем! – высказался Торрес. – Он виновен во всех наших неудачах. Зато теперь мы можем быть спокойны.
После гибели Скотта Америку одному приходилось разгадывать содержавшиеся в манускрипте шарады. Судя по всему, цитадель находилась уже близко. Оставалось понять смысл самого последнего указания.
– В тексте сказано: идти к горам, выше которых не летают птицы, пока не найдешь «помет орла». Я помню дословно. И это можно перевести только так. Помет – он на всех языках помет, экскременты, – оправдывался профессор за свой перевод. – Надеюсь, к утру мы найдем решение. «Ночь – советница мудрого». Греческое высказывание.
Остальные участники экспедиции не разделяли оптимизма Америку. Какую полезную информацию можно извлечь из гуано? Однако сами ничего предложить не могли.
После смерти Скотта Бия и Анна неожиданно сдружились. СПИД и траур окончательно сблизили их. Андре же, напротив, как ни старался быть все время рядом с Анной, чувствовал, что все больше отдаляется от нее (или, скорее, она от него).
– Я уже говорила, что тебе не стоит особенно беспокоиться, – убеждала Анну подруга. – При хорошем здоровье СПИД не так уж страшен. С ним можно еще долго жить и радоваться жизни. И потом, со временем появляются все более действенные препараты.
– Да, ты это уже говорила. Но я хочу заниматься сексом без презерватива, не бояться самой простой простуды и, наконец, иметь детей, как всякий нормальный человек.
– Послушай, нормальных людей не бывает. У кого-то диабет, у кого-то больное сердце. Всем приходится думать о своем здоровье. Тебе не двадцать лет и ты не исключение.
– Но, может быть, если я стану принимать это лекарство…
– Я тебе уже объясняла! Тогда тебе пришлось бы отказаться от проверенных средств, гарантирующих выживание. Если, конечно, ты сразу не умрешь от этого снадобья.
– Но кому-то придется проверить его на себе?
– Анна, в каком веке ты живешь? Сегодня все лечебные препараты сначала испытываются в пробирке, потом на животных и только после этого на людях. Забудь все эти истории, которые ты читала про Пастера и про Дженнера.
– Кто такой Дженнер?
– Не важно. Ты поняла меня?



Глава двадцать четвертая

На следующее утро Америку сиял от радости. Встретив его, Андре решил, что профессор разгадал загадку орлиного помета и последнего этапа пути к цитадели.
– Ну, как? – спросил он. – Вам это удалось?!
– Да, да, наконец-то!
– Ну, и что? Что это означает?
– На этот вопрос очень сложно ответить.
– Почему?
– Потому что здесь, с одной стороны, проявляется стремление человека к вечным истинам, а с другой – мы имеем дело с еще одной функцией языка, которую можно было бы назвать лапидарной, в дополнение к референтивной и поэтической, используя терминологию Якобсона.
– Не знаю, правильно ли я вас понял, но не лучше ли назвать данную функцию эсхатологической?
– Гмм… Это звучит уж слишком возвышенно.
– Действительно… Где уж помету быть возвышенным!
– Помету? Какому помету?
– Орлиному! Которого много у цитадели! А вы что имели в виду?
– Я имел в виду мою статью о пословицах и поговорках! Я закончил ее сегодня ночью. Несколько недель я только об этом и думал.
– Так вот почему в последнее время вы так увлекались пословицами! А как же поиски цитадели?
– А вот теперь я вплотную займусь этим вопросом! «Каждому овощу свое время», друг мой!
День прошел спокойно. Поскольку Америку еще не докопался до тайного смысла помета, участники экспедиции решили сделать небольшую остановку.
Бия попросила Наджибуллу использовать этот день, чтобы осмотреть окрестности и выяснить обстановку.
– Конечно, отрадно сознавать, что среди нас уже нет шпиона, но наши преследователи вряд ли оставят нас в покое. Им только будет немного труднее, – заметил Андре. – Шпион им больше и не нужен. Теперь им вполне достаточно следить за нами издали. А когда мы найдем цитадель, они устроят нам засаду.
– Не забывайте, что наши атаки нанесли им большой урон, – не без гордости напомнила Бия.
– Завидую вашему оптимизму, – усмехнулся Андре, в последнее время ревнующий Анну к Бие, – но в этой стране не представляет никакого труда набрать новую банду головорезов. Были бы деньги. А деньги у них, судя по всему, есть.
К ужину почти никто не пришел. Америку заявил, что он будет работать с картами и, потом, ему надо худеть. Он уже давно собирается ограничивать себя в еде.
Наджибулла задержался, общаясь с кочевниками, которые, как он подозревал, могли оказаться лазутчиками одной из враждебных групп. Никаких преследователей он не обнаружил. Но это мало что значило. В окружающей местности было много естественных укрытий, а ветер быстро заметал следы на снегу.
Америку потерпел полную неудачу, пытаясь соблюдать режим, он зверски проголодался и съел две плитки шоколада и пачку печенья. Но на утро он светился от счастья: по его словам, он разгадал последнюю загадку манускрипта.
– Это решение подсказал мне Андре. Он заявил, что помет не может быть возвышенным. Но как вам, мои дорогие сеньоры, известно, мы ищем «помет орла». Так вот, горы, в которых мы сейчас находимся, называются Гиндукуш. Древние греки называли их Парапамиз, это название мы находим у Страбона и Арриана. Персы, которые никогда не были хорошими знатоками греческого языка, перевели название Парапамиз достаточно фантастично: «Горы, над которыми не летают орлы». В манускрипте явно имеется в виду одна из вершин Гиндукуша.
– Но здесь более ста вершин! – воскликнул Андре. – Как мы узнаем, какая именно вершина нам нужна?
– Очень просто: методом ограничения и исключения. Вы помните, в первом манускрипте говорится о «земле красивых женщин». Имеется в виду Нуристан, или, как его называли раньше, Кафиристан. Для большей верности мы несколько расширим границы современного Нуристана и рассмотрим всю его северную часть по линии, разделяющей Пакистан и Афганистан. В результате этой операции мы отсечем западные хребты Гиндукуша.
– Значит, нам нужны горы на территории Нуристана, чьи склоны покрыты орлиным пометом?
– Правильно, мой друг! Но продолжим наши рассуждения. Существует несколько мнений по поводу того, какой максимальной высоты может достигать орел. В современной литературе по данному вопросу обычно указывается, что на высоте, превышавшей шесть тысяч метров, где количество кислорода вдвое меньше, чем на уровне моря, орлы уже не летают. Единственная вершина Нуристана, чья высота превышает шесть тысяч метров – это пик Тиричмир, гордо возносящийся на высоту семь тысяч шестьсот девяносто метров над уровнем моря. Следовательно, теперь мы должны идти на северо-запад, к подножию Тиричмира, и найти склон, на котором больше всего орлиных экскрементов. Я думаю, это восточный склон, потому что птицы, по причине своего ускоренного обмена веществ, испражняются обычно по утрам, сразу же после завтрака, греясь в лучах восходящего солнца. На этом текст манускрипта заканчивается, но, придя на место, мы сообразим, что нам делать дальше.
– Профессор, вы не бредите? – спросила Анна. – Осталось только вычислить скорость падения орлиных экскрементов.
– У вас есть встречное предложение?
– Нет, но согласитесь, что все это слишком уж вычурно и совсем не логично.
– Моя дорогая, следует принимать во внимание, что люди, писавшие наш манускрипт, мыслили иными категориями, нежели мы.
– Профессор прав, Анна! – оборвала дискуссию Бия. – Если других предложений нет, нам придется принять его версию. Мы тотчас отправляемся к пику Тиричмир.
– Поздравляю, профессор! – саркастически воскликнул Андре. – Все это замечательно остроумно.
После трехдневного пути один из людей Наджибуллы обнаружил следы верблюда. Затем следы вьючных животных стали попадаться все чаще и, наконец, тропа приняла вид проезжей дороги.
– Тихо! Я что-то слышу! – насторожился Наджибулла. – Шаги верблюдов. Идут четыре верблюда… Возможно, это наши преследователи!
На первом верблюде ехал старик. Видимо он был проводником. Он уверенно сидел на верблюде, в отличие от остальных. Один из его спутников, парень в яркой японской куртке, с трудом удерживаясь в верблюжьем седле, снимал окрестности фотоаппаратом «Никон».
– Туристы! – воскликнула Бия. – Вот задница! Это же туристы!
– А почему ты так возмущаешься? – спросила Анна.
– Так это же значит, что мы могли спокойно приехать сюда как туристы, не подвергая себя опасности, и никто бы не погиб!!!
– Только одна маленькая деталь, – вкрадчиво заметил Америку – Мы ведь не могли знать, что попадем в эти места. И составители манускрипта не знали, что тут появится туристская тропа. Сначала, как вы помните, нам нужно было искать минарет…
– Да. Простите… – смирилась Бия. – Но когда я увидела этих туристов, спокойно едущих на верблюдах… я не знаю, что на меня нашло… Простите!
– Будем ставить палатки или вы предпочитаете провести ночь в отеле? – спросил Наджибулла. – Здесь есть «Холидэй Инн»!
– О! Выспаться в настоящей кровати!.. – пробормотал Америку. – Пожалуйста! Давайте остановимся в отеле! Я человек немолодой, мне было бы так приятно.
– Он прав, – сказала Анна. – Мы заслужили спокойную ночь в хороших условиях. У тебя есть с собой кредитная карта, Бия?
– Пожалуй, стоит хорошенько отдохнуть перед последним броском, – поддержал идею и Торрес.

* * *
– Что нового, Павел?
– Ничего, капитан. Боевики уже четыре дня не подают никаких вестей. Я говорил, что не надо доверять этим проклятым афганцам. Они, наверное, получили деньги и смотались.
– Нет, Павел! Мы обещали им больше. Они появятся! И скоро прибудет подкрепление. Нам лучше действовать по эту сторону границы – под прикрытием посольства. Я неплохо чувствую себя в роли советника консула Российской Федерации в Пакистане. Политические связи имеют большое значение.
– Ну а я-то что должен делать?
– Спокойно, дорогой Павел Вячеславович! Выпей еще коньяку. Да следи за своим королем, не то я объявлю тебе мат. Можешь немного расслабиться. Мы ведь в «Холидэй Инне».



Глава двадцать пятая

Когда взгляд Анны встретился со взглядом капитана Александра, кровь застыла у нее в жилах. Ей хотелось закричать, но она не смогла издать ни звука. Секунду она смотрела ему прямо в лицо: может быть, ей привиделось? Но нет. Это был он.
Он узнал ее не сразу. Ее лицо – красивой, уверенной в себе женщины лишь отдаленно напоминало лицо той несчастной, которую они насиловали в своем лагере. А когда капитан Александр убедился, что это она, он сперва напрягся, прокручивая в голове варианты развития событий и свои ответные действия, а затем заговорщицки улыбнулся своей бывшей жертве одними уголками губ – так женатый человек улыбается любовнице, не желая афишировать их отношения.
Эта улыбка до глубины души возмутила и оскорбила Анну. Он не имел права делать вид, будто ничего не случилось, будто они – чуть ли не друзья. Мужчине никогда не понять, что ощущает женщина, когда ее насилуют. А ее еще и заразили этой проклятой болезнью…
Анна осторожно посмотрела на остальных. Похоже, никто ничего не заметил. У нее было время все хорошенько обдумать.
– Гостиница битком набита! Мне удалось получить только четыре комнаты! – сказала Бия. – В одной будут жить Андре, Торрес и Америку, в другой – я и Анна, в остальных двух – Наджибулла и его люди. Вот ключи. С каким удовольствием я сейчас вымоюсь в ванной! Встретимся за ужином.
После долгих раздумий Анна решила ничего не говорить своим и самой рассчитаться с этим негодяем. Жажда мести затмила ей разум.
Первым делом она отправилась к администратору гостиницы.
– Добрый вечер! Я бы хотела найти знакомого, который остановился в вашей гостинице. Я забыла, как его зовут, но он русский.
Администратор окинул ее изучающим взглядом.
– Вы забыли его имя?
– Да.
– И вы хотите узнать, в каком он номере?
– Да! Мы договорились о встрече, но я не помню номер комнаты. Надеюсь, вы мне поможете…
– Мне бы очень хотелось, госпожа! Но в это время года у нас тут очень много русских. Думаю, в связи с урожаем мака в Афганистане. Вы не могли бы описать вашего знакомого?
– Он немного хромает.
– А, так это советник консула Александр Петраков. Он в номере пятьсот четыре, – сообщил администратор и широко улыбнулся. – Хотите, я распоряжусь подать в номер шампанское?
– Спасибо, не надо!
Так он еще и советник? Но это нисколько не меняет ее планы! Ничто не силах помешать ей осуществить свою месть.
Когда Анна вернулась в холл, ее ждал сюрприз: Америку играл в шахматы с ее заклятым врагом. Они разговаривали на языке, похожем на русский, но Анна понимала только некоторые слова. Кажется, капитан выигрывал.
– Моя дорогая! – обрадовался Анне Америку, заметно повеселевший от нескольких рюмок водки. – Знакомьтесь! Мой друг Александр Алексеевич Петраков, советник консула Российской Федерации в Пакистане и потрясающий шахматист!
– Очень приятно с вами познакомиться! – проворковал Петраков, наклоняясь, чтобы поцеловать ей руку.
Первым движением Анны было вырвать у него руку и убежать. Но она решила, что для исполнения ее плана ей лучше притвориться, будто она принимает его игру.
– Мне тоже, – ответила она, делая над собой усилие, чтобы скрыть всю ненависть к этому человеку. – Но вы, кажется, нерусский? Вы говорили с профессором Америку не по-русски.
– И да, и нет! Я русский, но с профессором, самым замечательным полиглотом, какого мне доводилось встречать, я говорил по-белорусски. Это язык моей бабушки по матери, которая меня воспитывала.
«Вот гад! – подумала Анна. – Как ему удается сидеть тут передо мной и делать вид, будто мы никогда раньше не встречались!»
– Разрешите мне представить вам Павла Вячеславовича Квашнина! Он – моя правая рука. Павел, тебе удалось поговорить с Москвой?
– Нет, капитан. Никак не добиться связи. Сейчас с этим стало еще хуже, чем при коммунистах!
«Его лицо мне тоже знакомо, – вспомнила Анна. – Он – единственный, кто меня не насиловал. Остальные над ним смеялись».
B эту минуту в холле появился Наджибулла в сопровождении двух своих боевиков. И тут настал черед капитана Александра скрывать свою страшную многолетнюю ненависть.
После трех рюмок водки, которыми его угостил капитан из своей походной фляжки, Америку вознесся чуть ли не в стратосферу, и ему в голову пришла довольно-таки легкомысленная идея:
– А почему бы нам вместе не поужинать?
…Очень редко за одним столом может собраться столько ненавидящих друг друга людей. Анна мечтала убить капитана Александра. Он же, продолжал играть с ней в странную игру, с нетерпением ждал случая свести счеты с Наджибуллой, который его не узнал. Полковник, в свою очередь, ненавидел всех русских.
Бия, Торрес и Андре чувствовали общую напряженность. И только Америку продолжал разглагольствовать то на белорусском, то на португальском языке. Его никто не прерывал. Пока он говорил, остальные могли молчать, и это всех устраивало.
– Вы замечательный шахматист. Мы обязательно продолжим нашу партию. Признаюсь, я редко употребляю алкоголь, и сейчас вы бы разгромили меня в два счета…
– Не беспокойтесь, профессор! – прервала его Бия. – У вас будет достаточно времени! Приближается снежная буря. Мы переждем ее здесь. Ну, а теперь я пойду к себе. Я так давно не спала на настоящей кровати.
Слова Бии послужили сигналом. Странная компания начала расходиться.



Глава двадцать шестая

Когда она постучала в номер «504», у нее подгибались колени.
– Ну и ну! Это же моя своенравная киса! – воскликнул, увидев ее, капитан Александр.
Быстро глянув в обе стороны коридора, он втолкнул ее в комнату и ногой захлопнул дверь.
– Киса по мне соскучилась, – сказал он с плотоядной улыбкой. – Я тоже мечтал снова тебя трахнуть.
В тот же миг он разорвал на ней сорочку, подхватил на руки и бросил на кровать лицом вниз. Когда Анна почувствовала, что он кусает ее затылок, по ее телу прошла дрожь. Но это было не вожделение, а инстинктивная реакция организма. Потом он повернул ее на спину, быстро разделся и направил напряженный член в ее лоно. Но Анна попросила его чуточку подождать. Она сказала, что на этот раз пришла сама, по своему собственному желанию и хочет сделать ему нечто приятное. Она взяла его член в рот и стала сосать его, сначала медленно, осторожно, потом все быстрее, все порывистее и вдруг прикусила его зубами и слегка дернула. На коже выступили капельки крови. Александру это даже понравилось. Он вошел в раж, заставил ее встать на четвереньки и приготовиться: нежничать он не будет. Анна послушно раздвинула ноги.
Чрезвычайное нервное напряжение и близость осуществления мести так возбудили ее, что, к ее собственному удивлению, огромный пенис капитана вошел в нее почти без сопротивления. Она ощущала его резкие властные толчки внутри себя, но это уже не было так мучительно, как в тот раз…
Когда он, наконец, вынул член, еще не кончив, на простыню упала капля менструальной крови. Анна со странной ухмылкой посмотрела на это пятно.
– А теперь давай сюда попку! – приказал он. – Мне и с другого входа нравится.
Она снова подчинилась. И даже подумала, что если бы не грубость и жестокость Александра, он бы был выдающимся любовником.
Когда он, наконец, отпустил ее, у Анны не было сил идти в свою комнату. Она прошла по пустому коридору, села на ступени лестницы и заплакала. Не только от всего пережитого, но и от радости: ей все-таки удалось выполнить задуманное.
На следующее утро Анна проснулась поздно. Она даже не заметила, когда встала Бия, хотя обычно ее сон был очень чутким. Она решила пожертвовать утренним кофе и вышла только перед самым обедом. В холле она увидел Америку, он жаловался на тяжесть в голове после вчерашнего и доигрывал отложенную партию в шахматы с Александром. Увидав Анну, русский самодовольно осклабился.
Почему-то они снова решили пообедать вместе. Капитан казался веселым и был весьма словоохотлив. Разговор шел по-английски. Капитан рассказывал о своих приключениях во время войны в Афганистане. Внезапно Анна спросила его:
– Капитан, а вы не боитесь смерти?
– Смерть – это необходимая гипотеза, – сходу ответил тот.
– А вы ни в чем не раскаиваетесь? Я хочу сказать: вы не сделали ничего такого, в чем вы бы боялись признаться, представ перед Богом при подведении окончательного итога вашей земной жизни?
– Бог – это тоже необходимая гипотеза!
– Бия! Вчера я смотрела на Си-эн-эн интересную передачу о СПИДе, – продолжала развивать свою мысль Анна. – Это верно, что человек, который, как я, заражен СПИДом, может передать его своему партнеру во время хотя бы одного полового акта без презерватива?
Глаза капитана остекленели.
– Конечно, ты же сама это знаешь, – равнодушно ответила врач, отпивая чай.
– А правда, что если у партнера есть, скажем, ранка на пенисе, то возможность заражения значительно возрастает?
– Разумеется!
Александр оцепенел.
– А если у зараженной СПИДом женщины еще и менструация?
– Тогда дело совсем плохо. Но с какой стати ты все это спрашиваешь?
– Просто так, из чистого любопытства. А если они занимались еще и анальным сексом?
– Все сразу? И ранка, и менструация, и анальный секс? Ну зачем же бросать такой вызов судьбе? В этом случае заражение СПИДом почти неизбежно.
Минуты через две капитан встал и, сухо попрощавшись, отправился к себе в номер. Он чувствовал себя раздавленным. И не только из-за возможного заражения СПИДом. Не исключено, что он уже был болен, не зная этого. Разыгранный Анной фарс глубоко оскорбил его. В этом было что-то позорное. Обида от того, что его так ловко провела женщина. Он не понимал, что с ним происходит. Нечто подобное он испытал в детстве, еще в школе, когда он провалился по арифметике и об этом написали в стенгазете. Но теперь ему было в миллион раз хуже.
Анна почти не знала его, но женским чутьем она угадала, что в его личности имеется нечто, очень подходящее для ее планов мести. Хотя Александр был воином, привыкшим смотреть в лицо смерти, избыточная интроспекция и склонность к метафизическим рассуждениям делали его особенно уязвимым перед враждебными выходками подобного рода.
После ужина, пользуясь отсутствием русских, Бия подошла к Наджибулле.
– Я не знаю, в чем дело, полковник, но эти русские чем-то мне подозрительны. И Анна ведет себя с ними очень странно. Мне все это не нравится…
– Хорошо, попробую выяснить.
После полуночи Наджибулла решил навестить Александра. Он взял свой «Магнум» с глушителем. Это был не самый утонченный метод вести расследование, но он обычно давал хорошие результаты.
Наджибулла постучал. Павел Квашнин открыл дверь и, увидев его, не смог скрыть удивления. Полковник вошел, не дожидаясь, чтобы его пригласили.
– Что вам здесь нужно? – спросил капитан, напрягшись и потянувшись было к изголовью кровати.
Однако Наджибулла опередил его, выхватив свой «Магнум» и прицелившись в голову капитана. Краем глаза он следил и за помощником Александра.
– Хочу кое-что выяснить. Кто вы такие? На кого вы работаете?
Александр решил, что полковник уже все знает от Анны. Только этим можно было объяснить его появление в столь неурочный час.
– Мы работаем на группу лиц, которую обычно называют мафией.
– Что вам надо?
– То же, что и вам. Мы ищем тайную цитадель.
– Так вот оно что! Значит, это вы убили моего племянника?!
– Не знаю! Было несколько стычек. Возможно, ваш племянник погиб в одной из них. Мы в этом так же виноваты, как и вы сами. В конце концов, что такое вина?
– Так, а где похищенный вами манускрипт?
Александр сунул руку во внутренний карман, извлек оттуда пожелтелые, мятые листы и бросил на стол.
– Это вы насиловали бедную девочку? – продолжал допрашивать полковник.
– Бедную девочку? Ну, скажу я вам… эта девочка умеет за себя постоять. Еще как…
– Но вы ее чуть не убили!
– Она поступила со мной гораздо более жестоко, можете мне поверить…
– Хорошо, тогда я завершу ее работу, – Наджибулла приблизил пистолет.
– Ты завершишь не ее, а СВОЮ работу!
– Как это понимать?
– Посмотри на мою ногу… И разве мое лицо тебе не знакомо? Ну-ка, вглядись!
– Кажется, мы где-то встречались…
– Гад! Вспомни тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год! Ты со своими бандитами отрубил ногу умирающему солдату, поспорив, проживет ли он еще сутки… Я выжил!
– Так этим несчастным был ты?
– А теперь ты пришел добить меня!
В этот миг Павел, желая обезвредить Наджибуллу, запустил ему в голову большой вазой. Он промахнулся. Но у полковника сработал рефлекс, и пистолет выстрелил. Смерть Павла была мгновенной.
– Он не должен был вмешиваться!
– Хватит! Прикончи и меня тоже! Я не могу вернуться в Москву с этой болезнью!.. Если бог существует, то он насмешник. Я приехал сюда, чтобы отомстить за то, что ты сделал меня калекой. А теперь я умоляю тебя же убить меня.
– Еще один вопрос. Как ваша мафия узнала о цитадели?
– Они знают все! Если в игре большие деньги, они знают все. Кончай уже, не томи!
Наджибулла приложил ствол к его лбу.
Минуты тянулись, но выстрела все не было. Когда капитан, наконец, открыл глаза, он увидел, что комната пуста. Можно было подумать, что все это ему примерещилось, однако метрах в трех от него лежал на полу в луже крови его помощник Павел.



Глава двадцать седьмая

Нельзя было терять ни минуты. Следовало разбудить остальных и покинуть гостиницу. Скоро сюда прибудет пакистанская полиция. Наверняка этот проклятый Александр Петраков уже не обратился к властям. Он, Наджибулла, сделал ошибку, оставив его в живых. Но теперь не имеет смысла укорять себя за это. Теперь необходимо как можно скорей уходить.
– Я не понимаю, почему вы так торопитесь, полковник? Не дали поспать… Я даже не успел почистить зубы. У меня во рту так мерзко! – жаловался Америку. – И потом, мы не попрощались с нашими русскими друзьями. Это невежливо!
– Я думаю, у полковника есть на то свои причины, – заявила Бия. – Ты согласна, Анна?
Анна ответила ей одним только взглядом.
– Скажите, как мы будем в темноте искать этот пик Тиричмир? – поинтересовался Андре.
– Я уже выяснил, где он находится, – проворчал Америку. – Сначала можно идти по дороге, а потом, когда начнем подниматься по склону, рассветет.
– Простите мою назойливость, профессор, но что мы будем делать, когда окажемся там?
– Замечательный вопрос, мой друг! Я не знаю!
– Как это – не знаете?
– Я вам уже говорил! В манускрипте сказано только, что надо достичь восточного склона горы.
– Хватит болтать! – прервал их Торрес. – Пора в путь!
– И берегите силы, подъем будет нелегким! – добавила Бия.
Достичь подножия горы им удалось только к вечеру. Уже в темноте они разбили лагерь и разожгли костер.
На следующее утро первым встал Америку. Выйдя из палатки, он увидел четверых мужчин в черных тюрбанах. Один из них, вооруженный старым карабином, что-то спросил у него. Америку не понял и показал это знаками. Мужчина повторил свой вопрос на урду, государственном языке Пакистана. Он хотел знать, что им здесь нужно. Профессор ответил, что они ищут помет орла. Он надеялся, что его собеседник, услышав такое, решит, что им не о чем разговаривать, и уйдет восвояси. Но не тут-то было. Вооруженный мужчина принялся оживленно обсуждать что-то со своими соплеменниками. Америку, наконец, установил, на каком языке они говорят. Это был «калаш», язык кафиров Читраля.
Вооруженный мужчина велел Америку разбудить остальных и сказал, что готов показать им помет орла. Он произнес это совершенно ясно.
Часа два они поднимались вереницей по горной тропе и наконец добрались до деревушки. Там их привели к старику, видимо, старейшине. Седая окладистая борода, оттеняющие ее черные тюрбан и халат придавали его внешности что-то монашеское.
– Добро пожаловать от имени всего нашего народа! – приветствовал он прибывших на языке урду.
– Мы благодарим! – ответил Америку, впервые в жизни пытаясь произнести что-то на языке «калаш», который он знал только теоретически и очень плохо.
– Что?
– Мы благодарим!
– Не понимаю…
– Бла-го-да-рим!
– А-а! Понял! Но, думаю, нам лучше говорить по-английски.
Любезная улыбка исчезла с лица профессора.
– Пусть вас не вводит в заблуждение примитивный вид нашей деревни, – продолжал старик на английском, – мы тут вполне цивилизованны. Мы уже некоторое время следим за вами и знаем, что вы направляетесь в цитадель Абу Муслима. Покажите мне манускрипт, который указывает вам дорогу. Я хочу убедиться в его подлинности.
– Вы отведете нас в цитадель?! – спросила Бия, доставая документ и радуясь, что Наджибулла вовремя отобрал его у русских.
– Это не так просто! Мы, калаши, служим соединительным звеном между обитателями цитадели и внешним миром. Но посетить цитадель можно только с разрешения главы общины. Если хотите, я могу сообщить ему, что вы желаете к ним подняться. Ответ должен придти через два или три дня.
– Чтобы посетить цитадель, всегда надо испрашивать разрешение? – поинтересовалась Анна.
– Не имею ни малейшего представления. На моей памяти у них не было ни одного посетителя… Я думаю, на этом мы можем закончить нашу беседу. И разрешите пригласить вас на наш Праздник весны, который начнется сегодня. Надеюсь, вам будет интересно.

* * *
– Ну, что, Вальтер? Настало время действовать: они уже у цели. Это гора Тиричмир, восточный склон. Поторопитесь. Нужно устроить засаду, как мы и планировали, и взять их вместе со всеми ценностями.
– Все ясно. Выступаем немедленно. Они не уйдут!



Глава двадцать восьмая

– История этих калашей воистину поразительна! – делился Америку с Андре. – Они утверждают, что происходят от воинов Александра, и, действительно, имеется целый ряд удивительных совпадений. В их народной музыке есть определенное сходство с греческой музыкой. Их любимые виды спорта – борьба и метание тяжестей – фигурировали еще на древнегреческих олимпийских играх. У многих из них светлые волосы, что также считается одним из доказательств их греческого происхождения.
– А их язык?! Он что, похож на греческий?
– В лингвистическом отношении кафирские языки имеют некоторое сходство и с греческим, и с санскритом, и с древнеперсидским. Сегодня преобладает мнение, что они происходят от арийских воинов, прибывших в эти места еще до того, как сюда пришли племена, давшие начало индийцам. Кстати сказать, язык «калаша» не является языком, на котором говорили предки кафиров. Им пришлось принять его в один из трудных периодов их бурной истории.
– Значит, слухи об их греческом происхождении – заблуждение?
– Я бы так не сказал. Скорее всего, они, как и все жители Персии, испытали достаточно сильное греческое влияние. Однако утверждать, будто все они являются потомками воинов Александра – явное преувеличение. Видимо, разумнее всего считать их народностью такого же арийского происхождения, как индийцы, персы и сами греки. Но, во всяком случае, их претензии на древнегреческое происхождение придают им особый шарм.
На склоне дня началось первое действие Праздника весны «Пушен». Все должны были надеть новую одежду, а женщины еще и украшения из раковин и кораллов, приобретенных за большую цену у торговцев, которые иногда рисковали забираться так высоко в горы. Кульминацией праздника было шествие юных девушек. Они поднимались по склону холма, собирая первые цветы, танцуя и распевая песни. Суровая зима задержала цветение, но, несмотря на сохранившийся местами снег, на некоторых растениях начали раскрываться бутоны.
– Боже, какие куколки! – восхищенно воскликнул Андре.
Им было лет по шестнадцать-семнадцать, и они действительно выглядели красавицами. Особенно выделялась девушка по имени Роксана. Ее танцующая походка подчеркивала прекрасные линии тела, а длинное широкое платье не могло скрыть совершенную форму ее бедер. Когда она пританцовывала, ее высокая, изящно очерченная грудь подрагивала, словно корабль в бурном море, отважно разрезающий волны. По мере того, как танец захватывал страстью ее тело, она освобождалась от некоторых предметов своей одежды – сняла тяжелое ожерелье из раковин, многими рядами спускавшееся ей на грудь, и шерстяной пояс, стягивавший ей талию. Иногда она останавливалась, чтобы поправить длинные черные волосы, падавшие ей на глаза цвета синего льда. Звонко смеясь, она все время старалась схватить какого-нибудь мужчину и увлечь его с собой в танце вверх по склону.
Потом все вернулись в деревню, чтобы выпить вина. Андре, пораженный красотой девушки, попросил Америку помочь с ней объясниться.
– Привет! Как тебя зовут?
– Мое имя Роксана.
– Ты очень хорошо танцуешь! Где ты училась?
– Меня учила мама. Я много готовилась. Это мой первый праздник.
– Если хочешь, я могу научить тебя танцевать самбу. Знаешь, это наш бразильский танец?
– Мне бы очень хотелось!
Когда она ушла, с лица Андре еще долго не сходила глупая восхищенная улыбка. Ночью, лежа с открытыми глазами, он думал о Роксане. Вспоминал ее гибкое, сильное юное тело, ее редкую природную грацию и такой волнующий, будоражащий смех. Конечно, он по-прежнему любил Анну, но… это не мешало ему восхищаться этой молодой горной козочкой.
На следующее утро Бия встала очень рано. Пробежавшись, она дождалась, когда проснется Наджибулла. Он еще не объяснил ей причину поспешного бегства из гостиницы. Теперь же полковник рассказал ей, спокойно и откровенно, как он пощадил капитана, но нечаянно убил его помощника. Он также открыл Бие некоторые подробности мести Анны.
Бия смогла поговорить с подругой только после обеда, который состоял из мясной похлебки, заправленной пшеничной мукой.
– Анна, Наджибулла рассказал мне все, но я ему не поверила. Ты спала с русским?
– Да!
– Кошмар! Анна! Тебе нельзя получать новые порции вируса! Это может ослабить твою иммунную систему.
– Оно того стоило!
– Ах он, сукин сын! Хуже всего, что Наджибулла убил одного из этих русских. За нами, теперь, наверное, охотится половина местных полицейских.
– Так отдай им Наджибуллу! – заявила Анна.
– Что?!
– Выдай им Наджибуллу! Нам он больше не нужен.
– Не верю своим ушам!
– Я думаю, что полковник шпион.
– Шпионом был Скотт! Он сам мне в этом признался! А Наджибулла помог вернуть нам манускрипт.
– Да, но нас преследовали две группы!
– Ты думаешь, среди нас было двое шпионов?
– А почему бы и нет? Кто передавал сведения второй группе? Сколько ты платишь полковнику? Он будет за тех, кто ему больше заплатит. Уж я-то знаю.
Вечером должен был начаться праздник «Чирикпипи», посвященный богине Джестак, покровительнице домашнего очага. К этому дню женщины украшали свои дома, хлева и скотину цветами. А потом танцующая и поющая процессия направлялась к хлевам, откуда брали молоко, накопленное за десять дней. Андре не сводил глаз с Роксаны. Она была еще более обольстительной, чем накануне. Она отказалась от громоздкого ожерелья, которое делало местных женщин слегка неуклюжими, и вместо него надела на шею венок из цветов. Ее длинное одеяние порвалось от вчерашних танцев, открывая до колен стройные ноги. Кожа имела легкий бронзовый оттенок, что изумительно гармонировало с ее черными волосами.
Вернувшись в деревню, Андре подошел к Роксане, чтобы выполнить обещание – научить ее танцевать самбу. Монотонные звуки калашской музыки (всего две ноты, которые до умопомрачения повторяются барабанами и флейтами) мало подходили для урока самбы, но это не смущало Андре. Откровенно говоря, сам он танцевал самбу неважно, но у Роксаны, похоже, были прекрасные способности к танцам. А как дивно получалось у нее играть бедрами! Темперамента же ей было не занимать. Минут за десять она обучилась тому, что Андре постигал неделями.
От внимания Анны не ускользнул этот урок танцев.
На третий день праздника должно было состояться действо по ритуальному очищению младенцев первого года жизни и их матерей. Оно также сопровождалось музыкой, танцами и вином. Америку добился заметных успехов в овладении языком калаша. Теперь собеседники понимали его с первого раза. Роксана решила поговорить с ним. Она хотела кое-что узнать о симпатичном иностранце, который так ею заинтересовался.
– Вы пришли, чтобы попасть в город, что там, наверху?
– Совершенно верно, милая девушка!
– Раньше в этот город никто не приходил!
– Потому что о нем никто не знает!
– А человек, который учил меня танцевать, он американец?
– Он бразилец!
– Он женат?
– Думаю, нет!
Роксана осталась очень довольной. Она даже попыталась станцевать самбу.



Глава двадцать девятая

Старейшина велел позвать к себе участников экспедиции. Утром он получил почту из цитадели.
– Мне очень приятно снова встретиться с вами. Глава общины согласен принять вас. Но вы должны оставить здесь до своего возвращения все ваше оружие и ваших солдат.
– Замечательно! – обрадовалась Бия.
– Наши люди пойдут туда завтра. Вы можете отправиться вместе с ними. Но знайте: по здешним местам рыщет полиция, они уже в соседней деревне, расспрашивают всех о группе иностранцев. Это вы?
– К сожалению, да.
– Попробую сделать так, чтобы они не появились здесь в ближайшие дни, – сказал старейшина и оценивающе посмотрел на Андре. – Одна из наших девушек говорит, что вы хотите взять ее в жены.
– Что?! – Андре вытаращил глаза. – Это шутка?…
– Вы отказываетесь?
– Естественно!
– Она говорит, что вы с ней танцевали.
– Я только показал ей несколько «па» самбы. Больше ничего не было!
– Вы с ней спали?
– Нет, разумеется!
– Тогда проведите с ней эту ночь! Если понравится, поженитесь. Ее родители согласны.
Торрес, мрачный в последнее время, в этот раз от души расхохотался.
– Ну, что, влип, герой-любовник? Тут уж вам никто не поможет, как тогда в моей машине.
– Да вы просто завидуете! – бросил Андре, чтобы хоть что-то ответить.
На это Торрес расхохотался еще громче:
– Интим с дикаркой? Да, есть чему позавидовать!
– Торрес, прекрати! – возмутилась Бия.
Андре не знал, что поразило его больше: предложение жениться, или распоряжение, почти приказ, провести ночь с Роксаной. Америку объяснил ему, что у калашей существует довольно большая свобода половых отношений. Женщина может менять мужей столько раз, сколько пожелает. Для этого ей достаточно заплатить отвергнутому мужу штраф в размере двойного приданого. Такой развод называется «донгрик».
Разумеется, Андре не имел ничего против того, чтобы заняться любовью с Роксаной. Да он был от этого просто в восторге! Однако он совершенно не собирался жениться, тем более на девчонке, с которой они не понимали друг друга без переводчика. Но Америку растолковал ему, что если он откажется от этой совместной ночи, то оскорбит не только родителей Роксаны, но и всю деревню, оказавшую им гостеприимство. Поэтому самое лучшее – провести с ней ночь, а потом придумать какой-нибудь благовидный предлог отказаться от женитьбы.
Андре такой план понравился. Конечно, ему неловко перед Анной, но, с другой стороны, Анна сама сторонилась его, их отношения не складывались. Кроме того, толкования Америку помогут ему, по крайней мере, оправдаться, и он сможет провести несколько часов с Роксаной, которая сложена, как статуэтка. Оставалось только найти повод для отказа от брака. Он мог бы сказать, например, что у него не получилось, но Роксана с легкостью изобличила бы его во лжи. Если же он скажет, что девушка ему не понравилась, то этим он сможет создать ей трудности в будущем, чего ему совершенно не хотелось. Впрочем, сейчас лучше не забивать себе голову этими проблемами. Сейчас ему надо поговорить с Анной и подготовиться к сказочной ночи.
К его великому удивлению, Анна спокойно приняла эту новость. Она не рассердилась, чего он так опасался, и не начала ревновать, на что он надеялся. Она просто стала очень грустной. Это была безмолвная грусть, которая не требует объяснения.
А вот реакция Бии оказалась для Андре неожиданной.
– Вы не будете с ней спать!
– Буду!
– Это аморально!
– С их точки зрения – нет!
– Но вы – это не они!
– Америку сказал, что если я откажусь, они сочтут это оскорблением.
– Вам хочется так думать. А как же Анна?
– Ее это не касается. Она не спрашивает у меня разрешения на свои поступки. Она вообще не замечает меня в последнее время!
– Да она просто боится за себя, боится, что не устоит, даст волю чувствам… а заразить вас СПИДом не хочет.
– Она мне ничего такого не говорила.
– Потому что ей это тяжело. Но уверяю, она чувствует себя брошенной. Бьюсь об заклад, сейчас ей еще тяжелее, чем в тот момент, когда она узнала, что заразилась. Вы все-таки давали ей какую-то уверенность, были при ней, пока она приходила в себя. Может, у вас с ней все еще наладится.
– Хотел бы я этого.
Андре растрогался. Первым его порывом было – от всего отказаться и бежать к Анне. Объясниться с ней. Сказать, что он влип в эту историю совершенно случайно. Ему девчонка, конечно, понравилась, но только так, как может понравиться любая хорошенькая девушка, увиденная на улице. Уроки самбы были невинным развлечением. Ему просто хотелось вблизи полюбоваться ее формами. Однако вряд ли такие объяснения к чему-нибудь приведут. Что сделано, то сделано. Так что лучше все-таки воспользоваться сложившейся ситуацией.
Родители Роксаны приготовили дом, украшенный цветами в честь праздника. Домик был маленький, в нижнем этаже держали скот и припасы, семья жила наверху. Две узкие кровати были составлены вместе и придвинуты к очагу.
Андре приводила в восторг возможность близости с этой девочкой. Такого волнения он не испытывал очень давно, с того первого раза, когда дядя привел его в публичный дом донны Ольги на улице Консоласан. Ему было тогда лет тринадцать-четырнадцать.
Когда они остались наедине, Роксана сняла одежду и нырнула под одеяло. Пока Андре раздевался, она хихикала. Когда он снял с себя все, она захохотала. В отместку он сдернул с нее одеяло, и она оказалась на кровати голой. Она повернулась к нему спиной, поджала ноги и стала ждать. Когда он лег рядом, девушка повернулась к нему, взяла его член и принялась медленно его гладить. От этой ласки Андре чуть не сошел с ума. Он лег на спину, чтобы получше насладиться таким массажем. Тогда она решила взять эту штуку в рот. Ей понравилось. В своих детских шалостях она никогда не заходила так далеко. Самое большее, что она себе позволяла – это целовать быстрыми поцелуями еще незрелые гениталии своих партнеров по сексуальным играм.
Андре чуть не взорвался. Он отстранил ее голову и заставил Роксану лечь на спину. Улыбаясь, он с удовольствием оглядел ее маленькие, но крепкие груди, а затем принялся ласкать их языком. Его забавляло, что каждый ее сосок отзывался на это по-разному. Один – напрягался, напыживался, словно ожидая, что будет дальше, другой – испуганно вздрагивал при его касаниях. Андре смеялся. Роксана тоже развеселилась, и они стали кататься по кровати, игриво пытаясь пробраться рукой к паху друг друга. В этой борьбе победила Роксана, она заставила Андре лечь на бок и снова взяла в рот его член. И тут же сама затрепетала от наслаждения: Андре умудрился лизнуть ее маленькие нижние губки. Роксана никогда не испытывала ничего подобного. Когда она сама себя ласкала, ощущения были другими. Ее приводила в восторг возможность распоряжаться по своему усмотрению телом партнера, направляя его туда, куда бы ей хотелось. Не только благодаря наслаждению, которое доставляло ей это тело, но и потому, что оно открывало перед ней захватывающее разнообразие сексуальных утех. Хотя в жизни Роксаны еще не было полноценного сексуального опыта, она была убеждена, что создана для этого и никогда не сможет этим насытиться.
Внезапно Андре поставил ее на четвереньки, пристроился сзади и попытался в нее проникнуть. Сначала ей было немного больно, но потом мускулы расслабились, и она испытала удовольствие еще большее, чем когда он лизнул ее. Роксане казалось, что она несется в безумном танце. Иногда ей чудилось, будто она вот-вот взлетит. Когда же Андре со стоном выплеснулся в нее, Роксана не успокоилась и желала еще. Она снова схватила необыкновенный инструмент и припала к нему губами. Андре пытался растолковать ей, что нужно немного подождать, но ему мешал языковой барьер. Каков же был ее восторг, когда в ее руках, ласкаемый губами, его член вновь начал распрямляться, расти и крепнуть. Убедившись в его полной силе, она выгнулась перед мужчиной, едва не встав на мостик, и направила его орудие в свое трепещущее от счастья лоно.
Она успокоилась только после четвертого раза.
Андре был разбужен барабанным боем у самых дверей дома. Вся деревня желала знать, как прошла «свадьба» Роксаны. Ночь с ненасытной девушкой совершенно обессилила «жениха». Четыре раза – это был предел, которого он не всегда достигал. Андре оделся и вышел. Теперь ему предстояло объясниться с Анной и Бией.
– Доброе утро! – сказал он, увидев Анну.
– Доброе утро, – ответила она без всякого выражения.
– Как ты спала? – спросил он и тут же почувствовал, что задал неделикатный вопрос.
– Хорошо. А тебя не стоит и спрашивать.
– Я выполнил свои обязанности гостя.
– Не будь циником!
– Почему – циником?
Анна помолчала, затем негромко проговорила:
– А ведь кто-то не так давно клялся кому-то в истинной любви. Вот она – цена этих слов!
– Но ведь ты сама оттолкнула меня.
– Ничего ты не понял…
– Анна, я поступил так, как посоветовал мне Америку, чтобы не обидеть наших гостеприимных хозяев!
– А теперь ты бросишь эту девочку?
– Конечно!
– Вот потому я и оттолкнула тебя.
– Скорей, скорей! – прокричал в эту минуту Торрес. – Идите все к старейшине! У него, кажется, есть для нас срочное сообщение.
Старейшина нервничал. Он разговаривал с каким-то низеньким смуглым типом, который пытался успокоить его.
– Я не знаю, что вы такое сделали, – сказал старик, – но это, кажется, очень серьезно. Сюда направляются военные! Я не могу остановить их! Вы должны немедленно уходить. Это Гассан, – сказал он, указывая на низенького человечка. – Он живет в цитадели и проводит вас туда. Роксана может идти с вами. Свадьба состоялась! Когда вы вернетесь, мы ее отпразднуем.
– Поздравляем! – с театральным пафосом воскликнул Торрес.
Андре растерянно огляделся по сторонам.
– Как это – состоялась?!
– Если бы она вам не понравилась, мы бы узнали это еще вчера вечером. Но по имеющимся у нас сведениям, вы высоко оценили Роксану. По возвращении вы обсудите с ее родителями вопрос о приданом. Желаю всем удачи и большого счастья новобрачным! И пусть Махандео, могущественнейший из богов, осветит вашу стезю!
Анне хотелось злобно рассмеяться, но она сдержалась, пока они не вышли из дома старейшины.
– Ты, кажется, женат! – расхохоталась она наконец.
– Это недоразумение! Надо прояснить ситуацию! Я не могу взять с собой эту девушку!
– Недоразумение или нет, – вмешалась Бия, – но теперь она пойдет с нами. Сейчас не время распутывать недоразумения.
Отряд сопровождения остался в деревне, но Наджибуллу Бия взяла с собой под видом сотрудника. Тюрбан на его голове заменили на широкополую шляпу, военную форму – на походную одежду.
Часов через семь, когда уже начало темнеть, Гасан остановился у занесенной снегом расщелины в отвесной скале. Минуты три он отбрасывал снег, пока не открылся проход.
– Сюда! – указал проводник.
Перед ними был вход в пещеру. Она оказалась огромной. Высота центральной галереи составляла не менее десяти метров. Непрерывный шум воды говорил о близости подземной реки. Несколько летучих мышей, испуганных вторжением чужаков, сорвались со своих мест и принялись летать, описывая круги. Когда проводник зажег фонарь, путники увидели огромные сталактиты, спускавшиеся со сводов пещеры, в некоторых местах они соприкасались со сталагмитами. Цветовая гамма этого подземного чертога была сказочно прекрасна, в ней преобладали сияющие переливы синих и красных оттенков.
– Здесь заночуем. Можете ставить палатки. Поближе к выходу, там больше свежего воздуха.
Андре и Роксане выделили отдельную палатку. Андре решил не думать о будущем, а получать максимум удовольствия, пока эта пылкая молоденькая туземка с ним.
Звуки, доносящиеся из их палатки, долго не давали уснуть остальным членам отряда.



Глава тридцатая

Следующее утро показалось им очень странным. Биологические часы не являются точным инструментом. Так, в пещере, где нет естественного освещения и отсутствуют звуки, в восприятии времени наступает хаос. Андре утверждал, что он только что лег спать (на самом деле так оно и было). Америку был убежден, что они проспали две ночи и один день. Роксана выглядела вполне выспавшейся – свежей и веселой. Она что-то напевала, не обращая внимание на всеобщее нервное напряжение.
После завтрака они упаковали свой багаж и двинулись в глубь подземелья. Гасан предупредил их, чтобы они были готовы к любой неожиданности. Час или два они шли в полумраке, едва освещаемом фонарем проводника.
Широкая галерея вывела их в другую, еще более широкую, невообразимо широкую. О ее высоте можно было только догадываться. Сноп света, испускаемый фонарем, терялся во тьме, не доходя до ее свода. От горячего подземного озера было жарко и душно и тошнотворно пахло серой.
– Сейчас мы будем подниматься на лифте, – объявил Гасан.
Это был старый лифт, такие раньше использовали в шахтах. В нем могло поместиться с десяток человек и уйма груза. Все вошли, Гасан закрыл дверь, и машина пришла в движение. Роксана схватила Андре за руку и, дрожа, прижалась к нему.
– Подъем будет долгим! Если у кого-нибудь заложит уши, зевайте!
– Это невероятно! Мы поднимаемся внутри горы! – высказался Америку.
Все возбужденно переглядывались. Лишь Торрес сохранял бесстрастное выражение лица.
– Шахту, соединяющую цитадель с этой галереей, начали прорубать в пятнадцатом веке. Она представляет собой соединительный проход между несколькими галереями естественного происхождения. Эту систему строили двести лет. Лифт является более поздним усовершенствованием. Ему, наверное, лет пятьдесят, – давал объяснения проводник.
– А сколько нам еще подниматься? – спросил Америку, который боялся высоты.
– Приблизительно две тысячи метров.
Минуло немало времени, когда лифт наконец остановился. Все облегченно вздохнули.
Перед ними тянулся каменный коридор, освещенный несколькими лампочками. Воздух был спертым.
– Следуйте за мной, – распорядился Гасан. – Я отведу вас к нашему главе.
Постепенно вид коридоров, по которым они проходили, улучшился. По ним циркулировал свежий воздух, появились дейтериевые лампы дневного света.
Роксана так и не отпускала руку Андре, и весь ее вид говорил, что она не отстанет от него ни на шаг.
Взволнованные, они вошли наконец в кабинет главы цитадели. Помещение выглядело аскетически. Из мебели там находился только стол, двенадцать стульев и кожаное кресло перед камином. Кабинет освещался большим прорубленным в скале окном. Было неожиданно приятно снова увидеть солнечный свет.
– Он сейчас придет. Располагайтесь! – предложил им Гасан и удалился, захлопнув за собой дверь.
Ждать пришлось долго. Всем было не по себе. Особенно нервничала Бия. Она ходила по комнате и нервно жестикулировала, будто репетируя речь. Внезапно послышался звук открываемой двери. Америку, который устроился в кресле, тотчас же вскочил. В комнату вошел человек.
– Добро пожаловать в нашу цитадель! Мы давно уже не принимали гостей!
Это был старик, на вид лет семидесяти пяти, с растрепанными седыми волосами, небритым лицом и хриплым голосом. Он говорил по-английски, но с каким-то странным акцентом.
– Прошу прощения за мой несколько неопрятный вид, я только после болезни… Я знаю, что у вас много вопросов, и постараюсь на них ответить. Но прежде всего я хочу в нескольких словах объяснить вам, кто мы такие и чем занимаемся. Как вы, наверное, знаете, эта цитадель была задумана и начала строиться Абу Муслимом еще в восьмом веке. Его намерением было создать надежное убежище для мусульман персидского происхождения, которые подвергались религиозным преследованиям. В дальнейшем здесь стали находить приют интеллектуалы всех вероисповеданий, притесняемые исламом, который становился все более нетерпимым. Это позволило создать в цитадели небольшое по объему, но баснословно ценное культурное сокровище. Надеюсь, у вас будет возможность познакомиться с ним! По мере того, как это культурное достояние приумножалось, обитателям цитадели, чтобы обеспечить его сохранность, приходилось ужесточать свою изоляцию от окружающего мира. Вы же знаете историю: войны, охота на ведьм, аутодафе. К сожалению, рядовой человек неприязненно относится к тому величайшему дару, каким является способность мыслить. По моему личному мнению, в течение последних веков неоднократно появлялась возможность ослабить изоляцию, не ставя под угрозу безопасность ее обитателей и собранных в ней ценностей, но мне не хочется критиковать моих предшественников. Думаю, им нравилась созерцательная жизнь, и они предпочитали не открывать себя миру. Да, мы жили и живем почти монашеской жизнью. Но не в общепринятом смысле. В последние восемьдесят-сто лет мы стали чем-то вроде научного клуба. Научного – в полном смысле этого слова, как вы сами сможете убедиться. Нами осуществляются важнейшие исследования во всех областях человеческого знания. Например, нами открыт принципиально новый способ получения атомной энергии методом холодного синтеза. Но теперь над нами нависла новая угроза. Наше сообщество доживает свои последние дни!
– Физически? – спросил Андре.
– И физически, и духовно! В последние десятилетия нам все труднее привлекать в общину новых соратников. Все наши попытки уговорить молодых ученых из ведущих университетов приехать к нам кончились полным провалом. К нам отнеслись как к сумасшедшим! Если бы вам предложили на выбор престижную работу на Уолл-стрит и квартиру с видом на Центральный парк или каменную келью в нашем захолустье – что бы вы выбрали? Только один человек за все время согласился остаться у нас. Так что все мы доживаем здесь свои последние годы. Нас осталась горстка. Некоторым уже больше ста двадцати лет. Мне всего девяносто семь, но и я не вечен. Мы всё ждали, когда человечество созреет до того, чтобы передать ему хранящиеся у нас знания. Но оно, похоже, не только затормозилось, но и скатывается назад в своем духовном развитии. Да, техника развивается, процветают предметные науки, но общий уровень нравственного состояния общества стал еще ниже, приблизился к первобытному состоянию, когда главным становятся материальные потребности, доминирование одних особей над другими, всяческие развлечения и удовольствия. Мало кто задумывается о своем предназначении на земле, о великой миссии человечества, разделенной между всеми ее представителями. В таких условиях передавать хранящиеся у нас знания великих предков нынешнему неразумному поколению – все равно что вручить атомную электростанцию в руки диких варваров. Но возвратимся к нашей теме. Итак, у нас осталось не так уж много времени. И поэтому, желая сохранить наши ценности, мы решили позвать вас. Ну, не вас конкретно, а вообще… Сейчас объясню. Мы же не можем просто позвонить в Массачусетский Технологический институт или в Оксфорд и сказать, что мы постигли тайну холодного синтеза и что у нас есть третья поэма Гомера – эпическое повествование о странствии Ахилла в Аиде. Нас же поднимут на смех! И тут нам в голову пришла идея инициировать каким-либо образом археологическую экспедицию, которая подтвердила бы наличие у нас этих невероятных ценностей. Откровенно говоря, мы ожидали прибытия более представительной группы… я хочу сказать, более многочисленной. Но именно вы нашли манускрипты, которые мы сочли нужным предъявить внешнему миру много лет назад. Остальное вы знаете.
– Значит, именно вы привели нас сюда, чтобы показать нам ваши научные достижения и сокровища вашей библиотеки? – недоверчиво спросила Бия. – Но почему вы прямо не пригласили нас?
– Я уже объяснял: вам бы это показалось выдумкой. К тому же, нам не хотелось, чтобы сюда нахлынула масса несведущего народа, корреспондентов, политиков и даже преступных элементов.
– Но зачем понадобился такой путаный рискованный путь?
– Если вы по зашифрованному манускрипту сумели попасть в нужное место, преодолев все трудности и препятствия, сохранив единство, значит, вы и вправду достойны того, чтобы вас с этими ценностями познакомить. Да, человечество еще не готово для такого дара, но некоторые его представители – готовы. Это я и пытался доказать общине… Но теперь все изменилось! На нашем последнем общем собрании у нас произошел раскол. Большинство все же считает, что обнародовать хранимые нами ценности в ближайшие десятилетия было бы безответственно и опасно. И было решено, что цитадель и все, что в ней находится, должно погибнуть вместе с нами. Должно быть взорвано!
– Минутку! – остановил говорящего Торрес. – А мы – мы тоже входим во «все, что находится в цитадели»?
– Мне очень жаль, но другого выхода нет. Мы хотели помешать вам проникнуть сюда, предлагалось также отказать вам в разрешении подняться к нам из деревни, но вы бы уже не отступились, не так ли? Вы бы взобрались по склону, судя по вашему упорству. Это неизбежность.
– Но почему бы вам не уничтожить только то, что не должно попасть в недостойные руки?
– Потому что любая, даже на первый взгляд совершенно безобидная вещь может таить в себе большую политическую опасность. Вспомните Платона, изгнавшего поэзию из своей республики. И у него были на то веские причины. Если бы все стремились только к прекрасному и идеальному…
– Вот он! Можете его увести! Только осторожно, пожалуйста! – неожиданно произнес кто-то.
Все обернулись к вошедшему. Этот человек был несколько моложе первого и все еще крепкого сложения, с густой полуседой шевелюрой и приятным лицом. С ним вошли еще двое старцев, которые вывели из кабинета их недавнего собеседника.
– Что ж, познакомимся, раз уж вы здесь. Мое имя Иджебегович. Я – глава здешней общины, а вашим собеседником был один из ее членов. Он проходит курс психиатрического лечения. Ему удалось убежать из своей кельи. Он выдумывает разные небылицы. Но сам он человек безобидный.
– Значит, все, что он нам сказал… Значит, мы здесь не пленники? – пролепетала Анна.
– Конечно, нет! Мы привели вас сюда, потому что настало время открыть миру одно из наших величайших изобретений…
– Антивирус?! – вырвалось у Бии.
– Именно!
– И община не вымирает? – пожелала уточнить Анна.
– Конечно, нет! Он, наверное, рассказал вам страшную сказку о том, что мы якобы собираемся взорвать нашу обитель. Это одна из тем его бреда.
– А другие научные чудеса, о которых он говорил?
– Фантазии! Единственное, что у нас действительно есть, так это антивирус и наша библиотека.
– Третья поэма Гомера? – не удержался Америку.
– Неужели вы поверили этой глупости?
– А утраченные сочинения Аристотеля? – спросил Торрес.
– А вот это верно! Можем предложить вам некоторые неизвестные произведения Аристотеля Стагирита. Но, я думаю, вы устали. Я попрошу кого-нибудь показать вам ваши комнаты. Вам, наверное, захочется освежиться до ужина. А потом я проведу вас по всей цитадели.



Глава тридцать первая

Келья, которую предоставили Андре и Роксане, оказалась каморкой два на три метра. Узкая койка, на которой с трудом мог поместиться один человек, была трогательно преобразована в брачное ложе: на нее положили два одеяла. Обстановку довершало зеркальце, висевшее на голой каменной стене. Удобства находились в дальнем конце коридора. Маленькое оконце выходило во внутренний двор, все еще заваленный снегом.
Увидав все это, Роксана скорчила рожицу. Андре еще не совсем освоился с необходимостью повсюду таскать за собой свою подругу, но она не слишком докучала ему: говорила мало и непонятно. «Идеальная женщина», – мысленно усмехнулся он.
А «идеальная женщина» уже прижалась к нему своим горячим телом. Сладостное предвкушение тотчас затуманило Андре сознание. Он встал перед девушкой на колени, приподнял подол ее платья и принялся целовать ее ножки – от самых щиколоток до паха. В ответ на это Роксана тихо смеялась и судорожно, с блаженным выражением лица, сжимала ноги всякий раз, когда губы любимого добирались до ее промежности. Потом они рухнули на кровать, смеясь и срывая друг с друга одежды…
Приблизительно через полчаса их пригласили ужинать. Пройдя по лабиринту каменных коридоров, они вошли в просторное помещение, в котором стояли длинные деревянные столы. Только один из них был накрыт. Изящные серебряные приборы контрастировали с простой обстановкой.
Иджебегович появился через несколько минут.
– На ужине будем только мы. Остальные уже поели.
– Скажите, а на какие средства существует цитадель? – спросил Торрес.
– Раньше тут было много золота, оставшегося еще со времен Абу Муслима. Но за последние века наш золотой запас истощился. Теперь мы живем за счет того, что производим сами и что дают нам крестьяне, когда мы их лечим.
– И часто вам приходится их лечить? – поинтересовалась Бия.
– Приходится.
– Как действует антивирус?
– Не торопитесь! У вас будет возможность побеседовать с нашим главным врачом. Он вам подробно все объяснит.
– Вы не здешний? – спросил Андре.
– Родом я из Боснии. После Второй мировой войны я попал на Запад, где получил хорошее образование. Но настоящее образование ждало меня здесь. Если вы уже кончили ужинать, я покажу вам цитадель. Вам, наверное, не терпится увидеть все это собственными глазами. Начнем с библиотеки.
Это была огромная вырубленная в скале галерея, с которой сообщалось несколько помещений меньшего размера. Полки тоже были вырублены в скале. Здесь находилось, по словам главы общины, не менее шестисот тысяч единиц хранения, включая оригинальные рукописи, копии и печатные издания. Потолки были очень высокими и было трудно понять, служили ли им опорой красивые дорические колонны или же их роль являлась чисто декоративной. К верхним полкам вели лестницы. Посреди центральной галереи стояло несколько столов для читателей. За ними занимались трое обитателей цитадели.
– Тот, что сейчас сворачивает пергамент, – указал Иджебегович, – это наш библиотекарь. Сейчас я покажу вам все остальное, а завтра наш летописец, Седрик, расскажет вам историю библиотеки. Я уверен, что вы узнаете много интересного.
– Седрик… Кельтское имя странно звучит в здешних местах, – заметил Америку.
– Вы очень проницательны… Седрик – единственный среди нас, кто не является мусульманином. Он – англиканец.
В центре цитадели находился большой внутренний двор, в котором, как им сказали, в теплое время года росло много фруктовых деревьев и цветов. В восточной стороне двора стояла мечеть, отдельно от других строений. Фасад мечети с красивым минаретом выходил во двор, а ее противоположная стена поднималась у самого края пропасти. Мечеть, сложенная из алебастровых блоков, была единственным зданием, не вырубленным в скале. Основные помещения цитадели располагались ближе ко двору. Единственным исключением была библиотека. Большая часть келий, хозяйственные помещения и амбары находились в самой сердцевине горы.
Экскурсия по библиотеке под руководством летописца Седрика была назначена на десять утра. Америку пришел немного раньше. Он даже не позавтракал. Предоставлявшаяся ему возможность узнать историю этих книг начисто лишила его аппетита, что случалось с ним только при чрезвычайных обстоятельствах. Когда подошли остальные, он нервно прохаживался перед входом в библиотеку.
– Доброе утро, профессор! – весело приветствовал его Андре. После очередной страстной ночи с Роксаной он был в прекрасном настроении. Его «суженая» пришла с ним.
Вскоре появился летописец. Это был приятный старичок небольшого роста. В руках он держал несколько листов бумаги.
Он начал свою речь с общих слов о всемирном значении их библиотеки. В это время нетерпеливая и не ведающая стыда Роксана умудрилась проникнуть рукой в брюки Андре. Тот пытался помешать ей, но когда тонкие ласковые пальчики легли на его мгновенно напрягшуюся плоть, он утратил всякую волю, весь отдавшись сладостным ощущениям.
– …часть собранных здесь трудов, если верить мудрому Канфоре, – как будто издалека долетали до него слова докладчика, – была спасена во время большого пожара Александрийской библиотеки. Как вам известно, в пятницу, в новолунье месяца Мухаррема двадцатого года Хиджры – по нашему летоисчислению, двадцать второго сентября шестьсот сорокового года – генерал Амр Ибн аль-Ас завоевал Александрию и отдал ее под власть халифа Омара.
Седрик говорил и говорил. А Роксана массировала и массировала член Андре, доводя его самого до дрожи.
– …Амр тайно отправил в Персию самые ценные книги царской библиотеки и спас их таким образом от огня. Среди этих книг были те, что содержались в тайном хранилище, самые замечательные, о существовании которых не подозревал даже Филопон.
Андре простонал. Докладчик с удивлением взглянул на его раскрасневшееся лицо и лихорадочно блестящие глаза.
– Вы не больны? – спросил летописец.
– Немного, – промямлил Андре, смущенно опустив голову.
– Я скажу нашему врачу, он вам поможет.
Андре прикрыл лицо рукой, как будто ему и впрямь нездоровилось. Роксана же, улыбаясь, как ни в чем не бывало продолжала свое дело.
– …Так происходило в течение многих поколений, – завершал свою долгую речь летописец, – пока Абу Китаб не счел нужным самому во всем этом разобраться. Абу Китаб был одним из последователей Абу Муслима и, получив от него необходимую финансовую поддержку, перевез книги в цитадель, которая тогда еще только строилась.
– О-о-о! – простонал в эту минуту Андре.
Все повернулись к нему.
– Вам совсем плохо? – обеспокоенно спросил Седрик.
Андре перевел дыхание и повторил уже несколько иным тоном:
– О-о! О, это потрясающая история! Она всецело захватила меня. Слава господу, что все так благополучно закончилось.
– Пока что ничего не закончилось. И все не столь уж благополучно, – сухо заметил летописец и вышел, бросив напоследок: – Благодарю за внимание.
Андре в тот же день пригласил к себе здешний врач и расспросив о самочувствии, дал ему две какие-то странные зеленоватые таблетки.



Глава тридцать вторая

На следующее утро, едва забрезжил рассвет, Америку спешил в библиотеку. Библиотекарь был уже там, но он не пожелал допустить гостя к книгам, заявив, что прием посетителей начинается только после завтрака. Он сказал это по-персидски, но с сильным турецким акцентом.
– А что же тут делают эти двое?
– Они не посетители. Они живут в цитадели.
– Значит, житель цитадели не является посетителем?
– Нет.
– В таком случае посетители – это я и мои друзья?
– Именно.
– Черт! Вы тут никого не принимаете десятилетиями, но по вашим правилам я и мои друзья не имеем права войти сюда до завтрака?
– Сожалею, но это именно так.
За утренним кофе, после положенных совместных молитв, глава общины представил участников экспедиции некоторым обитателям цитадели. Они казались приветливыми и, по их словам, были готовы оказать гостям любую посильную помощь. Однако в их тоне звучала какая-то фальшь и, разговаривая, они не смотрели в глаза своим собеседникам.
После завтрака Америку вернулся в библиотеку, которая должна была уже открыться для посетителей, а Бия пошла к главному врачу. Остальные, пользуясь великолепной солнечной погодой, отправились прогуляться по окрестностям, любуясь пейзажем, который обычно доступен только высокогорным альпинистам.
Вечером, пока обитатели цитадели творили очередную молитву, Америку и Андре встретились в одной из многочисленных маленьких гостиных цитадели, чтобы обменяться впечатлениями. Профессор ликовал. Ему не хватало слов, чтобы рассказать о сокровищах, к которым он прикоснулся. Самым ценным из всего были, конечно же, неизвестные труды Аристотеля, но не менее поразили его неизвестные произведения Сафо, Архолоха, Пиндара, Эсхила, Софокла, Геродота, Аристофана, Демосфена, Плавта, Феокрита, Каллимаха, Эпикура, Вергилия, Цицерона, Катулла, Горация, Секста Проперция, Марциала, Тацита и многих других античных авторов. Америку даже списал маленькое стихотворение Стагирита, чтобы показать его остальным:
«Энергэйаэйа эйа эйа»
– Потрясающе! – иронично воскликнул Андре. – Аристотель был поэтом-конкретистом! Но каково точное значение слова «энергэйа»?
– Думаю, лучше всего перевести его как «активность». Это, естественно, то самое слово, от которого произошла наша «энергия», но в данном случае было бы неправильно перевести его так. «Энергэйа» – сложное понятие.
– Уж вам энергэйа не занимать, профессор! – насмешливо заметил Андре и, вспомнив подсмотренную им сцену близости Америку и Анны, добавил: – И сексуальной энергэйа, в частности.
– А вы как провели день? – перевел тот разговор.
– Не менее увлекательно, – Андре приобнял счастливо улыбающуюся Роксану. – Мы гуляли по окрестностям. Там кругом снег и швейцарские пейзажи!
Бия весь день беседовала с главным врачом, который подробно объяснил ей действие чудесного лекарства. Его получали из очень редко встречающегося растения, растущего только в этих горах. Его латинское название – Aquilae titicans. Действие лекарства заключалось в том, что оно блокировало ДНК-полимеризацию, общую для всех вирусов и необходимую для их воспроизводства. Это растение достаточно ядовито, но когда ученым цитадели удалось выделить его активное начало, они смогли создать совершенно безвредный препарат, поскольку клетка-хозяин не использует ДНК-поляризацию ни в одном жизненно важном биологическом процессе.
– Фантастика! – изумилась Бия.
– Просто, как все гениальное, – согласился главный врач.
– И это средство справляется с любым вирусом? Даже со СПИДом?
– Похоже, что так. Откровенно говоря, против него мы применяли наш препарат только один раз, но успех был полным.
– И оно не имеет побочных действий?
– Почти никаких! Хотя вначале они все-таки были. И достаточно неприятные. Но по мере того, как мы усовершенствовали наше лекарство, они полностью исчезли. Настолько, что теперь члены нашей общины носят специальную накладку, которая постоянно вводит препарат в их кровь. Это надежно защищает их от любого вируса. Вот, посмотрите! – Главный врач распахнул свой халат и показал накладку, приклеенную к его левому плечу.
Анна ждала, когда Бия уйдет от врача. Она хотела поговорить с ним без ведома своей подруги.
Когда Бия, наконец, покинула кабинет, Анна вошла, даже не постучав. Врач уже собирался уходить.
– Чем я могу быть вам полезен?
– Это лекарство может вылечить СПИД? – женщина в упор смотрела на врача своими красивыми выразительными глазами.
– Может. Я только что рассказал об этом вашей подруге.
– Я больна СПИДом. Мне можно его принять?
– Буду рад помочь. Вот, примите эти две таблетки, и, надеюсь, вы навсегда забудете о своей болезни, – с этими словами он протянул ей на ладони две зеленоватые таблетки.
– Только и всего?! – изумилась посетительница.
– Только и всего. Хотя есть одна маленькая деталь. Наша клиническая работа со СПИДом была очень ограниченной. Вы выздоровеете, но мы не можем точно сказать, сколько времени вы еще будете способны передавать этот вирус другим. На всякий случай, вам надо, занимаясь сексом, предохраняться еще в течение какого-то времени, пока все анализы не станут нормальными. И еще вам нельзя сдавать кровь, быть донором.
Анна не верила своим ушам. Эта проклятая болезнь, которая стоила ей стольких бессонных ночей, исчезнет от двух таблеток! Ей не терпелось поделиться с Бией.
– И ты их приняла?! – ужаснулась та.
– Конечно! А почему бы нет?
– Хотя бы потому, что я просила тебя не делать этого! Ты не сочла нужным выполнить мою просьбу, не так ли? Ну, ладно! Думаю, на твоем месте я бы поступила так же. Но дело в том, что я не очень-то им доверяю.
– Ты не доверяешь этим милым людям?
– Здесь происходит что-то странное. Они не смотрят нам в глаза. И не только это. Многие из них действительно очень стары. А возможности этого чудодейственного лекарства не безграничны. Может быть, тот безумец не так уж безумен… Мне кажется, они что-то против нас затевают.
– Бия, ты не в своем уме!
– А ты сама подумай. Они бы не позвали нас, если бы у них все было в порядке. Они прожили двенадцать веков в изоляции… ну, не они, а в целом община. Почему же теперь мы им понадобились?
– Не знаю! Может быть, они хотели получить за свое лекарство деньги на содержание цитадели… А может быть, как сказал Иджебегович, пришло время сообщить человечеству все их тайны.
– Это не объясняет, почему именно сейчас.
– Но когда-нибудь это должно было случиться?
Каждый день, проведенный в библиотеке, приводил Америку в еще больший восторг. Произведения, о существовании которых он и не подозревал, были теперь у него в руках, в его полном распоряжении. Это открывало новую главу в истории человеческого знания.
– Я нашел полную «Физику» Парменида! – сообщил он Бие. – Я не предполагал, что он может излагать свои идеи так ясно. Теперь мне смешно вспоминать все глупости, которые писали о нем в последние тысячелетия.
– Да? А почему у них столько греческих книг, профессор?
– Арабы много сделали для того, чтобы сохранить произведения греческих классиков, да и латинских тоже. Пока Европа была погружена в средневековую ночь, в мусульманских университетах велась работа по переписке, переводу и сохранению текстов самых известных античных авторов. Если бы не арабы, от античного наследия мало бы что осталось. А вы как провели день?
– Хорошо! Главный врач показал мне весь процесс приготовления этого лекарства из растения «Aquilae titicans». Завтра садовник объяснит мне, как надо выращивать это растение в других климатических условиях, не так высоко в горах. Думаю, это будет нелегко.
– Я был бы счастлив помочь вам. Садоводство – мое хобби.
– Правда, профессор? Мне бы не хотелось, чтобы вы пожертвовали для этого своими занятиями в библиотеке…
– Для своего хобби я всегда нахожу время… Но меня очень беспокоит один момент. Я нашел старый каталог библиотеки. Там есть упоминание о третьей поэме Гомера. Но мне не удалось нигде ее обнаружить. Иджебегович говорил, что ее нет.
– Вы спрашивали у библиотекаря?
– Нет, я с ним не разговариваю! Я порвал с ним всякие отношения.
На следующее утро Америку и Бия получили первый урок выращивания чудесной травы «Aquilae titicans», которая была чрезвычайно капризным растением. Следовало строго соблюдать режим света, температуры, влажности, в противном случае растение погибало. Большие трудности были связаны с размножением. Эта травка цвела только раз в году и только в течение нескольких дней. Если в период цветения природные условия не были максимально благоприятными, то оплодотворения не происходило и повторной попытки получения семян приходилось ждать еще год.
После урока ботаники Бия попросила Америку отвести ее в библиотеку. Она хотела сама посмотреть каталог. Да, в нем действительно имелось указание на поэму «Ахиллея», автором которой был Гомер.
Начальник экспедиции решила сама спросить библиотекаря об этом произведении.
Тот сначала несколько растерялся, но потом заявил, что это, наверное, чья-нибудь шутка, в библиотеке нет никакой «Ахиллеи». Разочарованная Бия вернулась в уголок, где она оставила своего друга.
– Я полагаю, профессор, вы тут уже все осмотрели?
– Очень поверхностно. Чтобы это изучить, нужна целая жизнь. И не одна!
– По какому принципу организована библиотека?
– Интересно, что вы это спрашиваете! Принцип организации тут действительно любопытный. Не алфавитный и не тематический, как мы привыкли, а основанный на влиянии. Сейчас объясню. Аристотель, например, идет сразу за Платоном, поскольку он испытал его влияние. За Аристотелем идут Плотин, Авиценна, Аверроэс, Маймонид и так далее. Принцип довольно странный, но к нему быстро привыкаешь.
– И вы здесь все уже осмотрели?
– Конечно! Я не был только вон в той комнатке. Она всегда заперта. Мне сказали, что там хранится инвентарь для уборки.
– Гммм…



Глава тридцать третья

Анна была счастлива. Как только она приняла антивирус, с нее будто камень свалился. Ее жизненные планы вновь обрели яркость, и прежние мечты о богатстве показались не такими уж несбыточными. Окружающее уже не виделось ей окутанным серой мглой. И даже разрыв с Андре представлялся ей сейчас весьма разумным.
«Как я могла поверить в его чувства?! Как я могла рассчитывать на него в своих замыслах? – недоумевала теперь она. – У таких людей любовь как пламя спички: вспыхивает ярко, трескуче и тут же гаснет».
В последнее время Анна проводила много времени с Наджибуллой. У них были какие-то общие интересы, они подолгу беседовали в уединении.
Полковнику в цитадели было скучно. Единственное, что ему здесь нравилось – это еда. Так что общество Анны было ему особенно приятно.
– Полковник, вы еще не сказали мне, почему вы этим занимаетесь? – полюбопытствовала Анна, когда они вышли вдвоем прогуляться по окрестностям.
– Чем – этим?
– Почему вы участвуете в экспедиции? Сколько Бия вам платит, если мне дозволено задать вам такой вопрос?
– Сначала со мной договаривался Торрес и предложил мне сто тысяч долларов плюс деньги на расходы. А позже Бия пообещала еще долю в прибыли, если все будет удачно.
– Немало! Но вы уверены, что все это получите? Не сбегут ли наши руководители со всей добычей?
– Я тоже об этом подумывал…
– Почему бы нам не подумать вдвоем?
Минут пятнадцать они шли рядом, не касаясь друг друга. Потом он помог ей преодолеть снежный завал, и она больше не отпускала его руку. Глядя на них со стороны, можно было решить, что они – старые друзья, которые гуляют, любуясь горными пейзажами. Сначала Наджибулла чувствовал себя очень неловко, держа руку Анны, и не знал, как ему себя вести: сжать ее покрепче или касаться только слегка. Однако вскоре он освоился, и ему даже понравилось. До этих пор он прикасался только к своей жене, да еще к проституткам. Вернулись они сияющие, как горные вершины под солнцем.
Во время десерта Бия сделала Наджибулле знак, что хочет поговорить с ним наедине. Они вышли в коридор, пока остальные еще не кончили ужинать.
– Необходимо кое-что выяснить, – тихо проговорила она. – Около часа ночи я зайду в вашу комнату. Приготовьте инструменты, чтобы взломать дверь.
Полковник молча кивнул.
В час ночи они осторожно приблизились к двери библиотеки. Вопреки их ожиданиям, в ней кто-то находился. Один из обитателей цитадели сидел, склонившись над толстым томом. Свет лампы под абажуром отбрасывал на стены огромные тени, что придавало библиотеке нечто театрально-феерическое.
– Вот невезенье! Что же нам теперь делать? – шепотом спросила Бия.
– Ждать.
Они затаились в коридоре у входа в библиотеку, в углу, где их не было видно. Читатель просидел еще часа два, потом потянулся, зевнул, закрыл книгу, погасил свет и вышел, оставив дверь незапертой.
– Пора! Идем! – прошептала Бия. – Какая удача!
Наджибулла вошел следом за ней, неся сумку с инструментами. Вдруг они услышали звуки шагов.
– Скорее! Лезьте под стол! – приказал полковник.
Посетитель вернулся, чтобы запереть дверь. Когда он снова ушел, Бия указала Наджибулле комнату, куда они должны были проникнуть.
– Это будет легко, – сказал военный. – Замок простой.
Но он провозился более четверти часа, чтобы не повредить механизм замка.
– Готово! Входите! – объявил он с торжествующим видом.
– Черт, где же тут выключатель? – проворчала Бия, шаря рукой по стене. – Дайте мне ваш фонарь!
Когда зажегся свет, они увидели стол, заваленный книгами. Их было, наверное, около пятидесяти, всевозможных размеров и видов. В углах комнатушки действительно находились орудия, необходимые для уборки: стремянки, швабры, ведра и тряпки. У стены высился шкаф, загруженный какими-то рулонами.
Бия подошла к столу. Первое, что она увидела, была «Ахиллея» в изрядно потрепанном от долгого употребления переплете.
– Ах он сукин сын! Безумец-то оказался прав!
Другой томик, который она взяла наугад, был озаглавлен «Пятое Евангелие». Подзаголовок, выведенный более мелкими буквами, гласил: «Жизнь Иисуса из Назарета, рассказанная Им самим, с комментариями Его Матери, Марии».
– Смотрите! – вскрикнул Наджибулла. – «Коран. Часть вторая».
– «Диалоги Сократа»! «Семикнижие»! Боже мой!.. Америку бы просто потерял рассудок. Но мы уже увидели, что хотели. Теперь надо уходить.
После завтрака их позвал к себе глава цитадели. По дороге Бия и Наджибулла рассказали остальным о своем вторжении в библиотеку.
Глава общины встретил их довольно холодно.
– Мне стало известно, что вы побывали в нашем хранилище апокрифов! – начал было он.
Но Бия прервала его:
– Не считайте нас за дураков! Никакое это не хранилище апокрифов, это обычная кладовка, и вы по какой-то причине спрятали в ней от нас некоторые книги. Зачем вы строите нам препоны?
– Пока вы готовили экспедицию и были в пути, у нас тут многое изменилось, – он посмотрел на Бию. – Хорошо. Я вам объясню. Человек, который первым вас принял… этот безумец… он не такой уж безумец… Большинство из нас действительно скоро умрет от старости. И мы ничего не можем с этим поделать, несмотря на наши совершенные технологии. Я единственный здесь, кому меньше девяноста.
– А какую роль играем здесь мы?
– Сейчас скажу. У меня была идея поэтапно передать миру наши сокровища. Но в нашем сообществе мнения резко разделились. Часть обитателей цитадели настаивают, что надо отдать наше достояние человечеству, а другая часть считает, что человечество еще к этому не готово.
– Библиотекарь, конечно, принадлежит ко второй группе, – вставил Америку.
– Да, он особенно непреклонен и возглавляет тех, кто уверен, что наши ценности должны погибнуть вместе с нами.
– И с нами? – спросила Анна.
– До последнего дня так вопрос не ставился. Но теперь я не могу дать вам гарантию. От меня зависит далеко не все. Лично я возглавляю тех, кто считает, что мы не имеем права лишать человечество наших знаний, независимо от возможных последствий. И потому я послал внешнему миру приглашение в виде тех двух манускриптов. Но, вынужден признать, вопрос это не простой. Вы же сами видели. У нас хранятся священные книги трех великих религий. Их содержание взрывоопасно. Страшно подумать, что может произойти, если человечество получит к ним доступ.
– Как я поняла, насчет нас вопрос тоже еще будет решаться? – не отставала Анна.
– Да… вы. В ожидании окончательного решения мы сочли целесообразным занять вас пока антивирусом. В случае если мы все-таки придем к выводу, что надо все разрушить, мы постараемся отправить вас домой, отдав вам несколько наименее опасных книг и антивирус. Мы все согласны подарить миру это лекарство.
– Ну так подарите и выпустите нас отсюда! – поднялся Торрес. – Почему вы нас тут мурыжите?
– Я думаю, завтра или послезавтра вы сможете уйти.

* * *
– Вальтер, сейчас все зависит от ваших действий! Мы внутри горы, и нас отсюда могут не выпустить.
– Но как нам туда проникнуть?
– Надо искать вход в пещеру, что непросто. Вам не хватит людей. Поэтому ты должен сообщить в полицию, что разыскиваемые ими преступники здесь. Пусть оцепят гору и ищут проход! Затем подкупи губернатора, не жалей средств, чтобы когда группу задержат, ее передали нам. Я на тебя надеюсь, Вальтер!



Глава тридцать четвертая

– Мы не можем сидеть тут и ждать, соблаговолят они отпустить нас, или нет! Мы должны бежать! – заявила Бия.
– А мне бы хотелось еще остаться, – воспротивился Америку. – Теперь, когда я получил доступ к тем книгам…
– Я думаю, профессор, вы не совсем правильно их поняли. Если они решат, что им не стоит открывать человечеству свои тайны, то они нас просто убьют, – объяснил ему Андре.
– Сомнительно, чтобы они не приняли никаких мер, чтобы воспрепятствовать нашему бегству, – высказался Торрес. – Зря мы не взяли с собой оружие.
– Через туннель с лифтом они нас точно не пропустят. Можно попытаться уйти по горным склонам… – размышляла вслух Бия.
– Не думаю, что с этой горы можно спуститься без специального альпинистского снаряжения, – заметил Андре.
– Должна существовать тропа, по которой ходили до того, как был построен туннель! – возразила Бия. – Наджибулла уже ведет поиски.
– Не разумнее ли все-таки подождать? – продолжал настаивать Америку. – Может быть, они в конце концов нас отпустят и отдадут нам свои богатства.
– Я думаю, большинство предпочитает побег, – сказала Бия. – Но в одном профессор прав: мы не можем уйти отсюда с пустыми руками. Сегодня на занятиях я постараюсь взять как можно больше семян этого растения и его рассаду. Кроме того, необходимо получить у них и сам препарат. Ведь мы пришли сюда в первую очередь за этим лекарством. А что касается книг, то перед самым бегством мы постараемся захватить их как можно больше.
– Когда мы отправляемся? – хмуро спросил Америку.
– Как только полковник обнаружит тропу. Я думаю, долго ждать не придется!
– Ну, я пошел, – сказал профессор. – Мне надо столько еще прочитать, а времени мало.
Несмотря на трудности языкового порядка, Андре и Роксана прекрасно понимали друг друга. Чтобы угадывать желания мужчины, Роксане совершенно не нужны были слова. Андре все больше привязывался к своей подруге. Они бывали близки по несколько раз в день: Роксана была ненасытна (и Андре это нравилось). Но и в остальное время они не расставались.
Когда Роксана хотела что-то ему сказать, она прибегала к жестам или к мимике. Один-единственный раз им пришлось обратиться к помощи Америку. Роксана желала знать, почему Андре приходится делать передышку между половыми актами. Профессор смущенно объяснил.
Единственное, что не нравилось Андре – это то, что здешний библиотекарь, похоже, знал Роксану прежде и несколько раз заговаривал с ней и даже пытался куда-то увести, хотя и безуспешно. Опять же через Америку Андре удалось выяснить, что этот библиотекарь – большой любитель юных дев, что он не раз бывал в деревне у подножия горы, где и приглядел, видимо, Роксану. Андре решил, что при случае хорошенько встряхнет похотливого старикашку.
Америку после того, как было решено спасаться бегством, спешно, с неописуемой жадностью проглатывал том за томом. Даже если им удастся похитить из библиотеки какие-то книги, большая часть все равно останется в ней. Может быть, он – последний человек из внешнего мира, которому удалось хотя бы взглянуть на них. На нем лежит огромная ответственность. Страшно подумать!
Вечером все собрались в гостиной. Анна лежала, облокотясь о ноги Наджибуллы, который сидел на полу у камина. Она хотела показать Андре, что совершенно в нем не нуждается. Андре в свою очередь поглаживал и слегка щекотал Роксану, отчего та заливалась счастливым смехом. Бия, раздраженная таким ребячеством, обратилась к Америку:
– Ну как, профессор? Что еще интересное вы прочитали?
– О да, моя дорогая! Оказывается, у Иисуса Христа в отрочестве была любовная связь с Иоанном Крестителем!
– Откуда вы это взяли? – удивился Андре.
– Из воспоминаний Иисуса Христа с комментариями Марии. Эта книга – захватывающее чтение, она позволяет понять, почему составители канонического текста исключили многие места.
На следующее утро Анна и Наджибулла вышли пораньше, чтобы разыскать наконец нужную им старую тропу.
Перед ними разворачивалась потрясающей красоты панорама. Снег искрился и сверкал в лучах восходящего солнца, громады гор застыли в строгом величии. Настроение у обоих было приподнятое.
Пробираясь сквозь заросли, Наджибулла споткнулся и упал. Анна расхохоталась, и полковник, не привыкший, чтобы над ним потешались, бросил в нее снежком. Анна не осталась в долгу, и между ними завязался самый настоящий бой. Преимущество явно было на стороне военного, опытного в ратных делах. Его броски были несравнимо более меткими. Но Анна не сдавалась. Она подобрала небольшой камень, облепила его снегом, тщательно прицелилась и изо всех сил запустила этот снаряд в своего противника. Тот пришел в ярость, погнался за обидчицей и повалил ее в снег. Они покатились, сцепившись. Толстая зимняя одежда препятствовала соприкосновению их тел, но они остро ощущали близость друг друга. Они катились метров двадцать, обнимаясь и целуясь. Когда они остановились на пологом участке склона, Наджибулла, жарко дыша, принялся расстегивать на женщине пуховую куртку. Анна не противилась.
Примерно через полчаса Анна и Наджибулла решили все-таки продолжить поиски с того места, где началась их любовная игра. Ведь от этой пресловутой тропы, возможно, зависела их жизнь.
– Смотри, Наджибулла! Лес тянется по склону как будто полосой, – указала Анна.
– Точно! Идем туда!
Там действительно обнаружилась тропа, прячущаяся в лесистой части склона. Они шли по ней минут сорок. Некоторые участки были сравнительно легкими, но местами уклон достигал сорока градусов. Нечего было и думать пройти здесь ночью. Придется уходить засветло, что, конечно же, уменьшало шансы на успех. Анна и Наджибулла поспешили в цитадель, чтобы поделиться новостью с остальными.
В эту ночь Анна и Наджибулла легли вместе. Они впервые могли обняться без толстой теплой одежды. Наджибулла неторопливо раздел Анну, и они самозабвенно предались любви. Этот восточный человек, такой сильный и обычно грубый, в постели оказался ласковым, трепетным любовником. Анна впервые испытывала глубокую, искреннюю благодарность к партнеру.
– Наджибулла, а я ведь не знаю твоего имени. Только фамилию.
– Меня зовут Мухаммад!
– Какой ужас! А как тебя называет жена?
– Мой господин.
– Что?!
– Я пошутил. Она называет меня Наджибулла, как и все в нашей деревне.
– Давай еще раз.
– Что?
– Секс – что еще?! Было так здорово делать это без презерватива. Слушай! Вот черт! Врач, который дал мне антивирус, сказал, что надо предохраняться, пока у меня не будут нормальные анализы. А мы не предохранялись…
– Ладно, завтра я с ним поговорю. Давай еще разок.
– Это хорошая мысль, – посерьезнела на минуту Анна. – Я имею в виду врача.
Отношения Америку с библиотекарем, которые с самого начала были плохими, стали совершенно невыносимыми. Уссама, будучи лидером тех обитателей цитадели, которые желали сохранить в тайне их сокровища, подозрительно относился ко всем посторонним. Распоряжение Иджебеговича разрешить профессору познакомиться с запретными книгами он воспринял как личное оскорбление. И он окончательно возненавидел Америку.
– Доброе утро! – приветствовал его профессор. – Можно мне посмотреть «Семикнижие»? Я бы хотел перечитать третью книгу Торы, «Исход».
– Меня не интересует, что вы собираетесь делать. Этой книги нет. Она на руках.
– А седьмая? Книга иудейских пророков?
– И седьмая тоже.
– Вы уверены? Вчера они были здесь…
– Если я говорю, что их нет, значит, нет. Я отвечаю за библиотеку вот уже сорок лет, и мне известно все, что в ней происходит. В том числе и вторжение ваших друзей в секретное хранилище. Но вам уже недолго осталось ждать. Завтра состоится собрание, и я уверен, что моя фракция получит большинство голосов. Тогда посмотрим…

* * *
– Вы были правы, господин Вальтер! Мы нашли вход!
– Прекрасно, господин губернатор! Когда вы планируете начать атаку?
– Немедленно!



Глава тридцать пятая

Побег был назначен на следующий день. Участники экспедиции намеревались проникнуть в библиотеку во время общего собрания членов общины, захватить как можно больше книг и бежать.
После обеда они пили кофе в гостиной. Андре был один. Роксана отошла в туалет и почему-то все не возвращалась. Андре уже начал беспокоиться. Вдруг вбежал Гасан, их проводник. Он запыхался.
– Скорее! Глава цитадели зовет вас! Это очень срочно!
– Действительно так срочно? – спросила Бия.
– Нельзя терять ни минуты! От этого зависит ваша жизнь!
Иджебегович ожидал их в своем кабинете. Он был крайне встревожен.
– Вам нужно уходить! Немедленно! Большой воинский контингент поднимается сюда! Они обнаружили вход…
– Откуда они узнали?! – поразилась Бия.
– Не важно. Теперь уничтожение хранилища – неизбежность. Жаль, что мои усилия сохранить все это для будущих поколений лишь ускорили гибель. Но уже ничего не поделаешь… В противном случае эти ценности попадут в руки людей непосвященных, неумных, да и прямо говоря – злонамеренных. Это может грозить бедами всему человечеству. Вас я предлагал сейчас же выдать военным, но община против, считая, что вы уже слишком много знаете и что военных это уже не остановит. Наша цитадель раскрыта! Община постановила, что мы должны погибнуть вместе. Так что немедленно уходите! Спускайтесь по старой тропе, вы ее уже нашли. Мы собираемся все взорвать!
– Но мы должны взять с собой кое-что… – возразила Бия.
– У вас нет времени! Взрыв будет произведен с минуты на минуту! И военные уже почти на пороге. Уходите!
– А почему бы вам не последовать с нами? – спросила Анна. – Зачем вам гибнуть?
– Нет. Я уже достаточно стар, чтобы жить в иных условиях, а потом, я все равно не смогу перенести уничтожение всего самого ценного, что было у меня в жизни. Не жалейте нас! Лучше такая смерть, чем медленное умирание и сознание своей невостребованности. Ну идите же!
– Уходим! – распорядилась Бия. – Времени у нас нет!
«А Роксана? – похолодел Андре. – Я не могу бросить ее здесь на погибель…»
– А книги?! – вскричал Америку.
– Мне очень жаль, профессор, но жизнь дороже!
– Я протестую! Эти книги священны во всех отношениях! И не согласен: они дороже наших обыденных жизней.
– Не будем спорить, профессор! Если вам хочется разделить участь общины – можете оставаться. Уговаривать вас некогда!
К счастью, Америку был человеком здравомыслящим. Вслед за остальными он поспешил наружу.
Спотыкаясь о камни, проваливаясь в снег, все бежали к началу тропы. Все, кроме Андре.
– Андре, быстро за нами! – обернувшись, приказала Бия.
– Я догоню вас! – махнул тот рукой и припустил в обратную сторону.
Пятеро человек неровной цепочкой спускались по крутому склону. Им приходилось спешить, хотя на такой высоте делать резкие движения опасно. Когда они достигли тропы, послышался шум приближающихся вертолетов. Но тут беглецов укрыли кроны деревьев.
– Ты думаешь, мы уже отошли на безопасное расстояние, Наджибулла? – спросила Анна через некоторое время.
– Я не знаю, какая у них взрывчатка…
– Надеюсь, это будет не атомный взрыв, – мрачно пошутил Торрес.
– Похоже, что Андре нас не догонит, – заключила Бия. – Пропадет из-за этой девчонки…
– Ну, он никогда не отличался большим интеллектом, – презрительно процедил Торрес.
Минут через пятнадцать, когда они уже находились на порядочном расстоянии от города, грянул взрыв. Раздался оглушительный грохот, и земля содрогнулась, словно во время землетрясения. К небу взметнулся огромный столб дыма и пламени.
– Конец цитадели… – горестно проговорила Бия. – И нашим мечтам заодно. Как это тяжело: увидеть своими глазами такие чудеса и тут же их потерять. Хотя у нас есть семена и рассада того растения, но без самого препарата будет трудно обойтись… Мне бы хотелось знать, как военные смогли обнаружить вход!
– Я им помог… – заявил вдруг Торрес.
– Ты шутишь?!
– Это правда. И благодаря этому мы живы, потому что иначе нам вряд ли бы удалось уйти.
– Как ты мог?… – прошептала Бия, не веря своим ушам.
– Я не понимаю… Значит, Скотт не был шпионом? – недоумевал Америку.
– Я так и знала! Было два шпиона! – почти крикнула Анна, не в силах сдержать свои чувства.
– Я тоже был удивлен, когда Скотт признался, что он – шпион, – признался Торрес. – Но потом, поразмыслив и сопоставив факты, я пришел к выводу, что он работал на русских. А я руководил другой группой.
– Я требую объяснений, Торрес! – гневно выкрикнула Бия. – Вы же были моим доверенным лицом! Я во всем полагалась на вас. Мы вместе все планировали…
– Но мы не планировали, как будем делить антивирус. Ты полностью финансировала экспедицию, значит, и вся добыча – твоя! А мы – твои работники – получили бы скромное вознаграждение. Я не мог с этим смириться, тем более что один из документов был мой. Вот я и снарядил вторую группу, которая следовала за нами по пятам.
После такого признания все какое-то время молчали.
– У меня бы вы получили пулю, – проговорил Наджибулла.
– А почему вы решили признаться, дорогой Торрес, если не секрет? – полюбопытствовал Америку.
– Потому что мне осточертела эта двойная игра, осточертела эта дурацкая экспедиция, полная неудач, надоело притворяться… И вы мне все осточертели с вашим научным занудством! К тому же… что вы можете мне сделать? Ничего! Вы сами банкроты. Скоро мы расстанемся и вряд ли когда еще увидимся. Чему я был бы очень рад.

* * *
– Какое несчастье, господин Вальтер! Полгоры снесло взрывом, когда по ней поднимались мои солдаты. Не менее двух десятков убитых!
– А те люди, господин губернатор?
– Мне доложили, что при таком взрыве никто там наверху не мог спастись.
– И тем не менее… Может быть, им удалось покинуть это место заранее? Советую вам окружить гору! Они должны появиться.

* * *
– Александр, цитадель взлетела на воздух. Членов экспедиции разыскивают войска местного гарнизона. Не пойму, зачем понадобилась такая масштабная операция.
– Видимо, кто-то специально подогревает эти события. Но ничего. У меня с губернатором хорошие отношения, и кое-какие общие дела… Он нам обещал помочь. Если их задержат, все, что у них найдут интересного для нас, передадут нам.



Глава тридцать шестая

Андре метался по коридорам, выкрикивая имя своей подруги. Во всей цитадели, казалось, не было ни души. Царила зловещая тишина, и его выкрики разносились печальным эхом по пустынным помещениям. Но вот в одном месте ему как будто послышался сдавленный писк. Доносился он из библиотеки. Дверь в нее была приоткрыта, но внутри так же пусто, как и повсюду. Андре собрался уже бежать дальше, но случайно обратил внимание, что дверь, ведущая в запретную для них кладовую, распахнута настежь. Оттуда-то и доносились звуки и какая-то возня. Андре подкрался и заглянул туда.
Увиденное взорвало его и без того наколенные чувства. Большой шкаф, стоящий прежде у стены, был отодвинут, за ним виднелся темный проем с открытой железной дверцей, куда библиотекарь Уссама втаскивал сопротивляющуюся Роксану. Вне себя от ярости, Андре подлетел в последний момент, когда дверь уже готова была захлопнуться. Он с силой оторвал девушку от похитителя, отбросил ее в сторону и сцепился с врагом. Андре был гораздо моложе и сильнее и без особого труда свалил с ног своего соперника, но тот, уже лежа под ним, нащупал валявшиеся на полу среди растрепанных книг старые ножницы и резким движением всадил их Андре в спину. И в ту же секунду сам, содрогнувшись, обмяк. Это Роксана со всего маху ударила его по голове бронзовой статуэткой. Она помогла Андре вползти в кабинку потайного лифта, закрыла тяжелую дверь и нажала единственную там кнопку. Лифт дрогнул, заскрежетал и поплыл вниз, а Андре пожалел, что не прихватил с собой хотя бы несколько ценнейших книг.
Он лежал на боку, а Роксана сидела рядом, держа его голову на коленях. И тут раздался чудовищный грохот, как при извержении вулкана, кабина содрогнулась, лампочка в ней погасла… Что-то трещало и рушилось вверху. Движение лифта ускорилось, и краем ускользающего сознания Андре понял, что они уже просто падают. Роксана крепче прижала к себе его голову. Последовал удар, и сознание Андре померкло.

* * *
Спуск был крайне сложным. Крутые уклоны на краю пропасти – это не туристическая прогулка. Положение осложнялось тем, что по их следам могли идти пакистанские военные.
Сначала они двигались крайне медленно. Особенно задерживал их Америку. Он не только был в плохой физической форме, но и совершенно не переносил высоты. В самых опасных местах он в ужасе останавливался. Но постепенно участники экспедиции притерпелись к трудностям, и темп ускорился.
– Завтра мы достигнем основания горы, – сказал Наджибулла. – Когда спустимся, нам надо будет как можно скорее пересечь границу и попасть в Афганистан, чтобы уйти от преследования.
– А мне нужно срочно попасть в какой-нибудь международный аэропорт, – заявила Бия. – Я отправлюсь в Цюрих, попробую продать рассаду в какую-нибудь крупную лабораторию. А может быть, организую своею фармакологическую фирму. Жаль, что у нас нет готового препарата. Никогда себе не прощу этой промашки! Одно дело – растение, и совсем другое – таблетки с выделенным активным началом. Работая с травой, даже если нам удастся выращивать ее в других условиях, мы затратим лет двадцать, прежде чем получим приемлемый результат.
Анна и Наджибулла переглянулись при этих словах. Бия не знала, что Анна и ее новый покровитель занимались любовью, не предохраняясь, а наутро полковник заглянул к врачу, и тот посоветовал ему приклеить на спину компресс с этим чудесным лекарством. Понимая, что они обладают величайшей ценностью, Анна решила, что при первой же возможности они с Наджибуллой сбегут.
– Давайте ставить здесь лагерь! – распорядилась Бия. – Завтра у нас будет трудный день.
Они проснулись с первыми лучами солнца и без промедления тронулись в путь. До подножия оставалось уже немного, и склоны были теперь не такими крутыми. Но они шли очень быстро, и Америку через три часа выдохся и остановился.
– Я не могу больше сделать ни шагу! – категорически заявил он. – Я должен отдохнуть хотя бы пару минут.
Делать было нечего. Пришлось остановиться.
– Пока вы отдыхаете, – сказал Наджибулла, – я пойду осмотрюсь, нет ли преследования.
Он вернулся через сорок минут, и вид у него был встревоженный.
– Гора окружена!
– Не могли же они окружить всю гору! – не поверил Торрес.
– Вся эта сторона окружена. Примерно через каждый километр расставлены патрули по пять-шесть человек. Попробуем пройти ночью! Пока лучше остаться здесь и молиться, чтобы они нас не заметили.
Они дождались сумерек и продолжили спуск. Через полчаса беглецы достигли основания горы. Солдат нигде не было видно.
– Нам, кажется, повезло, – прошептал Наджибулла. – А теперь – вперед, и ни звука…
Не успел он закончить свою реплику, как их ослепил мощный прожектор и прозвучал приказ не двигаться с места. Три пакистанских патруля взяли их на прицел. Попытка что-либо предпринять была равнозначна самоубийству.
Их тщательно обыскали, надели на них наручники и посадили в джипы.
– Попробуйте их подкупить, Наджибулла, – прошептала Бия в отчаянии.
– Не получится.
– Почему?
– Они нас обыскали и знают, что у нас нет живых денег. А если бы и были, они бы их уже отняли. Здесь берут взятки только наличными…
– Проклятая экспедиция! – выругался Торрес. – Проклятая страна и ее порядки!
Их привезли в «Холидэй Инн», где губернатор разместил свой штаб.
– Только эти? – спросил он, оглядывая пленников.
Рядом с губернатором они увидели знакомое лицо. Это был капитан Александр Петраков, советник российского консула в Пакистане.
– Обыскать их и изъять все, кроме одежды! – распорядился губернатор и многозначительно кивнул Петракову.



Глава тридцать седьмая

Роксана мучилась больше часа, прежде чем ей удалось немного раздвинуть перекошенные заклинившие створки лифта. Еще немало усилий потребовалось на то, чтобы вытащить полуживого Андре. Он пришел в себя, но задыхался и едва мог шевелиться. У него было проткнуто легкое.
Они находились в пещере. Здесь царили тьма и холод. Звонко шлепались сверху капли воды. Лишь где-то вдали слегка брезжил свет. Медленно, оскальзываясь, спотыкаясь о камни и сталагмиты, они двинулись туда. Андре едва переставлял ноги, опираясь на свою хрупкую помощницу.
Как выяснилось, свет струился из небольшой треугольной бреши. Выглянув, Роксана замерла, а затем издала торжествующий гортанный звук. Она узнала грот, в котором не раз играла в детстве. Она вспомнила ту черную дыру в глубине грота, из которой вечно тянуло сыростью и холодом. Они с подружками осмеливались лишь заглянуть туда, да иногда крикнуть, чтобы тотчас же выскочить наружу под хохочущие звуки эха. Она была уверена, что это отзываются голоса умерших предков.
Грот этот находился совсем недалеко от деревни.
…Андре встретился с другими членами экспедиции только через неделю, когда его выходили соплеменники Роксаны.
Его товарищи за это время перенесли немало унижений и мук. Сначала их держали взаперти и почти не кормили, затем передали каким-то незнакомым людям, одного из которых называли Вальтером. Тот первым делом снял наручники с Торреса. Очевидно, это были его люди. Выяснив, что у пленников ничего при себе нет, Вальтер обрушился с руганью на губернатора.
– Вы же просили задержать этих людей, что я в точности и выполнил, – невозмутимо отвечал тот. – Я свое слово сдержал.
В конце концов их отпустили по личному распоряжению губернатора с предписанием покинуть страну в сорок восемь часов. Рассаду и семена им не вернули. Очевидно, добыча попала в руки русских. Бия была настолько угнетена этим, что даже не обрадовалась освобождению. Америку досадовал, что никто ему не поверит, если он станет рассказывать, каких книг ему довелось коснуться. Торреса с ними не было, он ушел с человеком со странным именем Вальтер.
Андре встретился с оставшимися вблизи гостиницы «Холидэй Инн».
– Слава богу, ты жив, – проговорила Бия без особой радости. – А мы потеряли все!.. Все надежды рухнули!
Не говоря ни слова, Андре подошел к Бие и протянул ей на ладони маленькую бледно-зеленую таблетку.
– Что это? – спросила она, не понимая.
– Это дал мне главный врач с подачи незабвенного Седрика, который думал, будто я болен. Одну я использовал, так как у меня начиналось заражение крови, но вторую сохранил.
Лицо женщины внезапно преобразилось. Наверное, она кинулась бы на шею Андре и расцеловала его, если бы рядом с ним не стояла его туземочка, которая вряд ли бы одобрила такие нежности.
– О чудо! – вскричала потрясенная Бия (у нее даже слезы заблестели на глазах). – После стольких разочарований!.. Андре, ты просто волшебник, маг! Ты… Ты даже не представляешь себе, что теперь нас ждет! Выходит, не зря мы столько всего претерпели. Это победа, черт возьми! Обещаю: никто не останется без награды. А ты, Андре, можешь рассчитывать на самую солидную долю прибыли в нашем будущем предприятии.
Андре, чье лицо оставалось бесстрастным, отрицательно покачал головой:
– Нет, Бия. Для себя я уже все решил. Мне не надо никакой прибыли. Простите за грубость, но мне вообще ничего от вас не надо… даже вашей любви, – он взглянул на Анну, стоящую рядом с Наджибуллой. – Вы все шли сюда за добычей, и вы ее получили. Но подумайте: чем вы лучше этих ваших конкурентов? Вас, как и их, гонит жажда наживы. Кроме Америку, никто из вас особенно не переживал по поводу гибели бесценных сокровищ библиотеки. А люди?… Сколько людей погибло! Но вы уже делите барыши от сбыта этого уникального препарата. За деньги вы предавали друг друга. И даже подумывали, как бы завладеть ценностями единолично, – и он снова бросил взгляд на Анну. – Ваша изначальная цель – обогащение, ну и, может быть, доля сенсационного научного материала… У нас с вами разные цели. Да, я не дописал диссертацию – и я не стану ее дописывать! Не имел больших денег – и не хочу их иметь! И возвращаться в ваш мир тоже не хочу!..
– Он – безумец, – пробормотал Америку. – Его, видно, чем-то опоили в той деревне.
– Нет, профессор, я в своем уме, – спокойно возразил Андре. – Я много думал все эти дни, пока болел. И твердо решил: я остаюсь здесь, среди этих простых людей. Потому что они живут! В согласии с природой, с самими собой… Живут, а не распродают свою жизнь по кускам, не разменивают ее на деньги и престиж. А главное, я остаюсь здесь с моей Роксаной, с которой буду заниматься любовью до последнего своего дня.
Роксана к этому времени успела выучить всего лишь несколько слов по-португальски, но от того, с какой благодарностью и преданностью взглянула она своими голубыми глазами на возлюбленного, могло показаться, что она поняла его куда лучше его соплеменников.
Сан-Паулу,
1 декабря 1999




          See more books in http://www.e-reading-lib.com