Сергей Бакшеев
    Тайная мишень
   

   

    

     1
    

    «Где же она? Когда приедет эта сволочь?!»
    Припав к рулю, Инна с тревогой смотрит на зеленые ворота частного дома. Осенние сумерки и придорожные кусты перед капотом помогают ей маскироваться.
    «А вдруг я ошиблась адресом?!»
    Ее взгляд мечется. На столбе у ворот указан номер — двадцать четыре, а на повороте висит табличка — «ул. Дорожная».
    Это дом той стервы. Скоро она приедет с работы. «Ну, где же ты?» А если она сегодня задержится?
    Инна в сотый раз смотрит на часы. Стрелки движутся очень медленно. И новый страх — сильнее прежнего — охватывает ее.
    «А вдруг я опоздала, и она вернулась раньше? Тогда все пропало!»
    Но вот на пустынной улочке происходят изменения. Ладонью в перчатке Инна смахивает холодный пот со лба и вжимается в кресло. Глаза за темными очками следят из-за руля. Свет ксеноновых фар скользит по забору, и на тихой улице появляется автомобиль. Шуршание шин. Сноп света плавной дугой ползет по кустам и упирается в закрытые ворота. Инна узнает очертания «вольво». Она ждет автомобиль именно этой марки. В сумерках машина кажется темнее, но вот открывается дверца, и подсветка помогает Инне убедиться в том, что она не ошиблась.
    Машина красная!
    Автоматические ворота не работают.
    Так и должно быть!
    Нервы Инны натянуты как канаты, ее тело превращается в статую. Она, не мигая, наблюдает за тем, как из машины выходит женщина. Непогашенные фары заливают светом осенние сапожки на тонких каблуках. Но не эта деталь интересует Инну. Женщина, которая вышла из машины, с силой толкает ворота. Вот фары полностью освещают ее.
    Блондинка! Все сходится!
    Мышцы Инны снова обретают упругость. Она сует руку в сумочку и сквозь тонкую перчатку чувствует холодную сталь. Последний раз окидывает взглядом улочку.
    Никого. Пора!
    Инна распахивает дверцу автомобиля и направляется к воротам. Ее взгляд прикован к затылку женщины. Инна словно скользит по невидимому тросу с неумолимостью набравшей ускорение гири. Правая рука поднимается и вытягивается вперед на уровне плеча. Теперь на локоны холеной блондинки нацелен не только взгляд воспаленных глаз, но и равнодушный ствол пистолета.
    Хозяйка дома отодвигает непослушные ворота и неожиданно замирает на полпути. Наверное, она услышала торопливые шаги Инны и сейчас обернется. Но уже поздно, ее ничто не спасет. Инна успевает подойти к блондинке вплотную и прицелиться ей в голову.
    Никаких слов — только нажать на спусковой крючок!
    И она нажимает. Гремит выстрел. Инна от страха зажмуривается. А когда открывает глаза, все уже кончено. Блондинка лежит, ее голова за воротами. Носки растопыренных сапожек отбрасывают длинные тени, а свет фар нагло лезет под сбившуюся юбку.
    «Ты это заслужила, дрянь!»
    Инна пятится, роняет пистолет и бежит к своей машине.
    Быстрее отсюда! Домой!
    Путь от Апрелевки до Москвы Инна преодолевает словно в тумане. Но вот и ее улица. Женщина сворачивает во двор. Ее машина останавливается. Инну охватывает жуткий озноб, по щекам катятся слезы. Мысленно она еще там, на Дорожной, двадцать четыре. Перед глазами плавают мутные пятна. Зеленые ворота, красная машина, белые волосы и — жуткий выстрел. Инну словно бьет током. Внезапно слезы и дрожь прекращаются.
    Она должна собраться! Это только половина дела.
    Инна выходит из машины. Направляется к подъезду. Видит мусорные баки.
    Чуть не забыла! Надо избавиться от одежды — на ней остались пороховые частицы.
    Серое пальто и перчатки Инна бросает в мусорный бак. Туда же летят темные очки, закрывавшие пол-лица. Теперь она купит себе узкие, чтобы изменить облик. Сострижет пышную шапку каштановых волос и будет носить яркую куртку. Ее никто не узнает!
    Инна заходит в подъезд и тяжело поднимается по лестнице. Одно нажатие на курок — а какая усталость! А вот и ее квартира. Инна знает, что ее там ждет, и ей становится страшно.
    Но надо все это пережить, назад пути нет.
    Инна делает глубокий вдох, задерживает дыхание, выдыхает. Дверь не заперта. Инна переступает порог и слышит звук работающего телевизора. «Поющие трусы» наперебой стонут о том, что их «поматросили и бросили».
    «А на что вы рассчитывали, куклы силиконовые?!» — хочется крикнуть Инне. Тяжелый ком, застрявший у нее в груди, требует выхода. Но кричать пока что рано. Сначала надо увидеть.
    Она делает три шага по коридору и натыкается на тапочки мужа — они валяются в проходе. А вот и тот, кто их носил. Голые мужские ноги торчат из ванной пятками вверх. Журчит вода, пищат певички, а в голове нудно гудит тупое сверло. Инна цепляется за дверной косяк и со страхом заглядывает внутрь. Новый синий халат мужа испачкан на спине какими-то мерзкими белесыми ошметками. Она поднимает взгляд выше и видит ужасную рану на затылке. Кафель лоснится от крови, там же валяется кухонный топорик с присохшими к лезвию волосками.
    Инна хочет вздохнуть, но не может — ее душит ком, застрявший в горле. В глазах у нее мутнеет. Она оседает и валится на мертвое тело. Ее рука падает в кровавую лужу.
   

   

    

     2
    

    Майор юстиции Елена Павловна Петелина вошла в лабораторию. Ее сердце сжалось в тоскливом ожидании. Так было каждый раз, когда находили останки молодых парней, погибших в середине девяностых. Восемнадцать лет поисков. В первый год она ездила на опознания в морг. Тогда это происходило часто, порой несколько раз в неделю. Насмотрелась. Жуткие расправы бандитов врезались в память семнадцатилетней девчонки не скупыми строками из газет, а переломанными телами, огнестрельными дырами, обожженной плотью. И еще запахом — запахом разложения и тлена. Сейчас прах убиенных обрел умиротворяющий вид и подлежал только генетической идентификации.
    Молодой эксперт-криминалист Миша Устинов возился с электронным микроскопом и не заметил появления следователя. Непокорные вихры Миши торчали над большими наушниками. Круглый год он ездил на мотоцикле. За огромный шлем и умные высказывания с неизменным «объясняю» друзья прозвали его Головастиком.
    Оттолкнувшись от стола с приборами, Миша проехал в офисном кресле к компьютеру. Левая рука схватила металлическую кружку, правая застучала по клавиатуре. В углу большого дисплея вращалась спираль ДНК. Все приборы у Головастика соединялись в единую сеть. Даже от кружки тянулся проводок к ноутбуку, чтобы кофе не остывал.
    Елена Петелина встала рядом с экспертом. Наконец Михаил увидел следователя и сдвинул наушники на плечи.
    — Результат отрицательный. Это не ваш брат, — ответил он на немой вопрос.
    Глаза Елены забегали, словно она что-то искала, пальцы нервно застучали по плечу Михаила. Она похлопала его в знак благодарности и неуверенно направилась к выходу.
    Ее брат Анатолий Грачев бесследно исчез в июле девяносто четвертого. Он взял выручку из магазина отца после закрытия, сел в его автомобиль и уехал. С тех пор ни Анатолия, ни машины никто не видел. А ночью в тот же день милиция задержала отца Елены. Павел Петрович Грачев брел в окровавленной куртке по главной аллее Измайловского парка. У него были сломаны ребра и разбита голова. Когда его сажали в «воронок», он повторял словно в бреду: «Я убил Толю, убил…»
    Потом врач установит, что отца Елены сбила машина, а травма головы повлекла за собой частичную амнезию. Но следователя заинтересовали другие факты. Продавцы магазина рассказали о серьезной ссоре, которая произошла в тот вечер между отцом и сыном. На куртке Павла Петровича найдут не только его кровь, но и кровь Анатолия. Следователь быстро состряпает обвинение в убийстве и будет добиваться признательных показаний.
    Анатолию тогда было девятнадцать, Лене семнадцать. Она окончила школу и собиралась поступать в университет на химический факультет. Но в одночасье благополучная жизнь семьи Грачевых рухнула. Мать слегла, а Лена одна спорила со следователем, пытаясь убедить его в том, что он допускает роковую ошибку. Опытный «следак» ухмылялся и гонял назойливую девицу по моргам на опознание. Благо трупов, молодых да ранних, в тот год хватало. Вывернет разок-другой девчонку, лишний раз идти в прокуратуру не захочет.
    Но суровый урок произвел на упрямую девушку прямо противоположное действие.
    «Сколько же у вас нераскрытых убийств! И все из-за таких, как вы! Вместо того чтобы найти настоящего преступника, сажаете первого попавшегося!» Примерно такую фразу бросила в лицо следователю Лена. «А ты сядь на мое место и попробуй сама!» — «Следак» громыхнул кипой дел, и груда папок веером упала с его заваленного стола. Лена на тридцать секунд замолчала. За это время она успела успокоиться и принять решение, определившее ее судьбу. «И попробую! Дайте мне направление на учебу», — попросила она, помогая следователю поднять папки.
    На следующий день Елена Грачева распрощалась с мечтой посвятить свою жизнь любимой химии и подала документы в Высшую школу милиции на следственно-криминалистический факультет.
    Ее отца выпустили через год: нет тела — нет дела!
    «Повезло, — миролюбиво произнес следователь Харченко. — Парк большой, все не обыщешь. Но ты, Грачева, не расслабляйся. Труп и через пять лет может всплыть, и тогда… Ну, ты как отличница сама теперь все знаешь».
    Отец стал другим: постарел, замкнулся в себе и никогда не вспоминал о том дне, когда исчез Толик. Жена расспрашивала его, изводила подозрениями, умоляла рассказать, что случилось с их сыном. Однако отец продолжал молчать, и их семья в конце концов распалась. Павел Петрович Грачев поселился в деревне, в доме покойной бабушки. А Лена, получив новые знания и возможности, неоднократно возвращалась к тому роковому дню, пытаясь докопаться до истины.
    Вот и на этой неделе, когда в районе Измайлово во время сноса гаражей обнаружили останки мужчины, погибшего в средине девяностых, следователь Петелина попросила Мишу Устинова провести анализ ДНК. Результат сравнения — отрицательный. Однако для следователя Елены Петелиной, в девичестве Грачевой, он был положительным. Мизерный шанс, что ее брат Анатолий жив, оставался.
    — Елена Павловна! — окликнул следователя Головастик. — А что с останками? Работаем дальше?
    — Конечно, Миша. Возможно, этого парня тоже кто-то ищет. — Уже взявшись за дверную ручку, Петелина с досадой обернулась. — Ну у меня и память! Я же не только за этим пришла! Собирайся. У нас новое дело — труп в квартире.
   

   

    

     3
    

    Капитан полиции Марат Валеев выслушал сообщение по телефону, бросил трубку и швырнул скомканную бумагу в напарника.
    — Ваня, не спи, майором не станешь.
    Бумажный шарик угодил точно в лоб старшему лейтенанту Ивану Майорову. Недаром по огневой подготовке Валеева всегда ставили в пример. А многие девушки знали, что капитан может сразить наповал даже взглядом.
    — А что я? Я задумался, — хлопая ресницами, оправдывался задремавший опер.
    Шуточка про майора прилипла к Ване сразу, как только русоволосый богатырь переступил порог «убойного» отдела и представился: «Лейтенант Майоров». Подтрунивали над ним хотя и дружелюбно, но иногда и едко.
    — Обнаружен труп! Выезжаем.
    Оперативники схватили куртки, закрыли дверь кабинета и устремились вниз по лестнице. Первым, мягко ступая и поправляя пистолет в наплечной кобуре, спускался подтянутый и гибкий Марат Валеев. За ним топал могучий немногословный Ваня Майоров. На повороте, не сбавляя шага, капитан ущипнул грудастую Галю Нестерову из паспортного стола и что-то шепнул ей на ушко. Зардевшаяся девушка в тесном кителе лейтенанта полиции еще долго провожала взглядом черноволосого наглеца, ожидая его яркой нескромной улыбки. Обернулся только Ваня, но Галя, похоже, этого не заметила.
    В машине старший лейтенант не выдержал. Он часами мучительно раздумывал о том, под каким бы предлогом заглянуть в паспортный стол и что сказать привлекательной пышечке с алыми губками, а капитан походя приворожил его мечту.
    — Марат, а что ты ей шепнул? — спросил Ваня.
    — Кому?
    — Гале Нестеровой. Там, на лестнице.
    — А, Галчонку… Не помню, брякнул что-то. — Валеев, сидя за рулем, следил за дорогой.
    — Как не помнишь? Она же… — Подобная небрежность в отношении чудодейственных фраз не укладывалась у Вани в голове.
    — Хорош мечтать о женских титьках! На место убийства едем.
    — А кого грохнули?
    Ваня с трудом отгонял видение: Галины ноги в неприличном ракурсе — снизу.
    — «Пэпээсники» нашли в квартире труп мужчины. И задержали рядом с ним бабу. — Капитан промчался через перекресток на мигающий желтый. — Нам надо бы приехать раньше Елены.
    — Петли?
    Петлей в «убойном» называли старшего следователя Следственного комитета Петелину Елену Павловну. Первыми ее так окрестили уголовники. И не только из-за фамилии. Следователь Петелина въедливая, вдумчивая, строгая. Почувствует, что виновен в убийстве, вцепится — не отпустит. И будет методично затягивать веревку из доказательств на шее преступника. Оперов и экспертов она, конечно, напрягает, не без этого, но зато ее дела в судах не рассыпаются и на доследование их не возвращают.
    Ваня замечал, что Валеев всегда стремится работать с Петелиной. Поговаривали, что они были одноклассниками, но капитан не любил трепаться о своей юности. Он говорил Петелиной «ты», хоть и был младше ее по званию. Но это не показатель. Капитан Валеев нравился бабам. Его нахальный подход рушил лед в сердцах таких красоток, закачаешься! А вот с Петелиной Валеев терял свою самоуверенность и вел себя как безусый старшеклассник при виде супермодели.
    Ваня не понимал, что привлекало его напарника в следователе. Женщина Елена Павловна, конечно, симпатичная, но взгляд холодный, голос строгий и фигура без приятных округлостей. Одно слово — Петля. Брр! То ли дело Галчонок из паспортного: губки, щечки, глазки, и спереди, и сзади — все при ней! Ваня однажды увидел, как Галя сдавала зачет по бегу для переаттестации. С тех пор нежное видение в обтягивающей футболке не раз являлось ему во сне…
    Ваня вздохнул и недобро покосился на старшего по званию. Как бы товарищ капитан не вскружил Галчонку голову. С него станется.
    — Мы на месте, — сообщил Валеев, сворачивая в арку «сталинского» дома.
    Он припарковался впритык между машиной ППС и «скорой помощью». Выскользнув из приоткрытой дверцы, капитан угостил полицейского сигаретой, перекинулся с ним парой слов и окликнул Ивана через лобовое стекло:
    — Чего застрял? Петелину мы опередили. За работу, старлей Майоров! Звездочки на погоны с неба не падают.
    Ваня попробовал открыть дверцу со своей стороны, оценил размер щели — не больше сигаретой пачки — и, кряхтя, полез через водительское кресло.
   

   

    

     4
    

    Елена Петелина вошла в подъезд.
    Привычная суета на месте преступления. Патрульные курят на лестничной клетке и тихо костерят какого-то футболиста. Петелина их не знает, но, как только она появляется, сигареты спрятаны в кулак, а животы подтянуты. Звучит что-то похожее на «здравия желаю», а чуть позже слышится уважительный шепоток за спиной: «Это Петля. Та самая». Елена не обижается. Как объяснил ей полковник Харченко, прозвища имеют только незаурядные «следаки».
    Елена Петелина всегда старалась выезжать на место преступления. Материалы, собранные в первые часы расследования, самые достоверные. Лучше пропустить их через себя, чем вылавливать потом из сухих протоколов.
    Следователь поднялась к квартире, где был обнаружен труп. За ней едва поспевал Головастик в мотоциклетном шлеме, с тяжелым рюкзаком. На полсекунды из-за приоткрытой двери показалось плечо в знакомой куртке. Уверенный жест, четкое указание — и Елена узнала этого человека. Она обрадовалась, что на месте убийства работает оперуполномоченный Марат Валеев. И совсем не потому, что когда-то на школьном выпускном они целовались и ее бросало в жар от его прикосновений.
    С тех пор жизнь раскидала их в разные стороны и свела вместе лишь в прошлом году, когда Валеева перевели из городского отдела по борьбе с организованной преступностью в их округ. Это было понижение. Но после чрезвычайного происшествия при задержании, когда по его вине погиб напарник, можно было сказать, что Валееву повезло. Елена никогда не расспрашивала Марата о той трагедии. Она убедилась, что он отличный опер: не зудит из-за ее многочисленных поручений, готов, как и она, работать сутками и умеет добиваться результата в той форме, которую можно приобщить к делу. Последнее дано не каждому. Размахивать кулаками и угрожать пистолетом нетрудно, но показания, собранные таким образом, адвокаты разбивают в судах в пух и прах.
    А то, что она иногда ловила на себе его заинтересованный мужской взгляд — это ей льстило, не более. Все-таки она была женщиной.
    — Здравствуй, Марат. — Петелина подождала, пока он ответит ей сдержанной улыбкой. — Что скажешь?
    — Привет, Лена. Тут вот какая загогулина вырисовывается. Жена погладила мужа топором по голове, а тот не понял юмора.
    — Алкаши?
    — Что ты! Средний класс. Квартира упакована, на дамочке брюлики. На кухне, правда, имеется початая бутылка, но не абы чего, а французского коньяка.
    — Надеюсь, ничего не трогали? — встрял в разговор эксперт-криминалист Михаил Устинов, отстраняя оперативника с прохода.
    Головастик выезжал на происшествия с объемным рюкзаком, напичканным самыми современными электронными устройствами, которые именовал гаджетами. Это позволяло ему организовывать мини-лабораторию прямо на месте. Миша стянул с головы шлем и прошел внутрь.
    — Кроме денег и драгоценностей, — проворчал ему вслед Валеев.
    — Окна, балкон осмотрели? — спросила Петелина.
    — А как же. Все закрыто изнутри. В квартире только труп и убийца.
    — Так уж и убийца?
    — Лен, ну мы же не пальцем деланные. Сама увидишь. Дело простое, бытовуха.
    Следователь прошла по коридору. Около трупа уже суетился Устинов в латексных перчатках. Он фотографировал улики и собирал их в пластиковые пакеты. Петелина внимательно осмотрела мужское тело с проломленной головой.
    — Удар нанесен сзади. Неожиданно. Орудие убийства нам оставили в подарок, — констатировала она.
    — Чисто женское безрассудство, — поспешил объяснить Валеев. — У них же как? Вспышка злости и — мгновенная слабость.
    — Знаток, — усмехнулась Елена.
    Валеев смутился.
    — Раскается она, сто пудов.
    — Это не избавляет нас от работы. Где подозреваемая? Как ее зовут?
    — Инна Мальцева. Ее застали в бессознательном состоянии прямо возле трупа. Вот ее паспорт. Проживает вместе с мужем Дмитрием Мальцевым. Точнее уже без него. Сейчас дамочка в соседней комнате. С ней врач. Охраняет сержант ППС.
    — В какой комнате? — встрепенулся Головастик. — Мне надо сканировать ее пальчики.
    — Вот дверь, — указал Валеев.
    — А кто вызвал наряд? — спросила Петелина.
    — Соседка, божий одуванчик. Очень любопытная старушка. Мне кажется, она многое может рассказать.
    — С нее и начну, — решила Елена Павловна. — Проводи.
    Не успели они выйти из квартиры, как в коридоре появился недовольный врач.
    — Вы следователь? Нам пора ехать. У нас есть еще другие вызовы.
    — Пару вопросов, и вы можете быть свободны.
    Петелина зафиксировала данные бригады «скорой помощи» и задала стандартные вопросы. Когда получен вызов? Во сколько прибыли? Что увидели? Каково было состояние людей?
    — Сейчас женщина в порядке, — закончил рассказ врач. — Тяжелый обморок, заторможенные реакции, но в госпитализации она не нуждается. Ну а у жертвы… Летальный исход очевиден. Мгновенная смерть. Мы даже не притрагивались к трупу. Можно ехать?
    Петелина кивнула.
    В следующие полчаса она опросила соседку Мальцевых и экипаж ППС, прибывший первым на место преступления. Соседка заметила одну нестыковку, и полицейские подтвердили ее слова. Обнаруженная странность требовала скорейшей проверки. Елена дала срочное поручение Валееву.
   

   

    

     5
    

    Прошел час с тех пор, как Петелина прибыла на место преступления, а она еще даже не взглянула на предполагаемую убийцу. Елена знала, что первое впечатление имеет очень большое значение, оно могло как помочь, так и помешать расследованию. Порой преступник выглядел столь невинно и обладал таким обаянием, что требовалось приложить усилия, чтобы не переквалифицироваться в его адвоката. А случалось и наоборот: по виду — отпетый душегуб, а на самом деле и мухи не обидит. Подобные противоречия сбивали Елену с толку лишь в начале службы. Сейчас она предпочитала проводить первый допрос после того, как изучит личность подозреваемого и обстоятельства преступления. Перед встречей с противником она всегда составляла его мысленный портрет, и чаще всего он оказывался верным.
    Елена Петелина зашла на кухню. Там предприимчивый Михаил Устинов уже развернул походную лаборатории. Было видно, как на экране его планшетного компьютера идет сравнение отпечатков пальцев.
    Следователь поинтересовалась:
    — Каковы результаты?
    — Рано! — отрезал Головастик, даже не обернувшись.
    Петелина не обиделась. Она знала: как только будет что-нибудь стоящее, Устинов сразу же сообщит ей об этом. Молодого эксперта-криминалиста не надо было подгонять. Его распирало желание исследовать на месте преступления каждый волосок, каждый потожировой след. Порой Головастика приходилось останавливать: хватит, доказательств выше крыши, побереги силы и средства. Опытный следователь завидовала его рвению, хотя и опасалась, что монотонные будни и маленькая зарплата вскоре превратят эксперта-энтузиаста в ленивого брюзгу. Чтобы это произошло как можно позже, Елене каждый квартал приходилось являться на поклон к начальству и выбивать деньги на покупку очередного мудреного оборудования для Мишиной лаборатории.
    — Данные на Мальцевых получил? — спросила она.
    — Я отправил их вам на смартфон.
    Елена не переставала удивляться возможностям современных коммуникаций, к которым приучил ее настырный эксперт. Рука Петелиной юркнула в сумочку. Легкое прикосновение пальца к экрану — и вот, пожалуйста: стандартный набор данных.
    Мальцева Инна Олеговна. Сорок лет. Замужем десять лет. Детей нет. Прописка совпадает с местом жительства. Образование педагогическое. В последние годы не работала. Муж — Мальцев Дмитрий Николаевич. Сорок два. Бизнесмен. Владеет компанией, которая занималась ремонтом домов. Два года назад проходил свидетелем по уголовному делу. «Это любопытно, обязательно нужно посмотреть», — отметила про себя Петелина. На каждого члена семьи зарегистрирован личный автомобиль.
    Следователь тут же позвонила Валееву:
    — Нашел?
    — Пока ничего. Соседка не могла напутать?
    — Ты же знаток слабого пола, Валеев. Женщины обращают внимание на одежду в первую очередь.
    — Соседка Мальцевых уже пенсионерка.
    — Извини, забыла, что твой круг общения ограничен двадцатилетними.
    — Мои самые светлые воспоминания связаны с одной старшеклассницей, — парировал оперативник.
    — Давай лучше о работе. Вот тебе задание попроще. У Мальцевых два автомобиля. Посмотри во дворе. — Петелина продиктовала марки и номера автомобилей. Она убрала телефон в сумку и сказала сама себе: — А вот теперь пора познакомиться с хозяйкой квартиры.
    Елена вошла в просторную гостиную и кивнула постовому. Коричнево-зеленая форма полицейского совсем не гармонировала с тяжелыми портьерами, украшенными золотой строчкой. Женщина, сидевшая в полумраке в глубоком кресле, на появление следователя никак не отреагировала. Елена включила верхний свет. Подозреваемая зашевелилась. Большие глаза на осунувшемся лице наконец заметили Петелину. Несомненно, это была Инна Мальцева, но фотография в паспорте походила на бледный оригинал, сидевший в кресле, как ясный день на туманное утро. Только каштановые волосы до плеч сохранили былую пышность.
    — Я старший следователь, Елена Павловна Петелина. Я буду вести ваше дело.
    Мальцева молчала.
    «В субботу покрасить волосы! — напомнила себе Елена, заметив у подозреваемой седые волосы у корней. — У меня тоже седина пробивается. Как рано!»
    — Инна, расскажите, что произошло между вами и мужем? — мягко спросила Петелина.
    Мальцева повела подбородком, увидела воду на журнальном столике, потянулась к ней и удивленно посмотрела на свои непослушные руки. Кисти с окровавленными ладонями были скованы наручниками. Петелина приказала полицейскому снять «браслеты» и выпроводила его за дверь — человек с автоматом не способствует доверительной беседе.
    Елена подала стакан с водой Инне, и та жадно выпила. Ее взгляд по-прежнему был направлен в пол, губы сжаты, на лице — виноватое выражение.
    Следователь решила объяснить положение дел:
    — Мальцева Инна Олеговна, вы задержаны по подозрению в умышленном убийстве вашего мужа.
    Инна подняла на нее умоляющий взгляд. Петелина задала вопрос в более жесткой форме:
    — За что вы его убили?
    Мальцева замотала головой:
    — Я не убивала, не убивала Диму!
    — Факты свидетельствуют об обратном.
    — Это не я. Я Диму не трогала. Поверьте!
    — Следствие не оперирует понятиями: верю — не верю. Вас застали на месте убийства.
    — Это не я, не я…
    Петелина решила сломить бессмысленное сопротивление. Она вышла из гостиной и вскоре вернулась. Рядом с ней стояла соседка Мальцевых, женщина лет семидесяти, тщательно следящая за своим внешним видом.
    — Любовь Максимовна, повторите, пожалуйста, то, что вы мне рассказали, — попросила следователь.
    — А что? Я все как на духу… Мальцевы еще днем скандалили. Да не гляди ты так на меня, Инна! Я не подслушивала, стены у нас такие! Ну вот, вечером я услышала жуткий крик. Моя Чана залаяла и к двери. Я за ней. А у меня домофон с экраном, вы видели. Я смотрю, Инка выскакивает как угорелая и вниз по лестнице! Ой, думаю, не к добру это. И позвонила в полицию.
    — В чем была одета Инна Мальцева?
    — Серое пальто приталенное, она недавно его купила. А на лице солнцезащитные очки. Осень, а она в очках!
    — Что было потом?
    — А потом вдруг Инна возвращается. Минут пять всего прошло. Уже без пальто и без очков.
    — Вы хорошо это запомнили? Сначала Мальцева была в пальто, а потом без него.
    — Как тут не запомнить? Уже холодно, а она в одной кофточке.
    — Кто-нибудь входил в квартиру Мальцевых или покидал ее за время отсутствия хозяйки?
    — Нет, я бы увидела. И Чана бы почуяла. Мы с ней за дверью стояли.
    — Хорошо. Продолжайте.
    — А чего продолжать? Вскоре ваши приехали. Дверь была не заперта. Они зашли, а там он лежит… и она… О, господи! Такой грех на душу… Инна, и о чем ты думала?
    Петелина поблагодарила пенсионерку и проводила ее за дверь. Невольно подумалось: как тяжело было бы следствию без таких бдительных соседей.
    — Что скажете, Мальцева? Глупо отрицать семейную ссору. — Елена решила дать подозреваемой подсказку. — Возможно, муж вас бил, оскорблял или угрожал вам. И вы в состоянии аффекта схватили кухонный топор…
    — Я его не убивала.
    — Почему же вы убежали?
    — Мы поссорились, и я ушла.
    — Из-за чего произошла ссора?
    — Мне показалось, что мой муж завел любовницу.
    Елена вспомнила своего неверного супруга, с которым рассталась четыре года назад. Следователь села в кресло напротив Мальцевой и попыталась заглянуть ей в глаза.
    — Вам было обидно, понимаю. Но если бы каждая женщина убивала своего неверного мужа, военные потери нашей страны показались бы нам детской забавой. При каких обстоятельствах вы взялись за топор?
    — Не убивала я! Я уехала куда глаза глядят. Потом вернулась и увидела его ноги…
    — Вы не могли никуда уехать, вы вернулись через пять минут!
    — Я уехала раньше.
    — В пальто?
    — Наверное, — неуверенно пролепетала Мальцева.
    — И где же оно? Мы не нашли серого пальто в квартире.
    От Петелиной не укрылось, что Инна стушевалась, опустила взгляд и нервно потерла пальцы, испачканные кровью мужа. Она была в осенних ботинках, в которых вернулась с улицы, но ее пальто исчезло. Это и была та самая странность, которая привлекла внимание следователя.
    — Где ваше пальто? — наседала Елена.
    Ее опыт подсказывал, что при расследовании убийства малейшая нестыковка способна дать делу самый неожиданный поворот. Петелина внимательно следила за мимикой Мальцевой.
    — Я его испачкала.
    «Лжешь», — отметила про себя следователь.
    — Я споткнулась, испачкалась и выбросила пальто, — твердила Мальцева.
    — Оно было новое?
    — Да.
    — И вы его выбросили?
    — Да.
    — Куда?
    — На помойку.
    — Новое пальто — на помойку. Где именно?
    — Рядом с домом, — призналась Инна, прямо посмотрев в глаза следователя.
    «А вот сейчас ты не лжешь. За пять минут ты не могла отойти далеко».
    Петелина услышала в коридоре голос капитана Валеева. Он ее искал. Елена решила продолжить психологическое давление на подозреваемую и пригласила оперативника войти в комнату.
    — Осмотрел? — спросила она.
    — Мы с Майоровым прочесали район в радиусе пяти минут ходьбы от дома. — Оперативник недобро поглядел на Мальцеву. — Пальто нигде нет, и очков тоже.
    — В мусорные баки заглядывали?
    — Их проверили в первую очередь.
    — Автомобили Мальцевых нашли?
    — Стоят. Оба.
    — Найдите ключи и загляните в салоны машин. Инна Олеговна, где ключи от автомобилей?
    Глаза Мальцевой растерянно забегали по комнате.
    — Моя сумочка…
    — Марат, посмотри в прихожей. И еще. Если пальто хорошее, его могли умыкнуть из мусорного бака. Надо опросить дворника.
    — Прямо сейчас? Дворники работают по утрам. Где я его найду?
    — Надо. — Петелина мило улыбнулась: — Ты же все можешь, Марат.
    — Ну, хорошо, — уступил капитан и вышел.
    В комнату заглянул Миша Устинов. По хитрому взгляду эксперта Петелина поняла, что получены интересные результаты.
    — Елена Павловна, я готов сделать предварительное заключение, — сказал он, косясь на задержанную.
    — Говори, Миша.
    — На топорике обнаружены смазанные отпечатки Инны Мальцевой. На ее руке кровь погибшего, а его смерть совпадает по времени со звонком соседки в полицию.
    — Все сходится.
    — Типичная бытовуха, даже неинтересно. Я, конечно, исследую и второстепенные улики, но они лишь дополнят общую картину.
    — Это не я! — замотала головой Мальцева и расплакалась.
    Отдельные волоски липли к ее влажным щекам.
    Петелина вздохнула — ей надоел дешевый спектакль. Улики налицо, показания свидетелей тоже. В голосе следователя появились стальные нотки.
    — Довольно, Мальцева! Лучше признайтесь!
    Женщина продолжала плакать. Петелина наклонилась к ней.
    — Вы поссорились с мужем, захотели уйти, оделись, но он вас оскорбил. И тогда вы бросились на кухню и схватились за топор! Ваш муж не ожидал удара, и вы его убили. Потом в страхе выбежали из квартиры, во дворе заметили капли крови на пальто, сбросили его и тут вспомнили о главной улике. Топор! Вы вернулись за ним, а когда увидели, что натворили, потеряли сознание.
    — Неудивительно. Помните, как я в первый раз… — Устинов выразительно посмотрел на часы. — Я закончил. За телом приехали. Отправляем на вскрытие?
    — Пусть увозят, — разрешила Петелина, продолжая сверлить Мальцеву взглядом. — Я ничего не упустила?
    Инна приподняла руки с пятнами засохшей крови. Ее растерянный взгляд перебегал с ладоней на лицо следователя.
    — Кровь… Его кровь… Помойте мне руки. Я выкинула пальто не из-за крови. Ее там нет! Где мое пальто?! Найдите его! — истерично закричала она.
    — Успокойтесь.
    Елене стало жаль Инну. Женщина поддалась эмоциям и совершила непоправимую ошибку. Пока она в шоковом состоянии, говорить с ней бесполезно.
    — Выпейте воды. Продолжим завтра.
    Вместо того чтобы пить, Мальцева вылила воду себе на руки и стала торопливо вытирать их платком. Из коридора послышался шум: выносили тело. Шаги переместились на лестничную площадку.
    И вдруг отчетливо прозвучал удивленный возглас Любови Максимовны:
    — Это не он. Не Мальцев!
    Инна вскочила. Петелина успела схватить Мальцеву, но ее было не удержать. Обе женщины оказались в коридоре рядом с телом. Теперь было хорошо видно лицо убитого. Оно не пострадало, лишь гримаса боли сковала мышцы. Вид мертвеца, лежавшего на носилках, испугал Инну. Ее лицо исказилось от ужаса.
    — Это не мой муж! — выдохнула она.
    Ее взгляд затуманился, ноги подкосились, и Мальцева осела в объятия обескураженной Петелиной.
   

   

    

     6
    

    В кабинете следователя Петелиной по вечерам горел яркий свет. Она даже потребовала установить дополнительные лампочки. Благодаря этому создавалась иллюзия, что еще не поздно, можно работать, только не надо смотреть на часы и оборачиваться на черное окно за спиной.
    Елена и любила и ненавидела такие вечера. Сегодняшний сюрприз с неизвестным трупом превращал дело из простой «бытовухи» в загадочную головоломку. Начальству такие дела не нравились, а Елена, будь ее воля, занималась бы только запутанными случаями. К тому же неожиданный поворот давал надежду на то, что Инна Мальцева невиновна. Петелина сочувствовала женщинам, попавшим в переплет, и честно искала детали, которые могут смягчить обвинение. Инна Мальцева оставалась подозреваемой, но теперь уже не была единственной.
    А ненавидела вынужденные задержки следователь Петелина из-за дочери. Конечно, мама Елены покормит двенадцатилетнюю Настю и отправит ее спать. И на тренировку по керлингу три раза в неделю отведет. А вот помочь с уроками бабушка не в состоянии. У Насти уже четверок больше, чем пятерок. Так и на тройки скатится…
    Следователь закончила изучать досье на осужденного по фамилии Мальцев, когда ей позвонил Миша Устинов. Он попросил ее зайти в лабораторию.
    Елена спустилась к эксперту и минут пять наблюдала за тем, как взъерошенный Головастик в распахнутом халате мечется между приборами и большим экраном компьютера.
    «Еще секундочку», — каждый раз на ходу бросал он.
    Наконец эксперт сладко потянулся и проехал в офисном кресле к столику с чайником. Щелкнул выключатель, зашипела вода, звонко захрустела фольга.
    — Елена Павловна, кофе будете? Шоколад хороший имеется.
    Петелина с грустной улыбкой покачала головой. Вечно голодный молодой эксперт ел шоколад, как хлеб, и при этом оставался худым. Для нее же каждая лишняя калория, особенно на ночь, как вражеский десант — стремилась захватить и расширить плацдарм в области талии.
    «Нет уж, увольте, сорок четвертый размер одежды меня вполне устраивает».
    — Тебе Василич составит компанию, — кивнула Елена.
    В соседнем кресле расположился скелет. Это была пластмассовая модель медицинского макета. Лишь одна, но самая важная часть — череп — была настоящей. По преданию, его завещал прокуратуре некий рецидивист Василич, который всю жизнь мечтал работать следователем. Скелет Василич прижился в лаборатории. Его можно было застать там и корпящим над прибором, и развалившимся, чтобы отдохнуть. И каждый раз к нему была прикреплена поучительная записка.
    Сейчас Василич сжимал в костлявых пальцах бутылку сомнительного виски, изъятого в ночном клубе после массового отравления. Надпись, прицепленная к позвоночнику скелета, гласила: «Не пей! Василичем станешь!»
    Миша громко застучал ложкой, размешивая в большой кружке добрую порцию сахара. Звучно потянул губами горячий кофе.
    — Рассказывай, зачем звал, — поторопила Головастика следователь.
    — Я подтверждаю вашу версию, Елена Павловна. Убит не Дмитрий Мальцев, а его родной брат Антон. Его пальчики есть в нашей базе.
    — Ну что ж, уже не тупик.
    — И что это нам дает?
    — Я просмотрела его досье. Антон Николаевич Мальцев, тридцать девять лет, вчера освободился из колонии.
    — Под охраной-то безопаснее, чем на воле. За что сидел?
    — По сто девятой: убийство по неосторожности — на охоте. Дмитрий Мальцев тогда проходил свидетелем, а погиб их компаньон по строительному бизнесу, Вадим Зайцев.
    — Фамилия для охоты не фартовая. — Эксперт отломил очередной квадратик шоколада. — Еще я установил, что братья Мальцевы вместе выпивали. На бутылке конька и рюмках имеются отпечатки их пальцев.
    — Отметили освобождение. А потом Дмитрий исчез. Может, его жена Инна ни при чем? Братик грохнул братика и смылся.
    — Не срастается.
    — Отсутствуют потожировые на топоре?
    — Не только. Исчезновение Дмитрия Мальцева было запланировано.
    — То есть? — удивилась Петелина.
    — Объясняю, — изрек свое любимое словечко эксперт и переместился в кресле к компьютерному монитору. — Я взял на контроль кредитную карточку Дмитрия Мальцева. Утром через Интернет он купил билет на скорый поезд до Петербурга.
    — Во сколько отправление?
    — В полвосьмого вечера.
    — А убийство произошло в восемь!
    — Плюс минус пять минут.
    Петелина посмотрела на часы.
    — Если Дмитрий Мальцев был в поезде, то у него алиби. Его мобильный включен, но не отвечает. Я дала задание пробить его местоположение.
    — Сотовая компания получила ваше постановление. И вот. — Михаил показал на дисплей, где по карте двигалась яркая точка. — Мальцев прибывает в Питер согласно расписанию. Точнее его мобильник.
    — Ну-ка, попробую еще разок.
    Елена набрала номер Дмитрия Мальцева, послушала длинные гудки.
    — Звоните в Питер, пусть задерживают! — произнес Головастик.
    — А как же время отправления? Получается, что он не убийца, а в лучшем случае свидетель. Дмитрий Мальцев покинул квартиру как минимум на час раньше трагедии.
    — Это факт. — Миша отхлебнул кофе, закусил шоколадом. — Тогда опять все сходится на Инне Мальцевой. Она убила не мужа, а его брата.
    — За что? Какой мотив? Вот в чем вопрос.
    Миша откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на затылке.
    — Следов борьбы не было, удар был неожиданным. Возможно, между Инной и Антоном Мальцевым в прошлом что-то произошло. И она ему отомстила.
    — В прошлом?
    — А почему бы и нет?
    — Возможно, — согласилась Елена, невольно вспомнив своего исчезнувшего брата. — Прошлое скрывает много тайн.
    — Вот их-то нам и откроет ее муж. Надо задержать Мальцева.
    — Хорошо. Подготовь описание и фотографию Дмитрия Мальцева. Попробую связаться с питерскими.
    Головастик склонился над компьютером.
    Когда ориентировка на Дмитрия Мальцева была готова, Елена прочла ее с экрана и попросила:
    — Миша, выведи рядом данные на Антона Мальцева.
    Эксперт понял ход ее мыслей, ловко совместил данные и первым озвучил очевидное:
    — Братья Мальцевы похожи! Рост, телосложение, цвет волос. Разница в возрасте всего три года. У Дмитрия тоже короткая стрижка.
    — Инна могла перепутать. Она нанесла удар сзади, думая, что перед ней ее муж.
    — Интересно, обрадует ли Дмитрия Мальцева эта новость? С одной стороны, повезло мужику, но с другой… Вот потому-то я и не женюсь, Елена Павловна.
    — При случайных связях трупов больше.
    — Я через Интернет знакомлюсь. А Интернет в умелых руках — это кладезь информации! Я вхожу в контакты девушки и…
    — Миша, лучше молчи! — оборвала эксперта Петелина, набирая номер на городском телефоне. — Мы все-таки работаем в Следственном комитете.
    Елена позвонила коллегам в Петербург. Ее выслушивали, переключали на другие номера, ссылались на отсутствие начальства, просили выслать официальный запрос. Когда терпение следователя подошло к концу, и она готова была сорваться, Михаил тронул ее за рукав.
    — Елена Павловна, смотрите!
    — Что там еще? — раздраженно спросила Петелина, оглядываясь.
    — Мальцев возвращается! — Миша указывал на банковскую выписку на экране. — Он только что расплатился карточкой на вокзале. Купил билет на ночной до Москвы.
    — Номер поезда? Вагон?
    — Сейчас детализирую… Есть! Вот номер поезда и вагон. В Москву прибывает в семь пятьдесят пять.
    Петелина отключила связь с Питером и вздохнула:
    — Нет никого лучше наших оперов.
    — И экспертов, — подсказал Михаил.
    — Ты, Миша, просто супер! — произнесла Елена, извлекая мобильный телефон. — Сейчас обрадую Валеева. Пусть примут Мальцева утром на Ленинградском вокзале и побеседуют с проводницей поезда, на котором он умчался из Москвы.
    — Не доверяете компьютерным технологиям?
    — Технические штучки — это классно. Но я хочу убедиться в том, что вместе с мобильным телефоном путешествовал и его хозяин.
   

   

    

     7
    

    Домой Елена вернулась после полуночи. Дочь спала. На кухне работал телевизор с приглушенным звуком. Мама, Ольга Ивановна, ждала Елену, чтобы уйти к себе в соседний подъезд. Если бы не это соседство, организованное бывшим мужем Сергеем после рождения Насти, Елене давно пришлось бы оставить службу.
    — Много убийц посадила? Или сегодня одни насильники попадались? — зудела Ольга Ивановна, наливая чай.
    По ее тону было понятно, что им предстоит тяжелый разговор на вечную тему: человек работает, чтобы жить, а не живет для того, чтобы работать.
    — Мам, я не буду пить чай. В душ — и спать.
    — Сергей звонил. — Ольга Ивановна поставила перед дочерью чашку, словно причальную тумбу перед кораблем. — В Таиланд тебе с Настей предлагает поехать на осенние каникулы. Он путевки купит в хороший отель.
    — С чего это вдруг?
    Сергей Петелин владел транспортной компанией, которая то преуспевала, то еле сводила концы с концами. Однако деньги на содержание дочери он переводил исправно и не скупился. А когда получал дополнительную прибыль, делал Насте дорогие подарки и оплачивал ей отдых в теплых странах.
    — А с того! Сергей снимет для себя номер в том же отеле.
    — Чтобы продемонстрировать мне свою очередную длинноногую девку?
    — У тебя ноги, Лена, как у меня! Лучше нет! А вот характер отцовский. — Ольга Ивановна взглянула на телевизор, выключила его, но поворачиваться лицом к дочери не спешила. — Ты ему звонила?
    Лена догадалась, что речь зашла об отце. И мать, и дочь своим бывшим мужьям первыми принципиально не звонили. Обычно Елена рассказывала отцу о том, как продвигаются поиски Толика, пытаясь вызвать его на откровенный разговор. Но у нее ничего не получалось. А Ольга Ивановна уже давно наложила табу на эту тему. После рождения внучки свою нерастраченную любовь она дарила Насте.
    — На прошлой неделе с ним разговаривала.
    — И что?
    — Живет один, если тебя это интересует, — солгала Елена, чтобы не травмировать мать.
    — Да кто ж на такого позарится! — Ольга Ивановна наконец развернулась и ласково посмотрела на дочь. Голос ее стал елейным. — А вот Сергей — другое дело. Умный, при деньгах, Настеньку любит. Лен, он уже перебесился. С кем не бывает? Сейчас страдает от одиночества, о тебе думает. Целый месяц звонит, спрашивает, как к тебе подъехать.
    — И ты посоветовала Таиланд, — догадалась Елена.
    — А что? Хороший повод начать все сначала — романтическое путешествие.
    — Какая уж тут романтика!
    — Самая обыкновенная. — Ольга Ивановна села рядом с дочерью и перешла на деловой тон: — Я твои купальники посмотрела — стыдоба. Тебе надо новые купить. Закрытый и открытый. И платье легкое. Хотя платье можно и в Таиланде посмотреть. Сергей и подарит.
    — Нет уж, это без меня! Если он такой щедрый, то и поезжай сама в Таиланд с ним и с Настей.
    — Куда уж мне? Сергей на тебя хочет посмотреть.
    — Тебе, мама, полезно побывать на море. А мне отпуск не дадут.
    — Пусть только попробуют! Тогда я приду к твоему начальнику и все ему скажу!
    — Да не хочу я, мам…
    — Все простить Серегу не можешь? — Ольга Ивановна покачала головой. — Четыре года прошло после развода.
    — Ну и что? Сергей четыре года до этого с девицами кувыркался. С водителей своих брал пример.
    — А может, ты сама виновата? Все на работе да на работе. Домой приходишь — и без задних ног в постель. Кому такая баба понравится?
    — Мама, хватит! — вскипела Елена. — Иди домой! Я хочу спать.
    Ольга Ивановна встала и, шаркая тапками, направилась к двери, но у порога остановилась.
    — Ты все же подумай, Лен. Серега неплохой мужик, с деньгами. Ну, где ты еще такого найдешь в свои тридцать пять? И о Насте не забывай: девочке нужен отец.
    — Отца у нее никто не отнимал. А мужа, если понадобится, я другого найду!
    — Что? — Ольга Ивановна подозрительно уставилась на дочь. — Ты все о татарине своем думаешь? О Марате? В старших классах на подоконнике у нас в подъезде дыру протер, глазищами своими черными наши окна чуть не расплавил. И вот опять принесла нелегкая!
    Лена вспомнила, с каким упрямством Марат Валеев добивался ее дружбы и как робко целовался на выпускном. Исчезновение ее брата, арест отца, болезнь мамы отдалили друг от друга вчерашних школьников. Потом Лена узнала, что Марат женился. Говорили, что его сосватали родители. Винить было некого, но досада острой занозой засела в ее душе. А потом, когда Елене стукнуло двадцать три, она встретилась с другим одноклассником, Серегой Петелиным. Сергей стал бизнесменом, держался уверенно, был настойчив, а Лена боялась остаться старой девой. Так получилась Настя — сначала волнующее чудо в животе, а потом и вынужденная свадьба в просторном платье.
    — Причем тут Марат?! — возмутилась Елена, но гнев получился неубедительным.
    — Ты глаза-то не отводи! Сама говорила, что Валеев напросился в твой округ.
    — Его перевели. По службе!
    — Где служба, там и дружба. Сама знаешь, о чем мужики думают.
    — Да я десять лет Марата не видела!
    — Ага. Столько лет ни сном, ни духом, а как узнал, что ты в разводе, так давай клинья подбивать!
    — У него квартира в нашем округе. Потому и перевели.
    — Ты уже у него на квартире побывала?
    — Мам, мы с ним по службе пересекаемся. И то нечасто, — зачем-то оправдывалась Елена.
    — Забудь о нем, Лена. Забудь! С ним даже в церковь не пойдешь.
    — Да не хожу я в церковь, мама!
    — Я тоже не ходила. А как болеть начала, пошла. К Богу никогда не поздно обратиться. Его лишний раз попросишь, хуже-то от этого не будет. Я вот молюсь и за тебя, и за Настю. За Анастасию Сергеевну. Звучит, между прочим! А если бы ты по глупости с татарином спуталась, кто бы у нас был? Настасья Маратовна? Тьфу!
    — Ну все! — Лена хлопнула ладонями по столу. — Я иду спать! Если хочешь, оставайся. Ляжешь на диване. Где постель, ты знаешь.
    Она встала и, не убирая чашек, вышла из комнаты. Вслед ей неслось монотонное брюзжание матери.
    — Ты о купальниках подумай, Лен. Сначала в журналах новые модели посмотри. И не экономь. Купальники, как и туфли, только качественные надо брать. Еще бы белье тебе обновить… Давай вместе в магазин съездим?
   

   

    

     8
    

    Утром, наспех позавтракав, Елена отвела дочь в школу. Двенадцатилетняя девочка начинала противиться такой опеке, говорила, что будет ходить на занятия с подружками, но для Елены эти десять минут были чуть ли не единственной возможностью узнать о делах дочери.
    Примчавшись на службу, следователь Петелина начала рабочий день с изучения содержимого сумочки Инны Мальцевой. Как и папиллярные узоры на пальцах, все женские сумочки сугубо индивидуальны и могут многое поведать о своих хозяйках. Методика осмотра была простой, но эффективной: сначала вытряхиваешь все на стол, затем изучаешь каждую вещицу и, если она не представляет интереса, убираешь обратно. В итоге на столе Петелиной остались два предмета, которые ее сильно озадачили.
    Голос Марата Валеева Елена услышала еще до того, как он распахнул дверь ее кабинета. Капитан волок кого-то по коридору и явно не церемонился.
    «А купальники у меня действительно старые», — почему-то вспомнила Елена, мельком посмотрев в зеркальце. И снова похвалила себя за то, что выбрала короткую стрижку. Два взмаха расческой — и прическа в порядке.
    Сначала в дверном проеме появилась перекошенная физиономия мужчины с мокрыми залысинами. Сзади за куртку его поддерживал капитан Валеев. Дмитрий Мальцев, догадалась Петелина. Узнать в этом помятом типе бизнесмена было трудно. Оперативник втолкнул беглеца в кабинет и заставил сесть на стул.
    — Вот, полюбуйтесь, Елена Павловна. Дмитрий Мальцев. Взял его с бодуна прямо в вагоне. Никакущий был, пришлось водой окатить.
    Елена встала из-за стола, приоткрыла окно.
    — Дай ему воды попить, а то запах…
    — Вода не поможет. Я ему пятьдесят граммов позволил принять. Иначе мы бы полдня ждали, пока он проспится. Проводница говорит, что он в ресторане завис и спал всего часа два. Вот его паспорт и билеты. В Питер и обратно. — Оперативник с сомнением посмотрел на Мальцева. — Мне остаться? На всякий случай?
    — И не с такими справлялась, — заверила Марата Елена, взглянув на билеты. — Проводника московского скорого опросили?
    — Этот поезд возвращается позже. Я Майорова послал.
    — Как получит информацию, пусть сразу доложит. А что с пальто?
    — Автомобили Мальцевых мы проверили. Там пусто.
    — Что говорит дворник?
    — Лен, извини, вчера я его не нашел. Он с земляками где-то встречался.
    — Я хочу закрыть этот вопрос, Марат.
    Валеев скользнул взглядом по форменной синей юбке и стройным ножкам настырного следователя и умолчал о своем желании.
    — Будет сделано, — заверил он Елену и вышел.
    Петелина переключила внимание на Мальцева и назвала свою фамилию и звание. Никакой реакции не последовало. Она громко спросила:
    — Мальцев, вы понимаете, где находитесь?
    Бизнесмен вздрогнул.
    — Кофе… У вас есть кофе? — с кислой миной спросил он.
    — Растворимый. — Елена подошла к чайнику. — Вам покрепче?
    — Угу. И никакого сахара и молока! — махнул он рукой.
    — Только коньяк, — сыронизировала Елена.
    — А что, есть?
    — Вы не в баре, Мальцев!
    Пока задержанный жадно пил, Петелина прошлась по кабинету. Как обычно, она мысленно набросала психологический портрет собеседника.
    «Сорок два года. Вошел в тот возраст, когда “седина в бороду, бес в ребро”. Сорокалетняя жена ему надоела, нашел молоденькую. Невысокий, довольно худой для своего возраста, но спортом не занимается. Одет прилично, но не по-офисному. Ботинки на толстой подошве, растоптанные. Работа связана с разъездами. Общается с работягами, бывает несдержан, и крепкое словцо вылетает без запинки. Поэтому и жене может ответить резко, если она начнет придираться. Что, видимо, вчера и произошло. А вот состояние опьянения для него не характерно. Прошедшая ночь скорее следствие нервного срыва. Моя форма и чиновничий кабинет озадачили его больше, чем задержание в поезде. Одно дело думать, что набедокурил по пьянке, другое — увидеть табличку “Следственный комитет” и дежурного на входе».
    — Что случилось? — подал голос Мальцев, отставив опустевшую кружку. — Вы кто?
    — Майор юстиции, старший следователь Петелина Елена Павловна, — повторила Елена.
    — Женщина-майор, — пробормотал Мальцев то ли с сомнением, то ли с уважением.
    Майорского звания Петелина достигла быстрее многих коллег-мужчин. Это был негласный предел женской карьеры. Как любили шутить злые языки, чтобы стать подполковником, надо быть под полковником, а лучше под генералом.
    — За что я здесь? — спросил Мальцев.
    Петелина промолчала. Она стала наводить порядок на столе и как бы невзначай уронила на колени Мальцеву фотографию очаровательной трехлетней девочки.
    Он отреагировал вяло:
    — Ваша? — И вернул снимок на стол.
    Подвох не удался. А ведь это была одна из тех двух вещиц, которые так заинтересовали Елену в сумочке его жены. Все матери носят с собой фотографию своего ребенка, в этом нет ничего особенного. Но у Инны Мальцевой не было детей! Кто же эта девочка?
    — У меня нарушения в бизнесе? — осторожно поинтересовался Мальцев.
    Клиент созрел, решила следователь и начала допрос.
    — Гражданин Мальцев, я занимаюсь уголовными преступлениями. Особо тяжкими! И сейчас я расследую убийство, совершенное с особой жестокостью. — Елена разложила фотографии тела с проломленной головой и спросила: — Ваша работа?
    Как она и рассчитывала, Мальцев окончательно протрезвел.
    — Почему моя? — испугался он.
    — А вот еще посмотрите. Кто это?
    — Антон…
    — А где сделаны фотографии, узна???ете?
    — В моей квартире, в моем халате…
    — Вот именно! За что вы убили брата?
    — Я не убивал! Кто это сделал?
    — Уверена, что вы! — продолжала давить на него следователь.
    — Нет! — отпрянул Мальцев.
    — Ваш брат вернулся из колонии. Вы вместе выпили коньяка, повздорили, потом помирились — дело житейское. Но вы затаили на него обиду. И когда Антон пошел в ванную, ударили его топором.
    — Нет! Мы с Антоном выпили, это так. А потом я уехал. У меня поезд до Питера! Завтра, то есть сегодня там должна была состояться встреча.
    — Рассказывайте по порядку.
    — Да, конечно… А с чего начинать?
    — Со ссоры с женой.
    — Инна вам об этом рассказала? Понимаете, мы в последнее время с ней не очень ладим. Она что-то скажет, я отвечу, и пошло-поехало. Даже не помню, с чего в этот раз началось. Она разводом грозила, я обещал оставить ее нищей. Она хлопнула дверью.
    — Ваша жена работает?
    — Ну что вы! Когда мы познакомились, Инна была учителем в младших классах. Денег нет, одна нервотрепка. Года через два она работу бросила. Я на этом настоял.
    — Во сколько Инна ушла из дома?
    — Я вернулся с работы в два, мне вечером в Питер надо было ехать. Через час, наверное, она и смоталась.
    — Во что Инна была одета?
    — Да что я, помню? Она любит покупать шмотки!
    — Придется вспомнить.
    — Елена Павловна, а можно еще кофе? — Мальцев тоскливо посмотрел на чайник.
    «Быстро успокоился. Смерть брата его не шокировала», — отметила Петелина, наливая кофе.
    А как бы она отреагировала на точные данные о смерти своего брата? Она ищет Анатолия уже восемнадцать лет, видела много трупов и психологически готова к потере. Гораздо сильнее ее бы потрясла встреча с живым братом. В любом случае она обязана узнать: что произошло, куда он исчез, кто в этом виноват?
    — А что с Антоном случилось? Вы поймали убийцу? — словно подслушав мысли следователя, спохватился Мальцев.
    — Гражданин Мальцев, вы находитесь на официальном допросе по делу об убийстве. Поэтому, как это ни банально звучит, вопросы здесь задаю я. Меня интересует, в какой верхней одежде ваша жена вчера ушла из дома.
    — Пальто накинула. Точно! Серое такое, в крапинку. Она недавно его купила.
    — Когда Инна вернулась?
    — При мне она не возвращалась. С тех пор я ее не видел.
    — Вы знали об освобождении Антона Николаевича Мальцева?
    — Я знал, что на днях он выходит из колонии. Он в Коми сидел, плюс дорога. И тут он является. Около пяти уже было.
    — Почему он пришел к вам?
    — У Антона есть своя квартира. Я сдавал ее по его просьбе и деньги откладывал. Вот он и решил поселиться у меня на первое время.
    — Что было дальше?
    — Ну, мы отметили его возвращение. Но мне на вокзал надо было ехать, и я его оставил. Отдохни, говорю, выспись, чувствуй себя как дома.
    — Как вы добирались до вокзала?
    — На метро. У меня с собой не было вещей, а метро рядом. В час пик так надежнее.
    — Кто-нибудь видел, как вы выходили из подъезда?
    — Откуда мне знать? Я спешил.
    Мобильный телефон Петелиной беззвучно задрожал на столе. Звонил старший лейтенант Иван Майоров. Елена отошла к окну и выслушала его доклад.
    

    Майоров дождался, пока пассажиры скорого поезда покинут вагон, и подошел к уставшей проводнице лет сорока. Иван представился и показал ей фотографию Дмитрия Мальцева.
    — Знаете этого человека?
    — А кто это? — испуганно спросила женщина. — Бандит?
    — Ваша смена началась вчера?
    — Да. Вечером в Петербург, утром обратно. Сейчас буду сдавать вагон.
    — Вспомните, был ли этот человек среди пассажиров?
    — Ну-ка, дайте… А, точно, помню. Только тут он трезвый, а вчера немного выпивши был.
    — Сел в Москве, сошел в Петербурге? — уточнил оперативник.
    — Так мы же без остановок ехали.
    Майоров убрал фотографию, записал показания и телефон проводницы.
    — Вот здесь напишите: «С моих слов записано верно». Число, подпись.
    — Так положено?
    — И телефончик не забудьте указать. — Ваня встал, убрал протокол допроса. — Семенова Татьяна Федоровна, если понадобится, мы вас вызовем.
    — Зачем? Я все сказала.
    — Про «фингал», к примеру, спросим. — Ваня давно разглядел припудренный синяк на лице проводницы. — Это пассажир дебоширил?
    — Муж, сволочь! — расстроилась женщина, повернувшись в профиль. — Не только вы заметили, бригадир тоже. Теперь погонит с фирменного. А все из-за моего Кольки бешеного. Ну, ничего, теперь я его надолго упеку!
    — Больше пятнадцати суток не дадут, — усомнился Майоров.
    — Дадут, еще как дадут! Век бы его не видеть, скотину! — кипятилась женщина.
    — Так разводитесь.
    — Вот еще! Квартиру делить?
    Проводница подбоченилась и грозно зыркнула на оперативника, словно перед ней стоял ненавистный муж. Иван попятился, вышел на перрон и позвонил Петелиной.
    

    Елена Павловна поблагодарила старшего лейтенанта Майорова и как всегда заверила его, что быть ему майором не только по фамилии.
    Она повернулась к Мальцеву. Его алиби подтвердилось. Во время убийства брата он ехал в поезде. Однако ее симпатий ему этот факт не прибавил. Петелина продолжила допрос.
    — Вы предупредили жену о приезде Антона?
    — Обойдется. Мы недавно поссорились. Буду я ей звонить!
    — Почему вы не отвечали на мои звонки?
    — На ваши? Когда?
    — Когда ехали в поезде.
    — Да забил я на телефон! Я, как сел, сразу в ресторан. Там добавил. Накатило что-то. Семья, Инка, в бизнесе проблемы…
    — Да еще и любовница, — решила проверить свое предположение Елена.
    — Что? А причем тут любовница?
    — Значит, изменяете жене?
    — Не буду я говорить на эту тему. Брата убили, вот о нем и спрашивайте!
    — Почему сразу купили обратный билет? У вас же была запланирована встреча.
    — Говорю же, что набрался. И мозги просветлели. Дома брательник, с которым два года не виделись. И Инку надо успокоить. Не дай бог чего, она же у меня нервная!
    Елена взяла рецепт, найденный в сумочке Инны Мальцевой. Рецепт был вторым предметом, который ее заинтересовал.
    — Вы в курсе, что ваша жена принимала сильные антидепрессанты?
    — В курсе, конечно. Я сам уговорил ее показаться врачу.
    — Психиатру?
    — Ну да.
    — Инне поставили диагноз?
    — Депрессия какая-то. Лучше у врача спросите. Я только вижу, что не очень-то психиатр ей помог. Она то в крик, то в слезы. — Мальцев зашелестел фотографиями с места преступления, замер на самой кровавой, поднял испуганный взгляд. — А ведь это она его…
    — У Инны был конфликт с Антоном?
    — Да она почти с ним не общалась. Она только с врачами в последние годы встречалась.
    — Какие у нее были проблемы со здоровьем?
    — По женской части. Пусть сама расскажет.
    — Почему вы обмолвились, что Инна могла убить вашего брата?
    — Я на топор посмотрел. Однажды мы поссорились, и она схватилась за него. То ли в шутку, то ли всерьез, ее трудно понять.
    — Вы заявляете, что Инна вам угрожала?
    — Ничего я не заявляю. Вы меня запутали, у меня башка трещит! — Мальцев закрыл лицо руками.
    — Когда вы ушли, в квартире оставался ваш брат, а жены не было?
    — Ну да! Да!
    — И она не знала, что Антон находится в вашей квартире?
    — Не верите мне, спросите у нее. Что она говорит? Что там произошло, черт возьми?
    — Успокойтесь, Дмитрий Николаевич. На сегодня мы закончим беседу, но вы мне еще понадобитесь. Прошу из города никуда не уезжать.
    — Я понимаю.
    — Вот и хорошо. Завтра явитесь на опознание по следующему адресу…
    Петелина оформила протокол допроса и дала его Мальцеву на подпись. Ее смутил довольный блеск в его глазах. Что его так радует? То, что неприятная процедура завершилась? Или он ее в чем-то обманул?
    Когда Мальцев расслабился и собрался уходить, Елена задала ему последний вопрос. Это был своеобразный контрольный выстрел.
    — Дмитрий Николаевич, опишите, пожалуйста, проводницу поезда Москва — Петербург.
    Мальцев смутился и ответил не сразу.
    — Проводницу? Я что, обязан ее помнить?
    Теперь в его глазах Елена заметила тревогу. Она всегда больше следила за эмоциями допрашиваемых, чем за их словами. Лжец заранее готовит нужные фразы, и сбить его трудно. А вот эмоции порой выдают истину.
    — Хотя бы возраст, фигуру. Или в вашем вагоне проводником был мужчина?
    — Женщина! Больше ничего не помню! — озлобился Мальцев. — Я могу идти?
    — Идите, раз не помните.
    На пороге кабинета Мальцев обернулся и просиял.
    — Вспомнил. У проводницы был синяк. Она его замазала, но он все равно был заметен.
    Контрольный выстрел просвистел мимо. Мальцев говорил правду. У следователя осталась единственная подозреваемая в убийстве.
   

   

    

     9
    

    Елена Петелина не могла избавиться от тяжелого впечатления после бесплодного допроса Инны Мальцевой. Ни на один вопрос подозреваемая в убийстве, совершенном с особой жестокостью, не ответила. Она замкнулась и мучительно наблюдала за следователем, словно та была диктором на экране телевизора, говорящим на непонятном языке. Где были мысли Инны, о чем она думала, почему не пыталась оправдаться? Только однажды ее сжатые губы неуловимо дрогнули в неком подобии улыбки — это была реакция на вопрос о фотографии маленькой девочки. Елена уцепилась за эту соломинку, но как ни старалась, так ничего и не добилась.
    В дверь деликатно постучали. Елена Павловна отвернулась от окна, машинально одернула мундир, поправила прическу. На пороге кабинета стоял начинающий полнеть сорокапятилетний мужчина в длинном плаще, шейном платке и крупных очках в тяжелой оправе.
    — Аркадий Борисович Красин, психиатр, — представился человек, чья подпись стояла на рецепте Инны Мальцевой. — Вызывали?
    — Заходите, Аркадий Борисович.
    Психиатр заметил вешалку, снял плащ и остался в твидовом пиджаке с декоративными заплатками на локтях.
    — Вы позволите? — спросил он, указывая на кресло у стола.
    Елена кивнула. Красин сел. Цепкий взгляд из-под очков пробежался по рабочему столу, скользнул снизу вверх по фигуре следователя и сосредоточился на ее лице. Петелину откровенно изучали карие, чуть прищуренные глаза. Елене стало неловко. Обычно она сама наблюдала за мимикой и душевным состоянием посетителей, но никак не наоборот. Петелина заняла свое рабочее место, зашуршала бумагами, выдвинула и задвинула ящик, поправила экран ноутбука.
    — Елена Павловна, успокойтесь, — ласково произнес Красин.
    «Это уже ни в какие ворота не лезет!»
    Следователь захлопнула ноутбук и с вызовом посмотрела на психиатра.
    — Хочу напомнить, что это вы у меня на приеме, а не я у вас, — сказала она.
    Красин откинулся на спинку кресла и расплылся в улыбке.
    — А форма вам идет. Мне нравятся женщины в форме. Женское эго в мужской оболочке обещает гремучую смесь эмоций и разума. Две разные стихии, и какая из них победит — еще вопрос.
    Петелина демонстративно включила диктофон и отчеканила ледяным голосом:
    — Меня интересуют другие вопросы. Я вызвала вас, Аркадий Борисович, чтобы поговорить о вашей пациентке.
    — Я весь внимание. Кто вас интересует?
    Психиатр услужливо подался вперед. Елена смогла в деталях рассмотреть его нос с горбинкой, как будто специально приспособленный под очки. Или, по теории Дарвина, от вечного давления тяжелой оправы образовался «хребет Ломоносова»?
    — Речь идет об Инне Мальцевой.
    — Инна… Случай не из простых.
    — Как давно вы с ней знакомы?
    — Месяца три. Я лечил ее от депрессии.
    — Это связано с ее внутрисемейными отношениями?
    — И да и нет.
    — Поясните.
    — Я врач, и понятие врачебной тайны для меня…
    — Мы подозреваем Инну Мальцеву в убийстве, совершенном с особой жестокостью!
    Красин всплеснул руками.
    — Мне известно об ужасной трагедии, случившейся в ее семье. Очень печально…
    — Откуда вы об этом узнали? — спросила следователь.
    — Мне позвонил муж Инны, Дмитрий Николаевич. Он бранился, обвинял меня в непрофессионализме и так далее. Скажите, неужели Инна действительно совершила злодеяние?
    — Не отвлекайтесь, Аркадий Борисович, отвечайте на мои вопросы. Итак, в чем проявлялась депрессия Мальцевой?
    — Понимаете, в нашем обществе люди обращаются к психиатру только в крайнем случае, когда уже невмоготу. И чаще всего этот шаг вынуждают сделать их родственники. Так вот, Инну привел ко мне ее муж.
    — Вы знали его раньше?
    — Нет. Кто-то из знакомых посоветовал ему обратиться ко мне. «Сарафанное радио» — лучшая реклама для врача. Для адвоката, кстати, тоже. А вот для следователя… Да-а, к вам клиенты явно не стремятся.
    — Но недостатка в них я, к сожалению, не испытываю.
    — Вы знаете, я тоже, — хохотнул Красин. — Куда катится общество!
    — Меня интересует причина депрессии Инны Мальцевой.
    — Это грустная тема. Инна долго лечилась. Не у меня, а по женской части. Ей поставили диагноз — привычное невынашивание беременности. Систематические выкидыши на раннем сроке из-за генетических нарушений. Елена Павловна, у вас есть дети? — неожиданно спросил Красин.
    — Мы сейчас говорим о Мальцевой, — в который раз одернула психиатра Петелина.
    — Конечно. — Красин сделал примиряющий жест, подняв перед собой руки с растопыренными пальцами. — Вы знаете, я рад, что ее дело ведет женщина. Умная женщина. Вы лучше мужчин поймете состояние Инны. Уверен, у вас есть ребенок. Один. Я угадал? Наверное, это девочка. Славная девчушка, похожая на маму, которая ее нежно любит. Теперь представьте, что дочери не стало. Она умерла!
    Следователь вздрогнула. Ее двенадцатилетняя дочь иногда болела, а она, Елена, не брала больничный. Конечно, рядом с Настей была бабушка, но прошлой зимой, когда девочка подхватила грипп и лежала с температурой сорок…
    — Я не хочу обсуждать эту тему! — Елена с шумом отодвинула кресло и встала из-за стола.
    Психиатр, кажется, был доволен ее бурной реакцией.
    — Вот и эмоции! Вам неприятно, вы занервничали, хотя я упомянул о смерти вскользь, без деталей. А Инна четыре раза теряла ребенка. Четыре раза! Она чувствовала смерть, видела ее своими глазами. Организм Инны принимал в этом участие, выталкивал плод, как нечто инородное, а она ничего не могла с этим поделать! Ничего! Представляете?
    Психиатр умолк. Елена вспомнила свои страхи во время беременности. В животе у нее заныло.
    — У Инны есть заветная мечта — иметь ребенка. К сожалению, она неосуществима, — спокойным голосом продолжал Красин. — Отсюда и депрессия. Я пытался снять эту зависимость, но… случай оказался очень тяжелым.
    Елена вернулась за стол и заставила себя сосредоточиться.
    — У Мальцевой бывали нервные срывы, вспышки гнева?
    — У кого их не бывает? — ухмыльнулся психиатр. — Я только что наблюдал…
    — Вы пришли, чтобы вывести меня из себя?
    — Честно?
    — Лгать не советую.
    — Елена Павловна, это мой метод работы. Чтобы понять внутренний мир человека, бла-бла-бла недостаточно. Надо заставить его занервничать, вызвать у него стресс, и тогда перед вами, как в компьютерной томографии, предстанет психофизический портрет личности. Вы увидите болевые точки, сможете на них надавить. Или, наоборот, будете воздействовать на зоны спокойствия, умиротворения, чтобы вернуть пациенту душевное равновесие.
    Елена поняла, что на допросах сама не раз прибегала к подобному методу. Она усмехнулась.
    — И что же вы увидели во мне?
    — Вы сильная личность. Не завидую вашим подследственным.
    — А сами идете прямиком к этой цели.
    — Что? — В глазах психиатра промелькнуло беспокойство.
    — В камере вы найдете очень интересных собеседников, Аркадий Борисович. Информации, полученной от них, хватит на несколько монографий.
    Красин несколько раз нервно хмыкнул, изображая смех.
    — Понимаю: профессиональный юмор.
    — А если понимаете, то отвечайте на мои вопросы. Я спрашивала вас о вспышках гнева у Инны Мальцевой.
    — Елена Павловна, перед вами рецепт. Это сильнодействующее средство, но в данном случае его назначение абсолютно оправдано. Если Инна принимает таблетки регулярно, кризис исключен. Но если забудет это сделать, ее организм может взбунтоваться. К сожалению, прием лекарств я могу контролировать только в стационаре. Мальцева лежала у нас две недели, а дальше я наблюдал ее амбулаторно.
    — И все-таки. Допустим, она пропустила прием лекарства.
    — Это зависит от ситуации. Впрочем, люди психопатического типа больше склонны к истерике.
    — Вы общались с Дмитрием Мальцевым?
    — Естественно. Невозможно улучшить психическое состояние человека, не зная его семьи, окружения.
    — И какие отношения были между супругами?
    — С трещиной. Да и как иначе: постоянные попытки забеременеть, потом борьба за сохранение плода, и каждый раз крах.
    — Посмотрите на эту фотографию. — Елена протянула Красину снимок трехлетней малышки. — Вы знаете эту девочку?
    — Нет, первый раз вижу.
    — Этот снимок был в сумочке Мальцевой.
    Психиатр задумался.
    — Навязчивая идея больного всегда материализуется в нечто конкретное. Возможно, именно такой Инна представляет свою не рожденную дочь. Для нее важно иметь реальный образ своей мечты. А фотография… Инна могла взять ее где угодно.
    — Мы застали Мальцеву рядом с трупом. Все указывает на то, что она виновата. Она вела себя спокойно, твердила, что не убивала мужа, но как только увидела, что убит не он — испытала сильное потрясение. Сегодня она полностью замкнулась в себе, отказывается с нами говорить.
    — Вы забрали у нее лекарство?
    — Да. В камере не положено хранить медикаменты.
    — Инну нельзя оставлять без лекарств! — забеспокоился Красин.
    — Я могу перевести ее в тюремную больницу.
    — О боже! Какие там врачи? У вас же нет психиатров? Я думаю, из-за сильнейшего стресса память Инны заблокировала ужасные воспоминания. Вы ничего не добьетесь от нее даже с помощью лекарств.
    — Как же быть?
    Красин с важным видом сплел пальцы, нахмурил лоб.
    — Есть верный способ вернуть человека в реальность.
    — Какой же?
    — Гипноз.
    Следователь недоверчиво посмотрела на психиатра.
    — Да-да, гипноз! Он снимает испуг, разрушает внутренние барьеры, с помощью которых подсознание защищается. Человек становится откровенным, к нему возвращается память. Гипноз — это метод лечения. Я провел с Инной пару сеансов. Они дали хороший результат.
    — Интересно.
    Елена машинально нарисовала карандашом на бумаге большую спираль. Размышляя, она часто чертила узоры, которые передавали ее настроение. Елена припомнила, что гипноз как метод воздействия на психику человека, потерявшего память, давно используется спецслужбами развитых стран. Использовали его и в Москве, но в ее практике такого еще не было.
    Она решила рискнуть.
    — А если я попрошу вас провести сеанс гипноза здесь, в моем присутствии?
    Красин огляделся.
    — Думаю, в вашем кабинете это вполне возможно.
    — Когда?
    — Елена Павловна, я человек занятой, вы тоже. Раз уж я приехал, зачем откладывать?
   

   

    

     10
    

    Мощную фигуру напарника Марат Валеев заметил за квартал от перекрестка. Капитан притормозил, и Иван Майоров втиснулся на переднее сиденье.
    — Встретил поезд, Ваня? — поинтересовался капитан.
    — Проводница опознала Дмитрия Мальцева по фотографии. Во время убийства он пьянствовал в поезде.
    — А на обратном пути продолжил. Дряблый результат возлияний я доставил Петелиной.
    — И зачем он только деньги на билеты тратил? — вздохнул Ваня, вспомнив о своем скромном жалованье. Он заметил, что капитан направляет машину вовсе не в отдел. — Куда теперь?
    — Все туда же. Дворника вчера мы так и не нашли.
    — Ох, и въедливая же эта Петля! Другие «следаки» даже на место происшествия не выезжают, по бумажкам работают.
    — Для тебя, Ваня, она Елена Павловна. Усек?
    Честно говоря, Марат был бы не прочь, чтобы отличница Ленка Грачева так и осталась Грачевой, а не выскочила замуж за Серегу Петелина, с которым он дрался в школе.
    — Да я что? В Следственном комитете ее знаешь, как костерят? Затягивает сроки, назначает лишние экспертизы, гоняет оперов…
    — Да, гоняет, но по делу. Мы для того сейчас и едем, чтобы процесс ускорить. За прошлый квартал премию получил?
    — Было дело.
    — Вот! А кому нужно сказать за это спасибо? Петелиной!
    — Я даже не понял, откуда у нас столько баллов набралось.
    — У следователя отчетность идет по уголовным делам, переданным в суд, а у нас — по эпизодам. Эпизоды — это отдельные преступления в рамках одного дела. На кого их следователь запишет, тому и будет счастье. Помнишь, мы брали бригаду, которая бензин с нефтеперерабатывающего воровала?
    — Да, мы поехали за ними и повязали на сбыте.
    — Общая сумма ущерба — около пяти лимонов. Разбиваем на сто эпизодов по пятьдесят тысяч — вот тебе и баллы в отчетность.
    — Да ну!
    — Со следователем надо дружить, Ваня.
    — Ну, я не против. Только далось ей это пальто! Дело же очевидное. Взяли на месте, Головастик улики нарыл. Нажми на эту Мальцеву, она и расколется! Зачем только время тратим?
    — Не могу я отказать красивой женщине, Ваня, не могу!
    В том, что касается женской красоты, Майоров готов был привести другой пример — ярче, моложе, с приятными выпуклостями в нужных местах. Он нарочно записал адрес проводницы Семеновой. Теперь будет повод зайти в паспортный стол и поинтересоваться у Гали Нестеровой, там ли на самом деле проживает гражданка с синяком. А с собой он возьмет шоколадку. Или розу? Цветок, конечно, лучше, но как-то неловко. Если мужчина дарит женщине цветы, это же равносильно признанию в любви! Вот если бы у Гали был день рождения… Как узнать, когда она родилась?
    Валеев будто прочитал мысли своего молодого напарника.
    — Я вспомнил, Ваня, что сказал вчера Галке из паспортного.
    — Что? — Майоров всем корпусом развернулся к капитану.
    — Сейчас или никогда.
    — Говори, чего тянуть!
    — Я уже сказал.
    — Не понял.
    — Это самое и сказал: «Сейчас или никогда!»
    Ваня округлил глаза и приоткрыл рот. Прошло не меньше минуты, прежде чем он выдохнул:
    — Почему?
    — Первое, что в голову взбрело, то и ляпнул.
    — И что это значит?
    — Сейчас — значит сейчас! А никогда… — Капитан неопределенно помахал ладонью в воздухе. — Мы поймаем преступника сейчас или никогда!
    — Ты уверен, что Галя именно так все и поняла?
    — Мы же на место преступления ехали.
    — Но Галя об этом не знала!
    — Да, неувязочка… Вообще, каждый думает в меру своей испорченности.
    Ваня вспомнил пылкий взгляд Гали Нестеровой, предназначенный капитану, и взгрустнул.
    — Мне кажется, она подумала совсем о другом.
    Валеев свернул в уже знакомый двор и сразу увидел дворника.
    — На ловца и зверь бежит! Давай, Ваня, попрактикуйся в таджикском.
    — Я?
    — Чего застыл? Вылезай! Вдвоем мы его испугаем, а ты у нас дипломат.
    Валеев с удовольствием выкурил сигарету, наблюдая за тщетными попытками стадесятикилограммового «дипломата» объяснить худенькому съежившемуся дворнику, что от него хотят.
    Настало время вмешаться старшему по званию.
    — Слушай сюда, брат. — Валеев с улыбкой похлопал дворника по плечу. В следующий миг капитан выпучил глаза и вытянул шею. — Если сейчас не отдашь пальто, завтра я отправлю тебя домой! На родину! И больше тебя в Россию не пустят. Никогда!
    Упоминание святых слов «Россия» и «родина» возымело удивительное действие. Спустя пять минут оперативники рассматривали груду шмоток в подвале дворника и слушали сбивчивый рассказ о богатых жильцах, выбрасывающих «совсем новый вещь», о наглых бомжах — «совсем нахальный пошел» — и о строгой начальнице — «совсем тихо говорить не умеет».
    Покинули «Совсем Совсемыча» оперативники не с пустыми руками.
   

   

    

     11
    

    Инна Мальцева расслабилась и с закрытыми глазами откинулась в кресле. Ее руки безвольно покоились на подлокотниках. Раскрытая ладонь Аркадия Красина лежала на лбу женщины, другая рука психиатра поддерживала ее затылок. Он почти касался длинным носом ее виска и говорил мягко и проникновенно:
    — Инна, ты ощущаешь, как тепло моих рук проникает в тебя. Страх отпускает, ты чувствуешь себя все лучше и лучше. В твоей жизни не произошло ничего непоправимого. Случилась маленькая неприятность. Мы здесь для того, чтобы разобраться и помочь тебе выйти из этой ситуации. На счет «три» ты откроешь глаза и увидишь женщину. Она твой друг. С ней надо говорить откровенно. Ничего не скрывай. И тогда она тебе поможет.
    Красин посчитал до трех, сделал круговое движение ладонью перед лицом пациентки, и глаза Инны открылись.
    Психиатр шепнул следователю:
    — Можете задавать вопросы.
    Петелина сидела за столом напротив Мальцевой. Она сложила ладони перед своими сжатыми губами и задумчиво наблюдала за погружением в гипноз. Инна преобразилась; теперь это была бесхитростная, безмерно уставшая женщина. Ее распахнутые чистые глаза ждали помощи.
    Елена медленно опустила руки и незаметно включила диктофон. Она старалась формулировать вопросы как можно тактичней.
    — Инна, вы помните вчерашний вечер?
    — Да, конечно.
    — Расскажите, что вы делали.
    — Ждала.
    Возникла пауза. Взгляд Мальцевой подернулся туманом: она погрузилась в воспоминания.
    — Вы ждали удобного момента? — попробовала подсказать следователь.
    — Да.
    — В чем заключался этот момент?
    — Я хотела подойти незаметно.
    — К кому?
    — К человеку, которого собиралась убить.
    — Вы заранее задумали убийство?
    — Да.
    — Вы планировали, как будете действовать?
    — Я подготовилась.
    Петелина не могла поверить, что Мальцева с таким упорством топит себя, и сформулировала вопрос иначе:
    — Инна, хорошо подумайте, прежде чем ответить. Вы хотели, чтобы в результате ваших действий человек умер?
    — Конечно, — прямолинейно ответила Мальцева.
    Елена сжала губы. На лице следователя промелькнула досада. Умышленное убийство — совсем не то, что она собиралась предъявить несчастной женщине, измученной нереализованной мечтой иметь ребенка. Статья сто пятая, часть первая — от шести до пятнадцати лет, а сто седьмая, убийство в состоянии аффекта — всего до трех лет. Если суд решит, что Мальцева действовала с особой жестокостью, ее дело переквалифицируют на сто пятую, часть вторая. По ней светит большой срок вплоть до пожизненного.
    Елена подавила жалость. Психиатр верно подметил: ее расследование бьется между утесом разума и волнами эмоций. Волны могут сгладить острые выступы, но твердую опору под ногами обеспечивает только камень, а не волнующееся море. Нужно отбросить эмоции и выяснить истину. Изложить ее в виде четких доказательств и отдать суду на рассмотрение. Такова ее работа. А чувства при расследовании только мешают.
    — Расскажите, как вы осуществили задуманное? — холодно спросила Петелина, заранее зная ответ: картина преступления и орудие убийства в виде кухонного топорика не оставляли простора для фантазий.
    — Я подошла сзади.
    — Незаметно?
    — Да.
    — Продолжайте. Вы подошли сзади и…
    — И выстрелила.
    Выстрелила?! Тихо произнесенное слово имело эффект разорвавшейся бомбы.
    Петелина отшатнулась и вопросительно посмотрела на психиатра. Красин оставался невозмутимым. Он что-то черкнул на листе бумаги и предал его следователю. Елена прочла: «В состоянии гипноза она не может фантазировать».
    Елена посмотрела на Мальцеву. Открытый взгляд, ни тени лукавства или ухмылки. Она ответила и ждет.
    Неужели Мальцева сказала правду? Но это невозможно!
    — Инна, давайте еще раз по порядку. Вы решили убить. Подошли сзади. А дальше? Вы точно помните про выстрел?
    — Да.
    — Тогда у вас должно быть оружие.
    — Пистолет. — Мальцева посмотрела на свою руку, подняла ее, вытянув указательный палец, и произнесла: — Я выстрелила. Вот так.
    Инна согнула палец. Ее рука дернулась, словно от отдачи, и упала на колени.
    Елена не понимала, что происходит. Мальцев убит топором, это подтвердило вскрытие. Не было никакого пистолета! Никаких пуль! Что несет подозреваемая?
    Петелина посмотрела на работающий диктофон и машинально задала следующий вопрос:
    — Куда вы стреляли?
    — В голову. Я выстрелила, и она упала.
    — Она?!
   

   

    

     12
    

    Капитан Валеев сложил одежду в пакет и объяснил дворнику свои действия:
    — Это важная улика. Я ее забираю.
    — Совсем?
    — Совсем-совсем.
    Дворник-таджик охотно закивал, предлагая и другие вещи. Он успел понять, что свидание с родиной откладывается, и был благодарен доброму начальнику за мудрое решение. Валеев передал пакет Майорову, и оперативники покинули подвал.
    Во дворе капитан заметил Дмитрия Мальцева, который, похоже, спешил.
    — Какие люди, и на свободе! — воскликнул Валеев.
    Мальцев вздрогнул, словно наткнулся на невидимое препятствие.
    — Меня отпустили, — промямлил он.
    — Вытрезвитель переполнен. В следующий раз милости просим.
    — Да я… Это вышло случайно. — Мальцев с горестным видом махнул рукой и спросил: — А где Инна, моя жена? Домашний телефон не отвечает, мобильный тоже.
    — Все вопросы к следователю.
    — Ее арестовали?
    — Вы что, глухой? Все вопросы к следователю!
    — Да, конечно. — Мальцев осекся и неуверенно показал на подъезд: — Я могу… в свою квартиру?
    — Если ключи не потеряли, валяйте.
    — Но там же…
    — Опознания проводят в морге, там комфортнее. Говорят, вы уже участвовали в подобной процедуре. После неудачной охоты.
    В глазах Мальцева промелькнул огонек гнева. Мужчина сжался, словно из него выпустили весь воздух, и отвернулся. Сутулая фигура человека с несвежим лицом потащилась в сторону подъезда.
    — А мы куда? — спросил Майоров у капитана.
    — В машину, Ваня, в машину. — Валеев подтолкнул напарника, прикидывая, как доложить Петелиной о встрече с дворником: лично или по телефону?
    

    У следователя Петелиной голова шла кругом. О чем рассказывает Инна Мальцева? Что она несет? Выстрел, а не удар! Пистолет, а не топор! Она, а не он! Да это бред какой-то! Все произошло совсем не так!
    — Продолжайте, — шепнул Аркадий Красин и отошел.
    Однако на лице психиатра уже не было прежней уверенности в чудодейственных свойствах гипноза.
    Елена отбросила тактичность и заявила прямо:
    — Мальцева, вчера вечером вы не стреляли, вы ударили топором!
    — Нет. Я выстрелила в нее из пистолета.
    — В кого «в нее»?
    — В женщину на красной машине.
    — Какая еще машина?
    — «Вольво» красного цвета.
    — В тот вечер вы находились в своей квартире!
    — Я поджидала ее в Апрелевке.
    — В Апрелевке. — Елена беспомощно покачала головой. — Допустим. Где именно?
    — У дома двадцать четыре на Дорожной улице.
    — Вы уверены?
    — Да. На заборе была табличка: «Двадцать четыре».
    — В кого вы стреляли?
    — В блондинку. Она красит волосы.
    — Крашеная блондинка? Замечательно! Как это произошло?
    — Она подъехала к дому, вышла из красной машины и стала открывать зеленые ворота. Я близко подошла к ней и выстрелила в голову. Она упала.
    — Где вы взяли пистолет?
    — Это оружие моего отца, он бывший военный.
    — А где пистолет сейчас?
    — Я бросила его там же. Он мне больше не нужен.
    — Во сколько это произошло?
    — После шести. Я смотрела на часы, пока ждала.
    — Вы утверждаете, что нарочно поджидали эту женщину, чтобы убить?
    — Я выстрелила. Она упала.
    — Что было потом?
    — Я села в машину и поехала домой. Я хорошо все продумала. На мне были темные очки, чтобы меня не узнали. Я выбросила их в мусорный бак. Еще я выбросила пальто и перчатки. Я правильно сделала?
    — Как звали эту женщину?
    — Я не знаю.
    — Вы убили незнакомку?!
    — Она плохая.
    — Вы встречались с ней раньше?
    — Нет.
    — Зачем же вы в нее стреляли?
    Инна сжала кулачки и заколотила ими по краю стола.
    — Она стерва! Гадина! Она не имеет права жить! Она издевалась над ребенком! Я должна была ее убить!
    Инна Мальцева билась в истерике. Красин поспешил отстранить следователя и начал обратный отсчет, чтобы вывести пациентку из транса.
    Когда Мальцеву увели, Петелина бросила в лицо психиатру:
    — Ваш гипноз — это чушь!
    — Я бы так не сказал. Да и вы в глубине души так не думаете. Я все сделал правильно. Инна не могла лгать под гипнозом. Наоборот, она должна была вспомнить то, что пыталась вычеркнуть из своей памяти.
    — Вспомнила на мою голову!
    — Я старался помочь, Елена Павловна.
    — Да уж, помогли! Подкинули работенку. — Следователь постепенно успокаивалась. — Вы понимаете, что я обязана проверить любое признание? Даже бредовое!
    — А если Инна рассказала правду?
    — Два убийства за один день?
    — Каких только неожиданностей не случалось в моей практике! Вот однажды…
    — Идите, Аркадий Борисович. Я подпишу вам пропуск, и ступайте. Я сыта по горло этой историей. — Елена постучала по диктофону.
    — Как скажете, Елена Павловна. — Красин накинул плащ. — Если понадобится помощь с Инной, я к вашим услугам.
    Елена потерла виски, вспоминая странные показания подозреваемой, и ответила:
    — Боюсь, мы с вами еще встретимся.
   

   

    

     13
    

    Как относиться к этому бреду? Забросить в долгий ящик или срочно проверить детали?
    Следователь Петелина предпочитала активные действия. Только что она получила информацию и пыталась связать новые факты с показаниями Инны Мальцевой. Рука Елены чертила узоры на листе бумаги.
    — Елена Павловна, докладываю! — Бодрый голос Валеева в телефонной трубке вывел Петелину из задумчивости.
    Елена посмотрела на рисунок, который у нее получился. Среди тонких карандашных линий отчетливо выделялся топор и смутно угадывалось изображение пистолета. Она обвела оба предмета. Затем яростно перечеркнула и бросила скомканный лист бумаги в корзину для мусора.
    Черт знает что! Подозреваемая признается в убийстве. Жирная точка в череде свидетельских показаний и собранных улик поставлена. Что еще нужно следователю для того, чтобы завершить уголовное дело? Но загвоздка в том, что Мальцева призналась совершенно в другом преступлении. Убита женщина, а не мужчина! На улице в Апрелевке, а не в московской квартире! Выстрелом из пистолета, а не ударом топора!
    После неожиданных показаний Мальцевой Петелина предприняла следственные действия, которые должны были подтвердить либо опровергнуть признание в убийстве. Часть данных она получила. Они заставили ее задуматься. И сейчас Елена ждала заключительную, самую важную часть информации.
    — Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет, — пошутил Валеев.
    По звуку его голоса Елена догадалась, что он улыбается.
    — Ты о чем, Марат?
    — О твоем нелегком задании.
    — Нашли? — оживилась Елена, вспомнив о пропавшем пальто.
    Изучение микрочастиц на одежде могло внести ясность в это противоречивое дело. Что там: следы пороховых газов, капли крови Мальцева или и то, и другое?
    — Нашли.
    — Вези скорее в лабораторию!
    — Кого? Дворника?
    — Причем тут дворник? Я говорю о пальто Мальцевой.
    — Мы нашли дворника. А пальто… Пальто нет.
    — Марат, ты что, издеваешься? Мне твои шутки еще в школе надоели.
    — Лен, извини, я имел в виду дворника.
    — О, господи!
    — Пальто мы не обнаружили, — грустно признался оперативник и тут же попытался найти оправдание. — Да его, скорее всего, и не было!
    — Откуда такая уверенность?
    — Мы опросили дворника. Кто мог вытащить пальто из мусорного бака? Либо он, либо бомжи. Но дворник по вечерам не работает. Бомжи делают обход при свете дня. А Мальцева утверждает, что выбросила пальто, когда стемнело. Если бы это было так, мы бы обнаружили его в тот же вечер. Сама подумай, Лена, кто еще будет копаться в мусорных баках? Только опера. Да и то лишь те, что работают с суровой Петлей.
    Следователь проигнорировала этот укол. Если надо для дела, она и на дно реки отправит. Такое уже бывало, и не раз. Любят господа преступники улики в воду бросать — надеются, что с концами. Только у Миши Устинова умный прибор есть, который в деталях дно реки показывает.
    Рука Елены играла карандашом над вчерашней сводкой происшествий из Апрелевки. Был подчеркнут раздел убийств и тяжких телесных повреждений.
    — Значит, пальто нет, — констатировала Елена.
    — И перчаток, и очков тоже, — охотно подхватил капитан. — Мы перетряхнули каморку дворника. Он собирает приличные вещи. Я даже взял у него детский комбинезон и куртку.
    — Зачем?
    — Ну… — Марат замялся.
    Елена вспомнила, из-за чего его вышвырнули из городского ОБОПа. По вине Валеева погиб оперативник Никита Доброхотов. Марат три месяца находился под следствием службы собственной безопасности. Только заступничество генерала помогло Валееву сохранить погоны. Так он оказался опером в округе следователя Петелиной.
    — У Никиты Доброхотова остался ребенок, — догадалась Елена.
    — Двое.
    — Сколько им лет?
    — Девочка пошла в четвертый класс, а мальчишке скоро будет пять. Комбинезон для него. Ты не подумай, он приличный.
    — Эх, Марат! Что ж ты мне раньше не сказал? У меня ведь Настя растет, после нее столько хороших вещей остается!
    — Лен, это мое, личное. Ты не рассказывай…
    — И слышать ничего не хочу! Личное, видишь ли… Я подготовлю вещи, а ты их передашь! А те, что у дворника взял, сначала отдай в химчистку.
    — Верно. Я об этом как-то не подумал.
    — Вот этим мужики и отличаются от женщин.
    — Есть и другие различия, — скромно намекнул капитан.
    — Валеев, давай о работе! — Елена придвинула к себе листок с информацией из базы данных ГИБДД и обвела карандашом номер автомобиля. — Ты пальто не нашел, а я нашла машину.
    — Какую машину? — удивился оперативник.
    — «Вольво». И, как назло, красную!
    — Ты решила сменить авто?
    — А хозяйка автомобиля — женщина, которая предпочитает быть блондинкой.
    — Лена, я не въезжаю.
    В кабинет следователя влетел Миша Устинов. Петелина отложила трубку и переключила внимание на эксперта. Ее глаза горели нетерпением.
    — Ну?
    — Все выяснил, Елена Павловна, и даже позвонил. И знаете, что мне ответили?
    Петелина жадно выслушала короткий рассказ. Ее худшие опасения подтвердились. Она схватила трубку и крикнула:
    — Валеев, срочно дуй ко мне!
   

   

    

     14
    

    На чистом листе бумаги остро заточенным карандашом Елена Петелина выводила очередной узор. На этот раз рисунок получался запутанным и колючим. Марат Валеев слушал запись допроса Инны Мальцевой, едва сдерживая удивление. Ваня Майоров молча пил чай, прислонившись к подоконнику.
    — Ну и дела! — воскликнул капитан, когда запись закончилась. — Так эта тихоня двоих завалила! Сначала бабу, потом мужика.
    — Я проверила сводки происшествий. Вчера в Апрелевке не зафиксировано ни одного убийства.
    Валеев нахмурился:
    — На кой ей врать?
    — Например, чтобы затянуть дело.
    — Это урки, у которых четверо жмуриков за душой, сочиняют пятого и шестого ради следственных экспериментов. Соскочить надеются.
    — Наговорить на себя, а затем развалить дело в суде — тоже вариант, — озвучила одну из версий следователь.
    — Точно! Мальцева водит нас за нос! Она хотела грохнуть муженька, но перепутала его с братом, ведь тот приехал неожиданно и был в его халате. А когда ее сцапали, решила придумать другое убийство.
    — Дурочку она корчит, — согласился Иван, прикидывая, уместно ли будет вытряхнуть чаинки из чашки в горшок с цветком.
    — Мозги канифолит, — поддакнул ему Валеев.
    — Если бы все так и было, ребята, я бы вас к себе не дергала.
    — Да я всегда готов, как пионер. — Скромная улыбка капитану Валееву никогда не удавалась.
    Елена нахмурилась и опустила взгляд в бумаги.
    — Многие детали из показаний Инны Мальцевой нашли подтверждение.
    — Какие?
    — В Апрелевке по адресу улица Дорожная, двадцать четыре проживает некая Оксана Дроздова тридцати двух лет. Она красит волосы в белый цвет.
    — Блондинка!
    — И еще. Дроздова владеет автомобилем «вольво» красного цвета.
    — Блондинка на красной тачке — стандартный вариант! — изрек Ваня житейскую мудрость и порадовался, что Галя Нестерова не крашеная фифочка, а девушка с естественным цветом волос.
    Ему нравилась ее гладкая прическа и короткая косичка. Еще Ваня подумал, что если подарить ей растение в горшке, например, кактус, который уменьшает излучение компьютера, то такой презент вполне прокатит. Можно сказать, что принес из дома, ставить некуда. Галя удивится: «У тебя дома целая оранжерея?» Он кивнет, предложит посмотреть. Она придет к нему и…
    — «Вольво» редко бывают красного цвета. — Комментарий Валеева вернул Майорова с орбиты заоблачных фантазий в унылый кабинет следователя, подобно аппарату, который спускают без парашюта в мировой океан.
    — А теперь самое интересное! — Петелина взяла в руки распечатку. — Миша Устинов пробил контакты Оксаны Дроздовой. Кстати, он переслал мне ее фото. Посмотрите.
    Следователь передала оперативникам свой смартфон.
    — Любит краситься, — сделал вывод Валеев.
    — Блондинка, — убедился Майоров.
    Он все больше уважал Галю.
    — Оксана Дроздова работает в областном правительстве, в министерстве ЖКХ.
    — Чиновница.
    — Не это главное. Устинов позвонил туда и выяснил. Сегодня на работе Дроздова не появлялась. Коллег она о своем отсутствии не предупреждала, ее мобильный телефон недоступен.
    — Еще одна пропащая! Головастик билеты до Питера часом не проверил?
    — Проверил, — серьезно ответила Елена. — Нигде ничего. Теперь ваша очередь проверять.
    — Что будем делать?
    — В Апрелевку надо ехать, Марат. Осмотреть дом Дроздовой.
    — Искать спрятанный труп? — скептически усмехнулся оперативник.
    — Вся штука в том, Марат, что под гипнозом обычно не лгут.
    

    Спустя двадцать минут оперативники мчались по Киевскому шоссе. Автомобиль вел Майоров. Марат Валеев сидел рядом с ним и азартно строчил эсэмэски.
    — С Галкой Нестеровой переписываюсь, — пояснил он. — Ее зацепила моя фраза: «Сейчас или никогда».
    — А что в ней такого? — проворчал Ваня, делая вид, что ему не очень-то и интересно.
    — Прикинь, что она ответила. «Никогда или сейчас?» С вопросительным знаком!
    — А ты ей что?
    — «Не откладываю на завтра то, что можно сделать сегодня».
    — А она?
    — «+100» прислала.
    — Это как понимать?
    — Одобряет, Вань, на сто процентов. Я ей тоже цифрами: «2+2=4»!
    — Не понял.
    — Галка тоже не въехала. А это код свидания.
    — Какого свидания? — заволновался Ваня.
    — Две пары рук — четыре, две пары ног — четыре, и две пары глаз, страстно пожирающие друг друга. Четыре пары по четыре в тесном сплетении.
    — Глаза, руки, ноги… А что четвертое?
    — Уши, чудило! Уши главное. Заболтал девчонку — и она твоя!
    — Твоя? — окончательно испугался Ваня.
    — Ты куда несешься, майор недоделанный? Сворачивай! Апрелевку проскочим!
    Старший лейтенант резко затормозил. Валеев чертыхнулся, раскрыл атлас, нашел улицу Дорожную и стал давать указания напарнику. Грустный Майоров покорно петлял по незнакомым улицам и гадал: код свидания — это шутка или нет? Ведь капитан Валеев все время шутит.
    — Прибыли! Дорожная, двадцать четыре, — бодро отрапортовал Валеев и захлопнул атлас.
    — А ворота зеленые, как в показаниях Мальцевой, — вспомнил Ваня.
    Оперативная жилка заставила затихнуть расшатанные струны ревности в крепком теле старшего лейтенанта.
    — И они приоткрыты, — заметил Валеев. — К чему бы это?
    Двое оперативников вошли во двор. Там стояла легковая машина.
    — Красная, — перешел на шепот Майоров.
    — Стоп! — Валеев задержал напарника, готового сделать следующий шаг.
    Капитан присел и поднял с брусчатки осколок пластмассы.
    — Смотри, это от телефона. Поэтому у нее мобильник и не пашет.
    Валеев заметил два темных пятнышка на брусчатке, потер их пальцем, внимательно изучил испачканную подушечку.
    — Вот какая загогулина вырисовывается. Это кровь, Ваня. Может, песик лапку поранил, а может… — Он вытянул руку и поднял пару светлых волосков. — Ну и дела! По-моему, они пахнут порохом. Вань, понюхай.
    Марат встал. Майоров звучно втянул носом воздух.
    — Не знаю. Я не ищейка.
    — Ты сыщик, Ваня, по-нашему опер. А какой девиз у опера? Бороться и искать, найти и посадить. Эх, сюда бы Головастика с его рюкзаком! — Валеев огляделся. — Если так пойдет и дальше, скоро мы наткнемся на труп блондинки.
    — Где?
    — А ты бы куда тело спрятал?
    Полицейские одновременно с подозрением посмотрели на кусты сирени в углу участка. Порыжевшие листья частично опали, и сквозь голые ветки на земле виднелось нечто вытянутой формы, прикрытое целлофаном. Опера переглянулись и с разных сторон обогнули куст. Вытянутый предмет под двойным целлофаном по форме походил на тело человека.
    — Понятых будем искать? — спросил Ваня.
    — Какие на хрен понятые! — Валеев рывком откинул целлофан. Под ним был черный холм свежей земли. Капитан стряхнул воду, попавшую ему на ладони. — Лопату надо искать, а не понятых.
    — А может, доложим Петелиной? И пусть она… — Старлей умолк, натолкнувшись на осуждающий взгляд капитана.
    — Ты еще Галку Нестерову сюда вызови. А мы курить будем.
    — Я по инструкции. Ясно, что труп здесь. Земля рыхлая, вчера закопали.
    — Так ясно, что глаза слепит. Ты в Подмосковье чернозем где-нибудь видел?
    Ваня пожал плечами.
    — А дождь вчера у нас был? — задал новый вопрос Валеев.
    — Дня три уж ни капли.
    — Вот! А в складках целлофана лужица была. И сверху жухлая листва.
    Валеев отломил ветку и стал тыкать ею в черный холмик. Ветка свободно входила в землю и упиралась во что-то твердое. Капитан прощупал холмик со всех сторон и отбросил ветку.
    — Это покупная земля для огорода. Насыпана давно, а целлофаном прикрыта, чтобы сорняки не росли.
    — И где теперь искать труп?
    — Ты забываешь про дом. Это лучший вариант для убийцы. Участок могут увидеть соседи. А так выстрелил, достал у хозяйки ключи и затащил тело в помещение.
    — Мальцева одна бы не справилась.
    — А кто сказал, что у нее не было сообщника? В нашем деле всегда надо предполагать худшее. — Валеев кивнул на дом. — Действуем так: я к двери, а ты сзади, следишь за окнами.
    Оперативники протопали по траве к дому и разошлись в разные стороны. Майоров свернул за угол. Шторы на окнах были раздвинуты. Полицейский с высоты своего роста заглянул в первое окно — пустая гостиная. Следующее окно позволяло рассмотреть ту же большую комнату с другого ракурса. Была видна дверь в прихожую, и Ване показалось, что сквозь блики на стекле он заметил некое движение. Будто промелькнул кто-то, быстро и бесшумно.
    Тем временем Марат Валеев поднялся по ступенькам и потянул дверь на себя. На удивление она оказалась открытой. Более того, дверь распахивалась с такой легкостью, будто кто-то толкал ее изнутри. Это сулило опасность. Не успел капитан достать пистолет, как наткнулся на блондинку! Он потерял бдительность всего на секунду, но этот миг стал для него роковым.
    Ваня услышал отрывистый крик боли и звук рухнувшего тела. Его рука выхватила табельное оружие. Ваня готов был поклясться, что голос принадлежал капитану Валееву.
   

   

    

     15
    

    Тот же подъезд когда-то шикарного «сталинского» дома, та же лестничная клетка со стертыми ступенями, та же квартира с высокой дверью. Только на лестнице и в дверях нет покуривающих полицейских, снующих оперативников, озабоченных санитаров, любопытных жильцов, нет мертвого тела с проломленной головой, исчезла подозреваемая с пустыми глазами и понурыми плечами. А самое главное — в груди рассосалось тягостное ощущение бесполезного бега по кругу, которое всегда возникало у Елены в первые минуты на месте преступления. Очередное убийство. Мир не стал лучше. Человек снова лишил жизни человека.
    Елена Петелина отвела взгляд от закрытой квартиры Мальцевых и нажала на звонок у соседней двери. Сегодня у нее появились новые вопросы к главной свидетельнице, Любови Максимовне Брошиной, однако майор юстиции сочла неуместным вызывать пожилую женщину в следственный комитет.
    Затявкала собака, дверной глазок потемнел. Щелкнули замки, натянулась дверная цепочка, и в образовавшейся щели показалась половина женского лица. Глаз Брошиной уставился на Петелину. Спустя секунду суровые морщинки немного разгладились: пенсионерка узнала следователя.
    — Вы? А этот-то, — Брошина метнула суровый взгляд на дверь Мальцевых, — сегодня утром вернулся. Пальто мятое, волосенки сальные, жаль, физиономию его не разглядела — рад или нет, козел. Угомонись, Чана! Фу! Это хорошая тетя.
    Лохматая собачка в ногах пенсионерки притихла. Белесые кудряшки Чаны чем-то напоминали седые завитки на голове хозяйки.
    — Любовь Максимовна, я как раз о Мальцеве и хотела с вами поговорить.
    — Слушаю, — охотно откликнулась сквозь щель пенсионерка.
    — Может… — Петелина указала на цепочку.
    — Ах да! Заходите. — Брошина впустила следователя в квартиру. — Берите тапки. За Чаной замучилась убирать, линяет старушка. Мы с ней теперь одного возраста.
    — Чудесная собачка. — Елена улыбнулась оскаленной мордочке.
    — Мальцев службу очистки вызывал. Приходили, двое, в комбинезонах, с химикатами. Они вам следы не замоют?
    — Не беспокойтесь, наш эксперт все зафиксировал, — заверила пенсионерку Елена, проходя вслед за ней на кухню.
    — Сейчас чайку поставлю. Заварка у меня еще с завтрака, но она хорошая.
    Зашумел чайник, на блюдца торжественно опустились чашки из тонкого фарфора, извлеченные по случаю из серванта. Рядом с чашками звякнули ложечки. Эти звуки ничего не сулили старой собаке, и загрустившая Чана свернулась калачиком на стуле с самодельной подстилкой.
    — Вы установили, кого убили-то?
    — Погиб брат Мальцева, Антон. Вы его знали?
    — Кабы знала, то опознала бы. Сейчас припоминаю, что приходил он. Раз или два видела. Но тогда он живой был, а вчера…
    — У Инны Мальцевой могли быть особые отношения с Антоном?
    — Чего не знаю, того не ведаю. Но сомневаюсь. Инна не вертихвостка, ей детишек хотелось. Только по врачам и ходила.
    — Могла она перепутать братьев?
    — Мы все поначалу их перепутали. Я ж думала, что это Димку того!..
    — Любовь Максимовна, а что вы скажете о личной жизни Мальцевых? Когда происходят подобные убийства, их мотивы часто кроются во взаимоотношениях супругов. Конфликты, ссоры, измены… Ну, вы меня понимаете.
    — Понимаю, — закивала пенсионерка. — Чего ж тут не понять? Личная жизнь, конфликт, измена. Фильмы смотрю. Там такое показывают!
    — А Мальцевы?.. Как они жили?
    — Мы с Мальцевыми десять лет соседи. Инна ведь учительницей была, а я тоже педагог. Историю вела, обществоведение, до завуча дослужилась. Как Инна за Мальцева вышла, так в мою школу перевелась, тут, рядом. Я через два года на пенсию ушла, потом и она уволилась, но мы с ней продолжали общаться. И кое-что я знаю. У нее ведь жизнь-то была не сахар.
    — Да что вы говорите!
    — А вот слушайте…
    Спустя полчаса Елена Павловна знала трагические истории выкидышей Инны Мальцевой. Она выслушала душещипательный рассказ о том, как бедная женщина моталась по врачам, лежала в больницах, а ее муженек, козел, тем временем крашеную мымру охмурял. Любовь Максимовна застукала их на выходе из дорогого ресторана и рассказала об этом Инне.
    — А Инка фыркнула: у мужа была деловая встреча! Какая деловая? Я видела, как он пьяными зенками на эту мымру пялился и ее талию лапой мял! Не будь кругом людей, он бы и под юбку ей руку запустил. Ну не хочет жена знать правду о муже — не надо. Я и перестала Инне о нем говорить. Хотя видела, как он крашеную домой приводил. Два раза.
    — Когда это было?
    — Летом. От нее духами несет, хоть подъезд проветривай. А Инна тогда аккурат в больнице лежала. Вот такая деловая встреча!
    — Как ее зовут, знаете?
    — Не представил сосед.
    — А как она выглядела?
    — Блондинка. Одевается эффектно. Глаза и губы ярко накрашены…
    — Посмотрите. Вы узнаете эту женщину? — Петелина показала фотографию на экране смартфона.
    Пенсионерка водрузила на нос очки для чтения и воскликнула:
    — Так это же она и есть! Любовница Мальцева! В обтягивающем все время ходит, будто школьница, а самой уж за тридцать перевалило. Хотя моложе она Инки, моложе… Вот ведь кобели эти мужики, а?
    Елена Петелина вспомнила своего бывшего мужа и не стала возражать. Фотография эффектной блондинки Оксаны Дроздовой, чиновницы из правительства Московской области, продолжала светиться на дисплее. Если верить Мальцевой, она убила вчера эту женщину. Если верить полиции, подобного преступления не зафиксировано. Однако сегодня на работу Оксана Дроздова не вышла.
    «Что-то Марат не докладывает. Пора бы уже», — забеспокоилась Петелина, вспомнив об оперативниках, которых послала в Апрелевку, на улицу Дорожную, двадцать четыре.
   

   

    

     16
    

    Иван Майоров прокрался вдоль стены дома и глянул из-за угла на крыльцо. Там напротив распахнутой двери лежал Валеев.
    «Жив!» — обрадовался опер, увидев гримасу на лице капитана. Марат приподнялся на локте, прижимая свободную руку к груди. «Ранен! Выстрела не было. Ножом!» — мгновенно промелькнуло в голове у Майорова, и Ваня смело выскочил на крыльцо, направив пистолет в сторону прихожей.
    Его оглушил дикий крик. Визжала женщина в домашнем хлопковом костюме. Она стояла у Ивана на пути, закрывая лицо трясущимися ладонями. Ножа у нее не было. «Не она».
    Майоров оттолкнул женщину и ворвался в дом. «Найти гада! Кто напал на Марата?» — стучало в висках у оперативника. Ваня проверял дом комнату за комнатой согласно строгим урокам капитана Валеева.
    «Эти правила написаны кровью, кровью наших друзей, — вдалбливал начинающему оперативнику Валеев. — Самая вероятная причина гибели сотрудника полиции в здании — стрелок, прячущийся за незапертой дверью. Ты входишь в комнату, он у тебя за спиной, а ты у него как на ладони. Чуть менее опасная ситуация, когда стрелок прижимается к стене по другую сторону от открытой двери. Ты его, конечно, увидишь, но он уже держит тебя на прицеле. Дверь вообще опасная штука — ею можно ударить и сбить с ног. Поэтому тактика следующая: дверные проемы преодолеваешь быстро и, проходя, сначала проверяешь сторону, противоположную открытой двери, а потом — не прячется ли кто-то за дверью. Пистолет в правой руке, левая ее поддерживает. Руки подняты на уровень глаз и слегка согнуты в локтях. Взгляд и ствол движутся одновременно, чтобы не тратить драгоценного времени на прицеливание. Лишней секунды может и не быть».
    Про кровь друга Валеев говорил не для красного словца. Ваня знал, что на прежнем месте службы при задержании террориста погиб напарник капитана Никита Доброхотов. Поговаривали, что от пули Валеева. И многие шептали: «Ты поосторожней с ним на задании». Но Ваня решительно отвергал гнусные намеки. Он многому научился у опытного капитана.
    Прежде, обследуя помещения в паре, они перемещались по очереди: первый держит оружие высоко, второй проходит вперед, пригнувшись ниже линии огня. Потом второй занимает огневую позицию, а первый проходит мимо него и дальше, опять-таки пригнувшись. Если при этом обнаруживается противник, стреляет в него стоящий — движущийся может его просто не увидеть.
    Сейчас Ваня действовал один. Он строго по инструкции прочесал комнаты на двух этажах. Никого. Ваня вытер пот со лба рукавом свободной руки. Кто же ударил капитана?
    Снизу послышался звук оплеухи. Женский визг разом прекратился. Майоров сбежал вниз по скрипучей лестнице. Валеев стоял перед женщиной, та прикрывала щеку ладонью.
    — Кто еще в доме? — спросил капитан у напарника.
    — Пусто. — Ваня попытался разглядеть рану на груди Марата.
    — Электрошокером саданула, — пояснил Валеев и пнул лежавшую на полу коробочку с острыми электродами. Он перевел тяжелый взгляд на испуганную женщину: — Документы!
    — Вы кто такие? — Женщина с опаской косилась на пистолет в руке Майорова.
    — Полиция, капитан Валеев. Вань, убери пушку. Вы хозяйка этого дома?
    — Да, я! — воспряла духом женщина. — Что вы шастаете по моему двору? Чего в дом претесь?
    — Попрошу предъявить документы.
    — А что случилось, капитан? По какому праву вы врываетесь в мой дом?!
    — Блондинка, — кивнул Ваня Марату, — крашеная.
    — А вам какое дело? — возмутилась женщина.
    — Проверка, — успокоил ее капитан. — Предъ???явите паспорт или проедем в отделение для опознания?
    Женщина фыркнула, прошла в дом, затем вернулась и положила паспорт в ладонь полицейского.
    — Оксана Дроздова, — прочел Валеев и окончательно убедился в том, что перед ним живая и невредимая блондинка, чей труп ему поручено было найти. — Вчера вечером вы слышали выстрелы?
    — Какие выстрелы? У нас в поселке бандиты?
    — Успокойтесь, бандитов нет. Машина во дворе ваша?
    — Да, моя. Вам и на «вольво» документы показать?!
    — Вчера вы на ней вернулись с работы?
    — А как еще мне сюда прикажете добираться?
    — Происходило что-нибудь необычное?
    — Бандитов не видела, но мне от этого не легче. У меня ворота целую неделю не работают — ремонтники забрали блок управления и никак не починят. Я замучилась их открывать-закрывать! Вчера каблук сломала. Полюбуйтесь, сапожки почти новые! И упала неудачно, коленку в кровь разбила. По-вашему, это обычный случай или нет?
    — А почему на работу сегодня не вышли?
    — Имею я право заболеть? Врача вызвала, чтобы взять больничный. Ворота оставила приоткрытыми, а врач так и не появился. Никто не хочет работать! Завтра в поликлинику придется ехать.
    — А что с вашим мобильным телефоном?
    — Он выпал и разбился, когда я споткнулась. У меня во дворе брусчатка. Утром кое-как в поликлинику позвонила, и кнопки все высыпались. Может, вы посмотрите?
    — Я не мастер. А городской телефон у вас есть?
    — Да зачем он нужен? Мобильный здесь дешевле и удобнее.
    Валеев решил распрощаться с взвинченной дамочкой. Задание выполнено, блондинка найдена. Ох, и наплела же Мальцева небылиц! И как только Лена повелась на ее россказни?
    На всякий случай Марат спросил:
    — Скажите, Оксана, вы знакомы с Инной Мальцевой?
    По лицу молодой женщины пробежала тень.
    — Нет, я ее никогда не видела.
    — Но вам известно это имя?
    Дроздова отвернулась к зеркалу шкафа-купе и стала демонстративно разглядывать свою щеку: не осталось ли на ней следа от пощечины, с помощью которой (таким неблагородным способом) капитан полиции заставил ее прекратить истерику.
    — Как вас там? Капитан Валеев? Ждите жалобу за рукоприкладство. Ударить беззащитную женщину! Вы еще об этом пожалеете! Я такое напишу… такое…
    Валеев присел и, едва коснувшись, переложил электрошокер в пластиковый пакет.
    — Эта улика будет приложена к рапорту о нападении на сотрудника полиции. Туда же я добавлю справку из медучреждения об электрическом ожоге кожного покрова. А завтра вы, гражданка Дроздова, получите повестку от следователя из Москвы.
    — Какого еще следователя? Зачем?
    — Вы знаете Инну Мальцеву? — повторил вопрос Марат.
    — Ну, знаю я, что она существует. Но я никогда ее не видела! Я знакома с ее мужем Дмитрием Мальцевым. По работе. Он участвует в тендерах на право капитального ремонта жилого сектора. Документы подает в наш отдел. Вот и все!
    — И он рассказал вам о своей жене? По работе…
    Дроздова поправила волосы и коварно улыбнулась.
    — Мы, женщины, любопытные. Особенно те, которые не замужем. Вот вы, капитан, не женаты. И ваш напарник тоже. Я догадалась об этом не только потому, что на вас нет кольца. У вас воротничок залоснился, и никто вам не подскажет, не постирает вовремя. Только вы мне, господа полицейские, неинтересны. Идите в магазин к продавщицам. Они оценят ваши зарплаты и интеллектуальные способности.
    — Я понял, вас интересуют женатые мужчины.
    — Да где же взять успешных и неженатых в моем возрасте? Разобрали!
    — Удачи вам в ваших поисках, — поморщился Валеев. — Электрошокер я забираю — на случай если вы все же решите написать заявление. До свидания.
    Он развернулся по-военному. Каблуки дробно пересчитали ступеньки крыльца. Ваня Майоров остановился, проходя мимо Дроздовой, и с высоты своего роста изучил женскую макушку.
    — А мне блондинки никогда не нравились, — покачал он головой. — Тем более крашеные.
    — Хам! Ботинки надо вытирать, прежде чем в дом входишь! — крикнула ему вслед Дроздова.
   

   

    

     17
    

    Любовь Максимовна шаркала по паркету в мягких тапках. Чана бежала перед ней, цокая коготками.
    — Леночка, вы хоть каждый день приходите, — пропела пенсионерка, прощаясь со следователем, и открыла дверь. — Я вам такое расскажу, и не только про Мальце…
    Пенсионерка осеклась, увидев на лестничной клетке бойкую пигалицу с фиолетовой челкой. Остроносая девица в тяжелых ботинках, с объемной сумкой на плече разговаривала через порог с Дмитрием Мальцевым.
    — Дмитрий Николаевич, расскажите, что вы пережили, узнав, что жена хотела вас убить?
    Мальцев заметил следователя, и недоумение на его лице сменилось недовольством. Девушка продолжала тарахтеть:
    — Каково это — в один день потерять самых близких людей — брата и жену? Ведь после случившегося вы не сможете ее простить! Это так?
    — Уйдите, я не буду отвечать на ваши вопросы!
    — Бытовые убийства — это проблема для нашей страны. После публикации в нашей газете вас могут пригласить на телевизионное шоу!
    — Отстаньте от меня!
    Мальцев попытался захлопнуть дверь, но настырная журналистка заблаговременно подставила ботинок. Девица ловко выхватила фотоаппарат из баула, и яркие вспышки скользнули по залысинам Мальцева. Он рассвирепел, выдернул из ее рук фотокамеру и швырнул вниз по ступеням. Хлопнула дверь. Журналистка всплеснула руками.
    — Вы видели? Да? Видели? — Она подняла брошенный аппарат. — Вот урод! Вторая камера за месяц. Ну что за люди? Выжил и радуйся. Ведь мог сейчас в морге лежать с разбитой башкой!
    — Откуда у вас информация об убийстве? — строго спросила Петелина.
    Она собиралась поговорить с Мальцевым, но после увиденной сцены соваться к разъяренному мужику с вопросами о любовнице не имело смысла.
    — Работа у меня такая: криминальная хроника. А вы тут живете? — Глаза журналистки оценивающе заметались от Брошиной к Петелиной. — Можете рассказать подробности? Вы что-нибудь видели?
    Плащ и шейный платок скрывали синий мундир следователя. Петелина хотела представиться, но вовремя рассудила, что журналистка вцепится в нее, как голодный клещ, учуявший запах крови.
    — Я здесь в гостях.
    Елена обошла журналистку и спустилась по лестнице. Этажом ниже она услышала удовлетворенный голос девицы:
    — Объектив кокнул, а матрица цела.
    И вкрадчивый вопрос Любовь Максимовны:
    — Извините, а свидетелей на телешоу приглашают?
    

    Домой Елена возвращалась не поздно. Всего восемь, успеет у Насти уроки проверить, погладить то, что утром запустила в стирку, и приготовить на завтра обед для дочери.
    В машине у подъезда ее поджидал Валеев.
    — Что ты здесь делаешь? — нахмурилась Елена, когда Марат загородил ей дорогу.
    — Подумал, что ты захочешь узнать подробности…
    — Ты рассказал мне обо всем по телефону. Дроздова жива, стрельбы не было, а с Мальцевой я разберусь завтра.
    — Оксана Дроздова явно смутилась, когда говорила о Дмитрии Мальцеве.
    — Она его любовница.
    — Я так и подумал. Вот и мотив для твоего обвинения: ревность!
    — Я же Сергея не отравила из-за измен. Да и тебе жена ничего не укоротила. Ведь гулял?
    Марат замялся:
    — Я не любил Ренату.
    — Зачем тогда женился?
    — Из уважения к родителям, — нехотя объяснил Валеев и неожиданно выпалил: — А Серега твой дурак!
    — Потому что женился на мне?
    — Потому что развелся! Хотя нет, это он правильно, правильно сделал.
    — Марат, ты что, за разводы?
    — Я за тебя, Лен, за тебя! — Капитан сверкнул черными глазами и с наигранным энтузиазмом воскликнул: — Ты свободная женщина, и я могу с тобой встречаться!
    — С одноклассницей и коллегой ты всегда мог поговорить.
    — Коллега, — просипел Валеев, будто в рот ему попало нечто гнусное. — Лен, а может, пригласишь меня к себе? На чай.
    Петелина подумала о маме, представила ее реакцию на появление назойливого татарина, от которого получаются дети с неудобным отчеством.
    — В следующий раз, Марат. Я сегодня не выспалась, устала.
    — В следующий. Да, конечно. — Валеев отвел взгляд, поджав губы.
    — Можно и на работе чай попить.
    — На работе… — Марат смотрел на капот машины. — Работа — это главное. Я вот зачем заехал. Убитый, Антон Мальцев, он ведь сидел. Может, дружки из колонии на него зуб имели?
    — Я послала запрос в колонию, Марат. Сразу же. Вот только соседка утверждает, что никого, кроме Мальцевой, не видела. Да и топор, согласись, не характерное для уголовников орудие убийства.
    — Ты как всегда впереди, Грачева. И в школе была отличницей, а я с четверки на тройку перебивался. Теперь ты старший следователь, а я простой опер. Ты уже майор, а я… — Валеев махнул рукой и сел в машину. — Мне кота пора кормить!
    Марат завел двигатель. Елена не уходила. В этом насупленном мужчине она увидела пылкого юношу, с которым гуляла всю ночь после выпускного. Она припомнила его пиджак на своих плечах и его неумелые губы с привкусом фруктового ликера.
    Елена постучала в окошко. Когда стекло опустилось, она спросила:
    — У тебя есть кот?
    — Чингизом зовут.
    — Покажешь?
    Елена улыбнулась. Когда улыбка шла от души, строгий майор юстиции становилась очаровательной.
    — Сейчас? — оторопел от счастья Марат.
    — Давай завтра.
    

    Перед сном Елена вспомнила об отце. Она звонила ему каждый раз после того, как делала еще один шаг в поисках исчезнувшего брата. Елена не верила, что отец мог убить сына. Но чувствовала, что он знает больше, чем ей сообщил. Она ждала, когда его память прорвет плотину забвения. Отец должен вспомнить, должен рассказать, тогда поиски сдвинутся с мертвой точки! Однако, вспоминая тот день, он предпочитал молчать.
    — Привет, пап. Я проверила одно захоронение средины девяностых. Под гаражом нашли тело с огнестрелом. Это не Толик, — бодро отрапортовала Елена.
    — Значит, объявится, — привычно ответил Павел Петрович.
    — Да, конечно, — произнесла Елена, хотя после восемнадцати лет поисков слабо верила в счастливый исход.
    Все эти годы она использовала свою должность для того, чтобы изучать обстоятельства исчезновения брата, но по-прежнему была в тупике. Столько усилий — и ни одной зацепки. Елена продолжала поиски, не желая мириться с очевидным: в последние годы она ищет брата не среди живых, а среди неопознанных трупов.
    — Толик остался в той сауне, — вырвалось у отца.
    — В какой сауне, папа?
    — А может, и нет…
    — В какой сауне?
    — Я не знаю! Не знаю!
    Связь прервалась. И сколько Лена ни пыталась ему перезвонить, ответом ей были лишь длинные гудки.
   

   

    

     18
    

    Сауна! «Толик остался в той сауне».
    Слова отца не давали Елене покоя. В самом начале своего расследования она собрала всю информацию о происшествиях за те дни и хорошо помнила подробности.
    В ту ночь, когда исчез Анатолий, в Измайловском парке сгорела сауна. Отца, сбитого машиной, нашли в полутора километрах от нее. В бревенчатой сауне сгорели пятеро мужчин и три женщины. Никто не выбрался. Это был умышленный поджог. На окнах были решетки, дверь подперли лопатой, а рядом обнаружили две пустые канистры из-под бензина. В сауне любили отдыхать местные «братки». Поговаривали, что гольяновские бандиты расправились с измайловскими. Дело осталось нераскрытым. Следователи не горели желанием копаться в бандитских разборках. Да и зачем? В те годы возмездие на улицах настигало отморозков быстрее правосудия.
    Утром Елена Петелина отправилась в архив и ознакомилась со старым уголовным делом. В сауне погибли пятеро активных членов измайловской преступной группировки и три девицы по вызову. Тела сильно обгорели. Во многих из них нашли пули. Видимо, сначала их застрелили, или же поджигатели целились в окна, чтобы не оставить мечущимся в огне ни единого шанса. Судебно-медицинская экспертиза определила пол, рост и примерный возраст жертв. Все молодые, не более двадцати пяти лет. Бандитов опознали дружки — по припаркованным автомобилям, а также по всяким часам и зажигалкам. Сутенер предоставил следствию паспорта проституток, которых привозил в сауну вечером.
    Типичная для девяностых разборка. Что имел в виду отец, когда упомянул о сауне? Неужели брат Елены, Анатолий Грачев, мог оказаться среди бандитов и стать жертвой очередной разборки?
    Петелина посмотрела на одну из фотографий, приложенных к делу. Братская могила на центральной аллее кладбища. Черный обелиск с пятью фамилиями и выдолбленными в камне суровыми ликами молодых парней.
    Разрешения на эксгумацию не дадут. Да и провести экспертизу обгоревших останков весьма затруднительно. Миша Устинов, конечно, ас в своем деле, но по ее заданиям лаборатория уже израсходовала средства на ДНК-анализ до конца года.
    Елена пролистала снимки улик и орудий преступления. Пряжки, заклепки, кастеты, ножи, оплавившиеся золотые цепочки и обгоревшая обувь — ни одна из перечисленных вещей не принадлежала ее брату. На всякий случай Елена сделала копию страниц уголовного дела, а часть фотографий пересняла на смартфон, чтобы при случае показать отцу.
    Почему он вспомнил о сгоревшей сауне?
    

    В коридоре Елена Павловна чуть не столкнулась со своим начальником, Харченко Юрием Григорьевичем. Она на ходу рассматривала снимки из старого дела, увеличивая некоторые детали.
    — Петелина, почему такая уставшая? — возмущенно спросил полковник юстиции.
    — Работаю, Юрий Григорьевич.
    — Волынку ты тянешь, а не работаешь. Я посмотрел дело Мальцевой. Там все ясно. Закрывай дамочку по сто седьмой, готовь обвинительное заключение, и на подпись.
    — Я так и собираюсь сделать. Но есть некоторые моменты…
    — Вечно ты портишь показатели по срокам раскрываемости! Не мудри, Петелина, дело простое.
    — Постараюсь, Юрий Григорьевич.
    — И поменьше экспертиз. У нас бюджет! Лимит!
    Елена изобразила виноватую улыбку.
    — А чем ты так увлеклась? — Полковник скосил взгляд на смартфон Петелиной.
    Юрий Григорьевич Харченко был тем самым следователем, который восемнадцать лет назад обвинил Грачева Павла Петровича в убийстве сына Анатолия. Это с ним спорила юная Лена Грачева, добиваясь правды. И это по его рекомендации она пошла учиться на следователя. А после того как получила диплом, Харченко неожиданно для Елены взял ее в свой отдел. Старая обида давно уступила место профессиональным взаимоотношениям. Петелина научилась у Харченко разговаривать со свидетелями и допрашивать подозреваемых, а он с ее помощью постигал современные методы работы с уликами.
    — Просматривала одно старое дело, — честно призналась Елена.
    — Очень старое? Девяносто четвертого года?
    — Поджог сауны в Измайловском парке. Это произошло в тот же день, когда… — Елена умолкла.
    — Эх, Лена. Все не можешь успокоиться? Понимаю. Но в сауне твоего брата быть не могло. Там бандиты сгорели, во главе с Карасем. Года три спустя мы взяли гольяновского авторитета. Он признался, что послал троих ребят подпалить эту сауну. Карась посягнул на его кормушку.
    — Отчего же дело не закрыли?
    — Так исполнители тоже сгинули. По словам авторитета, они скрылись с деньгами, которые взяли на хате у Карася. Такова его версия. «Общак» Карася действительно пропал. Но с бойцами, я думаю, приключилась другая история. Их свои же в расход пустили и закопали где-нибудь.
    — Веселенькая история.
    — Типичная. Гольяновский авторитет потом отказался от своих показаний. Мы придавили его по другим эпизодам, где были железные улики. На пожизненное все равно хватило.
    — Кое-что железное нашли и возле сгоревшей сауны. Например, канистры. Вот, смотрите. — Елена увеличила изображение на дисплее. — На одной из них я заметила букву, явно не заводскую.
    Харченко взял смартфон, прищурился.
    — Тогда дефицит бензина был, очереди на заправках. Мне сосед иногда бензинчик подбрасывал, он на автокомбинате работал. Чтобы канистру свою не перепутать, я на ней бантик красный завязывал. А на этой белую букву «П» кто-то вывел. По фамилии, наверное. — Полковник вернул Елене смартфон и официальным тоном изрек: — Следователь Петелина, приказываю вам заняться текущими делами!
    Харченко ушел. Глядя на дисплей, Елена вспомнила о том, что ее отца в гаражах называли отнюдь не по фамилии, а по отчеству — Петрович. И если он помечал свои канистры, то не иначе, как буквой «П».
   

   

    

     19
    

    Как только Елена Петелина расположилась в кабинете, ей позвонили с проходной. Дмитрий Мальцев просил встречи со следователем. Петелина даже обрадовалась — живой разговор поможет ей быстрее вернуться из прошлого в настоящее. Пока свидетель поднимался, Елена отдала распоряжение доставить к ней Инну Мальцеву из изолятора временного содержания.
    На этот раз Дмитрий Мальцев был гладко выбрит, одет в темный костюм и черную рубашку. Его глаза бегали, как у утопающего, который ищет соломинку.
    — Садитесь, Дмитрий Николаевич, — пригласила Елена и предложила гостю стакан с водой.
    — Это ужасно! Я был на опознании. Антон только вернулся и… — Мальцев уронил лицо в раскрытые ладони и покачал головой. — А ведь она хотела убить меня! За что? Мы жили дружно. Я терпел ее нытье, спустил кучу денег на врачей, хотя и ежу было понятно, что с ее диагнозом это бесполезно! Ну почему женщины такие неблагодарные? Почему они хотят невозможного?
    — Инна хотела самого обычного — ребенка, семью, — возразила Елена.
    — Но меня-то за что? Не из-за меня ведь у нее проблемы! Это ее организм не справлялся с материнской функцией.
    Елене не понравилась мужская безапелляционность.
    — Наверное, вы не всегда вели себя по отношению к Инне достойно. Изменяли ей.
    — На что вы намекаете? Вам эта старая карга что-то наговорила? Всю жизнь она была учительницей и Инке голову забила своими бесполезными советами.
    — Дмитрий Николаевич, какие отношения у вас с Оксаной Дроздовой?
    — Разболтала! Так я и знал! Деловые у меня с ней отношения, деловой флирт, если хотите.
    — Поясните.
    — Дроздова начальник отдела, на бюджетных деньгах сидит, а мне заказы нужны, чтобы не прогореть. Вот и приходилось оказывать ей знаки внимания. Разнообразные. А как иначе? Это бизнес!
    — Мне не важны подробности: спали вы с Дроздовой или нет. Как вашу связь воспринимала Инна? Она считала вас любовниками?
    — Понимаете, Инна злилась из-за того, что я могу уйти к другой, полноценной женщине. Которая родит мне ребенка. Но я не планировал этого. Мне было хорошо с Инной. Честное слово.
    Эта клятва насторожила Петелину.
    — Что с ней будет? Сколько ей дадут за убийство? — спросил Мальцев.
    — Это зависит от обстоятельств, которые следствие обязано выяснить.
    — А можно как-то уменьшить степень ее вины? Я потерял брата — это трагедия. Но я не хотел бы потерять еще и Инну! Она единственный близкий человек, который у меня остался! И у нее никого нет — ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестер.
    — Кстати об отце Инны. Ведь ее девичья фамилия Кольцова? — Елена извлекла справку из уголовного дела трехлетней давности.
    Майор юстиции не упускала при расследовании ни одной мелочи. Как только Инна Мальцева упомянула об отце военнослужащем и о его пистолете, этот человек автоматически стал фигурантом ее дела. Собрать о нем сведения не составило труда. Семь лет отец Инны работал крупным чиновником в правительстве Московской области. Три года назад на него завели уголовное дело по фактам взяточничества и хищения бюджетных денег. Несмотря на крупную сумму ущерба, чиновник некоторое время находился под подпиской о невыезде, чем и воспользовался. Он бежал в Лондон, сделал заявление о политическом преследовании и на родине больше не появлялся.
    — Кольцов Виктор Васильевич, — прочла Елена, — полковник вооруженных сил в отставке. Перед демобилизацией служил на Северном Кавказе. Затем устроился на работу в правительство Московской области, где очень быстро занял весьма ответственный пост, но проворовался. Сейчас ему шестьдесят восемь лет. Почему вы сказали, что у Инны нет отца?
    — Фактически его нет. Мы ничего о нем не знаем. Он как дал деру, так на связь и не выходил.
    — Даже с дочерью?
    — Даже с Инной. Виктор Васильевич старый вояка. Он очень подозрительный, всюду видит врагов, и если шифруется, то по полной. Я думаю, он считает, что за Инной установлена слежка, чтобы выйти на него. Такой уж он человек.
    — Кольцов руководил ЖКХ Московской области. А ваша строительная фирма как раз…
    — Ну да, да! Я пользовался родственными связями! И что теперь? А кто бы на моем месте упустил такую возможность?
    — Пользоваться можно по-разному.
    — Раз его не поймали, вы хотите привлечь меня?!
    На этот вопрос Елена отреагировала твердо:
    — Привлечем, если вы совершили преступление.
    Холодный душ подействовал. Мальцев стушевался и заговорил вкрадчиво:
    — Елена Павловна, я же пришел к вам не просто поболтать. Тут вот какое дело. — Он извлек из внутреннего кармана сложенный лист бумаги. — Я заявление принес. У нас в квартире хранился пистолет.
    — Интересно. — Петелина взяла протянутую бумагу.
    — При обыске вы его не нашли?
    Елена покачала головой.
    — Это пистолет отца Инны. Когда Кольцов уехал в Лондон, Инна принесла оружие домой. Он так и лежал в коробке наверху, среди обуви. А вчера меня как громом поразило! Полез туда, а пистолета нет!
    — Почему вы не сдали пистолет раньше?
    — Это не моя вещь, а подарок отца дочери. Как Инна решила, так и было. Лежал себе, да и лежал. Мы его не трогали.
    — Пистолет был заряжен?
    — Полная обойма.
    — Какая модель?
    — Я не специалист. Вероятно, «Макаров». Если покажете на картинке, узнаю.
    — Когда пропал пистолет?
    — Еще неделю назад он был на месте. Я обувь осеннюю доставал и видел его.
    Петелина вспомнила странные показания Инны Мальцевой, данные под гипнозом. Подозреваемая утверждала, что стреляла из пистолета отца, и даже упомянула о пороховых частицах на рукаве пальто. Однако и пальто, и пистолет исчезли. Но Инна ничего не придумала. Они существовали! Как и блондинка Дроздова, проживающая в доме номер двадцать четыре по улице Дорожной.
    — Скажите, Дмитрий Николаевич, ваша жена умеет обращаться с оружием?
    — Инна упоминала, что в девяностые отец водил ее на стрельбище. Мол, в случае чего сможет защититься.
   

   

    

     20
    

    Елена Петелина с сочувствием смотрела на Инну Мальцеву, сидевшую перед ней. Болезненный вид, жалкий взгляд, неопрятные волосы, еще два дня назад пышными блестящими волнами спадавшие на шею. А впереди ее ждет длительный срок из-за собственного упрямства. Да как же она не поймет, что ее единственный шанс — переквалифицироваться на сто седьмую! Убийство в состоянии аффекта! Там максимальный срок трешка, а при хорошем адвокате и половиной можно ограничиться. И то, что вместо мужа она ударила другого человека, говорит в ее пользу — очевидное помутнение рассудка.
    Входя в кабинет следователя, Инна Мальцева столкнулась с мужем. Елена нарочно это подстроила — ей хотелось посмотреть на первую реакцию этой несчастной пары.
    И Мальцев ее удивил. Он бросился к жене, обнял, прижал ее к себе. Петелина дала знак охраннику, чтобы он им не мешал. Дмитрий говорил Инне ласковые слова и обещал любую помощь. Так бывает, когда страшная буря смывает многолетнюю наносную грязь и открывает чистую непоколебимую каменную основу. Но Инна сохраняла холодность. Она стыдилась чувств мужа и пыталась отстраниться.
    — Вы продолжаете утверждать, что, когда зашли в квартиру, тело уже лежало в ванной? — Петелина в другой форме повторила предыдущий вопрос.
    Мальцева еле заметно кивнула, стараясь не смотреть следователю в глаза.
    — Ну хорошо. — Елена убрала результаты экспертизы, которые должны были сломить упрямство задержанной, и пододвинула к ней фотографию Оксаны Дроздовой.
    — Кто эта женщина?
    — Я ее не знаю.
    — И никогда не встречали?
    — Нет.
    — А между тем она проживает в Апрелевке на улице Дорожная, двадцать четыре.
    Мальцева подняла лицо. Ее губы были приоткрыты, а брови приподняты и сдвинуты к переносице. Петелина включила фрагмент записи, где Инна признавалась в убийстве блондинки в Апрелевке.
    — Вы уже все знаете? — Мальцева испуганно улыбнулась и вновь потупилась.
    — Вы сами мне об этом рассказали! Вчера в присутствии вашего психиатра Красина Аркадия Борисовича. Вы утверждали, что убили именно эту женщину. Она блондинка, ездит на красной «вольво» и живет по указанному адресу!
    Инна взяла фотографию.
    — Прическа похожа. Я не видела ее лица, потому что стреляла в затылок.
    — Опять двадцать пять! — не выдержала Елена. — Она жива!
    — Значит, я промахнулась? — растерялась Инна.
    — Никто в нее не стрелял. Она жива-здорова и знать не знает о покушении на нее!
    — А как же… — Мальцева беспомощно уронила снимок. — Вы меня обманываете?
    — Я?! Это вы солгали на допросе! Придумали то, чего не было!
    — Я говорила правду.
    — И о квартире? И об Апрелевке?
    — Да.
    — В одном месте вы нашли труп мужчины, а в другом убили женщину?
    — Так и было.
    — Ну знаете!
    Следователь хотела в грубой форме обвинить Инну во лжи, но сдержалась. Смесь беспомощности и наивного упрямства мешала отнести подозреваемую к разряду бессовестных лгунов.
    Чтобы во всем разобраться, Елена решила воспользоваться особым методом.
    — Я вам верю. Но надо выполнить одну формальность. Расскажите, пожалуйста, еще раз, что произошло в тот день. Только с конца! Начните с того момента, как вас задержали на квартире, и постепенно отматывайте события назад.
    Петелина не раз применяла этот метод. Рассказать придуманную историю в обратном порядке значительно сложнее. Лжец с трудом подбирает слова, говорит медленно, боится запутаться. Следователь не мешает ему, дает выговориться, даже подбадривает. И сверяет сказанное с предыдущими показаниями. Обязательно обращает внимание на детали, мысленно отмечая все ляпы и противоречия. И вот финал: слово берет следователь, и стройная версия лжеца, как нарядная новогодняя елка, осыпается под уточняющими вопросами, чтобы в конце концов превратиться в облезлое деревце, выброшенное на помойку.
    Однако сегодня Петелина вынуждена была признать, что этот метод не сработал: она не нашла в рассказе Мальцевой нестыковок. И первая, и вторая истории совпали. Бредовые показания Инны Мальцевой оказались правдивыми.
   

   

    

     21
    

    В дверь тихо постучали. Затем внутрь просунулась вихрастая башка эксперта Устинова с хомутом массивных наушников на шее.
    — Елена Павловна?
    — Заходи, Миша.
    Головастик убедился, что следователь в кабинете одна, и смело переступил порог.
    — У меня есть дополнительная информация по измайловскому трупу.
    — По тому, который был закопан под гаражом?
    — По нему самому.
    Михаил со значительным видом положил перед Еленой плитку шоколада. Он не мог жить без шоколада и всегда делился радостью открытия нового вкуса с Петелиной.
    — Специально для вас. Горький шоколад с красным перцем. Вы случайно не участвовали в его разработке?
    — Только этим и занимаюсь. — Елена взяла плитку с экзотическим вкусом.
    — Вкус этого шоколада похож на ваш характер. Попробуйте.
    — Поговори у меня! Откуда ты знаешь мой характер?
    — Это я так… вырвалось, — смутился Миша и промямлил: — Оперативники болтают.
    — Что? Какие оперативники?
    — Валеев с Майоровым. — И тут же спохватился: — Они не о вас! Вообще о женщинах. Кому какие нравятся.
    — Ну мужики! Мало я вас загружаю! — Елена отломила кусочек шоколада и положила его на язык. Ее заинтересовало упоминание давно знакомой фамилии. — А ты продолжай, Миша. Сказал «А», говори и «Б».
    — Я же не на допросе.
    — Тебе повестку оформить?
    Молодой эксперт окончательно растерялся. А Петелина методично дожимала:
    — В рабочее время от коллег секретов не бывает. Что говорил… Майоров?
    — Он говорил, что ему нравятся женщины сладкие и нежные, как персик. А капитан сказал, что от сладкого можно заработать диабет. В женщине должны быть и сладость, и горечь, а еще перчинка.
    — А причем тут я?
    Устинов пожал плечами.
    — Мне показалось, что Валеев имел в виду…
    — Вот что, Миша! — прервала его Петелина. — Ты эксперт и должен оперировать четкими понятиями. Никаких «показалось»! Только «да» или «нет»! Что у тебя по трупу из гаража?
    — Объясняю. Я провел такие исследования…
    Михаил очутился в знакомой стихии и стал подробно рассказывать о том, как он изучаал кости скелета, остатки одежды, пивную банку, грунт захоронения и обнаруженную пулю.
    Шоколад таял во рту Елены, даря покалывающие искорки сладкой горечи. «Так вот какой ты меня видишь, Маратик. Тебе не нужна сладкая мякоть, ты хочешь шелестеть фольгой, отламывать по кусочкам, чтобы жгло и радовало, а на губах таяло. Придумал же сравнение! А ты для меня, ты… огурец пупырчатый! Вот ты кто!»
    — Переходи к выводам, — прервала монотонную речь эксперта следователь.
    — Заключение. Мужчина, двадцать три года, рост сто восемьдесят сантиметров. Убит выстрелом из пистолета. В яму сброшен после смерти. А произошло это летом девяносто четвертого года.
    — Девяносто четвертый. — Знакомая дата подхлестнула Петелину. Она взяла с края стола потрепанные амбарные книги. — Эти гаражи построены под эгидой ДОСААФ. Сегодня мне доставили документы оттуда. Сейчас посмотрим, кто владел этим гаражом летом девяносто четвертого. Так… Вот! Денис Бугаев, семидесятого года рождения.
    — Не он ли там захоронен? Возраст практически совпадает.
    — Бугаев… Подожди!
    Елена вспомнила, где уже встречала сегодня эту фамилию. На фотографии обелиска из дела о поджоге сауны! По центру был Карасев по кличке Карась, а справа от него…
    Она быстро нашла в смартфоне нужный снимок и показала его Устинову:
    — Полюбуйся. Денис Бугаев, годы жизни 1970–1994. Этот парень нашел покой в другой могиле.
    — Откуда это у вас? — удивился эксперт.
    — Спасибо тебе, Миша, научил старушку пользоваться современными устройствами.
    — Ну, какая же вы…
    — Завянь! Комплименты будешь делать чувихам, которых клеишь через Интернет. Ты ведь только так знакомишься?
    — На другие способы знакомства времени мало, Елена Павловна.
    — А будет еще меньше. Записывай номер дела. Возьмешь его в архиве. Надо сравнить пули, извлеченные из тел убитых в сауне, с той, которую раскопали в гараже.
    — Зачем?
    — Пока не знаю, но…
    Елена вспомнила о канистре с буквой «П» из этого же дела и о старом гараже отца возле железной дороги, в котором до сих пор хранился всякий домашний хлам. Они заезжали туда с отцом и, кажется…
    Следователь решительно хлопнула ладонью по столу.
    — Под лежачий камень вода не течет, а на сидячую задницу памперсов не напасешься. Давай работать, Миша. Двигаемся! Когда будет результат, обсудим.
    

    Мысль о канистре не давала Елене покоя. Она выпроводила эксперта, а через час ворвалась к себе в квартиру и принялась шарить в ящиках комода.
    — Лен, ты чего? — удивилась Ольга Ивановна.
    — Мама! — выбежал из комнаты Настя. — Посмотри, что мне папа передал! — В руках у девочки был красочный альбом о Таиланде. — Тут слоны, крокодилы, змеи!
    — Крокодилы — это же страшно!
    — Я издалека на них посмотрю. А в море их нет! Гляди, какое там море. Хочу в Таиланд! Мам, мы поедем туда?
    Елена обняла дочурку.
    — А уроки ты сделала? Сначала учеба, потом отдых.
    — Лена, что ты ищешь? — повторила вопрос Ольга Ивановна.
    — Ключи от нашего старого гаража.
    — Зачем они тебе? Туда машина не поместится, да и далеко он.
    — Лыжи хочу найти. Буду бегать зимой в парке.
    — Там велосипед твой школьный…
    — Вот. И велосипед надо проверить. Кажется, нашла. Это они, мам? — Елена держала на ладони ключи.
    — Да не помню я.
    — Значит, они.
    — Лен, я в наш торговый центр заходила. Там скидки на купальники. Возьми талон. Пятьдесят процентов!
    — Побудь с Настей. Я скоро, — пообещала Елена, сунув в сумочку красочный талон.
    Она раздвинула шкаф-купе и достала оттуда объемный пакет, куда утром сложила детские вещи для семьи погибшего оперативника.
    — Мамуль, я тоже купальник новый хочу! — защебетала Настя.
    — Тебе мы сами купим, — заверила внучку Ольга Ивановна и успела крикнуть Елене, пока та шла к лифту: — Там и белье неплохое есть! На втором этаже. Ты заедь, посмотри!
   

   

    

     22
    

    Ваня Майоров нахваливал себя за находчивость. У него уже минут двадцать была возможность наблюдать за тем, как вертится на рабочем месте Галя Нестерова. Загляденье! Здорово он придумал с проводницей Семеновой. И прописка ему ее нужна, и сведения о муже и детях, даты их рождения, телефоны, место работы. Как Галка к принтеру тянется! Ух! А можно попросить и о соседях информацию распечатать.
    — Все что ли, лейтенант Майоров? — передавая ему бумаги, спросила Нестерова.
    — Я старший лейтенант, — обиделся Ваня.
    — Когда дорастешь до своей фамилии, заходи!
    Ваню задел этот избитый намек.
    — Вчера капитана Валеева электрошокером жахнули. А я его спас, — брякнул он. И тут же пожалел о сказанном.
    — Электрошокером? Марата? — встревожилась Нестерова.
    Через пятнадцать минут в кабинете оперативников грустный Иван наблюдал за тем, как девушка его мечты вертится вокруг его напарника.
    — Марат, электроожог нельзя оставлять без внимания. Я в аптеку сбегала за специальной мазью. Куда тебя? В грудь? Давай расстегну рубашку.
    — Да зачем, Галь? — вяло отнекивался Валеев.
    — В грудь — это самое опасное. Там же сердце.
    — Подожди, я сам.
    — Больно было… — Пальчики с накрашенными ноготочками пробежались по пуговицам валеевской рубашки. — Можешь не снимать, Марат. Подержи, чтобы не испачкалась. А я… Вот красные точки! Если не помазать, на всю жизнь останутся. Вот так, вот так…
    Нестерова старательно втирала мазь в грудь капитана. Ваня не мог смотреть на эту сцену и уткнулся в распечатку сведений о проводнице.
    Татьяна Федоровна Семенова, сорок лет. Не обманула, адрес точный дала. Так. Есть пятнадцатилетняя дочь Соня и муж Николай. Муженек пьяница и дебошир, был задержан полицией. Да еще и на учете в психдиспансере состоит, с диагнозом шизофрения. Так вот кто проводнице «фингал» поставил! Этот мог. А она его упечь грозилась. В психушку, наверное. Там ему самое место.
    Ваня отложил бумаги и покосился на напарника. О чем они там шушукаются?
    — Сегодня не могу, Галчонок, — говорил Валеев, игнорируя манящий взгляд Нестеровой.
    «А на меня она смотрит по-другому», — насупился Ваня и поспешил предложить:
    — Марат, давай вечером по пиву?
    — Пиво вредно пить, Вань. От него толстеют. — Заметив постную физиономию напарника, Валеев рассмеялся. — Да шучу я! Просто занят. В следующий раз.
    — Подумай, Марат, — загадочно улыбнулась Нестерова. — А мазь я у себя оставлю. Процедуру надо повторить.
    Галина покрутилась, прошлась павой по кабинету. Ее пальчики поигрывали кончиком короткой толстой косички. У дверей девушка уронила мазь, нагнулась, подобрала тюбик. Ее движения были плавными, юбка и блузка узкими. Однако изгибы этого женского тела приворожили только старшего лейтенанта.
    Капитан смотрел на часы. Сегодня Петелина его не вызывала. И вообще не звонила. Не забыла ли Лена о своем обещании познакомиться с его котом Чингизом? Марат еще вечером купил вино: красное и белое — пусть выбирает. А утром даже в своей холостяцкой квартире прибрался — все равно спать не мог — и положил на видное место фотографию со школьного выпускного, где они вдвоем, юные и счастливые.
    Не в силах больше ждать звонка, Марат вышел покурить и сам позвонил Елене.
    — Мурр. Кот Чингиз ждет мадам следователя в гости, — «мультяшным» голосом произнес он.
    — А, это ты, — не сразу догадалась Елена. Было слышно, что она за рулем. — А я думаю, причем тут МУР и кот Чингиз…
    — Лен, ты что, забыла? У меня кот шикарный! Не кот, а настоящий зверь. Всех котов в округе на уши поставил, всех кошечек оседлал.
    — У тебя с ним соревнование? Кто больше?
    — Лен, где мы встретимся?
    — Я думаю, что ты лидируешь. Потому что у кота сезонное обострение, а у его хозяина — круглогодичное.
    — Лена, я могу за тобой заехать. Ты где?
    — У меня дело небольшое наметилось. Ты адрес скажи. Как освобожусь, заеду.
    — А надолго?
    — Только с Чингизом познакомиться.
    — Я о твоем деле.
    — Пробки, сам понимаешь. Говори адрес, Марат.
    

    За гаражами прогрохотала электричка. Елена вращала ключом в замке. В пальцы ей впивалась ржавчина. Наконец ключ провернулся. Елена с силой дернула замок и освободила проушины. Потянула за ручку. Металлическая створка ворот проявляла недовольство всеми возможными способами: верещала ржавыми петлями, скребла по земле провисшим углом. Но человек победил, и старый гараж раскрыл беззубую пасть. Елена отряхнула ладони и вошла внутрь.
    Во времена тотального воровства колес, лобовых стекол и зеркал отец использовал гараж постоянно. Помимо инструмента и запчастей здесь годами хранилось то, что жалко было выбросить сразу, а в погребе покрывались плесенью банки домашних солений и прел заготовленный на зиму картофель.
    Когда Анатолий исчез вместе с машиной, а отца на год упекли в СИЗО, о гараже в семье Грачевых надолго забыли. Спустя много лет Елена приобрела автомобиль, приехала к гаражу и поняла, что ни за что не запрет свое новенькое блестящее чудо в этой ржавой протекающей коробке. С тех пор гараж окончательно превратился в склад ненужных вещей.
    Елена попыталась включить свет, но лампочки не работали. Она отодвинула стол-книжку и протиснулась вглубь. Сразу вспомнились показания Мальцевой. Ничего удивительного, если и Елене сегодня придется выкинуть пальто на помойку. А может, надо было пригласить с собой Марата? Нет, это семейное дело. Попробуй ему объяснить, зачем она ищет старые канистры. Где же отец их хранил?
    А вот и лыжи, за которыми она якобы поехала. Последний раз Елена бегала на них во время спартакиады, когда училась в школе милиции. Сейчас все горными лыжами увлекаются. Муж когда-то уговаривал Елену слетать в Андорру и, как обычно, притащил рекламный проспект. Лучше бы он этого не делал. А впрочем, Лене повезло, что она заранее увидела, к чему ей надо готовиться. И категорически отказалась.
    Елена всячески скрывала, что панически боится высоты — считала такую фобию непозволительной для следователя. Ее даже на балконе выше третьего этажа мутило. А стоило представить, что ей предстоит болтаться на подъемнике на тонком тросе над острыми скалами… Ну уж нет, лучше беговые лыжи. На них все время ножками по земле.
    Елена тронула пыльные лыжи. Они накренились, упали, задели таз на полке. Он с грохотом шлепнулся, и железную коробку наполнил глухой гул. Так гремят пустые бочки или…
    Елена отодвинула ящик, валявшийся под ногами, и столкнула упавший таз. Под ним была темная канистра, лежавшая плашмя на двух других. Елена подтянула ее ближе. Старая краска местами облупилась и покрылась промасленной пылью.
    Следователь Петелина вынесла канистру из гаража на свет. В ход пошли влажные салфетки, которые всегда были у нее в сумочке. Елена оттирала тот участок канистры, на котором на фотографии из уголовного дела была нанесена буква «П».
    После первых движений ей стало холодно. Елене показалось, что набегает туча и вот-вот ударит град.
   

   

    

     23
    

    Мохнатый загривок Чингиза поглаживали хозяйские пальцы. Кот щерился от непривычной ласки и норовил улизнуть на законное место, в кресло напротив. Но хозяин крепко держал его.
    Он вообще вел себя странно: курил, выдувая дым в форточку, а на столике вместо вонючей пепельницы появилась ваза с зелеными яблоками и два тщательно вымытых бокала. Не иначе скоро в прихожей застучат каблуки, послышится глупый смешок и комнату наполнит удушливый аромат, от которого захочется фыркнуть и спрятаться на кухне.
    А потом еще смотри в темноте, чтобы не угодить лапой в разбросанную одежду. Разве Чингиз виноват, что колготки такие непрочные? Однажды еле содрал их с когтей. Сплошные неудобства. Пришлось гнездиться в кресле среди атласных лоскутков и бретелек. Куда мордочку не сунь, всюду несет женским п???отом и той вонючей жидкостью, которую они распрыскивают из баллончиков. Не сон, а мучение. Глупые все-таки люди! Зачем старательно прятать самое лучшее, что у тебя есть? Все равно ведь покажешь…
    И какова же компенсация Чингизу за нервотрепку? Молочко на блюдечке? «Вискас» из телятины? Шиш!
    Утром из-под дивана такого наслушался в свой адрес, а также в адрес всех мохнатых и с когтями! А запуская тапок ему в морду, помянули также и его матушку!
    Слова в адрес его матушки показались Чингизу несправедливыми. Его мать-кошка не была в хозяйской квартире ни разу! Чингиз ее бы почувствовал. Как она выглядит, он не помнил, зато запах, тот самый, когда тычешься в теплое и вкусное, не перепутаешь ни с чем на свете.
    Ну вот, хозяин взялся за пиликалку с кнопками. С этой коробочкой он любит говорить, будто она живая, и вечно держит ее под рукой. Сейчас прижмет к уху и начнется у него галлюцинация.
    Чингиз раньше беспокоился, не рехнулся ли его кормилец? Никого в комнате нет, а он болтает, иногда даже руками машет и спорит с кем-то невидимым. Но ничего, временные помутнения на основные функции хозяина не повлияли. Еду он Чингизу приносил исправно. На улицу выпускал. Если бы еще и наполнитель в кошачьем туалете менял почаще, цены бы ему не было.
    Чингиз почувствовал грубый толчок, выставил лапы, самортизировал. Так и знал, что хозяйская нежность ничем хорошим не кончится. Сначала убаюкает на коленях, а потом столкнет неожиданно. С ним бы так!
    Недовольное урчание прошмыгнуло под журнальным столиком, взлетело в кресло и затихло под мохнатыми лапами. Узкий зрачок наблюдал за тем, как хозяин подошел к окну, отдернул занавеску и поочередно приложился к стеклу левым и правым виском.
    Ждет, высматривает. Только с первого этажа много не увидишь, а нюх у хозяина ни к черту. Порой такие сосиски приносит, брр! Где уж ему киску вожделенную учуять?
    Но первый этаж Чингиза устраивает — через окно сигать удобно, что туда, что обратно. В плотских желаниях хозяин с ним заодно — в марте по ночам форточку держит открытой, за грызню с конкурентами не ругает. Как-то подранное ухо пластырем залепил и потрепал одобрительно. Видел бы он, ради какой рыжей бестии драться пришлось, позавидовал бы.
    Что там? Приступ у хозяина начался? Так и сеть. Приложил пиликалку к уху. Сейчас начнет с отражением в окне разговаривать. Ну да ладно, люди, они вообще странные. Но полезные для котов. Как теплый дом и вот это мягкое кресло.
    

    Сквозь липкий налет грязи на зеленом боку канистры проступило белое пятнышко. Что это, случайная капля краски? Но почему она на том же месте, где и буква «П» на «криминальной» канистре?
    Елена сменила испачканную салфетку на чистую и прижала ее к пятну. Продолжать? Или забросить ржавую громыхалку внутрь, закрыть гараж, выкинуть ключ и никогда сюда не возвращаться?
    В груди Петелиной разрастались необъяснимая паника и тоска. Такое с ней уже бывало. И выход только один: вспомнить, кто ты и ради чего ходишь на службу.
    Она следователь. И больше всего в этой профессии ее привлекает не пресловутое служение обществу ради справедливости, а жажда борьбы, противостояние неизвестному, желание узнать тайну, которую пытается скрыть преступник. И наплевать, если эта тайна окажется мерзкой!
    Слышится скрежет. Женские пальцы упорно трут грязь на прогибающемся боку старой канистры. Вот точка превращается в горизонтальную линию. Пока это всего лишь черточка и можно прекратить усилия. Но рука продолжает работу. От горизонтальной полоски отходят вниз две вертикальные. Поверхность расчищена.
    Лена видит отчетливую букву «П» величиной со спичечный коробок!
    Петелина включает смартфон, фотографирует. Находит снимок канистры, брошенной у сгоревшей сауны. И сравнивает. Сомнений нет, буквы совпадают. Ее отец, которого в гаражах звали Петровичем, метил свои канистры в одном и том же месте.
    Она достигла цели. И что теперь делать с этой тайной?
    Смартфон ожил в холодной руке, заиграла музыка. На Елену навалилась такая тяжесть, что она не сразу смогла пошевелить пальцем, чтобы ответить на звонок Марата.
    — Да, — выдохнула Петелина.
    — Лена, ты где? Мы с Чингизом тебя ждем не дождемся!
    — Я не приеду.
    — Ты же обещала, Лена!
    — Я не могу.
    — Ну, давай не у меня. Пойдем куда-нибудь. Есть неплохая пиццерия…
    — Я не хочу, Марат!
    — Не хочешь… Не хочешь идти туда со мной.
    — Поговорим завтра. — Ее взгляд упал на канистру, и Елена отключила связь.
    

    Чингиз вздрогнул. Его дрему как языком слизало. Хозяин задел стол, один бокал упал и разбился. В оставшийся он плеснул пахучей жидкости из бутылки и жадно выпил. Потом ходил туда-сюда, как очумелый, ругался уже без пиликалки, но скоро снова схватился за коробочку с кнопками.
    И присмирел. Улыбался, говорил ласково, извинялся. Чего он там мурлыкал, не поймешь. Несколько раз повторил: «Галка, Галчонок» — это Чингиз расслышал.
    Не к добру это сладкое щебетание. Лучше вздремнуть, пока не поздно. А то опять придется среди тонких лоскутков прыгать, а перед этим от музыки и женских духов на кухне скрываться.
   

   

    

     24
    

    Елена вела машину по знакомым улицам. Мрачные мысли, словно тяжелогруженые вагоны, выстраивались в цепочку.
    Ее брат Анатолий пропал в тот день, когда сгорела сауна. В огне погибли пятеро бойцов измайловской ОПГ и три проститутки. Около сауны нашли канистру с белой буквой «П». Именно так, белой краской, ее отец Павел Петрович метил свои канистры. В ту ночь он был сбит неизвестной машиной неподалеку от пепелища. И самое главное: отец проговорился про сауну! Как он сказал, «Толик был в сауне» или «Толик остался в сауне»?
    Зазвонил телефон. Опять настырный Валеев? Как он не поймет, что сейчас не до него? Но оказалось, что это звонил бывший муж.
    — Привет, Елена Прекрасная! — бойко начал Сергей Петелин.
    — Давай без цветистых вступлений. Чего ты хочешь?
    — Хочу сделать твою жизнь лучше и интереснее!
    — Уже сделал. Мне достаточно.
    — Ленок, я про Таиланд. Я там был, клевая страна, фрукты и море, тебе понравится. А как Настенька будет рада!
    — Можешь поехать с дочкой, я дам согласие. Или тещу бывшую возьми. Она неожиданно превратилась в твою поклонницу.
    — Ну что ты заводишься? Давай встретимся, обсудим. Я могу к вам заехать.
    — Я сейчас не дома. Да и обсуждать тут…
    — Зашиваешься на службе? Ну, вызови меня повесткой…
    — Будешь проходить по делу — вызову. Есть за что?
    — У каждого бизнесмена грехи имеются.
    — Мне можешь не каяться. Должность у меня не та, чтобы отпускать грехи.
    — Ну и лови своих бандитов! — вспылил Сергей. Как обычно, он срывался первым. — Тебя всегда на уродов тянуло!
    — Какой ты самокритичный!
    Елена хотела отключить телефон, но упоминание о бандитах натолкнуло ее на мысль о злополучной сауне. Ради дела она готова была стерпеть обиду.
    — Петелин, подожди, у меня вопрос. — Елена припарковалась, чтобы удобнее было говорить.
    Сергей сменил тон:
    — Лететь девять часов, Ленок. Но я постараюсь взять бизнес-класс. Не заметишь, как мы окажемся в тропическом раю.
    — Я следователь! И сбить с толку меня не удастся, даже обещанием рая. Слушай вопрос.
    — Да, ты следователь, а не женщина.
    — Петелин, ты стал вертеться, купи-продай, сразу после школы.
    — Ну?
    — Помнишь, у моего отца магазин был? Аудио-видео?
    — Еще бы! Один из первых «комков» в нашем районе.
    — Как думаешь, в девяносто четвертом бандиты его «крышевали»?
    — Сто пудов! Тогда все коммерческие точки им мзду платили.
    — Понимаешь, я спрашивала Толика, он отцу в то лето помогал. Так он уверял меня, что у них нет никакой «крыши», бизнес честный. А брат мне не лгал.
    — Ты у отца спроси. Толик еще пацаном был, его могли и не посвящать в такие дела. Как долго работал магазин к тому времени?
    — Почти год.
    — Когда я первую палатку открыл, на третий день «качки» пришли. Это сейчас посвободнее стало. А тогда такой лакомый кусок измайловские не пропустили бы.
    — Измайловские?
    — Это их район был. Ленок, может, мы тоже стрелку забьем? Перетрем дела наши грешные…
    — А ты не греши. — И Елена нажала на «отбой».
    Опять измайловские! Толик с таким пылом уверял ее, что под бандитов прогибаются только трусы, а их отец — настоящий мужик. Если потребуется, они вместе дадут отпор.
    Пальцы Елены теребили смартфон. Найденная канистра не давала ей покоя. Как она оказалась на месте трагедии? Позвонить отцу или нет? Разговоры с ним всегда были невеселыми и, как только речь заходила о прошлом, неизменно обрывались.
    Убирая телефон в сумочку, Елена наткнулась на купон. На глянцевой карточке грациозно изгибалась девушка в нижнем белье. Рядом была надпись: «Выбери то, что понравится ему!»
    Елена невольно втянула живот, выпятила грудь. Ей хотелось выглядеть не хуже. Впереди виднелся торговый центр, указанный в купоне. Сомнение было недолгим.
    Пускай ЕГО у нее нет! Психологи учат: для поднятия настроения порадуйте СЕБЯ любимую!
    «Ты следователь, а не женщина», — вспомнились обидные слова бывшего мужа. Да, ее профессия мужского рода. И она носит погоны.
    — Но я все же женщина! — хлопнула по рулю Елена и включила поворот.
    Ее взгляд был направлен на торговый центр.
    

    Она застегнула бюстгальтер и посмотрелась в большое зеркало примерочной. Трусики и лифчик сидели идеально, прикосновение прохладного обтягивающего белья волновало. Елена сузила холодным прищуром глаза, приоткрыла губы. Ладони медленно прошлись от груди к талии.
    Неотразима!
    Как жаль, что такой ее никто не увидит. Пакетик с новым бельем перекочует в шкаф и будет ждать ее особого настроения или чего-то несбыточного. Возможно, там же в углу лежит забытая прошлогодняя обновка с необорванными этикетками.
    Елена посмотрела на ценник. Пятьдесят процентов скидка — и все равно дорого. Для чего такие траты? Ради какого случая? Ее пальцы сжали и дернули картонки бирок. Елена высунулась из-за шторки и позвала продавщицу.
    — Я хочу сразу это надеть. — Она протянула сорванные этикетки.
    Продавщица понимающе улыбнулась.
    — Вам идет. Ему понравится.
    «Да что у них за слоган такой идиотский? Я радую себя, только себя! Вот надела — и мне приятно. Мне — и больше никому! Я чувствую себя увереннее, плечи выпрямились, грудь приподнялась, ноги ступают по линии, словно петельки плетут. Что, не замечаете? И не надо! Пяльтесь на рекламную пустышку с выпяченной попкой. Ее подретушировали, а я натуральная!
    А-а, вот один скосил глаза. И толстячок замедлил шаг. Наверняка обернулся, чтобы оценить филейную часть. Сначала избавься от “пивного” животика, а потом на таких как я заглядывайся! И даже двое юнцов стрельнули глазами и перемигнулись. Скорей в машину, а то цветами завалят».
    Елена хлопнула дверцей. Ее глаза блестели, сердце учащенно билось.
    Теперь домой. К Насте. «Интересно, дочка считает меня красивой? Или убеждена, что я уже старая? Ведь рядом со мной, как и с бабушкой, нет мужчины. Цветы я приношу со службы два раза в год — накануне Восьмого марта и в день рождения. Коллеги-мужики приглядываются ко мне, но сторонятся — строгая Петля в объятиях задушит и статью припаяет!
    Только генерал прокуратуры, известный кобелина, в ресторан зазывал. Ага, разбежалась! Даже туфли соскочили, и молния разъехалась! Жену в санаторий — и давай по списку незамужним в юбках названивать. Какая-нибудь да согласится.
    Я не какая-нибудь!
    Правда, обидно, больше никуда не приглашают. Разве только кота посмотреть. Чингиза. Никогда бы не подумала, что у Марата есть домашнее животное. Или я сама обещала ему заехать? Нет, обойдется. Хотя любопытно, какой у него кот? Породистый или весь в хозяина?
    Что-то я поворот свой проскочила. И пробок уже нет… Может, быстро, туда и обратно? И адрес в голове засел, не выкинешь. Нет, надо развернуться.
    У меня же с собой вещи для девочки погибшего оперативника! Хорошие, Настя растет быстро. Когда была маленькой, для второй оставляла, а потом… Надо обязательно передать. И кота посмотреть. Заодно. Пару минут — и домой. Если будет предлагать кофе… Да нет, Валеев кофе варить не умеет! Хотя мотаюсь уже столько, неплохо бы и взбодриться. Если присяду, то на стул или в кресло, а не на диван. Ох, когда-то мы с ним на диване в десятом классе… Марат руки распустил, а я… Хорошо, что брат вовремя пришел. Или плохо? Губы у Марата широкие, мужики с такими губами целоваться любят. И умеют. И где это он научился еще до меня?..»
   

   

    

     25
    

    Прозвенел дверной звонок.
    — Не открывай, — шепнула Галя.
    Она сидела на коленях у Марата, ее ладошка массировала след от электрошокера. На этот раз обошлись без мази.
    — Мои руки прекрасно заживляют, — говорила Галя. — А еще лучше губы. — И стремилась доказать правоту своих слов.
    Марат пригласил Галку Нестерову из-за мужской злости. Он ждал другую женщину, любимую и недоступную. Чтобы поговорить, вспомнить прошлое, посмеяться. Любое прикосновение к ней он посчитал бы за счастье и вряд ли решился бы сам нарушить многолетний барьер.
    Разве что Лена сама бы намекнула — особым взглядом, жестом, прикосновением. Однако она заявила прямо: «Не приеду». И объяснила грубо: «Не хочу!»
    Невидимый удар пришелся в сердце. Первые минуты так сжало и заныло — караул! А затем в груди родилась злость. Ну конечно, куда ему до нее? Он капитан, а она уже майор. Он ютится в «однушке» в старой пятиэтажке, а она живет в приличном доме в хорошей квартире. И машина у нее лучше, и зарплата.
    Но у Елены нет кота, а у него есть красавец Чингиз! И еще у него есть гордость. И жгучее мужское желание, которое вот сейчас удовлетворит простая и доступная Галка из паспортного стола.
    Да кто там приперся и жмет на звонок?
    — Сейчас я его отфутболю! — пообещал Марат, приподнимая Галю с колен.
    Девушка пригубила вино и игриво подмигнула капитану, глядя на него сквозь стекло бокала.
    Марат прошел в коридор. Если бы это был кто-нибудь с работы, он связался бы с ним по телефону. Наверное, сосед пятисотку до получки перехватить хочет. Лучше дать, чем слушать его нытье.
    Марат распахнул дверь.
    Перед Еленой стоял мужчина в расстегнутой рубашке, ради которого она купила новое белье. Сейчас она не стала твердить, что сделала это для себя, и согласилась с рекламной фразой. Ему понравится.
    Елена старалась не смотреть на его обнаженную грудь.
    — Ты назвал мне свой адрес, я приехала. — Она неловко пожала плечами.
    Марат опешил, затем метнул взгляд в глубину квартиры, и его лицо исказилось гримасой такой боли, что Лена испугалась за него. Она выронила пакет с детскими вещами и готова была обнять Марата, но тут из коридора послышался голосок:
    — Маратик, кто к нам пожаловал?
    Валеева обняла сзади пухлогубая девушка. Ее ладошка прижалась к его животу. Девушка выглянула из-за его спины ровно настолько, чтобы продемонстрировать свою полурасстегнутую одежду, снисходительно оценила гостью и процедила:
    — Здрасьте.
    Кровь отхлынула от лица Елены. Она ощутила стеснение под диафрагмой. Ей показалось, что она стоит на высоком балконе без перил и вот-вот потеряет равновесие. Марат молчал, припечатанный оскорблением, читавшимся в ее глазах.
    — Я по работе, — выдавила Елена и скороговоркой пролепетала: — Привезла одежду, для девочки. Ты говорил… В общем, вот.
    Ее взгляд опустился на пакет. Бежать, бежать отсюда!
    Елена повернулась и потянулась к перилам. Только бы ухватиться за них, только бы не рухнуть!
    — Спасибочки, — громко поблагодарила девица и захлопнула дверь.
    На свежем воздухе Елене стало легче. Она кляла себя последними словами, чтобы задушить костлявую ревность, поднявшуюся из неведомых глубин и вцепившуюся в сердце.
    Какая она дура, что примчалась к нему! Вырядилась в дорогущее белье, побрызгалась духами из пробника в парфюмерном отделе. А вдруг, а если… На что она рассчитывала? Марат звал ее два часа назад. Она отказалась, и он кликнул другое имя из телефонной памяти. Все мужики такие! Она хотела устроить ему сюрприз? Сюрприз удался! Какое счастье, что в руке у нее был пакет с Настиной одеждой.
    Елена прошла к машине, едва не столкнувшись с Иваном Майоровым, но не заметила его.
    Ваня удивился, увидев следователя. Сегодня после работы он увязался за Галей Нестеровой. Возле метро Галя даже согласилась принять от него мороженное. Но не успела она его слизать, как ей позвонили. Звонок преобразил девушку. Она расцвела, пролепетала что-то невразумительное про встречу с подругой и умчалась. Куда? Какая еще подруга, ведь Ване показалось, что он слышал мужской голос. Да не чей-нибудь, а капитана Валеева! Крыса ревности в глубине его души начала точить зубки. И чем дольше Ваня пребывал в нерешительности, тем острее становились ее клыки. Терпеть это было невыносимо!
    Майоров пнул ни в чем неповинную урну и направился к дому Валеева в надежде прекратить свои мучения.
    Ваня проводил Петелину взглядом и повеселел. Ай да Марат, ай да пройдоха! Кого охмурил! Пусть капитан Валеев трется хоть со старшим следователем, хоть со всеми судьями женского пола, лишь бы Галчонка стороной обходил! Зря он беспокоился, можно идти домой.
    Однако Ваня уже стоял напротив подъезда напарника. Он знал, что его окна справа от входа, и невольно посмотрел туда.
    Валеев с обнаженным торсом привалился к подоконнику и нервно курил в форточку. А сбоку его тормошила, требуя объяснений, Галя Нестерова. Ваня впервые увидел ее полуобнаженную грудь, колышущуюся в твердых чашечках лифчика. А потом поднял глаза и не смог сдержаться.
    Марат поймал взгляд напарника, исполненный презрения, и догадался, что шепчут его губы.
   

   

    

     26
    

    Работать, работать, только работать! Елена Петелина ожесточенно вращала карандаш в точилке. Забыть вчерашнее унижение, испытанное на пороге валеевской квартиры. Она должна раскрывать преступления, а не пичкать свой мозг наркотиками фантазий. В конце концов, она старший следователь, а не наивная девчонка, млеющая перед наглыми мужскими взглядами.
    Грифель карандаша в очередной раз хрустнул, точилка забилась стружками. Елена почувствовала усталость в пальцах и облегчение в душе.
    Расположившись на диване в углу кабинета, психиатр Аркадий Красин слушал запись последнего допроса Инны Мальцевой. Подозреваемая детально описывала убийство Оксаны Дроздовой, несмотря на полное отсутствие состава преступления. Можно было устроить очную ставку Дроздовой и Мальцевой, но Мальцева утверждает, что стреляла в женщину, которую раньше не встречала, и видела лишь ее затылок. А вот марку пистолета, который исчез из ее квартиры, Мальцева назвала уверенно. Это был обычный пистолет Макарова, доставшийся ей от сбежавшего отца. Мальцева даже показала на муляже, как сняла предохранитель и взвела затвор.
    Запись закончилась. Красин тяжело вздохнул, снял очки и сжал переносицу, прикрыв глаза.
    — Как жаль, как жаль, — тихо бормотал он, покачивая головой.
    Елена отложила точилку. В руке у нее был уменьшившийся на полтора сантиметра карандаш.
    — Ваше мнение, Аркадий Борисович?
    — Я думал, что излечил Инну, а тут такое…
    — Что с Мальцевой? Я пригласила вас для профессиональной консультации.
    Красин водрузил очки на нос и, мягко ступая, подошел к столу следователя.
    — Дорогая Елена Павловна, сделать профессиональное заключение можно только после комплексного обследования пациента.
    — И это все, что вы можете сказать? — разочарованно произнесла Петелина.
    — Я слышал только голос Мальцевой. С ее точки зрения, она говорит правду. Но мы-то знаем, что это ложь. Такой парадокс наталкивает на некоторые выводы.
    — Так изложите же их.
    Красин опустился в кресло напротив следователя. Верхняя часть его лица с застывшими глазами была словно отделена от нижней, где отчетливо шевелились пухлые губы.
    — Я опасаюсь, что депрессия Инны переросла в параноидальный бред. Это такое состояние психики, когда систематизированная бредовая идея смешивается с реальными фактами. В какой-то момент в голове у человека происходит «кристаллизация бреда» — делается некий вывод, такой же бредовый, как и предыдущие логические построения. Память и интеллект нарушаются самым причудливым образом. Больной верит в ту картину, которая сложилась у него в мозгу. Его мир состоит из кусочков реального и вымышленного!
    — Как много терминов. Давайте разберемся. Если я правильно вас поняла, настоящее убийство в сознании Мальцевой подменилось вымышленным бредом?
    — Совершенно верно. Это защитная реакция неустойчивой психики на сильный стресс.
    — Стресс, связанный с реальным убийством, которое она совершила у себя в квартире?
    — Скорее всего. Посмотрите, что получается. Удар топором по затылку заменен выстрелом, мужчина — женщиной. Ее сознание смягчило детали кровавой сцены, а место действия перенесено подальше от настоящего. В Апрелевку.
    — В мыслях Мальцева убила не кого-нибудь, а любовницу мужа.
    — Это вполне объяснимо. Инна знала об изменах своего супруга, отсюда их ссоры. Скорее всего, она догадалась, что любовница — Дроздова. Ее адрес Инна могла услышать во время телефонного разговора Мальцева. Возможно, она не раз представляла себе сцену мести, продумывала детали. А потом произошел сдвиг сознания, и теперь вымысел она считает реальностью!
    — Это психическая болезнь? Вы можете поставить диагноз?
    — Я уже сказал — параноидальный бред. Бред — одна из форм шизофрении. Симптомы и синдромы шизофрении чрезвычайно разнообразны. Но в целом ее можно описать как разрушение, расщепление личности.
    — Расщепление… — задумчиво повторила Петелина. — Мальцева делает одно, а думает другое.
    — Пока это всего лишь предположение, Елена Павловна. Для точного диагноза, как вы понимаете, необходимо провести обследование в стационарных условиях.
    Петелина водила карандашом по бумаге, не отрывая руки. Когда замысловатый узор замкнулся, она перечеркнула нарисованное.
    — Никакого другого объяснения поведению Мальцевой я не вижу. Я направлю ее на досудебную психиатрическую экспертизу.
    — Больница, где я работаю, уполномочена делать такие заключения. Будет лучше, если одним из членов комиссии назначат врача-психиатра, у которого Мальцева ранее наблюдалась.
    — То есть вас?
    Красин пожал плечами.
    — Так и сделаем, — решила Петелина. — Это ускорит процесс. Я оформлю бумаги, и завтра утром к вам в больницу доставят Инну Мальцеву.
    После ухода психиатра Петелиной принесли документы из канцелярии. Среди них был объемный пакет из Костромской области, приговор Мосгорсуда по обжалованному делу и простое письмо, пришедшее по почте.
    Елену прежде всего заинтересовало, какое решение принял суд высшей инстанции после апелляции адвоката. Она пробежала глазами решение суда. Срок был уменьшен по смягчающим обстоятельствам, но ее доказательная база не подвергалась сомнению. Что ж, каждый должен выполнять свою работу на совесть.
    В толстом конверте, как она и ожидала, оказалась копия уголовного дела об убийстве на охоте, по которому был осужден Антон Мальцев. Елена изучила обстоятельства происшествия.
    Три приятеля выехали на охоту рано утром. Погибший, Вадим Зайцев, был нетрезв, то и дело опохмелялся из фляжки. Он перемещался в лесу хаотично и в какой-то момент оказался на линии огня. Среди кустов в предрассветных сумерках стрелявший мог его не заметить. Данные экспертиз и показания участников подтверждали, что убийство произошло по неосторожности. После трагедии братья Мальцевы предприняли все возможное для спасения тяжелораненого, но больница оказалась далеко. На суде Антон Мальцев раскаялся и приговор обжаловать не стал.
    Следователь потянулась за тонким конвертом, когда заметила на дисплее компьютера новое сообщение. Она щелкнула клавишей. Пришел ответ из колонии, где сидел Антон Мальцев.
    Елена быстро прочитала короткий текст на экране. Обычная отписка загруженного делами офицера — когда прибыл, когда освобожден, срок, статья, одно взыскание. И как из этого сделать вывод: мог Антона Мальцева убить кто-то из «сидельцев» или нет? Внизу письма была фамилия и телефон ответившего сотрудника. Елена не раздумывая взялась за трубку.
    Ей повезло: капитан Нечипоренко, приславший отписку, еще не успел отойти от компьютера.
    Представившись и рассказав о печальной судьбе бывшего заключенного, Елена Павловна спросила:
    — Скажите, капитан, у Антона Мальцева были враги в колонии? Ему мог кто-нибудь отомстить?
    — Товарищ следователь, у нас не строгий режим. По особо тяжким не сидят, рецидивистов нет. В основном как Мальцев — лишение жизни по неосторожности. Большей частью это простые мужики или интеллигенты. И чтобы в первый же день после выхода замочили! Нет, на наших это не похоже.
    — Вспомните, пожалуйста, кто сидел с Антоном Мальцевым и освободился до него? Скажем, за последние полгода.
    — Могу поднять список. Но нет, это не они. Мальцев, можно сказать, был самым крутым из наших «сидельцев».
    — С чего бы это? Бизнесмен, первая ходка…
    — Да так сразу и не скажешь. Чувствовал он себя уверенно, не тушевался. Мог приструнить других и постоять за себя. Но все в меру, по-тихому. Один раз, правда, во время обеда сорвался. Вроде как у него сигареты увели, ну он и врезал мужику. Нос сломал. Так сам же больше всех и пострадал. Мальцеву условно-досрочное светило, а из-за этого случая не дали. Полный срок отмотал.
    — Сожалел потом?
    — Не замечал. Он чувствовал себя здесь спокойно.
    — Спасибо, капитан.
    — Так что, выслать фамилии тех, кто вышел раньше Мальцева?
    Елена задумалась, не слишком ли она глубоко копает.
    — Лучше поговорите с оставшимися. Меня интересует, какие планы были у Мальцева после освобождения.
    — Попробую.
    Петелина срезала краешек тонкого конверта, просунула туда пальцы, нащупала глянцевый листок и даже вынула сложенную вдвое иллюстрацию, но ее мысли продолжали цепляться за драму на охоте. А если это месть родственника Зайцева? Дождался, когда Антон Мальцев окажется на свободе, и отомстил убийце.
    Елена торопливо раскрыла дело, положив его на иллюстрацию из почтового конверта. Единственной родственницей Вадима Зайцева числилась его мать, проживавшая в Москве. В деле имелась копия квитанции о переводе ей трехсот тысяч рублей от обвиняемого. Могла пожилая женщина отомстить убийце сына? Когда речь шла о смерти ребенка, подобная месть случалась.
    Следователь имела доступ к базе данных жителей Московского региона. Она проверила сведения о матери Зайцева. Пожилая женщина скончалась год назад. Зыбкая версия кровной мести рассыпалась в прах. Инна Мальцева, как и прежде, оставалась единственной подозреваемой. Антон Мальцев, по-видимому, принял смерть за другого.
    В кабинет вошел полковник Харченко. Неожиданное появление начальника обычно не сулило ничего хорошего. Его расстроенное лицо не оставляло сомнений в том, что так будет и сейчас.
    — Лена, ну что это такое? — Харченко швырнул на стол запрос Петелиной.
    — Юрий Григорьевич, я не виновата, что запросы в ФСБ отправляют только с вашей подписью.
    — Зачем тебе понадобились сведения о беглом коррупционере?
    — Виктор Васильевич Кольцов — отец Инны Мальцевой. Она подозревается в жестоком убийстве.
    — Ну и что?! Кольцов три года назад драпанул в Лондон. Его дело ведут другие. Пусть они его и ищут!
    Елена улыбнулась. Широко и бесхитростно. Пора было использовать преимущество, которое щедро отпустила ей природа. Она обошла стол и любезно пододвинула начальнику кресло.
    — Присаживайтесь, Юрий Григорьевич. Зачем же вы спускались ко мне? Я бы сама пришла к вам. Только позвоните.
    — Бегала ты ко мне, сколько раз. Еле отучил. А то уже слухи пошли.
    — Да?! — округлила глаза Елена. Вернувшись в кресло, она мимоходом сняла мундир, поправила блузку. — Какие слухи?
    — А то неясно! Старый начальник и молодая разведенная женщина…
    — О каком старом начальнике вы говорите? Я вижу перед собой мужчину в полном расцвете сил.
    — Ну, ладно-ладно. Я ведь так… Мне пройтись полезно для здоровья. Я не только к тебе зашел.
    — А я, глупая, предложила вам сесть! Извините! — Елена быстро вернулась к начальнику, подняла его и взяла под руку. — Сидеть действительно вредно, давайте ходить.
    Опешивший полковник послушно зашагал по кабинету, ощущая тепло, исходящее от женского тела.
    — Юрий Григорьевич, вы сами учили меня, что в расследовании убийств мелочей не бывает. Чтобы понять мотивы, я обязана изучить не только место преступления, но и обстоятельства, предшествовавшие этому, а также личные отношения вовлеченных лиц.
    — Словно лекцию читаешь. Ты знаешь, я давно учебник хочу написать.
    — И напиш???ите! Только не учебник, а конкретные случаи из практики. А я вам помогу.
    — Вот погонят меня из следственного комитета из-за таких, как ты, придется стать писакой. Как говорится, не умеешь работать сам — учи других!
    Елена остановилась, развернувшись лицом к начальнику. Она бросила на него томный взгляд из-под опущенных ресниц, который подсмотрела в мелодрамах.
    — Из-за таких, как я?
    — Леночка, ты, конечно, на особом счету, — смутился Харченко. — Но сроки, сроки!
    — Вот я и хочу ускорить процесс. Подпишите запрос в ФСБ. Там наверняка что-нибудь знают о беглом Кольцове.
    — Ответят они тебе! Через месяц-другой. Ладно, вот что мы сделаем. У меня в Конторе приятель есть на хорошем посту. Я по-дружески поинтересуюсь у него.
    — Спасибо, Юрий Григорьевич! — Елена пожала начальнику руку и побежала за стол.
    Дело сделано, теперь не отвертится.
    Харченко забрал бланк запроса и заметил на столе раскрытую копию уголовного дела — явно старого.
    — Ты не только меня напрягаешь. Что это у тебя? — Он поднял и полистал дело об убийстве на охоте. — Эх, Лена. Если бы все работали, как ты, мы бы уже Марс покорили. Только в сутках для этого должно быть не двадцать четыре, а сорок восемь часов.
    Он взглянул на следователя поверх дела. И не узнал ее.
    Елена держала в руках развернутую глянцевую страницу, вырванную из книги. Ее глаза заволокло туманом, а сознание ухнуло в глубины памяти.
   

   

    

     27
    

    Анатолия Грачева в школе звали просто — Грач. Так называла брата и Лена в те моменты, когда обижалась на него. К ней кличка не прилипла — мальчишки обращались по фамилии, девчонки по имени. И лишь брат, когда они ссорились, в ответ на «черного Грача» бросал: «А ты Зимородок!»
    Лена, родившаяся в середине зимы, нашла в «Иллюстрированной энциклопедии птиц» изображение голубого зимородка и сочла эту птаху вполне симпатичной.
    «Зато красивая! Не то, что ты!» — отвечала она Анатолию.
    Сейчас Елена держала в руках страницу из этой книги. Она узнала ее: красивая голубая птица с белыми подпалинами и длинным черным клювом сидела, развернув голову вполоборота. Фотографию зимородка ей прислали в простом письме. Когда Харченко поднял уголовное дело, Елена наконец разглядела содержимое конверта.
    — Петелина, что с тобой? — обеспокоился начальник.
    — Да так, позавтракать не успела. Голова закружилась, — выдала Елена первое, что пришло ей на ум.
    — Ты это брось! Правильное питание — основа здоровья. Марш в столовую!
    — Иду. Сейчас только воды попью.
    — Вот говорю же я тебе, не сорок восемь часов в сутках! Нужна оптимизация рабочего процесса. О себе подумай. И о показателях не забывай!
    Как только Харченко вышел, Петелина тщательно проверила конверт. Ни записки, ни обратного адреса. Ее имя было выведено ровными печатными буквами. На штампе отправителя можно было разглядеть надпись: «Владимирская область». Весь ужас ситуации заключался в том, что кроме исчезнувшего восемнадцать лет назад брата никто никогда Елену Зимородком не называл.
    Толик объявился? Или это чья-то злая шутка? Кто еще мог знать о ее кличке? Разве что родители случайно услышали. Владимирская область! Как же она сразу не догадалась? Там, в деревне Бережки, живет ее отец! Пора задать ему вопросы и о сгоревшей сауне, и о канистре с буквой «П», и об этом глупом письме с фотографией зимородка.
    Елена схватилась за телефон, но ее большой палец замер над кнопкой вызова. Рука опустилась.
    Она не будет звонить отцу. Она хочет видеть его глаза. Завтра суббота. Она поедет к отцу в деревню и припечатает его неудобными вопросами о темном дне, когда произошла семейная трагедия. Отец должен рассказать ей правду. Если она ему известна.
    

    Садясь в машину после рабочего дня, Петелина заметила Валеева. Оперативник появился перед ней в неестественно оттопыренной куртке. Он подошел к Елене вплотную и придержал готовую закрыться дверцу автомобиля.
    — Я это… Ты не звонила…
    — Ну и что?
    — Может, есть какое-нибудь поручение?
    — Если понадобятся оперативно-следственные действия, я сообщу, капитан, — холодно ответила Елена.
    Вчерашняя обида канула на дно застывшего озера бабьих мечтаний, и лед на поверхности укрепился. Она следователь. Ее призвание распутывать ребусы, которые плетут преступники. А красивое белье она носит для себя!
    — Лена, вчера вечером… Это совсем не то…
    — Ну и прекрасно. Я поеду? — Елена завела двигатель.
    Марат вцепился в раскрытую дверцу еще крепче.
    — У меня с ней ничего не было. Ничего!
    — Меня не интересует твоя личная жизнь, Валеев.
    — Вышло недоразумение. Я ошибся!
    — Я привезла детские вещи, только и всего. Ты передал их?
    — Надо забрать комбинезон из химчистки.
    — Вот этим и займись. А я еще у подруги спрошу. Для мальчика.
    Елена хотела захлопнуть дверцу.
    — Подожди! — Валеев полез за пазуху и извлек оттуда большого кота. — Это Чингиз.
    Пепельно-серый с платиновыми зализами на брюхе котяра холодно изучил женщину, лениво повел звериной башкой и скосил глаза на заискивающее лицо хозяина. «Куда ты меня приволок? Я же с тобой не советуюсь о своих кисках, и ты меня не дергай», — красноречиво говорил его недовольный взгляд.
    Елена прыснула, давясь смехом.
    — Валеев, кто из вас главный — он или ты?
    — Вообще-то я его Чингиз-ханом сначала назвал. А когда он заматерел, решил сократить титул. Чтобы не зазнавался.
    — Это не помогло, Валеев. Ты в его свите!
    — Кормить перестану, тогда поймет, кто главный.
    Чингиз зевнул, обнажив острые клыки.
    — Не рискуй. Отгрызет что-нибудь.
    — Пусть только попробует! Я его первым кастрирую.
    Улыбка на лице Елены потухла. Куда-то не туда зашел их разговор. Ее взгляд упал на папку, торчавшую из женской сумочки. Там были копии страниц уголовного дела о массовом убийстве в сауне.
    — Ты спрашивал о задании? — напомнила капитану Петелина.
    Валеев кивнул, поперхнувшись от неожиданности.
    — В июле девяносто четвертого сгорела сауна в Измайловском парке, погибли восемь человек. По этому делу работал оперуполномоченный Александр Долгов. Тогда он был старлеем. Возможно, он еще служит. Найти бы его и расспросить…
    — Мне его только найти? — живо откликнулся капитан.
    — Если найдешь, поговори по-свойски.
    — Заметано. Что узнать?
    — Все.
    Марат погладил Чингиза, в мужских глазах засверкали кристаллы наглости.
    — Лен, давай попробуем повторить вчерашний вечер.
    — Повторяй, Валеев. Вызывай свою телку!
    — Я не так выразился!
    — Меня дочь ждет, — отрезала Петелина, застегивая ремень безопасности.
    Хлопнула дверца. Марат растерянно смотрел на отъезжающий автомобиль. Елена кусала губы. Ее глаза невольно поглядывали в зеркало заднего вида, пока машина не свернула.
   

   

    

     28
    

    Когда с Грачева-старшего сняли обвинение — следствие, но не жена! — он недолго прожил в городской квартире. Семья разрушилась. Павел Петрович уехал во Владимирскую область в старый деревенский дом своих родителей. Лена и Толик приезжали туда летом, пока была жива их бабушка. Им нравилось бегать днем на речку с ватагой дачников, активно обустраивавших деревенские выселки, а по вечерам сидеть у костра на высоком берегу, печь картофель и слушать страшилки об оживших мертвецах.
    Летом старый дом казался уютным и добрым. Лишь приехав в деревню зимой после того, как отец ушел из семьи, Елена поняла, как это неудобно: печное отопление и туалет во дворе.
    Выйдя из СИЗО, отец, казалось, поставил крест на своей дальнейшей жизни. Он не жил, а доживал оставшийся век вместе с обветшавшим домом. Но постепенно хозяйская жилка взяла вверх. Рукастый и рачительный Павел Петрович сделал капитальный ремонт деревенского дома и теперь пользовался удобствами.
    Грачев-старший сколотил бригаду, в которую входили русские беженцы из Узбекистана, и стал строить дома дачникам. А лет пять назад окончательно обветшал и закрылся сельский магазин. Павел Петрович договорился с властями, разрушил старое, дышавшее на ладан, здание и построил новый магазинчик, аккурат через дорогу от своего двора. Отец Елены стал его хозяином, а первое время был и единственным продавцом.
    Торговля под умелым управлением бывшего предпринимателя шла успешно. Особенно летом, когда население деревни увеличивалось в несколько раз. Павел Петрович больше не стоял за прилавком: в магазине появились продавщицы, работавшие посменно. И вот пару лет назад Елена догадалась, что продавщица Лида, сорокапятилетняя жена спившегося электрика, трудившегося ранее в бригаде отца, переселилась к ее отцу. Елена скрывала этот факт от матери, интуитивно оберегая ее женское самолюбие.
    Странно, но за столько лет родители Елены так и не оформили развод. Формально отец изменял законной супруге, но узнать об этом мама не могла. Родители Елены общались исключительно через дочь, а внучку Настю бабушка строго-настрого запрещала возить к деду-«сыноубийце».
    Приехав в Бережки, Елена зашла в магазин. За прилавком стояла Лида. Женщины знали друг друга и перекинулись парой слов.
    — Привет, Лида! Я к отцу. Как он?
    — Вашими молитвами, — совершенно искренне ответила сожительница отца. Она ценила то, что Елена признавала ее статус и ни разу ни в чем не упрекнула. — Павел Петрович крыльцо чинит.
    — Я вам крем привезла, Лида. Ночной, для лица. Возьмите.
    — Ну что вы! Зачем?
    — Берите-берите. Потом мне расскажете. Я же хитрая, на вас испытываю то, чем буду пользоваться через несколько лет, — шутя произнесла Елена. — А мне кураги взвесьте. Она у вас свежее, чем в дорогих супермаркетах.
    — Из Узбекистана привозят, — наклонившись, шепнула продавщица.
    Обновленный деревенский дом совсем не напоминал старое бабушкино жилище. Здание увеличили, достроив новую кухню и санузел, покрыли металлочерепицей и оббили сайдингом. Войдя во двор, Елена услышала четкие удары молотка — отец менял доски на нижних ступенях деревянного крыльца.
    Заметив дочь, он кивком ответил на приветствие, но не прервал работу. Длинный гвоздь под уверенным ударом упруго «гукнул», но чем глубже он входил в дерево, тем тоньше становился его недовольный писк. Вскоре впечатанная в доску шляпка напоминала испуганно притаившийся зрачок. Отец вбил зрачку пару, отложил молоток и сел на новую ступеньку.
    Елена примостилась рядом с ним. Их плечи не касались друг друга, а глаза смотрели на оранжевые брызги несобранной облепихи.
    — Я все знаю про сауну. И про нашу канистру рядом с ней.
    Отец покосился на дочь.
    — С буквой «П», — уточнила Елена.
    Павел Петрович молчал.
    — В сауне сгорели бандиты из измайловской группировки. Те самые, которые обложили данью твой магазин. Кто их поджег, ты или Толик?
    Павел Петрович потрогал свежую доску, проверяя, не занозит ли. Елена повернулась к нему. Некогда черные, «грачиные» волосы превратились в седую шапочку, почти не растеряв былой густоты. Обветренное лицо избороздили глубокие морщины, словно прорезанные кончиком ножа. А взгляд Павла Петровича сохранял прежнее грачевское упрямство.
    В порыве какой-то детской беспомощности Елена обняла отца, склонив голову на крепкое плечо.
    — Пап, пора обо всем рассказать, — произнесла она. — Попробуй.
    — В тот день я опоздал, — сказал он и замолчал.
    Как это бывало во время следствия, Елена почувствовала, что сейчас прорвется, выплеснется тяжкий ком признания, подталкиваемый изнутри угрызениями совести. Нельзя торопить этот процесс, надо проявлять терпение, выманивая нелегкие слова призрачным облаком надежды.
    — Лучше поздно, чем никогда, — мягко произнесла она.
    — Я задержался, приехал в магазин поздно. Они там уже побывали.
    — Кто?
    — Измайловские, Дэн и Тема. Они приезжали раз в месяц под вечер, и я им платил. А в тот день я как идиот торговался с поставщиком паршивых видаков. И опоздал. Дэн с Темой наехали на Толика. — Павел Петрович сжал мозолистой ладонью руку дочери. — Прости, Лен, я не так вас воспитывал.
    — Нет, папа, я благодарна тебе.
    — Не так, совершенно не так! И поплатился за это.
    — Ты не виноват. Все в прошлом.
    — Бандиты приехали и потребовали у Толика денег. За «крышу». А он… Я не посвящал его в изнанку бизнеса. Я же вдалбливал ему: будь честным, умей постоять за себя, дать отпор несправедливости, правда всегда побеждает. Вот Толик и возмутился: «Какие еще деньги? Не буду платить!» Они засмеялись и ударили его. Завязалась драка. Но что мог сделать Толик против братьев Бугаевых? Их двое — он один. Они привыкли пускать в ход кулаки, а он проводил время за учебниками.
    — Бугаевы? — Елена вспомнила фамилии с памятника погибшим бандитам. — Денис и Артем Бугаевы?
    — Они называли себя Дэн и Тема. Они избили Толика. Пинали ногами, разбили ему нос, губы, выбили зуб. Моя рабочая куртка, которую он надел, собираясь таскать коробки из подсобки, была забрызгана кровью. Когда я приехал в магазин, бандитов уже не было. Они забрали выручку из кассы, прихватили лучший видак и велели привезти остальное сегодня же в сауну в парке, иначе грозились спалить магазин. Но Толик не был сломлен. Он дрожал от возбуждения. Оказывается, он записал избиение на видеокамеру. Она стояла на шкафу в кабинете, и он включил ее с помощью пульта. Толик показал мне видеозапись. Он даже радовался! «Мы напишем заявление в милицию, приложим доказательства, я зафиксирую побои, их посадят — и беспредел закончится», — говорил мой сын. А я… Я достал видеокассету, поломал ее и порвал пленку.
    Павел Петрович встал, убрал инструмент в картонный ящик с ручкой, старательно отводя увлажнившийся взгляд от дочери. Елена молчала. Отец поднял инструменты, сделал шаг по направлению к сараю и внезапно выпустил ящик из рук. Ящик, звякнув стальной требухой, упал на землю. Павел Петрович обернулся, в отчаянии сжимая кулаки.
    — Ты пойми, не мог я иначе, не мог! Менты прямо говорили: договаривайтесь с бандюгами. А если бы и нашелся сумасшедший, который согласился бы дать делу ход, нас бы уничтожили их дружки! Такие случаи были: непокорных калечили и убивали! Не мог я рисковать. Время было такое, Лена.
    — Я знаю, папа.
    — Да, ты практичнее, а Толик был идеалистом. Он вскипел, разозлился и даже набросился на меня, порвал пиджак.
    Елена хорошо помнила показания продавца, который красочно описал ссору отца и сына, но почему-то не упомянул о «наезде» бандитов.
    — Толик так и не успокоился? — спросила она.
    — Внешне он смирился, но это был обман, который я сразу не разглядел. Толик долго сидел молча, о чем-то размышлял. Я был рад, что сын успокоился, и не заметил перемены в его настроении. Это была моя вторая — роковая — ошибка. Толик сказал, что сам отвезет бандитам деньги, даже обещал извиниться. Мол, так будет лучше: пусть они видят, что он согласен на сотрудничество. Я не стал возражать. У меня было паршивое настроение, я думал, как буду выглядеть в пиджаке с оторванным рукавом.
    — И Толик уехал на твоей машине?
    — Я дал ему денег. Сказал, что мы встретимся дома. Потом, закрывая магазин, я обнаружил, что из подсобки пропала канистра с бензином. Я держал ее про запас, тогда на заправках были очереди. И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Толик не сломался! Раз милиция не в состоянии нам помочь, он решил поступить по-другому. Это было очевидно. Бугаевы обещали спалить магазин, но деревянная сауна горит лучше. Безумие! Мне надо было его остановить. Но как? Мобильных тогда еще не было…
    Павел Петрович поднял опрокинутый ящик с инструментами, поставил его на траву и вернулся к ступенькам.
    — На ночь покрашу, — сказал он, глядя на новые доски. — К утру краска высохнет.
    — Тебя нашли на аллее в Измайловском парке, — напомнила Елена.
    — Я долго ничего не помнил. У меня действительно отшибло память на несколько лет. Вот я вижу, что канистра пропала, страшно нервничаю и думаю, как остановить Толика. А дальше следователь задает мне вопрос, откуда на моей куртке кровь сына. Где я спрятал его тело? Это бред, но я ничегошеньки не помнил!
    Закапал холодный дождь. Елена и Павел Петрович поднялись на крыльцо и сели под навесом на широкую скамейку.
    — Ты надел впопыхах рабочую куртку, потому что порвал пиджак. А на ней была кровь Толика, — догадалась Лена.
    — Наверное, так и было. Но я тогда ничего не помнил.
    — Тебя сбила машина, и ты ударился головой.
    — Следователь дал мне прочесть показания, в которых я признавался, что убил Толика. И мне стало страшно. Я убил своего сына! Я помнил, что был зол на него, мы поссорились и я хотел его догнать. А если я настиг Толика ночью в парке, мы опять подрались, и я…
    — Ты любил его. Ты не мог этого сделать.
    — Откуда тебе знать? Несколько лет меня мучили кошмары. Я просыпался с трясущимися руками, и мне мерещилось, что на них кровь!
    — У меня тоже бывают страшные сны. Это реакция уставшей от негатива психики, не более того.
    — Я верил и не верил, успокаивал себя и вновь обвинял. Я приезжал в Измайловский парк, шел вдоль дороги, сворачивал в лес и смотрел под деревьями, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Однажды меня осенило: надо приехать в парк ночью. Я дождался летней ночи, такой же, как была тогда. Пошел пешком, встал на обочине, закрыл глаза, а по главной аллее мчатся машины и бьют светом фар по глазам, даже если веки опущены. Шум, вспышка, в голове закружилось. Я пошатнулся, ударился виском о дерево — и все вспомнил! — Павел Петрович зажмурился и замотал головой. Его губы шептали: — Кошмар, кошмар…
    Елена дрожала от напряжения, но она приехала сюда для того, чтобы узнать правду.
    — Ты должен все рассказать. Должен выговориться. Тебе станет легче, — уговаривала она отца.
    — Легче?! — Павел Петрович рывком повернулся к ней. Жаркое возмущение в его глазах переплавилось во влажное страдание. — Толика нет с нами, Лена. Его нет!
   

   

    

     29
    

    Дмитрий Мальцев вошел в кабинет врача-психиатра Аркадия Красина. Лицо визитера искажали презрение и гнев.
    — Меня не пускают к моей жене! Распорядись!
    — Часы свиданий с трех до пяти. А вашу жену только сегодня доставили из тюрьмы. Она принимает необходимые процедуры.
    — Какие еще процедуры? Из-за них она и превратилась в дуру, убившую моего брата.
    — Я говорю о формальном обследовании и оформлении документов. Инна доставлена к нам для проведения психиатрической экспертизы.
    — Упечешь ее? Лекарствами заморишь?
    — По закону для квалифицированного заключения нам дается тридцать дней.
    — Почему так долго? Быстрее нельзя?
    — Чтобы поставить точный диагноз, нужно провести всестороннее обследование. Мы дадим психиатрическое заключение, которое приобщат к делу и передадут в суд.
    — Слушай, доктор. — Мальцев сел, закинул ногу на ногу. — Ты три месяца лечил Инну. Я тебе деньги платил. И где результат?
    — Душевное состояние человека — очень хрупкая субстанция…
    — Не зуди! Лучше скажи: если Инну признают чокнутой, ее отправят на принудительное лечение?
    — Видимо, да.
    — Так сделай это! Больничка лучше, чем тюрьма.
    — Решать будет комиссия из трех человек. Ее назначит главврач. Возможно, я не войду в состав комиссии.
    — Вот так фокус! Начал лечить — продолжай. Не увиливай от ответственности!
    — Я же объясняю: решает начальство. Мое мнение, конечно, учтут, но ваше дело приобретает общественный резонанс.
    — Что ты несешь?
    — Вы газеты читаете? Полюбуйтесь на свое фото.
    Психиатр развернул газету, где под заголовком «Ошибочка вышла» красовалась раздраженная физиономия Дмитрия Мальцева.
    — Вот зараза! — Мальцев вырвал газету. — Слабо я грохнул ее фотоаппарат. Ну что за отродье эти журналюги?
    — Она пишет, вам повезло, что вы избежали мучительной смерти.
    — Ей бы такое везение! Какого черта она публикует мое фото без моего согласия?
    — Журналистка приводит статистику семейных драм и делает неприятный вывод. Если жена убивает мужа, то это означает, что он довел ее до крайности. Вам придется оправдываться в суде.
    — Не пойду я ни в какой суд! — Мальцев просмотрел статью. Гнев на его лице сменился озабоченностью. — Вот влип! Если я найму для жены адвоката, то он начнет копаться в нашей семейной жизни. Ему будет выгодно представить меня сволочью, чтобы Инна выглядела мягкой и пушистой. Так?
    — Спросите у следователя. Я не специалист по юриспруденции.
    — Следователь тоже баба, вот в чем беда.
    — И многие судьи женщины.
    — Я понял, почему Петелина так долго ковыряется в этом деле. Из-за женской солидарности! А врачи-психиатры мужчины?
    — В подавляющем большинстве да, — ответил Красин.
    Мальцев откинулся на спинку кресла. Ухмыльнулся.
    — У кого что болит, тот то и лечит. Да, доктор?
    — Я бы не утверждал так категорично…
    — Среди психов ведь больше мужиков? Вот некоторые из них и идут в психиатры. Ты часом не из таких?
    — Довольно, Дмитрий Николаевич. Наш разговор зашел не туда. И вообще — я занят! До того как я обследую Инну Мальцеву, встречи с посетителями ей запрещены. Она не просто пациент, а пациент, находящийся под следствием по обвинению в убийстве!
    — Ну, обследуй, обследуй. — Мальцев встал. — После твоих обследований у Инны крыша и поехала. Так ведь, доктор? — У порога он обернулся, ткнул в Красина пальцем. — И помни, ты еще не все деньги отработал.
   

   

    

     30
    

    Отец молчал тяжело и долго. Елена не решалась уточнять недосказанное. Что значит «Толика нет с нами»? Он был в сгоревшей сауне или нет?
    Готовясь к встрече с отцом, Елена прихватила с собой папку с материалами уголовного дела. Она отобрала копии снимков обгоревших предметов и показала их Павлу Петровичу.
    — Здесь есть вещи Толика?
    — Что это? — отшатнулся Грачев.
    — То, что осталось от людей в сауне.
    — Забери.
    — Что случилось с моим братом? — не выдержала Елена. — Ты должен мне об этом рассказать!
    Отец соединил руки и уперся в них лбом. Когда он разжал пальцы, его глаза, казалось, смотрели на что-то невидимое Елене.
    — Сначала я вспомнил огонь. Горела сауна, я узнал ее. Там Толик должен был передать деньги Бугаевым. И я сразу подумал о худшем: бандиты обнаружили канистру, озверели, затолкнули Толика в сауну и подожгли. Убили сына в назидание папаше, которого будут продолжать доить. И все из-за меня! — Павел Петрович обхватил голову руками.
    — Что было потом, папа?
    — Я побежал по дороге. Навстречу мне машина. Свет фар по глазам, удар — и полная темнота.
    — Когда тебя нашли, ты твердил, что убил Толика.
    — А что еще я мог говорить? Я был уверен, что он погиб, и проклинал себя за воспитание, которое дал сыну. В нынешнее время, чтобы достичь успеха, надо юлить и приспосабливаться, а не лезть напролом с благородной храбростью.
    — В той сауне гольяновские сожгли измайловских.
    — Там что-то пошло не так, как они планировали. Когда я сидел в СИЗО, ко мне подкатывали и те и другие «братки». Они хотели знать, что я видел. Но я тогда, на свое счастье, ничего не помнил.
    — Ты думаешь, Толик оказался внутри горящей сауны?
    — Нет, Ленка. Он жив, жив! Мне целый год снилась та машина, что сбила меня. И постоянно от меня что-то ускользало, какая-то деталь, за которую я пытался уцепиться. А потом я увидел сон как в замедленной съемке. На меня мчится автомобиль. Левая фара слепит, а справа горят только габариты!
    — И что?
    — Это была наша машина! В правой фаре перегорела лампочка, и я хотел ее заменить.
    — И ты думаешь…
    — Да. За рулем был Толик. Больше некому. У меня «секретка» под торпедой, которую чужаку не найти. Машину вел мой сын.
    — Он сбил тебя и не помог? — Елена недоверчиво помотала головой. — Толик остановился бы.
    — Меня тоже мучили сомнения. За все эти годы молчания я перебрал множество вариантов. Но сейчас остался только один: Толик запер дверь в сауну и поджег бандитов. Его кто-то заметил. Он убегал, ехал на большой скорости и не стал останавливаться, когда сбил человека. В парке темно, он не разглядел, что это был я!
    — Не сходится, — возразила Елена.
    — Все так! Ты же сама рассказывала, как к нам домой заходили мордовороты, искали Толика. Он уехал, чтобы скрыться ото всех!
    — Бандитам он был не нужен. Они требовали документы на твой магазин, запугивали. И мама их отдала.
    — Зря.
    — Как ты не поймешь? Она хотела избавиться от ужасного бизнеса, который принес столько несчастий!
    — Я и говорю: все из-за меня.
    Возникла пауза. Елена успокоилась и спросила:
    — Скажи, а у Толика мог быть пистолет?
    — Разве что газовый.
    — Нет, речь идет о боевом. Те бандиты в сауне… В их телах нашли пистолетные пули.
    — Их сначала застрелили?
    — Скорее всего.
    — Даже если у Толика было оружие, он не решился бы на такое.
    — Так было у моего брата оружие или нет?
    — Я не видел у него пистолета.
    — После пожара нашли две пустые канистры. Одна твоя, с буквой «П». Но была и другая, обычная, без опознавательных знаков.
    — Я ничего не знаю. У нас в магазине хранилась только одна канистра.
    — Вторую Толик мог купить по дороге.
    — Мог, — вздохнул Павел Петрович.
    Елена нашла фотографию кладбищенского памятника с изображением измайловских.
    — Твои враги не ушли от ответа. Братья Бугаевы погибли в сауне.
    Павел Петрович рассмотрел снимок.
    — Это они, Дэн и Тема. Их верно изобразили: обыкновенные стервятники с холодными зрачками и крючковатыми носами.
    Упоминание о хищной птице напомнило Елене еще одну причину, по которой она приехала к отцу. Возможно, к этому обязывала «птичья» фамилия, но Павел Петрович Грачев неплохо разбирался в птицах. Он рассказывал о них своим детям. Отсюда и легкость, с которой Толик придумал кличку сестре — Зимородок.
    Елена достала присланный ей глянцевый снимок красивой птахи. Ей подумалось, что Толик предсказал ее будущую профессию — строгое голубое оперение зимородка напоминало синий мундир следователя.
    — Зимородок, — проворчал отец.
    Он узнал птицу отнюдь не по надписи, которую вряд ли мог разглядеть без очков.
    — Я родилась зимой, — сказала Лена.
    — Точно.
    — Ты знал, что Толик называл меня Зимородком?
    — Метко подмечено!
    — Так знал или нет?
    — Не припомню. Его вот Грачом дружки звали, как меня в детстве. Это уж потом меня стали величать Петровичем.
    — Мне прислали эту вырезку на работу.
    — Кто?
    — Я хотела спросить об этом у тебя.
    Отец замялся. На дорожке, ведущей к дому, показалась спешащая Лида.
    — Я магазин на обед закрыла. Надо же гостью за стол пригласить. Павел Петрович не додумается. Чего на крыльце мерзнете? Пойдемте в дом, там поговорите.
    Но в доме отец по обыкновению замкнулся. Щебетала в основном Лида — пересказывала деревенские новости и давала советы, как мариновать опята. Она хвасталась, что этой осенью закатала килограммов пятнадцать грибов. Сейчас откроет, чтобы попробовать, да еще и с собой обязательно даст.
    Воспользовавшись моментом, Елена прошла в комнату. Ее интересовал книжный шкаф. Уезжая из города, отец забрал с собой только книги о природе и садоводстве. Глаза Елены пробежали по корешкам. На полке стояла та самая «Иллюстрированная энциклопедия птиц», которую она помнила с детства.
    Елена быстро посмотрела оглавление. Напротив строки «Зимородок голубой (обыкн.)» значился римский номер цветной вкладки. Пальцы Елены пролистнули снимки сипухи, золотистой щурки, пятнистоклювого тукана. Потом в обратном порядке. Страница с зимородком отсутствовала!
    Елена обернулась. Она осталась в комнате одна. Петелина приложила к срезу лист, что ей прислали. У опытного следователя не осталось сомнений: снимок вырван именно из этой книги!
    Потрясенная Елена сунула листок в папку. Пальцы плохо слушались ее.
    — Есть будешь? — раздался в дверях голос отца.
    Елена вздрогнула. Из дела о сауне выпала копия страницы.
    — Уже иду!
    Поднимая листок, следователь зацепилась взглядом за имя свидетеля. Эту фамилию и инициалы она буквально вчера видела в другом уголовном деле.
   

   

    

     31
    

    Капитан Валеев заехал к вдове Никиты Доброхотова. Как обычно он передал ей часть своей зарплаты, сказав, что деньги собрали ребята из отдела. А также вручил комбинезон для мальчика и объемный пакет Петелиной с одеждой для девочки.
    Марат заезжал сюда раз в месяц, стоял в коридоре, в комнату не проходил. Они не находили слов, каждого переполняли тягостные воспоминания. Марат не мог смотреть этой женщине в глаза. Ей было немного за тридцать, а уже вдова. За ее спиной — голоса детей, которые никогда не увидят папу. И все из-за него! Это он, капитан Валеев, убил прекрасного мужа и отца Никиту Доброхотова. Какие теперь могут быть оправдания?
    Покинув скорбную квартиру погибшего напарника, Марат направился в служебный тир. Он всегда шел туда после встречи с вдовой, иначе не отпускало. Глыба льда в его душе грозила сковать сердце.
    В тире Валеева знали и ставили для него специальную мишень: две фигуры в полный рост. Террорист прикрывается заложником, направив пистолет ему в висок.
    …В тот роковой день так и было. После теракта в метро они с Доброхотовым проверяли несколько адресов в Подмосковье. Начальство изображало бурную деятельность и направляло ребят по всем мало-мальски криминальным точкам. Шел третий день рутинных поисков. Проверив четыре «спокойных» адреса, они с Никитой расслабились.
    Никита вошел в дом первым. Когда Марат увидел своего напарника, тот был обезоружен и схвачен бандитом. Марат узнал преступника по ориентировкам: убийца водителей-дальнобойщиков, четырнадцать кровавых эпизодов. Его подельников взяли на прошлой неделе, а главарь ускользнул. И вот он перед ним — матерый волчара, загнанный в угол.
    Бандит умело прикрывался Никитой и угрожал пистолетом. Он двигался, кричал и требовал от Валеева опустить оружие на пол. Марат видел только часть его лица, не больше трети. Стрелять в таких условиях — безумие. И Марат согласился с требованием бандита. Он стал плавно опускать руку. Главарь банды тем временем отступил к окну.
    И тут до Марата дошло: бандит проверяет, сколько ментов его обложили. Пустая улица была как на ладони. Сейчас преступник убедится, что их только двое и оба в его власти! На его совести не только трупы дальнобойщиков, но и трое убитых гаишников. Еще два мертвых мента картину не изменят. Такому нечего терять!
    Это понял и Никита. Он почувствовал, что бандит сместил ствол, и отчаянно крикнул:
    — Марат!
    И Валеев вскинул руку!
    Два выстрела прозвучали одновременно. Марат ощутил боль в левом плече и увидел, как оседает Никита — с кровавой дырочкой в горле. И к капитану Валееву сразу пришло прозрение. Если в него угодила бандитская пуля, то сам он попал в Никиту!
    Потом загремели новые выстрелы. Бандит успел выпустить еще только одну пулю, Марат же разрядил в него всю обойму. Преступник промахнулся, а все пули капитана попали в цель.
    Все, кроме первой…
    Валеев надел наушники и сосредоточился. Он видел перед собой нарисованную небритую физиономию, только треть лица, как в тот роковой день. И точно так же Марат стал опускать руку с оружием. А потом вскинул пистолет и начал стрелять.
    Когда клочки бумаги осыпались, Марат убедился, что «террорист» готов, а «заложник» не пострадал.
    В отличие от Никиты Доброхотова. Его спасти не удалось.
   

   

    

     32
    

    В воскресенье Елена Петелина завезла Настю в Ледовый дворец на тренировку по керлингу. Она сама выбрала для дочери этот вид спорта.
    Когда-то Елена случайно увидела репортаж с олимпийских соревнований: стройные девушки из разных команд по очереди отправляли гранитные камни в центр круга, обводя и выбивая камни соперника. Елена изучила правила в Интернете и вернулась к экрану азартным понимающим болельщиком. Теперь она могла оценить красоту и точность решающих бросков, а главное, увидела противостояние не только ловкости, но и интеллекта и выдержки. Ни дать ни взять — шахматы на льду!
    Однако больше всего Елене понравились умные сосредоточенные лица наших спортсменок. Подобное сочетание грации, красоты и ума она еще никогда не видела в спорте. Будь ее воля, она бы тоже занялась керлингом. Но дети на то и существуют, чтобы реализовывать несостоявшиеся мечты родителей.
    Насте сначала не понравилась идея мамы: камни тяжелые, а лед холодный и твердый, об него можно больно удариться. Но со временем девочка втянулась и теперь рвалась на тренировки с б???ольшим рвением, чем в школу.
    У раздевалки Настя вскинула вверх сжатый кулачок. Елена ответила ей таким же жестом. Их глаза блестели. Мать и дочь дружно стукнули кулаком о кулак и подняли вверх большие пальцы. Фамильное напутствие состоялось.
    Пока длилась двухчасовая тренировка, Петелина решила заскочить на работу.
    Вчера в доме отца из дела о сауне выпал листок. Там в качестве свидетеля упоминался некий Зайцев. Елена прекрасно помнила, что Вадим Зайцев погиб на охоте от неосторожного выстрела Антона Мальцева. Не идет ли речь об одном и том же человеке? Вероятность небольшая, фамилия распространенная, преступления разделяют пятнадцать лет, но Петелина тем и отличалась от вальяжных «следаков», что с первых дней своей служебной карьеры руководствовалась правилом: в расследовании мелочей не бывает, самая немыслимая версия может оказаться верной. Там, где другие следователи полагались на интуицию, Петелина просто работала. Она проделывала больше следственных действий, но вот парадокс — у нее было меньше незавершенных дел, чем у коллег.
    Зыбкое предположение подтвердилось: в обоих делах фигурировал Зайцев Вадим Андреевич, 1973 года рождения, проживавший в Москве, на Измайловском бульваре. Странное совпадение.
    Петелина принялась штудировать материалы дела об убийстве на охоте. «Покажите мне уголовное дело, и я скажу, на какой странице следователь получил взятку». Эта колкая фраза не была выдумкой юмориста, она отражала реальную картину работы некоторых продажных «следаков».
    В подборке материалов уголовного дела прослеживалось некое противопоставление. С одной стороны, законопослушные братья Мальцевы, с другой — сомнительный Зайцев. Мальцевы на удивление трезвые, с зарегистрированными ружьями, с лицензией на отстрел кабана. У Зайцева — большая степень опьянения, незарегистрированное ружье и трехлетняя отсидка по сто двенадцатой за умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести. Но более всего Петелину заинтересовало сопоставление данных баллистической экспертизы и вскрытия тела. Баллистик сделал вывод, что смертельный выстрел был произведен с расстояния тридцати метров. А повреждения, которые зафиксировал патологоанатом, косвенно говорили о том, что Антон Мальцев стрелял в упор. Странно, что обвинитель не обратил на это внимания.
    Петелина вошла в базу данных и распечатала сведения о ранее судимом Зайцеве. Срок он получил в девяносто седьмом за погром в кафе и избиение его владельца. В справке говорилось, что Вадим Зайцев был активным членом измайловской преступной группировки.
    Зачем братья Мальцевы взяли в компаньоны бывшего бандита? Около трех лет назад он получил небольшую долю в их строительной фирме, а спустя несколько месяцев погиб на охоте.
    Покинув кабинет, Елена Павловна заметила на служебной парковке под окнами мотоцикл Михаила Устинова. «Штопором для пробок» любовно величал свое двухколесное транспортное средство эксперт-криминалист. Увлеченный сложными исследованиями Головастик частенько заезжал на работу и в выходные. Петелина решила спуститься в лабораторию.
    — А это что за фигня? — открывая дверь, услышала Елена звонкий женский голосок.
    Следователь с удивлением обнаружила в лаборатории остроносую девицу с фиолетовой челкой. Она расспрашивала Мишу о диковинном приборе.
    — Ой, а мы с вами встречались! — воскликнула пигалица в высоких ботинках на трехсантиметровой подошве. — Я брала интервью в подъезде, где произошло убийство. Так вы тоже здесь работаете?
    — Фотоаппарат починили?
    Елена узнала настырную журналистку, ломившуюся к Мальцеву.
    — Редактор похвалил мою статью и выдал новый объектив.
    — Какую статью?
    Девушка выхватила газету из объемной сумки-баула.
    — Вот! На примере конкретного случая я подняла проблему семейных трагедий.
    Елена развернула газету, увидела фотографию Дмитрия Мальцева, пробежала глазами бойко написанный текст. Петелина привыкла к вниманию прессы. Каждое второе ее дело приобретало общественный резонанс, что зачастую мешало расследованию. Елена свернула газету и вздохнула. Если знакомство эксперта-криминалиста и журналистки продлится, то можно будет говорить о каждом первом деле.
    Петелина вопросительно уставилась на смущенного Мишу.
    — Я подумал, что если напишут о нашей лаборатории, это поднимет престиж профессии криминалиста, — оправдывался Головастик. — А то некоторые думают, будто мы только трупы фотографируем. — Михаил спохватился и торжественно представил: — Это Елена Павловна Петелина — лучший следователь Москвы! А это Маша.
    Елена улыбнулась. Даже грубая лесть приятна.
    — Миша плюс Маша. — Она разглядывала парочку, одетую в кожаные куртки-«косухи» с узорами из заклепок. — И кто кого первым склеил?
    — Вот еще! — фыркнула журналистка. — Буду я парням на шею вешаться!
    — Мы познакомились через Интернет, — пояснил Миша. — Я разместил фотографию Василича и объявил конкурс на лучший комментарий. Маша победила.
    — И что же она такого придумала?
    Журналистка подбежала к скелету и развернула офисное кресло, на котором он восседал. Рот у Василича был широко раскрыт, а к ребрам был прикреплен листок: «Он испугался до полусмерти. Два раза!»
    Петелина улыбнулась. Журналистка оценила ее реакцию и тут же заворковала сладким голосом:
    — Елена Павловна, расскажите о громком деле, которое вы сейчас ведете. Мы вместе с вами сделаем бомбу!
    — Я ненавижу взрывы, Маша. Очень сложно после них работать.
    — Не подумайте ничего такого. Я отправлю вам статью на согласование.
    Сколько раз Елена слышала это обещание. Однажды ей даже прислали ее интервью для одобрения. Она, наивная, потратила ночь на редактирование, а наутро, не успев отправить текст, обнаружила статью уже напечатанной. Ее возмущение наткнулось на стену непонимания. Редакция ждала возражений только по поводу ее личной фотографии, а раз таковых не последовало, статья пошла в печать. Свобода слова, черт их побери!
    — Как-нибудь в следующий раз, — пообещала Петелина, помня приказ начальства корректно обходиться с представителями СМИ.
    — Назначьте время. Я готова…
    — Миша, можно тебя на минутку?
    Девушка фыркнула и отвернулась. Петелина передала Устинову бумагу с данными на Вадима Зайцева и братьев Мальцевых.
    — Покопайся в связях между ними, — попросила Елена.
    Головастик умел и любил отыскивать крупицы ценной информации в туманном облаке виртуального пространства.
    — С меня шоколадка, — пообещала следователь смущенному эксперту и направилась к выходу.
    — Елена Павловна, подождите! — Михаил схватил листки со стола. — Вы угадали: парня, закопанного под гаражом, убили из того же оружия, что было применено в сауне. Калибр пуль совпадает!
    — Я не гадаю, Миша, а делаю выводы. — Петелина пробежала глазами заключение эксперта. — Оба преступления произошли летом девяносто четвертого. Какое было раньше, а какое позже?
    — По останкам определить невозможно. Могли и в один и тот же день.
    — Хмм… Если с ним расправились в тот же день, когда сгорела сауна, то кто он?
    — Кстати, патологоанатом Лопахин обнаружил у убитого перелом левой ключицы. Причем он появился незадолго до гибели, приблизительно за месяц. Я приложил и это заключение.
    — Вы неплохо поработали. Есть над чем поразмыслить.
    

    Поздно вечером, когда Елена в ночной сорочке расстилала постель, ей неожиданно позвонил Валеев.
    — Я нашел опера, который работал по сауне. Долгов его фамилия! — возбужденно докладывал Марат. — Раскрутил его на теплый разговор. Хорошо, что сразу восемь трупов.
    — Валеев, ты слышишь, что говоришь? Восемь трупов — это, по-твоему, хорошо?
    — Зато Долгов в теме — такое не забывается. Мы посидели, накатили и…
    — Валеев, ты пьян?
    — Пришлось принять удар по печени. Иначе старого опера не разговоришь, — оправдывался Марат.
    — Понятно. Давай отложим разговор до утра.
    — Там все не так просто. Долгов такую загогулину нарисовал!
    — Вот завтра и объяснишь про загогулину.
    — А хочешь, я сейчас приеду? К тебе! — выдохнул Марат.
    — Ну уж нет! Утром на работе расскажешь.
    Марат молчал. Елена слышала его дыхание и хотела уже попрощаться, когда он тихо признался:
    — Вообще-то я уже тут… у твоего подъезда.
    Елена шагнула к окну и выглянула во двор. Под фонарем, задрав голову и приложив телефон к уху, стоял Валеев. Он заметил ее в освещенном окне и помахал рукой.
    — А хочешь, я тебе спою, как в школе? — предложил Марат.
    — Не вздумай! — Елена помнила, как на звуки его серенады, исполняемой под гитару, на балконы вывалили соседи.
    — Я тихо. — И Марат, переделывая слова, шепотом затянул песню Муслима Магомаева: — Леночка моя миленькая! Все пройдет, и ты примешь меня. Примешь ты меня нынешнего, нам не жи-и-ть друг без дру-у-га-а…
    Елена задернула шторы и отключила телефон. Ее сердечко колотилось, расталкивая по сжавшимся артериям пылкие угольки болезненного восторга. «Это из-за высоты, — уговаривала она себя. — Не слушай его, он же пьяный!»
    А в голове у нее стучало: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. «Нам не жить друг без друга…»
    Елена украдкой выглянула в окно. Марат продолжал петь в отключенный телефон. Для себя и для нее. Ей показалось даже, что она слышит его голос: «Прошу, стань добрей меня, стань ласковей…»
    Она отшатнулась. Это невозможно! Нет! Не думает же он, что после его сумасшедшей выходки она бросится к нему в объятия? Не дождется! Она не легкомысленная девчонка!
    И Елена снова взглянула вниз. Марат уходил.
    Ну и хорошо, ну и слава богу. Он там, она здесь. Между ними темная ночь и холодная осень. А песня — это всего лишь…
    Лена заметила, как Марат сел в машину. И тут же на нее нахлынуло беспокойство. «Дурак! Ты же выпил! Тебе нельзя за руль! Немедленно остановись!»
    Ее глаза заметались в поисках телефона. Елена обшарила расстеленную постель и схватилась за трубку. Остановить! Надо запретить ему ездить на машине! Сейчас она скажет ему такое! Но палец дрогнул. Он уже едет, и если ответит на звонок, будет только хуже.
    Елена бессильно опустилась на кровать, обхватила себя за плечи и закачалась. Ну что за охламоны эти мужики?! Разве заснешь после такого?
   

   

    

     33
    

    Вот уже час следователь Петелина пыталась составить обвинительное заключение по уголовному делу, которое предстояло передать на подпись прокурору. Работа шла туго, ее внимание рассеивалось. Елена чувствовала себя так, словно была за рулем в плотном потоке машин. Глаза устремлены в бумаги — это главная дорога. Каждые пять секунд — отрывистый взгляд на дверь кабинета, как в боковые зеркала: что там? А уши настроены на звуки, доносящиеся из коридора. Сейчас откроется дверь и войдет Марат. Как вести себя с ним после вчерашнего? Если бы он ограничился только песней, а ведь он такое отчебучил…
    …Утром Елена вымыла голову и с особой тщательностью подошла к выбору одежды. В мундир ей полагалось облачаться, отправляясь в суд или другие государственные организации. Частенько она надевала форму, чтобы поставить на место чиновника-свидетеля или произвести должное впечатление на обвиняемого во время допроса. Сегодня же следователь Петелина хотела выглядеть женственно.
    Поторапливая дочку в школу, Елена выглянула в окно, чтобы решить, брать ли зонт. Там, прямо под фонарем, где ночью топтался Марат, метровыми буквами на асфальте было выведено белой краской: «Лена, я тебя люблю!»
    Нет, это не он! Это не ей! Не может мужчина тридцати пяти лет писать такое своей ровеснице. Это мальчишество! Кто-то из старшеклассников порадовал подружку откровенным признанием. Елена попыталась вспомнить, кто из школьниц или студенток живет в ее подъезде. Прямо над ними Наташа, где-то ниже Катя. А кто еще? Кого зовут Лена? Неужели никого? Не может быть. Она просто не знает всех жильцов. Должна быть еще какая-то Лена кроме нее!
    Настя, удивленная растерянностью матери, прилипла носом к стеклу.
    — Ух ты! Мне бы такое написали!
    — Подрасти сначала, а потом о мальчиках будешь думать.
    — А ты уже переросла?
    Елена отдернула дочь от окна и потащила ее в школу. И, конечно, заморосил дождь! А она совсем забыла, что выглянула в окно, чтобы посмотреть на небо.
    Уже в машине, проводив Настю, Елена глянула в зеркало. Мокрая курица, а не женщина! А она так старалась придать пышность своему затылку. Все насмарку. Ну и пусть! Она майор юстиции и спешит на службу, а не на свидание!..
    Кто-то вежливо кашлянул в кулак. Петелина вздрогнула. В раскрытой двери кабинета стоял Марат Валеев.
    — Я выполнил поручение, Елена Павловна — встретился с бывшим оперативником Александром Долговым.
    — Да, проходи, капитан. — Только так: деловой тон, спокойный взгляд, забыть про вчерашнее. — Рассказывай, что удалось узнать.
    Марат сел, сцепив пальцы, и смотрел то на руки, то на край стола. Елена выводила карандашом на бумаге угловатые узоры.
    — Мы посидели. Пришлось выпить для контакта. В общем, с той сауной вырисовывается такая загогулина.
    Поначалу Марат с трудом подбирал слова, но после того как он погрузился в привычную для оперативников историю, его рассказ оживился. Елена внимательно слушала, время от времени записывая рядом с узорами прозвучавшие имена и фамилии.
    В сауне отдыхал глава измайловской братвы Карасев вместе со своими дружками. Поговаривали, что дальновидный Карась сколотил приличную сумму, намереваясь выкупить уральский комбинат. Для того чтобы ускорить процесс сбора денег, он нагло вклинился в вотчину гольяновских. Это не понравилось гольяновскому авторитету, и тот послал трех своих бойцов, чтобы поджечь сауну. Карательная акция вроде бы прошла как по маслу, Карась с дружками погиб, но в ту же ночь исчезли и посланные «братки»! Утром гольяновские нашли их машину с простреленными стелами и окровавленным салоном. А позже стало известно, что кто-то ломанул хату Карася и увел «общак» с деньгами.
    По словам опера Долгова, троица «братков» провернуть такую комбинацию не могла. Для того чтобы обмануть и своих, и чужих, нужно обладать недюжинным интеллектом, а те были туповаты. Их бы авторитет непременно нашел и покрошил. Однако факт остается фактом: ни денег, ни людей. Карася, четверых измайловских и трех девиц из сгоревшей сауны похоронили, а от троих гольяновских не осталось даже трупов.
    — Вот такая история, — закончил рассказ Валеев. — Восемь трупов и трое без вести пропавших.
    — А если добавить сюда моего брата, который исчез в ту же ночь в том же месте, получается и вовсе зловещая картина. — Под рукой Елены хрустнул грифель карандаша.
    — Что? Там был твой брат?
    — Он привез деньги измайловским. И с концами.
    — Моя информация тебе чем-нибудь поможет?
    — Пока не знаю, — пожала плечами Елена. — В сауне стреляли. Вместе с Карасевым там погибли братья Бугаевы, а в их старом гараже недавно обнаружили закопанный труп, в который пальнули из того же пистолета. Скорее всего, убит неизвестный, и это произошло в то же время.
    — Это твой брат? — тихо спросил Валеев.
    — Нет, я проверила ДНК.
    — Лена, если потребуется что-то еще, ты скажи.
    — Убитому в гараже парню было двадцать три года. У него зафиксирован перелом левой ключицы, случившийся за месяц до гибели. Узнать бы, кто он.
    — Придется еще раз поболтать со старым опером.
    — Только пьяным ко мне больше не являйся, — вырвалось у Петелиной.
    Впервые за сегодняшний день их глаза встретились. Елене не давал покоя вопрос о признании, начертанном на асфальте. Марат это сделал или нет? Спросить у него прямо? А если он тут ни при чем? Тогда выйдет глупо. И стыдно. Зрелая женщина примеривает к себе юношескую романтику. И сразу станет понятно, что ей хочется таких вот дурацких, но искренних сюрпризов.
    Елена первой отвела взгляд.
    — А расследование по Мальцевой ты уже закончила? — спросил Валеев, чтобы не молчать.
    Следователю не пришлось отвечать. В кабинет просунулась большая голова Миши Устинова.
    — Песня про Зайцева! — объявил он и потряс бумажными листами, зажатыми в кулаке.
    — Заходи, — пригласила Петелина.
    Устинов подал листки следователю и расположился на стуле рядом с Валеевым.
    — Я проследил судьбу Вадика Зайцева начиная с подмосковного роддома и заканчивая костромским моргом. Итак, что мы имеем. Родился в подмосковной Балашихе, вскоре семья перебралась в Москву, в Измайлово. Там Вадик пошел в школу. Когда ему было тринадцать лет, погиб его отец — он работал таксистом и во время аварии слетел в Яузу. Зайцев окончил школу на тройки, никуда не поступил и загремел в армию. Вернулся в Москву в девяносто третьем и примкнул к измайловской братве. Кстати, его одноклассником был младший из братьев Бугаевых — Артем.
    — Оба брата сгорели в сауне, — напомнила Елена.
    — Вот-вот. Зайцев пытался поднять братву на месть, поэтому и попал в оперативную разработку по тому делу. Но в итоге прошел как свидетель. В девяносто седьмом его посадили на семь лет за разбой. Он отсидел шесть, а когда вышел, оказался никому не нужен. Из бывших дружков кое-кто «поднялся» и ушел в легальный бизнес, некоторые смылись заграницу, но большинство закончили, как братья Бугаевы — на кладбище. Зайцев помыкался и устроился охранником на строительный рынок.
    — А в две тысячи восьмом он оказался компаньоном Мальцевых. Что известно о них?
    — Родились, кажется, в Краснодарском крае.
    — Почему «кажется»?
    — Пока не нашел документального подтверждения. Все с их слов.
    Петелина странно посмотрела на эксперта.
    — Ты расспросил их обоих? Ты умеешь разговаривать с духами?
    — Объясняю. В две тысячи втором в Греции затонул паром. Мальцевы были на борту. Они спаслись, но потеряли документы. С их слов в посольстве им выдали справки, а в России оформили новые паспорта. Так вот, более ранних сведений о братьях Мальцевых мне найти не удалось.
    — Женщины в подобных случаях иногда изменяют дату рождения, чтобы стать моложе…
    — Может, и Мальцевы что-то напутали или приврали. Короче говоря, после трагедии в Греции Дмитрий Мальцев женился на Инне Кольцовой, обосновался в Москве и открыл строительную фирму, дела которой сразу пошли в гору.
    — Этому поспособствовали связи его тестя, Виктора Васильевича Кольцова, не последнего человека в правительстве Московской области.
    — Я тоже пришел к такому выводу, потому что три года назад после бегства Кольцова в Лондон заказы как обрезало. И сейчас строительный бизнес Мальцева еле дышит.
    — Где же связь между бывшим уголовником Зайцевым и бизнесменом Мальцевым? Почему он стал их компаньоном?
    — Пока не ясно.
    — Возможно, Зайцев оказал Мальцевым какую-то важную услугу, — предположил Валеев. — Они занимались строительством, он работал на строительном рынке, там их пути могли пересечься.
    — Хороша услуга, за которую отдают пять процентов бизнеса!
    — Есть тайны, которые стоят дорого. К тому же бизнес — это не только прибыль, но и долги.
    — Тайны… Тайн у нас слишком много. И с каждым днем они все прибавляются и прибавляются. — Петелина опустила взгляд на листок, где среди узора был записан столбик фамилий. — Вот что, Миша. Имеются имена трех поджигателей, исчезнувших в девяносто четвертом. У нас же накопились образцы ДНК по неопознанным трупам того времени.
    — Вашими стараниями…
    — …и твоим усердием. Надо сравнить наши образцы с ДНК этих поджигателей.
    — Как? Для этого необходимо иметь образец ДНК их ближайших родственников.
    — А с этим тебе поможет капитан Валеев. Ребята исчезли молодыми. Их матери, скорее всего, еще живы и не откажутся посодействовать поиску сыновей. Задача ясна, Марат?
    — Сделаем.
    — Вот и хорошо. За работу, мальчики.
    Прощаясь, Валеев пожал руку Устинову. На манжете куртки оперативника Елена заметила пятнышко белой краски. Такой же, как на асфальте.
   

   

    

     34
    

    Ваня Майоров тря дня казался самому себе сдувшимся шариком. Его проткнули и выпустили воздух. И кто?! Лучший друг-напарник, у которого он многому научился. И хотя Галя Нестерова вышла от Валеева почти сразу же после того, как Ваня заметил ее в окне, боль в его душе не утихала.
    Три ночи Ваня мучился вопросом: успела эта парочка «схлестнуться» или нет? Он прикинул маршрут Гали, свое отставание по времени и пришел к выводу, что Петля спугнула их в самый неподходящий момент. Точнее в самый нужный момент! Обломала вожделение еще на взлете. А тут и он подоспел.
    Отношений с Валеевым это происшествие, конечно же, не улучшило. Ваня припомнил, что в послужном списке капитана была темная история со смертью напарника. А вдруг Валеев застрелил напарника сознательно? Приревновал! Ваня оценил накал своей ревности: жгло невыносимо. Мог бы он таким образом избавиться от соперника? Пуля в голову при удобном случае… Ваня тут же ужаснулся этой дикой мысли.
    Напарники разговаривали по работе, выезжали на задания, но «за жизнь» бесед не вели и о Галке не вспоминали. Валеев скис и не пытался подбить к девушке клинья. Это приободрило Ваню. И сегодня он решился зайти в паспортный стол.
    — Это тебе, Галя. — Оперативник протянул Нестеровой кактус в горшке.
    — Ты чего, Майоров?
    — Кактус поглощает вредное излучение от мониторов.
    — Это у старых лучевых коробок было излучение. А у меня плоский монитор.
    — Не возьмешь? — расстроился Ваня.
    — Давай уж, раз принес, — сжалилась девушка. — На микроволновку поставим.
    — А Валеев к Петле поехал. Она его вызвала, — небрежно произнес Ваня заранее приготовленную фразу.
    Нестерова подалась вперед и легла грудью на стойку, отделявшую сотрудниц от посетителей.
    — Слушай, Вань, — зашептала она, — а тебе не кажется, что Петелина запала на капитана?
    — Так Марат и сам к ней рвется. Еще неизвестно, кто на кого больше запал.
    — Она старуха. Ей уже тридцать пять.
    — И Валееву столько же. Они одноклассники. И говорят, у них что-то было.
    — Я так и подумала: ностальгия, на старенькое потянуло.
    — А мне молодые нравятся, — неожиданно изрек Ваня.
    — Да? — заинтересовалась Галя. — И кто же это?
    — Ну… такие, как ты, — признался старший лейтенант и покраснел.
    Нестерова вздернула носик, расправила плечи. Ее грудь хоть и отдалилась от Вани, но приподнялась и выглядела еще эффектнее.
    — Спасибо за кактус, Ванюша. Если что-нибудь понадобится, заглядывай.
    — Я это… распечатки о проводнице Семеновой потерял.
    — Сейчас у меня прием. Заходи вечером, — кокетливо улыбнулась Галя.
    — Ага. Я приду, — кивал головой Ваня, пятясь к двери.
    Его лицо озаряла широченная улыбка. Он убедился в том, что даже колючий цветок способен смягчить сердце девушки.
   

   

    

     35
    

    Елена Петелина вошла к полковнику Харченко. По размеру его кабинет был таким же, как и ее собственный. Но вот стол внушал уважение. Елена давно заметила, что чем выше начальник, тем больше у него стол. Этот закон соблюдался независимо от учреждения. Такое впечатление, что завхозы всех ведомств на тайном съезде приняли единые нормативы. Размеры и количество столов росли в соответствии со ступенями служебной лестницы, которые преодолел чиновник.
    — Зачем вызывали, Юрий Григорьевич?
    — Она еще спрашивает! Ты же меня, не глядя на погоны, поручением нагрузила.
    — Ну что вы…
    — Присаживайся, Петелина. Я в выходные пересекся со своим другом из ФСБ. Про Кольцова твоего кое-что узнал.
    — Он не мой. Он отец подозреваемой Инны Мальцевой.
    — Умер Кольцов. Скончался полтора месяца назад где-то в Англии.
    — Вот как? — удивилась следователь. — А близкие, по-моему, не в курсе.
    — Неудивительно. Кольцов скрывался. А после смерти нотариус занялся завещанием беглого чиновника. Благодаря этому о судьбе Кольцова и стало известно.
    — Завещание… О какой сумме идет речь?
    — Неизвестно. Но, по предположению эксперта, Кольцов переправил в офшоры не менее пятнадцати миллионов долларов.
    — Странно.
    — Что так мало?
    — Странно, что ни дочь, ни ее муж не упомянули о смерти Кольцова и о его завещании.
    — Возможно, нотариус еще не разыскал их. Ему незачем спешить: наследники далеко, а он рядом со счетами покойного.
    — Или Кольцов отписал свои деньги совсем не дочери. Как бы это выяснить?
    — Я знал, что ты об этом спросишь. — Улыбающийся Харченко протянул Петелиной лист с данными. — Мне сообщили имя лондонского нотариуса и номер его телефона.
    — Послать запрос в Великобританию? — задала вопрос Елена.
    Полковник юстиции со скептическим видом покачал головой:
    — Учитывая уровень взаимодействия между нашими правоохранительными органами, ждать придется долго.
    — Что же тогда?
    — Вот ты и думай, нужно тебе это для расследования уголовного дела или нет.
    

    Петелина обдумывала неожиданную информацию о смерти Кольцова. Бывший чиновник существенным образом влиял на благосостояние дочери Инны Мальцевой как до, так и после своего бегства в Лондон. Сначала он обеспечивал зятя выгодными заказами, а затем стал причиной неминуемого краха его фирмы. У новых чиновников имелись свои, «карманные» подрядчики.
    Под яростным нажимом хрустнула дверная ручка. В кабинет ворвался тот, кого Петелина меньше всего ожидала увидеть: в ореоле отряхиваемых с куртки брызг перед Еленой предстал ее бывший муж Сергей.
    — Ленок, так дело не пойдет! Какой пример ты подаешь дочери?
    — А какой пример я ей подаю?
    — Эта вульгарная надпись, — скривился Сергей и прогнусавил: — «Лена, я тебя люблю!»
    — Думаешь, это я написала?
    — Вот только не надо корчить из себя дурочку. Мы оба знаем, кто на такое способен.
    Намек на человека, о котором она сама думала все утро, смутил Елену. Она опустила взгляд, переложила документы на столе.
    — Мало ли кто кому пишет.
    — Ленок, мне позвонила Ольга Ивановна. Ты знаешь свою общительную маму, а она знает всех в вашем доме. Единственная Лена кроме тебя — шестилетняя девочка, которая только учится читать. Есть еще восьмидесятилетняя бабушка, почти слепая. Так что же мне думать? Кому адресовано послание?
    — А почему тебя это так заботит? — перешла в наступление Елена. — Мы с тобой разведены, я свободная женщина.
    — Мы едем в Таиланд! Я уже купил билеты в бизнес-класс и забронировал пятизвездочный отель!
    — Слушай, Петелин, я что-то не пойму. К чему такие расходы? Последняя оттепель в наших отношениях была связана с наездом ОБЭПа на твою компанию. У тебя снова возникли трудности с правоохранительными органами?
    Сергей Петелин сел и проворчал:
    — У меня всегда трудности.
    — А вот с этого момента поподробнее. На тебя завели дело? Хочешь повлиять на следователя?
    — Не завели пока. Но была проверка.
    — По результатам которой…
    — Не хочешь помогать — не надо! У меня достаточно связей.
    Сергей закинул ногу на ногу. С минуту Елена могла лицезреть его гордый профиль. Затем подбородок ее бывшего мужа опустился, Сергей пошарил в заднем кармане брюк и вытер платком мокрое от дождя лицо.
    — Я ради Насти стараюсь. В Москве скоро зима, а там лето.
    — Петелин, ты хоть знаешь, что Настю назначили скипом?
    — Кем-кем?
    — Капитаном команды по керлингу. В эту субботу у нее начинаются соревнования. Можешь приехать поболеть.
    — Постараюсь вырваться.
    — В субботу, Петелин, в субботу!
    — Да у меня бизнес такой! Фуры каждый день туда-сюда…
    — Я тебе скину ссылку на правила игры, чтобы ты был в курсе.
    — А с Таиландом что? Я забронировал нам разные номера.
    — Вот на игре и решим.
    — Ленок, та надпись… Это он? Или у тебя появился новый ухажер?
    — Следствие еще не закончено.
    — Ну, глупо же. Признай, что глупо! Ты, солидная женщина — и такое ребячество!
    — А знаешь, иногда надоедает быть солидной, умной… — Елена всплеснула руками. — Меня называют Петлей. И не только уголовники… А хочется праздника, Петелин, праздника!
    — Вот в Таиланде его и устроим.
    — Да знаю я все, на что ты способен. А слабо написать под окнами: «Махнем в Таиланд, любимая!»
    — Ленок, ты чего? Ты серьезно, что ли?
    — Пошутила! — отрезала Елена. — Ладно, проехали. Что у тебя в папке?
    — Протокол проверки, копии изъятых документов, — засуетился Сергей.
    — Оставь, я посмотрю. Нельзя же лишать дочь алиментов. Но баш на баш, как говорится. Ты в английском по-прежнему практикуешься?
    — У меня международные перевозки.
    — А я запустила язык, надо подтянуть. Будь другом, позвони по этому телефону. Это лондонский нотариус. Я скажу, о чем его нужно спросить. — И Елена пододвинула телефон бывшему мужу.
    Английский нотариус проявил осторожность, но кое-что удалось узнать. Господин Кольцов скончался скоропостижно, от инфаркта, однако заблаговременно составил завещание. В нем фигурирует его дочь. Чтобы ее разыскать, нотариус послал письмо на прежнее место работы господина Кольцова. Дочь откликнулась по электронной почте. Он выслал ей текст завещания и теперь ждет в Лондоне, чтобы уладить необходимые формальности. Больше он ничего не имеет права сообщать.
    Сергей ушел. Елена была озадачена. Карандаш в ее руке выводил рисунок, похожий на лабиринт.
    Если Инна Мальцева знает о смерти отца, то почему скрывает это от мужа? На ее имя послали письмо в администрацию Московской области. Кто передал ей письмо? Инна там не бывает, зато регулярно появляется ее муж. Он тесно общается с чиновницей Дроздовой. Инна ее не знает, хотя утверждает, что убила ее. А очевидное убийство брата мужа она упорно отрицает.
    У нарисованного лабиринта не было выхода. Елена разорвала листок и нашла визитку врача-психиатра Красина. Пальцы следователя набрали номер.
    — Аркадий Борисович, завтра я буду у вас… Нет-нет, мне не нужна ваша профессиональная помощь. Я хочу побеседовать с Инной Мальцевой… Возражения не принимаются. Это необходимо для следствия!
   

   

    

     36
    

    Ей не давала покоя птица. И больше всего ее название — зимородок!
    Петелина смотрела на красивую птаху с нежно-голубым оперением и вспоминала, кто и как называл ее в школьные годы. Ленка, Грачева, Грачиха… Зубрилкой обзывали завистливые троечники, если не давала списать. В начале десятого класса она услышала обидное «Плоскодонка». В то лето она здорово вытянулась, а грудь еще не выросла. Будущий муж Серега Петелин и тогда, и сейчас называл ее насмешливо Ленок, а Валеев одно время дразнил Царевной Несмеяной. И только брат додумался назвать ее Зимородком. Только он.
    Елена захлопнула папку, чтобы прикрыть красочный снимок, полученный по почте. Письмо пришло из Владимирской области, там живет ее отец. Лист с зимородком вырван из книги, которая стоит в его доме. Лишь папа и мама могли слышать, как Толик называл ее Зимородком. Но мама в деревне не бывает. Не надо быть следователем, чтобы понять, что это письмо послал ей отец!
    Зачем?
    Как ловко он выкрутился, когда увидел ее у раскрытой энциклопедии птиц с вырванным листком: «Тебе нужна эта страница? Возьми. А можешь забрать всю книгу».
    Зачем отец ее обманывал? Зачем сочинил историю, согласно которой Толик выжил? Он прислал весточку якобы от сына, забыв, что она не наивная девочка, а прожженный «следак», которого то и дело пытаются обмануть отпетые мошенники.
    Одно смущало: отец говорил искренне. Как, впрочем, и Мальцева. Возможно, у отца тоже спасительная бредовая идея вытеснила из сознания ужасное преступление?
    Елена посмотрела на часы. Пора ехать в психиатрическую больницу. Она договорилась с Красиным, что побеседует с Инной Мальцевой в его кабинете во второй половине дня, после обследования подозреваемой.
    

    Войдя в кабинет психиатра, Петелина изумилась. Она увидела растерянного Красина с пластырем на голове. Одна из линз в его очках треснула. Аркадий Борисович топтался по хрустящим осколкам лежавшей на полу настольной лампы и беспомощно разводил руками:
    — Как хорошо, что вы приехали, Елена Павловна. Я не знаю, что делать.
    Глаза следователя оценили беспорядок в кабинете.
    — Что здесь случилось?
    — Беда. Настоящая беда!
    — Аркадий Борисович, я ненавижу хруст стекла. Сядьте в кресло, успокойтесь и все расскажите! — потребовала Петелина.
    — Сейчас, минуточку. — Красин сел за стол, извлек откуда-то бутылку причудливой формы, плеснул в стакан немного коньяка и сразу выпил. — Анестезия, — объяснил он, потрогав пластырь. Вновь налил себе коньяка и вопросительно посмотрел на следователя. — Вы будете? А мне лекарство не помешает.
    — Что это значит?
    — Инна. Это она.
    — Это дело рук Мальцевой? — удивилась Елена. — Что произошло? Где она?
    — Сбежала, — огорошил Петелину психиатр.
    — Сбежала? Из закрытого отделения?
    — Я привел Мальцеву из закрытого отделения в свой кабинет для обследования. Это обычная практика. К тому же вы собирались приехать. Где вам еще проводить допрос? Инна вела себя спокойно. И вот, когда я заполнял формуляр, она ударила меня по голове настольной лампой.
    Петелина посмотрела на опрокинутую настольную лампу.
    — У нее тяжелая подставка, — объяснил Красин. — Я отключился на какое-то время. Когда очнулся — голова трещит, а Мальцевой нет.
    — Она не могла далеко уйти.
    — Я тоже так думал. Я был уверен, она здесь, в клинике! Забилась куда-нибудь и переживает свой нервный срыв. Мы искали ее, опрашивали персонал. Потом я заметил, что из кабинета пропал медицинский халат. Инна не действовала спонтанно, она переоделась, понимаете? У нее был план!
    — Когда это произошло?
    — Около трех часов назад, — вздохнул Красин.
    — И вы до сих пор об этом не сообщили?
    — Я надеялся ее найти!
    — Вы предупредили охрану на выходе?
    — Не сразу.
    — Почему?
    — Давайте вас ударим по голове! — разозлился психиатр.
    — Если дойдет до следственного эксперимента, мы это сделаем. Но при этом воспользуемся манекеном.
    — В общем, все получилось хуже, чем я мог предположить, — понурился Красин. — В здании Мальцевой не оказалось. Я вернулся в кабинет и обнаружил, что пропали ключи от моего автомобиля. Выбежал на стоянку — машины нет.
    — Мальцевой удалось выехать за территорию больницы?
    — У охраны есть список номеров машин, которые пропускают без досмотра. Моя — в их числе.
    — Час от часу не легче! Назовите марку и номер вашего автомобиля.
    — Документы остались у меня. — Красин полез в карман. — Вот они.
    Следователь записала данные автомобиля. Побег подозреваемой, да еще с применением силы, существенно осложнял дело.
    — Куда могла поехать Мальцева?
    — Да откуда мне знать?! Оказывается, я вообще ее не понимал! Только сегодня я убедился, что она действительно страдает шизофренией.
    — Так включите воображение! Куда могла поехать больная? Домой?
    — Нет. Я позвонил ее мужу, как раз перед вашим приходом. Дома Инна не появлялась.
    — Ладно, будем действовать по системе. Вашу машину объявляем в розыск. А вы, Красин, пишите объяснение. Подробно, с указанием времени.
    Петелина позвонила. Она передала сведения в ГИБДД и дежурному по городу и вызвала к себе оперативников. Елена не собиралась ждать сложа руки.
    — Красин, я видела в больнице видеокамеры. Где ваш начальник охраны?
    Через десять минут следователь сидела перед монитором в тесной прокуренной каморке. Толстый начальник охраны вертелся вокруг важной «шишки», давая пояснения:
    — Эта камера контролирует выход из здания. Вот выходит медсестричка в халате. Ваша?
    Петелина хотела возразить, что она находится на его территории, но запах изо рта охранника не располагал к жарким спорам. Елена остановила кадр, увеличила изображение. Несомненно, на экране была Инна Мальцева. Выйдя из больницы, она огляделась по сторонам и свернула влево.
    — Что у вас там? — спросила Елена.
    — Служебная парковка.
    — Камера есть?
    — Нет.
    — А у проходной?
    — Сейчас переключу.
    Елена отстранилась, освобождая место увесистому животу охранника. Вскоре она наблюдала на мониторе, как перед автомобилем Красина беспрепятственно открылись ворота. За рулем находилась Мальцева. Охранники даже не высунулись из окошка.
    — Эти записи я забираю, — решила Петелина и, не выдержав, съязвила: — И часто пациенты обводят вас вокруг пальца?
    — У нас больница, а не тюрьма, — насупился толстяк. — Здесь лежат обычные люди: алкоголики, наркоманы, тихопомешанные. Каждый день приходят посетители. Врачи опять же туда-сюда ездят. Закрытое отделение мы контролируем, можете проверить. А то, что психиатр лопухнулся, извиняйте — на его ответственности.
    — Извиняю, — согласилась следователь и поскорее покинула каморку охранника, чтобы окончательно не пропитаться запахом табака, прогорклого масла и фарша, щедро сдобренного луком.
    Как только она вышла на свежий воздух, ей позвонили из ГИБДД.
    — Отлично! — выслушав сообщение, оживилась Петелина. — Мне срочно нужна эта фотография. Сейчас с вами свяжется мой сотрудник Михаил Устинов. Перешлете снимок ему.
    Елена набрала номер эксперта.
    — Миша, у нас ЧП. Из психиатрической больницы сбежала Инна Мальцева. Она воспользовалась автомобилем Красина. Да-да, угнала! Подробности потом. Главное, что эту машину зафиксировала автоматическая камера на Киевском шоссе. Автомобиль шел с превышением скорости. Делай, что хочешь, но этот снимок должен быть у меня в ближайшее время!
    Не прошло и десяти минут, как смартфон Петелиной пискнул, оповещая о приеме MMS-сообщения. Головастик выполнил свою работу.
    — Мы прибыли. Что делать? — Перед Петелиной предстали оперативники Валеев и Майоров.
    Елена рассматривала черно-белый снимок с автоматической камеры. Он был неважного качества. Автомат зафиксировал номер автомобиля, время и скорость. Но за рулем виднелся силуэт с пышной шапкой волос. Елена узнала прическу Мальцевой. Она!
    Валеев пытался заглянуть через плечо следователя в дисплей телефона. Елена увеличила снимок, развернула экран. Обоим стало видно, что на лице Мальцевой большие темные очки и одета она отнюдь не в медицинский халат, а в серое пальто, о котором столько твердила на допросах.
    — И куда же направилась наша беглянка? — спросил Валеев.
    Глаза Елены сузились и наполнились тревогой.
    — Я знаю куда.
   

   

    

     37
    

    Автомобиль оперативников мчался по Киевскому шоссе. Вел Марат, Елена сидела рядом. Ваня Майоров, расположившийся сзади, переводил взгляд с взвинченного капитана на напряженную Петелину.
    — Почему Апрелевка? Что Мальцевой там делать? — вопрошал Валеев, обгоняя попутные машины.
    — Дроздова! Мальцева хочет убить ее.
    — Почему?
    — Серое пальто, темные очки — это неспроста, — торопливо ответила следователь, пытаясь связаться с дежурной частью полиции.
    — Сдалось тебе это пальто.
    — И еще пистолет. Мальцева хранила у себя пистолет отца.
    — Она не умеет с ним обращаться.
    — Ошибаешься.
    Петелиной наконец ответили. Она четким голосом представилась и потребовала:
    — Меня интересуют тяжкие телесные повреждения и убийства за последние три часа в Апрелевке. Не было? Это точные сведения? Да, у меня есть серьезные опасения. В опасности жизнь женщины. Надо вызвать наряд по адресу улица Дорожная… — Елена прикрыла трубку рукой и спросила Валеева: — Номер дома Дроздовой?
    — Так вот о чем ты думаешь! Не боишься, что это будет ложный вызов?
    — Дом двадцать четыре или тридцать четыре?
    — Не дергай понапрасну ребят, Елена Павловна. Мы приедем раньше них. — Капитан врубил сигнал и увеличил скорость.
    Петелина оценила волевой прищур оперативника и дала дежурному отбой. Однако спокойно ждать она не могла. Обстоятельства изменились: дерзкий побег Инны Мальцевой переводил ее из разряда подозреваемых в преступники. Если раньше Петелина испытывала сострадание к этой женщине, мечтавшей иметь ребенка, но лишенной природой такой возможности, то сейчас все упростилось. Есть убийца, есть сыщик. Один прячется, другой ищет. Кто окажется победителем?
    Елена позвонила Устинову:
    — Миша, сбрось мне телефон Дроздовой. Срочно!
    Она получила сообщение и тут же набрала присланный номер.
    — Ну же, отвечай. Ну! — твердила Елена, слушая размеренные гудки.
    Марат посмотрел на женщину, которую знал с детства. Только сейчас он понял, что предотвратить преступление для нее гораздо важнее, чем поставить точку в эффектном деле. Решив стать следователем, Лена изначально хотела спасать, а не сажать.
    — Оксана Дроздова?! — воскликнула Елена, дождавшись ответа. — Говорит старший следователь Петелина. Где вы сейчас находитесь?
    Марат улыбнулся. Страхи следователя Петелиной оказались напрасными: кровавой разборки не последовало. Инна Мальцева не добралась до любовницы своего мужа. Оксана Дроздова жива-здорова, а сбежавшая полоумная Мальцева скоро обнаружится в каком-нибудь ДТП.
    — Оксана, вы подъехали к дому. Очень хорошо. Слушайте меня внимательно. Закройтесь в доме и никого не пускайте! Ждите нас! Не спорьте. Даже если я ошиба…
    Елена отдернула руку, словно ее в ухо ужалила оса. Странно посмотрела на трубку и закричала в нее:
    — Оксана! Оксана! Ответьте!
    Марат покосился на Лену:
    — Что случилось?
    Рука следователя беспомощно опустилась.
    — Кажется, я слышала выстрел.
   

   

    

     38
    

    — Дроздова просто уронила телефон. Вот увидишь! — уверял Елену Валеев. — И в прошлый раз она его грохнула.
    — На каблуках ходит. Блондинка, — хмыкнул Майоров.
    Машина оперативников двигалась по Дорожной улице. Дом номер двадцать четыре стоял в глубине, чтобы подъехать к нему, надо было свернуть в тихий переулок. Прошло минут десять с тех пор, как оборвалась связь с Дроздовой. Елена надеялась, что Марат прав — она ослышалась.
    У ворот дома номер двадцать четыре они увидели красную «вольво».
    — Дроздова не поставила машину во дворе, — произнесла Петелина.
    — Интересная загогулина вырисовывается, — пробормотал Валеев.
    Он вел машину медленно. Его профессиональный взгляд прощупывал окрестности. Никого. Ничего. Раздвинув лужицу, колесо замерло позади «вольво». Теперь было видно, что ворота приоткрыты.
    — В прошлый раз машина стояла внутри, — заметил Ваня.
    Марат промолчал. Чутье подсказывало ему, что теперь все гораздо серьезнее.
    — Посиди, мы проверим, — предложил он Петелиной и сунул пальцы в наплечную кобуру.
    Но следователь не послушала его. Три дверцы клацнули замками одновременно. Петелина и оперативники вышли. Как только они обогнули «вольво», время догадок закончилось. В проеме ворот ногами наружу лежала женщина, ее правая стопа была неестественно подвернута.
    Марат инстинктивно заслонил Елену и превратился в слух. Тишина. Капитан показал жестом напарнику, чтобы тот охранял следователя, а сам направился во двор. Решительный поворот пистолета влево-вправо из-за ворот, и капитан опустился на корточки рядом с женщиной.
    Елена подошла к телу. Даже без объяснений было ясно, что перед ними труп. Маленькое запекшееся отверстие в белых волосах на затылке и кровавая лужа, расплывающаяся из-под лица… Там должна быть жуткая дыра. Под вытянутой рукой лежал разбитый телефон.
    — В нее выстрелили с близкого расстояния. Никаких шансов, — объявил Валеев.
    — Пистолет! — воскликнул Ваня, показывая на землю.
    На обочине дороги Елена увидела пистолет Макарова. Она растерянно осматривала место преступления, которое описала ей сумасшедшая Инна Мальцева неделю назад.
    — Все, как она рассказывала. Дорожная, двадцать четыре. Зеленые ворота. Красная машина. Выходит женщина. Мальцева приближается к ней сзади, стреляет в затылок и бросает пистолет.
    — Прошло минут десять-пятнадцать. Если она недалеко, мы ее найдем, — заверил Елену Валеев и крикнул напарнику: — Ваня, ты по улице, а я во дворе!
    — Бесполезно, — покачала головой Петелина.
    — Надо проверить.
    Через несколько минут они вернулись на прежнее место.
    — Никого, — констатировал Валеев.
    — Ты забыл, что Мальцева на машине. И я догадываюсь, куда она направилась дальше.
    — Куда?
    — Мальцева действует по жуткому сценарию, который засел у нее в голове. Свою бредовую фантазию она воплощает в реальность. Помнишь, что она говорила? После выстрела в Апрелевке она поехала домой и выбросила на помойку пальто, перчатки и очки. Нам надо ехать к ее дому. — Петелина обрела уверенность в себе. — Так! Ваня, ты остаешься здесь. Ничего не трогай, жди наших — я вызову Головастика и местных оперов. А мы с Маратом в Москву. Нам надо задержать Мальцеву, пока она не схватилась за топор.
    Всю обратную дорогу Елена молчала. Валеев поглядывал на нее, по поджатым губам и задумчивому взгляду узнавая одноклассницу-максималистку. После годовой контрольной она не радовалась, как все, а прокручивала в голове сложные решения, мучительно думая, не допустила ли где-нибудь ошибку. Тогда у Марата и вырвалось отторгающе-презрительное — Царевна Несмеяна.
    Он был равнодушен к скромной отличнице с неразвитыми формами, пока однажды в ответ на чью-то шутку Лена не расхохоталась. Марат оторопел от красоты ее сияющих глаз, безупречного ряда зубов и милых ямочек на щеках. Он словно впервые увидел ее лицо, озаренное внутренним сиянием. Лена заметила его взгляд и не отвела глаз. Они были в компании одноклассников, но те словно исчезли. Затихли голоса, расплылись фигуры, развеялись запахи — только два человека существовали в опустевшем мире.
    А в день выпускного Марата отвел в сторону Серега Петелин. Они сцепились молча, ничего не объясняя друг другу. Трещала одежда, отлетали пуговицы, сбивалось дыхание, рты наполнялись кровью. Когда Марат повалил Сергея на землю и заломил ему руку так, что захрустела лопатка, он понял, что противник не попросит пощады. Марат отпустил Сергея. Петелин отряхнулся, посмотрел на него искоса и исчез… чтобы через несколько лет стать мужем Елены.
    Но в тот вечер, когда разбитые губы Марата ловили ускользающие уста Лены, Валеев чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Это потом он не придаст значения ее семейным проблемам и вдруг останется один. И назло ей по уговору родителей поедет на встречу с Ренатой из Казани и сам не заметит, как окажется в костюме жениха под руку с покорной невестой.
    — А если я ошиблась?
    Неожиданный вопрос Петелиной вернул Марата к действительности. «Это я ошибся тогда и до сих пор не могу исправить свою ошибку!» — хотелось крикнуть ему.
    — Вдруг мы едем не туда? — продолжила мысль Елена.
    Валеев понял, что она всю дорогу сомневалась и перепроверяла прежнее умозаключение. Он подавил улыбку. Именно такая женщина ему и нужна: решительная и сомневающаяся, серьезная и умеющая смеяться, сильная и проявляющая слабость, холодная и пылкая, смелая и боящаяся высоты, красивая и безумно желанная.
    — Я тебе верю, — сказал он.
    Капитан, нарушив правила дорожного движения, свернул во двор Мальцевых. Оперативник цепким взглядом первым заметил номер разыскиваемой машины. Автомобиль психиатра Красина стоял возле мусорных баков.
    — Лена, тебе не следователем надо работать, а экстрасенсом, — заверил Петелину Марат.
    Елена вышла первой, как только он притормозил. Сквозь тонированные стекла салон не просматривался. Давно ли приехала преступница? И что еще она успела натворить?
    Петелина заглянула в машину через лобовое стекло. За рулем, сонно качая головой, сидела Инна Мальцева. На ней был медицинский халат. Никаких очков и пальто.
    Валеев взялся за дверцу автомобиля. Елена его остановила:
    — Не спеши!
    Она заглянула в мусорный бак. В груди у нее защекотало от предчувствия удачи. Там поверх рваных пакетов валялось серое женское пальто, на нем — узкие перчатки, а в углу Елена разглядела темные очки.
    — Найди понятых. Надо оформить изъятие, — приказала она оперативнику.
    — К чему ненужные условности?
    — Опять двадцать пять! Я уже не раз тебе объясняла, что «ненужные условности», которые так презирают оперативники, не дают делу развалиться в суде.
    — Что с ней? — Валеев лучом фонарика пытался поймать мутный взор Мальцевой. — Набралась.
    — Займись делом, Марат, ищи понятых. — Елена предпочитала не углубляться в гипотезы, пока не осмотрит место.
    — А если Мальцева нападет на тебя?
    — Пистолета у нее уже нет. Фонарика для самообороны мне будет вполне достаточно.
    Следователь выдернула из руки опера длинный фонарь. Луч света упал на землю. Елена переместила светлый круг ближе к машине. И оба увидели под дверцей использованный одноразовый шприц. На Петелину словно опрокинули ведро холодной воды.
    — О господи! Она решила покончить с собой. Вызывай «скорую»!
    Валеев схватился за трубку. Елена обернулась на громкий крик, вместе с топотом приближавшийся от дома:
    — Инна!
   

   

    

     39
    

    Во второй половине следующего дня Елена Петелина собрала совещание в своем кабинете. Следователь сидела перед открытым ноутбуком, рядом с ней расположились сотрудники, занятые в расследовании.
    За вчерашний вечер и сегодняшний день каждый из них проделал свою часть работы, и теперь они подводили итоги. Михаил Устинов сжимал ворох распечаток, Иван Майоров вертел в руках записную книжицу, капитан Валеев, покуривший на лестнице, меланхолично отряхивал пепел с рукава.
    — Начнем по порядку. В четырнадцать тридцать Инна Мальцева сбежала из психиатрической больницы. Она уехала на машине врача Красина. При этом на ней был медицинский халат. Спустя два часа угнанный автомобиль зафиксировала камера видеоконтроля на Киевском шоссе. На Мальцевой можно разглядеть темные очки и серое пальто. С учетом времени, потраченного на дорогу, у нее был час, чтобы переодеться.
    — И вооружиться пистолетом, — напомнил Валеев.
    — Где она хранила одежду и оружие, пока не ясно. Ориентировочно в пять часов Мальцева остановилась около дома Дроздовой в ожидании хозяйки. Время убийства нам известно точно — восемнадцать ноль семь. В этот момент я разговаривала с Инной Дроздовой по телефону и слышала выстрел. Что удалось узнать у соседей? — Петелина посмотрела на Майорова.
    — Въезд на участок Дроздовой просматривается еще из двух домов. Но их хозяева живут в Москве, а в Апрелевку приезжают летом или на выходные.
    — Ни машины Мальцевой, ни убийства никто не видел? — уточнила следователь.
    — Свидетелей найти не удалось, — потупился оперативник.
    — Что по телу?
    — Вот заключение патологоанатома. — Устинов протянул каждому по листку. — Все очевидно: единственный выстрел в голову, мгновенная смерть. В волосах убитой найдены следы пороховых газов, значит, выстрел произведен с расстояния не более полуметра. Тело Дроздовой опознала коллега с работы. Мы также приглашали на опознание Дмитрия Мальцева, но он категорически отказался.
    — Его можно понять — столько всего навалилось. Мальцев требует выдать ему тело брата. Я дала разрешение на захоронение. Что по оружию, Миша?
    — С места убийства изъят пистолет Макарова. В обойме отсутствует один патрон. Нам удалось найти гильзу и пулю. — Михаил снова раздал коллегам листки. — Экспертизой установлено, что смертельный выстрел произведен из этого пистолета. Отпечатков пальцев на нем не зафиксировано. Пистолет был выпушен в девяносто третьем, числился за министерством обороны, в криминальных происшествиях не засвечен.
    — Это пистолет ее отца, Кольцова, бывшего военного. Когда он уехал за границу, оружие досталось Мальцевой. Во время выстрела она была в перчатках и пальто, которые мы изъяли из мусорного бака при ее задержании. Ты успел поработать с одеждой?
    — Вот, пожалуйста. — Устинов протянул Елене очередную страницу. — Пальто изобличает Мальцеву целиком. Во-первых, на рукаве присутствуют следы пороховой гари, идентичные тем, что обнаружены на голове убитой Дроздовой. А во-вторых, на пальто имеются пятна крови и мозгового вещества.
    — Что ты несешь? — возмутился Валеев. — Пуля вышибает мозги в другую сторону!
    — Я не договорил, а вы не дочитали. Кровь и ткани мозга принадлежат Антону Мальцеву!
    Петелина в отличие от капитана успела пробежать глазами текст заключения и уловить главное.
    — Мы нашли недостающее звено. В этом пальто Инна Мальцева совершила первое убийство.
    — Совершенно верно — нанесла Антону Мальцеву удар топором.
    — Молодец, Миша! — похвалила эксперта следователь. — Эта улика изобличает Мальцеву сразу по двум эпизодам.
    — Два трупа. А с виду такая тихоня…
    — Ну, все. Можно покурить, дело закрыто, — констатировал Валеев, собираясь вставать.
    — Я никого не отпускала! — одернула его Елена. — Что по свидетелям?
    — Я прошелся по подъездам, — нехотя ответил Валеев. — Мальцев первый заметил машину. Он сразу сообщил в полицию и выбежал к нам. Как было установлено, Инна Мальцева приехала во двор на шесть минут раньше, чем мы. Остальное ты знаешь.
    Петелина перевела взгляд на эксперта.
    — Что было в шприце?
    — Транквилизатор. В машине нашли ампулу. Мальцева вколола лекарство, чтобы забыться. Доза не представляла опасности для здоровья.
    — Это подтвердил и врач «скорой».
    — Врач изучил зрачки и пульс Мальцевой, а я взял ее кровь на анализ. Еще я прошерстил салон автомобиля, собрал кое-какие образцы, но экспертизу сделать не успел.
    — Скорее всего, ничего нового ты там не найдешь, — задумчиво произнесла Петелина.
    — Так что, не делать?
    — Миша, я тебя не узнаю. Конечно, делать!
    — Я еще по перчаткам не доложил.
    — А что с ними? — Петелина нашла соответствующий листок. — Я вижу, ты зафиксировал следы пороховых частиц. То, что нужно.
    — Все верно, пороховая гарь присутствует. Но вот состав…
    — Что-то не так?
    — Пока не ясно. Я должен повторить экспертизу.
    — Так, Устинову есть чем заняться. Отпускаем его. А вам, господа оперуполномоченные, поручаю провести осмотр дома Оксаны Дроздовой. Вот постановление на обыск.
    — А что там искать, она же жертва? — удивился Валеев, беря документ.
    — Меня интересует связь Дроздовой с четой Мальцевых. Компьютер, фотографии, письма…
    — Разве сейчас пишут письма? — усмехнулся Майоров.
    — Есть люди, которые делают это по долгу службы. Например, нотариусы. Отец Мальцевой скончался, и лондонский нотариус выслал письмо в ЖКХ Московской области. А там работала Дроздова. В квартире Мальцева мы письма не нашли. Более того, Дмитрий Мальцев утверждает, что ничего не знал о смерти тестя.
    — А что говорит Инна Мальцева?
    — Ее я допрошу завтра. Видел, в каком состоянии она была вчера? Пусть придет в себя.
    Оперативники покинули кабинет следователя.
    Идя по коридору, Ваня Майоров недовольно качал головой.
    — Мудрит Петля. Кто убийца известно, мотив тоже ясен. Зачем нас гонять?
    — Ну и какой же мотив?
    — Ревность.
    Валеев неожиданно остановился и придержал напарника за пуговицу.
    — А ты бы, Вань, мог убить из ревности?
    Майоров изумленно смотрел на капитана, вспоминая бурлящую злость, накатившую на него при виде Гали Нестеровой в квартире Валеева.
   

   

    

     40
    

    Странно было топать по собственному имени и любовному признанию, написанным на асфальте. Как будто пробирает что-то снизу, покоряет тебя, вклинивается в мысли, и ты долго еще не можешь думать ни о чем, кроме как об авторе послания и о своем отношении к нему. Сегодня Елена разглядела на ботинках Валеева две белые точки. Если бы нужно было провести расследование, она припечатала бы «ночного маляра» с помощью этой улики. Осталось найти чек на банку краски и кисть, и можно выносить приговор: принудительная чистка общественного асфальта.
    Войдя в квартиру, Елена увидела в прихожей банку белой краски и широкую кисть. Петелина моргнула, потрогала ногой — тяжелая, полная. Нет, зрение ее не подвело. Что за фокус?
    — Мама! — крикнула Елена, не раздеваясь. Дождалась Ольги Ивановны и ткнула пальцем вниз. — Что это такое?
    — Думаешь, я буду терпеть это безобразие? Эти словечки «я люблю тебя»? Стыдно соседям в глаза смотреть. Была бы ты студенткой — ладно. Но ты взрослая женщина! У тебя дочь растет. Что она подумает о своей маме?
    В прихожую вбежала Настя.
    — Мам, а это правда тебе написали?
    — Во! — подбоченилась Ольга Ивановна. — Настя уже подруг приводила, показывала, хвасталась. Теперь раструбят на всю школу.
    Елена поняла, что оправдываться бесполезно. Она повесила пальто, сняла обувь.
    — Студенткой я не дождалась таких признаний. Хоть сейчас порадуюсь.
    — Мамка, ты супер! Девчонки обалдели. Если бы мне так написали, я бы выложила фото «В контакте».
    — Еще напишут. И стихи сочинят. Ты только учись хорошо. — Елена обняла дочку и обратилась к матери: — Ну, а краску-то зачем купила?
    — Замазать надо. После двенадцати пойдем и закрасим имя.
    — Я сфотографирую! — Настя вырвалась и подбежала к окну.
    — Никуда я не пойду. Что я — девочка?
    — Вот именно не девочка. Нельзя такое терпеть!
    — Да я и не терплю. Просто не обращаю внимания, — слукавила Елена.
    Сегодня утром она первым делом посмотрела на надпись и невольно улыбнулась. На службу Елена одевалась особенно тщательно, а вечером выкроила время и забежала в салон красоты на маникюр. Последнее не укрылось от матери.
    — Да вижу я, как ты не обращаешь внимания. Распушила перышки, ногти покрасила в розовый цвет.
    — Мне на суде выступать. Я должна хорошо выглядеть.
    — Лучше подумай, как ты будешь выглядеть в Таиланде. Купальник так и не купила!
    Ольга Ивановна пошаркала за дочерью на кухню, села напротив и тяжело вздохнула. Елена лишь заглянула в сковородку и ограничилась салатом. Материнское сердце сжалилось.
    — Ладно, я сама закрашу. А то еще ногти попортишь. Зря что ли деньги платила? И посуду сегодня не мой. Я все равно у вас задержусь.
    Утром, выходя из подъезда, вместо признания в любви Елена увидела белую полосу с неровными краями. Следователь поправила шарф, закутывая шею. Ей показалось, что ненастная осень сделала гигантский скачок к холодной зиме.
    

    Капитан Валеев прибыл в Следственный комитет в начале рабочего дня. Он мог послать Майорова, но воспользовался случаем, чтобы оказаться один на один с женщиной своей мечты, которую когда-то глупо упустил, а сейчас робко и безуспешно пытался завоевать.
    Марат вошел в кабинет Петелиной, прижимая к груди коробку. Он подвинул стул ногой, опустил на него неудобную ношу и отряхнулся.
    — Докладываю! — нарочито бодро начал Валеев. — Обыск у Дроздовой провели в присутствии понятых.
    — А бывает по-другому? — осадила оперативника следователь.
    — Ну, Лен, — поморщился капитан и стал выкладывать на стол содержимое коробки. — Короче, вот протокол. Все, как положено, сам составлял. Это ноутбук Дроздовой. Мы с ним не стали возиться, изъяли — и баста. Пусть Головастик разбирается. Фотографии я тоже прихватил, хотя никого из Мальцевых там не обнаружил. Оставляю их в коробке. А вот интересное письмецо. На английском, как пить дать от нотариуса, о котором ты упоминала.
    Петелина взяла вскрытый конверт с иностранной маркой. На столе зазвонил рабочий телефон. Следователь подняла трубку и услышала радостный голос:
    — Это капитан Нечипоренко! Я со следователем Петелиной разговариваю?
    — Я вас слушаю, капитан, — ответила Елена Павловна, отыскивая в памяти эту фамилию.
    — Я из колонии, по поводу Антона Мальцева.
    — Ах да! Что-нибудь узнали?
    — Вы спрашивали о планах Мальцева после освобождения. Он заявлял, что отдохнет на полную катушку.
    — Так говорит каждый зэк.
    — Тут вот какое дело. Мальцев как-то похвастался, что ему за каждый день отсидки денежки капают. Поэтому он и УДО сорвал: мол, бабки приличные, будет на что в теплых странах отдыхать.
    — За каждый день? Интересно. И кто же такой щедрый?
    — Этого мой информатор не знает. Мальцев не проболтался.
    — А за что ему деньги обещали?
    — Так бывает, когда фраер берет на себя вину авторитетного вора. Но Мальцев не из блатных. Мужики обычно за УДО борются, а он по дурости запорол.
    — Это точная информация?
    — Я своему человеку верю. Пока не подводил.
    — Спасибо, капитан. — Петелина положила трубку, перехватила ревниво-вопрошающий взгляд Валеева. — И тебе спасибо, капитан.
    — Рад стараться, товарищ майор, — проворчал оперативник.
    — Я запрос по Антону Мальцеву делала в колонию, когда у меня были сомнения, — решила объяснить Елена. — Но сейчас доказательства против Инны Мальцевой неоспоримые. Даже не знаю, приобщать ли к делу новую информацию?
    — Сплетни сокамерников? Не парься, Лена. Они такого наговорят…
    — Ты прав. Париться в бане надо, а я там сто лет не была.
    — Слушай, — подался вперед Марат, — есть приличный дом отдыха в Подмосковье. Можно на выходные туда заехать. Там ароматическая сауна…
    — Ты меня приглашаешь?
    — Ну да.
    — И часто ты туда девиц возил?
    — Лена, мы возьмем разные номера. Будем считать это встречей одноклассников.
    — Ты не оригинален. Мне уже предложили провести такую встречу. В Таиланде.
    Валеев опустил голову, полыхнул глазами исподлобья.
    — Он? И зачем тебе это? Отрезала, так отрезала! Ничего хорошего и во второй раз не получится.
    — Умник нашелся, — обиделась Елена. — Откуда тебе знать, что у меня было хорошего, что плохого? У меня дочь хорошая получилась! Этого мало?
    Петелина отодвинула кресло, отошла к окну. За спиной Марат продолжал убеждать ее:
    — Я тоже жил с нелюбимым человеком и знаю, что это такое. Ты страдала с Сергеем.
    — С чего это мне страдать? У меня благоустроенная жизнь, интересная работа, любимая дочь, умная мать. Только некоторые чудаки этого не понимают и пишут на асфальте всякую ерунду!
    — Лена, я хотел…
    — Хватит, Марат! Уйми свои хотелки! — Елена вернулась к столу, ее глаза смотрели только вниз. Она рывком выдвинула ящик, бросила туда письмо, тут же вернула ящик на место и прихлопнула ладонью. — Мы с тобой профессионалы, делаем одно дело. А личная жизнь — это личная жизнь. Она за пределами рабочего кабинета, и нечего о ней рассуждать.
    — Я думал…
    — Так! У тебя все? Вот и прекрасно. Когда потребуется, вызову.
    Петелина уперлась холодным взглядом в лицо Валеева. Далось ей это нелегко.
    — Лена, извини… Я тогда выпил, приперся к тебе… Ничего не соображал и учудил такое…
    Петелина вздрогнула, услышав телефонный звонок, и, испытывая облегчение, схватила трубку. Ей сообщили, что арестованная Мальцева доставлена на допрос. Прибыл по вызову также Аркадий Красин. Елена отдала распоряжения и положила трубку. В голове у нее вертелось обидное «не соображал». Значит, Марат действовал спьяну. Так она и думала! Слова на асфальте ничего не значат. «Ну и хорошо», — успокоила себя Елена. Но почему-то в груди у нее разрасталась боль.
    — Мне нужно работать, Валеев, — глядя на крышку стола, произнесла следователь. — А то, что ты написал, когда ничего не соображал, уже замазали. Дворник, наверное.
    Жалобно скрипнули колесики офисного кресла. По звуку удаляющихся шагов можно было подумать, что кабинет покидает смертельно больной человек. Следователь подняла взгляд и увидела в проеме двери ссутулившуюся фигуру. Невыносимая тоска гнула к земле их обоих.
    — Подожди! — крикнула Елена.
    Она не знала, что произнесет дальше, но была убеждена: так им расставаться нельзя.
    Марат обернулся. В его глазах Петелина увидела недоверчивое ожидание подсудимого, уверенного в жестоком приговоре, но надеющегося на чудо.
    — Там психиатр Красин пришел. Побудь с ним в соседнем кабинете, пока я допрошу Мальцеву.
   

   

    

     41
    

    Перед Петелиной сидела Инна Мальцева. Осунувшееся лицо, потухший взгляд, свалявшиеся волосы, безвольные руки на коленях и приторный запах лекарств. Эта ослабевшая женщина выглядела бы естественно на больничной койке в качестве жертвы, а не в кабинете следователя по обвинению в двух убийствах. Но внешний вид преступников не всегда соответствует кинематографическим штампам.
    Петелина раскрыла папку с делом, заметно потолстевшую за последние двое суток.
    — Мальцева, позавчера в вашем присутствии мы изъяли из мусорного бака серое женское пальто.
    — Я этого не помню, — пролепетала Инна.
    — Присутствовали понятые, имеются их подписи. Кроме того, ваша соседка Брошина опознала это пальто как принадлежащее вам. Вот фотография пальто.
    Инна посмотрела снимок.
    — Мы недавно его купили. Вместе с мужем.
    — Узнали, замечательно. Экспертиза показала, что на пальто имеется кровь и частицы органических тканей Антона Мальцева. Вкупе с остальными доказательствами это подтверждает вашу вину в его убийстве.
    — Это не я. Я не убивала!
    — Опять двадцать пять! Мальцева, отрицать свою вину бессмысленно. Следствие располагает убедительными доказательствами.
    — Я не убивала его.
    — Вместо того чтобы объяснить мотив, попытаться найти смягчающие обстоятельства, вы упорствуете. Глупо. Впрочем, это ваше право. — Следователь взяла другой листок. — Перейдем ко второму эпизоду. На правом рукаве пальто имеются следы пороховых газов. Они соответствуют патрону, найденному на месте убийства Оксаны Дроздовой. В этом случае вы расскажете, как было дело?
    — Дроздова… Это та женщина на красной машине?
    — Да. Она проживала в Апрелевке.
    — Ну, я же уже говорила, — сказала подследственная как о чем-то надоевшем и протарахтела скороговоркой: — Я подошла, выстрелила ей в голову, бросила пистолет и уехала.
    — Мальцева, я помню наш разговор недельной давности. Но убийство Дроздовой произошло позавчера!
    — Позавчера? — Мальцева пыталась осознать услышанное. — Вы сказали позавчера?
    — Вы находились в клинике у доктора Красина. Помните?
    — Да.
    — Вы ударили его по голове, забрали ключи от машины и уехали.
    — Я не била его.
    — Вас видели за рулем его машины.
    — Я села в машину, а потом…
    — Потом вы поехали в Апрелевку.
    — Я ничего не помню.
    — Хватит разыгрывать спектакль! У меня имеются ваши фотографии за рулем. Вы приехали к дому Дроздовой, подкараулили ее, подошли сзади, когда она открывала ворота, и выстрелили ей в голову!
    — Да, я рассказывала об этом.
    — Значит, вы признаетесь?
    — Но это произошло раньше.
    — Я лично ехала по вашим следам, на место преступления опоздала буквально на несколько минут, а настигла вас в Москве во дворе вашего дома возле мусорных баков! Там вы избавились от пальто и перчаток.
    — Так и было. Я рассказывала вам об этом неделю назад.
    — Неделю назад?! Дроздова убита позавчера!
    — Я ничего не помню, — пролепетала Мальцева.
    — В этом и заключался ваш план. Вернувшись во двор, вы вкололи себе препарат, чтобы выглядеть невменяемой. Будто стоите там несколько часов. Но машину зафиксировала камера на Киевском шоссе, во дворе ее сразу заметил ваш муж, а я трогала капот. Он был теплым! Мальцева, вы убили Оксану Дроздову по заранее намеченному плану. Вы зациклились на мести. Убийство любовницы мужа так крепко засело у вас в голове, что вы сначала его придумали, потом перепутали вымысел с реальностью, но в конце концов осуществили убийство!
    — О какой любовнице идет речь?
    — Оксана Дроздова встречалась с вашим мужем.
    — Мне наплевать, с кем встречается мой муж! Я уйду от него! — взвизгнула Мальцева.
    — Ну и уходили бы. Зачем же убивать?
    — А почему Дроздова? Это ее девичья фамилия?
    — Можно сказать и так.
    — А что говорит ее муж?
    — У Дроздовой не было мужа.
    — Бывший муж. Она в разводе.
    Петелина пролистала материалы дела, покачала головой:
    — Официально Оксана Дроздова никогда не была замужем.
    — Вы обманываете меня! Это жена Красина!
    — Что за чушь, — поморщилась Елена.
    — Они в разводе! Теперь с ним буду жить я!
    — С Красиным?
    — Да!
    — Вы бредите, Мальцева! — вырвалось у следователя.
    Елене тут же стало стыдно. Перед ней была больная женщина. Да, она совершила два жестоких убийства, но не отдавала отчета своим действиям. Какой диагноз поставил ей Красин? Параноидная шизофрения? Мальцеву снова надо отправить на психиатрическую экспертизу, только на этот раз обеспечить особый режим и охрану.
    — Это бывшая жена Красина, — настаивала Мальцева, — спросите у него.
    — Обязательно спрошу, прямо сейчас, — сказала Петелина.
    «Кроме официального брака бывает гражданский, — подумала она. — Если подследственная делает заявление, его необходимо проверить».
    — Я сейчас выйду, а вы успокойтесь, попейте воды. Скоро мы продолжим.
    Петелина вызвала Валеева, оставила его с Мальцевой, а сама перешла в соседний кабинет.
    Ей навстречу поднялся Красин.
    — Как Инна? — обеспокоенно спросил психиатр.
    — Опять печетесь о ней, Аркадий Борисович? А ведь недавно отреклись.
    — У меня был стресс. Врач не имеет права бросать пациента. Даже буйного.
    — Кстати, я вызвала вас, чтобы выяснить: почему вы не написали в объяснении, что Мальцева ударила вас по голове?
    — Небольшая ссадина, чуть-чуть выстриг волосы — только и всего. Зачем усугублять вину моей подопечной? Ее побег — моя ошибка.
    — Не будем посыпать голову пеплом. Лучше скажите, какие отношения связывали вас с Оксаной Дроздовой?
    — Никаких. Я узнал о ней из показаний Инны.
    — Сегодня она заявила, что вы муж Дроздовой.
    — Это бред! Я никогда не был женат!
    — И в гражданских отношениях с Дроздовой не состояли?
    — Нет, конечно.
    — А с Мальцевой? — неожиданно спросила Петелина. — Она заявила, что готова бросить мужа и уйти к вам.
    — Елена Павловна, поймите, я врач-психиатр. Я веду беседы с пациентками, часто интимного характера. Я должен быть в их глазах добрым и понимающим. И женщины, особенно обделенные любовью, невольно испытывают ко мне симпатию. Порой эта симпатия перерастает в нечто большее…
    — И вы пользуетесь моментом? Поэтому вам и жена не нужна…
    — О чем вы? Как можно!
    — Ладно. Это не имеет отношения к делу. Ждите здесь.
    Петелина вернулась в свой кабинет. Она заново оценила предметы, лежащие на столе, их тяжесть. И попросила Валеева остаться — выстригать волосы, даже чуть-чуть, ей не хотелось.
    — Мальцева, ваши фантазии не всегда соответствуют реальности. Дроздова и Красин не были мужем и женой, их ничего не связывает.
    — Неправда! У них есть дочь!
    — Инна, это невозможно.
    — Фотография в моей сумке… Это их девочка.
    Елена раскрыла дело на описи содержимого сумочки Инны Мальцевой и нашла снимок очаровательной малышки.
    — Эта? — удивленно спросила она. — Вы думаете, это дочь Красина?
    — Ее зовут Ксюша. Она жила с Дроздовой. Но потом, когда… когда… Меня надолго посадят?
    «У Оксаны Дроздовой не было детей, — подумала Петелина, — а вот у Красина…» С мужчинами все не так просто. Следовало выяснить этот вопрос. Елена вернулась к психиатру.
    — Аркадий Борисович, у вас есть дети? — прямо спросила она.
    — Бог не дал.
    — Вы уверены? Бывает, что мужчины поздно узнают об этом.
    — Обижаете. Я все-таки врач.
    — А вот Мальцева утверждает, что это ваша дочь. — Петелина протянула ему фотографию.
    — Обязательно внесите в протокол ее заявление. Это важно.
    — Вот как?
    — Мне кажется, Инне уже не требуется психиатрическая экспертиза. По таким бредовым показаниям врачебная комиссия сделает заключение о том, что она невменяема.
    — Так значит, вам незнакома эта девочка?
    — Я вам уже говорил, еще во время первой встречи! Поймите, мы имеем дело с серьезно больным человеком. Инну надо лечить, а не судить.
    — Сначала я должна во всем разобраться.
    — А я должен лечить людей! Но вы отрываете меня от дела.
    — Хорошо, я подготовлю протокол. Вы распишетесь под ним и можете быть свободны.
    Петелина вернулась в свой кабинет, села напротив Мальцевой.
    — Инна, откуда у вас эта фотография?
    — Аркадий Борисович сам мне ее дал. Это его дочь, ее зовут Ксюша, — убежденно заявила Мальцева.
    Петелина повертела снимок в руках и накрыла его папкой. Разубеждать душевнобольного человека не имело смысла.
    Осталось выяснить последний вопрос: знает или нет Инна Мальцева о смерти своего отца? Теперь уже ясно, что письмо от нотариуса получила Дроздова. Как она им воспользовалась? Кому сообщила о нем? На чей электронный адрес отправлен текст завещания?
    — Инна, скажите, пожалуйста, ваш отец был богат?
    — Спросите у мужа, он вел с ним дела.
    — Почему вы не поехали на похороны отца?
    — Похороны? — отшатнулась женщина. — Он умер?
    «Играет или нет? Глаза распахнуты от удивления. Такую неподдельную эмоцию трудно сымитировать. Да и вообще, если бы не явная чушь, которую она упорно повторяет, можно было бы подумать, что передо мной простая, наивная женщина».
    — Ваш отец Кольцов Виктор Васильевич скончался полтора месяца назад. Он оставил завещание. Вам известно об этом?
    — Нет, я ничего не знала. Папа ни разу мне не звонил.
    — Какой электронной почтой вы пользуетесь?
    — Зачем это вам?
    — Давайте вместе откроем ее и посмотрим. Возможно, вам на электронный ящик прислали важную информацию.
    — Ах да! Сейчас…
    Мальцева записала на листке адрес и пароль своей электронной почты. Петелина вошла в ее почтовый ящик и развернула ноутбук к Инне. Следователь и арестованная вместе просмотрели последние сообщения. От нотариуса не было никакой информации.
    «Надо поручить Устинову проверить удаленные сообщения», — решила Петелина.
    — Как умер мой папа? — огорченно спросила Мальцева.
    — Скоропостижно. Сердце…
    — А кто его похоронил? Мне, наверное, надо туда съездить…
    Следователь оформила протокол допроса и вызвала конвой.
    — А девочка? Что будет с Ксюшей? Верните мне ее фотографию! — крикнула Инна, когда ее уводили.
    Дверь захлопнулась.
    — Она так переживает, словно это ее дочь, — сказал Марат.
    — Мальцева верит тому, что говорит. Это ее беда и моя проблема.
    Елена отодвинула папки. На столе по-прежнему лежала фотография девочки. Малышка явно радовалась новому розовому платью и демонстрировала его фотографу. Елена присмотрелась к фасону. У ее Насти было похожее. Муж привез его из-за границы, кажется, из Германии. Детская мода тоже меняется. Сейчас уже не увидишь таких воланов на плечах.
    — Кто же ты такая? — вслух произнесла Петелина.
    — Дай посмотрю, — попросил Валеев. — Красивая девчушка.
    — Почему у бездетной женщины, мечтающей иметь ребенка, хранилась в сумочке эта фотография?
    Следователь Петелина постоянно терзала себя вопросами, которые ее начальник считал несущественными.
    «Выкинь это из головы! — советовал Елене полковник Харченко. — Есть главное, а есть второстепенное. За главное судья дает срок, а за второстепенное цепляются адвокаты, чтобы развалить дело».
    Однако Елена терпеть не могла оставлять без ответов даже такие мелочи, как непонятный снимок. Она думала, искала, встречалась с людьми, сопоставляла разрозненные детали. Все для того, чтобы в картине преступления даже второстепенные ячейки были заполнены.
    «Хорошо, что в деле Мальцевой почти не осталось загадок», — подумала Елена, подойдя к чайному столику.
    Она и предположить не могла, что вот-вот вопросы без ответов посыплются на нее буквально со всех сторон.
    И еще она не заметила, как фотография девочки перекочевала в карман капитана Валеева.
   

   

    

     42
    

    Вскоре после ухода Валеева следователю позвонил патологоанатом Лопахин. Старый интеллигентный сотрудник не спешил уходить на пенсию, утверждая, что присказка «умереть на работе» оптимальна для людей его профессии: никаких лишних хлопот для общества.
    — Елена Павловна, по вашему распоряжению я передал тело Антона Мальцева его брату.
    — Печальная процедура.
    — Я бы не тревожил вас, если бы не одно обстоятельство. Поначалу, признаться, я не придал этому значения. В наш век глянцевых обложек не только дамы, но и некоторые мужчины зациклены на своей внешности, да и переломы встречаются, особенно у боксеров. Но когда я увидел брата убитого, я вдруг подумал: вам это будет интересно.
    — О чем вы? — Петелина старалась уловить в витиеватых фразах Лопахина хоть какой-то смысл.
    — Я обнаружил у Антона Мальцева шрам на носу. Характерная отметина после пластической операции.
    — Ну и что? Вы верно заметили: возможно, у него был перелом, который потребовал косметической коррекции.
    — Да я бы и не стал вас беспокоить, но когда увидел точно такой же нос у его брата, то пригляделся. Дмитрий Мальцев тоже делал пластическую операцию.
    — Допустим. И какие выводы?
    — Выводы — это по вашей части, Елена Павловна. А я лишь замечу, что когда тратят деньги на пластику, то делают красивый нос, прямой, ровный. А у Мальцевых мы что наблюдаем? Широкие курносые носы.
    — Действительно нелогично, — согласилась Елена. — Хотя для мужчины нос не главное.
    — Зато это приметная часть лица — не скроешь ни с помощью очков, ни с помощью усов.
    — Только с помощью скальпеля, — усмехнулась Петелина.
    — Я доложил, а вы решайте. До встречи, Елена Павловна. — И патологоанатом попрощался привычной грубой шуткой: — Лучше я к вам на допрос, чем вы ко мне на рабочий стол.
    Не успела Петелина обдумать странную информацию, как к ней заглянул Михаил Устинов.
    — Елена Павловна, я по поводу перчаток Инны Мальцевой. Помните, у меня были сомнения?
    — И что?
    — На них другие микрочастицы пороха.
    — Какие другие, Миша?
    — Объясняю. У пороховых газов, обнаруженных на правом рукаве пальто, один химический состав, а у тех, что были на правой перчатке — другой.
    — Как это возможно?
    — Я думаю, след оставлен разными патронами.
    — Но Мальцева израсходовала всего один патрон! Ты не перемудрил, Миша?
    — Я несколько часов потратил на экспертизу, — насупился Головастик.
    — Что же получается, Мальцева стреляла в Дроздову в других перчатках? — рассуждала следователь.
    — Она могла выбросить их по дороге.
    — Допустим. Но что за порох на тех перчатках, что у нас?
    — О порохе я и думаю. Послал запросы на фабрики.
    — Ты, Миша, оптимист. А меня охватывает тоска. То одна загадка, то другая!
    — Оптимизм — это благодаря шоколаду. — Устинов извлек из кармана халата начатую плитку и захрустел фольгой. — Шоколад активизирует гормоны счастья. Попробуйте.
    — Что ж ты раньше не сказал? Ради счастья я шоколад килограммами буду есть. — Елена отломила маленький квадратик.
    — Я так и делаю, — серьезно ответил эксперт. — Вы ешьте, Елена Павловна, ешьте. У меня еще одна новость.
    — Ты меня пугаешь. Подожди, дай зарядиться оптимизмом. — Петелина один за другим отправила в рот два кусочка шоколада и запила их еще не остывшим чаем. — Обычно ты укрепляешь доказательную базу, а сегодня сеешь сомнения. Рассказывай, до чего ты еще докопался?
    — В угнанной машине Инна Мальцева сидела за рулем?
    — Странный вопрос. Есть видео, как она выезжает из клиники. Ты сам переслал мне снимок с камеры на шоссе. И во дворе, когда мы взяли Мальцеву, она сидела за рулем.
    — Тогда вопрос: почему волосы Инны Мальцевой я нашел на заднем сиденье? И не на спинке, а внизу.
    — Отдельные волоски могло сдуть потоком воздуха.
    — Ее волосы собраны в одном месте. Такое впечатление, что она там лежала.
    — Лежала… — Елена положила на язык новую порцию шоколада. — Этому факту есть объяснение. Простое, но неприличное. Машина принадлежит психиатру Красину. На допросе Мальцева проговорилась, что может уйти к нему…
    — У них роман?
    — Пациентки часто влюбляются во врачей. Особенно в психиатров.
    — И Красин этим воспользовался? В машине? — с сомнением произнес эксперт.
    — У каждого поколения свое представление о романтике. Ты вот на мотоцикле девчонок катаешь. Журналистка Маша больше ничего не поведает миру о нашем расследовании?
    — Она написала о методах криминалистики. Вы читали?
    — Не читала, но догадываюсь. Раньше преступники знали, что на дело надо идти в перчатках, а теперь плевка себе не позволят. Как мы будем их ловить?
    — Елена Павловна, это тонкое лоббирование увеличения бюджета лаборатории. С хорошей техникой мы всегда будем на шаг впереди преступников.
    — А если бы вместо Маши был Гриша, ты бы тоже лоббировал? Знаю я ваши мужские штучки! Это называется павлиний хвост.
    — Почему?
    — Павлин, когда хочет привлечь самочку, распускает и складывает свое неповторимое украшение. При этом его перья издают своеобразный треск. А мужчины, за неимением такого чуда, пускают в ход кто деньги, кто кубики на животе, кто умелые руки, а некоторые, как ты, интеллект. И каждый трещит, трещит… — Петелина заметила удрученный вид эксперта. — Миша, ты чего? Я же тебя похвалила. Да без твоей большой головы я бы и половины дел не раскрыла!
    Лесть возымела свое действие. Эксперт по инерции еще сжимал губы, но его подбородок приподнялся, а глаза тщетно пытались скрыть всплеск гордости.
    — Миша, ты чей ноутбук мне принес? — Следователь показала на компьютер, который эксперт положил на край стола, когда вошел в кабинет.
    — Дроздовой. Там все просто. Я проверил файлы — паролей нет. Открыл ее почту. Дальше вы сами. Вы лучше знаете, что искать. Кстати, Дроздова пользовалась двумя почтовыми ящиками. Одному уже много лет, его название соответствует ее фамилии, а другой открыт недавно и называется Inna1972.
    Петелиной показалось, что ее толкнули в грудь.
    — Что же ты раньше молчал? 1972-ой — это же год рождения Инны Мальцевой!
    — Я думал…
    Елена знала, о чем он думал. Эксперт-криминалист всегда считал самой ценной информацией ту, что досталась ему с наибольшими затруднениями. Он начинал доклад с результатов самых сложных экспертиз, а «элементарщину» оставлял напоследок.
    Петелина включила ноутбук Дроздовой. Целенаправленный поиск быстро дал результат: следователь нашла текст завещания, которое прислал мнимой Мальцевой лондонский нотариус. Юридические термины на английском давались Елене с трудом, зато с ними быстро справился электронный переводчик.
    Вникнув в содержание завещания и сопоставив дату получения письма с последующими событиями, Петелина поняла, что расследование необходимо проводить заново.
   

   

    

     43
    

    Проводница Татьяна Семенова давно убедилась — нет в жизни счастья. Возможно, оно кому-то и перепадает, но только не ей. Да, она упекла своего буйного муженька-шизофреника в психушку. На этот раз надолго. Теперь за дочь Соню можно не беспокоиться: не тронет безмозглый муж девочку, пока она в рейсе. Да и на ней синяки уже зажили, и новые, даст Бог, не появятся. Счастье? Где там! Достаточно было последнего «фингала», чтобы вылететь с нормальной работы в фирменном скором, ходившем до Питера, и оказаться в обшарпанном купейном вагоне дальнего следования на Казанском направлении.
    Хлопот здесь больше, а зарплата меньше. Пассажиры разошлись, теперь убирай за ними. Сегодня, правда, обошлось — никого не стошнило. Вот это и есть ее огрызок счастья.
    Последний рейс на скором поезде «Москва-Петербург» Семеновой запомнится надолго. Муж-сволочь так разукрасил, что никакая пудра не помогла. Приходилось лицо отворачивать. Только от одного пассажира ей не надо было прятать свой позор. Он знал о ее горе. Татьяна в тот день оказала ему услугу, теперь он ее отблагодарил. В сущности, ей это ничего не стоило. Подумаешь, посадить пассажира по чужому билету! Потом, правда, пришлось солгать частному детективу, который прикинулся оперативником…
    И что это за коза, которая детективов нанимает, чтобы вывести на чистую воду неверного мужа? Тот же все равно ее обманул. А проводница подыграла, узнала его фотографию: да, мол, ехал такой, принял на грудь и дрых всю дорогу.
    Вот бы ее гад муженек таким же спокойным был. Пусть бы по бабам шастал, с нее не убудет. Ей давно с большой колокольни плевать на постельные радости. Гуляй, если приспичило, только руки не распускай и дурную болезнь в дом не приноси!
    Семенова подняла с пола брошенную газету. Сунула ее в мешок, но рука дернулась обратно — глаза увидели что-то знакомые.
    Проводница расправила газету, и мужская физиономия предстала перед ее взглядом полностью. Морду эту она хорошо запомнила. Интеллигентное лицо, но недоброе. Есть в нем червоточина, костюмчиком не прикроешь.
    Что о нем пишут? Название-то какое — «Ошибочка вышла». А ты не ошибайся! Ошибочки иной раз боком выходят.
    Проводница присела в пустом купе и прочитала статью. Убийство. Сколько раз она мечтала проломить голову своему муженьку! Вот так же — топором по башке! Но понимала: срок, какой-никакой, а впаяют. За это время Сонечка может по кривой дорожке пойти, возраст у нее переходный.
    А женщину, которая решилась на такое, проводница пожалела. Не того тюкнула, горемычная.
    Только вот дату, изменившую ее жизнь, Татьяна Семенова хорошо запомнила. Очень уж не сходится та история о неверном муже, что наплел ей хитрый очкарик, с описанием жестокого убийства, данным в газете. Не объегорил ли он ее? Не использовал ли, как дуру дешевую?
    Вот так всегда: богатые бедных обманывают! А ей денежки сейчас нужны, ой как нужны! На работе на пониженную ставку перевели, а дочери обновки требуются. Очкарик ее надул, однозначно. Она продешевила.
    Надо покумекать, как бы его потрясти?
   

   

    

     44
    

    Не существовало в мире человека, который знал бы расписание работы паспортного стола лучше, чем оперуполномоченный Иван Майоров. Он каждый день заглядывал туда. Благо, повод был: Валеев поручил напарнику найти адреса матерей трех молодых бандитов из девяностых, причастных к расправе в сауне. Ваня с удовольствием расспрашивал Галю Нестерову, приходил за уточнениями, и девушка встречала его благосклонно.
    Стерпится — слюбится, вспоминал народную мудрость Ваня. Он не кинозвезда, чтобы нравиться с первого взгляда. Он лучше! Только необходимо время, чтобы это разглядеть.
    Вот Петелина разглядела. Ваня оперативно собрал образцы ДНК родственников трех пропавших преступников. Попутно установил, что у одного из них, Стаса Хрюнова, незадолго до исчезновения был перелом ключицы. За это строгий «следак» Петля похвалила Майорова особо. Успех!
    Только, жаль, быстро Ваня розыск закончил. А Галочку Нестерову увидеть хочется. Кажется, он придумал, с каким вопросом к ней пожаловать. Раньше это срабатывало.
    Ваня Майоров вернулся из паспортного стола в отличном настроении. В его кармане лежала ненужная распечатка с данными на проводницу Татьяну Семенову, а душу грели слова кокетливой Галочки Нестеровой: «И чего это ты все старушками интересуешься, молоденьких девушек не видишь?» Ваня видел. Еще как видел! А еще он слышал чудесный голосок, чувствовал волнующий запах и осязал, правда, только пальчики, когда они передавали ему листы бумаги. Но сегодня Галя согласилась пойти с ним в кино, а там, в темноте…
    Майоров заметил на столе Валеева фотографию красивой девочки в розовом платье и усмехнулся:
    — Что, капитан, детишками интересуешься?
    — Не суйся, я занят! — отмахнулся от напарника Марат, не отрывая взгляда от экрана компьютера.
    Ваня заглянул через плечо капитана. Экран заполняли десятки фотографий девочек и девушек. Валеев ударял по клавише, и фотографии сменялись другими.
    — Капитан, за малолеток у нас срок полагается.
    — А за раскрытие убийства — премия.
    — Дождешься тут премии…
    — Не жаловаться надо, а мозгами шевелить!
    — Да объясни ты, в чем дело?
    — Видишь девочку? — Валеев подтолкнул к напарнику фотографию.
    — Ну.
    — Что ты о ней скажешь?
    — Года три, хорошенькая.
    — Слишком хорошенькая! И платье на ней нарядное, и бант в тон платья. Ее сняли в день праздника. Такие фотографии родителям нравятся, и что те делают с ними потом?
    — В Интернет выкладывают, что ли? — покосился на компьютер Майоров.
    — В альбомы свои электронные, чтобы друзьям-одноклассникам похвастаться.
    — А кто эта девочка?
    — Вот в этом и вопрос. Ищу.
    — Как?
    — Зашел в картинки, ввожу запросы. Сначала вбил «девочка». Тут, правда, и «прикольные девочки», и «супердевочки» полезли. Пришлось уточнять: «девочка трех лет», «девочка в нарядном платье» и так далее.
    — А вот совсем без платья, — осклабился старший лейтенант.
    — Таких после работы будешь разглядывать, а сейчас лучше помоги мне. У меня уже в глазах рябит. — Валеев потер глаза большим и указательным пальцами. — Давай, подключайся. Это по делу Мальцевой.
    Валеев уступил Ване место, помассировал себе шею и закурил. Когда он примял окурок в пепельнице, Майоров издал удивленный возглас.
    — Ух ты! — Ваня ткнул пальцем в экран.
    Валеев отодвинул напарника и увеличил фото. То, на что он потратил целый час, его молодой коллега нашел за пять минут.
    — Ты в лотерею играть не пробовал?
    — Счастье не в деньгах, — мечтательно улыбнулся Ваня. Он предвкушал, что вот-вот выиграет главный приз — желанную, обворожительную Галочку Нестерову.
    Майоров невольно пробормотал ее имя, но Валеев уже не слушал его. Капитан зашел на сайт и обнаружил другие фотографии той же девочки. А также узнал ее имя и возраст. Удивлению оперативника не было предела. Теперь Марат думал, где найти цветной принтер и как преподнести шокирующую новость Елене Петелиной.
    — В отделе кадров, кажется, есть цветной принтер, — почесал макушку Валеев.
    — Зачем тебе? — заинтересовался Майоров.
    — Фотографии надо для Петелиной распечатать.
    — Скинь на флешку, я схожу, — вызвался Ваня.
    Он хорошо знал, где имеется подобная техника. И лишний повод встретиться с Галочкой упускать не собирался. Тем более что теперь у него есть предлог намекнуть ей, о ком постоянно думает капитан Валеев. Пусть Галя делает выводы. Она девушка практичная, сообразит.
   

   

    

     45
    

    Эксперт Михаил Устинов взглянул на дисплей. Сравнение образцов ДНК дало практически стопроцентное совпадение. Теперь ясно, кто убит и тайно захоронен в гараже бандитов Бугаевых. Можно докладывать следователю. Но это дело древнее, подождет.
    Вдумчивому эксперту не давала покоя новая идея. Она относилась к важному эпизоду из дела Мальцевой. Головастик вскрыл ампулу и ввел транквилизатор в пробирку с контрольным образцом крови. Выждав минут пятнадцать, провел анализ. Данные, выведенные на экране компьютера, его озадачили. Михаил сверил ампулу с той, что нашли в машине при задержании Инны Мальцевой. Никакой ошибки: это был один и тот же препарат. Миша еще раз сверил контрольный результат с анализом крови Инны Мальцевой в момент задержания. Данные отличались.
    Михаил задумался. Его пальцы машинально отламывали кусочки шоколада и отправляли их в рот. В какой-то момент меланхоличные движения сменились поисками телефона врача «скорой помощи», который откачал Инну Мальцеву после укола. Найдя записанный номер, Устинов позвонил. Короткий разговор подтвердил его подозрения. Михаил стал ждать.
    Он протестировал кровь еще трижды с интервалом в час. С каждым разом блеск нетерпения в его глазах усиливался.
    Схватив распечатку последнего анализа, Михаил поспешил к следователю. На пороге закрытого кабинета Петелиной он обратил внимание на время. Рабочий день в Следственном комитете давным-давно закончился. Вот досада!
    

    Марат Валеев подъехал к дому Елены Петелиной. В его папке лежали фотографии девочки, которой интересовалась следователь. Теперь он знает, кто она. С такой новостью Елена должна принять его даже в поздний час.
    Капитан припарковал машину и уже собирался позвонить, когда его взгляд упал на белую мазню на асфальте. Кто-то вкривь и вкось залил краской любовное признание. Особенно досталось первому слову. Если в оставшихся еще угадывались отдельные буквы, то прочитать имя не смог бы даже Головастик с его хитрой техникой. Валеев почувствовал обиду. Упрямство наполнило его тело новой силой. Марат отложил телефон и выехал со двора. Он превратился в камень, который потерял равновесие и покатился со склона. Помешать его планам не смог бы никто.
    Ранним утром мало спавший Валеев пристроил свой автомобиль в длинный ряд припаркованных машин. Как оперативник он умел выбирать оптимальную точку обзора. Капитан наблюдал за подъездом и знал, что тот, кто ему нужен, пойдет в другую сторону. Они разминутся. Его не заметят.
    Прошло больше часа. Жильцы спешили по делам, но каждый на секунду останавливался. Кто-то хмурился, кто-то качал головой, а некоторые улыбались.
    Наконец Марат заметил Елену Петелину. Она вышла вместе с дочерью. На лице озабоченность, как и у всякой мамы, спешащей на работу. Елена поправила дочери рюкзак, о чем-то напомнила и даже подтолкнула замешкавшуюся девочку. Но Настя, шагнув на тротуар, замерла. А потом радостно запрыгала, хлопая в ладоши. Женщина перевела взгляд туда, куда показывала ее дочь.
    Поверх белого пятна было аккуратно выведено зеленой краской: «Ты мне нужна».
    Марат заметил, как зарделись щеки усталой женщины. Ее губы дрогнули, на лице появилось счастливое выражение, которое невозможно было скрыть. Елена обернулась, прищурив глаза, и Марат сполз по сиденью под руль. От его рук пахло краской.
   

   

    

     46
    

    Не успела Елена Петелина разобрать служебную почту, как в ее кабинет заглянул взъерошенный эксперт. Миша Устинов забывал не только стричься, но и приглаживать волосы после того, как стягивал мотоциклетный шлем.
    — Елена Павловна, труп идентифицирован, — заявил он с порога.
    — Какой труп, Миша?
    — Тот самый, зарытый в девяносто четвертом в гараже братьев Бугаевых!
    — И кто же он?
    — Это Стас Хрюнов. После анализа ДНК его матери не осталось никаких сомнений.
    — Стас Хрюнов. — Елена открыла папку, перебрала бумаги. — Один из трех человек, участвовавших в нападении на сауну. А остальные двое?
    — По ним ничего. Ни один из неопознанных трупов не подходит.
    — Странно. — Петелина пыталась рассуждать. — Стас Хрюнов убивает Бугаевых в сауне, а сам оказывается закопанным в их гараже.
    — Я вам сейчас еще информацию подкину. — Устинов загадочно улыбнулся. — Не зря я брал кровь Инны Мальцевой на анализ!
    — Когда ты это сделал?
    — Ну как же? После Апрелевки. Когда мы задержали ее в невменяемом состоянии в угнанной машине. В салоне были одноразовый шприц и вскрытая ампула с транквилизатором. Помните?
    — Миша, глядя на тебя, я подумала, что что-то случилось.
    — Еще как случилось! В общем, вчера я провел эксперимент, чтобы выяснить, как данный препарат взаимодействует с кровью. Вот смотрите. Это анализ крови на разных этапах. Видите, как меняется картина?
    Следователь перебирала бумаги с колонками цифр и графиками. Устинов подкладывал новые.
    — Это был тестовый образец. А это состав крови Мальцевой в момент задержания. Понимаете?
    — Не совсем. Ты можешь говорить понятнее?
    — Объясняю. Инна Мальцева не могла вколоть себе препарат во дворе, где ее обнаружили.
    — То есть это сделал кто-то другой?
    — Да нет же! Препарат в ее крови появился на три часа раньше!
    — А как быстро он действует?
    — Почти мгновенно.
    — Но это же все равно что снотворное. В таком состоянии Мальцева не могла водить машину, да еще так лихо.
    — Вот именно! — Головастик смотрел на Петелину с восторгом учителя, объяснившего сложное доказательство ученику.
    — Значит, мы застали Мальцеву, когда она приходила в себя? А я думала, что это «скорая» привела ее в чувство.
    — Врач «скорой» использовал обычный нашатырь.
    — Мальцева отключилась раньше… Но как это могло произойти? — Следователь перелистала уголовное дело. — Вот снимок, когда она выезжает с территории психбольницы. Хорошо видно, что это Инна Мальцева. А вот превышение скорости фиксирует камера на Киевском. Снимок нечеткий. За рулем женщина в очках. Но это ее прическа. Волосы похожи на шапку.
    Елена пригляделась и воскликнула:
    — Стоп! — Она совместила две фотографии и сокрушенно покачала головой. — Как же я сразу не заметила?
    — Что? — На этот раз не понимал эксперт.
    — Прическа. У Мальцевой в больнице локоны свалялись, потеряли пышность, а здесь Инна выглядит так, будто только что помыла и уложила волосы.
    — За рулем не Мальцева, а кто-то переодетый под нее, — подвел итог Устинов.
    — Точно! — Петелина повертела в руках расплывчатый снимок. — Улучшить можно?
    — Это максимальное разрешение.
    — Для доказательства в суде не пройдет. — Петелина отложила снимок, перелистала страницы уголовного дела. — Так. Возвращаемся к уликам, найденным в машине. Миша, ты обнаружил волосы Мальцевой на заднем сиденье. Я предположила, что между Мальцевой и Красиным была интимная близость. Красин это отрицает. Получается, Мальцева лежала на заднем сиденье без чувств, а машину вел кто-то другой.
    — На подголовнике водительского кресла тоже были волосы.
    — Там мы застали Мальцеву. Опять все зыбко.
    — Если машину вел другой человек… — осторожно начал Устинов.
    — То и волосы должны быть другими! — закончила его мысль Петелина. — Миша, займись этим!
    — С удовольствием, — искренне ответил Головастик.
    Эксперт вышел. Елена водила карандашом по бумаге, осмысливая новый поворот в «простом» деле. Если Мальцева была без сознания, то кто тогда убил Дроздову? И зачем? Дроздова была любовницей Мальцева, она подкидывала ему выгодные заказы, и она же первой узнала о завещании Кольцова. Какой аспект ее жизни оказался роковым?
    Мысли следователя постепенно закручивались вокруг странного завещания отца Инны Мальцевой и ее признания в любви к психиатру. Рука Елены нарисовала массивные очки, а губы прошептали:
    — Какова ваша истинная роль в этом деле, господин Красин?
   

   

    

     47
    

    Марат Валеев вошел в кабинет следователя Петелиной, чувствуя себя победителем. Он совершил невозможное — нашел девочку по фотографии. Он знает ее имя, возраст и даже место жительства. Елена, как следователь, несомненно, оценит его труд. Без удачи, конечно, не обошлось, ему помог Ваня, но идея принадлежит ему, Марату, он победитель и вправе ожидать награды. Хотя бы в виде благосклонной улыбки желанной женщины.
    Сегодня утром он уже был частично вознагражден: крик души на асфальте произвел нужный эффект. Марат видел, что Лена не осталась равнодушна к его признанию. Возможно, она спросит его об этом прямо. Тогда он не будет молчать и опускать глаза в пол. Он повторит вслух то, что написал.
    Она нужна ему! Нужна! В конце концов, они взрослые люди, к чему терять время и по-детски скрывать свои чувства, если они с Леной могут осчастливить друг друга?
    Непонятно только, что делать с информацией о девочке с фотографии. Какое отношение она имеет к Инне Мальцевой? Но эти вопросы — прерогатива следователя, а опер с удовольствием поможет ей разобраться в очередной загадке.
    Однако встреча прошла не так, как ожидал Марат Валеев. В ответ на его бодрое приветствие Елена подняла опустошенный взгляд и огорошила оперативника вопросом:
    — Я тебя вызывала?
    — Тут вот какое дело… Вчера я взял фотографию из дела Мальцевой. Той девочки, с бантиком, в нарядном платье.
    Марат, выразительно жестикулируя, пытался заинтересовать Елену. Но мысли следователя витали в параллельном измерении.
    — Зачем?
    — У меня родилась идея, как ее найти.
    — Родилась? — невпопад переспросила Лена.
    — Появилась версия. Я решил ее проверить. И нашел.
    — Какую мысль ты нашел?
    — Я нашел девочку. Ту самую, вот с этой фотографии! — Марат положил карточку на стол.
    Следователь тупо смотрела на снимок, пока оперативник не повернул его к ней.
    — Ну и что? — вяло спросила Елена.
    — Короче, тут вот какая загогулина вырисовывается…
    Марат стал выкладывать другие снимки той же девочки, объясняя, где и как их обнаружил и какую информацию при этом почерпнул. Елена взяла одну из цветных распечаток.
    — Это тоже она?
    — Ну конечно! Об этом я и толкую!
    — Странно.
    — Еще как странно.
    «И обидно», — хотел добавить Марат, имея в виду вялую реакцию Елены на результаты его трудов. Настроение капитана упало ниже плинтуса. Он наивно рассчитывал на душевное тепло и откровенные признания, а тут… Ему хотелось скомкать все снимки и выбросить их в мусорную корзину.
    — Что будем с этим делать? — прервав затянувшуюся паузу, сухо поинтересовался оперативник.
    — Оставь мне ссылку, я посмотрю.
    — Не доверяешь? — Валеев встал. Ему захотелось курить, но Петелина запрещала дымить в ее кабинете. Марат извлек сигарету и направился к выходу, обронив через плечо: — Ссылка есть на распечатке.
    — Я должна сама во всем убедиться! — крикнула ему вслед Елена.
    Марат хлопнул дверью и смял сигарету в кулаке.
    Он не знал, что за две минуты до его прихода Елена распечатала письмо. В конверте был один-единственный листок без записей. Но слов и не требовалось. Листок представлял собой репродукцию известной картины Саврасова «Грачи прилетели».
    Елена вглядывалась в черных птиц на тающем снегу, прекрасно помня, кого она называла Грачом. Два письма с интервалом в неделю. Две птицы — сначала зимородок, теперь грач. И два человека, которые дали друг другу такие клички — она и ее пропавший брат Анатолий. Зимородок и Грач.
    «Грачи прилетели». Обнадеживающий намек, поданный в пугающей форме. Жив ее брат или нет?
    Об этом Елена и думала во время беседы с Валеевым. Как только оперативник ушел, она вернулась к изучению конвертов. Оба были без обратного адреса. Первое письмо пришло из Владимирской области. Там живет ее отец. Страница с зимородком вырвана из книги, хранившейся в его доме. Второе письмо отправлено из Москвы в понедельник. Накануне Елена посетила отца. Он мог приехать в Москву, купить альбом с картинами Саврасова и отправить «Грачей». Зачем? Отец продолжает таинственную игру? Стремится запутать ее или подает знаки, чтобы она продолжила поиски? Спрашивать его прямо бесполезно. Остается Лида, с которой он живет.
    Елена набрала мобильный телефон Лиды и постаралась говорить непринужденно.
    — Привет, Лида! Возможно, я заеду к вам в выходные. Привезти что-нибудь?
    — Ну что вы, Леночка! У нас все есть. Мы же торгаши.
    — У вас деревенский ассортимент, а здесь столичный. Небось, в Москву редко выбираетесь?
    — Дома забот хватает. Куда нам.
    — А отец, наверное, в Москву мотается? Закупает для магазина?
    — Зачем? Договоры подписаны, заказы по телефону делаем.
    — Тут мама меня вопросами одолела. Говорит, видела отца в Москве в понедельник.
    — Что вы, Леночка! Павел Петрович все время в деревне.
    — Вы могли и не заметить. Сел в машину — и вжик! За три часа туда и обратно.
    — Да чтобы я и не заметила? Наш дом через дорогу от магазина.
    — Значит, мама обозналась. Я ей так и сказала. Она же давно его не видела.
    — Когда приедете, в субботу или воскресенье? Я пирог испеку.
    — Пирог — это здорово! Пора и мне научиться пироги печь. Впрочем, на этой неделе мне, наверное, не удастся вырваться.
    — Мы можем испечь пирог вместе. Это несложно.
    — Замечательная идея! Когда я соберусь к вам, обязательно предупрежу.
    Елена попрощалась и положила трубку.
    Верить Лиде или нет? Если она говорит правду, значит, эти письма отправил кто-то другой. На обоих конвертах печатные буквы адреса написаны одинаково. Кто этот незнакомец, которому известна тайна ее прозвища? Он должен был знать ее в школьные годы. Таких людей в ее окружении двое — Марат Валеев и бывший муж Сергей Петелин.
    Елена набралась наглости и позвонила обоим. Сказала, что у дочки на керлинге ожидается новогодний костюмированный праздник. Настя уже сейчас думает о костюме и не исключает мысли, что мама тоже блеснет.
    — Думаю ограничиться маской. Но со смыслом. На какую птицу я похожа? — спросила Елена каждого из мужчин.
    И сосредоточилась, выслушивая ответы.
    Сергей заявил, что костюм и для девочки, и для нее лучше всего купить в Таиланде.
    А Валеев ответил коротко:
    — Холодная ты, Лена.
    И отключил связь.
   

   

    

     48
    

    Холодная. Холод. Зима. Зимородок.
    Эти слова обижали и заставляли задуматься. А если эти письма послал Марат? Он знает о судьбе ее брата и полностью в курсе событий, связанных со сгоревшей сауной. Он мог беседовать с ее братом и узнать о прозвище. Или бывший одноклассник назвал ее холодной, потому что она незаметно очерствела и превратилась в ледышку?
    Ну и пусть! Его мнение ее не интересует! Кто он такой? Всего лишь ее коллега. Как свела служба, так и разведет по разным округам. Коллеги приходят и уходят. Постоянны лишь мама, дочка и проклятая обязанность ловить преступников. А настроение второстепенно. Самый верный способ избавиться от неприятных мыслей — погрузиться в работу. Этим она и займется. Тем более что появились новые факты, заставляющие взглянуть на дело Мальцевой по-другому.
    Петелина прошерстила все возможные базы данных, где мог фигурировать психиатр Красин. Не замешан, не состоял, не участвовал. Не был женат, не имеет детей. Не выдающийся врач, но и не серость. Карьерный рост соответствует возрасту. Из собственности — небольшая квартира в хорошем доме и «средний» автомобиль.
    Одна деталь насторожила следователя. В начале года Красин взял в банке большой кредит под залог квартиры. Маленький срок, большие проценты. Условия, прямо скажем, невыгодные. На что Красин потратил эти деньги? Ни акций, ни собственного бизнеса за ним не числится. Новой недвижимости не появилось.
    В дверь кабинета предупреждающе постучали и сразу же открыли. Петелина взглянула на часы. На это время она вызвала Дмитрия Мальцева. Он прибыл без опоздания.
    — Когда вы оставите мою семью в покое? — угрюмо начал Мальцев. — Я недавно похоронил брата. Вы пытаетесь посадить мою жену, а ее надо лечить! Инна серьезно больна. Зачем вы дергаете меня на бессмысленные допросы? Что еще вам не ясно в этом деле?
    Петелина привыкла к подобной реакции собеседников. Она переложила бумаги, навела порядок на столе и открыла на экране ноутбука новый бланк допроса.
    — Мальцев, что вы делали, когда узнали, что ваша жена сбежала из психиатрической больницы?
    — Мотался по городу. Искал ее! А что еще я мог делать?
    — Когда Инна нашлась, вы находились дома.
    — Ну да! Смотался к психбольнице, объездил соседние улицы и вернулся. В любой момент она могла приехать домой. И приехала!
    — Как вы считаете, где Инна хранила пальто и пистолет?
    — Я уже думал об этом. — Мальцев сомкнул и разжал пальцы. — У нас гараж-ракушка имеется, незарегистрированный. Его сносить должны, мы им не пользуемся. Я даже замок оттуда снял, чтобы работягам спиливать не пришлось.
    — Где находится гараж?
    — Сразу за домом. Я нарисую. — Мальцев взял карандаш и склонился над бумагой. — Вот этот, третий слева.
    Петелина взяла протянутую схему.
    — Вы в него заглядывали?
    — Вчера. Там только старые шины.
    — Скажите, какие отношения связывали вашу жену и Оксану Дроздову?
    — Никаких.
    — Инна знала о вашей связи с Дроздовой?
    — Может, заметила меня где-то с ней, — пожал плечами Мальцев.
    — Между вами были сцены ревности?
    — Ничего особенного. Если и скандалили, то по другому поводу.
    — По какому?
    — Понимаете, Инна считала, что деньги я зарабатываю благодаря ее папе.
    — Насколько я знаю, после бегства Кольцова у вас действительно начались финансовые трудности.
    — Вот Инна и завелась. Кем только она меня ни называла! Бездарем, неудачником и тому подобное. Какой мужик это выдержит? Вот я и отвечал. Иногда мы шумели.
    — Значит, ссоры случались из-за денег, а не из-за ревности?
    — Да.
    — Почему же Инна так стремилась убить Дроздову?
    — Что тут непонятного? Инна больна! Психически! — сорвался Мальцев. — Спросите у Красина.
    Петелина внесла ответы в протокол и сделала паузу, прежде чем задать следующий вопрос.
    — Когда Дроздова сообщила вам о смерти вашего тестя Виктора Кольцова?
    — Что? О какой смерти? — нахмурился Мальцев. — Кольцов умер?
    — Да. И Дроздова знала об этом.
    — Но я… Она ничего… Я не в курсе. Да какая, собственно, разница?! — отмахнулся Мальцев. — Он уехал и сгинул.
    — А разница в том, что Кольцов оставил завещание.
    — Интересно. И что там? Денежки у старика водились. Успел хапнуть, сидя в высоком кабинете.
    — О содержании завещания вы должны знать.
    — Я?! Откуда?! — округлил глаза Мальцев.
    — Дроздова знала. Она могла сказать об этом вам.
    — Вот стерва! Она ничего мне не сказала. А что написано в завещании?
    — Я не имею права разглашать его текст. Это дело нотариуса.
    — Мне — нам с женой — что-нибудь полагается?
    — Когда придет время, узнаете. Теперь вернемся к прошлым временам. — Следователь раскрыла копию дела об убийстве на охоте. — Ваш брат случайно выстрелил в Зайцева. С какого расстояния?
    — Я не обязан об этом помнить! — вспылил Мальцев. — Мой брат убит. Вы это понимаете?
    — А что вы сделали с ружьями, зарегистрированными на ваше имя?
    — Сразу же продал их. И порвал охотничий билет. Нет-нет, не надо мне больше такого счастья! Эта забава сломала жизнь моему брату.
    — Ваш брат мог выйти досрочно, но почему-то не спешил. Говорят, ему было выгодно сидеть. Кто-то обещал ему деньги за каждый день, проведенный в колонии.
    — Что за чушь! — Мальцев напрягся. — Выйдешь у вас досрочно. Сказочки все это. Да и о чем мы толкуем? То дело давно закрыто!
    — И все-таки я бы хотела кое-что прояснить. Погиб Вадим Зайцев. Как вы с ним познакомились?
    — Какая разница? Его больше нет. Мой брат отсидел. И брата тоже больше нет!
    — Зайцев был вашим компаньоном в строительной фирме.
    — Ну и что?
    — А вы в курсе, что Зайцев ранее был осужден по серьезной статье?
    — Об этом я узнал только во время суда.
    — Как же вы с ним познакомились?
    Мальцев скривился, как от зубной боли, и затараторил:
    — Зайцев работал на крупном строительном рынке, знал всех поставщиков. Влиял на них. Ему давали хорошие скидки. А нам требовался закупщик. Вот мы его и взяли в долю, чтобы был заинтересован в конечной прибыли.
    — Могли бы взять на зарплату.
    — Что вы понимаете в строительном бизнесе?
    — В откатах и взятках я хорошо понимаю. А еще лучше знаю уголовный кодекс.
    Петелина раскрыла папку с документами о сгоревшей сауне. Следователь демонстративно перебирала фотографии, наблюдая за реакцией Мальцева.
    — В середине девяностых Вадим Зайцев являлся активным членом измайловской преступной группировки, занимался рэкетом.
    — А я тут причем? — не отрывая взгляда от стола, проворчал Мальцев.
    «Эта фраза похожа на оправдание», — констатировала следователь. Раскладывая на столе фотографии, она украдкой рассматривала нос Мальцева. Какого рода пластические операции сделали он и его брат? И зачем?
    — Зайцев проходил свидетелем по ряду громких дел. Некоторые из его приятелей были убиты.
    С этими словами Петелина выложила фотографию памятника с высеченными в камне профилями пятерых бандитов. Она заметила, что взгляд Мальцева прилип к этому снимку.
    — Вы знали кого-то из этих ребят? — Следователь пододвинула к нему фотографию.
    — Нет-нет! — отпрянул Мальцев.
    Петелина потянулась к тумбочке, налила воды в два стакана, предложила один из них Мальцеву. Тот жадно припал к стакану губами.
    — Дмитрий Николаевич, а чем вы с братом занимались в девяностые?
    — Бизнесом, как и все. Продавали, покупали. В Краснодарском крае. Потом перебрались в Москву.
    — На родину не тянет?
    — Что я там забыл? Родителей уже нет в живых.
    — А друзья?
    Петелина смела фотографии и закрыла папку. Мальцев допил воду и приосанился. Он явно выглядел увереннее.
    — Лучшим другом для меня был мой брат. И вот… Виновата моя жена, но я люблю ее. Как мне теперь жить?
    — Если любите, то…
    Елена осеклась, задумавшись над глубинным смыслом этого слова, и не смогла закончить фразу. Она примерила ее к себе. Если любишь, то обязательно все будет хорошо. Но хорошо не получалось.
    — На сегодня закончим, — сказала следователь. — Оформим протокол, и можете быть свободны.
    Мальцев внимательно прочел бумаги и нехотя расписался. Петелина смотрела на его стакан и мучилась сомнениями. Через минуту после его ухода она все-таки вызвала Устинова.
    — Миша, сними пальчики с этого стакана и проверь по нашей базе. Большего всего меня интересуют девяностые годы.
    — А кто у вас был?
    — Человек, о котором ты за тот период ничего не нашел.
    — Мальцев! — догадался эксперт. — Он чист перед законом, поэтому нигде не засветился.
    — Почему же он испугался этого снимка? Словно знал кого-то.
    Фотография памятника сгоревшим бандитам скользнула по столу.
    Устинов взял снимок.
    — Карасев, братья Бугаевы… Изображения на камне такие, что можно и обознаться.
    — Надо найти фотографии этих бойцов, — решила Петелина. — Посмотрим, как Мальцев отреагирует на них. Свяжись с Валеевым, пусть займется этим.
    — Может, вы сами с ним свяжетесь? — замялся эксперт. — Опера не любят выполнять мои просьбы.
    — Любят не любят… Детский сад, штаны на лямках! — Елена вспомнила последний разговор с Маратом и его голос: «Холодная…» — Скажешь, что это мое поручение. Все, иди.
    — Хорошо, позвоню. — Миша ловко опустил стакан в прозрачный пакет. — Кстати, у меня есть кое-что новенькое. Несколько волосков с сиденья водителя действительно отличаются от волос Мальцевой. И самое главное, на их кончиках я обнаружил силиконовый клей.
    Эксперт во все глаза смотрел на Петелину, ожидая ее реакции. Он явно хотел проверить смекалку следователя.
    — Силиконовый клей… Этим клеем крепят волосы к парику, — предположила Елена.
    — Точно!
   

   

    

     49
    

    Под вечер Петелина заехала в следственный изолятор. К ее удивлению, Инну Мальцеву перевели из больничной палаты в общую камеру. «Практически здорова», — завизировал врач. Это означало, что у подследственной нет высокой температуры, переломов и острой боли. Душевные недуги тюремные врачи предпочитали считать симуляцией.
    Инну Мальцеву по приказу Елены доставили в камеру для допросов. Следователь не спешила туда входить. Пусть Мальцева подождет, понервничает. Она сидит сейчас на жестком табурете в глухом бетонном кубе. Рука пристегнута к столу так, что не прислониться, не облокотиться. Спина затекает, мышцы деревенеют. Тупая боль вытесняет волю. Двадцать минут — и клиент готов. Цинично, но действенно.
    Петелина вошла в допросную спустя полчаса. В глазах лед, в движениях уверенность, в голосе злость. Сегодня разговор будет другим. Настало время узнать правду. Елена выложила перед Мальцевой фотографию все той же трехлетней девочки в нарядном платьице.
    — Кто это? — спросила следователь.
    — Это Ксюша. — Мальцева ласково дотронулась до фотографии и прижала ее к себе.
    — Вы продолжаете настаивать, что это дочь Красина?
    — Когда меня выпустят, она будет моей.
    — Смотрите сюда! Смотрите внимательнее! — Елена клала на стол одну фотографию за другой. И на каждой была изображена та же девочка, но в разные периоды жизни. — Никакая это не Ксения. Это полька Ядвига Заруцкая! Вот она в том же платье со своими родителями. На этой фотографии Ядвиге пять лет, а вот она идет в школу. Смотрите! Сравнивайте! Тут ей десять, а здесь она уже подросток. Смотрите, как вытянулась. Но это она. Та же девочка, фото которой вы носили с собой! Вот Ядвига оканчивает школу. Полюбуйтесь. А сейчас она студентка. Ей двадцать лет! Она живет в Варшаве! И никакого отношения к Красину и Дроздовой не имеет!
    Елена перевела дух и только сейчас заметила, в каком взволнованном состоянии находится Инна. Ошеломленная, она двигала фотографии по столу, брала то одну, то другую и рассматривала их. Ее ресницы дрожали, глаза наполнялись слезами, а губы хватали воздух.
    — Нет! — раздался душераздирающий крик. Мальцева комкала и расшвыривала снимки. — Он обманул меня!
    — Кто? — безжалостно требовала ответа Петелина. Она знала, что во время истерики человек не контролирует своих эмоций и не в состоянии лгать. — Кто вас обманул?
    — Аркадий!
    — Это Красин дал вам снимок?
    — Да.
    — Зачем?
    — Он говорил, что это его дочь. Ее истязает мать. Они в разводе, и он не может ее забрать.
    — Чего он хотел?
    — Это я хотела. Хотела иметь ребенка. Девочку.
    — И Красин предложил вам свою дочь?
    — Он был таким ласковым… Он понравился мне. Мы хотели жить вместе. Я бы воспитывала Ксюшу.
    — Но вам мешала его жена? Дроздова? — начала догадываться Петелина.
    — Аркадий готов был ее убить. Но его бы посадили за это. Муж — всегда подозреваемый номер один.
    — И Красин уговорил вас убить Дроздову?
    — Нет. Все было не так.
    — А как? Как? Говорите!
    — Он сказал: «Зачем начинать жизнь с нуля?» У него мало денег, зато у моего мужа… И Аркадий заявил, что убьет его.
    — Красин решил убить вашего мужа? Мальцева?
    — Да.
    — А Дроздову?
    — Ее должна была убить я. Одновременно. Чтобы у каждого из нас было алиби.
    — Рассказывайте по порядку!
    — Аркадий назначил время, сказал, где она живет. Я взяла пистолет своего отца, подкараулила Дроздову и выстрелила.
    — А потом вернулись домой? — продолжала спрашивать следователь.
    — Я зашла, а там лежит…
    — Не молчите!
    — Я думала, что это мой муж.
    — Но это оказался его брат. Вы знали о его приезде?
    — Нет. Я растерялась, не понимала, что происходит, и призналась, что выстрелила в Дроздову.
    — Дроздову убили позже! Вы лжете!
    — Я говорила правду.
    — Когда? Сейчас или после побега?
    — Я не обманываю вас!
    Мальцева уронила голову на стол, прикрылась рукой и разрыдалась. Опершись на столешницу, Петелина коршуном нависала над плачущей женщиной. Допрос окончен, поняла она и устало выпрямилась. Заметила сзади смущенного надзирателя, ворвавшегося в камеру на крик. Еще одна байка о безжалостной Петле обеспечена. Ну и пусть. Главное — результат.
    — Дайте ей воды и вызовите врача, — приказала следователь, собирая свои вещи.
    Сев в машину, Петелина долго размышляла, прежде чем тронуться. Теплый воздух согревал салон, щетки меланхолично смахивали дождевые капли. Дома Елену ждала дочь, но работа не отпускала. Расследование как тяжелый шар, который толкаешь по жидкому бетону. Вначале шар маленький, но с каждым движением все тяжелеет и тяжелеет. Елена ощутила момент, когда нарастающий ком расследования оказался на вершине. Он может сорваться и покатиться назад, вдребезги разбивая собранные доказательства. Но если предпринять последнее усилие, расследование перевалит через вершину Истины и аккуратно скатится по Судебной аллее.
    Елена приняла решение. Она вбила в навигатор адрес из уголовного дела и поехала, повинуясь подсказкам электронного помощника.
    Было уже поздно, когда она остановилась у большого нового дома. Найдя нужный подъезд, следователь позвонила по домофону в квартиру убийцы.
   

   

    

     50
    

    — Не страшно? — спросил он, впуская ее к себе в квартиру.
    Елена сама не знала, правильно ли она поступает, придя сюда без поддержки оперативников. Но вызывать Валеева после его хлесткого «ты холодная» ей мешала гордость.
    Петелина прошла в комнату с зашторенными окнами и приглушенным светом. Гостью сопровождали мягкие шаги хозяина. Он шел за ней по пятам, и неприятное чувство — ощущение собственной уязвимости — щекотало ей спину. Елена развернулась, машинально закрылась сумочкой, выдержала колючий взгляд из-под очков в тяжелой оправе.
    — Я не боюсь преступников. Это они меня боятся.
    Красин вскинул брови и расхохотался.
    — О, господи! О чем вы? Я говорю о вашей репутации! Женщина в поздний час приходит к одинокому мужчине…
    — Инна Мальцева здесь бывала? — Елена бросила взгляд на просторный диван, заваленный подушками.
    — Вы себя выдали, — прервал смех психиатр и зашипел, подавшись вперед: — Вы боитесь! В вас сидит страх. Даже после работы вы думаете о преступниках, потому что уверены: они вспоминают вас.
    — А вы меня вспоминали?
    — Я? — Красин отпрянул, словно натолкнулся на стену, и засуетился. — Присаживайтесь. Ходите выпить? Что предпочитаете? Да не стойте, ей-богу, это неприлично.
    — А соблазнять пациентку прилично? — Елена взяла на вооружение тактику психиатра постоянно провоцировать собеседника.
    — Садитесь!
    — Вы не ответили на мой вопрос.
    — Какую пациентку? Я не интересуюсь женщинами! — вырвалось у Красина.
    — Вы гей, Аркадий Борисович? — улыбнулась Елена.
    — Моя личная жизнь касается только меня. Зачем вы пришли?
    — Инна Мальцева во всем призналась. Это вы подговорили ее убить Дроздову, а сами в это время рассчитывали лишить жизни ее мужа. Но обознались.
    — Это она вам сказала? Мальцева? — Психиатр фальшиво расхохотался. — Бред. Бред психически ненормальной! Приобщите ее показания к делу. Пусть и суд посмеется.
    — Возможно, Инна нездорова. Но она говорит правду!
    — Ее мир — бредовые галлюцинации. Мальцева живет в фантазиях. А вы… Вы просто ей сочувствуете. Не ожидал. О вас говорят…
    — Вы расспрашивали обо мне? Значит, опасались. Что вас тревожит, если вы ни при чем?
    — Молва. Слухи вредят моей репутации.
    — Зачем вы подсунули Мальцевой фотографию девочки?
    — Я не знаю, откуда она ее взяла!
    — Понимаете, так называемые фантазии Инны строги и последовательны. Может, это вовсе не фантазии? Она не меняет своих показаний, а лишь дополняет их. Разве так ведут себя шизофреники?
    — Шизофреники… Что вы о них знаете? Мир на десять процентов состоит из душевнобольных. — Красин открыл стеклянный шкаф, щедро налил в стакан виски. — Не хотите выпить? А я выпью. Я мог бы, Елена Павловна, прочитать вам лекцию о поведении шизофреников, проиллюстрировав ее примерами из практики. Но не стану этого делать. Вы оскорбили меня. Что за подозрения? Со слов шизофренички!
    — Раньше вы относились к Мальцевой нежнее.
    — Не хочу даже слышать о ней! Все! Она больше не моя пациентка!
    — Зато вы, кажется, мой клиент.
    — Что за гнусные намеки?!
    — Вы правы в одном, Красин: я не строю доказательств исключительно на словах. Существуют улики.
    — Какие? — Психиатр обернулся к Елене, расплескав виски.
    Улики были зыбкими, их почти не было, но реакция врача убедила Петелину в том, что она копает в правильном направлении. Осталось проверить его неосторожное признание.
    Елена позволила себе расслабиться, многообещающе улыбнулась и дотронулась до плеча Красина.
    — Не знаю, что на меня нашло. Нервы, наверное. Возможно, я тоже отношусь к десяти процентам душевнобольных.
    — Нервы — дело поправимое, — хмуро произнес Красин.
    — Поможете? — Елена ласково заглянула ему в глаза. — Я шла к вам как женщина к мужчине. Вы свободны, я тоже. И честное слово, иногда я испытываю такое желание, что теряю стыд…
    Она обхватила Красина за шею и прильнула к его губам. Врач отпрянул от нее. Стакан с толстым дном упал на пол. Елена прочла в глазах психиатра отвращение. Еще одна деталь в картине запутанного расследования заполнила пустующее место.
    — Я тебе не нравлюсь? — наивно прощебетала она.
    — Не надо. Не надо этого, — сморщился Аркадий Борисович. — Вы симпатичны. Но…
    — Так в чем же дело? Выключи свет и иди ко мне. — Елена дотронулась до Красина, но тот вырвал руку. — Значит, вы все-таки гей.
    Красин подобрал не разбившийся стакан, оценил его вид и налил виски в новый. Врач жадно отхлебнул и признался:
    — По крайней мере, теперь вы знаете, что я не мог соблазнить Мальцеву. И эти бредни о совместной жизни…
    — Я так и думала, — успокоила его Елена. — Простите за дешевый спектакль. Вообще-то я не за этим приехала. Последний вопрос, Аркадий Борисович.
    — Никаких вопросов! Я хочу побыть один.
    — Вам выписать повестку?
    — Ну, что там у вас? — поморщился Красин.
    Елена прошлась по комнате, рассматривая обстановку.
    — В начале года вы взяли большой кредит под залог этой квартиры. Однако ваш банковский счет не пополнился, и о крупных покупках ничего не известно. Зачем вам понадобился срочный кредит?
    — Вы и об это знаете?
    — Работа такая.
    — У меня прорвало батарею…
    — Затопили соседа?
    — Затопил. А у него акварели Бенуа на стенах висели. Вода горячая и… В общем, попал я на деньги с этим соседом. Он так на меня наехал! А я все средства на эту квартиру угрохал. Дом бизнес-класса, квадратный метр стоит дорого. А эти чертовы акварели оказались еще дороже! Они стоят почти как моя квартира!
    — Вы взяли кредит, чтобы возместить ущерб? Но судебного решения не было.
    — Какое, к черту, судебное решение? Видели бы вы этого соседа!
    — Банк выдал вам кредит всего на три года. Как будете возвращать?
    — Это моя проблема, — отрезал Красин.
    Петелина направилась к выходу. На пороге она обернулась.
    — Скажите, если бы у Инны Мальцевой появились большие деньги, она бы вам помогла?
    — Забыла бы обо мне в тот же день. Она бы укатила заграницу и все истратила на врачей. Мальцева помешалась на желании забеременеть!
    — До свидания, Аркадий Борисович.
    Следователь была уверена, что посетила психиатра не зря. Сумбурный разговор позволил многое прояснить. Но сомнения остались. Кто перед ней: хитрый убийца или незадачливый врач? Если она спугнула преступника, он бросится заметать следы. Прослушать бы его телефонные разговоры… Однако добиться санкции от суда хлопотно и малоперспективно. А получить распечатку его звонков ей поможет Михаил Устинов. Он парень умный, недаром Головастиком зовут.
    Петелина позвонила эксперту и озадачила его новым поручением.
   

   

    

     51
    

    Елена допила утренний кофе и в сотый раз позвала дочь:
    — Настя! Каша остынет!
    — Сейчас, — послышалось из-за двери.
    Елена зашла в комнату дочери. Пахло лаком. Настя сидела за столом и водила по ногтям маленькой кисточкой.
    — Что ты делаешь?
    — Так сегодня же соревнования! Я флаг рисую.
    — Какой еще флаг, Настя? — не поняла Елена.
    — Видела фотографии сборной страны по керлингу?
    Елена припомнила, что вместе с дочерью смотрела в Интернете фоторепортажи с женского чемпионата мира.
    — У девочек на каждом ногте была красная, голубая и белая полоски. Это флаг России. Я тоже так хочу.
    Елена посмотрела на испачканный стол и разноцветные пальцы дочери.
    — Настя, ногти красят специальным лаком, а не красками.
    — Мама, я нашла у тебя только лак красного цвета. — Девочка показала на флакончик. — А синюю и белую краски пришлось взять из набора художника. Красиво получается?
    — О боже! Соперники разбегутся, если увидят такое.
    — Ура! Тогда им засчитают поражение!
    — А судьи упадут в обморок.
    Елене стоило больших усилий заставить дочь отмыть пальцы. Она пообещала как-нибудь сходить вместе с ней в магазин и выбрать лак нужного цвета.
    — А сейчас что мне делать? — насупилась Настя.
    — Есть кашу. А то камень не сможешь толкнуть.
    Смотреть на печальное лицо дочери, склоненное над остывающей кашей, было выше ее сил.
    — Вот что, — решила Елена. — Я нарисую флаг у тебя на щеке. Для этого твои краски как раз подойдут.
    Девочка просияла. Компромисс был достигнут. Осталось самое трудное — сказать Насте, что ее мама уезжает на службу, а в Ледовый дворец ее отвезет папа. И пообещать, что она, Елена, обязательно приедет к началу соревнований.
    Вот только проверит новые версии…
    

    Марат Валеев рассматривал фотографии. Молодые парни, наглые лица, самодовольные взгляды. Некоторые с накачанными мускулами. Те, кто поумнее, полагаются на оружие. Такой была «братва» в середине девяностых. Многие из них не дожили до наших дней. Большинство сгинули бесследно, лишь некоторые нашли последний приют под шикарными надгробными плитами.
    Оперативник задержал в руке крупный снимок. Что-то знакомое. Глаза, лоб, подбородок… Он знает этого человека! Видел его недавно. Но этого не может быть! Бандит погиб восемнадцать лет назад.
    Валеев вернулся к другим снимкам. А в этом ракурсе он не похож. Но что-то общее в чертах лица все равно есть. А если все-таки он? Интересная загогулина вырисовывается…
    Марат взялся за телефон. Номер Елены вызывался одной кнопкой. Палец Валеева застыл над ней. Снимки ему поручила найти Петелина, но передал ее слова Головастик. Лучше позвонить следователю. Но вчерашний день для Марата начался порывом души: «Ты мне нужна», а закончился грубым: «Холодная ты». Как после этого разговаривать с Еленой?
    Валеев позвонил Устинову и объяснил свои подозрения.
    — Я сейчас в лаборатории. Приезжай, — ответил эксперт.
    В Следственный комитет Валеев направился вместе с Майоровым. Ваня с утра сиял от радости. Выходил в коридор, украдкой шептался по телефону. Что-то важное произошло вчера ночью, и это согревало старшего лейтенанта, словно в нем поселился осколок солнышка. Капитан догадывался и завидовал коллеге — сам он давно не испытывал такого душевного подъема.
    Увидев знакомый ювелирный магазин, Марат произнес:
    — У меня есть скидка в ювелирном.
    — Что? — не мог очнуться от сладких грез старлей.
    — Кольца-то покупать будешь?
    Ваня зарделся.
    — Пока не думал об этом.
    — А о чем ты думаешь сейчас?
    — О ней.
    — Вот я и говорю: пора покупать кольца. Три года назад я выезжал на ограбление ювелирного, спас коммерсанта. С тех пор у меня пятидесятипроцентная скидка.
    — Остановись! — выдохнул Ваня.
    Марат затормозил возле ювелирного. Ваня порылся в карманах:
    — А если у меня денег не хватит?
    — Я добавлю! — хлопнул его по плечу капитан. — Не тушуйся.
    Спустя двадцать минут очумевший от смелого поступка Ваня сжимал в руке коробочку с обручальными кольцами.
    

    Эксперт Михаил Устинов взял у Валеева снимок и скептически изучил лицо горбоносого парня.
    — Я, конечно, проверю вашу версию, но это непросто.
    — Мы подождем. Сколько?
    — Как дело пойдет. Посторонние будут мне только мешать. Лучше вот что, занесите Петелиной эти бумаги.
    — Она здесь? — удивился Марат.
    — Думаете, только у оперов ненормированная рабочая неделя?
    Валеев взял протянутые листки.
    — Что это?
    — Распечатка звонков с мобильного телефона Аркадия Красина за полмесяца.
    — Интересно.
    — И передайте Елене Павловне, что пальчики Дмитрия Мальцева в наших базах не значатся.
    Ваня тем временем отошел к скелету. Его удивляло количество костей в человеческом теле. И ведь каждая из них может сломаться. Ваня проверил на прочность ключицу. Василич, сидевший в офисном кресле, развернулся. На его груди красовалась надпись: «Гнул свое, пока не загнулся».
    Валеев окликнул напарника. Перед выходом капитан замялся и обернулся к эксперту:
    — Миша, ты вот что… Если я зря тебя напряг и моя версия ложная, ты только звякни мне. Хорошо?
    Головастик равнодушно пожал плечами.
    

    Марат был рад встретиться с Еленой по делу в присутствии третьего человека — не нужно объяснять свой вчерашний срыв, ведь слова оправдания могут завести в новые дебри конфликта. А так он выполняет просьбу эксперта — работа есть работа.
    Петелина сдержано кивнула оперативникам и углубилась в распечатку звонков Красина. Она сверялась со своим списком.
    — Что ищем? — поинтересовался капитан.
    — Проверяю безумную версию. Инна Мальцева заявила, что Красин должен был убить ее мужа. Якобы они договорились: она убьет Дроздову, а психиатр в это же время — Дмитрия Мальцева.
    — Синхронные убийства.
    — И все ради будущей совместной жизни с малышкой, запечатленной фотографии.
    — Полькой, которой стукнуло двадцать лет?
    — Поэтому Мальцева и сорвалась. Спасибо, кстати, за информацию.
    — Мне помог Ваня.
    Следователь подняла взгляд на молодого оперативника. Тот светился в предвкушении момента, когда он сделает подарок любимой девушке.
    — Молодец Майоров! Если так пойдет и дальше, буду ходатайствовать об изменении тебе фамилии на Генералов.
    — У него в паспортном столе знакомства есть, — подержал шутку Марат.
    Ваня смутился, не зная, куда деть свои большие руки, которыми он только что трогал коробочку с кольцами. Петелина вернулась к бумагам.
    — В день убийства Красин созванивался с Инной Мальцевой. Вот. — Елена показала распечатку Валееву. — Но это мало что нам дает — она его пациентка.
    — А если засечь его местоположение?
    — Текущее определить можно, а старое нет. В день убийства мы отслеживали перемещение Дмитрия Мальцева. Он был в Питере.
    — Красин делал и другие звонки, — заметил Валеев.
    — Имена установим, это нетрудно.
    Ваня Майоров глянул из-за плеча Валеева.
    — А этот номер я знаю, — сказал он. — Это мобильник проводницы Семеновой.
    — Семеновой? — Петелина быстро перелистывала дело. — Той самой проводницы с синяком, которую ты допрашивал?
    — Да. В ее вагоне Мальцев ехал в Петербург. Тогда она на скором поезде работала. А из-за «фингала», которым ее муженек наградил, Семенову перевели на обычные поезда Казанского направления.
    — Ну и память у тебя, Ваня! — удивился Валеев.
    Майоров смущенно улыбнулся.
    — У Семеновой Татьяны Федоровны имеется дочь Соня пятнадцати лет и муж Николай. Муж состоит на учете в психиатрическом диспансере. Буйная шизофрения на почве алкоголизма.
    — Точно генералом станешь! — не удержался от похвалы Валеев. Он смотрел на список звонков. — Семенова тоже звонила Красину. И не один раз. Последний звонок был сделан сегодня!
    Петелина еще раз пролистала распечатку. Ее глаза выхватывали знакомые номера телефонов. Елена сложила ладони у подбородка, ее тонкие ноздри раздувались, а взгляд был устремлен на невидимую цель. Петелина знала, что именно такие нелогичные совпадения дают толчок следствию.
    Проводница и психиатр проходят свидетелями по разным эпизодам в деле о странных убийствах. Их пути не пересекаются, но в то же время они знакомы. Что их связывает? Муж-шизофреник Семеновой? Возможно. Но вот закономерность — сразу после разговора с проводником психиатр звонит Мальцеву! Так было и сегодня. А вчера, когда Елена покинула квартиру Красина, Аркадий Борисович первым делом связался с Дмитрием Мальцевым. Разговор о жене? Но психиатр категорически отказался от этой пациентки.
    Минуты задумчивости сменились интенсивной работой. Вскоре следователь убедилась, что Николай Семенов, муж проводницы, находится на излечении в психиатрической больнице Аркадия Красина. Этот факт совпал с ее предположениями.
    Однако новость, с которой ворвался к ней Миша Устинов, потрясла всех.
   

   

    

     52
    

    Татьяна Федоровна Семенова расписалась везде, где указала неприветливая врачиха. Она ознакомлена с состоянием мужа, претензий к больнице не имеет и под свою ответственность забирает Семенова Николая домой. Врачиха вручила ей список лекарств, которые трижды в день необходимо принимать ее мужу. Ага, будет он глотать ваши «колеса»! Разбежался! Для Кольки существует только одно лекарство — сорокаградусное. Его он готов хлестать хоть трижды в день, хоть четырежды.
    Санитары вывели мужа Семеновой из отделения. Татьяна подтолкнула к нему пакет с одеждой.
    — Переодевайся.
    Осознав, что мордовороты ушли и он скоро окажется на свободе, Николай с лихорадочным блеском в глазах обшарил карманы куртки.
    — Принесла?
    — Обойдешься.
    — Ну, хоть чекушечку!
    — Собирайся, а то передумаю!
    Муж мигом натянул штаны и напялил куртку. Пока Татьяна шла к проходной, Николай семенил сзади, оббегал ее то с одной, то с другой стороны и канючил:
    — Ты денег дай, я сам смотаюсь. Магазин тут рядом.
    Семенова передала охранникам пропуск. Те бросили взгляд на ее спутника и открыли «вертушку». На свободе муж обнаглел.
    — Танька, если не дашь денег, я тебя в отбивную уделаю!
    Семенова остановилась и убедилась, что рядом никого нет. Ее рука опустилась в сумочку и приподнялась. Блеснул большой кухонный нож.
    — Только попробуй, Коленька. Кишки выпущу!
    — Ты че, Танька? — шарахнулся ее муж. — Ты знаешь, чем меня там пичкали? Мне желудок промыть надо!
    — Сделаешь, что я тебе скажу, получишь литр, — пообещала Семенова. — А до тех пор не вякай!
    — Ли-итр, — осклабил нечищеные зубы Николай. — А че делать-то надо, Танька? Ты только намекни! Ну, куда опять понеслась? Магазин в другой стороне.
    — На вокзал поедем. Там и объясню.
    Татьяна Семенова была настроена решительно. Она не отступится от своего плана. И сволочь Колька ей в этом поможет.
   

   

    

     53
    

    — Повтори еще раз, — попросила Петелина Мишу Устинова, обдумывая новость.
    — Я сделал запрос на фабрики и поучил ответ. Порох, следы которого я обнаружил на перчатках Инны Мальцевой, использовали для производства холостых патронов!
    — А на рукаве ее пальто пороховые газы от боевого патрона?
    — Да. Было сделано два выстрела!
    — Холостой и боевой. — Елена задумалась. — Первый раз использовали только перчатки. Стрелявший был одет в другую одежду. А когда убили Дроздову, убийца действовал в пальто, которое мы нашли.
    — Пальто Мальцевой! Она признала его, — уточнил Валеев. — У женщин есть перчатки к каждой сумочке. Не знаю про холостой выстрел, но те перчатки, в которых Мальцева убила Дроздову, она могла выбросить по дороге.
    — Тебе кое-что неизвестно, Марат. Миша, объясни.
    — Мальцевой вкололи успокаивающий препарат за три часа до того, как вы ее обнаружили. В таком состоянии она не могла водить машину. И стрелять не могла.
    — Волосы Мальцевой обнаружены на заднем сиденье автомобиля. Она лежала там. А на подголовнике водительского кресла другие волосы. Машину вел человек в парике и очках.
    — Очками пользуется Красин, — заметил Валеев.
    — Он ведет себя подозрительно, — согласилась Петелина. — Но я не понимаю, зачем Красину понадобилось бы убивать Дроздову и подставлять Мальцеву?
    — Ты упоминала о завещании отца Мальцевой.
    — Отец оставил Инне двенадцать миллионов фунтов стерлингов.
    — Неслабо наворовал чиновник! А мы пашем-пашем…
    — Завещание составлено хитро. Деньги будут выплачиваться по миллиону в год. Выгоду из этого может извлечь только Инна Мальцева. Если она умрет, выплаты прекратятся.
    — Ее муженек захочет наложить лапу на эти деньги. У него проблемы в бизнесе.
    — Вчера я узнала, что и у Красина есть огромный долг. Но оба утверждают, что ничего не знали о завещании.
    — Врут! — рубанул рукой Валеев. — Дроздова наверняка поделилась информацией с Мальцевым.
    — Но не с Красиным! И до Инны эта информация не дошла. Я все больше убеждаюсь, что ее бред — это и есть правда!
    — Мальцев не дурак. Он мог что-нибудь придумать.
    — Не дурак, — согласилась Петелина. — Мальцев прекрасно знает свою жену. Получив наследство, Инна умчалась бы заграницу и все деньги спустила бы на лучших врачей. Ее мечта — родить ребенка, а для этого современной медицине даже муж не требуется. Мальцев не получил бы ничего. Но ему нужны деньги. Я поставила себя на его место. И нашла единственный вариант.
    — Какой? — подал голос Майоров.
    У него голова шла кругом от огромных сумм и запутанных взаимоотношений супружеской пары.
    — Разводиться нельзя, убивать тем более. Как же добраться до денег? — Елена обвела присутствующих вопросительным взглядом и сама ответила: — Стать законным опекуном Инны. А для этого надо признать ее невменяемой.
    — Вот для чего понадобился психиатр! — осенило Валеева.
    — Возможно. Но кто совершил два убийства?
    — Красин. Или Мальцев.
    — У Мальцева алиби на первое убийство. У Красина на второе. Один во время убийства был в Питере, а другой в больнице.
    — Значит оба. По очереди!
    — Версия интересная. Но нерабочая.
    — Почему?
    — Я достаточно долго общалась с Красиным. Он не способен на такое. Зачем ему идти на преступление ради Мальцева? Он умеет воздействовать на людей, влюбил в себя Инну Мальцеву, но для того, чтобы совершить убийство, нужен иной характер.
    — Если Красин влюбил в себя Инну, он мог бы жениться на ней и пользоваться шикарным наследством, — предположил Ваня.
    — Не срастается. Красин гей — это раз. Инна повелась на него только из-за мифической малышки — это два. А с деньгами я уже сказала, как бы она поступила — все истратила бы на врачей. — Петелина посмотрела на притихшего эксперта. На его лице читалась работа мысли. — А что ты думаешь, Миша?
    — Не люблю я слово «алиби», — ответил Устинов и пояснил свою мысль.
    Петелина выслушала его и согласилась:
    — Проверь побыстрее.
    Спустя четверть часа Головастик позвал следователя и оперативников в лабораторию. От железного алиби не осталось камня на камне.
   

   

    

     54
    

    Петелина и оперативники сгрудились у компьютера, за которым сидел эксперт.
    — Я верю технике и не доверяю людям, — объяснял Миша. — Мы знали, что Мальцев купил билет в Питер. Засекли его телефон на подъезде к городу. Затем по его кредитке был куплен обратный билет. А утром Мальцева задержали в вагоне поезда.
    — Я его брал. Ты сомневаешься? — выразил удивление Валеев.
    — Отличное алиби! Тем более что проводница Семенова подтвердила: Мальцев по пути в Питер ехал в ее вагоне. Как раз в то время, когда был убит его брат.
    — Я оформил протокол как положено, — насупился Ваня.
    Устинов успокоил оперативников:
    — Своим я верю, а вот свидетелям… Сегодня нам стало известно, что Семенова знакома с Красиным. Психиатр поддерживает отношения с Мальцевым, а я на «ты» с техникой.
    — Мы это знаем. Быстрее к делу, Миша, — поторопила его Елена.
    — Объясняю. Записи с камер наблюдения, установленных на вокзалах, хранятся более месяца. Я обратился к питерскому видеоархиву, нашел дату убийства, время покупки билета. И вот! — Миша щелкнул по клавише. На дисплее отобразился кассовый зал железнодорожного вокзала. — Смотрите, кто покупает билет по карточке Мальцева!
    Мужчина отвернулся от окошка кассы, сунул билет в карман, поправил очки.
    — Красин! — воскликнула следователь.
    — Я сейчас еще запись с перрона покажу. По билету Мальцева в Питер тоже приехал Красин! Семенова солгала!
    — А как же Мальцев оказался в поезде, который шел обратно? — свел брови Валеев. — На самолете в Питер махнул?
    — Самолет исключается: там паспортный контроль строже. А билет на его имя не зафиксирован.
    — Он мог сесть в обратный поезд на промежуточной станции, — предположила Петелина. — Мы же его только в Москве взяли.
    — А вот это вариант. Проводница сказала, что б???ольшую часть пути пассажир провел в вагоне-ресторане, — припомнил Валеев.
    — Я тоже склоняюсь к этому. — Миша вошел в Интернет. — Сейчас посмотрим расписание поезда из Питера… Он делает всего одну остановку — в Твери.
    — В Тверь можно и на машине махнуть. По ночному шоссе часа два ходу! — заявил Валеев.
    — Ну, Семенова! Она солгала, что Мальцев ездил в Петербург. — Елена набрала телефон проводницы. — Сбросила! — Следователь повторила вызов дважды. — Не желает отвечать.
    — Я готов ее задержать, — вызвался Майоров.
    — Куда ты поедешь? А если проводница в рейсе?
    — Это легко выяснить, — заверил Елену Устинов.
   

   

    

     55
    

    В кино побеждают смелые и честные герои, а в жизни — решительные и жестокие. Он такой. Он отхватит свой куш. Почти все документы у него на руках. Скоро можно будет забыть о проблемах и просто наслаждаться жизнью. Все идет так, как он задумал. Даже следователь покорно плетется по намеченной им дорожке. Повезло, что дело досталось женщине. Все бабы дуры! Они созданы для того, чтобы ими манипулировать. Кто побеждает? Решительный и жестокий! А какова общая черта женщин? Все они медлительные и мягкие. То-то!
    Он открыл дверь и зашел в квартиру.
    Что это? Это не его пакет! Как он здесь оказался?
    Рука скользнула в карман, вытащила оттуда травматический пистолет. Это оружие для самообороны. Если надо, он умеет выглядеть законопослушным.
    Человек на цыпочках проскользнул в гостиную. Никого. Толкнул стволом дверь в спальню, спрятался за косяк. Никто не выскочил. Настал момент проявить решительность. Рывок внутрь, взгляд за дверь, проверка шкафа. Жестокость не понадобилась. Пока. Есть другие комнаты и санузел. Вооруженный пистолетом мужчина столь же решительно проверил и их. Посторонних в квартире не было.
    Хозяин квартиры вернулся в прихожую. Присел. Пальцы осторожно раздвинули края пакета.
    О, черт! Неужели это…
    Он убрал оружие и выхватил то, что лежало внутри. Ладонь смяла податливый сюрприз. Зубы заскрежетали в бессильной ярости.
    Откуда? Ведь он избавился от этой улики! Кто послал ему мерзкий намек? Как проникли в его квартиру? В пакете никакой записки. Зловещее послание сделано анонимно. Кто осмелился перейти ему дорогу?
    Вопросов много, они неприятные, но прежде всего надо уничтожить эту гадость. В прошлый раз он допустил оплошность — просто выбросил вещи. А это серьезная улика. Сейчас он поступит по-другому.
    Человек сунул пакет за пазуху и вышел во двор. Рядом есть супермаркет, где продается жидкость для розжига. Ею он и воспользуется!
    Сделав покупку, испуганный человек выбрал помойку на пустыре. Вытряхнул в мусорный бак содержимое пакета, щедро оросил его горючей жидкостью. Щелчок зажигалки. Язык пламени лизнул полиэтиленовый пакет, спустился к мусору. Понравилось. Через мгновение огонь жадно накинулся на улику.
    Мужчина отошел и стал со стороны наблюдать за пылающим мусорным баком. Огонь подчистил его ошибку и уничтожил улику. Но страх остался.
    Кто-то знает его тайну и намеренно щекочет ему нервы. Ну что ж, не впервой. С этой проблемой он справится. В его жизни были и более опасные ситуации. Вычислить врага и наказать! Решительно и жестоко!
    Он вернулся домой, сунул ключ в замок. Однако поворачивать ключ не пришлось. Дверь была не заперта!
    Что за черт? Неужели впопыхах он забыл ее закрыть? Следует более тщательно контролировать свои эмоции. К решительности и жестокости не помешает добавить внимательность.
    Он распахнул дверь и обомлел. На пороге опять стоял такой же пакет. На этот раз не нужно было его открывать, чтобы заглянуть внутрь: разорванные края позволяли видеть его содержимое. Внутри лежала улика, которую он только что сжег.
    Зазвонил телефон. Хозяин квартиры рывком вытащил из кармана мобильник и услышал знакомый голос.
   

   

    

     56
    

    Миша Устинов положил трубку. Его лицо сохраняло лукавое выражение, с которым эксперт непринужденно болтал с девочкой.
    — Соня уверяет, что ее мать отвалила на работу. Сегодня ей в рейс. Живут они на Красносельской, отстойник поездов дальнего следования рядом.
    — Как ловко ты настроился на волну пятнадцатилетней девчонки, — похвалила эксперта Елена.
    — Так вот же все ее интересы. — Миша щелкнул по дисплею. — Народ выкладывает в соцсетях столько информации! А какой комплиментик я ввернул ей про цвет глаз?
    — Надо проверить, что там в Интернете у моей Насти. А то еще попадется такой прохиндей, как ты… — Петелина посмотрела на часы. — Найди-ка расписание рейсов бригады Семеновой.
    — Это нетрудно. — Головастик пощелкал клавишами и доложил: — Готово.
    Елена изучила таблицу, выведенную на экран.
    — Семенова обслуживает двенадцатый вагон. Время, чтобы побеседовать с ней, еще имеется.
    — Доставить ее сюда? — предложил Валеев.
    — Вы лучше доставьте мне Красина и Мальцева. На Казанский вокзал к Семеновой я съезжу сама.
    — На перрон поезд подают перед отправлением. Пока вагоны стоят в районе Красносельской, — напомнил Устинов.
    — Значит, на Красносельскую. Марат, чего вы ждете? Найдите Мальцева и Красина, устроим им перекрестный допрос.
    — Ваня, поехали, — кивнул капитан напарнику.
    Оперативники вышли.
    — А я на Красносельскую, только за сумочкой забегу. — Проходя мимо сканера, Петелина заметила черно-белые фотографии самоуверенных парней. — Что это у тебя за портфолио, Миша?
    — Идею одну хочу проверить. Валеев попросил, — замялся эксперт.
    — Это же братья Бугаевы! Что за идея, выкладывай.
    Пока Михаил рассказывал, Петелина рассматривала старые снимки.
    — Их убили в девяносто четвертом, — усомнилась она.
    — Вы же знаете, чего только не бывает в нашей практике.
    Об этом молодой эксперт мог и не упоминать. Петелина на собственном опыте убедилась, какие неожиданности случаются при расследовании. Поэтому по пути к Казанскому вокзалу она позвонила Лопахину.
    — Помните, мы говорили об операциях на носу у братьев Мальцевых? — пожелав здоровья патологоанатому, спросила Елена.
    — А как же, Леночка, прекрасно помню. Я еще не так стар, как рассчитывает начальство.
    — Начальство вам завидует.
    — Зависть — нерациональное чувство. Оно порождает стресс, а стресс укорачивает жизнь.
    Философствовать с эрудированным специалистом можно было бесконечно, и Елена перешла к делу.
    — Иван Иванович, вы можете определить, какого рода операцию сделал Антон Мальцев?
    — От патологоанатома секретов нет. У Мальцева спилена горбинка.
    — Большая?
    — Да, довольно большая. Хирург, похоже, перестарался и вздернул ему нос. Что характерно, у его брата я заметил аналогичное вмешательство. Горбинку спилили, но из одной крайности угодили в другую.
    — Не нравится мне это, — задумчиво произнесла Елена.
    — Покойники нравятся только работникам ритуальной службы.
    Елена поблагодарила Лопахина и посмотрела на часы. Если она быстро допросит Семенову, то еще успеет в Ледовый дворец к началу игры дочери. Елена прибавила скорость, бросила взгляд в зеркало заднего вида. И нахмурилась.
    Ей показалось, что синий скутер, следовавший за ней, она уже видела, когда садилась в машину около Следственного комитета. Им управлял человек в черном шлеме с тонированным забралом.
   

   

    

     57
    

    Пассажирский поезд стоял на запасном пути. Татьяна Семенова открыла дверь своего вагона, ловко вскарабкалась по высоким ступенькам и подала руку муженьку, чтобы тот не свалился. По-хорошему, ему бы поддать коленом да спихнуть на большой скорости под откос, но сегодня он ей нужен. И его шизофрения оказалась весьма кстати. Не думала Татьяна, что из такого диагноза можно извлечь выгоду.
    Проводница распахнула служебное купе и ощутила ладонь на ягодице.
    — Тань, а Тань, помнишь, как мы здесь кувыркались? Ты меня тогда в рейс взяла. — Глаза Николая лоснились от похоти. — Пассажиры чай ждут, а я тебя…
    — Отцепись! Ишь, че удумал. Тогда ты мужиком был, а сейчас…
    — Да я, Тань… Я еще… Плесни сто грамм, и я тебе покажу бравого орла.
    — Насмотрелась. И не лапай! Не для того я тебя сюда притащила.
    — А для чего?
    — Ты думал, истосковалась? Козел! Сядь и слушай!
    — Водки дай, — насупился муж.
    — Заработай сначала на водку. А то привык у жены деньги тянуть. Сонька в старье ходит, а ему лишь бы нажраться!
    — Ты литр обещала.
    — Будет тебе литр. Много денег будет на водку.
    — Сейчас гони! Хотя бы стопочку.
    — Сначала прижмем одного человека.
    — Кого?
    — Плохого человека. Твоего психиатра.
    — Красина? Эту гниду я готов голыми руками… — Николай сжал кулаки и оскалил неровные зубы.
    — Вот и сделаешь, что я скажу.
    — Чего сделаю? Где?
    — Здесь. Красин сам сюда придет. И принесет деньги. Ты будешь сидеть в купе. Если Красин заартачится, я крикну. Тогда выскочишь и припугнешь его. Вот, возьми. — Проводница сунула мужу кухонный нож. — Припугнешь им. По-настоящему. Иначе водки не получишь. Все понял?
    — Да понял я!
    — Ступай в первое купе, там будешь сидеть.
    — Тань, а может, стакашек для храбрости?
    — Нет у меня водки! И денег нет! Деньги принесет Красин. Возьмем их — получишь водку. Ясно?
    — Ну, блин. А ждать-то сколько?
    — Скоро уже.
   

   

    

     58
    

    Дмитрий Мальцев стоял на пороге собственной квартиры. У него под ногами лежал разорванный пакет. В руке телефонная трубка диктовала голосом Аркадия Красина:
    — Не надо больше жечь помойки. Достань то, что лежит в пакете. — Мальцев наклонился и извлек женский парик. — Похож, правда? Это дубликат. Оригинал с твоим ДНК хранится у меня.
    — Гнида! — прохрипел Мальцев.
    — Пока что парик у меня. Но если ты будешь мне грубить…
    — Я убью тебя!
    — Предупреждаю, я записываю этот разговор.
    — Идиот!
    Мальцев отключил связь, отшвырнул парик и вошел в квартиру. Где прячется этот псих, который лечит психов?
    Дмитрий посмотрел в окно. Машины не видно, но Красин где-то рядом, он успел занести к нему в квартиру новый пакет, а ключ вытащил у Инны. Выбежать, найти и перерезать ему горло? Нет. Идеальными бывают только обдуманные убийства. Надо сделать паузу, выяснить, чего он хочет.
    Телефон снова зазвонил. Мальцев опустился в кресло. Эмоции к черту, главное — дело!
    — Я отключил запись, — сообщил психиатр.
    — Ты следил за мной в тот день?
    — Ждал у твоего дома. Видел, как ты вернулся и избавился от маскарадного костюма.
    — Что тебе надо?
    — Парик — это моя страховка. Если ты нарушишь свои обязательства или что-то предпримешь против меня, он окажется у Петелиной. А она умеет затягивать петли.
    — Я тоже многое умею. Ты получишь свою долю, урод, в обмен на парик!
    — С удовольствием. Только моя доля увеличивается вдвое. Об этом я и хотел тебе сказать.
    — Ну, ты и гад!
    — Я ангел по сравнению с тобой. Мне кредит отдавать, а с тебя не убудет. Прежняя доля за мои услуги, а дополнительная — за паричок с перчатками.
    — Ты заключение по Инке подготовил?
    — Бумаги у меня с собой. Теперь твоя женушка официально недееспособна.
    — Гони заключение.
    — Так мы договорились?
    — Черт с тобой! Только, пока я не получу первую часть наследства, не нервируй меня.
    — Вот и хорошо. Но есть еще одна проблема.
    — Какая?
    — Нас шантажирует проводница Семенова.
    — Нас? Я ее не знаю!
    — А она тебя знает. Увидела статью в газете, поняла, что прикрывает убийство, а не супружескую неверность, и требует денег. Она думает, что ты богатый, — усмехнулся психиатр.
    — Я стану богатым!
    — Вот и заплати.
    — Это твоя знакомая, Красин, ты с ней и разбирайся!
    — Как я с ней разберусь? У меня нет опыта.
    — Хочешь запугивай, хочешь подкупай. Я не желаю мараться.
    — Я пытался ее образумить, но эта баба уперлась. Сегодня она назначила мне встречу. Если я не привезу денег…
    — А если привезешь, а потом она потребует еще? Ты об этом подумал?
    — Так что же делать?
    — Решать проблему! — Мальцев вдруг подумал, что «решать» и «решительно» однокоренные слова. Именно этим он и отличается от мягкотелого психиатра. — Где состоится встреча?
    — На вокзале, на запасном пути. Она готовит вагон к рейсу.
    — Ладно, я подъеду.
    — Время не терпит. Поехали вместе. Я на парковке у супермаркета.
    Дмитрий Мальцев все взвесил и понял, что у него появилась возможность решить две проблемы одновременно.
    — Жди.
   

   

    

     59
    

    Оперативники заняли места с двух сторон у входа в квартиру. Марат Валеев повторно нажал кнопку звонка и долго держал ее. Дверь никто не открыл. В соседней квартире затявкала собака. Капитан изобразил вежливую улыбку и перешел туда. Он помнил имя женщины, которую допрашивал в день убийства брата Мальцева. Бдительная пенсионерка тоже его узнала.
    — Ах, это вы? А я думаю, на кого это Чана лает?
    Недовольная собака старалась укрыться за ногами хозяйки.
    — Любовь Максимовна, вы видели сегодня своего соседа Дмитрия Мальцева?
    — Не то чтобы видела… Я не выходила из квартиры.
    — Но все-таки что-то заметили? — подсказал оперативник.
    — Он ушел. Я иногда смотрю в окно, когда по телевизору нет интересных передач.
    — Давно он ушел?
    — С полчаса наверное. Или больше. Я времени совсем не чувствую. Только утро, я выпила таблетки, а уже и Малахова пора включать. Вы смотрите его ток-шоу?
    — Конечно, всем отделом, Любовь Максимовна.
    — А вчера как раз про криминальный случай…
    — Мы над этим уже работаем. Скажите, а в какую сторону пошел Мальцев? Его машина осталась во дворе.
    — Направо. Там у нас супермаркет и остановки. А на прошлой неделе Малахов рассказывал…
    — Спасибо, Любовь Максимовна, вы нам очень помогли.
    Валеев подтолкнул напарника, и оперативники покинули подъезд. Сев за руль, Майоров спросил:
    — Будем ждать?
    — Есть идея получше. — Валеев позвонил Устинову. — Миша, выручай. Ни Красина, ни Мальцева дома нет. Подключи свою хитрую программку, посмотри, где их телефончики мелькают.
    — Что бы вы без меня делали? — проворчал Головастик.
    — Пиво пили да дремали бы по очереди.
    — Лучше на шоколад переключайтесь.
    — От него зубы портятся, а мне оклад не позволяет по стоматологам ходить.
    — После пива к урологу попадете.
    — Миша, ты мне напоминаешь мою бывшую жену.
    Болтая с экспертом, Марат был уверен, что тот уже вовсю занимается его вопросом — Головастик был из тех, кто может делать несколько дел одновременно. И поедать при этом шоколад. Вскоре последовал неожиданный ответ:
    — Телефоны Красина и Мальцева зафиксированы в одном районе. Они находятся рядом!
    — Случайно оказались в одном месте.
    — Нет. Они движутся. Синхронно. Судя по всему, они в одной машине.
    — Где?
    — Приближаются к Комсомольской площади. Из центра.
    Марат ткнул Ваню в плечо:
    — Дуй на Комсомольскую!
    Машина выехала со двора и помчалась по улице. Капитан поддерживал связь с экспертом и пытался рассуждать:
    — Там три вокзала. В Питер бегут?
    — Не факт. Подожди… Кажется, остановились на стороне Казанского.
    — Только бы на поезд не успели сесть!
    — Двигаются дальше.
    — Куда, Миша?
    — Пока что прямо… Сворачивают на Нижнюю Красносельскую.
    — Что им там понадобилось?
    — Красносельская. Помните, я упоминал эту улицу?
    — Ну?
    — В том районе живет проводница Семенова. И там стоят поезда, которые готовят к рейсу. Она пошла на работу.
    — Проводница. Ну, конечно! — догадался Валеев. — На показаниях Семеновой держится алиби Мальцева!
    — К ней поехала Елена Павловна, — напомнил эксперт.
    — Ваня, жми!
    Приказывать легко, а передвигаться по московским улицам совсем непросто. Дорога сузилась. Майоров перестраивался из ряда в ряд, слыша гудки рассерженных соседей. Но ничего не помогало — машина оперативников, стиснутая между рядами, ползла с черепашьей скоростью.
    — Пробка. — Ваня покосился на начальника.
    — Тут всегда пробки. Дворами надо было! — сердился Валеев. — Ты понимаешь, что будет, если мы не успеем?
    Ваня понимал, но спецсигнал оперативникам, в отличие от кабинетных генералов, не полагался.
    

    Двое мужчин шли между вагонами. Под ногами у них щелкали камешки гравия. Пахло железом, прокопченным многолетней сажей.
    — Двенадцатый, — указал Красин на номер вагона. — Семенова назначила встречу здесь.
    Мальцев натянул капюшон куртки пониже и покосился по сторонам.
    — Красин, ты где паричок спрятал? — тихим голосом спросил Дмитрий, заглядывая в глаза психиатру.
    Аркадий Борисович вздрогнул.
    — В надежном месте. Улики я обменяю только на деньги!
    — Дачи у тебя нет. Подружки тоже. Остаются работа и квартира, — спокойно рассуждал Мальцев.
    — Хватит гадать! Мы пришли не за этим.
    — Если у тебя в кабинете найдут женский парик, то поползут слухи. О тебе и так поговаривают…
    — Мы теряем время! — зашипел Красин.
    Мальцев схватил его за рукав.
    — Да успокойся ты, не дергайся. И не шуми. Вопросов больше не будет.
    — Предупреждаю, парик получите…
    — Получу, — оборвал его Мальцев. — А теперь за работу. Заходишь первым и действуешь, как я сказал. Усек?
    Красин кивнул.
    — Шприц приготовь, — напомнил ему Дмитрий.
    Психиатр суетливо разломил ампулу, сунул в нее иглу, втянул жидкость в шприц. Мальцев похлопал себя по выпуклому карману.
    — Потом войду я. Залью ей водку в глотку. Остановка сердца обеспечена. Двигай.
   

   

    

     60
    

    Щелкнул замок наружной двери. Проводница замерла. Она слышала, что в вагон поднялся человек. Татьяна Семенова нервно вытерла о бока вспотевшие ладони, схватила газету. Глаза женщины смотрели на дверь тамбура. Ручка опустилась, дверь распахнулась.
    — Пришли, Аркадий Борисович? — просипела проводница и попятилась вглубь вагона.
    Первый испуг прошел. Проводница взяла себя в руки. Она не раз справлялась с буйным мужем, а тут интеллигентик в очках.
    — Деньги принесли?
    — Ты что удумала, Семенова? Я же пошел тебе навстречу, избавил от мужа. Могу три месяца его держать. А ты, неблагодарная тварь…
    — Полегче, доктор! Думаешь, я не знаю, кого ты прикрывал? Убийцу!
    — Тебя тоже надо лечить, Семенова. У тебя бредовые фантазии.
    — Зато я людей не убиваю, как этот! — Проводница швырнула Красину газету. Она раскрылась и упала к ногам психиатра. С мятой страницы на него смотрел Дмитрий Мальцев. — Пока ты ехал по его билету, он укокошил своего брата. Я понимаю, что такое алиби.
    — Ты бредишь, Семенова. Ты больна!
    — Ловко ты устроился, доктор. Каждого, кто тебе мешает, объявляешь психом! Только я в своем уме и понимаю, что ради мужа-ходока никто расследование проводить не будет. А ко мне из отдела убийств приходили! И в статье этой про Мальцева все объясняют. В Питере он был, как же! И к трупу в квартире отношения не имеет. А если я скажу, что в это время вместо Мальцева ехал Красин, прикрывал подельника? Ты этого хочешь, доктор?
    — Заткнись!
    — Ага! Правда не нравится? Ты соучастник убийства. А может и организатор.
    — Шизофреничка!
    — Стой! Не приближайся ко мне! Выкладывай деньги и проваливай!
    — Так дела не делаются, Семенова. Я тебе заплачу, а через неделю ты опять захочешь денег.
    — Я баба не жадная. Заплати и узнаешь мое слово.
    — Нет. Ты должна написать бумагу.
    — Какую еще бумагу? — нахмурилась проводница.
    — Что получила от меня деньги. В долг. Под проценты.
    — Какой еще долг? Какие проценты?
    — А ты как думала? Это моя страховка. Откажешься от обещания, начнешь болтать, я выложу твою расписку в суде. И у тебя конфискуют все твое имущество!
    — Не буду я ничего писать.
    — Тогда и денег не будет. Не хочешь, как хочешь. — Красин повернулся, собираясь уходить.
    Семенова задумалась.
    — Подожди, доктор! — окликнула она. — А деньги при тебе?
    — Конечно.
    — Черт с тобой! Напишу. Но если что не так…
    — Вот и хорошо, вот и договорились. — Губы психиатра растянулись в слащавой улыбке, а глаза внимательно следили за женщиной. — Надо присесть, подписать. Я дам тебе бумагу и продиктую текст.
    Проводница недоверчиво покосилась на ставшего вдруг ласковым врача. Она вернулась в служебное купе, села за стол, нашла ручку.
    — Что писать?
    — Сейчас-сейчас. — Красин подошел к ней вплотную и выдернул руку из кармана.
    Татьяна заметила, что из его кулака торчит шприц с иглой. Она закрыла лицо руками и закричала:
    — Коля!
    Из коридора выскочил ее муж с ножом и всадил длинное лезвие в бок Красину. Врач охнул и осел. Его глаза закатились.
    — О господи! — отшатнулась женщина. — Я же просила только попугать!
    — Где деньги? — рычал Николай.
    Семенова лихорадочно терла виски.
    — Так. Ты шизофреник, с тебя взятки гладки, — пыталась рассуждать она. — Я беседовала с доктором о твоем лечении. А ты ворвался и…
    — Где деньги, Танька? Где водка? — наседал рассвирепевший муж.
    — У него. Должны быть у него, — ткнула она указательным пальцем в тело Красина.
    Николай наклонился к доктору, попытался его обыскать.
    — А вот и водка! — раздалось в дверях.
    Николай обернулся и даже успел заметить вожделенную бутылку, прежде чем она обрушилась на его голову. Удар пришелся вскользь, бутылка не разбилась, но Семенов рухнул на Красина. Проводница с ужасом смотрела на фигуру мужчины в перчатках и капюшоне.
    Раньше она видела этого человека только на фотографии.
    

    Елена Петелина остановила машину около железнодорожных путей. Рядом прострекотал скутер. Она обернулась на звук, успела заметить синий бок юркого средства передвижения и черный шлем водителя. Скутер скрылся между домами. Неужели это тот же, что следовал за ней по городу? Что за глупости! Кому понадобилось за ней следить?
    Петелина направилась к пассажирским вагонам, согнанным в отстойник. Она бродила по путям, пытаясь найти нужный поезд. Телефон Семеновой не отвечал, а Елене непременно надо было допросить проводницу. Если та дала ложные показания, дело принимало иной оборот. В поезде ехал Красин, а значит, Мальцев искусственно создал для себя алиби. В момент убийства брата он был в Москве. И тогда «бредовые» показания Инны Мальцевой получат подтверждение. Возможно, она единственная, кто говорил правду в этой запутанной истории.
    Следователь увидела на вагоне табличку с указанием нужного направления.
    Нашла!
    

    — Вроде двигаемся.
    Ваня Майоров смотрел поверх вереницы автомобилей. Шпили вокзалов на Комсомольской площади были уже рядом.
    — Разве это движение? Пешком быстрее! — нервничал капитан. — Бросай машину и за мной!
    Валеев выскочил и побежал. Ваня приткнул автомобиль на разделительной полосе и поспешил за капитаном.
   

   

    

     61
    

    — Вы! — испуганно выдохнула Татьяна Семенова.
    — Я, — подтвердил Дмитрий Мальцев. — Я слышал, что ты тут болтала.
    — Я буду молчать.
    — Конечно. — Мальцев перевернул тело Николая, прислушался к его дыханию. — Дышит. Пустой башке сотрясение мозга не грозит. Это хорошо. — Он осмотрел нож, торчащий в боку Красина. — А это еще лучше.
    Холодные глазки уставились на забившуюся в угол проводницу. Мальцев говорил спокойно, рассудительно.
    — Ты хотела заработать, но проиграла. А я хочу выиграть. Так всегда: слабые проигрывают, решительные выигрывают.
    — Отпустите меня.
    — Поздно. Ты уже сделала свой выбор.
    — Я никому ничего не скажу.
    — Бабий язык как овечий хвост. Ты уже достаточно наболтала. Кстати, ты угадала: брата убил я. Но спишут все на мою жену. Сейчас я тебя прикончу, а виноват будет твой муж-шизофреник.
    Мальцев наклонился, рука в перчатке выдернула нож из тела Красина. С широкого лезвия сорвалась жирная капля крови.
    — Ты еще кому-нибудь болтала о своих догадках? — повысил голос Мальцев. — Ну!
    — Нет, — затрясла головой проводница.
    — С кем ты живешь? Мужик есть кроме этого?
    — Нет, у меня никого. Только дочь…
    — Сколько ей лет?
    — Пятнадцать.
    — Уже пятнадцать. Ты разговариваешь с ней о работе? Наверняка девчонка мечтает о модных шмотках. И ты похвасталась, что сегодня получишь много денег. Так? И объяснила за что?!
    — Нет! — заплакала женщина.
    — Врешь! Ты готовилась к встрече, даже муженька-идиота притащила. Разболтала все дочери?
    — Нет.
    — Где ты живешь? Быстро говори адрес! — Мальцев хлестнул проводницу по щеке. — Язык проглотила? Дай сюда паспорт!
    Дрожащие женские руки вывалили содержимое сумочки на стол. Мальцев выдернул документ, пролистал страницы, швырнул паспорт на пол.
    — Придется навестить твою Соню.
    — Не тронь ее!
    Материнское сердце разрывалось от страха за дочь. Семенова бросилась на изверга. Мальцев встретил ее ударом ножа. Женщина охнула. Для верности он еще раз пырнул ее в живот и отбросил обмякшее тело. Окровавленный кухонный тесак убийца аккуратно переложил в руку ее мужа. Придирчиво изучил детали получившейся картины и остался доволен.
    Мальцев осторожно вышел из купе, остановился в проходе. Тишина. Он подумал о следах, посмотрел на пол. Когда обнаружат трупы, все забегают, засуетятся, натопчут. Можно сваливать.
    Неожиданно он услышал из купе хриплый шепот. И ринулся обратно. Проводница одной рукой сжимала живот, а в другой держала мобильник.
    — Соня, не открывай ему, не открывай… — твердила она.
    Мальцев ударил женщину кулаком, и она отключилась. Нож из пальцев Николая Семенова перекочевал в его руку. На этот раз Мальцев бил расчетливо и после удара провернул широкое лезвие в животе женщины. Возвращая нож шизофренику, он заметил, что тот начинает шевелиться. Мальцев усмехнулся. Пусть посмотрит, что натворил. А он тем временем навестит его дочь.
    Перед выходом из вагона Мальцев выглянул в окно. Его глаза округлились. К вагону приближалась следователь Елена Петелина.
    Вот настырная! Что ей понадобилось? Почему она прется сюда, а не подшивает протокольчики к пухлому делу в своем теплом кабинете? Неужели докопалась?
    Дмитрий Мальцев подавил волнение и оценил обстановку.
    Следователь одна! Смотрит на номера вагонов, значит, знает, куда идет. Он может убежать, но зачем? Она настырная, а он решительный. Она цепкая, а он жестокий! Если судьба дает шанс разрубить сложный узел одним махом, грех им не воспользоваться.
   

   

    

     62
    

    Михаил Устинов смотрел на экран компьютера. Его стихия здесь, среди приборов, реактивов, умных устройств и океана виртуальной реальности. Пока оперативники мотаются по городу, он узнает больше, не покидая стен лаборатории. Они, правда, приносят улики и подкидывают идеи…
    Вот сегодня Валеев предложил сверить фотографии разных людей, между которыми восемнадцать лет разницы. На первый взгляд наблюдается сходство, но есть и различие. И весьма существенное! Можно до бесконечности молоть языком, гадая, один и тот же это человек в разные годы жизни или нет. А можно обратиться к умной программе и проверить совпадение характерных точек и углов в строении черепа.
    Отсканировав фотографии, эксперт создал объемную модель головы молодого парня и зрелого мужчины. Кстати, пригодились фотки, которые сделала его подружка, журналистка Маша. Надо ее поблагодарить, девушке понравится. Особенно если результат окажется…
    Устинов смотрел на цифры, которые выдавала программа. Есть совпадение! Еще одно. Удивительно! Во всех ключевых параметрах цифры совпадают! Это означает, что перед ним одно и то же лицо!
    Надо сообщить об этом Валееву, он просил. Нет, лучше сразу предупредить Петелину. Это чрезвычайно важно. И опасно! Особенно если учесть, что она направилась туда, где мелькает эта парочка телефонов.
    Миша схватился за мобильник, который тут же задергался в его ладони. Зазвучала модная песенка. Эту мелодию он подключил к звонкам подружки с фиолетовой челкой. Только вспомнил о девчонке, как она позвонила! Между ними незримая мысленная связь. Это судьба!
    Миша расплылся в улыбке и приложил телефон к уху. Как же долго могут говорить журналисты даже о такой мелочи, как планы на вечер! И как же приятно слушать, если это делает любимая девушка! Сегодня он подарит Маше сенсацию. Она оценит. И догадается, как его отблагодарить. Ведь она просто прелесть!
   

   

    

     63
    

    — Вставай! Поднимайся! — Мальцев поставил Семенова на ноги, поддерживая его сзади. — Ты хотел водки? На!
    В руке Николая Семенова очутилась открытая бутылка. Он жадно припал к горлышку.
    — Хватит! — выдернул бутылку Мальцев и развернул тело шизофреника лицом к окровавленному купе. Он все время держался за спиной Семенова, чтобы тот его не видел. — Полюбуйся, что ты натворил.
    — Это я? — заморгал Семенов.
    — Конечно. Сначала пырнул его, потом ее. Посмотри на свои руки.
    Семенов, выпучив глаза, уставился на свои ладони с растопыренными пальцами. Правая рука была в липкой крови. Под ногами валялся тесак, который вручила ему жена для запугивания.
    — Тебя арестуют, вернут в психушку и сделают дураком, — нашептывал Николаю Мальцев. — Но ты ведь не дурак?
    — Нет.
    — Тебя посадят на всю жизнь и никогда не дадут выпить. Ни грамма!
    У Семенова дернулся кадык.
    — Но я знаю, как выпутаться из этой неприятности, — искушал Николая Мальцев.
    — Как?
    — Сейчас в вагон войдет женщина. Она хочет тебя арестовать. Убей ее и уходи. И никто ничего не узнает. У нее в сумочке деньги. Много денег. Тебе ведь жена обещала деньги?
    — Ну.
    — Вот и возьми их. Они твои. Сможешь купить водки, сколько пожелаешь. А ее убей! Бери нож! Она заходит.
    Было слышно, как кто-то ступил на металлическую лестницу, ведущую в вагон. Семенов поднял нож.
    — Сразу бей! — подтолкнул его Мальцев, а сам поспешил к противоположному тамбуру.
    

    Двенадцатый вагон был открыт. Значит, Татьяна Семенова здесь. Петелина поднялась по ступенькам.
    Она объяснит проводнице, что перевод из фирменного «скорого» на поезда дальнего следования — не самый худший поворот в ее жизни. Статья триста седьмая Уголовного кодекса РФ предусматривает арест за заведомо ложные показания. Но есть выход. В примечании говорится, что свидетель освобождается от уголовной ответственности, если добровольно заявит о ложности данных им показаний. Тут есть о чем подумать. Пусть Семенова выбирает и помнит о дочери. Каково будет девочке, если маму обвинят в пособничестве убийце?
    Петелина открыла дверь тамбура и шагнула в вагон. Сзади захлопнулась дверь. И ее сразу обжог безумный взгляд. Неизвестный мужчина раздувал ноздри и щерился. Он был из тех, с кем разговаривать бесполезно. Елена отшатнулась и прижалась спиной к закрытой двери. Петелина опустила глаза. Рука безумца сжимала кухонный тесак. Елена знала, как выглядят подсохшие разводы крови на стальном лезвии. Этот нож совсем недавно побывал в деле.
    Мужчина занес руку для удара и с угрожающим криком выбросил ее вперед. Елена сжалась и закрылась сумочкой. Лезвие с хрустом вошло в сумку, проткнуло ее насквозь и застряло. Острый кончик кольнул следователя через одежду.
    Не дожидаясь следующего удара, Елена оттолкнула мужчину и шарахнулась в сторону. Сумка осталась висеть на ноже. Елена ввалилась в купе и захлопнула дверь. Ее пальцы повернули задвижку, ладони вцепились в замок, сердце бешено колотилось.
    С другой стороны надавили на ручку. Елена удержала ее. Человек ударил ногой в дверь, отдача пошла в плечо. Ничего, она продержится. Ему не пробить крепкую преграду. Она вызовет помощь.
    Рука Петелиной опустилась, ища спасительный кармашек на молнии. И тут Елена поняла, что сумка с телефоном досталась безумцу. Она в западне!
    Дверь сотрясалась от ударов, ручка дергалась. Потом наступила тишина. Петелина прислушалась. За дверью раздавалось тяжелое сопение.
    Семенов вцепился в женскую сумочку. Его глаза дико вращались. Сумочка тяжелая, там деньги. Цель достигнута. Он сможет выпить, сколько душа пожелает! А закрывшаяся баба ему не нужна. Черт с ней! Ему нужен магазин. И побыстрее!
    Елена слышала, как человек сплюнул, вышел в тамбур и спрыгнул на гравий. Она перевела дух, разжала пальцы, державшие ручку двери. Ее нос упирался в холодное зеркало. От ее дыхания зеркало запотело. Елена смахнула влагу ладонью.
    И закричала!
    В отражении она увидела стеклянные глаза мертвой проводницы. Ее форменный жакет почернел от крови. А на полу лежал мужчина с закрытыми глазами. Бледное лицо Красина Елена узнала по тяжелым очкам.
    Ее руки дернули замок, затрясли дверь. Елена вывалилась в коридор и побежала. Подальше от этого ужаса! Она метнулась в сторону, противоположную той, куда ушел убийца с ножом. Вагон пустой. Там есть другой выход. Там спасение!
    Она толкнула дверь и остановилась. Путь ей преградил Дмитрий Мальцев. Он вытащил из кармана пистолет, направил на следователя и вздохнул:
    — Все приходится делать самому.
    — Стой! Тебе лучше сдаться. Мне все известно, Мальцев.
    — Тем хуже для тебя.
    Елена отступала. Мальцев наседал.
    — Опомнись, я майор юстиции.
    — Кровь у всех одинаковая.
    — Мальце…
    Грянул выстрел. Пуля попала Елене в грудь. Ее тело отбросило на пол.
   

   

    

     64
    

    Марат Валеев бежал вдоль запруженной машинами улицы. Проворному капитану полиции удавалось разминуться с нерасторопными пешеходами. Чего нельзя было сказать о могучем Ване Майорове, едва поспевавшим за капитаном. Сзади только и слышались возмущенные восклицания прохожих и басовитое Ванино: «Извините». «Простите». «Пардон».
    Капитан свернул в переулок, пересек двор. Его взору открылись железнодорожные пути с несколькими пассажирскими составами. Валеев дождался старшего лейтенанта.
    — Травмпункт работой обеспечил?
    — Да я… Да они… — тяжело дышал Ваня. — Не видят они, что ли?
    — Лена должна быть здесь.
    Валеев набрал номер телефона Петелиной. Она не отвечала.
    — Я слышал, у него в сумочке… — Ваня показал на мужчину, скрывшегося между соседними домами.
    — Что ты слышал?
    — Такой же звонок, как у Петелиной. И сумка у него такая же.
    — Что?!
    Валеев бросился бежать. Мужик с женской сумочкой — уже странно. А если это сумка Елены…
    Капитан остановился. Между домами никого не было видно, зато возле путей он заметил автомобиль Петелиной. Машина мирно ждала свою хозяйку.
    Валеев ткнул пальцем в грудь подоспевшего Майорова:
    — Ты насчет сумки не ошибся?
    — Один в один.
    — А мужика запомнил?
    — Да.
    — Вот и ищи его! А я к вагонам. Лена где-то здесь.
    

    Дмитрий Мальцев смотрел на следователя Петелину, распластанную на полу вагона.
    Здорово ее отбросило. Приставить пистолет к виску и добить? Заманчивый вариант. Но такое убийство на сумасшедшего не спишешь, а Семенов как назло удрал с ножом. Может, он обронил его?
    Мальцев посмотрел в окно. Ножа не видно, Семенова тоже.
    А кто это прется между вагонами? Мать честная — капитан Валеев! Тот самый, который задержал его в поезде на Ленинградском вокзале. Тогда это сыграло ему на руку, а сейчас встреча с опером не сулила ничего хорошего.
    Мальцев рывком поднял под руку зашевелившуюся Петелину.
    — Вставай! Да не разглядывай ты так свою грудь. Это травматика. — Мальцев продемонстрировал следователю оружие. — Но если пикнешь, выстрелю в голову! Усекла?
    «Времени в обрез», — думал Мальцев. В его голове созрел новый план. Верный и дерзкий. Дмитрий подобрал резиновый патрон. Использованная гильза осталась в барабане. Теперь можно уходить.
    — Пошла!
    Мальцев ткнул Петелину стволом в затылок, вывел ее в тамбур и открыл дверь на противоположную сторону. Ключ у проводницы он взял заранее.
    — Дай сюда! — Мальцев выдернул у следователя шейный платок, накрыл им руку с пистолетом. — Теперь спускаемся. И помалкивай!
    Он вытолкал женщину из вагона и крепко стиснул ее локоть. Свободная рука с накинутым платком упиралась Елене в бок.
    — Делай, что я скажу, Петля. Выкинешь фортель — убью! Мне терять нечего. Пошли! — Мальцев потянул женщину за собой.
    — Куда?
    — Не может «следак» без вопросов. Топай!
    Мальцев вывел Петелину к домам. Посмотрел название улицы. Он помнил адрес проводницы. Это недалеко. Можно дойти пешком.
    Там и будет поставлена эффектная точка, после которой он начнет жизнь с чистого листа. Как уже было раньше.
   

   

    

     65
    

    Марат Валеев поднялся в тамбур двенадцатого вагона. Чутье оперативника предсказывало опасность. Капитан достал пистолет, снял его с предохранителя. Мягко щелкнул взведенный затвор. Рука открыла дверь в вагон. В узком коридоре негде было укрыться, а преступник мог затаиться в любом из купе.
    Валеев шагнул вперед. Потрогал дверь туалета. Закрыта. Поди отгадай, есть там кто-нибудь или нет? Надо двигаться дальше и надеяться, что шум проезжающих поездов не заглушит действий преступника за его спиной.
    Марат проскользнул мимо купе проводника, прижался к стене и открыл дверь так, чтобы не оказаться на линии огня. Дверь поддалась. Тишина. Это не успокоило капитана. Всегда следует вести себя так, будто имеешь дело с умным противником, который не тратит патронов напрасно. Возможно, враг ждет его. Но сейчас оперу надо было спешить. Он должен найти и спасти Лену, поэтому ему нужно рисковать.
    Валеев ворвался в служебное купе, держа пистолет перед собой. Глаза оперативника искали цель. Но стрелять ему не пришлось. В купе лежали два тела с ножевыми ранениями. Капитан узнал Красина и догадался, что перед ним проводница Семенова. На встречу с ней шла Лена. Она должна быть где-то рядом. Но ее телефон не отвечает. Что с ней?
    Марат ринулся по вагону, распахивая каждое купе. Он уже не прятался, а жаждал открытого столкновения, только бы спасти Лену. Валеев хотел увидеть противника, чтобы избавиться от пугающей неизвестности.
    Вагон закончился. Капитан вернулся к закрытому туалету и вышиб дверь. Пусто. Кроме двух тел в служебном купе в вагоне никого не было.
    Валеев дотронулся до шеи проводницы, попытался нащупать пульс. Бесполезно. Мертва. Марат склонился над Красиным. Капитану показалось, что врач дышит. Оперативник вызвал «скорую» и сообщил о происшествии дежурному по городу. Затем разорвал одежду на Красине, осмотрел рану на животе. Из узкого пореза сочилась кровь. Еще живой. Капитан разыскал аптечку проводника и, как умел, закрыл бинтами рану.
    На душе у Валеева было паршиво. Сейчас сюда приедут. Начнется сбор улик, поиск свидетелей и бесконечно долгое объяснение с чужим занудным следователем. А время уходит. Где сейчас Лена? Что с ней случилось?
    Марат сжал виски. Думай, капитан, думай!
    Елена поехала на встречу с проводницей Семеновой. Ее машина здесь. Наверняка она заходила в вагон. Но Красин, как оказалось, тоже направлялся сюда. Его телефон был рядом с телефоном Дмитрия Мальцева. Только телефон? Один раз Красин уже проделал подобный фокус, когда с мобильником Мальцева съездил в Петербург. А что сейчас?
    Валеев ощупал карманы Красина, нашел телефон. Второго телефона там не оказалось. Марат позвонил Устинову.
    — Миша, ты еще следишь за телефонами Мальцева и Красина?
    — Они у меня на крючке. Могу посмотреть.
    — Давай-давай, — нервничая торопил оперативник.
    — Оба в районе Красносельской.
    — По-прежнему вместе?
    — Уже нет. Между ними метров пятьсот. И телефон Мальцева движется.
    — Ах ты, черт! Он был здесь! С ним может быть Лена!
    — Валеев, у меня есть информация о нем.
    — Да подожди ты!
    Марат прервал разговор с экспертом и набрал номер Мальцева. Сейчас он скажет ему, что его песенка спета. И если хоть один волос упадет с головы Лены Петелиной, он, капитан Валеев, растерзает его. «Ну же, ответь! И ты услышишь, ублюдок, что я с тобой сделаю!»
    После нескольких длинных гудков связь прервалась. И сколько ни повторял Марат вызов, он слышал лишь сообщение, что абонент недоступен.
    В одну из пауз Марату позвонил Миша Устинов.
    — Выслушайте меня! — потребовал эксперт.
    — Ну.
    — Я провел экспертизу, о которой вы меня просили.
    — Сравнение фотографий? — припомнил Валеев.
    — Сравнение личностей по фотографиям. И вот результат. Дмитрий Мальцев не кто иной, как Денис Бугаев!
    — Бандит из девяностых, который сгорел в сауне и похоронен на кладбище?
    — Он самый! Я вам больше скажу: его брат Антон Мальцев — это Артем Бугаев.
    — Воскресли. — У Марата опустились руки. Он не испытывал ни малейшей радости оттого, что его версия подтвердилась. Одно дело, если Елена находится в руках мошенника-бизнесмена, и совсем другое, если ее сцапал человек с бандитским прошлым. — Миша, ты успел предупредить Петелину?
    — Пробовал. Ее телефон не отвечает.
    — А где сейчас телефон Мальцева?
    — Он исчез.
    — Это из-за меня! Я идиот!
    Валеев корил себя за то, что необдуманно спугнул преступника и потерял последнюю ниточку, которая могла привести к нему.
   

   

    

     66
    

    Иван Майоров не сомневался, что в руках у незнакомца он видел сумочку следователя Петелиной. Как она попала к нему? Где сейчас Елена Павловна? Это вопросы второстепенные. Ответы на них будут получены, если Ваня решит главную задачу — найдет беглеца. Майоров хорошо его запомнил. Может описать одежду, торопливую походку, изможденный вид, примерный возраст. Ориентировка получится что надо. Только лучше до этого не доводить. Ориентировка утонет в ворохе себе подобных. Ваня должен найти этого мужчину сейчас! Немедленно!
    Майоров заглянул в ближайшие дворы. Мужика с сумочкой там не было. Ваня передвигался быстро и был уверен, что мужчина не мог от него оторваться. Оставалось одно: он куда-то зашел. Если он юркнул в подъезд и поднялся к себе в квартиру — дело дрянь. Придется опрашивать жильцов. А если мужик зашел в общественное место, то остается шанс.
    Ваня вернулся к началу поисков. Что было на его пути? Химчистка, отделение почты, супермаркет. Первые две точки Ваня проверил быстро: помещения маленькие, просматриваются мгновенно. Продовольственный магазин с рядами стеллажей требовал планомерного обследования. Ваня прошел по торговому залу, не упуская из поля зрения выход. Опять ему не повезло — мужчины с женской сумочкой внутри не оказалось.
    Ваня приметил камеры видеонаблюдения. Можно потребовать у администрации показать записи. Но это займет время. Лучше проявить оперативную смекалку.
    Старший лейтенант подошел к кассирше, представился. Девушка благожелательно посмотрела на мощного оперативника. В ее глазах светился женский интерес. Ваня объяснил, кого ищет.
    — Был такой! Он доставал деньги из женской сумочки. Из рваной. Поэтому я его и запомнила, — обрадовалась кассирша.
    — Когда это было?
    — Минут десять назад.
    — А что он купил?
    — Только водку. Даже пакета не взял. Сунул бутылку в карман.
    — Спасибо. Вы мне очень помогли.
    — Подождите! — окликнула Майорова кассирша. — Товарищ старший лейтенант, а вы разве не оставите мне свой телефон?
    — Зачем? — не понял Ваня.
    — А вдруг я еще что-нибудь вспомню. Или запишите мой, — игриво предложила девушка.
    Ваня улыбнулся, полез в карман за визиткой. Странно, как только его полюбила одна девушка, сразу стали обращать внимание и другие. Флюиды соперничества не дают покоя? Его рука натолкнулась на коробочку с кольцами. Ваня вспомнил дыхание Гали на своих губах. Представил, что будет, если в такой момент ему позвонит незнакомка.
    — Нет времени. В другой раз, — ответил он то, что раньше обычно слышал от девушек.
    Выйдя из магазина, Майоров огляделся. Он припомнил горящий взгляд мужика с сумочкой. Если такой человек пришел в магазин только за водкой, есть шанс, что он употребит ее где-нибудь неподалеку. В тихом, укромном месте.
   

   

    

     67
    

    Каждый вздох отдавался болью в груди. Выстрел из травматического пистолета не прошел бесследно. «Хорошо, если ребра целы и все ограничилось синяком», — думала Елена Петелина. Она уже пришла в себя и, пытаясь успокоиться, мысленно повторяла: «Если сразу не убил, значит, я ему нужна».
    Дмитрий Мальцев вздрогнул, когда у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Извлек трубку, грохнул ею об асфальт и растоптал каблуком обломки.
    — Не только я тебя достала, — заметила Петелина.
    — Заткнись! — Мальцев крепче стиснул локоть Елены и потащил пленницу дальше. В другой руке он держал пистолет, прикрытый платком.
    Приемами самообороны следователь не владела, пистолет держала в руках только во время учебной стрельбы по мишеням. На протяжении своей карьеры Елена боролась с преступниками с помощью интеллекта, а не кулаками. Как ей сейчас поступить? Поднять шум?
    Навстречу им шла пенсионерка с палочкой.
    — А если я закричу? — спросила Петелина.
    — Получишь пулю в рот, — бесстрастно ответил Мальцев.
    — В глаз надежнее. Сразу наповал.
    — Сволочь! — прошипел Мальцев, когда пенсионерка осталась у них за спиной.
    — Ты проиграл, Мальцев.
    — У тебя на меня ничего нет! Одни догадки.
    Этот ответ обнадежил Елену — он предполагал продолжение. В ее ситуации лучше говорить с преступником, чем молчать.
    — Мне известно о завещании Кольцова, твоего тестя.
    — Разнюхала.
    — Нам удалось это выяснить с помощью электронной почты Дроздовой.
    — Я знал, что она дура. Как и все бабы.
    — Денег Инны ты не получишь, даже если убьешь ее.
    Мальцев рассмеялся:
    — Ты подтверждаешь мои слова. Считай, что деньги уже у меня.
    «Если он хочет видеть во мне дуру, я буду ею».
    — Это невозможно. Когда Инна узнает правду, она не даст тебе ни цента.
    — А кто ее спросит? Она невменяемая.
    — Ты хотел представить ее сумасшедшей, но это не так.
    — Я всегда добиваюсь того, чего хочу! Красин сделал свое дело и больше не нужен. Заключение о невменяемости Инны у меня на руках. Мне нужен всего один день, чтобы оформить над ней опекунство. Поэтому ты еще жива, Петля.
    В соседнем дворе протарахтел скутер. Теперь Петелиной хотелось, чтобы за ней кто-нибудь следил.
    — Нас найдут, — заявила она.
    — Кто? Менты? Они еще тупее тебя! Я не раз обводил их вокруг пальца.
    — В случае с Вадимом Зайцевым? Или раньше?
    Мальцев проигнорировал эти вопросы. Его распирало от возбуждения при мысли о ближайшем будущем.
    — Скоро я буду в Лондоне и предъявлю нотариусу документы на опекунство. Там вы меня не достанете. Еще никого оттуда не выдавали. А знаешь почему? Англичане уважают богатых. Они сами разбогатели на грабеже колоний. Наши бизнесмены такие же, как они когда-то, только убили меньше народу. За англичанами горы трупов и разграбленные страны. За нашими — жизни конкурентов и разворованные предприятия. Вот и получается, что наши новоявленные бизнесмены кролики по сравнению с английскими аристократическими львами.
    — Ты будешь самым мелким из кроликов.
    Мальцев остановился и вдавил ствол пистолета Елене в бок. Злобный взгляд пожирал женщину.
    — Я буду! А тебя не станет.
   

   

    

     68
    

    В ожидании опергруппы Валеев внимательно осматривал купе. Что здесь произошло? Как разворачивались события? Лена разговаривала с Семеновой, когда появились Мальцев и Красин? Или они приехали раньше? Они были заинтересованы в том, чтобы Семенова не дала новых показаний, и кто-то из них ее убил. Мотив понятен. А кто пырнул Красина? И где теперь Мальцев и Лена?
    Марат обратил внимание на то, что проводница сжимает в руке телефон. Он разжал окостенелые пальцы, вынул из них трубку. Последний звонок был сделан некой Соне.
    Это дочь Татьяны Семеновой, вспомнил Марат. Она могла что-то слышать!
    Валеев повторил звонок Соне.
    — Мама! — раздался в трубке испуганный голос девочки. — Мама!
    — Это не мама, — ответил капитан.
    — Где моя мама? Кто вы?
    — Я друг. Я твой друг.
    — Нет! Я не верю!
    — Скажи…
    — Отстаньте! Мама не велела никому открывать! — И девочка нажала на «отбой».
    Валеев нахмурился. Соня в панике. Мать успела ее о чем-то предупредить и приказала не открывать дверь. Почему? Она опасалась, что к дочери кто-то заявится. К ней придет опасный человек. Кто? Девочка испугалась мужского голоса. Здесь был Мальцев-Бугаев. Его телефон был зафиксирован в пятистах метрах отсюда. А Ваня упомянул, что проводница Семенова живет где-то рядом…
    Валеев набрал телефон Майорова. Ему нужно узнать точный адрес Семеновой и оказаться там как можно быстрее.
    

    Иван Майоров зашел за магазин. В распахнутых воротах железной пристройки разгружали машину. Старший лейтенант обошел пристройку. За углом валялись старые покрышки. На них сидел тот, кого он искал. И пил водку из горлышка. Из-за колпачка-дозатора процесс шел медленно.
    Николай Семенов опустил бутылку, обтер ладонью губы. В бутылке оставалось меньше четверти. Заметив интерес к своей персоне, Николай прикрыл бутылку полой куртки, недобро покосился на Майорова и предупредил:
    — Не пялься, не дам.
    — Где сумка? — спросил Ваня. — У тебя была женская сумка.
    Семенов смотрел на него исподлобья. Упоминание о сумке ему не понравилось — в ней Николай нашел кошелек с деньгами.
    — Чего тебе надо? Пошел отсюда!
    — Где ты взял женскую сумку?
    — Не твое дело. Отвали!
    — А ну встань! — Ваня дернул мужчину. — Где женщина, у которой ты отнял сумку?
    — Это сумка моей жены, проводницы!
    — Семенов! — догадался Ваня и как следует встряхнул мужчину.
    — Ну, Семенов я. И че?
    — Слушай сюда, Семенов. Если не скажешь, где взял сумку, я тебя…
    — Ша! — отмахнулся шизофреник и потянулся губами к бутылке.
    — Хватит пить!
    Ваня выбил бутылку у Николая из рук, она ударилась об асфальт и разбилась. Запахло водкой. Семенов проводил потерю мутным взором. Его рот перекосился.
    В этот момент старшему лейтенанту позвонили. Ваня ослабил хватку, выудил телефон и увидел, что его вызывает Валеев.
    — Я нашел мужика с сумочкой! — радостно сообщил Майоров. — Водку жрал за магазином. Это супруг проводницы Семеновой.
    — Что узнал о Петелиной?
    — Сейчас допрашиваю.
    — Это моя сумка. Хрен тебе! — ворчал под нос Семенов.
    Он наклонился к покрышкам, на которых сидел. Женская сумочка была спрятана в стопке колес. Николай сунул туда руку и достал кухонный нож.
    — Быстрее. Мне нужен адрес квартиры Семеновой.
    — Я его столько раз у Гали спра…
    Шизофреник развернулся и ударил оперативника ножом. Ваня сдержал крик и удивленно посмотрел на рукоятку ножа, торчавшую из его живота.
    — …шивал, — договорил он.
    Семенов убегал с сумочкой под мышкой. Его стеклянные глаза искали, где купить выпивку.
    — Ваня? Что случилось? — заподозрил неладное Марат. — Ваня!
    — Он меня…
    Валеев услышал стон большого мужчины и звук падения мощного тела.
   

   

    

     69
    

    Даже оказавшись заложницей, можно выполнять профессиональные обязанности следователя, убедилась Елена. Необычные обстоятельства дают новые возможности. Мальцев чувствует свою силу, она демонстрирует слабость. Он полновластный хозяин ситуации, она покорная жертва. Вытягивать информацию у преступника надо в любых условиях. Елена решила сыграть на самолюбии Мальцева.
    — Я поражена, ты перехитрил всех. Меня-то ладно, я загружена десятком дел. Но брата, жену… Как тебе удалось провернуть такое? Наверняка это Красин придумал.
    — Что? Красин пешка в моей игре. Это я его нашел и заставил плясать под свою дудку!
    — Разве психиатром можно манипулировать?
    — Если человека припрет, бери его голыми руками. Красин попал на бабки. Взял кредит под залог квартиры, а выплачивать нечем. Я узнал об этом и предложил ему сделку.
    — Он залечивает твою жену до шизофрении, а ты делишься с ним наследством?
    — Из первого миллиона я обещал Красину половину. Но ему показалось мало, он захотел больше. Скотина! И получил свое. Кстати, в вагоне его шизофреник Семенов грохнул. Я чист.
    — И проводницу он?
    — А это пусть следствие установит. Нож тот же, время и место совпадают, тесак найдут у шизофреника. Вывод очевиден. Любой следователь ухватится за эту версию, чтобы закрыть дело.
    Мальцев усмехнулся. Это была усмешка победителя, который обвел всех вокруг пальца. Так не улыбаются, повествуя о чужих подвигах. Петелина уловила его настроение, но не подала виду. Преступникам нравится рассказывать, как они провели ментов. Они все это любят.
    — С вагоном ясно, — произнесла она. — А брата Антона кто? Мы установили, что в Питер вместо тебя ездил Красин.
    — Не важно, что было на самом деле. Главное, что записано в уголовном деле. А там — показания Семеновой. И она их уже не изменит.
    — Зачем столько трупов, если достаточно заключения о шизофрении Инны?
    — Не все так просто. Без веских симптомов процесс мог затянуться. Жена могла в любой момент узнать о завещании. Нужно было действовать быстро и наверняка. Была еще одна причина. — Мальцев сплюнул. — Когда Кольцов смылся и денежки перестали сыпаться в карманы, Инна начала зудеть, что я бездарь, ничего не могу придумать без ее папочки. Вот я и придумал! Назло ей! Если бы ты слышала, сколько раз она бросала в меня модное словечко «лузер»!
    — Так это была месть? Месть жене за унижение.
    — Какой мужик это стерпит? Расквасить личико — удел слабых. Я придумал план получше: выставил умненькую Инночку полной идиоткой!
    — А родного брата не жалко?
    — Не хотелось делиться.
    — Но он не имел отношения к завещанию. Только вышел из колонии…
    — То-то и оно.
    — Так это ты убил Зайцева на охоте, а брат сидел за тебя? — осенило Елену.
    — Догадливая.
    — Ты обещал брату денег за каждый день отсидки.
    — По штуке зелени в день. И я бы заплатил, если бы тесть продолжал обналичивать через мою строительную фирму ворованные бабки! Но он смылся, когда запахло жареным.
    — Ты женился на Инне из-за ее отца?
    — А кто иначе способен вытерпеть эту больную?
    — Она женщина и хотела ребенка.
    — А я мужчина и хочу денег! Я познакомился с Инной в Греции, прикинул свои возможности и охмурил эту дурочку. На мели был, а тут такие перспективы.
    — Воровать бюджетные деньги?
    — А что в этом такого? Бизнес! Не я, так другой. Тестя сняли, меня от кормушки отлучили, и что? Денег в бюджете стало больше? Ничего подобного! Пришли другие, еще более жадные и голодные. Система!
    На их пути стоял синий скутер. Елена напряглась. Сегодня ее буквально преследует это видение. А может, раньше она просто не обращала на него внимания? Мало ли в Москве синих скутеров. Да и водителя в черном шлеме рядом нет. Сейчас ее должен волновать не мифический преследователь, а реальный ствол, направленный ей в живот.
    Однако больше всего Петелиной хотелось разобраться в запутанном деле. Профессиональная жажда истины пересиливала страх.
    Сопоставив сведения, Елена сказала:
    — Я, кажется, знаю, как все произошло.
    — Ну? — усмехнулся Мальцев.
    — Красин по твоему приказу влюбил в себя Инну. Опытному психиатру это не составило труда. Он показал женщине фотографию очаровательной малышки, якобы своей дочурки. И внушил, что девочку истязает его бывшая жена. Он убедил Инну, что кратчайший путь к счастью — стать мамой этой девочки и завладеть деньгами мужа. Для этого надо избавиться от женщины-стервы. Это легко — всего лишь нажать на курок. Тем более что пистолет имелся. Роль жены Красина исполнила Дроздова. Ты хотел подставить Инну, чтобы она призналась в убийстве, которого не было. А Красин объявил бы ее сумасшедшей.
    — Пока что все правильно. Но мой план был хитрее.
    — Заодно ты решил избавиться от брата.
    Елену передернуло. Она столько лет пытается найти собственного брата, надеясь, что он жив, а Мальцев хладнокровно убивает самого близкого человека.
    — Ты знал, когда он выйдет из колонии. В этот день Красин проинструктировал Инну, где подкараулить женщину на красной «вольво». Инна дождалась Дроздову и выстрелила. Она умела стрелять из пистолета своего отца. Но вы заменили патрон на холостой. Дроздова упала, изобразив жертву. Инна поехала домой. Там она должна была обнаружить труп мужа, которого убил Красин. Он убедил ее, что убийство без мотива никогда не раскроют.
    — А разве это не так?
    — Кроме мотива существуют улики и свидетели.
    — На них ты и купилась.
    — Поначалу да, — призналась Елена. — Красин во время убийства обеспечивал твое алиби. Он воспользовался знакомством с проводницей Семеновой. Обещал упечь ее буйного мужа в психбольницу. И она дала ложные показания. На самом деле в это время ты находился дома, встречал брата.
    — Мы выпили. Позвонила Дроздова и сказала, что все идет по плану. Брат пошел в душ, а я стоял у окна и ждал Инну. Она сделала так, как ей внушили — пальто, перчатки и очки выбросила на помойку. Я в это время надел точно такое же пальто, очки и парик, похожий на ее прическу. И взял топор с отпечатками Инны. А когда сделал дело, жутко крикнул и сбежал по лестнице. Соседка, конечно, отреагировала?
    — Маскарад удался.
    — То-то! А ты говоришь: свидетели, улики. Я забрал с помойки вещи Инны и спокойно поехал на машине в Тверь.
    — И там поменялся с Красиным местами.
    — Сев в поезд, он завис в ресторане. Я его сменил и вернулся в вагон совершенно пьяным. А утром с удовольствием отвечал на твои глупые вопросы. Признайся, гениальный план?
    Петелина скрепя сердце похвалила убийцу:
    — Ничего подобного в моей практике еще не встречалось.
    — А как тебе вторая часть?
    — Побег Инны из клиники?
    — Надо же было избавиться от Дроздовой. Она все знала и претендовала на долю.
    — Дроздова, возможно, любила тебя.
    — Мне не любовь ее была нужна, а бюджетные деньги! А через нее проходили лишь крохи. Но главное, я хотел убедить тебя, что Инна шизофреничка! Получилось?
    Мальцев заглядывал следователю в глаза, ища одобрения. Петелина ответила то, что от нее ожидали:
    — Я так и подумала. А ты, оказывается, вколол Инне усыпляющий препарат сразу за воротами клиники.
    — Конечно! Красин инсценировал побег, сказал ей, что она может уехать на его машине и встретиться с «дочкой». Инна купилась на это. На заднем сиденье прятался я. Я вколол ей препарат, надел пальто, в котором шлепнул Тему, напялил парик и сел за руль. Дроздовой наплел, что нужна фотосъемка ее убийства, которое якобы сфоткал случайный свидетель. Она тоже поверила. Бабы дуры! А дальше я смотрел из окна квартиры, как ты обнаруживаешь Инну и копаешься в помойке. Получай пальтишко со следами двух убийств. Ну, скажи: я гений?
    — Еще какой.
    — То-то!
    — Но ты допустил ошибку.
    — Врешь!
    — Вместе с пальто мы нашли перчатки. На них были следы пороха только из холостого патрона.
    — Перестарался, — скривился Мальцев. — Женские перчатки были мне малы. Надо было выбросить их по дороге, как и свои. Но я решил подбросить полный комплект. Впрочем, это теперь не имеет значения. — Мальцев посмотрел на номер дома и втолкнул Елену во двор: — Пришли.
    Петелина молчала. Она анализировала еще одну ошибку, которую только что в разговоре допустил убийца.
   

   

    

     70
    

    Марат Валеев выскочил из вагона, пролез под составом. К железнодорожным путям подъехала «скорая помощь» с мигающим спецсигналом. Валеев подбежал к ней, распахнул дверцу с красным крестом. Из кабины вышел озабоченный врач.
    — Первую помощь оказывали? Какой вагон?
    — Никакой! — мотнул головой Валеев.
    Врач нахмурился. Перед ним стоял явно неадекватный гражданин. Врач объяснил:
    — Мы по вызову. Ножевые ранения в вагоне.
    — Вызов отменяется. Следуйте за мной!
    — Эй ты! Полегче. — Из салона «скорой» появился санитар.
    — В машину оба! Поедем, куда я покажу!
    — Сейчас здесь будет полиция, — предупредил врач.
    — Она уже здесь! — Вместо удостоверения Марат выхватил пистолет.
    Водитель «скорой» выдернул ключи из замка зажигания и побежал. Марат выбросил в его сторону руку с оружием и бессильно выругался:
    — Сволочь!
    — Мы по вызову. Там человек гибнет, — твердил врач.
    — Мой друг умирает! И ты пойдешь со мной! — Марат упер ствол пистолета в подбородок врача. — Понял?
    — Как скажете.
    — Что надо взять с собой? Быстро! — Марат выхватил из салона саквояж. Повернулся к санитару. — А ты лезь во второй состав, двенадцатый вагон. Проводнице уже не поможешь, а мужчина еще дышит.
    Валеев бежал с докторским саквояжем, подталкивая врача в спину.
    — Куда? — запыхавшийся врач остановился между зданиями.
    — Ваня сказал за магазином.
    Валеев озирался. Он увидел женщину и громко спросил:
    — Где продовольственный, мать?
    — Направо, — попятилась испуганная прохожая.
    — Бегом! Мы должны успеть.
    Показалась вывеска супермаркета. Марат увлек врача за магазин. По скоплению людей капитан сразу догадался, куда надо бежать. Он растолкал толпу. Его глазам предстала ужасная картина.
    

    Рядом со льдом было холодно. Вдоль бортика ледовой арены столпились родители, высматривая своих девочек, готовящихся к турниру по керлингу. Стук камней прекратился. Разминка закончилась.
    Отталкиваясь резиновой подошвой, на другой ноге, обутой в ботинок со скользящей поверхностью, к Сергею Петелину лихо подкатила Настя. Щеки девочки горели румянцем.
    — Где мама? Мы начинаем.
    Сергей пожал плечами:
    — Сама спроси, — и протянул дочери телефон.
    Настя позвонила. Детские брови хмурились, а губы сжимались по мере того, как продолжались гудки.
    — Не отвечает.
    — Она всегда была такой. Для нее работа важнее семьи.
    Румянец поблек, девочка уныло покатила к центру круга под названием «дом». Ее команда начинала первой. Настя как скип должна была показывать юным спортсменкам, куда направлять тяжелые гладкие камни.
    

    — Пропустите врача! — зарычал Марат. — Расступитесь!
    Иван Майоров лежал на земле. Его веки были сжаты, рот мелко и часто дышал. Его голову поддерживала заплаканная девушка в форменной блузке с бейджиком кассирши супермаркета на груди. Работница магазина смачивала губы Ивана водой. Из живота оперативника торчал кухонный тесак. Врач опустился на колени, раскрыл саквояж.
    — Всем отойти от света. А вы разрежьте куртку. — Врач указал Марату на ножницы, а сам стал натягивать латексные перчатки. — Нож не трогать!
    — Терпи, Ваня, терпи. Я рядом, — успокаивал напарника Марат, приступая к делу.
    Майоров приоткрыл глаза, увидел Валеева, выдавил улыбку. Марат резал куртку, пропитанная кровью ткань давалась тяжело. Из-за неловкого движения лезвие ножа качнулось, и потное лицо оперативника исказила гримаса боли. Ваня сдержал стон и снова попытался улыбнуться.
    — Спасите его! — забилась в истерике кассирша.
   

   

    

     71
    

    Лифт поднимался все выше и выше, на электронном счетчике сменялись номера этажей. Между двенадцатым и тринадцатым Мальцев ударил по кнопке «стоп». Лифт дернулся и встал. Мальцев прижал Елену спиной к стене, упер ей в висок ствол пистолета и предупредил:
    — Девочку зовут Соня. Покажешь удостоверение, скажешь, что от мамы.
    Елена выдержала его свирепый взгляд.
    — Прическу не порть.
    Она догадалась, куда они пришли — к дочери убитой проводницы Семеновой. Самое время закричать. Она получит пулю в висок, зато с девочкой ничего не случится.
    Мальцев наседал:
    — Ты поняла меня?
    Елена вспомнила о Насте. Она опоздала на первую игру первого серьезного турнира своей дочери. Она плохая мать! Плохая мать, которую считают хорошим следователем. Как стать хорошей для всех? Елена продолжала смотреть в холодные глаза Мальцева. На таких подлецов, как он, она тратит времени больше, чем на родную дочь. Это неправильно! Но справедливо ли будет, если в городе, где живет ее дочь, убийцы годами будут чувствовать себя безнаказанными?
    Елена опустила взгляд на нос Мальцева. Когда-то он выглядел иначе. И вновь волнение материнского сердца утонуло под грузом служебного долга.
    — Ты назвал брата Антона Темой.
    — Что?
    — Он убрал горбинку на носу. Как и ты.
    — Каждый хочет выглядеть лучше.
    — Но не каждый убивает своих одноклассников.
    — Каких одноклассников? — отшатнулся Мальцев, продолжая угрожать ей пистолетом.
    — Я вспомнила, Вадим Зайцев был одноклассником Артема Бугаева. А у Артема был старший брат Денис, который звал его Темой.
    — Что ты лепишь?
    — Братья Бугаевы были бандитами. В девяносто четвертом они захотели исчезнуть и инсценировали свою смерть. У них были характерные носы с горбинкой, которые бросались в глаза. Они их переделали и через много лет вернулись в Москву в новом облике. Их носы стали курносыми. И самое главное, они изменили имена. Дальше продолжать?
    Мальцев молчал. Опустив пистолет, он с ненавистью смотрел на Петелину и о чем-то думал.
    — Артем и Денис назвались Антоном и Дмитрием. Созвучно, не правда? Им даже не пришлось подделывать паспорта. Когда в Греции затонул паром, они явились в посольство и представились потерпевшими. С их слов им выдали справки, а в Москве — новые паспорта на фамилию…
    — Заткнись!
    — Вот так Бугаевы стали Мальцевыми, — упрямо закончила Петелина.
    — Как ты до этого доперла?
    — Я никогда бы не догадалась, если бы братья Бугаевы не крышевали в девяностых магазин моего отца.
    Глаза Мальцева сузились. Он с интересом посмотрел на Петелину.
    — Какой еще магазин?
    — Аудио-видео. Моя фамилия тогда была Грачева.
    — Ты встречала… Бугаевых?
    — Нет. Их видел мой брат, Анатолий. Бугаевы избили его, когда он отказался дать им деньги.
    Елена следила за реакцией Мальцева. Ему явно нравился этот рассказ.
    — А что произошло потом?
    — В ту же ночь братья Бугаевы сгорели в сауне. Якобы.
    Мальцев расплылся в улыбке:
    — Хороший был пожар. Да, сгорели там не те, о ком подумали. Об этом было известно только мне и брату. Теме. Потом Заяц его узнал, но повел себя неправильно. Пришлось его убрать.
    — Почему так культурно, на охоте?
    — Потому что Мальцев — это не Бугаев! С новой фамилией я хотел жить по-другому! Заниматься бизнесом, а не беспредельничать. И по возможности соблюдать закон.
    — Но все-таки сорвался.
    — Обстоятельства, Петля, обстоятельства. Сорву куш, и все! Стану добропорядочным английским джентльменом. И ты мне в этом поможешь.
    — Не рассчитывай. Я тебя посажу.
    Мальцев усмехнулся.
    — Я тоже раскусил тебя, Петля. Сейчас, в этом лифте. Для тебя посадить преступника — дело десятое. Ты ловишь кайф, разгадывая чужой замысел. Ты вычислила меня, и твои глаза потухли. Тебе неинтересно, что будет дальше. Посадят меня или нет, какой срок впаяют — какая разница. Для тебя главное — узнать тайну преступника.
    — И доказать его вину.
    — Бумажные дела для тебя обуза. Разве не так?
    — В моей работе не бывает мелочей, — не соглашалась Елена, хотя в душе понимала, что Дмитрий Мальцев, он же Денис Бугаев, во многом прав.
    — Итак, Петля, ты кое-что узнала. Но не все.
    — Я знаю главное.
    — А что для тебя главное? Невменяемая или нет моя женушка? Или ты хочешь узнать, что случилось с твоим братом в ту летнюю ночь возле сауны? Мне все известно.
    У Елены закружилась голова. Ради того, чтобы разгадать тайну, над которой она билась восемнадцать лет, Петелина готова была пойти на любой риск. Мальцев почувствовал ее состояние.
    — То-то! Сделаешь, как я скажу, тогда обо всем узнаешь.
    Он нажал кнопку тринадцатого этажа. Лифт поднялся, двери разъехались. Мальцев вытолкнул следователя, осмотрелся, кивнул на квартиру справа.
    — Улыбайся, — потребовал он и позвонил в квартиру номер семьдесят три.
    Сам прижался к стене, чтобы его не было видно в дверной глазок. Ствол пистолета по-прежнему был нацелен на Елену.
    — Что вам надо? — раздалось из-за двери.
    — Соня, я от мамы.
    — Кто вы?
    — Следователь. Я ловлю преступников.
    Петелина показала удостоверение.
    — По маминому телефону звонил мужчина!
    — С мамой случилась беда, — честно призналась Елена.
    Провернулся замок. Дверь распахнулась.
    — Что с ней? — испуганно высунулась Соня.
    Мальцев наотмашь ударил девочку. Соня упала. Он втолкнул Петелину в квартиру, попытался захлопнуть дверь, но почувствовал преграду — что-то мешало двери закрыться. Мальцев обернулся и посмотрел вниз.
    В дверном проеме торчала чья-то нога.
   

   

    

     72
    

    — Ваш друг искал мужчину с женской сумочкой, — объясняла Марату кассирша. — Этот мужчина купил у меня водку. Вот эту бутылку. — Девушка показала на осколки. — Я запомнила его, могу описать.
    — Да, конечно. Говорите.
    Подъехала «скорая помощь», которую вызвал врач. Водитель, сбежавший от Валеева, недобро посматривал на капитана. Марат думал о том, как узнать адрес проводницы Семеновой. Мальцев и Елена могут быть в ее квартире.
    — А как зовут вашего друга? — спросила кассирша, закончив описывать преступника.
    — Ваня.
    — Ва-ня, — нежно повторила девушка. — Хорошее имя.
    Марат набрал номер Гали Нестеровой.
    — Привет, Галя. Ты помнишь адрес проводницы Семеновой?
    — Ванька столько раз этим интересовался, — беззаботно засмеялась девушка. — Спроси у него.
    — Ты запомнила?
    — Еще бы! А где Ваня?
    «Сначала работа, потом печальные новости», — приказал себе Валеев. Его голос предательски дрогнул:
    — Скажи адрес, Галя.
    — А что произошло?
    — Ты помнишь, где живет Семенова?
    — Да помню я! — Девушка продиктовала адрес. Она уже не смеялась. — Валеев, где Ваня?
    — Понимаешь… — Марат замялся.
    — Что с ним случилось?!
    — Ваню ранили. Тяжело.
    — Ну, ты и гад, Валеев! Где сейчас Ваня?
    Майорова положили на носилки и готовились погрузить в машину.
    — Он здесь. Он тебя слышит. — Марат поднес трубку к уху напарника.
    — Ваня… Ванечка… Любимый, — волновалась Галя Нестерова. — Ты только не умирай!
    Майоров приоткрыл глаза. Его губы дрогнули:
    — Галчонок…
    Стоявшая рядом кассирша больно прикусила нижнюю губу. Душевная боль оказалась сильнее. Девушка поплелась в магазин, шмыгая носом и размазывая по щекам крупные слезы.
    

    После трех эндов Настина команда проигрывала три очка. И все из-за нее, капитана. От волнения у Насти никак не получались последние решающие броски.
    Встав в «дом» на позицию скипа, Настя в сотый раз окинула взглядом трибуны. Мамы там не было. Девочка вопросительно посмотрела на отца. Сергей Петелин ободряюще улыбнулся ей и демонстративно поднял ее телефон.
    Он набрал номер Лены. После второго гудка связь прервалась. «Абонент занят. Повторить вызов?» — появилось на дисплее.
    Чем она занята в субботний день? Разве не видит, что ей звонит дочь?
    Сергей Петелин в раздражении повторил вызов.
    

    Вслед за ногой в квартиру просунулась голова в черном мотоциклетном шлеме. Лицо мотоциклиста было закрыто тонированным забралом. Прикрываясь следователем, Мальцев направил пистолет на незнакомца. Неизвестность пугала его. Кто вздумал ему помешать? Менты?
    Мотоциклист толкнул дверь, вошел. Мальцев следил за его руками. Пустые! Без оружия. «Да кто бы ты ни был, ты козел!» И Мальцев выстрелил.
    Резиновая пуля впилась в кожаную куртку. Мотоциклиста отбросило к двери, и она захлопнулась. Мальцев выстрелил еще раз. Человек упал. Сзади завизжала девчонка. Петелина напряглась и стала вырываться.
    Мальцев рассвирепел. Шум в квартире в его планы не входил. Он ударил Петелину пистолетом по голове. Женщина обмякла. Мальцев зыркнул на девчонку, пригрозив стволом:
    — Заткнись, а то получишь пулю!
    Соня захныкала, отползая назад. Мальцев яростными пинками отодвинул лежащего мотоциклиста и вернулся к девчонке. У него был скотч. Отличное средство, чтобы закрыть рот. А заодно и привязать к стулу. Каждого!
    Первой Мальцев примотал к стулу Соню, заклеил ей рот и придвинул к столу со школьными тетрадями. Для Петелиной нашлось потертое кресло. Мотоциклиста Мальцев подтащил к батарее и привязал его руки к горизонтальной трубе.
    Дмитрий вытер пот, прислушался. Вроде тихо. Соседи панику не поднимают. Привыкли к пьяным выходкам шизофреника Семенова.
    Мальцев подошел к мотоциклисту, слегка пнул его ногой. Мотоциклист пошевелился. Тонированное забрало не позволяло разглядеть его лицо.
    — Пора нам познакомиться, — угрожающе сказал Мальцев и сорвал с него шлем.
    — А мы уже знакомы, — прошептал мотоциклист.
   

   

    

     73
    

    Валеев заблудился в незнакомом районе и опять прибежал не к тому дому. Пару раз он спрашивал дорогу у прохожих, но взъерошенный вид капитана повергал людей в ступор или заставлял неопределенно махать рукой: «Туда». Забежав в очередной двор, Марат чуть не споткнулся. На детской площадке одиноко пил водку мужик с женской сумочкой.
    Он! Сомнений быть не могло. Кассирша подробно его описала. Да и сумочку Елены Марат узнал сразу же.
    Злость от неудач собралась у него в кулаке и обрела конкретную цель. Лена, Ваня, тела с ножевыми ранениями в купе… А эта мразь жрет водку и тупо сплевывает на колени.
    Марат шел не торопясь, ни одного лишнего движения. Он знал, что на последнем шаге его послушные ноги и корпус займут оптимальное положение. Так и произошло. Удар правой с разворота пришелся точно в челюсть алкаша. Скамейка не выдержала, спинка сломалась, и алкаш, охнув, свалился навзничь.
    Тут же рядом заголосила тетка:
    — Да что же это делается? Мирных людей бьют. Полиция!
    Вместе с ударом ушла и злость. Марат смотрел на поверженного пьяницу, в очередной раз ужасаясь несправедливости. Почему животное в человеческом обличье цело и невредимо, а настоящий человек, молодой, здоровый Ваня, оказался между жизнью и смертью?
    Капитан извлек удостоверение и выбросил руку в сторону орущей тетки. Крик сменился оханьем и торопливыми затихающими шагами. В выпавшей из рук алкаша женской сумочке зазвонил телефон. Марат достал трубку, заметив, что сумка проткнута ножом. Это был смартфон Петелиной.
    — Да, я слушаю, — ответил он.
    — Кто это?
    — Марат Валеев.
    — А Лена?
    — Она…
    Марат не знал, что ответить, и опустил руку. Телефонная трубка улавливала неясные стоны поверженного.
    

    Сергей Петелин с силой нажал «отбой». Он не желал слушать лепет чужого мужчины в телефоне своей бывшей жены. Увидела, кто звонит, и нарочно дала ему ответить! И кому? Все тому же однокласснику! Неудачнику! Обычному менту, который младше ее по званию. Написавшему глупости на асфальте!
    Что Ленка себе позволяет! Как распустилась! Дочь ждет ее, а мамочка, задрав хвост, пускается во все тяжкие. Сергей представил, как его бывшая сейчас потешается над ним. И замолотил кулаком по бортику ледовой площадки.
    Закончилась половина матча. Настя проиграла еще два очка. Девчонки из ее команды дулись на скипа, запоровшего свои броски. Пять ноль! Это почти поражение.
    Настя посмотрела на отца. Он нервничал, думал о своем и не глядел в ее сторону. Мама и папа забыли о ней! Она нужна только бабушке, которая ничего не понимает в керлинге, поэтому и осталась дома.
    И вдруг Настя заметила пристальный интерес к себе. На трибуне сидел пожилой человек и внимательно наблюдал за ней. Их глаза встретились. Что-то знакомое было в его лице, особенно в глазах. Зритель поднял сжатый кулак и качнул его в сторону Насти. Точно так же, как мама! В ответственные моменты они сдвигали кулаки. Так мама подбадривала ее.
    И Настя поняла, что это за человек. Она знала о нем, но никогда не видела. Да это же ее дедушка! Он в первый раз решился прийти к ней на игру и видит такой позор!
    Настя подняла сжатый кулак и ответила встречным жестом. И дедушка, и внучка одновременно подняли вверх большие пальцы.
   

   

    

     74
    

    Мальцев сжимал мотоциклетный шлем и рассматривал явившийся из прошлого призрак. Бритый череп, упрямый изгиб бровей и шевелящиеся губы.
    — А где твой нос, Бугай? Я был уверен, что ты уже отмучился.
    Мальцев не узнавал его. Тоскливый страх из ночных кошмаров явился к нему во плоти. Дмиртий-Денис всегда опасался, что кто-то из своих узнает его, и тогда возникнут вопросы о пожаре в сауне, об убитых братках и украденных общих деньгах. Однажды его с братом узнал Вадим Зайцев. Тупого бойца удалось обмануть и подкупить. А потом уничтожить. Но кто перед ним сейчас?
    — Артема уже нет? Я знал, что вы перегрызетесь, — усмехнулся бритый призрак.
    — Кто ты? — Мальцев угрожающе замахнулся шлемом.
    — Не порть карму, Бугай. Сколько жизней тебе понадобится, чтобы очиститься!
    — Буддист хренов. Назови свое имя!
    — Развяжи нас и уходи. Сделай хоть одно доброе дело. Подумай о душе. Иначе будешь страдать вечно, Бугай.
    — Ты следил за мной, ублюдок!
    — Ты мне не нужен. Я шел за ней. — Бритый кивнул головой в сторону Елены.
    Мальцев обернулся. Петелина дико вращала глазами, пытаясь что-то сказать. Мальцева осенило. Глаза! Он видел глаза этого буддиста раньше и, если бы не бритый череп, сразу вспомнил бы его. Глубокий непокорный взгляд. Этот человек находится внизу, а умудряется смотреть свысока. Так же, как и гордая Петля!
    Страх отпустил Мальцева.
    Перед ним не обманутый крутой «браток». Перед ним неудавшийся мститель и наивный буддист. Мальцев бросил шлем и похвалил себя за то, что все это время был в тонких перчатках. Вместо двоих трое. Задача усложнилась. Но она по-прежнему решаема. Осталось разыграть финальную сцену их жизни. Он решительный человек и всегда доводит задуманное до конца. Потому что жестокий. В отличие от этого слабака.
    — Ну, здравствуй, Грачонок. Пришел увидеться с сестрицей? — Мальцев приблизился к мычащей Елене. — Как зовут твоего братишку? Толик? Говорят, ты долго его искала. Полюбуйся. — Он наклонился, пожирая ее глазами. — А знаешь ли ты, старший следователь, что твой брат преступник? Он хотел убить меня и моих друзей! Только у него кишка дрогнула, а у меня нет. И сегодня не дрогнет!
    Распалившийся Мальцев вернулся к Анатолию:
    — Замолчал? Что ж так? Расскажи-ка ей, как ты облил сауну бензином. Ну, давай! Что умолк?
    — Думай о своих грехах, Бугай. Спасай свою карму. Еще не поздно встать на праведный путь. Успей очистить душу перед реинкарнацией.
    — Я смотрю, ты башку свою лысую капитально прочистил. Откуда ты взялся после стольких лет?
    — Я жил в Индии и Непале. В монастыре.
    — Ах, вот ты куда смылся! Замаливал свой грех? И что, удалось? А ведь я тебя искал в ту ночь и на следующий день. Ты оказался единственным выжившим свидетелем.
    — Отпусти девочку и Лену. А я останусь с тобой. Я готов умереть.
    — Придурок. Наивный идиот! Свидетелей не отпускают, их… — Мальцев посмотрел на Петелину. — А сестре твоей ничего не ясно. Она ведь следователь и всегда ищет ответы на вопросы: кто, как и зачем? И готова рисковать своей жизнью ради истины. Она думает, что в этом ее сила. Нет, в этом ее слабость. Знаешь, как я ее сюда заманил?
    — Я слышал конец вашего разговора в лифте.
    — Твоя сестра зашла сюда потому, что я пообещал рассказать ей о тебе. И я расскажу, если ты сам на это не способен. Она должна знать, что святых нет и даже родной брат может быть подлецом!
    — Отпусти их.
    — Да что ты заладил! Я не Будда, молитвы не помогут. — Мальцев пнул подвернувшийся шлем. — Из-за тебя тогда все и произошло. Если бы не твоя канистра… Ты слушай, Петля, слушай. Грачонок должен был привезти деньги в сауну. Карась резвился с телками, а мы с Темой решили пошутить: ограбить пацана, когда он подъедет, и потребовать деньги снова. Услышали шум мотора — «пушки» в руки, маски на голову — и через заднюю дверь. Подкрались, а тут сюрприз. Оказалось, это гольяновские пожаловали. С оружием, падлы, и с канистрой. Спалить нас хотели и расстрелять! Мы с Темой переглянулись и начали первыми. А что нам было делать? Самооборона! Либо они нас, либо мы их. Трое их было. Всех уложили.
    Мальцев метнулся к Соне. Девочка ныла с заклеенным ртом.
    — Хватит гнусить! Еще раз пискнешь — прибью!
    Девочка сжалась. Ее глаза испуганно косились на руку в перчатке, обхватившую ее шею.
    — Вот так и сиди. — Мальцев вернулся к Петелиной. — Карась нас похвалил. Велел спрятать трупы. И тут меня прошибло — это судьба! Не в этот, так в следующий раз нас замочат. Надо линять! И с деньгами! Я знал, где Карась хранил наш «общак». Шепнул Теме, он согласился. Мы зашли в сауну, уложили парней и девиц. Это было несложно — они были голые, а у нас стволы. Потом подбросили двоих гольяновских вместо себя. Хреново было на душе. Мы выпили на дорожку.
    — Вы убили не только друзей, но и свою карму. Но никогда не поздно встать на праведный путь.
    — Заткнись, буддист! Как раз в это время ты туда и пожаловал. Мы застукали, как ты обливал сауну бензином. Разве не так?
    — Я сознаю свой грех. И не только этот.
    — Ты улизнул, Грачонок. Мы искали тебя, но ночью в лесу ни хрена не видно. Признайся, ты залег где-то рядом?
    — Я все видел.
    — Я так и думал, что ты подглядываешь. Но делать нечего, мы вернулись и подожгли сауну. И тут я услышал, как отъезжает машина. Я понял, что в ней ты. Мы погнались за тобой. Ты летел, как сумасшедший и… — Мальцев расплылся в улыбке, переведя взгляд с Анатолия на Елену. — Я думаю, этот эпизод ты расскажешь сестре сам.
    Анатолий Грачев уткнул подбородок в грудь и снова поднял глаза. Брат и сестра смотрели друг на друга. Елена не дергалась, не трясла головой и не пыталась выпутаться. Она ждала. Ждала объяснений. Она ждала их уже восемнадцать лет.
    — Я ехал и смотрел назад. А он выскочил на дорогу. Я ничего не успел сделать, Лена… Отца подбросило, он перелетел через крышу, а когда я остановился, он лежал далеко. Сзади полыхала сауна и мчались они. Если бы они меня догнали… И я рванул дальше. Я ехал всю ночь и остановился далеко от Москвы… Лена, прости меня.
    Елена не могла говорить, ее рот был залеплен скотчем. Она сжала веки, чтобы не дать воли слезам.
    — Я был в смятении! Я убил отца, за мной гнались бандиты, и наверняка будет разыскивать милиция.
    — Мы обалдели: Грачонок кокнул Грача, — усмехнулся Мальцев. — Но гнаться за ним с трупом в багажнике было рискованно. У нас была задача поважнее: забрать «общак», пока не поднялся шум, и лечь на дно. Дальше интересно, Петля?
    Елена попыталась произнести какое-то слово.
    — Что ты промычала?
    Мальцев достал нож и ткнул им между склеенных скотчем губ. Лезвие наполовину вошло в рот. Мальцеву доставляло удовольствие прорезать дыру, слушая, как сталь задевает зубы.
    — Гараж, — выдохнула Петелина, когда улыбающийся Мальцев убрал нож. — Твой гараж, Бугаев.
    — До третьего гольяновского докопалась? А тогдашние «следаки» купились на нашу инсценировку. Ну, куда его было девать? Закопали в гараже и три дня там жили. Вылезали на разведку. Выяснили, что нас считают погибшими. Все были уверены, что гольяновские отморозки замочили измайловских, дернули их кассу и смылись. Грачонок тоже пропал, а его папаша в коме. То, что надо! Грачонок, ты из Москвы сразу слинял?
    Анатолий смотрел на сестру.
    — Я поехал в Казахстан, потом в Ташкент. Там продал машину и затем улетел в Индию.
    — Почему так долго? — спросила Елена. — Столько лет…
    — Я думал, что убил папу.
    — А он считает, что ты погиб из-за него.
    Ошеломленная Елена смотрела на брата, которого искала восемнадцать лет. Он вернулся, но стал другим. Все изменились: она, отец, мать. И Бугаев стал Мальцевым.
    — Ты видел отца?
    — Да.
    Елена вспомнила о вырванной из книги странице с изображением зимородка.
    — Ты был в его доме?
    Анатолий кивнул.
    — Почему ты не открылся папе?
    Толик скорбно склонил голову. Елена настаивала:
    — Все эти годы отец мучается чувством вины.
    — Я тоже, — тихо ответил ее брат.
    — Хватит! — вмешался Мальцев. — Вечер воспоминаний закончился. Грачонок упорхнул в Индию, мы с брательником в Грецию. Славно мы жили, пока бабки не закончились.
    — Славно? — усмехнулась Петелина. — Вы дрожали. Даже носы себе подпилили.
    — Лучше править носы, чем плющить мозги! — Мальцев ткнул указательным пальцем в сторону Анатолия.
    — В следующей жизни ты будешь крысой, — ответил буддист.
    — Сейчас устрою тебе досрочную реинкарнацию.
    — Я не боюсь смерти. Я готов к ней.
    — Ну и прекрасно.
    — Отпусти хотя бы девочку! Это тебе зачтется.
    — Достал ты меня со своими проповедями!
    Мальцев залепил Анатолию рот скотчем и посмотрел на вновь занывшую Соню и притихшую Петелину. Трое. Ну, ничего, он сильный человек и не изменит своих планов. Добренький буддист не доставит ему много хлопот. Пора делать то, ради чего он пришел в эту квартиру.
   

   

    

     75
    

    Остался последний бросок. Настя оценила позицию в «доме». Их желтый камень стоял ближе к центру. Справа два синих камня противника, которые защищал гард, далее — еще один желтый камень. Если ничего не испортить, одно очко у них в кармане.
    — Делай проброс, — настаивала вице-скип. — Продуем хотя бы не с сухим счетом.
    — Я обведу.
    — Не смеши.
    Настя посмотрела на дедушку. Тот снова поднял сжатый кулак.
    — Время! — поторопил девочек судья.
    Настя ответила деду фамильным жестом.
    — Я обведу и выбью, — решила Настя и покатилась на точку броска.
    — Только хуже сделаешь!
    Настя протерла скользящую сторону камня. Мрачная вице-скип упорно указывала направление броска мимо «дома». Настя выкатилась вправо и плавно отпустила камень с левым вращением. Тяжелый камень заскользил по дуге.
    — Свип! — закричала Настя.
    Две девочки из команды дружно начали тереть щетками перед камнем. Настя, наклонившись вперед, наблюдала за траекторией. Камень обогнул гард и сместился к центру.
    — Сви-ип! — кричала Настя. — Да! Да!
    Теперь надо было, чтобы камень не потерял скорости и силы удара хватило на двойной тейк. Когда камень вкатился в «дом», Настя затихла. Последовало твердое «чпок-чпок». Настин камень ударил камень противника, а тот в свою очередь выбил по касательной второй синий камень. В круге остались три желтых камня.
    Девочки взвизгнули от радости и ударили друг друга ладонями. Настя взглянула на деда. Он показал ей большой палец и захлопал.
    

    Валеев поднял алкаша, обшарил его карманы. Нашел справку из психиатрической больницы на имя Николая Семенова.
    — Ты был в вагоне? Где Петелина? Говори!
    Семенов стонал. Его челюсть была сломана как минимум в двух местах. «Перестарался», — подумал Марат, но не жалел об ударе.
    — Где твой дом? Покажи. А то снова врежу!
    Семенов испуганно вытянул руку и показал — за углом направо.
    Возиться с ним — только время терять, понял капитан. Он приковал Семенова наручниками к металлической лесенке на детской площадке и вызвал патрульных.
   

   

    

     76
    

    Мальцев подбежал к Соне, примотанной к стулу, и влепил ей пощечину.
    — Достало твое нытье! Поняла?
    Плачущая девочка в страхе сжалась. Мальцев приставил пистолет к ее виску:
    — Сейчас я развяжу тебе руки. Ты сделаешь то, что я скажу. Кивни, если поняла!
    Соня кивнула. Мальцев разрезал скотч и тщательно содрал липкую ленту с одежды девочки и со стула. Обрывки он сунул в карман.
    Петелина с тревогой наблюдала за ним. Так устраняют улики. Что он задумал?
    Мальцев был прав, когда заявил, что она готова рисковать жизнью ради разгадки тайны. Сейчас все тайны были известны. Она увидела брата, и первый шок сменился тревогой. Она знает ответы на все вопросы, кроме одного.
    Что предпримет Мальцев?
    Елена, пользуясь случаем, пыталась ослабить путы. Мальцев был занят девочкой и почти не смотрел на нее. Елена напрягала и ослабляла руки, двигала корпусом. Липкая лента чуть-чуть растягивалась, но до спасения было далеко.
    Мальцев придвинул стул с девочкой к столу и приказал:
    — Бери бумагу и пиши.
    Соня покорно взяла листок, посмотрела на мучителя.
    — Пиши… «Учителя изверги! Подруги предатели! Парни уроды!» Написала? Покажи… Криво нацарапала. Руки дрожат, что ли? Ладно, так даже лучше.
    «К чему такой текст?» — думала Елена.
    — Теперь ниже… «Я не хочу жить…» Оглохла? Пиши! — Мальцев продиктовал по слогам: — «Я не хо-чу жить».
    Как только Соня закончила, Мальцев рывком поднял девочку со стула. На столе остался листок и брошенная ручка.
    «Я не хочу жить», — мысленно повторила последнюю фразу Петелина. Да это же текст предсмертной записки! Следователь заработала локтями, пытаясь вырваться из объятий старого кресла.
    — Молодец, Соня. Ты хорошо себя вела. За это я разлеплю тебе рот.
    Мальцев рывком сдернул скотч с лица девочки и убрал ленту в карман. Соня схватилась за щеки.
    — Где моя мама? — захныкала она.
    — Ты встретишься с ней. Скоро. Но сначала мы поможем тете.
    Он толкнул Соню к креслу и указал пистолетом на Петелину:
    — Освободи ее. Сними скотч. Сдирай! Живо!
    Соня цепляла ногтями, рвала зубами широкую липкую ленту, помогая Елене избавиться от пут. Эти действия поставили следователя в тупик. Сначала Мальцев связывает ее, потом освобождает. Он демонстрирует таким образом свое могущество? И вновь Мальцев тщательно собрал все обрывки ленты и запихнул их в карман.
    Соня шмыгала носом, глядя на мучителя. Мальцев изобразил улыбку:
    — Ты хотела увидеть маму? Иди сюда.
    Мальцев подвел девочку к окну и разом смахнул с подоконника горшки с цветами. Елена смотрела на его спину. Он отвернулся и совершенно не следил за ней.
    Пока она сообразила, что бы это значило, Мальцев распахнул окно и указал вниз:
    — Смотри, Соня. Вон твоя мама.
    — Где? — Девочка легла на подоконник.
    И Елена поняла, для чего писалась записка и что сейчас произойдет.
    

    Марат Валеев увидел номер дома на углу и вбежал во двор. На этот раз он попал по адресу, шизофреник указал верное направление. Конечно, оставлять преступника — грубейшее нарушение, но Николая Семенова вот-вот упакуют патрульные, а ему, капитану Валееву, надо срочно найти семьдесят третью квартиру.
    Марат бежал вдоль подъездов, поглядывая на таблички с номерами. А вот и нужная дверь!
    От подъезда отъехал мебельный фургон с шумным мотором. Марат не сразу понял, что сквозь гул движка слышит крик. Двор был пуст, Марат задрал голову. Распахнутое окно на тринадцатом этаже! Глубокой осенью! Из окна свесилось искаженное лицо девочки с растрепанными волосами. Марат успел заметить руку, которая подталкивала или удерживала девочку, прежде чем та исчезла.
    Марат забежал в подъезд. Лифт был открыт. На табличке он увидел, что квартира номер семьдесят три находится на тринадцатом этаже. Двое мужчин пытались запихнуть громоздкий диван в узкий лифт.
    — Быстрее! — потребовал Марат.
    К нему обернулась багровая физиономия:
    — Мы здесь живем, а ты кто такой?
    Марат плюнул и побежал по лестнице.
    

    Как только Соня высунулась из окна, Мальцев подхватил девочку за ноги. Рывок— и она летит вниз!
    Это наверняка случилось бы, если бы Елена его не опередила. Она бросилась к окну и вцепилась в девочку. Елена обхватила Соню за талию и потянула ее обратно. И тут же почувствовала, что теряет равновесие.
    — Клюнула! — сипел Мальцев, подталкивая два женских тела к окну.
    Распахнутые глаза Елены увидели далеко-далеко внизу мокрый асфальт. Ее ноги подкосились, голова закружилась. Страх высоты парализовал ее. В далеком детстве шестилетняя Лена стала свидетелем того, как карапуз на соседнем балконе протиснулся сквозь прутья. Она закричала, но малыш успел рухнуть до того, как появилась его пьяная мамаша. С тех пор Лена не выходила на балкон и панически боялась высоты. Сейчас между ее испуганными глазами и черным асфальтом зияло тринадцать этажей пропасти.
    Мальцев почувствовал, что сопротивление ослабло. Девчонка еще цеплялась, а вот женщина обмякла. Ему нужно было лишь перебросить этих двух худышек через подоконник. Он правильно рассчитал, что Петелина ринется девчонке на помощь. Внизу найдут два разбившихся тела. Девчонка выбросилась из окна, а следователю не удалось ее спасти. Бытовая трагедия.
    Его же в этой квартире не было. С буддистом он расправится на железной дороге.
    Кончики длинных волос девочки кольнули нос Елены. Как ей нравилось зарываться в волосы Насти. Они пахнут почти так же…
    Елену как током ударило. Настя! Ее мышцы напряглись, грудь наполнилась воздухом. Следователь представила, что спасает дочку. Елена рванулась назад и рухнула на пол. Ее руки обнимали девочку. Рядом свалился Мальцев. Однако он тут же поднялся и выхватил пистолет.
    — Упрямая Петля! Ну что ж, я согласен. Ты умрешь от пули! Девчонка тоже. А убьет вас буддист! И сам застрелится. Смерть для буддистов — это перерождение!
    Мальцев переводил пистолет с девочки на женщину, словно прикидывая, с кого начать. Он смотрел в глаза жертвам и упивался их страхом. Потом ухмыльнулся и выстрелил.
   

   

    

     77
    

    Марат несется вверх. Ноги перелетают через ступеньки. Он вбегает на тринадцатый этаж. Сердце прыгает где-то под горлом. Он достает пистолет, взводит затвор и подходит к семьдесят третьей квартире. Его рука тянет дверную ручку. Закрыто. Марат прижимается к двери ухом и слушает. Ему кажется, что в глубине квартиры раздаются звуки борьбы. Он слышит голос любимой женщины! Марат отчаянно дергает дверь.
    И тут в квартире гремит выстрел!
    Медлить нельзя. Марат всаживает две пули в замок и вваливается в квартиру. Все правила безопасности отброшены. Он смело идет на стон, не заглядывая за дверь. В его висках пульсирует надежда на грани отчаяния: Лена жива.
    А вот и комната, откуда слышен стон. В дверях валятся мотоциклетный шлем. У дальней стены на полу сидит примотанный к батарее загорелый мужчина с бритой головой и заклеенным ртом. Он показывает глазами влево. Марат прижимается к косяку и заглядывает. Он видит на полу вытянутые ноги. Из-за кресла торчат женские ноги. Они неподвижны! Марат уже видел подобное на месте преступлений. И ему кажется, что он прекрасно знает эти ноги. Он тайком поглядывал на них еще в школе.
    Марат отшатывается, приваливается спиной к стене, его руки крепче сжимают пистолет. Лена или нет? Ноги без обуви, в колготках. Он силится вспомнить: в чем сегодня была одета Петелина? Может, в брюках? Но в памяти только ее глаза и губы.
    Лысый у батареи отчаянно косит глаза влево и вверх. Он сигнализирует об опасности. Но Марату уже все равно. Если это Лена, ему терять нечего.
    Марат врывается в комнату и видит ее: это она. Его вечная любовь — его Лена!
    

    Сергей Петелин устал бормотать ругательства и позвонил Ольге Ивановне. Ему хотелось перелить свое унижение, сбросить его на кого-нибудь. И бывшая теща идеально подходила для этого.
    — Спасибо, что воспитали женщину легкого поведения, мамочка!
    — Да что ты такое говоришь, Сережа?
    — Ленка сейчас с Маратом. Стонет от удовольствия. Ей наплевать на дочь, а надо мной она просто издевается. Она променяла ребенка на мента, который из-за дрожи в руках убил своего напарника.
    — Сережа, Лена не такая.
    — А какая? Я на игре дочери, а ее нет. Нет! Хотя обещала приехать. Ленка обманула не только меня, но и Настю! А по ее телефону отвечает Марат. Кто она после этого?
    Настя протерла камень и бросила взгляд на деда. Он ее подбадривает. А папа на другой стороне трибуны с кем-то ссорится по телефону. Неужели с мамой?
    Последний энд, последний камень. Судьба матча в руках Насти. Они проигрывают всего одно очко, но сейчас в центре круга сразу три синих камня соперника. Их не выбить, не потеснить. Можно только обвести и попытаться установить свой камень в «пятак». Это сложно. Это невероятно сложно. Даже у мастеров такие броски получаются через раз.
    Настя отталкивается от стартовой колодки и выезжает на согнутой ноге, разгоняя перед собой желтый камень. Его надо направить по единственно верной траектории и с такой скоростью, чтобы не задеть по пути других камней и стать точно в центр.
    Настя отпускает камень, слышит свой крик «Свип!», видит, как девочки трут щетками, а в самый последний момент зажмуривает глаза.
    Радостный вопль девочек заставляет ее подпрыгнуть. Невероятно! Желтый камень в центре! Они выиграли очко!
    Но это означает, что они всего лишь сравняли счет. Им предстоит решающий экстра-энд.
    

    В комнате ждут Валеева. Марат видит лишь один глаз противника, но сразу узнает его. Дмитрий Мальцев, он же Денис Бугаев! Мальцев прикрывается женским телом. И Марат корит себя. Как же он мог забыть, что Лена была одета в брюки? Она жива, а на полу лежит девочка, из ее головы сочится кровь.
    Марат пытается оценить ситуацию. Мальцев прячется за Елену. Пистолет в его руке прижат к ее горлу снизу вверх. Даже если это травматика, один выстрел — и у Лены нет шансов, пуля неминуемо пробьет мозг.
    — Пистолет на пол! — приказывает Мальцев.
    Самый страшный кошмар в жизни Марата Валеева возвращается. Он сотни раз видел эту картину во сне. Убийца прячется за тело заложника. Лишь третья часть его лица выглядывает из-за головы живого щита. Убийца и заложник нервничают, они дергаются. Убийца почти неуязвим. Чтобы его остановить, нужно попасть ему точно в голову. Но как? И без того узкая зона поражения не стоит на месте. Преступник мечется. Сантиметр в сторону — и ты убьешь заложника! А если промахнешься, его прикончит убийца.
    — Пистолет на пол, или я убью ее! — диктует свои условия преступник.
    Марат вспоминает тир. Мишень с заложником и бандитом. Десятки тренировок. Сотни пуль. Вместо нарисованного заложника он не раз представлял себе Никиту Доброхотова. Капитан Валеев учился спасать его жизнь после смерти. На тренировках это удавалось. Бандит раз за разом получал по заслугам: вместо головы — ошметки бумаги. А друг оставался невредимым.
    В тире Марат научился побеждать. Но в жизни все иначе. Один раз он уже стал виновником трагедии. Он не вынесет, если из-за него снова погибнет близкий человек. В тире бумага, а здесь живая неповторимая Лена. Там он был спокоен, а сейчас его сердце вырывалось из груди. И самое главное — там он имел право на ошибку, а тут…
    — На колени! Или я стреляю!
    Марат подчиняется требованию Мальцева и становится на колени. Но есть ли у него выбор? Он не выпускает оружия и слушает свое сердце.
    — Молодец. Теперь пистолет на пол и толкай его ко мне.
    Марат успокаивает дыхание. Надо утихомирить пульс, биение сердца не должно отдаваться в руку.
    — Брось пистолет, или я убью ее! Считаю до трех. Раз…
    — Успокойся. — Марат смотрит на Лену.
    — Два…
    — Успокойся, я уже кладу оружие.
    Лена замирает. Кажется, она поняла его. Марат задерживает дыхание.
    — Три!
    Стрелять надо между ударами сердца. Марат вскидывает руку и нажимает на курок. Пуля пробивает голову насквозь. Два тела падают.
    Марат закрывает глаза. Он видел, куда угодила пуля. Пистолет вываливается из его ослабевшей руки. Он на коленях и готов молиться всем богам на свете.
    

    Перед решающим броском Настя растерялась. В экстра-энде соперник и так имел преимущество — у них последний бросок. Вдобавок сейчас их синий камень стоял ближе к центру, а его загораживал свой — желтый. Синий выглядывал всего на треть. Нужно было ударить так, чтобы выбить его и не задеть желтый. И надеяться, что попытка их соперниц будет неудачной.
    Настя поискала глазами маму. Ее нет. Она так и не пришла, а обещала быть к началу игры! Папа продолжает дуться и не смотрит на нее. Лишь дедушка… Настя бросила взгляд в его сторону и увидела пустое кресло. Дед ушел! Никому не интересно, как закончится ее первая игра на первом официальном турнире.
    В момент толчка Настя почувствовала, как ее рука дрогнула. Камень отклонился от траектории и ударил по своему, желтому. Она промахнулась. И теперь совершенно не важны ее предыдущие успехи.
    По детским щекам расплывались краски флага России. Настя проиграла.
   

   

    

     78
    

    Полковник Харченко негодовал:
    — Ты маньяк, Валеев! Ты убийца! Разве нельзя было обойтись без стрельбы? Огнестрельное оружие против травматического — это же ни в какие ворота! Это криминал чистой воды!
    Марат Валеев еще ниже склонил голову. Он сидел в кабинете Харченко, а полковник стоял у него над душой и размахивал руками. «Ударь меня, ударь! Врежь, чтобы я грохнулся и отключился», — мысленно просил Марат.
    Но представитель закона продолжал твердить очевидное:
    — Петелина мой лучший сотрудник. Она женщина! Она мать! А ты… — Харченко бессильно опустил кулак. — Жаль, что тебя не выгнали из органов после того убийства.
    Юрий Григорьевич сел. Его взгляд бесцельно метался по служебным бумагам, лежавшим на столе. Харченко подался вперед и попытался заглянуть в лицо капитана.
    — Ты же понимал, Валеев, что это огромный риск. О чем ты думал, принимая такое решение?
    — Я все написал.
    — Да зачем мне твой рапорт! — Полковник потряс лежавшей перед ним бумагой и бросил ее на стол. — А может, это ревность в тебе взыграла? Говорят, у тебя с Леной был школьный роман, но она выбрала другого.
    Марат оттолкнул стул, на котором сидел, и направился к выходу.
    — Валеев, я тебя не отпускал! — рявкнул Харченко.
    — Да пошел ты! — И Марат хлопнул дверью.
    Он спустился на первый этаж. Непривычная пустота под мышкой казалась тяжелее кобуры с пистолетом. Марат вошел в лабораторию. Аромат крепкого кофе наслаивался на запах химикатов. «Интересно, а быстродействующий яд у Головастика имеется?»
    Эксперт-криминалист суетился возле приборов. Скелет Василич, как обычно, замерев, наблюдал за действиями Миши. Но в этот раз на черепе Василича красовался каштановый женский парик, на шее висели бусы, а записка предлагала: «Покадримся, чувачок?»
    — А, это вы, — кивнул Михаил через плечо.
    — Это то, что я думаю? — показал Марат на парик.
    — В квартире Красина изъяли. Внутри парика — следы эпителия Дмитрия Мальцева, вернее Дениса Бугаева. Волосы от этого парика обнаружены на водительском сиденье автомобиля Красина. Это Бугаев вел машину и убил Оксану Дроздову. Пальто он подкинул своей жене, а парик выбросил. Но Красин подобрал парик, решив использовать его для шантажа. Благодаря их «крепкой дружбе» Мальцев-Бугаев изобличен полностью. Он же убил своего брата.
    — А в вагоне на Красносельской кто кого?
    — Красин выжил и дает показания. Шизофреник Семенов тоже.
    — Кому? Кому он дает показания?
    Миша Устинов повернулся в кресле и странно посмотрел на Валеева.
    В углу зашипело. К аромату кофе добавился запах горелого. Из-за приборов, где был замаскирован чайный уголок, появилась девушка с фиолетовой челкой. Марат узнал журналистку Машу.
    — Кофе будете? — спросила она.
    — Маша мне помогает, — смутился Михаил. — Она посторонний человек, нарушение инструкции, но…
    — Кто ведет дело?! — рявкнул Валеев.
    — Как кто? — удивился эксперт.
    Марат бросился к выходу.
    — Вы действовали правильно! Я так и напишу! — крикнула ему вдогонку журналистка.
    

    Хмурый Валеев размашисто шагал по больничному коридору.
    — Халат! Халатик накиньте! — догнала его медсестра.
    У реанимационной палаты дежурил сержант полиции. Капитан предъявил удостоверение, которое в отличие от оружия пока не потребовали сдать, и спросил:
    — Следователь там?
    — Так точно.
    Валеев распахнул дверь. На единственной кровати с беспомощным видом, скосив глаза, лежал Аркадий Красин. Умные приборы контролировали его состояние. Но не психиатр интересовал оперативника.
    Возле кровати сидела женщина и записывала показания. Валеев не сдержал возмущения:
    — Что здесь происходит?
    Женщина обернулась, дотронулась до перебинтованной шеи.
    — Обычная работа.
    — Тебе нельзя работать! Ты на больничном, Лена.
    — Я уже в порядке, Марат. — На бледном лице Елены Петелиной появилась примиряющая улыбка.
    И вновь на Марата нахлынуло. Вот уже трое суток его не отпускал роковой выстрел.
    …Он видит цель, задерживает дыхание и надавливает на курок. Преступник тоже сжимает пистолет. Два выстрела звучат одновременно. Пуля Марата попадает в глаз Мальцеву, преступника откидывает назад. Но вместе с ним падает и Лена. Ее шея, к которой Мальцев прижимал пистолет, окрашивается кровью…
    В тот момент Марат был уверен, что его самый страшный кошмар повторился. К счастью, резиновая пуля прошла по касательной и задела лишь кожу на шее Лены.
    — Красин, капитан Валеев спас не только меня, но и вас, — заметила Петелина. — Он остановил кровотечение и вызвал врачей.
    — Я был против убийств. Против! — заметался Красин. — Инна стреляла холостыми, Дроздова инсценировала смерть. Я ради денег согласился объявить Инну больной. Мне надо было отдавать этот чертов кредит. Мальцев обещал мне пятьсот тысяч из первой части наследства, но ему разве можно верить? Я решил подстраховаться и сохранил улику. Когда Семенова потребовала денег, я подумал, что платить должен Мальцев. А он решил заткнуть ей рот раз и навсегда.
    Елена пояснила Марату:
    — Муж проводницы Семеновой лежал в больнице Красина. Когда его выпускали, он не давал ей житья, поэтому Семенова была заинтересована в том, чтобы ее муж находился в больнице постоянно. Красин узнал график ее работы и номер вагона. Он сел в поезд по билету Мальцева, показал его фото Семеновой и попросил в случае чего подтвердить, что ехал именно Мальцев. Якобы муж вместо командировки отправился к любовнице, а жена наняла частного детектива. Но когда Семенова узнала об убийстве, она решилась на шантаж. Буйного мужа взяла с собой для подстраховки.
    — Я мог поставить Инне диагноз «шизофрения» своими методами. Но это требовало времени. А Мальцев спешил. Он все усложнил. Нарочно!
    — Почему?
    — Обычный комплекс неполноценности. Ведь Инна называла его неудачником, лузером, который ничего не может без ее папочки! И Мальцев решил доказать, что он крут. Он хотел растоптать, унизить жену, демонстративно выставить ее сумасшедшей. А он получил бы деньги и упивался бы своей победой.
    — Инна мечтала иметь ребенка, это желание заложено в женщине природой. И вы этим воспользовались. А как же клятва Гиппократа?
    — Я всего лишь хотел поставить диагноз. Ведь в некотором смысле Инна больна.
    — Она лишь жертва, а настоящие больные — вы! У вас и у Мальцева особая форма современной шизофрении — патологическая алчность!
    — Лена, — вмешался Марат, — тебе не стоит так много говорить.
    Петелина поправила повязку на шее, поморщилась:
    — Я уже все выяснила. Пойдем.
    Они вышли в коридор. Взялись за руки, как в выпускном классе, когда мечтали о будущем. Марат сжимал пальцы женщины, которая не отпускала его в сладких снах и полуночных кошмарах. Там он постоянно терял и настойчиво искал ее. А когда находил и пытался обнять, она ускользала.
    Елена выдернула ладошку.
    — Как Ваня? — спросила она.
    Марат тяжело вздохнул:
    — Я потерял друга. — Он покосился на Елену, выражая недовольство из-за того, что она отдернула руку. — Друга-холостяка.
    Справа показалась знакомая палата. Марат открыл дверь. И сразу стало светлее. Не от хмурого осеннего неба за окном, а от счастливых улыбок.
    На больничной койке полулежал Ваня Майоров. У его коленей сидела Галя Нестерова. На тумбочке виднелась раскрытая коробочка из ювелирного магазина. Обручальное колечко блестело на пальце девушки, а лица влюбленных сияли ярче, чем золото и бриллианты.
    — Мама! — раздалось из коридора. — Я с бабушкой.
    Настя подбежала и обхватила Елену руками.
    — Мы выиграли вторую игру! Если выиграем еще одну, то выйдем в полуфинал!
    — А уроки ты не забываешь делать?
    — Мам, так много задают. Ты не представляешь!
    — Мы тоже в школе не всегда успевали, — поддержал девочку Марат.
    Ольга Ивановна хмурилась и старалась не замечать Валеева. Все остальные улыбались. И Настя, и Лена, и Марат, и Ваня с Галей. Даже полковник Харченко, скромно стоявший с букетом и мандаринами в конце коридора.
   

   

    

     79
    

    Павел Петрович Грачев подъехал к Ледовому дворцу. Его тайна была раскрыта. Настя догадалась, что видела дедушку на игре, и рассказала об этом маме. Лена позвонила ему накануне и попросила приехать «поболеть» за внучку еще раз. Решающая игра, объяснила она, необходима поддержка. В голосе дочери Павел Петрович уловил непривычное волнение.
    — Что-нибудь узнала? — спросил он по телефону.
    — Приезжай обязательно, — ответила Лена и положила трубку.
    Павел Петрович занял место на дальней трибуне. Юные спортсменки высыпали на лед. Грачев отыскал взглядом девочку с флагом России на щеках. Настя узнала деда и помахала ему рукой. Павел Петрович поднял кулак. Дед и внучка качнули сжатыми кулаками навстречу друг другу. И заговорщически улыбнулись. На льду застучали камни. Игра началась.
    Павел Петрович смотрел на растянувшихся вдоль бортика на противоположной стороне ледовой площадки родителей. Где же Лена? Опять чертова служба нарушила ее планы?
    И вдруг он почувствовал, что на него смотрят! Павел Петрович медленно повернул голову. В углу арены стоял мужчина с загорелой бритой головой. Он не отвел взгляда. Грачева словно обожгло. Он уже видел этого человека раньше, точно видел! Его лицо кого-то ему напоминает.
    Из-за спины бритоголового появилась Лена и встала рядом с ним. Мужчина обнял ее. Они стояли и смотрели на Грачева. Они были разными и в то же время неуловимо похожими.
    Павел Петрович судорожно глотнул воздух. Его сердце взлетело вслед за вздохом и остановилось. Потом ухнуло и заколотилось счастливой дробью сладкой боли.
    Он узнал своего сына.
    Его дети приближались медленно, давая ему возможность прийти в себя. Отец и сын обнялись.
    — Прости, — сказал Анатолий.
    Отец похлопал сына по спине и зажмурился. Он не мог произнести ни слова, боялся, что голос его подведет.
    — Я был у тебя в деревне, папа. Хотел убедиться, что ты выжил.
    Елена уже знала, что Анатолий тайно зашел в дом отца, увидел энциклопедию и вырвал оттуда страницу с зимородком. Он послал птицу ей. Как потом прислал картину Саврасова «Грачи прилетели». С помощью этих символических намеков Анатолий хотел подготовить ее к неизбежной встрече.
    — Я верил… — проговорил клокочущим голосом Грачев-старший, — и сомневался.
    — Я не мог раньше. Прости. Я должен был измениться.
    — Мы все изменились. — Елена обняла брата и отца.
    — Свип! — раздался крик Насти.
    Все обернулись.
    — Да! Да! — руководила Настя игроками, и девчонки усердно терли щетками перед движущимся камнем. — Нет!
    Девочки разом подняли щетки. Камень плавно вкатился в «дом», сместил камень соперника и занял место в центре. Лена захлопала. Первый энд был выигран.
    Отец и сын не могли наговориться. Каждый вспоминал роковой день, на глаза наворачивались слезы. Павел Петрович и Анатолий изучали друг друга. Отец то и дело прикасался к сыну, убеждаясь в том, что все это происходит наяву. Елена уже прошла через это. Они с братом проговорили всю ночь.
    Анатолий стал другим. Даже вернувшись в Москву, он опасался разрушить устоявшийся мир родственников своим явлением из небытия. Некоторое время он наблюдал за ними со стороны. И раскрыл себя, только когда понял, что Лена в опасности. Анатолий искренне полагал, что сможет с помощью слов убедить Мальцева-Бугаева не причинять сестре зла.
    — А мама? Она знает? — спросил Павел Петрович.
    — Ну конечно, папа. Да вот же она. — Елена жестами позвала мать, тихо сидевшую на противоположной стороне площадки.
    Ольга Ивановна подошла и села по другую сторону от сына.
    — Ну, здравствуй, что ли, — проворчал Павел Петрович.
    — Толик, тебе надо купить другую обувь. Зима скоро, — захлопотала Ольга Ивановна.
    — А Настя-то как играет. Смотрите! — восклицала Елена, желая помирить родителей.
    Команда ее дочери увеличила разрыв в счете. Сияющая Настя подняла оба кулачка. Дружный ответ родственников придал капитану команды уверенности в себе.
    

    Сергей Петелин вынужден был следовать советам бывшей тещи. Похоже, другого союзника у него не осталось. Выигравшая соревнования Настя не хотела пропускать тренировки даже ради солнечного Таиланда.
    — Мужик ты или нет? Прояви настойчивость! — зудела Ольга Ивановна. — Заехал бы на работу…
    — Да заезжал я! Нет ее там!
    — На место происшествия выехала?
    — Я думал, она дома.
    — Так позвони!
    — А вот и позвоню. Прямо сейчас!
    Сергей набрал номер и, пока ждал, интенсивно разминал губы. В трубке ответили. Недовольное лицо Петелина мгновенно приобрело заискивающее выражение.
    — Ленок, привет! Ты подготовилась к путешествию в Таиланд? Через три дня вылет… Ладно-ладно, можешь ничего с собой не брать. Там все купим. Я обещаю, Ленок… Да как ты не поймешь? Сколько тебе лет? Жизнь проходит. Надо ловить момент!
    Вдруг Сергей отпрянул и с недоумением посмотрел на трубку, из которой раздавались короткие гудки.
    — Что она ответила? — дергала его за рукав бывшая теща.
    — Она сказала, что как раз этим сейчас и занимается, — пролепетал Петелин.
    

    Елена выключила телефон и швырнула его в кресло. Кот Чингиз недовольно подвинулся и отвернулся.
    «Не март месяц. Устроили тут, понимаешь», — говорил его взгляд.
    Рука Елены скользнула под одеяло и вернулась на мужское плечо.
    — Мне посоветовали ловить момент. — Елена прижалась к Марату и шепнула: — Хочу сохранить его на всю жизнь.
   

  

  

   

    Опасная улика
   

   
1

   Грязный снег перед подъездом многоэтажки оседал, превращаясь в расползающиеся лужи. Игорь Васильевич Гребенкин сверился с адресом на бумажке. Пятидесятилетний нерадивый папаша впервые приехал в Москву для того, чтобы встретиться с взрослой дочерью. Линялая шапка-ушанка из ондатры, вышедшая из моды в прошлом веке, выдавала в нем провинциала. Гребенкин стоял перед домом дочери и терпеливо ждал, как они и договорились по телефону.
   Хлопнула дверь. Из подъезда выпорхнула девушка с черной гривой волос, завитой мелким бесом. «Как она хороша!» – мысленно ахнул Гребенкин.
   Распахнутая красная куртка с рыжей меховой подстежкой, белая блузка с откровенным декольте, черная кожаная юбка и высокие бордовые сапоги на шпильках подчеркивали сексуальность девушки.
   – Катя! – выдохнул Игорь Васильевич, подавшись навстречу дочери.
   Он заметил пунцовое пятно на ее скуле и свел брови.
   – Кто?
   – С Борькой поцапалась. Вечно недоволен, мразь!
   – Я знаю, чем ты вынуждена заниматься. Но я с этим покончу. Для того и приехал. Только покажи мне его!
   – Ничего ты не понимаешь. Это моя жизнь.
   – К черту такую жизнь! Теперь все будет по-другому. – Гребенкин засуетился, извлекая из кармана коробочку с покатой крышкой. – Вот. Это кольцо я хотел подарить твоей маме. Оно твое, Катя.
   – Врешь! Чего же ты смылся, как только я родилась?
   – Меня перевели в другую часть. Я был офицером и не мог…
   – Вечно у вас, мужиков, отговорки. – Катя примерила колечко с голубым камешком, покрутила ладошкой. Выражение ее лица немного смягчилось. – Ладно, бабы тоже не ангелы. Сейчас я тебе такое расскажу!
   Девушка высоко подняла голову. Ее шея вытянулась, а сузившиеся глаза пытались что-то разглядеть на крыше.
   – В чем дело? – обеспокоился Гребенкин.
   – Тебя ждет сюрприз. Огромный сюрприз! – нервно затараторила девушка. – Стой здесь, скоро сам все увидишь, папаша.
   Катя ладонью остановила мужчину, который хотел последовать за ней, и забежала в подъезд.
   Оставшись один, Гребенкин потоптался между луж, невольно вспомнив, что сегодня первое апреля – день розыгрышей. Что задумала Катя? Он уже давно отвык от шуток.
   Рядом около чистенького серебристого автомобиля «шкода» курили двое мужчин средних лет. Гордый хозяин, прищурив глаз, любовно демонстрировал идеальность лакокрасочного покрытия автомобиля.
   – Зацени, сосед. Крышу выправили идеально. Стекла поменяли, покрасили в камере, как положено, и еще полировка. Все за свои кровные!
   – Что с девки-самоубийцы возьмешь…
   – С шестнадцатого этажа сиганула. Не могла рядом шлепнуться.
   – Теперь машина как новенькая. Не боишься на то же самое место ставить?
   Владелец «шкоды» усмехнулся:
   – Ну, ты загнул! Два раза в одну воронку бомба не…
   И тут женский крик, пронзительный и резкий, как звон разбитого стекла, заставил мужчин задрать головы. Увидев невообразимое, они с ужасом отпрянули. Через секунду на их глазах на отремонтированную машину грохнулось женское тело. Хрустнули стекла, завизжала сигнализация. Мужчины обомлели. У одного из них отвисла челюсть, с губы упала тлеющая сигарета. Ноги владельца машины подкосились, и он осел на мокрый снег.
   Игорь Гребенкин подбежал к машине. Его расширенные глаза сразу узнали бордовые сапоги и красную куртку. Девушка упала спиной на стык крыши и лобового стекла, ударившись затылком о капот. Ее лицо закрывали кудряшки, под головой расплывалось кровавое пятно. На свисающей безжизненной руке Гребенкин заметил знакомое колечко с топазом. Отказываясь верить собственным глазам, он откинул черные пряди волос с матового лица девушки и взвыл от боли.
   На смятой машине лежала его дочь Катя.
   
2

   В первый день после отпуска идешь на работу, как на новое место, – все вроде бы знакомое, но будто не твое, и приходится заново вживаться в привычное окружение. А порой испытываешь такое ощущение, словно очнулся от спячки в скоростном поезде, который проехал полмира, пока ты никуда не спешил. Или кажешься себе начинающим гонщиком, который выводит непрогретый автомобиль на трассу, где коллеги наматывают круги на неистовых скоростях, сидя в гоночных болидах.
   Примерно так чувствовала себя старший следователь майор юстиции Елена Павловна Петелина, поднимаясь в свой кабинет. Она наивно полагала, что коллеги обрадуются ее появлению и особо отметят таиландский загар. Размечталась! Вот прошмыгнул озабоченный подполковник: «Привет». «Привет» – будто они видятся каждый день и не было двух недель перерыва. А еще скрупулезным следователем считается!
   Ближе к обеду служба вошла в привычное русло: почта просмотрена, документы разобраны и систематизированы, необходимые звонки сделаны. Последними новостями поделились «девчонки» из канцелярии во время чаепития. Они, конечно, дружно выпытывали про отпуск. Тем более что две недели на тропическом острове Пхукет Елена провела не только с дочкой Настей, но и с оперативником Маратом Валеевым. Пришлось выслушать многозначительное «И как он?», «Да что ты!» и смириться с режущим слух определением «гражданский муж».
   – Ленок, наконец-то прилетела! – В кабинет к Елене ворвался ее бывший муж Сергей Петелин.
   С бизнесменом Сергеем Елена развелась пять лет назад, не выдержав его постоянных измен и вечных упреков в том, что работа для нее важнее семьи. Их тринадцатилетняя дочь Настя оставалась связующим звеном между бывшими супругами.
   – Кто тебя впустил, Петелин?
   – Да на меня вот-вот уголовное дело заведут! Я сюда, в Следственный комитет, как на работу ходить буду.
   – Какое дело? Ты можешь говорить спокойно?
   Сергей Петелин являлся владельцем транспортной компании. Как у всякого бизнесмена, у него бывали проблемы, и он по-родственному обращался за консультацией к бывшей жене – у старшего следователя помимо опыта имелись еще и немалые возможности.
   – Я влип. По-крупному! – Сергей плюхнулся на стул и вытер ладонью потный лоб.
   – Да объясни толком!
   – Понимаешь, я получил заказ на перевозку крупной партии медикаментов из Москвы в Волгоград, от поставщика к покупателю. Обычное дело: загрузил две фуры и отправил. Конечным пунктом в документах значился складской комплекс «Южный» на улице Промышленная, пятнадцать. Вот товарно-транспортные накладные.
   Елена мельком взглянула на бумаги с отметкой о приемке товара.
   – И зачем ты мне их показываешь?
   – Ты выслушай до конца. Прибыли мои водилы в Волгоград поздно вечером, сунулись на базу, на складе их ждут. Ну, и сгрузили!
   – Я вижу. Дальше-то что?
   – А то! Покупателем числится фирма «Фарма-прод». А они отдали товар в ангар «Фарма-проф»! Посмотри на печать!
   Елена легко убедилась в том, что последняя буква в реквизитах покупателя и на печати грузополучателя не совпадает. Следовательно, это были разные юридические лица.
   – Водилы ни черта не заметили, фуры вернулись в Москву. И тут ко мне крутые претензии – где товар? Стали разбираться. Ангар, куда сгрузили препараты, пуст! Никакой «Фарма-проф» нет! А «Фарма-прод» – вот она, рядом, сто лет там сидит!
   – И что теперь?
   Сергей тяжело вздохнул.
   – Кранты мне. Я принял товар как ответственный перевозчик и сбыл его неизвестно куда. Поставщик и покупатель требуют с меня деньги. А это три миллиона американских долларов!
   – Юридически они правы.
   – Но это же откровенное кидалово, Ленок!
   – Будешь разбираться по понятиям?
   – Прошли те времена. Они обратятся в суд и выиграют.
   – Жалеешь о былой «крыше»?
   – Не издевайся, Ленок. Лучше скажи, что делать?
   – Надо подать заявление о мошенничестве. Заведут уголовное дело. И если следователь попадется толковый…
   – Ты же следователь!
   – Петелин, я работаю по другим делам и в другом городе.
   – Поставщик московский, он с покупателем заодно, я уверен!
   – Преступный сговор и факт мошенничества нужно будет доказать.
   – Так помоги мне, Лена!
   – Петелин, ты не понимаешь… – Елена накрыла ладонью стопку папок на столе. – Я работаю в рамках тех уголовных дел, которые доверены мне руководством. В твоем случае дело будут вести волгоградские следователи.
   – Значит, ты отказываешься помочь отцу своего ребенка? – оскорбился Петелин.
   – Я могу позвонить, попросить. Не более.
   – Не более, – ядовито процедил Сергей. – Понравилось на мои деньги с любовником в Таиланде развлекаться? Небось, посмеивались с Маратом надо мной. Как же, нашли лоха, который оплачивает ваши путешествия.
   Елена встала.
   – Вот что, Петелин. Ты давал деньги на отдых дочери. Я и Марат отдыхали на свои. И он мне не любовник, а ты не муж.
   – А кто же он? Самец для случайных связей? Самочке приспичило, и она закрутила хвостом…
   – Пошел вон! – вскипела Елена.
   Сергей Петелин поднялся, сгребая в папку накладные.
   – Три миллиона баксов для меня большая сумма. Если я ее лишусь – считай, разорен. Ни ты, ни Настя от меня ни копейки не получите. Ты хотя бы об этом подумай.
   Сергей никогда не был скрягой. Он обеспечил бывшую супругу и дочь хорошей квартирой, выплачивал им ежемесячное пособие и частенько баловал Настю подарками. На отдых дочери он тоже не скупился. Этого Елена не отрицала.
   «Но деньги не дают ему права оскорблять меня!»
   – Уходи, Петелин, – сдерживая гнев, приказала Елена.
   На столе громко зазвонил ее смартфон. По забойной песенке The Beatles «Love me do» Елена узнала, что звонит Марат Валеев. Сергей разглядел фото на дисплее и процедил сквозь зубы ругательства. Елена не спешила прикрывать рукой снимок, который сделала на тайском пляже, – на нем загорелый Марат стремился к ней с бесстыжим блеском в глазах.
   – Да пошли вы оба! – Бывший муж вышел, хлопнув дверью.
   Елена перевела дух и откликнулась на назойливые слова песни, легко переводимые с английского: «Люби, люби меня. Ты знаешь, я люблю тебя. Я всегда буду верен тебе, так что, пожалуйста, люби меня. Оу-оу, люби меня!» Марат нарочно установил эту мелодию на свой вызов, потому что в моменты близости часто шептал Елене на ушко подобные глупости.
   Но на этот раз его голос звучал озабоченно:
   – Ленусь, с первым трудовым днем. У нас тут странный суицид. Совсем еще девчонка. Приехать сможешь?
   
3

   Генерал Константин Викторович Баюкин не виделся с сыном Алексеем почти пять лет. Первый разлад произошел из-за того, что генерал развелся с располневшей до неприличия женой и в его квартире появилась энергичная сексапильная фурия, ровесница Алексея. Окончательно сын-офицер обиделся, когда отец грубо отказал составить ему протекцию по службе. Баюкин-старший дышал кондиционированным воздухом в уютном кабинете Главного квартирно-эксплуатационного управления министерства обороны. А капитан Алексей Баюкин глотал дорожную пыль в мотострелковой бригаде в неспокойном Дагестане.
   Разве трудно отцу похлопотать о переводе сына на хорошую должность в Москву или в Московскую область? Так многие поступают. Но генерал Баюкин всего добился сам и считал, что тяготы военной службы в горячей точке пойдут сыну на пользу. Подобные доводы бесили Алексея. Ему тридцать, а он все еще капитан при отце генерале! Сослуживцы пальцем у виска крутили, слыша о «правильном» папочке.
   Однако доминирующей чертой характера генерала Баюкина была не верность долгу, а природная осторожность. На пути к заветной цели он боялся погореть на пустяках. На примерах зарвавшихся коллег генерал уяснил: скромным казаться выгодно – до поры до времени. Обтяпывай делишки и не высовывайся. И вот наступал момент, когда можно будет пожинать плоды былой осторожности…
   В прихожей запиликал звонок. Генерал ждал его и поспешил к двери. Сын приехал в линялой летной куртке с оторванной эмблемой и с небольшой дорожной сумкой через плечо. Его покрасневшие от ветра глаза ощупывали отца с настороженной угрюмостью.
   – Проходи-проходи, – засуетился Баюкин-старший, похлопывая Алексея по плечу. – Давай сразу на кухню. Отметим.
   Он усадил сына за стол, на котором уже стояла бутылка водки и легкая закуска. Константин Викторович первым делом наполнил стопки.
   – Хорошо, что приехал. Ну, за встречу!
   Алексей огляделся.
   – А где твоя…
   – Забудь! – не дал ему договорить генерал. – Я давно выгнал эту вертихвостку. Молодуха сучкой оказалась, деньги транжирила, гуляла на стороне. Эх, да что там!
   Генерал залпом выпил водку, закусил маринованным огурчиком.
   – По хозяйству я теперь справляюсь сам, а с этим делом… Мне же не много надо. Раз в неделю приглашаю девушку по вызову. Она и моложе той, и нервы у нее на месте, и дешевле обходится. Чего застыл? Теперь с этим просто, не то что в былые годы из-за этих парткомов. Пей, Алексей.
   Баюкин-младший осушил стопку, вытер кулаком губы.
   – Выходит, ты мать на шлюху променял.
   – Не заводись, Леша.
   – Ее выгнал и мне ни хрена не помог. Служу в самом пекле, ни квартиры, ни звания! Бабу пригласить некуда. А папаша хвастается тем, как продажных телок в трехкомнатных хоромах мнет.
   – С прошлым покончено! А тебе я не помогал для твоего же блага.
   – Да? – изображая удивление, округлил глаза Алексей. – Объясни тупому капитану.
   – Давай выпьем, как раньше. Помнишь, как твои лейтенантские погоны обмывали?
   – Да плевать мне на воспоминания!
   – Ты не ори на отца, а выслушай! – Генерал снова выпил водки, сын последовал его примеру. – Ты телевизор смотришь, в курсе, какие сейчас порядки? А какая у меня должность, забыл? Декларации, проверки, сопоставление доходов и расходов – эх, да что там! Ты думаешь, мне для сына квартиру жалко? Нет! Но я постоянно под колпаком. Малейший факт, обвинят в коррупции – и меня посадят, и у тебя квартиру отберут.
   – Выходит, ты самый честный работник в министерстве обороны?
   – Самый осторожный.
   – За осторожность страуса! – поднял стопку Алексей. – Ничего не вижу, ничего не слышу, а каждый, кто захочет – может дать мне под…
   – Дурак ты, Леша! – Генерал снова выпил. Его лицо постепенно багровело. – Я тоже при делах. Знаешь, как квартиры для военнослужащих, уволенных в запас, уходят налево? Это хитрая система! Я оформляю фиктивные выписки из приказа на получение социального жилья. Другой человек подделывает договоры о социальном найме с районными квартирно-эксплуатационными частями. Юрист предъявляет в суд иски на права приватизации недвижимости. «Наш» судья штампует решение. На квартиры получают подлинные документы о собственности, и все – выставляй на продажу.
   – И в чем же заключается твоя осторожность?
   – А в том, что я подделываю подпись своего начальника и денег за это не получаю.
   – Вот она – святая благотворительность! Метишь в кресло Папы Римского?
   – Я получаю нечто другое, не менее ценное.
   – Золото, бриллианты?
   – Тоненький конверт, который легко провезти за границу.
   Баюкин-младший снова выпил, поковырял вилкой салат, пожевал и искоса посмотрел на отца:
   – Зачем ты меня вызвал? Водку жрать я могу и в Дагестане.
   – Началось расследование по квартирам, взялись крепко.
   – Тебя посодют, а ты не воруй! – парировал сын крылатой фразой из популярного фильма.
   – Не дерзи отцу, Алексей!
   – Зови меня Алексом, так привычнее.
   Генерал залпом выпил, закусил, исподлобья изучая сына.
   – Через две недели мне пятьдесят пять, если помнишь. Самое время сваливать, пока не поздно. Я уже подал рапорт об отставке. Уйду на пенсию, уеду в Латвию, куплю домик, получу вид на жительство. Отсюда я ничего не возьму. Квартира в престижном генеральском доме достанется тебе. Я уже нанял адвоката на случай неприятностей. Его зовут Денис Гомельский. Он подготовил бумаги. Подпишешь – и эта квартира твоя! А еще я похлопочу о твоем переводе в Москву. Есть два варианта…
   – Какие варианты? Ты хоть знаешь, что я получил ранение и контузию? Два месяца валялся в госпитале, а неделю назад меня комиссовали!
   – Все настолько серьезно?
   – Иногда так накатит… – Алекс оскалился и ожесточенно постучал себя по голове. – В башке словно червь завелся. Всех готов разорвать!
   – Ладно, на «гражданке» тоже есть хорошие должности. Что-нибудь придумаем.
   Генерал налил в стакан воды и стал медленно пить, хмуря брови.
   – Вот еще какое дело. – Баюкин-старший поднял глаза на сына. – Я с тобой откровенен. Адвокат Гомельский предупредил: если следствие выйдет на меня, возможен обыск. Я должен избавиться от любых подозрительных улик. Денег и ценностей я не держу, а вот конверт… Будет лучше, если ты его заберешь и поживешь у мамы.
   – Какой конверт?
   – Тот самый, который лучше денег. Два конверта у меня уже были, это третий. Самый ценный.
   – Ни хрена не понял.
   Генерал хитро улыбнулся:
   – Идем покажу.
   Отец и сын вошли в просторную гостиную. Генерал направился к книжному шкафу, раздвинул книги, на секунду опешил и принялся торопливо перебирать соседние тома.
   – Что такое?! Где? Вчера еще он был тут! – кипятился генерал.
   На пол полетели книги с полок. Когда шкаф опустел, Баюкин-старший опустил руки.
   – Нет конверта. Исчез. – Он задумался. – Катька! Больше некому.
   – Какая Катька? – Видя состояние отца, Алекс всерьез обеспокоился.
   – Проститутка. Была у меня ночью, утром свалила. Только она могла утащить конверт! – Генерал, умоляюще глядя, схватился за сына: – Алекс, ты должен найти ее и вернуть конверт! Это чрезвычайно важно! Тебя никто не знает, можешь действовать смело, а мне светиться нельзя.
   – Что значит «смело»?
   – Грохни эту суку, если надо, а конверт верни!
   – Он так дорого стоит?
   – Я отвалю тебе полмиллиона рублей.
   – А квартира? Она тоже моя?
   – Да, конечно.
   – Ну, ладно. Как я найду эту шлюху?
   – Запоминай. Она молодая – лет двадцать с небольшим. Фигуристая: грудь, талия, задница – все при ней. Ростом тебе до носа. Черные волосы ниже плеч, с завивкой. Темные, по-моему, карие глаза, пухлые губки, прямой нос – в общем, знойная сучка. На ней была красная куртка с лисьим мехом и высокие сапоги.
   – Ты лучше скажи, где я могу найти эту чертову Катю?
   – Так, вспомнил! – Генерал схватился за телефон. – Есть надежная зацепка. Я могу узнать, куда она поехала.
   
4

   Найти место происшествия в жилом квартале, застроенном типовыми домами, не составило труда. Елена Петелина припарковала машину и направилась к зевакам, столпившимся за полицейской лентой, огораживающей квадрат у стены шестнадцатиэтажного дома. Старший лейтенант эксперт-криминалист Михаил Устинов, примчавшийся на мотоцикле, конечно, опередил следователя. Его большая вихрастая голова мелькала вокруг серебристого автомобиля «шкода», на котором покоилось тело девушки.
   Михаил Устинов, которого уважительно называли Головастиком, активно фотографировал и диктовал полному следователю по фамилии Егоров, прибывшему к месту происшествия из районного отдела полиции:
   – Молодая женщина, возраст двадцать-двадцать три. Рост около ста семидесяти сантиметров. Волосы черные вьющиеся длиной ниже плеч. – Пальцы эксперта в латексных перчатках раздвинули веки погибшей. – Глаза карие, нос прямой, рот средний, губы пухлые. Одета в красную кожаную куртку, окантованную рыжим мехом. Успеваете записывать?
   Егоров, поначалу заполнявший протокол осмотра на весу, положил папку на крышку багажника «шкоды», и дело пошло быстрее.
   Елена осмотрела погибшую. Как мама девочки-подростка, она всегда болезненно воспринимала смерть юных девушек. Верхняя одежда скрывала неизбежные внутренние переломы. Смертельная травма, скорее всего, пришлась на затылок, которым девушка стукнулась о капот. Удар был такой силы, что даже на лице проступили черные гематомы.
   Елена подняла взгляд на край крыши и попыталась представить ужасное падение. Это было важно. Обостренные эмоции на месте преступления, когда еще не известны факты, не собраны улики, стимулировали ее интуицию. Следователь не раз убеждалась в том, что зачастую мысли, которые первыми пришли ей в голову, давали толчок в правильном направлении, а сохраненная в памяти картина преступления, включая звуки и запахи, помогала в дальнейшей кабинетной работе.
   Зафиксировав впечатления, Петелина отошла от машины и поискала глазами оперативника капитана Марата Валеева. После ссоры с бывшим мужем ей хотелось почувствовать рядом с собой надежного мужчину. Однако сначала Елена увидела напарника Марата, Ивана Майорова. Высокий и крепкий старший лейтенант едва сдерживал худощавого озлобленного мужчину лет пятидесяти, одетого в потертую синтетическую куртку и старомодную меховую шапку-ушанку.
   – Елена Павловна! – обратил на себя внимание оперативник. – Вот свидетель.
   Под строгим взглядом женщины-следователя тот успокоился, и Ваня его отпустил.
   – Кто вы? – спросила Петелина.
   – Я ее отец! Это моя дочь Катя Гребенкина.
   У Елены защемило в груди. Допрашивать родителей возле трупа только что погибшего ребенка – занятие для садистов. Но если речь идет об убийстве, первые часы – самые ценные в поиске преступника. И следователю приходится забывать о тактичности.
   – Я понимаю ваше состояние, но если вы хотите нам помочь… – Елена интуитивно поняла, что гнев отца можно направить в нужное русло. – Если девушку убили, мы должны немедленно поймать преступника. Расскажите, как все произошло?
   – Мы встретились на этом месте. Катя забежала в подъезд, а потом…
   – Представьтесь и рассказывайте подробно.
   – Меня зовут Гребенкин Игорь Васильевич, приехал сегодня из Саратова. Как сошел с поезда, созвонился с Катей. Она назвала адрес, и я приехал сюда.
   – Катя жила в этом доме?
   – Кажется, да.
   – Вы точно не знаете?
   – Я расстался с ее матерью вскоре после рождения Кати. Это было в городе Грайворон, рядом с ним находилась воинская часть. Я служил, и меня перевели в Забайкалье. Мы не были женаты, и я уехал один, – оправдывался Гребенкин. – По молодости дураком был, даже не писал. Женился на другой, но ненадолго. Детей у нас не было. После окончания службы устроился в Саратове. А в этом году Катя сама меня нашла, через Интернет.
   – Дочь написала вам?
   – И даже приехала в Саратов! С тех пор я стал другим человеком, почувствовал, что не один на этом свете. Мы договорились встретиться сегодня в Москве. Я приехал, а тут…
   – О чем вы говорили, когда встретились?
   – Да ни о чем мы не успели поговорить! Я подарил ей колечко с топазом. Катя надела его, улыбнулась и пообещала, что меня ждет большой сюрприз. Она забежала в подъезд, а потом…
   – Сюрприз? Она так и сказала?
   – Да, огромный сюрприз. – Гребенкин сник еще больше. – Я ничего не понимаю. Неужели она имела в виду… Объясните, черт возьми, что здесь случилось?!
   – Успокойтесь. Мы в этом обязательно разберемся. Катя выражала обиду?
   – Какую обиду?
   – Насколько я поняла, вы бросили ее маленькой и ни разу не поинтересовались ее жизнью.
   – На что вы намекаете? Думаете, это случилось из-за меня?! Я приехал, чтобы помочь дочери!
   – Сколько времени прошло между тем, как она вошла в подъезд и упала?
   – Не знаю! – сорвался Гребенкин. – Я не хронометр!
   – Ладно, об этом позже. Где сейчас ее мать?
   – Как только Катя окончила школу, ее мамаша нашла по Интернету какого-то грека и умотала к нему. Посчитала, что воспитание дочери закончилось.
   – Вы посчитали так гораздо раньше, – уколола следователь Гребенкина.
   Она решила, что для первого разговора вопросов достаточно, лучше дать свидетелю прийти в себя.
   Из подъезда появился Марат Валеев и сразу заметил стройную фигуру любимой женщины.
   – Хорошо, что приехала, Лена.
   – Если это самоубийство, ты зря меня выдернул.
   – Послушай. Ровно сорок дней назад с этой крыши, на эту же машину бросилась девушка. Тогда это списали на самоубийство, а сейчас точно такой же случай. Один в один! Представляешь? Ты же любишь подобные загадки.
   – Лучше бы я любила торт «Птичье молоко», – задумчиво произнесла Петелина, осмысливая неожиданную информацию.
   – Сладкое – враг красивой талии. А я обожаю держать тебя здесь…
   – Да прекрати ты! – Елена ударила Марата по руке. – Мы на месте преступления. Что у тебя?
   – Я был на крыше. Обнаружил там женскую сумочку и бутылку.
   Валеев продемонстрировал два прозрачных пакета. В одном была неполная бутылка коньяка, в другом – черная сумочка.
   – Уже изучил?
   – Нет.
   – Передай находки Головастику.
   Старший следователь и оперативник вернулись к эксперту-криминалисту Мише Устинову. Тело девушки только что увезли санитары. На смятом капоте серебристого автомобиля лоснилась глянцем алая лужица. Цвет крови зависит от поверхности. На земле она кажется черной, а здесь был именно тот сочный цвет, которым предпочитают красить губы зрелые женщины, находящиеся в поиске.
   – Миша, ты обнаружил что-нибудь? – поинтересовалась Петелина.
   – Пока ничего особенного, Елена Павловна. Но для экспертизы я кое-что собрал. – Головастик сложил немногочисленные пакетики с уликами в рюкзак. – А эта фотография была у погибшей в кармане.
   Елена взяла снимок. Еще одна проклятая издержка профессии – вечно помнить о зыбкости жизни. Час назад юная девушка, у которой вся жизнь была впереди, выглядела вот так, а сейчас ее разбитое остывающее тело покоится в пластиковом мешке по пути в морг.
   Со снимка, сделанного зимой, смотрели Катя Гребенкина и ее отец. Ветер играл волосами девушки, она пыталась заправить локоны под вязаную шапочку и сдержанно улыбалась, а Игорь Васильевич Гребенкин блестел залысинами и напряженно косился на дочь.
   – Вот тебе, Головастик, презент с крыши. – Валеев поставил на багажник «шкоды» женскую сумочку и бутылку конька в полиэтиленовых пакетах.
   – Почему без меня? Следы затопчете! – возмутился эксперт.
   – Какие следы? На крыше лужи. Я изъял вещдоки в присутствии сотрудников ППС.
   Петелина приоткрыла женскую сумочку и увидела паспорт.
   – Гребенкина Екатерина Игоревна. Двадцать один год. Зарегистрирована по месту жительства в городе Грайворон Белгородской области, – пролистала страницы следователь. – Хорошо хоть с установлением личности проблем нет.
   – И с поиском убийцы тоже. – Миша Устинов извлек из сумочки пачку сигарет и продемонстрировал предупреждающую надпись: – «Курение убивает!» Преступление раскрыто, Елена Павловна.
   – Шутник, – покачал головой Валеев.
   Под обложкой паспорта Петелина заметила сложенный клочок бумаги. Следователь достала его, но не успела развернуть. Расталкивая полицейских, к машине пробивался рассерженный гражданин.
   – Это владелец автомобиля, – пояснил Егоров в ответ на немой вопрос следователя.
   – Пропустите его, – разрешила Петелина.
   – Кто мне заплатит? Я только что починил машину! – возмущался мужчина. – Месяц назад такая же фигня! Они хотят доконать меня!
   – Успокойтесь. Вы видели раньше эту девушку?
   – Да я постоянно эту потаскуху видел! У них притон в четвертом подъезде.
   – Какой притон? Вы утверждаете, что погибшая девушка занималась проституцией?
   – Конечно! И та первая была ее подружкой. За что они возненавидели мою машину?
   – Не смей! Не смей оскорблять мою Катю!
   К владельцу машины упрямо проталкивался Игорь Гребенкин. Его придерживал за куртку Ваня Майоров, готовый в любой момент скрутить разбушевавшегося мужчину.
   – Ах, она твоя! Значит плати!
   По собственному опыту Петелина знала, что мужчин, как и детей, вошедших в раж, можно успокоить, переключив их внимание на совершенно другую тему.
   – Когда последний раз здесь был дождь? – с нажимом спросила она, обращаясь к обоим спорщикам.
   – Я из Саратова сегодня приехал, – после паузы произнес Гребенкин.
   – Какой дождь? Неделю назад шел снег, – пролепетал владелец «шкоды».
   – Это хорошо, – похвалила озадаченных мужчин Елена. – А теперь вспомните, кто первым подошел к девушке?
   – Я, – отрешенно ответил Гребенкин.
   – Миша, займись им. А вы, гражданин потерпевший, – Петелина взяла под локоть владельца машины, – покажете нам квартиру, где проживала девушка.
   – Четвертый подъезд, сто восьмидесятая квартира. Я уже пытался с них деньги получить. Бесполезно! – отдернул руку недовольный мужчина.
   – Ваше заявление примет сотрудник полиции.
   Елена передала автолюбителя в руки местного следователя Егорова, а сама вместе с оперативниками направилась в четвертый подъезд. Входя в дом, она вспомнила о бумажке, вложенной в паспорт, и развернула ее. Это была страница блокнота, исписанная неровными строками повторяющихся слов: «Борька сволочь. Борька сволочь. Борька сволочь…»
   «Банальное самоубийство из-за неразделенной любви», – было первой мыслью следователя.
   Тем временем Михаил Устинов предложил Гребенкину жевательную резинку.
   – Это от нервов. Помогает. – Он дождался, пока Гребенкин начал механически жевать, и попросил: – Припомните, в каком положении вы застали тело?
   – Голова была здесь. У Кати длинные волосы. Я откинул их, чтобы убедиться, и… – Гребенкин сморщился, глядя на кровавое пятно, выплюнул жвачку и взмолился: – Я покажу на другой машине.
   – Как вам будет удобно, – согласился Устинов, незаметно подбирая влажный комочек жевательной резинки.
   
5

   Марат Валеев протянул палец к звонку сто восьмидесятой квартиры.
   – Подожди! – остановила его Петелина. Она достала ключи из сумочки погибшей. – Заодно проверим.
   Ключ мягко вошел в скважину замка и дважды провернулся. Следователь открыла дверь и пропустила вперед оперативников, взявших пистолеты на изготовку.
   – Катька, ты, что ли? – раздался женский голос из закрытой комнаты.
   Валеев толкнул дверь, проверил комнату, глядя в прицел пистолета, и опустил оружие.
   – Ни фига себе! – встретил его тихий возглас.
   На широкой кровати, занимавшей большую часть спальни, сидела девушка в атласном халате и красила ногти. От удивления ее глаза и рот округлились. Растопыренные пальцы торчали на уровне груди. Елена вынуждена была согласиться с мужским утверждением: женщины наиболее беспомощны в те моменты, когда подсыхает лак у них на ногтях!
   Елена развернула свое удостоверение и представилась:
   – Старший следователь Следственного комитета Петелина Елена Павловна. Кто-нибудь еще есть в квартире?
   Девушка отрицательно качнула головой. Оперативники продолжили осмотр помещения, а Елена решила сесть рядом с ней.
   – Любишь яркие цвета?
   – Клиентам нравится.
   – Значит, не отрицаешь, что занимаешься проституцией?
   – Ой, что вы! Я только по любви. – Девушка оправилась от шока и криво усмехнулась.
   – Сегодня с одним, завтра с другим.
   – Я влюбчивая. – Девушка затрясла кистями рук, чтобы красные ноготки быстрее подсохли.
   – Я здесь не по поводу проституции.
   – Классно! А то менты уже достали проверками. И что же вам надо?
   – Как тебя зовут?
   – Лиза. Елизавета Малышко.
   – Катю Гребенкину давно видела?
   – Она на крыше, меня ждет.
   Петелина подошла к окну и отодвинула тяжелую штору. Оно выходило на сторону, противоположную тому месту, куда упала Катя Гребенкина. Лиза тоже встала. Елена пригляделась к ней. Черные вьющиеся волосы, собранные в пучок, темные глаза, манящие губы, ладная фигурка, на лице наивность, а в движениях сексуальность, легко воспламеняющая фитиль мужской похоти.
   – Зачем вам на крышу?
   – Подружку помянуть. Сорок дней, как Стела с крыши бросилась. Мы втроем жили.
   – Как вы попадаете на крышу?
   – У лифтера ключи выпросили. Там курить классно. И можно выйти через соседний подъезд, если какой-нибудь придурок доставать будет.
   – А часто достают?
   – Бывает. Эти проблемы Борька Беспалый решает.
   – Борька? – Петелина вспомнила записку погибшей, проклинавшей некоего Бориса. – Это ваш сутенер?
   – Он называет себя менеджером. Урод!
   – Беспалый – его фамилия?
   – Беспалый, потому что без пальца. А фамилия, кажется, Мануйлов. Менеджер модельного агентства «Нежная лилия». Там он девчонок и обрабатывает.
   – Он был здесь сегодня?
   – Вы его ищете? Так бы сразу и сказали. Я могу дать вам его телефон. – Лиза взяла с комода розовый мобильник и продиктовала номер. – Борька приходил сегодня. Как всегда, был недоволен, боялся, что деньги заныкаем. Матерился, козлина. Я дрыхла после ночи. С ним Катька цапалась.
   – И что потом?
   – Катя напомнила мне, что надо помянуть Стелу. Мы с ней почти год вместе прожили.
   – Стела – это та девушка, которая бросилась с крыши?
   – Сорок дней сегодня. Катя пошла за коньяком и сказала, что будет ждать меня на том самом месте, на крыше.
   – Ваша подруга Стела сама это сделала?
   – Стела из Молдавии приехала. У нее фамилия была смешная: Стела Сосеску. Ну, мы и смеялись: тебе на роду написано мужиков ублажать. Она обижалась. Потом влюбилась в аспиранта из МГУ, а он узнал о ее занятии и послал в то самое место, которым мы зарабатываем. Ну не сволочи мужики, а?
   – Всякие попадаются, – уклончиво ответила Петелина. – Так что случилось со Стелой?
   – Скисла. Клиенты жаловались, Беспалый был страшно недоволен, а мы… Не углядели за дурехой. В нашем деле надо быть циничной стервой, как Катя. – Лиза подула на пальчики. – Кажется, высохли. Пора одеваться. Меня Катя ждет.
   В комнату заглянул Марат:
   – Лена, тут еще две спальни, такие же, как эта. И никого.
   Лиза Малышко демонстративно развязала пояс на халате и выпятила грудь. Обнаженную плоть прикрывали только красные стринги и прозрачные колготки.
   – Дверь закрой, мент! Девушке одеться надо.
   Елена перехватила заинтересованный взгляд Марата, скользнувший по молодому телу, и встала между ним и развязной девчонкой.
   – Не спеши, Лиза. Катя Гребенкина тебя уже не ждет. Она погибла.
   – Как? – выдохнула опешившая девушка.
   – Точно так же, как Стела Сосеску. Упала с крыши.
   – Вот блин! – Лиза опустилась на кровать.
   – Я должна разобраться в том, что случилось. В какой комнате жила Катя? Нам надо осмотреть ее вещи.
   – Дверь справа.
   Нахальство Лизы мгновенно улетучилось. Она с потерянным видом сидела на кровати и хлопала глазками, пока оперативники работали в квартире. Лиза бесстрастно отвечала на вопросы и обещала явиться к следователю по первому зову. Однако как только за полицейскими закрылась дверь квартиры, девушка встрепенулась, бросилась к шкафу и стала лихорадочно собираться. В ее голове формировался план бегства.
   «Ничего яркого, к черту мини-юбку, никаких шпилек и ботфортов! Я должна раствориться в толпе. Волосы в хвостик, макияж на фиг. Никакой сексуальной провокации! Что тут есть? Джинсы, правда, с бисером на задних карманах. Сойдет. Белый свитер с губами во всю грудь – под курткой не видно. Поверх голубую дутую курточку – блестит, зараза, в свете фар, но в таких и студентки ходят. На ноги вот эти ботиночки попроще. И сиреневую вязаную шапку-колпак не забыть – под нее можно спрятать длинные волосы. Как я выгляжу? – Лиза посмотрелась в зеркало на стене и осталась довольна. – Не серая мышка, но и до панельной шлюхи далеко».
   Уже одевшись, она взяла телефон, набрала номер, который недавно сообщила следователю, дождалась ответа и скороговоркой выпалила:
   – Борис, Катя погибла. Бросилась с крыши так же, как Стела. Ко мне приходили менты и следователь. Они будут тебя искать. Сматывайся!
   И нажала «отбой». Сутенер тут же перезвонил, но Лиза раскрыла трубку, вытряхнула аккумулятор и вытащила «симку». Из сумочки она достала упаковку с новой сим-картой и вставила ее в телефон. Девушка склонила голову и закрыла глаза.
   – Что еще? Что еще? – шептали ее губы.
   Она метнулась к комоду и, достав из ящика альбом с фотографиями, побежала в санузел. Пальчики с накрашенными ноготками извлекали из пластиковых кармашков снимок за снимком, чиркали зажигалкой, и огонь пожирал лица девушек: Кати, Лизы и Стелы. Обгоревшие уголки фотографий падали в унитаз. Закончив, Лиза спустила воду.
   Пора исчезнуть.
   Она прильнула к глазку на входной двери, убедилась, что на площадке никого нет, и выскользнула из квартиры. Решив перестраховаться, Лиза не стала вызывать лифт, а осторожно пошла вниз по лестнице. Спустившись на три этажа, прислушалась. Никого. Девушка приподняла расшатанный подоконник и вытащила оттуда обычный конверт. Убедившись, что содержимое не пропало, она сунула его в сумочку и, уже не таясь, побежала вниз.
   Сотрудники полиции покинули двор, но жильцы у разбитой машины продолжали обсуждать происшествие. Лиза на мгновение задержалась и невольно взглянула на место, где нашли ужасную смерть две ее подружки. Проходить рядом с окровавленной машиной ей не хотелось. Девушка поглубже надвинула капюшон теплой куртки и поспешила в противоположном направлении.
   Как только она завернула за угол и почувствовала себя в безопасности, чьи-то руки обхватили ее сзади – одна сжала живот, другая жестко сдавила локтевым суставом шею. Девушка беспомощно задергалась, не в силах крикнуть.
   
6

   Таксист остановился у ворот больницы и предупредил угрюмого клиента, одетого в куртку армейского образца:
   – Приехали. На территорию машину не пустят.
   Алекс Баюкин сунул водителю очередную тысячу и приказал:
   – Жди здесь.
   Бывший капитан вооруженных сил надвинул на лоб утепленную кепку, подошел к охраннику, сидевшему в будке у шлагбаума, и спросил, как пройти в морг. Усатый дядька звучно втянул в себя чай из большой кружки и без тени сочувствия указал направление. Топать пришлось на задворки огороженной территории.
   Баюкин-старший весьма кстати вспомнил, что укравшая конверт проститутка Катя пользовалась одной и той же службой такси. Иногда генерал наблюдал из окна, как девушка садится в машину с легко запоминаемым телефонным номером на дверцах. Принимая вызов, всегда спрашивают конечный адрес. Этим и воспользовался генерал. Позвонив диспетчеру, он назвал свой адрес и попросил отвезти его туда же, куда в семь утра доставили его «знакомую».
   Таким образом Алекс Баюкин оказался у шестнадцатиэтажного дома, где произошла трагедия, и сразу заметил автомобиль со смятой крышей. Тело девушки уже увезли, но впечатлительные домохозяйки охотно описали погибшую и даже назвали ее имя – Катя!
   Алекс позвонил отцу. Генерал долго матерился, а потом велел удостовериться, что это та самая воровка, которая его облапошила. Он сообщил сыну верную примету.
   Звонок в службу «скорой помощи» – и вот Алекс у дверей нужного морга.
   Баюкин-младший чувствовал нарастающую злость и не скрывал своего настроения от долговязого санитара в голубой медицинской шапочке и замызганном клеенчатом фартуке.
   – Здесь моя девушка. Ее сегодня привезли. Она упала с крыши.
   – Нормально. Хотите заказать похороны? Я знаю лучшего агента, вот его визитка! – оживился долговязый и протянул Алексу черную карточку с золотым тиснением.
   – Я хочу взглянуть на нее, – выдавил из себя Алекс.
   – Нормально. Организуем. Вам как подготовить: по первому разряду или по второму?
   – Что?
   – По первому дороже, но клиент будет выглядеть, как свежий персик. А по второму – ну, как морковка из грядки.
   – Я хочу увидеть Катю сейчас! – с трудом сдерживался Алекс.
   – Нормально, – пожал плечами санитар. Похоже, это слово соответствовало любому случаю из его жизни. – Проходи. Только без нашего макияжа клиенты не очень.
   В холодном помещении с некогда белым кафелем во всю стену, сточными решетками в полу и тусклыми плафонами на крашеном потолке стоял удушливый запах формалина. Санитар натянул резиновые перчатки, подвел Алекса к металлической каталке, на которой покоилось тело, и откинул простыню с головы трупа. На матовом лице девушки выделялся вздувшийся глаз и засохшая кровь, вытекшая из перекошенного рта.
   – Я предупреждал, – виновато произнес санитар, заметив первую реакцию посетителя.
   Алекс почувствовал спазм в желудке, но справился с собой и сдернул простыню с трупа. Не обращая внимания на внутренние переломы и синюшные пятна кровоизлияний, он оценил стройную фигуру девушки. «Папаша, кобель, с молодыми кувыркается, а я толстозадую продавщицу вынужден уламывать».
   – Переверни ее, – кивнул Алекс санитару.
   – Нормально! На хрена?
   – Переверни, я сказал! – недобро сверкнул глазами посетитель.
   Санитар покряхтел, но выполнил просьбу. Алекс старался не смотреть на разбитую голову и неестественное положение ног относительно туловища. Его взгляд был прикован к татуировке на пояснице девушки. Он навел телефон и сфотографировал бабочку крупным планом.
   Выйдя из холодильника, Алекс спросил:
   – Где ее одежда?
   – Ей не холодно, – огрызнулся долговязый санитар.
   Грубый ответ послужил спусковым крючком для взвинченного Алекса. Он ударил санитара кулаком в живот. Тот, охнув, сложился пополам, и Алекс обрушил на затылок бедняги сцепленные кулаки. Санитар рухнул. Алекс принялся молотить упавшего ногами, требуя показать одежду девчонки.
   На шум выбежал другой – небритый санитар. Ударом сзади он сбил Алекса с ног, вывернул ему руку и жестко придавил коленом спину.
   – Будешь бузить, у нас местечко и для тебя найдется, – пригрозил небритый и спросил у поверженного коллеги: – Что ему надо?
   Долговязый санитар поднялся и вытер кровь на губе.
   – Нормально, да? – возмутился он и от души пнул обидчика. – Он псих. Требует показать шмотки девки, которую сегодня привезли.
   – Псих, говоришь? – Небритый заглянул в глаза Алексу.
   – Натуральный!
   – Тогда лучше показать. – Прежде чем отпустить буйного посетителя, небритый санитар до предела заломил руку Алекса и предупредил: – Посмотришь – и проваливай!
   Алексу швырнули большой черный пакет. Он проверил карманы куртки, перетряхнул остальную одежду и даже сунул руку в сапоги. Конверта не было. Алекс метнул взгляд на санитаров, стоявших у него над душой.
   – Где ее сумочка?
   – Ишь чего захотел! Это криминальный труп шлюхи. Сумочку ищи у следователя или у сутенера. А нам не мешай работать.
   Силы были неравны. Алекс вышел на свежий воздух и отправил отцу сообщение с фотографией татуировки. Тот ответил практически сразу.
   – Это она, я хорошо помню бабочку у нее на пояснице, – оживился отец. – Конверт был при ней?
   – В одежде его нет. Но у нее должна была быть сумочка. Узнай через своего адвоката, какому следователю поручили это дело.
   – Думаешь, сумку уже изъяли?
   – Она либо у следака, либо у сутенера. Я попробую найти сутенера. Что ты о нем знаешь?
   – Девчонка упоминала какого-то Борьку Беспалого. Но я никогда его не видел.
   – Где ты ее подцепил?
   – Я вышел на эту чертову воровку через агентство «Нежная лилия». То ли модельное, то ли эскорт-услуги, в общем, работают с первоклассными шлюхами. Я нашел его в Интернете.
   – Тогда и я найду, – заверил отца Алекс.
   
7

   В баре на тридцать первом этаже гостиницы «Украина», получившей новое название – отель «Рэдиссон Ройал», за стеклянным столиком у панорамного окна сидел шестидесятилетний господин. Его редкие явно крашеные волосы были зализаны назад. Удлиненные бакенбарды, тоненькие усики, твидовый пиджак, атласный шейный платок и изящная белая трость, прислоненная к креслу, придавали ему старомодный, но элегантный вид. У господина был эстонский паспорт, и звали его Тармо Кильп.
   Он нервничал. Эстонцу изрядно надоело любоваться стальной поверхностью Москвы-реки, Белым домом российского правительства и гигантской рекламой «Газпрома» на соседнем здании. Кресло напротив него пустовало. Он ждал проститутку Катю. Как обычно, они не сразу пойдут в номер, выпьют по коктейлю, Кильп примет таблетку «виагры» и подождет, когда стимулятор начнет действовать. В его возрасте лучше не экспериментировать, а иметь дело с одной и той же девушкой, которая знает, как обеспечить результат.
   Кильп выбрал этот бар не из-за панорамного вида на российскую столицу. В барном меню значится «Зеленая фея» – это настоящий семидесятидвухградусный абсент, который подают по всем правилам. На края пустого стакана кладут специальную дырявую ложечку с кубиком сахара. Через сахар медленно, капля за каплей, наливают абсент. Затем сахар поджигают. Он превращается в карамель, стекающую в крепкий напиток.
   Тармо Кильп заранее убедился: если налить слишком много, можно случайно воспламенить абсент в стакане. На этом и строился его сегодняшний расчет. В зеленом пламени как бы невзначай должен вспыхнуть ценный конвертик, который принесет с собой девушка.
   Эстонец посмотрел на часы. Где она, черт возьми?! Он достал смартфон. Недоступна? И так уже час прошел. Что происходит? Где конверт, который девчонка должна ему принести? Они ведь обо всем договорились!
   Эстонец поелозил пальцами по дисплею, зашел на сайт модельного агентства «Нежная лилия» и набрал телефон, указанный для контактов. Кильпа выслушали и соединили с менеджером Борисом.
   – Я постоянный клиент, жду Катю, а она опаздывает и не отвечает. Что это значит? Когда она приедет ко мне? – повторил вопрос Кильп.
   – Катька, дура, бросилась с крыши, – отрезал собеседник.
   – Что? – опешил эстонец. – Как?
   – С шестнадцатого этажа. Насмерть.
   – Где это произошло? Я должен ее увидеть.
   – А тебе не все ли равно, старый пень? Зайди на сайт, выбери другую телку.
   – Но я хочу…
   – Да пошел ты!
   

   Борис Мануйлов, он же Беспалый, бросил трубку. Достали эти тупые клиенты! Ему бы их проблемы. Нет одной – бери другую! Шлюхи для того и существуют, чтобы дарить разнообразие!
   Борис с ожесточением вдавил в переполненную пепельницу очередной окурок, взъерошил длинные волосы и вскочил с дивана. Когда-то на этом диване он классно отодрал провинциалку Катьку, приехавшую в Москву в надежде стать моделью. Пришлось долго втолковывать наивной дуре, каким местом лучше зарабатывать деньги в столице. Уломал, создал для нее райские условия, посылал к денежным клиентам, а сегодня неблагодарная стерва вон что отчебучила!
   И это уже не первый случай. Дурной пример заразителен. Тогда обошлось, но теперь менты просто так не отвяжутся. На трубку уже звонили, он ее отключил. Но не сегодня-завтра ушлые сыскари выйдут на него. И тогда начнутся неприятные вопросы.
   Беспалый вздрогнул – издав противный электрический писк, включился домофон главного входа в агентство. Борис посмотрел на монитор. Легки на помине!
   Перед дверью стояли двое мужчин. Сомнений не было – это оперативники. Сутенера часто дергали правоохранительные органы, и он научился узнавать их представителей по недоверчивым взглядам, оттопыренным рукам со «стволами» под мышкой и «позам охотника». Что ни говори, а оружие в наплечной кобуре меняет человека.
   – Капитан Валеев, – представился один из посетителей. – Откройте, нам надо поговорить с Борисом Мануйловым.
   Быстро вычислили!
   Беспалый торопливо натянул кожаную куртку, проверил внутренний карман – конверт был на месте. В нем сейчас его спасение! Борис затянул на шее пестрый шарф, свернув его петлей, схватил ключи от машины и выскочил в коридор.
   По пути к черному ходу сутенер столкнулся с девушками и прошипел:
   – Меня здесь не было! Не проболтайтесь, сучки!
   
8

   Девушка в голубой дутой куртке и надвинутой на лоб сиреневой шапочке, пугливо озираясь, вышла из метро у Казанского вокзала. На площади было многолюдно. Это вселяло тревогу и одновременно успокаивало. Тот страшный человек может за ней следить. Но здесь он не осмелится сделать то, что совершил возле ее дома. Тогда он обхватил ее сзади, сжал шею и наглядно продемонстрировал, что ее хрупкая жизнь находится в его власти.
   Он зашипел ей в ухо и потребовал сдать сутенера. Она догадалась, кто на нее напал, и охотно выложила все, что знает о Борьке Беспалом. И об агентстве «Нежная лилия», и номер его сотового, и о стрип-клубе «Дикие кошечки», где любит зависать этот ублюдок, и о белой «хонде», на которой он ездит. Получив информацию, мужчина скрылся. Лиза ощупала горло. Уцелела. Она надеялась, что этот жестокий человек переключит гнев на Беспалого, а ее оставит в покое.
   Скоро она уедет далеко, станет богатой и начнет совсем другую жизнь!
   Девушка вошла в здание вокзала и направилась к кассам. Отсюда отправляются поезда, которые идут в Сочи. Там настоящая весна, ласковое море и красивые горы. В курортном городе можно прекрасно провести лето. Ей надоели озабоченные клиенты, сволочь сутенер и жадные московские менты.
   «К черту прошлое! Хочу, чтобы меня обслуживали!»
   По пути к кассам девушка достала из сумочки паспорт. Развернула его и прочла – Елизавета Малышко. Уф! После всех этих передряг легко забыть даже собственное имя.
   Отстояв небольшую очередь, Лиза спросила кассиршу:
   – Сколько стоит билет до Сочи?
   – Вам плацкарт, купе или спальный вагон? Есть также разные классы поездов.
   – А какой из них лучший?
   – Фирменный, «Сочи Премиум». Отходит завтра утром. Билет в спальный вагон стоит…
   Лиза удивилась, услышав сумму. Это почти все ее деньги! Она сунула руку в сумочку, ее наманикюренные пальчики наткнулись на плотный конверт. Вот оно, ее новое состояние!
   – Будете брать?
   – Я подойду попозже, – пообещала девушка. – А где на вокзале компьютеры с выходом в Интернет?
   – Справок не даем, – процедила кассирша. – Следующий!
   Лиза побродила по вокзалу и нашла компьютеры с платным доступом в Интернет. Девушке понравилось, что каждый из них отделен перегородкой. Она придвинулась поближе к монитору, проследила, чтобы никто не стоял у нее за спиной, и осторожно приоткрыла конверт.
   Первые запросы в Яндексе оказались неудачными. Не то! Не то! Неужели все впустую? Спустя несколько минут Лиза приноровилась и нашла нужную ссылку. Глаза девушки впились в экран. Вот это да!
   Лиза подробно изучила несколько специализированных сайтов, спрятала конверт в сумку и прижала ее к груди. Предстояло подумать, как поступить со свалившимся на нее богатством. Вскоре решение было принято.
   Она не будет экономить на комфорте и отправится к морю в наилучшем вагоне! Она заслужила новую жизнь! Если ловко провернуть дельце, денег хватит на любую прихоть. Но вначале надо подстраховаться. Она не дура, чтобы мотаться по Москве с бесценной сумочкой.
   Лиза отыскала на вокзале почтовое отделение и приобрела обычный конверт для писем. Девушка тайком переложила в него почти все содержимое конверта из сумочки, тщательно запечатала и задумалась над адресом.
   Ее блуждающий взгляд наткнулся на номер почтового отделения, где она находилась. Лиза переписала его на конверт, дополнила своим именем и словами «До востребования».
   Потяжелевшее письмо скользнуло в щель и упало на дно синего почтового ящика, прикрепленного к колонне.
   
9

   К воротам больницы подъехал седан бизнес-класса. Сидевший за рулем Тармо Кильп опустил стекло и помахал охраннику, сидевшему в будке, купюрой. Тот стряхнул крошки с усов и потрусил к посетителю. Купюра сменила владельца, шлагбаум поднялся, и дорогой автомобиль двинулся по направлению к моргу.
   Шестидесятилетнего господина охватил озноб нешуточного раздражения. От менеджера-сутенера Бориса он узнал об ужасном событии – Катя погибла. Лучше всего было бы забыть, выкинуть эту девчонку из головы и заменить ее на другую молоденькую шлюху. Но если бы все в жизни было так просто…
   Катя нравилась Тармо. Она с выдумкой обслуживала его в постели, не забывала хвалить, когда все шло как надо, и не замечала мужских осечек. Однако не платный секс был главным в их отношениях. Кильп приблизил проститутку к себе, чтобы доверить ей крайне важное поручение. И этот момент настал. Сегодня Катя должна была принести ему особый конверт и получить щедрое вознаграждение. Необразованной девушке содержимое конверта мало о чем говорило, а вот для него представляло огромную ценность.
   Тармо Кильп припарковал автомобиль рядом с фургоном для перевозки тел и направился к двухэтажному невзрачному зданию. В коридоре дурно пахнущего помещения эстонец поманил пальцем долговязого санитара с разбитой губой.
   – Скажите, любезный. – Кильп раскрыл бумажник, демонстрируя готовность поделиться с собеседником его содержимым. – К вам сегодня поступила девушка после суицида. Моя любимая племянница.
   – Ну, – нехотя подтвердил санитар.
   После встречи с буйным Алексом он придирчиво оценивал нового посетителя.
   – Мне бы с ней попрощаться. – Кильп крутил между пальцев пару тысячных купюр. – К сожалению, я улетаю и не смогу присутствовать на официальных похоронах.
   – Нормально, – согласился санитар.
   Он приподнял клеенчатый фартук и указал на карман. Деньги легли в предложенное место.
   Вскоре Кильп стоял над телом девушки, которая в эти минуты должна была ублажать его в постели. Ее лицо было разбито, прекрасные губы, которыми проститутка так умело поднимала его плоть и настроение, превратились в засохший кровавый оскал. И только густые черные волосы сохраняли былую привлекательность.
   Прикрывая нос платком, Кильп придирчиво осмотрел тело. Особо его заинтересовали бедра девушки. Посетитель хмурился, то ли от недовольства, то ли от тяжелой обстановки.
   Выпрямившись, Кильп попросил санитара перевернуть тело погибшей. Работник морга красноречивым жестом приподнял фартук и указал на карман. Кильп кивнул в знак согласия и взмахами руки поторопил долговязого.
   Татуировку в виде бабочке Кильп узнал легко. Во времена его молодости наколки свидетельствовали о принадлежности к уголовному миру, а сейчас превратились в украшения для раскрепощенной молодежи. Эстонец во многом был консерватором, однако тату на молодых гибких телах ему нравились, поэтому он и запомнил легкокрылую бабочку Кати.
   В коридоре Кильп вспомнил о главном и полез в карман за бумажником.
   – Мне надо осмотреть вещи племянницы.
   – Нормально. – После стычки с психом санитару было приятно иметь дело с понимающим человеком.
   Осмотр одежды погибшей девушки ничего не дал. Кильп приуныл.
   – А сумочка? Была при ней сумочка? Понимаете, у Кати хранилось мое личное письмо. Я хорошо заплачу, если удастся его вернуть.
   Алчный мозг долговязого санитара озарила коммерческая идея – не принести ли старому хрычу какую-нибудь другую женскую сумочку, а вдруг прокатит? Но, вспомнив, что посетитель упомянул о письме, санитар с сожалением признался:
   – Это все, что было при ней. Точнее на ней.
   Вернувшись в автомобиль, Кильп задумался. Его терзали обоснованные сомнения. Его богатый рискованными приключениями жизненный опыт не оставлял сомнений: неожиданная смерть в самый ответственный момент не может быть случайной! Всегда есть тот, кто в этом заинтересован. А если так, то жди продолжения. Самого неприятного.
   Эстонец достал сотовый телефон и позвонил:
   – Вениамин, привет! Это Тармо. У меня к тебе большая просьба. Если в ближайшие дни тебе принесут нечто необычное, позвони мне. И сделай так, чтобы я пересекся с этим человеком… Что конкретно должны принести? Вениамин, у тебя глаз наметан. Поверь, когда ты увидишь это, ты сразу все поймешь. И учти, моя благодарность будет выражена не только словами.
   
10

   Рабочее время уже закончилось, но в кабинете следователя Петелиной горели все осветительные приборы. Елена Павловна сидела за рабочим столом спиной к темному окну. Настенные часы, много лет назад подаренные ей недовольным мужем, хранились в коробке на нижней полке стеллажа. Так создавалась иллюзия, что день продолжается и можно спокойно работать.
   Петелина просматривала на мониторе ноутбука фотографии, сделанные экспертом Михаилом Устиновым на месте происшествия. Или все-таки преступления? Девушка сама упала с крыши или ей помогли? Кому выгодна ее смерть? Елена неизменно испытывала особую профессиональную злость, когда лишали жизни молоденьких девушек.
   Она раскрыла паспорт Екатерины Игоревны Гребенкиной. Выдан в районном центре Грайворон Белгородской области. На фотографии девочке всего четырнадцать, на год больше, чем сейчас ее дочери Насте. В настороженном подростке трудно узнать сформировавшуюся двадцатиоднолетнюю девушку, нашедшую ужасную смерть на капоте автомобиля. Несмотря на разбитое лицо, заметно, что она была симпатичной. Жаль, что профессию такую избрала, но ведь это из-за недосмотра родителей. Папаша только в пятьдесят лет о дочке вспомнил, а мать отправилась искать женское счастье за границей.
   Приоткрыв дверь, в кабинет юркнул худой и как всегда взъерошенный эксперт Устинов. Они договорились, что Петелина будет допоздна ждать его с первыми результатами.
   – Что думаешь, Миша? – спросила Елена Павловна и тут же поделилась накопившимися сомнениями: – Для суицида девушка действовала очень быстро и решительно. Встретилась с отцом, пообещала непонятный сюрприз, поднялась на крышу и… Если бы она хотела причинить отцу боль, то крикнула бы что-нибудь с крыши, заставила бы его терзаться чувством вины, отговаривать ее. Девушки, как правило, долго не решаются сделать последний шаг. Им важен не только результат, но и то, как они будут выглядеть до и после… А здесь такой ужас.
   Петелина указала на монитор ноутбука, а затем захлопнула крышку.
   – Склоняетесь к версии убийства? – вступил в беседу Головастик, присаживаясь напротив следователя.
   – Возможен несчастный случай. Наклонилась, чтобы крикнуть отцу, поскользнулась и…
   – А вот с этим я не согласен, – решительно заявил Михаил.
   Петелина сцепила пальцы и с любопытством посмотрела в глаза молодому самоуверенному эксперту. У Головастика была одна особенность – он любил говорить намеками, ожидая, пока собеседник сам обо всем догадается.
   – Аргументируй, – не выдержала испытания следователь.
   – Объясняю, – изрек любимое словечко эксперт. – Явных следов борьбы, вроде испорченной одежды или оторванных пуговиц, ни на теле погибшей, ни на крыше я не обнаружил.
   – Значит, несчастный случай. Девушка наклонилась и потеряла равновесие.
   – Я не закончил.
   Михаил Устинов достал из пакета пластиковую куклу.
   – Это еще что?
   Эксперт установил куклу на краю стола.
   – Проведем следственный эксперимент. Допустим, девушка наклоняется, теряет равновесие и летит вниз. – Михаил продемонстрировал сказанное на кукле. – В процессе падения она переворачивается и в итоге падает либо спиной вверх, либо на спину, но ногами от дома. Так?
   Елена встала и обошла стол, чтобы увидеть куклу, упавшую на пол.
   – А девушка лежала… – начала догадываться следователь.
   – Совершенно верно! Лицом вверх, головой от дома. Это могло произойти только в том случае, если она изначально падала спиной вниз. – Эксперт продемонстрировал падение на кукле. – Какой вывод?
   – Ее толкнули. – Петелина задумалась и с сомнением покачала головой. – Толкни меня.
   – Вас?
   – Толкай, Миша. Это следственный эксперимент!
   Смущенный эксперт поднял руки повыше, чтобы не угодить в грудь женщины, и толкнул ее в плечи. Елена отшатнулась, но успела схватить Головастика за рукава.
   – Инстинкт самосохранения, – пояснила она. – Ты сам доказал, что падала Гребенкина спиной, поэтому ее могли толкнуть только в грудь. А у девушки длинные крепкие ногти, хотя бы ворсинка ткани должна была остаться. Ты вычистил у нее под ногтями?
   – Жилой двор, Елена Павловна. Дети из окон пялились. Хотелось быстрее убрать тело.
   – Надо предупредить патологоанатома.
   – Зато я разобрался с коньяком.
   – С бутылкой, найденной на крыше?
   – Да. Бутылка вскрыта непосредственно перед употреблением. Это я определил по не окислившимся зазубринам на крышке. На бутылке отпечатки только одного человека – погибшей Екатерины Гребенкиной. Температуру коньяка я зафиксировал на месте – на три градуса выше температуры воздуха. Напомню, было всего пять градусов.
   Эксперт замер, ожидая ответа на невысказанный вопрос.
   Петелина начала рассуждать:
   – Если Гребенкина принесла бутылку в сумочке, то коньяк не успел бы так быстро охладиться. Если коньяк был припрятан на крыше заранее, то его температура совпадала бы с температурой воздуха. Но она только приближалась к этой температуре. Значит, Катю Гребенкину кто-то ждал на крыше с коньяком.
   – Записка о сутенере: «Борька сволочь», – напомнил эксперт.
   – Что мы имеем? – Петелина села за стол. Тонкий карандаш в ее руке стал выводить на чистом листе стрелки, кружочки и знаки вопроса. – Катя встречает отца и вдруг лезет на крышу. Зачем? Там ее ждет сутенер Борис Мануйлов, чтобы помянуть погибшую Стелу Сосеску. А Катя решила хитростью вывести сутенера на расправу к отцу…
   – Я не думаю, что сутенеры столь сентиментальны, – заметил Миша. – Ему наплевать на поминки.
   – Допустим. Тогда еще одна версия. А если отец возненавидел дочь проститутку? О происшедшем мы знаем только со слов Гребенкина. Его с дочерью видели автомобилисты. Но они совершенно теряются во времени. Сколько прошло минут, с тех пор как девушка зашла в подъезд и упала с крыши? Что в это время делал Гребенкин, оставался ли он во дворе – они даже этого не помнят. А после того, как труп упал на крышу машины, вообще полный шок. Как быстро появился Гребенкин? А вдруг это он столкнул Катю и спустился на лифте?
   – Гребенкин угрожал поквитаться с сутенером…
   – Это укладывается в версию слепой мести. Он наказал и опозоренную дочь, и ее совратителя.
   – Гребенкин похож на простака, а не на ловкого мстителя.
   Елена Павловна кивнула, оценила получившийся рисунок и вздохнула:
   – Сплошные вопросы.
   – Без вопросов неинтересно.
   Перед тем как уйти, Головастик кивнул на фотографию, стоявшую в рамочке на столе следователя:
   – Вам куклу оставить? Для дочери.
   Петелина посмотрела на снимок, на котором Настя была запечатлена первого сентября в первом классе – с букетом и шикарным бантом.
   – Ох, Миша. Она куклы на игру в керлинг заменила. Пупсам двадцатикилограммовые камни теперь предпочитает, – улыбнулась Елена.
   На столе затренькал рабочий телефон. Эксперт вышел. Следователь взяла трубку и услышала вежливый вопрос:
   – Елена Павловна?
   Петелина обрадовалась, узнав голос патологоанатома Ивана Ивановича Лопахина. Она не знала точно, сколько ему лет, но была уверена, что он резал трупы и писал заключения для следователей, которые давным-давно вышли на пенсию. Как поговаривал ироничный Лопахин: «Даже самый лучший хирург мне в подметки не годится. Я не получил ни одной жалобы от пациентов».
   – Иван Иванович, только что о вас вспоминала.
   – Помяни черта, он тут как тут. Порой мне кажется, что я работаю в его приемной.
   – В таком случае я – тур-агент, поставляющий клиентов…
   – Для путешествия в один конец.
   Елена подыгрывала патологоанатому, полагая, что только благодаря самоиронии Лопахин смог проработать на такой должности долгие годы. Но пора было переходить к делу.
   – Иван Иванович, к вам поступит тело Екатерины Гребенкиной. Обратите внимание на эпителий и ворсинки ткани под ее ногтями.
   – Я потому и звоню, что на все обращаю внимание. Тело бедняжки сначала отвезли в ближайший морг. Пришлось организовать перевозку ко мне, в судебный. И вот что санитары мне рассказали.
   – Я вся внимание.
   – Представьте, Елена Павловна, в больничном морге бедной девочкой уже интересовались двое – один назвался ее другом, другой дядей. Приезжали они по отдельности. И оба хотели взглянуть на ее вещи, особенно на сумочку.
   Елена нахмурилась и перевела взгляд на диван. Там в полиэтиленовом пакете лежала маленькая сумочка погибшей. Следователь машинально положила ее, когда только вошла в кабинет и стала включать свет. Вот они, издержки первого дня после отпуска!
   – Спасибо, Иван Иванович. Как только будут результаты…
   – Всенепременно.
   Следователь попрощалась с патологоанатомом и перенесла сумочку к столу. Щелкнула застежка, пальцы в перчатках аккуратно расстегнули молнию. Петелина вывернула содержимое сумочки на расчищенный стол. Ее глаза сразу заметили главное.
   Ну надо же!
   
11

   Дома Елену встретила недовольная мама. Ольга Ивановна Грачева жила в соседнем подъезде, встречала внучку Настю после школы и водила ее на тренировки по керлингу. Мама Елены Павловны дипломатией не отличалась и говорила то, что думала:
   – Нормальные люди в отпуске по дому скучают, а ненормальные – по работе.
   – Задержалась, мамуль. Дела.
   – Уголовные. А ты о домашних делах подумала? В квартире пыль, холодильник пустой, пришлось мне сумки из магазина на себе переть, чтобы ужин приготовить.
   – Откуда пыль? Нас две недели не было.
   – А пыль по Таиландам не ездит. Она норовит с улицы – и в дом! Если не убирать, как ленивые римляне в Помпеях, то пылью целый город завалит.
   – Мам, там извержение Везувия было.
   – Ты мне Везувием голову не морочь. Не успеваешь сама – найми прислугу, а у меня и от своей квартиры поясницу ломит.
   Из комнаты вышла дочь Настя. Елена заметила в глазах тринадцатилетней девочки неподдельную грусть.
   – Что случилось, Настя?
   – Пока я на слоненке в Таиланде каталась, первенство Москвы пропустила.
   – Подумаешь. Будут другие соревнования.
   – Тренер обиделась и поставила Веру скипом. Теперь она капитан. Девчонки говорят, меня на второй номер поставят. Обидно.
   Елена обняла дочку.
   – Нам же было хорошо на море.
   – Это тебе с Валеевым было хорошо. Каждый день от меня запирались.
   Елена смутилась. На теплом море в легких одеждах их и впрямь лихорадило, как ненасытных влюбленных в медовый месяц.
   – Оставляли девочку без присмотра? – навострила уши Ольга Ивановна. – В чужой дикой стране, где слоны и джунгли…
   Открылась входная дверь. Со службы вернулся Марат. За месяц до отпуска он переехал к Петелиной, и они не скрывали от коллег свою связь.
   – Все еще капитан? – встретила новоявленного зятя Ольга Ивановна.
   – Мама, тебе пора домой, – тут же вмешалась Елена. – В субботу я приберусь. И спасибо за ужин.
   – До субботы еще дожить надо, – буркнула Ольга Ивановна, собирая в прихожей свои вещи.
   Ранее она выступала против связи умной, успешной, красивой дочери с обычным капитаном, да еще и «татарином, прости господи». Но когда убедилась, что решение Лены не изменить, стала проявлять заботу иначе. При всяком удобном случае Ольга Ивановна спешила уколоть зятька и взглядом, и словом. Вот и на этот раз не утерпела:
   – Регистрировать отношения собираешься? Или порезвитесь и разбежитесь?
   – Мама, давай потом поговорим. Вот твой шарф, – перебила ее дочь.
   – Конечно, мне нельзя болеть. Кто ж тогда будет с Настей сидеть и супы варить?
   Елена стерпела упрек и сочла, что лучше промолчать, но мать подобной вежливостью не отличалась.
   – Раз уж живете вместе, ты бы, Лена, этому лоботрясу помогла по карьерной лестнице продвинуться. Слышишь, Валеев? – повысила голос Ольга Ивановна. – Я не дам согласия на ваш брак, пока ты не станешь майором!
   – О господи! – выдохнула Елена, закрывая за матерью дверь. – Не обращай внимания, Марат. Она хочет нам добра.
   – Представляю, что будет, если она захочет зла!
   Через два часа Елена в свете ночника сидела на краешке кровати и втирала питательный лосьон в сухую кожу, щедро окрашенную двухнедельным загаром. Сзади подкатился Марат и сунул руки под ночную сорочку.
   – Холодные! – сжалась Елена и шлепнула нетерпеливого мужчину по руке. – Что с сутенером? Почему его не нашли?
   Марат привык, что Лена постоянно думает о службе и готова говорить о делах даже в постели.
   – В модельном агентстве Бориса Мануйлова мы не застали, но многое о нем выяснили.
   – Что-нибудь интересное?
   – Ему тридцать четыре. В двадцать лет играл на гитаре в популярной рок-группе. Говорят, был лучшим. Ребята гастролировали и вели себя, как и положено рок-музыкантам – выпивка, девочки, оргии. И вот в одном из городов к нему в номер ворвался бандит – Мануйлов был с его девушкой. Бандит поступил мудро, убивать не стал, даже лицо парню не попортил. Он сунул левую руку Мануйлова между дверью и косяком и несколько раз прижал его пальцы.
   – Какой кошмар!
   – В результате – средний палец ампутировали, остальные изуродованы. Так Мануйлов стал Беспалым. Он больше никогда не сможет играть на гитаре. Заметь, Беспалый пострадал из-за девицы, которая вешалась ему на шею.
   – Понятно. С тех пор он девушек в грош не ставит, поэтому и стал сутенером.
   – Совершенно верно.
   Елена закончила втирать лосьон в ноги и ягодицы, ее руки переместились на поясницу.
   – Давай спину намажу я? – предложи Марат.
   Женщина легла на живот. Марат с удовольствием скатал ее сорочку до плеч. Его глаза заблестели.
   – Какая ты!
   – Не отвлекайся. Почему не задержали Мануйлова у него на квартире?
   – Там пусто. Но никуда он не денется. Я знаю таких. Сейчас он скрывается, пьет где-то. Домой может прийти под утро. Мы поставили закладку в двери и предупредили участкового. Как только Беспалый появится, местные его задержат, а мы прижмем и расколем.
   – О какой закладке ты говоришь?
   – О воровской. Кусочек прозрачного пластика от бутылки сунули в дверную щель. Домушники таким образом вычисляют квартиры, в которых нет хозяев. Ну а мы – наоборот: если закладка выпадет, значит, Мануйлов пришел домой. Участковый утром проверит и вызовет наряд.
   – Учитесь у воров?
   – Они у нас, мы у них. Симбиоз.
   – Тот же участковый прекрасно знает, что Борис Мануйлов сутенер. Почему не привлек его раньше?
   – Женский инстинкт неистребим.
   – Какой инстинкт?
   – Жить за счет мужчин.
   – Это инстинкт самца неистребим. Эй, я просила спину, а ты что трешь?
   – Везде загар, а тут нет. И кожа такая нежная…
   – Ты куда пальцы запустил? Ах ты животное!
   Елена попыталась отмахнуться, но Марат перехватил ее руку и перевернул женщину на спину. Елена увидела затуманенный взгляд мужчины, не оставляющий сомнений насчет его намерений.
   – Кто раб своих инстинктов? Самец, животно…
   Последнее слово Елена не успела произнести до конца. Марат накрыл ее рот долгим поцелуем. Его пальцы бродили по самым сокровенным местам ее тела, уже не встречая сопротивления. Женщина расслабилась, отвечая на ласки, ее возбуждение нарастало. В какой-то момент она вспомнила о противозачаточных таблетках, которые вывалились из сумочки погибшей Кати Гребенкиной. Пора и ей подумать о таблетках. Неистового Марата так трудно контролировать. Или на все воля Божья? Что скажет мама, если…
   «О Марат…» – прошептали женские губы, когда серия сотрясающих толчков закончилась кульминацией.
   
12

   В красном окне витрины светились белые неоновые буквы и силуэт кошечки с задранным хвостом. Алекс Баюкин сверился с записью на клочке бумаги: стрип-клуб «Дикие кошечки». Он там, где надо.
   После тяжелой контузии Алекс не полагался на память. Адрес клуба, где может находиться сутенер, он узнал у вертихвосток в агентстве «Нежная лилия». Поначалу гордые девицы не желали ничего ему говорить. Но молчание длилось ровно до той минуты, пока эти дуры не осознали, кто для них сейчас страшнее – сбежавший сутенер или нежданный гость с безумным взглядом.
   Заодно длинноногие шлюхи подробно описали Бориса Беспалого и даже показали его наглую рожу в мобильном. Такого хмыря узнать легко: среднего роста, немного за тридцать, рокерская грива до плеч и кулон в виде гитары. Предпочитает носить рубашку с расстегнутым воротом, жилетку и кожаную куртку с многочисленными молниями. И главная примета – на левой руке не хватает среднего пальца.
   На входе в стриптиз-клуб возвышалась стодвадцатикилограммовая глыба – охранник. Алекс еле сдержался, чтобы не врезать «качку» меж расставленных ног. Охранник в свою очередь с подозрением покосился на грязные ботинки клиента и форменную летную куртку, подаренную Алексу знакомым вертолетчиком.
   – Я из армии, брат. Первый день в столице, – пояснил отставной капитан Баюкин.
   Охранник ухмыльнулся, попросил купить билет за тысячу рублей и провел вдоль тела Алекса ручным металлодетектором. Прибор издал писк, бровь охранника вопросительно приподнялась.
   – Железный стояк, – улыбнулся Алекс, демонстрируя ключи и телефон. Он предусмотрительно держал их на уровне поясницы, загораживая пистолет Ярыгина, спрятанный за поясом.
   Охранник дружелюбно осклабился:
   – Оттянись по полной, чувак! Сегодня у нас «белая вечеринка».
   В полутемном зале, наполненном музыкой, выделялся подиум с шестом. На него поднимались девушки в белоснежном белье и в некоем подобии свадебных платьев. В процессе танца «невесты» расставались с одеждой, символизирующей невинность, и раскрепощались. Нехитрая идея расчетливо била мужиков ниже пояса. После исполнения стриптиза на бывших «скромницах» помимо туфель оставались стринги или только подвязка. Девушки перемещались в уютные ниши с мягкими диванами – на колени к посетителям.
   Алекс устроился у бара и заказал виски. Благо отец-генерал снабдил его деньгами для поисков. Действо у шеста завораживало. Пропустив через себя несколько танцев и три порции алкоголя, Алекс вспомнил, зачем пришел.
   Беспалый сутенер! Где эта гнида?
   За барной стойкой мужчины с изуродованной рукой не наблюдалось. Алекс двинулся вдоль ниш с диванами. Лица посетителей терялись в темноте, выручало то, что современные мужчины предпочитают короткую стрижку, а ему был нужен патлатый чувак.
   А вот и одинокий силуэт на угловом диванчике с гривой до плеч! Одет в жилетку!
   Алекс наклонился и кашлянул:
   – Простите, вы не видели…
   На груди повернувшегося мужчины блеснул кулон в виде гитары, рука без пальца придержала стакан.
   Алекс плюхнулся рядом:
   – Привет, Беспалый. Я по твою душу.
   – Мы раньше… – Сутенер всматривался в лицо Алекса, пытаясь его вспомнить.
   – Не напрягайся. У меня тоже память ни к черту! Но одно я знаю точно: сегодня ты отдашь мне сумочку Катьки и конверт.
   – Какой конверт? – напрягся сутенер.
   – Хорошо хоть не спрашиваешь, о какой Катьке идет речь. – Алекс крепко вцепился в мошонку Беспалого и крутанул кулаком. – Твоя шлюха взяла чужой конверт. Верни его.
   – Я ничего не знаю! – застонал сутенер.
   Алекс сильнее сжал пальцы и угрожающе зашипел:
   – Отдай конверт, или ты лишишься кое-чего посущественней среднего пальца.
   – У меня ничего нет!
   – А если подумать?
   – Да, да! – взмолился Борис.
   Алекс ослабил хватку.
   – Где конверт?
   – Он там. Я принесу.
   Сутенер сделал знак рукой, и напротив Алекса оказалась обнаженная красотка. Расставив ноги, она села посетителю на колени, обхватила пальчиками его шею и активно закрутила голой попой в такт музыке. Перед губами ошалевшего Алекса тряслись твердые вишенки, которые хотелось откусить. Он невольно стиснул руками талию танцовщицы.
   – А это за отдельную плату, проказник! – предупредила девица.
   Получив по рукам, Алекс заметил, что сидевший рядом Борис исчез.
   – Где он?
   – Третий лишний. Он заказал для тебя приватный танец, красавчик.
   – Где Беспалый? – Алекс вскочил с дивана, столкнув с себя танцовщицу.
   – Полегче! – обиделась девушка. – Ты меня даже не отблагодаришь?
   Алекс уже изучил «правила общения» в клубе и сунул за подвязку на бедре девицы две тысячных купюры.
   – Куда смылся Борис?
   – Кажется, вниз. Там у нас сауна, – указала пальчиком девушка и жеманно облизнула этот пальчик высунутым языком. – Твою бы энергию да в умелое тело, заводной.
   Алекс спустился в помещение VIP-сауны. Там горел приглушенный красный свет. Сухой лавандовый аромат и музыка, сопровождаемая женскими стонами, наполняла гостиную с компактной барной стойкой. Алексу любезно улыбнулась фигуристая пышечка в обтягивающем черном одеянии. На ней были высокие сапоги, кожаные шорты и жилетка, с трудом удерживающая рвущиеся наружу силиконовые имплантаты.
   – Вас ждут, – проворковала пышечка накачанными губами, наливая в бокал шампанское.
   Алекс жадно глотнул холодный напиток и открыл дверь указанной комнаты. На широкой кровати, накрытой кожаным покрывалом кофейного цвета, приветливо изгибались две мулатки в белых чулках и топах. Пол был застлан натуральными шкурами. Одна из мулаток с кошачьими ужимками подползла к Алексу, игриво потерлась о его ногу и принялась расстегивать ремень у него на брюках. Женские пальчики проникли под одежду, и у Алекса перехватило дыхание. Чудесным образом сбывались самые невероятные фантазии обделенного женской лаской холостяка.
   И в этот момент что-то мягко упало на медвежью шкуру. Лицо мулатки исказил страх. Алекс обернулся и увидел выпавший пистолет. Фантазии разбились о реальность, как пенная волна об утес.
   Застегивая ширинку, Алекс выскочил из комнаты и ткнул пистолетом в силиконовую грудь пышечки в черном.
   – Где Беспалый? Говори, сука!
   – Ушел. – Девица показала глазами на запасной выход в конце коридора.
   – Это он велел меня заманить?
   – Обычный сюрприз.
   Разозленный Алекс потрусил к запасному выходу. Сознание с трудом переваривало столичные реалии. «У них тут все “обычно”. Продырявить бы тебе пулей надутые буфера и сказать: “Сюрприз!”»
   Борис Мануйлов в это время добежал до собственной белой «хонды». Он плюхнулся за руль, проверил, нет ли погони, два раза глубоко вздохнул, успокаивая нервы, и вставил ключ зажигания в замок. Конверт у него, псих задержан. Можно ехать.
   За спинкой кресла приподнялась темная фигура. Удавка из веревки обхватила шею сутенера и припечатала его к подголовнику.
   – Приехали, – с угрозой прошипел в ухо Борису голос.
   
13

   Лиза Малышко окончательно решила: ее новая жизнь будет красивой. Она поедет в Сочи в лучшем фирменном вагоне. А перед этим приоденется в бутиках. Деньги у нее будут. Для этого надо на денек-другой остаться в Москве.
   Девушка вернулась к компьютерам. Здесь в углу под низким потолком было душно. Лиза стянула шапочку и расстегнула куртку. Парень, принимавший плату, улыбнулся, увидев яркие губы на белом свитере поверх груди. Девушка инстинктивно повернулась боком, потупила глазки и приоткрыла ротик – так она выглядела особенно сексуально.
   Черт! Это не клиент. Пора избавляться от дурацких ужимок!
   О прежней профессии Лизе напомнила не только ее реакция на взгляд парня, но и одежда, которой она пользовалась вместе с погибшей подругой. Обе девушки были брюнетками, у них было одинаковое телосложение, да и судьбы были похожи.
   Катя Гребенкина родилась в маленьком городке Грайворон. Мать нагуляла ее от офицера из соседней военной части, записала на фамилию отца в надежде на алименты. Через полгода офицера перевели в Забайкалье, и его след затерялся. Катя считала мать неудачницей, проклинала захолустный городок и мечтала стать известной моделью. Мать отвечала ей упреками: из-за сопливой дочери женщина не смогла выйти замуж.
   Кое-как окончив школу, Катя приехала в Москву и обратилась в модельное агентство. Там ей запудрил мозги красивый менеджер, который на поверку оказался сутенером Борькой Беспалым. Он соблазнил глупую девчонку из провинции и убедил ее в том, что без портфолио, макияжа, прически от классного стилиста, фирменных шмоток и туфель в модели ей не пробиться. А заработать она может единственным способом – необременительным и приятным. Так семнадцатилетняя Катя стала проституткой.
   Мама Кати нашла в Интернете заграничного кавалера и умотала в Грецию. По ее первому посланию Катя догадалась, что мать сменила российское захолустье на греческое, ублажает сварливого пенсионера и выпрашивает у него деньги на стоматолога. Отвечать ей Катя не стала.
   Лиза Малышко родилась в Воронежской области. Ее поселок примыкал к федеральной трассе «Дон». Жизнь в поселке вертелась вокруг мотеля, кафе и сауны, обслуживающих дальнобойщиков. Лиза не знала, кто ее отец. Мать сочиняла то одну красивую историю, то другую. Скорее всего, она залетела от случайного водителя, которого не запомнила. Симпатичная женщина любила выпить, озорно хохотала и, как злословили соседи, «была слаба на передок». Мать Лизы постоянно ошивалась в придорожном кафе, где ее дочери разрешалось перехватить что-нибудь на кухне.
   Мать погибла под колесами грузовика, когда в пьяном виде переходила ночью трассу. Лизе к тому времени исполнилось шестнадцать. Хозяин кафе под предлогом поминок напоил девушку и изнасиловал.
   «Теперь ты будешь обслуживать меня вместо матери, – сообщил он поутру обескураженной Лизе. – А ты думала, детка, что я буду кормить тебя просто так?!»
   Лиза терпела насилие две недели, пока хозяин кафе не подложил ее под своего родственника, вышедшего из колонии. Изголодавшийся по бабам уголовник обнаружил замашки садиста и вдоволь поиздевался над ней. И Лиза решилась. Она обчистила кассу кафе и уехала на попутной фуре в Москву. У девушки не было иллюзий по поводу того, кем она будет работать. Лучше уж быть проституткой и получать за это деньги, чем терпеть насилие над собой за тарелку супа.
   Лиза Малышко была уверена: если бы у нее был отец, он бы ее защитил и ее жизнь сложилась бы по-другому. Но найти мифического папу не представлялось возможным. Другое дело – ситуация с Катей. Были известны точный возраст и первое место службы офицера Игоря Васильевича Гребенкина.
   «А вдруг он сейчас генерал!» – подзуживала подругу Лиза. Но Катя лишь отмахивалась. Тогда Лиза взяла инициативу на себя и через Интернет разыскала Игоря Гребенкина.
   И вот сегодня новоявленный отец приехал в Москву к дочери. Но долгожданная встреча обернулась ужасной трагедией.
   Лиза невольно вспомнила, что сорок дней назад так же погибла молдаванка Стела. Ей было всего восемнадцать, и она никогда не смеялась. Впервые Стела широко улыбнулась на Воробьевых горах во время грандиозного салюта. Девушки пришли туда втроем, на один вечер послав к черту Борьку Беспалого с его озабоченными клиентами.
   Вокруг собралась толпа, в небе ухали яркие вспышки, рассыпавшиеся на тысячи искрящихся огоньков. Катя и Лиза согревались глотками коньяка и кричали оттого, что им было весело, а не потому, что так хочется клиенту. Они подталкивали Стелу, призывая скованную подружку раскрепоститься. Стела споткнулась, взмахнула руками и сбила очки с лица худощавого парня. Извиняясь, она водрузила разбитые очки на растерянную физиономию и не смогла сдержать улыбку. Парень улыбнулся в ответ.
   Его звали Олег Дерябин. Он оказался аспирантом и настоящим ботаником, работавшим здесь же, в Ботаническом саду МГУ на Воробьевых горах. Над такими в школе посмеиваются, а Стела в него влюбилась. С тех пор при всяком удобном случае она убегала на встречу с Олегом.
   Однажды осенью Стела показала подружкам их укромное гнездышко на территории сада, в заброшенной оранжерее среди старых яблонь. Девушки грызли опавшие яблоки и мечтали о всякой несбыточной чуши, которую показывают в романтических фильмах. Больше всех строила планы о будущей счастливой жизни наивная деревенская девушка из Молдовы.
   Однако в кино мечты сбываются чаще, чем в жизни. Борька Беспалый нашел Олега Дерябина и показал ему фотографии Стелы – девушка участвовала в оргии. «Профессионалки бесплатно ляжки не раздвигают. Ты мне задолжал, чувак», – припугнул ботаника сутенер. Парень из интеллигентной семьи не смог простить этого своей подружке. Он обозвал ее такими словами, на которые не решался даже Беспалый в минуты гнева.
   И Стела от отчаяния шагнула с крыши.
   Лиза заставила себя забыть о смерти подруг и набрала запрос в Яндексе. У нее есть цель, и она не свернет с намеченного пути. Яндекс выдал координаты трех специализированных магазинов. Лиза выбрала первый из них и записала адрес.
   Ее рука проверила конверт в кармане. В нем почти ничего не осталось, однако для ее ближайших планов и этого было вполне достаточно. Завтра она разбогатеет, а пока ей надо где-то переночевать. В квартиру возвращаться опасно, на вокзале дежурят наглые полицейские, у которых нюх на проституток. Они так и норовят создать проблемы и задарма попользоваться.
   И решение пришло. Недаром Лизе вспомнился павильон в Ботаническом саду на Воробьевых горах.
   «Спасибо, Стела. Теперь я знаю, где переночую».
   
14

   Одураченный Алекс Баюкин выбежал из клуба «Дикие кошечки» через пожарный выход. В его груди клокотала злость.
   «Только попадись мне, Беспалый!»
   На узкой парковке и на тротуарах стояли автомобили. Одинокое такси дежурило у порога клуба.
   «Черт! Если у сутенера тачка, он уже смылся!»
   Алекс спрятал пистолет за пояс и подбежал к таксисту:
   – Ты не видел моего друга с длинными волосами? Он брал такси?
   – Я десять минут здесь стою, других такси не было. – Таксист курил, стряхивая пепел в открытое окно.
   – А какая-нибудь машина только что отъезжала?
   – Дорогу никому не уступал, – пожал плечами таксист. – Вы едете или как?
   Алекс понял, что он имел в виду. Такси загораживало единственный выезд для большинства припаркованных у клуба автомобилей. Неожиданно одна из крайних машин издала резкий сигнал, который сразу оборвался.
   – Меня друг подвезет, – пробормотал Баюкин, обернувшись на гудок.
   Он заметил белую «хонду», в которой творилось что-то неладное. Алекс подкрался к автомобилю сзади и присел. Внутри шел разговор на повышенных тонах. За рулем находился Борька Беспалый – Алекс узнал его рокерскую гриву. Мужчина в рыжей меховой шапке сидел прямо за ним и угрожал:
   – Еще раз дотронешься до руля – придушу!
   Прижатый к подголовнику сутенер нервно оправдывался:
   – Я ничего не знаю! Я видел ее утром, забрал свою долю и уехал.
   – Врешь! Катя не могла сама прыгнуть.
   – Она не первая. Кто знает, какие тараканы у них в голове!
   – Ублюдок! – Мужчина в шапке сдавил шею сутенера.
   Раздался хрип и сиплый голос извивающегося Беспалого:
   – Отпусти…
   После недолгой борьбы мужчина, сидевший сзади, ослабил давление. Сутенер откашлялся.
   – Ты прав, на Катьку это не похоже. Она не плакса, – согласился Борис. – Скорее сначала меня грохнет, а потом уже на себя руки наложит. Но я не в курсе, что там случилось. Меня рядом с ней не было!
   – Почему ты скрываешься?
   – Кому хочется с ментами объясняться?
   – Ты по любому виноват. Это ты сделал мою дочь проституткой! Я собирался тебя грохнуть.
   – За что? Она сама согласилась…
   Испуганный возглас сутенера снова сменился хрипом. Его тело задергалось.
   «Обезумевший папаша его прикончит, и я ничего не узнаю о конверте», – забеспокоился Алекс.
   Он поднялся, рывком распахнул заднюю дверцу и рукоятью пистолета двинул мужчину в висок. Удар получился не очень сильным, но этого оказалось достаточно, чтобы содрать кожу и оглушить противника. Гребенкин без чувств завалился на бок, его руки, затягивающие удавку, разжались.
   Алекс толкнул Гребенкина, сел на освободившееся место и захлопнул дверцу. Сутенер отплевывался и растирал освобожденное горло. Его мокрые воспаленные глаза пытались рассмотреть нежданного спасителя в зеркале заднего вида.
   – Не радуйся, хмырь. Это снова я, – заявил Алекс и ткнул ствол пистолета в спину Беспалого. – Где конверт?
   Сутенер забился в истерике:
   – Что за бред! Оставьте меня в покое!
   – Конверт, гнида!
   – На кой он тебе сдался?
   – Кажется, я зря вмешался. Ты отдашь конверт?
   – Вы все спятили!
   – Теперь ты меня не проведешь. Конверт у тебя с собой?
   Рука Бориса непроизвольно дотронулась до нагрудного кармана рубашки под жилеткой. Алекс заметил это движение и расплылся в кривой улыбке.
   – Не дергайся. Я сам его достану.
   Правая рука Алекса прижала пистолет к виску сутенера, а левая потянулась сверху через плечо. Алекс был так увлечен допросом, что не заметил, как поверженный Гребенкин приоткрыл глаза. Игорь Васильевич оценил критичность ситуации и понял, что должен действовать. Он украдкой извлек травматический пистолет, переделанный под боевые патроны, направил его на Алекса и нажал на спусковой крючок.
   Два выстрела прозвучали с интервалом в сотые доли секунды. Пуля из «травматики» угодила Алексу в плечо, его палец на курке дернулся, и девять граммов свинца вышибли Борису Мануйлову мозги. Грязная кровь жирно забрызгала треснувшее вокруг пулевого отверстия боковое стекло.
   Игорь Гребенкин дернул скобу замка, вывалился из машины и побежал. Впопыхах он не заметил, как с его головы свалилась шапка-ушанка.
   Получивший ранение Алекс Баюкин тоже сообразил, что надо линять. Он выбрался из автомобиля и ощупал рану. Пуля задела плечо, содрав кусок кожи. Пережитый шок заглушал боль.
   «Конверт! – пульсировала в голове у Алекса жгучая мысль. – Я пришел за конвертом».
   Он открыл водительскую дверцу и брезгливо потянулся к убитому сутенеру. Рука Алекса выудила из нагрудного кармана чистый конверт. Алекс сунул добычу в задний карман брюк и поспешил скрыться в темном переулке.
   Дорога вывела его к станции метрополитена. Проснувшаяся боль почти парализовала правую руку. Алекс сел на бетонный выступ вентиляционного люка и стиснул зубы. Нужно было подумать. Он без куртки (она осталась в клубе), рукав в крови. В метро обязательно обратят внимание на странного пассажира. Такси ловить тоже опасно – таксисты по натуре наблюдательны. К тому же ему требуется медицинская помощь, а отец-генерал вряд ли захочет рисковать своей шаткой репутацией, отыскивая хирурга.
   Алекс достал телефон. Большой палец левой руки потыкал кнопки и нашел номер в короткой записной книжке. Был у Алекса в Москве человек, который придет ему на помощь в любых обстоятельствах.
   Баюкин надавил кнопку вызова и услышал родной голос. Алекс почувствовал облегчение и произнес:
   – Это я. Я ранен и не могу вызвать «скорую».
   В трубке было тихо. Затем последовал единственный короткий вопрос:
   – Ты где? Я приеду.
   
15

   На следующее утро оперативники Марат Валеев и Иван Майоров шли по коридору Следственного комитета. Даже походка выдавала черты их характеров. Подтянутый и обаятельный Валеев держался прямо и четко чеканил шаг. Его взгляд, тем не менее, непроизвольно отвлекался на ножки встречных сотрудниц. Высокий русоволосый Ваня Майоров сбивался с широкого шага на короткий, пытаясь заглянуть в глаза напарнику. Когда Иван говорил, создавалось впечатление, что сильные руки помогают ему найти нужные слова.
   – Марат, Галя настаивает, чтобы мы отдали тебе деньги за квартиру.
   – Вы кормите прожорливого котяру. Этого достаточно.
   Двадцативосьмилетний Майоров впервые в жизни влюбился по-настоящему. Его избранницей была лейтенант полиции Галя Нестерова из паспортного стола. Ваня готов был сделать девушке официальное предложение, но Галя отшучивалась: «Майоров, стань хотя бы капитаном. Тогда на ипотеку можно будет решиться». Одно время Ваня и Галя снимали квартиру на окраине, но затем разругались с хозяином, который неожиданно решил поднять плату. Тогда Валеев уступил им свою малогабаритную «однушку». К этому времени Марат практически переселился к Петелиной и лишь по необходимости забегал на старую квартиру, чтобы покормить кота Чингиза.
   – Марат, неудобно. Мы уже месяц живем и не платим.
   – Забей! Я две недели был в отпуске. Все равно пришлось бы просить кого-нибудь присматривать за котом. Как там Чингиз без меня?
   – Ему скучать некогда. Я только сейчас понял, что это такое – быть озабоченным, как мартовский кот. Чингиз каждую ночь шастает через форточку на гулянки. И ему все мало! Знаешь, как он на Галку смотрит, когда она по утрам гимнастику делает?
   – Ваня, ты бди. Не оставляй женщину без присмотра. Чингиз – тот еще ходок!
   – Да ну тебя! – Ваня разглядел лукавые искорки в глазах Валеева и толкнул напарника в плечо. – Глядя на Чингиза, я тоже немного чувствую себя животным.
   – Только немного? Некоторые женщины убеждены, что мужчины – самые настоящие животные. Все отличие в том, что мы научились одеваться! – вспомнил Марат колкое замечание Елены.
   С этими словами он распахнул дверь с табличкой «Старший следователь Петелина Е.П.»
   Хозяйка кабинета расслышала последнюю фразу, кивнула оперативникам и, не отрываясь от работы с документами, заметила:
   – Известный ученый утверждает, что между поведением льва и мужчины гораздо больше общего, чем между поведением мужчины и женщины.
   – Хорошо хоть со львом нас сравнили, – буркнул Марат.
   – Он приукрасил, чтобы мужики на него не ополчились.
   – Надо еще проверить: этот якобы ученый – сам мужик или один из этих… – Ваня вытянул губы и скорчил гримасу, изображая кокетливого гея.
   – Сейчас дам тебе его адрес. – Петелина с серьезным видом зашелестела записной книжкой.
   – Зачем?
   – Чтобы ты проверил свою версию. Встретишься с ним один на один и проведешь следственный эксперимент. Лучше заснять на видео.
   – Уверен, ты ему понравишься, – подхватил Валеев.
   Ваня округлил глаза, заметил, что его напарник давится от смеха, и насупился:
   – Елена Павловна…
   – Итак, господа, научившиеся надевать штаны! – Петелина сверкнула улыбкой и подняла строгий взгляд. – Надеюсь, в данном случае вы пожаловали ко мне в качестве оперативников. Доложите о выполнении поручения. Где сутенер Борис Мануйлов?
   – Он не приходил ночью домой. Закладка в двери осталась на месте, – ответил Валеев.
   – Запаниковал? – задумалась следователь, теребя карандаш. – А я с утра побывала в больничном морге, куда предварительно доставили Екатерину Гребенкину. Провела опрос санитаров. Погибшую приходили увидеть двое, оба не похожи на Мануйлова. Первый лет тридцати, с колючим взглядом и короткой стрижкой – назвался другом. Второй – шестидесятилетний дядюшка с тростью, этакий старорежимный ценитель искусств.
   – Убийца вряд ли сунется в морг.
   – Если только он не желает украсть улику. Посетители интересовались вещами девушки, в частности сумкой. Хорошо, что она у нас. Я проверила ее содержимое, но на первый взгляд там нет ничего любопытного.
   – А что насчет отпечатков пальцев убийцы?
   – Уже отдала на экспертизу.
   – Елена Павловна, а вы уверены, что это убийство? – усомнился Майоров. – Ведь был аналогичный случай суицида. Девушка могла шагнуть вниз от отчаяния.
   – Она не шагнула, а упала спиной вперед.
   Зазвонил телефонный аппарат на столе. Петелина сняла трубку, поняла, с кем разговаривает, и включила громкую связь.
   – Это патологоанатом Лопахин, – пояснила она оперативникам.
   – Я провел вскрытие, полный отчет будет готов через часик, а пока могу сказать следующее, – докладывал Лопахин. – Уровень содержания алкоголя в крови соответствует ста граммам крепкого спиртного, не более. Множественные внутренние переломы, характерные для такого падения. Смерть произошла практически мгновенно – от обширного кровоизлияния в мозг. Я проверил под ногтями, как вы просили. Ничего, что свидетельствовало бы о борьбе девушки за жизнь. И еще. На затылке в волосах присутствуют крупицы, предположительно бетона. Я собрал их, пусть ваш Головастик проверит.
   – Спасибо, Иван Иванович.
   – Не благодарите за мою чертову работу. Чем старше я становлюсь, тем более молодые люди попадают ко мне на стол. Это несправедливо. – Лопахин вздохнул. – Похоже на старческое брюзжание?
   – Это напоминает нам о том, что виновный обязательно должен попасть на скамью подсудимых.
   – Ищите, Леночка. Удачи.
   Патологоанатом попрощался. Петелина пояснила оперативникам:
   – По данным эксперта бутылку вскрыли на крыше дома. Внутри не хватает трехсот граммов коньяка, а погибшая выпила только сто.
   – С ней был кто-то еще.
   – Настолько предусмотрительный, что не оставил отпечатков на бутылке. Найди сутенера, Валеев.
   – Бороться и искать, найти и посадить. – Марат хлопнул напарника по плечу: – Так, Ваня. Хватит мечтать об ученом! Отправляемся искать Мануйлова.
   В кабинет следователя бодрой походкой вошел начальник Петелиной – полковник юстиции Юрий Григорьевич Харченко.
   – Лена, ты вчера так и не зашла ко мне после отпуска. Приходится начальству к подчиненной спускаться.
   Елена сконфузилась.
   – Юрий Григорьевич, а у меня для вас сувенир, – сказала она и махнула оперативникам: – Ступайте, ребята.
   – Нет-нет, пусть останутся. А то вдруг ты меня подкупить решила.
   Петелина вынула из верхнего ящика стола фигурку слона, вырезанную из темного дерева.
   – Это символ Таиланда. Там самое большое количество слонов в мире.
   – Спасибо. А у меня для тебя тоже кое-что есть. Не уверен, что это подарок, но… Вы тут Мануйлова упоминали?
   – Да, мы ищем Бориса Мануйлова по кличке Беспалый. Это сутенер, связанный с Екатериной Гребенкиной, погибшей при странных обстоятельствах.
   – Нашелся ваш Мануйлов. Но показания дать не сможет. Теперь у него не только пальца нет, но и части головы. Убит в собственном автомобиле выстрелом в упор.
   – Ночью?
   – Да. Я распорядился передать это дело тебе, Лена. Материалы первичного осмотра скоро доставят. Думаю, что убийство сутенера и смерть его подопечной как-то связаны. Вот и займешься обоими. Так что это, подарок или наоборот?
   – Для капитана Валеева и старшего лейтенанта Майорова это, несомненно, подарок. За мертвецом бегать не надо.
   
16

   Генерал Константин Викторович Баюкин увидел на мониторе домофона высокого стильно одетого сорокалетнего мужчину в расстегнутом пальто и длинном белом шарфе. Безукоризненная прическа, самоуверенный, несколько наглый взгляд, отличный костюм, высокий воротничок белой рубашки, затянутый галстуком, и дорогой кожаный портфель дополняли образ преуспевающего человека. Генерал узнал адвоката Дениса Гомельского и распахнул дверь.
   – Денис Валентинович, ну наконец-то!
   Вместе с адвокатом в квартиру проник устойчивый аромат изысканного парфюма.
   – Здравствуйте, Константин Викторович. – Гомельский уверенно прошел в гостиную, опустил на диван увесистый портфель и вольготно расположился рядом. – Признаться, ваша просьба меня несколько удивила.
   – Обстоятельства, – развел руками Баюкин.
   – Я навел справки и выяснил, кто ведет дело погибшей Екатерины Гребенкиной. Следователя зовут Елена Павловна Петелина. Умная, въедливая, красивая женщина по прозвищу Петля. Если затянет узелок на шее – не вырвешься.
   – Вы ее знаете?
   – Имел возможность пообщаться лично. – Адвокат загадочно улыбнулся, словно вспомнил что-то пикантное, но тут же на его лицо вернулась прежняя сосредоточенность. – А теперь моя очередь задавать вопросы. Чем вас заинтересовало дело Гребенкиной, которая то ли сама бросилась с крыши, то ли ей помогли? Если я не ошибаюсь, девушка зарабатывала на жизнь проституцией.
   – Вы не ошибаетесь. Более того, я пользовался ее услугами. Накануне Катя была у меня и…
   – Договаривайте, Константин Викторович. Перед адвокатом и врачом не должно быть секретов. Рано или поздно ваши тайные грехи и болезни всплывут и, если это случится слишком поздно, ни адвокат, ни врач не смогут вам помочь.
   – Дело несколько щекотливое…
   – Чего вы опасаетесь? У проститутки могут найти компромат на вас? Вы довели ее до самоубийства? Или вы были с ней в тот день на крыше?
   – Я встречался с ней только здесь! Я обычный клиент.
   – Тогда что вас волнует? Шепоток коллег и осуждение бывшей супруги?
   – Даже не знаю, как объяснить…
   – Вижу, вы взволнованы. Начните с главной проблемы, которая вас терзает.
   – Ну, хорошо, – решился генерал и крикнул, повернувшись к закрытой двери в соседнюю комнату: – Алекс!
   В гостиную вошел Баюкин-младший.
   – Это мой сын Алексей, капитан вооруженных сил, – представил генерал. – Он прибыл в Москву вчера, и я попросил его выйти на сутенера Кати, чтобы решить одну проблемку. Он нашел его и…
   – Избил?
   – Случайный выстрел, понимаете… Короче говоря, сутенер мертв, а Алексей ранен в плечо.
   На лице адвоката прорезались морщинки, сложившись в недовольную гримасу. Денис Гомельский встал, обошел вокруг Алекса Баюкина, словно пытался сохранить в памяти его трехмерную копию, и задал вопрос:
   – Рассказывайте подробно: где, когда и как это произошло?
   Алекс нехотя поведал о происшествии у стрип-клуба «Дикие кошечки».
   – Ты уверен, что сутенер мертв? – уточнил адвокат.
   В отличие от проворовавшихся чиновников, к клиентам-уголовникам Гомельский предпочитал обращаться на «ты».
   – Пуля попала в голову. Мгновенная смерть.
   – Пистолет… Откуда он у тебя?
   – Из нашей части. Пистолет Ярыгина. Это было мое табельное оружие, но я оформил его как боевые потери, чтобы всегда иметь «ствол» под рукой.
   – Пистолет Ярыгина? Это же сравнительно новая модель.
   – Мы уже несколько лет перевооружаемся. Такой пистолет есть почти у каждого из наших офицеров.
   – У офицеров, но не у бандитов! Патрон остался в машине?
   – Я как-то сразу не сообразил…
   – Патрон найдут. Он выведет на пистолет, а следовательно, на тебя! Можно было бы сослаться на то, что он был потерян в бою, но ты совершил кучу ошибок, Алекс. Открыто гнался за сутенером, показал пистолет в клубе, сунулся к водителю такси. Тебя опознает уйма свидетелей!
   – Я хотел его только припугнуть. Меня ранили, и палец дернулся!
   – Кто был третьим в машине сутенера? Ты знаешь его?
   – Мужик лет пятидесяти. Я слышал, что он назвал проститутку дочерью. У него тоже был пистолет. Он выстрелил в меня и ранил в плечо.
   – Так, теперь насчет ранения. Где тебе оказали помощь?
   – Об этом не беспокойтесь. За мной приехала мать. Она врач и ничего никому не скажет. Пуля прошла по касательной. Мне уже лучше.
   – Лучше, – язвительно покачал головой адвокат. – Ну ты и влип!
   – Денис Валентинович, вы сможете защитить Алексея? – спросил обеспокоенный генерал. – Он не виноват. Отец проститутки выстрелил первым.
   – Если вы так уверены в его невиновности, добро пожаловать с чистосердечным признанием.
   – Денис Валентинович, я же к вам как к профессионалу. Это отчасти моя вина. Помогите нам. Я заплачу, сколько скажете.
   – Хорошо. В Питере я работал по уголовным делам, опыт имеется. И этот опыт говорит мне о том, что после неосторожного выстрела надо было сразу звонить адвокату! Проблему дешевле решить с оперативниками, пока собирают улики. Нет улик – нет доказательств! А теперь многое зависит от того, к какому следователю попадет дело. К одним можно найти подход, а вот к другим… Ладно! Для начала попробую выяснить.
   Адвокат достал телефон, вышел на кухню и плотно прикрыл дверь. Через десять минут он вернулся.
   – У меня две новости – плохая и хорошая. Расследование убийства поручили Петелиной, той самой Петле, о которой я говорил. Это плохая новость. Будьте уверены, она вычислит пистолет и выйдет на вашего сына.
   – А хорошая? – не терял надежду генерал.
   – Хорошая заключается в том, что я знаком с Леной Петелиной. И наше знакомство было не только служебным.
   – Ее можно подкупить?
   – Не судите о других по себе, генерал! Деньги не главное в жизни! – неожиданно резко ответил Гомельский. – Теперь проясним ваши намерения. Какого черта вы бросились искать проститутку и сутенера? Только не надо сочинять сказки.
   Отец и сын Баюкины переглянулись. Первым заговорил Алекс:
   – Отец попросил найти конверт.
   – Подлая сучка его украла. – Баюкин-старший подошел к книжному шкафу. – Конверт был здесь, лежал между книгами, как какая-нибудь безделица, а на самом деле…
   – В вещах шлюхи конверта не оказалось. Я нашел его у сутенера. – Алекс кивнул на журнальный столик, где в центре лежал белый конверт без надписи.
   – Ты взял его на месте убийства? – уточнил Гомельский.
   Адвокат покачал головой, демонстрируя свое отношение к такому идиотскому поступку, и надел перчатки. Он приподнял конверт за углы и вытряхнул его содержимое. На стол вывалился бордовый паспорт гражданина республики Болгария. Адвокат осторожно раскрыл обложку. С фотографии смотрел мужчина с непокорной гривой волос, которую обычно носят рок-музыканты. Гомельский прочел болгарское имя и фамилию. Суровый взгляд адвоката уперся в Баюкина-младшего.
   – Чей это паспорт?
   – Того самого сутенера. Его морда! Купил, гад, чтобы в Европу без виз ездить. Или драпануть решил под чужим именем.
   – Поздравляю, раскрыли мошенника! – не скрывая иронии, похвалил Гомельский. – Ради этого конверта ты пошел на убийство? И притащил улику домой?
   – Паспорт я сожгу. – Генерал Баюкин рывком разодрал документ на две половины. – Произошла накладка. Это не тот конверт, который у меня украла Катя.
   
17

   Елена Петелина закрепила в папке протокол первичного осмотра места, где был убит Борис Мануйлов. Вот и есть первые страницы нового уголовного дела. Сколько томов в итоге получится, известно только богине следствия, но ее даже древние греки не удосужились придумать.
   У правосудия богиня имеется – Фемида. Но кто подносит ей на чащи весов аргументы «за» и «против»? Есть богини мудрости, памяти, мести. Даже преступников древние греки не обошли заботой – Гермес считается покровителем странников, ремесленников, торговцев и воров. А о рыщущих в поисках истины следователях беспечные греки забыли.
   От философских мыслей Елену отвлек телефонный звонок. Экран смартфона украсил загорелый торс Марата Валеева, кабинет заполнила битловская песенка о любви. Как же далеко зашел их роман! Теперь и не угадаешь, что Марат преподнесет: то ли сообщит оперативные данные, то ли заявит, что соскучился и спешит стиснуть ее в объятиях в запертом кабинете.
   «О, господи! А ведь так уже было. И на узком диване, и на этом столе… Надо сменить его фотку на экране, а то черт знает что в голову лезет».
   – Лена, я из стриптиз-клуба звоню, – с ходу обрадовал Марат.
   – Какой еще стриптиз? – не успела перестроить ход мыслей Елена.
   Наконец она сообразила, что убийство сутенера Бориса Мануйлова произошло рядом с клубом «Дикие кошечки».
   – Я опрашиваю стриптизерш, а Ваня их обыскивает. Так старается, даже покраснел.
   – Валеев, ты можешь говорить серьезно? – поняв, что ее разыгрывают, потребовала Елена.
   – А если серьезно, стриптизерш пока нет. В клубе вообще никого нет, кроме уборщиц и дневного администратора. После бурной ночи и охранники, и девушки дрыхнут. А вот я после ночи с тобой…
   – Да уж, перетрудился. Три минуты – и на боковую.
   – Что? Следующий раз включу секундомер!
   – Марат, включи голову, мы на службе.
   – Ну, хорошо. Тут вот какая загогулина вырисовывается. В клубе и перед входом камер нет. Конфиденциальность у них, блин! Но напротив клуба есть скверик. Ваня проявил смекалку, поболтал с собачниками. Одна недовольная тетка со старым полуслепым кокер-спаниелем клянет завсегдатаев заведения на чем свет стоит. Не нравится ей, что мужики суют деньги девчонкам куда попало. Требует всех озабоченных мужиков кастрировать.
   – Насколько бы меньше у меня работы стало…
   – Спаниель ее ни черта не видит, но у тетки старческая дальнозоркость и вредная память.
   – Что значит «вредная»?
   – Это когда не помнишь, какой сегодня день недели, но четко фиксируешь, что в час двадцать пять ночи сосед сверху отчитывал вернувшуюся с гулянки дочь. Среди прочего разговорчивая тетушка вспомнила, что охранники не пустили в клуб взвинченного мужика лет пятидесяти, который чуть не наступил на Джо Кокера.
   – На английского певца? А он что там делал?
   – Как бы сказать покультурнее? Удобрял газон естественными выделениями. Джо – это имя кокер-спаниеля. Он был в линялой рыжей шапке-ушанке.
   – Кто? Певец или спаниель?
   – Да я про мужика, которого не пустили в клуб!
   – Марат, ты можешь говорить понятнее? – возмутилась Петелина. – Не отвлекай меня разговорами о Джо Кокере.
   – Помнишь его песню, под которую Ким Бейсингер исполняла стриптиз в фильме «9 с половиной недель»?
   – Это намек? Мужчины тоже танцуют стриптиз…
   – Принимаю вызов. Сначала ты меня удивишь танцем, потом я тебя.
   – Тебе придется подкачаться.
   – Какую мышцу?
   – Марат, что-то нас опять не туда занесло.
   – Как и свидетелей. Представляешь, каково их выслушивать? Та тетушка мне еще о своем покойном муже рассказала, который в восьмидесятых носил точно такую же ондатровую шапку. Догадываешься, о ком она?
   При слове «муж» Елена вспомнила отнюдь не Марата, с которым жила сейчас, а своего бывшего – Сергея Петелина. С ним у нее было дефиле под марш Мендельсона, в белом платье с фатой и поцелуи под крики «Горько!» Он стал ее первым мужчиной, и от него она родила прекрасную дочь.
   «А ведь вчера Сергей приходил ко мне с проблемой и просил о помощи, – мелькнуло в памяти у следователя. – Видно, серьезно его прижало, раз, поборов гордость, к своей бывшей на поклон явился».
   Но надо было работать.
   – Об отце проститутки, – ответила Елена Павловна на вопрос Валеева.
   – Точно! По описанию он очень похож на нашего странного свидетеля Гребенкина. Прими к сведению: сразу он не ушел, бродил около клуба. Нервировал старенького Джо, которому пришлось доделывать свои дела дома.
   – Да хватит уже о кокерах и спаниелях!
   – Извини, Джо тоже свидетель. Утром он наткнулся в скверике на шапку-ушанку. Ту самую, которая была на нервном посетителе, предположительно Гребенкине.
   – Ты уверен?
   – А ты найди вторую такую в Москве. Да и Джо, хоть и слепой, но нюх сохранил.
   – Вы показания женщины оформили?
   – Обижаешь, Лен. И шапка при мне.
   – Отдашь ее на анализ потожировых.
   – Не уверен насчет потожировых Гребенкина. Боюсь, их забили слюношерстяные Джо. Пес изрядно помутузил шапку своего обидчика.
   – Игорь Васильевич Гребенкин, отец погибшей девушки Екатерины Гребенкиной, – сверилась со своими записями Петелина. – Помню, он упоминал о сутенере и даже угрожал ему отомстить.
   – Вот тебе и мотив – кровная месть! Мануйлов повздорил со своей подопечной и столкнул Катю с крыши. А его пристрелил убитый горем отец.
   – Может и так. Вот что, Марат, срочно разыщите и доставьте ко мне Игоря Васильевича Гребенкина.
   – По-моему, Головастик его сфотографировал, а ты записала телефон.
   – Наш звонок может его спугнуть. – Продолжая разговор с Валеевым, следователь сделала запросы по компьютерным базам данных правоохранительных органов. – Получите пока от Устинова фото Гребенкина. Пусть скинет вам на мобильный.
   Елена Павловна слышала, как Валеев передал ее слова Ивану Майорову. Через пару минут компьютер выдал на монитор результаты поиска. Следователь просияла.
   – Так. Нашла! Гребенкин И. В. зарегистрировался вчера в гостинице «Саяны». Как мне нравится иметь дело с дилетантами! Марат, дуйте в эту гостиницу, задержите его и ко мне!
   Закончив разговор с Валеевым, Елена спустилась в лабораторию к эксперту-криминалисту. Первым, кого она увидела, открыв дверь, был сжавшийся в кресле Васильич. Безвылазный обитатель лаборатории представлял собой искусственный скелет в полный рост с натуральным человеческим черепом. На сей раз Васильич был одет в валенки, шапку-ушанку и варежки. На его ребрах, как обычно, висел листок с очередным криком души: «Достала чертова зима!»
   В этом году зима действительно выдалась снежной и затяжной.
   – Второй месяц весны пошел, – заметила Петелина, обращаясь к оторвавшемуся от электронного микроскопа Мише Устинову.
   – А в Таиланде вечное лето.
   – Зависть – один из мотивов преступлений, Миша. У тебя тоже будет отпуск, махнешь в теплые края.
   – Маша меня в горы тащит. На сноуборд хочет поставить.
   – Продолжаешь встречаться с той шустрой журналисткой? Похвальное постоянство. Как у нее дела?
   – Она с Васильичем дружит больше, чем со мной, – кивнул вихрастой головой эксперт. – Завела его блог в Интернете. Каждую неделю очередную фотку выкладывает.
   – Да ну!
   – Более тысячи подписчиков за два месяца.
   – Да-а. Настоящая слава в России приходит только после смерти.
   Петелина бросила взгляд на Васильича, а потом на Головастика. Самая плохая осанка у тех, кто постоянно сидит за компьютером. Этак Головастик скоро в живую копию Васильича превратится. Хорошо, что ее дочка Настя не горбится перед монитором, а занимается спортом. Пусть она не будет чемпионкой, зато стать в ней уже сейчас проглядывается.
   – Я вот по какому вопросу, Миша. Тебе передали улики с места убийства Бориса Мануйлова?
   – Уже разбираюсь.
   – И как сработала дежурная группа?
   – Неплохо. В салоне автомобиля нашли две гильзы. Одна калибра «Макарова» девять на восемнадцать миллиметров, а другая девять на девятнадцать – «готовься к войне».
   – К какой войне?
   – Патрон Парабеллум. «Si vis pacem, para bellum», что в переводе с латинского означает: «Хочешь мира – готовься к войне». Этот патрон применяется в пистолетах Ярыгина.
   – Два разных пистолета, – задумалась Петелина. – Согласно предварительному отчету, Мануйлов погиб от единственного выстрела в голову.
   – Пулю нашли всего одну – от «Макарова». Застряла в обшивке автомобиля. Также имеются образцы крови с переднего и заднего сидений. Ну и отпечатки из салона.
   – Подожди, а как кровь могла оказаться сзади? Судя по фотографиям, Мануйлов упал головой вперед.
   – Это не брызги, а кровоподтек. – Головастик загадочно умолк.
   Он, как всегда, говорил намеками, ожидая, пока собеседник догадается.
   – Там кто-то сидел! – воскликнула Елена Павловна. – И этот кто-то получил ранение.
   – Осталось выяснить кто!
   – У меня есть подозреваемый – отец погибшей девушки Игорь Гребенкин. Когда оперативники его найдут, возьмешь образец ДНК.
   – Зачем ждать? – Эксперт потряс пакетиком с белым комочком. – Эту жевательную резинку выплюнул Гребенкин.
   – Ах ты хитрец!
   Елена не удержалась и взъерошила и без того торчащие волосы эксперта. Она вспомнила, как Головастик сунул Гребенкину жвачку – якобы для успокоения нервов.
   
18

   Адвокат Денис Гомельский в упор смотрел на генерала Баюкина. Создавалось впечатление, что он хочет проникнуть в его черепную коробку и прочитать мысли.
   – За каким конвертом вы послали сына? Что у вас украла проститутка?
   – Понимаете, Денис Валентинович, я же оформлял фиктивные выписки из приказов на выдачу квартир не просто так. Я получал за это вознаграждение.
   – Не сомневаюсь. Банковских счетов у вас нет, драгоценностей и больших денег тоже, раз не боитесь обыска. Тогда о каком вознаграждении идет речь?
   – Со мной расплачивались редкими марками.
   – Что? – Брови адвоката взметнулись вверх.
   – Я человек осторожный и не хотел участвовать в махинациях. С деньгами легко попасться, сколько таких случаев, а генеральская должность – это все-таки положение.
   – Можно шлюх дорогих заказывать, а на сына забить! – с обидой в голосе отреагировал Баюкин-младший.
   Гомельский встал между отцом и сыном. Ему явно хотелось услышать о марках подробнее.
   – Рассказывайте, как было дело. Я ваш адвокат.
   – Я колебался, и мне предложили оплату марками, – продолжил генерал. – Это удобно и безопасно. Одна марка может стоить десятки и даже сотни тысяч долларов, а самые редкие – миллионы! Их и прятать не надо. Кто сейчас разбирается в марках? А за границу их провезти проще простого.
   – Миллионы долларов? – ринулся к отцу Алекс. – Ты обещал мне пятьсот тысяч рублей!
   – И эту квартиру! Забыл?
   – Мне светит тюремная камера, а не квартира!
   – Сам вляпался, придурок!
   – Из-за тебя!
   Вышедший из себя Алекс замахнулся, чтобы ударить отца, но генерал первым ткнул его в рану на плече. Алекс стиснул зубы от боли и левой рукой выхватил пистолет из-за пояса. Щелкнул предохранитель. Готовый к выстрелу ствол смотрел в грудь перепуганного генерала. На несколько долгих секунд в гостиной повисла мертвая тишина.
   Разрядил обстановку Гомельский.
   – Побереги нервы для другого случая, парень. – Адвокат надавил на вытянутую руку Алекса, и тот опустил оружие. – Ты уже достаточно накуролесил.
   Алекс убрал пистолет и оттянул ворот футболки, чтобы проверить, не кровоточит ли рана.
   Адвокат увел генерала на кухню и заставил сжечь паспорт сутенера в раковине. Баюкин-старший чиркал зажигалкой и ворошил ножом тлеющие корочки, а Гомельский продолжал задавать интересующие его вопросы:
   – Как вы сбывали редкие марки? Я должен знать все, чтобы обеспечить вам и сыну полноценную защиту.
   – Два раза я летал в Гонконг. Там проводят специальный аукцион для филателистов. Богатые китайцы сейчас скупают все редкое – вина, марки, даже чай. Мои марки уходили на «ура».
   – Вы действовали под своим именем?
   – Боже упаси! Умный человек снабдил меня так называемым «банковским паспортом» Эстонии. Он сделан на настоящем бланке, но официально нигде не зарегистрирован. На границе его предъявлять не стоит, а с тем, чтобы открыть банковский счет за рубежом или участвовать в аукционе, никаких проблем.
   – Это сделал тот же человек, который платит вам марками?
   – Он придумал схему с квартирами. Она почти законна, ведь так?
   – Если не считать первого документа, который вы фабрикуете. Вы не боитесь, генерал, что этот умный человек свалит вину на вас? Кто он?
   – Не имеет значения, – ощетинился генерал.
   – От кого вы получаете марки?
   – Мне подбрасывают их в почтовый ящик! Больше я ничего не знаю! – грубо ответил Баюкин, пряча глаза.
   «Про почтовый ящик он врет», – сделал вывод Денис. Адвокат унял желание надавить на клиента и докопаться до истины. «Еще не время», – успокоил он себя.
   – Ну хорошо. Какие марки были в украденном конверте?
   – А вы в них разбираетесь?
   Гомельский пожал плечами.
   – В детстве баловался. К тому же адвокату приходится вникать во все нюансы.
   – Я не филателист. Даже в детстве не собирал марки. Но это была очень ценная коллекция. Мне сказали, что на аукционе я получу не менее двух миллионов долларов. Я подумал: раз конверта не оказалось у Кати, то он у сутенера или у следователя. Если у сутенера марок нет, остается следователь. Как там ее? Петелина. Пока она не узнала об истинной ценности марок…
   – Это вряд ли. Если, конечно, марки у нее. Но вы забыли главное. У каждой шлюхи есть подруга. И ей она доверяет гораздо больше, чем сутенеру.
   – Да? И что же мне делать?
   – Ничего. Теперь действовать буду я. – Гомельский отошел к окну. Он смотрел, как мчатся машины по Ленинградскому проспекту, и думал. – Я вижу, у вас с сыном отношения не складываются.
   – Алексей был контужен и после лечения не прошел медкомиссию. Представляя вам, я назвал его капитаном, но, честно говоря, его из армии турнули.
   – А мне как раз нужен помощник. Такой же решительный и злой, как ваш сын. – Адвокат повернулся к генералу и дружески похлопал его по плечу. – Вот что мы сделаем, Константин Викторович. Я заберу Алекса с собой. Вы прикажете ему, как генерал или как отец, чтобы впредь он выполнял мои команды. Беспрекословно.
   
19

   Владельцу магазина «Филателист» Вениамину Романовичу Лисицыну было за шестьдесят. Его годы вполне соответствовали среднему возрасту покупателей марок. Поэтому, когда звякнул колокольчик над входной дверью и в уютный подвал старого особняка на Таганке спустилась девушка, Вениамин Романович немного удивился. Его дальнозоркие глаза скептически посмотрели на посетительницу поверх очков с мощными линзами, балансировавших на кончике носа. Тяжелые очки могли свалиться в любой момент, но их подстраховывал каучуковый ремешок, прикрепленный к дужкам.
   Девушка в голубой дутой курточке окинула взглядом торговый зал, убедилась, что покупателей нет, и обратилась к Лисицыну:
   – Я хочу кое-что продать.
   «Сейчас выложит толстый кляссер, набитый советскими марками, – подумал Лисицын. – Цена им рубль в базарный день, но ленивая молодежь надеется нажиться на былом увлечении папочек».
   – Барышня, вынужден вас разочаровать. Мы не покупаем… – Вениамин Романович осекся, заметив, что именно и как достала девушка из тонкого конверта.
   Посетительница сжимала между пальцами блок из четырех маленьких зеленоватых марок. Филателист впился в них взглядом и поднял бровь. Он сразу понял, что перед ним марки, выпущенные в Российской империи, и внутренне возмутился. «Разве можно так обращаться со старыми марками?! Хотя бы перчатки надела».
   – Положите сюда. – Вениамин Романович торопливо пододвинул чистый лист бумаги, присел и стал изучать марки сквозь очки. – Любопытно…
   Это были земские марки Ахтырского уезда Харьковской губернии. Первый выпуск 1872 года номиналом пять копеек. Одиночные экземпляры на рынке встречались, сохранились и конверты с наклеенными марками этой серии, но вот квартблок негашеных марок…
   У Лисицына перехватило дыхание – цифра «5» оказалась заметно шире и ниже слова «коп». Это был тот самый пробный бракованный лист, который не поступил в реализацию. Настоящая редкость! Опытный филателист знал о единственном коллекционере, обладавшем этим раритетом.
   – Откуда это у вас? – вырвалось у Лисицына.
   – От дедушки.
   – Как зовут вашего дедушку?
   – Вы берете или я пойду в другое место? – повысила голос девушка и положила руку на марки.
   – Подождите! Я должен подумать. Марки старые, однако… – осторожно подбирал слова Лисицын. – Могу предложить вам… двадцать тысяч.
   Девушка скривилась, словно откусила лимон, и покачала головой:
   – Я не лохушка.
   – Долларов! – поспешно уточнил филателист, обозначив сумму втрое меньше реальной стоимости.
   Глаза девушки вспыхнули, но она сдержала радостную улыбку.
   – Ну, что ж… Согласна. Давайте деньги.
   – Помилуйте. У меня нет такой суммы. Сначала я должен найти покупателя, убедить его, и тогда…
   – А если сразу? Сколько дадите?
   – Ну… Пять тысяч, наверное, наскребу.
   Девушка замялась и решительно выдохнула:
   – Гони десятку – и по рукам!
   – Если подождете до вечера, соберу десять. Это максимум. Чтобы получить двадцать тысяч долларов, я должен взять марки на комиссию по официальному договору. Прибавить свою наценку и ждать богатого коллекционера.
   – Хорошо. Встретимся вечером.
   К огромному неудовольствию филателиста, девушка сунула марки в конверт и убрала его в сумочку. Лисицын раздосадовано глянул на посетительницу поверх очков.
   – Вы правда вернетесь? Оставьте свой телефон.
   – Я приду после шести. Приготовьте десять тысяч долларов.
   – Как вас зовут?
   – Не клейся, дедуля.
   Шустрая клиентка вышла. Едва стих звон потревоженного ею колокольчика, Вениамин Романович схватился за телефон. Филателисту не терпелось поделиться новостью.
   – Удивительно, но мне принесли то, о чем вы предупреждали…
   – Кто? – нетерпеливо спросил собеседник.
   – Это девушка. Совсем молодая, лет двадцать, черные вьющиеся волосы, недурна собой. Немного нахальная.
   – Ты не спугнул ее?
   – Мы с ней обо всем договорились. Марки она не оставила, но обещала прийти за деньгами вечером. После шести.
   
20

   Игорь Васильевич Гребенкин сидел на не заправленной кровати в маленьком одноместном номере двухзвездочной гостиницы «Саяны» и смотрел в телефон. Старенький мобильник хранил всего несколько фотографий, и на двух из них была его дочь Катя.
   Первый снимок Гребенкин сделал три месяца назад, в начале января, когда дочь нашла его в Саратове. А второй вчера. Ужасная картина – тело дочери на разбитом автомобиле. Несколько минут назад она улыбалась ему, забежала в подъезд и вот…
   Гребенкин сделал этот снимок нарочно, чтобы раз за разом бередить рану, пока не отомстит за смерть дочери. Катя не могла шагнуть с крыши сама. Она обещала сделать ему сюрприз, и на ее лице не было отрешенности смертницы. Он запомнил лишь лукаво-коварное выражение, свойственное хитрым женщинам.
   Когда двадцать лет назад старший лейтенант Гребенкин впервые увидел малютку-дочь, он испугался. Девочка лежала в грязных пеленках и натужно кричала. Гребенкин отшатнулся и осмотрелся. Неужели теперь это его судьба? Детский визг, усталая женщина с красными от недосыпания глазами, неистребимый запах сохнущих пеленок в тесной комнатушке и куча новых обязанностей. Нет! Он молодой офицер, который должен стать генералом. Думая о семье, Гребенкин представлял уютный дом, в котором витает запах вкусных блюд и живет ласковая женщина. А здесь ему даже не предложили поужинать. Хорошо, что их отношения были неофициальными.
   И молодой офицер Игорь Гребенкин попросил перевести его в Забайкалье. Отъезд походил на бегство. Он исчез, не предупредив свою бывшую подружку, мать маленькой Кати, и не оставив ей нового адреса.
   Однако генералом Гребенкин не стал. Через четыре года, когда он был в звании капитана, его сократили в должности. Попытка начать собственный бизнес обернулась неудачей. Вагон куриных окорочков, купленных у московской фирмы на заемные деньги, пришел в Барнаул в неработающем рефрижераторе. Протухший товар удалось спихнуть только как корм на звероферму. С Гребенкиным расплатились восемью ондатровыми шапками. Четыре он обменял на травматический пистолет Макарова, переделанный умельцем для стрельбы боевыми патронами. Оставшиеся шапки-ушанки носил до сих пор.
   Пистолет и опыт военного помогли Гребенкину уйти от бандитов, требовавших вернуть долг. Он покинул неприветливую Сибирь и перебрался на берега Волги в пригород Саратова. На новом месте жизнь тоже не задалась. Что умеет бывший военный лучше всего? Подчиняться и нести службу. Вот Гребенкин и устроился охранником в торговом центре.
   Катя нашла его в социальной сети, с помощью которой Гребенкин общался с бывшими сослуживцами. Девушка прислала письмо. Обалдевший Гребенкин согласился встретиться с подросшей дочерью, и Катя приехала в Саратов. Визгливая малютка превратилась в эффектную девушку. Они общались всего один вечер. Катя расспрашивала отца, немного рассказывала о себе и грустно улыбалась. Утром она уехала в Москву, сославшись на неотложную работу.
   Что это за работа, Гребенкин узнал, когда на сайте секс-услуг натолкнулся фотографии обнаженной дочери, позировавшей в соблазнительных позах. В груди бывшего военного вскипел праведный гнев. Он понял причину ее грусти. Дочь попала в кабалу к сутенеру, и отец должен вырвать ее из его грязных лап и помочь начать новую жизнь.
   С этой целью Игорь Гребенкин приехал в Москву. Но встреча обернулась неожиданной трагедией. Сейчас сутенер мертв, он в любом случае получил по заслугам. Но Гребенкин хорошо запомнил его слова: «На Катьку это не похоже… Скорее сначала меня грохнет, а потом уже на себя руки наложит».
   Если сутенер не причастен к смерти Кати, то кто тогда это сделал? И что за сюрприз она обещала? Кто находился с ней на крыше в последнюю минуту?
   «Подруга!» – осенило Гребенкина.
   Кажется, ее зовут Лиза. Вчера она спешно покинула квартиру, но он перехватил девушку у дома. Сжал ее горло и вытянул из нее информацию о сутенере Борьке Беспалом. С ним покончено, а вот девчонка Лиза… Почему она убегала? О чем умолчала? А вдруг это она виновна в смерти Кати?!
   Нужно навестить ее еще раз!
   Игорь Гребенкин достал из бумажника записку с адресом девушек. Сто восьмидесятая квартира. Он вернется туда и допросит продажную девку. Но вчера Лиза явно спешила скрыться. Она наверняка что-то знает и боится. Если Лиза смылась из квартиры, то где она может прятаться?
   Гребенкин вспомнил, как Катя показывала ему в своем телефоне фотографии подружек Лизы и Стелы. На одном из снимков девушки стояли в саду около стеклянной оранжереи. Эта фотография врезалась Гребенкину в память, потому что на заднем плане совсем рядом виднелась высотка главного корпуса МГУ.
   «Сельский пейзаж на Воробьевых горах?» – удивился тогда Игорь Васильевич.
   Катя рассмеялась и сказала, что это их тайное место, о котором никто не знает.
   Тайное место. Вот где может скрываться Лиза!
   Гребенкин выронил бумажку с адресом и проверил пистолет. Патроны еще есть, сохранились с лихих девяностых. Вчерашний выстрел доказал, что переделанный из «травматики» ствол находится в рабочем состоянии. Других вещей у него не было. Если собираешься охотиться на человека, бери только оружие, остальные вещи – обуза.
   Игорь Гребенкин набросил куртку и покинул гостиничный номер. Скрипучий лифт в торце коридора долго не приходил на вызов. Озабоченный местью отец не выдержал ожидания и засеменил вниз по лестнице.
   Как только он исчез, дверцы лифта разъехались и на этаже появились оперативники Валеев и Майоров. Подойдя к нужному номеру, они заняли позицию слева и справа от двери и достали пистолеты.
   
21

   В дверь кабинета тихо постучали, и Елена Петелина, работавшая за столом, подняла взгляд. На пороге стоял сорокалетний обаятельный мужчина в черном пальто и вызывающе белом шарфе. Визитер обладал шармом обольстителя, но не таким, с помощью которого слащаво подлизываются. Мужчина словно снисходил с пьедестала самоуверенности, подбадривая женщину мягким взглядом: «Да, я готов принять тебя в свои объятия».
   Елена узнала адвоката Дениса Гомельского.
   – Привет, Леночка. Это тебе.
   Из-за спины адвоката появился роскошно оформленный букет. Петелина не смогла сдержать улыбку, однако беспомощно развела руками.
   – Спасибо, но у меня нет…
   Елена представила, что придется просить у женщин из канцелярии большую вазу, неизбежно поползут слухи, но Гомельский ее опередил:
   – Я знаю.
   Из пакета появилась широкая ваза, раскрывающаяся кверху, словно бутон тюльпана. Адвокат по-хозяйски подошел к столу, сдвинул бумаги, и рядом с раскрытым ноутбуком словно выросли цветы. Удивительно, но от них пахло весной.
   – По какому случаю? – поинтересовалась Петелина.
   – Весна, хорошее настроение, которым хочется поделиться с прекрасной женщиной. Помнишь, как три года назад в мае мы встречались совсем в другой обстановке и…
   – Помню. У меня хорошая память, – оборвала гостя Елена.
   В то время она уже два года как развелась с мужем. Смутное женское томление, усиленное одиночеством, неожиданно сконцентрировалось на модно одетом элегантном адвокате, с которым их свело общее уголовное дело. Как всякая женщина, Елена хотела быть любимой и желанной. И новый знакомый подарил ей это ощущение. От чувств сорвало крышу. Это была похоть в чистом виде. За три недели организм наверстал то, чего был лишен более двух лет.
   А потом выяснилось, что адвокат Гомельский использовал следователя Петелину, чтобы уничтожить важнейшую улику и развалить дело. Как только он выиграл процесс, их отношения закончились.
   – Я помню все! – с ударением на последнем слове повторила Елена. – Так зачем ты пожаловал, Гомельский? Кого решил вытащить на этот раз?
   Адвокат повесил пальто на вешалку, сел напротив следователя и ласково заглянул ей в глаза.
   – Честно говоря, я с теплотой вспоминаю наши встречи. Ведь нам было хорошо вместе.
   – Не обольщайся. Тогда ты имел дело с неудовлетворенной теткой, а сейчас я могу с подругами этим счастьем поделиться.
   – Я что-то упустил? Ты сошлась с мужем?
   – О, да ты ринулся в бой без разведданных? Не похоже на предусмотрительного адвоката Гомельского. Дай угадаю! У кого-то что-то горит, и тебя наняли пожарным.
   – Твоя взяла. – Адвокат откинулся на спинку кресла, поддернул рукав и показал наручные часы. – Пару часов назад я подписал договор с новым клиентом.
   – А я тут при чем?
   – Вчера в собственном автомобиле был застрелен Борис Мануйлов. Никчемный человечишка, торгующий женщинами, а возможно и наркотиками. Когда подобные людишки исчезают, общество становится чище, а жизнь лучше.
   – Ты репетируешь речь в суде? Кого защищаешь?
   – Я думаю, защищать никого не придется. Все зависит от тебя, Лена.
   – А я думаю по-другому. За убийство кто-то должен ответить.
   – Конечно! Благородная месть отца совращенной девушки, расправа в состоянии аффекта над насильником сутенером. Присяжные умоются слезами, журналисты возведут мстителя на пьедестал, а режиссер Говорухин снимет фильм «Ворошиловский стрелок-2». В таких обстоятельствах я почту за честь защищать героя бесплатно.
   – Ты хорошо информирован, Гомельский, но несколько опережаешь события. Я пока что не определилась с подозреваемым.
   – Поэтому я здесь. – Адвокат придвинулся к Петелиной и понизил голос: – На месте убийства нашли два патрона. Один из них надо убрать. И всем будет хорошо. Дело раскрыто, подлец мертв, герой-мститель благодаря моему красноречию отделается легким наказанием.
   – Я вижу, ты ориентируешься в деле не хуже меня. Кто слил тебе эту информацию?
   – Лена, не все такие упрямые, как следователь Петля. Более того, скажу тебе откровенно: если бы я успел чуть раньше, ты бы получила только один патрон.
   – Любопытно, какой бы из них исчез?
   Адвокат наклонился к следователю и перешел на шепот:
   – От пистолета Ярыгина. Отдай его мне.
   – Пошел вон, Гомельский, – так же шепотом процедила Петелина. – Не заставляй меня повышать голос.
   Адвокат отклонился, снисходительно улыбнулся и подпер подбородок левой ладонью.
   – Который час? – неожиданно спросил Гомельский, и Елена невольно взглянула на циферблат его часов. – Улыбнитесь. Вас снимает скрытая камера.
   Петелина напряглась, почувствовав, что гость отнюдь не шутит.
   – Я люблю такие штучки, – пояснил Гомельский. – В этих часах видеокамера, диктофон и датчик голосовой активации. Камера сама включается, как только раздастся голос. Причем снимает она в отличном качестве и даже ночью. Помнишь мою привычку оставаться в часах даже в постели?
   – Что ты несешь?
   – Хотелось оставить себе на память хорошее видео, чтобы время от времени вспоминать сладкие ласки майора юстиции по имени Лена. Или тогда ты была еще капитаном?
   – Это неправда. У тебя были другие часы!
   – Техника совершенствуется, ты права. Те снимали короткие ролики, но я выбирал наиболее выигрышный ракурс. – Гомельский поднялся и заботливо поправил букет. – У меня для тебя, Леночка, есть еще один подарок.
   Адвокат положил около вазы компьютерную флешку. Петелина опустила глаза и окаменела. «Какая же я дура! Что он там наснимал?»
   Гомельский как ни в чем не бывало надел пальто и вернулся к столу следователя.
   – Полюбуйся и учти: если патрон от «Ярыгина» останется в деле, эту запись я распространю в Интернете. Ее увидят твои начальники, коллеги и, самое неприятное, – дочь. У них на сайте, посвященном керлингу, объявлен прикольный конкурс. Все присылают фото, видеоролики и выставляют оценки. Как ты думаешь, этому видео поставят много пятерок?
   Гомельский вышел. Елена непослушными пальцами втолкнула флешку в ноутбук и включила воспроизведение. Худшее, чего она опасалась, материализовалось на мониторе. Она увидела сцену крупным планом. В кадре – только ее лицо и мужская рука, убирающая ее волосы, чтобы они не закрывали обзор. Другая рука не попала в кадр. На ней в это время были часы с тайным глазком видеокамеры, расположенным под цифрой «6».
   
22

   Денис Гомельский, придержав полы длинного пальто, сел в черный седан «инфинити» и подтянул узел галстука.
   – Я тоже умею затягивать петли, да так, что не вздохнуть, – пробормотал адвокат, мысленно обращаясь к неуступчивой женщине, кабинет которой он недавно покинул.
   Гомельский отъехал от Следственного комитета и припарковался в условленном месте рядом с выходом из метро. Вскоре появился Алекс Баюкин. По болезненной гримасе на лице контуженного военного можно было понять, что он чем-то недоволен. Алекс сел на пассажирское сиденье и полез в карман за таблетками.
   – Рана ноет? Запей водой. – Гомельский кивнул на бутылочку в кармашке дверцы.
   – Да не плечо, а башка. И народ прет по ногам. Я чуть не озверел.
   – Попридержи пока свою злость, еще не время. Давай рассказывай, нашел подружку погибшей шлюхи?
   – Я был у них в квартире. Там никого. По ходу, девка смылась.
   – Почему ты так решил?
   – Дверь была не заперта. Я пошарил по ящикам и карманам. Никакого конверта, никаких марок.
   – Этого следовало ожидать.
   – На черта тогда ты меня туда посылал?! – вспылил Алекс.
   – Чтобы убедиться! – рявкнул Гомельский. – И не ори на меня! Я пытаюсь тебе помочь.
   – Помочь… – Алекс болезненно сморщился и выпил еще одну таблетку. – А у тебя что, адвокат? Какие у меня перспективы?
   – Известные. Статья сто пятая часть первая. От шести до пятнадцати.
   – Но ты говорил, что можешь…
   – Да, могу! И делаю! Но ты, дурак, гоняясь за сутенером, засветился везде, где мог. И шлепнул Мануйлова из своего табельного оружия. Это же надо было додуматься!
   – Выстрел произошел случайно. Меня самого ранили.
   – Убийство по неосторожности не прокатит. Ты угрожал и держал ствол у виска. Можно попытаться квалифицировать случившееся по сто седьмой – убийство в состоянии аффекта. Всего до трех лет.
   – Три года тоже не сахар.
   – Не паникуй раньше времени. Знаешь мои принципы? Преступник не тот, кто совершает преступления, а тот, кого за них сажают. Если преступление скрыть невозможно, прятаться – удел глупых. Умный подставит другого – тупого и слабого духом. Ты слабый человек, Алекс?
   – Я воевал.
   – Ну вот, ты сильный и смелый. А тупого на роль козла отпущения я уже нашел. Им станет Гребенкин – отец девчонки Кати, которая поимела твоего папочку.
   – Это тот тип в шапке, сидевший в машине у сутенера?
   – Да.
   – Он же меня заложит.
   – Слова – это всего лишь сотрясание воздуха. Самое страшное – улика! Это, кстати, еще один мой принцип. Свидетеля можно запугать или убить. Избавляться от улик надо на этапе предварительного следствия. Чем раньше – тем лучше. Дешевле всего договориться с оперативниками. Но этот момент мы упустили. И мне пришлось воспользоваться козырным тузом. Я хранил его для особого случая.
   – Каким еще тузом?
   – Таким, что ты по гроб жизни мне будешь обязан. И тебе придется отработать свой долг.
   – Я готов. Что нужно сделать?
   – Объедешь московских филателистов. Спросишь, не приносила ли им девушка редкие марки. Она же захочет превратить их в деньги.
   – Точно!
   – Но не все так просто. Коллекционеры по натуре молчуны, так что придется немного их потрясти. Плечо не подведет?
   – Ерунда. Я только злее стал.
   – Это хорошо. Но не перестарайся. Филателисты – люди немолодые, новые трупы нам не нужны.
   – А куда ехать?
   – Официальных скупщиков марок не много. Девчонка дилетантка. А что делают дилетанты? – Адвокат тыкал пальцами в смартфон. – Спрашивают у Яндекса. И идут по первому адресу. Вот! Для начала дуй в магазинчик на Таганке, потом отзвонись мне.
   Алекс Баюкин запомнил адрес магазина «Филателист» и открыл дверцу машины.
   – Постой! – задержал его Гомельский. – Забыл сообщить свой главный принцип. Хороший адвокат не доводит клиента до суда.
   Алекс уловил оптимизм фразы-обещания, и он криво улыбнулся.
   
23

   Порнографический ролик закончился. Елена Петелина выдернула флешку из ноутбука и швырнула ее на пол. Первой реакцией было растоптать, разбить эту мерзость на осколки. Но что это даст? Это всего лишь копия. Гомельский в любой момент может выложить ролик в Интернете. Можно не сомневаться, адвокат позаботится о том, чтобы его увидели ее коллеги из Следственного комитета, судьи, прокуроры, оперативники. Ролик могут получить и подследственные. Легко представить их похабные реплики во время допросов. А Марат? Как больно будет ему…
   О, господи, как стыдно! Позора не избежать, однако его можно пережить. В конце концов, можно сменить работу, а Марат, если он любит ее по-настоящему, все поймет и простит.
   Но Гомельский на полумерах не остановится. Он обещал нечто гораздо худшее. Эту запись увидит ее дочь! Как объяснить Насте, что это всего лишь секс? А если кроме дочери ролик увидят ее одноклассники и подруги по керлинг-клубу? Трудно представить, как будут насмехаться над ней сверстники. Психика подростка очень хрупкая. А если Настя не выдержит?
   Петелина невольно открыла папку уголовного дела, дополненного ужасными фотографиями. Девушка на капоте машины. Три секунды, и вместо стройного красивого тела – мешок с костями. Конечно, погибшая была старше Насти и, скорее всего, упала не по своей воле, но сколько униженных школьниц выпрыгивало из окон по совершенно пустяковым поводам. Можно ли гарантировать, что психика тринадцатилетней Насти устоит и стресс никак не скажется на ее дальнейшей жизни?
   Нет! Никаких гарантий. Как же поступить? Способ только один. Она не должна допустить, чтобы Настя увидела эту запись.
   С этой мыслью следователь встала из-за стола, подобрала флешку и вышла из кабинета. Второй раз в течение дня она спустилась в криминалистическую лабораторию.
   Новый визит несколько удивил Михаила Устинова. Эксперт-криминалист гораздо чаще сам приходил с докладом к следователю.
   – Я знаю, почему вы пришли, Елена Павловна. В прошлый раз вы заметили шоколад, а я забыл вас угостить. – Головастик проехался в офисном кресле от компьютера к столику с кофейным аппаратом, который опасно соседствовал со стеллажом, уставленным химическими реактивами. – Пока вы были в отпуске и не загружали меня поручениями, я сделал открытие. Наш горький шоколад ничуть не хуже хваленого швейцарского.
   Елена была рада, что разговор не сразу зашел о работе, и подсела к столику.
   – Как говорится, на вкус и цвет…
   – Обижаете! – перебил ее Миша, разворачивая плитку горького шоколада в золотистой обертке. – Вкусовые впечатления субъективны, в отличие от экспертизы. Обратите внимание, на обложке написано семьдесят процентов. Я провел анализ и установил, что содержание какао в данном продукте – семьдесят один целых два десятых процента! А в швейцарском стабильный недобор – два процента от заявленных. И стоит наш шоколад дешевле.
   – Значит, ты ошибся.
   – Чтобы я ошибся в цифрах? Да ни в жизнь!
   – Не в результатах экспертизы, а в утверждении. Ты сказал, что наш шоколад не хуже швейцарского. А он лучше!
   – Теперь я понял, как вы подлавливаете преступников на допросах. Угощайтесь.
   Елена не стала отказываться от шоколада и кофе, хотя предпочитала ограничивать себя в сладком. С тех пор как они с Маратом сошлись, Елена не могла отделаться от вечной женской фобии (ей все время казалось, что блузка стала тесной не из-за стирки) и каждое утро контролировала свой вес.
   Сделав глоток кофе, следователь спросила:
   – Что новенького по нашему делу?
   – Под ногтями погибшей девушки мы ничего не нашли. Я исследовал одежду Екатерины Гребенкиной и на меховой подстежке ее куртки обнаружил длинный волос. Угадайте, кому он принадлежит?
   – Миша, я сейчас не в том настроении, чтобы угадывать, – честно призналась следователь.
   – Борису Мануйлову!
   – Сутенеру. Значит, он мог быть на крыше в момент трагедии.
   – Елена Павловна, волос был внутри куртки. Это согласуется с показаниями подруги о том, что сутенер повздорил с Катей в квартире, когда она была без верхней одежды. Но! – Головастик многозначительно поднял указательный палец. – Помните, в отчете патологоанатома указано, что содержание алкоголя в крови девушки незначительное, хотя коньяка в бутылке осталось меньше половины. Так вот, на горлышке я обнаружил слюну не только погибшей Екатерины Гребенкиной, но и другого человека.
   – Все-таки сутенер!
   – Нет, – покачал головой эксперт.
   – Гребенкин, – предположила Петелина. – Неужели это сделал ее отец?
   – Тоже мимо. Я не знаю, кто конкретно пил из бутылки вместе с погибшей, но точно установил, что это была женщина.
   – Наша слюна так сильно отличается?
   – Благодаря моим приборам слюна может поведать о человеке больше, чем фотография.
   Петелина откусила кусочек шоколада и оставила его на языке. Шоколад таял медленно, наполняя рот густым приятным вкусом.
   – Еще одна женщина, – задумчиво произнесла следователь. – А если на крыше была подруга Кати Лиза Малышко?
   – Она вроде бы только проснулась. И потом, тогда должен был чувствоваться запах алкоголя изо рта.
   Елена постаралась воскресить в памяти первые, самые яркие впечатления с места трагедии.
   – Когда мы зашли, Лиза красила ногти, а запах лака забивает любой алкогольный дух. Мне сразу показалось странным, что она была в халате, будто недавно проснулась, и при этом в колготках. Да, в колготках! Как будто она только что пришла и быстро сбросила верхнюю одежду. В тот день повсюду были лужи, в том числе и на крыше. Войдя в квартиру, я вытерла ноги о коврик… На нем была влажная отметина! Будто кто-то недавно тоже вытирал обувь.
   – Чтобы доказать, что Лиза Малышко пила из бутылки, мне нужен образец ее ДНК.
   – Если она солгала, будет повод задать ей серьезные вопросы. Я отправлю к ней оперативников, – решила следователь.
   Елена допила кофе, похвалила шоколад и с напускным равнодушием задала главный вопрос, ради которого спустилась в лабораторию:
   – Кстати, Миша. Ты говорил о двух патронах, найденных в автомобиле убитого Бориса Мануйлова.
   – Да, вот они.
   Эксперт продемонстрировал два целлофановых пакетика с похожими гильзами. Одна была чуть длиннее другой, ровно на миллиметр. Петелина знала, что это гильза от патрона для пистолета Ярыгина. Она взяла пакетик в руку и сжала его в ладони. Пуля словно исчезла. Этот пустяк и требовал от нее адвокат Гомельский.
   – Ты уже работал с ними? – осторожно поинтересовалась следователь.
   – А как же! Произвел замеры, составил фототаблицы, послал запросы в гильзотеки. Если «стволы» официальные или где-то засветились, мы быстро их идентифицируем.
   – И когда ты все успеваешь? – В голосе Елены Петелиной проскользнул упрек.
   Она впервые пожалела об удивительной работоспособности молодого эксперта.
   – Думаю, с пистолетом Ярыгина проблем не будет, их не так уж много, и учет налажен, – бодро продолжил Головастик. – Сложнее с патроном девять на восемнадцать. Он подходит не только к «Макарову», но и к «Стечкину», и к некоторым пистолетам-пулеметам. А одних ПМ за полвека наштамповали великое множество. К тому же есть признаки, что патрон использовался для нештатного оружия.
   – Я вот что подумала. Пулю нашли только одну – от «Макарова». И Мануйлов убит одним выстрелом. А что, если второй патрон появился в машине раньше? У сутенера нелегкая жизнь. Он мог сам когда-то в кого-то выстрелить из салона автомобиля.
   – Надо проверить по сводкам, есть ли пострадавшие от пистолета Ярыгина.
   – Я проверю. Но Мануйлов мог и промахнуться. Тогда это пустышка, которая породит сомнение в общей доказательной базе. – Петелина покачала пакетиком с гильзой.
   – Вообще-то от гильзы пахнет порохом.
   – Если выстрел произвели за час до убийства, гильза будет пахнуть по-другому?
   – Нет.
   – Вот видишь. Иногда улики только запутывают расследование. Может, о ней пока не упоминать?
   – Но… – Головастик с удивлением смотрел на следователя.
   Петелина сама учила его обращать внимание на любую мелочь.
   – Ладно! – Елена встала, посчитав, что для первого раза скользкий разговор и так зашел слишком далеко. – Я закажу еще одну баллистическую экспертизу, мы определим, откуда и как был произведен роковой выстрел, и прижмем виновного. Тем более что железобетонный подозреваемый уже есть. Это Игорь Васильевич Гребенкин. Его видели в тот вечер около клуба и даже нашли рядом с местом преступления его шапку. Задержим его, допросим…
   Следователь направилась к двери. Михаил Устинов шел следом за ней и торопливо говорил:
   – ДНК из жвачки Гребенкина я уже выделил. Еще есть пятнышко крови на заднем сиденье «хонды». Пока не ясно, чье оно. Но скоро я займусь этим вопросом, и как только все будет сделано, сразу позвоню вам. Елена Павловна!
   Петелина обернулась на резкий возглас Устинова. Головастик ткнулся ей в грудь, извинился и покраснел. Как же ей придется краснеть перед коллегами, если подлец Гомельский обнародует скабрезное видео! Это будет крах не только ее карьеры, но и отношений с дочерью. И извинения тут не спасут.
   «Я не допущу этого. Я буду действовать!» – пообещала себе Елена.
   – Елена Павловна, вы патрон забыли отдать.
   Следователь разжала кулак. Черт! Она действительно хотела его вынести. Это произошло на уровне подсознания – сработал инстинкт самосохранения.
   Петелина протянула пакетик с уликой эксперту.
   – Миша, я прошу тебя об одном. Все данные, которые ты получишь, сначала ко мне. И только ко мне!
   – Что-нибудь случилось, Елена Павловна? – обеспокоился эксперт.
   – Ничего. Пока ничего.
   Опустив взгляд, следователь вяло похлопала эксперта по плечу и покинула лабораторию.
   
24

   «Черт! Черт! Черт!»
   Елена Петелина злилась на Головастика, который не дал ей вынести из лаборатории нужный патрон, злилась на себя за то, что разрывалась между долгом и благополучием семьи, и ненавидела адвоката Гомельского, из-за которого чувствовала себя беспомощным пассажиром падающего самолета.
   Звонок Марата застал Елену на пороге кабинета. «Только попробуй опуститься до пошлостей!» – пригрозила следователь ничего не подозревающему Валееву, отвечая на вызов.
   Однако оперативник сразу перешел к делу.
   – Мы были в гостинице «Саяны», где остановился Гребенкин. Его в номере не оказалось.
   – Дежурить кого-нибудь оставил?
   – Лен, у меня не десять человек в подчинении. Только Ваня. Попросил администрацию гостиницы звякнуть мне, если Гребенкин появится, но думаю, это бесполезно.
   – Почему?
   – Гребенкин не так прост. Номера телефона, который он предоставил как свидетель, не существует. Из гостиницы он сбежал, потому что никаких личных вещей в номере не осталось. Правда, мы кое-что нашли.
   – Пистолет? – вырвалось у следователя, которой не давали покоя патроны.
   – Вроде не Новый год, чтобы преступники оставляли нам подарки. Нет. На кровати мы обнаружили бумажку с адресом квартиры, где проживали девчонки-проститутки. Судя по всему, это последнее, на что он смотрел.
   – Надо съездить туда и проверить. – Продолжая разговор, Петелина вошла в кабинет и села за рабочий стол.
   – Выполнено, мой командир! Мы уже здесь. Квартира не заперта, внутри все перевернуто. Он что-то искал.
   – Ты уверен, что это был Гребенкин?
   – А кто же еще? Сутенера уже нет, у Лизы Малышко рука не поднимется швырять дорогое белье на пол. Остается Гребенкин. Кстати, девушка здесь не ночевала. Флакончик от лака как валялся на ее кровати, так и валяется.
   – Лиза Малышко могла задержаться, так сказать, по долгу службы. – Елена Павловна разговаривала, прижав трубку плечом, и одновременно работала на компьютере.
   – Или сбежать. Чтобы не повторить судьбу подруг.
   – Марат, проверь, есть ли в ванной зубные щетки?
   – Так… Две штуки в стаканчике.
   – Захвати их для эксперта.
   – Уже делаю.
   Петелина различила звуки: телефон положили на стеклянную полочку, зашуршал целлофановый пакет. Потом послышался неясный мужской разговор и уже отчетливый голос Марата: «Сам скажи, раз нашел».
   Трубку подняли.
   – Елена Павловна, это Иван Майоров. Я обнаружил здесь пакет от новой сим-карты. Он лежал в мусорном ведре сверху. Карту недавно извлекли.
   – Отлично! Продиктуй мне номер. – Петелина записала. – И передай Валееву, что я нашла в базе данных номер телефона, зарегистрированный на имя Игоря Васильевича Гребенкина в Саратове. Если он им пользуется, то мы его найдем. Ждите звонка с координатами от Миши Устинова.
   – Мы к нему заскочим. Нам все равно в лабораторию щетки завозить, – выхватил трубку Валеев. И ласково добавил, удалившись от напарника: – Заодно и тебя увижу.
   – Мне бы твои заботы.
   Следователь положила смартфон и сняла трубку стационарного телефона. Новая оперативная информация позволила ей на время забыть о визите адвоката и снова ощутить легкую нервозность обычной рабочей обстановки.
   – Миша, запиши два мобильных номера.
   – Лучше «мылом» сбросьте. – Эксперт предпочитал получать информацию с помощью кратких электронных посланий. Так и точность выше, да распечатать можно в случае недоразумения.
   – Уже делаю. – Петелина переключила аппарат на громкую связь и стала быстро набирать в ноутбуке саратовский номер Гребенкина и тот, который только что был найден в квартире проституток. – Я думаю, эти два абонента находятся в Москве. Как только установишь их местоположение, дай знать Валееву и мне. Только срочно, Миша.
   – А бывает так, что можно отложить?
   – Миша, хотя бы ты меня не нервируй. Кстати, оперативники подкинут тебе зубные щетки девушек.
   – Ну, вот еще одно «срочно». Надо нам установить уровни срочности. Допустим, от одного до десяти. Чем меньше число, тем выше приоритет. Ваше «срочно» насчет телефонов какой цифре соответствует?
   – Пусть будет два.
   – Тогда я успею подзарядить мозг.
   Елена услышала, как зашуршала фольга с шоколадной плитки.
   – Ну ты и обжора! – крикнула следователь и положила трубку.
   
25

   Бывают дни, когда все идет наперекосяк, рассчитываешь на одно, а получаешь совсем другое. Преодолеть такие трудности способны упорство и воля. Иди куда шел, пусть медленно, пусть тяжело, но ты уверен, что движешься в правильном направлении и скорее позже, чем раньше, но все-таки достигнешь цели.
   А бывают дни, когда привычный мир рушится. У тебя выбивают почву из-под ног, ты летишь кувырком в пропасть и теряешь всякие ориентиры. Та цель, к которой ты шел, становится ловушкой. Что делать? Как поступить? К чему теперь стремиться? И ты понимаешь: спрятаться и отсидеться не получится. Если не примешь радикального решения, станет только хуже.
   Примерно такие мысли терзали Елену после наглого шантажа Дениса Гомельского. Сейчас она была не следователем, а униженной женщиной с разорванной болью душой. Карандаш в ее руке выводил на бумаге бессмысленные узоры с острыми углами и рваными линиями. Так же метались в голове ее мысли.
   Кто-то резко толкнул дверь ее кабинета. Елена вздрогнула и сломала карандаш. Уже третий за последние полчаса.
   Не успела она поднять взгляд, как перед ней оказался бывший муж Сергей Петелин. Он хлопнул ладонью по столу, смял бумагу и швырнул ее на пол.
   – В детство впала, рисуночками балуешься? Ты совсем забыла о дочери! Если я разорюсь, у Насти не будет ни путешествий, ни айфонов с айпадами, ни приличного образования. Посмотри на себя со стороны, Ленок. В кого ты превратилась? Ты готова убиваться на работе, чтобы помогать проституткам, и плюешь на благополучие собственной семьи! Ты мать или крючкотворка?
   Сергей сбросил со стола папки с уголовными делами. Елена встала и отвернулась к окну. Она оперлась на подоконник, чтобы не потерять равновесия от головокружения. И сжала веки в надежде, что не придется смахивать слезинки. Сергей прав в главном. Ей надо определиться: мать она или следователь – и в зависимости от этого принимать решение.
   – Ленок, ты могла бы помочь мне отбиться от мошенников. Нам всем стало бы лучше. В первую очередь Насте! А ты помогаешь проститутке и сутенеру, которых уже нет в живых. Разве это справедливо?!
   Елена молчала. Она боялась, что ее голос дрогнет, если придется говорить. Да и что она может возразить, если он прав, черт побери!
   – Что ты молчишь? Почему отвернулась? – Сергей обошел стол и встал у Елены за спиной. – У меня украли миллионы, а ты, занимая такую должность, не желаешь вмешиваться. Это подло по отношению ко мне и по отношению к Насте!
   Сергей Петелин сжал предплечье женщины и дернул ее на себя.
   – О чем ты вообще сейчас думаешь?!
   – Отстань! – Елена попыталась освободить руку, но бывший муж держал крепко.
   – Не отстану. Я для того и пришел, чтобы объясниться.
   Женщина увидела, как в кабинет вошел Марат Валеев.
   – Эй ты, полегче! – Марат бросился на помощь Елене.
   – Ага, вот ты о ком думаешь. О своем любовнике! Сравниваешь его со мной. Ну и что, у кого больше? Покажи, Марат, похвастайся!
   – Да пошел ты!
   Марат дернул Сергея на себя. Тот в ответ ударил его кулаком. Петелина смотрела, как взрослые мужчины, бывшие ее одноклассники, сцепились, словно мальчишки, и рвали друг на друге одежду.
   Схватка длилась недолго – оперативник победил предпринимателя и вытолкал его из кабинета.
   – Что это было? Чего он хотел? – отдышавшись, спросил Марат.
   – Ты знаешь, а он прав: я думаю не о работе. У меня перед глазами все время стоит долбанный мужской… – Елена рухнула в кресло и обхватила голову руками, растрепав прическу.
   – Лена, ты о чем? – Нахмурившийся Марат сел напротив нее.
   – Ко мне приходил Денис Гомельский.
   – А, это тот холеный адвокат, который красит волосы, – припомнил оперативник.
   Елена сцепила пальцы и посмотрела Марату в глаза. Она должна поделиться проблемой с самым близким человеком.
   – Три года назад у меня с Гомельским был роман. Довольно бурный.
   – Ну… Это же в прошлом, да?
   – В прошлом. Но не совсем.
   – Я не понимаю, Лена. Что значит «не совсем»? – напрягся Марат.
   – Гомельский снимал наши встречи на видео.
   – Снимал? Ты имеешь в виду…
   – Да! Постельные сцены.
   – Погоди. Ты знала об этом?
   – Нет, конечно!
   – Сволочь! Да я его…
   – Это не главное, Марат. Он шантажирует меня записями. Требует, чтобы я кое-что сделала с уликами. Иначе…
   – Ты взрослая женщина. В разводе!
   – В тот раз он воспользовался нашей связью, чтобы подменить главную улику в деле, которое я вела. Я не сразу догадалась. Он потребовал провести новую экспертизу, и… преступников выпустили в зале суда. А я промолчала.
   Валеев стиснул зубы, сжал кулак и грохнул им по столу.
   – Я раздавлю этого гада! Прямо сейчас пойду и сделаю из него отбивную. Он на коленях приползет к тебе извиняться.
   – Стой! – Елена схватила за руку Марата, готового вскочить и ринуться в праведный бой. – Гомельский опытный адвокат и наверняка просчитал этот вариант. Он только того и ждет. Потом ни тебе, ни мне не отмыться! Мы попадем под статью, или нападение станет еще одним поводом для шантажа.
   – Подлец… Погоди, а если на него нападут хулиганы? У меня есть ребята, которые мне обязаны. Они могут не только проучить его, но и забрать ноутбук или что-нибудь еще.
   – И пикантное видео с моим участием попадет к преступникам. Отличный вариант!
   – Гммм, – засопел недовольный Валеев и трижды ударил кулаком по столу. Он поднял глаза и косо взглянул на Елену. – А что там было? Он показал тебе запись?
   – Не все ли равно?
   – Ну, знаешь, эта запись компрометирует и его.
   – Не совсем.
   – Опять «не совсем»? Говори толком!
   – Он виден не полностью, а только его…
   – А ты?
   – Мое лицо крупным планом.
   – Твое лицо крупным планом, а у него только… – пробормотал Валеев.
   – Да, да! Я делала то, что нравится и тебе, и другим мужчинам! Ты это хотел услышать?
   – Каким другим мужчинам?
   – Да всем!
   – Лена, ты слышишь, что говоришь?
   – А ты понимаешь, что ты меня мучишь?
   – Покажи мне запись, – насупился Марат.
   – Зачем? Разве я недостаточно рассказала?
   – А твой бывший это видел? Сергей поэтому тут скандалил? Ему показала, а мне нет…
   – Пошел вон, Валеев, – прошептала Петелина.
   – Я хотел убедиться…
   – Оставь меня! – крикнула Лена и отвернулась.
   Марат протянул к ней руку.
   – Уйди! – нервно отреагировала женщина.
   Оперативник поднимался из кресла так медленно, словно был придавлен тяжким грузом. Он уходил бочком, не отрывая от Елены взгляда. В дверях Марат замер, надеясь, что его окликнут. Но Елена молчала.
   Закрываясь, дверь словно стукнула ее по груди, и этот удар отозвался новой болью.
   
26

   Игорь Васильевич Гребенкин целенаправленно шел от метро «Университет» к главному зданию МГУ. Он то и дело бросал взгляд на шпиль знаменитого здания, вспоминал фотографию в мобильнике дочери и прикидывал, с какой стороны мог быть сделан снимок с деревенской идиллией цветущего сада.
   Гребенкин миновал улицу Лебедева, прошел мимо главного здания МГУ и оказался на Менделеевской улице. Дальше за высоким металлическим забором выстроилась шеренга высоких елей, а за ними виднелись ряды разлапистых деревьев с голыми ветками. Гребенкин сверился с картой Москвы. Это место было обозначено как Ботанический сад Московского университета.
   «Старые яблони! – догадался Гребенкин. – В мае они будут цвести, как на снимке у Кати».
   Он пошел вдоль ограждения, удаляясь от главного корпуса МГУ. Через каждые двадцать метров Гребенкин оборачивался и сверялся с ракурсом.
   «Это где-то здесь, – подбадривал себя Игорь Васильевич. – Снимок сделан на территории сада рядом с заброшенной оранжереей. Именно там находится укромное место, о котором никто, кроме Кати и ее подружек, не знал».
   Гребенкин прошел уже достаточно далеко и стал прикидывать, как проникнуть через забор ботанического сада. Вряд ли девушки пользовались центральным входом. В этом случае им не удалось бы сохранить тайну. Игорь Васильевич потрогал прутья. Крепкие, высокие.
   Неожиданно за его спиной раздался легкий звук, как будто кто-то спрыгнул. Гребенкин обернулся. В ста метрах от него через ограду только что перелезла девушка. Она воспользовалась ветвями дерева, которые практически лежали на заборе. Гребенкин издалека узнал яркую голубую курточку и сиреневую вязаную шапочку. Это была сбежавшая подружка Кати.
   «Она! Я вычислил ее. Вот так везение!»
   Не заметив его, Лиза направилась к Менделеевской улице. Гребенкин поспешил за ней. Он не хотел бежать, чтобы не спугнуть девушку раньше времени, и поэтому опоздал. Когда он вышел на дорогу, то увидел, как Лиза садится в желтое такси.
   «Уйдет!»
   Гребенкин отчаянно замахал рукой, пытаясь остановить попутку. Вскоре ему это удалось. Он сразу дал водителю-кавказцу тысячу и попросил:
   – Друг, выручай! Видишь, такси сворачивает направо? За ним! – Натолкнувшись на недоверчивый взгляд кавказца, Гребенкин быстро выдумал причину. – Дочь сорвалась. За наркотой рванула. Я должен ее догнать, понимаешь?
   – Не слушает отца, – покачал головой седовласый водитель, трогаясь с места. И показал стиснутый кулак: – Ты вот здесь ее держать должен!
   
27

   Генерал Константин Баюкин нервно переключал каналы телевизора. Его интересовали только новости. Что там с бывшим министром обороны и его «женским батальоном»? Хорошо, что журналисты раздувают скандал. Пусть возятся с ним подольше. Генерал надеялся, что к расследованию громкого дела привлекли всех толковых следователей, а на его долю достался нерасторопный неудачник.
   И это правильно! Разве можно сравнить хищение в общероссийских масштабах с сотней-другой подмосковных квартир? Всего-то надо, чтобы следствие затянулось. Он вернет себе украденные марки, уйдет в отставку и свалит в тихую Латвию, где купит домик на взморье и будет наслаждаться спокойной жизнью.
   Генерал посмотрел на часы. Он ждал человека, который никогда не опаздывал. Естественно, Баюкин солгал адвокату Гомельскому, будто ценные конверты подбрасывают ему в почтовый ящик. Вознаграждение в виде редкостных марок ему передавал эстонец Тармо Кильп. Этот ушлый бизнесмен, болтающий на чистом русском языке, придумал ловкую схему с квартирами и уговорил Баюкина в ней поучаствовать. Генерал согласился, когда понял, что почти ничем не рискует. Попадаются на деньгах, банковских счетах, недвижимости, драгоценностях, а марки легко утаить при любой проверке.
   Зазвенел входной звонок. Баюкин поспешил к двери. Пришел тот, кого он ждал.
   – Рад тебя видеть, генерал, – приветствовал хозяина Тармо Кильп. – Зачем звал? Мы же договаривались: встречи только в крайнем случае.
   Кильп не раздеваясь прошел в гостиную. Как обычно, он не снимал перчаток и не выпускал из рук любимую белую трость. Генерал предложил сесть, однако Кильп как бы невзначай заглянул в соседние комнаты и остановился посреди гостиной.
   – Я вижу, ты взволнован. Есть проблемы?
   – Сплю в последнее время плохо. Приказы, квартиры снятся. Не зарвались ли мы?
   – Квартиры военным выделяет государство. Жилплощадь получит каждый бездомный с погонами. Разве ты виноват, что у тебя уже есть жилье? – Эстонец развел руками, словно демонстрируя генеральские хоромы. – Нет! А служил ты подольше, чем какой-то там капитан или майор. Почему они получают, а ты с этого ничего не имеешь? Несправедливо. Как говорится, каждому по заслугам.
   – Да я понимаю… Но вы уверяли, что схема законная. А тут начали копать…
   – Закон и беззаконие – две стороны одной медали. Закон можно повернуть лицом к себе. Так и было. Но сейчас кто-то повернул его к нам задницей.
   – Ваш прокол!
   – Копают под тебя, генерал, а не под меня. Значит… – Кильп сделал многозначительную паузу.
   – Но я делал все как обычно!
   – Кто-то повернул медаль. Тот, кому это выгодно. Ты думаешь, я не размышлял на эту тему? Не пытался вычислить наше слабое звено? Еще как! Я прощупал всех участвующих в деле и пришел к выводу: в случае провала каждый из нас потеряет больше, чем приобретет. Кто-то испортил нам жизнь ради другой выгоды. Нематериальной.
   – Борец за правду?
   – Рассмешил! Таких не существует. Кроме банальных крохоборов есть борцы за должность, за голоса избирателей. Но опять – мимо.
   – Кто же?
   – Кто-то копает с твоей стороны. Думай, генерал. Думай!
   У Кильпа чуть не сорвалось с языка: «Смывайся!» Но эту часть плана он рассчитывает выполнить первым. Вот только завершит важное дельце…
   – Ну, мне пора, генерал. – Кильп с силой сжал правое плечо Баюкина. Глаза эстонца внимательно изучали реакцию собеседника. – Вижу, что окровавленный джемпер в спальне не твой. Сына?
   – Откуда вы…
   – Я же сказал, что изучил каждого участника дела. И о твоем контуженом сыне тоже знаю. Зачем он приехал в Москву?
   – Помочь мне.
   – Судя по джемперу, уже помог. Во что он влип? – жестко спросил Кильп.
   – У меня украли последний конверт с марками. Это сделала проститутка, больше некому. Алексей помогает их вернуть.
   – И что? Удалось ему это?
   – Пока нет.
   – Он же отмороженный на всю голову. Так?
   – Алекс вылечился. Правда, его демобилизовали по медицинским показаниям…
   – Ты говорил сыну обо мне?
   – Нет.
   – А кому говорил?
   – Я соблюдаю осторожность. Как уславливались.
   – Я вижу, как ты осторожен. Хранишь в доме окровавленные вещи. Кто его ранил? Где?
   – Не могу сказать. Это наши проблемы.
   – Вот именно. Ты сам профукал марки. А теперь еще и контуженого вояку к делу подключил.
   Кильп направился к двери. Прежде чем выйти, эстонец обернулся и поднял трость, словно продолжение указательного пальца:
   – Вот что, генерал. Больше ко мне не обращайся. Забудь обо мне. Мы с тобой друг друга не знаем!
   
28

   Денис Гомельский припарковал «инфинити» у стрип-клуба «Дикие кошечки». На пороге заведения курили двое охранников, одетых в одинаковые темные костюмы и красные галстуки с белым силуэтом жеманной кошки. Скоро вечер и у них начнется горячая пора. А пока адвокат рассчитывал выудить у персонала информацию о том, что произошло вчера рядом с клубом. Предстояло выяснить, насколько тупо его клиент засветился перед убийством сутенера.
   Гомельский уже собирался покинуть автомобиль, когда заработал его телефон. Звонил Алекс Баюкин.
   – Ты угадал, адвокат, с филателистом. Девчонка приходила к нему утром.
   – И что?
   – Показала редкие марки, предлагала купить.
   – Марки сейчас у него?
   – Нет, сделку назначили после шести вечера.
   Гомельский взглянул на часы. Времени в обрез, надо срочно ехать на Таганку. Клуб может подождать.
   – Алекс, ты уверен, что это были марки из конверта генерала?
   – Откуда же еще? Девчонка молодая, смазливая и наглая, как все шлюхи. Она принесла блок из четырех старинных марок Российской империи.
   – Что-то быстро филателист тебе все рассказал.
   – Сначала он молчал. Но потом разговорился.
   – Ты не перестарался? – забеспокоился адвокат. – Он цел?
   – Живой. И на лице ни царапины. Я быстро учусь.
   – Так. Поблагодари его, извинись, если надо, и жди меня около магазина. Я скоро приеду.
   Гомельский завел двигатель, как вдруг заметил, что с охранниками клуба кто-то уже беседует. По напористой манере держаться и по дешевой куртке на размер больше, которую не жалко испортить, гость смахивал на бывалого опера, но служебного удостоверения в его нервных руках не наблюдалось. Разговор мужчин быстро перешел на повышенные тона. Денис опустил стекло.
   – У тебя с бабой проблемы, не стоит? – нагло спросил рослый охранник.
   – Ты что несешь! – возмутился гость.
   – Насмотрелся я на таких. По морде видно, баба тебя бросила и ты пришел на наших девочках отыграться. Сначала нервы подлечи, мужик, а потом суйся в приличное заведение.
   – Да я тебя…
   Оперативник схватил охранника за галстук и дернул его на себя. Противники развернулись. Гомельский увидел лицо полицейского и узнал капитана Валеева. Адвокат тут же стал снимать происходящее на смартфон.
   «Сегодня мне везет», – радовался он.
   Прежде чем уйти из Следственного комитета после разговора с Еленой Петелиной, Гомельский выяснил, с кем она сошлась. Это было нетрудно: любовные интрижки сотрудников обожают обсуждать женщины из канцелярии. Тем более с обаятельным преуспевающим адвокатом, который не женат и умеет делать комплименты.
   «Давайте, ребятки, пожестче!» – мысленно подзадоривал Гомельский спорящих мужчин.
   Словно услышав его призыв, Валеев ударил охранника в грудь. Тот попытался защититься. Противники сцепились, покачнулись и свалились со ступенек. Борьба продолжилась на мокром асфальте. К Валееву на помощь бежал рослый напарник. Второй охранник заведения выскочил ему навстречу. Началась борьба два на два.
   Гомельский победно улыбнулся и позвонил в ближайшее отделение полиции.
   – Нападение на клуб «Дикие кошечки»! – сообщил он. – Два бандита. Наверняка вооружены. Быстрее!
   
29

   Звонок служебного телефона отвлек Петелину от тягостных раздумий. Звонил Михаил Устинов.
   – Елена Павловна, как я и предполагал, пистолет Ярыгина мы идентифицировали быстро. Он числится за военной частью, расквартированной в Дагестане. Известен табельный номер оружия, осталось узнать, кому он выдан. Для этого надо обращаться к военным.
   – Я подготовлю официальный запрос. Диктуй данные. – Следователь вбила номер военной части и заводской номер пистолета в специальную форму запроса и распечатала на официальном бланке. – А что у тебя по второй гильзе от «Макарова»?
   – Глухо. В криминальных базах пистолет не засвечен. Да и не «Макаров» это. Нет веерообразного следа скольжения в нижней части патрона. На «Стечкин» тоже не похоже – нет характерного следа от губы магазина. Более мощное оружие я сразу отмел, поскольку отсутствует вздутие корпуса гильзы.
   – Давай без технических подробностей. Какие модели остаются?
   – А вы сами как думаете? – вспомнил о любимой игре в «угадайку» эксперт.
   – Народный умелец постарался, – предположила Петелина.
   – Точно! Скорее всего, переделали из «травматики». Пока не найдем «ствол», мы его не идентифицируем.
   – Кустарные подделки проигрывают в кучности и мощности боя.
   – Поэтому пуля и застряла в обшивке.
   «В отличие от той, которая пробила череп жертвы и улетела в неизвестном направлении, – невольно подумала следователь. – Вот почему Гомельский хочет, чтобы пуля от пистолета Ярыгина исчезла из дела. Это самая важная улика. Ради кого так старается дорогостоящий адвокат?»
   На телефонном аппарате замигал индикатор, обозначающий новый вызов по внутренней линии.
   Елена Павловна поспешила свернуть разговор с экспертом.
   – Кажется, меня начальство требует. Миша, все результаты экспертиз – сразу ко мне, – напомнила следователь и переключилась на другую линию.
   Петелина не ошиблась. Голос полковника юстиции Харченко был по-официальному холоден, что не предвещало ничего хорошего.
   – Елена Павловна, зайдите ко мне. Срочно!
   Начальник положил трубку. Такая манера разговора окончательно убедила следователя: что-то случилось!
   Когда Петелина вошла в просторный кабинет начальника, Юрий Григорьевич Харченко против обыкновения не предложил ей сесть. Полковник поднялся, заложил руки за спину и, нахмурившись, буркнул:
   – Как продвигается следствие?
   Вопрос был задан таким тоном, словно речь шла о погоде в Арктике. Чувствовалось, что Харченко мало интересуют детали дела.
   – Мы проводим комплекс оперативно-следственных мероприятий, которые позволят получить… – по-казенному начала доклад следователь, но начальник ее прервал.
   – Я как раз об оперативных! Хочу напомнить: вы как руководитель следственной группы отвечаете за действия своих подчиненных, даже если они прикомандированы из другого управления.
   – Так точно, Юрий Григорьевич.
   – Слушай, Лена. – В голосе начальника неожиданно прорезались отеческие нотки. – Тебе не мешает то, что рядом постоянно находится Валеев? Насколько мне известно, с недавних пор вас связывают не только служебные отношения.
   – Я никогда этого не скрывала.
   – Я не вмешиваюсь в личную жизнь сотрудников. Но Валеев капитан, ты майор. Ты отдаешь приказы, он вынужден подчиняться. И, зная твой характер, могу предположить, что так бывает не только на службе. Не каждый мужчина выдержит такое давление.
   – Ах, вот вы о чем. Исправьте положение! Меня понизьте, Валеева повысьте. Конечно, мужчины умнее и должны руководить глупыми женщинами. Особенно теми, кого имеют в качестве самцов!
   – Ну что я говорил? Ты тоже на нервах. Работа не может идти нормально, если между сотрудниками искрит. А я не могу сидеть как на пороховой бочке.
   Петелина и Харченко смерили друг друга тяжелыми взглядами. Елена первой опустила глаза.
   – Какие будут указания, товарищ полковник?
   – Елена, ты ничего не хочешь мне сказать?
   Петелину обожгло. «О чем он? Неужели узнал о шантаже Гомельского? Может, и правда поделиться с Харченко своей проблемой? Но тогда придется признаться и в том, что я запорола расследование трехлетней давности и преступник оказался на свободе».
   – Валеев по-прежнему выполняет твои задания? – уточнил вопрос Харченко.
   – Да, а что?
   – Тогда сама разбирайся с его художествами. – Старший советник юстиции нажал кнопку на служебном телефоне и протянул трубку Елене. – Это начальник отделения полиции Петров. Он тебе объяснит, за что задержали сотрудника твоей следственной группы.
   – Старший следователь СК майор юстиции Петелина, – представилась Елена, взяв телефонную трубку.
   На другом конце провода замотанный службой подполковник Андрей Кузьмич Петров коротко поведал ей об инциденте у клуба «Дикие кошечки»:
   – Превышение полномочий, драка с лицензированными охранниками на виду у граждан – я вынужден был отреагировать. Вы поймите, у меня и так с этими «дикими кисками» вечные проблемы. Вчера еще убийство там произошло.
   – Я веду следствие по этому делу. И капитан Валеев проводил опрос свидетелей.
   – Он охраннику зуб выбил, порвал костюм. Зафиксирована гематома на лице потерпевшего. У меня заявление на столе. Даже не знаю, как замять это дело.
   – В оперативной работе всякое бывает. Сами знаете.
   – Бывает, – согласился подполковник и замолчал.
   – Андрей Кузьмич, мы все одно дело делаем. Может, что-нибудь придумаем?
   – Надо помогать друг другу. Жизнь – штука непредсказуемая. Я покумекаю, что да как. А вы… Надеюсь на встречные шаги, старший следователь.
   Петелина поняла, ради чего начальник ОВД добился разговора с ней через кабинет Харченко. Теперь, когда у его сотрудников или у самого подполковника Петрова возникнет «небольшая проблемка», он обязательно напомнит ей о своей уступке. Пресловутая корпоративная солидарность, будь она неладна!
   – Спасибо. – Выразив благодарность, следователь дала понять, что принимает негласные условия. – Валеев далеко? Вы можете дать ему трубку?
   – Да здесь он. Не в «обезьянник» же сажать капитана полиции. Хотя, может, и стоило для профилактики.
   В трубке зашуршало. Телефон перешел из рук в руки. Елена услышала дыхание и знакомый голос:
   – Это я.
   Первым желанием Петелиной было спросить, как Марат себя чувствует, не пострадал ли он, но секундную слабость придавил образовавшийся в душе лед.
   – Валеев, показания, полученные с помощью насилия, нельзя приобщить к делу. Ты все испортил!
   – А ты?
   Елена осеклась. Оба замолчали. Последовала пауза, которая тянулась несколько долгих минут. И каждый думал сейчас отнюдь не о глупой драке у стриптиз-клуба.
   Елена поймала болезненно сочувствующий взгляд Харченко, положила трубку и молча покинула кабинет.
   Юрий Григорьевич смотрел на закрывшуюся дверь и сожалел о том, что у него не конвейерное производство, где можно заменить людей роботами. Ему и поколениям будущих начальников следствия придется постоянно разгадывать душевные терзания не только преступников, но и тех, кто за ними охотится.
   
30

   Подходя к магазину «Филателист», Лиза Малышко почувствовала нарастающую нервозность и замедлила шаг. В полседьмого вечера на Таганке было многолюдно. Люди заходили в кафе, спешили в театр, многочисленными ручейками тянулись к метро.
   Время самое подходящее, успокаивала себя Лиза. Сейчас она спустится в полуподвальный магазин, обменяет марки на деньги и затеряется в людском потоке, чтобы незаметно оказаться на набережной Яузы, где ее ждет таксист. А дальше – Казанский вокзал и – прощай дорогой, но неудобный для жизни город, где каждый сам за себя.
   Привычный звон колокольчика известил владельца магазина о посетителе. На этот раз Вениамин Романович Лисицын встретил девушку учтивой улыбкой.
   – Добрый вечер! Рад снова вас видеть.
   – Вы приготовили деньги? – с порога спросила Лиза, крепко держась за сумочку.
   – Слово коллекционера! – Вениамин Романович продемонстрировал готовность выдвинуть ящик. – Позвольте еще раз взглянуть на товар.
   Лиза положила конверт на прилавок, прижав его ладошкой. По дороге сюда она настроилась на то, чтобы быть предельно внимательной и не дать себя облапошить.
   – Сначала деньги! – потребовала девушка.
   – Э… Простите, барышня, не знаю вашего имени.
   – Лиза! – Имя произнес господин с тонкими усиками и бакенбардами, неожиданно появившийся из внутреннего кабинета.
   Это был Тармо Кильп, которого владелец магазина предупредил о поступившем ему предложении. Кончиком трости, из которого торчали два заостренных стальных штырька, эстонец прижал руку девушки к конверту и заглянул ей в глаза:
   – Или я что-то напутал?
   Обескураженная Лиза испуганно смотрела на Кильпа. Тот, напротив, чувствовал себя превосходно.
   – Как-то ты показывала мне родинку на ноге на уровне мини-юбки. Я ее хорошо запомнил.
   Эстонец вышел из-за прилавка, продолжая удерживать тростью руку девушки. Как только он подошел к ней вплотную, его лицо ожесточилось.
   – Ты думала меня обмануть, жалкая потаскуха! Просчиталась. Теперь ты ничего не получишь за эти марки.
   В этот момент дверь в магазин распахнулась и у прилавка оказался адвокат Денис Гомельский. Он услышал последнюю фразу, и его колючий взгляд впился в эстонца.
   – Кажется, я вовремя, – самоуверенно заявил Гомельский.
   Тармо Кильп мгновенно оценил изменившуюся обстановку и недобро покосился на владельца магазина:
   – Нехорошо, Вениамин.
   – Меня пытали, – загнусавил съежившийся Лисицын.
   – Ты кто? – спросил Кильп Гомельского.
   – Адвокат, уполномоченный вернуть владельцу украденную собственность. – Гомельский протянул руку к конверту. – Разрешите?
   – Магазин закрыт, господин адвокат. Прошу покинуть помещение, – парировал невозмутимый эстонец.
   – Я вижу, на добровольную выдачу краденого рассчитывать не приходится.
   – Вали отсюда!
   – Ну что ж.
   Гомельский отступил в сторону и нажал вызов на телефоне. Спустя пару секунд в магазин ворвался Алекс Баюкин. Гомельский кивком указал на Кильпа:
   – Он мне мешает.
   Алекс увидел перед собой шестидесятилетнего противника и ухмыльнулся:
   – Да я тебя, дядя…
   Его кулак готов был обрушиться на дряхлого эстонца, но тут произошло невообразимое. Глаза Кильпа сверкнули гневом. Он принял позу фехтовальщика и ткнул тростью Баюкина в грудь. Алекс задергался, как от удара током, и свалился без чувств. В следующее мгновение раздвоенное острие трости вжалось под кадык Гомельского.
   – Четыре миллиона вольт, – предупредил Кильп. – Твоего цепного пса спасла куртка, а тебя… Не дергайся и будешь жить.
   Продолжая угрожать адвокату тростью-электрошокером, эстонец свободной рукой сгреб конверт и крепко обхватил растерянную Лизу. Кильп попятился с девушкой к выходу. Филателист Лисицын, рассчитывавший на выгодную сделку с марками, с ужасом смотрел на происходящее.
   Тармо Кильп толкнул спиной входную дверь и, оказавшись за порогом магазина, прошептал на ухо перепуганной девушке:
   – Сейчас мы поедем ко мне и вернемся к разговору о твоей родинке.
   – Оставь ее!
   Кильп вздрогнул от неожиданного мужского возгласа. Одновременно с этой фразой что-то воткнулось ему в бок. Эстонец опустил взгляд и увидел руку с пистолетом. Ствол упирался ему под ребра.
   – Становись на колени, – приказал мужчина за спиной. – Я сказал, на колени!
   Убийственная решимость в голосе незнакомца и вороненая сталь оружия не оставляли Кильпу шансов на поиск иных вариантов. Морщась от досады, эстонец повиновался. Человек за спиной решительно дернул Лизу на себя и удалился.
   Когда Кильп осмелился обернуться, он не увидел ни девушки, ни того, кто на него напал. Рука эстонца продолжала сжимать конверт. Он разгладил его ладонями и открыл клапан. В конверте лежали копеечные современные марки.
   
31

   Елена Петелина в подавленном состоянии сидела за рабочим столом. Тяжелые мысли о визите Гомельского и о нервном срыве Валеева, опрашивавшего свидетелей, не давали ей сосредоточиться на делах. Она рисовала геометрические узоры на листках, комкала их и выбрасывала в корзину.
   «Это я во всем виновата. Марат вышел из себя, потому что я рассказала ему о позорном видео. И он еще не знает подробностей! Это ревность или злость? Или между этими чувствами нет различий? Ревность – это внутренняя боль, которая прорывается вспышками злости. Говорят, ревность способна придать отношениям новый импульс. Как это верно! Импульс сродни пинку под зад. Нет! Это удар потоком воздуха от промчавшегося локомотива. На этот раз пронесло, а в следующий – расшибет в лепешку!»
   Звонок стационарного телефона отвлек Петелину от грустных мыслей. Она узнала торопливый голос Миши Устинова.
   – Елена Павловна, я отследил телефон Гребенкина, а также тот номер, который оперативники нашли в квартире девушек-проституток.
   Следователь с радостью отметила, что хоть кто-то в ее группе работает как ни в чем не бывало.
   – Да, Миша, и что?
   – Эти два номера сейчас находятся в районе Таганки.
   – Они вместе?
   – Совсем рядом.
   – Передай точные координаты Ване Майорову. В первую очередь надо взять Гребенкина!
   – Уже передал. Они выехали.
   – Оба? – поинтересовалась Петелина.
   – Я звонил капитану Валееву. Он же старший.
   «Расчетливый начальник ОВД Петров быстро замял инцидент, – убедилась следователь. – И наверняка переписал мои личные телефоны с мобильного Валеева».
   – Так. Если новой сим-картой пользуется Лиза Малышко, то Гребенкин встретился с подругой дочери.
   – Это не так.
   – Почему? Ты сказал, что оба телефона в одном районе, рядом друг с другом. А-а, Гребенкин может следить за девушкой, – предположила следователь.
   – Этого я не знаю, зато могу утверждать другое. Помните жевательную резинку, которую выплюнул Гребенкин?
   – Ну?
   – Я выделил из нее ДНК и установил, что кровь на заднем сиденье в автомобиле сутенера принадлежит Игорю Васильевичу Гребенкину.
   – Хоть кто-то способен меня обрадовать.
   – Это не главное, Елена Павловна.
   – Как не главное? Твои данные доказывают, что Гребенкин находился в машине и мог убить Мануйлова. У него был мотив и была возможность! Когда мы его задержим, он расколется.
   – Вы упомянули, что Гребенкин встретился с подругой дочери. Я возражаю насчет слова «дочь».
   Петелина нахмурилась, пытаясь обнаружить скрытую подоплеку.
   – Так, Миша, я сейчас не в том состоянии, чтобы разгадывать ребусы. Говори прямо.
   – Погибшая Екатерина Гребенкина не является родной дочерью Игоря Васильевича Гребенкина. Их ДНК не совпадают!
   – Вот как? – Следователь быстро прикинула возможные варианты. – Значит, женщина родила от другого, а Гребенкину солгала. Хотела выйти замуж за офицера. Ну что ж, бывает. Отнюдь не редкий случай.
   – А вдруг Гребенкин сначала поверил Кате, а потом узнал, что она ему не дочь? – вкрадчиво спросил Головастик.
   Это опять был один из тестовых вопросов, которыми молодой криминалист любил пытать опытного следователя. На этот раз Петелина решила вступить в предложенную игру.
   – Ты намекаешь, что убить родную дочь – это одно, а расправиться с самозванкой, которая обманом втерлась в доверие и, возможно, претендует на некое наследство – совсем другое.
   – Сами знаете, какие завихрения бывают в голове у преступника.
   – Гребенкин узнает правду, ссорится с обманщицей и в состоянии аффекта толкает девушку с крыши! – продолжала выстраивать новую версию следователь. – Сутенер Мануйлов мог стать свидетелем убийства, за что и поплатился жизнью. А сейчас Гребенкин нашел Лизу Малышко…
   – Которая тоже могла быть на крыше.
   – В таком случае жизнь девушки в большой опасности!
   
32

   Лиза Малышко не на шутку испугалась, оказавшись в плену у господина с тростью. Она знала Тармо Кильпа как щедрого, но привередливого клиента, которому требовалась дополнительная стимуляция. Бросающаяся в глаза белая трость всегда была при нем, но девушка не догадывалась о ее страшной начинке. Лиза видела, как Кильп безжалостно расправился со случайными противниками, и боялась подумать о том, что ждет ее.
   Ведь она нагло обманула эстонца.
   Когда Лизу неожиданно освободили от жесткой хватки Кильпа, девушка обрадовалась. Худшее позади! Она выпуталась и из этой передряги!
   Но тут же очутилась в других руках. Лиза узнала своего мучителя. Чертов Гребенкин! Встреча с ним не входила в ее планы, и она наделась, что их дорожки разойдутся так же быстро, как и при первой встрече. Тогда ему нужно было узнать о Беспалом. Она выпалила все, что знала о сутенере, и ее отпустили.
   Однако на этот раз Гребенкин не задавал вопросов. Он больно сжал ее локоть и потащил за собой вниз по улице к набережной Яузы. Девушка не сопротивлялась – ей хотелось быстрее уйти подальше от опасного магазина «Филателист».
   На ее краткий вопрос: «Что вам надо?» Гребенкин огрызнулся: «Молчи!»
   Лизу удивило, что он прямиком вывел ее к поджидавшему такси, сел вместе с ней на заднее сиденье и приказал водителю ехать к главному корпусу МГУ.
   Они вышли на Менделеевской улице, там же, где час назад она садилась в эту же желтую машину. По дороге Лиза успокоилась и пришла к выводу, что Гребенкин спасает ее, увозя подальше от разозленного Тармо Кильпа.
   – Спасибо, – поблагодарила девушка, когда таксист уехал.
   Она даже улыбнулась Гребенкину. Жизнь научила Лизу демонстрировать благодушие самым отвратительным клиентам.
   Гребенкин, не говоря ни слова, выдернул у нее из рук сумочку, достал телефон и отключил его. Так же он поступил и со своим мобильником.
   – Что вы делаете?
   Мужчина в ответ недобро глянул, толкнул девушку в спину и направил вдоль забора ботанического сада, в том направлении, куда указывала табличка с надписью «Метеостанция».
   «Что ему надо? Куда он меня ведет? – мучительно гадала Лиза. – Неужели он знает о моем укрытии? Вот влипла!»
   Гребенкин остановил девушку у наклоненного к забору дерева. Одна из толстых веток перекидывала свои щупальца через ограду.
   – Перелезай первая. Побежишь – пристрелю, – хмуро пообещал Гребенкин и продемонстрировал пистолет.
   Девушка посмотрела налево и направо. Никого! Здесь вообще редко ходят люди.
   – Почему вы ко мне пристали? Что вам надо?! – воскликнула Лиза.
   – Правду.
   От этого простого ответа девушка сжалась, словно попала под струю ледяной воды.
   «Легко требовать правду. А если правда – это самое страшное?!»
   Она смирилась и перелезла через ограду. В ту же секунду передумала и хотела бежать, но решительный стук оружия по ограде заставил Лизу обернуться. Она замерла под ненавидящим взглядом Гребенкина.
   – Я выстрелю. Не сомневайся.
   Душа девушки ушла в пятки. Лиза поняла, что полностью зависит от придурка с пистолетом.
   Гребенкин спрыгнул в снежную кашу и приказал:
   – Веди!
   Лиза покорно поплелась вглубь сада, прекрасно осознавая, что скоро она окажется в заброшенной оранжерее вместе с вооруженным мужчиной, едва сдерживающим кипящую в нем злость.
   
33

   Как только Елена Петелина пыталась сосредоточиться на деталях расследования смерти Бориса Мануйлова и Екатерины Гребенкиной, ее мысли возвращались к грязному шантажу адвоката Гомельского. Постоянно думать о компрометирующей ее записи было невыносимо. И Елена сознательно погрузилась в мысли о том, как решить проблему бывшего мужа.
   Сергей тоже не ангел – угрожает материальными трудностями ей и дочери. Но он просит помочь в рамках ее компетенции, а не требует переступить через закон. И если говорить юридическим языком, Сергей Петелин – потерпевший в деле о мошенничестве в особо крупных размерах, а она – старший следователь, который обязан выявлять преступников.
   Схема хищения товаров с использованием подставного склада отнюдь не нова, и те, кто этим занимаются, склонны к повторам. Поэтому для начала Петелина запросила данные по аналогичным преступлениям. В этом ей помогла самая опытная сотрудница архива Астаховская.
   Сейчас Людмиле Владимировне Астаховской было под шестьдесят, но когда-то она была успешным молодым следователем. Природа наградила женщину не только проницательным умом, но и эффектной внешностью. Мужчины в форме не могли остаться равнодушными к жгучей брюнетке с большими глазами, высокой грудью, тонкой талией, стройными ножками и отменным вкусом. Это и сыграло роковую роль в карьере следователя Астаховской.
   Независимая красивая женщина с большими полномочиями всегда вызывает один и тот же вопрос.
   – Чья она? – прищурившись, поинтересовался высокопоставленный прокурор у подчиненного. – Сама по себе? Да ну!
   И прокурор решил приударить за привлекательной сотрудницей.
   После первого отказа хозяину высокого кабинета у Людмилы Астаховской появились порванная блузка и проблемы по службе. С каждым прокурорским «обломом» трудности у гордой женщины нарастали. Завистливые коллеги почувствовали, откуда дует ветер, и поднажали с той же стороны. Небрежность и непунктуальность, которые прощают мужчинам в погонах, не прощают женщинам. Особенно независимым. Якобы за промах в работе Людмилу Астаховскую уволили с должности следователя. Понижение было демонстративным – в самый низ, в прямом и переносном смысле.
   Астаховскую разжаловали и перевели приказом в подвал – простым клерком ведомственного архива.
   Все были уверены, что гордячка Астаховская хлопнет дверью. Но она осталась. Новая должность позволяла ей быть в курсе событий. Людмила Владимировна читала новые уголовные дела, пересматривала старые. И постепенно превратилась в живую энциклопедию, которой, правда, мог воспользоваться далеко не каждый сотрудник.
   Лену Петелину Астаховская приметила сразу после ее появления в Следственном комитете. Молодая красивая женщина напоминала Людмиле Владимировне ее саму. И битая жизнью Астаховская взяла Елену под негласную опеку. Она радовалась успехам Петелиной и помогала ей советами как по службе, так и в жизни.
   – Привет, Лена, я все для тебя подготовила. – По-прежнему элегантная Людмила Астаховская вошла в кабинет следователя и уронила стопку архивных папок на стол.
   – Я бы сама спустилась к вам, Людмила Владимировна.
   – Нам, подвальным крысам, полезно выбираться на свет.
   – Уже вечер.
   – Вот именно, архив закрывается. Кстати, загар тебе к лицу, а вот грустный вид портит любую женщину. Работа или мужики?
   – И то, и другое, – честно призналась Елена.
   – Запомни главное: в жизни существует баланс. Женщины чаще говорят глупости, а мужчины чаще их совершают. Уголовные дела подтверждают это на сто процентов.
   – И зачастую мужчины совершают те глупости, которые нашептывают им женщины.
   – Вот ты и сделала правильный вывод.
   – Это ваш совет?
   – Ох, Леночка. Лет десять назад я действительно давала тебе советы. А сейчас расширяю горизонт твоего восприятия. Шире взгляд – больше вариантов решения. Но если ты захочешь поболтать по душам, я приготовлю одноразовые платочки.
   – Готовьте, Людмила Владимировна, они могут понадобиться.
   Петелина вздохнула и раскрыла одну из принесенных папок.
   – Я для тебя закладочки сделала, – качнула пальчиком Астаховская, покидая кабинет.
   Благодаря закладкам работа спорилась, но все равно заняла более часа. Петелина систематизировала первые результаты, когда на ее столе задребезжал мобильный телефон. Поднимая трубку, следователь взглянула на часы и почувствовала усталость. Рабочее время давно закончилось.
   – Елена Павловна, докладывает старший лейтенант Майоров. – Молодой оперативник робел перед старшим следователем и невольно переходил на официальный тон.
   – Ваня, давай по-простому. Что у вас?
   – Мы нашли место, где была Лиза Малышко. Это магазин «Филателист». Ее опознал владелец магазина.
   – Что Малышко там делала?
   – Хотела продать редкие марки.
   В голове у опытного следователя сразу выстроилась логическая цепочка. Редкие марки у девушки-проститутки означают кражу. Поступало ли заявление о краже марок? Она такого не припоминала – ее профессиональный взгляд наверняка зацепился бы за необычное преступление в сводках происшествий. Разве что кража марок случилась во время ее отпуска…
   – Но пока она торговалась, на нее напали, – продолжил Майоров.
   – Прямо в магазине? – уточнила следователь.
   – Так заявил владелец «Филателиста» Лисицын Вениамин Романович. Его магазин занимает небольшое полуподвальное помещение. Посетителей практически не бывает.
   – Кто напал на Лизу Малышко?
   – Лисицын так напуган, что путается в показаниях. Пришлось нам…
   – Надавить на него? – опередила оперативника следователь.
   Елена беспокоилась о психологическом состоянии Валеева. Он до сих пор не хотел с ней разговаривать.
   – Ваня, как там Марат? – спросила следователь. – Он сегодня один раз уже сорвался.
   – Я спокоен! – рявкнула трубка, и Елена узнала голос Валеева. Оказывается, он прислушивался к разговору и сам ответил на ее вопрос. – У меня нет причин для волнения! Ни одной!
   – Елена Павловна, мы ничего такого… – оправдывался Ваня. – Мы показали фотографию Гребенкина, и владелец магазина подтвердил, что этот человек неожиданно напал на девушку и утащил ее с собой.
   – Извини, Ваня, я погорячилась. Все мы сегодня на нервах, но надо держать себя в руках! – Елена нарочно повысила голос в надежде, что Марат ее услышит. – Так. Значит, Гребенкина вы не застали…
   – Но мы связались с Голова… с экспертом Устиновым. Попросили вывести нас на их телефоны. Михаил сказал, что телефоны исчезли.
   – Подожди минутку, я уточню.
   Петелина позвонила со стационарного телефона Михаилу Устинову.
   – Елена Павловна, я уже дома, – виновато произнес Миша, умоляя помолчать хихикающую рядом с ним девушку Машу.
   Елена позавидовала чужому счастью и попросила разъяснить ситуацию с исчезновением телефонных номеров подозреваемых.
   – Наша парочка пересеклась на Таганке, – рассказывал эксперт. – Оттуда они вместе поехали на Воробьевы горы – судя по траектории, на автомобиле. Я отслеживал их, но в районе главного корпуса МГУ сигналы исчезли.
   – Что это значит?
   – Отключили телефоны – это первый вариант. Или зашли в глубокий подвал – второй. Могли, конечно, попасть в аварию – такую, что все вдребезги. Но я проверил: серьезных ДТП в этом районе не зафиксировано.
   – Надо отслеживать их появление.
   – Я могу делать это и из дому. Пока мы с вами говорим, я подключился к программе. Телефонных сигналов по-прежнему нет.
   Петелина услышала звук поцелуя. Нахальная журналистка смачно чмокнула Мишу в ту щеку, возле которой он держал трубку. Послышались тихое сопение и возня. Елена поняла намек, поблагодарила эксперта и вернулась к разговору с оперативниками.
   – Связь отключилась в районе МГУ.
   – Мы знаем. Ехать туда? – спросил Майоров.
   По его унылому тону было понятно, что Ваня скорее думает о теплой встрече с любимой Галей, чем о продолжении оперативных мероприятий. Елена оценила взвинченное состояние Марата и пришла к выводу, что ему необходим полноценный отдых. Когда Марат придет домой, они найдут решение общей проблемы. Они взрослые люди и понимают, что сексуальные связи, которые были в прошлом, не должны портить нынешние отношения. В конце концов, у него тоже были женщины, но она об этом даже не намекнет. Она постарается снять мужской стресс с помощью мягких женских методов…
   – Поиски Гребенкина и Лизы Малышко я поручу патрульным, – приняла решение Петелина. – А вы захватите видеозапись из магазина.
   – У филателиста нет камеры.
   – Опять эта чертова конфиденциальность… Вот что! Проверь, как расположены камеры в соседних учреждениях. Возможно, в их зону попадает вход в магазин. Если так – копию утром ко мне.
   – Сделаем.
   – И езжайте домой. Вас там ждут, – непроизвольно вырвалось у Елены.
   Оперативники сидели в машине Марата Валеева. Обрадованный Ваня сообщил, что на сегодня отбой, нужно только видеокамеры проверить.
   Марат закурил, выпустил дым в окно, повертел головой и указал на камеру:
   – Вон та у банка филателиста захватывает. Справишься?
   – Ну конечно.
   – Тогда двигай, а я докурю.
   Старший лейтенант вышел из машины и попрощался с напарником:
   – До завтра, Марат. Я потом на метро. Так быстрее получится.
   – Тоже верно, – пожал плечами Валеев.
   На той же улочке был припаркован черный седан «инфинити» с затемненными стеклами. В машине находились адвокат Денис Гомельский и Алекс Баюкин.
   Адвокат указал на Валеева:
   – Проследи за ним. Это мент, я видел его у «Диких кошечек». Он копает под тебя.
   – Как же я прослежу? Он на машине!
   – Я оставлю тебе свою тачку. Звони и рассказывай о каждом его шаге. И помни: от твоего успеха зависит, как быстро я отмажу тебя от «мокрухи».
   – Только наблюдать?
   – И действовать, когда я скажу. Но не так тупо, как в магазине. Из-за тебя уплыли марки.
   
34

   Мужская рука резко перевернула бутылку. Остатки водки булькающей струей обрушились в стакан, капли разлетелись по столу. Губы почувствовали прохладу стекла, и теплый алкоголь обжигающей горечью скользнул в вытянутое горло. Марат Валеев крякнул в сжатый кулак, тряхнул потяжелевшей головой и прикурил новую сигарету от той, что тлела между пальцами.
   Капитан Валеев сидел за своим столом в кабинете оперативников в УВД. Он был один. Наступила ночь. Настольная лампа освещала пустую бутылку водки, захватанный пальцами стакан и скрюченные окурки в треснутой пепельнице.
   «Вот как умирает счастье», – внезапно подумал Марат.
   Он вспомнил долгий ночной перелет из Москвы на Пхукет. Утром Елена подняла створку иллюминатора, увидела зеленый остров и голубой океан.
   – Посмотри, как красиво, – произнесла она шепотом, чтобы не разбудить Настю, спавшую в кресле между ними.
   Елена хотела поделиться с ним красотой природы, а он любовался ее сияющими глазами.
   – Посмотри. Тебе нравится? – настаивала она.
   Марат смотрел. И ему нравилось.
   А сегодня утром, уходя из дома, он подсчитывал часы, когда вернется, скинет одежду и окажется в постели с любимой женщиной.
   Марат любил Лену еще со школы. Но взрослая жизнь разметала их, одарила семьями и детьми и предоставила новый шанс в тридцать пять лет, когда их пути пересеклись по службе. Марат завоевал женщину своей мечты, и его душа воспарила от радости. Однако сегодня тень прошлого заслонила солнце. Падение с высоты оказалось болезненным.
   Растревоженный алкоголем мозг формулировал одну претензию к Лене за другой. Почему она скрывала свою связь с подлецом адвокатом? Почему не контролировала себя и позволила записать постельные сцены? Этот наглый адвокат настолько хорош в постели, что она потеряла голову? Выходит, в Гомельского она влюбилась до беспамятства, а Марату только позволила быть рядом с ней? И какого хрена она запрещает ему разобраться с зарвавшимся юристом по-мужски?!
   Валеев швырнул опустевшую бутылку и стакан в мусорную корзину. Их раскрошила упавшая сверху тяжелая пепельница. Больше здесь делать нечего. Капитан хлопнул дверью и спустился по лестнице.
   У выхода из управления его окликнул дежурный офицер:
   – Валеев, ты как? Сам доберешься?
   – Тут рядом, – махнул рукой оперативник.
   – Ну, бывай! Только сильно не гони.
   Марат сел за руль и завел двигатель. «Рядом» относилось к его собственной квартире. Сегодня он к Лене не поедет. Прежде им надо серьезно поговорить. Она должна ответить на неприятные вопросы!
   С этими мыслями Валеев подъехал к дому. Ноги привели его по знакомой дорожке в родной подъезд. Марат загремел ключами, отпирая замок.
   Валеев распахнул дверь квартиры и непонимающе уставился в проход. На пороге его встречал взъерошенный Ваня Майоров. Он был в трусах и шлепанцах, но с пистолетом.
   – Я подумал, грабитель. – Смутившийся напарник попытался закрепить оружие под резинкой трусов. Трусы не выдерживали тяжести пистолета.
   Валеев только сейчас вспомнил, что в его однокомнатной квартире живут Ваня Майоров и Галя Нестерова. И дополнительного спального места не предусмотрено. Он сам уступил им пустующую квартиру в обмен на уход за котом Чингизом.
   Из комнаты высунулась встревоженная Галя в короткой ночной сорочке.
   – Что-то случилось, мальчики?
   – Я решил взять куртку полегче. Весна! – Валеев сдернул с вешалки ветровку. – Не хотел будить, извините. Пока!
   Марат вернулся в машину и поспешил покинуть двор. Коря себя за глупость, капитан выехал на ночную улицу. Он снова не обратил внимания на то, что за ним следует черный седан «инфинити». Тот же самый автомобиль, что въехал во двор.
   Если бы Валеев был сегодня более собранным, он припомнил бы, что видел эту машину около клуба «Дикие кошечки» в момент ссоры с охранником, а также неподалеку от магазина «Филателист» на Таганке и рядом с управлением полиции.
   Марат проехал несколько кварталов и остановился у дешевого отеля, переделанного из общежития закрывшегося завода. Валеев заплатил за ночь и получил ключ от номера.
   Когда Марат направлялся к лестнице, его перехватил вертлявый молодой человек с бегающими глазками и лукаво запел:
   – Прекрасные девочки! Недорого! Есть выбор. Любые пожелания клиента.
   Валеев хотел дать назойливому сутенеру в морду, но затем остановился, прислушавшись к внутренним ощущениям. Душевная боль вывернулась удобной изнанкой.
   «Она изменила мне, и я имею право… Это не месть, а оперативная разработка. Внедрение с целью получения информации».
   – Пошел ты!
   Валеев отпихнул сутенера, но из холла не ушел. Ему нужна не первая попавшаяся шлюха, а проститутка, связанная с агентством «Нежная лилия», где работали погибшие девушки Катя Гребенкина и Стела Сосеску. Валеев загрузил на смартфоне сайт агентства, перешел по ссылке «элитный отдых» и попал в фотогалерею – девчонки, снятые в пикантных позах.
   А вот и Катя Гребенкина – еще не убрали!
   Валеев выбрал блондинку с соседнего снимка и позвонил по указанному телефону. Он делал заказ открыто, не таясь от обиженного сутенера, который наверняка отваживал «чужих телок от своей поляны».
   Убирая телефон, оперативник нарочито широко распахнул куртку, чтобы любопытный взгляд заметил пистолет в наплечной кобуре.
   Марат поманил сутенера пальцем и сурово предупредил:
   – Помешаешь девчонке прийти ко мне, отстрелю яйца.
   Алекс Баюкин вернулся в черный «инфинити» и в очередной раз позвонил Гомельскому.
   – Валеев нашел, где переночевать. Снял номер в гостинице и вызвал проститутку.
   – Откуда знаешь?
   – Сам слышал, как он говорил по телефону. Он заказал девочку на ночь.
   – Очень хорошо. Будь там и жди моей команды.
   Отключив связь, Денис Гомельский немного подумал и набрал телефон Елены Петелиной. Он говорил быстро, чтобы успеть обидеть:
   – Доброй ночи, Леночка. Ты нашла поддержку у своего мачо? Как ему наше хоум-видео? Возбуждает? Или твой бравый опер обиделся из-за того, что с ним ты не проявляешь такого усердия?
   Петелина нажала отбой, но Гомельский не расстроился. Следователь у него на крючке и будет плясать под его дудку. Возникшая ассоциация заставила адвоката победно улыбнуться.
   Елена Петелина сунула трубку под подушку, чтобы больше не слышать никаких звонков. Она легла поздно, но то и дело ворочалась, не находя себе места на широкой кровати.
   «Марат не придет, это очевидно. Он даже не позвонил. Исчез – и все! За что он со мной так?!»
   Подлость адвоката Гомельского три года назад нанесла ей глубокую душевную травму. Постепенно рана затянулась, Лена стала о ней забывать, но сегодняшний визит полоснул ее, словно нож, и теперь рана снова кровоточила. Но самое страшное, что Елена опять оказалась одна перед лицом серьезной проблемы.
   «Неужели Марат от меня отвернулся?»
   Женщина встала, прошла на кухню и выпила валерьянки. Второй раз за сегодняшний вечер. Кажется, немного отпустило. Елена вернулась в кровать и долго смотрела на дисплей смартфона, прежде чем решилась позвонить Марату.
   «Пусть скажет. Я должна знать правду».
   Палец нажал кнопку вызова. Елена поднесла трубку к уху. Долго шли гудки, а потом она услышала тяжелое дыхание Марата и женский смешок. Трубка тут же полетела под подушку. Лена уткнулась в нее, вцепилась пальцами и заплакала.
   «Я одна. Совсем одна!»
   
35

   Косые лучи утреннего солнца ослепили Михаила Устинова, когда он открыл узкую дверцу и шагнул на крышу шестнадцатиэтажного жилого дома. Миша остановился и зажмурился. Ему в спину ткнулась остроносая пигалица с тонкими дредами рыжих оттенков. Подружка эксперта-криминалиста Маша Луганцева ставила смелые эксперименты со своей прической, но сохраняла верность широким штанам, ботинкам на толстой подошве и сумке-мешку через плечо. Девушка работала журналисткой. Ее глаза, похожие на яркие фонарики, постоянно рыскали в поисках сенсации.
   – Здесь все и произошло? – спросила Маша, доставая фотоаппарат.
   – Два одинаковых случая с разницей в сорок дней.
   – Как тебе название для статьи – «Крыша самоубийц»? – Журналистка прищурилась, выбирая точку для съемки.
   Головастик уже смирился с тем, что за отсутствием бицепсов-трицепсов вынужден удивлять подружку криминалистическими талантами и загадками следствия. Девушка пользовалась этим, строчила статейки и за полгода знакомства с Мишей завоевала авторитет среди коллег-журналистов как «источник близкий к следствию, пожелавший остаться неназванным».
   Миша Устинов сверился в планшете с собственными фотографиями, сделанными на месте происшествия, и подошел к бетонному выступу на краю крыши.
   – Она находилась здесь, – заявил он, показав на ограждающую стенку высотой чуть выше колена.
   Маша подбежала к указанному месту, перегнулась через край и не смогла сдержать эмоции:
   – Ох, ни фига себе!
   Защелкал фотоаппарат.
   – Осторожно! – забеспокоился эксперт.
   Маша выпрямилась и с лукавым видом тряхнула дредами.
   – Ты волнуешься за мою жизнь, Головастик?
   Она употребляла это прозвище, когда была особенно расположена к парню. Миша не обижался.
   – Меня больше волнует улика. Ты можешь ее уничтожить. Отойди. – Эксперт установил на парапете кейс криминалиста и открыл крышку.
   – Какая еще улика?
   – Вчера я ознакомился с отчетом патологоанатома. И кое-что меня заинтересовало. – Эксперт извлек большую лупу, оценил ее прозрачность и высунул голову за край стены.
   – Что именно тебя заинтересовало?
   Миша не отвечал. Это был один из тех моментов, который поднимал его авторитет в глазах девушки.
   – Ты можешь объяснить? – не терпелось узнать журналистке. – Нашел что-нибудь?
   – Нашел. – Миша победно улыбнулся, убрал лупу и натянул латексные перчатки.
   – Где?
   – Дай твою камеру.
   – Я сама сниму. Показывай.
   – Газетный репортаж и уголовное дело – две большие разницы, Маша. – Устинов бесцеремонно забрал у девушки фотоаппарат. – Для вас главное – эффект, а для нас – точность.
   Он несколько раз сфотографировал стену здания с разным фокусным расстоянием.
   – Я ничего не вижу! – злилась журналистка, пытаясь заглянуть сбоку.
   Миша достал из кейса нож и пластиковый пакетик.
   – А теперь держи меня. – Эксперт встал у края крыши, готовясь нагнуться вниз.
   – Как?
   – Присядь и обхвати мои ноги.
   Девушка выполнила его команду. Ее нос уткнулся в ягодицы старшего лейтенанта юстиции.
   – Держи крепко!
   – Если ты пустишь газы, я за себя не ручаюсь.
   Миша наклонился. Журналистка слышала, как лезвие ножа скоблит по бетонной стене. Через минуту эксперт гордо продемонстрировал ей пакетик с каким-то содержимым.
   – Что это значит? – Девушка пыталась рассмотреть пакетик.
   – Это значит, что твое название статьи – «Крыша самоубийц» – никуда не годится.
   – Не тебе меня учить, зазнайка!
   – Теперь я уверен: здесь произошло не самоубийство, а убийство!
   
36

   В заброшенной оранжерее ботанического сада МГУ в исправном состоянии находилась лишь комната в северном торце вытянутой конструкции. Там не было окон, толстые стены были сложены из пористых кирпичей, чтобы можно было поддерживать одинаковую температуру зимой и летом. Когда-то здесь в специальных условиях хранили семена цветов и овощей. Потом семена переместили в подземное хранилище, и опустевшее помещение приспособил для личных нужд аспирант-ботаник Олег Дерябин. Тут под нарастающий скрип кровати с панцирной сеткой проходила кульминация его свиданий со Стелой Сосеску.
   Сейчас на старом матрасе лежала Лиза Малышко. Ее запястья и лодыжки были примотаны веревками к металлической кровати. А тот, кто ее связал, дремал на стуле, прислонившись к стене.
   Игорь Васильевич Гребенкин дернулся из-за неспокойного сновидения и разлепил веки. В темноте ему показалось, что кровать пуста. Он метнулся к двери, но, когда распахнул ее, дневной свет выхватил беспомощный силуэт заснувшей на кровати пленницы.
   Гребенкин потянулся и вышел на свет. За разбитыми стеклянными стенами оранжереи росли старые яблони. Скоро их ветки оживут, оденутся в листву, а там уж недолго ждать и россыпи нежных цветов, которые украсят деревья узорчатыми шалями.
   Как на фотографии его погибшей дочери.
   Игорь Васильевич помочился на старую грядку. Девка тоже, наверное, захочет облегчиться, подумалось ему. И тут же доброе намерение перечеркнула молния злости – да пусть обделается, сука!
   Вчера ночью он пытался выпытать у Лизы правду. Катя не могла сама броситься с крыши. Это подтвердил и сутенер. Дочь говорила о сюрпризе. Ее глаза предвещали некое чудо, а не тот ужас, который он увидел!
   Гребенкин готов был добыть правду у подружки дочери любым способом. Он даже бил девушку, но темнота не позволяла увидеть ее глаза. А без этого не понять – лжет шлюха или начала «колоться». Поэтому дальнейшую экзекуцию Гребенкин отложил до утра. Девчонка уже убедилась в его решимости, и теперь разговор пойдет быстрее.
   Игорь Васильевич вернулся в комнату. Проснувшаяся Лиза Малышко затравленным взглядом следила за его приближением.
   – Мне надо в туалет, – произнесла она.
   – А мне надо узнать правду. – Гребенкин сел на кровать и правой рукой вцепился девушке в горло. – Ты была с Катей на крыше? Была?
   – Да, – прохрипела Лиза.
   – Что там произошло? Говори, сука!
   Девушка задергалась, но из-за коротких веревок могла только извиваться. В порыве злости Гребенкин навалился на пленницу и двумя руками сжал ей горло. Лиза выгнулась, беспомощно разинула рот и выпучила глаза. Мучитель выждал полминуты и разжал пальцы. Лиза захлебнулась мучительным кашлем.
   – Поняла, что будет, если соврешь?
   Гребенкин достал пистолет и вдавил ствол в грудь девушки.
   – А теперь отвечай. Кто убил Катю? Если не скажешь, я убью тебя. Считаю до трех. Раз, два…
   – Ее никто не убивал.
   – Ты издеваешься? – Гребенкин ударил Лизу в лицо. – Попробуем еще раз. Последний. Кто убил мою дочь? Раз, два…
   – Она жива! – крикнула девушка.
   Лицо мучителя оскалилось, рука напряглась, палец, лежавший на курке, слегка согнулся. Гребенкин поднял пистолет и сунул его Лизе под нос.
   – Я буду убивать тебя медленно. Это травматический пистолет, но пули в нем настоящие. Сначала я выстрелю тебе в живот. Это очень больно. Потом в грудь. Твои мучения продолжатся. А если ты не заговоришь, я пущу пулю тебе в глаз. Это и будет мой счет. – Гребенкин по очереди направил пистолет в указанные точки на теле девушки. – Раз. Два. Три.
   – Я признаюсь, я во всем признаюсь! – зашептала испуганная Лиза.
   – Кто толкнул Катю с крыши? Начинаю счет. Раз!
   – Я! Это сделала я!
   Взгляд Гребенкина затуманился. Он сжал веки и затряс головой. Вот и все. Он добился своего – узнал, кто убийца. Дальше дело за малым – нужно покарать преступницу.
   Когда мужчина вновь посмотрел на пленницу, Лиза увидела в его глазах мертвый холод.
   Теперь Гребенкин говорил тихо:
   – Поступим по справедливости. Катя умерла быстро. Ты тоже умрешь быстро. – Он направил ствол пистолета девушке в глаз.
   – Стойте! Вы должны узнать, в чем заключался ее сюрприз!
   Взгляды палача и жертвы встретились. Никто из них не отводил глаз.
   
37

   Еще не открыв глаза, Марат Валеев ощутил под ладонью изгиб гладкого обнаженного тела. Его рука покоилась на женской талии. Он плавно сжал пальцы. Мозг заполнился сладким сиропом томления.
   – Леночка… – прошептали пересохшие губы.
   Марат инстинктивно придвинулся к женщине. Рука скользнула вверх и жадно стиснула грудь. Большую и тяжелую.
   Что за дела? Марат дернулся и распахнул глаза. К нему качнулась пакля крашеных белых волос, и он увидел заспанное женское лицо.
   – Хочешь еще? Доплачивай.
   Девица широко зевнула и обдала его кисловатым отталкивающим дыханием. Марата пронзило воспоминание. Проститутка! Как там ее? Анжела или Олеся? Он поссорился со своей Леной, напился и нашел девицу на сайте «Нежная лилия». Она явилась под кайфом и, как дура, хихикала, ублажая его.
   Блин! На кой она ему сдалась? Ах да! Он хотел вытянуть из нее сведения о Кате Гребенкиной и Лизе Малышко. Это был не пьяный разврат, а оперативное внедрение. Внедрение…
   Марат откинул одеяло и свесил с кровати голые ноги. Ступня угодила в холодную слизь использованного презерватива. Ну, хотя бы об этом шлюха позаботилась.
   – Тысчонку накинь – и продолжим. Ты такой славный… – Крашеная блондинка попыталась придать голосу нежность и приподняла ладошками объемную грудь. – Потрогай. А можешь и куснуть.
   – Пошла на хрен! Проваливай! – взвился Марат, натягивая трусы.
   – Урод! – фыркнула девушка.
   Впрочем, оделась она быстро, не сделав ни одного лишнего движения и контролируя поведение недовольного клиента.
   – Давай-давай! Выметайся!
   Марат грубо вытолкал проститутку из номера и схватился за голову.
   О чем они говорили? Девица что-то рассказала ему о Кате и Лизе. Вроде бы они делали тату в одном салоне, где девочкам Беспалого предоставляли скидку.
   «Так эти сучки вот что удумали…» – всплывал из памяти рассказ проститутки.
   Точно, она так их и назвала, как будто сама была святой!
   «Катя и Лиза заказали одну и ту же бабочку на пояснице. Хитрые сучки одинаково стриглись, пользовались тем, что похожи, и подменяли друг друга во время месячных, чтобы не упускать выгодных клиентов. Одна из них показала родинку на бедре и хвасталась, что в школе укорачивала юбки до этой отметки. Мымра-директриса выгоняла девочек из школы, если длина подола была короче пальцев вытянутых по швам рук. А у нее родинка выше! Она прикольно демонстрировала, как во время проверки приспускала юбку, оголяя пупок. Директриса одобряла – все по правилам. Мы так ржали!»
   К чему он запомнил этот бред? Его задачей было выяснить мотивы самоубийства или убийства девушек. И он задавал нужные вопросы. Но хихикающая Анжела-Олеся не хотела говорить о грустном.
   Валеев оделся и покинул гостиницу. Он перешел дорогу и сел в свою машину, припаркованную вдоль улицы. Его глаза контролировали левое зеркало, чтобы вклиниться в плотный утренний поток автотранспорта. А вот и достаточный интервал!
   Марат вывернул руль влево, газанул и выехал на дорогу. Сзади резко засигналили.
   – Да пошли вы! – ругнулся оперативник.
   Однако Валеева смутило, что его машина ехала как-то странно, как будто ее что-то тормозило. Марат глянул в правое зеркало и ниже задней дверцы заметил белую копну волос. Он узнал эти крашеные волосы! За машиной волочилась девушка-проститутка, прикованная к ручке автомобиля.
   Марат в ужасе ударил по тормозам. Водитель сзади перестал сигналить, и в наступившей тишине Валеев услышал приближающийся вой полицейской сирены.
   Алекс Баюкин, пригнувшийся к рулю черного «инфинити», с удовольствием наблюдал за одураченным опером, пытавшимся отстегнуть тело девушки, и за потрясенными свидетелями ужасной сцены. Заранее вызванные полицейские уже бежали к месту происшествия.
   Дело сделано! Он не зря дежурил ночью у затрапезной гостиницы.
   Алекс набрал телефон адвоката и доложил:
   – Все получилось в лучшем виде. Валеева пакуют.
   
38

   Работа – лучшее лекарство от депрессии. Правда, применять его надо ударными дозами, то есть отдаваться работе полностью.
   Ранним утром Елена Петелина подъехала к клубу «Дикие кошечки» и сощурилась от весеннего солнца. Весь март весна словно играла с затянувшейся зимой в перетягивание каната, как на шоу слонов в Таиланде. Там двадцать человек пытались удержать огромное животное. Слон то отступал, то подавался вперед, показывая, как ему трудно, но потом наконец легко срывался с места, таща за собой проигравших. Так и весна сегодня окончательно победила надоевшую зиму.
   Петелина направилась к тучному человеку в форме майора полиции.
   – Следователь Егоров? Доброе утро.
   Елена увидела ту же недовольную гримасу, с которой пожилой следователь райотдела полиции помогал составлять протокол осмотра на месте гибели Екатерины Гребенкиной.
   – Зачем вы вызвали меня сюда? – с ударением на последнем слове спросил Егоров.
   – Здесь произошло убийство Бориса Мануйлова, сутенера двух девушек, которые бросились с крыши на вашем участке.
   – Убийство не моя компетенция.
   Интонация и взгляд пожилого служаки ничего не скрывали. «У тебя новенькие сапожки и пальто, а на мне форма, которую некогда сдать в химчистку. Мы в одном звании, но меня скоро выпрут на пенсию, а ты еще повертишь хвостом перед начальством. И то, что ты из высокого кабинета, еще не означает, что я должен тебе прислуживать. А как ты парковалась, баба! Сто раз туда-сюда. Смешно смотреть!»
   Как же часто Елена натыкалась на подобный взгляд. Спорить? Доказывать свою компетенцию? Глупо. Из двух спорящих не прав тот, кто умнее. Она женщина и прекрасно знает, что больше всего любят состарившиеся неудачники. Лесть!
   – О вас, Вячеслав Николаевич, ходит слава в управлении. Да-да! Вы за год раскрываете столько преступлений, сколько я за пять. И практически нет возвратов на доследование. Мне бы ваш опыт.
   Елена Павловна понятия не имела о служебных успехах Егорова. Его имя-отчество она уточнила только перед встречей. Зато женщина прекрасно знала слова, которые хочет услышать любой замотанный службой следователь. Петелина скромно коснулась руки майора.
   – Если вы мне поможете, мы быстро раскроем это запутанное дело.
   Егоров приосанился. Попытался убрать живот, но эффекта хватило на один вдох.
   – Что вы об этом думаете? – спросила Петелина.
   – Если говорить о первом случае – это классическое самоубийство.
   – Вы уверены?
   – Посмотрите. – Оживившийся Егоров раскрыл молнию на папке и извлек фотографию. На снимке улыбались девушка и парень в очках. – Это погибшая Стела Сосеску и аспирант МГУ Олег Дерябин. Снимок обнаружили у нее в кармане, а на обороте ее рукой написано: «Я хотела стать другой, но не успела. Прощай». Фактически это предсмертная записка.
   – Похоже, вы правы.
   – Еще бы! Я разыскал Олега Дерябина и опросил его. Он работает в Ботаническом саду МГУ на Воробьевых горах. Парень подтвердил, что разорвал отношения с девушкой, после того как узнал правду о ее профессии. Для Стелы это был удар. В целом, типичный мотив для самоубийства.
   – А как вы нашли Олега Дерябина?
   – Подружки Стелы Сосеску знали парня. Даже встречались с ним.
   Елена припомнила, что телефон Лизы Малышко отключился вчера на Воробьевых горах рядом с ботаническим садом.
   – Отличный результат! Позвольте…
   Старший следователь пересняла фотографию на смартфон и отправила ее Ивану Майорову. Елена коротко поговорила с оперативником, пытаясь понять, есть ли рядом с ним Валеев. Первой звонить Марату Елена не собиралась. Даже по служебным делам. Пусть он сам объяснит свое ночное отсутствие!
   – Вячеслав Николаевич, вы оказали нам бесценную помощь, – не скупилась на похвалу Петелина. – Даже не представляю, что бы я делала без вас!
   – Не первый год, как говорится, – зарделся майор.
   Чтобы не терять времени, Елена Павловна вызвала Егорова на место убийства сутенера. У нее было здесь еще одно важное дело, которое она хотела завершить самостоятельно. Старший следователь пожала руку пожилому коллеге и ласково улыбнулась. Егоров уходил, гордо задрав двойной подбородок.
   Елена вернулась за руль своей машины. Она потому так тщательно парковалась, сверяясь с фотоотчетом, чтобы оказаться точно на месте парковки «хонды» убитого сутенера.
   Следователь прикинула положение головы Бориса Мануйлова, угол входа пули и направила из этой точки луч лазерной указки. Светлое пятнышко уперлось в бетонный угол здания стриптиз-клуба. Согласно отчету, дежурная группа не обнаружила там никаких следов пули. Если пуля сместилась чуть вправо и улетела между зданиями, то разыскать ее вряд ли удастся. Это дает право допустить, что гильза от пистолета Ярыгина подброшена в автомобиль или затерялась там раньше. Следовательно, можно предположить, что Мануйлов погиб от пули ПМ, застрявшей в обшивке автомобиля. Этого пустяка и требует адвокат Гомельский.
   Следователь качнула лазерной указкой. Яркая точка пересекла опору дорожного знака. Елена вышла из машины и изучила металлическую трубу. На уровне головы она заметила маленькую, но отчетливую вмятину. Царапина была свежей. Если это след от пули, то она срикошетила…
   Елена одной рукой прижала к царапине зеркальце, а другой направила на него лазерный луч со стороны автомобиля. Отраженный луч заплясал на стене соседнего с клубом здания. Петелина направилась туда.
   После недолгих поисков следователь обнаружила сплющенную пулю под стеной, на которую указал тонкий луч.
   Несколько граммов свинца в пакетике для улик никак не сказались на общем весе женской сумочки, но придавили следователя тяжестью трудного выбора.
   
39

   В тесной комнате университетской лаборатории Иван Майоров методом дедукции быстро определил Олега Дерябина среди пятерых сотрудников: аспирант был единственным мужчиной.
   Увидев удостоверение оперативника, долговязый парень в очках, как испуганный ежик, ощерился иглами противодействия.
   – Я двадцать семь лет как Дерябин. И что? – с вызовом ответил он на стандартный вопрос.
   Майоров привык сбивать спесь со свидетелей.
   – Мы расследуем смерть девушек, с которыми вас связывали близкие отношения. – На громкий голос оперативника повернулись все присутствующие в лаборатории женщины. Майоров сделал паузу и наклонился к аспиранту: – Я думаю, в ваших интересах поговорить со мной без посторонних.
   Дерябин фыркнул, однако накинул куртку и покорно поплелся к выходу.
   Утром Майоров приехал на службу, но Валеева в кабинете не застал. В таких случаях капитан обычно звонил и диктовал напарнику план действий. Сегодня звонка не последовало. Старший лейтенант повертел в руках флешку с видеозаписью из банка, куда попадала часть входа в магазин «Филателист», но втыкать в компьютер ее не стал. Этим займется следователь. А о его оперативном задании догадаться нетрудно.
   Майоров просмотрел городскую сводку задержанных за ночь. Ни Лиза Малышко, ни Игорь Васильевич Гребенкин в списках, к сожалению, не значились. Придется потрудиться.
   Старший лейтенант хотел было связаться с капитаном Валеевым, но тут ему позвонила Петелина. Елена Павловна не упомянула о своем гражданском муже, значит, как начальник следственной группы она в курсе, чем занят капитан.
   Петелина приказала передать ей через патрульных изъятое в банке видео, а самому Майорову срочно выехать в Ботанический сад МГУ и найти там аспиранта Олега Дерябина.
   – Где вы познакомились со Стелой Сосеску? – спросил Майоров аспиранта, когда они вышли в небольшой двор между лабораторных корпусов.
   – Здесь рядом. На аллее Главного корпуса во время салюта.
   – При каких обстоятельствах расстались?
   – Вы еще спрашиваете? Она же проститутка!
   – Меня интересуют подробности ссоры. Вы ее ударили?
   – Мне показали такие фотографии… Мерзость! У меня папа доцент, мама завуч в школе. Они бы не пережили, если бы узнали, с кем я встречаюсь. Я не хотел видеть Стелу. Она сама приперлась сюда. Плакала, обещала бросить свое занятие, но я не мог к ней даже прикоснуться. Она же грязная шлюха!
   – Боялись испачкаться?
   – А вы, значит, благородный. Уверены? – Сузившиеся глаза Дерябина впились в оперативника. – У вас есть девушка? Вижу, что есть. Представьте ее на четвереньках, а с двух сторон два мужика… И это не изнасилование. Она изображает удовольствие! Сегодня она ублажает одних, завтра других. Каждый час новый клиент, ей тычут и тычут! Представили?.. А теперь признайтесь честно: вы способны полюбить такую девушку? Не переспать с ней, а полюбить!
   Перед Майоровым возник манящий образ Галочки Нестеровой. Мятая постель, приглушенный свет, изгиб женского тела, поза покорной собачки и два возбужденных мужика… Тьфу!
   – Чего же вы хотите от меня? – уловив реакцию оперативника, усмехнулся Дерябин. – Я сказал ей то же, что и вам, и послал в то место, которым она зарабатывает. Я Стелу и пальцем не тронул.
   Аспирант сплюнул и растер ботинком слюну на асфальте.
   – Дерябин, вы знакомы с ее подругами Катей и Лизой?
   – Они такие же шлюхи!
   – Где вы их видели?
   – В первый день во время салюта. И потом как-то Стела притащила их в сад. У нас там было местечко…
   – Какое местечко?
   – Ну, я же встречался с ней. До того как ее сутенер подсунул мне фотографии.
   – Где конкретно?
   – Там в саду есть заброшенная оранжерея. – Дерябин небрежно махнул рукой влево, где за забором из металлических прутьев виднелись черные стволы фруктовых деревьев.
   – У вас есть ключи от помещения?
   – Какие ключи? Оранжерея идет под снос. В этом году ее должны разобрать.
   – И там можно переночевать? – заинтересовался оперативник.
   – Летом, когда тепло, вполне. Ну а сейчас там ночуют разве что бездомные собаки.
   – Как пройти к оранжерее?
   – Зачем? – заволновался аспирант. – Я давно там не был.
   – Служба, – неопределенно пожал плечами Майоров.
   Дерябин провел оперативника к калитке и показал направление.
   – Только я туда не пойду. Грязно. И мне на работу надо, – спохватился аспирант. – Я вывожу новые сорта флоксов. Метельчатых. Могу подарить семена, если у вас есть дача. Это такая красота!
   – Красота – это классно, – пробормотал старший лейтенант, догадавшись, что речь идет о цветах.
   Майоров посмотрел на островки мокрого снега на оттаявшей земле и представил, во что превратятся его туфли. Потом вспомнил переломанное тело девушки на капоте автомобиля и шагнул в снег, превратившийся под его ступней в воду.
   – Дерябин! – окликнул он аспиранта. – Тебе кошмары не снятся?
   – Я пользуюсь снотворным. Могу поделиться.
   – Позавчера погибла подруга твоей девушки. Так же, как и Стела.
   – Неудивительно, такая у них профессии, – скривился парень и тут же затряс головой. – Но я об этом ничего не знал. Впервые слышу!
   – А третья девушка пропала. И если ее труп окажется там, – сверля аспиранта взглядом, оперативник ткнул пальцем в сторону оранжереи, – с тобой будут беседовать в другом месте. И знай, снотворное в камере не положено.
   
40

   Не успела Елена Петелина войти в здание Следственного комитета, как ей навстречу выскочил Михаил Устинов. Его горящий взгляд и взъерошенные волосы красноречиво говорили о том, что эксперт-криминалист одержим неотложной идеей.
   – Елена Павловна, вас только и ждем! – объявил эксперт, увлекая следователя за собой к соседнему торговому центру.
   Сзади с хитрой улыбочкой топала тяжелыми ботинками журналистка Маша Луганцева.
   «Не иначе, девушка нарочно дежурила у окна лаборатории, чтобы перехватить меня у входа, – догадалась Петелина. – А Головастик корпел над приборами».
   – Куда ты меня тащишь? – возмутилась следователь.
   – Я раскрыл способ, с помощью которого убили Екатерину Гребенкину.
   – Так, рассказывай.
   – Лучше я вам покажу.
   Миша Устинов подвел следователя к пандусу торгового центра и остановился над спуском в подземный паркинг. Проем над въездом был огорожен широким бордюром высотой выше колена. Миша усадил на бордюр журналистку и установил сбоку видеокамеру.
   – Представим, что это ограждение на крыше, – начал объяснять эксперт. – Гребенкина приходит, чтобы помянуть подругу, присаживается и выпивает. Маша, сделай вид, что ты пьешь.
   Из необъятного баула журналистки появилась бутылочка пива. С помощью кольца на руке Маша ловко открыла крышку и с наслаждением присосалась к бутылке.
   – Достаточно! – с упреком сказал подруге Михаил и сел рядом с ней. – Гребенкина была не одна. К ней кто-то подсел – вот, как я сейчас к Маше, – забрал бутылку, а потом…
   Устинов наклонился, чтобы поставить бутылку, неожиданно подхватил девушку за щиколотки и резко дернул ее ноги вверх.
   – Ох! – разом воскликнули журналистка и следователь.
   Маша опрокинулась спиной за парапет и грохнулась бы вниз, если бы Головастик не удерживал ее за ноги.
   – Вот как поступил убийца! – гордо констатировал эксперт.
   – Отпусти, болван! – вопила Маша.
   – Если я отпущу, ты упадешь. Работай прессом.
   – Хватит! – поспешила на помощь девушке Петелина.
   – Ах ты, садист! – накинулась на эксперта журналистка, когда обрела почву под ногами. – Хоть бы предупредил!
   – Это следственный эксперимент, приближенный к действительности, – оправдывался отступающий Головастик. – Щадящие условия. Тут всего три метра. И больница рядом.
   – Успокойтесь! – вмешалась следователь. – Миша, это твоя версия или есть доказательства?
   – Конечно есть! Когда Гребенкину опрокинули, она ударилась затылком о стену дома. Помните, патологоанатом указал, что заметил на затылке девушки крупицы бетона или чего-то подобного. Лопахин переправил их мне. Я был сегодня на месте убийства и обнаружил на стене пятнышко крови и прилипшие волоски. Сделал соскоб. Процедура идентификации крупиц уже запущена, скоро я получу результат.
   – Отличная работа.
   – Подумаешь, вы же не знаете, кто ее убил, – вздернула брови Маша Луганцева.
   – Следствие – это движение через лабиринт не по кратчайшему пути, а таким образом, чтобы не осталось не пройденных коридоров, – сказала Елена Павловна. – Когда мы установим личность преступника, мы должны будем узнать ответы на вопросы: где, как, при каких обстоятельствах, какими средствами и почему? Если у меня не будет убедительных аргументов, убийца может уйти от ответственности.
   – Как интересно вы рассказываете! – изумилась журналистка. – Наверняка вы уже знаете мотив преступления.
   «Не только я использую приемчик с лестью», – внутренне усмехнулась Елена.
   – Без комментариев! А тебе, Миша, я напоминаю, что данные следствия не подлежат огласке.
   – У меня дел выше крыши. – Эксперт подхватил камеру и поспешил в лабораторию.
   Женщины остались одни. Маша посчитала нужным оправдаться:
   – Я заглянула к нему, чтобы сфоткать Васильича.
   – С чем на этот раз?
   Журналистка любезно показала картинку на мониторе смартфона. Петелина пригляделась. Васильич в крупных очках и с попкорном на коленях смотрел ток-шоу Малахова «Пусть говорят». Надпись на ведерке с попкорном гласила – «Всюду жизнь!»
   Следователь скептически усмехнулась:
   – Современная журналистика достигла небывалых высот.
   – Провокация – самый короткий путь к славе. А черный юмор сейчас в моде.
   – Раньше провоцировали с помощью постельных сцен, – вырвалось у Елены. Шантаж Гомельского напомнил о себе новой болью. – А как сейчас раскручивают сексуальные скандалы? Когда-то человек, похожий на генпрокурора, вылетел с должности.
   – Ой, умоляю! Кого сейчас этим удивишь? «Сбитые летчики» сами себя снимают в обнаженном виде, только бы о них вспомнили. А хоум-видео? Это повальное увлечение. Люди снимают откровенную порнуху и вываливают ее в сеть. Мы с Мишкой тоже этим балуемся. Но исключительно для себя.
   Елена удивленно покосилась на раскрепощенную девушку с дредами.
   – А если вдруг твое хоум-видео украдут и покажут главному редактору?
   – Да пусть обзавидуется! Согласитесь, прикольно будет посмотреть на себя любимую лет этак через двадцать. Да мы и сейчас смотрим. Заводит.
   – Прикольно, – опустила глаза Петелина.
   «Как же легко молодежь относится к интимным вопросам! Неужели я уже старая?»
   С этими грустными мыслями старший следователь направилась в служебный кабинет.
   Тем временем в лаборатории эксперт-криминалист Михаил Устинов метнулся в кресле на колесиках от одного прибора к другому. Электронный писк сообщил о завершении анализа ДНК. Миша прочитал данные, появившиеся на мониторе, и его глаза вылезли из орбит.
   «Это ошибка! – было первой мыслью. Но затем пришло понимание. – Мы допустили грубую ошибку в самом начале».
   
41

   Увидев перед собой стеклянную стену оранжереи, Иван Майоров напрягся. Он подходил к заброшенному строению с южной стороны, яркие солнечные лучи отбрасывали блики от стекол и не позволяли взгляду проникнуть внутрь помещения. По спине опера пробежал холодок. Если кто-то затаился внутри, он перед ним как на ладони.
   До чего же паршиво осматривать обветшалые строения! В нормальном здании есть крепкие стены и двери и существуют четкие инструкции, что и как контролировать. А здесь стена – понятие условное: преступник может проломить ее в любом месте.
   Хотя, скорее всего, он напрасно нервничает. Оранжерея не отапливается, и вряд ли кому-то придет в голову…
   В этот момент Майоров заметил черные следы на талом снегу. Они тянулись из глубины сада к оранжерее. Старший лейтенант вспомнил, чему его когда-то учили. Длина стопы человека нормального телосложения составляет примерно одну седьмую от его роста. С учетом обуви – коэффициент немного меньше. Здесь Ваня наблюдал две пары следов: большие, глубокие, очевидно, принадлежали мужчине ростом около ста восьмидесяти сантиметров. Средние, с острым носком – женщине на десять сантиметров ниже. Следы располагались вплотную друг к другу. Женские ноги оставили менее отчетливые отпечатки, словно мужчина тащил спутницу за собой.
   Но больше всего оперативнику не понравилось то, что следы исчезали в оранжерее, а следов в обратном направлении не было.
   – И что это за сюрприз? Кончай тянуть резину! Ты будешь говорить или нет?! – тыча ствол пистолета в шею девушки, крикнул Гребенкин.
   Он окончательно вышел из себя.
   Руки Лизы Малышко по-прежнему были привязаны к железной спинке кровати, но она выторговала себе послабление, и мучитель разрезал веревки на ногах. Теперь девушка могла сидеть, опершись спиной.
   – Пить, – попросила Лиза, – дайте пить.
   – Ты что, рассчитываешь, что я побегу в магазин? Я уже давал тебе пожевать снег. Больше ничего нет!
   – У меня затекли руки. Развяжите…
   – Хватит ныть, сучка! Ты убила Катю, и за это умрешь. Но сначала расскажешь о тайне, которую не успела открыть мне дочь.
   – Ваша дочь…
   Лиза подняла взгляд на Гребенкина. Уголки ее губ дернулись, и девушка истерично рассмеялась.
   Глаза мужчины налились свинцовой злобой. Гребенкин хлестко ударил Лизу ладонью по лицу. Смех оборвался. Из разбитой губы девушки к подбородку поползла капелька крови.
   – Ну все, мне надоело. Ты призналась в убийстве моей дочери. Этого достаточно. Сдохни!
   Гребенкин прижал пистолет к виску пленницы. Девушка тряхнула черными кудряшками и сверкнула глазами. Ее косой взгляд, словно острие рапиры, ткнулся в глаза мучителю.
   – Тогда ты убьешь свою дочь.
   – Что? Решила напоследок поиздеваться?
   – Здравствуй, папа.
   – Хватит нести чушь!
   – Придурок! Я – Катя Гребенкина!
   – Врешь!
   – Это и был сюрприз, о котором она хотела тебе рассказать. Посмотри на меня. Я никого тебе не напоминаю?.. Погибла Лиза Малышко, а я – Катя Гребенкина. Я твоя дочь, кретин!
   – Я не верю… Дочь приезжала ко мне в Саратов. Она сама меня нашла.
   – Потому что Лизка дура! Мамаша нагуляла ее неизвестно от кого, а Лизка всегда мечтала иметь отца. Доброго папочку. Она и обо мне хотела позаботиться, разыскала тебя через Интернет и стала зудеть, чтобы я съездила к тебе в гости. «Встреча с папой изменит твою жизнь. Как ты этого не понимаешь?» Но мне ты на фиг не был нужен!
   – Почему?
   – Ты еще спрашиваешь? Ну и сволочь! – Девушка нервно рассмеялась. – А почему ты бросил нас с мамой и ни разу не захотел меня увидеть?
   – Ты все придумала. Только что. Но это тебе не поможет! Ты Лиза, и я убью тебя.
   Гребенкин поднял опущенный было пистолет, но девушка смело глядела ему в глаза.
   – Не веришь? Тогда послушай. Я Катя Гребенкина, родилась в паршивом городишке Грайворон на берегу реки Ворсклы. В школе нам рассказывали: существует легенда о том, что эти дурацкие названия придумал Петр Первый, когда шел с войском в Полтаву. Петр вставал рано и приказывал горнисту: «Грай, ворон!», а когда уронил подзорную трубу в реку, возмутился: «Вор скла!» Интересно, как бы назвали речку, если бы Петр Первый в нее помочился?
   – Ты могла узнать об этой легенде из Интернета.
   – Мы жили в доме без удобств, – продолжала, как заведенная, связанная девушка. – Из окна ни черта не было видно, кроме пирамидальных тополей, на которых было много майских жуков. У порога на двух сотках мать выращивала картошку. Ты любил драники со сметаной. Мама каждый раз готовила их для тебя. Ты приходил, набивал брюхо и лез к ней в постель. А пока дрых, мама успевала постирать твою форму. Так у вас было заведено?
   – Ты врешь, – неуверенно покачал головой Игорь Гребенкин, мучительно вглядываясь в лицо девушки.
   – Я говорю правду!
   – Если ты Катя, то почему ко мне в Саратов приехала та, другая?
   – Потому что Лизе нужен был отец, а мне нет. Вот я и сказала: дарю! Сама нашла – сама поезжай. Она и съездила. А потом ты обнаружил ее фотку в Интернете на порносайте и примчался в Москву, чтобы защитить дочь от сутенера. Все мужики двуличные козлы: на чужих дочек лезут, а за свою готовы убить.
   – Его больше нет.
   – Беспалого?.. А ты крутой. Лиза предупредила меня, что, когда ты приедешь, она откроет тебе правду.
   – Допустим, ты Катя. Только допустим! Ты призналась, что убила подругу. Зачем? Чтобы я не узнал о тебе?
   Девушка опустила взгляд, поджала колени и стала казаться еще более беззащитной.
   – Я попала в переделку и воспользовалась случаем. Мне надо было скрыться.
   – В какую переделку?
   – Долго рассказывать. Главное – ты опознал Лизу как свою дочь и менты тебе поверили. Нет больше Кати Гребенкиной. Ее никто не будет искать. Я превратилась в Лизу Малышко!
   – А как же паспорт?
   – Я тебя умоляю! Там фотография четырнадцатилетней пигалицы, а мы с Лизой немного похожи. Я вообще могу потерять паспорт и получить новый со своей фоткой. У меня есть ее свидетельство о рождении.
   Игорь Васильевич опустился на кровать, положил руки на колени и долго смотрел в пол.
   – Развяжи. У меня руки затекли, – попросила девушка и ласково добавила: – Папа.
   – Я тебе не верю, – покачал головой мужчина. – Ты убила мою дочь из зависти. В ее жизни появился отец, а у тебя его никогда не было.
   Пленница нервно пошевелила ногами.
   – Ты спал с моей мамой. Помнишь крупную родинку у нее на бедре? На внутренней поверхности, как раз на уровне чулочных резинок? У меня такая же.
   Взгляд Гребенкина скользнул по джинсам девушки. Из-под мутного наноса прожитых лет всплыло воспоминание – он целует пятнышко на нежной женской коже и его губы ползут выше…
   – Покажи, – тяжело выдохнул Гребенкин, растирая щетину на впалых щеках.
   – Развяжи мне руки, – потребовала девушка. – Ну же!
   – Вот на что ты рассчитывала. Обойдешься. – Гребенкин сунул пистолет за пояс и принялся расстегивать джинсы девушки. – Если соврала, убью!
   – Сволочь! Гад! – извивалась пленница. – Убери свои грязные лапы, козел!
   
42

   Прежде чем направиться в служебный кабинет, Елена Петелина спустилась в архив. Ее встретила Людмила Владимировна Астаховская, как всегда элегантная и с живыми, любопытными глазами. Петелина знала возраст Астаховской и удивлялась, как той удается выглядеть на пятнадцать лет моложе. Вдобавок создавалось впечатление, что сотрудница архива вопреки маленькой зарплате каждый раз появляется в новом наряде. Елена понимала, что, скорее всего, это комбинация умело подобранных элементов одежды. Но как овладеть этим искусством?
   Проницательная женщина расшифровала удивленный взгляд следователя.
   – Бог дал нам вкус для того, чтобы мы могли экономить. Кстати, Леночка, сними-ка плащ и повернись.
   Подобные странные требования случались и раньше, и Петелина повиновалась.
   – Неужели я тебя ничему не научила? – возмутилась Астаховская. – Брюки должны быть только идеальными! Идеальные брюки удлиняют ноги и уменьшают бедра. Запомнила?
   – А у меня что?
   – Складки под попой, пузырики на коленках.
   – Сидячая работа, – смутилась Елена.
   Астаховская покачала головой.
   – Для женщины это не оправдание. Вот что мы сделаем. Получишь зарплату, пойдем по магазинам вместе. Согласна?
   – Я готова хоть сейчас.
   – Сейчас рабочее время, не подставляйся по пустякам, не делай моих ошибок. – Сотрудница архива выложила на стол стопку бумаг. – Получи то, что заказывала. Это копия старого питерского дела. Если бы ты сразу сказала, что тебя интересует мошенничество с лекарствами, не потеряла бы сутки.
   Несмотря на упрек, в глазах Астаховской читалось живое участие.
   – Ты обращайся, Лена. В душе я осталась следователем.
   Табличка перед входом в собственный кабинет напомнила Петелиной о ее должности – старший следователь. У нее действительно могут быть завистники. Некоторые мужчины-неудачники готовы занять кабинет «выскочки в юбке». Легко представить, какой скандал разразится, когда им в руки попадет компрометирующая видеозапись.
   Елена уронила архивное дело на стопку других уголовных дел о крупных мошенничествах с подставными складами и опустилась в кресло. Привычная обстановка не повлияла на ее унылое настроение.
   Чтобы помочь бывшему мужу, она должна расследовать хищение и быстро найти пропавший товар. Чтобы помочь самой себе, она должна решить, что делать с пулей, которой убит сутенер. Чтобы получать зарплату, она должна честно выполнять свои обязанности и поймать настоящего убийцу. А значит, расследовать, расследовать и еще раз расследовать.
   «О, господи, как жаль, что нет богини следствия, к которой можно было бы воззвать о помощи! Поставили бы статую при входе в комитет и преклоняли бы перед ней колени. – Елена, как обычно, потянулась к карандашу и бумаге. – Если бы древние греки все же придумали богиню следствия, какой бы ее изображали? Повязка на глазах и чаши весов – атрибуты богини правосудия, щит и меч символизируют защиту и обвинение. А что главное для богини следствия?»
   Елена не заметила, как ее рука вместо абстрактных узоров начертила на листке замкнутое кольцо из стрелочек. Расследование движется согласно ее логике и порой приводит к исходной точке. Так бывает, когда она не разглядела чего-то в самом начале или что-то пропустила. Карандаш очертил ободок вокруг стрелочек и дорисовал к нему ручку.
   «Лупа – вот символ следствия! – осенило Петелину. – Хорошо бы иметь волшебную лупу, которая показывала бы скрытое, игнорировала лишнее и делала акцент исключительно на самом важном».
   Елена отбросила карандаш и вздохнула. За неимением чудесного артефакта следователю приходится балансировать на стыке логики, интуиции и удачи. А удача приходит к тем, кто не боится работы.
   Петелина проверила электронную почту. Пришел ответ от военных на запрос о пистолете Ярыгина. Оружие числилось за капитаном Баюкиным Алексеем Константиновичем. Однако в ноябре прошлого года данный пистолет был списан как утерянный в ходе боестолкновения.
   «Мог попасть к бандитам, а от них в Москву, – без энтузиазма подумала следователь и вспомнила свое сравнение. – Очередной тупик в лабиринте следствия, который я обязана пройти».
   На всякий случай она переправила ответ военных Мише Устинову с подчеркнутой фамилией капитана Баюкина и пометкой: «Кто он?» Головастик лучше других мог выудить информацию о любом человеке из специальных, ведомственных и открытых источников.
   Елена Павловна просмотрела свои вчерашние сводные данные о хищениях товаров во время перевозок. Фуры с электроникой грабили прямо на трассах. То же самое происходило и с импортным алкоголем, пока не ввели Единую государственную информационную систему контроля алкогольной продукции. Бандиты не парились, не придумывали сложные схемы. А подставной склад – это хитрость, помноженная на согласованность действий. Да и фармацевтические препараты – весьма специфический товар. Кому попало крупную партию лекарств не сбудешь. Нужно иметь связи. А еще лучше – действовать под заказ, когда конкретную партию и так готовы купить, но в результате мошенничества товар достанется с огромной скидкой.
   Подобные случаи имели место в девяностых в Петербурге. Именно такое дело Петелина и получила в архиве у Астаховской.
   Елена листала материалы следствия, отдельные документы фотографировала смартфоном и в нем же делала пометки.
   По версии следствия хищения организовал некий Александр Дмитриевич Костромин по прозвищу Кострома. В деле имелось его описание, характерные приметы и даже несколько фотографий. Костромин напоминал вымирающий тип интеллигента, который посещает оперу по зову сердца, а не по требованию супруги. Несмотря на безобидный внешний вид, он так и не был пойман. Костромин исчез. Под суд пошли мелкие исполнители.
   В виде справки сообщалось, что Кострома фигурировал и в других крупных делах о мошенничестве. В том числе с картинами и антиквариатом.
   Петелина решила поискать сведения о питерском мошеннике в современных базах данных, но ее отвлек звонок Михаила Устинова.
   – Уже разыскал капитана Баюкина? – с иронией спросила она.
   – Я видел ваше сообщение, Елена Павловна. Баюкин подождет. Есть кое-что другое. Очень любопытное.
   Эксперт взял театральную паузу.
   – Только не заставляй меня гадать, Миша, – поторопила его следователь.
   – Мы расследуем смерть Екатерины Гребенкиной. Это ошибка.
   – Какая ошибка? Не так расследуем? В чем мы ошиблись?
   – В главном. Екатерина Гребенкина жива!
   Петелина вспомнила, как перекладывали мертвую девушку с капота автомобиля в пластиковый мешок. Тело гнулось, словно было вылеплено из теста.
   – Первое апреля прошло, Миша. Не шути!
   – Ранее я доказал, что погибшая не является родной дочерью Гребенкина.
   – Биологической! А с точки зрения права…
   – С любой точки зрения она не его дочь! – перебил следователя Устинов. – Потому что я нашел настоящую Катю Гребенкину. Я завершил анализ ДНК по зубным щеткам девушек. Так называемая Елизавета Малышко – родная дочь Гребенкина Игоря Васильевича.
   
43

   Иван Майоров притаился у кирпичной стены за распахнутой дверью, ведущей в темную комнатушку в торце оранжереи. Он не ошибся в анализе следов – в комнате находились мужчина и девушка. По голосу оперативник узнал Игоря Гребенкина. А вот девушка… Скрипела сетка панцирной кровати, мужчина угрожал и требовал, а девушка ругалась и пыталась отбиваться.
   Майоров заглянул в щель между дверью и стеной. И узнал девушку! Прикованная к кровати Лиза Малышко лежала со спущенными штанами. Ее ноги жадно облапывал Гребенкин.
   Вот почему девушка до сих пор жива. Гребенкин не просто убийца, а насильник! Прежде чем расправиться с жертвой, он решил с ней позабавиться.
   Эх, черт! Жаль, что рация осталась в машине, по инструкции нужно вызвать подкрепление. Конечно, преступника можно взять и в одиночку, но надо помнить, что Гребенкин вооружен и может прикрыться пленницей. Если что-то пойдет не так, придется отдуваться перед начальством.
   Майоров вспомнил о телефоне. Надо вызвать Валеева. Или хотя бы посоветоваться с ним. Опытный напарник уже попадал в подобные ситуации.
   Старший лейтенант достал мобильный и отступил на несколько шагов. Под ботинком предательски хрустнул осколок стекла. В ту же секунду возня в комнате прекратилась. В наступившей тишине Ваня различил звук, похожий на щелчок затвора.
   Подмогу вызывать поздно, он обнаружен. Хотя, если поразмыслить, откуда Гребенкину знать, что в оранжерею сунулся именно оперативник? А если это…
   – Лиза, ты здесь? Это я, Олег Дерябин! Аспирант, друг Стелы. Помнишь меня? – решился на хитрость Иван.
   Он отошел от двери, уже не стараясь ступать бесшумно. Пальцы обеих рук лихорадочно набивали на телефоне сообщение: «мгу ботан сад…» Из комнаты послышался шепот. Майоров приободрился. Не иначе Гребенкин спрашивал у девушки о существовании Олега Дерябина. Иван припомнил разговор с аспирантом и добавил пару деталей для убедительности.
   – Я здесь раньше флоксы выращивал, метельчатые. Новые сорта выводил.
   Пальцы оперативника тем временем дополнили текст сообщения: «оранжерея девица…»
   – А как они пахнут! Тут окна всегда закрыты, и аромат стоял, голова кругом… – продолжал сочинять Иван.
   – И ты стой! Не шевелись! – Из комнаты выскочил Гребенкин и направил пистолет на Майорова.
   – Спокойно, я полицейский. Без глупостей, – предупредил оперативник.
   – Я догадался, что не ботаник. Как же цветы опылялись, если окна закрыты? Для интимного процесса пчелки-бабочки нужны. – Гребенкин заметил смартфон в руке Ивана и приказал: – Брось трубку!
   – Спокойно. – Майоров попытался выиграть время и вслепую нажал кнопку, отправляя недописанное сообщение.
   – Бросай!
   – Лови!
   Майоров принял неожиданное решение и швырнул телефон Гребенкину. Преступник инстинктивно попытался поймать дорогой смартфон. Оперативник воспользовался секундным замешательством: он бросился вперед, сбил Гребенкина с ног и обезоружил его.
   Сидя на поверженном противнике, Майоров подобрал телефон. Разбитый аппарат не работал.
   – Вот черт! Что ж ты такой косолапый, – расстроился Ваня.
   Майоров втолкнул Гребенкина в комнату и приковал наручниками к кровати. Девушка испуганно пялилась на новое лицо.
   – Все закончилось. Я из полиции. Сейчас помогу.
   Оперативник срезал веревки и освободил девушку. Лиза, морщась, растирала следы на запястьях. Ее глаза с болезненным любопытством косились на оперативника. Иван объяснил это смущением. Девушка лежала со спущенными джинсами. На матовой коже внутренней поверхности бедра выделялась крупная родинка.
   – Ты цела? – спросил Майоров.
   Девушка неопределенно пожала плечами.
   – Приведи себя в порядок.
   Иван отвернулся и переключил внимание на пойманного преступника. Озлобленный Гребенкин безуспешно елозил наручниками по металлической перекладине. Кровать сотрясалась от его движений.
   – Ах да. Забыл представиться и зачитать ваши права. Старший лейтенант Иван Майоров. Вы задержаны по подозрению в убийстве. Вы имеете право хранить молчание…
   За спиной оперативника возилась освобожденная девушка. Майоров заметил, что взгляд задержанного изменился. Вместо бессильной злобы в нем нарастал неподдельный интерес.
   – Любуешься девчонкой, извращенец? Смотри на меня!
   Взгляд Гребенкина кольнул зрачки Майорова и тут же сместился выше плеча полицейского. Почувствовавший неладное, оперативник стал поворачивать голову. Но было поздно!
   Иван успел увидеть свое плечо, опустевшую кровать и темный обломок кирпича, взметнувшийся над головой.
   
44

   Катя Гребенкина жива!
   Петелина осмысливала новую информацию.
   «Что же получается? Погибла Лиза Малышко, а Катя присвоила ее паспорт. Зачем? Преступники инсценируют свою гибель, чтобы избавиться от смертельной угрозы. Кто угрожает Кате Гребенкиной? Преступлений она не совершала, в розыске не числится. Занятие проституцией грозит девушке всего лишь штрафом. Тогда чего она опасается?»
   Елена вспомнила поведение Игоря Гребенкина на месте трагедии. Он уверенно опознал дочь, у погибшей нашли паспорт на имя Екатерины Гребенкиной, отсюда и ошибка. Тем более что горе отца выглядело искренним.
   Петелина не раз наблюдала людей в крайне возбужденном состоянии. Эмоции – почти всегда способ воздействия, а точнее манипулирования окружающими. Младенец плачет, чтобы получить игрушку. Девушка поощряет нежной улыбкой парня, чтобы он испытывал к ней еще большую привязанность. Пожилой человек рассказывает о своих горестях, чтобы окружающие его пожалели и оказали помощь. Лишь в редких случаях человека не заботит реакция окружающих. Так вел себя и Гребенкин на месте трагедии.
   «Он хороший актер или им тоже манипулировали? Кто организовал ловкое убийство? Неужели та девушка, что невозмутимо красила ногти, когда ее подруга в виде мешка из мяса и костей остывала на капоте автомобиля?»
   Позвонил Михаил Устинов. Эксперт выполнил очередное поручение как всегда быстро.
   – Я навел справки об Алексее Константиновиче Баюкине.
   – О капитане, которому принадлежал пистолет Ярыгина?
   – Баюкин уже не служит в армии – его комиссовали после тяжелой контузии. Но не это главное. Согласно базе данных железнодорожных касс, первого апреля утром он прибыл на поезде в Москву.
   – А вечером из его утерянного пистолета стреляли у клуба «Дикие кошечки».
   – Вот такое интересное совпадение.
   «В которое я не верю», – хотела сказать Петелина, но вовремя сдержалась. Она еще не определилась, как поступить с информацией о проклятом патроне, который требует изъять из дела Гомельский.
   – Миша, а где остановился Алексей Баюкин? Ты проверил регистрацию в отелях?
   – В гостиницах Алексей Баюкин не числится. Но в Москве проживает его отец, генерал-майор министерства обороны.
   – Адрес установил?
   – Естественно. Не только адрес, но и телефон.
   Петелина с доброй улыбкой покачала головой. Если бы для всех сотрудников следствия было естественным доводить до логического завершения каждое задание, преступники оказывались бы за решеткой намного быстрее.
   – Скинь мне на почту.
   – Уже отправил, Елена Павловна. Там же фотография Алексея Баюкина, которую я выудил в соцсетях.
   – Ты гений! – похвалила эксперта Петелина, открывая файл со снимком.
   – Как-нибудь скажите это при Маше.
   – Женская солидарность не позволяет. Зазнаешься.
   Елена Павловна положила трубку и всмотрелась в монитор. На фотографии офицер Баюкин выглядел настороженным и усталым. Следователь не стала рисовать его психологический портрет. Она знала, что травма мозга способна кардинально изменить характер человека. И далеко не в лучшую сторону.
   «Нам предстоит серьезный разговор, Алексей Баюкин».
   В кабинет следователя заглянула Людмила Владимировна Астаховская.
   – Поступил на твое имя, – помахала она конвертом, – и я проявила инициативу.
   Елена узнала почерк Ивана Майорова и распечатала конверт.
   – Это от оперативников. Флешка с записями, сделанными уличными камерами.
   – Странно, что Валеев упустил повод заглянуть к любимой женщине, – удивилась Людмила Владимировна.
   – В служебное время я для него руководитель.
   – О как! И Марат не возражает?
   – А мне наплевать! – вырвалось у Елены.
   Астаховская поняла ее состояние и села напротив.
   – Мужчины повелевают миром. Это их закон. А женщины повелевают мужчинами. Это наша хитрость.
   Они посмотрели друг другу в глаза и фыркнули от смеха.
   – Умеете вы поднять настроение, – произнесла Елена.
   – От настроения зависит работоспособность. А от работоспособности твои успехи, Лена. Ты женщина-следователь и не можешь работать, как все. Ты должна быть лучше коллег-мужчин. Иначе возникнет вопрос: «А чья она?»
   Петелина, знавшая невеселую историю Астаховской, вздохнула:
   – И так болтают обо мне с Харченко.
   – Болтали. Пока Валеев дорожку не протоптал.
   – И почему нельзя обойтись без мужиков? – в сердцах бросила Елена. – С ними такая нервотрепка.
   – Ну, бывают и приятные моменты.
   – Бывают. Моментики.
   Женщины одновременно усмехнулись. Астаховская годилась Петелиной в матери, но с родной мамой Елена не смогла бы так легко обсуждать пикантные моменты.
   – Не ночевал он сегодня дома. И не звонил.
   – Повздорили? Или ты перестаралась и затянула поводок? – Людмила Владимировна вопросительно смотрела на Петелину.
   Елена крутила на столе флешку из конверта, думая о другой. О той, что лежала в ящике стола после визита Гомельского. Нет, она пока не готова обсуждать откровенную видеозапись.
   – Пусть погуляет на длинном поводке, – решила Астаховская и встала. – У тебя сейчас рабочее время, оплаченное государством. Не буду тебя отвлекать.
   Перед тем как открыть дверь, Людмила Владимировна обернулась:
   – Выше нос, Лена. Ты прекрасный следователь. По крайне мере лучше, чем я была когда-то. Не опускай планку.
   Слова подействовали. Петелина отбросила сомнения и включила просмотр принесенной флешки.
   Вход в магазин «Филателист» частично просматривался на заднем плане записи, сделанной банковской видеокамерой. Вот по ступенькам спустился внутрь пожилой господин с тростью. Тонкие усики и бакенбарды делали его похожим на аристократа из старых европейских фильмов. Видимо, так выглядит вымирающий класс филателистов.
   Минут через десять к магазину подошла Лиза Малышко.
   «Да нет же! Это Катя Гребенкина!»
   Раскрыв чудовищное перевоплощение, следователь смотрела на девушку другими глазами. Осторожничает, волнуется, но все-таки заходит в магазин.
   «А это кто? – Петелина впилась взглядом в монитор ноутбука. – Адвокат Гомельский! Что он там делает?»
   Спустя минуту после Гомельского в магазин «Филателист» спустился мужчина, который кого-то напомнил следователю.
   «Я видела его только что!»
   Елена остановила кадр и раскрыла последнее письмо от Михаила Устинова.
   «Так и есть! Бывший военнослужащий Алексей Баюкин собственной персоной! Владелец засвеченного в убийстве пистолета Ярыгина тоже увлекается марками?»
   Не успела Елена осмыслить увиденное, как события стали развиваться дальше. Из магазинчика пятился господин с бакенбардами. Он тащил за собой девушку и размахивал тростью. Неожиданно к нему ринулся мужчина в старомодной темной куртке. Он стиснул господина сзади и что-то прошептал ему. Человек с тростью беспомощно опустился на ступеньки, и девушка оказалась в руках…
   «Игорь Гребенкин из Саратова? Точно! Именно он вырвал у господина с тростью Катю Гребенкину, прикидывающуюся Лизой Малышко, и уехал с ней в район МГУ. Там отец и дочь исчезли».
   Петелина еще раз прокрутила видеозапись. Она знает всех посетителей магазина «Филателист», кроме господина с тростью. Следователь увеличила его лицо и переслала изображение эксперту. Сейчас существуют методы идентификации личности по фотографии. Возможно, Устинов справится и с этой задачей.
   На увеличенном кадре отчетливо выделялась элегантная белая трость. Елена размышляла.
   «В наше время это довольно редкий атрибут. Трость, трость… Ее владелец повел себя не как случайный покупатель, а как активный участник событий. Кажется, в одном из старых дел фигурировала необычная трость с секретом. Если это так, то быстрее всех этот вопрос прояснит живая энциклопедия следствия – Астаховская».
   
45

   Начальник ОВД подполковник Андрей Петров взглянул исподлобья на сидевшего перед ним оперативника.
   – Валеев, что ни день – ты у меня. На этот раз ты вляпался в дерьмо покруче. Мои люди установили, что ты провел ночь с потерпевшей в гостинице.
   – Да, я с ней спал. Она девушка по вызову. Что тут такого? – уныло ответил Марат Валеев, понимая зыбкость аргумента.
   – В соседнем номере слышали, как ты выталкивал девушку в коридор.
   – Я не бил ее.
   – Давай угадаю. Ты облажался в постели. Девчонка посмеялась над тобой. И ты с утра на ней отыгрался.
   – Да не приковывал я ее к машине!
   – Какого же черта ты рванул? Чуть по асфальту девчонку не раскатал.
   – Я уже объяснил, что не заметил девушку.
   – С утра набрался, что ли?
   – Вечером я выпил. Вчера вечером!
   – Да ты не ори! Меня на голос не возьмешь. «Вечер» – понятие растяжимое, Валеев. Девчонка к тебе в час ночи подкатила.
   – Не приковывал я ее. Меня подставили. Выпустите – и я найду этого гада!
   – Валеев, ну кто ты такой, чтобы тебя подставлять? Только в моем отделении таких оперов вагон и маленькая тележка. Напился, сорвался – так и скажи!
   – Что с девушкой?
   – Наконец-то поинтересовался. Врачи посмотрят, там будет видно.
   – Я сразу затормозил, как ее увидел.
   – А «скорую» вызвали другие. Эх, Валеев, ты хоть помнишь, как зовут эту девушку? – Петров посмотрел в протокол. – Софья Грицай, с Украины. Миграционные правила она нарушила, конечно, и противозаконной деятельностью занималась, но издеваться-то зачем?
   – Я не издевался.
   – Ну да. Ты влип. Влип капитально!
   На столе перед подполковником лежали личные вещи оперативника. Среди них тренькнул телефон. Петров бросил взгляд на дисплей.
   – Иван Майоров твой напарник? – спросил он.
   – Ну.
   – Странные сообщения он отправляет. «МГУ ботан сад оранжерея девица». Какая девица?
   – Наверное, проститутка, которую мы упустили.
   – Опять проститутка! Это что, приглашение – приезжай, развлечемся? Какая у тебя, Валеев, насыщенная жизнь! Вчера в стриптиз-клуб ломился, сегодня одна проститутка за другой…
   – Это не то, что вы думаете. Позвоните Майорову.
   – А вот и позвоню. Надо же уточнить габариты этой девицы. Вдруг тебя не устроит размер ее груди или талии. – Петров набрал вызов, послушал и положил трубку. – Хитрый у тебя напарник. Отключил телефон, чтобы не отвлекали.
   – Постойте. Майоров не мог вырубить трубку. Мы так не делаем! Что он написал? «МГУ ботан сад оранжерея?» Это координаты. Там что-то случилось. Иван прислал сообщение, потому что не мог говорить! Он просит о помощи!
   – Для работы с девицей, – усмехнулся подполковник. – Ничего, молодой, один справится. Ты его еще не тому научишь.
   – Надо ехать!
   – Не поедешь, а пойдешь. В камеру. А ты что думал?! Твою дикую выходку, Валеев, я замять не могу. И уже сообщил обо всем в Управление Собственной безопасности.
   – Да наплевать на меня! – вскочил Марат. – Ваня охотится за убийцей. Пошлите наряд в ботанический сад на Воробьевы горы!
   – Но-но, потише! Здесь я начальник, а не ты.
   Валеев перемахнул через стол и вцепился в китель продолжавшего сидеть офицера.
   – Прикажи своим помочь Майорову!
   – Прикажу, – побагровел Петров, нажимая на телефонном аппарате кнопку связи с дежурным. – Оперов ко мне. Немедленно!
   В кабинет вбежали два офицера в штатском. Петров оттолкнул Валеева и встал с кресла.
   – В камеру его! А будет дергаться – разрешаю не церемониться.
   
46

   Звякнул колокольчик. Владелец магазина «Филателист» с подозрением посмотрел на симпатичную женщину, остановившуюся перед витриной.
   «Не увлекаются бабы марками, не дано им этого. От их визитов одни неприятности. Хотя эта дама постарше вчерашней девчонки и умнее – вон глазами как сверлит».
   – Лисицын Вениамин Романович? – Елена Петелина показала служебное удостоверение и представилась. – Мне надо поговорить с вами по поводу вчерашнего инцидента.
   – О чем вы? – из осторожности «включил дурака» Лисицын.
   Петелина, словно во время игры в покер, по одной выложила на прилавок пять фотографий.
   – Здесь поговорим? Или проедем в Следственный комитет?
   Взгляд Лисицына пробежал по снимкам, сделанным накануне видеокамерой у входа в магазин.
   – Я знал, знал, что это добром не кончится! – огорчился филателист. – Проходите в кабинет, а я дверь закрою, чтобы нам не мешали.
   Елена, нимало не смущаясь, заняла в кабинете директорское кресло. Даже на чужой территории следователь с первых минут обязан продемонстрировать, кто хозяин положения.
   Петелина дождалась, пока засуетившийся филателист примостится на стуле, раскрыла толстую папку и зачитала разнообразные сведения о гражданине Лисицыне. Она упомянула его паспортные данные, место жительства, номера телефонов, регистрационный знак автомобиля, адрес недвижимости и название коммерческой фирмы, которыми владел Вениамин Романович Лисицын. По сути, обычная информация из базы данных. Но если произнести ее сухим, канцелярским слогом с многозначительными паузами, это существенно облегчит дальнейшее общение.
   Следователь пролистнула еще несколько страниц с распечатанными кулинарными рецептами и пробормотала:
   – Ну, показания других участников я пока опущу.
   Петелина понятия не имела о том, что именно произошло внутри магазина, но не имела права это показывать. Она подняла строгий взгляд на Лисицына, дождалась, когда на висках у бедняги выступят капельки пота, и задала наводящий вопрос:
   – Почему вы сказали, что знали: вчерашняя затея добром не кончится?
   – Понимаете, я с детства увлекаюсь марками и мне известно о них все. Это моя жизнь.
   – Ближе к делу, Лисицын.
   – Да. Ко мне пришла девушка с редкими, точнее говоря, с особыми марками.
   – Особые – значит старинные?
   – Не обязательно. Главное – уникальность марки. Так вот, я узнал квартблок, который она мне показала. Это земские марки Ахтырского уезда с неровно напечатанной цифрой «5». Известно, что такой квартблок существует в единственном экземпляре. Он принадлежал знаменитому коллекционеру из Петербурга Брикману.
   Петелина сделала пометку в блокноте.
   – Брикман продал эти марки?
   – Нет. Его убили. А убийцу, насколько я знаю, не нашли.
   Елена Павловна не подала виду, что впервые слышит об убийстве коллекционера, и попросила:
   – Расскажите, что вам известно о Брикмане.
   – О Валентине Леонидовиче?
   Петелина кивнула.
   – О! У его коллекции любопытная история. Отец Валентина Леонидовича, приказчик Леонид Брикман, еще в дореволюционные времена имел неплохое собрание марок. Золотишко большевички конфисковали, ну а марки – что они в них понимают? Естественно, Леонид Брикман знал всех коллекционеров Ленинграда. Перед войной ему повезло стать заведующим продовольственной базой. Вы понимаете, что это значит для блокадного города? Когда в Питере начался голод, Брикман обменивал еду на редкие марки. Коллекционеры – люди одержимые и, даже голодая, самое ценное все равно не отдавали. И тогда Брикмана осенило: зачем подкармливать? Лучше, наоборот, лишить их еды и дождаться, когда доходяги умрут от голода.
   – Жестоко.
   – Но эффективно. Он первым приходил в опустевшие квартиры филателистов и забирал все! Так у Леонида Брикмана образовалась крупнейшая коллекция марок в СССР.
   – Ее кто-то оценивал?
   – Как можно оценить предмет, стоимость которого увеличивается с каждым годом? Знающие люди говорили, что только английская королева обладает более дорогостоящей коллекцией.
   – Мы начали разговор с Валентина Леонидовича Брикмана, – посмотрела в свои записи Петелина.
   – В середине тридцатых у Леонида Брикмана родился сын Валентин. Он стал ювелиром, впрочем, посредственным. Но отец привил Валентину страсть к маркам. А потом папа и сын провернули гениальную комбинацию.
   Елена вздернула бровь, поощряя собеседника продолжать рассказ.
   – Валентин Брикман женился на единственной дочери известного московского филателиста. С годами их родители отошли в мир иной, и две уникальные коллекции объединились. Сами понимаете, какое получилось сокровище.
   Лисицын закатил глаза и поднял руки, словно держал перед собой волшебную чашу. Петелина вернула его с небес на землю.
   – Вениамин Романович, давайте поговорим о том, что вам известно об убийстве Валентина Брикмана. Это произошло… – Следователь демонстративно наморщила лоб.
   – В девяносто пятом! – поспешил напомнить Лисицын. – Ужасное было время. Мне пришлось торговать колбасой. Марки никто не покупал. Кроме самых расчетливых, дальновидных.
   Лисицын хитро улыбнулся, давая понять, что конвертировал колбасные дивиденды в не протухающие ценности. Петелиной вновь пришлось вернуть филателиста в нужное ей русло. Она понимала, что детали убийства сможет прочесть в официальном деле, но всегда полезно познакомиться со слухами. Тем более когда речь идет о специфическом мире коллекционеров.
   – Что говорили о смерти Брикмана-младшего ваши посетители?
   – Сын поплатился за грехи отца. В метафизическом смысле. Папа нажился на смерти, и смерть вернулась в их семью. Валентина Брикмана зарезали и ограбили. Его жену тоже пырнули ножом, она скончалась в больнице. В живых остался только сын – его не было дома.
   – А что с марками?
   – Чемодан с украденными марками нашли в тот же день на чердаке. В нем было девяносто пять процентов коллекции, но исчезнувшая часть была в десятки раз дороже оставшейся.
   – Действовал специалист.
   – Или по его заказу. Бандиты вынесли все марки, а он отобрал самое ценное.
   – И вчера эта девушка принесла вам марки, украденные у Брикмана. – Петелина пододвинула по столу фотографию Кати Гребенкиной, назвавшейся Лизой Малышко.
   – Да! Меня, правда, кое-что смутило…
   – Что именно?
   – И марка, и девушка, – невнятно произнес филателист.
   – Она назвала свое имя?
   – Нет. И марку забрала. Обещала прийти вечером, когда я найду покупателя.
   – Этого? – Петелина придвинула к филателисту фотографию шестидесятилетнего господина с усиками и бакенбардами. – Кто он?
   – Мой постоянный посетитель. Зовут его Тармо, а фамилия… Я не запомнил. Он хоть и эстонец, но проживает в Питере.
   – Почему вы так решили?
   – Особенности речи. Подъезд называл «парадное», и что-то еще в том же духе.
   – Эстонец хотел купить марки, но ситуация осложнилась – явились посторонние.
   Петелина показала собеседнику фотографии Дениса Гомельского и Алекса Баюкина. Лисицын вздохнул, задрал джемпер и продемонстрировал синяки на животе и на спине.
   – Часа за полтора до сделки ко мне пришел вот этот ненормальный. – Филателист ткнул пальцем в снимок Алексея Баюкина. – Он стал пытать меня, бить. Спрашивал о марках Брикмана. Я не герой и рассказал ему, когда придет девушка. А что бы вы сделали на моем месте?
   – Позвонила бы в полицию. Он же ушел.
   – Да, бандит покинул магазин. Но предупредил: если что – я не доберусь до дома. Он угрожал мне оружием.
   – Пистолетом? Вы модель запомнили?
   – Елена Павловна, я разбираюсь в почтовых марках, а не в оружии.
   Петелина через смартфон вошла в Интернет и показала филателисту пистолет Макарова.
   – Этот?
   – Кажется, у него был другой.
   Елена загрузила изображение пистолета Ярыгина.
   – Точно! – воскликнул Лисицын. – Именно такой он и совал мне под нос.
   «Все сходится! – обрадовалась следователь. – Якобы утерянный пистолет Ярыгина никуда не пропадал. Он у Алексея Баюкина! Его надо срочно объявить в розыск. Бывший офицер действует вместе с Гомельским. Поэтому адвокат и пытается его выгородить!»
   – Они подготовились, – продолжал рассказывать Лисицын. – Оказалось, что у Тармо не простая трость, а с электрошокером. С ее помощью он на время отключил бандита.
   – Трость с электрошокером, – сделала пометку следователь.
   Ее мыслями полностью завладела идея: как можно быстрее задержать Алексея Баюкина. Его показания могут дать ей козыри против адвоката Гомельского. Однако простого объявления в розыск недостаточно. Поиск может затянуться, а время не ждет. Нужно добиться, чтобы у квартиры генерала Баюкина установили круглосуточное наблюдение. Сын может прийти к отцу.
   Елене не терпелось инициировать активные поиски Алексея Баюкина. Она сунула фотографии в папку и поднялась.
   Филателист попытался что-то сказать о качестве уездных марок, но Петелина уже спешила к выходу.
   – Я вас вызову, Вениамин Романович, и возьму официальные показания, – пообещала она на ходу.
   – Как вам будет угодно, – сказал филателист, глядя на закрывшуюся дверь. – Только, сдается мне, девчонка принесла фальшивые марки.
   
47

   После беседы с филателистом Елена Петелина вернулась к зданию Следственного комитета. Как только следователь покинула машину, к ней подошли двое мужчин в штатском. Холодные взгляды и военная выправка не оставляли сомнений в том, что форма и погоны им не чужды.
   – Управление собственной безопасности МВД. Майор Лебедев, – щелкнул корочкой первый.
   – Капитан Пряхин, – представился второй.
   Интерес со стороны СБ не мог обрадовать ни одного сотрудника.
   – Я служу в другом ведомстве, господа офицеры, – холодно заметила следователь.
   – Речь пойдет не о вас, а о капитане МВД Валееве. – Сотрудники СБ встали с двух сторон вплотную к Петелиной.
   «Валеев, что ты натворил?» – екнуло женское сердце. Елена вспомнила, что не видела Марата со вчерашнего вечера.
   – И при чем тут я? – Ненужный вопрос давал ей время собраться с мыслями.
   Офицеры сдержано улыбнулись и промолчали.
   – Что произошло? Объясните! – не выдержала Елена.
   – Пройдемте в наш микроавтобус, поговорим.
   Майор Лебедев взял Петелину за локоть. Создавалось впечатление, что в случае неповиновения он готов применить силу.
   «Достойный ответ, – оценила следователь соперника и отдернула руку. – Я сама применяю подобную тактику при допросах. Но не на ту напали!»
   Выработанная за годы службы привычка доминировать сработала безотказно. Нельзя соглашаться на их условия. Нужно диктовать свои! Даже в мелочах.
   – Майор Лебедев и капитан Пряхин, вы не поинтересовались, есть ли у меня свободная минутка. В любом случае мы будем беседовать в моем кабинете.
   Сотрудники СБ переглянулись. Ответил Лебедев, как старший по званию. На этот раз тон майора не был безапелляционным.
   – Нам придется предъявить удостоверения на проходной. Не думаю, что это в ваших интересах, Елена Павловна.
   – Ваши слова означают, что разговор предстоит неформальный. Тогда поговорим в моей машине. Садитесь впереди, а я сзади.
   Петелина открыла дверцу, бросила сумочку и расположилась на заднем сиденье автомобиля таким образом, чтобы места больше не осталось. Полицейским пришлось занять передние кресла и выворачивать шеи, чтобы видеть ее.
   – Елена Павловна, вы замечали странности в поведении Валеева? Как он ведет себя в быту?
   – Вы уверены, что я знаю, каков капитан Валеев в быту? Я кто ему – жена, близкий родственник?
   – Мы задали вопрос о мужчине, с которым вы сейчас живете.
   – Какой-то бабский разговор у нас намечается. Ну что ж… Валеев очень аккуратен, как и все мужики. Разбрасывает по квартире носки, свет за собой не выключает, тюбик с пастой мнет, словно его пытает, а когда бреется – зеркало так изгваздает, ужас!
   Лебедев невольно потупил взгляд, но быстро взял себя в руки.
   – Это все ваши претензии к Валееву?
   – Чуть не забыла! О том, чтобы вынес мусор, ему надо десять раз напомнить.
   – Я имею в виду не эти мелочи.
   – Вы намекаете на постель, майор? Трогательная забота. Там все с переменным успехом. На четверочку. Если будете заносить в протокол, отметьте, что по пятибалльной системе.
   – Хорошист, – ухмыльнулся Пряхин.
   – Терпеть не могу отличников, – парировала Петелина. – Все они редкостные зануды.
   Лебедев зыркнул на напарника и перевел хмурый взгляд на женщину.
   – Нас интересует следующее. Поднимал ли Валеев на вас руку? Вспыльчив ли он? Есть ли у него проблемы с алкоголем? Прошу отвечать честно.
   – Да что, в конце концов, происходит?
   – Вы, кажется, забыли, товарищ следователь, что Валеев привлекался за убийство напарника.
   – Старший следователь, – поправила представителя СБ Петелина. – Я тоже напомню вам о том, что то давнее дело расследовано и закрыто.
   – Открылось новое. – Лебедев следил за выражением лица следователя.
   «Новое дело… Убийство напарника!» Петелина быстро вспомнила, когда последний раз говорила с Иваном Майоровым. «Нет, с Ваней ничего не могло произойти!»
   Уловив испуг в глазах женщины, сотрудник собственной безопасности приободрился:
   – Эту ночь ваш Валеев провел с проституткой. А утром чуть ее не убил. Варварским способом.
   – Этого не может быть! – твердо заявила Елена.
   – Чего? Связи с проституткой? Или покушения на убийство?
   – Варварского способа. У вас есть кот?
   – При чем тут кот?
   – А у Валеева есть. Тот, кто держит дома кота, не может быть садистом.
   – Ну, знаете ли… Валеев отстранен от службы. Сейчас решается вопрос о взятии его под стражу.
   Лебедев вышел из машины и зашагал прочь. За ним последовал Пряхин.
   – Где и когда это произошло? – крикнула Петелина, открыв дверцу. – Я должна знать!
   Лебедев обернулся. На его лице блуждала мстительная улыбка.
   – А вы Валееву кто? Жена? Близкий родственник?
   – Жена. Гражданская, – сдалась женщина.
   – Хорошая жена первой узнает о проблемах мужа.
   Петелина вновь могла лицезреть только спину майора. Она вспомнила об обручальном кольце на руке Лебедева. Нетрудно было заметить, что за долгие годы тонкое колечко сроднилось с безымянным пальцем. Елена посмотрела на свой палец, где не было даже светлого, не покрытого загаром ободка.
   Игорь Гребенкин подошел к забору ботанического сада и, прежде чем перелезть через него, обернулся.
   Несмотря на то что был уже вечер, тепло наступившей весны продолжало расправляться с остатками снега. Там, где вчера зияли отметины черных следов, показались сухие пятна прошлогодней травы. Они тянулись друг к другу и на открытых местах срастались в большие поляны. Скоро сам черт не разберет, что в заброшенную оранжерею зашло на одного человека больше, чем вышло.
   «А дочь у меня умница, вовремя стукнула мента. Теперь Катя в безопасности, меня тоже скоро в Москве не будет. А мент, козел, сам виноват – какого черта приперся? У каждого своя судьба. Все под Богом ходим».
   
48

   Карандаш хрустнул под нажимом женской руки. Елена Петелина вздрогнула и посмотрела на листок. По неровным каракулям вряд ли кто-нибудь догадается, что она думала о любимом мужчине.
   Несколько звонков из кабинета прояснили картину того, что произошло с Маратом Валеевым. Елену до глубины души обидело то, что Марат переспал с проституткой. Зачем он это сделал? Чего не получал от нее?
   Хотя не эти вопросы сейчас основные. Главное то, что пострадавшая девушка цела. Зафиксирован перелом ключицы, сотрясение мозга и ушибы. Девушка находится в больнице и плохо помнит случившееся.
   Парадоксально, но расчетливая жестокость происшедшего успокаивала Елену. Марат не мог так поступить! Вспылить, применить силу – вероятно. Кто из оперативников этим не грешит? Но пойти на открытое преступление способен только свихнувшийся полицейский. Марат не такой. Да, у него был стресс. Из-за того, что она призналась в порочной связи. Но его психика выдерживала и не такие испытания. Как ему помочь?
   «Взять себя в руки и расследовать обстоятельства случившегося. О, боже! Еще одна проблема. Где же ты, богиня следствия? Помоги мне!»
   Петелина набрала номер телефона Михаила Устинова.
   – Миша, у Валеева большие неприятности. Ты в курсе?
   – Слышал.
   – Надо разобраться в обстоятельствах. Но меня, как заинтересованное лицо, не допустят к результатам расследования. Дело ведет управление СБ МВД. Я знаю, у тебя везде есть знакомые криминалисты. Миша, я тебя умоляю, узнай у друзей все детали, все нюансы происшествия. Попроси тщательно подойти к расследованию. Я уверена в невиновности Валеева. Но ты же знаешь, как бывает…
   – Елена Павловна, сделаю все возможное. Но… Этот случай уже просочился в прессу. Маша первая об этом узнала. Без моего участия. Поверьте!
   – Черт! Останови ее.
   – Не она, так кто-нибудь другой. Все равно напишут. Сейчас после реформы в полиции и поголовной переаттестации каждый случай с провинившимся полицейским рассматривают под увеличительным стеклом. Выполняют общественный запрос. Начальство устраивает показательную порку, чтобы прикрыть свою задницу.
   – Валеев не виноват. Это не тот случай!
   – Ну да, конечно, – неохотно согласился Устинов.
   Разговор закончился. Елена опустила трубку и почувствовала, как на нее накатило бессилие. К проблемам ее бывшего мужа, шантажу Гомельского, запутанному расследованию смерти проститутки добавились еще и неприятности с Валеевым. За что хвататься? Что решать в первую очередь?
   Заиграла мелодия в мобильном телефоне. Звонила Галя Нестерова, подруга Ивана Майорова.
   – Елена Павловна, я не знаю, к кому еще обратиться, – взволнованно проговорила девушка. – Ваня пропал. Его телефон недоступен. Валеев тоже не отвечает.
   – А что с рацией в служебной машине?
   – Дежурный не смог с ним связаться.
   – А в отдел звонила?
   – Да я же с Ваней в одном здании работаю! Он с утра уехал по вашему заданию!
   Петелина вспомнила, что послала оперативника в Ботанический сад МГУ. В тот момент она была уверена, что Валеев вместе с ним. Но, оказывается, Майоров действовал один. Он направился на поиски вооруженного преступника. С тех пор от него не было ни одного сообщения.
   В голове следователя вертелись тревожные вопросы, которые озвучила Галя Нестерова:
   – Что происходит? Где Ваня?
   
49

   Ночью Елена проснулась и протянула руку. Ладонь легла на пустую подушку. Глаза распахнулись. Где Марат? Она не помнит, чтобы он вставал с кровати!
   И тут ее острой иглой пронзило сознание. Все плохо, Валеев задержан! Пока что на двое суток.
   Елена сунула подушку себе под живот и завернулась в рулончик одеяла. О господи, как же она привыкла спать рядом с Маратом! Что теперь будет?
   До утра Елена так и не заснула. Зато встала пораньше и сварила для дочери полноценную пшенную кашу, а для себя – крепкий кофе. Настя не оценила труд мамы – лениво поковыряла кашу вилкой и зашуршала фольгой, разрывая обертку творожного сырка в шоколадной глазури. Пришлось Лене доесть за дочерью, словно та была совсем малышкой. Каша получилась вкусной.
   – У меня сегодня игра, – насупившись, напомнила Настя.
   «Очередное соревнование по керлингу, а я даже не помню, это первенство Москвы или клуба», – испытывая угрызения совести, подумала Елена.
   – Тебя бабушка отвезет, – пообещала она. – Я ей напомню.
   – Бабушка не забудет. А ты приедешь посмотреть?
   – Во сколько начало?
   – В шесть.
   Игры длились по два часа, и часто Петелина приезжала к решающим эндам, чтобы поболеть за дочь.
   – Даже не знаю, Настя…
   – Не приезжай! – категорично заявила дочь.
   – Почему? – удивилась Елена.
   – Я еще не решила, буду играть хорошо или солью.
   – Что ты такое говоришь, Настя? – Елена перестала мыть посуду и села рядом с дочерью.
   – Проигрывает скип, а побеждает команда. Я не скип. Если у нас будет много поражений, Катю снимут, а меня вернут на место капитана.
   – Настя! – Елена всплеснула руками и покачала головой, не зная, что сказать.
   – Это все из-за Таиланда. Когда все хорошо, обязательно будет плохо!
   – Нет, Настя.
   – Как же! Я больше не скип, а от тебя сбежал Валеев!
   – Он не сбежал.
   – Да я по твоим глазам вижу, мамочка, что у тебя не все в порядке. Как и у меня. – Настя отвернулась. Пауза тянулась томительно долго. – И что ты мне посоветуешь?
   – Делай что должно, и будь что будет. – Елена обняла дочь.
   – Ты всегда так поступаешь? – Девочка прильнула к матери.
   – Стараюсь.
   Настя шмыгнула носом.
   – Тогда и я тоже буду стараться.
   – А сейчас нам нужно одеться и поспешить.
   Елена достала из шкафа форму следователя. Сегодня она решила выглядеть официально: не хочется получать замечания от наблюдательной Астаховской. Уж к форме-то придирок быть не должно.
   У подъезда бывшую жену и дочь встретил Сергей Петелин. Он приветливо улыбнулся Насте и вопросительно посмотрел на Елену. В его взгляде сквозила обреченность.
   Петелина быстро решила:
   – Настя, иди в школу сама. А мы с папой поговорим.
   Когда дочь скрылась за углом, улыбки родителей сникли, как на сдувшихся шариках.
   – Ну, с чем пожаловал, Петелин?
   – Плохо у меня, Ленок. Все плохо. Дело идет к банкротству. Моих фур не хватит, чтобы расплатиться за пропавший товар. Будут искать активы. Ты помнишь, что квартира твоей матери записана на меня?
   Когда родилась Настя, Петелины переехали в новую просторную квартиру. А потом Сергей сделал шикарный подарок, без которого Елена не смогла бы спокойно вернуться на службу: в соседнем подъезде он приобрел квартиру для тещи. После развода первая квартира отошла к Елене, а Ольга Ивановна так и жила на жилплощади бывшего зятя.
   – Я занялась твоей проблемой, Сергей. И сделаю все, чтобы тебе помочь.
   – Не мне, а нам. От успеха зависит наше общее благополучие.
   – Я постараюсь.
   – Ленок, тут не стараться надо, а рвать и метать! Меня кинули. Неизвестные сволочи украли мои деньги. Тебе удалось хоть что-нибудь узнать?
   – Я занимаюсь этим вопросом! – резко ответила Елена. – Пока добавить нечего.
   – Понял, все понял… Если бы у Валеева возникли проблемы, ты бы в лепешку разбилась. А бывший муж – это так. Очередной вопрос, до которого когда-нибудь, может быть… Ты понимаешь, что скоро будет поздно?!
   – О, господи! – Елена закрыла глаза и покачала головой, словно пыталась стряхнуть с нее тяжесть. – Уходи. Мы только теряем время.
   Глаза Сергея презрительно сузились.
   – Надеюсь, хотя бы частичку своего драгоценного времени ты потратишь на семью.
   Сергей Петелин сел в машину. Елена посмотрела, как он выехал со двора, обматерив встречного водителя.
   «Делай что должно, и будь что будет», – вспомнила Елена свое наставление.
   Долг приказывал следователю ехать на работу, а сердце требовало помочь любимому человеку. Борьба была недолгой. Елена сверилась с адресом и направилась в больницу, где находилась пострадавшая проститутка.
   День начался плохо. Но разве можно сравнить это с тем кошмаром, который накрыл ее вчера после отчаянного крика Гали Нестеровой: «Где Ваня?»
   
50

   Накануне вечером, как только Петелина поняла, что Иван Майоров, отправившийся на задание, много часов не выходил на связь, ей передалась тревога Гали Нестеровой.
   Елена тут же позвонила Михаилу Устинову. Головастик быстро определил конечную точку, в которой отключился смартфон оперативника. Воробьевы горы! Ботанический сад МГУ! Там же накануне исчезли Гребенкин и захваченная им в магазине «Филателист» девушка.
   Петелина попыталась успокоить Галю Нестерову и заверила ее, что немедленно лично отправится в злополучный ботанический сад. Галя умоляла взять ее с собой. Елена понимала ее состояние и не смогла отказать. По дороге на Воробьевы горы старший следователь вызвала наряд из ближайшего отдела полиции.
   Двое полицейских с короткими автоматами за печами встретили женщин у лабораторных корпусов ботанического сада. Оба были в звании старшего сержанта, один худой и высокий, с оценивающим прищуром, другой – с простым круглым лицом, форму которого стремилось повторить все тело. Полицейские курили.
   – Чей мужик пропал? – ехидно спросил высокий сержант. Заметив взволнованность Нестеровой, подмигнул ей: – А стоит ли его искать? Может, хрен с ним?
   Галя онемела. Елена, часто сталкивающаяся с мужским неприятием женщины-начальницы, блеснула стальным взглядом и включила официальный тон:
   – Майор юстиции старший следователь Петелина. Прошу представиться!
   – Петля! – потрясенно шепнул круглолицый высокому.
   – Заткнись, – процедил его напарник.
   Оба сержанта притушили окурки и невольно вытянулись. Петелина узнала звания и фамилии патрульных и сказала, что от них требуется.
   – Где искать? – покрутил головой высокий.
   Елена достала смартфон и посмотрела на точку на электронной карте, присланной Головастиком. Следователь указала за забор в темный сад:
   – Там.
   – Калитка заперта, блин. – Полицейский подергал за решетчатую дверцу, обмотанную цепью.
   – Вскрывайте.
   Круглолицый сбегал в полицейскую машину, притащил огромные кусачки, попыхтел и гордо продемонстрировал перекушенную цепочку. Елена открыла калитку и показала направление.
   Полицейские двинулись вперед, подсвечивая фонариком. Женщины следовали за ними. Потревоженная темнота ночного сада неохотно расступалась перед идущими, чтобы с еще большим остервенением замкнуться у них за спиной.
   Через некоторое время высокий сержант остановился и спросил:
   – Мы что, весь сад прочесывать будем?
   Петелина сверила текущее положение с меткой на электронной карте. Метка была условной. Она показывала зону, откуда пришел последний сигнал с телефона Майорова перед отключением.
   Это место где-то здесь. Но где именно? И что в конце концов они хотят обнаружить?
   Черная податливая земля ботанического сада навевала нехорошие мысли. Елена боялась взглянуть в глаза Гали Нестеровой. Петелина жалела, что согласилась взять ее с собой. Следователя терзали прямо противоположные желания – побыстрее найти хоть что-нибудь и свернуть поиски. Если они ничего не обнаружат, то среди патрульных прибавится баек о ненормальной Петле. Но если они найдут тело…
   И в этот момент впереди прозвучал выстрел.
   Натренированные полицейские шлепнулись в грязь и ощерились автоматами. Петелина укрылась за яблоней, дернув Нестерову за собой. Женщины присели. Тонкий ствол дерева не мог спрятать двух человек, но женский мозг отказывался пачкать хорошую одежду о грязную землю.
   Раздался второй выстрел, а за ним последовал звон разбитых стекол. Теперь стало ясно, что стреляют из темного сооружения, похожего на старую оранжерею. Полицейские расползлись в разные стороны и взяли заброшенное строение на мушку. Они явно искали цель.
   Неожиданно на фоне тусклых отблесков стеклянной стены показалась черная фигура. Человек вышел из оранжереи, расправил плечи и двинулся на полицейских.
   Худой сержант бросил красноречивый взгляд на Петелину: «Будешь командовать, баба?» В его позе ощущалось напряжение, группа мелких мышц указательного пальца, приводящих в действие спусковой механизм автомата, готова была сжаться.
   – Стой! – крикнула Петелина черной фигуре. Голос прозвучал сдавленно и неубедительно.
   Неизвестный метнулся за яблоню. В его руке Елена успела разглядеть пистолет. Противник явно собирался отстреливаться.
   «Кто он? – вертелся в голове у следователя вопрос. – Почему стрелял внутри оранжереи? Если он только что совершил серьезное преступление, то находится во взвинченном состоянии и просто так не сдастся».
   Высокий сержант, видя нерешительность Петелиной, жестами спросил напарника: «Ты его видишь?» Круглолицый кивнул. Высокий коснулся «ствола» и ног: «Попадешь?» Напарник отрицательно мотнул головой и ткнул пальцами в глаза, а затем в лоб: «Вижу голову». «Я спугну его, а ты…» – продолжился немой разговор. «Лады!» – кивнул круглолицый сержант, расставил локти и прицелился.
   Елена поняла, что выпускает ситуацию из-под контроля. Она набрала воздух в легкие и крикнула спрятавшемуся противнику:
   – Брось оружие и выходи!
   Ее слова заглушила автоматная очередь, пущенная по кроне дерева. Прячущийся человек отпрыгнул в сторону и перекатился в направлении более раскидистой яблони. Ему не удалось преодолеть расстояние, и он вскочил, намереваясь метнуться в укрытие.
   Петелина увидела, как ствол автомата двинулся за силуэтом противника и замер. Сержант поймал цель!
   И в этот момент черноту ночи разорвал женский крик:
   – Вааа-няяя!
   Галя Нестерова бежала навстречу черной фигуре. Женщина пересекала линию огня, когда палец сержанта уже готов был надавить на курок. За долю секунды до этого Петелина поняла, кто находится на прицеле. Сердце женщины не обманешь.
   И следователь метнула сумочку!
   Короткая автоматная очередь взрыла сырую землю. Елена не промахнулась – сумочка угодила в ствол грозного оружия.
   Возвращались они втроем в машине следователя – автомобиля оперативников на месте не оказалось. За рулем сидела Петелина. А сзади счастливая Галя Нестерова обнимала ненаглядного Ваню.
   Иван Майоров рассказал, что девушка, которую он считал заложницей, оказалась заодно с Гребенкиным. Она оглушила Майорова. Когда Иван очнулся, он был прикован своими же наручниками к спинке железной кровати. Девушки уже не было. Гребенкин ушел позже, когда полностью стемнело. Он забрал ключи от машины, а табельный пистолет оперативника отшвырнул в старую грядку.
   Майорову удалось отцепить спинку от тяжелой кровати. С ней он притащился к пистолету и двумя выстрелами перебил цепочку наручников.
   Свидетелями этих выстрелов и стал наряд полиции. Если бы не меткий бросок Елены Павловны, еще неизвестно, чем бы закончилась операция.
   Как только Петелина вернулась домой, ей доложили, что ее предположения подтвердились. Служебный автомобиль оперативников был обнаружен брошенным около Павелецкого вокзала, а Гребенкин Игорь Васильевич задержан при попытке сесть в поезд до Саратова.
   Это было единственное светлое пятнышко в этом безнадежном дне.
   
51

   Елена Петелина вошла в приемное отделение городской больницы, предъявила удостоверение, и ей сообщили, в какой палате находится Софья Грицай. Направляясь к лифтам, Елена сначала почувствовала вибрацию, а затем услышала звонок ожившего в сумочке телефона. Следователь выдернула трубку из бокового карманчика. Номер был незнакомым, а вот голос абонента Петелина узнала сразу.
   – Это я! – выдохнул Марат. – Мне положен один телефонный звонок, и я… вот…
   Лена молчала. Марат почувствовал разделяющий их холод и поспешил оправдаться:
   – Ты не подумай, Лена, я вызвал проститутку ради дела.
   – И как? Сделал свое дело?
   – Ради уголовного дела, – робко уточнил Марат.
   – Ах, уголовного! А мне теперь что, надо перепробовать всех сутенеров? Ради дела.
   «О, господи! Что я несу!» – Сердце Петелиной стучало часто-часто.
   – Лена, я все объясню, – затараторил Марат. – Лиза и Катя были похожи: фигуры, прически, одежда одна на двоих. Они даже татушки сделали одинаковые – на пояснице, в виде бабочки.
   – Обширная информация. Такое впечатление, что ты переспал с ними обеими.
   – Они нарочно это сделали, чтобы подменять друг друга. Но я установил важную деталь. У одной из них была родинка на внутренней поверхности бедра, намного выше колена.
   – Интимное место. Не увидишь, пока не раздвинешь.
   – Я не шучу. Проверьте у погибшей. Это важно.
   – Ну, конечно. Это была не случка, а экспертиза. Ты исследовал родинки на теле шлюхи. Все нашел, ни одной не пропустил?
   – Лена, я сорвался, выпил лишнего. А потом что-то перемкнуло, захотел получить информацию.
   – Да ты хоть помнишь, где у меня родинки, Валеев?
   – На груди. На левой, снизу. Две маленькие.
   – Оставь в покое мою грудь!
   – Лена, я не приковывал проститутку к машине!
   – Да если бы ты не спал с ней, ничего бы не было! – крикнула Петелина и только тут заметила, что стоит возле лифтов и на нее с осуждением косятся женщины и с интересом слушают мужчины.
   «О чем мы говорим? Разве это сейчас важно?»
   – Прости, Лена. Мне надо заканчивать разговор. Я не виноват.
   Связь прервалась. Елена корила себя за то, что не спросила, как Марат себя чувствует, в каких условиях содержится. «Да ему же нужна элементарная зубная щетка!» Женщина с умилением вспомнила тюбик зубной пасты, грубо смятый посередине мужской рукой.
   В большой лифт вошли посетители. Один из мужчин, придерживая рукой створки, вежливым кивком позвал Елену. Женщина, стоявшая рядом с заботливым пассажиром, отдернула его руку и загородила вход. Лифт закрылся и загудел, удаляясь.
   Следователь направилась к лестнице. Неторопливая ходьба по ступенькам – неплохой способ собраться с мыслями.
   В трехместной больничной палате отыскать Софью Грицай следователю не составило труда. Крашеная блондинка сидела на кровати, подложив подушку под поясницу, и листала потрепанный глянцевый журнал, один из тех, что в избытке оседают в парикмахерских.
   Беглый взгляд – и Петелина по-женски оценила «соперницу». Лет на десять моложе, но кожа уже потеряла бархатистость. Взгляд вялый, как и осанка. Волосы пока что пышные, но уже лишены здорового блеска. Грудь у нее больше, чем у Елены, но руки не худенькие, значит, и талия заплывает. Ног под одеялом не разобрать, да это и не нужно. В безукоризненности своих стройных ножек Елена была уверена на тысячу процентов.
   «И мой Марат с ней… Какого черта мужики тратят деньги на таких кобылиц? Как им не противно соваться туда, где уже побывали сотни?»
   Петелина поборола ревнивую досаду и придала лицу участливое выражение. Она присела на стульчик рядом с кроватью. Представляться ей не пришлось – синяя форма и майорские погоны говорили сами за себя.
   Справившись о самочувствии девушки, Елена попросила Софью Грицай рассказать о происшедшем инциденте.
   – Стандартный случай: пьяный мужик захотел развлечься, – махнула рукой девушка. – Сначала все шло как обычно.
   – Что для вас означает «как обычно»?
   – Ну, я же сказала, он был сильно поддатый. В глазах торчок, а внизу сморчок. Пришлось повозиться… Потом поболтали о какой-то фигне – и спать. Он же за всю ночь бабки отстегнул, а я к тому времени уже уработалась. Утром я еще предложила, а у него то ли денег не было, то ли башка трещала. В общем, он выпихнул меня из номера.
   – Клиент вас бил?
   – Кулаки не распускал, но был на взводе. И я поспешила свалить. Знаете, в моей работе такие уроды попадаются!
   – В моей тоже.
   – Точно! – Софья Грицай улыбнулась. – Огромная просьба от всех девочек: если какой-нибудь насильник или садист с прибабахом попадется – впаяйте ему срок на всю катушку. Они так нас достали!
   – Давайте вернемся к тому, что произошло, когда вы вышли из гостиницы. Вы видели, кто приковал вас к машине?
   – Я перешла улицу, хотела голосовать, а он зажал меня сзади и стал душить. Я видела только руки в перчатках, пока не отключилась.
   – Это был ваш клиент?
   – Черт его знает! А кто еще мог быть там в это время?
   – Мало ли…
   – Да немного. Там ни остановки, ни пешеходов.
   – Софья, вы что-нибудь еще запомнили? Какие-нибудь детали?
   – Я сопротивлялась и вот так, через плечо успела поцарапать гада.
   – Уверены? – Петелина взяла правую руку девушки, чтобы рассмотреть ее ногти. – Острые.
   – Так это же наше единственное оружие против уродов. Чем еще воспользоваться, когда ты голая? Я царапнула его. Это точно!
   Петелина с удовлетворением отметила, что девушка была из тех, о ком с ехидством говорят: «Вот так они и жили – губы красили, а шеи не мыли». Для клиентов, может, это и минус, а для следствия – большой плюс.
   Елена Павловна тут же позвонила Михаилу Устинову и продиктовала адрес больницы, куда срочно надо приехать. Наплевать, что она не уполномочена расследовать это дело. Если не взять эпителий из-под ногтей сейчас, потом будет поздно. А любопытные соседки по палате выступят в роли понятых.
   Пока Головастик мчался на мотоцикле, Петелина решила убедиться в правдивости Марата.
   – Софья, вы были знакомы с Катей Гребенкиной и Лизой Малышко?
   – Я уже лет пять работала в агентстве, когда Беспалый их обработал. Ну, научила девчонок кое-каким хитростям. Потом они и сами…
   – Клиент спрашивал о них?
   – Во! Об этом мы и болтали. Он говорил, что их постоянный клиент, но путает девчонок. А я ему о родинке рассказала.
   – О какой родинке?
   – Ну, на бедре! – Софья Грицай откинула одеяло, оголила ноги и ткнула пальцем. – Вот тут у нее крупная родинка. Если вытянуть руки по швам, чуть выше ногтей. У нее в школе длину юбки так проверяли, чтобы подол не короче был. А Катька хвасталась, что у нее родинка из-под юбки торчала. Еще тогда задом вертела, шалава.
   – Родинка была на бедре у Екатерины Гребенкиной? – уточнила Петелина, ведя скрытую запись на диктофон.
   – Да, у Катьки.
   В палату вошел Михаил Устинов. После того как эксперт-криминалист взял эпителий из-под ногтей пострадавшей, а следователь по всем правилам оформила протокол, Елена поговорила с врачом.
   – Травмы несущественные, будем выписывать, – заверил он ее. – К тому же у гражданки Украины Софьи Грицай отсутствует медицинская страховка.
   – Понимаете, эта девушка занимается проституцией. Вы проверяли…
   – Не больна ли она СПИДом? Конечно. Все нормально.
   – А на предмет венерических заболеваний? – задала волнующий ее вопрос Петелина.
   – Да, должны были. Сейчас посмотрю.
   Врач листал карту, а Елена напряженно ждала результат.
   – Так, РВ отрицательный… Мазок слизистых тоже в норме. – Врач заметил на лице следователя облегчение и успокоил: – Да вы не волнуйтесь. Во время беседы такие болезни не передаются.
   «Знал бы ты, о ком я волнуюсь. Есть у меня гулящий козел!» Елена кляла Марата на чем свет стоит, но чувствовала, что начинает успокаиваться.
   Спускаясь в пустом лифте, она посмотрелась в зеркало и вытянула руки вдоль форменной юбки. В глазах Елены заиграли чертики. Она подтянула юбку вверх до линии пальцев. Ноги открылись практически полностью.
   «Держите меня, девочки! Вот был бы скандал, если бы я пришла на службу в такой юбке! Хотя Валеев был бы в восторге. Козел! Животное! Ночные сорочки такой длины он как раз и предпочитает. Под них удобно совать руки и все остальное».
   Елена почувствовала томление внизу живота и прикусила нижнюю губу.
   «Козел… Животное… Самец!»
   
52

   К первому допросу Гребенкина Игоря Васильевича старший следователь Петелина подготовилась основательно. На столе у нее лежало уголовное дело с напечатанной на обложке крупным шрифтом фамилией подозреваемого. Ради психологического эффекта Елена вложила в папку пачку пустых листов. Пусть подозреваемый думает, что на него собрано много материалов. Рядом с раскрытым ноутбуком она разбросала компьютерные диски, на каждом из которых фломастером было выведено «Гребенкин. Видеонаблюдение». Петелина многократно пользовалась таким приемом. Она давно забыла, что записано на этих дисках, но с помощью жидкости для снятия лака можно было стирать прежнюю фамилию и надписывать новую.
   Когда Гребенкина ввели в кабинет, Елена слегка приподняла бровь и продолжила работать за компьютером. Охранник усадил подозреваемого на стул у стола и сообщил, что будет дежурить за дверью. Следователь кивнула. Еще три минуты она стучала по клавиатуре и лишь после этого обратила внимание на подследственного. Гребенкин выглядел подавленным. Он уже успел оценить солидный объем материалов, собранных по его делу.
   – Пересядьте. – Петелина указала на соседний стул.
   В этом не было никакой необходимости, но таким образом 
   следователь добивалась главного – с первой минуты демонстрировала свою власть. Гребенкин подчинился.
   Елена застегнула китель на все пуговицы, сложила руки перед собой и пристально посмотрела на задержанного. Форму сегодня она надела специально ради первого допроса. Майорские звездочки на погонах будут постоянно напоминать подозреваемому, кто есть кто в этом кабинете.
   – Сколько веревочке не виться, а конец будет. Игорь Васильевич, вы первый раз под следствием, и я объясню вам избитую истину. Чистосердечное признание существенно уменьшает срок наказания. Подумайте и решите: я расскажу вам о вашем преступлении или это сделаете вы?
   – Я никому не желал зла. Я хотел помочь своей дочери.
   – Хотели помочь… Игорь Васильевич, вы представить себе не можете, сколько преступлений совершается из благих побуждений. Некоторые государства даже войны начинают, чтобы помочь угнетенному народу. Но до добра лихие методы не доводят. Вы приехали в Москву с огнестрельным оружием, что само по себе является преступлением. И сразу труп – девушка, которую вы опознали как свою дочь. – Петелина наклонилась и задала провокационный вопрос: – Зачем вы столкнули ее с крыши?
   – Я этого не делал! – отшатнулся Гребенкин.
   «Ответ быстрый и уверенный. Что свойственно невиновному», – сделала вывод следователь.
   – Тогда вы знаете того, кто это совершил. Кто столкнул девушку?
   Гребенкин отвел взгляд и отстранился, насколько это было возможно, сидя на стуле.
   «Сразу не отверг. Он знает убийцу!»
   – Сотрудничество со следствием в ваших интересах. Кто подтолкнул девушку? Возможно, это произошло по неосторожности?
   Петелина сознательно избегала слова «убийство». О трагическом происшествии надо говорить как можно мягче, тогда подозреваемому будет легче признаться.
   – Я думал, она моя дочь. Мы же раньше встречались, – пролепетал Гребенкин.
   Елена раскрыла уголовное дело и вынула один из немногих заполненных листов.
   – Согласно анализу ДНК погибшая не является вашей дочерью. Вы сознательно дали ложные показания?
   – Я не знал. Клянусь!
   «Верю», – не подавая виду, согласилась Петелина и извлекла следующую страницу.
   – Ваша родная дочь – девушка, назвавшая себя Елизаветой Малышко.
   Гребенкин поднял взгляд. Его глаза сияли.
   – Это точно?
   – Совпадение девяносто девять целых восемь десятых процента. Она ваша биологическая дочь.
   – Не обманула, – произнес Гребенкин и погрузился в размышления.
   Его настроение явно улучшилось.
   – Да, ваша дочь жива, поздравляю. Но проблема в том, что это она лишила жизни свою подругу, – высказала предположение следователь.
   Гребенкин облизнул губы, растянул ворот джемпера.
   – Душно. Можно воды?
   Петелина встала, налила воду и молча подала стакан. Сухость во рту и духота – признаки стресса. Виновный волнуется, когда лжет.
   Гребенкин выпил всю воду, поставил стакан на стол и, непроизвольно кивая головой при каждом слове, продиктовал:
   – Это сделал я.
   «Сам себя убеждает? Или решил сделать признание?»
   – Что это? – Следователь нависла над подозреваемым. – Вы столкнули девушку с крыши?
   – Да.
   – Как вы это сделали?
   – Ну… Толкнул, она упала.
   – Девушка стояла к вам лицом или спиной? – Елена знала, что девушка перед падением сидела.
   – Спиной, – после некоторого раздумья произнес Гребенкин.
   – Вы уверены?
   – Я воспользовался ситуацией и толкнул ее. Она не успела этого заметить.
   – Покажите, как это было. Представьте, что я – это она.
   Гребенкин нехотя поднялся со стула. Петелина повернулась к нему спиной. Она не боялась. Как обычно, перед важным допросом она включила скрытую камеру. Видеозапись позволяла в дальнейшем рассмотреть нюансы поведения подозреваемого и сделать более точные выводы – где он солгал, а где сказал правду.
   – Толкайте. Как вы это делали?
   – Да какая разница? Вот так. – Гребенкин толкнул следователя двумя руками в плечи.
   Петелина пошатнулась. Теперь она точно знала, что Гребенкин не убивал девушку. Он выгораживал преступника.
   Ради кого он способен пойти на такой шаг? Напрашивался очевидный вывод: ради дочери! Что им движет? Комплекс вины нерадивого отца? Или тонкий расчет, желание дать дочери возможность скрыться, а затем развалить обвинение в суде?
   На ловкача Гребенкин не похож. Его можно тут же разоблачить, но лучше усыпить его бдительность и перейти к другому эпизоду.
   – При задержании у вас обнаружен пистолет, переделанный из травматического для стрельбы боевыми патронами. Откуда у вас оружие?
   – Он у меня давно… Нашел в Барнауле лет пятнадцать назад.
   По ускользающему взгляду Елена поняла, что Гребенкин солгал. Но сейчас это было не главное.
   – Когда и при каких обстоятельствах вы его применяли?
   Гребенкин замялся, склонил голову и стиснул ладони.
   – Игорь Васильевич, утаить ничего не удастся. – Для убедительности следователь пролистнула несколько страниц и придвинула к себе один из дисков «видеонаблюдения». – Мы установили, что из пистолета стреляли недавно. Нам также известно, что вы искали Бориса Мануйлова по кличке Беспалый и настигли его около клуба «Дикие кошечки». Дальнейшее расскажете сами?
   – Мануйлов сутенер. Он заставлял мою дочь заниматься проституцией.
   – Мотив ясен – вами двигала месть. Вы заранее решили его покарать? Или выстрелили спонтанно?
   – Не знаю.
   – Факты таковы. – Петелина постучала пальцем по пухлой папке с уголовным делом. – Вы сели в машину Мануйлова и произвели выстрел из своего пистолета. Отрицать это бессмысленно: мы нашли гильзу и пулю в салоне автомобиля. А также пятно вашей крови на заднем сиденье. Мануйлов сидел за рулем, а вы сзади. Расскажите, что между вами произошло.
   – Я забрался в машину Мануйлова и подкараулил его. Когда сутенер сел за руль, я наставил на него пистолет.
   – Куда был направлен пистолет?
   – В голову, в висок.
   – Вы хотели убить Мануйлова?
   – Я хотел, чтобы эта мразь ответила за ту мерзость, что пережила моя дочь.
   – В какой момент вы выстрелили?
   – Появился еще один человек. Кажется, он вырубил меня. – Гребенкин дотронулся до зажившей ссадины на голове. – Я не думал, что моя кровь осталась в машине.
   – А ваша меховая шапка – рядом с ней.
   – Да?
   – Да-да. Против вас работает огромная правоохранительная система. Итак, очнувшись, что вы увидели?
   – Мануйлов был мертв.
   – Как вы определили, что он мертв?
   – У него в голове была дырка от пули.
   – Где именно?
   – На виске.
   – На каком?
   – На правом.
   – В правый висок вы направляли свой пистолет, когда угрожали Мануйлову?
   – Да.
   – Вы помните, как выстрелили?
   – Точно не помню. Я отключился.
   – Если вас ударили, палец на курке мог дернуться. Ведь так?
   – Наверное.
   Петелина подошла к окну, сложила на груди руки и крепко сжала их, словно ей было холодно.
   «Вот и все. Гребенкин допускает, что мог выстрелить в Мануйлова. О второй пуле можно забыть. Я выполню условие Гомельского. Легкое решение проблемы. Достаточно правильно составить протокол – и получайте тепленького обвиняемого. К тому же на нем посягательство на жизнь сотрудника полиции, незаконное хранение, перевозка и ношение оружия. Целый букет статей уголовного кодекса».
   За окном торопилась заявить о себе запоздалая весна. Вверху взгляд радовали голубое небо и солнечный свет, внизу о грязи напоминали мерзкие лужи. Такой же контраст царил в душе женщины – впору праздновать победу, а боль не отпускает.
   Елена повернулась к Гребенкину.
   – Последний вопрос на сегодня. – Следователь показала фотографию: шестидесятилетний интеллигентный дядечка с тростью выводит Катю Гребенкину из магазина «Филателист». – Кто этот человек?
   – Старый ублюдок. Клиент Кати. Она не пришла к нему, хотя и обещала, вот он и озверел.
   – Только из-за этого?
   – Урод! Что с такого взять? Если бы дочь сказала мне о нем раньше, я бы этого гада… – Гребенкин сжал кулаки.
   Следователь отдала приказ увести задержанного. За годы службы ей действительно попадались моральные уроды. Но никто из них не мстил проститутке за то, что она проигнорировала обычную встречу.
   «Так кто же ты, господин с тростью?»
   
53

   – Лена, я откопала дело, в котором фигурирует мужская трость.
   В кабинет Петелиной вошла Людмила Владимировна Астаховская. Участие в расследовании омолодило сотрудницу архива, хотя она и так всегда выглядела на зависть своим шестидесятилетним сверстницам.
   Елена помнила замечание по поводу своих брюк и невольно пригляделась к черным узким брюкам Людмилы Владимировны. Сидели они идеально. От проницательной Астаховской не укрылось внимание коллеги.
   – Брюки-дудочки. – Астаховская повернулась на носочках. – Никогда не выходят из моды, должны быть в гардеробе каждой женщины. Уменьшают бедра, удлиняют ноги. Особенно черный цвет.
   – Да, – согласилась Елена.
   – Кстати! Видела тебя на улице. Не стоит сейчас ходить без головного убора. – Людмила Владимировна села в кресло и уронила бумаги на стол.
   – У меня всегда с этим проблема. Мне не идут шапки.
   – Какие шапки в апреле? Берет, только берет! Это вечная классика. Тебе подойдет терракотовый. Могу подарить свой. Ему двадцать лет, но из-за низкой зарплаты я вынуждена покупать только качественные вещи.
   – Терракотовый, говорите? – Елена попыталась представить себя в берете.
   – Если захочешь выглядеть озорной, сдвинешь его на затылок. А если загадочной – приспустишь на бок.
   – Как только выберусь в магазин…
   – Помни о правиле: мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи.
   – Без вас, чувствую, не справлюсь.
   – Беру над тобой шефство.
   – Что у вас насчет трости? – вернулась к делам Петелина.
   – Вспомни лихие девяностые. У бандитов оружия больше, чем грязных носков. Носят – не стесняются. Если надо кого-то обезоружить, первым делом ищут «стволы». И вот в Питере некий старомодный коммерсант с тросточкой и бородкой «под Чехова» является к крутому авторитету Бояринцеву по кличке Боярин. Между ними серьезные «терки». Боярин обвиняет коммерсанта в том, что тот сбыл ему фальшивые картины на крупную сумму. Тут бы мошеннику и крышка, но он воспользовался тростью с выкидным лезвием. Ранил Боярина и смог уйти.
   – Самого Боярина? Руководителя Кронштадтской ОПГ?
   – Формально да. Только Бояринцев расшифровывал ОПГ не как «организованная преступная группировка», а как «организованная предпринимательская группа». Боярина подозревали в причастности к захвату предприятий и заказным убийствам, но доказать ничего не смогли. Взяли, как водится, на наркотиках и незаконном хранении оружия. Боярин получил срок, но вскоре вышел. Апелляции, подкуп – в результате условно-досрочное. Теперь Бояринцев известный бизнесмен с большими возможностями.
   – А что с коммерсантом?
   – Я установила его имя – Костромин Александр Дмитриевич.
   – Мошенник Кострома! – Петелина вспомнила дело о хищении фармпрепаратов с помощью подставного склада.
   – Верно. Фигурант питерского дела, которым ты интересовалась.
   – Где он сейчас?
   – Кострома бесследно исчез в девяносто пятом. Поскольку он кинул бандита Боярина, то, скорее всего, нашел свой покой на дне Финского залива с бетонной чушкой на ногах. Вот его фотография.
   Петелина придвинула к себе снимок. Русая бородка клинышком, широкие усы, вьющиеся волосы. Действительно, для сходства с Чеховым не хватает только старомодного пенсне. Вместо него Костромин носил большие очки.
   У следователя мелькнуло подозрение. Борода, усы, очки – банальный способ изменить облик. Елена достала снимок эстонца, ступающего на порог магазина «Филателист», и сравнила его с Костроминым. В глаза сразу бросились различия: у Костромина лицо вытянутое, а у эстонца широкий подбородок. У питерского мошенника русые волосы, а у эстонца черные. Да и глаза у Костромина светло-зеленые, а у эстонца, видимо, карие.
   – Заподозрила реинкарнацию? – догадалась о мыслях коллеги Астаховская.
   – В деле фигурирует один эстонец. У него тоже имеется трость. Но с электрошокером.
   – Новый век – новые возможности.
   – И он тоже из Петербурга.
   – Возможно, знал Кострому и перенял его опыт.
   Елена позвонила эксперту Устинову.
   – Миша, я пересылала тебе фотографию мужчины с усиками и бакенбардами. Ты выяснил, кто он?
   – Тармо Кильп. Бизнесмен из Эстонии. В последние годы постоянно приезжает в Москву и гостит здесь подолгу.
   – Он где-нибудь засветился?
   – Ничего криминального.
   – Чем же он занимается?
   – Трудно сказать. Тармо Кильп не владеет ни одной коммерческой фирмой в России.
   – Миша, ты гений компьютерного сыска. – Елена знала, что прежде чем попросить мужчину, надо его похвалить. – Я перешлю тебе еще одну фотографию. Она сделана в девяносто пятом. Это Костромин, мошенник из Петербурга. Попробуй выяснить, не пересекался ли когда-нибудь Костромин с Тармо Кильпом.
   – Ну, попробую, – смутившись, пообещал Головастик.
   Не успела следователь положить трубку рабочего телефона, как зазвонил ее сотовый. На экране высветилось имя Дениса Гомельского. Елена переменилась в лице, что не укрылось от внимания Астаховской.
   Елена взяла трубку так осторожно, словно боялась обжечься.
   – Ну что, Петелина? Время истекает. Что ты решила? – сразу перешел к делу Гомельский.
   – Я не одна, – процедила Елена. – Я работаю.
   – Работаешь над нашей проблемой, надеюсь. Или мне пора познакомить подружек и учителей твоей дочери с тем, что вытворяет ее развратная мамаша?
   Елена прикрыла трубку рукой. Астаховская поняла, что мешает, и спешно удалилась. Оставшись в кабинете одна, Елена выдохнула и перешла в наступление:
   – Я узнала кое-что о тебе, Гомельский. Ты, оказывается, очень интересуешься редкими марками.
   Адвокат ничего не ответил. Когда пауза затянулась, Петелина жестко спросила:
   – Что ты делал в магазине филателиста?
   И Гомельский сорвался:
   – Ты должна думать о себе, а не шпионить за мной! Даю тебе сутки, Петля. Если до завтрашнего вечера ты кардинально не решишь проблему, я запущу видео в сеть!
   Наступившая тишина окатила Елену радостью и тревогой.
   «Марки! Я нащупала его болевую точку. Но что я успею сделать за сутки?»
   
54

   – Зайди ко мне, – сухо произнес Харченко и положил трубку.
   По голосу начальника нетрудно было догадаться, что он чем-то недоволен. Впрочем, это входит в служебные обязанности любого руководителя.
   Петелина поднялась в кабинет полковника юстиции. Юрий Григорьевич хмурился сильнее, чем обычно. Он указал подчиненной на стул, а сам встал.
   – Елена, ты по собственной прихоти устраиваешь слежку за генерал-майором министерства обороны и даже не считаешь нужным проинформировать об этом меня.
   – Слежку за генералом? О чем вы, Юрий Григорьевич?
   – Своими действиями ты ставишь меня в крайне неловкое положение.
   – Я не понимаю. Объясните.
   Петелиной приходилось крутить шеей и смотреть снизу-вверх, чтобы следить за перемещениями начальника по кабинету. Такой прием она сама использовала на допросах.
   – Я говорю о генерале Баюкине! – Харченко резко наклонился к Елене и впился в нее острым взглядом. – Вижу, что мне объяснять ничего не нужно. Объяснения я намерен услышать от тебя. На каком основании ты установила слежку за квартирой генерала?
   Петелина поняла, в чем проблема.
   – Я объявила в розыск Алексея Баюкина. Это сын генерала Константина Баюкина. Я предупредила ОВД по месту жительства генерала о том, что сын может появиться на его квартире.
   – Прекрасно! Они поставили у подъезда генерала полицейский фургон. С желтой полосой «Полиция»! На второй день на него обратили внимание. И знаешь кто? Наши коллеги – следователи из военной прокуратуры. Далее вопросы к начальнику ОВД. Он показывает бумагу нашего ведомства. Мне звонят и спрашивают, а я не знаю, что ответить. Ты считаешь, это нормально?
   – Алексей Баюкин подозревается в серьезном преступлении.
   – Почему я ничего об этом не знаю?
   Елена вспомнила о чертовом патроне от «Ярыгина», о флешке и о требовании Гомельского.
   – Возможно, Алексей Баюкин и ни при чем. Мне нужно было с ним побеседовать.
   – Елена Павловна. – Харченко сел за стол и хлопнул ладонями о столешницу. Видно было, что он успокаивается. – Я тебе доверяю, но прошу об одном – не ставь меня в дурацкое положение. Ты могла предвидеть, как будет выполняться твое задание, и догадываться о последствиях.
   – Юрий Григорьевич, появления следователей военной прокуратуры я не могла предвидеть. Что они там делали?
   – В министерстве обороны сейчас расследуют хищение квартир, предназначенных для военнослужащих. Дело серьезное. Генерал Баюкин под подозрением. Но никаких счетов и наличных денег у него не обнаружено. Поэтому следователи и не спешат выдвигать обвинение. Они даже поинтересовались у меня, нет ли у нас чего-нибудь на генерала? И что я должен был им сказать?
   – Юрий Григорьевич, кто, как не вы, может найти выход из сложной ситуации?
   Лесть подействовала. Полковник откинулся на спинку упругого кресла и качнулся туда-сюда.
   – Да, я напустил тумана. Для начала выудил информацию у них.
   – И что?
   – Генерал Баюкин лишь винтик в сложных махинациях. Руководит всей схемой некий гражданский – опытный и умный. Но кто он – неизвестно. Через генерала следователи хотят выйти на организатора. Я знаю, ты расследуешь убийства, но тебе не попадалось чего-нибудь об этом мошенничестве?
   – Об этом нет, – вырвалось у Петелиной.
   Она сразу вспомнила о проблеме бывшего мужа. Сергей Петелин тоже пострадал от мошенников.
   – Если найдешь что-нибудь, мы должны поделиться этим с военной прокуратурой.
   – Да, конечно.
   – Кстати, генерал Баюкин уже знает, что под него копают. И позаботился о хорошем адвокате. Знаешь кого он выбрал? Твоего старого знакомого, Дениса Гомельского.
   Елена вздрогнула и опустила глаза.
   «Лучше бы я никогда не знала Гомельского!»
   
55

   Константин Баюкин уже полчаса сидел в своей машине, припаркованной на Кутузовском проспекте. Генерал ждал.
   Мимо проносились сотни дорогих автомобилей, среди которых то и дело выделялись представительские лимузины с джипами сопровождения. Никто не заботился о соблюдении скоростного режима. Водители знали, что на широкой и прямой, как взлетная полоса, правительственной трассе отсутствовали камеры видеофиксации. Пожалуй, это была единственная крупная магистраль в столице с подобной привилегией. Зачем создавать мелкие проблемы для сильных мира сего?
   Немного впереди Баюкина припарковался представительский седан с особой серией депутатских номеров. Генерал поспешил подойти к остановившейся машине. Он открыл заднюю дверцу и увидел старого приятеля, под командованием которого когда-то служил. Возраст знакомого депутата госдумы теперь вполне соответствовал определению «старый».
   – Садись, Костя, – небрежно показал на место рядом с собой хозяин автомобиля и сделал знак рукой водителю: – Подыши воздухом.
   Когда они остались вдвоем, депутат сразу предупредил:
   – Последний раз тебе помогаю. Ни к чему мне это.
   – Для меня это важно. Обещаю больше не обращаться. Что-нибудь удалось узнать?
   – Поговорил я с товарищами из профильного комитета. Проверка оборонного ведомства по части квартир началась по депутатскому запросу одного нашего записного правдолюба. А ему шепнул адвокат. И кое-какие данные предоставил.
   – Кто? Какой адвокат?
   – Как там его… Гомельский. Да, точно, Денис Гомельский!
   Баюкин был ошарашен.
   – Так вот каким образом поганые крючкотворы находят своих клиентов! Как стекольщик, который по ночам бросает камни в окна!
   – Вижу, тебе Гомельский знаком. Ну, тогда бывай, Костя. И не звони мне больше. Мне чужих проблем не надо. Поверь, у меня своих хватает.
   
56

   «Гомельский. Подлец Гомельский! А ведь когда-то он вскружил мне голову. Красивый мужчина, успешный адвокат, а под внешним лоском – циничная сволочь! Ну почему нам, бабам, так не везет с красавчиками? Что же мне делать?»
   Елена Петелина сжимала в левой руке пакетик с пулей от «Ярыгина», а в правой – флешку с мерзкой записью.
   «Решение простое, – нашептывал чертик в ее душе. – Отдай ему пулю, повесь убийство сутенера на Гребенкина – и дело с концом!»
   Есть еще гильза от «Ярыгина» в лаборатории Головастика.
   «Ха! Сама же говорила, что гильза могла оказаться в автомобиле раньше и не иметь отношения к убийству!»
   Но где-то ходит Алексей Баюкин с этим самым пистолетом Ярыгина. А что, если он попадется?
   «Оставь Баюкина в покое! Ты же понимаешь, что это главное требование Гомельского».
   А если Гомельский сохранит копию видеозаписи и вновь воспользуется ею?
   «Придется ему поверить. У тебя нет выбора!»
   – Выбор есть всегда, – пролепетала Елена избитую фразу.
   «Между плохим и очень плохим, – откликнулся чертик. – Выбирай плохое, пока не поздно, дура!»
   – Лена, к тебе можно?
   Петелина вздрогнула, подняла голову и увидела на пороге кабинета Людмилу Астаховскую. Пальцы Елены разжались, пуля и флешка упали в ящик стола, и Петелина молча кивнула.
   – Ты прости меня за назойливость, но я заметила твою реакцию на звонок Гомельского. – Людмила Владимировна села напротив Елены и показала пальцем на смартфон следователя. – На экране высветилась его фамилия.
   – Что, все так заметно?
   – Не то слово, Лена. Тебе было противно браться за трубку.
   – Телефон у меня хороший.
   – Вот только номер знают всякие уроды. Можешь ничего не объяснять, я и так поняла, что с адвокатом Гомельским у тебя проблемы.
   – Он меня обманул.
   – Нашла чем удивить! Это отличная рекомендация для адвоката. Знаешь, как определить, что адвокат лжет?
   – У него губы шевелятся.
   – То-то!
   Женщины одновременно улыбнулись, однако их улыбки походили на отблеск падающей звезды.
   – Как Марат? Слышала, у него неприятности. – В голосе Астаховской прозвучало сочувствие.
   – Еще какие! Он задержан. СБ работает.
   – Но он не виноват, ведь так?
   – Был бы не виноват, не попал бы в такую ситуацию.
   – Испытания нам даются для того, чтобы проверить чувства. Ты же ему поможешь?
   – Да я разрываюсь, Людмила Владимировна! Столько проблем навалилось, – сокрушенно покачала головой Елена.
   – Я вижу, Лена. Потому и пришла, чтобы помочь. – Астаховская выложила на стол солидную стопку бумаг. – Я решила изучить этого скользкого типа, Гомельского. У меня же связи в следственных кругах и архив под рукой.
   – И что? – придвинулась к ней Петелина.
   – Начал адвокатскую карьеру Денис Гомельский в Питере после окончания университета. Было это в девяносто пятом году. Тогда он занимался в основном уголовными делами. Потом питерский клан стал массово перебираться в Москву и занимать высокие кабинеты. Гомельский переехал вслед за ним. Теперь он специализируется на защите проворовавшихся чиновников.
   – Ничего удивительного. Чиновники – самая выгодная клиентура для адвокатов. Заявляй, что это политический заказ, и подавай апелляции на любое решение.
   – Но это не самое интересное. Я обнаружила, что имя Гомельского частенько мелькает в сомнительных сделках.
   – Каких же? – заинтересовалась Петелина, листая копии документов, принесенные Астаховской.
   – Он специалист по закладке «юридических бомб» в договоры купли-продажи зданий. Для того чтобы уйти от налогов, в договорах указывалась заниженная сумма. Затем появлялась третья сторона, предъявляла права, сделка аннулировалась, официальные деньги возвращались покупателю. А неофициальные, большая часть, клались в карман. То же самое с продажей некоторых предприятий, обладающих землей и недвижимостью.
   – Я поняла: в деньгах Денис Гомельский не нуждается. – Петелина прихлопнула стопку бумаг ладонью и задала прямой вопрос: – Эти материалы можно использовать в качестве серьезного компромата?
   Астаховская покачала головой:
   – Юридически подкопаться под него невозможно.
   У Елены опустились руки. Засиявшая было надежда разбилась вдребезги. В груди разрасталось раздражение.
   – Людмила Владимировна, зачем вы мне это принесли? На кой черт возиться с тем, что нельзя использовать?! Вы нарыли документы времен царя Гороха. Что это? Выписки из питерских дел. – Петелина поднимала отдельные страницы и швыряла их в сторону. – А это что? Копия его диплома?
   – Я думала… Противника надо знать от и до. Только тогда можно нащупать его слабое место.
   – Денис Валентинович Брикман, – прочла Елена и осеклась на знакомой фамилии. – Это диплом Гомельского?
   – Брикман – его настоящая фамилия. А Гомельский – фамилия матери. Он взял ее после окончания университета. «Гомельский» звучит лучше. А может, он сделал это в память о матери. Его родители в тот год погибли.
   – Погибли…
   Петелина вспомнила рассказ филателиста об убийстве коллекционера Брикмана из Петербурга. Тут же в ее памяти всплыло, как Гомельский слишком нервно отреагировал на ее вопрос о марках.
   – Его отец был филателистом? – задумчиво спросила следователь.
   – У него была одна из лучших коллекций в стране! Брикмана ограбили и убили, его жену тоже. Марки, правда, нашли, а убийц – нет.
   – Мне нужно ознакомиться с этим делом.
   В голове следователя вихрем закручивались события последних дней. Одна девушка погибает, другая сбегает с редкими марками. Она хочет их продать, обращается в магазин «Филателист», из-за нее сцепляются некий Кильп с тростью-электрошокером и Гомельский, урожденный Брикман, а марки – из коллекции его отца.
   «Слишком много совпадений. Я должна в этом разобраться!»
   Астаховская оценила возбужденное состояние Петелиной и пообещала:
   – Я достану копию дела Брикмана.
   Когда Людмила Владимировна покидала кабинет, она была уверена в том, что ее визит был не напрасным.
   
57

   – Прошу меня извинить, но в ближайшее время я не могу заняться вашим делом. – Адвокат Гомельский хлопнул телефонной трубкой по столу, отказав важному клиенту.
   Всех к черту! Есть дела поважнее. Он должен выяснить тайну исчезновения отцовских марок!
   Денис помнил, как отец Валентин Брикман знакомил его с коллекцией редких марок. Это походило на планомерное обучение, чтобы мальчик продолжил дело отца и деда. В школьные годы Денис изучил историю марок. Он знал обо всех уникальных марках, существовавших в мире. Часть из них хранилась в семейной коллекции. Чаще всего они представляли собой невзрачные маленькие квадратики с простыми рисунками.
   Поначалу Денис не разделял трепетного отношения отца к старым клочкам бумаги. Что в них красивого? Марки собирали многие одноклассники Дениса. Они хвастались красочными сериями с автомобилями, яхтами, цветами и животными. А Денису нечего было показать в ответ.
   В начале девяностых Денис Брикман стал студентом университета. Город Ленина обрел свое прежнее имя – Санкт-Петербург. На месте убогих универсамов с пустыми полками появились коммерческие магазины, заполненные импортными товарами. По Невскому проспекту гоняли красивые иностранные автомобили. И вот тогда Денис узнал истинную ценность семейной коллекции. Отец поддался на уговоры жены и обменял старенькую марку на новый автомобиль. Клочок бумаги – на четырехколесное чудо немецкого автопрома!
   А потом случилась страшная трагедия. Денис так рассказывал о ней.
   Однажды, когда он вернулся домой, дверь оказалась незапертой. Денис сразу почувствовал неладное и позвал отца. Тело Брикмана-старшего с ножевыми ранениями в живот он нашел на кухне. Мама лежала в проходе. Отец был мертв, а мама еще дышала. Видимо, она бросилась на крик мужа и тоже получила удар ножом.
   Денис помнил свой жуткий страх и ледяное оцепенение. Он с трудом сообразил, что нужно позвонить в милицию, а те уже вызвали «скорую». Маму увезли.
   Потом появился бесцеремонный следователь. Он кривился, как от зубной боли, при виде антикварной мебели и картин на стенах. Следователь задавал вопросы и злился, если Денис не мог ответить сразу. «Где хранились деньги и ценности? Что украли? Какие еще марки? Ты можешь их описать?»
   А вскоре позвонили из больницы и сообщили, что мама пришла в сознание, но умирает. Следователь поспешил ее допросить. Он взял с собой Дениса. Сцена в больнице врезалась в память Дениса Брикмана навсегда.
   Матери не стало. Чемодан с украденными марками нашли в тот же день на чердаке дома. На следующий день Денис с ужасом обнаружил, что самые ценные марки в чемодане отсутствуют.
   «Вот и хорошо. Если они где-нибудь всплывут, выйдем на убийцу, – заверил следователь Дениса и показал на ворох бумаг. – В Питере каждый день убивают. Иди, не мешай. Понадобишься – вызову».
   Вызова не последовало. Метод поиска «если где-нибудь всплывут» не сработал. После трагедии Денис сменил фамилию Брикман на девичью фамилию матери и стал Гомельским.
   Украденные марки всплыли восемнадцать лет спустя очень далеко от Питера. Но вновь ускользнули!
   Адвокат раз за разом прокручивал сцену, разыгравшуюся в магазине «Филателист». Эстонец с тросточкой был не случайным покупателем. Он знал девушку-воровку и пытался увести ее. Она дилетантка и наверняка действовала по его заданию, а потом решила кинуть наводчика. В магазине эстонец упустил девушку. Но он знает о ней больше, чем кто бы то ни было. И попытается снова ее найти. Ведь марки у нее!
   А еще эстонец должен знать, от кого марки попали к генералу Баюкину.
   Покидая кабинет адвокатской конторы, Гомельский был настроен решительно. Через полчаса он был на квартире своего клиента генерала Константина Баюкина.
   Денис Гомельский с порога ткнул в лицо генералу смартфон с фотографией эстонца. Адвокат успел сделать снимок в магазине филателиста.
   – Он поставлял тебе марки? Он!
   – Явился, подлый гаденыш! Я все о тебе узнал. Это ты слил информацию о квартирах. А потом сам же вызвался меня защищать!
   – Этот человек – убийца моих родителей! – Гомельский резко толкнул Баюкина и обхватил пошатнувшегося генерала локтем за шею. Адвокат протащил хозяина квартиры через комнату и швырнул на диван. – Ты все мне о нем расскажешь, но сначала послушай.
   Генерал испуганно таращился на взбешенного гостя.
   – Моих родителей убили в девяносто пятом. Зарезали и украли редкие марки. Я знал всю коллекцию наперечет. И всю жизнь искал ее. И вот спустя восемнадцать лет я вижу информацию с аукциона в Гонконге. За один день продано пятьдесят две знакомые мне марки. И все из коллекции моего отца! Это был след, который я не мог упустить. И я полетел в Гонконг. Китайцы неохотно расстаются с тайнами клиентов. Мне удалось узнать, что продавец из России. Хотя в этом я и не сомневался. Однако я подкупил кого следует, и через полгода нужные мне марки снова оказались на аукционе. Я был уже там. – Адвокат буравил глазами генерала. – Тогда я в первый раз увидел тебя, продажные погоны.
   – Это был не я.
   – Ну, конечно! На аукционе ты действовал по поддельному паспорту. А летел, дурак, по настоящему.
   – Я посещал Гонконг как турист. – Баюкин попытался встать с дивана.
   – Сидеть! – Гомельский толкнул генерала. – В Москве я стал наводить о тебе справки. В первую очередь меня интересовало, где ты находился в день гибели моих родителей. Это оказался тупик. Ты служил в Сибири и не мог быть в Питере.
   – Верно. Я не знал твоих родителей. Я не грабитель!
   – Но украденные марки каким-то образом оказались у тебя! Для ответа на этот вопрос я решил втереться к тебе в доверие. Лучший способ – создать уголовную проблему и стать твоим адвокатом. Как? Я знал простую истину: поскреби чиновника – и обнаружишь коррупционера. Кто что распределяет, тот тем и владеет. А ты распределял квартиры для военнослужащих. Пришлось покопаться. Я понял, как уходят квартиры, и спровоцировал утечку информации. Началось следствие. И солидные люди посоветовали генералу Баюкину хорошего адвоката Гомельского.
   – Сволочь!
   – Не более чем ты. Я не сразу сообразил, что ты получал откат марками. Кто-то придумал гениальную схему: никаких переводов, никакого нала, конвертик с марками – и все! Вывез за границу – и ты при деньгах! Сделка прокатила бы чисто, если бы не было меня. Ты понимаешь, что я искал эти марки ежедневно на протяжении восемнадцати лет. Для меня это вопрос жизни и смерти. На них кровь моих родителей.
   – Я ничего не знал об убийстве.
   – Теперь знаешь. И должен понять, что я не отступлю.
   – Нет у меня этих марок! Меня тоже обокрали!
   – Девица меня мало интересует. Кто передавал тебе марки? Этот хлыщ с тросточкой?
   Гомельский снова сунул под нос Баюкину смартфон. Генерал заслонился растопыренной ладонью.
   – Да, он.
   – Как его зовут?
   – Тармо Кильп.
   – Где его можно найти?
   – Я знаю, где его квартира.
   – Адрес!
   – Он живет на Ленинском проспекте. Я покажу на карте.
   Гомельский загрузил карту Москвы на экран смартфона. Генерал нашел нужное здание.
   – Вот. Старый сталинский дом. Квартира шестьдесят восемь.
   – Что еще ты знаешь об эстонце? Он упоминал о Петербурге?
   – Кажется, да.
   – Что именно?
   – Разбирайся с ним сам! – неожиданно вскипел Баюкин. – И помни. Как и у твоего отца, у меня тоже есть сын. Он отомстит за меня!
   – Откуда? Из тюрьмы? – ухмыльнулся Гомельский. – Алекс – мой должник. Если я ему не помогу, его посадят на большой срок. Ты не доживешь до его освобождения. Впрочем, тебя тоже посадят, если не смоешься.
   Адвокат направился к двери. По пути он прихватил со стола мобильник Баюкина. На пороге Гомельский обернулся.
   – Да, учти, генерал. Если ты обманул меня с Тармо Кильпом, я сдам и тебя, и твоего сына. Сегодня же.
   Выходя из подъезда, Гомельский думал о встрече с Кильпом. Ее нельзя откладывать. Если это тот человек, которого он ищет, Кильпа нужно отправить на тот свет. Чем раньше, тем лучше. А сделает это Алекс Баюкин. Пора капитану отработать долг по-настоящему. Он достаточно отдохнул на квартире матери.
   
58

   Елена Петелина подняла трубку. Разговор оказался коротким.
   – Я сейчас зайду, – впопыхах предупредил Михаил Устинов и отключился.
   Через пару минут вслед за Устиновым в кабинет Петелиной вошла Маша Луганцева. Дреды журналистки по-своему гармонировали с непокорной копной на голове эксперта, но не обрадовали следователя. Это если говорить мягко. Журналистка раздула скандал с Валеевым. Теперь начальство не сможет спустить на тормозах инцидент с прикованной к автомобилю проституткой. Общество сразу поверило в существование садиста-полицейского и требует наказания.
   – А что здесь делает эта…
   Елена хотела дать «от ворот поворот» незваной гостье, но ей не терпелось узнать результаты экспертизы. Тем более что светлый взгляд Головастика таил в себе обещание.
   – Валеев не виноват! – с порога выложил главное эксперт. – Под ногтями Софьи Грицай микрочастицы кожи другого человека. Вот мое заключение.
   Елена Павловна впилась глазами в официальный документ. ДНК не совпадают. Валеев чист! Девушка царапнула неизвестного преступника. Слава Богу!
   Вслед за облегчением, которое испытала женщина, в ее голове включилось беспокойство неугомонного следователя. Кто же напал на девушку? Кому выгодно подставить оперативника?
   – Миша, ты проверил по нашим базам?
   – Пока совпадений нет. Но я продолжу поиски.
   Петелина вспомнила твердолобых офицеров из управления Собственной безопасности МВД – Лебедева и Пряхина.
   – Кое-кто усомнится в том, что частички эпителия под ногтями проститутки принадлежат преступнику, а не одному из предыдущих клиентов.
   – Для этого я и позвал Машу, – откликнулся Устинов и перевел взгляд на подружку.
   – Пришло время все объяснить, – подключилась к разговору журналистка. – Я сознательно подняла в блоге волну о ментах-беспредельщиках. Просила свидетелей присылать записи с видеорегистраторов, чтобы мент-нарушитель не ушел от ответственности. И вот…
   Маша Луганцева ловко вытащила из сумки-баула планшетник, положила его перед следователем и ткнула в экран. Елена увидела, как Марат переходит дорогу и садится за руль своего автомобиля.
   – Здесь мы наблюдаем, что Валеев никого не трогает. А за пять минут до этого…
   Рыжие дреды качнулись перед взором Петелиной, и журналистка включила запись с другого видеорегистратора.
   В правой части движущегося кадра Елена заметила Софью Грицай. Сзади к девушке подходит человек, лица которого не видно. Он заносит руки над ее шеей и… Машина проследовала дальше, и происходящее исчезло из кадра.
   – Черт! – ругнулась Петелина и уже совсем другим взглядом посмотрела на Машу. – У тебя еще что-нибудь есть?
   – Этого достаточно, – уверенно заявил Устинов и остановил кадр в том месте, где нападавший намеревается придушить девушку. – Он одет иначе, чем Валеев.
   – Запись черно-белая, в обоих случаях темные куртки, – возразила следователь, прекрасно зная уловки адвокатов. – Прошло пять минут. Где гарантия, что подозреваемый не переоделся?
   – Вы больше ничего не замечаете?
   – Да хватит уже, Миша!
   – Рост! Вот то, что нельзя подделать. Нападавший такого же роста, как и Софья Грицай. Я могу это доказать. А Валеев на пятнадцать сантиметров выше.
   Петелина присмотрелась к стоп-кадру и с благодушным видом откинулась в кресле.
   – Ты гений, Миша!
   – Если бы не Маша…
   – Вы оба молодцы!
   Елена стала прикидывать, с кем связаться и какие доказательства предоставить, чтобы добиться немедленного освобождения любимого человека.
   Головастик между тем продолжал рассказывать:
   – Елена Павловна, вы просили поискать возможные связи между Александром Костроминым, жившим в Петербурге, и Тармо Кильпом. Я не нашел никаких сведений о Кильпе в Питере. Решил узнать о нем больше. Хорошо одетый господин с тростью вряд ли пользуется метро. Значит, к магазину «Филателист» он подъехал на машине. Я подключился к другим камерам на Таганке и нашел. Вот. Кильп выходит из «ауди» голубого цвета с эстонскими номерами.
   «Ну, держитесь, Лебедев и Пряхин, я докажу вам, что Марата подставили! – Елена мысленно сформировала доказательную базу и тут же усомнилась: – Они заточены на обвинение. Как пить дать, придерутся к тому, что у меня есть личный интерес, а значит, результаты могут быть подтасованы».
   – С машиной все чисто. Она несколько раз пересекала границу, на нее оформлена страховка, действующая в нашей стране.
   «Надо объяснить ситуацию Харченко. Будет лучше, если доказательства невиновности Валеева предоставит он, а не я».
   – Новая запись позволила получить снимки лучшего качества – лицо Кильпа с трех сторон. И меня кое-что заинтересовало. – Устинов разложил перед Петелиной несколько фотографий. – Елена Павловна, вы слушаете меня?
   – Что?
   Следователь обратила внимание на снимки, расчерченные пересекающимися линиями с обозначением расстояний и углов. На трех снимках был изображен Кильп, выходящий из машины, два других были взяты из архивов о мошеннике Костромине.
   – Что ты хочешь этим сказать? – не поняла Елена.
   – Я выделил антропометрические точки и вычислил дескриптор лиц.
   – Миша. – Петелина скривилась, как от укуса осы.
   – Понял! По существу. Алгоритм идентификации фотографий определил Тармо Кильпа как Александра Костромина. Вероятность, что это один и тот же человек, выше девяноста семи процентов.
   – Это много или мало?
   – Очень много. Я утверждаю, что Александр Костромин живет под именем Тармо Кильп!
   – А как же… – Следователь указала на явные различия во внешности.
   – Позвольте, я подключусь к своей программе.
   Головастик обошел стол, потыкал в ноутбук Петелиной, и на мониторе появились те же самые снимки Кильпа и Костромина.
   – Между фотографиями разница восемнадцать лет. Клинообразная бородка Костромина визуально удлиняет его лицо. Если ее убрать, а затем искусственно состарить Костромина и предположить, что он красит волосы и пользуется цветными контактными линзами, то…
   Каждую фразу эксперт иллюстрировал изменениями снимка на мониторе. Петелина словно смотрела мультфильм о том, как Костромин, похожий на Чехова, превращается в Кильпа с тонкими усиками и бакенбардами.
   – Ничего себе! А в чем он замешан? – Этот возглас принадлежал Маше Луганцевой.
   В сознании следователя словно что-то щелкнуло. Как будто она переключила канал телевизора и увидела совершенно другую картину. Только что ее мысли были заняты исключительно Валеевым, а сейчас к нему добавились и мошенник Костромин, ставший Тармо Кильпом, и адвокат Гомельский, ранее Брикман, и филателист с редкими марками, и Баюкин с пистолетом, и бывший муж Сергей, разоренный мошенниками.
   – Надо задержать Тармо Кильпа! – решила Петелина.
   – Я знал, что вы придете к этому выводу, и решил облегчить вам задачу. – Михаил Устинов улыбнулся снисходительной улыбкой гения. – Я определил двор, куда направился Кильп после того, как покинул магазин «Филателист». С Садового кольца он выехал на Ленинский проспект и свернул вот сюда.
   – Как?
   – Сейчас у ДПС столько камер, и за голубой «ауди» с эстонскими номерами проследить несложно, – хитро прищурился Головастик.
   – Давай адрес. Если Кильп там проживает, то узнать квартиру видного господина с белой тростью Ване Майорову не составит труда.
   
59

   «Откуда взялся этот странный эстонец Тармо Кильп? – мучительно гадал Денис Гомельский. – Так или иначе, у него марки моего отца. Значит, он знает тайну гибели моих родителей. Поэтому он обречен. Старый эстонец не уйдет от меня!»
   – Приехали.
   Гомельский остановил «инфинити» около дома на Ленинском проспекте, где, по словам генерала Баюкина, проживал Тармо Кильп. Вместе с адвокатом в машине находился сын генерала Алекс.
   – Отоспался у мамочки? Что у тебя со щекой? – спросил Гомельский, заметив царапины на лице Баюкина-младшего.
   – Шлюха цапнула.
   – Нужно быть аккуратнее. Сунь пистолет в пакет, чтобы не сорить гильзами.
   – Придется стрелять?
   – Надо будет – выстрелишь. Я тоже через многое перешагнул, чтобы тебя отмазать. Ты мой должник, Алекс.
   – Ну ладно. А что нужно делать?
   – Помнишь старого урода с тростью? Это эстонец Тармо Кильп. Он заложил твоего отца с квартирами, а потом подослал проститутку, чтобы она сперла марки.
   – Сука!
   – Она дешевка, безмозглая марионетка. Главный он. Сейчас пойдем к нему на квартиру. Сначала я поговорю с эстонцем, а потом…
   – С чего вы взяли, что эстонец нас впустит?
   – Я об этом подумал. Вот мобильный твоего отца. В нем есть телефон Кильпа. На пороге квартиры позвонишь ему и скажешь, что отец скончался от сердечного приступа. Перед смертью велел вернуть вам марки. Потрясешь пакетом перед глазком. Там настоящие марки.
   – Мой отец умер?
   – Да жив он, не волнуйся. Короче, делай, что я говорю. Для нас главное, чтобы эстонец открыл дверь.
   Квартира шестьдесят восемь находилась на четвертом этаже. Алекс встал напротив глазка и позвонил. Дрожащим голосом он рассказал о смерти отца и продемонстрировал пакет с торчащими оттуда марками.
   Защелкали замки. Как только дверь приоткрылась, Гомельский, притаившийся сбоку, сунул ногу в проем. Алекс должен был рвануть дверь на себя и ворваться в квартиру, но замешкался. Кильп понял, что его провели, и попытался захлопнуть дверь. Однако неуступчивый Гомельский готов был пожертвовать собственной ногой. Началась борьба мускулов – кто кого. Наконец Алекс тоже вцепился в ручку, напрягся и отлетел. Дверь неожиданно распахнулась. Кильп скрылся в квартире. Гомельский приподнялся на пальцах поврежденной ноги – больно, но кости целы.
   – Быстрее! Найди его! – приказал адвокат.
   Алекс зашел в квартиру. Руку с пистолетом он держал внутри полиэтиленового пакета. Гомельский остался в прихожей, опасаясь, что хозяин квартиры сумеет выскользнуть через главный вход. Адвокат увидел на вешалке знакомую белую трость, рассмотрел ее и нашел кнопку, включающую электрошокер. Что ж, теперь он готов встретить Кильпа.
   В прихожую вернулся Алекс Баюкин.
   – Его нет, – доложил он.
   – Как нет?! Ты все проверил?
   – Даже под кровать заглянул.
   – А за шторами смотрел?
   Баюкин нахмурился, пытаясь вспомнить.
   «Ну и дебил!» – хотел выругаться Гомельский, но гибкая адвокатская сущность подсказала ему, что вооруженному человеку лучше не грубить.
   – Я сам проверю, – решил Гомельский.
   Трость с секретом придала ему уверенности в себе.
   Двухкомнатная квартира была заставлена разрозненной антикварной мебелью, на полах лежали ковры, окна обрамляли тяжелые портьеры, приглушающие звук. Гомельский присмотрелся. Интерьер был подобран случайным образом и отражал разные стили. Впечатление может произвести только на непосвященных. Он не удивится, если часть «антиквариата» окажется китайским новоделом. Никакого сравнения с эксклюзивной мебелью в питерской квартире его родителей.
   Оставшись один, Алекс набрал домашний телефон Баюкина-старшего. Слова о смерти отца не давали ему покоя. Ни черта не поймешь, когда этот адвокат говорит правду, а когда лжет.
   – Это ты! – узнал генерал голос сына. – Наконец-то! Гомельский забрал мой мобильник, и я не смог тебя предупредить. Я не запомнил твоего номера.
   – Я сейчас вместе с ним.
   – С Гомельским? Он иуда! Из-за него все мои проблемы. Это он заложил меня следствию. Это не адвокат, а палач!
   – Палач, – эхом повторил Алекс.
   – Послушай меня, сын: держись от него подальше. А лучше отомсти за меня!
   «Месть» – тикнуло в голове у Алекса Баюкина. Он опустил взгляд на руку с пистолетом внутри пакета. Такой маскарад не к лицу боевому офицеру!
   Алекс стряхнул пакет и вошел в комнату. Денис стоял к нему спиной. Адвокат уже проверил квартиру и сейчас возился возле распахнутого шкафа.
   – Куда этот гад подевался? – ворчал Гомельский.
   – Сам ты гад!
   Гомельский обернулся. В трех метрах от него стоял Алекс Баюкин. Ствол пистолета был направлен в грудь адвокату, а мутный взор – в лицо.
   – Зачем? – спросил Алекс.
   – Что «зачем»?
   – Зачем ты сдал моего отца? Хотел заработать?
   – Успокойся, Алексей. Я все объясню.
   – Да хрена тут объяснять? Ты всех используешь! Моими руками хочешь пришить эстонца?
   – Ты забываешь, что убил человека. И оставил кучу улик. Я тебя спас, Алексей.
   – Заткнись! Если бы не ты, у моего отца не было бы проблем. Я бы не гонялся за марками и не пришил бы сутенера!
   – Давай поговорим спокойно. Я не заставлял генерала мошенничать с квартирами. Его бы в любом случае накрыли.
   – Языком чесать адвокаты умеют. А я умею стрелять.
   – Алексей, послушай…
   – Надоели мне ваши московские заморочки!
   – Не делай глупостей!
   Алекс поднял пистолет. Мозг адвоката работал как суперкомпьютер. «Мне крышка! Алекс – нервный дебил, с ним невозможно договориться. А где Кильп? Я осмотрел все уголки в квартире, где можно было бы спрятаться. Остался только шкаф. Но он тоже пуст!»
   Гомельский еще раз «просканировал» пространство двухкомнатной квартиры, все уголочки, ниши и мебель.
   И тут до него дошло!
   Гомельский метнулся внутрь старого шкафа и захлопнул дверцу. В ту же секунду две пули из пистолета Ярыгина прошили деревянную створку.
   
60

   В магазин «Подарки и сувениры» Иван Майоров вошел немного раздраженным. Когда народ начнет помогать полиции?! В руках оперативник держал ножку от стола, выломанную из рухляди на помойке. Ваня положил палку на прилавок, где упаковывали покупки, и процедил:
   – Заверните, пожалуйста.
   – Это? – Девушка уставилась на посетителя, округлив глаза, отчего стала похожа на рыбу за стеклом аквариума.
   – Вы только что упаковали копеечный сувенир в три коробки, – напомнил ей Ваня. Девушка хлопнула ресницами. – А я вас прошу упаковать антикварную вещь. Оформите покрасивее.
   Пока треснутую ножку заворачивали в яркую бумагу, Майоров вспоминал свое фиаско.
   Он нашел голубую «ауди» с эстонскими номерами во дворе П-образного дома на Ленинском проспекте. Увидел девушку с собачкой и вежливо обратился к ней:
   – Не подскажете, в какой квартире проживает хозяин этого автомобиля?
   – Не подскажу! – отрезала девушка.
   – За ним числятся большие штрафы за неправильную парковку. Я из полиции, – для убедительности добавил Майоров.
   – Менты совсем обурели! Понаставили тут знаков и штрафуют. Лучше бы взяточников ловили!
   Собачка поддержала хозяйку заливистым тявканьем. Ваня отступил, опасаясь за сохранность своих брюк.
   – Выгуливать собак без намордников запрещено! – напомнил старший лейтенант, пятясь со двора.
   Визг девушки и лай собаки слились в едином возмущении.
   Второй раз в тот же двор оперативник явился с красивым длинным предметом. Блестящая упаковка искрила отраженным светом уличного фонаря. Для новой разведывательной операции Ваня предусмотрительно выбрал пожилую женщину с хозяйственной сумкой.
   – Простите. Я курьер. Мне необходимо доставить новую трость. А адрес я потерял. Помню только, что фамилия у получателя не русская. Вы не знаете, кто из жильцов пользуется тростью?
   – Ну что ж ты так? Тебе доверили ценную вещь, а ты ушами хлопаешь! Хорошо хоть спросить додумался. Эх, где-нибудь еще остались толковые мужики? У меня зять такой же олух. Послушай, что он вчера учудил…
   Ваня безропотно кивал, опасаясь провалить операцию прикрытия. Выслушав мнение женщины о зяте и о половине населения планеты, Ваня узнал, где проживает Кильп, и вскоре оказался перед квартирой шестьдесят восемь.
   Инструкция Петелиной была проста: проверить документы гражданина, придраться к формальностям и доставить Тармо Кильпа к ней для выяснения личности.
   Майоров потянулся к кнопке звонка. В ту же секунду за дверью раздались два звука, заставившие оперативника пригнуться и отскочить в сторону. В квартире стреляли! Ваня отшвырнул ножку стола и достал табельное оружие.
   Черт! Как хреново без напарника! На этот раз он не полезет на рожон. Галчонок и так вся на нервах. Когда провожала на службу, незаметно перекрестила и умоляла быть осторожным. Итак, каков план действий? Сначала он вызовет подмогу из ближайшего отделения. Затем позвонит Петелиной. А деревянной ножкой, кстати, можно подпереть дверь!
   Когда Майоров все это проделал, он услышал за дверью квартиры шаги.
   Кто-то подошел к выходу и дважды щелкнул замком. Иван прижался к стене сбоку, держа пистолет обеими руками.
   Дверная ручка опустилась, дверь дернулась от легкого толчка. Следующий толчок был гораздо сильнее.
   
61                    

   – Ваня, один ничего не предпринимай. Я выезжаю.
   Петелина накинула плащ, подхватила сумочку и вышла из кабинета. Рука, только что выпустившая телефон, мгновенно вцепилась в него снова. Так женщина среагировала на знакомую мелодию «Love me do».
   «Марат!» – екнуло сердце.
   – Ленусь, меня выпустили, – услышала Петелина голос любимого мужчины. – Спасибо.
   «Догадался, гад, что это я постаралась. Зачем ты так поступил? – Елену терзали противоречивые чувства: обида и радость. – Марат на свободе. Он не причинял боли той девушке, но сделал больно мне!»
   – Благодари Харченко. Это его заслуга, – холодно ответила Петелина. – После того что ты сделал, я палец о палец не ударила.
   – Я еду к тебе.
   – Не вздумай! – вырвалось у Елены.
   Ей хотелось скорее увидеть Марат, прижаться к нему, но… не так же скоро. Он ей изменил. Связь с проституткой – тоже измена! Он должен прочувствовать свою вину.
   – Я хочу тебя видеть, – сказал Марат.
   – Я распоряжусь, чтобы тебя не пускали.
   – Лена, я виноват перед тобой. Прости.
   – Потом, потом… Я занята.
   – Лена, этого никогда не повторится. Я идиот!
   – Наконец-то я услышала от тебя хоть что-то умное.
   – Лена…
   – Прими душ и отдохни, – смилостивилась Петелина.
   – А Настя? Я ее не испугаю?
   «Он приедет ко мне. Сегодня мы увидимся. Это правильно или нет? Слишком рано!»
   – Настя на керлинге. И тебе у меня дома делать нечего.
   – Я мечтаю понять этот керлинг.
   – А меня ты понять не хочешь?
   – Хочу. Я хочу тебя, Лена.
   – Меня еще нужно заслужить. – Петелина почувствовала, что разговор скатывается к щекотливому флирту, и отрезала: – Не отвлекай! Мне пора ехать.
   – Куда?
   – Тебя это не касается. Ты отстранен от службы, Валеев. – Елена опасалась рассказывать Марату о Кильпе-Костромине и о выстрелах в его квартире. Не дай бог, сорвется туда и что-нибудь учудит. – Пока!
   – Кто меня подставил? Почему? – успела услышать следователь, прежде чем захлопнулись створки лифта и связь отключилась.
   Майоров дождался наряда полиции у квартиры шестьдесят восемь. На вызов приехали те же самые сержанты – высокий и круглолицый, – которые встретили его в Ботаническом саду МГУ.
   – Опять ты? – прищурился высокий.
   – Тихо! Я слышал выстрелы. Там кто-то есть. – Майоров указал на подпертую дверь шестьдесят восьмой квартиры. – Он хотел уйти, но я его заблокировал.
   – Правда стреляли?
   – Два раза из пистолета.
   – Сгоняй в машину за «брониками», – приказал высокий круглолицему.
   Оставшийся сержант отошел к окну и закурил, посматривая на оперативника.
   – Слышь, старлей, у тебя что, встроенный металлодетектор на «стволы»? То в парке на оружие наткнулся, то здесь.
   – Работа такая. Интуиция, – вспомнил солидное слово Майоров.
   – А у меня интуиция на молдаванок без регистрации. Знаешь, как их отличить?
   – Ну?
   – По одежде. Они подражают голозадым певичкам, смотрят телек и думают, что здесь все так одеваются.
   – И что ты с ними делаешь? С голозадыми?
   – Ха! Ну, так это… Для начала прощупываю вопросами. Они боятся, упрашивают, а я прикидываю…
   Майоров не успел узнать, что следует за прощупывающими вопросами, потому что круглолицый сержант вернулся с бронежилетами. Высокий облачился в защитную одежду и улыбнулся Майорову, не разжимая губ.
   – Извини, старлей, твоего размерчика не припасли. Надо бы слесаря вызвать и понятых, чтобы вскрыть дверь.
   – Погоди.
   Майоров вспомнил, как после двух щелчков замка дверь пытались приоткрыть. Только подпорка удержала преступника внутри. Оперативник подкрался к двери и выбил ногой палку. Как он и ожидал, оказалось, что дверь не заперта.
   Глядя на щель между дверью и косяком, сержант-балагур мгновенно стал серьезным.
   – Пистолет с предохранителя сними, – предупредил он напарника. – Как войдем, за мной левая сторона, за тобой правая.
   Сержант сунул ствол автомата в щель и толкнул створку. Дверь распахнулась.
   – Это полиция! – громко предупредил Майоров. – Всем лечь на пол и бросить оружие!
   С минуту все слушали тишину. Затем высокий сержант кивнул напарнику, резко выдохнул и ворвался в квартиру. За ним последовали круглолицый и Майоров. Полицейские проскочили прихожую и вбежали в комнату. Оперативник выбил дверь в санузел и щелкнул выключателем.
   И сразу же увидел вооруженного человека!
   Нервные окончания сработали мгновенно: Майоров выстрелил. Пуля прошила человеческую фигуру.
   В клинообразных осколках большого зеркала Иван увидел, что выстрелил в свое отражение.
   В спину оперативника толкнулись прибежавшие сержанты.
   – Где? – спросил высокий.
   Он осмотрел пустую ванную комнату и дырку в зеркале.
   – Мне показалось, – оправдывался Майоров.
   – Понятно, после вчерашнего плющит.
   – А вы что-нибудь нашли?
   – Пусто.
   – Как пусто?
   – В квартире никого.
   Майоров обследовал две комнаты и кухню, заглянул в места, где мог бы затаиться только маленький ребенок. Квартира была пуста.
   – Слышь, старлей, а может, тебе и выстрелы показались? Так же как в ванной? – спросил сержант.
   Майоров выглянул в каждое окно и вышел на балкон в поисках пожарной лестницы. Ничего, чем мог бы воспользоваться беглец, он не обнаружил. Оперативник бросил взгляд на припаркованные машины. Его глаза трижды пробежали по разноцветным крышам и капотам автомобилей. Голубая «ауди» с эстонскими номерами исчезла! Иван сжал кулаки, зажмурился и беспомощно оскалил зубы.
   «Полный пролет! Что я скажу Петелиной? Черт возьми, если Кильп был в квартире, как ему удалось скрыться?»
   
62

   Эксперт Михаил Устинов сидел перед широким монитором и следил за бегущими строками. Дреды Маши Луганцевой касались его то слева, то справа. Непоседливая журналистка была из тех, о ком говорят: «шило в заднице».
   – Нашел совпадения? Кто напал на Софью Грицай?
   Движение строк прекратилось.
   – Пусто, – прокомментировал эксперт.
   – А с кем ты сравнивал?
   – Это геномный банк самых опасных преступников: убийц, бандитов, насильников. Тот, кто напал на Софью Грицай, не входит в этот список.
   – А если он обычный хулиган?
   – Информационные карты биоматериалов составляют только на опасных преступников. На всех средств не хватает.
   – Вот как? Я буду лоббировать через газету, чтобы создали банк данных ДНК каждого жителя страны. Представляешь, насколько проще будет тебе работать! А идентификация жертв во время катастроф? А семейные ссоры – от кого нагуляла? Нет, я обязательно вгрызусь в эту тему!
   – Когда это еще будет! Пока что только решили создать базу данных военных, служащих в «горячих точках».
   – Сверься с ней.
   – Не думаю… Хотя…
   Головастик взъерошил волосы и опустил пальцы на клавиатуру. Могло показаться, что клавиши раскалены – пальцы эксперта бегали, едва касаясь их.
   Маша поправила Васильича и развернула его к фотоаппарату, установленному на столе.
   – Иди сюда! – позвала журналистка Устинова.
   – Не собираюсь я светиться в твоем блоге.
   – Ладно, мы сфотографируемся спиной.
   – Да ну тебя!
   Маша прильнула к Мише со спины и зашептала в ушко:
   – Миша, ты хорошо подумал? Я ведь могу и обидеться. – Она нежно коснулась губами мочки уха эксперта и томно произнесла: – Неужели это мой прощальный поцелуй?
   Эксперт крутанулся в кресле, обхватывая талию девушки, но та ускользнула и поманила его пальцем, стоя за плечом Васильича. Костлявый перст скелета указывал на лист, прикрепленный к его ребрам: «И кто из нас в большинстве?»
   Миша нехотя подошел.
   – Встань с другой стороны. Я сфотографирую, – скомандовала журналистка.
   Устинов сцепил руки и развернулся спиной к объективу. Маша щелкнула пультом.
   – Что это значит? – спросил Головастик после съемки.
   – Проверка тупоголовости моих подписчиков. Знаешь фразу: умереть – значит присоединиться к большинству.
   – Я знаю другую. Некоторые так боятся умереть, что не начинают жить.
   – Классно! Это тоже тема! Надо записать, пока не забыла. – Журналистка схватилась за планшетник.
   Эксперт вернулся к компьютеру. Поиск военнослужащих по банку данных завершился. Вверху монитора мигала строка: ОБНАРУЖЕНО СОВПАДЕНИЕ!
   – Есть, – прошептал Устинов и щелкнул курсором по мерцающей надписи.
   В центре экрана появилась фотография и анкетные данные капитана вооруженных сил Баюкина Алексея Константиновича.
   
63

   Иван Майоров встретил Петелину на лестничной площадке у квартиры шестьдесят восемь в добротном доме на Ленинском проспекте. По кислому выражению лица оперативника следователь догадалась, что ничего хорошего ей ждать не следует.
   – Что тут произошло? – спросила она, входя в квартиру Кильпа.
   – Елена Павловна, я действовал по инструкции: услышал внутри выстрелы, вызвал наряд и принял меры, чтобы стрелявший не смог уйти. Но… потом оказалось…
   Смущенный оперативник мучительно подбирал слова. Петелина попыталась ему помочь.
   – Потом выяснилось, что стреляли в другой квартире. – Следователь открыла дверь в ванную комнату и увидела разбитое пулей зеркало. – Хотя нет, я ошиблась.
   – Это я.
   – Что «я»?
   – Это мой выстрел. Нелепая случайность.
   Елена обернулась и, вглядываясь в сконфуженное лицо Майорова, задала главный вопрос:
   – Ваня, где Тармо Кильп?
   – Идемте.
   Майоров провел следователя в комнату с огромным ковром на полу и тяжеловесной антикварной мебелью. В углу высилась махина фундаментального платяного шкафа с резными дверцами.
   – Смотрите. – Оперативник указал на две косые дырки в дверце шкафа. – Это следы от выстрелов, которые я слышал. А вот пули, которые я нашел.
   Петелина изучила отверстия в массивной деревянной дверце. Сколы свежие, о торчащие щепки можно пораниться. Она взяла пакетик с уликами и рассмотрела пули. Глаза следователя сузились в догадке. Опять пистолет Ярыгина!
   Чутье подсказывало ей, что оружие то же самое, что и в деле убитого сутенера. Но пусть это определит экспертиза. Неужели здесь побывал Алексей Баюкин? Именно он напал на Софью Грицай, как выяснил Миша Устинов. Контуженный офицер слишком активно вмешивается в события. Как он тут оказался?
   – Ты так и не ответил, где Кильп, – повторила Петелина.
   – Я сразу не допер. А потом… Посмотрите сюда.
   Майоров распахнул шкаф и раздвинул вешалки с мужской одеждой. Задняя стенка шкафа состояла из современных панелей. Оперативник загадочно улыбнулся. Елена Павловна поторопила его:
   – И что? Ты, как Головастик, научился пытать вопросами? Ладно, попробую порассуждать. Шкаф старинный, его фасад могли отреставрировать, а заднюю стенку заменить.
   – Да, ее заменили. Но для чего? – Гордо, будто это была его задумка, Майоров сдвинул центральную панель задней стенки в сторону. За шкафом показался проем в стене. – Это проход в квартиру в соседнем подъезде. Так Кильп и ушел, хитрец!
   Из прихожей послышались приближающиеся шаги тяжелых ботинок, которые принял в мягкие объятия ковер, лежавший в комнате. Перед следователем предстали два потных сержанта в бронежилетах, уже знакомые ей по операции в Ботаническом саду.
   – Обе квартиры – и эта, и та – сданы в аренду без регистрации, – сообщил высокий. – Мы узнали у местных. В этой проживал пожилой мужчина с тростью. А в той вроде бы никто.
   – Кровь! – Елена рассматривала одежду в шкафу и обнаружила на светлом пиджаке бурое пятнышко. – Если стреляли, значит, кого-то пытались убить. Вопрос – насколько удачной оказалась попытка? Вы проверили смежную квартиру?
   – Она пуста.
   – А следы? Есть признаки того, что волочили тело?
   Патрульные пожали плечами. Майоров полез через отверстие в стене за шкафом. Петелина последовала за ним.
   «Тармо Кильп, он же Александр Дмитриевич Костромин, – размышляла она. – В девяностых был замешан в многочисленных мошенничествах в Петербурге. В том числе с фармацевтическими препаратами. Тогда он применил такую же аферу с подставным складом, от которой пострадал Сергей. Затем Костромин надолго исчез. Теперь он появился в образе эстонского гражданина. Он как-то связан с похищенными марками коллекционера Брикмана. Интересовался в морге погибшей проституткой Лизой Малышко. Пытался схватить Катю Гребенкину. В его квартире, скорее всего, стреляли из пистолета Баюкина-младшего, из которого убит сутенер Мануйлов. А Баюкин-старший подозревается в причастности к аферам с квартирами. Обоих Баюкиных всеми способами пытается выгородить адвокат Гомельский, сын убитого коллекционера Брикмана. Меня шантажирует Гомельский, а Валеева подставил Алексей Баюкин. О, богиня следствия, если ты существуешь, как мне распутать этот клубок?»
   – Кильп! Он главный узелок. – Елена прошептала слова, как будто ниспосланные ей свыше.
   – Я не привык действовать один, Елена Павловна, – оправдывался Майоров, сопровождавший следователя во время обхода смежной квартиры. – Как там Марат?
   – Можешь ему позвонить.
   – Отпустили? – обрадовался Иван.
   Петелина закончила осмотр пустой квартиры и вышла на лестницу. Майоров топал сзади. Он набрал номер Марата, с нетерпением ожидая возможности приветствовать друга. Гудки прекратились. Майоров услышал шуршание, словно кто-то неуклюже вынимал телефон из кармана. И вдруг его заглушил крик возбужденной женщины:
   – Да! Да! Да! Еще!
   Иван стрельнул глазами в следователя и смущенно прижал трубку к груди. От Елены не укрылась его попытка скрыть происходящее.
   – Дай сюда! – Она выхватила телефон у оперативника.
   «Неужели этот козел опять…» – заныло женское сердце. И тут Петелина услышала в трубке до боли знакомое слово:
   – Свииип!
   Так кричит капитан команды в керлинге, призывая спортсменок натирать лед перед движущимся камнем. У Елены отлегло от сердца. Она догадалась, где находится Валеев.
   – Ты в «Новой лиге»? – спросила Петелина.
   В этом ледовом дворце в это время должна была соревноваться Настя.
   – Лена! – обрадовался Марат. – Я, пока отстранен от службы, решил разобраться в керлинге.
   По паузам между словами Елена догадалась, что Марат улыбается.
   – Как Настя играет? – решила узнать она, вспомнив нешуточные детские сомнения.
   – Я еще не до такой степени разобрался в этой игре, чтобы давать комментарии. Они только начали играть. Но мне нравится!
   – Тебя тут напарник ждет не дождется.
   Петелина вернула трубку Майорову и достала свой телефон. Нужно было срочно объявить в розыск автомобиль Тармо Кильпа. Хитрого мошенника необходимо перехватить. Он ключ ко многим загадкам, свалившимся ей на голову.
   Следователь и оперативник вышли из подъезда и встали около патрульной машины полиции. Пока старший следователь объяснялась с дежурным по городу и подтверждала свои полномочия, Майоров рассказал Валееву о своем проколе с квартирой эстонца. Марат не только слушал торопливую речь напарника, но и старался уловить детали разговора Петелиной.
   – На какой машине смылся эстонец? – уточнил Валеев у Майорова.
   
64

   – Жжет! – скривился от боли Денис Гомельский. – Не затягивай туго, а то кровь не будет поступать.
   В черном «инфинити» с затемненными стеклами сидели двое. Средствами из автомобильной аптечки Алекс Баюкин обрабатывал и перевязывал адвокату Гомельскому легкую рану на правом предплечье.
   Когда Тармо Кильп бесследно исчез из закрытой квартиры, адвокат понял, что имеет дело с умным и предусмотрительным преступником. Запасной путь к отступлению он нашел за раздвижной стенкой старинного шкафа. И сам вовремя воспользовался им.
   Из двух пуль, выпущенных мстительным Алексом, одна задела руку адвоката. Гомельский перебрался в смежную квартиру и затаился. Алекс почувствовал неладное и попытался уйти через главный вход, но дверь оказалась заблокированной. Ему пришлось сунуться в потайной лаз вслед за Гомельским. Адвокат воспользовался моментом, оглушил Алекса и забрал у него оружие. Затем состоялась нравоучительная беседа на тему «ты можешь сдохнуть здесь, или я дам тебе еще один шанс», и помирившиеся соратники перебрались из квартиры в «инфинити».
   – До свадьбы заживет! – ухмыльнулся Алекс, закончив перевязку.
   Гомельский, морщась, натянул поврежденный пиджак, чтобы скрыть кровавое пятно на рубашке.
   – Палить надо не сдуру, а когда я скажу! – предупредил адвокат Баюкина, прекрасно отдавая себе отчет в том, что связался с бешеным Алексом именно потому, что контуженому капитану выстрелить в человека – раз плюнуть. Это качество Гомельский и намерен был использовать, чтобы решить собственные проблемы.
   – Мы квиты. – Алекс демонстративно дотронулся до макушки, по которой врезал ему адвокат.
   «Инфинити» по-прежнему стоял в обширном дворе на Ленинском проспекте напротив дома Кильпа.
   – Видишь женщину с телефоном? – Гомельский показал на Елену Петелину, разговаривающую по мобильному около патрульной машины. – Это следователь. Ее зовут Петля. Из-за нее у тебя проблемы. Петля, если вцепится, может посадить тебя пожизненно. Да-да, не сомневайся! Но я готов отмазать тебя при одном условии: если впредь ты будешь слушаться только меня и не взбрыкивать.
   – Отец сказал, что ты…
   – Он сам виноват! Министр и главкомы под следствием, не то что генералы! – сорвался Гомельский, но быстро взял себя в руки. – Сейчас наша общая проблема – это Тармо Кильп. Это он организовал махинации с квартирами и втянул в них твоего папашу. Он расплатился с ним редкими марками, а потом организовал кражу и подослал проститутку. Если Кильпа не станет, твой отец сможет все свалить на него.
   – Не станет? – уточнил Алекс.
   – А ты думал, зачем мы к нему сунулись? Мы должны его найти, допросить и… – Бесповоротное «убить» адвокат заменил на абстрактное: – Заставить замолчать.
   – В квартиру он вряд ли сегодня вернется.
   – Согласен. Поэтому ты должен узнать у своего папаши, где эстонец может осесть.
   – Отец не скажет, – покачал головой Алекс. – Он на тебя разозлился. Велел отомстить.
   – Вот ты и солги! Скажи, что со мной поквитался, а Кильп свидетель. – Гомельский в знак доверия вернул Баюкину пистолет Ярыгина и мобильный телефон. – Вместе мы сила. Я спасу тебя и генерала от Петли, потому что у меня есть на нее удавка. Звони!
   – Что спрашивать?
   – Где найти Кильпа. Иначе Петля найдет его первой и вам придется иметь дело с ней.
   
65

   Марат Валеев уже освоился в керлинг-клубе «Новая лига». Здесь можно было следить за игрой, сидя в мягком кресле и попивая зерновой кофе из автомата. Единственное неудобство – тянуло холодом ото льда. Однако обогреватель у ног создавал зону комфорта.
   – Да! – Увлеченный игрой, Марат откликнулся на звонок телефона с тем же энтузиазмом, с каким скип призывал игроков на дорожке действовать активнее.
   Звонил дежурный по Москве. До того как Валеева после трагической смерти друга сослали в районное УВД, он служил в Московском уголовном розыске и знал многих офицеров в центральном аппарате МВД. Когда Марат услышал, что Петелина объявила в розыск автомобиль Тармо Кильпа, он связался со знакомым дежурным и попросил его предупредить, если автомобиль найдется. Душа опера не могла смириться с вынужденным бездействием. Ему не терпелось помочь любимой женщине и поучаствовать в розыске преступника.
   – Где вы его обнаружили? У гостиницы «Украина» на Кутузовском? – переспросил Валеев, поднимаясь с кресла. – Спасибо, дружище. С меня причитается.
   Отстраненный от службы капитан полиции поспешил к своей машине.
   Черный «инфинити» адвоката Гомельского свернул с Кутузовского проспекта к монументальной с характерным шпилем сталинской высотке, известной как гостиница «Украина».
   – Так ты говоришь, генерал признался, что Кильп назначал встречи в этом отеле?
   – На этапе знакомства, – откликнулся Алекс.
   – У эстонца хороший вкус. Надеюсь, он ему не изменил.
   Гомельский достал из багажника чехол с запасным костюмом и свежей рубашкой. В багажник полетели испачканное пальто и поврежденный пулей пиджак. Денис переоделся, затянул галстук, прыснул на шею одеколоном и причесал волосы. Затем натянул тонкие перчатки и взял представительский портфель из редкой кожи.
   Алекс Баюкин с уважением наблюдал за тем, как Гомельский возвращается к образу преуспевающего адвоката.
   – За мной! – скомандовал Денис.
   Войдя в высокий холл гостиницы «Украина», Гомельский принял озабоченный вид и подошел к портье.
   – Мне нужно срочно передать документы своему клиенту. Он недавно заселился к вам. – Адвокат выложил на стойку фотографию Тармо Кильпа и тысячу рублей.
   – Позвольте узнать фамилию вашего клиента?
   Гомельский не был уверен в том, что Кильп поселился в гостинице по своему настоящему паспорту.
   – На данном этапе я рекомендовал ему не афишировать свое имя. И отключить телефон. В какой номер он заселился? – Адвокат подсунул под фотографию еще одну купюру в тысячу рублей.
   – Дайте подумать.
   Фотография и деньги перекочевали в руки портье. Гомельский прижал пальцами к стойке третью купюру.
   – Кажется, вспомнил. Номер десять двенадцать.
   Адвокат забрал снимок и пошел к лифтам, кивком давая Алексу понять, чтобы тот следовал за ним.
   Перед дверью в номер десять двенадцать адвокат остановился так близко, чтобы в глазок был виден только его костюм и галстук. Алекс встал сбоку от двери.
   Денис Гомельский нажал кнопку звонка и произнес:
   – Пополнение мини-бара. При заселении вам полагается презент.
   Как только Кильп открыл дверь, в номер ввалился Алекс Баюкин.
   Валеев подошел к портье гостинцы «Украина», держа в руках эстонский номерной знак, скрученный с голубого «ауди» Тармо Кильпа. Он хлопнул жестянкой по стойке.
   – Владелец этого автомобиля совершил наезд на пешехода и скрылся. Есть серьезные подозрения, что он скрывается в вашем отеле. Приметы – возраст около шестидесяти, рост сто восемьдесят, залысины, бакенбарды, тонкие усики. Вы видели этого человека?
   Портье хорошо помнил фотографию постояльца номера десять двенадцать, которую только что держал в руках. Еще лучше он помнил три тысячи рублей, осевших у него в кармане.
   – Позвольте взглянуть на ваше удостоверение.
   – Сейчас получишь. – Валеев зашел за стойку и железной хваткой сжал мошонку портье. – Я действую под прикрытием. Говори номер или прощайся со своими бубенчиками.
   – Десять двенадцать, – простонал портье.
   – Если предупредишь его, пойдешь соучастником. До пяти лет строгого режима. Ты понял?
   – Угу, – закивал перепуганный портье.
   Стойку украшали две вазы с живыми цветами. Валеев выдернул один из букетов. Поднявшись на лифте на десятый этаж, он заметил горничную, толкавшую перед собой тележку с постельным бельем и моющими средствами. Марат представил, что перед ним Елена. Мысленно раздевая женщину, он ощупал ее нежным взглядом от щиколоток до мочек ушей. Как же ему хотелось сжать в объятиях любимую!
   Аура мужского желания была настолько сильной, что горничная обернулась и обомлела. Перед ней с роскошным букетом стоял мужчина, олицетворявший силу, мужество и страсть.
   – Милена. – Марат прочел имя на бейджике. – Когда у тебя заканчивается смена?
   – Через два часа, – словно загипнотизированная, откликнулась тридцатилетняя женщина.
   – Я приглашаю тебя в ресторан, Милена. У тебя есть нарядное платье?
   – Платье? – растерялась горничная.
   В ее глазах вспыхнул страх школьницы перед сложным вопросом на экзамене.
   – Я куплю тебе вечернее платье. Разреши запомнить твой размер.
   Марат вручил букет обомлевшей женщине и провел ладонями по ее фигуре сверху вниз, начиная с плеч и до бедер.
   – Ты – идеал. Ты – чудо, – прошептал он, пряча в карман универсальный ключ-карточку, снятый с пояса горничной. – Через два часа встречаемся в холле. Я буду ждать.
   Ободряюще улыбаясь счастливой женщине, оперативник попятился по гостиничному коридору, пока не свернул за угол. Он остановился перед номером десять двенадцать и сунул карточку в щель замка. Мигнул зеленый индикатор. Валеев тихо открыл дверь и шагнул внутрь.
   Марат оказался в узком коридорчике – справа шкаф для одежды, слева дверь в ванную. Из комнаты слышался требовательный мужской голос:
   – Откуда у тебя марки? Они принадлежали моему отцу. Так и будешь молчать? Я заставлю тебя говорить, старый козел!
   Послышался звук удара кулаком и падение грузного тела на матрас – кто-то рухнул на кровать. Упавший закряхтел, сплюнул и ответил голосом пожилого человека:
   – А ты не боишься, Дениска Брикман, услышать правду?
   – Ты на что намекаешь? Ну!
   Валеев прокрался вперед и заглянул в комнату. Он увидел спину человека в дорогом костюме. Высокий воротничок белой рубашки плотно облегал шею, идеальная кромка волос говорила о частом посещении хорошего мастера.
   «Адвокат Гомельский! – узнал Марат. – Как же я мечтал с тобой встретиться!»
   Вспышка ревности, как извержение вулкана, прорезала болью мозг и затопила разум лавой злости. Перед ним мерзкий адвокат, имевший связь с Леной и гнусно шантажировавший ее! Из-за него он, Марат, поссорился с любимой женщиной. Из-за него сорвался и теперь его карьера под угрозой! Подлость нельзя прощать. А гнусность тем более! Сейчас адвокат ответит за все!
   И Валеев ринулся на врага.
   
66

   Через пять секунд Марат пожалел о своей несдержанности. Он обхватил Гомельского и сжал его изо всех сил. Валеев намеревался вынудить подлеца отдать видеозапись и уничтожить все копии. Но силу лучше применять без свидетелей. Особенно если имеешь дело с пронырливым адвокатом.
   Валеев взглянул на Тармо Кильпа, сидевшего на кровати. Эстонец вытирал разбитую губу и косился за спину оперативнику. Щелкнула дверца в ванную. Валеев мгновенно развернулся навстречу звуку, по-прежнему крепко держа адвоката, и увидел на пороге комнаты Алекса Баюкина. Цепной пес Гомельского сунул руку назад за пояс. Нетрудно было догадаться, что сейчас он вытащит пистолет.
   Безоружный опер швырнул Гомельского на Баюкина и схватил эстонца. Таким образом Марат выиграл целую секунду на размышление.
   Загораживаясь Кильпом на случай выстрела, Валеев крикнул:
   – Полицейские уже в гостинице! Они идут сюда.
   Упавший адвокат поднялся, оценил ситуацию и приказал Алексу:
   – Уходим.
   Хлопнула входная дверь. Номер опустел.
   – И что теперь? – спокойно спросил Кильп. – Мне следует поблагодарить вас за спасение?
   – Я полицейский.
   – Значит, с вами можно договориться. Я сейчас уйду, а вы обнаружите на полу пачку евро.
   – Заткнись!
   Валеев ждал. Он был уверен, что опередил Ивана Майорова всего на несколько минут. Марат не ошибся. Раздался стук в дверь, и голос его напарника потребовал:
   – Тармо Кильп! Откройте! Полиция!
   – Заходи, тихоход, – благодушно проворчал Валеев.
   – Марат? – удивился Майоров, войдя в комнату в сопровождении двух полицейских.
   – Я подсуетился, а то мало ли что этот фокусник, проходящий сквозь стены, удумает. Пакуйте его.
   Наручники защелкнулись на запястьях Тармо Кильпа.
   – За что? По какому праву? – возмутился эстонец.
   – Вы задержаны для выяснения личности, господин Костромин, – ответил Майоров.
   Глаза Кильпа вспыхнули, он побледнел, но все-таки выдавил из себя:
   – Что за чушь! Я гражданин Эстонии, Тармо Кильп.
   – Разберемся. Вами будет заниматься лучший следователь.
   Валеев отвел напарника к окну.
   – Ваня, учти, ты меня здесь не видел. Я же отстранен от службы.
   – Да уж. Петелина не одобрила бы твоего вмешательства.
   – Вот именно. Мне пора возвращаться в «Новую лигу». Я начал разбираться в керлинге. Крутая игра!
   Марат решил не упоминать о сбежавших Гомельском и Баюкине. Сначала надо решить проблему с видеозаписью. Благополучие Лены не должно пострадать из-за топорных действий полиции.
   Валеев выразительно посмотрел на Кильпа и вновь обратился к Майорову:
   – Я успел задать задержанному пару вопросов. Оказывается, он знает адвоката Гомельского под именем Дениса Брикмана. Что бы это значило? Предупреди Елену Павловну.
   Елена Петелина вышла из Следственного комитета и села в машину. Женщину терзали тяжелые мысли.
   Кильп-Костромин задержан. Он подождет до завтра. А сегодня Гомельский требует от нее ответа. Как поступить? Поддаться на шантаж и отдать улики? А что еще она может сделать, чтобы оградить свою тринадцатилетнюю дочь от шокирующей записи? Или настало время просветить девочку по поводу того, что интимная жизнь имеет разные формы и для взрослых нет ничего запретного и стыдного. Оба решения приводили Елену в трепет.
   Зазвонил мобильный. Девочка словно чувствовала, что мать думает о ней.
   – Мама, мы выиграли! – радостно сообщила Настя. – Я не смогла играть плохо.
   – Ты поступила правильно.
   – Трубку хочет взять…
   – Привет! – услышала Елена голос Марата. – Настя играла классно. И вообще, я узнаю в ней тебя. Вспомнил, как смотрел на тебя на уроках физкультуры. Ты начала округляться и когда бежала…
   – Валеев, не засматривайся на несовершеннолетних!
   – Я думал о тебе, Лена. Мне приехать?
   Елена смутилась. Как ни крути, но Марат ей изменил. Конечно, проститутка не любовница, но все равно ужасно обидно, что ее любимый мужчина бросился в объятия другой женщины. Он же спал с ней, прижимался к ее голому телу, она его ласкала…
   – Нет. Не надо. Пока, – выдавила из себя Елена и нажала отбой.
   В то же мгновение она испугалась. Как Марат воспринял ее «пока»? Пока – это не сейчас, но вскоре? Или пока – это прощай? Она имела в виду первое, но не перезванивать же ему и не объясняться.
   Телефон зазвонил снова. Если это Марат, она не ответит! Он должен почувствовать хотя бы частичку той боли, которую причинил ей.
   Однако звонил Гомельский:
   – Привет! Сегодня время истекает. Ты помнишь?
   – Понимаешь, Денис, все так сложно. Но я стараюсь.
   – Петелина назвала меня по имени! Это хороший знак. Ты готова выполнить мое требование?
   – Я приняла решение. – Елена действительно почувствовала, что готова рискнуть. – Ты получишь улику. Пуля уже у меня. Гильза, считай, тоже.
   – Так что же ты медлишь?
   – Я должна все сделать так, чтобы комар носа не подточил. Иначе, если правда всплывет, будет только хуже.
   – Не прибедняйся, Лена, ты можешь все.
   – Конечно, могу. Но для этого нужно еще немного времени. Ты получишь то, что хочешь, Денис.
   – Не сомневаюсь. Но мои желания могут возрасти. Ты догадываешься, о чем я?
   – Денис, не принуждай женщину. Возможно, она сама захочет…
   – Ладно, уступлю тебе еще один день. Надо отдохнуть, я неважно себя чувствую.
   – Тогда до завтра.
   – Жду.
   «Уф! Еще сутки выторговала. И успокоила всех своих мужиков, – с облегчением подумала Елена. – Нет, остался еще Сергей. У него тоже проблема».
   Петелина набрала номер бывшего мужа.
   – Ты что-нибудь смогла для меня сделать? – сразу откликнулся Сергей.
   – Я над этим работаю. – Елену кольнула обида. Почему все вопросы должна решать она? – А ты хоть что-нибудь разузнал?
   – Я старался. Переговорил со всеми, с кем мог, в этом чертовом комплексе «Южный». Единственное, что я выяснил: за арендой подставного склада может стоять некий господин с тростью.
   – С белой?
   – Ты его знаешь? – оживился Сергей.
   – Завтра познакомлюсь.
   – Ленок, если ты меня спасешь, я буду перед тобой в вечном долгу.
   – Я запомню эти слова, Петелин.
   
67

   На утренний допрос Тармо Кильп, сопровождаемый конвойным, шел с гордо поднятой головой. Он жалел лишь об отсутствии любимой трости. Изящное устройство с хитрой начинкой требовалось Кильпу не для самообороны, а как атрибут властного человека. Он привык манипулировать низменными чувствами мелких людишек. Зависть и алчность – вот те душевные изъяны, на которых взращивал свой успех опытный мошенник.
   Людмила Владимировна Астаховская столкнулась с Кильпом на лестнице. Она спускалась в архив, а задержанного вели в кабинет Петелиной. Опытный женский взгляд оценил осанку мужчины, который был ее ровесником, его завораживающие старомодные усики и добротный костюм известной итальянской марки. Астаховская даже обернулась вслед необычному арестанту. «Достойный противник, – подумала бывший следователь. – Поединок с ним требует подготовки и интеллекта и в корне отличается от разговора “по понятиям” с бритоголовыми “качками”».
   Какая-то мелкая деталь резанула взгляд Астаховской. Она попыталась рассмотреть причину своего беспокойства, но задержанный свернул на следующий лестничный пролет.
   Петелина встретила Кильпа с холодным пренебрежением. В общении с хитрым мошенником следователь решила предстать в образе бездушной формалистки, которая с легкостью перемалывает чужие судьбы.
   Записав анкетные данные со слов задержанного, Елена придвинула к нему упаковку с контактными линзами.
   – Берите, это ваши. Мы взяли их у вас в квартире. Светло-зеленый цвет глаз подходит для нового образа. Хотя карие глаза мне нравятся больше, Александр Дмитриевич.
   – Не понимаю вас. Мое имя…
   – А мне наплевать, Костромин, как ты сейчас себя называешь. У меня имеется экспертное заключение по сравнению фотографий. – Петелина медленно перелистала несколько страниц со старыми и новыми снимками, похожие на научный отчет. – Здесь доказано, что передо мной сидит известный питерский мошенник Сашка Кострома. Так что сейчас ты отправишься в СИЗО под своей настоящей фамилией.
   Елена захлопнула папку с протоколом допроса и нажала кнопку звонка. В кабинет вошел конвоир.
   – Увести! – небрежно качнула ладонью следователь.
   – Как? Допрос окончен?
   – Ступай, Костромин. Меня ждет журналистка, которая напомнит читателям о твоем славном прошлом. – Петелина крикнула в открытую дверь: – Мария Луганцева, заходите!
   В кабинет ворвалась Маша с фотоаппаратом наперевес. И тут же защелкала камерой.
   – Это тот самый Кострома, кинувший всесильного Боярина! – с восторгом щебетала девушка, порхая вокруг Кильпа, пытавшегося заслониться руками с растопыренными пальцами. – Я напишу шикарную статью!
   – Так нельзя! Это неправильно, – сипел Кильп.
   – Здесь я устанавливаю правила, – отрезала Елена. – Следующий раз встретимся через неделю. Если… с тобой ничего не случится.
   – Хватит! Уберите журналистку! – взмолился задержанный.
   Петелина забрала у Маши фотокамеру и велела журналистке вместе с конвоиром покинуть кабинет. Следователь села напротив Кильпа-Костромина. Ее глаза были похожи на кончики рапиры.
   – Я слушаю, – сделала выпад Петелина.
   – Вы поймите, Бояринцев – он же и сейчас сила. Если он узнает, мне крышка…
   – Ну и что?
   – Как что? Я не доживу до суда!
   – У меня будет меньше работы.
   – Что вы себе позволяете?! От вас зависит судьба человека. Нельзя быть такой бездушной!
   – Ваши предложения? – Елена снова обратилась к задержанному на «вы».
   Кильп ухватился за проблеск надежды, как утопающий за соломинку.
   – Я должен остаться Кильпом. Костромы нет, он исчез, не надо ворошить прошлое. Поймите, цена картины всегда условна. В голландском музее висело полотно некоего художника семнадцатого века. Его оценивали в сорок тысяч евро. Но вот эксперты признали, что картина принадлежит кисти Рембрандта. И стоимость ее сразу взлетела до пяти миллионов. А что изменилось? Картина стала лучше, ярче, больше? Ни-че-го подобного!
   – Ваше желание мне понятно. А что взамен?
   – Я согласен ответить за недавние нарушения закона.
   – Например, за кражу двух фур с фармпрепаратами в Волгограде? – закинула пробный шар Петелина.
   У нее не было доказательств того, что Костромин причастен к разорению ее бывшего мужа. Совпадение некоторых фактов давало повод лишь для подозрения.
   – Допустим.
   – Я хочу услышать четкий ответ!
   – Да, – выдохнул Кильп.
   – Вы можете вернуть их перевозчику?
   – Товар пока что цел.
   – Что надо сделать, чтобы справедливость была восстановлена?
   – Один мой звонок, и все коробки до последней будут у него.
   Елена колебалась недолго. Она достала из пакета с вещдоками телефон задержанного, включила его и протянула Костромину.
   – Звоните.
   – Это я! – выпалил Кильп в трубку. – У меня крупные неприятности. Две фуры с фармацией верни сегодня же. Ишака оставь в покое. И не задавай ненужных вопросов! Все! Это не обсуждается.
   Кильп вернул телефон следователю и заискивающе улыбнулся:
   – Недоразумение будет улажено.
   – Ишак – это перевозчик? – уточнила Петелина.
   – А как еще назвать лоха на колесах?
   – В чем еще будете каяться, Костромин?
   – Я Тармо Кильп!
   – Пока что я в этом сомневаюсь.
   – Ну, хорошо. Я организовал кое-какие операции с квартирами для военнослужащих.
   – Расскажите подробнее.
   Людмиле Астаховской не давал покоя вопрос: что ей не понравилось во внешнем виде интеллигентного арестанта? И вдруг она поняла – ткань пиджака на спине с левой стороны немного топорщилась. Но подобный брак недопустим на костюмах от итальянских дизайнеров! Такое возможно, если кто-то неправильно подшил подкладку. Если вмешался случайный человек, не умеющий как следует держать иголку в руках…
   Прикинув возможные причины, по которым был переделан костюм, Астаховская поспешила к Петелиной.
   Она вошла в кабинет следователя с беспечной улыбкой глупой немолодой женщины.
   – Леночка, хотела обсудить с тобой наш поход по магазинам. Помнишь, мы договаривались? – Подойдя к столу, Людмила Владимировна споткнулась и обхватила руками сидевшего рядом Кильпа, чтобы удержаться на ногах. – Ой, какая я неловкая!
   Петелина так не считала. Она заметила фальшь затеянного спектакля и вопросительно взглянула на Астаховскую.
   – Здесь душно. Задержанному может стать плохо. Пусть он снимет пиджак, – без тени улыбки заявила Людмила Владимировна.
   – Чего? Кто это такая? – возмутился Кильп.
   – Снимайте! – потребовала Елена, полностью доверяя чутью Астаховской.
   – По какому праву?
   – Снимайте, Кильп. Или мне лучше величать вас другим именем?
   – Речь ведь не идет о брюках! – закатила глаза Астаховская.
   Тармо Кильп поворчал и скинул пиджак на пол. Людмила Владимировна разложила его на диване, разгладила ладонями и принялась отпарывать подкладку маникюрными ножничками, которые захватила с собой.
   – Что делает эта женщина? Она испортит дорогой костюм! – обратился к следователю Кильп.
   – Не дергайтесь! – предупредила его Петелина.
   – Костюм испортили до меня. Разве можно так криво подшивать подкладку? – Астаховская сунула руку под ткань и спустя секунду продемонстрировала Елене три конверта. – Наши совсем разучились обыскивать.
   Кильп беспомощно скрипел зубами, пока следователь вытряхивала из конвертов на стол старинные марки. Ей на глаза попались четыре одинаковые бледно-зеленые марки, объединенные в квадрат. Она присмотрелась к ним и вспомнила беседу с филателистом Лисицыным.
   «Есть!»
   Перед следователем лежал квартблок земских марок Ахтырского уезда с неровно напечатанной цифрой «5»! Именно этот раритет принесла в магазин для продажи Катя Гребенкина.
   – Это всего лишь марки. Увлекаюсь, знаете ли, – оправдывался Кильп.
   – И поэтому спрятали их за подкладку?
   – Когда-то у меня стянули барсетку. С тех пор я стал осторожен.
   – Это не просто марки. Это улики. Они из коллекции убитого Брикмана.
   Брови задержанного дернулись от удивления. Он никак не ожидал от следователя-женщины столь глубокого знания предмета.
   Петелина поняла, что попала в точку, и перешла в психологическую атаку:
   – Вы убийца, Костромин!
   – Нет! Я никогда никого не убивал. Я всего лишь мошенник.
   – Лжете!
   – Послушайте, я знаю, кто убил Брикмана.
   – Ваш подельник? Вы наняли для грязной работы киллера?
   – Да нет же!
   – Факты говорят об обратном. Вы причастны к двойному убийству, совершенному с особой жестокостью!
   – Нет, не причастен!
   – Вы знали Брикмана?
   – Да.
   – У вас его марки. Вы исчезли из Питера сразу после убийства. Разве не так?
   – Так! Но я не убивал.
   – Каждый убийца говорит то же самое.
   – Послушайте, – взмолился Кильп, – я все вам расскажу!
   – Хотите сделать чистосердечное признание?
   – Какое признание? Я расскажу о марках, об убийце, только выслушайте меня!
   – Слушаю. Но не вздумайте лгать!
   – Воды. Дайте попить. – Взволнованный Кильп старался успокоить дыхание.
   Астаховская подала ему стакан с водой, украдкой показала Елене большой палец, поднятый вверх, и удалилась.
   – Я видел убийцу. Это гадкая история, – начал рассказ Кильп-Костромин. – И у меня есть доказательства. Железные доказательства.
   
68

   Во второй половине дня в кабинет следователя доставили Игоря Васильевича Гребенкина. Петелиной было по-женски жаль человека, который в пятьдесят лет убедился в том, что все лучшее в его жизни случилось в молодости. В те годы он был любим и стал отцом. Молодой офицер не решился поменять холостяцкую вольницу на неустроенный быт с не выспавшейся женщиной и кричащим младенцем. Свобода не принесла Гребенкину счастья. Он не продвинулся по службе и ничего не достиг в гражданской жизни.
   Через двадцать лет в его квартиру постучалось счастье. Гребенкин искренне полюбил девушку, назвавшуюся его дочерью, потом пережил страшное горе – ее смерть, был одержим слепой местью, наделал глупостей и попал под арест. Но девушка, признавшаяся в убийстве подруги, оказалась его настоящей дочерью. И Гребенкин снова обрел смысл жизни. Однако для спасения дочери ему пришлось сразу же с ней расстаться.
   Петелина предложила подозреваемому сесть на диван.
   – Игорь Васильевич, в прошлый раз я не спросила вас, где ваша дочь, Екатерина Гребенкина.
   – Я все равно не скажу. Не трогайте ее, – набычился Гребенкин.
   – Я не стала спрашивать об этом потому, что при вас не нашли ключей от вашей саратовской квартиры. Вы отдали их дочери.
   – Ничего подобного! Я их потерял.
   – Значит, Катя их нашла.
   – О чем вы? – напрягся Гребенкин.
   – Я направила в Саратов постановление об аресте, и сегодня Екатерину Игоревну Гребенкину доставили в Москву.
   – Постановление об аресте?
   – Она подозревается в преднамеренном убийстве Елизаветы Малышко.
   – И сколько… сколько ей грозит?
   – Боюсь, вы долго не сможете увидеться с дочерью. Единственное, что я могу для вас сделать – это устроить краткое свидание в моем присутствии.
   Следователь пересекла кабинет и открыла дверь.
   – Заводите.
   В кабинет в сопровождении конвойного вошла Катя Гребенкина. Она метнула злобный взгляд на Петелину и уставилась на отца.
   – Снимите с нее наручники, – приказала Елена и предложила девушке: – Можете сесть рядом с отцом.
   – Заложил, папаша! – процедила девушка, плюхнувшись на диван. – Лучше бы тебя менты грохнули!
   – Катя, я хотел тебе помочь…
   Елена взяла со стола почтовый конверт и показала его Кате.
   – Узнаете? Вы послали его сами себе, до востребования, на имя Лизы Малышко. Но должна вас разочаровать. – Следователь вынула марки из конверта, подержала их перед собой, словно любуясь, и неожиданно швырнула на пол. – Вы убили Лизу Малышко из-за поддельных марок!
   – Что? Не может быть!
   – Вот настоящие! – Петелина прихлопнула ладонью конверты, изъятые у Кильпа-Костромина.
   Катя метнулась к столу, ее глаза горели от злости. Она потребовала:
   – Покажите!
   – Заметьте, вы не оспариваете тот факт, что это вы убили подругу. Лишь усомнились в фальшивости марок.
   Катя застыла, словно ударилась о невидимую преграду. Сквозь растерянное выражение ее лица прорывалась едва сдерживаемая злоба.
   – Я…
   – Не трудитесь. Ваш отец рассказал, как вы убили Малышко.
   – Ах ты, козел старый! Идиот!
   Катя бросилась обратно к дивану и накинулась на Гребенкина. Разъяренная девушка повалила его, безжалостно царапая лысину и лицо. Гребенкин пытался сдержать разбушевавшуюся дочь, а Петелина следила за тем, чтобы видеозапись запечатлела как можно больше косвенных и прямых признаний в убийстве.
   Следователь говорила очень быстро:
   – Катя, вы заманили Лизу на крышу, чтобы помянуть Стелу Сосеску. Сели на бордюр, выпили коньяка. На вас были перчатки. Опустив бутылку, вы схватили Лизу за лодыжки и опрокинули ее! А ваш отец должен был опознать труп своей мнимой дочери!
   – Потому что он кретин!
   – Затем вы вернулись в квартиру и прикинулись, будто только что проснулись. Начали красить ногти, чтобы заглушить запах коньяка!
   – Крыса! Как ты мог меня заложить? – не на шутку разъярилась девушка.
   – Катя…
   – Ты бросил меня, когда я была грудным младенцем, и сейчас снова предал!
   Елена нажала кнопку звонка. В кабинет вбежали двое конвоиров.
   – Разнимите их.
   Полицейские оттащили Катю, помогли исцарапанному Гребенкину подняться. Ошарашенный отец попытался объясниться:
   – Катя, я не…
   Но опровержение Гребенкина не входило в планы следователя. Петелина заглушила мужское бормотание громким приказом:
   – Уведите его и окажите помощь! Немедленно! А ее оставьте. Не надо наручников, я справлюсь. Быстрее!
   В кабинете остались следователь Петелина и Екатерина Гребенкина. Девушка тяжело дышала и обреченно смотрела на рассыпанные по полу фальшивые марки.
   Нервный срыв закончился, определила следователь. Теперь загнанной в угол девушке надо было подсказать выход из тупика. Елена подвела Катю к столу и налила в стакан воды.
   – Присядь, выпей воды и успокойся.
   Девушка выпила, отдышалась, исподлобья взглянула на следователя.
   – Я тебя прекрасно понимаю, Катя, – мягко начала Елена. – Если бы меня родители бросили на произвол судьбы, я бы тоже могла заняться проституцией. А как еще заработать без образования, без жилья?
   – Я приехала в Москву, чтобы стать моделью. Пришла в агентство…
   – А там сволочь Беспалый. – Петелина назвала кличку сутенера Мануйлова.
   – Он гад. Как и все мужики.
   – Им от нас нужно только одно.
   – Достали! Каждую ночь корячишься, а все деньги уходят на квартиру и сутенеру. Да еще красивый прикид нужен. Старперов без фирменного белья и чулочков не возбудишь.
   – Противно. Я бы только и думала о том, как бы избавиться от этой кабалы.
   – Вот я и придумала. Когда старый Кильп попросил украсть у генерала конверт с марками, я смекнула, что из-за копеек он мараться не станет. Это был шанс начать новую жизнь! А чтобы меня не искали, я решила исчезнуть.
   – Стать Лизой Малышко?
   – Тут одно к одному. Лизка решила мне подарок сделать. Нашла моего папашу. А мне он на фиг не нужен! Я ей так и сказала, тебе надо – ты и бери! Она смоталась к нему под моим именем. А потом он в Москву намылился. И я решилась.
   – От отчаяния, я понимаю, – поддержала девушку следователь.
   – Лизка встретила его возле дома и хотела меня представить. Сюрприз, типа. Я предложила выпить для храбрости, к тому же мы собирались помянуть Стелу.
   – Стела сама с крыши упала? – уточнила Петелина, избегая слов «смерть» и «самоубийство».
   – Сама. Впечатлительная дуреха была, как и Лизка. Я еще подумала, что Лиза тоже когда-нибудь этим кончит. Ну и…
   – Вы сели, выпили, ты наклонилась и…
   – Это легко получилось. Я говорю: у меня другой сюрприз. Дернула ее ноги вверх, и Лиза свалилась… Ей не нравилась такая жизнь!
   – Конечно, – скрепя сердце, согласилась следователь, облегчая девушке признание.
   – Дальше было как вы сказали. Этот маразматик опознал ее как Катю Гребенкину, а я взяла паспорт Лизы. По нашим детским фотографиям фиг нас узнаешь. Мы же тогда не красились и не завивались, пигалицами были. Да и паспорт пора менять. Я собиралась получить новый документ со своей фоткой. – Катя помолчала, а затем спросила: – Что мне теперь будет?
   – Ну, есть смягчающие обстоятельства. Сейчас оформим чистосердечное признание. Получишь по минимуму. Судьи у нас в основном женщины. Они учтут твою нелегкую судьбу.
   – А марки… Разве они поддельные? Кильп же требовал, чтобы я их ему принесла. А потом искал меня.
   – Тармо Кильп уже арестован.
   – Да?
   – Он мошенник. Расплачивался редкими марками за ворованные квартиры. Два раза дал настоящие, а на третий, когда очередь дошла до самых дорогих экземпляров, подсунул копии, которые ему изготовили в Китае. Хотел обмануть генерала, но при сбыте фальшивка обнаружилась бы. А у генерала сын, как бандит отмороженный. Если бы он нашел Кильпа, тому бы не поздоровилось. И мошенник разработал план. Ты должна была принести ему марки в бар, и они бы «случайно» сгорели. При свидетелях. Кильп представил бы дело так, будто ты по собственной инициативе украла марки и хотела их продать.
   – Сука последняя! Как и все мужики.
   – Он получит свое. Пиши признание. Я подумаю, что можно для тебя сделать.
   
69

   Оставшись в кабинете в одиночестве, Елена Петелина вернулась к протоколу допроса Тармо Кильпа. Прежнее имя «эстонца» – Александр Костромин – в документе не фигурировало. Это было главным условием откровенности опытного мошенника. Петелина не прогадала. Следователя продолжала будоражить шокирующая новость, которую ей поведал мошенник.
   В девяносто пятом Сашка Кострома, облапошивший криминального авторитета Боярина, бежал из Петербурга в Таллинн. Он фиктивно женился, сменил имя и через несколько лет получил официальный паспорт гражданина Эстонии. С две тысячи десятого Кильп стал наведываться в Москву. Здесь крутились большие деньги и найти применение своему таланту мошеннику не составило труда. Он постарел, изменил имидж и был уверен, что его не узнают. Памятуя о крутых нравах «обиженных клиентов», Кильп арендовал на длительный срок две смежные квартиры и устроил между ними скрытый проход. Однажды это пригодилось.
   Преступник сознался в мошенничествах с подставным складом, раскрыл хитрую схему хищений квартир для военнослужащих и готов был сдать высокопоставленных подельников, лишь бы остаться Тармо Кильпом.
   – Не будем ворошить прошлое. Все думают, что Сашка Кострома покоится на дне Финского залива. Пусть так и будет, – уговаривал он следователя.
   Елена не пошла бы на сделку, если бы не история с марками.
   – Вы забыли о главном. – Петелина показала на редкие марки. – Откуда у вас часть коллекции Брикмана? Он и его жена убиты.
   – Ладно. Я помогу вам раскрыть это убийство, – решился Кильп.
   Он попросил кофе и стал рассказывать.
   – Кидать крутого мордоворота, такого как Боярин, смертельно опасно, но это неописуемое удовольствие. А я его еще и тростью-финкой пырнул. После такого фортеля только и остается – ноги в руки и бежать! Путь в Эстонию у меня, конечно, был налажен. Но напоследок я решил провернуть в Питере выгодное дельце. Валентин Леонидович Брикман коллекционер-фанатик, а по основной профессии ювелир. В начале девяностых в Питер хлынуло турецкое рыжье. Брикман тоже стал приторговывать золотишком. Но неудачно. Я его крупно кинул, через подставного торгаша, а потом разрулил ситуацию. Брикман остался без денег, но живой. Неплохо для того времени. Растроганный еврей счел меня спасителем и показал свою коллекцию.
   – Вы разбираетесь в марках?
   – Елена Павловна, я разбираюсь во всем, что представляет ценность. Хотите, скажу, сколько стоят ваши серьги?
   Елена невольно тронула золотую сережку с фианитом и смутилась:
   – Не отвлекайтесь.
   – Сразу видно, что взяток вы не берете. Вам подавай другое. Ваш азарт – найти и покарать убийцу! Ведь так? По глазам вижу, что прав. Я поднесу вам душегуба на блюдечке с голубой каемочкой.
   – Пока что я услышала лишь о ваших планах ограбить Брикмана.
   – Грабеж – это не для меня. Убийство – боже упаси! Хищение – еще туда-сюда, а вот обман…
   – По делу, Костромин.
   – Кильп! Вы же так записали?
   – Рассказывайте, Тармо Кильп.
   – С вами приятно иметь дело, Елена Павловна. Так вот, я попросил Брикмана оценить бриллиант. Сказал, дело срочное, скоро приеду. Важная деталь: Брикманы проживали в старом доме рядом с Невским на последнем, четвертом этаже. Сверху чердак. Я пробрался туда, прихватив бездомного котенка.
   – Живого котенка?
   – Сейчас вы оцените гениальность моего замысла. Я выковырял кирпич в вентиляционном коробе над квартирой Брикмана. Я планировал опустить туда котенка, подвязанного за задние лапы. Представляете, как испуганный котенок начал бы визжать?
   – К чему такая жестокость?
   – Это часть плана. Я прихожу к Брикману, мы удаляемся в его кабинет для оценки бриллианта. А тут за стеной жалобный визг. Поначалу на него обратит внимание только супруга Брикмана. Она найдет источник – на кухне из вентиляционного отверстия. Визг раздражает женщину, она волнуется, ничего не понимает и зовет на помощь мужа. Брикман злится, но выходит из кабинета. Нескольких минут мне достаточно, чтобы присвоить самые ценные марки. В тот же день я планировал скрыться в Эстонию.
   – Все гениальное просто, – подзадорила Кильпа Петелина.
   – Когда за дело берется мастер. Однако все пошло совсем не так, как я рассчитывал. Я выковырял пару кирпичей и услышал из дырки разговор на повышенных тонах. Спорили в квартире Брикмана. Убийца требовал от коллекционера марки.
   – Убийца?
   – Теперь это можно сказать однозначно. Он требует, Брикман не дает. Ссора разгорается. Я слышу звуки борьбы, а потом нечто похожее на удары ножом – два или три раза. Мою догадку подтверждают стон и звук падающего тела. На шум прибегает жена Брикмана. Убийца не щадит и ее! Я в легкой панике. Зачем лишать жизни человека, если можно получить марки тайком? Я собираюсь уйти, но слышу, как внизу открывается дверь квартиры. Убийца выходит, но вместо того, чтобы спускаться, лезет ко мне на чердак!
   Кильп промокнул платком холодный пот на залысинах. Он словно заново переживал волнение тех минут.
   – Я едва успеваю забиться в пыльный угол и притаиться. Убийца поднимается с чемоданом. Он от меня не далее чем в пяти метрах.
   – Вы хорошо его разглядели? Сможете опознать?
   – Еще бы.
   – Почему вы так уверены?
   – Потому что я узнал его.
   – Кто убил Брикмана?
   – Подождите, мои показания будут голословными, если я не расскажу об уликах. Я затаился и вижу, как убийца прячет чемодан на чердаке. Снимает ветровку с пятнами крови и вместе с большим кухонным ножом кладет ее в серый пакет «адидас». Я вздрагиваю, и убийца поворачивается в мою сторону! У него нож, а мое оружие – лишь голова на плечах. Она-то меня и выручает. Я вспоминаю, что в моей сумке котенок. Я выпускаю бедолагу, котенок бежит и мяукает. Убийца успокаивается и покидает чердак через крайнее парадное. Уф! Я наконец могу свободно дышать. Первое желание – смыться. Но так и тянет заглянуть в чемодан, ведь я догадываюсь, что там…
   – Марки?
   – Вам тоже интересно? Так слушайте. Мои руки в перчатках, я щелкаю замочками, и передо мной – бесценная коллекция Брикмана!
   – Целый чемодан редких марок?
   – Да, в кляссерах, папках, пакетах. Это огромные деньги! Хочется взять весь чемодан, но я понимаю, что подобная ноша может привлечь внимание. И я выбираю самые ценные экземпляры. Всего несколько тонких пакетов. Но их стоимость в двадцать раз больше тех, что остаются в чемодане.
   Глаза Кильпа светились от радости, словно богатство свалилось на него только что. Следователь решила опустить воспарившего мошенника с небес на землю.
   – Рассказ захватывающий. Но почему я должна верить тому, что это не вы убили чету Брикманов? Мифического убийцу придумать легко.
   – Я еще не все рассказал, Елена Павловна. Когда я спустился во двор с марками, я подумал об убийце. Куда он денет пакет с ножом и курткой? В своем дворе он это не бросит, не дурак. На Невский в троллейбусе или метро тоже не попрется. Он местный, значит, пойдет дворами и там где-нибудь сбросит улики. И я пошел аналогичным путем.
   – Вы нашли пакет? – догадалась Петелина.
   – Я заглядывал в каждую помойку и в одном из баков увидел серый «адидасовский» пакет.
   – Что вы с ним сделали?
   – Перепрятал. А на следующий день вернул на тот самый чердак. Я понимал: если меня заметут с брикмановскими марками, то пришьют убийство. Содержимое пакета – мое оправдание. В нем нож с отпечатками убийцы.
   – Убийца действовал без перчаток?
   – Да.
   – Почему?
   – Брикман хорошо знал убийцу и не опасался его. Ссора между ними возникла из-за денег, и убийца действовал спонтанно.
   – Кто он? Кто убил Брикмана?
   – Я же упомянул, что нож был кухонным. С таким оружием профи на дело не ходят.
   – Это был знакомый Брикману коллекционер?
   – Он был довольно молод для настоящего коллекционера. Неужели еще не догадались?
   Следователь задумалась, вспоминая материалы дела, а Кильп продолжал говорить намеками.
   – У кухонного ножа, в отличие от холодного оружия, нет упора между ручкой и лезвием. Когда убийца ударил и попал в ребра, его рука соскользнула на острие. Он сам себе порезал пальцы с внутренней стороны. Мне кажется, шрам должен остаться до сих пор.
   Петелина опустила сосредоточенный взгляд на стол. Она не замечала ни бумаг, ни ноутбука, ее разум и интуиция склеивали известные ей факты и услышанное в единую картину. Вдруг ее глаза расширились. Следователь «увидела» лицо убийцы.
   
70

   Бесконечные сомнения, терзавшие Петелину последние дни, перед решающей встречей с Гомельским только усилились. Как поступить по закону и помочь своим близким? Как покарать преступника и спасти собственную репутацию? Как поступить честно, чтобы это не выглядело подлым обманом?
   «О, господи! Есть же счастливые люди, твердые в своей принципиальности. Для них весь мир делится на две половины. Это черное – это белое. Это правильно – это неправильно. Это ложь – это правда. А если обманом можно добиться справедливости, как поступить? И что такое справедливость, если даже на честном процессе адвокат и прокурор понимают ее по-разному. Не говоря уже о жертве и преступнике».
   Елена посмотрела на часы. Рабочий день давно закончился. Откладывать назначенную встречу с Гомельским рискованно, надо ехать.
   Следователь покинула рабочий кабинет и села в машину. По пути домой она свернула в торговый центр, съехала в подземный паркинг и стала петлять в поисках черного седана «инфинити». А вот и он!
   «Инфинити», стоявший наискосок, подравнялся и освободил место рядом. Петелина припарковалась. С минуту она подбадривала себя, переключая настроение, а затем пересела в затемненный салон «инфинити».
   – Привет, грозная Петля.
   – Привет, Денис. – Елена нежно улыбнулась Гомельскому.
   – Принесла?
   – Я сделала все, как ты просил. В уголовном деле нет и следа этой пули и гильзы. – Елена опустила пакетик со сплющенной пулей и гильзой от «Ярыгина» в нишу между сиденьями.
   – Ты послушная, Петля, – криво улыбнулся Гомельский.
   – Денис, я случайно узнала о трагедии в твоей семье. Жуткое убийство отца и мамы. Прими соболезнования…
   – Это было давно.
   – Сегодня ко мне на допрос доставили некоего Кильпа. Представляешь, в подкладке его пиджака мы обнаружили старинные марки!
   – Он таскал их с собой. Вот сука!
   – Ты его знаешь?
   – Какие марки ты нашла?
   – Предположительно из коллекции твоего отца, Валентина Леонидовича Брикмана. Я хотела с тобой проконсультироваться.
   – Они у тебя? Покажи!
   – Вот копии. – Петелина достала из сумочки сложенные бумаги.
   Адвокат вцепился в протянутые листы, нервно перебирая их.
   – Эти марки принадлежат мне. Они мои!
   – Я пока что разбираюсь. Вероятно, они станут уликами в уголовном деле.
   – К черту дело! Отдай мне марки!
   – Это след. Марки могут вывести на убийцу твоих родителей.
   – На убийцу? Кильп что-нибудь рассказал?
   – Пока молчит. Но я умею вытягивать информацию. Кстати, верни-ка мне видеозапись, как обещал.
   – Да, ты умеешь… – задумался адвокат. – Вот что, знаменитая Петля. Мне наплевать на эту пулю и на идиота, стрелявшего в сутенера. Можешь посадить его, если поймаешь. За видео ты отдашь мне марки. Все марки моего отца! Завтра же! Безо всякого расследования.
   – Ты не хочешь найти убийцу?
   – Родителей уже не вернешь. А марки – это память.
   – Когда у меня пропал брат, я восемнадцать лет его искала. И он вернулся.
   – Ты намекаешь на то, что я как адвокат мог бы давить на следствие или сам заняться поисками убийцы?
   – Убийца должен получить по заслугам.
   – А я хочу забыть об этом ужасе! Верни мне марки – и дело с концом!
   – Марки так важны для тебя?
   – Да ты хоть представляешь, сколько они стоят?!
   Елена потупила глаза, придвинулась к Гомельскому и положила руку ему на колено.
   – Ты получишь марки. Обещаю.
   – А ты получишь видео.
   – Денис, я смотрела это видео и вспоминала… Вспоминала наши встречи. И вдруг поняла: мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
   – Даже с крутым опером?
   – Я его списала.
   – И что же ты хочешь? Не строй глазки, скажи об этом прямо.
   – Я хочу новых встреч.
   – А я хочу получить марки.
   – Я подарю их тебе. Завтра. Вместе со страстью изголодавшейся по тебе женщины. – Елена постаралась придать голосу карамельный оттенок, от которого млеют мужики.
   – Честно говоря, я тоже о тебе вспоминал. Твои губы такие ласковые…
   Гомельский сжал грудь Петелиной и привлек женщину к себе. Их губы слились в поцелуе. Елена запустила пальцы ему в волосы, ее язычок проник к нему в рот, возбуждая и пьяня. Когда они отстранились друг от друга, смущенная Елена вытерла рот и пальцы платком.
   – Завтра я приеду к тебе, – пообещала она. – Как раз суббота, у меня будет время подготовиться, чтобы не разочаровать тебя.
   – Не забудь марки.
   – Я могу прикрыться только ими.
   – Не трогай их голыми руками! Я покажу тебе твердую штучку, которая больше подходит для таких прикосновений.
   – Я вся в нетерпении. Жду не дождусь.
   Елена снова нежно улыбнулась, открыла дверь и пересела в свою машину. Она рассмотрела влажный платок, на котором сохранилось несколько волос Гомельского, и положила его в чистый пластиковый пакет.
   «Придется Головастику поработать сверхурочно. Надеюсь, слюны и волос Гомельского будет достаточно, чтобы извлечь образец ДНК», – подумала следователь.
   
71

   Выбравшись из теплой постели, Елена встала под душ, включила кран и вздрогнула от напора прохладной воды. В голове просветлело. Остатки тяжелого сна исчезали в сливном отверстии вместе с пенящимися струями воды, но облегчения это не приносило. Заботы предстоящего дня и решающий поединок стали выглядеть рельефнее и превратились в скалу, которую предстоит штурмовать с риском для жизни.
   Постепенно вода становилась теплой. Елена потянулась за шампунем. Черт бы побрал условности! Сегодня ради победы она должна выглядеть эффектной бестией. После душа женщина изучила свое отражение в зеркале и осталась довольна.
   Завернувшись в халат и намотав на голову полотенце, Елена прошла на кухню. Закипающий чайник заглушил шаги ее дочери. Елена заметила Настю, когда девочка села за стол, подперев кулачками щеки и уставившись на йогурт.
   – Настя, тебе кашу сварить?
   – Сегодня у нас решающая игра за выход из группы.
   «У меня тоже решающая», – подумала Петелина.
   – Проиграем – вылетим.
   «А я и того хуже».
   – Тренер оставила Веру скипом, но доверила мне последние самые важные броски. Представляешь?!
   – Я же говорила, что все наладится.
   – Но Вера дуется и дает мне самые сложные задания!
   – Ты справишься, Настя.
   – Мама! Как ты не понимаешь, если я ошибусь, Вера скажет, что мы продули из-за меня!
   – Да, проблема. – Елена села за стол рядом с дочерью.
   – Делать что должно, и будь что будет? – подняла вопросительный взгляд Настя.
   Петелина задумалась. «А разве я всегда поступаю как должно?»
   – Это все равно, что плыть по течению, как все, – честно призналась она, вспоминая, что все время старалась выбрать свой путь.
   – Как все – это плохо?
   – Это нормально, но если хочешь достичь успеха, этого недостаточно. Есть стандартный ход, которого ждет противник, а ты поступи иначе, сложнее! Делай неожиданные броски.
   – Это рискованно.
   – Согласна. – Елена нежно потрепала Настю по голове. – Но ты знаешь, я давно убедилась: часто без риска не бывает победы.
   – Уверена?
   – Стопудово! – вспомнила Петелина словечко дочери.
   В глазах Насти замерцала радуга. Девочка посмотрела на полотенце, обмотанное вокруг маминой головы.
   – Я тоже помою волосы.
   – Чур, я первая сушусь феном!
   Передав Настю на попечение бабушки и выслушав нотацию на тему того, что нормальные люди по субботам отдыхают, Елена помчалась на работу. Ей не терпелось лично убедиться в том, что ценные улики из Петербурга доставлены.
   Первым делом Петелина зашла в криминалистическую лабораторию. Взъерошенный Головастик был так увлечен работой, что даже не ответил на ее приветствие. Непосвященному человеку могло показаться, что эксперт одновременно колдует над реактивами, смотрит в электронный микроскоп и работает за компьютером.
   Следователь подошла к хорошо освещенному столу, где лежали кухонный нож с черно-бурыми разводами, ветровка с темными пятнами и старый пыльный пакет «адидас». Удивительно, что пакет сохранился на чердаке спустя столько лет. Перед тем как убежать в Эстонию, Александр Костромин хорошо его припрятал. Теперь окровавленным уликам предстояло стать ключом к разгадке убийства четы Брикманов.
   – Удастся выделить ДНК? – коротко спросила следователь.
   – С вас шоколадка, – не отрываясь от микроскопа, ответил Устинов.
   – Я подготовилась. – Петелина выложила на стол рядом с чайником две золотистые плитки семидесятипроцентного шоколада.
   Миша покосился на подарок и не смог сдержать улыбку.
   – Я постараюсь, Елена Павловна. Как только получу результат, сразу вам сообщу.
   – Не буду отвлекать.
   У выхода из лаборатории Петелина наткнулась на Васильича. Скелет скалился в офисном кресле, закинув ногу на ногу. Его грудь украшало новое глубокомысленное изречение: «Жизнь – это миг между прошлым и мною».
   «Мы все будем на него похожи», – грустно согласилась женщина.
   Следователь поднялась в свой кабинет. Она открыла сейф, достала прозрачный пластиковый пакет с почтовыми марками и разгладила его на ладони. Подумать только, по заверениям Кильпа-Костромина, эти маленькие невзрачные картинки стоят порядка десяти миллионов долларов!
   В голове обычной женщины вслед за такими мыслями фантазия сразу нарисовала бы домик у моря, красивый автомобиль, украшения с бриллиантами и гардероб с «люксовой» одеждой и обувью. В испорченных мозгах следователя всплыл отчет о вскрытии тел коллекционера и его супруги.
   Петелина сунула марки в свою сумочку и посмотрела на наручные часики, которые ей вчера доставили из интернет-магазина. Обновка Елене нравилась.
   В кабинет вошла Людмила Владимировна Астаховская.
   – Привет! На деловые встречи я не опаздываю, – улыбнулась Астаховская, заметив, как Петелина бросила взгляд на часы. – Леночка, ты решила не дожидаться зарплаты?
   – Сегодня я должна выглядеть сногсшибательной.
   – Ты хочешь вскружить голову мужчине? – уточнила Астаховская. – Нет ничего проще. Поехали в магазин.
   – Вы даже не спросите, о каком мужчине идет речь?
   – Поверь моему большому опыту: все мужики одинаковы. Вся разница в нескольких сантиметрах.
   Елена крепко сомкнула губы, чтобы не рассмеяться. Впервые за сегодняшний день нервное напряжение отпустило ее.
   
72

   Денис Гомельский не хотел, чтобы Алекс Баюкин хотя бы приблизительно знал о том, где он живет. Но сегодня у адвоката не было выбора. Он подъехал вместе с Алексом к высокому современному дому из темно-серого цвета и припарковался напротив закрытого входа во двор. Это был жилой комплекс «Утес», где у адвоката имелась квартира на десятом этаже.
   – Сейчас я тебе кое-что покажу, – предупредил Гомельский, включая планшетник. – Это статейка журналистки Луганцевой. В тексте есть ссылка на запись камеры видеорегистратора. Посмотри внимательно.
   Пока Алекс читал статью и смотрел ролик, адвокат комментировал:
   – Ты не смог незаметно провернуть плевое дельце. Тебя зафиксировали из проезжавшей «тачки». Вот момент, когда ты скручиваешь проститутку, которая вышла от Валеева. С опера обвинения сняли, и теперь следователь ищет человека, напавшего на девицу. Ищет тебя, Баюкин!
   – На записи не видно моего лица!
   – И паспорт ты не обронил – следователи в панике, ни одной зацепки! – Гомельский схватился за голову, изображая смятение. – Самое паршивое, что и это дело, и убийство сутенера ведет один и тот же следователь.
   – Вы обещали меня отмазать…
   – И отмажу. Но обстоятельства усложнились. Ты опять облажался.
   – Я делал все, как вы приказали!
   – Вот об этом никому не рассказывай! Я твой адвокат – и только!
   – К черту следователей и адвокатов! Я уеду из Москвы!
   – Это не выход, Алекс. Рано или поздно тебя найдут. Есть способ получше.
   – О чем вы?
   – Ты хорошо запомнил женщину, с которой я встречался вчера в торговом центре?
   – Да, как вы приказали.
   – Она и есть следователь, которая ведет твое дело.
   – Баба?
   – Бабы на базаре торгуют, а это – Петля! Вчера она передала мне патрон, которым ты убил сутенера. – Адвокат продемонстрировал пакетик. – Улики в деле больше нет, о выстреле из пистолета Ярыгина не упоминается. А сегодня Петелина принесет мне марки твоего отца.
   – Да?!
   – Она нашла старого эстонца, который ускользнул от нас.
   – Так это же отлично!
   – Эх, Алекс. Женщины непостоянны, они подвластны эмоциям и обидчивы. Сегодня я накинул на нее узду, а завтра она взбрыкнет и раскрутит дело по новой. Тебя опять обвинят в убийстве. Понимаешь, о чем я?
   – О женщине, которой нельзя доверять.
   – Вот именно. Поэтому план такой. Сегодня вечером будешь дежурить здесь в машине и следить за калиткой. Только не суйся дальше места, где мы сейчас стоим – там видеокамера! Петля выйдет от меня и сядет в свою машину. Ты поедешь за ней. До дома ей ехать полчаса, поэтому минут через пятнадцать-двадцать, когда она остановится на светофоре, встанешь рядом, опустишь стекло и выстрелишь.
   – Убить ее?
   – Наповал – и ты свободен! Никто больше не сможет возобновить дело против тебя. За это я отдам тебе марки стоимостью миллион долларов.
   – Они и так принадлежат моему отцу.
   – А кто сказал, что ты должен отдавать их генералу? Его скоро посадят. У тебя будут деньги и генеральская квартира.
   – На чем я поеду за дамочкой?
   – Вот тебе три тысячи долларов. Смотаешься на авторынок и купишь что-нибудь подешевле. Без оформления. Сделаешь дело – бросишь «тачку». Машина наверняка будет из числа угнанных, с перебитыми номерами. Работай в перчатках, и ты чист. Эта Петля многих посадила. Искать будут среди них.
   – Она выйдет, когда будет темно?
   – Да. Я задержу ее.
   – Ладно, вроде бы и вправду нетрудно…
   – Только учти, Алекс: больше созваниваться мы не будем. Что бы ни случилось, после того, как Петелина выйдет из моего дома, ты должен ее убрать.
   Гомельский выпроводил Алекса из машины, заехал в подземный паркинг, а затем поднялся к себе в квартиру. Он мотался по комнатам, не находя себе места.
   «Петля сама решила свою судьбу, – убеждал себя адвокат. – В ее руках Кильп, который что-то знает, гад, иначе откуда у него марки моего отца?! Петля сунула нос в старое питерское дело, и у меня не остается выбора. Она проницательная и дотошная, и способна докопаться до истины. Вчера она выразила мне соболезнование, но в ее словах чувствовался скрытый упрек. Да что там скрытый! Петля прямо спросила, почему я не искал убийц? Она что-то подозревает. А где подозрение, там и до полноценного обвинения недалеко».
   Гомельский плеснул коньяка в широкий бокал, выпил его залпом и прошептал:
   – Я должен с ней покончить.
   
73

   Елена Петелина открыла дверь и вошла в квартиру. Ее сопровождала Людмила Астаховская. Руки женщин были заняты пакетами с названиями торговых брендов. Елена свалила покупки на диван и плюхнулась рядом.
   – Ух, неужели я все это надену?
   – Посмотрись в зеркало, – посоветовала Астаховская.
   – А что?
   – У тебя в глазах прыгают чертики.
   – Это от страха. – Елена достала из коробки черные туфли на высоченных шпильках. – У меня от одного взгляда на них ступни ломит.
   – Опасная шпилька – необходимый элемент имиджа. Ты же хочешь, чтобы мужчина потерял голову…
   – А чулки? Да я их сроду не носила. – Елена распотрошила очередной пакет.
   – И напрасно. Чулки со швом любую замухрышку сделают женственной, а тебя – ослепительной. Давай переодевайся, а я пока кофе сварю.
   – У меня кофейного аппарата нет, – предупредила Петелина. – Возьмите турку или молотый.
   – Классика. То, что я люблю.
   Елена полностью разделась и захрустела пакетиками с новым бельем. По мере того, как прохладные изделия, скользя по коже, нежно стискивали то одну, то другую часть ее тела, мурашки восторга подбирались к сердцу женщины. Она чувствовала, что становится стройнее и моложе. Тонкое белье, чулки со швом, черная юбка-карандаш и алая блузка на пуговках заняли свои места и плотно обняли женское тело.
   В завершение Елена надела туфли и как будто воспарила над землей. Все, что она привыкла видеть вокруг, опустилось, словно преклоняясь перед ней. Высокие каблуки заставили женщину прогнуться в талии, расправить плечи и выпятить грудь.
   С кухни потянуло насыщенным ароматом свежесваренного кофе. Елена засеменила на запах, привыкая к сместившемуся центру тяжести. Она увидела мудрую Астаховскую и не смогла сдержать радостную улыбку. Елена вспомнила точно такое же ощущение счастья, когда в шесть лет на день рождения ее нарядили в пышное платье с воланами и оборочками, соорудили на голове роскошный бант и обули в новые босоножки с золотыми пряжками. Обалдевшие мальчики смотрели на нее, раскрыв рот, а девочки-подружки неожиданно загрустили.
   – Пойдем к зеркалу, – распорядилась Людмила Владимировна.
   Женщины прошли в прихожую к зеркальным створкам шкафа-купе. Астаховская включила максимальное освещение и попросила:
   – Повернись. Так. Надо выровнять шов на чулках и расстегнуть еще одну пуговку на груди… Отлично! Ты богиня!
   «Богиня следствия, – отдалось эхом в душе Петелиной. – Именно так она и должна выглядеть, чтобы преступник потерял бдительность. Все греческие боги были прекрасны».
   – По-настоящему красивая одежда та, в которой женщина выглядит лучше, чем без нее. А хитрость нашего выбора в том, чтобы у мужика мозги отключились. Ты ведь на это рассчитываешь?
   – Ну…
   – Тогда не забудь накрасить губы в тон блузки и нанести чуть-чуть духов на сгибы локтей и шею, – напомнила Астаховская.
   Елена любовалась эффектной женщиной в зеркале и корила себя. Она преобразилась ради подлеца, а не ради любимого человека. «Ради решающей схватки», – оправдала себя следователь.
   Смартфон на комоде напомнил о себе громкой музыкой. Петелина схватилась за трубку. Она весь день ждала важного звонка. «Только бы у Головастика все получилось!» – взмолилась Елена.
   – Елена Павловна, образцы ДНК совпали, – устало сообщил эксперт-криминалист. – Я сбрасываю вам экспертное заключение.
   – Спасибо, Миша, – испытывая облегчение, поблагодарила Петелина.
   Следователь окончательно убедилась в том, что поход за покупками был не напрасным. Богиня следствия подсказала ей правильный ход в смертельной игре.
   
74

   Денис Гомельский с ехидной улыбкой победителя впустил Елену Петелину в свою квартиру. Он принял плащ из ее рук и увидел женщину во всей красе.
   – Вот это да! Ты супер-секси! – не смог сдержать восторг адвокат.
   – Сразу совершим обмен и разбежимся? Или?.. – Елена кокетливо стрельнула глазками и коснулась руки Дениса.
   – Черт! Проходи. Я не ожидал. А сзади-то какой вид! Шикарная женщина!
   – Я же обещала тебя удивить, – честно призналась следователь.
   Она прошла по широкому коридору с зеркалами в просторную гостиную, объединенную с кухней. Одну из стен занимала огромная телевизионная панель с музыкальными колонками. Напротив расположились угловой диван и круглый журнальный столик. Хрустальная люстра и многочисленные бра ярко освещали комнату. Четыре торцевых окна были декорированы пышными портьерами со сложными ламбрекенами.
   Елена прошлась вдоль окон, интересуясь видом.
   – Шикарно, – одобрила она. – Я вижу, чиновников защищать выгодно.
   – А ты думаешь, почему дела о коррупции тянутся годами? Каждый месяц добавляет грамотному адвокату десяток-другой квадратных метров элитной недвижимости.
   – Приглуши свет. Мне неуютно при таком освещении.
   – У меня умный дом. Вот пульт. Управляй по своему желанию.
   Гомельский объяснил назначение кнопок. Петелина выключила люстру, оставив гореть только бра на стенах. Она элегантно двигалась, замирала в выгодном ракурсе и загадочно улыбалась, помня наставление Астаховской – чтобы манипулировать мужчиной, надо стать желанной.
   – Вино, шампанское? – засуетился адвокат.
   – Конечно, шампанское.
   Елена не спешила садиться. Высокие каблуки и узкая юбка подчеркивали ее стройность и хрупкость. Она ходила по комнате, распространяя аромат духов и давая возможность Гомельскому заглотить крючок вожделения поглубже.
   Хлопнула пробка. Гомельский наполнил бокалы шампанским и направился к женщине.
   – За что выпьем? – спросил он, передавая бокал Елене.
   – За тебя и за меня. Чтобы каждый из нас получил то, что желает.
   – Да, кстати! Совсем выскочило из головы. Ты принесла мои марки?
   – Конечно, Денис. Пакет в сумочке.
   Адвокат осушил бокал и поспешил в прихожую, где Петелина оставила сумочку. Следователь не сомневалась, что он проверит ее содержимое на предмет хитрых электронных штучек.
   – Это марки моего отца. Как долго я их искал! Ты не представляешь, что они для меня значат. В них история моей семьи. – Гомельский вернулся в гостиную, просматривая на ходу содержимое пакета. – Здесь все, что было у Кильпа?
   – Если ты думаешь, что я часть утаила, обыщи меня.
   – Неплохая идея.
   – Наши бокалы пусты. – Елена постучала ноготком по тонкому высокому бокалу.
   Гомельский отложил марки, принес бутылку и налил шампанское. Елена решила, что достаточно повертелась перед ним, пора переходить к следующему этапу обольщения. Она опустилась на низенький диван. Из-за высоких каблуков колени поднялись выше, чем обычно, узкая юбка сдвинулась и обнажила ноги.
   – Ты получил свое, а я? – кокетливо намекнула Елена.
   – Ты о записях? Все отдам.
   – Не только. Женские желания такие разнообразные…
   Гомельский выпил шампанского и подсел к Елене. Его рука опустилась на ее колено.
   – Слушай, а может, продолжим наши контакты? Ты и в постели хороша, а с учетом должности… Ловкий адвокат и прилежный следователь – страшная сила. Ты пойми, обычная жизнь – вот здесь, – Гомельский показал на уровень журнального столика, а затем поднял руку в направлении потолка, – а я хочу жить вон там.
   – Предпочитаешь говорить о делах?
   – Такова адвокатская натура – из каждой ситуации извлекать выгоду.
   – А фанатичные следователи в каждом видят преступника. Даже в близком человеке.
   – О ком это ты? – напрягся Гомельский.
   – Об отце. Я долгие годы опасалась, что он убил моего брата.
   – Но твой брат нашелся.
   – К счастью.
   – Мы не о том говорим. – Гомельский обнял женщину за талию и поцеловал ее в шею. – Совсем не о том, моя киска…
   – Подожди, так неинтересно. – Елена выскользнула из его объятий и встала. Она лукаво сверкнула глазками. – Всегда хотела исполнить стриптиз. Но не было достойного зрителя.
   – Ух ты! Я весь внимание.
   – Я возьму твою шляпу. У меня есть подходящая музыка.
   Елена вышла в прихожую и вернулась в плаще с надетой наискосок мужской шляпой. Женщина включила смартфон, положив его на журнальный столик. Хриплый баритон Джо Кокера затянул известную песню о стриптизе – «Шляпу можешь не снимать».
   «Сними свой плащ, детка. Медленно. Делай это медленно», – пел исполнитель.
   Елена плавно двигалась в такт музыке, вращая бедрами, покачивая грудью и поворачиваясь на каблуках. Она медленно спускала плащ и строила глазки из-под шляпы. На одном из тактов она сорвала плащ и швырнула его на пол. Гомельский изобразил восторг.
   «Теперь сними свои туфли. Давай я их сниму», – пел Джо Кокер.
   Елена с удовольствием освободилась от обуви. Туфли разлетелись в разные стороны. Гомельский сладко улыбался, показывая жестами «дальше, дальше».
   «Теперь сними свое платье, – призывал хриплый голос. – Да! О да! Шляпу можешь оставить».
   Елена крутилась, приподнимала и опускала юбку, виляла бедрами. Ее пальцы начали расстегивать красную блузку. Пуговка за пуговкой. Показался черный бюстгальтер с глубоким вырезом. Лена сжала грудь и наклонилась к Денису, облизнув приоткрытые губы. Гомельский попытался коснуться ее груди, но Лена с улыбкой хлопнула его по руке и отдалилась, танцуя. Она полностью сняла блузку и завертела красной тканью над головой. Адвокат воодушевленно сопел.
   В этот момент песня оборвалась на полуслове. Из смартфона зазвучал другой мужской голос, тоже с легкой хрипотцой.
   «Я спрятался на чердаке и увидел, как он сунул окровавленный нож и грязную ветровку в пакет с надписью “адидас”. На правой ладони у него была рана. Когда он убивал, рука скользнула по ножу и лезвие порезало пальцы. Я думаю, у убийцы Брикманов до сих пор сохранился шрам. На нижних фалангах пальцев правой руки. Ровная полоска с внутренней стороны».
   – Что за бред?! Что это? – взвился Гомельский.
   – Показания свидетеля, который видел убийцу твоих родителей.
   – Этого не может быть!
   – Он был на чердаке в момент убийства. А чемодан, как ты знаешь…
   – Кто свидетель? Этот чертов Кильп?
   – Ты догадливый.
   – Он назвал имя?
   – Нет. Но он хорошо описал молодого человека. А я нашла твою студенческую фотографию…
   – Чушь! Столько лет прошло, Кильп не может помнить наверняка.
   – Что ты так нервничаешь? Ты обязан найти убийцу родителей. Я решила тебе помочь.
   – Вернула марки – и достаточно!
   – Покажи свою руку. – Елена накинула блузку и приблизилась к Гомельскому.
   – На, смотри! – раскрыл ладонь адвокат.
   – Не эту. Правую.
   Гомельский крепче сжал правый кулак.
   – Впрочем, можешь не показывать. Я рассмотрела ее вчера при нашей встрече. На ней ровный тонкий след от пореза ножом.
   – Это не доказательство.
   – Согласна. Я вообще могу забыть о показаниях мошенника Кильпа, если…
   – Что «если»?
   – Если ты поделишься со мной деньгами. Скажем, половина от стоимости тех марок, которые я вернула тебе.
   – Если я соглашусь, это будет означать… Ты и правда Петля. – Гомельский покосился на смартфон Елены и взорвался: – Ах ты, дрянь! Хочешь записать признание!
   Адвокат вскочил, бросил смартфон на пол и растоптал его. Однако на этом Гомельский не успокоился. Отдышавшись, он швырнул разбитый корпус в раковину на кухне и включил воду. Смартфон накрыло потоком воды. Гомельский ополоснул разгоряченное лицо. Он посмотрел на себя в стеклянную дверцу навесной полки и опустил взгляд. Капли воды на щеках показались ему слезами, а на руках – кровью.
   Адвокат брезгливо вытерся полотенцем, стараясь не замечать тонкой линии шрамов, пересекающей нижние фаланги пальцев его правой руки. Каждый день давно затянувшиеся порезы напоминали ему о кровавой сцене, которой закончилась ссора с отцом.
   – Половина выручки за марки и новый смартфон, – встретила его ледяным голосом Петелина. Она успела застегнуть блузку и надеть туфли. – Пойми, мне нужны только деньги.
   – Какое примитивное желание. А мне нужна еще и ты!
   Гомельский, словно между делом, подошел к окну и выглянул с десятого этажа. Он увидел старую «дэу», которую Алекс купил на рынке для сегодняшней акции.
   «Ничего не изменилось. Я полностью контролирую ситуацию. Алекс только и ждет, когда Петля выйдет из дома. – Гомельский успел успокоиться и похвалил себя за предусмотрительность. – Все марки достанутся мне. На выходе из дома Петлю ждет безумный Алекс. Ей конец! Но сегодня она чертовски сексуальна. Почему бы не порезвиться напоследок?»
   Адвокат рывком обхватил женщину за талию и силой привлек ее к себе. Шляпа свалилась с ее головы, и Гомельский зашептал, дыша Елене в ухо:
   – Зачем ты оделась? Стриптиз меня завел.
   – Отпусти! Мне больно!
   – Чего ты выделываешься? Твой Валеев тоже убивал.
   – Тоже? – переспросила Елена.
   Гомельский ослабил хватку, закатил глаза и улыбнулся самодовольной улыбкой.
   – В тот день я был дома, – туманно ответил он. – Но тупые следователи не нашли убийцу.
   – Потому что он оказался умнее их, – осторожно подыграла адвокату Елена.
   – Намного умнее.
   Гомельский опустил руки, пытаясь расстегнуть молнию на юбке. Елена поцеловала его в уголок губ.
   – Денис, тебя заводит женское тело, а меня мужской интеллект, – прошептала она. – Расскажи.
   – Где эта чертова застежка? Я хочу увидеть тебя в чулках.
   – Я сама. Так ты расскажешь мне?
   Гомельский отпустил женщину и достал из бара бутылку элитного коньяка. Он глотнул дорогой напиток из горлышка, не желая возиться с бокалом. В трех метрах от него женские пальчики играли пуговками блузки, то расстегивая, то застегивая их.
   «Да, я умный и расчетливый. Я всего добился сам! И тогда в августе девяносто пятого я поступил как целеустремленный, уверенный в себе мужчина. Бабы штабелями стелются перед такими».
   Денис снова глотнул коньяка, почувствовал, как его грудь распирает от гордости, и понял, что пришло время похвастаться. Он слишком долго держал этот груз в себе.
   
75

   «Нет, я не буду ей звонить. По телефону Лена меня отошьет. Я приду к ней с огромным букетом цветов и попрошу прощения. Лена, я виноват, прости. Нет. Этих слов мало. Я должен сказать о любви. Лена, я люблю тебя! Только тебя и никого больше! Еще со школы! – накручивал себя Марат Валеев, подъезжая к дому Елены Петелиной. – И пусть рядом будет Ольга Ивановна или Настя, я все равно скажу эти слова».
   Ольгу Ивановну с Настей Валеев встретил прямо в подъезде. Бабушка и внучка ждали лифта. На плече у Насти мотался рюкзак, а в руке она держала щетку для керлинга.
   – Ух ты! Классный букет! Это мне, Валеев? – восторженно подпрыгнула Настя.
   – Капитанской зарплаты хватило? Или ты цветочников крышуешь? – съязвила Ольга Ивановна.
   – Это маме, – заметив смущение Валеева, понимающе закивала Настя. – Мог бы и меня поздравить. Я, между прочим, игру сделала, последним броском!
   Приехал маленький лифт. Трое пассажиров встали по углам, пышный букет оказался в центре.
   – Неестественный запах, химический, – сморщила нос Ольга Ивановна.
   Настя выглядывала из-за букета и непрерывно щебетала:
   – Скипом в команде оставили Веру, чтобы не фыркала, но тренер доверила мне последние броски. Они самые важные! Представляешь, сначала мне приходилось свиповать, как бешеной, а потом исполнять броски. Дыхание, пульс – они же мешают! И знаешь, что я придумала?
   – Задержать дыхание, – ляпнул Валеев.
   – Какой ты болван! Я всю игру заводила камни в дом справа. Слева один раз попробовала – не получилось. Противник запомнил. А в последнем энде мы проигрывали два камня. Я спровоцировала их ставить гарды справа. Они купились! А я последним броском ударила слева! Двойной тейк-аут! Мы взяли плюс три и победили! Ты бы видел их физиономии!
   – Перехитрила, – похвалил Валеев, хотя не понял половины терминов.
   – Мне мама подсказала. Если противник самоуверен, надо ему запудрить мозги, а потом нанести неожиданный удар.
   – Твоя мама умная.
   – Да уж, поумнее некоторых, – не удержалась Ольга Ивановна.
   Елены в квартире не оказалось, что весьма обрадовало Ольгу Ивановну и расстроило Валеева. Растерянный Марат застыл посреди прихожей, не зная, что делать с букетом.
   – Я поставлю цветы в вазу, – засуетилась Настя. – И скажу, что от тебя. А хочешь, напиши записку. Это так романтично.
   – Ой, а Ленка-то наша на свидание подалась, – послышался певучий голосок Ольги Ивановны.
   – Какое еще свидание? – сунулся в комнату Валеев.
   – Юбку себе новую купила, туфли, блузку! – Ольга Ивановна с интересом перебирала пустые пакеты с отрезанными бирками. – А это что? Чулки со швом. Ничего себе! И белье. Дорогущее!
   – Лена это надела?
   – Упаковочки пусты. А вчера ей еще часики доставили. Обалденные!
   – Куда она пошла? – засопел недовольный Валеев.
   – А ты мне кто, зятек, чтобы я на такие вопросы отвечала? Есть мужчины, для встречи с которыми женщины готовятся основательно. Мы любим, чтобы все было красиво, а не абы как впопыхах в кабинете.
   – О ком вы говорите? – удивился Марат.
   – О тебе, господин полковник. Ой, прости, ты все еще капитан. Шел бы ты домой, Марат. И букет свой забери. А то Сергей увидит, ему не понравится.
   – Лена ушла к Сергею?
   – В такой одежде не к подружкам ходят.
   В прихожей зазвенел звонок. Настя побежала открывать дверь. Послышался ее радостный возглас:
   – Папа!
   У Валеева сжалось сердце. Он готовился увидеть Елену рядом с бывшим мужем. Но в комнату Сергей Петелин вошел один. У него в руках был пышный букет цветов.
   – Я к Лене, – смущенно улыбнулся он. – Поблагодарить. Мне товар вернули. Она этого добилась.
   – Так Лена не у тебя? – одновременно пробормотали Марат и Ольга Ивановна.
   Немая сцена длилась долго. Первой пришла в себя Ольга Ивановна. Она вскинула бровь и зацокала:
   – Ну, Ленка! Ну, дает!
   Настя держала в каждой руке по вазе и переводила заинтересованный взгляд с одного букета на другой.
   – Один букет мне, другой маме. Я выбираю этот!
   Выйдя из подъезда, Марат набрал телефон Елены. Бывший одноклассник Сергей Петелин остановился рядом с ним.
   – Ну что? – спросил Сергей, когда Марат опустил трубку.
   – Отключила телефон.
   – И рабочий не отвечает. Где она шляется?
   – Тебе какое дело? Я сам разберусь.
   – Ну, знаешь ли! Она моя жена.
   – Бывшая!
   – Лена мать моей дочери.
   На это Валееву нечего было возразить, и он направился к машине.
   – Ты куда? – крикнул вдогонку Сергей.
   – Я найду Лену.
   – Я с тобой.
   – Мне не нужна помощь.
   Марат захлопнул дверцу автомобиля. Отъезжая от дома, он видел в зеркале заднего вида машину Сергея Петелина, разворачивавшуюся вслед за ним.
   Субботние улицы были относительно свободными. Вскоре Валеев подъехал к Следственному комитету. По пути он созвонился с Головастиком и узнал, что эксперт работает в лаборатории.
   Толкнув дверь, Марат сразу потребовал:
   – Врубай свою хитрую программу. Мне нужно найти Лену.
   – Елену Павловну?
   – А кого же еще? Отследи ее мобильник. Дай координаты!
   – Валеев, а ты не пробовал использовать телефон по прямому назначению? Позвонить, например?
   – Не мудри, Миша! А то превращу тебя во второго Васильича.
   – Что-нибудь случилось? – обеспокоился эксперт, стуча по клавиатуре.
   Марат не стал говорить, что им движет ревность, но честно признался:
   – Надеюсь, пока не случилось.
   – То Майорова отслеживаю, то Петелину. Это вы, сыскари, должны делать, – зудел Головастик, продолжая работу. – Я тут сутками сижу, времени на личную жизнь не остается.
   На мониторе появилась карта Москвы. Эксперт укрупнил нужный квадрат.
   – Полчаса назад «симка» Петелиной аукнулась здесь и с тех пор молчит. Кстати, я не убрал позиционирование Майорова. Его мобильный тоже в этом районе!
   – Что это за место?
   – Сейчас уточню. – Эксперт ударил по клавише и прочел всплывшую информацию: – «Жилой комплекс бизнес-класса “Утес”». Если Елена Павловна в одной из квартир, фиг ее найдешь. Хотя…
   – Ты что-то знаешь?
   – Сегодня я сделал для нее заключение по адвокату Гомельскому.
   – Опять этот адвокат!
   Валеев махнул кулаком и задел кресло со скелетом. Оно откатилось, стукнулось о стену, Васильич клацнул челюстью, выражая недовольство. Михаил Устинов тем временем работал с базами данных.
   – Не знаю, совпадение это или нет, но Гомельский Д. В. проживает в жилом комплексе «Утес».
   – Номер квартиры?
   Марат запомнил адрес и поспешил к машине.
   «Что-то я упустил за последние дни, пока не виделся с Леной. Неужели она так обиделась, что решила со мной расстаться? Или ею движет женская месть? Конечно, я виноват, но зачем она поехала к Гомельскому? Что они делают?»
   Эти вопросы терзали возбужденный мозг Валеева, бирки от соблазняющей одежды наталкивали его на печальный ответ.
   «Черт! Как легко укладывать в постель распутную девицу и как больно сознавать, что тем же самым тебе может ответить любимая женщина».
   Жгучая ревность не оставляла выбора и гнала Валеева вперед. Он мчался к намеченной точке, как автомобиль к обрыву. Спасти его могли лишь неожиданно выросшие крылья. Но крылья бывают только у ангелов, а он обычный грешник.
   
76

   – В девяносто пятом я окончил юрфак Питерского универа. Тогда я был еще Денисом Брикманом. – Гомельский пригубил коньяк, не выпуская бутылку из рук. – Формально перед выпускником открылись широкие перспективы, но после долгих поисков реальный выбор сузился до должности клерка в районом ЖЭКе. Я там побывал. Расшатанный стол в полуподвале, печатная машинка с западавшими клавишами, и зарплата, которой хватит на единственный костюм с пузырями на коленях. Нет, не о таком будущем я мечтал.
   Елена полностью расстегнула блузку и быстро повернулась на каблуках. Красная ткань закружилась и поднялась, обнажая загорелый живот.
   – И ты нашел выход, – выдохнула Елена.
   – Везде требовался блат. Знакомый предложил хорошую должность в крупной корпорации с престижным офисом, но надо было дать взятку. А где взять деньги? Лишних средств у семьи не было. Отца-ювелира кинул поставщик, подсунув фальшивое золото, а мать давно не работала. Зато у отца имелись марки. Я знал их стоимость и попросил пожертвовать сущие крохи ради карьеры сына. Однако отец уперся. Коллекционер-фанатик не желал расставаться ни с одной маркой. Я обещал вернуть ему деньги! А он твердил: «Деньги – это фантики, а марки – сокровище». После нашего разговора отец запер кабинет, где хранил коллекцию, и не расставался с ключом.
   Гомельский снова глотнул коньяка и поморщился. Очередная доза благородного напитка показалась ему обычным пойлом. Его масленые глазки любовались тем, как красивая женщина уже без блузки, медленно покачивая бедрами, приспускает тесную юбку. Елена на секунду прекратила представление и приглушила пультом свет бра.
   – Не гаси! Я хочу тебя видеть.
   – А меня заводит интеллект, – напомнила Петелина.
   – Выгодная должность вот-вот могла уйти у меня из-под носа, и я решил забрать марки силой, – продолжил рассказ Гомельский. – В конце концов, как будущий наследник я имел право хотя бы на часть семейной коллекции! Ты согласна?
   – Ты прав, как всегда.
   – Вот именно! Я приступил к решительному разговору и вырвал у отца ключ. Но чертов хрыч проявил упорство, набросился на меня и повалил грудью на стол. Дело было на кухне. Я дотянулся до ножа, схватил его и отмахнулся. Кажется, я поранил отцу руку, и он ослабил хватку.
   Гомельский умолк. Елена поспешила найти для него слова оправдания. Это был ее обычный прием при допросах.
   – Он сам виноват. Если бы отдал марки – ничего бы не случилось.
   – Да! Он сам виноват, жлоб! Более того, он сделал мне больно, чуть не вывихнул руку. И когда я вывернулся, он продолжал со мной бороться. Что мне было делать? Моя рука сама нанесла несколько ударов. Отец повис на мне, и я почувствовал, какой он тяжелый. Я оттолкнул его, и он рухнул. Наступила такая тишина…
   Гомельский выпил коньяк, не ощущая вкуса. Неподвижный взгляд был направлен в пол.
   – А потом я что-то почувствовал и обернулся. – Адвокат, словно под гипнозом, медленно повернулся назад. – На кухню вошла мама. Она смотрела на меня расширенными глазами и молчала. Вот так – глаза в глаза – это было невероятной мукой! Зачем она так смотрела?
   Гомельский держал бутылку за горлышко, словно нож. Из нее струился коньяк.
   – Я захотел одного – избавиться от этого страшного взгляда. И ударил ее ножом.
   Его рука дернулась. Он продемонстрировал удар снизу.
   – Я попал в кость таза. Нож стукнулся о преграду, рука соскользнула на лезвие, и я порезал пальцы. Боли я не чувствовал, лишь видел ее глаза. И ударил еще раз. Выше. Мать даже не пыталась сопротивляться.
   Гомельский допил остатки коньяка и отшвырнул бутылку. Она с шумом покатилась по полу. Он смотрел на свою облитую коньяком ладонь и шептал:
   – Сначала я пожалел об этом. Маму можно было оставить в живых. Мы бы придумали историю с каким-нибудь грабителем и договорились бы о показаниях. Но посмотрев на отца, я понял: она бы никогда меня не простила.
   Елене было достаточно этого признания в убийстве. Но по опыту она знала: начав исповедоваться, преступник дойдет до конца. Он как камень, летящий с горы, снесет подпорки собственного оправдания и остановится только на равнине.
   – Я решил инсценировать ограбление из-за марок. А что еще мне оставалось? Я поступил умно. Сгреб всю коллекцию в чемодан, оттащил ее на чердак и спрятал. Я планировал вызвать милицию и сказать, что только что пришел и, кажется, слышал, как кто-то убегал через чердак. Милиция должна была обнаружить чемодан и вернуть марки мне.
   – А нож? – тихо спросила Петелина.
   – Конечно, я избавился от улик. Там же на чердаке сбросил окровавленную ветровку. И вдруг услышал шорох! Я чуть не умер от страха. Из-за вентиляционного короба выбежала кошка. Эти твари не боятся лазить по крышам. Ветровку и нож я сунул в пакет, спустился через соседний подъезд, прошел несколько дворов и выкинул улики на помойку. Хотел сразу вернуться, но мне потребовалось два часа, чтобы рана на руке перестала кровоточить. Открыв дверь в квартиру, я вызвал милицию. А дальше начался кошмар.
   – Всегда бывают небольшие накладки. – Елена попыталась успокоить умолкнувшего Гомельского.
   – Ты не представляешь, какой это был кошмар! Я услышал слабый стон. Зашел на кухню и обнаружил, что мама жива! Я испытал шок. Добить ее или нет? Но нож уже был выброшен. И вот-вот должна была приехать милиция. Так я и стоял над ее телом, надеясь, что она перестанет дышать. Милиционеры действительно прибыли быстро и упрекнули меня за то, что я не вызвал «скорую».
   – Теперь все в прошлом. Успокойся.
   – Это еще не все! Через час поступил звонок из больницы. Мама пришла в сознание! «Поедешь со мной, – решил следователь. – Скорее всего, убийца ваш знакомый. Потребуются и твои показания». Меня усадили в милицейскую машину и, включив мигалку, повезли в больницу. Я был уверен, что скоро на моих руках защелкнутся наручники. Первым в палату реанимации вошел следователь, но вскоре позвал и меня. «Она молчит. Назвала только твое имя. Спроси ее об убийце». Я на ватных ногах подошел к маме. И снова глаза в глаза. Жутко! Она была в сознании и все помнила. В ее глазах – боль и вопрос: «Как ты мог?»
   Гомельский закрыл лицо ладонями.
   – Как я мог?.. А следователь зудит: «Спроси о преступнике. Она видела его, это факт. Спрашивай!» «Кто убил папу?» – выдавил я из себя. Последовала долгая пауза. Потом губы мамы дрогнули. «Денис…» – прошептала она. Мое сердце ухнуло. Мне конец! Сейчас арестуют, и я сдохну в тюрьме. «…Пусть у тебя все будет хорошо». Это были последние слова матери. Она закрыла глаза. Запищал прибор, врачи засуетились и вытолкали посторонних из палаты. Через полчаса мне сообщили, что мамы не стало.
   Гомельский опустился на диван.
   – Всю обратную дорогу следователь не скрывал недовольства: «Что за народ? Не могла сказать. Ищи теперь! Каждый день кого-то мочат. “Висяк” на “висяке”». А я уже успокоился. Дома меня обрадовали найденным на чердаке чемоданом. «Опознаете марки? Ваши?» «Да», – кивнул я. «Повезло, что нашли». «Повезло», – согласился я и расплакался. У меня перед глазами всю ночь стояла мама. А в ушах звучали ее слова: «Пусть у тебя все будет хорошо».
   – Родители готовы на все ради детей, – произнесла Елена, чтобы заполнить паузу.
   – Наутро я перебрал марки и обнаружил, что самых ценных нет! Из общего числа исчезло не много, но они составляли львиную долю стоимости коллекции. Кто украл марки? Менты? Вряд ли они соображают, что именно нужно брать. И тут я вспомнил шорох на чердаке. Там была не только кошка! Меня видел свидетель!
   Гомельский посмотрел в глаза Петелиной. Он искал поддержки, но на этот раз женщина промолчала.
   – Несколько дней я прожил в жутком страхе. Если свидетель объявится, моя версия полетит к черту! И следователь припомнит, что первым словом в ответе на вопрос «Кто убийца?» было мое имя! Но потом я понял: свидетель не объявится, ведь он украл марки! Однако его нужно было найти, чтобы избавиться от угрозы. Я старался забыть прошлое, сменил фамилию. Не пошел работать в престижную контору, стал адвокатом по уголовным делам. Я рассчитывал разыскать следы похитителя марок в среде уголовников. Вернуть марки и устранить свидетеля было моей главной целью.
   – И ты этого добился.
   – Ты знаешь, с годами любой страх притупляется. Я убедился, что выгоднее защищать бизнесменов и чиновников. Когда питерские чиновники массово потянулись в столицу и заняли высокие кабинеты, я переехал в Москву. И встретил тебя.
   Под изменившимся мужским взглядом Елена вспомнила, что стоит перед убийцей без блузки и в расстегнутой юбке.
   Гомельский поднялся с дивана и произнес:
   – И сейчас я хочу заполучить не только марки.
   
77

   Марат Валеев примчался к жилому комплексу «Утес». Подыскивая место для парковки, он заметил служебную машину, закрепленную за их отделом. Пустой автомобиль стоял около кофейни. Внутри заведения за столиком у витрины Валеев увидел скучающего Ивана Майорова. Марат, подобно сквозняку, ворвался в кофейню и одарил напарника пристальным вниманием.
   – Ты что здесь делаешь?
   – Пью кофе. Третью чашку. – Широкая улыбка Майорова свидетельствовала о том, что он безмятежно проводит время.
   – Здесь что, лучший кофе в городе?
   – На улице купоны раздают: закажи две чашки – третья в подарок. Ты взял купон?
   – Взял, только другой. Собери три крышки от унитаза – получишь рулон туалетной бумаги! – Валеев сел за стол и грубо отодвинул чашки. – Если ты собрался врать напарнику, напрягись и делай это лучше. Повторяю вопрос. Ты зачем сюда приперся?
   Иван убедился, что Марат взвинчен и настроен решительно.
   – Меня Петелина прислала. Только просила не рассказывать тебе об этом, – признался старший лейтенант.
   – В кафе?
   – Я должен следить за окнами.
   – Какими, на хрен, окнами?
   – Четыре торцевых на десятом этаже. Елена Павловна прошла вдоль них, чтобы я ее заметил. – Ваня указал сквозь витрину на серый каменный дом с огороженной территорией. – Отсюда хорошо наблюдать.
   – Что конкретно Елена тебе поручила?
   – Если свет в окнах погаснет, я должен ворваться в квартиру семьдесят четыре и спасти ее.
   – Спасти?! И ты тут сидишь, лакаешь дармовой кофе, когда Лена просит о помощи!
   – Она предупредила, что я должен сделать это не раньше, чем погаснет свет.
   – А я ждать не буду. – Валеев ринулся к выходу.
   – Погоди, Марат! – Иван поспешил за напарником и схватил его за руку уже на улице. – Мы можем сорвать операцию.
   – Какую, к черту, операцию?! Ты хоть видел, в какой одежде она туда пошла?
   – Видел.
   – Ну!
   – Туфли, я тебе скажу… А чулки – просто отпад.
   – Хватит об одежде! Давай по делу.
   – Сначала окна были освещены ярко, теперь наполовину. Надо дождаться, когда свет полностью погаснет.
   – В семьдесят четвертой живет адвокат Гомельский. Он гнида!
   – Почему?
   – А вот потому. Если бы он сейчас был с твоей Галей… – Валеев замялся, вспомнив подробности интимной видеозаписи.
   Ваня Майоров изменился в лице. Валеев решил, что его напарник понял намек и обиделся, но потом заметил, что взгляд Ивана направлен поверх его плеча.
   Марат обернулся. Четыре торцевых окна на десятом этаже зияли пугающей чернотой.
   Денис Гомельский пьяно шагнул к полураздетой женщине. Запах алкоголя из его рта обдал Елену смрадом. Она увидела в мужских глазах ту степень мутной похоти, когда разум замещается животным инстинктом и самец неумолимо прет на самку.
   Адвокат обхватил ее грубо и властно, дернул на себя и повалил на диван. Влажные губы пытались накрыть ее рот.
   – Чего ты ломаешься, Петля? Сама ведь сказала, что хочешь повторения. – Мужские руки скользнули вниз и полезли под юбку. Зауженный подол задирался плохо. – Какого черта ты до сих пор в юбке? Я хочу видеть тебя в чулках!
   – Подожди, Денис. Ты порвешь мне новую одежду. – Елена осторожно отстранила Гомельского и предложила: – Позволь мне самой раздеться. Так будет быстрее.
   Адвокат сел на диван и стянул рубашку через голову. Освободившаяся Елена дотянулась до пульта управления освещением и выключила свет.
   – Давай в темноте. Я немного стесняюсь.
   – Или боишься скрытой видеозаписи? – усмехнулся Гомельский.
   – Налей шампанского.
   – Что угодно. Только не томи меня…
   Пока хозяин квартиры ходил за шампанским, в голове следователя роились мысли. «Несколько минут – и Ваня придет мне на помощь. Но я должна открыть ему дверь. Придется снять юбку, в ней неудобно бегать».
   Гомельский вернулся с открытой бутылкой и щедро плеснул шампанского в бокал. Искристый напиток вспенился и перелился через край. В полумраке поблескивало влажное стекло.
   – Держи. – Адвокат протянул Елене бокал.
   Петелина встала. Приспущенная юбка свалилась к ее ногам. Туфли на шпильках переступили через ткань.
   – Ого! Ты чертовски сексуальна. Я торчу от тебя. – Ладони Гомельского легли на женские ягодицы, его пальцы сжались. Он задышал тяжело и часто. – Начнем как раньше. Как на том видео…
   Елена медленно тянула шампанское, прислушиваясь к тишине за входной дверью. Когда же она услышит шаги и требование открыть?
   А Гомельский проявлял нетерпение. Он выхватил у нее недопитый бокал и отшвырнул его в сторону. Хлопок разбитого стекла возбудил его еще больше.
   – На колени, следователь! Тебе же нравится мой поршень. Он ждет прикосновения твоих губок, детка. Давай, начинай!
   Адвокат толкнул Елену вниз и схватил за волосы.
   «Ну где же Майоров?! Я ведь погасила свет!»
   Валеев подбежал к входу на охраняемую территорию жилого комплекса «Утес».
   – Открывай! Полиция! – крикнул он чоповцу в будке.
   – Удостоверение. Я должен записать.
   Марат автоматически сунул руку за пазуху, и его пальцы попали в пустой карман. Он же отстранен от службы!
   – Сейчас получишь удостоверение!
   – Спокойно! – вмешался подоспевший Майоров, тыча в нос охраннику раскрытую корочку.
   – Чего возишься, открывай! Запишешь потом! – дергал запертую калитку Валеев.
   Следующим препятствием оказался закрытый подъезд и неуступчивая консьержка, верещавшая из домофона:
   – Вам в какую квартиру?.. Меня не предупреждали. Вы не записаны. Поднесите удостоверение поближе… к видеоглазку. Ага! Вижу. Старший лейтенант Майоров. А с вами кто?.. Капитан? А по виду не скажешь, что он тоже из полиции.
   Валеев ураганом проследовал мимо отшатнувшейся консьержки и вызвал лифт. Цифра над входом уменьшалась раздражающе медленно. Когда Марат наконец вошел в лифт, ему показалось, что вверх кабина вообще еле ползет.
   Сжатая внутри пружина нетерпения сорвалась на виток спирали, и Марат Валеев ударил кулаком по стенке.
   Лифт дернулся и застрял между этажами.
   
78

   «Ваня, быстрее, прошу тебя! Я не хочу этим заниматься! О боже, почему я не предупредила Валеева?» – корила себя Елена, прекрасно понимая, что сознательно не позвонила Марату, потому что знала, в какой пикантной ситуации окажется.
   – Давай, я жду, – стонал от возбуждения Гомельский, не позволяя женщине отвернуться.
   – Сядь, так будет удобнее, – приняла решение Петелина, чтобы выиграть секунды.
   Гомельский плюхнулся в спущенных брюках на диван и расставил ноги.
   «Я давно выключила свет. Где Майоров?»
   Елена заметила на правом предплечье Гомельского повязку.
   – Ты ранен?
   – Шрамы украшают мужчину. – Денис раскрыл ладонь со шрамом-уликой и похлопал ею по женской щеке. – Я весь в нетерпении. Сделай мне приятно.
   Елена взглянула на свои ногти. «Как хорошо, что во время отпуска у меня была возможность заняться маникюром! Давно у меня не было ногтей такой длины».
   – Хочу еще шампанского, – попыталась снова потянуть время Петелина.
   – Потом-потом. Ну же! Начинай!
   Гомельский обхватил голову женщины двумя руками. Елена поняла, что больше не в силах притворяться. Ей была противна близость с убийцей. Он считает, что опять победил, но это не так. Сегодня будет по-другому!
   Елена в последний раз ласково улыбнулась Гомельскому и обещающе облизнула губы. Он расслабился. Большим пальцем левой руки женщина ткнула адвоката в рану на предплечье, а правым кулаком что есть сил ударила его в пах. Гомельский взвыл и временно потерял контроль над ситуацией. Елена вырвалась и побежала к выходу из квартиры.
   «Я раскрыла двойное убийство Брикманов, задержала виновницу смерти Лизы, знаю, кто расправился с Борисом Мануйловым. Не дай мне упасть на этих ужасных шпильках», – молила она богиню следствия, стуча каблуками по паркетной доске.
   А вот и дверь! Руки хватаются за замки, лихорадочно крутят их во все стороны. «Открывайся, прошу! Да что ж такое!» Елена безуспешно дергает за ручку. Дверь не поддается.
   А сзади уже спешит пришедший в себя Гомельский. Он разъярен и грозится ее убить. Он уже рядом, за спиной, готов схватить ее за плечо!
   Наконец дверь открывается. Елена выскакивает в холл и видит перед собой Марата. «Спасибо, богиня!» – кричит женское сердце.
   Глаза Валеева вспыхивают. Он за секунду сканирует женское тело – от тонких шпилек и чулок со швами до голых плеч и растрепанной прически. В следующее мгновение крепкие руки хватают Елену и отодвигают ее в сторону.
   Теперь кулаку оперативника ничто не мешает обрушиться на преследователя его любимой женщины. Внутренняя пружина нетерпения распрямляется полностью. В энергию движущегося кулака Марат вкладывает злость, помноженную на ревность. Удар! Адвокат отлетает и падает на пол, словно мешок картошки.
   Гомельский пришел в себя, сидя на диване в ярко освещенной комнате. Голова гудела. Он ощупал распухшую челюсть. В рту не хватало двух зубов и брызгала кровавая слюна. Адвокат сглотнул и поморщился.
   Перед его мутным взором предстал Валеев и пригрозил кулаком со ссадиной на костяшках:
   – Еще хочешь? Для симметрии.
   – Не трогай его.
   Гомельский повернулся на женский голос. Он увидел Елену – в красной блузке, черной юбке-карандаше, туфлях на высоких шпильках – и вспомнил, что произошло.
   – Без юбки ты выглядишь лучше, – процедил он.
   Петелина остановила ринувшегося в бой Марата. Гомельский усмехнулся, вспомнив о своей профессии.
   – Так, вы влипли. Разбой, самоуправство, проникновение в жилище без судебного решения. Достаточно? – Он увидел, как Майоров складывает в сумку ноутбук, планшетник, телефоны, карты памяти и компьютерные диски. – И незаконный обыск. Да я засужу вас по полной, менты!
   Елена спокойно возразила:
   – Как адвокат ты должен знать, что проникновение сотрудников полиции в жилые помещения без судебного решения допускается, в частности, для задержания лиц, подозреваемых в совершении особо тяжких преступлений.
   – Ха-ха! Ты ничего не докажешь, Петля. Я выскользну из твоей удавки.
   – Ты преподнес мне хороший урок с умными часами. Я тоже приобрела такие. – Елена сдвинула рукав и продемонстрировала новые часики. – Здесь записано твое признание в убийстве родителей.
   – Ах ты, сука! – всполошился адвокат, но сразу же взял себя в руки. – Какое признание? Это вымысел. Я собираюсь писать детектив! Твое начальство засмеет тебя с такими доказательствами.
   – Ты упоминал, в какой именно пакет сунул нож и ветровку?
   – Что?
   – Да ты и сам этого не помнишь. А я знаю. В серый пакет «адидас».
   Глаза адвоката сузились, сосредоточившись на воспоминаниях, а затем испуганно распахнулись.
   – Вспомнил, – догадалась Петелина. – Этот пакет у нас в лаборатории вместе с «выдуманным» ножом и испачканной кровью ветровкой. Биологические материалы прошли экспертизу, и у меня имеется заключение.
   – Ты врешь! – вскочил Гомельский.
   Валеев скрутил адвокату руки и защелкнул на них наручники.
   – Денис, что ты так беспокоишься, если история вымышлена? – заглянула в глаза Гомельскому Елена. – Тебе стоит подумать об адвокате. Или ты сам блеснешь красноречием?
   – А ты начинай искать новую работу! Я сообщу об улике, которую ты продала за видеофайл с твоим личиком.
   – О чем ты? – Петелина изобразила удивление и поддела носком сумку с ноутбуком и информационными носителями. – Здесь нет никакого файла обо мне. И не будет. А если тебе так понравились гильза с патроном – оставь их себе. У нас таких много в тире. И марки, конечно, я тоже забираю.
   – Лживая сука!
   – Себя ты, разумеется, называешь хитрым. Кстати, спасибо за урок. Все, что не убивает, делает нас сильнее.
   – Ты уверена, что не убивает? – странно ухмыльнулся Гомельский, вспомнив о дежурившем под окнами Алексе.
   Контуженый вояка, словно выпущенная ракета с автономным наведением, поразит цель при любом исходе.
   Адвокат затих и уже не сопротивлялся, когда за ним прибыл наряд полиции. Молодых полицейских взволновал эффектный, сексуальный вид следователя. Они слушали указания Петелиной, невольно ощупывая взглядом ее фигуру. Ревнивый Валеев читал в их глазах плохо скрытую мысль: «Я бы от такой не отказался».
   Петелина и Валеев покинули квартиру адвоката первыми, оставив старшего лейтенанта Майорова утрясать формальности. Марат нес сумку с гаджетами.
   – Я жутко перенервничала, – призналась Елена. – Мне нельзя садиться за руль. Отвези меня на работу.
   – В Следственный комитет? – уточнил Валеев.
   – Надо это подчистить. – Елена указала на сумку. – Я же говорила, чем Гомельский меня шантажировал.
   Баюкин-младший, затаившийся в «дэу», заметил женщину-следователя. «А вот и Петля! Она угрожает моей свободе. Не станет ее – и некому будет предъявить мне обвинение».
   Алекс вынул пистолет из-за пазухи, снял с предохранителя и положил на соседнее сиденье. Оружие должно быть наготове. Скоро оно понадобится.
   Как только автомобиль Валеева тронулся, ему в хвост пристроился старенький «дэу».
   
79

   Марат Валеев вел машину по вечерним улицам и то и дело косился на любимую женщину, устало откинувшуюся в пассажирском кресле. Он помнил туманящий разум образ полуобнаженной грации, выбежавшей из квартиры ему навстречу. Прекрасно понимал он и прямолинейную реакцию полицейских, увидевших в строгой Петле роковую красотку. Марат злился и радовался одновременно. «Это моя женщина. Только моя!»
   – Лена, так нельзя. Почему ты меня не предупредила? Сунулась одна, к убийце!
   – Думаешь, если бы мы явились парой, Гомельский быстрее раскололся бы?
   – Страховать тебя должен был я!
   – А ты бы смог дождаться, пока свет погаснет полностью? – ехидно поинтересовалась Елена, заглянув в глаза Марату.
   – Чертов лифт! Он нас задержал!
   – Хорошо, что калитка и подъезд не пострадали.
   – Лена, прошу тебя, больше так не поступай.
   – Предлагаешь мне выбросить новую одежду?
   – Одежда меня устраивает. Особенно…
   – Особенно что? Ну, договаривай!
   – Чулки и туфли. Это нечто!
   – Фу! А я думала, ты больше всего ценишь мою неповторимую душу.
   – Я ценю в тебе все, от кончиков пальцев до… – Марат задохнулся от невозможности перечислить все, что он любит.
   – Во сколько, например, ты оцениваешь этот пальчик? – Елена игриво скользнула указательным пальцем по щеке Марата.
   – Смотря где он находится.
   – Ах ты какой! – Женский пальчик погладил шею Марата, сполз ему на грудь и плавно двинулся вниз. – А если пальчиков будет два или целая ладошка? И она окажется вот здесь…
   Рука Елены упала на мужскую ногу. Валеев вжал педаль тормоза, машина дернулась и остановилась на светофоре.
   «Удобное место, – решил Алекс, ехавший сзади. – Хорошо, что баба сидит справа. Мне достаточно остановиться рядом и открыть окно. После выстрела рву в сторону, и – только меня и видели!»
   Алекс Баюкин начал претворять свой план в жизнь. «Дэу» встал на светофоре справа от машины Валеева. Стекло начало опускаться, Алекс потянулся за безотказным «Ярыгиным». Марат увлекся наблюдением за перемещением женской руки, а игривая от выпитого шампанского Елена посмеивалась. Ей вспомнились слова мудрой Астаховской: «Пусть мужчины управляют миром, зато мы управляем ими».
   Алекс берет пистолет и вскидывает руку. Затылок жертвы находится в метре от него. «Петле конец! Промахнуться невозможно». С этими мыслями он нажимает на курок.
   И в это мгновение сзади в «дэу» врезается автомобиль. Боек бьет по капсюлю, пороховой заряд выталкивает пулю из ствола, «дэу» сдвигается вперед, и пуля, несущая смерть, чиркает по лобовому стеклу машины Валеева. «Дэу» вылетает на перекресток, справа в нее врезается грузовик. «Дэу» разворачивает, и покореженная машина останавливается, перегородив полосу.
   – Баюкин! – узнает Петелина стрелявшего.
   Алекс, морщась от боли, видит перед собой следователя. Он не соображает, что произошло, но помнит, что обязан убить эту женщину. «Она умрет, и я свободен!» – стучит в безумной голове Алекса. Он тянется за упавшим пистолетом, и оружие снова в его руке.
   Но ситуацию успевает оценить Валеев. Оперативник выскакивает из машины и наносит сокрушительный удар по убийце в тот момент, когда Алекс направляет ствол на цель.
   Преступник обезоружен. Петелина переводит дух и смотрит направо. Автомобиль с мятым капотом стоит на том месте, где только что был «дэу». Сработавшие в салоне подушки безопасности не позволяют разглядеть лицо водителя. Но марка и цвет машины кажутся Елене знакомыми. Следователь разглядывает куртку, в которую одет сидящий за рулем. И тоже узнает ее! Мужчина уткнулся головой в руль и не двигается.
   Петелина толкает дверцу и, борясь с волнением, шагает к разбитой машине. Чертовы каблуки, теперь они мешают. Елена дергает дверь помятого автомобиля. Машина не открывается. Елена вцепляется в ручку и трясет изо всей силы. Автомобиль качается. Дверь все-таки распахивается, белая ткань подушки безопасности оседает водителю на колени. Елена видит лицо пострадавшего и узнает своего спасителя.
   – Ты! – со страхом выдыхает изумленная женщина.
   
80

   За рулем машины, вытолкнувшей «дэу» на перекресток, находился Сергей Петелин. Бывший муж Елены трогал нос, пострадавший от удара, и глупо улыбался.
   – Сережа, что с тобой? Ты цел? – волновалась женщина.
   Сергей стряхнул сдувшиеся мешки подушек безопасности с колен и с руля. Он выбрался из машины, размял ноги, пощупал ребра.
   – Я пользуюсь надежными автомобилями.
   – Ты уверен? Покажи лицо, – суетилась Елена, осматривая Сергея. – Будет синяк.
   – Я в порядке, Ленок.
   – Слава богу! Как ты здесь оказался?
   – Столкнулся с Валеевым у тебя на квартире. Он за тобой, я за ним. Ждал вас около «Утеса». А потом увидел, как за вами прицепилась подозрительная «дэу». Когда этот чувак поднял «ствол», я нажал на газ.
   – Зачем ты следил за Валеевым?
   – Мне вернули товар. Я больше не банкрот, Ленок, и хотел поблагодарить тебя.
   – У тебя получилось. Спасибо, Сергей. Настя будет тобой гордиться.
   – Она так похожа на тебя.
   – Глаза у нее твои.
   – А характер твой. Представляешь, Настя сделала нестандартный бросок и победила.
   – Кажется, я тоже. – Елена повернулась, услышав, как Валеев зачитывает права поваленному на капот Алексею Баюкину.
   – Кто этот тип? – спросил Сергей.
   – Подозреваемый в убийстве. Мы его искали.
   – Сам явился, – усмехнулся Сергей, но тут же нахмурился. – Ленок, будь осторожней. Подумай о Насте. Что будет с дочкой, если мама…
   – Не надо, – остановила его Елена. – Я тебе безмерно благодарна, но… мне надо работать. Дай мне свой телефон. Мой разбили.
   – Завтра у тебя будет самый лучший телефон! – пообещал Сергей, протягивая Петелиной трубку. В его глазах ожил мужской интерес. – Слушай, а ты сегодня такая…
   – Только сегодня?
   – Ну, – растерялся Сергей, – я имел в виду, что ты выглядишь потрясающе!
   – Поздно делать комплименты, Петелин, поздно. Прости, срочный звонок.
   Елена набрала номер дежурного следователя и вызвала оперативно-следственную группу. В сложившихся обстоятельствах Елена не могла руководить расследованием покушения на саму себя. Да и Валеев пока что отстранен от службы.
   Марат внес сумку с изъятыми у Гомельского информационными носителями в кабинет Петелиной.
   – О, господи, как же ноги устали! – Елена с нескрываемым облегчением сбросила новые туфли на шпильках и пошла босиком.
   – А мне нравится.
   – Запри дверь, – распорядилась следователь, склонившись над рабочим столом, чтобы расчистить место.
   – И это мне нравится!
   У Валеева заблестели глаза. Он мгновенно щелкнул замком и в доли секунды оказался сзади Елены. Сумка упала на пол. Мужские руки обхватили Елену. Она почувствовала на шее жаркое дыхание и прикосновение теплых губ.
   – Не о том думаешь, Марат. Мне надо просмотреть все это.
   – Ищешь видеофайлы?
   – Ты сам знаешь, что я ищу.
   – Пикантное видео с участием самой красивой в мире женщины.
   – Мне надо его стереть, чтобы не возникло проблем.
   – Давай посмотрим вместе. – Марат перешел на шепот, продолжая ласкать тело Елены. – Меня заводят такие фильмы.
   – А без видео уже никак?
   Петелина чувствовала, как нервное напряжение отпускает ее. Словно после бега по лужам под промозглым дождем она оказалась в мягком кресле у жаркого камина.
   – Я?! – возмутился Марат, крепко прижавшись к женщине. – А, впрочем, я не откажусь посмотреть на тебя в реальности.
   Марат стал расстегивать молнию на юбке. Елена хлопнула его по руке, но поняла, что не устоит перед мощным напором. Да и зачем? Трудности позади. Богиня следствия помогла ей решить головоломки, и теперь самое время насладиться вкусом победы.
   Юбка свалилась на пол. Юркие пальцы погладили ноги сквозь чулки, прошлись вверх и стиснули обнаженные бедра над ажурными резинками. Елена видела, как Марат с нарастающим возбуждением рассматривает ее. И пусть! В конце концов, покупая новую одежду, она думала не только о рискованной встрече с убийцей, а уже тогда прикидывала, насколько ее подчеркнутая женственность понравится Марату.
   Он хмелел от ее по-новому раскрытой красоты и от собственных прикосновений. И прекрасно! Мужчине нужны визуальные и тактильные ощущения, а женщине необходимо знать, что она любимая и единственная!
   Елена почувствовала, как страсть, словно донорская кровь, заполняет ее тело. Когда Марат нежно коснулся ее там и сладкая дрожь, как пузырьки шампанского, вихрем взметнулась по коже и радостным фейерверком замерцала в голове, Елена повернулась к любимому мужчине лицом, упала в его объятия и задохнулась от счастья в долгом поцелуе.
   Конец
  

  

   

    Бумеранг мести
   

   

    

     1
    

    «Что я здесь делаю? Зачем приехала? Что важнее, в конце концов: ботинки для дочки или жизнь похищенной девушки? Там решается судьба заложницы, а я, как дура, топчусь у вокзала!»
    Старший следователь Елена Петелина сжала в кулаке ремешок женской сумочки и попыталась успокоиться. В ее сознании проснулся второй голос и затеял спор:
    «Прекрати! Зачем себя накручивать? Операцию контролирует твой любимый Валеев и группа спецназа. Тебе ни к чему отвлекать мужиков от серьезной работы. Они спасут девушку».
    «А если…»
    «Никаких “если”! Они профессионалы, прошедшие огонь и воду, а девчонку похитил какой-то придурок! Ты сама сделала такой вывод».
    «Вот именно что придурок! От идиота можно ждать чего угодно. Я могла бы участвовать в переговорах».
    «С идиотом? Я тебя умоляю… Ох уж эта вечная дилемма работающей женщины – борьба между материнскими обязанностями и служебным долгом. Не ной!»
    «Я следователь, черт побери, а сейчас трачу время на какое-то барахло!»
    «Ты здесь не ради ботинок, а ради своей единственной дочери Насти! Психика подростков как нежный цветок. Неосторожное движение – лепестки осыпались, и вместо красоты уродство! Ты хочешь получить дочку-неврастеника?»
    «С ума сошла!»
    «Вот и успокойся. Сейчас заберешь ботинки и поедешь спасть мир».
    Елена Петелина вздрогнула от телефонного звонка и выхватила смартфон из сумочки. Ее движение не укрылось от мужчины с клетчатым баулом в руке и прижатым к уху телефоном. Он приветливо помахал трубкой и направился к Елене сквозь снующую толпу.
    Елена догадалась, что это курьер из интернет-магазина. Она вздернула подбородок, ища проверенные временем часы на башенке Ленинградского вокзала. Середина дня – без двадцати пяти два.
    «Сейчас освобожусь и, может быть, успею к завершению операции. Вымогатель назвал крайний срок – два часа дня».
    «Успеешь, как же! Лучше на ботинки не забудь взглянуть. Настя тебя убьет, если ты перепутаешь».
   

   

    

     2
    

    Часы отсчитывали последнюю минуту назначенного преступником времени. Заброшенное здание прядильной фабрики зияло выбитыми окнами. Группа спецназа полиции затаилась в оцеплении и готовилась к штурму. Напряжение вооруженных людей, казалось, наэлектризовало сухой сентябрьский воздух «бабьего лета», и щеки присутствующих покалывало, будто по ним били ледяные снежинки.
    Боец в шлеме и маске сквозь оптический прицел снайперской винтовки ощупывал взглядом постройку. Картинка в перекрестии прицела плавно перемещалась и фиксировалась. Вот его взгляд проник в комнату первого этажа с закрепленным на подоконнике динамиком.
    – Вижу самодельное взрывное устройство. Висит под потолком, – доложил снайпер командиру через встроенный в шлем микрофон. – Вниз отходит провод. Могу попробовать перебить его.
    – Отставить! Там заложница, – отозвался голос в наушнике.
    Динамик на подоконнике вновь разразился искаженным, механическим голосом:
    – Мне надоело! Гоните деньги, а то я ее прикончу! Выкуп в окно – или ей конец. И без фокусов! Если сунетесь – я всех взорву!
    Лицо худого парня, выкрикивавшего угрозы, скрывала черная маска с прорезями для глаз и рта. Он нервно переминался с ноги на ногу в защищенном стеной углу комнаты. Одна его рука сжимала микрофон, другая – бутылку мартини с остатками алкоголя. Рядом на бетонном полу сжалась девушка, прикованная за руку наручником к старой трубе отопления.
    Парень глотнул из бутылки, пнул заложницу и прошипел:
    – Не молчи, дура.
    – Па-па! – завопила девушка.
    – Я сверну ей голову! – пригрозил в микрофон парень. – Поторапливайтесь, козлы!
    К автомобилю оперативников, стоявшему за оцеплением, подбежал командир спецназа. Офицер заглянул в открытое окно:
    – Деньги приготовили?
    В машине на передних сиденьях суетились капитан Марат Валеев и старший лейтенант Иван Майоров. Валеев возился с рюкзаком, у Майорова на коленях лежал ноутбук. Сзади за их действиями испуганно следил шестидесятилетний отец заложницы, Дмитрий Богданов.
    Марат Валеев вставил таблетку радиомаячка в пачку долларов и спрятал деньги в рюкзаке среди остальной суммы выкупа.
    – Теперь готово, – отрапортовал он, застегнул рюкзак и передал его спецназовцу.
    – Восемьсот тысяч. Это же целое состояние, – проводил рюкзак убитым взглядом Богданов.
    – Требовали миллион. Жизнь вашей дочери дороже.
    – Вы вернете мне деньги?
    – Всё под контролем. – Иван Майоров показал на монитор ноутбука, где на схеме местности мерцал удаляющийся сигнал радиомаячка. – Хорошо, что быстро собрали выкуп.
    – Вы заставили. Деньги не пропадут? Уверены, что всё получится?
    – Так надо. Преступник получит выкуп, отпустит вашу дочь, и наши бойцы…
    – Я убью ее! Слышите?! Убью! – захлебнулся криком динамик. – Гоните деньги, уроды! Мое терпение лопнуло! Десять секунд – и ей конец! Нет, пять! Начинаю считать. Раз! Два! Вы что, думаете, я шучу? Сейчас получите ее труп. Три!..
    Вдоль стены здания торопливо крался спецназовец с рюкзаком. Оказавшись под окном с динамиком, он швырнул рюкзак в комнату и отбежал. Рюкзак плюхнулся на пыльный пол.
    Парень в маске отбросил микрофон, отдал бутылку мартини заложнице и подтянул к себе рюкзак. Его пальцы дернули язычок молнии, воспаленные глаза заглянули внутрь.
    – Ух ты! В жизни не видел столько бабла, – прошептал паренек, стягивая маску.
    На юношеском лице расплылась счастливая улыбка. Он достал пачку долларов, пошелестел купюрами и продемонстрировал их заложнице:
    – Во! Получилось.
    Девушка взвизгнула и отхлебнула мартини. Нервные тиски ожидания ослабили психологическое давление и освободили пружину истерического смеха. Заложница захохотала, давясь выпивкой и слезами:
    – Папаша… отвалил… за меня… миллион!
    Парень хапнул из рюкзака еще несколько пачек и стал пританцовывать с деньгами, что-то шепча.
    Снаружи раздалось требование командира спецназа, усиленное мегафоном:
    – Мы выполнили ваше условие. Немедленно отпустите заложницу. Повторяю, заложница должна выйти немедленно!
    Юный вымогатель спохватился, выронил пачки долларов и затянул конец длинного стального тросика на лямках рюкзака.
    – Сейчас ты ее получишь, – пробормотал он себе под нос. – Но сначала я смоюсь.
    Неожиданно динамик на подоконнике угрожающе прохрипел механическим голосом: «Теперь, идиоты, я ее точно прикончу».
    Парень удивленно уставился на валявшийся в стороне микрофон. «Что за хрень?» – беспомощно вопрошал его взгляд. Девушка продолжала нервно хохотать.
    – Заткнись, дура! Тут чертовщина какая-то, – испугался парень.
    «Всё! Ей конец, она ничего вам не расскажет», – злорадно изрек динамик.
    На этот раз прикованная к трубе девушка пришла в себя. Ее лицо вытянулось, голова вжалась в плечи. Девушка пугливо озиралась:
    – Кто это? Откуда этот звук?
    Парень не отвечал. Ему не давали покоя те же вопросы. Он испуганно вертел головой, прикрывая грудь подобранными пачками долларов. Каждый угол комнаты и дверной проем, ведущий в соседнее помещение, пугали его неизвестностью.
    – Немедленно отпустите заложницу! – снова потребовал спецназовец. – Иначе вы будете уничтожены.
    «Я пристрелю ее, придурки! Вы ничего не успеете сделать», – рассмеялся механический голос.
    Заложница вжалась спиной в кирпичную стену. Тут же отчетливо прозвучали два выстрела. Девушка дернулась – то ли от ужаса, то ли от полученных ран. Парень отшатнулся на середину комнаты в полном недоумении: кто стрелял, откуда? Пятясь, он задел головой подвешенное к потолку взрывное устройство и рухнул от страха на пол.
    Командир спецназа вынужден был дать команду на штурм, и бойцы с двух сторон устремились к закрытому входу в здание. Первый боец взбежал по бетонным ступенькам. Хлипкая дверь не выдержала профессионального удара ботинком и распахнулась, едва не слетев с петель. Не успел спецназовец перешагнуть порог, как внутри заброшенной фабрики раздался оглушительный взрыв. Окно с динамиком на подоконнике изрыгнуло сизый мрак с крупными осколками кирпича.
    Выждав не более пяти секунд, спецназовцы осторожно вошли в помещение. В едких клубах дыма и пыли кружились обрывки стодолларовых купюр. В мрачном антураже они напоминали не праздничную мишуру, а стаю растревоженных летучих мышей с подпаленными крыльями. Ботинки бойцов, утяжеленных бронезащитой, хрустели по битому кирпичу. Лучи фонариков рыскали по углам. Во встроенных микрофонах сверчком зудел голос командира. Нервно поглаживая цевье автомата, он задавал один и тот же вопрос:
    – Что с заложницей? Найти и доложить!
    Луч фонаря прорезал толщу дыма и наткнулся на распластанное на полу тело парня-вымогателя. Тут же в одной точке сфокусировалось еще несколько лучей. В расширенном пучке света стало видно второе тело – заложницы Валерии Богдановой.
    – Вижу двоих. Лежат без движения…
    Командир спецназа хлестко выругался, услышав доклад по рации. Стоявший рядом с ним Валеев крикнул напарнику:
    – Вызывай реанимацию!
    Он опустил голову, выхватил пистолет и побежал к зданию.
    Спецназовец произнес:
    – Проверьте девушку. Она жива?
   

   

    

     3
    

    Странная обувь. Правый ботинок явно тяжелее левого. Его подошва была толще за счет скользящей белой поверхности, называемой слайдером. На левом ботинке прорезиненная подошва, которой можно отталкиваться ото льда. Даже дизайн носка скользящего ботинка отличался улучшенной обтекаемостью. В остальном ботинки были похожи – укрепленные швы, вставки из специального материала для сохранения тепла. Ведь игрокам в керлинг по три часа приходится проводить на льду.
    Елена Петелина сверила размер, еще раз отыскала глазами надпись «Balance Plus» на ботинках и три – именно три! – круглых углубления на скользящей подошве. Об этом дочь предупреждала ее особо. Насте надоело играть в ношенных ботинках, которые выдавали в спортивном клубе. К тому же за лето нога у девочки выросла, и в сентябре на первой же тренировке Настя жутко натерла ступню и не могла играть.
    «Ух, одной проблемой меньше! – облегчено вздохнула Петелина. – Цена, правда, как на модельные сапожки. Но чего не сделаешь ради дочери? Настя получит лучшие ботинки для керлинга. Как у девушек из сборной страны».
    Следователь расплатилась с курьером, прибывшим из Петербурга. Он назначил ей встречу на Ленинградском вокзале в середине дня. Пришлось согласиться. Что поделаешь, если в Москве не было ни одного магазина, где бы продавались фирменные ботинки для керлинга?
    Елена положила покупку в машину и поспешила покинуть переполненную площадь трех вокзалов. Глядя на снующих туда-сюда пассажиров, следователь невольно подумала: выдерни из толпы одного человека – никто и не хватится.
    

    Вчера в Москве на Киевском вокзале именно это и произошло. Двадцатилетняя студентка Валерия Богданова собиралась ехать к маме в Калугу. Купила билет, но в поезд не села и в общежитие не вернулась. Валерия Богданова исчезла. То, что это не загул бесшабашной девчонки, а криминальный случай, стало известно сразу же.
    Отец девушки, Дмитрий Кириллович Богданов, давно оставил семью, однако в последнее время возобновил отношения с дочерью. Он проживал в Москве, занимался строительным бизнесом и был состоятельным человеком.
    Преступник позвонил ему в тот же вечер. Неизвестный потребовал выкуп за дочь. Вымогатель предупредил, что, если до двух часов дня он не получит миллиона долларов, девчонка умрет. Последнее, что услышал отец – умоляющий голос дочери.
    Странно, но вымогатель не прибегнул к стандартной угрозе: «Сообщишь в полицию – живой дочь не увидишь». Возможно, он рассчитывал, что папаша легко расстанется с деньгами. Но тот поступил правильно – позвонил в полицию. Таким образом дело досталось следователю Елене Павловне Петелиной, дежурившей в тот вечер по округу.
    И колесики расследования мгновенно завертелись. Опрос знакомых, просмотр камер наружного наблюдения на вокзале, попытка определить местоположение девушки по сотовому телефону быстрого результата не дали. Телефон заложницы был отключен, момент ее исчезновения камеры не зафиксировали.
    Как и следовало ожидать, утром вымогатель перезвонил. Было около одиннадцати часов. Преступник выдвинул жесткое требование. Он назначил Богданову встречу через три часа на территории заброшенной прядильной фабрики на московской окраине. Там же пообещал обменять заложницу на выкуп. И пригрозил, что малейшее промедление неминуемо приведет к смерти девушки. По просьбе проинструктированного полицией Богданова вымогатель разрешил ему убедиться в том, что девушка жива, ударив бедняжку при включенном телефоне.
    Проанализировав запись разговора, Петелина пришла к выводу, что захват совершил наглый, самоуверенный, но недалекий молодой человек. Возможно, он наркоман, у которого начиналась ломка, – отсюда неуемная агрессивность и жесткие условия по срокам. К сожалению, преступник пользовался крадеными сим-картами. Но это была единственная мера предосторожности с его стороны. Встреча в безлюдном, уединенном месте давала возможность блокировать объект силами спецназа.
    Петелина решила не рисковать жизнью заложницы и выполнить условия вымогателя. Благо отец девушки обладал требуемой суммой. (Впрочем, его пришлось убеждать в том, что с деньгами ничего не случится.) Получив выкуп, преступник потеряет интерес к девушке и сосредоточится на бегстве. Тогда-то злоумышленника и схватят – он не сможет улизнуть.
    Опытный следователь не сомневалась в благополучном исходе операции. Они имели дело с дилетантом, а дилетанты всегда проигрывают профессионалам.
    

    Петелина посмотрела на часы на панели приборов автомобиля: четырнадцать ноль пять. Она подъезжала к заброшенной фабрике. К этому времени операция должна уже закончиться. «Благополучно!» – сказала себе следователь.
    Близкий друг Елены Марат Валеев был против ее присутствия во время опасной операции, но следствие вести ей, и она должна собственными глазами увидеть место, где произошла развязка драмы с заложницей.
    Майор юстиции Петелина набрала номер капитана полиции Валеева. Марат не ответил. Она позвонила его напарнику Ивану Майорову. Тоже тишина. Завывая сиреной, машину следователя обогнал реанимобиль.
    «Куда он мчится? Сворачивает на территорию той самой фабрики… Что происходит, черт возьми?! Обычная “скорая” должна быть на месте к началу операции…»
    Петелина подъехала к оцеплению и выскочила из машины. В окнах заброшенной фабрики рассеивался сизый дым. Пахло порохом, но кроме едкой гари от взрывчатки воздух был насыщен чем-то еще – давящим, неприятным.
    «Неужели это уныние?»
    Взгляд Елены пробежал по согбенным фигурам и кислым лицам спецназовцев.
    «Дело плохо. Но насколько?»
    Тревожное предчувствие стиснуло сердце женщины. Старший следователь Петелина показала служебное удостоверение и прошла за желтую ленту ограждения.
    А вот и родной Марат Валеев. Оперативник, с которым жила следователь, с трудом сдерживал Дмитрия Кирилловича Богданова. Отец заложницы рвался внутрь ветхой фабрики и с возмущением твердил что-то про деньги и дочь. Его рука сжимала обожженный клочок купюры, которым он тыкал в лицо Марата:
    – Вы меня обманули! Вы за всё ответите!
    «Дело дрянь! Но, может, осталась надежда…»
    Елена взбежала по ступенькам фабрики к входу с оторванной дверью. Внутри запах пороха и дыма был настолько едким, что у следователя появился кислый привкус во рту и заслезились глаза. Спертый воздух приходилось не вдыхать-выдыхать, а мелко откусывать и выплевывать.
    Навстречу Елене из разрушенной комнаты вышли двое медиков, мужчина и женщина. За их спинами на полу Петелина увидела два распростертых тела. Розовая куртка и бежевые джинсы на теле, лежавшем у стены, соответствовали описанию одежды заложницы.
    – Почему вы им не помогаете? – крикнула в сердцах Елена, не желая признавать очевидного.
    – Чтобы не мешать следственным действиям, – хмуро ответил врач-мужчина, доставая сигарету.
    Женщина-врач посторонилась и потупила взгляд.
    «Кошмар! Я виновата! Этого бы не случилось, если бы я была тут…»
    Елена Петелина собралась с духом, шагнула внутрь и словно оказалась за невидимой чертой. Здесь в разрушенной комнате время будто остановилось в момент взрыва. Лицо заложницы было иссечено осколками. Они были такими горячими, что кровь сразу же запеклась. Глаза девушки были открыты, они словно удивленно кричали: за что? Смерть настигла Валерию Богданову мгновенно. Девушка по-прежнему была прикована к трубе. Вторая жертва, очевидно преступник, успел пригнуться и пытался отползти. Но это его не спасло.
    Следователь наклонилась, чтобы разглядеть лицо погибшего преступника. Совсем молодой парень, точнее подросток с пушком на губах. Действительно дилетант, как она и предполагала.
    «Почему же тогда операция провалилась? Кто виноват в трагедии? Что, черт возьми, здесь произошло?!»
    Борясь с головокружением, Елена вышла на свежий воздух. Она держалась за стенку, пока в голове у нее не прояснилось. В сознании следователя с трудом укладывался очевидный факт: двадцатилетней студентки Леры Богдановой, которую она, Елена Петелина, обязана была спасти, больше нет в живых.
    «А если он убил ее заранее?» – мелькнула у следователя спасительная мысль. И тут же Елене стало стыдно. Эта мысль была спасительной для ее погон, для репутации, но не для юного безвинного существа.
    Петелина хотела расспросить о происшедшем Валеева, но тут услышала возбужденный крик, неприлично радостный, словно кто-то выиграл в лотерею. Неуместное ликование резало слух. Петелина узнала голос Ивана Майорова и повернулась в его сторону.
    Старший лейтенант, высунувшись из автомобиля, звал коллегу:
    – Есть! Марат, я засек его! Вижу маячок!
    – Нашу закладку? – живо откликнулся Валеев.
    – Да! На мониторе четкий сигнал. Он движется.
    Валеев с явным облегчением оставил на попечение Елены возмущенного Богданова и побежал к машине. Щеки отца погибшей девушки были смертельно бледны.
    – Верните мои деньги! – беспомощно крикнул вдогонку оперативнику Богданов и сунул обгоревшую купюру в карман.
    «Он только что потерял дочь, – удивилась Елена. – Я бы сошла с ума, если бы такое случилось с… Тьфу-тьфу-тьфу, не смей так думать!»
    Она подозвала врача и попросила дать Богданову успокоительное.
    Как только Валеев захлопнул дверцу, автомобиль оперативников без полицейской символики сорвался с места.
    «Ребята при деле. Я тоже должна работать. – Петелина безжалостно колола себя в открытую душевную рану. – Соберись! Стань холодной и черствой! “Расследование по горячим следам” – это как раз про такой случай».
   

   

    

     4
    

    Марат Валеев уверенно и резко управлял разогнавшимся автомобилем. Вцепившийся в ноутбук Иван Майоров сверялся с маячком на мониторе и подсказывал напарнику дорогу. Оперативники не были пристегнуты ремнями безопасности, и их мотало на поворотах.
    – Какая-то тварь смылась с выкупом, – цедил сквозь зубы Валеев.
    – Кто? – недоумевал Майоров.
    – Как же я сразу не врубился? Повсюду валяются клочки купюр, а остатков рюкзака нигде не было! – хлопнул по рулю Валеев, не обратив внимания на вопрос напарника.
    – Но как? Как он ушел с рюкзаком? Мы же оцепили здание!
    Столь громкий возглас невозможно было оставить без внимания. Капитан покосился на недоумевающего старлея и сказал:
    – Интересная загогулина вырисовывается. Скоро узнаем, если догоним. Что там?
    – Расстояние почти не сокращается! – взглянув на монитор, доложил Майоров. – Он на параллельной улице. Давай на перекрестке налево!
    – Там одностороннее.
    – Иначе уйдет!
    – Будь прокляты депутаты, которые отняли у оперов мигалки!
    Валеев вывернул руль и рванул навстречу потоку, включив дальний свет и то и дело давя на клаксон. Эх, пару лет назад он бы примагнитил мигалку на крышу и распугал бы непонятливых водил. Но борьба автолюбителей за справедливость на дорогах привела к парадоксальному эффекту: теперь мигалками были украшены только генеральские лимузины, а оперативники должны были «лететь» на происшествия, исправно тормозя на светофорах.
    – Капец! – крикнул Майоров и зажмурился, увидев надвигающийся автобус.
    Валеев рванул руль вбок. Автомобиль оперативников вильнул вправо и перескочил через бордюр. Когда Ваня открыл глаза, он увидел, что теперь они мчатся по тротуару. Валеев продолжал неистово сигналить. Пешеходы, отражавшиеся в автомобильных зеркалах, шарахались в стороны, костеря оперативников на чем свет стоит.
    – Мы по делу… Служебный долг… Временные неудобства, – пытался извиняться Ваня перед искаженными страхом лицами прохожих.
    Разумеется, его вежливость осталась неоцененной.
    Тротуар закончился, послушная машина совершила обратный прыжок на дорогу и с заносом задних колес свернула на широкую улицу.
    – Фу! – Ваня вытер вспотевший лоб.
    – Мы приблизились? Где маячок? – спросил напарника невозмутимый Валеев.
    Иван Майоров взглянул на монитор, потом на дорогу и убедился, что они на верном пути.
    – Прямо по курсу. Поднажми!
    Валеев совершал опасные обгоны, дерзко перебрасывая машину из одного ряда в другой. Тем временем удивленный взгляд молодого напарника метался от монитора к потоку машин и обратно. Вдруг его глаза округлились.
    – Ни хрена себе! – вырвалось у Вани.
    Он засек объект погони. Сигнал маячка шел от полицейской «лады» с символикой патрульно-постовой службы.
    – Какая машина? – не сразу понял Валеев.
    – Вон! Оборотни в погонах.
    – Или ряженые, – мрачно предположил капитан.
    – Тачка настоящая, со всеми делами.
    – Могли угнать.
    – Я понял! Они подставили глупого пацана, а сами удрали с бабками. Марат, они прослушивали нашу рацию!..
    – Вызывай подкрепление! – грубо прервал напарника капитан. – По мобильному!
    Валеев поравнялся с «ладой», чтобы оценить численность преступников и, если удастся, их вооружение. Внутри патрульной машины сидели двое мужчин в полицейской форме. Они покосились на приклеившуюся к ним слева машину без опознавательной символики и что-то заподозрили.
    «Лада» прибавила скорость. Оперативники не отставали от нее. Неожиданно полицейская «лада» свернула направо. Оперативников качнуло на повороте, но они успели совершить тот же маневр. Один из полицейских внутри «лады», уже не таясь, следил за погоней в заднее стекло и о чем-то совещался с водителем.
    – Нас вычислили. Будем брать! – решил Валеев. – Ваня, приготовься!
    Иван Майоров переложил ноутбук на заднее сиденье, достал из наплечной кобуры пистолет и передернул затвор. Валеев прибавил скорость и стал грубо прижимать машину патрульных к обочине. Полицейские резко затормозили. Валеев тоже ударил по тормозам, вывернул руль и заблокировал им путь. Оперативники выскочили из машины и направили пистолеты на противников.
    И тут капитан Валеев понял, что в пылу погони не оценил главного: превосходства преступников в оружии. Два укороченных автомата в руках озлобленных мужчин, грамотно укрывшихся за дверцами полицейского автомобиля, были наведены на оперативников.
   

   

    

     5
    

    Елене Петелиной как успешному следователю поручали расследование особо тяжких преступлений. Она часто осматривала места убийств и привыкла к виду трупов. Однако убийство всегда являлось уже свершившимся фактом, и предотвратить его она была не в силах. После обнаружения мертвого тела чаще всего и начиналась рутина расследования. Есть жертва, надо найти убийцу – такова неумолимая последовательность.
    Сегодня же всё было по-другому, жертв можно было избежать! В том, что погибли два юных создания, была немалая вина спецназа и следственных органов. А значит, и ее лично! Это обстоятельство вызывало у Петелиной особое волнение. Разброд в душе не давал Елене покоя. Ей казалось, что если бы она участвовала в переговорах перед штурмом, то операция по освобождению заложницы прошла бы иначе. Она бы что-нибудь придумала, почувствовала опасность, и девушка осталась бы жива.
    Следователь проклинала спортивные ботинки, из-за которых отвлеклась на встречу с курьером, и тут же вспоминала дочь Настю. В голове у Елены множились опасные параллели. Отец погибшей студентки Валерии Богдановой был довольно богат. Как и отец Насти. И тот и другой были разведены, и у них была единственная дочь. Кто-то воспользовался этим фактом и, угрожая жизни Валерии, решил вытянуть из Богданова крупную сумму. Результат оказался ужасным! А что, если найдется злодей, который поступит так же с Настей?
    Застрекотал мотоцикл, и Петелина догадалась, что на место происшествия примчался эксперт-криминалист Михаил Устинов по прозвищу Головастик. Стянув шлем, эксперт тряхнул большой головой, и его непокорные волосы заняли привычную форму – «во все стороны».
    Петелина встретила Мишу Устинова на пороге старой фабрики и кратко поведала ему суть дела. К этому времени тела погибших успели увезти в следственно-медицинский морг.
    – Я подключила Лопахина. – Следователь назвала фамилию самого опытного судмедэксперта, с которым у нее давно сложились дружеские отношения. – Иван Иванович пообещал сделать свою работу как можно быстрее, а нам надо срочно установить личность преступника. На вид ему шестнадцать-восемнадцать лет. При себе у него не было никаких документов. Фото лица сделаны, но есть повреждения, сам понимаешь…
    – Пока разошлем ориентировку, сто лет пройдет.
    – Даже если уложимся в сто часов, это тоже неприемлемо. Надеюсь на твои хитрые методы, Миша.
    – Мне что, ехать в морг? – без энтузиазма спросил эксперт.
    Он ненароком продемонстрировал свой специальный рюкзак со всем, что необходимо для первичного осмотра места происшествия.
    – Здесь мы сами справимся, – ответила Елена.
    Словно подтверждая ее слова, один из полицейских, вышедших из здания, продемонстрировал пакет с обрывками денежных купюр.
    – Собрали все клочки.
    – Тут явно не восемьсот тысяч долларов, – мгновенно оценил Головастик, принимая улику. – Я определю сумму по весу.
    – Это еще одна проблема, – сказала Петелина. – Рюкзак с выкупом исчез, значит, был подельник.
    – И что, его упустили? – изумился Устинов, оглядываясь на спецназ.
    – В том-то и дело… Но он на крючке у Валеева и Майорова. Если его поймают…
    «Как было бы хорошо, если бы этого гада задержали!» – подумала Петелина и тут же прикусила губу. Слово «хорошо» совершенно не подходило к сегодняшней ужасной трагедии.
    – Что еще забрать в лабораторию? – спросил эксперт.
    – В первую очередь остатки взрывного устройства и поражающие элементы.
    Устинов рассмотрел содержимое подготовленных пакетиков с уликами и сложил их в свой рюкзак.
    – Самоделка, – уверенно констатировал он.
    – К сожалению, она сработала.
    Устинов надвинул шлем на копну своих волос (после этой процедуры размер его головы визуально не изменился) и оседлал мотоцикл. Петелина проводила эксперта потухшим взглядом. Удаляющийся стрекот двигателя вызвал у нее новый прилив уныния.
    «Не подавай виду, ты на службе, – постаралась взбодрить себя Елена. – От тебя ждут четких указаний. Ты должна верить в успех, невзирая на обстоятельства!»
    Петелина заставила себя забыть о ненужных эмоциях и сосредоточиться на работе. Несмотря на то что она являлась руководителем следственно-оперативной группы и могла бы довольствоваться докладами подчиненных, сидя в кабинете, Елена предпочитала видеть лично, что произошло, и вникать в мельчайшие детали. Реальные впечатления с места преступления давали толчок для ее интуиции.
    Елена Павловна надела латексные перчатки и зашла в разрушенную комнату. Ей не давали покоя выстрелы, которые послужили сигналом к штурму.
    – Гильзы нашли? – спросила она сотрудников, работавших в комнате.
    – Ни одной.
    – Освободите помещение, – приказала следователь.
    Сотрудники вышли. Петелина встала в центре квадратной комнаты под обрывком провода, на котором было закреплено взрывное устройство. Она закрыла глаза и попыталась представить взрыв. Вспышка, ударная волна, осколки бомбы, теплая кровь и угасающие жизни…
    Глаза Елены распахнулись. Она медленно повернулась на триста шестьдесят градусов. Мелом были обозначены положения тел, под которыми остались почерневшие пятна крови. Рядом на полу среди битого кирпича Петелина замелила какой-то отблеск.
    Старший следователь присела, жестом подозвав фотографа и понятых. Свои действия она отчетливо комментировала в диктофон:
    – Рядом с пятнами крови обнаружены осколки стеклянной бутылки, предположительно из-под алкоголя. – Елена сложила найденные стекляшки в прозрачные пакеты. – Также имеется поврежденная пластиковая бутылка. На дне – остатки бесцветной жидкости.
    Петелина еще раз взглянула на батарею, к которой была прикована заложница. Всё, что связано с положением тел, брызгами крови и клочками биоматериалов, было зафиксировано и собрано в первую очередь. Елена обратила внимание на трубы, уходящие в пол. Вокруг них зиял пролом, ведущий в подвал. Впрочем, дыра была довольно узкой.
    – Положите рядом линейку и сфотографируйте отверстие, – попросила следователь фотографа, указав на проем.
    Фотовспышка выделила на сером бетонном сколе яркое пятнышко. Петелина пригляделась. К неровному краю отверстия прицепился рваный клочок синей ткани размером меньше ногтя. Его цвет не соответствовал цвету одежды убитых. Возможно, он лежит здесь целую вечность, а возможно…
    – Товарищи понятые, обратите внимание на лоскуток ткани синего цвета, – сказала Петелина и приобщила находку к собранным уликам.
    Подсвечивая фонариком, она изучила отверстие и спросила:
    – Кто-нибудь пробовал туда спускаться?
    – Дыра очень маленькая, можно застрять, – усомнился фотограф.
    – Если речь идет о взрослом мужчине. Но в похищении участвовал подросток.
    – Он не ушел далеко, – напомнил фотограф.
    – Снимите пролом крупно и с разных ракурсов.
    – Но я уже…
    – Выполняйте! – пресекла ненужную полемику следователь.
    Она заранее знала, что большинство собранных окурков, фантиков и жвачек не имеют никакого отношения к преступлению, но пренебрегать ими нельзя. На данном этапе важно собрать и заснять всё, что нужно и не нужно, и передать на исследование. Иногда сущая мелочь является ключом к разгадке тайны.
    «Здесь можно заканчивать, – решила Петелина. – Когда же позвонит Марат? Если ребята арестуют подельника с деньгами, многое прояснится».
    При выходе из здания следователю встретился мрачный командир спецназовцев. Петелина поймала его ускользающий взгляд.
    – Почему так случилось? – спросила она.
    – Мы штурмовали через эту дверь. Взгляните сюда. – Офицер показал на верхнюю часть дверного косяка.
    Петелина посмотрела и скривилась от досады. Какую чудовищную ошибку они совершили!
   

   

    

     6
    

    Двое на двое – силы равны. Это согласно законам абстрактной математики. Но в жизни всё иначе – два автомата против двух пистолетов опрокидывают арифметическое равенство к чертовой матери! К тому же на преступниках помимо полицейской формы были бронежилеты. Они прячутся за раскрытыми дверцами автомобиля. Оперативники тоже укрылись за своей легковушкой, но автоматная очередь с пяти метров превратит кажущуюся преграду в решето.
    Так невесело оценивал сложившуюся ситуацию капитан Марат Валеев.
    – Что будем делать? – шепотом спросил его Иван Майоров.
    – Ждать подкрепления. Время на нашей стороне.
    – Эй вы! Бросить оружие, руки на капот! – нахально крикнул один из автоматчиков.
    – Слушайте меня, твари! Если хотите жить, медленно опускаете автоматы и толкаете их ко мне, – потребовал Валеев.
    – Предлагаем вам сдаться, – подхватил Майоров.
    Но в голосе молодого оперативника не было стальной уверенности, присущей его старшему напарнику.
    – Обнаглели, уроды! – Второй полицейский чуть приподнял ствол автомата и выстрелил одиночным патроном.
    Оперативники дружно присели, снова скрывшись за автомобилем.
    – Следующий выстрел будет на поражение! – предупредил стрелявший.
    – Я надеялся, что у них муляжи! – проворчал Ваня Майоров.
    – Ага, а мы манекены. – Валеев сжимал двумя руками пистолет, пытаясь контролировать действия бандитов в форме. – После смерти заложницы они не сдадутся.
    – На них кровь – два трупа. Им терять нечего.
    – Сейчас проверим. – Валеев высунулся из-за укрытия и прокричал: – Даю вам время одуматься! Две минуты!
    – Почему две? – не понял Майоров.
    – Чтобы сели в машину и умотали. Далеко они не уйдут, Ваня. Ты же вызвал подмогу. Да и люди уже пялятся.
    Рядом притормозила красненькая легковушка. Женщина за рулем удивленно взирала на прячущихся вооруженных мужчин. Валеев оскалился и пригрозил ей пистолетом. Машина, словно живая, издала испуганный выхлоп и отчаянно закрутила колесами.
    Послышался приближающийся вой полицейской сирены. Валеев выглянул и увидел мчащийся под красно-желтыми огнями полицейский «форд».
    – Наши! Сейчас мы покажем бандитам!
    «Форд» с визгом остановился позади оперативников. Трое полицейских, выскочивших из автомобиля, дружно направили два автомата и пистолет на Валеева и Майорова. Старший из прибывших был в звании майора. Он скомандовал:
    – Бросить оружие! Лицом на землю!
    – Мы свои! Преступники там. – Валеев повернул ствол пистолета в направлении «лады».
    – Не двигаться! Еще раз рыпнешься – и я буду стрелять! – грозно рыкнул майор.
    – Черт, ты не понял! Я капитан полиции, а они бандиты.
    – Они парни из нашего отделения, а вот ты…
    Три ствола столь осязаемо давили на психику, что оперативникам казалось, будто оружие упирается им в лоб. А в спины Валееву и Майорову целились еще два автомата.
    – Уйми своих, я покажу удостоверение, – спокойным голосом произнес Валеев.
    – Руки! Не дергайтесь, стволы на землю!
    – Ваня, опускаем пистолеты, – сдался Валеев, первым бросив оружие. – Сейчас я объясню этим придуркам…
    – Лежать!
    Подбежавшие полицейские ткнули оперативников носом в асфальт и сковали их запястья наручниками.
    – Да что ж вы делаете, твари! – возмущался Валеев, норовя оторвать щеку от грязного асфальта. – Проверьте мои документы.
    – Сам ты тварь! – Кто-то пнул Валеева в бок.
    – Что здесь произошло? – Майор из «форда» обращался к патрульным из первого автомобиля.
    – Подрезали нас, уроды. Хотели завладеть автоматами. Этот у них главный.
    – Я оперуполномоченный капитан Валеев.
    – Сейчас проверим, кем ты уполномочен.
    Оперативников бесцеремонно обыскали. Майор раскрыл удостоверение, изъятое у Валеева:
    – Ксиву в переходе купил? Хорошо стали делать, хрен отличишь.
    Валеев не унимался:
    – Эти двое участвовали в похищении заложницы. Она погибла. У них в машине выкуп. Задержите их!
    – Кого надо уже задержали.
    – Послушай, майор, – вмешался в словесную перепалку лежащий рядом с Маратом Ваня Майоров. – Ты Петлю знаешь?
    – Ну? – заинтересовался офицер.
    – В нашей машине есть рация. Можешь связаться с Петелиной и спросить у нее. Мы действуем по ее заданию.
    – Ты это только что придумал?
    – А капитан Валеев с ней живет! – бросил последний аргумент Ваня.
    Майор, прищурившись, посмотрел на распластанного Марата.
    – А ну-ка поднимите его.
    Четыре руки рывком подняли оперативника. Недоверчивые глаза майора придирчиво изучали Валеева.
    – Ты тот самый опер, на которого запала Петля?
    Марата покоробили его слова: «запала», «Петля». Кто он такой, чтобы так говорить о его любимой женщине?! Однако ответная грубость была сейчас ни к чему. Валеев почувствовал, что отношение к нему изменилось. Полицейские с интересом ждали, что он скажет. Капитан понял, что волшебная фамилия «Петелина» поможет ему быстрее, нежели полицейское удостоверение.
    – Да, я с ней живу. В гражданском браке.
    – И как ее зовут?
    – Слушай, ты…
    – Имя-отчество?
    – Елена Павловна. Я учился с ней в одном классе. Тогда она была Ленкой Грачевой.
    Майор ухмыльнулся и хлопнул Валеева по плечу:
    – Саму Петлю имеет!
    – Если ты еще раз…
    – Везунчик. Снимите с них браслеты.
    Майор вернул освобожденным оперативникам удостоверения, продолжая изучать Валеева, словно какую-то диковинку.
    – Хотя если Петля и дома такая же крутая, как на службе, я тебе не завидую. Слушай, друг, она наручниками балуется?
    Марат не выдержал и вмазал капитану под дых. Его тут же попытались урезонить, ударив прикладом автомата по спине. Валеев увернулся и, загораживаясь согнувшимся майором, обхватил его сзади.
    – Теперь давай успокоимся и поговорим о деле, – предложил Марат.
    – Ладно, забыли, – поднял раскрытую ладонь майор.
    Валеев перешел на шепот:
    – Двое твоих патрульных – соучастники похищения девушки. Я могу это доказать.
    – Как?
    – Обезоружь их, а я проверю машину.
    – Не слишком ли ты крут?
    – Можем позвонить Петелиной. Она ведет это дело.
    – Ну ладно, только ради нее, капитан.
    Майор дал команду патрульным из «лады» передать автоматы оперативникам. Те злобно покосились на Валеева, поворчали, но подчинились приказу.
    Марат кивнул своему напарнику:
    – Ваня, возьми прибор, обыщи их тачку.
    Старший лейтенант вооружился специальным детектором с индикатором маячка и обследовал салон. Индикатор ни разу не мигнул.
    – Ничего не понимаю. Кажется, пусто.
    – Не может быть! Деньги где-то здесь!
    Валеев выхватил детектор и принялся обследовать машину снаружи. Около заднего бампера индикатор замигал. Капитан изумленно смотрел на него: где здесь можно было спрятать рюкзак? Самый сильный сигнал шел откуда-то из центра. Валеев оттянул номерной знак автомобиля и вытащил из-под него свернутую бумажку. Внутри оказался спрятанный маячок. Тот самый, который он лично сунул в пачку долларов.
    Оперативник, расправив бумагу, впился глазами в рисунок, а затем сплюнул от досады. На странице красовалась комбинация из трех пальцев, известная под многими названиями: фига, кукиш, дуля, «шиш тебе», «накося выкуси», дырка от бублика, от жилетки рукава…
    «Выбирай по настроению, мент!» – явно злорадствовал кто-то.
   

   

    

     7
    

    Примчавшийся в судебный морг Михаил Устинов благоговейно замер у входа в прозекторскую, переводя дух.
    Вопреки ожиданию, комната для вскрытия трупов была отнюдь не мрачной, а довольно светлой. Два стационарных стола из нержавеющей стали с мойками в изголовьях, оснащенные сливами и шлангами с душевыми насадками, располагались у окон с открытыми жалюзи. Для лучшего освещения над столами нависали блоки люминесцентных ламп, а также дополнительные круглые прожекторы на рычажных манипуляторах, наподобие тех, которыми пользуются стоматологи.
    Однако густой специфический запах медикаментов и мертвой плоти давал о себе знать, и желудок молодого криминалиста отозвался посасывающими всхлипами. На столах покоилось два израненных обнаженных тела, парня и девушки.
    Многоопытный судмедэксперт Иван Иванович Лопахин, мельком взглянув из-под очков на вошедшего, поправил клеенчатый фартук, прикрывавший хирургический костюм салатного цвета, и продолжил бесцеремонно ворочать и разглядывать погибших.
    Закончив поверхностный осмотр, Лопахин придал телам умиротворенный вид и направился к Мише. По пути он сдвинул маску со рта и резко сдернул перчатки. Латекс издал звук, похожий на хлопок лопнувшего шарика. Сквозь сетку морщин на лице специалиста, которому недавно перевалило за шестьдесят, пробивалась жалость.
    – Дожили! Дети похищают детей. Куда катится этот мир? – проворчал Лопахин, недовольно двигая густыми бровями.
    Не дождавшись ответной реплики, судмедэксперт спросил:
    – Какими судьбами, Миша? Петелина прислала?
    Устинов кивнул, сглатывая ком в горле. Будучи экспертом-криминалистом, Головастик видел немало трупов, но то, с чем приходилось работать судмедэксперту, даже его приводило в трепет. Это сегодня трупы привезли сразу после смерти, а порой убитых находят спустя неделю или месяц. А случается и «расчлененка», и утопленники, и тела, разорванные взрывом или сплющенные в автокатастрофах. Бывалые опера в обморок падают от увиденного, а судмедэксперт должен детально во всем разобраться и установить причину и время смерти. Как представишь – брр!
    Миша невольно передернул плечами, и это движение не ускользнуло от Лопахина. Иван Иванович счел своим долгом помочь эксперту:
    – Понимаю, Елену Павловну интересует личность преступника.
    Лопахин сделал широкий приглашающий жест, каким радушная хозяйка зовет к столу дорогого гостя:
    – Можете работать, Миша.
    Взгляд Устинова был прикован к лицу судмедэксперта.
    – У вас это… – неуверенно произнес он и показал пальцем на глаз.
    Лопахин снял очки, заметил на них каплю мутной крови и протер стекло салфеткой.
    – С перчаток отлетело, – смущенно пробормотал Лопахин и, указав рукой, добавил: – Вы халатик накиньте, а то тоже…
    Миша поспешил последовать его совету. Застегнув на халате все пуговицы, эксперт ощутил себя в привычной спецодежде увереннее и стал искать место, где можно было бы разложить свои препараты и инструменты. Он прошел в угол к пластиковому столу и с удивлением заметил на нем большую ярко разрисованную матрешку.
    – А это вам зачем? – невольно вырвалось у Головастика.
    – Коллеги подарили на шестидесятилетие. – Видя недоумение на лице криминалиста, Лопахин хитро улыбнулся и пояснил зловещим тоном: – Наша профессиональная игрушка. Вскрываешь, а внутри – еще шесть трупов.
    – Ну у вас и шуточки! – Миша отдернул руки от румяной матрешки, впервые заметив, насколько неестественно у нее раздут живот.
    – Защитная реакция организма, молодой человек. Я ведь начал потрошить… пардон, заниматься аутопсией, когда вы еще не родились, а в пулевые девяностые ощущал себя рабочим у конвейера. Трупы привозили… Эх, да что там говорить!
    Оба специалиста сдержанно улыбнулись. Устинов окончательно успокоился и сосредоточился на предстоящей работе. Лопахин посмотрел на его приготовления и любезно предложил:
    – Могу помочь с пальчиками.
    – Если не трудно, Иван Иванович.
    Пока Миша фотографировал погибшего парня, фиксировал антропометрические данные и собирал биоматериал для анализа ДНК, судмедэксперт обмыл грязные руки жертвы холодной водой, а затем подержал их в теплой воде.
    – Пальчики набухли, – констатировал Лопахин. – Сейчас вытру, обезжирю – и можете дактилоскопировать. Только вряд ли в столь юном возрасте он где-нибудь засветился.
    – Чем больше данных, тем выше вероятность, – заметил эксперт, поглощенный работой.
    – Лучше бы он был старым рецидивистом, – вздохнул Лопахин. – Или просто старым.
    На столе затрезвонил телефонный аппарат. Лопахин подмигнул Мише:
    – Держу пари, что это Елена Павловна.
    Так и оказалось. Петелина позвонила судмедэксперту, как только вернулась с места трагедии в рабочий кабинет.
    – Добрый день, Елена Павловна.
    – Не добрый, Иван Иванович. Хуже некуда. – По непривычно холодному тону следователя сразу можно было понять, в каком состоянии она сейчас находится.
    – Паршивый денек, – согласился Лопахин.
    – Вы установили причину смерти заложницы?
    – Причина очевидна: многочисленные осколочные ранения, полученные в результате взрыва. Девчушку изрешетили крупные шурупы, Лена.
    – Взрыв – это главная причина?
    – Как минимум две раны смертельны.
    – От шурупов?
    – В заключении я напишу: от поражающих элементов взрывного устройства.
    – Иван Иванович, перед взрывом спецназовцы слышали два выстрела. Это крайне важно! Преступник угрожал заложнице убийством. Вы обнаружили на теле пулевые ранения? Может, они похожи на осколочные?
    Задав вопрос, Петелина поймала себя на мысли, что очень хочет, чтобы пулевые ранения существовали. Тогда картина преступления совершенно изменилась бы. Девушку убил психически неуравновешенный вымогатель. Она погибла от выстрелов преступника. И только после этого начался вынужденный штурм, который привел к смерти убийцы.
    «Давайте же, найдите эти пули! Умнейший Иван Иванович, снимите с нас ответственность!» – мысленно умоляла Елена судмедэксперта.
    Возникла пауза. Лопахин словно слышал мысли следователя и прекрасно понимал, о чем идет речь.
    – Елена Павловна, вы настаиваете, чтобы я еще раз осмотрел тело девушки? – сухо спросил он.
    – Если преступник стрелял в Богданову, то…
    – Понимаю. Подождите.
    Лопахин положил трубку рядом с аппаратом. Он мог вернуться и заново исследовать тело, тщательно проверить сантиметр за сантиметром, осмотреть каждую рану. Но Иван Иванович был уверен, что это будут напрасные хлопоты: ответ останется прежним. Сорокалетний опыт работы не оставлял у судмедэксперта ни малейших сомнений: он всё сделал без ошибок. Рваные раны от шурупов отличаются от пулевых отверстий так же, как след трактора от отпечатков колес «легковушки».
    Лопахин выждал несколько минут и поднял трубку:
    – Пулевых ранений нет, Елена Павловна.
    – Это точно?
    Иван Иванович промолчал.
    Голос следователя дрогнул:
    – Ну, значит…
    Петелина поняла, сколь неуместна ее назойливость, и, прежде чем положить трубку, грустно поблагодарила:
    – Спасибо.
    – Я позвоню вам сразу после вскрытия, – заверил ее Лопахин.
   

   

    

     8
    

    Любимая женщина лишь слегка подняла тонкую бровь, когда он вошел в кабинет. И тут же ее опустила, словно отгородившись ширмой. Левой рукой она подпирала голову, а правой водила карандашом по листу бумаги. Такой мрачной Елену Петелину Марат Валеев, кажется, еще никогда не видел, хотя и знал ее еще со школы.
    – Лена, твоя слава спасла мне жизнь. Представляешь, нас окружили патрульные, взяли на мушку. Всё по-взрослому! Их пятеро, нас двое. У них «калаши», у нас «макаровы». Я пытаюсь им втолковать: вы что, мужики, я свой! Не верят, уроды! И только твое имя…
    Валеев попытался поднять Елене настроение рассказом о недоразумении, возникшем между сотрудниками полиции, но она прервала его:
    – Марат, сейчас не до шуток. Давай по делу.
    Следователь скомкала страницу с рисунком, напоминающим взрыв, и швырнула ее в корзину для мусора.
    Нахмурившийся Валеев опустился в кресло перед следователем.
    – По делу так по делу. Ситуация следующая. Трубы из здания фабрики идут в коллектор. По нему можно выйти за периметр оцепления. Мы обыскали все колодцы в том районе, где преступник мог подсунуть маячок полицейским, и нашли рюкзак, в котором был выкуп. Пустой, конечно. Там же мы обнаружили брошенную куртку и брюки. В них преступник спустился по трубам, пробрался по коллектору, а перед выходом переоделся.
    – В куртку синего цвета? – уточнила Петелина, вспомнив о найденном на месте трагедии клочке ткани.
    – Да. Вещи уже в лаборатории.
    – Значит, на месте преступления был кто-то еще.
    Елена опустила взгляд. Из-под ее руки на чистом листе начал появляться новый рисунок.
    – К гадалке не ходи! Не пацан же замутил такое дело. Главарь ушел с деньгами и посмеялся над нами. Наглец подсунул нам натуральную фигу.
    – И поделом! – Карандаш хрустнул под рукой следователя. Она резко встала, оттолкнув кресло к окну за спиной, и вдруг перешла на повышенный тон: – Почему вы не подготовились? Почему такой результат? Не можете думать, действуйте по инструкции. Нужно было перекрыть все возможные пути отхода! Все!
    – Когда? Преступник не оставил нам времени. В одиннадцать утра он продиктовал условия, а через три часа уже был штурм!
    – Три часа – это сто восемьдесят минут! – воскликнула Елена.
    – Спасибо, что напомнила. Ты забываешь о расстояниях и об организационных хлопотах. Нужно было договориться со спецназом, помочь Богданову собрать выкуп, получить спецсредства, технику… Операция проходила с колес! Когда мы прибыли на чертову фабрику, преступник был уже там. Мы заблокировали территорию вокруг здания, а он постоянно угрожал заложнице и торопил нас. Что прикажешь делать? В этой ситуации выход один – согласиться на выкуп ради сохранения жизни. Ты сама это прекрасно знаешь.
    – Нужно было действовать по обстоятельствам.
    – Мы так и поступили. Мы были уверены, что, получив деньги, мразь попытается сбежать. Тут бы мы его и взяли!
    – Вы передали вымогателю восемьсот тысяч вместо миллиона.
    – Сколько успел собрать Богданов. Но это не важно. Взрыв произошел почти сразу. Пересчитать за это время деньги невозможно.
    – Что же пошло не так?
    Валеев сжал губы и постучал кулаком правой руки о раскрытую ладонь левой.
    – Понимаешь, он вдруг засмеялся… нагло, самонадеянно, противно… Потом крикнул, что убьет заложницу, и сразу начал стрелять. Что нам было делать? Спецназ и пошел на штурм.
    – Не было никаких выстрелов! – хлопнула рукой по столу Петелина.
    – Как не было? – опешил оперативник. – Лена, я сам слышал.
    – Нет ни пуль, ни гильз, ни пистолета. Ни-че-го!
    – Подожди. – Валеев схватил ладонью воздух, словно пытался поймать нечто невидимое, но очень нужное. Он разжал пустой кулак и расстроился: – Ты хочешь сказать…
    – Не хочу, но вынуждена об этом говорить! Не знаю, что вы слышали, но заложница погибла от взрыва. Если бы спецназ не пошел на штурм, взрыва бы не последовало и Валерия Богданова, возможно, была бы жива!
    – Черт! Это точно?
    – Кто отдал приказ идти на штурм?
    – У нас была четкая договоренность с командиром спецназа. Если бандит сорвется… А он сорвался! Он крикнул, что убьет заложницу, и начал стрелять. Это подтвердит каждый!
    – Что ваши слова против экспертизы? Судмедэксперт не нашел пулевых отверстий в теле девушки.
    – Но как же…
    – Очень просто. Над дверью был прикреплен датчик на размыкание. Когда ее выбили, сработало взрывное устройство. Ты понимаешь, что это значит?
    Елена и Марат впились друг в друга взглядом. Короткие мгновения, казалось, тянулись вечно. Оперативник первым опустил глаза и помотал головой, словно пытался избавиться от боли. Елене стало стыдно, что она, воспользовавшись своим отсутствием во время штурма, пытается переложить вину на другого, лишь бы выгородить себя. Это несправедливо, она – руководитель следственной группы и несет полную ответственность за то, что случилось.
    Следователь умерила свой гнев:
    – Из-за наших поспешных действий погибла невинная девушка, а также мальчишка, который был рядом с ней.
    – Он не мальчишка, он – преступник.
    – Он сообщник. Настоящий преступник ушел с деньгами и показал нам фигу.
    Валеев вспомнил обиду, взмахнул кулаком, собираясь выразить возмущение, но взгляд его быстро потух. Марат покачал головой и опустил руки на колени.
    – Я слышал его смех. Он засмеялся так подло и нагло… А потом раздались выстрелы или что-то похожее на них. И мы сорвались.
    – Он просчитал ваши действия. Умело сыграл на нервах.
    – У нас не было времени на раздумья. Всё решали секунды!
    – Зато сейчас времени – хоть подавись. А когда нас уволят, времени будет море – утонуть можно.
    Оперативник и следователь опустили взгляды. Каждый из них хотел отмотать время назад, чтобы исправить чудовищную ошибку и не допустить трагедии.
   

   

    

     9
    

    Каждый раз, оказываясь в криминалистической лаборатории, Ваня Майоров испытывал трепетное уважение при виде сложных приборов, по-шмелиному жужжащих компьютеров, хитрых инструментов и таинственных склянок с химикатами. Но сегодня огорченный неудачами оперативник был похож на грозовую тучу. Он ворвался в лабораторию, чуть не столкнув по пути к Головастику подставку для пробирок, некоторые из которых были заполнены голубой жидкостью.
    – Осторожнее! – Михаил Устинов схватился за пробирки, успокаивая их недовольный звон.
    – Вот, полюбуйся! – Иван Майоров расправил на лабораторном столе страницу с красочным кукишем.
    – Ох, ни фига себе! – возмутился Миша Устинов. – Что это за художество?
    – В этот рисунок был завернут наш маячок.
    – Спрятанный в долларах?
    – И подсунут под номерной знак патрульного автомобиля полиции! Каково?
    Изумленный эксперт покачал головой, словно отдавая должное смелым действиям преступника.
    – Мы имеем дело с исключительным наглецом.
    – Еще бы знать, с кем именно. Сейчас, наверное, ржет, сволочь! И денежки считает.
    – Хорошо смеется тот, кто смеется последним, – попытался вернуть оптимизм оперативнику Устинов.
    – Я как раз по этому поводу. Миша, выручай. На маячке могли остаться отпечатки этого урода. Он же брал его в руки!
    – А что, все наглецы самоуверенны. Это их и губит. Иногда они совершают детские ошибки.
    – Проверь прямо сейчас. – Оперативник вручил эксперту пакет с передающим датчиком.
    – Без проблем.
    Эксперт-криминалист вооружился приборами и склонился над крохотной уликой, похожей на плоскую батарейку. Ваня Майоров с минуту наблюдал за кропотливыми действиями Головастика, однако его большой организм урчанием живота напомнил ему о том, что обед сегодня просвистел мимо.
    Оперативник потянул носом воздух и направился к тумбочке, на которой стояло всё необходимое для чаепития. Там его поджидал обаятельный скелет Василич с отвисшей челюстью. Прижившийся в лаборатории искусственный скелет с настоящим черепом по-хозяйски развалился в кресле. Его костлявая рука покоилась рядом с кофейной чашкой и шоколадными конфетами. Ваня развернул одну из них, сунул в рот и тут обратил внимание на предупреждающую надпись на груди скелета: «Приноси свою еду, а то нарвешься на беду!» Ваня посмотрел в пустые глазницы черепа и на остатки желтых зубов. Привычный оскал Василича показался ему наглой ухмылкой. Аппетит внезапно улетучился.
    – Пальчики сосканировал! – доложил эксперт. – Отпечатки сохранились частично, но я попробую их идентифицировать.
    Иван Майоров поспешил сменить компанию лысого мертвеца на место за спиной вихрастого, а главное живого, эксперта.
    – Что ты обнаружил?
    – Фрагменты капиллярных узоров большого и указательного пальцев. Сейчас прогоню их через нашу базу данных. И если повезет…
    На широком мониторе компьютера замелькали ряды цифр и картинки с отпечатками пальцев.
    – Идет сравнение, – прокомментировал эксперт и тут же воскликнул: – Ух ты!
    – Нашел? – Оперативник смотрел на остановившиеся цифры, толком не понимая, что произошло.
    – Есть совпадение! Обнаружили мгновенно, а это значит…
    – Что? – не терпелось узнать Ване.
    – Не иначе как наследил кто-то из очень известных преступников. Из тех, кто в первых рядах списка, как говорится. Сейчас раскрою дактилоскопическую карту – и он наш!
    Ловкие пальцы эксперта пробежались по клавишам, и на мониторе появилась фотография и анкетные данные хорошо известной обоим личности. Устинов выругался:
    – Черт подери!
    Иван Майоров с недоумением смотрел на фото своего напарника капитана Валеева.
    – Какого хрена? – спросил он.
    – Валеев дотрагивался до маячка? – задал вопрос Миша.
    – Ну да. Он же сам его закладывал.
    – И наследил… Надо было меня сразу предупредить.
    – А почему его отпечатки в нашей базе? – удивился Ваня.
    – Не волнуйся, твои тут тоже имеются.
    – Для чего?
    – Все, кто участвует в осмотре мест происшествия, занесены в мою картотеку. Вы же хватаете всё подряд, а мне потом разбирайся!
    Ваня поскреб подбородок с проступившей щетиной. Из-за срочного дела с заложницей он не успел утром побриться.
    – Наш наглец не такой дурак, как хотелось бы.
    – Или же мы наделали глупостей.
    В лабораторию вошел Марат Валеев. Увидев свой официальный лик на мониторе, он удивился:
    – Ты чем занимаешься, Головастик?
    – Мы с Ваней поспорили, когда у тебя день рождения. Чтобы о подарке не забыть. – Устинов торопливо щелкнул по клавиатуре, и на экране открылось другое окно.
    – До дня рождения можно и не дожить. Лучший подарок для меня сейчас – это твои точные экспертные заключения.
    – У меня не десять рук и всего одна голова, – произнес Миша.
    – Одна, но какая! – Валеев дружески потрепал макушку Головастика и кивнул на соседний стол, где были разложены черные погнутые шурупы. – Это из самодельной бомбы? Что скажешь?
    – Обломки взрывного устройства переданы в специализированную взрывотехническую лабораторию. На мой взгляд, начинка сделана из бытовой пиротехники, продающейся повсюду. Поражающие элементы – стандартные саморезы. Хотите проехаться по строительным магазинам и рынкам? Я скажу об этом Петелиной.
    – В Москве их тьма. Не вздумай даже заикаться об этом!
    – То-то. Короче говоря, с взрывным устройством пока тупик. Подождем заключения взрывотехников.
    – А личность юного вымогателя установил? – спросил Валеев.
    – Был в морге, снял отпечатки. Они ничего не дали. Сейчас программа делает сравнение по фотографии. – Устинов небрежно кивнул на соседний монитор.
    – По особым приметам? У этого парня при жизни вряд ли были дырки в щеках, – сказал Марат.
    – Объясняю: работает стандартная система распознавания лиц. Ширина носа, уголки глаз, рта, контуры подбородка – всего пятьдесят шесть точек. Хотя фото трупа и живого человека… Сам понимаешь.
    – Еще бы! – воскликнул Валеев. – Я сам себя на некоторых фотках не узнаю.
    – А компьютер узнает.
    Устинов зацепился взглядом за монитор, на котором шло сравнение, заинтересовался полученной картинкой, вытянул руку, вцепился в стол и, словно щука, пойманная на спиннинг, плавно переехал в офисном кресле на колесиках к соседнему компьютеру.
    – Кажется, нам повезло. – Эксперт щелкал по клавишам, раскрывая вложенные файлы. – Так-так-так. Есть!
    Взгляды собравшихся уткнулись в монитор, на котором появились два стандартных полицейских снимка юноши с дерзким взглядом: анфас и в профиль.
    – Он?
    – Похоже, наш кадр, – процедил Валеев. – Что по нему известно?
    – Алексей Матохин, шестнадцать лет, – начал читать с экрана Устинов. – Дважды привлекался за кражу в супермаркете, расположенном рядом с Киевским вокзалом. Его сфотографировали в местном отделении полиции и поставили на учет.
    – Где он проживал?
    Устинов открыл файл с дополнительной информацией:
    – Матохин сирота. Воспитывался в школе-интернате в Одинцовском районе Московской области. Это специальная, коррекционная школа для трудных детей.
    – Удачно скорректировали! Начал с кражи, закончил захватом заложницы…
    – Заложница Валерия Богданова исчезла вчера как раз на Киевском вокзале, – напомнил Майоров. – Ее туда подвез знакомый по общежитию – Олег Белов.
    Валеев ненадолго задумался и быстро принял решение:
    – Миша, распечатай нам данные на Матохина и его фото. Я смотаюсь на Киевский и побеседую с коллегами. А ты, Ваня, сгоняй в студенческую общагу. Покажешь Олегу Белову снимки Матохина. Возможно, Белов вчера заметил паренька у вокзала в компании второго вымогателя.
    – Общежитие? Туда на перекладных замучишься добираться, – пожаловался Майоров.
    Капитан понял намек. Служебный автомобиль у оперативников был один на двоих. Марат часто пользовался собственной машиной, но в данный момент она стояла в нескольких километрах от Следственного комитета около УВД, где служили оперативники.
    – Держи. – Валеев вручил напарнику ключи от служебной машины. – Я одолжу тачку у Петелиной.
   

   

    

     10
    

    Старший следователь сняла трубку зазвонившего телефона. Судмедэксперт Лопахин как обычно был предельно вежлив.
    – Елена Павловна, звоню вам, как обещал.
    – Да-да, слушаю. – Петелина плотнее прижала трубку к уху в слабой надежде, что патологоанатом все-таки нашел пули в теле погибшей девушки. Ведь одно дело внешний осмотр, и совсем другое – вскрытие.
    – Я завершил работу. Постарался ничего не упустить. – В трубке было слышно, как Лопахин устраивается поудобнее за письменным столом. – Сейчас буду писать заключение, это займет некоторое время…
    – Иван Иванович, не томите, – поторопила патологоанатома Петелина. – Скажите о главном.
    – Кх-м, возвращаясь к вашему вопросу… Пуль в телах погибших я не обнаружил. Ни у девушки, ни у юноши. Подтверждаю их смерть от поражающих элементов самодельного взрывного устройства.
    Тонкая ниточка надежды окончательно оборвалась в душе у Елены.
    «Я виновата. Мне следовало быть там, а не топтаться на вокзале!»
    Петелина в сердцах пнула коробку с ботинками для керлинга, брошенную на пол у стола.
    – А вот алкоголь присутствует в крови обоих жертв, – продолжил Лопахин. – Частично он сохранился в желудках. Взяв пробы, я установил, что пили они одно и то же. И немало! Вы не находите это странным – преступник и жертва пьют из одной бутылки?
    – Я нахожу это ужасным.
    – Ужас – это чувство сильного страха, переходящее в подавленность, оцепенение. Я не верю, что вас можно устрашить.
    – Страха нет, а вот подавленность… – честно призналась Петелина.
    – Елена Павловна, немедленно взбодритесь! В подавленном состоянии вы ничего не добьетесь. Мозгу нужен кислород. Сейчас я научу вас правильно дышать.
    – Мы совершили непоправимую ошибку. Этот взрыв… Его можно было избежать.
    Лопахин решил успокоить следователя, прибегнув к логике:
    – Вы думали, что имеете дело с расчетливым преступником, и пытались его переиграть с помощью стандартных методов, а он оказался отморозком, которому наплевать на свою жизнь. Мне непонятно, на что надеялся несовершеннолетний оболтус. Он напивался, находясь в окружении полиции…
    – Был кто-то еще, кто им руководил. Главарь ушел с деньгами.
    – Ах, вот как! Неприятный поворот.
    – Ужасный!
    – Я верю в вас, Елена Павловна. Когда найдете похитителя, обращайтесь. Вы умеете заглядывать в душу человека, а я покопаюсь в сердце и почках. Вместе мы вывернем злодея наизнанку.
    – У вас это получается лучше.
    – Не льстите старику, а то зазнаюсь. Кстати, могу подсказать самый короткий путь к сердцу мужчины.
    – Через желудок?
    – Вы, барышня, не знаете анатомии. Кратчайший путь к сердцу любого мужика – шестое межреберье слева по среднеключичной линии.
    Петелина горько усмехнулась. Профессиональный юмор патологоанатома на этот раз не развеселил ее. Елена поспешила поблагодарить Лопахина и попрощаться с ним, так как по мобильному ей как раз звонила дочь.
    Девочка сгорала от радостного нетерпения.
    – Мама, ну как они?
    – Кто? – Елене не сразу удалось перестроить ход своих мыслей на семейные проблемы.
    – Мои ботинки! Ты их получила?
    – Не получила, а купила, – расставила акценты Елена.
    Но дочери были безразличны бюджетные тонкости. Настю интересовало главное:
    – Ты проверила модель? На слайдере должны быть три круглых углубления. Три, а не два или одно!
    – Успокойся, до трех я считать умею.
    – Ура! У меня самые лучшие ботинки для керлинга, в таких выступает сборная страны!
    «Хоть кто-то сегодня счастлив», – подумала Петелина. Общение с дочерью напомнило ей о том, что в мире существуют не только трупы и убийцы, и хорошо, что большинство людей с ними не сталкиваются.
    – А антислайдер ты купила? – Радость Насти сменилась очередной тревогой. – Он продается отдельно.
    Елена подтянула к себе пакет, который недавно пнула, и заглянула внутрь. Кроме коробки с ботинками она увидела там небольшую упаковку. Слава богу, курьер не забыл вложить в комплект антислайдер!
    – Есть, – убедилась Елена.
    – Надень его на ботинок. Размер подходит? – не унималась дочь.
    Следователю пришлось на рабочем столе раскрыть коробку с ботинками и распаковать упаковку с антислайдером. Он напоминал мини-калошу из мягкой резины. Елена нацепила его на скользящую поверхность ботинка. Так поступали игроки, когда им не нужно было катиться по льду впереди камня и тереть щеткой лед. Резиновая подошва также защищала скользящую поверхность вне льда.
    – Антислайдер подходит отлично. Я ничего не перепутала, – заверила дочь Петелина.
    – А я часом кабинет не перепутал?
    Строгий голос заставил следователя вздрогнуть. В дверях стоял начальник Петелиной, полковник Харченко Юрий Григорьевич. Он был облачен в служебный мундир, застегнутый на все пуговицы. Появление начальника без предупреждения, как правило, не сулило ничего хорошего. И этот раз не стал исключением. Вертикальные морщинки над переносицей полковника казались еще глубже. Его лицо напоминало предгрозовую тучу.
    Юрий Григорьевич подошел к подчиненной. Он заметил беспорядок на столе следователя и не скрывал осуждения. Харченко хмуро приподнял и опустил утяжеленный ботинок со скользящей поверхностью.
    – Что это такое? Чем ты занимаешься, Петелина? – спросил он и сам себе ответил с расстановкой: – Черт знает чем!
    Елена шепнула Насте: «Потом поговорим», и убрала телефон.
    – Это для дочери. Она в керлинг играет, – торопливо объяснила следователь, сгребая ботинки в коробку.
    – А вот Валерия Богданова уже ни во что не сможет сыграть. Ей было всего двадцать лет, и она тоже была чьей-то дочерью. Поставь себя на место ее родителей!
    – Я всё понимаю, Юрий Григорьевич, и пытаюсь разобраться, – сказала Петелина.
    – Чудовищный провал. Просто чудовищный! Даже не припомню, чтобы у тебя…
    Полковник в сердцах махнул рукой и обиженно поджал губы, словно в эту секунду потерял веру в нечто святое, чему поклонялся всю жизнь.
    Елена встала и обошла стол, чтобы не выглядеть дерзкой перед стоящим начальником. Харченко был раздосадован и растерян. Форма на нем сидела безукоризненно, туфли блестели, а Елена только сейчас вспомнила, что так и не переобула испачканные на месте взрыва сапожки. В нижнем ящике стола у нее хранились две пары обуви: черные «лодочки» под брюки и служебную форму и кремовые туфли на танкетке – на тот случай, если она, желая подчеркнуть свою женственность, приходила на работу в юбке.
    «Сегодня очередь черных… Господи, о какой ерунде я думаю!»
    Елена отдавала себе отчет в том, что в последние годы полковник Харченко почти не покидал своего рабочего кабинета, занимаясь в основном рутинной работой с документами. Он полностью ей доверял и не вмешивался в следственно-оперативные действия ее группы. Были случаи, когда Юрий Григорьевич сглаживал огрехи в ее работе и защищал Елену перед вышестоящим начальством.
    Но сейчас ситуация была иной. «Чудовищный провал», – как верно сказал полковник. Как его исправить? Что делать? И ища ответ на эти нелегкие вопросы, Харченко скорее всего продолжал полагаться на свою лучшую сотрудницу. Он заглянул в кабинет Елены в надежде, что опытный следователь нашла верный способ раскрыть преступление и уже предприняла все необходимые меры. А тут какие-то странные ботинки на рабочем столе и разговоры о непонятном керлинге. Есть из-за чего расстроиться.
    – Мы работаем, Юрий Григорьевич. Делаем всё возможное, – без энтузиазма заверила начальника Елена.
    – Всё возможное… – с сомнением повторил Харченко.
    Хмурый взгляд полковника уперся в подчиненную. Петелина опустила глаза, но, убедившись, что нагоняя не последует, открыто посмотрела в лицо начальника. Досада и раздражение на лице Харченко сменились тихой болью.
    Елене не надо было объяснять, что творилось у него в душе. Она тоже чувствовала нечто подобное.
    С первого дня службы Елена Петелина работала под непосредственным руководством Юрия Григорьевича. Они вместе поднимались по служебной лестнице. За долгие годы научились понимать друг друга с полуслова и полувзгляда. Одно время даже ходили слухи о том, что «шустрая Леночка – любовница Харченко, потому муженек ее и бросил». Так нерадивым сотрудникам было проще объяснить служебные успехи женщины-следователя. Сочетание грации и цепкого ума с полицейской формой многим казалось невозможным. Однако кроме взаимного уважения Харченко и Петелину ничего не связывало.
    – Сейчас я не буду ничего спрашивать, – прервал молчание полковник. – Задам только один вопрос. Кто тебе нужен для того, чтобы усилить твою группу?
    – Устинов зашивается. Все экспертизы у нас срочные, от них зависят дальнейшие действия.
    – Будет тебе еще один криминалист. Сегодня же. – На лицо Харченко вновь вернулось суровое выражение. Прежде чем выйти, он предупредил Елену: – Вечером с докладом ко мне!
   

   

    

     11
    

    Двенадцатиэтажная коробка студенческого общежития торчала в углу между железной дорогой и крупной эстакадой подобно чудом сохранившемуся зубу в стариковской челюсти. Лет сорок назад квадратные панели, из которых состояло здание, вероятно, были белыми. С тех пор они превратились в грязно-серые квадраты с выщербленными межпанельными швами. Старые рамы недовольно брюзжали мутными стеклами, когда мимо пробегали электрички. Вечный гул транспортного потока, казалось, заставил «зуб» покоситься и чуть отклониться от эстакады.
    Так в общих чертах оценил обстановку оперуполномоченный Иван Майоров, пока сворачивал с дороги и подъезжал к входу в общежитие. Однако вывод старший лейтенант сделал парадоксальный: «Эх, нам бы с Галкой комнату в такой общаге!»
    Ваня Майоров почти год жил с ласковой, покладистой, терпеливой Галей Нестеровой, скитаясь с ней по съемным квартирам. Галя обладала пышным бюстом, крепкими ножками, званием лейтенанта полиции и умением менять выражение глаз – от нежной поволоки для поощрения любимого до неприступной стали, когда занимала служебное место в паспортном столе районного УВД. Молодую пару выручил Валеев, предоставив им свою однокомнатную квартиру практически бесплатно. Дружба дружбой, но вечно благотворительность напарника продолжаться не может. Квартирный вопрос подталкивал старшего лейтенанта к серьезному решению.
    «Если мы с Галкой поженимся, нам дадут комнату в общежитии для семейных сотрудников. Стопудово! – убеждал себя Ваня. – Конечно, лучше бы получить квартиру, но выслуга у меня пока что небольшая. Хотя если мы станем семьей, шансы увеличатся, ведь Галчонок тоже служит в нашем ведомстве. А может оформить ипотеку? Вдвоем потянуть можно, многие так поступают. Эх, побыстрее бы получить капитана!»
    По здравому размышлению выходило, что, объединившись в законную семью, проблему с квартирой решить легче, особенно если Ваню повысят в звании, а это вопрос ближайшего будущего. Но полноценная семья – это ведь не только муж и жена, а еще и дети. Если у них появится ребенок, Галя не сможет работать, денег станет меньше. Как тогда выплачивать ипотеку?
    «Как же всё это сложно: семья, дети, квартира. Надо узнать подробнее о пособиях на ребенка и о процентах по кредитам», – решил Ваня, поднявшись на седьмой этаж общежития и остановившись перед комнатой, в которой жил свидетель Олег Белов.
    Студент последним из знакомых Валерии Богдановой видел девушку перед ее исчезновением. Вчера с ним беседовали, но сегодня, в свете полученных данных о юном похитителе, была вероятность, что студент вспомнит новые детали.
    Майоров постучал в дверь и только сейчас сообразил, что Белова может и не быть на месте, нужно было созвониться с ним по телефону. Однако тут послышались шаги и дверь в комнату распахнулась. На пороге возвышался коротко стриженный широкоплечий парень с умным лицом и вопросительным взглядом.
    – Олег Белов? – уточнил оперативник.
    Накануне со свидетелем общались Петелина и Валеев.
    – Ну да.
    – Старший лейтенант Иван Майоров, – представился оперативник. – Надо поговорить.
    – О Лере? Да я вчера всё рассказал этой вашей… следователю.
    – Обстоятельства изменились. – Ваня помрачнел, вспомнив взрыв и испещренное осколками тело девушки. – Валерия Богданова погибла.
    – Погибла? – эхом отозвался Белов. Его лицо перекосилось, глаза наполнились мутным страхом. – Ее… Леру убили…
    Студент отшатнулся. Майоров шагнул вперед, сохраняя дистанцию, и попытался объяснить:
    – Поэтому я здесь и должен…
    Иван сунул руку под куртку, где рядом с кобурой-оперативкой в его внутреннем кармане лежали фотографии Алексея Матохина. Майоров собирался предъявить их для опознания, но Белов заметил рукоять пистолета и истолковал жест оперативника как знак агрессии. Взгляд студента вспыхнул. Он оттолкнул Ваню, вырвался из комнаты и побежал по длинному коридору.
    – Стой, дурак! – крикнул Майоров, бросившись в погоню. – Стой, а то хуже будет!
    Как обычно в таких случаях оперативник инстинктивно выхватил пистолет. Его тяжелые ботинки грозно топали по каменному полу, рука сжимала оружие. Студент преодолел коридор, оглянулся на полицейского и испугался еще больше. Белов толкнул крайнюю дверь, выскочил на лестницу и сломя голову помчался вниз.
    Рослый и массивный Ваня Майоров отличался природной силой, но никак не резвостью бега. Он немного отставал. Однако не успел оперативник преодолеть половину первого лестничного пролета, как услышал внизу грохот падающего тела. Ваня спустился, умерив шаг, и тяжелой ладонью припечатал к полу пытавшегося подняться студента.
    – Ну что, допрыгался? – Оперативник смахнул пот со лба и решил, что новая стометровка ему ни к чему. – Дальше пойдешь под конвоем. Руки!
    – За что?
    – Сам знаешь за что! – огрызнулся Майоров. – Руки покажи.
    Белов затравленно покосился на опера, по-прежнему сжимавшего пистолет, и вытянул перед собой ладони. Майоров защелкнул на его запястьях наручники.
    – Вставай! – Иван рывком поднял студента на ноги, ткнул его лицом в стену и обыскал.
    Опыт подсказывал старшему лейтенанту, что нервный срыв парня и желание убежать говорят не в его пользу – это явные признаки преступного умысла. Последний свидетель частенько становится главным подозреваемым. И порой следствие доказывало его вину.
    Кроме студенческого билета и тощего бумажника в карманах Белова ничего не оказалось. Придерживая на всякий случай задержанного за куртку, оперативник направил его впереди себя.
    – Советую без глупостей, Белов. Свидетели от нас не бегают. А вот преступники…
    – Я не преступник!
    – Все так говорят. Проедем к следователю. Там тебя ждет теплый прием.
   

   

    

     12
    

    Полковник Харченко ввел в лабораторию невысокую пухленькую женщину с русыми волосами, с помощью широкой резинки собранными в незатейливый пучок. Женщина выглядела как озабоченная домохозяйка, которую вырвали из потока привычных дел.
    – Устинов, принимай пополнение, – бодро произнес начальник, представляя гостью. – Старший лейтенант Светлана Маслова, эксперт-криминалист.
    Головастик оторвал взгляд от окуляра электронного микроскопа, выпрямился и удивленно улыбнулся.
    – Какие люди! Мы со Светланой знакомы, Юрий Григорьевич.
    – Да? – наморщил лоб Харченко.
    – Перед тем, как она ушла в декрет, мы с ней целый год работали вместе. Привет, Света.
    – Привет.
    – Вот и хорошо! – Харченко по-отечески коснулся плеча Масловой. – Я уговорил Светлану выйти на службу пораньше. Два с половиной года посидела дома с ребенком, пора возвращаться, приниматься за общее дело. Тем более что малыш в ведомственный детский сад устроен. Ведь так?
    – Спасибо, Юрий Григорьевич, – скромно потупилась женщина.
    – В общем так, Маслова, у нас жуткая запарка. Устинов тебя введет в курс дела, а у меня ни минуты лишней. Приступай без раскачки.
    – Надо так надо, – ответила женщина.
    Уходя, полковник заметил вальяжную позу скелета Василича. Тот был в темных очках и с сигарой в зубах. Рука скелета покоилась рядом с наполненным коньячным бокалом.
    – А это что за инсталляция?
    – Тестовый образец для натурных экспериментов. И напоминание о бренности бытия, – бодро отрапортовал Миша и поспешил добавить: – А в бокале чай.
    – Давненько я сюда не заходил, – укоризненно покачал головой начальник. – Все бы тебе в игрушечки играть, Устинов. Работать надо, работать!
    – Не разгибаюсь, Юрий Григорьевич. Скоро сам в Василича превращусь.
    – Если мы не раскрутим это дело, нас всех превратят в такие вот… экспонаты.
    – Я со своей стороны обещаю…
    – Все результаты сразу же Петелиной! – распорядился полковник и покинул лабораторию.
    Светлана Маслова сняла теплую куртку и убрала ее в шкаф. Оставшись в трикотажной кофте и юбке до колен, она сцепила руки на груди, словно озябла. На самом деле она стеснялась. Молодая женщина располнела после родов и никак не могла вернуться к прежнему весу.
    Заметив промелькнувшее на лице Головастика удивление, Маслова истолковала его взгляд по-своему: Устинов помнил ее худышкой и сейчас критически оценивал происшедшие с ней изменения. Одно дело хлопотать по дому в застиранном халате и совсем другое – ходить на службу. Придется полностью обновить гардероб. Или сесть на жесткую диету. Только вот ничего не помогает, она пробовала.
    Вспомнив о лабораторных халатах, Светлана нашла их в шкафу. Выбрала самый большой, завернулась в него, и ей стало уютнее.
    Миша Устинов тем временем рассказывал о захвате заложницы и о неудачном штурме заброшенной фабрики. Но Маслова слушала коллегу вполуха. Она заняла свое прежнее место, которое из-за новых приборов и компьютеров разительно изменилось.
    Женщина сидела спиной к Головастику. Она украдкой подкрасила губы и посмотрелась в темную поверхность монитора. Лицом она осталась довольна – кожа гладкая, глаза выразительные, брови тонкие – за ними, слава богу, удавалось следить. Проблема была с прической. Волосы у нее пышные, вьющиеся, натурального русого цвета. Но конский хвост хорош для школьниц и для зачуханной мамаши в домашних тапочках, но никак не к лицу тридцатилетней даме из солидной организации. Распустить волосы? Тогда получится грива ниже плеч. Выпрямить их, чтобы лежали ровно? Красиво, но до первого дождя. Эх, придется подстричься. Но прежде чем решиться на радикальное изменение имиджа, нужно с кем-то посоветоваться. Новая прическа – это как второе рождение.
    Светлана обернулась на голос Устинова, перечислявшего обнаруженные улики. Придирчивый женский взгляд остановился на копне Миши, которую впору было назвать антипрической, и с завистью вздохнула: «Везет же мужикам! Взять, к примеру, Головастика. Его вечно торчащие дыбом волосы никого не смущают…»
    – Света, ты слышишь, что я говорю? – Устинов попытался поймать отстраненный взгляд Масловой.
    – Конечно, слышу, Миша.
    Светлана тепло улыбнулась, хотя пропустила мимо ушей почти всё, о чем рассказывал ее коллега. Семейная жизнь научила ее поддакивать увлеченному мужскому рассказу, думая при этом о своем.
    Когда-то Света как более опытная сотрудница лаборатории вводила в курс дела молодого специалиста Мишу Устинова, но благодаря пытливому уму и неутомимой энергии тот быстро превзошел наставницу и заслужил прозвище Головастик. Профессиональная ревность недолго мучила Маслову. Новые, чисто женские ощущения – беременность, ожидание первенца – переместили ее сознание в возвышенную плоскость, откуда служебная суета казалась мелкой и несущественной. Вернувшись после долгого перерыва, Светлана тем более не стала оспаривать право Головастика распределять работу и давать указания.
    Она решила упростить коллеге задачу:
    – Давай не будем терять время, Миша. Ты просто скажи мне, какая экспертиза нужна в первую очередь.
    – У нас появился подозреваемый, Олег Белов. В коллекторе была найдена верхняя одежда. Надо проверить, использовал ли Белов вот эти брюки и куртку? – Устинов указал на пакеты с одеждой.
    – Найти потожировые и сравнить с его ДНК? – уточнила Светлана.
    – Да, обычная процедура.
    Светлана Маслова натянула перчатки из латекса, с удовлетворением оценила вмиг ставшие гладкими пальчики и пожалела, что не сделала этого сразу. Как же удачно лабораторная форма скрывает недостатки фигуры и неухоженные ногти!
    Эксперт раскрыла пронумерованные пакеты с грязной одеждой. Проблемы с прической и лишним весом тут же забылись.
    От привычной работы женщину отвлекали только мысли о любимом сынишке Мише. Как он там в детском саду?
   

   

    

     13
    

    Иван Майоров втолкнул Олега Белова в кабинет следователя.
    – Как увидел, что за ним пришли, бежать решил, но я его… – Оперативник усадил студента на стул, наглядно демонстрируя, что подобные фокусы с ним не пройдут, и снова обратился к Петелиной: – «Браслеты» снимать?
    В кабинете горел яркий свет. Елена Павловна мерила шагами комнату, обдумывая тактику допроса.
    Вчера поздно вечером, когда на нее свалилось дело о похищении Валерии Богдановой, Петелина уже разговаривала с Беловым. Тогда это была беседа с важным свидетелем. Дело происходило в стареньком синем «фольксвагене-гольф», на котором студент подвез Валерию Богданову к Киевскому вокзалу. Осмотр автомобиля дежурной бригадой ничего подозрительного не выявил. Однако сегодня ситуация в корне изменилась. Заложница погибла. Свидетель предпринял попытку к бегству. Теперь следователь рассматривала Олега Белова в качестве подозреваемого и готовилась к официальному допросу.
    Студент, которого Майоров припечатал тяжелой рукой к вертящемуся стулу, нервно озирался на представителя закона, расхаживающую по кабинету. На его ногах не было обуви, поверх носков были надеты шуршащие бахилы.
    – Почему меня разули? За что арестовали? – выпалил Белов, демонстрируя скованные руки.
    – Оставь мне ключ, Ваня, – попросила Петелина, желая подчеркнуть зависимость судьбы задержанного от ее воли.
    Это было против правил, но, как говорится, победителей не судят, а сейчас ей нужна была только победа. И причем быстрая! А если она проиграет, то о чем горевать: семь бед – один ответ.
    – Я ни в чем не виновен и требую меня отпустить! – воскликнул Белов.
    Следователь проигнорировала эту типичную жалобу. Пока студента везли из общежития, она решала: промариновать его ночь в камере или допросить сразу? И если допрос, то короткий или изматывающий? Как себя вести: подчеркнуто сухо или с эмоциональным напором? В зависимости от обстоятельств и психологического состояния подозреваемого к успеху вели разные тактики. Как поступить сейчас?
    «Жаль, что еще не готовы результаты экспертиз. Но это не беда. Неопытного человека лучше сразу брать в оборот, а вот для допроса рецидивиста нужно как следует подготовиться».
    Петелина взяла ключ от наручников и села за стол напротив задержанного.
    – За что меня задержали? Отпустите, – бубнил Белов.
    Елена Павловна подчеркнуто громко обратилась к Майорову:
    – Ваня, пришли конвоиров. Пусть подежурят за дверью.
    Упоминание о конвоирах подействовало на задержанного так, как следователь и рассчитывала. Он вжал голову в плечи и затравленно посмотрел на Петелину.
    «Клиент дозрел. Добавим последний штрих, – цинично подумала Елена Павловна и опустила жалюзи на окне. – Физическое давление под запретом, а вот морального никто не отменял».
    Она выключила верхний свет, а единственный источник освещения – яркую настольную лампу – направила в лицо Белову. Теперь Елена могла наблюдать каждую эмоцию подозреваемого, а ее собственное выражение лица скрывала густая тень. Следователь редко использовала грубые методы допроса в стиле тридцатых годов, но нынешние обстоятельства не оставили ей времени на сантименты.
    Сморщенная физиономия студента красноречиво показывала, насколько неуютно ему стало.
    «Что-то есть в этих старых методах. Петля я, в конце концов, или нет? Приступим».
    Петелина включила диктофон для записи допроса. После необходимых формальностей – имя, возраст, род деятельности, место жительства – перешли к главному:
    – При каких обстоятельствах вы расстались с Валерией Богдановой?
    – Я уже рассказывал. Вчера вечером я привез ее на Киевский вокзал на своей машине. Я уехал, а она пошла к поезду.
    – Сейчас у вас есть возможность изменить показания.
    – О чем вы?
    – Вы можете рассказать правду.
    – Я не вру! – огрызнулся парень, вжав голову в плечи.
    – Если вы не причастны к похищению Богдановой, тогда почему оказали сопротивление нашему сотруднику?
    – А что мне оставалось делать?
    – Оперативник пришел, чтобы расспросить вас. Если вы не виновны, то почему бежали?
    – Известно почему! Вам нужен козел отпущения, а я последний, кто видел Леру! Теперь вы на меня повесите ее смерть!
    – Я расследую преступление и должна разобраться во всех обстоятельствах. В том числе меня интересуют мотивы вашего поведения. Вы должны четко отвечать на мои вопросы.
    – Я так и делаю.
    – Посмотрим, – многозначительно произнесла Петелина.
    Следователь пронзила задержанного взглядом. Тот не видел этого, но явно почувствовал. Белов нервно заерзал на стуле. Елена Павловна выдержала долгую паузу, пошелестела бумагами, словно подсматривала там важную информацию, и неожиданно сменила тему:
    – Белов, где вы находились сегодня в четырнадцать ноль-ноль?
    Студент наморщил лоб и закатил глаза, словно его спросили о том, что случилось годом ранее. Петелина внимательно наблюдала за ним: действительно вспоминает или притворяется?
    – В два часа дня? – уныло переспросил Белов.
    – В это время убили Леру Богданову.
    – Я так и подумал! Значит, вы все-таки хотите обвинить меня.
    В этот момент в кабинет буквально ворвался Михаил Устинов. В руках он держал распечатку результатов экспертизы.
    – Елена Павловна, я на минутку.
    Петелина встала и включила верхний свет. По азартному блеску в глазах Головастика следователь догадалась, что у него важные и своевременные новости. Если бы они не касались текущего допроса, эксперт повременил бы с визитом. Но раз он вошел без приглашения, значит, имел на руках неопровержимые доказательства.
    – Закончил экспертизу? – уточнила она.
    – Да, – уверенно кивнул Устинов и перевел уничижительный взгляд на фигуру задержанного.
    – Говори, Миша, – разрешила Елена, не заглядывая в бумаги.
    Психологическое воздействие в виде «разорвавшейся бомбы» – незаменимый ингредиент фирменного рецепта успешного допроса.
    – Отпечатки пальцев Олега Белова есть на осколках бутылки мартини и на пластиковой бутылке воды, которой пользовалась заложница.
    – Очень любопытно. – Следователь оперлась на стол и нависла над задержанным.
    Устинов перелистнул страницы, и Петелина поняла, что это еще не все важные новости. Так и оказалось.
    – А на подошвах его ботинок обнаружена цементная пыль из здания фабрики, где произошел взрыв. Вот заключение.
    Эксперт передал бумаги Петелиной. Взгляды следователя и эксперта прожгли подозреваемого с разных сторон.
    Студент не выдержал давления. Он сокрушенно опустил голову в расставленные ладони и простонал:
    – Ну вот, я же говорил…
   

   

    

     14
    

    Иван Майоров заглянул в лабораторию. Оба эксперта, Устинов и Маслова, были заняты проведением исследований. Бросалось в глаза различие в их темпераментах. Маслова склонилась над аппаратурой и каждое действие предпринимала после некоторого раздумья, Устинов же метался между приборами, словно у него было четыре руки и две головы.
    Опасаясь задеть хрупкое оборудование, соединенное бесчисленными проводами, Ваня робко прошел за спинами экспертов и поспешил примоститься поближе к чайному уголку, где было относительно свободно. Втиснув свое большое тело в офисное кресло с пружинистой спинкой, оперативник расположился по соседству с невозмутимым Василичем.
    После задержания Олега Белова Иван Майоров вернулся в лабораторию по двум причинам. Здесь они расстались с Валеевым и здесь же договорились встретиться. К тому же из декрета вернулась Светлана Маслова. Вот кого нужно расспросить о детских пособиях, продолжительности оплачиваемого отпуска и прочих особенностях жизни молодых мам. Ненавязчиво, разумеется, чтобы она ничего такого не подумала…
    Пока эксперт возилась с уликами и разбиралась со сложной техникой, Майоров не решался ее отвлекать. Он скептически изучал хрупкий скелет Василича и размышлял: не завещать ли свое тело криминалистической науке? Уж он-то покрупнее будет. Интересно, как его назовут в этом случае? Ване почему-то хотелось именоваться Майором.
    Он представил, как приходит в лабораторию молодая длинноногая сотрудница, а старый седой Головастик скрипучим голосом знакомит ее: «Это уголовник Василич – так себе экземплярчик. А вот наш легендарный опер Майор! Классным оперативником был, возможно, лучшим». «Неужели тот самый Майор?! – ахнет девушка. – О нем рассказывали в академии…»
    Мечты Вани прервал рабочий шум. Серый принтер подмигнул индикатором, заклокотал внутренностями, подобно расстроенному животу, и высунул, словно белый язык, напечатанную страницу. Маслова подхватила бумагу и передала ее Головастику со словами:
    – Клочок синей ткани из пакета номер двенадцать принадлежит куртке из пакета номер тринадцать.
    – Я в этом не сомневался.
    Ваня Майоров стряхнул с себя наваждение. Он догадался, о чем идет речь, и поспешил включиться в разговор:
    – Еще бы! Ведь очевидно, что некий гад получил выкуп, спустился в узкий проход, зацепился и порвал куртку. А потом удрал через коллектор и выбросил одежду вместе с рюкзаком.
    – Умозаключение – это хорошо, а экспертное заключение лучше. – Устинов вложил листок в папку для следователя.
    – Тюремное заключение будет следующим этапом.
    – И отправят преступника по этапу…
    – Хм, – ухмыльнулся игре слов Ваня. – Я даже догадываюсь кого именно.
    Устинов поддержал его сдержанной улыбкой. Однако Маслова не разделяла их самолюбования.
    – Словарный запас у вас, мальчики, весьма ограниченный.
    – Зато набор доказательств разнообразный, – заметил Устинов. – Пальчики на бутылках мы идентифицировали, пыль на ботинках сопоставили. Сейчас убедимся, что этой курткой воспользовался не кто иной, как Олег Белов – и ему крышка!
    – По потожировым? – продемонстрировал эрудицию оперативник.
    – Естественно. Я взял у подозреваемого образец ДНК. Света нашла потожировые следы на брошенной куртке и брюках. Надо провести биологическую экспертизу и сравнить результаты, чем мы сейчас и занимаемся. – И Устинов поинтересовался у Масловой: – Света, скоро?
    – Свою часть работы я выполнила. Дальше пусть думает компьютер.
    Все посмотрели на монитор, в верхнем углу которого крутилась спираль ДНК. Внизу монитора слева направо ползла желтая полоса процентов выполнения, а в центре с бешеной скорость мелькали строки цифр.
    Светлана Маслова отвлеклась от работы, подошла к столику с чайником и кружками и стала хлопотать над кофе.
    «Настало время задавать вопросы!» – обрадовался Ваня. Он должен заранее знать, что ждет семейную пару, решившуюся родить ребенка.
    Сильные пальцы опера разломили тонкую плитку шоколада, лежавшую на столике. Ваня протянул шоколад Светлане и спросил:
    – Тебя начальство вызвало или пришло время вернуться?
    – И то и другое. На пособие долго дома не посидишь.
    – Да-да. А сколько платят?
    – До полутора лет сорок процентов от заработка. Потом, до трех, – сущие гроши.
    – Неужели?
    – Не нравится, иди работай.
    – Ну да, конечно.
    – Только свободных мест в ясельных группах почти не осталось. Нужно либо няню нанимать, либо бабушку уговаривать, – вздохнула женщина.
    – Бабушку… – пробормотал Ваня, прикидывая, сможет ли его мама или будущая теща посидеть с ребенком.
    Обе активно работали, значит – пролет.
    – Мне повезло: Харченко помог с ведомственным детским садом. – Маслова задумчиво размешала в кружке растворимый кофе. – Как там мой маленький Миша? Первый день самый трудный.
    – Кстати, какие условия в детском саду?
    – Слушай, Майоров, а с чего ты вдруг стал такой любопытный? – Светлана, прищурившись, изучала лицо оперативника. – Ты ведь даже не женат.
    – Ну, понимаешь…
    – Так-так-так. Давай колись, Ванечка, с кем у тебя шуры-муры? Всё так серьезно? Или она уже того? – Светлана свободной рукой очертила контур живота беременной женщины и засмеялась.
    Оперативник окончательно смутился и поспешил отмахнуться:
    – Да ну тебя!
    – Ага, значит, влип по самые уши! А я думаю, что он всё вокруг да около – про пособия, про детский сад…
    – Наш Ваня давно уже с Галей Нестеровой живет, – решил внести ясность Устинов. – Она лейтенант полиции, из наших.
    – Ну и отлично! Приводи свою невесту, Ваня, расскажу ей о женской доле в деталях. И как мужика с первых дней в оборот взять, тоже расскажу. А то вы думаете, что ребенок – это только наша головная боль. А дети, между прочим, чувствуют, если папа ведет себя, как козел.
    В лабораторию вернулся Валеев. Он сразу заметил Светлану, пробежался взглядом по ее фигуре, оценивая изменения, и дружески улыбнулся.
    – Ух ты! Привет, Маслова. С возвращением. О каких детях вы тут болтаете?
    – О самых маленьких, малюсеньких-лилипусеньких. Ты, правда, через это уже прошел. Да и Елена Павловна – мама со стажем. Так что если что…
    – Ты о чем?
    – Слышала-слышала я о вас.
    – Ну, сороки!
    Маслова взглянула на часы и спохватилась:
    – Миша, мне пора бежать. Я Харченко предупредила, что в детский сад мне нельзя опаздывать. – Женщина сняла халат, накинула куртку и указала на монитор. – Компьютер скоро закончит анализ и выдаст результат. От меня уже ничего не зависит. Ну, я побежала?
    Устинов кивнул. Мужчины проводили взглядом озабоченную мамочку. Валеев подошел к чайнику, бесцеремонно отодвинул кресло с Василичем и отломил кусочек шоколада. Оценив вкус, он обратился к Майорову:
    – Был я на Киевском, расспрашивал об Алексее Матохине. От местных ментов толку ноль – глаз замылен, в детали не вникают. «Задерживали пацана, если есть протокол». А с кем он и как? «Пойми, мужик, у нас дел невпроворот», – вот так и поговорили. Ну, ничего, завтра придется смотаться в интернат. Может, там выяснится круг его знакомств. А как у тебя прошло с Беловым?
    – Студент оказал сопротивление при встрече. Попытался убежать.
    – Вот как? Наш клиент.
    К разговору поспешил подключиться Устинов:
    – Мы со Светой хоть и не называемся операми, зато работаем оперативно…
    – Да не тяни ты! Что узнал?
    – Объясняю. На обеих бутылках, из которых пила заложница, сохранились отпечатки пальцев Олега Белова. Анализ пыли на его ботинках доказывает, что он был на заброшенной фабрике. Кроме того, клочок ткани, обнаруженный в проломе, оторвался от куртки, найденной в канализационном колодце. Теперь доказано, что преступник с деньгами спустился по трубам и ушел через коллектор.
    – Тоже мне откровение! А куда еще он мог деться?
    – Я оперирую не догадками, а научно подтвержденными фактами.
    – Белов раскололся?
    – Сейчас Елена Павловна его дожимает. Белов, конечно, пищит про алиби, но скоро у нас будет новое доказательство. На брошенной одежде остались потожировые следы. Теперь сравним их с его ДНК – и дело можно закрывать.
    – Знаем мы эти отговорочки про алиби. Проверим и разоблачим! – Марат отломил большой кусок шоколадной плитки, часть протянул Майорову. – А шоколад ничего. Ваня, угощайся.
    – Эй, мне-то оставьте! – обеспокоился Головастик, указывая на призыв на груди Василича. – Читали, что написано? Со своим приходить надо. Не напасешься на вас, оглоедов.
   

   

    

     15
    

    Олег Белов сидел без наручников и жадно пил воду.
    Следователя и подозреваемого разделял широкий письменный стол. Помимо бумаг на столе лежал цифровой диктофон, похожий на миниатюрный пульт с дисплеем. Запись продолжалась уже пятьдесят минут. Петелина методично задавала одни и те же вопросы в разной интерпретации и следила за реакцией студента. Ее целью было найти нестыковки, мелкие трещинки в твердом каркасе защиты подозреваемого, чтобы протиснуться в них, подкрепить доказательствами и превратить в большие прорехи, которые откроют спрятанную ложь. Петелина то ослабляла нерв беседы, позволяя подозреваемому расслабиться, то неожиданно натягивала его с новой силой.
    В один из таких напряженных моментов Елена Павловна резко встала, нависла над столом и ткнула пальцем в экспертное заключение.
    – Против вас, Белов, есть веские улики. Если вы что-то скрываете – самое время признаться. Я оформлю вам явку с повинной. Это шанс, который я больше не предоставлю. Подумайте!
    – Какая явка? О чем вы? Я невиновен. Невиновен!
    – Ну, хорошо. Это ваш выбор. – Петелина села и вернулась на прежний круг вопросов: – Тогда объясните, как вы оказались с Богдановой на Киевском вокзале?
    – Да я уже говорил. Лера собиралась ехать к заболевшей маме, а я подвез ее к вокзалу. Что в этом плохого?!
    – Вы сами предложили? Или это Богданова обратилась к вам с просьбой?
    – Какое это имеет значение?
    – Отвечайте на вопрос.
    – Лера попросила. Мы же с ней из одного города, а у меня есть машина. Досталась от мамы.
    – Теперь расскажите о бутылках. Как на них оказались ваши отпечатки пальцев?
    – Да сколько можно?! Мы приехали на вокзал заранее и зашли в магазин. Вместе купили эти злосчастные бутылки! Как сейчас помню: литровая мартини и пластиковая бутылка с простой водой. Я укладывал их в пакет. А пыль на моих подошвах потому, что пару дней назад я играл в этом здании в пейнтбол! С компанией. Имена я вам называл. Всё уже записано в вашем чертовом диктофоне!
    – Мы проверим насчет пейнтбола. Хотя возможно, что именно тогда вы и присмотрели это место.
    – Я что, похож на идиота? – сорвался Белов. – Ну скажите, если бы я задумал преступление, разве я оставил бы эти глупые отпечатки?
    Прямой вопрос заставил Петелину в очередной раз задуматься. Белов учился в серьезном техническом университете и на дурачка не походил. В его глазах читался ум, показания были логичны и последовательны, вот только нервные движения и ускользающий взгляд… Хотя, попав в такой переплет, любой человек задергается, особенно неопытный. Впрочем, неопытные преступники часто совершают глупые ошибки. Ум – не гарантия непогрешимости. А изворотливый преступник тоже по-своему талантлив.
    – Теперь вернемся к главному, – снова сменила тему Петелина. – Где вы находились сегодня около четырнадцати часов?
    Белов отвечал нехотя, с видимым сожалением на лице:
    – У девушки я был. Но ее имя я назвать не могу. Она всё равно не подтвердит нашу связь.
    – Имя – секрет, потому что не успели договориться? А казалось бы, чего проще? Вы сообщаете, кто она, мы привозим девушку сюда, допрашиваем и сверяем ваши показания…
    – Она не признается. Она скромная.
    – Звучит убедительно. Ну, правда, бывают же такие совпадения! И жертву подвезли, и в магазине были, и в пейнтбол играли на месте преступления, а теперь еще загадочная скромница. Вас не в камеру, а в пантеон святых надо определить.
    – Вот вляпался! – Студент сокрушенно крутанул головой.
    – Итак, подведем итоги. Алиби на момент преступления у вас нет, а улик, подтверждающих вашу причастность, хоть отбавляй. – Петелина ткнула пальцем в бумаги и придала голосу доброжелательную интонацию: – Я советую вам признаться, это облегчит вашу совесть и будущее наказание.
    – Подождите… я вспомнил! – Осунувшийся Белов воспрянул духом. – Около двух часов дня я купил цветы в магазинчике рядом с общагой и пошел к своей девушке.
    – К кому конкретно? Имя!
    Белов стиснул зубы, покачался на стуле и оттолкнул ладонью воздух перед собой, словно отвергая невидимое давление.
    – Нет! Я не могу ее подвести.
    – Какое благородство! О девушке говорить не можете, тогда уточним о цветах. Какие цветы вы купили?
    – Розы, пять штук, красные. Но чек мне не дали.
    – Кто бы сомневался!
    Петелина позвонила по рабочему телефону в лабораторию.
    – Миша, оперативники у тебя? Пришли их ко мне. Срочно!
    – Бить будете? – с вызовом спросил подозреваемый.
    Елена Павловна кольнула его взглядом и не стала отвечать на провокационный вопрос. Но и успокаивать задержанного следователь не хотела.
    Когда в кабинет вошли Валеев и Майоров, подозреваемый сжался и косо взглянул на них.
    – Не бейте, прошу вас, не бейте! – взмолился студент.
    В его словах слышался нешуточный испуг. Петелина неприязненно покосилась на диктофон. Прослушает кто-нибудь и подумает, что она действительно использует жестокие методы.
    – Не устраивайте истерику, Белов. Я вынуждена проверить вашу версию. – Следователь говорила нарочито громко, принимая скрытый вызов. Она обратилась к оперативникам: – Возникла проблема. Задержанный утверждает, что приобрел пять красных роз сегодня около двух часов дня в палатке по пути к общежитию.
    – Я видел павильон «Цветы», когда ездил за ним, – припомнил Майоров.
    – Придется еще раз съездить туда и поговорить с продавщицей.
    Иван кивнул и вышел из кабинета.
    Валеев, придирчиво изучивший спортивную фигуру подозреваемого, поманил Петелину и увлек ее за собой в коридор. Капитан говорил шепотом, глядя на приоткрытую дверь:
    – Лена, ты посмотри на него. Он бы не протиснулся в маленькую дырку в полу.
    – Он мог резко выдохнуть, как-то сжаться.
    – Ну да, намылился и проскользнул. Белов бы застрял там, это факт.
    – Это не факт, а гипотеза. Что с курткой?
    – Головастик пашет. Ему Свету Маслову на помощь из декрета вызвали.
    – Ух ты! Харченко засуетился. Кстати, он вызывает нас на ковер.
    – Предстоит головомойка.
    – Заслужили.
    – Я был на Киевском, расспрашивал про Матохина, но пока безрезультатно.
    – Подождем данные экспертизы. Если куртку надевал Белов – это и будет результатом.
   

   

    

     16
    

    Как только Иван Майоров открыл дверь лаборатории, к нему разом повернулись две головы из трех имевшихся в наличии. Надменный Василич возвращение оперативника проигнорировал.
    – Что разведал? – бросился к напарнику Валеев.
    – Продавщица подтверждает, что Белов покупал у нее розы. Она узнала его по фотографии.
    – Он мог с ней договориться.
    – Вот видео из цветочного павильона. – Майоров продемонстрировал компьютерный диск и передал его эксперту. – Миша, загрузи, посмотрим. У них по праздникам бывает приличная выручка, для острастки повесили камеру перед входом.
    Устинов вставил диск в компьютер, и на мониторе появилось изображение унылой улицы с редкими пешеходами. Таймер в углу показывал десять ноль-ноль. Оперативники сгрудились у дисплея.
    – Перемотай сразу к двум часам, – попросил Валеев.
    Устинов сдвинул бегунок курсором, картинка изменилась.
    – А вот и наш фигурант!
    На мониторе было видно, как Олег Белов с букетом роз выходит из цветочного павильона. Устинов остановил кадр и прочел показания таймера:
    – Время записи четырнадцать ноль одна.
    – Это время штурма. А что там на заднем плане? – пригляделся Валеев.
    – Там пункт обмена валюты, – подсказал Майоров.
    – Сейчас укрупню.
    Головастик увеличил изображение, и на дисплее отчетливо стало видно электронное табло с курсами валют и временем: четырнадцать ноль один.
    – Время то же самое.
    – Черт подери, у парня действительно алиби. Он не мог находиться одновременно в цветочном и рядом с заложницей. – Валеев представил, как Петлина пытается добиться признательных показаний от студента, и неодобрительно покачал головой: – Лена зря теряет время.
    Все замолчали. Устинов взъерошил волосы, Майоров безвольно опустил руки, Валеев нахмурился. Так уж устроена психология сыщика: когда обрывается ложный след, каждый член следственно-оперативной группы испытывает досаду. Столько усилий – и всё псу под хвост! Хотя, как говорит Петелина, отрицательный результат – тоже результат. Появляется стимул сконцентрировать усилия на других версиях. Проблема только в том, что других версий пока нет.
    Молчание нарушил троекратный писк монитора соседнего компьютера. На нем перед уходом домой работала Светлана Маслова.
    Устинов метнулся на звук, изучил данные, и мимолетный всплеск энергии в его глазах утонул в болоте уныния.
    – Сравнение ДНК закончилось, – сообщил он. – Потожировые на куртке не принадлежат Олегу Белову.
    – Чего и следовало ожидать, – пробормотал Валеев.
    – Надо сообщить об этом Петелиной, – напомнил Ваня Майоров.
    Взгляды присутствующих синхронно переместились на Валеева. Казалось, что на этот раз даже Василич не обошел унылую физиономию оперативника вниманием.
    Марат вздохнул и потянулся за телефоном. Прежде чем набрать знакомый номер, он отчего-то вспомнил традиционное напутствие при вступлении в брак. Точнее отрывок из него: «в горе и в радости, в болезни и в здравии будьте вместе, поддерживайте друг друга…» И так далее в том же духе.
    Они с Еленой пока что не состояли в браке, но подготовку получали отменную. Радость осталась в прошлом, ужасный сегодняшний день преподносил одну неприятность за другой. Ребята правы: плохие новости Елене должен сообщить именно он.
    

    Петелина выслушала Валеева и не произнесла ни слова в ответ. Оба понимали – расследование зашло в тупик.
    В глубине души Елена предчувствовала это. Что может быть общего между шестнадцатилетним лоботрясом из интерната, погнавшимся за легкими деньгами, и студентом последнего курса престижного технического университета? Орбиты их жизни не пересекались. Один готов был пуститься во все тяжкие, другой из тех, кто семь раз отмерит, прежде чем отрезать.
    Но если Олег Белов не причастен к преступлению, то кто же исчез с деньгами и посмеялся над оперативниками и спецназом? И что делать дальше?
    – Паршиво, – пробормотала следователь в трубку.
    – Прекрати! – потребовал Марат, услышав ее расстроенный голос.
    – Что прекратить?
    – Вести себя, как я. Ты – богиня следствия, не забывай об этом.
    Эта бесхитростная лесть заставила Елену улыбнуться. Она приободрилась.
    Нет, к черту хандру! Нельзя поддаваться унынию и опускать руки. Надо работать. Ради погибшей Леры Богдановой. У девушки вся жизнь была впереди. Она училась, смеялась, дружила, мечтала о будущем. Она должна остаться в памяти людей не безликой жертвой, а личностью, у которой украли будущее. И тот, кто это сделал, должен поплатиться.
    Следователь положила трубку и не заметила, как взялась за карандаш. Размышляя, она часто рисовала бессмысленные узоры, которые подспудно передавали ее настроение.
    «Нельзя паниковать и топтаться на месте, – подбадривала она себя. – Нужно посмотреть на события с другой стороны». Она зациклилась на том, кто ушел с деньгами. Эта ниточка оборвалась.
    Елена заметила, что изобразила на листке несколько крупных знаков, обозначающих доллар.
    Деньги! Восемьсот тысяч долларов! Кто мог знать, что отец Валерии Богдановой способен собрать крупную сумму?
    – Что-нибудь случилось? – отвлек Елену от размышлений голос студента.
    Формально допрос продолжался. Следователь и задержанный сидели друг напротив друга. Белов объяснил:
    – Вы побледнели, и я подумал – не нужно ли вызвать врача?
    Петелина ошпарила студента яростным взглядом.
    А этот парень нахал! Уже успокоился и держится бодро. Впрочем, такое поведение свидетельствует в его пользу. Виновные обычно держат оборону. Они прикрываются панцирем хитро сплетенной лжи и сконцентрированы на том, чтобы отражать неудобные вопросы. Если им что-то не нравится, они скандалят. Или угрожают. А колкости… Это из репертуара уверенных в себе и невиновных. Тех, кто даже в такой ситуации хочет подчеркнуть свое моральное превосходство над упрямым следователем.
    Конечно, она могла бы осадить нахала и продемонстрировать свою власть. Но это было бы мелко. Нужно думать о деле. Благодарный свидетель лучше озлобленного.
    – Я собираюсь вас отпустить, – решила Петелина.
    – Ну наконец-то! Я сразу понял, что вы справедливый человек.
    – Под подписку о невыезде.
    – Надеюсь, это простая формальность?
    Петелина сделала пространный жест рукой: трактуй, как угодно.
    – Но прежде еще несколько вопросов.
    – Фу! Опять, – скривился Белов.
    – Вы с Лерой Богдановой из одного города, учитесь в одном университете, живете в одном общежитии. Кто еще мог знать о том, что у ее отца, Богданова Дмитрия Кирилловича, бросившего Лену в младенчестве, вдруг проснулись отцовские чувства?
    – Я Лере всегда помогал, и в школе, и в универе. А папашка ее объявился недавно, стал дарить дорогие шмотки. Подмазывался в преддверии одинокой старости.
    – Недавно – это когда?
    – Первого сентября, когда началась учеба.
    – Всего месяц назад. Кому она успела об этом рассказать?
    – Она не трепалась. Лера гордая. Подарки часто соседке отдавала и папашей не хвасталась. Только в нашей компании о нем и знали.
    – Кто именно? Назовите имена.
    – Мой приятель, Игорь Рощин, я с ним живу в одной комнате. Игорю Лера нравилась, он к ней подкатывал и так, и этак, а она то улыбнется, то нахмурится. Ну, знаете, как девчонки чувства испытывают.
    – Рощин и Богданова сблизились?
    – Об этом у Игоря лучше спросите. Я, как говорится, свечку не держал…
    – Хорошо. Кто еще входил в вашу компанию?
    – Разумеется, Айшет Закирова.
    – Лерина подруга?
    – Скорее просто соседка по комнате. Куда ж без нее? Мы часто тусовались вчетвером: я, Игорь, Лера и Айшет. Когда папаша Лерин объявился, она не стала это от нас скрывать.
    – Лера рассказывала, что ее отец богат?
    – Это и так было понятно. Папаша в детстве проделал ей дыру в душе, а теперь решил заткнуть ее деньгами. Он дарил Лере вещи с ценниками. Подчеркивал их стоимость. Как-то подарил дорогие часы. Лера швырнула их, а я спихнул в ломбард. Четверть цены дали – хватило на то, чтобы один раз сходить всей компанией в хороший ресторан. Лучше бы папаша Лере деньги дарил.
    – Итак, об отце Леры знали только четверо?
    – Я понял, куда вы клоните. Хотите остальных тряхнуть? А что, давайте. С какой радости я тут один отдуваюсь?
    – Белов, сейчас вы подпишете бумаги, и вас отвезут в общежитие.
    – Избавьте от ваших провожатых! – возмутился студент. – Я сам смогу добраться.
    – Не избавлю. Вы познакомите наших сотрудников с Рощиным и Закировой.
    – Да не могли ребята участвовать в этом ужасе! Только время потеряете.
    – Я выполняю свою работу, – жестко ответила Петелина.
    – Как скажете, – смирился Белов. – Я на всё готов, лишь бы вы нашли убийцу.
   

   

    

     17
    

    Когда Олег Белов после долгого допроса вернулся в общежитие, ему навстречу ринулся сосед по комнате Игорь Рощин.
    – Олег, наконец-то! Говорят, тебя задержали. Это из-за Леры? Что им надо?
    – Сейчас сам всё узнаешь, – буркнул Белов, проходя в комнату.
    Вслед за студентом вошли оперативники Валеев и Майоров. Марат Валеев после крайне неудачного дня был мрачен.
    – Предъявите документы! – хмуро потребовал он.
    – Это Игорь Рощин, – поспешил представить приятеля Белов.
    – Игорь Станиславович Рощин, – прочитал в паспорте капитан полиции.
    Валеев недоверчиво сравнил лицо студента с фотографией, словно подозревал обман.
    – Это я, – кисло улыбнулся Рощин.
    – Почему испугался? Неужели мы такие страшные? – Марат показал на себя и на Майорова. Крупная фигура напарника загораживала выход. – Или ты что-то скрываешь?
    – Я?.. Нет, что вы, – промямлил Рощин.
    Валеев небрежно бросил паспорт студента на стол, стоявший в центре комнаты, и прошелся вокруг него, изучая обстановку. Он заглянул в шкаф с одеждой, перелистал несколько книг на полке.
    – А где Айшет Закирова? – обернулся Валеев к студентам.
    – Этажом выше, – сказал Белов.
    – Она с Лерой живет. Жила… – Рощин осекся. – То есть она живет, а Лера…
    – Идемте к ней. Все вместе, – скомандовал капитан.
    Айшет Закирова оказалась худенькой черноволосой девушкой с недоверчивым взглядом. Она была одета в черное закрытое платье, отнюдь не коктейльное, а скорее траурное. «Возможно, выбор наряда объясняется смертью подруги, но не исключено, что девушка всегда так одевается», – подумал Валеев, зная о строгих обычаях северокавказских женщин.
    Айшет явно смутилась, когда четверо мужчин бесцеремонно вошли в ее комнату. А после того как девушка узнала, что двое незнакомцев – полицейские, ее смущение переросло в испуг. От Валеева не укрылось, что Айшет инстинктивно подалась ближе к Олегу Белову, словно парень мог ее защитить.
    – Не буду ходить вокруг да около, – заговорил Валеев. – Вы знаете, что произошло. Погибла ваша знакомая Валерия Богданова. Пока мы не раскрыли преступление, каждый из вас является подозреваемым.
    – Подозреваемым? – отшатнулся худощавый Игорь Рощин.
    Марат проигнорировал это проявление слабохарактерности и продолжил более суровым тоном:
    – И поэтому в ближайшее время вы не должны покидать Москву и обязаны являться к следователю по первому требованию. Всем понятно? – Валеев хмуро посмотрел в глаза студентам и кивнул напарнику: – Ваня, оформи бланки.
    – Я уже дал подписку о невыезде и о надлежащем поведении, – напомнил Белов.
    – Вот и молчи.
    Пока Майоров оформлял подписку двух других студентов, Валеев бегло осмотрел комнату.
    – Извините, – обратился к оперативникам Рощин, читавший бланк: – Тут сказано: «Мне разъяснено, что при нарушении данных обязательств ко мне может быть применена более строгая мера пресечения». Что это значит?
    – Арест, – коротко ответил Валеев.
    – Домашний?
    Марат зыркнул так, что надобность в разъяснении отпала сама собой. Студент сглотнул, втянул голову в плечи и взялся за ручку.
    Валеев убедился, что бланки подписаны, и перешел к следующей процедуре, которую ему поручила Петелина:
    – А сейчас мы возьмем у вас образцы биологического материала.
    – Биологического? – смутился Рощин.
    – У тебя плохо со слухом? Постоянно переспрашиваешь. – Капитан в упор посмотрел на студента.
    – Я не совсем понимаю, как именно…
    – Капелька крови. Граммов сто, двести. – Марат похлопал себя по карманам. – Черт, иголку не взяли, придется ножом.
    – Ножом? – ужаснулся Рощин.
    Валеев понял, что такими шуточками доведет студента до обморока.
    – Не дрейфь, достаточно твоей слюны.
    – Надо плюнуть?
    – Я тебе плюну! Открой рот. Шире!
    Марат достал ватную палочку и тщательно потер ею за щекой перепуганного Рощина. Затем упаковал палочку в пластиковый пакетик и надписал фамилию студента. Аналогичную процедуру Майоров проделал с девушкой.
    Олег Белов тем временем плюхнулся на кровать и криво усмехнулся:
    – Надо мной поиздевались, теперь ваша очередь.
   

   

    

     18
    

    Поздно вечером в кабинет Петелиной совершенно неожиданно заявилась парочка гостей. Хотя, зная страсть дочери к керлингу, Елена, обладающая отменной логикой, могла бы предположить нечто подобное. Но нервотрепка в течение рабочего дня не оставила ей времени для посторонних раздумий.
    – Мама, ну сколько можно тебя ждать!
    В кабинет буквально ворвалась тринадцатилетняя Настя. Ее сопровождала бабушка, Ольга Ивановна, мама Елены.
    – Я тебе звоню-звоню, а ты – подожди да подожди! – воскликнула девочка. – Снова домой вернешься, когда я уже спать буду.
    – Не могла ее удержать, – оправдывалась Ольга Ивановна. – Пришлось взять такси. Ты что, здесь ночевать собралась?
    – Дела навалились, неприятности.
    – Это цветы сажать приятно, а людей… Ох, не женское это дело, Лена. Ты бы на какую-нибудь канцелярскую работу попросилась, чтобы, как все, ровно в шесть дверь закрыла – и домой.
    Елена посмотрела на часы – было почти девять – и обреченно кивнула:
    – День сегодня сумасшедший.
    – Да у тебя все дни ненормальные.
    Настя металась по кабинету, рыская по всем углам в поисках коробки. Потом встала перед столом и развела беспомощно руками:
    – Мама, ну, где они? Мне не терпится их примерить.
    Елена наклонилась и достала из-под стола коробку с ботинками для керлинга.
    – Держи, спортсменка!
    Настя прижала коробку к груди. Ее глаза вспыхнули от радости. Бабушка и мама с умилением смотрели на сияющую девочку. Ради таких мгновений и стоило жить. Служебные неприятности рассыпаются прахом, если счастливы дети.
    Настя плюхнулась на диван, отбросила крышку и схватила ботинки. Первым делом она рассмотрела ботинок со слайдером и просияла.
    – То, что надо! Пусть завидуют. Теперь я буду играть лучше всех.
    Она сбросила осенние туфли, собираясь примерить обновку. И в этот момент внутри девочки словно щелкнул выключатель. Свет погас. Счастливое выражение лица сменилось нешуточным горем.
    Петелина заметила, как расстроилась ее дочь.
    – Размер не подходит? – заволновалась Елена.
    – Мама, я же правша, а не левша! – с горьким упреком бросила Настя.
    – В чем дело?
    – А в том, что я толкаю камень правой рукой и выкатываюсь на левом ботинке.
    Елена часто любовалась красивой растяжкой дочери в процессе выката и даже фотографировала ее, но никогда не обращала внимания на то, какая в этот момент нога впереди, а какая сзади.
    – Слайдер должен быть на левом ботинке! На левом, а не на правом! – Раздраженная Настя постучала неугодным ботинком по полу. – Разве это непонятно?
    – Но я же не знала! Я даже не думала, что в керлинге ботинки для левшей и правшей разные.
    – Потому что ты думаешь только о своей проклятой работе! Я играю в керлинг уже четыре года. Четыре! А ты… а ты даже не запомнила элементарные вещи!
    Настя встала с дивана и припечатала бумаги на столе следователя правым ботинком со скользящей поверхностью. Елена наконец поняла свою ошибку.
    – Это курьер перепутал. У него другие ботинки были. Он сунул нам не ту коробку.
    – Не нам, а тебе! Я бы не взяла эти ботинки. Они мне не нужны!
    – Ничего, что-нибудь придумаем.
    Елену словно огромная заноза пронзила досада на то, что впустую потрачены немалые деньги, а в результате потеряно время, провалена операция, погибла заложница и обижена дочь. Как же она просмотрела?
    – Позвони курьеру. Поменяй! – требовала Настя, уже не сдерживая слез. – Мне не в чем играть.
    Петелина набрала номер курьера, сохранившийся в ее телефоне.
    – Абонент отключен, – беспомощно развела руками Елена.
    – Найди его! – хныкала дочь.
    – Как же его найти? – стала раздумывать Петелина.
    – Ты же следователь!
    – О господи! Успокойся, Настюша, – пыталась приголубить внучку бабушка. – Мама поменяет ботинки. Она всё исправит. Ведь так, Лена?
    Мрачное настроение, немного улучшившееся благодаря визиту дочери, черной тучей заползло в душу Елены. Что за паршивый день! Просто фатальное невезение, одна неприятность за другой. Думала, хоть Настя порадуется – и на тебе! А еще сапог натер пятку, блузка липнет под мышками, безумная муха бьется о стекло, и даже Марат раздражает.
    Зазвонил рабочий телефон. Петелина бесстрастно выслушала напоминание полковника Харченко о том, что он ждет отчета о проделанной работе. «Не проделанной, а проваленной», – ткнула себя в растревоженную душевную рану Елена.
    В кабинет вернулись оперативники. Майоров застыл истуканом, а Валеев с опаской посмотрел на расстроенную Настю, матово-бледную Елену и суровую Ольгу Ивановну. Он боялся спросить о том, что случилось. По опыту Марат знал, что вряд ли он кого-нибудь успокоит, а получить сгоряча может по полной, причем от всех сразу. И при этом не понять, за что.
    Первой нарушила молчание Ольга Ивановна:
    – Мы с Настей домой. Подвезешь, капитан? – «Теща» умела задать вопрос так, словно была директором школы и вызывала к доске отъявленного двоечника, зная, что он не выучил урок.
    Марат промолчал и вопросительно взглянул на Елену.
    – К сожалению, нас вызывает Харченко. Всю группу, – уныло ответила Петелина. – Ваня, позови Устинова.
    Майоров, почувствовав, что разгорается чужой семейный скандал, поспешил ретироваться.
    – На службе тоже напортачили, – понимающе покивала головой Ольга Ивановна. – Зятек, наверное, отличился.
    Елена сказала, обращаясь к дочери:
    – Настя, подождите здесь. Когда я освобожусь, поедем домой вместе.
    – Я так ждала, а ты…
    По щекам Насти катились крупные слезы. Она в сердцах пнула коробку из-под обуви, и та отлетела на середину кабинета.
    – Дождешься тебя, как же! Насте завтра в школу, – продолжала наступать по всем фронтам Ольга Ивановна. – А ты с Маратом можешь и тут переночевать. Зачем время на семью тратить? Диванчик, правда, узковат, но зятьку только этого и надо.
    – Мама, не начинай!
    – Пойдем, Настя. Никому мы не нужны, на такси доедем.
    Бабушка взяла внучку за руку.
    Возле двери Ольга Ивановна обернулась и изрекла фразу, подсмотренную в одном из женских журналов:
    – Статус женщины зависит от статуса мужчины, которого она контролирует.
    – Что это было? – спросил Марат, когда кабинет опустел.
    – Забудь! – отрезала Елена.
    Ей не хотелось рассказывать о своей оплошности с ботинками для керлинга. В то время когда жизнь заложницы висела на волоске, она занималась личными проблемами. И только усугубила их.
   

   

    

     19
    

    Полковник Харченко выслушал подробный отчет майора Петелиной, пояснения оперативников и эксперта-криминалиста. Безрадостная картина событий текущего дня предстала перед ним во всех деталях.
    Двенадцать спецназовцев, опытные оперативники и лучший следователь не смогли предотвратить трагедию. В результате – двое погибших, включая заложницу. Но и это не всё! Исчез крупный выкуп, а наглый преступник оставил в подарок полицейским рисунок с фигой и огромное пятно на репутации правоохранительных органов. Да что там пятно – все участники опергруппы оказались в бочке дерьма, из которой неясно, как выбираться.
    Юрий Григорьевич сцепил перед собой пальцы и нахмурил брови. Сотрудники обреченно ждали его праведного гнева. Полковник понимал, что наорать и потрясти кулаком – самое простое, но бесполезное решение. Ну, сорвет он злость на подчиненных – а дальше что? Все уйдут обиженные и раздраженные. Мужики выпьют с горя, и немало, а Петелина не сможет уснуть, и завтра ее измотанный бессонницей мозг будет плохо соображать. Что уж говорить об оперативниках, мучимых похмельем? Кому от этого будет лучше? Разве что скрывшемуся преступнику.
    Нет, нужен иной подход.
    О дальнейших следственных действиях, разумеется, пусть думает Петелина. Юрий Григорьевич отдавал себе отчет в том, что как сыщик-практик он уже давно уступает своей ученице. Его задача – предоставить сотрудникам максимум возможностей для эффективной работы, поторапливать их, следить за соблюдением законности и, что греха таить, выступать в качестве громоотвода перед вышестоящим начальством. Хотя с последним на этот раз может и не выгореть. Точнее он может сам сгореть под ударами молний руководства.
    Первые звонки начальства Харченко уже принял на себя. Но это были цветочки, которые уже завтра могут превратиться в отравленные ягодки. В провальной операции всегда ищут виноватого и лучше званием повыше. Так безопаснее для собственного кресла. Бывалые чиновники усвоили уроки аппаратной игры и предпочитают сразу бить по верхам, чтобы отвести удар от себя.
    – Я всех выслушал, теперь послушайте меня, – устало произнес полковник. – У меня нет сил, чтобы устраивать вам взбучку. Жаль не столько вас, сколько свои нервы. Вы и так понимаете, что заслужили самый суровый разнос. Я мог бы сегодня же вас всех отстранить от дела, но… – Харченко разжал пальцы, словно демонстрируя в расставленных ладонях некую зыбкую, невидимую материю: – Это будет только хуже для дела.
    Собравшиеся, не поднимая глаз, сосредоточенно изучали пылинки на полированной поверхности стола.
    Харченко продолжил:
    – Короче говоря, спасать собственные задницы нам предстоит вместе. Работать придется день и ночь. Выход один – действовать не просто быстро, а очень быстро! Я говорю это не для красного словца. Чем быстрее мы раскроем дело, тем больше шансов, что мы уцелеем. Да-да, Валеев, ты не ослышался! – Вопреки обещанию, полковник повысил голос, обращаясь к оперативнику. – Каждого из нас могут вышвырнуть со службы или перевести куда-нибудь к черту на кулички… Ну, ты сам знаешь, как это бывает.
    – Если надо, отстраняйте! – взбрыкнул Валеев.
    – Бросишь Елену Павловну в трудную минуту? Она пусть разгребает, а ты умываешь руки? – взъелся полковник. – Так сейчас поступают настоящие мужчины?
    – Проехали, забыли, – опомнился Валеев.
    – То-то! А теперь конкретнее. Чтобы оперативники не толкались в лаборатории и всегда были под рукой следователя, выделяю вашей группе специальный оперативный офис.
    – Тот самый? – уточнила Петелина.
    – Тот самый, – кивнул Харченко, прекрасно поняв вопрос.
    Некоторое время назад Следственный комитет вел расследование совместно с коллегами из ФСБ. Чтобы создать условия для работы смежников, просторный кабинет на этаже Петелиной переоборудовали в современный офис с комнатой для совещаний, компьютерной техникой и мини-буфетом. Помещение получило название «оперативный офис».
    Когда совместное расследование завершилось, оперативный офис закрыли. Его решили использовать в особых случаях. Начальство приняло к сведению, что единственным замечанием следователей ФСБ было отсутствие хорошей кофе-машины. На прошлой неделе Петелина заметила, что дверь приоткрыта, и заглянула в оперативный офис на запах свежемолотого кофе. Она попала на испытание только что распакованной кофе-машины и оценила насыщенный вкус бодрящего напитка.
    – Нам потребуется кофе в зернах, – заявила Елена.
    – Будет вам и кофе, и чай, и какао с пряниками, – пообещал Харченко. – Всё необходимое передадут из буфета. Днюйте и ночуйте на работе, но найдите преступника! Если потребуется, привлекайте в помощь кого угодно. Дополнительного эксперта я тебе, кстати, уже выделил.
    – Спасибо, Юрий Григорьевич.
    – И главное. Никакой утечки информации! Не хватало нам еще вмешательства прессы. Особенно это касается тебя, Устинов.
    – Мой рот на замке, Юрий Григорьевич.
    – А ключик от этого замка в руках у твоей подружки?
    Все знали, что эксперт поддерживает близкие отношения с шустрой журналисткой Машей Луганцевой, пишущей на криминальные темы.
    – Не в руках, а пониже, – хмыкнул в кулак Марат.
    – Валеев, твои шуточки сегодня неуместны! – Хмурый взгляд полковника не остановился на капитане, а пробежался по всем собравшимся. – А насчет прессы я предупреждаю серьезно. Такое впечатление, что пресса – от слова прессовать. Им только повод дай – забросают грязью, зароют в землю и на могиле спляшут. А повод мы дали, да еще какой.
    В кабинете повисло тяжелое молчание. Каждый вспоминал события прошедшего дня.
    – На сегодня всё. Надеюсь, что завтра вы…
    Харченко не договорил и махнул рукой подчиненным, давая понять, что совещание закончено.
   

   

    

     20
    

    Иван Майоров открыл глаза гораздо раньше, чем раздался привычный писк будильника в телефоне, и попробовал настроить себя на оптимистический лад. Вчерашний день был хуже некуда, значит, сегодняшний должен быть хотя бы чуточку лучше. «Вот тогда и обсудим с Галей наши планы на дальнейшую жизнь».
    С этой мыслью Ваня сбросил одеяло. За ним на кухню поплелась сонная подруга. В любых обстоятельствах Галя старалась приготовить завтрак для любимого. «После свадьбы женщины радикально меняются, – вспомнил нравоучения бывалых сослуживцев оперативник и мысленно им возразил: – Моя Галка не такая. Она… она классная!» Решив дать любимой возможность еще немного подремать, он не стал завтракать дома, чмокнул девушку в щечку и помчался на службу. Зачем давиться растворимым кофе, если начальство обещало обеспечить натуральным?
    В так называемом оперативном офисе Ваня Майоров оказался первым. Помещение было разделено стеклянной перегородкой на две неравные зоны. В большей по размеру находился овальный стол с восемью ноутбуками, подключенными к внутренней сети Следственного комитета и Интернету. В торце комнаты висел широкоформатный монитор, куда выводилась информация во время совещаний. В меньшем отсеке, именуемым буфетом, блестели чистенькие СВЧ-печь, чайник, кофейный аппарат, кулер с водой, холодильник и полки с набором продуктов. Там же нашлось место для раковины и двух обеденных столиков.
    Пока Майоров пытался разобраться с англоязычными подсказками хитрой кофе-машины, за его спиной появилась Петелина.
    – Привет, Ваня. У тебя проблемы?
    – Понимаете… – По растерянному лицу старшего лейтенанта было видно, что он ничего не понимал.
    – Тут всё просто. – Елена пришла на помощь смущенному оперативнику. – Этим регулятором устанавливаешь объем чашки, а этой кнопкой выбираешь уровень крепости напитка. Тебе побольше и покрепче?
    – Угу.
    Аппарат благородно загудел, перемалывая зерна, и с шипением наполнил широкую чашку ароматным черным кофе с бежевой пенкой. Ваня зарделся в предвкушении удовольствия. Он сел за столик и развернул сверток из фольги. Галя-умница все-таки успела нарезать бутерброды, пока он одевался.
    – Галя сунула, хотя я был против, – немного смутился оперативник.
    – Заботливая. Держись за нее.
    – И я так… – Ваня осекся и торопливо предложил: – Вы с чем будете: с сыром или с колбасой?
    – Я уже позавтракала. Только кофе.
    Елена села напротив оперативника и раскрыла принесенный с собой ноутбук. Прежде чем дать задания сотрудникам следственно-оперативной группы, она собиралась еще раз, на свежую голову, проанализировать собранные материалы. Дома утром сосредоточиться не удалось. Всерьез обиженная Настя продолжала упрекать ее из-за перепутанных ботинок, Марат попытался свести проблему к шутке, но «маленькая грозовая туча» разразилась тирадой: «Если ничего не понимаешь в керлинге, незачем и рот открывать!» Марат внутренне рассердился, однако стерпел обиду. Он считал, что не вправе поднимать голос на чужого ребенка, и поспешил ретироваться по делам.
    – Валеев скоро будет? – пережевывая бутерброд, поинтересовался Майоров.
    У Елены чуть не вырвалось замечание: «Сначала прожуй, а потом говори», которым она периодически одергивала за столом Марата. До чего же мужики одинаковы! Но Ваня, слава богу, не ее забота, над его манерами пусть работает Галя Нестерова. И Петелина воздержалась от нравоучений.
    – Валеева я отправила в интернат, где воспитывался Матохин. Во-первых, мы обязаны сообщить им о гибели воспитанника, а во-вторых, выяснить круг его знакомств.
    «Воспитатели – все-таки не родители, – подумал Ваня. – Нет хуже обязанности, чем сообщать родственникам о гибели близких».
    Однажды вместе с Валеевым он принес весть об убитом муже женщине с грудным ребенком. Хорошо, что Марат успел среагировать и вовремя подхватил и ее, и младенца. Настроение после таких визитов – ни к черту! А вчера про погибшую девушку ничего не пришлось объяснять. Ее отец оказался свидетелем трагедии, а мать живет в другом городе, ей местные полицейские сообщат. Однако на сердце у Вани было вдвойне паршиво.
    Открылась дверь. В офис по-хозяйски вошел сухопарый мужчина лет сорока с кожаным портфелем. Одет он был в штатский костюм. Неприязненный взгляд и раскованные манеры выдавали в нем человека, привыкшего повелевать.
    – Ах, вот вы чем занимаетесь! – брезгливо сморщил губы вошедший, словно завтрак перед работой являлся крайне неприличным занятием.
    Он уронил на столик портфель, чуть не опрокинув чашки с недопитым кофе.
    В отличие от Майорова Елена Петелина сразу узнала гостя и вежливо поздоровалась:
    – Доброе утро! Какими судьбами, Геннадий Михайлович?
    – Доброе? Это смотря для кого! – перешел на повышенный тон гость.
    – Знакомьтесь. – Петелина представила мужчин друг другу: – Оперуполномоченный Иван Майоров. Подполковник Грищук. Геннадий Михайлович раньше работал у нас, а потом ушел на повышение. Как продвигается ваша карьера?
    Елена не случайно задала этот вопрос. Она никогда не дружила с Грищуком, потому что считала его законченным карьеристом. Расследуя преступления, он искал не справедливость, а возможность отличиться перед начальством. Петелина подозревала, что порой Грищук фабриковал обвинения и вступал в сомнительные сделки с подследственными. «Дай показания на подельника, и я тебя выгорожу», – обещал он. Или давил: «У тебя же дочь! Подумай о том, что завтра ее могут поймать на сбыте наркотиков». Его методы были нечестными, зато по срокам расследования и по количеству отправленных в суд дел Грищук всегда был в передовиках.
    Елена и Геннадий Михайлович постоянно пересекались по службе и часто конфликтовали. Когда Грищук добился своего и ушел за очередным званием в вышестоящее управление, Петелина на радостях позволила себе полакомиться пирожными с девчонками из канцелярии.
    – Моя служба идет, как положено, в отличие от вашей, – процедил Грищук.
    – Поздравляю. Новая звездочка на погонах скоро появится?
    Грищук сузил глаза, будто подбирал для ответа самые обидные слова.
    Ваня Майоров поспешил разрядить обстановку:
    – Товарищ подполковник, может, кофе?
    Гость охотно сменил объект своей неприязни и перевел взгляд на мощного оперативника:
    – Чтобы лучше работали мозги, надо пить какао! У вас есть какао?
    – Сейчас посмотрю.
    Майоров шагнул к полке и нашел нераспечатанную пачку какао-порошка. Не успел он что-либо сказать, как услышал повелительный возглас:
    – Приготовьте! Пять ложек на чашку.
    – А в чем, собственно, дело? – нахмурилась Петелина, начиная догадываться, что визит Грищука не случаен.
    Она хорошо помнила, что Геннадий Михайлович никогда не отличался любезностью, но сегодняшний наглый тон подполковника выходил даже за его привычные рамки и ничего хорошего не предвещал.
    – Прислали по вашу душу! – Грищук сел за столик, раскрыл портфель и небрежно швырнул Петелиной официальную бумагу. – Вот приказ о служебной проверке.
    – На каком основании?
    – Еще спрашиваете! Заложница погибла, денежки тю-тю, а вдобавок еще это!
    Грищук бросил на стол газету с крупным заголовком: «Следственный комитет выбивает показания». Текст иллюстрировала фотография раздетого до пояса Олега Белова с красноречивыми синяками на теле.
    – Белов? Этого не может быть, я сама его допрашивала! – искренне удивилась следователь.
    – А кто его задерживал?
    Елена перевела взгляд на Майорова. Оперативник вернулся к столу и покосился на снимок.
    – Ну, я ездил за студентом.
    – Отличная работа! – съязвил Грищук. – Спасибо, что не покалечил.
    Ваня схватил газету, придирчиво изучая ссадины на теле Белова.
    – Плохо видно? Сейчас разглядишь во всей красе. – Грищук воткнул в ноутбук Петелиной крупную флешку в алюминиевой окантовке. – Полюбуйтесь! Здесь остальные фото, не вошедшие в статью. Потерпевший передал их в наш Отдел собственной безопасности вместе с заявлением о побоях и заключением медиков.
    Елена прокрутила несколько снимков. На каждом из них подавленный Белов демонстрировал синяки в разных ракурсах.
    – Да он сам с лестницы свалился! – возмутился Майоров.
    – Детские отговорки! По заключению врача удары нанесены тупым предметом. Лицо ему не расквасил и думал – сойдет? По ребрам и по почкам метил?
    – Я его пальцем не тронул.
    – Сочиняй-сочиняй. Ты понимаешь, Майоров, чем это тебе грозит? Да если бы дело было только в тебе – выгнали и забыли бы. Но ты опозорил Следственный комитет, всю правоохранительную систему. Это задевает нас всех!
    – Студент лжет! – попытался доказать свою правоту Ваня. – Кто ему поверит, если я скажу, что не бил?
    – Многие, – хмуро изрек Грищук. – А после газетной публикации – все!
    Петелина вынуждена была согласиться с неутешительным прогнозом. Общество охотно принимало на веру информацию о том, что полицейские легко пускают в ход кулаки и дубинки. Доказанных случаев по всей стране было не так уж и много, но каждый из них муссировался в прессе и по телевидению. Видимо, читателям надоели материалы о грабежах, нападениях и убийствах. Им подавай жареные факты произвола в полиции. Вот журналисты и стараются угодить.
    – В этом еще надо разобраться, – вступилась Елена Павловна за оперативника.
    – А я для того и приехал, чтобы с вами разобраться! – изрек Грищук.
    У Вани опустилось сердце. Он убедился, что сегодняшний день, едва начавшись, уже стал хуже предыдущего.
   

   

    

     21
    

    – Опять срочно, – ворчал под нос Михаил Устинов, склонившись над приборами. – Хоть бы раз сказали: Миша, не спеши, сделай, как следует, не перепутай, не ошибись, не забудь об отдыхе. Как же, дождешься!
    – Тебе поговорить больше не о чем? – откликнулась Светлана Маслова, которая тоже была занята работой.
    В отличие от коллеги она с удовольствием обсудила бы не приказы начальства, а психологию малышей. Как там ее маленький Миша? Сегодня в детский сад его удалось затащить, только пообещав новую игрушку. Обманывать нельзя, придется купить. А что делать завтра? Так никакой зарплаты не напасешься. Не лучше ли посулить что-нибудь большое, но отдаленное во времени. Например, поездку к морю летом. Или поход в цирк на Новый год…
    – Надоела вечная гонка, – не унимался Устинов.
    «Господи, и этого Мишу придется успокаивать. Как мужики любят, чтобы их жалели, входили в их положение и обязательно хвалили. Ну что ж…»
    – Ты же самый умный, Головастик. Ну кто еще кроме тебя способен добывать такие результаты? Харченко мне знаешь, что про тебя сказал?
    – Что? – заинтересовался Устинов.
    «Что же мне мог сказать полковник? Кто тянул меня за язык?» – спросила себя Светлана.
    – Половина успеха Петелиной – заслуга Устинова. Вот что он сказал.
    – Да?
    – И добавил: лучший следователь и лучший эксперт-криминалист повышают общие показатели управления. Если бы не Головастик…
    «Боже мой, что я несу!»
    – Полковник назвал меня Головастиком?
    – Уважительно, от слова – голова! «Если бы не его голова», – вот как он сказал.
    – Когда это было?
    «Когда же, когда?»
    – Вчера, пока мы сюда спускались. Еще Харченко сказал, чтобы я у тебя училась.
    – Да ты и так всё умеешь, – зарделся Устинов.
    – Здесь столько новых приборов, глаза разбегаются.
    – Я объясню, – ввернул любимое словечко Устинов. – Помнишь, раньше процесс цепной полимерной реакции происходил несколько часов, а сейчас с помощью этого аппарата, который я специально выбил для лаборатории…
    Маслова успокоилась. Головастик оседлал любимого конька и принялся рассказывать об особенностях новой техники. Светлана слушала вполуха, но периодически кивала и удивленно округляла глаза: «Да что ты!» Эти нехитрые приемы усиливали красноречие Головастика.
    – Вот, мой процесс завершился успешно. А как у тебя?
    Светлана заметила, что взгляд Устинова переключился на монитор. Получив утром от Петелиной срочное задание по идентификации ДНК студентов, эксперты разделили работу. Маслова посмотрела на свой компьютер.
    – Есть результат, – сообщила она.
    ДНК был выделен из обоих образцов щечного эпителия, доставленных оперативниками из студенческого общежития.
    – Мы получили ДНК Закировой и Рощина. Теперь запускаем программу сравнения с уликами, – комментировал свои действия Михаил Устинов. Он откинулся на пружинящую спинку кресла и сцепил руки за головой. – Хорошо быть бездушным оборудованием. Прибор пашет независимо от настроения, чего нельзя сказать о живом человеке.
    Эксперт на некоторое время задумался, а потом неожиданно взъерошил волосы и хлопнул ладонями по столу:
    – Только этого не хватало!
    – Ты опять о статье? – догадалась Светлана.
    Информация о скандальной публикации «Следственный комитет выбивает показания» уже распространилась среди сотрудников. Перед началом работы эксперты ознакомились с текстом в Интернете. Гнусная статейка как раз и являлась первопричиной плохого настроения Головастика.
    – Понимаешь, теперь Харченко на меня подумает. Он вчера специально предупредил – никакой утечки в прессу! Но я же Маше ничего не рассказывал, только в общих чертах.
    – Коротко о главном? – съехидничала Светлана.
    – Ну вот, даже ты мне капаешь на мозги.
    Маслова распечатала советский плакат «Не болтай у телефона – болтун находка для шпиона!» и украсила им грудь Василича.
    – На злобу дня, – пояснила она.
    – Ведь очевидно, что Мария Луганцева ни при чем! Статья подписана неким Борисом Бойцовым.
    Устинов схватился за телефон и позвонил подруге.
    – Маша, ты о журналюге Бойцове что-нибудь знаешь?
    – Борис Бойцов? Проныра, как и все труженики пера. За жареные факты друга продаст.
    – Что значит, как все? Ты тоже такая?
    – Не-е, я только за миллионы! – рассмеялась девушка, но, почувствовав напряжение собеседника, обеспокоилась: – А что случилось, Миша?
    – Сущие пустяки! Мы в дерьме, а Бойцов в белом фраке. Читала его сегодняшнюю статью? Нет? Так просмотри!
    Устинов в раздражении отключил связь и обернулся к Масловой в надежде услышать слова взаимопонимания. Ведь она поняла его состояние и сумеет успокоить. Однако Светлана резко среагировала на звонок своего мобильника.
    Лицо женщины омрачила тревога. Звонила воспитательница детского сада:
    – Мамочка, повлияйте на своего ребенка. Он ничего не съел.
    – Я с ним поговорю… Да-да, прямо сейчас… Миша, это мама. В чем дело?
    – Каша липкая, чай невкусный! – захныкал мальчик.
    – Не хочешь, не ешь.
    – Тетя не отпускает.
    – Как не отпускает? Верни ей трубку.
    – Если вам что-то не нравится у нас, можете забрать ребенка. Я не могу подстраиваться под каждого, – включилась в разговор воспитательница.
    – Но Миша привык…
    – Есть правила для всех, и я обязана…
    – Вы поймите, мы ходим только первую неделю…
    – На ваше место всегда найдутся желающие.
    – Хорошо-хорошо, я поговорю с Мишей дома. Он обязательно привыкнет.
    – Сделайте одолжение, – съязвила воспитательница и отключила связь.
    Молодая мама с грустным видом положила трубку.
    Головастик развел руками, обращаясь к Василичу:
    – Мишам сегодня не везет, дружище.
    Пискнул компьютер, извещая об окончании программы. Светлана попыталась стряхнуть овладевшее ею беспокойство и посмотрела на монитор.
    – На этот раз в точку. Совпадение сто процентов, – огласила она результаты сравнения ДНК. – Куртка и брюки из коллектора принадлежат студенту Игорю Рощину. Мы вычислили злодея.
    – Распечатай. – Головастик лихо подкатил в офисном кресле к принтеру и изучил напечатанную страницу. – А ведь Рощин близкий друг Леры Богдановой. Неужели большие деньги победили любовь?
    – Эх, Миша! – вздохнула Светлана. – Деньги решают проблемы, а любовь… любовь их создает.
    Устинов вспомнил, что ему предстоит оправдываться перед начальством из-за общения с любимой девушкой, и вынужден был согласиться с подобной трактовкой.
   

   

    

     22
    

    В школу-интернат в Одинцово, где воспитывался погибший Алексей Матохин, Валеев выехал ранним утром и, возвращаясь в Москву, попал в плотный поток автомобилей на Можайском шоссе.
    – Да что ж вы электричками не пользуетесь? – сердился оперативник, перестраиваясь из ряда в ряд.
    Убедившись в бесполезности таких маневров, он набрал телефон Петелиной и первым делом пожаловался:
    – Лена, я ползу как черепаха.
    – Как расследование?
    – Продвигается с такой же скоростью. Фотографию Алексея Матохина в интернате опознали. Парень жил сам по себе, близких друзей не имел, часто срывался в Москву.
    – Одиночка? Для подростков это не характерно.
    – Матохин подворовывал в магазинах рядом с Киевским вокзалом и вполне логично рассудил, что один тихий мальчик меньше бросается в глаза, чем стайка шумных подростков. Два дня назад он смылся с занятий и так и не вернулся. Я думаю, из воспитанников интерната в похищении Богдановой больше никто не участвовал.
    – Откуда такая уверенность?
    – Интернат небольшой. Я опросил многих сотрудников, а главное – поваров на раздаче. Они подтвердили, что вчера во время обеда присутствовали все воспитанники кроме Матохина. Обед в интернате начинается в час дня и длится около получаса, а штурм у нас случился в два. Оказаться возле заложницы и уйти с деньгами ребята физически не могли. Хоть на машине, хоть на электричке никак не успеть.
    – Я рада, что нам не придется ловить школьников. Достаточно студентов.
    – Это говорит твоя интуиция или…
    – Факт! Мы вычислили того, кто скрылся через коллектор.
    – Да ну? И кто же это?
    – Студент Игорь Рощин. Экспертизой доказано, что именно он пользовался найденной в коллекторе одеждой.
    – Он мне сразу не понравился из-за своих дурацких вопросов. Рощина уже взяли?
    – Этим предстоит заняться тебе.
    – А Майоров? Я в пробке, доберусь нескоро.
    – Ваня комплексует. Боится, что после задержания Рощин окажется в синяках.
    – Каких синяках?
    – У нас проблема. Майорова обвинили в превышении силы при задержании подозреваемого.
    – О чем ты говоришь?
    – Со вчерашнего дня кое-что произошло. Наш клиент Олег Белов оказался задирой. Он заявил, что его избили при задержании, и продемонстрировал журналистам ссадины и синяки на своем теле. Уже вышла газетная статья.
    – Это подстава! Вчера он не жаловался.
    – Тем не менее Майоров признался, что Белов упал с лестницы. А сам или с чьей-то помощью…
    – Ты пойми, мы оперативники и не должны быть нежными по определению.
    – Вот именно. А иногда так хочется нежности, Валеев…
    – Лена, – смутился Марат, поняв, что слово «нежность» использовано в совершенно другом значении.
    – Хватит спорить! Я знаю, что ты целиком и полностью на стороне своего напарника. Но суть не в этом. По нашу душу прислали проверяющего. На нашей совести смерть заложницы, а не только эти паршивые синяки. Всё очень серьезно, Марат.
    – Я понимаю.
    – И проверяющий тот еще фрукт – Геннадий Грищук. Работал у нас следователем. Может, помнишь?
    – Фамилия знакомая. Кажется, пересекались пару лет назад.
    – Прошло два с половиной года. Грищук ушел от нас на повышение за очередной звездочкой. Теперь он подполковник.
    – А-а, вспомнил. Гнусный тип! Вечно зудит. Слова говорит вроде бы правильные, но так и хочется врезать ему в морду.
    – Не вздумай! Теперь он наш начальник и угрожает всех разогнать, если не поймаем преступника.
    – Понимаю. Я с утра на колесах…
    – Вот и поезжай за Рощиным. Хорошо, что подписку с него взяли. Только без рукоприкладства, Марат.
    Отключив телефон, Валеев дал волю накопившемуся гневу и громко выругался в пустой машине. Вот невезуха! Вчерашний день – лучше бы его не было, а сегодня новые неприятности. Журналисты-стервятники и козел-проверяющий могут любые добрые намерения извратить до неузнаваемости. Недаром Ваня запаниковал. И вдобавок – глухая пробка!
    Треснутый бампер плетущейся впереди машины подталкивал Марата к воинственному протесту. Ему так хотелось нажать на «газ» и разбить вдребезги кособокий пластик! И пусть потом патрульные разбираются. А он в объяснительной напишет начальству правду-матку: «Раз узурпировали себе “мигалки” – обеспечьте оперов вертолетами!»
    Когда волна душевного раздражения улеглась, Валеев заметил в потоке машину ДПС с полусонными полицейскими. Они тоже никуда не спешили, чтобы не оказаться на «доске позора» в блогах общества синих ведерок[1], борющегося за социальную справедливость на дорогах.
    Валеев связался по полицейской рации с машиной ДПС, представился и объяснил, что едет на задержание опасного преступника.
    – Выручайте, ребята! – попросил Марат.
    – Цепляйся, друг, – ответила рация.
    Гаишники с нескрываемым удовольствием врубили «цветомузыку» на крыше, рявкнули в мегафон, заняли место впереди машины оперативника, и Валеев, как вагон за паровозом, помчался за ними сквозь неохотно расступавшийся поток автомобилей.
    Вырвавшись на относительно свободный Кутузовский проспект, капитан поблагодарил коллег и продолжил путь к студенческому общежитию, не привлекая к себе лишнего внимания. Подозреваемого в серьезном преступлении лучше брать «тепленьким».
   

   

    

     23
    

    Светлана Маслова глотнула зеленого чаю без сахара, отвернулась от шоколадных конфет, чтобы не поддаться соблазну, и обратила внимание на несерьезные картинки на компьютере Устинова. Головастик рассматривал фотографии худого парня в различных йоговских позах.
    – Ты что, нашел способ избавиться от живота? – непроизвольно вырвалось у Масловой.
    – Уже давно, – подтвердил Устинов.
    – Расскажи, – заинтересовалась Светлана, вдруг осознав, что Головастику можно позавидовать: ест шоколад, как хлеб, и при этом ни грамма лишнего веса.
    – Записывай. – Устинов развалился в кресле и, покачивая рукой, стал диктовать: – Ипотека, кредит на автомобиль и сломанная челюсть.
    Ручка в руке Масловой дрогнула.
    – Да ну тебя! – фыркнула женщина, швырнув скомканную бумагу в коллегу.
    После родов Светлана никак не могла вернуться к прежним формам. Первый год она не обращала на это внимания, полагая, что лишние сантиметры на талии сами как-нибудь рассосутся. Но время шло, а чуда не происходило. И женщина зациклилась на похудении.
    Она копалась в дамских журналах, пробовала разные диеты. Однако заботы о малыше отбирали массу душевных сил, и истязать себя голодом не получалось. Тем не менее каждый раз, когда Света вставала утром на весы, ее сердце замирало в надежде на улучшение. Но безжалостные цифры возвращали женщину к грустной реальности. Одно время она даже подозревала весы в неточности, но тестовый эксперимент желанную неисправность не подтвердил.
    – Это Игорь Рощин, – пояснил Устинов по поводу фотографий в компьютере. – Парень занимается йогой и разместил свои фото в социальной сети. Смотри, какая гибкость. С такими способностями протиснуться вдоль труб ему не составило бы труда.
    Завидуя гибкости парня, Светлана невольно втянула живот, приподняла лодыжку на уровень колена и попыталась сцепить руки за спиной. Миша с интересом покосился на коллегу.
    Светлана смутилась:
    – В кресле неудобно. Нужен коврик и спортивная форма.
    – Может, возьмем шоколадку и в оперативный офис? Там у Майорова бутерброды остались.
    – Бутерброды… – Светлана задумчиво посмотрела на свой остывший зеленый чай. – А зеленый кофе для похудения там есть?
    – Я знаю способ получше. Съешь зеленую колбасу – и к вечеру минус пять килограммов гарантирую.
    – Кончай прикалываться! Мне не до шуток.
    Женщина демонстративно отвернулась и стала возиться с бумагами. Хорошо шутить мужику, тем более, когда он такой худющий. А вот родил бы малыша, покормил бы его грудью, посидел бы безвылазно дома, тогда посмотрели бы на тебя!
    Головастик меланхолично подкатил к Василичу и зашуршал фольгой, разламывая новую плитку шоколада. Увлечение сладким никак не сказывалось на субтильной фигуре Михаила. Он на минуту задумался, перевернул плакат про болтуна, прикрепленный к груди скелета, и написал фломастером: «Спрячь меня в свой холодильник».
    В глазах эксперта замерцали веселые огоньки.
    – Слушай, Светлана, могу подарить тебе талисман для похудения.
    – А что, помогает? – безропотно откликнулась Маслова.
    Она дозрела до такого состояния, что готова была схватиться за любую, пусть даже мифическую возможность.
    – Мой поможет. Посмотри. – Головастик широким жестом показал на Василича: – Дарю!
    Маслова прочла плакат на груди скелета, вскочила и схватила колбу с кислотой:
    – Сейчас у нас появится второй Василич!
    – Ну ладно, успокойся! – закрылся руками Устинов. Сквозь растопыренные пальцы сверкали его озорные глаза. – Согласен, Василичу в холодильнике не понравится. А как насчет сейфового замка на холодильнике? Чтобы после шести не открывался.
    – На рот тебе нужен сейфовый замок, на рот!
    Кислота в колбе угрожающе булькнула. Миша нацепил противогаз и спрятался за Василича. При виде двух «красавцев» Светлана рассмеялась и опустилась в кресло.
    – Детский сад, штаны на лямках. Неужели и мой Миша никогда не повзрослеет?
   

   

    

     24
    

    Елена Петелина пролистала подготовленные экспертами заключения и смерила взглядом сидевшего перед ней Игоря Рощина. Было установлено, что именно он пользовался одеждой, брошенной в коллекторном колодце. Его успехи в йоге позволили ему скрыться с места преступления через узкий проход. Следовательно, Игорь Рощин причастен к похищению человека, вымогательству выкупа и смерти заложницы.
    Как трудно сохранять непредвзятость, когда перед глазами стоит испещренное осколками тело юной девушки, а доказательства вины подозреваемого более чем убедительны. Хочешь забыть и не можешь. Под рукой дело с десятками шокирующих фотографий, в том числе и из морга. Впрочем, это судья должен быть беспристрастным, а задача Елены Павловны изобличить преступника, подавить его волю и добиться от него признания. Ради достижения благородной цели все средства хороши.
    Допрос проходил в кабинете следователя. Петелина сознательно выдержала долгую паузу. Студент беспокойно ерзал под ее пронизывающим взглядом. Официальная обстановка, безжалостные вопросы и видеокамера, фиксирующая показания, явно нервировали парня. На видеофиксации настоял Грищук. Проверяющий намерен был контролировать следственные действия Елены Павловны в реальном времени из оперативного офиса.
    – Полюбуйся! – Петелина перешла в новую атаку и придвинула к Рощину крупные фотографии жертв взрыва. – Это Валерия Богданова, а это Алексей Матохин. Ей было двадцать лет, а ему шестнадцать. У обоих вся жизнь была впереди, но у них отняли будущее. Вот что с ними стало… Смотри, не отводи глаз! Твоя работа?
    – Нет… – Рощин испуганно затряс головой, словно его облепили мухи. – Это не я!
    – С виду нормальный парень. Как ты решился на такое? Тебе не было жалко девушку? Вы же дружили. Смотри, во что ты ее превратил. Смотри! Не отворачивайся!
    – Да как вы… За что… Я любил Леру, – лепетал съежившийся студент.
    – Деньги ты любил больше, и когда узнал, что отец Богдановой богат, воспользовался близостью с девушкой. Заманил ее! Приковал! Потребовал выкуп!
    – Не делал я этого! – взвился Рощин.
    – Слова ничто по сравнению с фактами. А факты таковы. – Следователь одно за другим стала припечатывать к столу заключения экспертов: – У тебя под ногтями сохранилась пыль с места преступления! На куртке Богдановой имеются твои отпечатки! Одежда, найденная в коллекторе, принадлежит тебе! А уж гибкости, чтобы скрыться по трубам, тебе не занимать.
    Петелина рассыпала веером по столу фотографии Рощина, сделанные во время занятий йогой.
    – Я могу это объяснить.
    – Ты хочешь солгать или признаться?
    – Вы поймите, мы гуляли с Лерой в обнимку. А в этом здании мы всей компанией играли в пейнтбол. Пару дней назад.
    – Ты предусмотрительный. Хорошее прикрытие. Тогда ты и разведал входы-выходы. Потренировался! Ведь так?
    – Да не был я там с тех пор! А грязные вещи оставил у Леры. Она собиралась отнести их в химчистку вместе со своими.
    – Удобно кивать на погибшую. Каким же образом твоя одежда оказалась в коллекторе?
    – Не знаю, – потупился парень.
    Петелина бросила взгляд на глазок видеокамеры, представила, как за допросом сейчас наблюдает Грищук. Незримое присутствие постороннего заставило ее приосаниться – женщина выпрямила спину и застегнула жакет.
    Следователь заговорила более спокойным тоном:
    – Перейдем к формальностям. Где вы, гражданин Рощин, находились вчера с четырнадцати до пятнадцати часов?
    – Я ужасно переживал, когда Лера пропала. Это был для меня настоящий удар. Я не находил себе места и долго бродил в сквере за общежитием.
    – Кто может это подтвердить?
    Рощин продолжил, не слыша вопроса. Его голос стал мягче, он погружался в воспоминания.
    – Это маленький скверик – ничего особенного. Но туда мы с Лерой впервые убежали с какой-то вечеринки. Там рядом проходит железная дорога, и Лера сказала, что, если я угадаю, сколько вагонов в поезде, она меня поцелует. Послышался стук колес, по глазам полоснул прожектор, я зажмурился и взял Леру за руку. Кажется, я сказал: двенадцать. И не угадал… Но мы всё равно поцеловались. Это было так… так…
    Петелина заметила, что мигает индикатор служебного телефона – звук звонка на время допроса она отключила.
    Елена подняла трубку и узнала голос Грищука:
    – Скверик, угадайка, поцелуйчики… Его алиби – чушь! Нет никаких сомнений в том, что Рощин – убийца! Я вас поздравляю, Елена Павловна, вы вовремя раскрыли громкое преступление.
    Самоуверенный, неприятный тон проверяющего вызвал у следователя внутреннее сопротивление. Елена взглянула на ход допроса со стороны задержанного. Ответы Рощина просты и бесхитростны, в этом их слабость и сила одновременно. Оценка зависит от того, кто он – преступник-новичок или тот, кого умело подставили.
    – Подождите с поздравлениями, Геннадий Михайлович. – Петелина говорила тихо и отошла с трубкой радиотелефона к двери. – Не найдено самое главное – деньги.
    – Улик против Рощина – вагон и маленькая тележка. А деньги… Он же хлюпик. Прижмите его как следует, и Рощин расколется.
    – Но вы же сами предупреждали…
    – Без синяков надо работать, без синяков. А я заткну рот журналистам. Раз дело уже предано огласке, надо спасать честь вашего мундира.
    – О своей чести я как-нибудь сама позабочусь.
    – Речь идет не о женских капризах, а о чести организации, в которой мы служим.
    – Я слуга закона.
    – А что требует закон? Найти и покарать преступника!
    – Не будем спешить. Я должна…
    – Пока мы молчим, нас поливают грязью. Из-за вашего провала, если вы забыли. Поэтому я немедленно сообщу в прессу о поимке вымогателя и убийцы. А ваше дело – выбить из него чистосердечное! Исполняйте!
    Начальственный окрик сменился короткими гудками. Петелина недовольно покачала головой. Прижать, только без синяков, выбить чистосердечное признание любыми способами – так вот в чем секрет успешной карьеры Грищука!
   

   

    

     25
    

    Светлана Маслова вернулась в лабораторию из оперативного офиса. Она ушла туда, чтобы сбить настрой коллеги с его задорными, но обидными шуточками.
    Михаил Устинов был погружен в работу. Не отвлекаясь от компьютера, он спросил:
    – Ну и как там?
    – Зеленого кофе нет, но зеленый чай имеется. Настоящий китайский.
    – Я об Игоре Рощине. Колется или ушел в отказ? У нас же теперь допросы в прямом эфире транслируются.
    – Видела краем глаза. Рощин заявил, что любил Леру Богданову.
    – Отелло тоже любил Дездемону. Что не помешало ему ее задушить.
    – Какой ты бездушный!
    – На нашей работе надо отключать эмоции. Алиби у парня есть?
    – Говорит, что во время штурма шатался в сквере за общагой.
    – Разумеется, один, без свидетелей?
    – Он переживал из-за девушки, мучился воспоминаниями. В этом сквере они впервые поцеловались.
    – О боже! Я думал, он сочинит что-нибудь поинтереснее.
    – Ты не веришь в романтику прогулок, в поцелуи при луне?
    Головастик почесал затылок, посмотрел на сложные приборы.
    – Верю, не верю… Вот если бы уровень взаимной симпатии можно было измерить в цифрах, как процент совпадения ДНК, я бы это проверил.
    – Как?
    – Сто процентов совпадения взаимной симпатии – безумная страсть, девяносто – любовь, выше пятидесяти – основание для секса.
    – Секс у тебя стоит ниже любви?
    – Ну конечно. Секса может быть много – с той, этой, пятой, десятой, а любовь – с единственной… Я имею в виду любовь к Родине, разумеется!
    – Ну мужики, ну циники! Слушай, Устинов, у тебя девушка есть?
    – Хочешь спросить об уровне нашей взаимной симпатии?
    – Значит имеется. Ну да, ты говорил о Маше-журналистке. И как она?
    – Чуть-чуть покрасивей Василича. Чтобы не ревновать.
    – Вот козел! Да я не про внешний вид. Как она относится к твоей фиговой теории о том, что симпатии достаточно для секса?
    Громко хлопнула входная дверь. Устинов и Маслова обернулись. На пороге стояла Мария Луганцева, подружка Устинова. Пол-лица девушки закрывала огненная челка с острыми кончиками в корейском стиле. Единственный открытый глаз, как фотоэлемент, моргнул два раза, чтобы навечно зафиксировать в памяти последнюю выходку Головастика.
    – Маша! – выдохнул Михаил.
    – Заметил наконец-то. Я дверью нарочно шарахнула. Имей в виду, я всё слышала, дорогой. – Журналистка с кошачьей грацией приближалась к Михаилу, постепенно повышая тон: – С кем ты меня сравнил? Со скелетом? А что за пургу ты нес о симпатии и сексе с той и этой? Пятьдесят процентов тебе достаточно? Я знаю, ты обожаешь Василича. Вот его и лапай!
    – Маша, да ты что? Мы же так: «бла-бла-бла» – воздух сотрясали.
    – Тряси дальше. Тряси чем хочешь перед Василичем. Процентов сорок его симпатии тебе уже обеспечено. Осталось чуть-чуть!
    Маслова прыснула в кулак, наблюдая за растерянным Устиновым. Миниатюрная девушка с огненной челкой подошла к ней и протянула руку для знакомства:
    – Маша Луганцева, журналистка. Мужики козлы, в этом я с вами полностью согласна.
    – Светлана Маслова, коллега вот этого… – Эксперт кивнула на Устинова. – Он не козел, он наш Головастик.
    Почувствовав поддержку, Михаил перешел в наступление.
    – Как тебя сюда впустили? – спросил он у Маши. – Я пропуск не заказывал.
    – Старый подделала.
    – Это нарушение!
    – Ради такого громкого дела я куда хочешь прорвусь. Вокруг вас уже скандал. Все пишут об этом кошмаре с заложницей, ко мне обращаются с заказами на статью, а я, как рыба, выпучила глаза и молчу.
    Журналистка откинула челку со лба и изобразила пучеглазую рыбину. Устинов понял, что обида девушки не столь серьезна и у него есть козыри, чтобы изменить ее отношение.
    – Дело сложное, с жертвами.
    – Поэтому и интересное! – Маша подошла к Головастику и коснулась пальчиками его плеча. – Пара важных деталей, а дальше я сама…
    – Я дал слово не разглашать информацию. – Устинов отвернулся и демонстративно уткнулся в компьютер.
    – Ну, хорошо, это правильно. Ты должен работать. – Маша переключила внимание на Маслову: – У вас тоже бывают проблемы с мужчинами?
    – Были. Я замужем.
    – Это что-то изменило?
    – Перед свадьбой одна умная женщина, Астаховская из нашего архива, сказала мне: жена – это луч солнца, а муж – пластилин. Что захочешь, то и вылепишь.
    – И как, получилось?
    – Процесс продолжается.
    – Можно взять любого урода и… – Луганцева покосилась на Устинова и пошевелила пальчиками, будто мяла пластилин.
    – При известном старании, – заверила ее Маслова.
    Женщины понимающе улыбнулись, словно состояли в тайном заговоре против общего противника. Глядя на яркую челку журналистки, Светлана вспомнила о своем никчемном конском хвосте.
    – Ваш мастер специализируется только на… экстравагантных прическах? Мне бы надо что-то сделать со своими волосами. – Светлан небрежно подбросила свой хвостик.
    – Стилист не проблема. Проблема найти свой имидж. Я постоянно в поиске.
    – Меня устраивает офисный стиль. Может, ваш стилист мне что-нибудь подскажет?
    – Организую, – пообещала журналистка. – Вот визитка с моим телефоном. Вам, наверное, лучше в выходные?
    – Да.
    – А что случилось с заложницей? Почему она погибла? – спросила Маша.
    – Я только вчера вышла из декретного отпуска. Вот он – другое дело. – Маслова перешла на шепот и осторожно указала пальчиком на Устинова.
    Журналистка метнула взгляд-молнию в спину приятеля и заговорщически подмигнула Светлане:
    – Солнце и пластилин…
    С этими словами она направилась к Головастику. По мере приближения к нему ее лицо становилось наивным и кротким, а голос елейным.
    – Я вот о чем подумала, Миша. У нас в журнале есть рубрика «Всякая вкуснятина». Ведущая рубрики мне один рецептик подкинула – из парной телятины. И дала попробовать. М-м, пальчики оближешь! Телятиной она тоже поделилась. Вечером думаю приготовить. У тебя красное вино осталось?
    – Есть бутылка «кьянти».
    – То, что доктор прописал! Ты работай, мой умненький, работай. – Маша, как бы невзначай, взглянула на монитор. – Ты что, фильм качаешь?
    – Мне не до фильмов. Это видеорегистратор поезда.
    – Классно!
    – Не просто поезда, а того, что проходил в нужном месте в нужное время.
    – Как интересно!
    – Еще бы! Ведь это имеет прямое отношение к нашему расследованию.
    – Что ты говоришь!
    – Светлана, – позвал Устинов коллегу, – кажется, о романтических поцелуйчиках наш йог не сочинял. Он был вчера в сквере у железной дороги за студенческим общежитием. Вот, посмотри видеозапись.
    – Как тебе удалось подключиться? – удивилась Маслова.
    – Он же Головастик. – Маша ласково потрепала приятеля по макушке. – А значит, самый умный и вообще – самый-самый.
    Устинов повел головой навстречу женским рукам, невольно показывая, что эти прикосновения ему приятны.
    – На современных поездах есть видеорегистраторы, – объяснил он. – И вчера две электрички зафиксировали тоскующего Ромео за общежитием. Сейчас сделаю стоп-кадры… Так. Немного укрупним. Вот!
    На мониторе появились два изображения убитого горем Игоря Рощина в сквере у железной дороги.
    – Обратите внимание на время: четырнадцать десять и четырнадцать двадцать четыре. – Устинов с сознанием выполненного долга откинулся на упругую спинку кресла и закинул руки за голову. – Во время штурма Рощина в здании фабрики не было. Он не мог взять выкуп.
    – Ну и дела! – воскликнула Маслова. – У парня алиби, а проверяющий уже всем раструбил о поимке преступника.
   

   

    

     26
    

    Если начальство предоставило комфортабельный офис, надо им пользоваться. Валеев маленькими глотками потягивал кофе эспрессо, манерно оттопырив мизинец. Это была вторая чашка подряд, после которой кофе-машина потребовала засыпать новые зерна. Марат наслаждался бодрящим напитком и с затаенной улыбкой наблюдал за неуклюжими манипуляциями напарника.
    Крупная фигура Вани Майорова склонилась над кофейным аппаратом. Блестящие ручки, маленькие кнопки и пластмассовые крышки выглядели особенно хрупкими, когда к ним прикасались ручищи оперативника. Майоров засыпал кофейные зерна в бункер, подставил чашку и нажал кнопку на панели управления, однако желанного урчания жерновов и шипящей струи не последовало. Дисплей выдал очередное предупреждение на английском.
    – Что ей еще надо? – возмутился оперативник. – Воду налил, зерна засыпал…
    – Ты забыл сказать «пожалуйста».
    – Чего?
    – Попроси на хорошем английском: «please». Только вежливо.
    – Ты что, серьезно?
    Валеев погасил улыбку и с сочувствием покачал головой:
    – Да-а, запущенный случай. Учите английский, чтобы понимать технику. Поддон с отходами вытряхни. Вон тот, под чашкой.
    Ваня вытащил из аппарата емкость с отработанным кофе.
    – И почему всё дерьмо достается мне? Видел, как Грищук на меня посмотрел?
    – Как Ленин на буржуазию.
    – Вот-вот! Рощин сам нахватал синяков, а меня обвиняет в избиении.
    – Наглая ложь! Ты не такой! – возмутился Валеев, но в его голосе чувствовался подвох. – Грищук изучит тело твоей Гали и убедится, что был не прав.
    – Что? – Лицо Вани перекосилось.
    – Обычная практика в ходе проверок. Если ты проявляешь насилие на службе, то и в быту несдержан. Грищук попросит Галю раздеться, сфотографирует ее тело и, если не обнаружит синяков…
    – Да я ему ноги повыдергиваю!
    Ваня бросился к выходу. Марат еле успел перехватить рассвирепевшего напарника:
    – Успокойся, дурень! Нервы у тебя ни к черту. Я пошутил!
    – Ну и шуточки у тебя! – Ваня грубо стряхнул руки Марата, вцепившиеся в него.
    – Грищук голую Галю фотографировать не будет. Ты сделаешь это сам! И покажешь всем: вот, полюбуйтесь, я даже свою бабу пальцем не тронул.
    – Валеев, да я тебя за такие советы…
    – Стоп-стоп! – Марат, выставив руки перед собой, пятился под напором набычившегося Майорова. – Тебе и русский надо подучить, чтобы понимать юмор.
    – Идиотские шуточки! – Ваня наконец понял, что к чему, и вернулся к кофейной машине.
    Аппарат наконец выдал порцию кофе. Ваня добавил сливки и сахар, пригубил, оценил насыщенный вкус и, прихватив упаковку мини-кексов, удалился к компьютеру. Но спокойствие оперативника продолжалось недолго.
    – Марат, ты посмотри, что творится! – услышал Валеев возглас напарника из-за стеклянной перегородки.
    Воспаленный взгляд Майорова пожирал текст на мониторе.
    – В чем дело? – нехотя поинтересовался Валеев.
    – Не успел я отнести бумагу на освобождение Рощина, а тут…
    Майоров возмущенно указывал на монитор растопыренной пятерней. Марат подошел и увидел на экране броский заголовок: «Следственный комитет сажает невиновных!»
    – Что это? – спросил он.
    – Это блог журналюги Бойцова, который раструбил об избиении Белова.
    – Забей ты на этого козла.
    – Легко сказать. Грищук ему верит! Я вылечу со службы из-за этой подставы!
    – Служба, так ее разэтак…
    Валеев вдруг осознал, что среди полицейских принято поругивать трудности службы – ненормированный график, постоянные стрессы, смертельную опасность – но вот в чем парадокс: наибольшее наказание для полицейского – быть изгнанным со службы. Оперативника потянуло на философию.
    – О нашей клятой службе надо помнить всегда. Мы стоим на пороге двух миров, Ваня. Тут – теплая, ласковая Галя и локоть друга, а там, за дверью, которую ты вышибешь, за рулем авто, которое ты остановишь – другой мир, точнее его изнанка. И каждый раз, переступая невидимую черту, ты должен помнить, что можешь не вернуться. Или вляпаться в дерьмо, как с Беловым.
    – Я уже вляпался по самые уши и теперь должен выкарабкиваться. Поэтому приходится почитывать сетевой дневник этого урода Бойцова.
    – И что же он пишет?
    – Продолжает фыркать дерьмом. Первая статейка была об избиении Белова, а теперь он втаптывает нас в грязь из-за ареста Рощина. Смотри, он заявляет, что мы прессуем невинных людей, требуем у них признания и неохотно отпускаем их даже под напором оправдательных фактов. Просто травля какая-то!
    – Интересно. – Валеев пробежал глазами текст на экране, нашел упоминание об видеофиксаторе поезда. – Бойцов слово в слово повторяет то, что доложил Устинов насчет алиби Рощина. Откуда он знает?
    – А вот это я и выясню. Я прижму этого писаку и всё из него вытрясу!
    Майоров вскочил со стула, опрокинув недопитую чашку кофе. Брызги попали ему на брюки.
    – Что за невезуха!
    Марат поспешил предупредить напарника:
    – Ваня, даже не дыши в его сторону! А то журналист грохнется в обморок и предъявит фотографию своей синей задницы. Не отмоешься!
    – Я должен с ним поговорить.
    – Если Борис Бойцов действительно существует.
    – Что ты имеешь в виду? – опешил Майоров.
    – У нашего Миши есть подружка Маша. Она не только журналистка, но и бой-баба. Понимаешь, о чем я толкую?
    – О чем?
    Валеев взял приятеля под локоть.
    – Среди пишущей братии принято брать псевдонимы. А вдруг Борис Бойцов – это Маша Луганцева? Кстати, она заходила сегодня к Устинову. Умной девице ничего не стоит вытянуть информацию из влюбленного парня.
    – Ты думаешь, Головастик способен на такие подлянки?
    – Причем тут он? Представь себя и Галку. Она ведь может из тебя веревки вить. Если ей понадобится что-нибудь узнать, ты сам не заметишь, как выложишь всю подноготную.
    – Ну, у нас с Галей друг от друга секретов нет…
    – То-то! Как говорит Петелина, во время расследования нельзя исключать самые безумные версии.
    Майоров на мгновение задумался, но от прежней мысли не отступился. Взгляд его сузившихся глаз словно нащупывал будущую цель.
    – Бойцов, Луганцева… А вот мы и проверим!
    – Ты о чем?
    – Я хочу увидеть рожу Бойцова.
    – Только не порть ее! – крикнул вдогонку напарнику Валеев.
   

   

    

     27
    

    По мере того как Елена Петелина просматривала язвительную статью Бориса Бойцова, ее и без того безрадостное настроение затягивали грозовые тучи. Обиднее всего, что факты в статье приводились правдивые, но как ловко они были подтасованы и какие выводы сделаны…
    Одно название – «Следственный комитет сажает невиновных!» – сразу настраивало читателя на праведный гнев. А то, что речь шла о судьбе несчастного студента, потерявшего любимую девушку и обвиненного в ее гибели, лишь усиливало психологический эффект. Читатель волей-неволей становился на сторону Игоря Рощина и негодовал по поводу его незаконного ареста. Журналист умело создавал впечатление, что некомпетентное следствие спешит свалить вину на кого угодно.
    Петелина вздохнула. Оправдываться было бессмысленно, это только подольет масла в огонь. И самое противное то, что публичных обвинений можно было бы избежать, если бы Грищук не раструбил о поимке опасного преступника раньше времени. Кто его просил бежать впереди паровоза?
    Целая гамма негативных эмоций отражалась на лице следователя. Елена Павловна не стала надевать маску вежливости, когда в ее кабинет вошел Грищук. Подполковник сразу же уловил ее настроение и ощетинился.
    Атмосфера в кабинете наэлектризовалась. Елена Павловна не предложила подполковнику сесть в кресло, наоборот, сама поднялась ему навстречу, оперлась руками на столешницу и подалась вперед.
    Грищук принял вызов и занял такую же позу. Коллеги-противники пожирали друг друга глазами. Они походили на дуэлянтов. Их разделял лишь стол с импровизированным барьером в виде раскрытого ноутбука, на экране которого красовался кричащий заголовок.
    – Спасибо за помощь, оказанную следствию, Геннадий Михайлович, – процедила Петелина.
    – Не стоит благодарности, Елена Павловна.
    – В следующий раз потрудитесь делать заявления от своего имени, а не от имени Следственного комитета!
    – Мы все в одной лодке. Я пытался сохранить вам вашу должность.
    – Да что вы говорите? С каких это пор вы уполномочены производить назначения?
    – Речь идет не только о вас, но и о Харченко. Думаете, мало желающих примерить полковничьи погоны? Да некоторые спят и видят себя на его месте!
    – Ах, вот в чем дело! Как же я сразу не догадалась? Я даже знаю того, кто спит и видит. – Петелина прищурилась, а затем резко раскрыла глаза, бросив обвинение: – Это вы метите на место Харченко! И вам на руку, если расследование зайдет в тупик. Поэтому вы сознательно…
    – Да как вы смеете! Подобное обвинение… Впрочем, обвинять невиновных – это в вашем стиле. – Грищук многозначительно опустил взгляд на статью.
    – Не надо валить с больной головы на здоровую! Если бы не ваша преждевременная инициатива…
    – Провал с заложницей – это что, мой прокол? Да если бы вас не прикрывал Харченко… Но его карьера тоже висит на волоске.
    – Запомните, Геннадий Михайлович: можете сколько угодно обвинять меня, но я не позволю вам свалить Харченко. Не рассчитывайте занять его место!
    – Это решать не вам и не мне, – ухмыльнулся Грищук. – Но от моего заключения по результатам проверки будет зависеть ой как много!
    Петелина понимала, что он прав. Одни и те же события можно преподнести совершенно по-разному, чем и занимаются политики соперничающих стран. Подобно им и Грищук привык работать по принципу: «Что для меня хорошо, то и правильно». И поступал он так не из вредности, а из собственных корыстных побуждений.
    Елена Павловна решила закончить дискуссию.
    – Выводы будем делать после того, как поймаем преступника. А пока как руководитель следственной группы я приказываю…
    – Вот именно! – Грищук злорадно указал на ноутбук. – Это по вашему приказу задерживали невиновных! Это ваши сотрудники применяли незаконные методы! А смерть заложницы на чьей совести?
    – Ну, знаете. Не передергивайте!
    – Я-то знаю, Елена Павловна. Только если расследование затянется, там… – Грищук многозначительно ткнул пальцем вверх, – могут и не дождаться моего заключения. А прессу они тоже читают. И отреагируют сами, уж будьте уверены.
    – Не пора ли вам, Геннадий Михайлович… попить какао?
    И Петелина взглядом выдавила Грищука из кабинета.
    Оставшись одна, следователь перевела дух и подумала, что не помешает предупредить Харченко о планах Грищука на полковничьи погоны. Хоть Юрий Григорьевич и не маленький мальчик и сам прекрасно понимает, что за провал с заложницей по головке не погладят.
    Раз дело предано огласке, единственный способ успокоить прессу – это преподнести общественности коварного злодея на блюдечке с голубой каемочкой. И сделать это нужно как можно быстрее! Но как его найти? Пока что она вытянула две «пустышки». Если последуют новые неудачи, то начальство, чтобы сохранить собственное кресло, обязательно «назначит» виновного в неудачах. И тут важно, у кого нервы окажутся крепче. Если первым дрогнет генерал, то вылетит полковник. А если Харченко захочет сыграть на опережение и отвести от себя начальственный удар молнии, то вещи придется паковать ей.
    Не успела безрадостная логическая цепочка полностью сформироваться в голове у Петелиной, как затрезвонил служебный телефон.
    Елена Павловна взяла трубку и услышала голос Харченко:
    – Петелина, я же предупреждал: никакой прессы!
    – Юрий Григорьевич, мы пока не знаем, откуда им удалось…
    – Да что тут знать? У вас журналистка свободно шастает в лабораторию.
    – Какая журналистка?
    – Ты еще спрашиваешь! Пораскинь мозгами. Ты хоть понимаешь, что в статье упоминаются такие детали, которые могли знать только свои? Утечка от наших! Кто-то знает все наши проблемы и бьет в самое больное место!
    Петелина выслушала выговор разгневанного начальника и согласилась, что в главном Харченко прав: журналисту Борису Бойцову известно то, чего он не должен был знать. И эта информация дошла до него слишком быстро. Елена не верила, что кто-то из ее сотрудников сознательно сливает факты. Значит, хромает дисциплина.
    Пора закручивать гайки!
    Как только полковник замолчал и получил заверение, что следователь во всем разберется, Елена Павловна начала действовать. Она нажала на кнопку, чтобы вызвать Устинова. Пока эксперт тянулся за трубкой, она вдруг поняла, что гораздо проще отчитывать подчиненных, не глядя им в глаза, по телефону. В этом случае не возникает визуального барьера и легче всё высказать. Так только что поступил Харченко, так поступит и она.
    – Михаил, на каком основании ты принимаешь посторонних в лаборатории? – без вежливого вступления начала разговор Петелина.
    – Каких посторонних?
    – А потом они комментируют наши действия в прессе.
    – Это не она, – понял намек Устинов. – Маша не могла…
    – Значит, ты! Или Валеев, или Майоров. Кто тогда?
    – Я не знаю, но…
    – Влюбленность часто делает людей слепыми. В большинстве случаев последний, кто узнает об измене – это супруг. Луганцевой было известно, что у Рощина алиби?
    – Елена Павловна, я доверяю Маше.
    – Отвечай на вопрос!
    – Да, она видела запись видеорегистратора. И слышала мои выводы.
    – Что еще ты ей рассказал? Каких новых сюрпризов мне ждать?
    – Маша не связана с Бойцовым.
    – Святая наивность! А может, она и есть Бойцов? С помощью псевдонима отводит от тебя подозрения…
    – Это невозможно, она сама мне сказала…
    – А если солгала?
    Вопрос был жесткий, но правомерный. Эксперт промолчал. Петелина перешла на сухой, канцелярский тон:
    – Михаил Устинов, вы грубо нарушили служебные инструкции, разгласив результаты следствия. Считайте, что вы получили последнее устное предупреждение. Далее последуют оргвыводы в официальном приказе.
    Этими словами Елена закончила разговор.
    Расстроенный эксперт бросил трубку и хмуро посмотрел по сторонам. У него не было подчиненных, на ком можно было бы отыграться. Не считать же такой Светлану Маслову, которая старше его, только что вышла на работу и больше думает о маленьком сынишке, чем о служебных проблемах.
    На глаза Головастику попался Василич. В глазах эксперта вспыхнул мстительный огонек. Он крутанул правую руку скелета и сломал проволоку, скреплявшую локтевой сустав.
    Через пару минут на груди однорукого Василича красовалось грозное предупреждение: «Так будет с каждым журналюгой!»
    Головастик уткнулся в компьютер. Его ловкие пальцы летали по клавиатуре, и слышалось бормотание:
    – Я докопаюсь до этого Бойцова! Я узнаю, кто он такой, и найду, кто сливает ему информацию!
   

   

    

     28
    

    Вернувшийся после поездки в редакцию Ваня Майоров догнал Валеева в коридоре Следственного комитета и тронул его за руку. На лице старшего лейтенанта читалось возмущение. Это чувство преобладало в душевном состоянии оперативника с того момента, как его безосновательно обвинили в насилии над студентом. Иван стиснул локоть Марата, не в силах сдержать накопившиеся эмоции.
    – Я был у Бойцова в редакции.
    – Ты чего так давишь? Синяк останется, – покосился на руку напарника Марат, продолжая идти по коридору.
    – Да? – Иван отдернул руку, будто обжегся, и посмотрел на свои крепкие пальцы.
    Валеев остановился, оценил испуг на лице напарника и хлопнул его по плечу:
    – Да ладно, я пошутил!
    – Не смешно, – насупился Майоров.
    – Я понял: в доме повешенного не говорят о веревке.
    – Это тоже шутка? – отшатнулся Иван.
    – Расслабься, дружище. – Марат заметил бумажный пакет в его руке, потянул носом воздух. – Что у тебя там?
    – В фаст-фуд забежал. Взял и на твою долю.
    – Подход правильный, одобряю. Давай переместимся поближе к кофейному аппарату.
    Капитан обнял напарника за плечи и потащил его в оперативный офис. Там за компьютером сидел сосредоточенный Грищук. Оперативники нехотя кивнули подполковнику и прошли за перегородку, в буфетную зону. Майоров зашуршал бумагой, разворачивая еду, Валеев приготовил кофе.
    Напарники сели за стол.
    – Что тут повкуснее? – потер руки Марат.
    – Я гамбургеры взял, чтобы было сытно. Мясо все-таки.
    – А-а, не важно! – Валеев прожевал первый кусок и спросил: – Что о журналисте узнал? Это баба или мужик?
    – Мужик.
    – Точно? Ты пощупал где следует?
    – Валеев, ну хватит! – скривился Ваня. – Короче, нашел я этого Бойцова, проверил его удостоверение. Ну и фрукт! На любой вопрос фыркал – свободу слова не заткнуть!
    – Надеюсь, ты ему не вмазал?
    – Никогда не было такого желания, а вот сегодня… Еле сдержался.
    – Значит, Маша Луганцева вне подозрений. Хотя… – Марат покрутил головой, словно хотел избавиться от неприятной мысли. – Слишком быстро Бойцов узнал о деталях расследования. Откуда?
    – Ты представляешь, он заявил, что помимо продажных следаков есть и честные сотрудники полиции!
    – Честные? А мы, значит… На кого он намекал? Ему сливает информацию кто-то из наших!
    – Я даже догадываюсь кто. – Майоров покосился на Грищука, сидевшего за стеклянной перегородкой. – Разнюхивает, прислушивается и вообще – гнусный тип.
    Грищук перехватил недобрый взгляд оперативника, поднялся и с суровым видом зашел в буфет.
    – Вы не меня обсуждаете, товарищи офицеры? – прямо спросил подполковник, включив чайник.
    – Мы анализируем оперативную информацию, добытую старшим лейтенантом Майоровым, – быстро нашелся Валеев.
    Иван стушевался и, чтобы выйти из неловкого положения, предложил Грищуку гамбургер:
    – Угощайтесь, товарищ подполковник.
    – Спасибо, я не ем мяса.
    – Вы вегетарианец? – вырвалось у Майорова.
    – Животных на фермах пичкают антибиотиками, – туманно ответил Грищук, бросив брезгливый взгляд на гамбургер.
    – Ну и что? – не понял Иван. – Антибиотик – это же лекарство.
    – Кому как, – проворчал подполковник, не вдаваясь в подробности.
    Озадаченный Майоров накрыл гамбургер рукой. Создавалось впечатление, что если он сожмет пальцы, от гамбургера ничего не останется. Грищук оценил крупные кулаки молодого опера и с ухмылкой посоветовал:
    – Лейтенант, когда тебя выгонят из полиции – иди на скотобойню. Там твои навыки в самый раз.
    – Я старший лейтенант, – дернулся Ваня.
    – Да что ты! Еще лет десять-пятнадцать – и будешь соответствовать своей фамилии, Майоров. Хотя после случившегося я бы не был таким оптимистом.
    Валеев припечатал руку напарника к столу, не позволив Ване встать. Грищук криво усмехнулся, не торопясь приготовил себе какао и вернулся за компьютер.
    – Он что, нарывается? – зашипел обиженный Майоров.
    – Остынь, Ваня. Если сорвешься – тебе крышка. Лучше жуй и молчи.
    – Скотобойня, антибиотики… Причем тут антибиотики? – Ваня с подозрением рассматривал гамбургер.
    – Мне Петелина сказала, что у Грищука аллергия на антибиотики. Он их не выносит, – зашептал Марат. – Зато какао может хлебать литрами. Умник!
    – Не выносит?.. Буду почаще жрать мясо у него на глазах. – Ваня снял с гамбургера верхнюю часть булочки, развернулся, чтобы его лучше было видно Грищуку из-за перегородки, и алчно вгрызся в котлету.
    Подполковник брезгливо поморщился.
   

   

    

     29
    

    Петелина водила карандашом по бумаге и мысленно рассуждала.
    «Вымогатель не мог быть случайным человеком. Преступник должен был хорошо знать жертву и финансовые возможности ее отца. Ему удалось без шума заманить Богданову в западню, потому что он был знаком с ней. Недаром он до неузнаваемости исказил свой голос. Он предполагал, что в процессе расследования мы выйдем на него. В ближний круг Валерии Богдановой входили Олег Белов и Игорь Рощин. У того и другого алиби. Если не они, то кто? Еще есть соседка по комнате, Айшет Закирова, скромная восточная девушка. Неужели она способна…»
    Звонок дочери оторвал Елену Петелину от раздумий.
    – Мама, ты помнишь про ботинки?
    «Ботинки, ботинки… Какие ботинки? Ах да! Керлинг!»
    Утром Петелина позвонила по телефону, указанному на сайте интернет-магазина. Это оказался личный мобильник питерского предпринимателя, занимавшегося поставками одежды и аксессуаров для керлинга. Бизнес был настолько крошечным, что в качестве курьера он использовал приятеля, отправившегося на отдых в Турцию через Москву. Предприниматель понял, что курьер перепутал ботинки. У него были две пары одинакового размера, но для разных спортсменов. Для левши скользящей поверхностью был оснащен правый ботинок, а для правши – левый. Проблема заключалась в том, что курьер отключил телефон на время отдыха.
    Предприниматель успокоил Петелину, сказав, что второй покупатель тоже обнаружит путаницу и обратится к нему с претензией. Тогда он состыкует клиентов напрямую, и они смогут обменяться ботинками.
    «Потерпите день-другой – и проблема решится», – убеждал он Елену.
    Петелина пересказала слова питерского предпринимателя дочке и заверила ее:
    – Скоро всё выяснится. Тебе достались чужие ботинки, значит кому-то – твои. Они ему тоже не подойдут. Надо подождать.
    – Я не могу ждать, мамочка! Тренировки уже начались. Я и так две недели пропустила!
    – Может, пока в старых поиграешь?
    – Ты издеваешься? Старые мне жмут. Мне нужны новые ботинки. Мы специально заказали самые классные. Где они?
    – Настя, успокойся. Давай рассуждать логически. Ботинки заказал человек, который тоже занимается керлингом. Судя по размеру… Да, размер у тебя почти как у взрослой. Значит, это должна быть либо твоя сверстница, либо кто-то постарше. Надо поспрашивать у девочек…
    – Только у девочек? Ты забыла, что женские и мужские ботинки одинаковы. У кого мне спрашивать? У всех, кто занимается керлингом? В Москве их полно! А еще есть Дмитров, там тоже много команд. А если ботинки переправили в Челябинск или Сочи?
    – Я понимаю. Тогда поступим так…
    Петелина растерялась. Ее мозг был полностью занят расследованием кровавой трагедии, ведь путаницу с ботинками, даже для единственной дочери, невозможно сравнить с роковой ошибкой, в результате которой погибла заложница. Но Настя не желала вникать в чужие проблемы, она хотела решить свою. Точнее ту, которую создала ей родная мать. И в этом девочка была права.
    – Как «так»? – требовательно прервала молчание матери Настя.
    – Через две недели курьер будет возвращаться через Москву, и мы узнаем, кому он отдал твои ботинки.
    – Через две недели у нас начнутся отборочные соревнования. Я не могу выступать без тренировок. К ботинкам надо привыкнуть, раскатать их! Ты можешь это понять?
    – Тогда и ты пойми, – не выдержала Елена. – У меня работа и большие проблемы! Я не могу заниматься только твоими ботинками.
    – Это ты их перепутала. Ты, а не курьер! – крикнула дочь.
    – Могла бы сама… – продолжила повышенным тоном Елена и осеклась.
    «Что я делаю, к чему взаимная грубость? Это же моя Настя, мой ребенок. Что рекомендуют психологи в подобных случаях? Нужно сбавить обороты и переключить внимание дочери на другой вопрос. Чем же ее отвлечь?»
    – Ну хорошо, Настя. Я что-нибудь придумаю. Мы найдем твои ботинки. Кстати, как у тебя с уроками? Ты домашнее задание сделала?
    – Ничего не задали, – грубо ответила Настя и бросила трубку.
    «Отвлекла… Ну и характер. Упрямая и вредная! – огорчилась Елена. Но через минуту, как и каждая мама, поостыла и нашла оправдание: – Это не упрямство, а целеустремленность и бескомпромиссность. Отличные качества для спортсменки. И в обычной жизни они не помешают. Настя настоящий борец! А то, что мы с ней поругались – это лишь издержки телефонного разговора».
    Елена вспомнила, как сегодня сама, желая быть суровой и непреклонной, предпочла отчитать Мишу Устинова по телефону. Глаза в глаза разговор с дочкой получился бы иным. Жесты и взгляды смягчили бы их отношения и улучшили взаимопонимание.
    «Обниму ее дома, поболтаем – и всё наладится», – успокоила себя Петелина.
    Рассудив подобным образом, следователь решила спуститься в лабораторию. Служба, будь она неладна, не должна зависеть от семейных проблем. Расследование продолжается, и отношения в коллективе должны быть нормальными, иначе об успехе можно не мечтать.
    Перед разговором с дочкой в голове у Петелиной промелькнула новая версия, которая требовала вдумчивой проверки. Айшет Закирова… Так ли невинна эта студентка, как кажется? Может ли она быть причастна к исчезновению и гибели Валерии Богдановой? Были ли у нее возможность и мотив совершить преступление? Эти вопросы лучше обсудить не по телефону, а в спокойной рабочей обстановке. К тому же присутствие Светланы Масловой позволит сгладить несправедливые нападки на Устинова.
    Войдя в криминалистическую лабораторию, Петелина первым делом обратилась к Масловой:
    – Рада видеть тебя, Светлана. Как ты? Втягиваешься потихоньку?
    – Потихоньку не получается, Елена Павловна. Несемся, как гоночные болиды.
    – Тормози на поворотах, чтобы не вылететь с трассы.
    – Всё под контролем, – откликнулся Головастик.
    Петелина поняла, что ни о какой обиде речи не идет. Она подошла к Устинову.
    – Я вот что подумала. У Игоря Рощина алиби. Он заявил, что куртку и брюки оставил Валерии Богдановой, чтобы та отнесла их в химчистку. Следовательно, одежда находилась в ее комнате. И ее соседка, Айшет Закирова, могла ими воспользоваться.
    – Точно! А ее фигура позволит пролезть и не в такую щель.
    – Вы хорошо проверили одежду? Там мог быть ДНК Закировой?
    – ДНК на одежде определяют по потожировым отложениям. Возможно, она не успела вспотеть. Или надела под куртку нечто плотное и закрытое.
    – Предположим, Закирова присутствовала рядом с заложницей и скрылась с деньгами. Вот только голос меня смущает, – высказала свои сомнения Петелина.
    – Кстати, механический голос вымогателя вполне мог принадлежать и девушке. Он искажен до неузнаваемости. Технически это несложно.
    – А взрывное устройство Закирова могла собрать самостоятельно?
    – Почему бы нет? Образование позволяет. В техническом университете учатся люди с мозгами. В том числе и девушки.
    К разговору подключилась Светлана Маслова:
    – Елена Павловна, я вот что нашла.
    Маслова показала объявление в Интернете о продаже сапог.
    – Мы установили, что вещи, которые Лера Богданова дарила Закировой, студентка продавала через Интернет или пыталась вернуть в магазины. Закирова явно нуждается в деньгах.
    – А заманить подругу в ловушку ей было проще всех, – добавил Устинов.
    – Получается, что у нас есть новый подозреваемый. Третий за последние два дня.
    – Бог любит троицу, – напомнила Маслова.
    – А следователь – улики. – Петелина посмотрела на часы и заторопилась: – Надо успеть подготовить постановление на обыск.
   

   

    

     30
    

    Скромные размеры комнаты в студенческом общежитии вселяли в оперативников оптимизм. Работы было немного: две кровати с тумбочками, стол со стульями, полки с учебниками, в полутораметровом коридорчике – встроенный шкаф для одежды. Достаточно десятка снимков, чтобы зафиксировать обстановку и детали интерьера. Это не загородный дом миллионера с огромным участком и дворовыми постройками. Правда, в случае с миллионером в обыске участвовала бы полноценная следственная бригада. А тут Петелина поручила Валееву провести осмотр силами оперативников.
    Следователь сама собиралась поехать в общежитие, но Марат знал о ее конфликте с Настей и настоял, чтобы Лена провела вечер с дочкой.
    Начав обыск в комнате Айшет Закировой, оперативники рассредоточили усилия. Один двигался по часовой стрелке, другой – против. Не прошло после начала осмотра и четверти часа, как они встретились.
    Иван Майоров перетряхнул все учебники и поймал вопросительный взгляд Валеева, в результате кропотливого осмотра чуть не оторвавшего расшатанный подоконник. Немой диалог между оперативниками в очередной раз повторился.
    «Что у тебя?» «Пусто». «У меня тоже “голяк”».
    Хмурые взгляды полицейских синхронно сфокусировались на Айшет Закировой. Испуганная девушка всё это время сидела на постели, поджав колени и накрывшись одеялом до подбородка. Марат вспомнил правила психологии, которые ему иногда втолковывала Елена. Согласно им, преступник во время обыска садится как можно дальше от тайника, или наоборот, стремится перегородить путь к нежелательной улике. В двенадцатиметровой комнате «как можно дальше» не прокатывало, следовательно, оставался второй вариант.
    Валеев сделал шаг к кровати. Девушка сжалась еще сильнее. Черные зрачки, похожие на тлеющие угольки, с испугом и неприязнью следили за приближавшимся оперативником. Тот говорил с бюрократическим равнодушием:
    – А теперь, гражданка Закирова, я должен осмотреть вашу постель. Встаньте.
    – Не могу. Я уже легла спать.
    – Не можете – поможем.
    – Я девушка и не одета!
    – Не хотите – заставим.
    – Не смейте ко мне прикасаться!
    Марат посмотрел на свои расставленные руки и обреченно вздохнул:
    – Работа у меня такая.
    Он взял Айшет в охапку вместе с одеялом, поднял с постели и осторожно поставил на пол.
    – Вы что, собираетесь меня обыскивать? – возмутилась девушка.
    – Вас не буду, а вот одеяло придется.
    Оперативник выдернул одеяло из рук Айшет. Девушка взвизгнула и скрестила руки на груди, словно была обнажена. Валеев скользнул взглядом по зеленой пижаме, полностью закрывавшей тело девушки, и проворчал:
    – Если вы не одеты, то мы – в бикини.
    Он ощупал одеяло. Внутри пододеяльника что-то свалялось. Марат сунул руку и извлек оттуда скомканную майку.
    – Майка мужская, – констатировал он и хмыкнул: – А строите из себя…
    – Это не моя!
    – Кто бы сомневался! Оформим изъятие.
    Майоров тем временем проверил подушку и поднял матрас.
    – Опаньки! – услышал Марат его возглас. – Посмотри!
    В дальнем углу под матрасом лежала толстая пачка долларов.
    – Айшет Закирова, это ваши деньги? – задал стандартный вопрос Валеев.
    Расширенные глаза девушки беспомощно взирали на происходящее. Она не могла произнести ни слова.
    – Вы имеете право хранить молчание, – согласился Валеев. – А я имею право предложить вам другое место для ночлега. Не отель, конечно, зато с хорошей охраной и толстыми стенами. Собирайтесь, Закирова! Вы задержаны по подозрению в убийстве своей подруги Валерии Богдановой.
    – Надо бы понятых пригласить, – шепотом напомнил Ваня Валееву.
    – Найди пару студенток, – нехотя согласился капитан.
    По щекам Айшет катились слезы. Она была в шоковом состоянии. Валеев усадил девушку на стул, покопался в шкафу и подал ей верхнюю одежду.
    – Одевайтесь, я отвернусь.
    Сломленная девушка опустила взгляд на колени, словно не понимала, откуда взялись ее платье и куртка.
    Ваня Майоров вернулся в комнату с двумя понятыми, притихшими и настороженными студентками. В их присутствии он упаковал пачку долларов в пластиковый пакет и попросил расписаться в протоколе. За несколько минут, пока они находились в комнате, студентки сумели уяснить, что происходит нечто шокирующее, и уходили, распираемые обалденным секретом.
   

   

    

     31
    

    На следующий день утром Петелина и Валеев вместе вышли из подъезда. На тротуаре еще были заметны следы прошлогодних художеств Марата, когда в романтическом порыве он написал под окнами Елены признание в любви.
    «Эх, куда испарилась былая романтика? Добившись постоянного доступа к телу, мужчины тускнеют, становятся прагматичными, совместная жизнь теряет яркие краски подобно асфальту со стертой надписью: надежный, предсказуемый, но серый, а с годами на нем неизбежно появятся трещины. А порой хочется маленьких безумств, от которых искрят глаза, трепещет сердечко и порхают бабочки в животе», – невольно подумалось ей.
    – Классно мы вчера поработали, – напомнил о своей удаче Марат. – Я уверен – это те самые доллары из выкупа. Иначе откуда у бедной студентки такая сумма?
    Елену отчего-то покоробил бравый настрой Валеева. Она как раз ступила на прошлогоднюю краску, о которой Марат, кажется, давно забыл.
    – Деньги из выкупа – серьезная улика, но протокол вы оформили небрежно, – сухо заметила следователь.
    – С чего ты взяла?
    – Я заметила, что девушки-понятые имеют постоянную прописку в других городах, а их адреса вы отметить не удосужились.
    – Да ладно, и так прокатит.
    – Что значит «прокатит»? А если студентки уедут из города, где мне их искать?
    – Это мелочи, Лен.
    Петелина остановилась, повернулась и полоснула Валеева придирчивым взглядом:
    – Из таких мелочей состоит моя работа! Бумажечка к бумажечке, протокол к протоколу, чтобы адвокат носа не подточил. Надеюсь, вы не загораживали понятым обзор при обыске?
    – Ну…
    Елена уловила нерешительность в голосе Марата.
    – А ну-ка колись, что было не так?
    – Всё прошло как обычно.
    – Это меня и пугает. Вы сразу пригласили понятых?
    – Понимаешь, там комнатка тесная… Мы их позвали для оформления протокола, когда уже нашли эти баксы.
    Петелина не смогла сдержать возмущение:
    – Валеев, сколько раз я тебе твердила: понятые при обыске должны висеть у тебя на плечах и дышать в уши – в левое и правое!
    Оперативник приуныл. Обращение по фамилии в нерабочее время однозначно говорило о том, что настроение Елены портится. Марат попытался исправить ситуацию:
    – Девчонки ничего не поняли. Подписали, как мы просили.
    – Валеев, не оправдывайся! Ты же знаешь, как действуют адвокаты. – Елена сокрушенно взмахнула руками. – Как же хорошо было сыщикам прошлого, судя по книгам Агаты Кристи и Конан Дойля: нашел улику – и всё, победа! Рассказал, как было дело – никто не отпирается! А теперь надо соблюсти все процессуальные формальности, чтобы пронырливый адвокат не отклонил в суде железную, на первый взгляд, улику. Ты пойми, адвокат заявит, что деньги подбросили – и вся наша работа насмарку! Это доказательство будет исключено из обвинения.
    – Айшет Закирова не владеет этими тонкостями. Я уверен, она признается.
    – Я уверена в другом. Сомнение в малом порождает сомнение в большом. Вот чем руководствуются присяжные при ответе на вопрос – виновен или нет?
    – Ты думаешь, это дело отдадут присяжным?
    – Наверняка. Громкое преступление, пресса уже вцепилась в нас.
    – Хорошо, я всё исправлю.
    – Что ты исправишь? Что?!
    Валеев насупился. Он же старался, нашел улику, задержал преступницу, оформил этот чертов протокол – дело, считай, раскрыто! И чего она взъелась из-за ерунды?
    – Я узнаю адреса понятых, – пробурчал Марат.
    – Ну, хоть что-то.
    Петелина и Валеев повернулись друг к другу спинами, разошлись и сели каждый в свою машину. Оба были расстроены. Елена почувствовала холод, пробежавший между ними, и поежилась. Она снова вспомнила о почти неразличимом признании в любви на потрескавшемся тротуаре.
    «Как влага проникает в трещины на асфальте, замерзает и расширяет их, так мелкие ссоры разрушают человеческие отношения», – грустно подумала о своих чувствах следователь.
   

   

    

     32
    

    Первым, кого встретила Елена Петелина, подходя к своему кабинету, оказался неприятный, назойливый Грищук. Подполковник загородил ей путь, демонстративно посмотрел на часы и признался:
    – Проверяю, во сколько вы приходите.
    – А во сколько ухожу и что делаю после работы, тоже будете проверять? – взъелась Петелина.
    – Я установил, что в тот день, когда погибла заложница, вас не было на службе утром. Чем вы занимались?
    «Ох, Настя! До конца жизни мне будут аукаться твои ботинки для керлинга. Но кто же знал, что дойдет до взрыва? – укорила и попыталась оправдать себя Петелина. И тут новая версия, которая не отпускала ее с утра, развернулась перед следователем с неожиданной стороны: – А если взрыв был запланирован? Айшет Закирова приехала с Северного Кавказа. Там применение взрывных устройств до сих пор не редкость. Закирова могла привезти готовую бомбу из горячей точки!»
    – Я что-то не расслышал ответ! – с нажимом произнес Грищук.
    – Мне надо работать. – Петелина отстранила проверяющего и прошла в свой кабинет.
    – Ваше бездействие можно трактовать как преступную халатность! – бросил ей вслед подполковник.
    «Хорошенькое начало дня! Настроение испортили дважды: сначала любимый Валеев, теперь противный Грищук. Послать бы Грищука куда подальше или врезать ему коленкой по… О господи, еще немного, и я действительно это сделаю! Держи себя в руках, ты не плаксивая баба, а железная Петля!»
    Обстановка родного кабинета быстро настроила следователя на рабочий лад. Первым делом она ознакомилась с заключением экспертов о пачке долларов, изъятой в комнате Закировой. Общая сумма – десять тысяч, отпечатки пальцев, пригодные для идентификации, отсутствуют, но самое важное – купюры были из исчезнувшего выкупа!
    «Неплохое начало дня», – убедила себя Петелина теперь уже безо всякой иронии.
    Айшет Закирову доставили на допрос в кабинет следователя двое конвоиров. Ночь в камере даже на матерых преступников действовала отрезвляюще, что уж говорить о юной девушке, попавшей туда впервые. Закирова выглядела угнетенной, подавленной. На первые, формальные вопросы отвечала робко.
    Елена присматривалась к поведению задержанной. «Хочет предстать невинной овечкой, вызвать жалость? Или растеряна по-настоящему?»
    – Айшет, в вашей комнате под матрасом кровати, на которой вы спите, обнаружены купюры из выкупа за вашу подругу Валерию Богданову. Вот они. – Петелина указала на пачку долларов в целлофановом пакете. – Отпираться бессмысленно, номера банкнот были переписаны нами заранее.
    И хотя речь шла о первой и последней банкнотах в пачках – стандартный подход при крупных суммах – Елена была уверена, что суд согласится с этим утверждением.
    – Это не мои деньги, – замотала головой девушка.
    – Их изъяли в вашем присутствии.
    Петелина придвинула к себе протокол обыска и напряглась. Она сознательно не сказала «в присутствии понятых», замалчивая халатность в работе оперативников. Возражений не последовало. Следователь расслабилась и продолжила допрос:
    – Как же пачка долларов попала в вашу кровать?
    – Я не знаю!
    – Ничего не придумали за целую ночь?
    Айшет опустила взгляд и промолчала.
    – То есть вы не желаете признаваться, что участвовали в похищении Богдановой?
    – Нет. – Девушка отрицательно покачала головой.
    – Не желаете признаваться или не участвовали? – наседала Петелина.
    – Как я могла? – Айшет подняла глаза, в которых скопились слезы. – Лера мне помогала, как сестра.
    – Это не аргумент. Зачастую убивают родных и близких.
    Айшет вздрогнула, испуганно уставившись на следователя.
    – Я не такая, – промямлила она.
    – Мы здесь для того, чтобы разобраться во всем досконально. Вам предстоит многое вспомнить, Закирова. Давайте начнем с того вечера, когда Валерия Богданова пропала. Вы знали, что она поехала на Киевский вокзал?
    – Да. За ней зашел Олег Белов. Он отвез ее.
    – Чем вы занимались в это время?
    Что-то едва заметно дрогнуло в лице Айшет, совсем чуть-чуть, но стало ясно, что вопрос ей неприятен.
    – Айшет, вы обязаны отвечать на мои вопросы, – поднажала следователь.
    – Я… я пошла к метро.
    – Зачем?
    – Я договорилась встретиться там с покупательницей сапожек, которые мне подарила Лера. Они всё равно мне жмут.
    – У вас остался телефон покупательницы?
    – Она не пришла. Так бывает.
    – Значит, свидетелей вашего пребывания возле станции метро нет?
    – Я не знаю.
    – Мы проверим ваши показания. Если вы стояли у входа, вас могла зафиксировать камера.
    – Я стояла около остановки. Это в стороне.
    – Ах вот как! Камера отпадает. И долго вы там стояли?
    – Наверное, полчаса. Точно не знаю.
    – Зато я знаю, что вы могли спокойно доехать до Киевского вокзала и там перехватить Богданову. Вы вполне успевали. Лера Богданова потратила время на покупки в супермаркете.
    – Нет! – заслонилась ладонями Айшет.
    – А теперь вернемся в тот день, когда погибла Валерия Богданова. Где вы находились около двух часов дня?
    – В тот день?
    – Позавчера, если хотите точнее.
    – Я испугалась, закрылась в комнате и весь день просидела там.
    – Весь день вы провели в комнате?
    – До вечера.
    – Когда вы узнали о случившемся с Богдановой?
    – Утром приходила полиция. Они спрашивали о Лере. Я поняла, что ее похитили.
    – Разве полиция называла пропажу Валерии Богдановой похищением?
    – Я сама догадалась. В моих родных краях такое случалось.
    «Еще один аргумент не в пользу Закировой. Девушка знакома с методами похищения».
    – Полиция приходила утром. Что вы делали потом? – спросила следователь.
    – Мне стало страшно, и я никуда не выходила.
    – Значит, в середине дня вы находились в комнате. Кто может это подтвердить?
    – Ну… – Айшет смущенно пожала плечами.
    – Опять никто. И в первом случае, когда Валерия Богданова пропала, и во втором, когда она погибла. Вы понимаете, что у вас нет алиби на момент преступления?
    – Алиби… – пролепетала девушка.
    – Алиби нет, а пачка долларов из выкупа имеется. Вот такая странность. Каким образом в вашей комнате оказались эти деньги? – Петелина указала на улику.
    – О деньгах ничего не знаю!
    Разговор вернулся к исходной точке. Круг вопросов замкнулся. Впрочем, это было обычной практикой. Следователю раз за разом приходилось задавать одни и те же вопросы в различной интерпретации, выискивая нестыковки в показаниях, цепляясь за противоречия, пытаясь уличить подозреваемого во лжи. Часто такая тактика приносила нужный эффект.
    И Елена Петелина продолжила допрос. У нее больше опыта и сил для такого противостояния.
   

   

    

     33
    

    Марат Валеев вышел из студенческого общежития и закурил. Ну вот, дело сделано. Честное слово, Лена придирается по пустякам! Ладно бы за взрыв при штурме пилила, там, конечно, очень плохо получилось, все лажанулись. А протокол обыска – это же такая мелочь! Если она уперлась, ему не трудно бумажку исправить.
    Полчаса назад Марат вернулся в общежитие, нашел вчерашних студенток-понятых и оформил по всем правилам их паспортные данные. Заодно и номера студенческих билетов переписал и строго предупредил о неразглашении. Последнее так, для острастки. По бегающим глазкам девчонок было видно, что болтушки уже растрепали обо всем подружкам. Да и как иначе? Прямо под боком настоящий криминал: заложница, вымогательство, убийство, обыск! И крутой оперативник, от которого девчонки млеют.
    Валеев душевно затянулся, выбросил окурок в урну и облизнул сухие губы. Заинтересованный взгляд скользнул по окнам пятого этажа, который он только что покинул – не смотрят ли? Кажется, кто-то отпрянул от окна.
    Студентки встретили его в неглиже. Молодые, свободные – никакого стыда. Ох! А у него опять обломилось с Леной. Вторую ночь!
    Когда начинается серьезное расследование и случается нервотрепка на службе, с ней всегда так. Только прижмешь к себе, запустишь руку к теплому и нежному – «Отстань, не до этого!» Разве нельзя служебные проблемы оставлять за порогом дома? Как другие. Вот он, к примеру, может принять граммов сто пятьдесят и забыть служебную дребедень до утра. А Лена круглосуточно зациклена на поиске преступников. Порой создается впечатление, что хитрый, изворотливый убийца ее интересует больше, чем любимый мужчина.
    И Настя как назло достает ее своими ботинками. Разные ботинки для левшей и правшей – это же с ума сойти! Можно подумать, что в керлинге ногами узоры на льду выписывают.
    Валеев собирался сесть в машину, когда услышал, что его громко зовут:
    – Товарищ полицейский, подождите!
    С порога общежития к нему спешил уже знакомый Олег Белов. Студент схватил оперативника за рукав и выпалил:
    – Вы-то мне и нужны!
    Марат стряхнул вцепившуюся в него руку. Он прекрасно помнил «подставу» с синяками. Врезать бы Белову за это, но нельзя – только хуже будет. Хитрый студент, возможно, нарочно нарывается. Мстит, гаденыш, за неприятный допрос.
    – Отойдите, Белов. Держитесь на расстоянии.
    – Я знаю, что вчера вы арестовали Айшет Закирову.
    – Убери руки!
    – Я готов рассказать правду!
    – О своих синяках?
    – Да причем тут синяки? О том страшном дне. Обо мне, о Айшет, о Лере!
    – Выкладывай.
    – Не здесь. Мне нужна очная ставка с Айшет. Я готов сделать признание!
    – Какое признание?
    – Чистосердечное. Айшет не виновата, это всё я.
    Валеев внимательно посмотрел на студента. Парень на нервах, того гляди сорвется. Хотя если он виновен и готов броситься в омут с головой – это естественное состояние. Чистосердечное признание сейчас не помешает. Черт, побыстрее бы раскрыть это паршивое дело – тогда, глядишь, и Лена оттает.
    – Вот какая загогулина вырисовывается, – пробормотал Марат, приняв решение. Он достал телефон, включил запись на видео и направил камеру на студента. – Я буду тебя снимать, Белов, чтобы потом не было никаких претензий.
    – Ради Айшет я готов рассказать…
    – Рот широко не разевай, а то челюсть вывихнешь. Так, ступай вперед, смотри под ноги и не вздумай падать. – Валеев подвел студента к автомобилю и распахнул заднюю дверцу. – Теперь садись. Аккуратнее голову, не дай бог, шишку набьешь. И пристегнись ремнем безопасности, хрустальный ты мой.
    Оперативник сел за руль, развернул видеорегистратор внутрь автомобиля и предупредил:
    – Ты под контролем, Белов. Без фокусов.
   

   

    

     34
    

    – С возвращением! – Валеев отключил видеосъемку только на третьем этаже Следственного комитета и предупредил Олега Белова: – Запись я сохраню. Имей это в виду, студент, если вздумаешь сочинять сказки о побоях.
    Оперативник открыл дверь в кабинет Петелиной и пропустил студента вперед. По дороге Марат предупредил Елену о том, что Олег Белов требует очной ставки с Закировой и обещает сделать признание. Студентка всё еще находилась на допросе у следователя.
    – Айшет! – Парень с порога устремился к поникшей девушке. – Я здесь! Тебе незачем больше волноваться.
    – Белов, успокойтесь. – Следователь остановила порыв студента. – Присаживайтесь рядом, и мы продолжим беседу.
    – Айшет, слышишь: «беседу». Это не допрос. – Белов продолжал ласково смотреть в глаза девушки. – Я всё объясню, и тебя отпустят.
    – Садитесь! – повысила голос Петелина.
    Валеев подтолкнул стул под колени Белову, и тот нехотя опустился на него. Оперативник остался стоять рядом. Елена не возражала. Она проверила, попадают ли в кадр видеокамеры оба студента, и обратилась к Олегу Белову:
    – Итак, я вас слушаю, Белов. В чем вы хотите признаться?
    – В главном. Мне давно нравится Айшет, это такое чувство… В тот день я пришел к ней с цветами. Помните, я рассказывал, что купил букет?
    – В два часа дня. Еще я помню, что вы скрыли имя девушки.
    – Сейчас уже можно сказать правду. Это Айшет. – Белов бросил нежный взгляд на девушку. – Я знал, что она на нервах. Весь этот ужас с похищением Леры отразился на ней. Я хотел успокоить ее, по-дружески. Что-то говорил ей, прикоснулся, погладил, а потом… Так получилось, что я и Айшет… Нас потянул друг к другу, а затем… Мы… Я и она… Ну, вы понимаете…
    Белов говорил искренне, жестикулировал, переводя пылкий взгляд с девушки на следователя.
    Валеев решил грубо протолкнуть студента через словесный ступор:
    – Между вами случилась интимная близость. Дальше!
    – Да, так и было… Айшет восточная девушка, для нее это позор, поэтому она не может признаться вам в случившемся. Я и сам об этом умолчал в прошлый раз, но сейчас, когда ее обвиняют в убийстве, у меня нет другого выхода. Я пришел к ней сразу после двух часов. Мы закрылись в комнате. Я виноват, что не рассказал правду. Думал, что обойдется, но раз так… Мы были близки, вот и вся наша вина. Разве это преступление?
    – Вы пришли к Айшет Закировой сразу после покупки цветов? – уточнила Петелина.
    – Да. Это были розы. Кажется, Айшет поставила их в вазу на столе.
    – Сколько времени вы пробыли вместе с Закировой в ее комнате?
    – Думаю, около трех часов.
    Елена обратилась к подозреваемой, которая всё это время молчала:
    – Айшет, вы подтверждаете его слова?
    Потупив глаза, девушка кивнула. Во время допроса Петелина вертела карандаш между пальцами. Под ее рукой лежал чистый лист бумаги. Она механически нарисовала квадрат и ткнула карандашом в центр. Простая фигура напоминала схему комнаты в студенческом общежитии.
    Следователь обратилась к Валееву:
    – Где фотографии с места обыска?
    – Их вместе с уликами передали Головастику.
    «Значит, они должны быть в общей папке».
    Петелина несколько раз щелкнула по клавишам ноутбука и вошла в виртуальную папку «Богданова ВД». Здесь в электронном виде хранились все рабочие материалы, связанные с похищением и убийством Валерии Богдановой. Следователь открыла снимки, сделанные в момент обыска в комнате Закировой.
    Оперативник встал за ее плечом. На мониторе сменялись фотографии. Обстановка студенческой комнаты была знакома Валееву, и он первым увидел цветы в вазе на столе:
    – Вот эти розы. Они должны быть и на других снимках. – Марат вспомнил, как обыскивал одеяло девушки, и, понизив голос, добавил: – Да, еще мы нашли в ее постели мужскую майку.
    Слова были сказаны тихо, но Белов живо среагировал на последнюю фразу:
    – Это моя майка! А я гадал, где мог ее потерять?
    Петелина бросила взгляд на студента и набрала телефон лаборатории.
    – Миша, предстоит кое-что проверить. – Она объяснила, что надо сделать, и попросила: – Как можно быстрее.
    – Ух, а я думал срочно! – ответил Устинов, изображая радостное облегчение.
    Елена не поддержала шутливый тон:
    – Какие-то проблемы? Вас же теперь двое.
    – И Василич на подхвате, – напомнил эксперт.
   

   

    

     35
    

    Тишину в лаборатории нарушал лишь тихий гул работающих компьютеров и периодические удары пальцев четырех рук по клавиатурам. Оба эксперта были сосредоточены на исследовании улик. Головастик дополнительно отгородился от посторонних шумов большими наушниками, в которых звучала релакс-музыка.
    Скелет Василич, как охранник на посту, занял место в кресле у входа. На нем была черная форменная куртка и кепка. Прежняя обида была забыта, и оторванная костлявая рука вернулась на место. Вместо бейджика грудь скелета украшало предупреждение: «Не отвлекай по пустякам, только работа поможет нам». Дополнительным аргументом служила полицейская дубинка, лежавшая на коленях под восстановленной рукой.
    На мониторе перед глазами Миши Устинова крутились трехмерные изображения роз. Специальная программа сравнивала две фотографии: букет в руках студента Олега Белова, когда он только вышел из цветочного магазина, и букет в вазе на столе в комнате Айшет Закировой.
    Головастик наблюдал за процессом, отхлебывая чай из большой кружки с подогревом от USB-порта компьютера. Увидев результаты на мониторе, эксперт включил диктофон и бесстрастно произнес:
    – Розы красные пять штук, составлены в букет. Спектрально-цветовой анализ, геометрические пропорции и количественный подсчет говорит о том, что цветы, купленные Олегом Беловым, и цветы в комнате Айшет Закировой идентичны.
    Устинов столкнул наушники на плечи, потянулся за шоколадом и захрустел фольгой. Отломив кусочек шоколадной плитки, он обеспокоился, не помешают ли посторонние звуки Масловой. Эксперт на собственном опыте убедился, что задача, прерванная во время выполнения, занимает в два раза больше времени, чем та же задача, которая выполняется без перерыва. А Петелина просила «как можно быстрее», что в переводе с вежливого языка на командирский означает: «Бросай все дела и дай результат немедленно!»
    Светлана Маслова закончила экспертизу через минуту. Она удостоверилась в положительном результате и ввела с клавиатуры заключительный текст, дублируя его чтением вслух:
    – Потожировые следы на майке, изъятой при обыске в комнате Айшет Закировой, принадлежат Олегу Белову. – Светлана обратилась к Устинову: – Снова алиби? Зря я говорила, что Бог любит троицу. Третий подозреваемый – и опять мимо цели.
    – Алиби не алиби, но свидетельские показания подтверждены данными криминалистики. А это весомый аргумент.
    – А кто свидетель? Тот же Белов, который написал поклеп на нашего Ваню Майорова!
    – Студента можно понять. Задержали, обвинили в убийстве – вот он и мстит, как умеет. Мелко и подло.
    – Ничего себе «мелко»! Майорова могут уволить. И даже привлечь к уголовной ответственности!
    – Да, неприятный случай. Опять же показания Белова подтверждены уликами в виде синяков на его теле. И самое паршивое, что пресса подключилась к травле, а тут еще и этот противный Грищук!
    – А вдруг Майоров действительно сорвался? У него такие сильные руки… Его можно понять: в тот день погибла заложница, которую он должен был спасти. Вот Ваня и психанул.
    – Слушай, Маслова, хоть ты воду не мути. Мы в одной команде или нет?
    – Команда… Хорошо, что я не следователь.
    – Почему это?
    – Не надо принимать решения, от которых зависит судьба человека.
    – А как же твои экспертные заключения? Они тоже влияют на судьбу подозреваемого.
    – Я сделала и забыла. А Петелиной предстоит теперь думать: отпускать Закирову или нет?
    – Чтобы ты не забывала и помнила об ответственности, отнеси наши заключения Елене Павловне.
    – Да запросто! Мне как раз кое о чем надо с ней посоветоваться.
    – Всё о прическе новой думаешь? – предположил Головастик, заметивший недовольство коллеги ее конским хвостом.
    – Хорошо быть мужиком! – кольнула его взглядом Маслова, оценив беззаботный вид и растрепанную шевелюру коллеги.
    – Ага, каждый день бриться и это… – Устинов попытался вспомнить еще какую-нибудь обременительную мужскую обязанность, но кроме «Родину мы защищаем» в голову ничего не приходило.
    – Ой, измучился, бедненький! Женщинам бы ваши проблемы.
    Маслова встала, застегнула пуговицы на халате и пригладила его по бокам. После возвращения на службу Светлана особенно болезненно ощущала лишние килограммы на талии. А Елена Павловна Петелина всегда была стройной. Она наверняка знает какой-нибудь особенный секрет.
   

   

    

     36
    

    На время проведения экспертизы Закирову отправили в камеру, а Белову разрешили попить чай в оперативном офисе – его свидетельские показания могли еще понадобиться. Парень готов был ждать сколько потребуется, чтобы встретить подругу после освобождения.
    Ваня Майоров, как только увидел Олега Белова в офисе, молча покинул мини-буфет и удалился за стеклянную перегородку. Сев за компьютер, он демонстративно отвернулся. Студент, наоборот, с опаской поглядывал на широкую спину оперативника и держался настороженно.
    Вошел Валеев с озабоченным видом. Белов подался ему навстречу с немым вопросом в глазах. Его волновала судьба Айшет.
    – Твои слова подтвердились, – сообщил ему Марат.
    Белов радостно вскочил из-за столика:
    – Айшет невиновна, я же говорил! Где она?
    Валеев жестом вытянутой ладони пресек его порыв:
    – Айшет Закирова пока что останется под стражей.
    – Но почему? – возмутился Белов. – Это несправедливо!
    – Найденные у нее деньги из выкупа – серьезная улика.
    – Деньги… А не вы ли их подкинули?
    – Но-но! Выбирай слова!
    – Наши девчонки, так называемые понятые, признались мне, что не видели, где и как нашли пачку долларов. Когда они вошли в комнату, пачка уже лежала на столе. Не станете же вы заявлять, что она была там с самого начала обыска!
    Валеев схватил студента за куртку и притянул его к себе. Капитан зашептал:
    – Не суди о других по себе. Это ты оклеветал моего друга, а я между тем предельно вежлив. – Марат разжал кулаки и угрюмо кивнул в сторону выхода: – Свободен.
    Белов нехотя открыл дверь в коридор и увидел идущего ему навстречу Дмитрия Кирилловича Богданова, отца погибшей Леры. Студент кинулся обратно к Валееву и возмущенно потребовал:
    – Вы лучше Богданова потрясите! Откуда у него деньги? Не было бы у него миллионов, никто бы не похитил Леру!
    – Ступай, я сказал, – произнес Валеев, едва сдерживаясь.
    Белов почувствовал, что оперативник настроен агрессивно, и отшатнулся, опрокинув стул.
    – Все вы одинаковы! – бросил студент, уходя, и наткнулся на Богданова.
    Дмитрий Кириллович едва устоял на ногах после столкновения со студентом. Сквозь распахнутую дверь офиса он заметил знакомого оперативника и зашел внутрь.
    – Вы-то мне и нужны. – Богданов говорил заискивающе. Его выпуклые глазки бегали по лицу Валеева, не останавливаясь ни на секунду: – Вы понимаете, идет уже третий день. Я потерял всё: дочь, деньги. Я мучаюсь от бессонницы, не нахожу себе места. А вы, ваша организация, такая большая и сильная, ничего не делаете.
    – Идет расследование. Мы стараемся.
    – А мне-то что от ваших стараний? Дочь уже не вернешь.
    Богданов потупил взгляд, изображая скорбь. Марат заметил, что горе напускное, и прямо спросил:
    – Чего вы хотите?
    – Верните мне хотя бы те деньги, что уже нашли, – живо откликнулся Богданов.
    – Это невозможно. На период следствия – это улики.
    Щеки Богданова задергались и покраснели. Его тон изменился, теперь он обвинял и требовал:
    – А говорили, что всё под контролем, приборчиком хитрым хвастались! Обещали, что никуда рюкзак не денется. И что теперь? Где мои деньги?!
    – У преступника. Мы обязательно найдем его и тогда…
    – Найдете, как же!
    – Мы работаем.
    – Здесь? – Богданов, округлив глаза, показал на комфортную обстановку офиса. – Вы думаете, преступник сам к вам придет?
    – Наша работа… – попытался объяснить Валеев.
    Однако Богданов оборвал его:
    – Правильно вас в прессе полощут! Так вам и надо! Если бы не ваше вмешательство, я бы не потерял целое состояние. Кто вернет мне восемьсот тысяч?
    Марат сделал шаг за спину Богданова и внимательно изучил его плечи.
    – Что вы там делаете? – смутился Богданов.
    – Ищу крылышки. Ведь вы – безгрешный ангел.
    – Ну, знаете! Я этого так не оставлю! Я требую встречи с вашим начальником!
   

   

    

     37
    

    Елена Петелина угадала настроение Светланы Масловой и предложила ей присесть:
    – Я рада, что ты вернулась. Миша Устинов, конечно, крут, но женская аккуратность и педантичность в лаборатории не помешают.
    – Теперь у меня два Миши. Один зудит в лаборатории, другой капризничает дома.
    – Не заметишь, как твой Миша вырастет и станет большим.
    – Не представляю, что это случится. Хорошо, что заданиями нас завалили, а то я бы только и думала: когда же закончится рабочий день, чтобы быстрее к сыну. Жутко переживаю, пока он в детском саду.
    – Самая трудная профессия – быть мамой. Привыкай, Света.
    – А вы привыкли?
    – И да, и нет.
    Петелина вспомнила обиженные глаза дочери. Настя продолжала дуться на нее – никак не могла простить перепутанные ботинки.
    – Как говорится, маленький ребенок – маленькие проблемы, большой – большие.
    – А какая самая главная проблема у маленьких?
    – Сама знаешь – болезни. Настя в детстве часто болела, а «скорой» в те годы не дождешься. Я так нервничала, что сама научилась оказывать первую помощь. Даже специальные курсы окончила.
    – Те, на которых учат, что делать при травме, отравлении или утоплении?
    – Не только. Я опасалась тяжелых болезней, которые развиваются стремительно. Наш судмедэксперт Лопахин, душевный дядька, рассказал мне об основных симптомах и научил, что делать в критических ситуациях.
    – Патологоанатом? – усомнилась Светлана.
    – Ты бы знала, как он злится, когда к нему попадают те, кого можно было спасти! Каждый может оказаться в ситуации, когда на спасение остаются минуты. Если бы кто-то быстро и правильно оказал необходимую помощь – человек остался бы жить.
    – Не пугайте меня. У меня пока другая проблема.
    – Да? И какая?
    Светлана положила руки на талию и набрала воздуха в грудь, чтобы живот визуально уменьшился.
    – Понятно, – произнесла Петелина. – Весы еще не разбила?
    – Как вы угадали?
    – Элементарно – дедукция! – усмехнулась следователь.
    – Это какой-то кошмар! Вылезу из ванны, встану перед зеркалом, живот втяну – и сознание будто раздваивается. «Ты поправилась на восемь килограммов», – говорит злой голос. «На четыре!» – пытаюсь обмануть я. «Не льсти себе, толстуха». Вот какой разговор вертится у меня в голове. А весы… Разбить пока не разбила, но постоянно хочется их проверить: не врут ли?
    – Все мы через это проходили.
    – Да? И как вы с этим справились? – Маслова с завистью посмотрела на точеную фигуру вставшей из-за стола Петелиной.
    – Людмилу Владимировну Астаховскую знаешь?
    – Кто ж ее не знает? Списали когда-то хорошего следователя в архив, а она до сих пор умнее многих действующих.
    – Особенно некоторых проверяющих, – произнесла Елена.
    – Никак не могу поверить, что ей под шестьдесят. Сзади посмотришь – юная барышня. Эх, мне бы ее фигуру!
    – Вот она мне и дала совет после родов.
    – Да? А какой же?
    – Рецепт прост. Не есть после шести.
    – Совсем не есть?
    – Утром ешь, что хочешь. Днем тоже можешь себя побаловать. А ужин должен быть ранним и состоять из кусочка курицы или рыбы и свежих овощей. Никакого гарнира и хлеба! Никаких сладостей и конфет! Даже фруктов вечером нельзя. Они откладываются в организме в виде сахара, холестерина, жиров и прочей гадости. Пить вечером можно воду или несладкий чай.
    – Даже фруктов нельзя… – призадумалась Светлана.
    – Это просто, поверь. Стоит привыкнуть – и никаких проблем.
    – Я попробую.
    – Запомни, за пять часов до сна – рот на замок! Через месяц похудеешь. Стопроцентный результат.
    – За пять часов… Мне бы на холодильник замок повесить.
    – Лучше кухню запереть.
    – А если очень-очень захочется поесть?
    – Понимаю. Возьми морковку или капустный лист.
    – А если морковку не захочется?
    – Тогда ты не хочешь есть! – отрезала Петелина.
    – Муж твердит: надо в сауну, в спортивный клуб…
    – А потом требует кусок мяса, картошечку с кетчупом и кружку пива. Так? Мужики чего только не придумают, чтобы оправдать свое обжорство. Не поддавайся. Делай, как я советую, и весы сразу станут показывать точный вес.
    – Хотелось бы…
    Неожиданно в кабинет ворвался Дмитрий Богданов. Он негодовал:
    – Запираетесь от потерпевших! Не хотите их слушать. Как называется ваша должность?
    – Старший следователь Петелина.
    – Ах, старший! Мне только что нахамил ваш подчиненный. Он просто издевался надо мной! И нагло отказал в моей законной просьбе.
    Светлана Маслова при появлении разгневанного посетителя освободила кресло и отошла к дивану.
    – Дмитрий Кириллович, успокойтесь. Присаживайтесь, и мы обсудим ваши проблемы.
    Будь на месте Богданова любой другой посетитель, Петелина мгновенно осадила бы его. Но это был отец погибшей девушки. Лера Богданова рассталась с жизнью по вине правоохранительных органов. Ее не смогли спасти двенадцать вооруженных спецназовцев, оперативники и опытный следователь. В таких обстоятельствах гнев отца был объясним и оправдан.
    – Это из-за вас у меня проблемы. Их создали вы! – не унимался Богданов.
    – Садитесь, пожалуйста. Я вас внимательно слушаю.
    Петелиной удалось усадить гостя в кресло напротив ее рабочего места.
    – Зря я согласился на выкуп! Доверился вашим хваленым оперативникам. А они прошляпили мои деньги и не могут объяснить, где они.
    – Деньги мы обязательно найдем.
    – Как же, найдете! Часть уже сгорела. Вы установили: сколько?
    – Около двадцати тысяч.
    – А где остальные? Где семьсот восемьдесят?
    – Мы продолжаем активные поиски, и они приносят результат. Буквально вчера обнаружили десять тысяч долларов из выкупа.
    – Тогда верните хотя бы их.
    – Обязательно вернем, но не сейчас. Это улика, и мы с ней работаем.
    – Как вы работаете? Вы ничего не умеете! Вас обвели вокруг пальца! А я поверил, согласился отдать вам бешеные деньги! Зачем? Какой я был дурак!
    Богданов продолжал негодовать. Петелина еле сдерживалась, чтобы не сорваться в ответ. Но она не имела права повышать голос на потерпевшего. Этот человек потерял дочь.
    «Однако разговор зашел куда-то не туда. Все претензии вертятся вокруг денег. Да, сумма крупная – и пока что не найдена. Но разве можно сравнить ее со смертью дочери?! Какого черта Богданов твердит только о деньгах?»
    Елена мысленно приказала себе успокоиться. Она перебирала бумаги на столе. «Отвлечь его, отвлечь! Сгодится любой повод. А вот, кстати…»
    На глаза следователю попалась справка о строительной фирме «Билдинг-трест», которой раньше владел Богданов.
    Петелина громко произнесла:
    – Дмитрий Кириллович, вы обязательно разыщем и вернем ваши деньги. А пока давайте остановимся на таком моменте. Вашим главным активом была строительная компания «Билдинг-трест». Она наделала много долгов и обанкротилась. Как вам удалось быстро собрать крупную сумму для выкупа?
    – Вы на что намекаете?
    – Я, например, считала, что если компанию закрывают из-за долгов, то у ее хозяина нет денег. Но у вас деньги имеются, и преступник об этом знал. При каких обстоятельствах обанкротилась ваша фирма?
    – Что за вопросы? Речь идет о смерти моей дочери! – Богданов впервые упомянул о Валерии.
    – Я как раз и пытаюсь в этом разобраться. Мне важно знать все детали.
    – Какие, к черту, детали? Прошло уже столько лет! – взвился Богданов.
    – Иногда мотивом преступления являются самые неожиданные факты. Давайте вернемся к судьбе «Билдинг-треста».
    – Своими никчемными вопросами вы только затягиваете расследование. Вы на кого работаете, на преступников? А может вы сами украли мои деньги? – зашипел Богданов, наклонившись к следователю.
    Петелина поняла, что разговора не получится.
    – Прошу меня извинить, – вежливо сказала она.
    – Обойдетесь. – Богданов встал и на пороге кабинета, прежде чем выйти и грохнуть дверью, заявил: – Я буду жаловаться!
    Елена Павловна задумчиво оценивала неадекватную реакцию гостя:
    – Я всего лишь спросила о «Билдинг-тресте». Почему он взбесился?
    Светлана Маслова, молча сидевшая на диване, решила, что настало время вернуться в лабораторию. В ее голове вертелось название – «Билдинг-трест». Что-то далекое, но неуловимо знакомое.
   

   

    

     38
    

    В кабинет к Петелиной без предупреждения явился Грищук. Он был взвинчен и не скрывал сарказма:
    – Поздравляю, Елена Павловна! Отлично работаете! Мало вам скандала в прессе, так вы еще и потерпевшему нахамили.
    – Если вы имеет в виду Богданова, то я вела себя с ним предельно корректно. – Елена поймала себя на том, что пытается оправдаться, и вопреки внутреннему протесту нашла новый аргумент: – Есть свидетель нашего разговора.
    – Ах, вот как это теперь называется – «корректно»! – ухватился за ее слова Грищук. – Знайте, что Богданов написал на вас жалобу. Он обвиняет вас в хамском, пренебрежительном отношении. И я ему верю. Вместо того чтобы все силы бросить на поиски преступника, вы сидите в кабинете и срываете свою злость на человеке, потерявшем деньги и дочь!
    Петелина промолчала. Любое оправдание в данной ситуации выглядело бы жалким и унижало бы ее. Грищук сделал полукруг перед ее столом, исподлобья наблюдая за позой Елены Павловны, словно искал слабое место в ее обороне. Его недавний запал иссяк. Грищук перешел на назидательный тон. Он умел мгновенно менять манеру поведения, то подстраиваясь под собеседника, то наседая на него. Но кое-что оставалось неизменным – как и из всякого проверяющего, из него просто перла заносчивость.
    – Я предупреждал, что после позорного провала с заложницей медлить нельзя. Мы должны дать общественности результат, показать, что мы умеем работать. А вы затягиваете расследование.
    – Вы как проверяющий можете ознакомиться с планом следственно-оперативных действий.
    – Я уже ознакомился с допросом Айшет Закировой. Почему не рапортуете о раскрытии преступления?
    – Учусь на чужих ошибках. Один раз кое-кто уже поторопился выступить перед прессой.
    Петелина решила, что лучше наступать, чем оправдываться.
    – У Закировой найдены деньги из выкупа, – напомнил Грищук. – У нее есть мотив и была возможность совершить преступление. Что вам еще нужно?
    – Мне нужна истина. Мы нашли малую часть денег – десять тысяч долларов.
    – И что вас смущает? Закирова взяла эту сумму на первое время, а остальное припрятала.
    – Прикажете надавить на нее, выбить признание? Что еще входит в ваши хваленые методы расследования?
    Грищук назидательно приподнял палец, словно собирался поведать о чем-то очень важном.
    – Некоторые могут считать, что я ничего не понимаю в расследовании, – заявил подполковник тоном, не оставляющим сомнений в обратном. – Но в аппаратной борьбе вам со мной не тягаться. Мое заключение по результатам проверки практически готово. Там многое упомянуто, начиная с кулаков Майорова и заканчивая вашим хамским отношением к потерпевшему.
    – В поте лица работаете, Геннадий Михайлович. Не надорвитесь.
    Грищук проглотил сарказм и ответил тем же тоном:
    – Вот думаю, не написать ли в рапорте о моральном аспекте? Ваша внебрачная связь с капитаном Валеевым компрометирует высокую должность старшего следователя Следственного комитета. Сегодня один сожитель, завтра другой…
    – Хватит! – Петелина хлопнула ладонью по столу. – Не суйте нос в мою личную жизнь.
    – Нервы, однако, – с деланным сочувствием покачал головой Грищук. – Давно проходили медкомиссию?
    Елена встала из-за стола и выпила минеральной воды.
    «Да что я делаю? Он же нарочно меня злит, а я поддаюсь. К черту эмоции! Я должна быть сдержанной и рассудительной. Грищук пусть поступает, как хочет, а я – ради погибшей Леры – обязана докопаться до истины, найти и наказать виновного. А там пусть хоть с должности снимают».
    Выдержав паузу, Грищук продолжил:
    – Обижаться глупо, Елена Павловна. Я всего лишь выполняю свою работу.
    – Я тоже. Я верю, что нами обоими руководит желание добиться справедливости.
    – Наивная! Нами руководит генерал! – Подполковник повысил голос и тут же перешел на вкрадчивый тон: – И он намекнул, что рапорт о добровольной отставке в сложившихся обстоятельствах поможет избежать многих проблем.
    – Я намеки, тем более в пересказе, не воспринимаю.
    – Тогда ждите приказа. Думаю, там будет не только ваша фамилия, но и фамилия вашего покровителя Харченко. Пора ему уступить свой кабинет.
    – И кому же? – с вызовом спросила Петелина.
    – Уж конечно не вам, – усмехнулся Грищук. – Есть более достойные кандидатуры.
    Он приосанился, и Елена поняла, что самая достойная кандидатура находится перед ней. Она представила Грищука в качестве своего непосредственного начальника, и ей стало дурно. Уж лучше рапорт об отставке.
    – Не дождетесь! – процедила следователь, глядя в глаза Грищуку.
    Щеки проверяющего побагровели. Он понял, что Петелина прочитала его мысли.
   

   

    

     39
    

    Иван Майоров никогда не понимал тех, кто мог часами сидеть, уставившись в компьютер. Так и зрение испортишь, и геморрой наживешь. Современная молодежь даже в транспорте не может обойтись без Интернета. Уткнутся носом в свои гаджеты, пальцы бегают, как у пианистов, в глазах эмоции, словно перед ними живой собеседник, губы то сжимаются от обиды, то растягиваются в самодовольной улыбке. Ни дать ни взять, подсажены на Интернет, как наркоманы.
    Глядя на них, Ваня только усмехался свысока. Больные люди. Он не такой. Какого лешего он там забыл?! Новости спорта узнать еще туда-сюда. А настоящая жизнь – вот она, за порогом дома, за окном автомобиля, за желтой лентой полицейского ограждения у «тепленького» трупа. Работая опером в «убойном» отделе, не соскучишься.
    Однако публикация об избиении студента Белова заставила Ваню изменить отношение к виртуальной реальности. Оказывается, Интернет – тоже часть жизни, да еще какая! Это не пустая болтовня по принципу: сказал и забыл. Это даже не газета, которая через день закончит свой путь в корзине для мусора. Слово в сети остается навечно. Египетские пирамиды превратятся в прах, а сочинение борзописца Бориса Бойцова успешно сохранится в виде набора нулей и единичек в каком-нибудь электронном архиве.
    И это еще полбеды. Каждый урод может не только прочитать его опус, но и добавить свой язвительный комментарий! Иногда такое напишут – так и тянет найти сочинителя, прижать его в темном месте к холодной стенке и спросить: ты дебил или как?
    Но где там! Каждый из них прячет свое имя за безликим «ником». Особенно Ване запомнился некий Бумеранг. Он походил на пожарного, у которого из брандспойта хлещет бензин. Комментарии Бумеранга только разжигали огонь ненависти к правоохранительным органам.
    Теперь, как только появлялась возможность, Иван Майоров входил в Интернет и нервничал – что нового написал журналист Бойцов? А тот обновлял свой блог регулярно. И во лжи его не обвинишь. Бойцов опирался на правдивые факты, но акценты расставлял так, что вывод напрашивался сам собой: в Следственном комитете работают тупые садисты, готовые посадить любого ради галочки в отчете об успешной борьбе с преступностью.
    Прочитав последнюю публикацию Бойцова, раздосадованный Майоров выскочил в коридор. Валеева рядом не было, а выплеснуть возмущение нужно было немедленно.
    К своему удивлению Ваня столкнулся с Галей Нестеровой. Любимая девушка вспыхнула от радости, взяла его под руку и нежно заглянула ему в глаза:
    – А я тебя ищу.
    – Ты что здесь делаешь? – застыл в недоумении Майоров.
    – Сюрприз, – мило улыбнулась Галя, растягивая слоги.
    – Какой еще сюрприз?
    – Я! Ты чего? Я думала, ты обрадуешься.
    – Я жутко обрадовался, – согласился Ваня, но его лицо по-прежнему оставалось каменным.
    Посвящать подругу в служебные проблемы ему не хотелось. Если Галя узнает, что ему грозит увольнение – ее хватит удар. Они же решили пожениться, когда Ване присвоят капитанское звание. Эх, он не только майором, даже капитаном не станет!
    – Надо было документы из нашего УВД в Следственный комитет передать, и я вызвалась, – объяснила Галя.
    Майоров промолчал. Доставлять документы из одного ведомства в другое как правило поручали оперативникам, но бывало, что это делали и другие сотрудники. Специальные курьеры для этих целей предусмотрены не были.
    Галина прильнула к Ваниному боку большой мягкой грудью и шепнула:
    – Чего ты надулся? Я хотела тебя увидеть.
    Ваня почувствовал прилив нежного тепла. Но ему не давала покоя последняя публикация Бойцова. Что происходит? Кто в этом виноват?
    – Ты же знаешь, у меня дела, – оправдывался Ваня, высвобождая руку.
    – Никак не можете найти вымогателя? – Галя знала о трагедии с заложницей.
    Майоров покачал головой:
    – Не в этом дело.
    – А в чем?
    – Галчонок, мне надо бежать. Вечером увидимся.
    – Береги себя!
    Галя Нестерова вскинула руку, глядя вслед быстро спускавшемуся по лестнице Майорову.
    Ваня понял, с кем можно поделиться неприятной новостью. И посоветоваться. Этот человек что-нибудь придумает. Недаром его зовут Головастик.
    Вбежав в лабораторию, Майоров бесцеремонно отодвинул Мишу от компьютера, вошел в Интернет и показал ему блог Бойцова:
    – Ты только посмотри! Опять Бойцов!
    – Поосторожнее, у меня приборы, – забеспокоился Устинов.
    Ваня торопливо зачитывал:
    – «Следственный комитет продолжает арестовывать невиновных. Пытаясь скрыть свои “топорные” действия, которые привели к гибели студентки-заложницы, сотрудники правоохранительных органов пошли по самому легкому пути и задерживают одного ее знакомого за другим. На этот раз схватили девушку, единственная вина которой – скромность. Она не захотела потерять честь даже ради алиби». – Майоров перевел дух и с возмущением указал на монитор: – Каково?! Бойцов узнает наши тайны мгновенно! Только что разобрались с Закировой – и вот! Как такое может быть?
    – А у тебя какие мысли?
    – Начистоту?
    – Странное предупреждение.
    – Тогда слушай. Экспертизу с майкой и цветами делали вы?
    – Как и все остальные.
    – Ты уверен, что твоя Маша Луганцева не причастна к сливу информации?
    – Да что вы все на нее накинулись? – возмутился Головастик.
    – Она была здесь. Так? Опять же, Харченко предупреждал…
    – А может это твоя Галя? Она здесь бывает? Когда ты разговаривал с ней последний раз?
    – Ну… – замялся Майоров.
    Ему стало неловко за неосторожно вырвавшееся обвинение.
    – Мальчики, не ссорьтесь! – подала голос Светлана Маслова, увлеченная своей работой.
    – Я не ссориться пришел, – кивнул Ваня. – Мы должны разобраться. Иначе все будут подозревать всех.
    – Заметь, ты первый начал, – напомнил Устинов.
    – Да потому что меня этого первого коснулось!
    – Сейчас речь не только о тебе, а и обо всем Следственном комитете.
    – Я об этом и толкую. Миша, прощупай контакты борзописца Бойцова. Может кто-то из наших ему пишет или звонит?
    – Уже делаю. Каждую свободную минуту. Но их у меня мало, да еще и ты отвлекаешь, – ответил Головастик.
    – Хорошо, не буду, – пообещал Ваня.
    – Я больше других заинтересован в том, чтобы снять обвинение с Маши. А ты пока успокойся, Майоров. Возьми шоколадку – и для мозгов полезно, и настроение поднимает.
    Ваня последовал совету эксперта, налил себе чаю и сунул в рот шоколад. Приятная сладость немного успокоила его. Оперативник обратил внимание на сосредоточенную Маслову. Светлана сидела за компьютером, просматривая старые файлы, с которыми работала до ухода в декрет.
    Время от времени она ворчала себе под нос:
    – «Билдинг-трест»… Ничего не помню.
    – Петелина говорит, что у Астаховской феноменальная память, – вспомнил Ваня.
    – Верно! Она же работает в архиве. А ты сообразительный, – похвалила оперативника Маслова.
    Ваня покосился на шоколад, облизнул испачканные губы:
    – Помогает, однако.
   

   

    

     40
    

    Марат Валеев вернулся в Следственный комитет с Киевского вокзала, где показал фотографию Айшет Закировой продавцам киосков, патрульным полицейским и уборщицам. Никто на вокзале девушку не запомнил, камеры наблюдения ее тоже не зафиксировали. Еще один кирпичик в защитную стену ее невиновности. Похоже, Валерия Богданова исчезла без участия соседки. Придется придерживаться этой версии, пока не доказано обратное. Значит, снова тупик.
    Марат вызвал напарника по телефону, пока поднимался по лестнице. Майоров встретил его в коридоре третьего этажа.
    – Ваня, мы идем к Петелиной. Надо что-то решать, – быстро проговорил Валеев, не сбавляя шага. – Что это у тебя?
    – Шоколад, – пожал плечами Иван. Он купил в буфете две шоколадные плитки и объяснил: – Одна Головастику, а то уже неудобно, другая – нам. Ты знаешь, что настоящий шоколад стимулирует работу мозга?
    – Еще немного, и ты перейдешь на какао.
    – Да ни в жизнь! – проворчал Ваня.
    Марат открыл дверь в кабинет следователя. Оттуда попятился возмущенный Грищук.
    – Вашей отставкой, Петелина, я не ограничусь! Это не расследование, а череда грубейших ошибок. Дожили – комитет клеймят даже в блогах! Я буду настаивать на комплексном внутреннем расследовании и проверке всех сотрудников! – Он обернулся. Пылающий взор натолкнулся на оперативников. Грищук пригрозил им пальцем: – Всех проверим, каждого!
    Валеев и Майоров расступились. Подполковник одернул пиджак и заметил в руке Ивана шоколад.
    – Развели бардак! Преступники на свободе, а офицеры целый день чаи гоняют! Никто не уйдет от ответственности. – Грищук сверкнул глазами и ткнул пальцем в грудь Майорова: – Так и знайте!
    – Это для мозга, – попытался оправдаться Ваня, демонстрируя надпись на шоколадной плитке: – семьдесят процентов какао, как вы и советовали.
    – Мозги надо было с детства тренировать. Вам уже поздно.
    Грищук бросил еще один яростный взгляд на Петелину и удалился в оперативный офис.
    Майоров злобно прошипел под нос:
    – Как он меня достал! Сколько мы будем его терпеть?
    – А что с ним делать? – сказал Марат. – Завалить?
    – Твои бы слова, да Богу в уши.
    Оперативники зашли в кабинет. Петелина склонилась над столом и яростно чертила на листке линии. Внутреннее клокотание не отпускало ее. Елена Павловна скомкала бумагу и швырнула ее в корзину.
    – Кто придумал эти проверки? Вместо помощи одна нервотрепка. – Следователь взглянула на Валеева. – Что хорошего узнал?
    – Ничего.
    – А у тебя? – Петелина перевела вопросительный взгляд на Ваню.
    – Бойцов по-прежнему нас травит.
    – Я спросила о хорошем.
    Ваня смутился, шоколад хрустнул в его большой ладони. Марат, заметив состояние Елены, решил взять паузу. Петелина прошла к столику с чайником, открыла банку растворимого кофе, сунула внутрь ложку и опустила банку на прежнее место. Пальцы Елены нервно потерли виски.
    – Мне надо выпить настоящий кофе. Покрепче. Идемте.
    Первым в оперативный офис вошел Ваня Майоров. И замер, увидев за столом Грищука с большой кружкой какао. Вслед за Майоровым зашли Валеев и Петелина. Подполковник опустошил кружку, вытер салфеткой губы и не удержался от язвительного выпада:
    – Не буду вам портить аппетит, товарищи офицеры. Служба службой, а обед по расписанию.
    Хмурые оперативники расступились, пропуская проверяющего в блок с компьютерами. Каждому было не по себе. Если не обращать внимания на глаза, у Грищука было обычное, ничем не примечательное лицо, в меру холодное и равнодушное. Но стоило заглянуть в глаза – стреляющие, колючие, недоверчивые, – и казалось, что изнутри выглядывает другой человек.
    Прежде чем скрыться за перегородкой, Грищук обернулся:
    – Пожалуй, в отчете стоит упомянуть и о моральной обстановке. Два неженатых оперативника и разведенная следователь. С одним она открыто живет, а другого всеми силами прикрывает. С чего бы это, Валеев?
    Елена перехватила готовую взметнуться руку Марата, предупредив еле слышно:
    – Не дергайся.
    Грищук понимающе осклабился и вышел с видом победителя.
    – Да он же… – попытался возмутиться Валеев.
    – Надо терпеть и работать, – отрезала Петелина.
    Марат с силой ткнул в кнопки кофейного аппарата, словно мстил провинившейся технике. Кофе-машина зажужжала мельничными жерновами.
    Петелина успокаивала себя: «Я должна работать несмотря ни на что. Я выдержу, я найду преступника. Истина где-то рядом, я не должна ее проглядеть. Надо собраться и делать то, что должно – и будь, что будет!»
    Она невольно взглянула за стеклянную перегородку на проверяющего, который пытался возвыситься, втаптывая в грязь коллег. Пару лет назад, когда они работали бок о бок, Елена закрывала глаза на его грязные методы и мечтала о том, чтобы Грищука быстрее повысили и он убрался куда подальше. Так и произошло, но сейчас он вернулся в качестве проверяющего. Неужели он поднимется до полковника? А ведь это вполне реально. Она, конечно, не согласится работать под руководством Грищука, и ей придется уйти. Но останутся другие.
    «Да чтоб его!»
    В этот момент Петелина сквозь стеклянную перегородку увидела, как Грищук хватается за горло, словно не может дышать. Он зашатался на полусогнутых ногах и повалится на пол.
    Петелина рванула на себя стеклянную дверь и поспешила на помощь. Грищук лежал на спине, выпучив глаза, и беспомощно хрипел. Елена склонилась над ним, вспомнив то, чему училась когда-то на курсах первой помощи.
    – Гортань отекает. Срочно трубку или что-нибудь подобное! – крикнула она растерявшимся оперативникам. – Это анафилактический шок!
    – Он оскорбил тебя, – напомнил Валеев.
    – Он задыхается! Быстрее!
    Майоров уже звонил Устинову:
    – Миша, трубку. Любую! В горло!
    – И вызовите «скорую», – приказала Петелина.
    Валеев набрал номер «скорой помощи».
    «Что происходит? Неужели сильные желания материализуются? – припомнила вырвавшееся у нее проклятие Елена. И тут же укорила себя: – Никогда не желай другому того, чего не хочешь получить сама!»
    – Он что, умрет? – спросил Майоров.
    В голосе оперативника не было сожаления – только любопытство.
   

   

    

     41
    

    В криминалистической лаборатории собрались четверо. Двое экспертов были заняты исследованиями, а Валеев с Майоровым после случившегося в оперативном офисе на время покинули помещение. Ваня сидел, как пришибленный, а Марат бродил среди приборов, не находя себе места.
    – Что происходит? Это какой-то бред. Всё не так, как раньше, – бормотал капитан, жестикулируя.
    Он посмотрел, как Головастик встряхнул две пробирки с мутными растворами и вставил их в центрифугу для разделения субстанций. Прибор монотонно загудел, а когда отключился, раствор в пробирках оказался разделенным на мутный осадок и прозрачную жидкость.
    – Нам бы так, – позавидовал Валеев.
    Он тряхнул головой, но ясность не приходила. Марат попросил Майорова:
    – Ваня, ущипни меня. Я не врубаюсь: сплю я или брежу?
    Майоров не глядя ткнул вытянутыми пальцами напарника в живот:
    – Я в последнее время почти не сплю.
    – Значит, бред, – сказал Валеев, почувствовав боль от удара. – С самого начала всё пошло не так. Невезуха за невезухой! – сокрушался он. Затем ненадолго задумался и растерянно спросил: – Может, мы разучились работать?
    Майоров поднял на него усталый взгляд:
    – Мы-то ладно. Но Петелина…
    – Да она тоже… – махнул рукой Валеев, но тут же спохватился: – Нет, с Леной всё в порядке. Она и не такое раскручивала. Видел, как она вытащила мерзавца Грищука с того света?
    – А зачем? – Светлые глаза Вани бесхитростно смотрели на Марата.
    Валеев хотел ему резко ответить, даже поднял руку, но потом поморщился от досады и промолчал. Он отошел к Устинову. Эксперт сидел за компьютером, наблюдая за быстро меняющимися показаниями.
    – Хотя бы ты, большая голова, можешь объяснить, что случилось?
    Устинов еще пару минут изучал результаты, а потом откинулся на спинку кресла и закинул руки за голову:
    – Объясняю. Грищук принял антибиотик, цефалоспорин, а у него острая аллергия на антибиотики.
    Валеев, недоумевая, свел брови:
    – Ну да, острая аллергия… И какого лешего он тогда…
    – Цефалоспорин я обнаружила в порошке какао, – откликнулась Маслова и пояснила: – Открытая пачка стоит в оперативном офисе на полке.
    – Незаметно подсыпать туда антибиотик не составляло труда, – задумчиво произнес Устинов. Его взгляд по очереди остановился на присутствующих: – Каждый из нас мог это сделать.
    – Кто знал об аллергии? – твердо спросила Маслова.
    – Да он всем говорил, что мяса не ест из-за того, что животных пичкают антибиотиками, – вспомнил Валеев.
    – Мне на скотобойню советовал пойти работать, – сжал кулаки Майоров.
    – А о своей любви к какао? – без прежнего напора продолжала «расследование» Маслова, хотя уже поняла бесполезность этого вопроса.
    – Трудно было не заметить, что он выпивал семь чашек в день этого напитка.
    – С этим понятно. А мотив? Кто из наших имел зуб на Грищука?
    – А кто не имел? – вопросом на вопрос ответил Ваня.
    После долгой паузы Устинов вздохнул и изрек то, о чем думали все:
    – Нас ждет внутреннее расследование.
    – Да уж, влипли по полной, – согласился Валеев.
   

   

    

     42
    

    Капитан Валеев открыл дверь в кабинет Петелиной, собираясь войти. За его спиной топтались эксперты Устинов и Маслова, сзади возвышался Майоров. Вся группа прибыла на экстренное совещание по вызову старшего следователя.
    Петелина услышала звонок мобильного, бросила взгляд на дисплей и жестом остановила Валеева:
    – Подождите за дверью. Я позову, – сказала она.
    Такого холодного приема сотрудники не ожидали. Им пришлось переминаться с ноги на ногу в коридоре и сносить осуждающе-любопытные взгляды коллег, проходивших мимо. Все в Следственном комитете знали, что произошло с Грищуком, и благоразумно воздерживались от общения с проштрафившейся группой до окончательных выводов.
    Елене звонила дочь Настя. В сложившихся критических обстоятельствах не зазорно было проигнорировать любой личный звонок, но отношения между матерью и дочерью ухудшались столь же стремительно, как и ход расследования. Елена посчитала нужным ответить.
    Настя начала разговор с главной претензии:
    – Ну как, исправила свою ошибку, мамочка? Нашла мои ботинки?
    И тон, и язвительное «мамочка» красноречиво говорили о настрое Насти.
    – Давай обсудим это вечером, – уклончиво ответила Елена.
    – Значит, не нашла. А ты хоть что-нибудь для этого делаешь?
    – Настя, придется немного подождать. Я тебе уже объясняла…
    – Я тоже объясняла тебе, что старые ботинки мне малы! А мне надо тренироваться!
    – Ты будешь тренироваться. Через неделю.
    – А может через месяц? Или через полгода?
    – Настя, не груби. У меня на работе проблемы. Как только я с ними разберусь…
    – Да у тебя постоянные проблемы, мамочка! А на мои тебе плевать!
    – Неправда, – неубедительно ответила Елена, отдавая себе отчет в том, что на чаше ее нравственных весов поиск преступника перевешивает потерянные ботинки для керлинга и пропущенные тренировки. Разве что болезнь дочери для нее важнее служебных обязанностей, но Настя, слава Богу, здорова.
    – Ты только о работе и думаешь! – бросила девочка, прежде чем нажать «отбой».
    Елена закрыла глаза и досчитала до десяти, чтобы не взорваться.
    – Войдите! – крикнула она так, чтобы было слышно за дверью.
    Сотрудники вошли тихо, словно на цыпочках. Мрачное настроение следователя сразу передалось им. Они расселись, боясь скрипнуть креслом.
    Петелина подняла суровый взгляд:
    – Я только что от Харченко. Полковник при мне связывался с генералом. О чем шла речь, легко догадаться. Провал операции, гибель заложницы, нападки прессы, а тут еще и отравление Грищука, копавшего под нашу группу. Комментарии, которые мне пришлось выслушать, лучше не пересказывать. И главное – я ничего не смогла возразить. Заслужили!
    В повисшей тишине она попыталась поймать взгляд каждого сотрудника. Выдержал только Валеев, да и то недолго, остальные сразу отводили глаза.
    – Я вызвала вас, чтобы ознакомить с выводами, – продолжила Елена. – Скажу прямо – на карту поставлена честь не только нашей группы, но и всего Следственного комитета. Главный вывод таков: среди нас есть предатель!
    Последовала долгая томительная пауза. Сотрудники косили глазами друг на друга, переваривая неприятную информацию.
    – Это не шутка? – решилась спросить Маслова.
    – К сожалению, это логический вывод из всего, что случилось за последние дни. Либо среди нас предатель, либо мы столкнулись с изощренным преступником, который имеет доступ в Следственный комитет. У нас есть сутки, чтобы изобличить предателя или преступника – ровно столько дал генерал.
    Новую паузу нарушил Устинов:
    – А что потом?
    – Если не найдем того, кто отравил Грищука, все сотрудники сдадут удостоверения, табельное оружие и будут временно отстранены от работы. Каждый пройдет испытание на полиграфе, по результатам которого начальство примет окончательное решение. А следствием займется другая группа.
    – Нам грозит увольнение?
    – В лучшем случае.
    – Но мы же работаем – ищем, задерживаем, допрашиваем… – стал перечислять рутинные следственные действия Валеев.
    – Ловить и сажать – это самое легкое, – оборвала его Петелина. – Нашей задачей было предотвратить! Предотвратить смерть заложницы – тогда бы не было ошибочных задержаний, нападок прессы, трагического случая с Грищуком. Он бы вообще здесь не появился. Нас незачем было бы проверять!
    Сотрудники опустили глаза. Петелина смахнула ладонью пыль со стола, покачала головой, словно мысленно спорила сама с собой, и взмахнула рукой:
    – В голове не укладывается, как такое могло произойти: покушение на жизнь офицера в наших стенах!
    Все опять промолчали. Петелина обратилась к Масловой:
    – Светлана, ты звонила в госпиталь? Как Грищук?
    – Вы его спасли.
    Майоров буркнул под нос:
    – А зря.
    – Если хочешь что-то сказать, старший лейтенант, говори громче! – потребовала следователь.
    – Я подумал… – Ваня бросил взгляд на коллег, ища поддержки: – А если это Грищук сливал информацию Бойцову? Ему было выгодно раздуть громкий скандал и разоблачить нарушения.
    – Допустим. – Елена по укоренившейся профессиональной привычке проанализировала высказанную версию: – Тогда сейчас, пока Грищук в госпитале, утечки должны прекратиться. А если они продолжатся, то к сливу информации причастен кто-то из нас. Так?
    – Получается так.
    – Но твой вопрос не отменяет главного. Кто подсыпал антибиотик в какао? Не сам же Грищук желал себе смерти.
    – Ну… – пожал плечами Ваня, как бы говоря, что не исключает такой возможности.
    – В первый день, когда Грищук только появился у нас, кажется, ты, Майоров, открыл пачку какао?
    – Угу, – нахмурился Ваня.
    – Она была запечатана?
    – Да. – Майоров начинал злиться. – Я сам насыпал ему пять полных ложек. И что?
    – В тот день – ничего. А вот сегодня… давайте взглянем правде в глаза. В оперативном офисе работала только наша группа.
    Майоров хотел что-то возразить, но заметил, что все смотрят на него. Он стих и опустил взгляд.
    – Я никого не обвиняю, – продолжила Петелина. – Я так же, как и вы, нахожусь под подозрением. Более того, это у меня был конфликт с Грищуком, и он упомянул о нем в рапорте. Я прошу вас об одном: включите мозги. Каждый из нас должен еще раз прокрутить в голове события прошедших дней и попытаться найти то, что мы пропустили или не заметили. Мы все на нервах, а нервы – не лучший помощник. Мы могли проглядеть то, что находилось у нас под носом!
    Никто не возразил.
    – Тогда идите и начинайте думать. И помните, что времени у нас всего один день.
    На этом совещание было закончено. Ваня Майоров, выходя из кабинета, пожаловался Валееву:
    – Видел, как все на меня смотрели? Не хочу здесь оставаться, а то еще кто-нибудь окочурится, а я окажусь рядом. Я лучше в наше УВД поеду. Там буду вспоминать, что проглядел у себя под носом. Звони, если что.
   

   

    

     43
    

    Марат Валеев, понурившись, спустился в лабораторию вместе с экспертами. Общее настроение было гнетущим.
    Маслова теребила пуговицу на халате и тихо сокрушалась:
    – Только вышла на службу – и на тебе!
    – Женщину с маленьким ребенком не уволят, – утешил ее Устинов, как обычно уткнувшись в компьютер, – а вот нас попрут.
    Валеев кивнул:
    – Для начала сдадим удостоверения, потом детектор лжи, бесконечные объяснения… Я всё это уже проходил.
    – И как?
    – Гнусно. Чувствуешь себя… Лучше сразу – рапорт об увольнении.
    – У тебя выслуга для пенсии есть? – спросил Устинов, не отрываясь от монитора.
    – Откуда я знаю?
    – Если завтра нас разгонят, чем будешь заниматься?
    – Не каркай, без тебя тошно, – ответил Марат.
    – Ты опер, можешь в охранники пойти.
    – В торговый центр? Стоять столбом возле выхода? Нет уж.
    – Привередливый. Меня и в охранники не возьмут. Поэтому я буду зарабатывать дома, не отходя от компьютера.
    – Размечтался! – усмехнулся Валеев.
    – Это не мечты, а элементарная математика. Нужен небольшой стартовый капитал и вот это. – Устинов постучал по своей голове.
    – Капитал? – Валеев заметил, что Головастик изучает остроконечные графики на мониторе. – Ты на что уставился?
    – Это курс доллара по дням, – пояснил эксперт. – Видишь – то падает, то растет.
    – Ну и что?
    – А то! Надо открыть мультивалютный счет – и переводить деньги из долларов в рубли и обратно.
    – Это как?
    – Вот смотри: позавчера доллар скакнул сразу на сорок восемь копеек, а вчера на пятнадцать упал. Если бы вовремя подсуетиться – сначала продать, а затем купить валюту, то можно было бы заработать.
    – Или потерять.
    – Дураки теряют, а умные находят. Если вложить, к примеру, тысячу долларов… – Устинов вбил цифры в электронную таблицу, посмотрел на результат и остался недоволен. – Нет, надо вложить пять тысяч, а лучше десять. Валеев, ты десятку баксов накопил?
    Оперативник тем временем обдумывал предыдущие слова эксперта. Он смотрел на курс доллара и вспоминал. Рука Валеева легла на плечо Устинова. Марат задумчиво пробормотал:
    – Позавчера – это во время штурма?
    – Во время нашего провала.
    – А во сколько часов курс доллара поднялся?
    – Да уже в двенадцать все банки сменили курс.
    – В двенадцать, говоришь… а штурм был в два.
    Почувствовав сомнение в голосе оперативника, эксперт поднял взгляд. Интенсивная работа мысли на лице Марата сменилась озарением. Устинов заинтересовался:
    – Валеев, ты что так смотришь?
    – Объясняю… – Марат использовал коронное слово Головастика и хитро улыбнулся. – Видеозапись из цветочного магазина, которую принес Ваня.
    Головастик хлопнул себя по лбу и выдвинул ящик стола. Видеодиск перекочевал в дисковод компьютера. На мониторе появилось изображение Олега Белова с букетом роз. Эксперт укрупнил картинку так, чтобы было отчетливо видно табло обмена валют на заднем плане.
    – Вот так фокус! – удивился Устинов.
    – А что в этом особенного? – присоединилась к компании Маслова, с недоумением глядя на монитор.
    – Сейчас выясним. – Валеев схватился за трубку и позвонил Майорову: – Ваня, оторви зад от стула, ты ближе всех к студенческой общаге. Срочно дуй туда!
   

   

    

     44
    

    На этот раз Валеев двигался по коридору стремительной пружинящей походкой. К нему вернулся азарт сыщика. Следом за ним едва поспевал Устинов с папкой в руке. За его спиной, как парус, раздувался расстегнутый халат.
    – Это та самая нестыковочка, которые так любит находить Петелина, – радовался оперативник.
    – В расследовании мелочей не бывает, – произнес эксперт. – Порой бьешься, как рыба об лед, а потом – бац! – и крохотная деталь, сущая мелочь, на которую поначалу не обратил внимания, открывает совсем другую картину.
    – Где-то я это уже слышал, – лукаво подмигнул Марат.
    – Ну… – замялся Миша, осознав, что повторят наставления, неоднократно слышанные от Петелиной.
    Валеев и Устинов вошли в кабинет следователя. Елена, предупрежденная по телефону о новом повороте в деле, ждала их с нетерпением.
    – Давайте быстро и по существу, – сказала она. – Что вы обнаружили?
    – Смотрите. – Устинов разложил на столе несколько снимков. – Это кадры видеозаписи. Вот Белов выходит из цветочного магазина. Время четырнадцать ноль один, что подтверждает табло пункта обмена валюты на заднем плане. Вот укрупненный кадр табло.
    – Это я уже видела.
    – Мы обратили внимание на время, но проигнорировали курс доллара на табло.
    – А что с ним не так?
    – Объясняю. Позавчера на бирже доллар поднялся на сорок восемь копеек и все банки с двенадцати до часу дня изменили курсы продажи и покупки. Здесь – четырнадцать ноль один, а курс старый!
    – Ошибка банка?
    – С такими непростительными ошибками банк быстро прогорит.
    – Техническая неисправность? – задумалась Петелина.
    Ей ответил Валеев:
    – Я послал Майорова проверить табло. Он обнаружил, что время на банковском табло можно изменить вручную – сзади имеется вращающийся регулятор. Ваня установил, что им недавно пользовались.
    – На основании чего был сделан такой вывод?
    – Табло сзади покрыто слоем пыли, имеется паутина. Однако регулятор сравнительно чистый и паутина повреждена так, словно кто-то недавно просовывал руку под табло.
    – Это мог сделать служащий обменного пункта, – резонно предположила Петелина.
    – Мы проверили эту версию. Ваня опросил сотрудников. Никто из них к табло не притрагивался, в этом не было нужды. Курс меняется автоматически, по электронному сигналу из банка, а время было выставлено давно, и часы никогда не отставали. Само табло висит на углу здания и из отделения не просматривается.
    – Так. – Елена сцепила пальцы и задумалась. – Получается, кто-то посторонний изменил время на табло, переведя его на два часа вперед.
    – Тот, кому это выгодно, – заметил Валеев.
    Петелина изучила фотографии, принесенные экспертом. Ее заинтересовала общая панорама улицы. Следователь показала сотрудникам:
    – Человек, подкручивающий часы, должен был попасть в поле зрения той же видеокамеры из цветочного павильона. Надо просмотреть записи, начиная с самого утра.
    – Мы пробовали, но… – Устинов разочарованно развел руками. – В цветочном магазине примитивная система видеонаблюдения с самой дешевой камерой. Ночью, в темноте, ее чувствительность ограничена двумя метрами у входа. Дальше ничего не видно. Утром, когда табло различимо, время на нем уже сдвинуто. Он всё предусмотрел!
    – Кто он? Пока что мы имеем дело с неизвестным.
    – Белов, кто же еще! – воскликнул Валеев. – Додуматься до такого мог только преступник с мозгами технаря, а Белов учится на факультете электроники, сетей и систем связи! Ловкое он создал себе алиби, гаденыш!
    Петелина встала и заходила по кабинету. Она рассуждала на ходу:
    – Теоретически Белов мог это сделать, но… Один раз мы с ним уже ошиблись. Помните, чем это закончилось? Белов накатал жалобу, и к нам явился Грищук с проверкой.
    – У нас нет времени, Лена. Надо брать его и колоть! – нетерпеливо рубил ладонью воздух Марат. – Пока мы медлим, он может смыться!
    – Тебе мало шумихи в прессе? Все обвинения косвенные. Мы только предполагаем, что Белов сдвинул время на два часа, но это ничего не доказывает. Айшет Закирова подтвердила, что он пробыл у нее около трех часов в середине дня. Как раз во время гибели заложницы.
    – Любовь-морковь, елки-палки… А если Закирова нагло врет?
    – Всякое может быть. Поэтому нам нужны неопровержимые доказательства, а не предположения. – Петлина задумчиво прошлась по кабинету из угла в угол и приняла решение: – Вот как мы поступим. Соберите об этой парочке всю возможную информацию.
    Валеев недовольно засопел:
    – Брать его надо.
    Исполнительный Устинов уточнил задание:
    – Какая требуется информация?
    – Любая. Где родились, учились, увлечения, болезни – пока точно не знаю, но чувствую: что-то между ними не так. Мы обязаны за что-нибудь зацепиться.
    – И потянуть за ниточку, – скептически покивал Марат. – Авось узелок развяжется. Я бы разрубил этот узел – и дело с концом!
    Зазвонил служебный телефон. Елена взяла трубку и услышала начальственный окрик Харченко.
    – Ко мне в кабинет! Немедленно! – Полковник перевел дух. – Я слышу у тебя в кабинете чьи-то голоса. Кто это?
    – Валеев и Устинов.
    – Вместе с ними ко мне!
    Уточняющих вопросов о причине такой срочности задать не удалось – полковник бросил трубку.
    В кабинет начальника сотрудники входили в предчувствии новой взбучки. Чутье их не подвело. Харченко не стал ходить вокруг да около и сразу показал на блог журналиста Бойцова, открытый на мониторе его компьютера.
    – Послушайте, что о вас пишут. «Сотрудники Следственного комитета сводят счеты друг с другом. Никто не может чувствовать себя в безопасности даже в служебном кабинете. Сегодня произошло покушение на жизнь высокопоставленного офицера в стенах закрытого учреждения, которое обязано стоять на страже законности. Убить собирались проверяющего, выявившего серьезные нарушения…»
    Харченко сверкнул глазами и хлопнул ладонью по столу:
    – Кто сообщил?! Кто?! Не Грищук же!
    Угрюмое молчание сотрудников лишь усилило гнев начальника.
    – Я в курсе ваших намеков на Грищука. Мол, это он капает журналисту, ему это выгодно, он хочет свалить меня. Но сейчас Грищук пострадавший! Он чуть не умер и даже физически не мог связаться с журналистом! Из этого следует, что Грищук не причастен к утечке конфиденциальных сведений. А значит, – полковник обвел присутствующих тяжелым взглядом, – это сделал кто-то из нас. Может я? Ну, смелее. Кто думает, что это я сливаю информацию?!
    Валеев сжал губы. Он не находил себе места. Устинов еще ниже опустил голову. Петелина решила возразить:
    – Юрий Григорьевич, вы не в праве никого подозревать.
    – Почему? – ухватился за ее слова Харченко. – Подозревать – это моя служебная обязанность. И твоя тоже. На данный момент мы все – подозреваемые. Все, кто посвящен в детали расследования, которые мгновенно становятся достоянием журналистов. Раньше я думал, что у кого-то язык, как овечий хвост. Но сейчас я склоняюсь к мнению, что кто-то целенаправленно работает против Следственного комитета. Среди нас вредитель, предатель!
    На этот раз Елена не решилась возражать. Слишком много фактов подтверждали нелицеприятную версию Харченко. Кто сливает информацию? Кандидатов на роль предателя четверо: педантичный Устинов, недавно появившаяся Маслова, обиженный Майоров и самый близкий ей человек – Марат Валеев…
    Следователь задумалась. Спустя год совместной жизни их с Валеевым чувства несколько охладели, и она стала замечать, что Марату неловко в роли ее подчиненного. Он становился раздражительным в те дни, когда она надевала форму с майорскими погонами. Капитанское звание и разница в зарплате стали его тяготить. А когда Елена отдавала приказы Марату в присутствии других сотрудников, он едва заметно кривил губы.
    Однажды Марат странно пошутил: «Вот уволят тебя, Лена, и у нас будет нормальная семья: муж – добытчик, жена – домохозяйка». Неуместная шутка показала глубину его душевного разлада. Неужели мужчинам стыдно находиться рядом с успешной женщиной?
    Харченко еще раз подчеркнул, что кроме членов их группы никто не мог так оперативно и точно предоставлять служебную информацию журналисту.
    – Если виновный признается, я обещаю попробовать спустить ситуацию на тормозах, найти достойный выход из положения. А если нет… – Последовала долгая, изматывающая нервы пауза, после которой Харченко решительно закончил: – Если никто не захочет признаться, тогда готовьтесь! Завтра будет разгромная статья и соответствующая реакция генерала. Короче так: мыльте шеи и задницы! Достанется каждому!
    Из кабинета начальника сотрудники расходились молча. Петелина подумала, что если она бросила тень подозрения на каждого, то и сотрудники вправе подозревать ее. Ускользающие взгляды коллег подтверждали ее худшие опасение. Сплоченная прежде в единый кулак группа стала похожа на растопыренные пальцы – каждый смотрел в свою сторону.
   

   

    

     45
    

    После нелицеприятного разговора с начальником Михаил Устинов направился в лабораторию. Валеев сунулся было следом за Петелиной, но следователь остановила его на пороге кабинета и сделала нервное движение рукой: оставь меня, хочу побыть одна. Дверь захлопнулась перед носом Марата.
    Валеев поджал губы от обиды. На душе у него было муторно, рука опустилась в карман за сигаретами. Курить Марат вышел на улицу. После каждой затяжки его взгляд цеплялся за красочную витрину супермаркета, где на фоне фруктов были изображены бутылки с алкоголем. Капитан понял: если останется один на один с тоскливыми мыслями – обязательно напьется.
    Марат вернулся в здание. Он знал, что оперативном офисе сейчас никого не было, и решил провести время с экспертами в лаборатории. Вместе не так паршиво.
    Увидев его постную физиономию, Светлана Маслова всплеснула руками.
    – Марат, ты почему такой хмурый? – И тут же догадалась: – Терапевтическая процедура от начальства.
    – Под названием «клизма», – откликнулся Валеев. – Щедрая порция – боюсь расплескать.
    – Ой, тогда не стой рядом со мной, иди к Василичу. Мне юбку жалко, – поддержала шутку Светлана, надеясь разрядить обстановку.
    Миша Устинов после возвращения от Харченко понял, что обязан действовать. От подозрений можно отмыться, только найдя виновного. Эксперт с головой ушел в работу: сидел за компьютером, молотил по клавишам, время от времени замирая, чтобы оценить результат.
    Изредка доносилось его раздраженное бормотание:
    – Это ж надо, сначала на Машу тыкали пальцем, а теперь на всех без разбору… Каждый под подозрением, значит, и я тоже… Кто-то строчит статейки, а другим отдуваться… Но ничего, я найду и докажу… От меня не спрячешься, я выведу на чистую воду поганого…
    В какой-то момент брюзжание Головастика стихло. Он вытянулся и застыл, только его цепкий взгляд скользил лезвием по экрану. Миша откинулся на спинку кресла и взметнул в радостном порыве руку:
    – Есть! Я рассекретил Бойцова!
    Валеев, прилаживавший то так, то этак наручники на покорного Василича, живо отреагировал:
    – Да ну? И что ты сделал?
    – Я взломал его ящик и узнал, кто сливает информацию журналисту.
    – Да ты что? – Марат уже нависал над плечом эксперта. – И кто эта мразь?
    – Мальчики, с взломами осторожнее, – предупредила Маслова. – Мы все-таки работаем в правоохранительной системе.
    Валеев отмахнулся от ее замечания и перешел на зловещий шепот:
    – Рассказывай.
    – Информацию Борису Бойцову слал на почту некий Бумеранг.
    – Погоди, какой Бумеранг? У нас нет никакого Бумеранга.
    – Это «ник», прозвище, – пояснил эксперт. – В сети почти все скрывают свое настоящее имя и придумывают так называемые ники.
    – Сборище гнусных анонимщиков, – произнес Марат. – Понятно, почему там пишут всякую ахинею.
    – Этот же Бумеранг наиболее активен в блогах, травящих Следственный комитет. Он даже придумал лозунг: «Борись, Бойцов», который подхватили многие.
    – Вот сволочь! Но его как-то можно вычислить? Ты же Головастик.
    – Я пытаюсь.
    – Давай, Миша. На тебя вся надежда.
    Устинов манипулировал данными в компьютере и бормотал:
    – Попробуем узнать его IP-адрес… Черт, не так всё просто! Бумеранг пользовался общедоступным беспроводным Интернетом, поэтому его точный адрес неизвестен.
    – Вот зараза!
    – Но если нанести все точки входа на карту, то мы получим… – Устинов умолк, с удивлением рассматривая фрагмент карты города, появившийся на мониторе. – Ну и дела!
    Валеев тоже узнал знакомое место, облепленное яркими метками:
    – Это же наш Следственный комитет!
    – Да. Видишь, сообщения оправлялись из точек неподалеку от нашего здания.
    – И что это значит?
    – А то и значит… Харченко прав – среди нас предатель.
    – Так категорично?
    – Сам посуди. Каждый из нас может выйти из здания, подключиться к сети и отправить сообщение.
    «Особенно оперы, – подумал Валеев. – Мы постоянно шастаем туда-сюда».
    И тут же его едва зародившееся подозрение спроецировалось на напарника. Недавно Майорову на день рождения его подруга Галя Нестерова подарила навороченный смартфон и прямо сказала, что ждет не дождется капитанских звездочек на погонах любимого. Ваню женская мечта явно напрягает. В последние дни он стал каким-то нервным и постоянно норовит куда-нибудь сорваться. Кстати, его и сейчас нет в здании. А то, что первые нападки Бойцова пришлись именно на Майорова – это хитрый ход, чтобы отвести подозрения от себя самого! А потом Ваня сорвался и поехал к журналисту Бойцову, хотя Валеев его и отговаривал. Зачем? Они разработали тайный план взаимодействия!
    Марат не смог сдержать гнев и выругался:
    – Да что же это творится, так его разэтак! Никому нельзя верить!
    Маслова заткнула уши:
    – Мальчики, вы можете ругаться сколько угодно, а я побегу. Меня ждет мой славный мальчик, который еще не знает плохих слов.
    Она сбросила халат, надела куртку и подхватила сумочку. Проходя мимо Устинова, Света коснулась его плеча и сообщила:
    – Я откопала, что смогла, по Белову. Все данные в папке на моем столе. Пока!
   

   

    

     46
    

    Петелина изучила фрагмент карты, присланной по электронной почте Устиновым. На ней были отмечены зоны, из которых некий Бумеранг входил в Интернет и отсылал данные расследования журналисту Бойцову. Сведения были в основном верными, но ярый сторонник свободы слова извращал их таким образом, что у простого обывателя волосы вставали дыбом – какой произвол творится в Следственном комитете!
    Елена Павловна нахмурилась. Выступать с опровержением – значит оправдываться. Придется публично признать некоторые ошибки, что только придаст журналисту уверенности и послужит поводом для новых нападок. Да и времени нет вступать в изматывающую перепалку с тем, кто завоевывает славу, втаптывая в грязь других. Для начала надо разобраться в главном: откуда утечка?
    Елена оценила карту и утвердилась в неутешительном выводе. Все зоны входа в сеть расположены рядом с местом их работы. Значит, действует свой! Да и кто еще может так быстро узнавать детали расследования? Только тот, кто находится внутри.
    Петелина задумалась. «Бумеранг, кто же ты? Для нас ты предатель, а сам наверняка чувствуешь себя героем. А как же иначе – ловкий, неуловимый борец за кристально чистую справедливость, как будто такая бывает».
    Слово «бумеранг» натолкнуло Елену на воспоминания.
    А ведь Марат в школьные годы увлекался приключенческими книжками и постоянно мастерил: то лук, то арбалет, то настоящий бумеранг. Однажды он продемонстрировал бумеранг в школьном дворе. Испытание закончилось тем, что стекло было разбито, а родителей Марата вызвали к директору школы. Валеев-старший вышел из кабинета с гневом в глазах и с бумерангом в руке. Над Маратом посмеивались: готовься, бумеранг всегда возвращается.
    Взгляд следователя вернулся к карте на мониторе.
    Она редко покидает здание Следственного комитета, эксперты тоже. А вот Марат, помимо того что выезжает на задания, часто выходит покурить. Сколько она не билась с его дурной привычкой, пока удалось достичь только сокращения количества ежедневно выкуренных сигарет. Из-за постоянных споров они с Маратом даже отдалились друг от друга. А может, дело не только в сигаретах? Разладилось что-то неуловимое, но придающее отношениям целостность и гармоничность.
    В последнее время у нее нет душевных сил на то, чтобы приласкать Марата. А он старается. В прошлые выходные вытащил ее в ресторан. Но вместо праздника получился скучный ужин с последующей возней в постели. А тут еще непредвиденная трагедия с заложницей. «Отстань!» – вот первое слово, которое произносит Лена, когда Марат недвусмысленно к ней прикасается. А ведь здоровый мужчина всегда хочет нежности. Когда у него трудности на работе, он мечтает забыться в объятиях женщины. И если не находит нежности дома…
    «О господи, о чем я думаю!» – укорила себя Елена, однако уже не могла отделаться от навязчивой мысли.
    Когда-то она застала Валеева в объятиях полураздетой Гали Нестеровой. Елена с трудом справилась с этой обидой. Сейчас Галя живет со старшим лейтенантом Майоровым, но хочет, чтобы ее жениха повысили в звании. А рядом капитан Валеев. Елена видела, как Марат улыбался фигуристой Гале при встрече, а та привычно стреляла в него глазками.
    Это же мотив!
    Марат подсознательно хочет, чтобы у его напарника возникли неприятности. Поэтому первым, на кого журналист выплеснул волну критики, был именно Майоров! Если Ваню отстранят от службы хотя бы на время, ему еще долго не видать капитанского звания. Галя устанет ждать и бросит неудачника, точнее выгонит его из дому. Ведь живут они пока что в квартире Валеева. У Марата есть ключи, и он в любой момент может навестить брошенную девушку. Галя моложе, чем она, Елена, размер груди у нее больше, губы мягче, а голова не забита служебными проблемами.
    «И моя Настя для Марата все-таки чужая», – перескочила с одной мысли на другую Елена. Девочка пыталась растолковать ему ошибку с ботинками для керлинга, ожидала сочувствия или совета, а Марат никак не отреагировал, лишь тупо покивал. В одно ухо влетело – в другое вылетело. Настины проблемы ему до лампочки!
    «О чем я думаю? Сама себя накручиваю. Марат не такой, ведь я же давно его знаю!»
    И тут же подключился упрямый второй голос: «А хорошо ли ты его знаешь? Ведь кто-то же сливает информацию. А вдруг Бумеранг – это он? Больнее всего предательство самых близких».
   

   

    

     47
    

    Дверь кабинета приоткрылась. Петелина с трудом отогнала тяжелые мысли, услышав знакомый голос Астаховской:
    – Рабочее время закончилось, но я знала, что ты на месте. Можно?
    Елена Павловна пожала плечами и махнула рукой: мол, заходите, чего уж тут.
    Сохранившая природную элегантность и грацию Людмила Владимировна Астаховская годилась Елене в матери, но с ней было не в пример легче обсуждать любые женские и семейные проблемы, не говоря уже о служебных. Когда-то Астаховская работала следователем, но за надуманные промахи ее разжаловали и отправили в архив. Ее жизненный опыт и профессиональные советы во многом помогли Петелиной в первые годы службы. Да и сейчас, если нужно было почерпнуть сведения из старых уголовных дел, лучшего эксперта, чем Астаховская, не найдешь.
    Людмила Владимировна подошла к столу, внимательно вглядываясь в лицо Елены.
    – Почему такая грустная, Лена? Подожди, не отвечай, сама догадаюсь. – Астаховская закатила глаза, словно собиралась заплакать, и ноющим голосом проблеяла: – Работа гнусная – вот я и грустная.
    Петелина невольно улыбнулась, на душе у нее стало чуть-чуть светлее. Умеет бывший следователь поднять настроение коллеге. И дело даже не в профессии, а в легком характере и женской интуиции.
    Астаховская была одета в брючный костюм, подчеркивавший стройность ее ног и изящную фигуру. Шею прикрывал небрежно повязанный платок. Елена знала, что кажущаяся небрежность была результатом отточенных движений у зеркала. Людмила Владимировна была наглядным воплощением принципа: стильно можно выглядеть в любом возрасте и даже при небольшой зарплате.
    Людмила Владимировна опустилась на угол стола и закачала ногой, вмиг развеяв остатки мрачных мыслей Петелиной.
    – По твоей рекомендации ко мне обратилась Светлана Маслова, – сказала Астаховская. – Бедняжка страдает из-за своей фигуры. Чувствует, что из-за лишних килограммов на ее талии от нее отдаляется муж. Опасается, что он найдет любовницу, начнет изменять. Пришлось немного вправить ей мозги.
    – Представляю!
    – О том, чтобы не есть по вечерам, ты ей правильно сказала. Стопроцентно успешный метод. Ты ведь тоже так делаешь? – Астаховская смерила фигуру Елены строгим взглядом.
    – Стараюсь, но не всегда получается.
    – Ты это брось, Лена! То, что в молодости нам дается само собой, после тридцати пяти приходится отвоевывать у природы силой воли. Дашь слабину, превратишься… брр… – И Астаховская с помощью рук и брезгливых звуков изобразила бесформенную жабу.
    – Тогда я тоже буду бояться, что меня бросит мужчина.
    – Мужики не бросают, их уводят, а это две большие разницы.
    – Как теленка на веревочке? – усомнилась Елена.
    – Как козла за свежей капустой. Покажут ему перед носом вкуснятину, он губы развесит и рад бежать.
    – Соблазняют молодостью и свежестью, – вздохнула Петелина.
    – Это большое заблуждение, – помахала пальчиком Астаховская. – Дело не в том, что есть по факту, а в том, что мужику внушили.
    – То есть можно прикинуться молодой и свеженькой?
    – Надо стать обаятельной и притягательной, а это совсем не то же самое, что молодость.
    – Притягательной, – попробовала слово на вкус Елена, примеривая его к своим отношениям с Валеевым. – Легко сказать!
    – Ой, брось! Какая же ты дремучая! Как уводят чужих мужиков? Поставь себя на место любовницы.
    – Да я как-то не представляю…
    – А я была любовницей, и не раз.
    – Да ну?
    – Совмещала приятное с облезлым!
    Женщины дружно рассмеялись. Астаховская остановила смех жестом и продолжила, словно читала лекцию:
    – Чужого мужика приворожить проще простого. Запоминай! Нужно внушить ему, что он замечательный и даже гениальный, но другие этого пока не понимают, в первую очередь его жена. А раз жена не понимает, то она черствая дура. Прямо этих слов говорить не стоит, но тонкие намеки обязательны.
    – Гениальный…
    – Пусть так думает, тебе что, жалко? Но этого недостаточно. Надо разрешить мужику делать то, что ему запрещают дома. Вот ты Марату запрещаешь курить в квартире?
    – Конечно.
    – А найдется та, которая разрешит.
    – Обойдется!
    – Ну ладно. Еще мужьям часто запрещают встречаться с приятелями, а умная соперница позволит, хотя и тонко намекнет, что будет безумно скучать без него. И каждый раз будет встречать любимого с радостью. Вместо упреков – ласковый взор и нежность.
    – И все? Это весь рецепт?
    – Практически.
    – Что же еще?
    – Как говорила любимая женщина Маяковского Лиля Брик, остальное дополнят хорошая обувь и шелковое белье, – лукаво улыбнулась Астаховская. – Надеюсь, ты не забываешь о таких мелочах?
    – Я помню, что поначалу у нас с Маратом был сплошной праздник, а теперь серые будни…
    – …После которых праздник вдвойне приятней! – быстро дополнила фразу Астаховская. – Помни о радости на лице, нежных прикосновениях и красивом белье.
    – Праздник… Праздник будет, когда я закончу дело с заложницей, – озабоченно сказала следователь, положив руку на папку с материалами уголовного дела.
    – Кстати, я к тебе зашла не воздух сотрясать. – Астаховская переместилась в кресло напротив Петелиной. – У Светы Масловой остались смутные воспоминания о компании «Билдинг-трест». Я кое-где покопалась и кое-что нашла. Хотела показать ей, но Света уже убежала, и я решила ознакомить с этим тебя.
    Петелина перелистала бумаги у себя на столе и нашла нужную.
    – «Билдинг-трестом» владел отец погибшей заложницы Богданов Дмитрий Кириллович. Когда я напомнила ему о компании, он вспылил.
    – Возможно, причина в следующем. В архиве имеется уголовное дело о мошенничестве риэлтерской фирмы «Квадратный метр». Это дочерняя структура «Билдинг-треста», она реализовывала строящиеся квартиры. Схема мошенничества простая – «Квадратный метр» продавал одни и те же квартиры дважды. Пока шло строительство жилого комплекса, денежки лились дождем, а как дошло до заселения – тут-то схема и вскрылась.
    – Кто понес наказание?
    – Посадили директора «Квадратного метра» Аллу Кузнецову, на четыре года. Конфискация имущества, компенсация ущерба и всё такое. Но имущества особого у Кузнецовой не обнаружилось.
    – Наверное, на счетах в офшорах спрятала.
    – Кто знает? Кузнецова не признала своей вины, последовала апелляция. Адвокат заявил, что обвиняемая не подписывала вторые экземпляры договоров, ее подпись подделана. И потребовал тщательной экспертизы. И вот тут-то наша Маслова и узнала о «Билдинг-тресте», потому что экспертизу подписей поручили ей.
    – Интересно.
    – Дело было перед самым декретным отпуском. Светлана изучила документы и пришла к выводу… – Астаховкая уныло развела руками.
    – Экспертиза оказалась не в пользу обвиняемой?
    – Мягко сказано. Экспертиза подтвердила подлинность всех подписей Кузнецовой. Более того, помимо дважды проданных квартир к обвинению добавили продажу нежилых помещений на первых этажах по той же схеме. Сумма ущерба существенно возросла. И новый суд увеличил срок наказания с четырех лет до шести.
    – Адвокат угробил клиента, – констатировала Петелина.
    Как всякому следователю, ей очень не нравилось, когда дела возвращали на доследование, апелляцию, повторное разбирательство. Часто это приводило к небольшому смягчению срока наказания. Но бывали и прямо противоположные случаи, которые, честно говоря, не доставляли Елене никакой радости.
    – Осудили только Кузнецову? – уточнила Петелина. – Владелец «Билдинг-треста» ни в чем не виновен?
    – Так решил следователь. Богданову не выдвинули обвинения.
    Елена почувствовала некую недосказанность. Она прямо спросила:
    – Людмила Владимировна, вы что-то еще хотели сказать?
    – Маленькая деталь. Это уголовное дело вел Грищук. Как раз перед тем, как уйти на повышение.
    – На повышение… – задумчиво повторила Петелина и взялась за карандаш.
    Ее рука начала выводить на чистом листе непрерывную тонкую линию, скручивающуюся в спираль. Когда Елена подняла карандаш, рисунок стал похож на изображение мишени.
   

   

    

     48
    

    Светлана Маслова завела сынишку в подъезд их дома. Малыш сразу побежал к лифту, громко отвергая возможные возражения:
    – Нет! Я сам, я сам!
    На этой неделе маленький Миша научился дотягиваться до кнопки вызова лифта и каждый раз спешил продемонстрировать свои возможности. Он подбежал к лифту, припал грудью к стене и вытянулся на носочках. Малышу пришлось приложить усилия, чтобы вдавить указательным пальчиком тугую кнопку.
    Старый лифт располагался в центре лестничной клетки и был огорожен металлической сеткой. Мальчик с восторгом наблюдал, как по его велению послушно загудел двигатель, пришел в движение трос, плита противовеса заскользила по направляющим вверх, и оттуда появилась обшарпанная кабина лифта. Когда кабина остановилась, Миша вцепился в железную ручку, но тяжелая дверь в шахту лифта ему пока не поддавалась, и мама тактично помогла. Зато легкие створки непосредственно в лифте он научился захлопывать самостоятельно. Как только створки соприкасались, под потолком вспыхивала лампочка, что тоже нравилось мальчику.
    Но на этом Миша не успокаивался. Завершив дело с дверями, он начинал упрашивать маму, нетерпеливо подпрыгивая возле кнопок:
    – Я, я, я…
    И сегодня Светлане пришлось опустить на пол пакеты с продуктами и поднять уже тяжелого малыша, чтобы тот смог нажать верхнюю кнопку – «9». После этого в ежедневном ритуале радостного управления послушной техникой наступила недолгая пауза.
    Лифт напрягся, забормотал изношенным двигателем, проскрипел старыми блоками, взбираясь всё выше и выше, и остановился на девятом этаже. Светлана открыла двери. Нетерпеливый малыш юркнул под ее рукой и устремился к квартире, чтобы вдавить кнопку звонка и послушать бесконечную трель, пока мама ключами откроет дверь.
    «Сколько же у него энергии!» – не без гордости подумала женщина, потянувшись за пакетами.
    И в этот момент что-то хлопнуло, будто где-то рядом взорвалась петарда. Светлана мгновенно испугалась: не случилось ли чего с Мишей? Она подалась к двери, но пол под ней предательски дернулся, и женщина упала на колено. Удар был сильным, но боли она не почувствовала, потому что ее сознанием безраздельно завладела тревога за сына.
    – Миша! – крикнула Светлана и тут же заметила, что кабина относительно проема просела.
    Сразу же над головой что-то лопнуло с металлическим звоном, пол окончательно ушел из-под ног, и лифт полетел вниз. Створки были распахнуты, и Светлана видела мелькающие этажи. Ощущение было такое, словно она застыла на месте, а какая-то могущественная сила тянет вверх целое здание вместе с ее маленьким сынишкой. Спустя мгновения женщина поняла, что падает и может разбиться, но страха за себя у нее не было. Светлана боялась, что Миша откликнется на ее глупый крик и вернется к лифту. Дверь-то на девятом этаже осталась открытой, а внизу жуткая пустота!
    «Не подходи! Осторожно!» – кричало ее сердце.
    Светлане показалось, что она слышит звук дверного звонка. Миша не отошел от двери, он продолжал давить на кнопку.
    «Стой там! Не двигайся! – подумала женщина. – Сейчас будет грохот и выбегут соседи. Они спасут тебя».
   

   

    

     49
    

    Перед тем как отправиться домой, Петелина вспомнила о конфликте с дочерью и заказала ее любимые суши и роллы из японского ресторана. Расчет получился верным – курьер пришел сразу, как только Елена вернулась в квартиру.
    Ольга Ивановна, сидевшая по вечерам с внучкой, не одобрила расточительности Елены:
    – К чему это баловство? Надо есть наше, русское. Я приготовила борщик, котлетки. Они еще горячие, попробуй.
    – Мама, давай не будем… – Елена быстро разложила на столе суши, роллы, пакетики с соевым соусом, васаби, имбирем и три комплекта палочек.
    На кухню вбежала Настя. Ее цепкий взгляд придирчиво скользнул по столу, и глаза засияли:
    – Ой, суши!
    Девочка схватила палочки, приладила их между пальцами и старательно защелкала кончиками, отрабатывая ловкость движений.
    На подобную реакцию дочери Елена и рассчитывала. Ей нужно было восстановить контакт с Настей, утраченный из-за непростительной ошибки с ботинками для керлинга. Разве могла она предположить, что ботинки для левшей и правшей отличаются? Хотя, конечно, могла. Да что там, надо признаться честно: если она хорошая мама, то обязана была это знать!
    Восточная кухня завораживала Настю. Девочку увлекал процесс еды палочками, она пыталась выработать уверенные движения, чтобы потом когда-нибудь в компании сверстниц с показным равнодушием продемонстрировать свое умение.
    Настя с коленями запрыгнула на стул, вытянула палочки и стала похожа на цаплю, высматривающую добычу. Глаза девочки разбегались от разнообразия выбора:
    – А это с чем? А это как называется?
    – Посмотри в квитанции, – посоветовала Елена, погладив дочку по плечу.
    Та не отстранилась в демонстративном протесте, что было хорошим знаком.
    Пока девочка сверялась с названиями в заказе, Елена взяла Ольгу Ивановну под локоть и с мягкой настойчивостью потянула ее к выходу:
    – Тебе пора, ма. Твой сериал скоро начнется.
    – Какой сериал? Новости сейчас вместо сериала. Что в мире-то творится, Лена? Как бы война не началась.
    – Вот дома и посмотришь новости.
    Ольга Ивановна жила в соседнем подъезде. Она не стала возражать. Накинув куртку, женщина понимающе подмигнула:
    – С Настей хочешь поговорить, пока твой Валеев не пришел? Он, бестия, все котлеты за милую душу слопает. И куда только в него помещается?
    – Мама… – поморщилась Елена.
    Она давно убедилась, что обсуждать с матерью Марата было абсолютно бесперспективным занятием: каждая из них оставалась при своем мнении.
    Уже открыв дверь, Ольга Ивановна не забыла о последних наставлениях:
    – У девочки сейчас такой возраст – глаз да глаз нужен! Настя как из школы пришла, на кровать плюхнулась, телевизор включила, уроков совсем не делала. Ты проверь.
    – Разумеется, проверю.
    – На все мои замечания только «угу» да «потом». И глазами стреляет, словно отогнать хочет. И кого? Родную бабушку! Я же для нее здоровья не жалею, а она…
    – Я собираюсь серьезно с ней поговорить, – заверила мать Елена, закрывая наконец за ней дверь.
    Елена вернулась на кухню, дождалась, пока Настя закончит ужин по-японски, да и сама немного перехватила, помня о том, что вечерние излишества могут отразиться на ее талии. Заварив молочный улун, Елена разлила чай в красивые чашки для гостей.
    – Это китайский чай, его пьют без сахара, – пояснила она.
    – Класс! А с конфетами можно?
    – Тебе как спортсменке калории не страшны.
    – Ты забыла? Мне не в чем тренироваться.
    – Я помню. – Елена пригубила чай, налитый в чашку из тонкого фарфора. – И знаю, как найти твои ботинки.
    – Как?
    – Ты сама их найдешь.
    – Я?! – Чашка в руках девочки звякнула о блюдце.
    – Ты же дочь следователя.
    – Ага, и приятельница опера, твоего Валеева.
    – Давай рассуждать логически. – Елена говорила спокойно, игнорируя нарастающее раздражение Насти. – Наши ботинки достались кому-то из тех, кто занимается керлингом. А таких в Москве немало.
    – Вот именно!
    – Ботинки дорогие, для настоящих спортсменов, которые готовятся к соревнованиям. Поэтому любителей можно не рассматривать.
    – Они покупают первые попавшиеся, – фыркнула Настя.
    – Ботинки, которые достались нам, предназначены для левши. Значит, круг поисков сужается, причем существенно!
    – И как я определю, кто левша?
    – По фотографиям с соревнований. Надо смотреть, кто какой рукой направляет камень или на какой ноге скользит.
    – Чума! И как я не догадалась? В Интернете же полно фоток! Каждый себя любимого выкладывает.
    – Неси планшетник, будем вместе смотреть, – предложила Елена.
    Настя сорвалась с места и вернулась в кухню с планшетным компьютером. Она как заводная листала одну фотографию за другой. Елена мягко подсказывала:
    – Ориентируемся на размер обуви. Больших отсекаем, маленьких тоже, прежде всего изучи своих ровесниц.
    Спустя десять минут Настя воскликнула:
    – Вера левша!
    – Девочка из твоей команды?
    – Да! Она тоже хотела такие ботинки!
    – Позвони Вере. Или напиши.
    В прихожей хлопнула дверь, и в кухню вошел Валеев. Елена с горечью подумала, что еще на прошлой неделе они часто вместе возвращались домой и обязательно предупреждали друг друга, если один из них задерживался. Но трагедия с заложницей и последующие неудачи словно ржавчина разъедала их отношения.
    – Чем вы здесь занимаетесь? – поинтересовался Марат и тут же переключил свое внимание на сеты суши. – Ух ты!
    Он взял вилку и принялся уничтожать остатки ужина по-японски. Настя поджала губы и вышла. Девочке стало неприятно, что Валеев игнорирует палочки и грубо нарушает утонченную церемонию.
    – На сковородке есть котлеты, – сказала Елена прохладным тоном.
    – Да? – Марат подхватил сковороду, поставил ее перед собой на салфетку и стал разламывать котлету вилкой.
    – Не чавкай, – сделала замечание Елена, вставая из-за стола. – И не забудь помыть за собой посуду.
    Марат перестал жевать, проводил взглядом любимую, но излишне строгую и придирчивую женщину и со злостью всадил вилку в котлету.
    Елена услышала скрежет металла о тефлоновую поверхность, и ее передернуло. «Неужели он не понимает, что испортит сковородку? Ну и пусть! Если Марат ведет себя по-свински, почему я не вправе делать ему замечания? Он в последнее время такой… такой…»
    Из комнаты, сжимая в руке телефон, выбежала расстроенная Настя:
    – Мама! У Веры нет новых ботинок. Мы не угадали.
    – Жаль… Но ты не расстраивайся. Значит, их взял кто-то другой. Мы найдем.
    Елена попыталась обнять и приголубить дочь, но та вырвалась и, прежде чем исчезнуть за дверью своей комнаты, еле сдерживая слезы, крикнула:
    – Ты плохой следователь! Ты ошиблась, так найти ботинки невозможно!
    Елена беспомощно опустила руки.
    «О господи! Ну почему всё испортилось, как только пришел Валеев? И на службе ничего не получается, и дома».
    Марат прислушался: да что за ботинки такие? Который день из-за них ссорятся. Лена что-то объясняла ему про керлинг, но он так и не вник. Права была Астаховская, ох, права!
    

    …Марат встретил Людмилу Владимировну Астаховскую сегодня вечером, выходя с работы. Женщина пожурила его и сказала, что настоящий мужчина должен не только за бандитами гоняться, но и жить интересами семьи.
    – Ты хоть знаешь, что такое керлинг? – спросила Астаховская.
    – Ну, это когда швабрами по льду трут.
    – Сам ты швабра, Валеев! – укоризненно покачала головой женщина. – Не швабрами, а специальными щетками! И трут ими для того, чтобы на льду образовалась водяная пленка. Так управляют скоростью камня и даже меняют траекторию его движения. Ты видел, как камень по дуге обходит гард?
    – Что обходит?
    – Гард – это камень-защитник. Эх, Валеев, теперь понятно, почему у тебя проблемы в семье. Ради Лены я тебе помогу. Завтра получишь информацию под названием «керлинг для чайников». И выучишь, чтобы от зубов отскакивало!..
    

    – Лена, у Насти ботинки украли? – спросил Марат, желая принять участие в решении семейной проблемы.
    Елена тряхнула челкой. Ее глаза вспыхнули, она хотела сказать что-то резкое, но в последнее мгновение сдержалась. Женщина опустила взгляд.
    – Не забудь помыть посуду, – сказала она и покинула кухню.
    Спать Елена легла позже Марата. Она надеялась, что он уже заснул, но как только оказалась под одеялом, почувствовала мужскую руку на своем бедре. Елена жестом и словами недвусмысленно пресекла его попытку:
    – Отстань. Я устала и хочу спать.
    Марат отвернулся. Даже его спина кричала об обиде.
    «Ну и пусть!» – мстительно подумала Лена.
    А спать ей, как назло, не хотелось. В голову лезли черные мысли. Утечка информации налицо. Все действия, проводимые в рамках следствия, практически сразу становятся известны журналисту Бойцову, и тот раздувает скандал. Устинов утверждает, что информация первоначально исходит от субъекта, скрывающегося под именем Бумеранг. Кто он?
    Если взглянуть на ситуацию со стороны, то главная подозреваемая – она! Но это же не так. Тогда кто?
    Сначала сотрудники подозревали подполковника Грищука, прибывшего с проверкой. Он относится к тем неприятным, дотошным карьеристам, которые нетерпимы к коллегам, делят их на лояльных подчиненных и строптивых конкурентов и готовы идти к новой должности по головам. Нынешний скандал Грищуку, несомненно, на руку. В результате могут снять Харченко, и тогда освободится заманчивый полковничий кабинет. Но вот закавыка – Грищук еще находился без сознания, когда о «покушении» на него уже раструбил журналист. Подполковник не мог слить эту информацию!
    Если она и Грищук отпадают, то остаются Устинов, Майоров и Валеев.
    «Господи, как противно подозревать друзей и близких! – подумала Елена. – Но я вынуждена думать о них плохо».
    Возьмем Мишу Устинова. По складу характера он типичный технарь, завоевал авторитет в своей профессии, занят любимым делом. Трудно понять, какую выгоду он может извлечь из скандала.
    А Ваня Майоров? Ваня простоват, как говорится, душа нараспашку, его намерения читаются по бесхитростному лицу. Он просто не способен плести сложную интригу.
    Остается Марат!
    Пора честно признаться, что она уже думала о нем. Марат взрывной и решительный, и немного себе на уме. Он блестящий опер, но его карьера не всегда складывалась гладко. Он был под серьезным прессом у Службы собственной безопасности. Его чуть было не отчислили из органов, перевели из центрального управления в районное и придерживают очередное звание. Валееву есть за что обижаться на правоохранительную систему, он изнутри знает ее слабые стороны. Он вполне способен не только сообщать о недостатках, но и провоцировать их.
    Елена легла на спину и прислушалась к дыханию Марата. Спит или нет? Он с ней или против нее?
    Она вдруг отчетливо поняла, что остался единственный вариант, который снимет подозрения с Валеева. Или, наоборот, позволит сделать окончательный вывод – рядом с ней предатель!
    Старясь не шуметь, Елена встала с постели, взяла с тумбочки телефон, босиком вышла из комнаты и юркнула в ванную. Женщина включила воду, чтобы заглушить предстоящий разговор, и набрала хорошо известный ей номер.
    Марат открыл глаза сразу, как только Лена покинула спальню. Он слышал, как равномерно льется вода – никто не мылся. Еще он слышал неразборчивый голос Лены. Так звонят, чтобы скрыть разговор. Что бы это значило? Ведь между ними не должно быть секретов!
    Когда Елена вернулась, Марат лежал, прикрыв глаза, и старался ровно дышать. Она не доверяет ему, он не доверяет ей. Как жить дальше, если между ними растет колючая стена непонимания?
    Утром Марат проснулся и увидел, как Елена одевается. Электронные часы на радиоприемнике показывали пять тридцать.
    – Куда в такую рань? – удивился он.
    – Не спится. Поеду в комитет, надо поработать с документами.
    – Я с тобой! – спохватился Марат.
    – Нет-нет! Ты мне будешь только мешать, – вырвалось у Лены, но она тут же сменила тон: – Ты должен остаться дома, накормить завтраком Настю и проследить, чтобы она не опоздала в школу. Ну все, пока!
    Когда захлопнулась входная дверь, Марат откинул одеяло и опустил ноги на пол. Мрачные мысли давили на психику. «Ты мне будешь только мешать». Лена сторонится его, ведет тайные разговоры и уезжает на непонятные встречи. Что происходит, черт возьми?!
   

   

    

     50
    

    В оперативном офисе стоял густой кофейный запах, но приятный аромат не улучшал настроения. Елена Петелина трижды нажала кнопку, выбрав самый крепкий кофе. Аппарат загудел, перемалывая зерна, и наполнил чашку новой порцией бодрящего напитка. За последние полчаса это была уже третья чашка, и Елена сочла ее лишней.
    Следователь постучала пальчиком по стеклянной перегородке, за которой находился Миша Устинов, и выразительно кивнула ему, предлагая кофе. Эксперт дотронулся до запястья, где носят часы, и показал указательный палец: через минуту.
    В столь ранний час в оперативном офисе они находились вдвоем. Это Устинову звонила Петелина ночью из ванной.
    Эксперт по просьбе следователя проверял служебные помещения на предмет наличия «жучков». Он был вооружен чувствительным радиолокатором на длинной ручке, предназначенным для обнаружения скрытых электронных устройств. Беспроводные наушники и графический дисплей должны были сигнализировать в случае фиксации любого шпионского оборудования, даже если оно было выключено.
    Устинов тщательно проверял каждый закоулок, но радиолокатор молчал. Закончив проверку, Головастик снял наушники, отключил радиолокатор и сел за стол.
    Отхлебнув кофе, Миша грустно доложил:
    – Здесь чисто, в лаборатории тоже. Ваша версия, Елена Павловна, не сработала.
    Шальная мысль проверить помещения пришла к Петелиной бессонной ночью. В утечке информации могут быть виновны не только сотрудники, но и «чужие уши». Елене хотелось бы, чтобы «жучки» нашлись. Как говорится, из двух зол надо выбирать меньшее. Атмосфера подозрительности разъедает любой коллектив, команда единомышленников превращается в недоверчивых индивидуалистов, и тут уж не до успешной работы. Лучше пусть выяснится, что действует агент со стороны!
    Но «жучки» не обнаружены, она ошиблась, а значит, кто-то свой стремится развалить следствие.
    Петелина водила пальцем по столу и думала. Ее взгляд был неподвижен. В какой-то момент она прихлопнула ладонью невидимый рисунок и посмотрела на Мишу:
    – Взбодрился? Включай оборудование, мы не проверили еще одно помещение.
    – Какое?
    – Мой кабинет. – Следователь перехватила странный взгляд эксперта и добавила: – Я абсолютно серьезно. Пойдем.
    Она открыла кабинет своим ключом, пропустила внутрь эксперта и замерла на пороге. Неприятно было наблюдать, как проверяют твое рабочее место, и прикидывать: а вдруг кроме микрофона здесь спрятана еще и скрытая камера? Что она могла зафиксировать? Как это могут использовать против тебя? И кому, черт подери, это понадобилось?
    На дисплее радиолокатора забегала желтая полоска. Головастик повернулся к Петелиной, его расширенные глаза кричали: «Есть!» Сигнал шел от рабочего стола следователя. Эксперт перемещал локатор, следя за уровнем индикатора, пока не нашел источник.
    Сигнал исходил от той самой флешки в алюминиевой окантовке с фотографиями якобы избитого Олега Белова, которую в первый день принес с собой подполковник Гришук.
    Миша взял флешку, с мстительным видом рассмотрел ее и хотел было швырнуть на пол, но Петелина успела перехватить его руку:
    – Не люблю ничего выбрасывать. Никогда не знаешь, что может пригодиться.
    Флешка с «жучком» вернулась на прежнее место. Следователь вывела эксперта в коридор и спросила:
    – Что там?
    – Встроенный микрофон. Передает сигнал на пару сотен метров, не больше.
    – И что это значит? – спросила Елена.
    – Объясняю. Приемник сигнала должен находиться рядом с нашим зданием, например, в припаркованной машине.
    – Человек должен при этом присутствовать?
    – Не обязательно. Существует аппаратура, которая работает автономно, потом можно прослушать запись.
    – Приемник может находиться и внутри здания, – пыталась рассуждать Петелина.
    – Почему бы и нет? Например, в портфеле Грищука. Ведь именно он принес эту флешку.
    – Так! Грищук передал ее, когда я была в оперативном офисе. Пару дней она болталась в моем кармане. Получается, Грищук слышал всё, о чем я говорила в эти дни!
    – Или кто-то другой. Вчера Грищук попал в больницу, а утечка продолжалась.
    – Тогда возможны два варианта. Он действовал не один либо…
    Закончить мысль Елене не дал звонок сотового. Она взяла трубку и увидела, что в столь ранний час ей звонит полковник Харченко. Елена поздоровалась, но никакого приветствия в ответ не последовало. Полковник негодовал:
    – Что у тебя происходит, Петелина? Каждый день новости. Одна хуже другой!
    «Откуда он узнал? Мы же только что обнаружили “жучок”», – гадала Елена.
    Однако полковник огорошил ее совершенно другим известием:
    – Маслова разбилась!
    – Автомобильная авария?
    – Ты что, еще не знаешь? В ее подъезде лифт грохнулся. Собери информацию – и ко мне. Надо проверить: это несчастный случай или кое-что похуже. В связи с последними событиями я не исключаю ничего.
    «Я тоже», – подумала Елена, и у нее кольнуло в груди.
    Устинов во все глаза наблюдал за выражением лица Петелиной, предчувствуя беду.
    – Что случилось? – спросил он, когда следователь опустила трубку.
    – Света Маслова разбилась.
   

   

    

     51
    

    Елена Петелина вошла в просторный кабинет Харченко с Т-образным столом, направленным основанием к двери. Следователь обронила будничное приветствие:
    – Доброе утро.
    Бледный, не похожий на себя полковник раздраженно махнул рукой:
    – Какое там… Выкладывай!
    Петелина присела в центре стола для совещаний, хотела было положить перед собой смартфон с отключенным звуком, чтобы видеть оперативные донесения сотрудников, но, учитывая настроение начальника и его скептическое отношение к новинкам техники, воздержалась.
    – На данный момент установлено следующее. Светлана Маслова как обычно забрала ребенка из детского сада и вернулась домой около половины седьмого. В лифте она поднималась вдвоем с сыном Мишей. Когда лифт остановился на девятом этаже и открылись двери, мальчик выбежал. В этот момент…
    – Да не томи ты, Лена. Что с Масловой?
    – Жива, слава Богу. При падении лифт перекосило внутри шахты, и кабина застряла в районе третьего этажа. Это смягчило удар. У Светы перелом ноги, запястья, есть внутренние ушибы, но в целом ей повезло. Сейчас она находится в нашем ведомственном госпитале.
    – Как мальчик?
    – Он не пострадал. Надеюсь, даже не осознал, что именно произошло в тот момент.
    – А что произошло? – спросил Харченко. – Почему лифт упал, ты можешь объяснить?
    – Устинов с оперативниками уже работают на месте происшествия. Пока я получила результаты, зафиксированные при первичном осмотре сотрудниками местного отделения полиции. По их данным лифт старый, давно исчерпал свой ресурс и подлежал плановой замене в следующем году.
    – Вечно откладывают! Не могли раньше… Так. Что же получается: техническая неисправность?
    – Падение произошло в результате обрыва силового троса. Он проходит через блоки, работает на изгиб и под большой нагрузкой. По предварительному заключению полиции имеет место несчастный случай из-за халатности технической службы.
    – Несчастный случай… – Полковник сжал кулак и от досады стукнул им по столу. – Это я уговорил Маслову выйти на работу. Ради дела. Сидела бы дома, воспитывала ребенка…
    – Юрий Григорьевич, вы ни в чем не виноваты. Несчастный случай произошел в жилом доме, а не у нас.
    – Но с нашим сотрудником. Ты не находишь, Лена, что в последние дни слишком много несчастий сыплется нам на головы? То одно, то другое!
    Петелина беспомощно развела руками и сцепила пальцы. Она не стала говорить о найденном в ее кабинете подслушивающем устройстве. Сначала нужно было разобраться: это инициатива Грищука или проделки Службы собственной безопасности с ведома самого Харченко. А может, «жучок» поставил обиженный студент Олег Белов? Но какой ему в этом резон?
    – Что собираешься предпринять? – спросил полковник.
    – Нужно назначить техническую экспертизу лифта, встретиться с Масловой, опросить соседей. С соседями оперативники уже работают.
    – Передай Свете от меня, от всех нас… – В глазах Харченко билось и не находило выхода сострадание. Подбирая слова, он сделал неопределенный жест рукой. – Ну, ты сама прекрасно понимаешь, что надо сказать.
    В этот момент Елена почувствовала вибрацию сотового телефона. Она взглянула на дисплей. Харченко перехватил ее взгляд и недовольно сверкнул глазами.
    – Это Головастик, – объяснила следователь и добавила: – Я должна ответить.
    Харченко махнул рукой: чего уж там.
    Разговаривая по телефону с экспертом, Петелина хмурилась и переспрашивала:
    – Ты в этом уверен?.. Высокая температура?.. Соберите улики и не забудьте о понятых.
    Как только Елена закончила разговор, Харченко вопросительно повел бровями:
    – Что еще?
    – Устинов определил, что трос, поддерживавший кабину лифта, в месте обрыва оплавлен. Это означает, что имела место высокая температура, которая не могла возникнуть от механического трения.
    – Электрическое замыкание?
    – Нет, это не электрический кабель, а силовой трос, который, как и вся лифтовая шахта, имеет заземление.
    – Что же тогда?
    – На дне шахты Устинов обнаружил оплавленные осколки некой емкости. Он предполагает, что температура подскочила из-за бурной химической реакции. Два специальных реактива соединились, выбросив огромное количество тепловой энергии. Трос расплавился и порвался.
    – Покушение на убийство?
    – Если экспертиза подтвердит версию Устинова, то придется квалифицировать это именно так.
    – Новый тип маньяка?
    – Слишком сложно для людей с больной психикой. Маньяки действуют непосредственно, и главное – им надо видеть результат. Вид жертвы доставляет им удовольствие.
    Полковник задумался:
    – Маньяк не маньяк, но совпадения тревожные. Кто-то решил подстроить аварию в лифте. Именно в том подъезде, где живет сотрудник Следственного комитета. Именно тогда, когда Светлана подключилась к расследованию. И дело как назло громкое. О нем судачат в прессе, в Интернете! – Харченко посмотрел в глаза Петелиной и поднял указательный палец: – Мы должны ответить на вопрос: Маслова случайная жертва или на нее охотились специально?
    – Даже не знаю, Юрий Григорьевич. Света недавно вышла на работу. За что ей мстить?
    – Так или иначе, сначала чуть не погиб Грищук, а теперь еще одно покушение на нашего сотрудника. Случайность? – Харченко помахал рукой с вытянутым указательным пальцем. – Сомневаюсь. Мы обязаны сомневаться! Вот что, передай Масловой, что мы сделаем всё, чтобы найти и наказать гада. Это дело чести.
    Петелина встала, собираясь уходить. Харченко окликнул ее у порога:
    – И помни о деле заложницы и беспощадной прессе. Генерал дал нам сутки, чтобы разобраться, и эти сутки истекают сегодня. Потом… Ну ты сама можешь догадаться, что будет потом.
    – Погодите, сейчас вспомню. – Петелина приняла грозный вид и воспроизвела вчерашние слова полковника: – «Короче так, мыльте шеи и задницы!»
    – Да ну тебя! – махнул рукой Харченко.
   

   

    

     52
    

    Разбитый лифт произвел на Ивана Майорова гнетущее впечатление. Оперативник представил себя в железной западне, несущейся вниз, и у него заныло в груди. Каково это – оказаться абсолютно беспомощным, когда ни пистолет, ни мускулы, ни сноровка тебе не помогут и остается уповать на милость Божью. Светлане Масловой еще повезло. Переломы и ушибы не в счет, главное – она жива и цел ее сынишка.
    Покосившаяся искореженная коробка лифта, застрявшая в поврежденной шахте, стояла перед глазами Вани, пока навязчивая подозрительность вела его к студенческому общежитию. Майоров не хотел ничего объяснять напарнику, возможно, он слишком мнителен, но всё плохое, что случилось в последние дни, так или иначе связано со студентами. А если лифт обрушился по их вине? Тем более что эксперт не исключил умышленного повреждения троса.
    Однако оперативная проверка не оставила от подозрений Вани камня на камне и желание отомстить сменилось прежним беспомощным унынием.
    Иван Майоров подъехал к Следственному комитету на служебном автомобиле и имел право въехать на огороженную парковку, но все места для таких, как он, были заняты. Майоров проехал вперед и нашел свободное место на ближайшей улочке. Возвращаясь к входу в здание, Ваня столкнулся с Валеевым. Для пользы дела капитан в последние дни использовал личный автомобиль – восемь колес увеличивали свободу передвижения оперативников ровно вдвое.
    – О! Ты что, гуляешь? – удивился Ваня, обратив внимание на беспечную походку напарника.
    Создавалось впечатление, что тот не спешил в Следственный комитет.
    – Где-то здесь работал Бумеранг.
    – Как работал?
    – Сбрасывал информацию через Интернет журналисту. В принципе это можно сделать из любой машины, парковка перед входом находится под наблюдением, а на этих улочках как в тихой заводи.
    – Ты что, хочешь его найти? Мы понятия не имеем, как выглядит этот Бумеранг.
    Валеев пожал плечами и косо посмотрел на Майорова:
    – А может, я его уже нашел.
    Под колючим взглядом Ваня насторожился:
    – Ты на кого намекаешь?
    – А почему ты так долго здесь околачиваешься? Давно бы мог приехать.
    – Ты тоже, я вижу, не спешишь, – насупился Ваня.
    В карманах оперативников синхронно пискнули телефоны. Майоров проверил дисплей мобильника первым. Полученное сообщение позволяло свернуть неприятный разговор.
    – Петелина срочно зовет меня в лабораторию.
    – Меня тоже, – убедился Валеев.
    При входе в лабораторию оперативников встретил Миша Устинов. Он держал перед собой листок с крупно напечатанным предупреждением: «Сдать телефоны!» Обычно подобные игривые таблички висели на груди Василича, но на этот раз непривычно суровое лицо эксперта не располагало к шуткам.
    – Ты что – серьезно? – нахмурился Валеев.
    На недовольный возглас обернулась Петелина. Ее руки были сцеплены на груди, голова решительно наклонена, взгляд колюч.
    – Выполняйте, – подтвердила она.
    Озадаченные оперативники повиновались. Но простым изъятием мобильных телефонов Устинов не ограничился. Эксперт ловко вынул аккумуляторы из переданных трубок и опустил телефоны в железный шар с тяжелой крышкой, завинчивавшейся болтами.
    – Это что за фигня? – Настроение Валеева продолжало портиться.
    – Контейнер для нейтрализации взрывных устройств. Еще он хорошо экранирует любые радиосигналы.
    – Что происходит, Лена?
    – Обычные меры предосторожности. Мне надоела утечка информации, которая вредит следствию.
    – Но причем тут…
    – Под подозрением все! Мой телефон тоже там.
    Валеев проследил, как Головастик завинтил крышку, и только теперь заметил непривычную тишину в лаборатории. Марат покрутил шеей – все компьютеры и приборы были выключены.
    – Мы обнаружили «жучок» во флешке, которую принес Грищук, – сообщил Устинов.
    – Подслушивающее устройство? – уточнил Валеев, не веря своим ушам.
    – Подслушивающе-передающее устройство с неплохим радиусом действия.
    – Работа Грищука! К гадалке не ходи – он и мутил воду! – резко высказался Валеев.
    Петелина искоса посмотрела на Марата и возразила:
    – Вчера подполковник Грищук попал в больницу и был не в состоянии передать сообщение о покушении на самого себя. Но информация появилась в сети очень быстро.
    – Флешку со своими фотографиями предоставил Белов, – напомнил Майоров.
    – Это мы знаем только со слов Грищука, – заметил Устинов. – Все верят ему безоговорочно?
    Оперативники помотали головами.
    – Я все-таки подозреваю Белова, – настаивал Ваня. – Он меня оклеветал. Этот студент врет и не краснеет!
    – А ты мечтаешь ему отомстить? – задал вопрос Валеев.
    – Так, стоп! – прервала ненужный спор Петелина. – Давайте рассуждать спокойно. Кому выгодно развалить следствие? Белову?.. Сомневаюсь. Студент обиделся после задержания, решил пожаловаться на применение силы, вероятно, приврал.
    – Что значит «вероятно»? – возмутился Ваня. – Да я его…
    Петелина жестом остановила Майорова:
    – Жалобу Белова приняли к рассмотрению, началась серьезная проверка. Нормальный человек успокоился бы, а тут – статья за статьей, нападки за нападками.
    – Да нас просто гробят! – выказал недовольство Валеев.
    – Потому что было за что! – не сдержалась Петелина. Она обвела суровым взглядом коллег: – Погибла невинная заложница, двадцатилетняя девушка, у которой вся жизнь была впереди. Погибла по нашей вине. Об этом никто не должен забывать!
    После минутного молчания Елена продолжила:
    – Вернемся к Грищуку. Он явно нацелился на очередную должность, и ему было бы выгодно, если бы Харченко сняли.
    – Так вот как звания получают! – покачал головой Майоров.
    – Меня свалишь – станешь капитаном, – с ухмылкой посоветовал напарнику Марат, но кроме него никто не улыбнулся.
    Миша Устинов взъерошил волосы, поднялся с кресла и встал в центре лаборатории, обращаясь сразу ко всем:
    – Понимаете, мы рассуждаем слишком логично. «Жалобу приняли к рассмотрению… Белов должен успокоиться… Грищуку нужна только должность…» А если нашим противником движет настоящая месть?
    – Что ты имеешь в виду?
    – Объясняю. Когда мстят по-настоящему, из глубины сердца, то не могут остановиться, чем дальше заходят, тем большего хотят. Человек ненавидит и готов на всё! Тут уж не до логики.
    Петелина задумалась:
    – Допустим, Белов нам мстит. За что?
    – Поначалу за грубое задержание, а потом его алиби пошатнулось. Хотя Белов и был с Закировой в комнате во время штурма, но два часа сдвига во времени играют не в его пользу.
    – Белов сам грохнулся с лестницы! – возмутился Ваня. – Я надел на него наручники, потому что он попытался убежать.
    – Нас никто не слышит? – неожиданно спросил Валеев.
    – Я позаботился об этом, – заверил его Устинов.
    – Прослушка – это такое дело… А если против нас действует Управление собственной безопасности? – предположил Валеев.
    – У них другая техника, посолиднее. «Жучок» во флешке можно купить через Интернет. Во-первых, УСБ незачем выносить сор из избы, поэтому утечка в прессу не в их интересах; во-вторых, для них не проблема прослушивать наши мобильники; в-третьих, они могли работать прямо из здания. Зачем им сливать информацию Бойцову из точек рядом со Следственным комитетом?
    – Намек понят, – сказал Валеев. – Это удобно делать тем из нас, кто выходит покурить или мотается на задания. Ваня, мы с тобой первые подозреваемые.
    Марат с вызовом посмотрел на Елену, ожидая ее реакции. Петелина продолжала размышлять, словно не слышала последних слов.
    – Слепая месть… А если все-таки Белов организовал захват заложницы? Мы задерживаем его, убеждаемся в его алиби и отпускаем. Он мстит нам через журналиста Бориса Бойцова. Потом подкидывает улики против Игоря Рощина и Айшет Закировой и с помощью Бойцова снова доказывает их алиби? Мы в дураках. Такое впечатление, что Белов раздувает это преступление и планомерно воюет с нами. Что известно по нему?
    Устинов подошел к столу и раскрыл папку:
    – Проверкой занималась Маслова. Вчера перед уходом она как раз подготовила данные. – Эксперт извлек листы и начал читать: – Учится Белов хорошо. Подрабатывает в компьютерной фирме. Отец погиб на стройке пять лет назад, но мать встала на ноги, была директором риэлтерской фирмы.
    – Была? – уточнила Петелина.
    – Тут указаны даты жизни… А, вот в чем дело. Три года назад она попала под следствие. Был суд, потом апелляция, но крайне неудачная. Срок увеличили и… – Устинов поднял взгляд: – Женщина скончалась в тюрьме.
    «Суд увеличил срок наказания», – вспомнила Петелина разговор с Астаховской.
    – Так-так. Каким агентством руководила мать Олега Белова?
    – «Квадратный метр».
    – Не может быть! Там была женщина с другой фамилией… – пыталась вспомнить Елена.
    Устинов перелистнул страницу:
    – Белов – это фамилия парня по отцу. У матери фамилия Кузнецова.
    Петелина закрыла глаза, а затем резко распахнула их:
    – Кузнецова! Почему я об этом узнаю только сейчас?!
    Устинов растерялся:
    – Документы готовила Маслова. Она не успела…
    – Не успела… Такое впечатление, что мы все время отстаем! Тут еще вот какое дело. Перед уходом в декретный отпуск Светлана делала экспертизу подписей на договорах, которые заключал «Квадратный метр». По результатам этой экспертизы апелляционный суд увеличил срок наказания матери Олега Белова.
    Ошарашенный Устинов опустился в кресло:
    – Теперь всё ясно. Белов мстит нам за экспертизу!
    – А дело Кузнецовой вел Грищук.
    – Тогда… – Головастик сделал круговое движение рукой, уронил бумаги на стол и пробормотал совершенно не типичную для него фразу: – Ничего не понимаю.
    И без того мрачный Валеев нахмурился еще больше. Он смутно помнил, как встретил беременную Свету Маслову, тяжело поднимавшуюся по лестнице. Она несла документы Грищуку. Марат тогда проявил галантность и вызвался передать заключение экспертизы следователю. Вот только сделал он это не сразу.
   

   

    

     53
    

    Елена Петелина закончила совещание и ушла в свой кабинет. Валеев и Майоров поднялись в оперативный офис. Ваня с опаской вертел в руках возвращенный телефон.
    – Даже не знаю: включать или нет? А вдруг через него подслушивают?
    – И подглядывают. Ты по ночам, когда с Галкой кувыркаешься, где трубку держишь?
    – Рядом, на тумбочке.
    – Ну-ну… – иронично покачал головой Валеев.
    – Ты думаешь…
    – Расслабься, Ваня. Лучше сделай кофе.
    – Кофе, какао… Я уже боюсь здесь к чему-либо прикасаться. Мы так и не выяснили, кто подсыпал антибиотик Грищуку.
    – Я думал, это… – Острый взгляд Валеева словно пригвоздил Ваню к полу.
    – Да ты что! – Майоров заслонился ладонью.
    – Даже в мыслях не держал?
    – Мало ли о чем я думаю, – нахмурился Ваня, – но закон соблюдаю, о чем иногда жалею.
    – А сейчас твои мысли о чем?
    Майоров помялся, но ответил:
    – Мы с Галкой условились: как только я получаю звание капитана – сразу поженимся.
    – Решили, значит. А мы с Леной ни о чем таком… – пробормотал Валеев.
    – Но это дело с заложницей… Эх, если мы его не раскроем, не видать мне капитана. Да что там капитана – уволить могут! Чем я тогда буду заниматься?
    – А что ты умеешь?
    – Сам знаешь.
    – Не так уж и мало. – Валеев начал загибать пальцы. – Водить машину, стрелять из пистолета, бить в морду, заламывать руки, цеплять наручники, и это, как там его… зачитывать права! Ты зачитал права Белову, когда его задерживал?
    – Не напоминай мне про этого козла!
    – А я только о нем и думаю. – Валеев сел за компьютер и нашел фотографии студента с той самой флешки, которую принес Грищук.
    – Зачем ты опять им любуешься? Не бил я его.
    – Верю. А еще я верю в интуицию Елены. Белов причастен к смерти Богдановой. Слишком многое на нем сходится. А тут еще и экспертиза Масловой. Я смутно помню, как Света, уже с большим животом, подготовила какое-то заключение и собиралась отнести его Грищуку. Но ей было тяжело подниматься по этажам, и я вызвался ей помочь. Сказал, что передам.
    – Обычное дело. Галя тоже недавно документы приносила.
    – Но в тот день я не смог передать эти документы. Меня срочно вызвали – и я замотался. Принес заключение Грищуку, кажется, на следующий день. Он, разумеется, отчитал: какого черта я лезу не в свои дела, и всё такое. Я тогда заглянул в бумаги и уверен – это было то самое заключение по договорам «Квадратного метра».
    – И мать Белова после этой экспертизы…
    – Ей добавили срок, и она скончалась в СИЗО.
    – Если Белов это узнал, он мог нам мстить.
    – Вот и Елена так же думает, я по ее глазам это видел. У меня такое впечатление, что умненький студент Белов с самого начала водит нас за нос. Но ощущения к делу не подошьешь, нужны доказательства.
    Во время разговора Валеев продолжал просматривать на мониторе фотографии полураздетого Олега Белова. Одна из них заинтересовала его, и он ее увеличил:
    – Смотри, на левом боку у парня странная татуировка.
    Ваня Майоров наклонился к экрану. Длинная вертикальная надпись из непонятных знаков тянулась от груди до талии. Ваня присмотрелся:
    – Похоже на китайские иероглифы.
    – Что они означают?
    – Я не китаец, но футбол смотрю.
    – Причем тут футбол?
    – Кажется, что-то подобное есть у Дэвида Бэкхема.
    – Сейчас проверим. – Валеев ввел запрос в «Яндексе» и мгновенно получил десятки фотографий суперзвезды футбола. Большая часть тела Бэкхема была покрыта разнообразными татуировками. Марат внимательно изучил тату на левом боку футболиста и сделал вывод: – Ваня, ты угадал. У Белова точно такая же татуировка!
    – Это китайская мудрость. Обрати внимание, как она переводится, – указал на пояснительный текст Майоров.
    – «Жизнь и смерть зависят от судьбы, а богатство и знатность – от неба». – Валеев дважды прочел изречение и задумчиво забарабанил пальцами по столу: – Очень интересно.
    – Что это значит?
    Валеев не отвечал. Приметная татуировка на теле хитрого студента не давала ему покоя. «Это зацепка, – думал он. – Одна из тех, что рано или поздно появляются в любом деле. Но как ее использовать? И так ли важна эта информация?»
    Марат рассматривал фотографии татуировок, стремясь ухватиться за ускользающую мысль. Неожиданно он заметил несоответствие в снимках.
    – Интересная загогулина вырисовывается, – вырвалось у Валеева.
    – Ты о чем?
    – У Белова один иероглиф исправлен. Смотри.
    – Точно! А что он означает?
    – Узнаем у Головастика.
    Валеев переслал эксперту снимки татуировок и позвонил:
    – Устинов, ты в китайском сечешь?
    – Что еще надо? – устало спросил Головастик.
    Несмотря на трудности, он старался соответствовать своему имиджу всезнайки.
    – Посмотри фотографии. Белов изменил известную цитату. Хотелось бы знать, как она звучит в его исполнении.
    – Только и всего? – деланно зевнул эксперт. – Жди.
    Через пять минут оперативники получили перевод.
    – Ух ты! – удивился Майоров, прочитав текст исправленной китайской цитаты. – Как мы с этим поступим?
    Валеев вскинул вверх руку с оттопыренным указательным пальцем:
    – Я знаю, что делать.
    Озадаченный Ваня наблюдал за тем, как его напарник распечатывает фотографию Белова, тату Бэкхема и несколько других мужских татуировок. Схватив распечатки, Марат поспешил к Петелиной.
    Спустя четверть часа следствие, получив неожиданный толчок, завертелось с новой силой.
   

   

    

     54
    

    Перед Еленой Петелиной вновь сидела Айшет Закирова. Руки девушки безвольно лежали на коленях, большие карие глаза вопрошали: «Вы меня отпустите? Я же ни в чем не виновата».
    Следователь часто видела подобный взгляд – как правило наигранный, но иногда и искренний. Однако поддаваться эмоциям она не имела права. Елена прекрасно помнила совсем другую картину: иссеченное осколками лицо и остекленевший взгляд только что погибшей заложницы. Мертвая девушка тоже будто вопрошала: «За что меня так?» Ради Леры Богдановой, ради безвременно оборванной жизни нужно узнать истину и разоблачить убийцу.
    Тем не менее доверчивый и несколько беспомощный вид Айшет Закировой зародил в сердце Петелиной ростки сочувствия к арестованной студентке.
    Следователь начала с неожиданного вопроса:
    – Айшет, вы любите Олега Белова?
    Закирова вспыхнула и опустила взгляд. Петелина решила задать вопрос чуть иначе:
    – Олег вам нравится?
    – Он хороший…
    – Умный, сильный, уверенный в себе, – дополнила положительный образ Елена. Ей нужно было разговорить Айшет. – Вы доверяли Олегу и чувствовали себя с ним защищенной. Так?
    – У нас в общежитии студенты совсем мальчишки, постоянно дурачатся. А Олег ведет себя по-мужски.
    – Я это заметила. Белов сам пришел к нам, чтобы вас спасти. Это мужской поступок.
    – Олег всегда что-нибудь придумает.
    «Дело сдвинулось. Можно переходить к вопросам по существу», – решила следователь.
    – Олег Белов подтвердил ваше алиби. Вам пришлось признаться в интимной близости, но ничего не поделаешь, я как следователь обязана знать правду. Кстати, близость между вами случилась днем. Было светло?
    Айшет неуверенно кивнула:
    – Ну да.
    – Вы, наверное, заметили на теле Олега шрам?
    – Я закрывала глаза. – Девушка потупилась и опустила ресницы, словно показывая, как она это делала.
    – Все три часа? Успокойтесь, Айшет, я тоже женщина, можете меня не стесняться. Олег Белов забыл у вас майку. Значит, он раздевался, и вы видели его тело. В этом нет ничего неприличного.
    – Я не смотрела… вниз. Ну, вы понимаете.
    – Допустим. Сейчас речь идет о его груди. Вы видели шрам?
    – Ну да, – нехотя согласилась девушка.
    – Слева или справа?
    – Да какая разница! Шрамы украшают мужчину.
    – Согласна. Тем более вы должны были это запомнить. Шрам у Олега рядом с какой рукой: левой или правой?
    Айшет поджала губы и покосилась на следователя:
    – Это так важно?
    – Простая формальность. Мне надо убедиться, что между вами была близость. Это докажет вашу невиновность в трагедии с Лерой Богдановой. Конечно, можно поступить по-другому, но… мне не хотелось бы прибегать к медицинскому осмотру.
    Айшет испуганно коснулась правой груди:
    – Кажется, шрам у Олега здесь.
    – Вертикальный?
    – Ну да.
    – Наверное, вы даже касались этого шрама?
    – Чуть-чуть.
    Петелина демонстративно перебрала на столе фотографии Белова, но так, чтобы девушка не могла рассмотреть деталей.
    – А никакого шрама у Олега Белова нет, Айшет.
    – Как нет? А почему вы спрашиваете?
    – На его теле нечто другое. Вспоминаете?
    Девушка прикусила губу и, сгорбившись, уставилась в стол.
    – У него на груди татуировка, – подсказала Елена, следя за реакцией девушки.
    Айшет подняла глаза и согласилась:
    – Да, я вспомнила, конечно, татуировка.
    – Какая?
    – Ну… – Закирова вновь прикусила губу.
    – Я вам помогу, Айшет. Смотрите, вы наверняка вспомните.
    Петелина выложила перед девушкой три изображения татуировок. Айшет переводила растерянный взгляд с одной на другую. Петелина подбадривала девушку:
    – Они совершенно не похожи одна на другую: это китайские иероглифы, это русский воин, а это русалка. Их трудно перепутать. Какая татуировка у Белова?
    – Русский воин, – ткнула пальцем Айшет и с надеждой посмотрела на следователя.
    Елена отрицательно мотнула головой. Она окончательно убедилась в своем предположении, и ее голос обрел уверенность.
    – Айшет, Олег Белов не приходил к вам в два часа дня. Между вами не было интимной близости. Зачем вы согласились признаться в том, чего не было?
    – Я думала, так будет лучше. – В уголках глаз девушки выступили слезы.
    – Будет лучше, если вы расскажете правду.
    – Правду?
    – Только так. Иначе я не смогу вам помочь.
    – Вы мне поможете? – ухватилась за спасительную мысль Айшет.
    – Ведь вы не виноваты, я это чувствую. Зачем вам обманывать?
    – В тот день, когда Лера погибла, я была в комнате одна. Олег принес цветы позже, как раз перед тем, как его задержали. Но вы же обвинили меня в убийстве Леры! Нашли у меня какие-то деньги. Это алиби было единственным спасением. Я вынуждена была это сделать!
    – Выпейте воды. – Петелина подождала, пока девушка немного успокоится.
    Валеев подсказал хорошую идею с татуировками, с его помощью она установила истину.
    – Айшет, Олег Белов знал, что он вам нравится, и воспользовался этим. Скорее всего это он подбросил вам деньги. Он ловко вас подставил.
    – Нет, Олег хотел мне помочь!
    – Мы разберемся.
    – Не наказывайте его!
    – Наказание не по моей части. Я всего лишь разгадываю тайны. – Елена посмотрела на стол с многочисленными документами и добавила: – Но большую часть времени я вынуждена заниматься бумагами. Сейчас мы оформим протокол допроса. Вот фотография Олега Белова, на которой видна его татуировка. Он скопировал ее у Дэвида Бэкхема с одной маленькой поправкой. В оригинале китайская мудрость гласит: «Жизнь и смерть зависят от судьбы, а богатство и знатность – от неба». Белов внес всего одно исправление. «Жизнь и смерть зависят от меня…» Как думаете, что он имел в виду?
    Растерянная девушка молчала.
    Петелина изучала поникшую Айшет холодным вдумчивым взглядом. По-хорошему надо бы отпустить Закирову – она свидетель, а не преступник. Но, оказавшись на свободе, девушка наверняка расскажет обо всем Белову, и это помешает следствию, а может и навредит самой девушке, ведь неизвестно, как Белов отреагирует на крах своего алиби. Поэтому следователь вынуждена была воспользоваться своим законным правом.
    Айшет придется снова отправиться в камеру. По закону без судебного решения ее можно содержать под стражей до истечения двух суток, а значит, она может оставаться там до позднего вечера.
   

   

    

     55
    

    Женский голосок в телефонной трубке заставил Мишу Устинова сорваться с привычного места за лабораторным столом. Не дожидаясь лифта, он взбежал вверх по лестнице на пятый этаж и рванул на себя дверь канцелярии. Сидевшая за стойкой Ирина Шубина, только что позвонившая ему, удивленно вскинула выщипанные брови и лукаво стрельнула глазками:
    – Ты что, ждал за дверью?
    – Где? – шумно выдохнул Михаил.
    Тридцатилетняя разведенная сотрудница канцелярии прекрасно знала анкетные данные неженатых офицеров и каждого из них воспринимала как возможность еще раз изменить свой семейный статус. А возможностями, пусть даже с невыразительной фигурой, неухоженной прической и в мятой рубашке, в ее возрасте активного поиска не принято разбрасываться. Ирина неуловимым движением раздвинула ворот блузки, чуть подалась вперед, умело выпятив грудь, и кокетливо помахала запечатанным пакетом:
    – Устинов, тебе письмо, пляши.
    – Ну наконец-то!
    Миша навалился на стойку и бесцеремонно выхватил пакет. Проверив адрес, он тут же вскрыл конверт, позабыв о женщине.
    – Эй! Старший лейтенант, распишись в получении, – надула губки Ирина и бросила журнал регистрации на стойку.
    Передавая ручку, она намеренно коснулась руки Михаила, но ожидаемой искры не проскочило. Ирину обидело, что эксперт не оценил ее завитые спиралью локоны, не опустил взгляд в вырез блузки, а ведь она каждое утро тратит уйму времени, чтобы выглядеть на все сто. Всему виной высокая стойка, решила женщина, разве за ней разглядишь ее фигуру.
    Пока Михаил бегло просматривал содержимое конверта, сотрудница канцелярии взяла кувшин с водой и вышла из-за стойки, чтобы в очередной раз сделать вид, будто она поливает цветы.
    – Ну как? – нараспев спросила Ирина, окутав потенциального жениха ароматом духов.
    – То, что надо, – ответил Миша, даже не скосив глаза на облегающую юбку и удлиненные каблуками ножки Ирины. Он был целиком поглощен изучением присланных документов.
    Эксперт покинул канцелярию, а женщина, проводив его вихрастый затылок осуждающим взглядом, тихо бросила вслед:
    – Чучело бестолковое! – и поплелась обратно за постылую стойку.
    Следующему «кандидату» она отнесет письмо сама. Хотя это и нарушение инструкции, но возможностью продемонстрировать свою походку в коридоре нельзя пренебрегать.
    Миша Устинов тем временем поспешил с докладом к Петелиной. Он получил результаты взрывотехнической экспертизы из специализированной лаборатории.
    Войдя в кабинет следователя, Головастик обратил внимание на флешку с «жучком» на столе. Петелина заметила его вопросительный взгляд и приободрила:
    – У тебя что-то интересное?
    – Э…
    – Вижу, тебе прислали пакет.
    – Да, – наконец произнес Устинов. – Я получил результаты по взрывному устройству с места гибели заложницы.
    – Так-так, рассказывай, – заинтересовалась Елена.
    – Начну с главного. Установлено, что в самодельном взрывном устройстве имелись элементы сотового телефона. Это означает, что взрыв был произведен по звонку.
    – А как же датчик на двери? Ведь взрыв случился, когда спецназовцы выбили дверь.
    – Датчик ни при чем! Он фиктивный. – Миша во все глаза смотрел на Петелину.
    Следователь подняла руку, пытаясь унять волнение:
    – Так, погоди… Если я правильно понимаю, взрыв произошел по сигналу извне. То есть взорвись устройство на несколько секунд позже, пострадали бы еще и спецназовцы?
    – Точно! Но я думаю, тот, кто организовал взрыв, хотел уничтожить только заложницу и своего подельника. Он в любом случае привел бы в действие взрывное устройство. Даже если бы штурма не было.
    – Преступник получил деньги и тут же избавился от тех, кто мог его опознать. Жестоко.
    – Он действовал по принципу: ограбления бывают двух типов – удачные и те, после которых остаются свидетели. Нам противостоит хладнокровный убийца. Вот заключение, убедитесь сами.
    Петелина пролистала экспертное заключение специализированной лаборатории и взялась за телефонную трубку.
    – Спецназ не виноват в смерти Валерии Богдановой. Ребята хотели ее спасти, но не успели. Надо успокоить их командира, – объяснила она свое намерение.
    Рассказав майору спецназа о том, как всё произошло во время штурма, Елена вернулась к беседе с экспертом:
    – Если бы ты знал, Миша, насколько мне стало легче. И майора это известие тоже успокоит. Леру Богданову не вернешь, но… Нашей прямой вины в ее гибели нет, она была обречена. Передали бы мы выкуп или затягивали бы время, похититель всё равно не отпустил бы ее живой. Бомба была не для устрашения, а для того, чтобы замести следы. Это означает, что заложница видела своего похитителя и, скорее всего, хорошо его знала.
    – У вас есть конкретный подозреваемый?
    – Теперь сомнений всё меньше.
    – Вы имеете в виду…
    – Обсудим на оперативном совещании, – резко оборвала Мишу следователь, показав взглядом на флешку с алюминиевой окантовкой.
    Покидая кабинет, Елена оставила ее на столе.
    Пятнадцать минут спустя группа собралась в оперативном офисе. Первой слово взяла Петелина:
    – Олег Белов учится в техническом университете на факультете электроники, сетей и систем связи. И учится хорошо! – веско добавила Елена Павловна. – Это означает, что он вполне мог собрать взрывное устройство с дистанционным управлением. Его алиби на момент взрыва подтасовано: тут и сдвиг по времени на электронном табло, и умелое манипулирование показаниями Айшет Закировой. Спрашивается: зачем? Невиновные так не поступают. А вот умные и расчетливые преступники… Короче говоря, Олег Белов наш главный подозреваемый. У него была возможность и был мотив. Он мстит за смерть матери, работавшей на Богданова. И Следственному комитету за суровый приговор.
    – У студента была возможность отравить Грищука, – заметил Валеев. – Я вспомнил, мы сами посадили его сюда, чтобы он подождал. А банка с какао вот она, рядом. Мы же не следили за ним, он мог подсыпать что угодно. Кстати, не только в какао.
    Марат обратил внимание на Ваню Майорова, насыпавшего сахар в чашку с кофе. Рука Вани, размешивавшая сахар, остановилась.
    – А Грищук как раз вел дело Аллы Кузнецовой. Он из тех, кто всегда работает с обвинительным уклоном.
    Миша Устинов посчитал нужным напомнить:
    – Елена Павловна, Кузнецова получила более суровый срок по результатам экспертизы, которую делала Маслова. А что, если Белов причастен к аварии в лифте? В его глазах Маслова прямая виновница трагедии.
    – Я помню твои выводы. Ты установил, что трос оборвался не по причине износа, а в результате постороннего вмешательства. Так?
    – Я почти уверен в этом. Сейчас проводится специальная техническая экспертиза, она даст окончательный ответ.
    – Если мы принимаем эту версию, то надо установить, где был Белов во время поломки лифта. – Петелина посмотрела на оперативников. – Задание понятно?
    Майоров поднял было руку, но в последний момент замялся. Следователь уловила его нерешительность:
    – Ваня, ты что-то хочешь сказать?
    – Когда я увидел разбитый лифт, то сразу вспомнил о Белове. Но потом решил, вы подумаете, что я придираюсь к студенту из-за тех злополучных синяков…
    – Договаривай, Ваня, договаривай.
    – Я знаю машину Белова. И когда опрашивал жильцов подъезда Масловой, специально задавал вопрос: видели ли они во дворе синий «фольксваген-гольф» старой модели. Но никто старого «гольфа» не припомнил, хотя, будь я на его месте, машину рядом с домом не ставил бы.
    – Ладно. А что ты сделал на своем месте?
    – Ну, я смотался к общежитию и выяснил: накануне всю вторую половину дня машина Белова простояла у общежития.
    – Это ничего не доказывает. Он мастер ложных алиби. Займитесь его проверкой как следует. Покажите фотографию Белова соседям Масловой, выясните, чем он занимался вчера вечером.
    – Прижать к стенке и спросить в лоб, где был, дорогой, во время покушения на нашу сотрудницу? – со скептическим видом спросил Валеев.
    Марату не давала покоя утренняя обида, и ему невольно хотелось задеть Елену и поспорить с ней при всех.
    Петелина задумалась, но вопреки желанию Валеева согласилась:
    – А что, хорошая мысль. Нянчиться с ним не будем. Пусть узнает, что он под подозрением, и занервничает. Если Белов опять придумал какие-нибудь ухищрения с часами и подобные штучки – это сработает против него.
    – Прижать? Сразу бы так. Я сам им займусь! – воспрянул духом Ваня.
   

   

    

     56
    

    – Здравствуйте, Михаил, я к вам по делу.
    Миша Устинов отвлекся от монитора и обернулся на вежливый женский голос. В дверях лаборатории стояла Людмила Владимировна Астаховская. Головастик знал, что Петелина уважительно относится к сотруднице архива и порой величает ее «наша ходячая энциклопедия», имея в виду ее отличное знание старых уголовных дел.
    – Здравствуйте, – удивленно ответил эксперт.
    Он не помнил, чтобы Астаховская когда-нибудь заглядывала в лабораторию.
    – Мне не дает покоя случай со Светой Масловой. Она сама обратилась ко мне по делу «Билдинг-треста» и вот… – Женщина присела на свободное место у компьютера. – Я еще раз просмотрела результаты экспертизы, той самой, из-за которой добавили срок Кузнецовой…
    – Матери Олега Белова, – показал свою осведомленность Устинов.
    – Да-да. Света оформила заключение перед самым декретным отпуском. Вряд ли она помнит детали, но ваша техника… – Астаховская постучала пальчиком по монитору.
    – А в чем дело?
    – Понимаете, Михаил, очень редко бывает, чтобы после апелляции увеличили срок. Если бы Кузнецова знала, что всплывут новые неприятные факты, она не наставала бы на экспертизе. А тут… Результат для нее был полной неожиданностью. И она этого не пережила.
    – Вы намекаете на то, что Маслова исказила факты? – выпятил грудь эксперт, готовясь защищать честь коллеги.
    – Сомнения, предположения, догадки – куда без них в нашем деле?
    – У нас всё точно.
    – Рабочие материалы по тому делу у вас сохранились? – задала прямой вопрос Астаховская.
    – У нас не архив, а лаборатория. Разве что в электронной базе…
    – Вот и прекрасно. Научите меня с ней работать. – Видя нерешительность эксперта, Астаховская потянулась к телефонной трубке: – Или мне получить санкцию у Петелиной?
    – Ладно, – сказал эксперт.
    Его пальцы пробежали по клавишам, и на мониторе перед Астаховской появился доступ в базу данных. Устинов пояснил:
    – Перед вами форма запроса. Искать можно по датам, фамилии эксперта или по номеру уголовного дела.
    – Замечательно! – кивнула женщина, погружаясь в работу.
    Вскоре она обнаружила такое, что невольно пробормотала «Ужасно!» и без колебаний схватилась за трубку, чтобы связаться с Петелиной.
    Старший следователь в это время просматривала в ноутбуке фотографии, сделанные на месте гибели заложницы. Их всегда делали с избытком. Только малая часть снимков распечатывалась на бумаге и попадала на страницы уголовного дела в качестве документов. Остальные файлы занимали гигабайты электронной памяти на всякий случай. Петелина давно взяла за правило периодически просматривать их.
    Снимки помогали ей вернуться к самому началу расследования и вновь погрузиться в атмосферу преступления. С их помощью Елена могла по-новому взглянуть на старые факты. Фотографии производились в максимальном разрешении, их можно было увеличивать, чтобы рассмотреть детали. Мозг следователя обрабатывал информацию на основе накопленных данных, что приводило порой к неожиданным выводам.
    Так произошло и на этот раз.
    Сначала Петелину заинтересовал пустой рюкзак, брошенный преступником в колодце коллектора. Она вернулась к снимку, когда рюкзак с деньгами был в руках спецназовца. Елена увеличила оба изображения и рассмотрела один и тот же элемент рюкзака. Он отличался. За счет чего произошло это изменение?
    Пытаясь найти ответ на возникший вопрос, Петелина перелопатила все фотографии между этими двумя событиями. Многие из снимков тоже пришлось увеличивать и детально рассматривать. Кропотливая работа не прошла даром. Когда следователь изучала один из снимков отверстия в полу комнаты, где погибла заложница, ее пронзила догадка.
    Петелина взялась за трубку, но увидела, что на дисплее телефона высветился тот же номер, по которому она собиралась позвонить. Звонили из лаборатории, однако вместо Устинова с ней хотела поговорить Астаховская.
    Людмила Владимировна сообщила столь важную новость, что Петелина сразу не поверила.
    – Я должна это видеть, – заявила следователь, собираясь в лабораторию. – Сейчас спущусь.
    Астаховская услышала безрадостный, усталый голос Елены и почувствовала, что угнетенное состояние следователя объясняется не только трудностями в работе. Людмила Владимировна вспомнила, что обещала вправить мозги ее мужику.
   

   

    

     57
    

    Валеев покинул подъезд, где проживала Маслова, в унылом настроении. Лифт был обесточен, шахта заблокирована упавшей кабиной, сетчатые двери наспех закручены толстой проволокой. Замкнутыми и неприветливыми были жильцы, с которыми Валееву удалось побеседовать. В общем, одно к одному – поездка впустую, и с Леной прежнего контакта как не бывало!
    Марат потянулся к карману за сигаретами, но вместо пачки вынул зазвонивший телефон. Это была Астаховская.
    – Валеев, привет! Ты можешь говорить?
    – Я и петь могу, когда в настроении.
    – Песни будешь петь своей ненаглядной. А чтобы она тебя слушала, послушай сначала меня.
    Марат припомнил вчерашний разговор с Астаховской, во время которого опытная женщина посулила ему волшебную палочку для решения семейных проблем.
    – Мозги вправлять будете?
    – Просвещать буду! Ты должен жить интересами семьи. Открой почту, найди письмо от меня.
    Марат коснулся пальцами смартфона. Письмо от Астаховской состояло из ссылок на сайты и двух видеофайлов.
    – Что это? – недоверчиво спросил Валеев.
    – Я выбрала самое необходимое и разложила его по полочкам. Открывай последовательно. Посмотришь, вызубришь – и семейная жизнь наладится, – пообещала женщина.
    – Чего вы лезете в чужую жизнь? – раздраженно отреагировал на нравоучения Марат.
    – Лена для меня не чужая! – отрезала Астаховская.
    Валеев сел в машину, проклиная инструкции назойливой доброжелательницы, и поступил с точностью до наоборот – ткнул пальцем в присланное видео. Пятиминутный сюжет с комментарием специалиста и укрупненными повторами основных моментов его заинтересовал: а это круто! Валеев пофыркал для видимости, словно Астаховская могла за ним подсматривать, и открыл первую ссылку. За ней последовала вторая.
    От увлекательного чтения его отвлек телефонный звонок и физиономия Майорова, появившаяся на дисплее. Марат помнил, что Ваня отправился в студенческое общежитие для проверки алиби Белова, и сразу спросил:
    – Что-нибудь нарыл?
    – Ничего хорошего.
    – А подробнее?
    – Белов на пару с Рощиным около шести засели в пивбаре и проторчали там весь вечер. Их видели многие. Пивбар находится далеко от дома Масловой. Во время аварии в лифте Белов никак не мог находиться около ее подъезда. У него железное алиби.
    – Да-а, неувязочка. Ты не сильно его помял?
    – Не напоминай о грустном. – Было слышно, как Ваня в сердцах сплюнул. – У тебя-то как?
    – Тоже негусто. Олега Белова никто в подъезде не заметил. Непосредственные соседи Масловой – чета пенсионеров, которые после шести вечера садятся у телевизора и никуда не выходят. В другой квартире живет офисный менеджер. Тот наоборот – раньше десяти дома не появляется.
    – Пенсионеры… Слушай, может всё проще? Пенсионерам мешал по ночам крик маленького ребенка, ну они и решили устранить помеху, да малость не рассчитали.
    – Ваня, что у тебя в голове творится?
    – А что, я знаю случай, когда сосед отравил собаку, потому что она постоянно лаяла.
    – То собака, а то ребенок – думай, о чем говоришь! К тому же пенсионеры тугие на ухо, у них телевизор орал на полную громкость, еле дозвонился к ним в квартиру.
    – Жалко, что Белов ни при чем. Я бы его, гада…
    – Ты личную неприязнь в дело не впутывай. Мне Белов тоже противен. Но если бы мы сажали всех, кто нам противен…
    – Мы остались бы без начальства.
    – Э-э, Ваня, полегче. Я тоже в некотором роде твой начальник.
    – Мы напарники – это совсем другое.
    – Ладно, погнали к Петелиной, – предложил Марат. – Она что-нибудь придумает.
    – Ты уверен? А то здесь газету с объявлениями о работе раздают. Может, взять?
    – Засунь ее себе знаешь куда? – неожиданно рассвирепел Валеев.
    Он хотел рявкнуть, что Лена и не такие дела раскручивала, на то она и Петля! Но уныние с новой силой накатило на него, в душе заскреблось сомнение, и Марат пробормотал:
    – Петля-то она Петля, да не на того удавку накинула.
   

   

    

     58
    

    В криминалистической лаборатории находились трое. Елена Петелина сидела за компьютером и внимательно изучала копии документов на мониторе. Справа от нее примостилась Астаховская, за спиной нависал Устинов. Некоторые фрагменты экспертного заключения Петелина зачитывала вслух:
    – Зафиксированы разные типы бумаг на двух группах договоров продаж… Сравнение оттисков печати… Нажим левой части второй печати на восемнадцать процентов больше, чем правой. Угловое смещение на ноль целых пять десятых градуса. Характерный сдвиг вверх на 0,1 мм… Подпись Кузнецовой… Буквы и толщина линий строго идентичны… Краска соответствует штемпельной… Совокупность признаков позволяет утверждать, что вместо подписи использовалось факсимиле…
    Петелина оторвала задумчивый взгляд от экрана и обратилась к Устинову:
    – Это точные данные?
    – Абсолютно. Я проверил файлы: никакого постороннего вмешательства или подмены не было. Это то экспертное заключение, которое подготовила Маслова.
    – Выходит, в уголовном деле о махинациях с квартирами «Билдинг-треста» находится поддельный результат экспертизы.
    – Я думаю, что дело обстояло так, – решила поделиться собственными выводами Астаховская. – Светлана Маслова четко выполнила свою работу. Она убедилась, что подписи Кузнецовой на многих договорах поддельные, кроме того использовались две разные печати, о чем и составила экспертное заключение. Его копия сохранилась в электронной базе.
    – А в уголовное дело попало прямо противоположное заключение, на основании которого Кузнецовой увеличили срок.
    – Встает вопрос: кто подменил заключение? Если бы на подлог в силу каких-то обстоятельств пошла сама Маслова, она бы заменила заключение и в базе данных. Но это не так. Остается следователь, которому Маслова передала заключение. Он мог подменить бумаги, не зная об электронной копии.
    Астаховская не назвала фамилии следователя, ожидая, что это сделает Петелина.
    – Грищук, – прошептала Елена.
    – А кто же еще! – поддержала ее Людмила Владимировна. – Тут переплелись сразу два обстоятельства. После этой экспертизы Маслова уходит в декретный отпуск. Кроме нее подмены никто не заметит. А Грищук в тот момент ждал повышения, и не просто ждал, а рвался к новой должности. Пересмотр уголовного дела апелляционным судом повредил бы его карьере.
    – Как так можно? Он же следователь! – возмутилась Петелина. – Неужели ради новой звездочки на погонах Грищук решился на подлог?
    – Ему нужны были хорошие показатели: быстрая раскрываемость и обвинительный приговор. Ты же знаешь Грищука.
    – Новый приговор сделал его победителем и убил Аллу Кузнецову, мать Олега Белова.
    Устинов взъерошил волосы и рубанул воздух ладонью:
    – Вот и основание для мести всем, кто к этому причастен. Да если бы с моей мамой такое сделали, я бы…
    – Миша! – остановила бурные эмоции эксперта Петелина. – Вспомни и подумай: кто-нибудь еще мог подменить результаты экспертизы?
    Головастик пожал плечами:
    – Разве что я. Но вы же понимаете, я бы не допустил такого глупого прокола. – Эксперт кивнул на монитор компьютера.
    – Значит всё же Грищук. – Петелина задумалась, сцепив пальцы, и неожиданно сменила тему: – Где рюкзак?
    – Какой рюкзак?
    – Тот самый, в котором был выкуп.
    – А-а, этот. Пока еще у меня в лаборатории.
    – Покажи.
    Эксперт отошел к стеллажу с уликами, нашел нужную коробку и вернулся с рюкзаком. Следователь придирчиво рассмотрела принесенный рюкзак, обратив особое внимание на деформированные наплечные лямки.
    – Как думаешь, отчего они смяты? – спросила Петелина у Миши.
    Тот нахмурился, словно его уличили в небрежности, но быстро настроился на рабочий лад:
    – Могу предположить, что лямки были чем-то перетянуты. Причем весьма сильно.
    – Зачем? Если бы рюкзак несли на спине или в руках, этого бы не произошло?
    – Разумеется.
    – Тогда…
    Елена Павловна хитро посмотрела на эксперта. Устинов привык говорить намеками. Так же поступила и она и даже употребила его излюбленное словечко:
    – Объясняю. Я просмотрела фотографии. Для выкупа использовали новый рюкзак. В момент передачи денег он не был деформирован…
    – Вот лопух! Как же я это прощелкал! – Устинов хлопнул себя по лбу. – Лямки рюкзака привязали к стальному тросу и тянули за него. Преступнику не надо было пролезать сквозь маленькое отверстие! А мы-то прикидывали, кто мог протиснуться сквозь узкую щель в полу! Белов через нее никак бы не прошел.
   

   

    

     59
    

    Окончательно прояснить ситуацию с подменой экспертного заключения могла только Светлана Маслова, но она лежала в больнице в тяжелом состоянии. Как поступить?
    Петелина чувствовала, что старое дело «Билдинг-треста» напрямую связано с нынешней трагедией. Тогда погибла мать Олега Белова, погибла по чужой вине, и парня могла захлестнуть волна слепой мести. Так он или не он? Чтобы разоблачить преступника, она как следователь обязана разобраться, невзирая на обстоятельства.
    «Я всё равно должна проведать Свету», – напомнила себе Елена Петелина, спускаясь к машине.
    При выходе из Следственного комитета ее остановил телефонный звонок. Выдернув трубку из сумочки, Елена увидела, что звонит дочь.
    – Мама, ты помнишь, что сегодня день рождения Веры? Я приглашена.
    – Конечно помню, Настя. Ты должна дружить с партнерами по команде.
    – А подарок? Ты обещала пойти в магазин вместе со мной, – с упреком напомнила дочь.
    Петелина растерянно взглянула на часы. Магазин, подарок… Нет! Сегодня у нее в любом случае не было времени.
    – Настя, сходи в магазин вместе с бабушкой. Она поможет выбрать…
    – Даже ты не знаешь, чем увлекаются сейчас школьницы. Что говорить о бабушке? – вспылила дочь. – Я так и знала, что ты откажешься. Ты всегда выбираешь не меня, а свою дурацкую работу!
    – Настя, пойми, именно сегодня я никак не могу.
    – И вчера, и позавчера, и завтра! У тебя всегда одно и то же. А мне и не нужна твоя помощь. Я знаю, что подарить Вере.
    – Вот и прекрасно, – начала успокаиваться Елена.
    – Я подарю ей ботинки для керлинга, которые ты перепутала. Она левша, ей подойдут. Хотя бы подругу порадую, раз старший следователь не может ничего сделать.
    Завершив гневную тираду, девочка бросила трубку.
    Петелина прикрыла глаза, пытаясь унять сердцебиение. Как обидно слышать такие слова от единственной дочери! Но что она может сделать? Как разорваться между семьей и работой? Три дня назад Елена сделала выбор в пользу семьи, купила ненужные ботинки, а в это время…
    – Елена Павловна, вам плохо? – услышала Петелина знакомый голос и открыла глаза.
    Перед ней стояла журналистка Маша Луганцева с букетом цветов.
    – Мне очень хорошо, – процедила Петелина. – А ты что здесь делаешь?
    – Миша к себе не пускает. Говорит, вы приказали.
    «Отдавать приказы подчиненным легко, а вот договориться с собственной дочерью…»
    Петелина направилась на парковку к машине. Сзади семенила журналистка, тараторя на ходу:
    – Елена Павловна, вы куда? По делам? А можно и я с вами?
    «А не она ли Бумеранг? Дружит с Устиновым, знакома с Бойцовым и постоянно трется около нашего здания в радиусе действия “жучка”. Отсюда и в Интернет выходит, чтобы слить информацию», – думала Петелина.
    Маша не отставала и всё время дергала головой, потому что длинная косая челка лезла ей в глаза:
    – Я не буду задавать вопросы, только посмотрю. Вы поймите, без информации журналисты начнут фантазировать!
    «Уж лучше бы фантазировали», – подумала Елена.
    – Я мечтаю когда-нибудь написать книгу о женщине-следователе, такой, как вы.
    «Не подлизывайся, не поможет!»
    Возле машины Петелина остановилась, чтобы послать журналистку куда подальше. Маша наткнулась на ее спину. На капот с потревоженного букета упало несколько белых лепестков.
    – Откуда цветы? – неожиданно спросила Елена.
    – Головастик подарил, чтобы я не обижалась.
    – Заботливый. А мандарины он тебе случайно не подарил?
    – Что?
    – Классная прическа. – Петелина остановила взгляд на свекольных волосах девушки и огненно-рыжей челке, закрывавшей пол-лица. – В прошлый раз у тебя было нечто другое, но тоже… – Следователь выразительно покрутила рукой у виска.
    – Честно говоря, у меня ноги не очень. Такой стиль позволяет отвлечь от них внимание.
    – Вот как! – удивилась откровенности девушки Елена. Она нажала на брелок, разблокировала дверцы автомобиля и кивнула: – Садись. Цветы экспроприирую, а мандарины купим по дороге.
    Обрадованная журналистка юркнула в машину, не подозревая, что следователь собирается закинуть ей наживку. И посмотреть, не попадется ли Маша на крючок.
   

   

    

     60
    

    В больничную палату Елена вошла, держа в одной руке цветы, а в другой пакет с мандаринами. На ее плечи был накинут медицинский халат. Пожилая пациентка, читавшая в постели книгу, первой обернулась к гостье, но взгляд Елены был направлен на другую кровать. Там с поднятой на растяжке ногой лежала Светлана Маслова.
    Петелина подошла к ней, поймала умиротворенный взгляд и осторожно улыбнулась:
    – Здравствуй, Света. Как ты…
    – Как я отделалась? Удачно, всего четыре перелома. Даже не в реанимации.
    Елене понравилось ироничное настроение Светланы.
    – Заживет. Еще крепче станешь! – подбодрила она сотрудницу.
    – Возможно, буду хромать, – вздохнула Светлана и тут же зажглась внутренней радостью: – Главное – Мишка цел. Он у меня шустрый, сразу выбежал из лифта. А я с пакетами замешкалась…
    Петелина попыталась пристроить цветы и мандарины на тумбочку, но маленькая поверхность почти целиком была занята разнообразными гостинцами.
    – Я вижу, тебя уже навещали.
    – Мои мужчины меня не бросают, – зарделась Светлана. – Муж с сыном приходили, долго сидели, пока Мишка носом не начал клевать. Я их спровадила. Пусть ребенок выспится как следует.
    – Света, я должна задать тебе важные вопросы.
    – Надо так надо.
    – Когда ты вошла в подъезд, поднималась на лифте, ты ничего подозрительного не заметила?
    – В подъезде мы с Мишкой никого не встретили. Лифт гудел как обычно. Я открыла двери, а потом… Даже не понимаю, что произошло, хорошо, что Мишка выскочил. Лифт у нас старый, давно заменить обещают. Теперь уж, наверное, сделают.
    – Да, – согласилась Петелина, не сообщив, что авария могла быть подстроена.
    – А на работе как? – спросила Маслова.
    – Все за тебя переживают.
    – Передайте Головастику, что я обязательно вернусь. Пусть не рассчитывает на то, что останется единоличным хозяином в лаборатории.
    – Света, еще меня интересует одно старое дело, в котором ты принимала участие…
    – Старое дело? Какое?
    – На днях ты обращалась к Астаховской по поводу «Билдинг-треста». Людмила Владимировна нашла уголовное дело, связанное с этой компанией. Перед тем как уйти в декретный отпуск, ты провела экспертизу подлинности подписей некой Кузнецовой по делу о мошенничестве с квартирами в новостройках. Их продавали по два раза. Уголовное дело вел Грищук. Ты что-нибудь об этом помнишь?
    – Договоры, подписи… Да, вроде бы было такое. Мне живот мешал к микроскопу наклоняться.
    – А ты помнишь выводы? Экспертиза подтвердила преступный умысел Кузнецовой?
    – Точно не могу сказать. Можно посмотреть в деле.
    – Мы уже посмотрели. И вот что получается… В уголовном деле один результат, а в базе данных – прямо противоположный.
    – Но я ничего такого не делала, Елена Павловна, – забеспокоилась Маслова. – Написала заключение и передала его следователю.
    – Ты не волнуйся, я просто пытаюсь разобраться. Ты сама передала Грищуку документы?
    – Понимаете, он же по телефону командовал, к нам не спускался. А мне с животом тяжело было ходить к нему наверх. Возможно, результаты экспертизы отнес Устинов.
    – Устинов?
    – Или кто-нибудь еще из своих. Вы же знаете, как это бывает. Заглянул кто-то, я и попросила передать бумаги следователю. Я во время беременности килограммов двадцать прибавила. Ходить по лестницам… ой, сами понимаете.
    – Значит, ты не помнишь, кто отнес Грищуку экспертизу?
    Маслова прикусила губу, наморщила лоб и покачала головой.
    Петелина сочла, что тревожить Светлану подозрениями больше не стоит. Бедняжка и так серьезно пострадала. Всё сходится на Грищуке. Вот кто легко мог подтасовать данные!
    Покинув палату, Елена побеседовала с лечащим врачом Масловой. Тот успокоил ее, сказав, что прогноз положительный, кости срастутся нормально, если пострадавшая пару недель проведет в постели.
    Петелина поинтересовалась:
    – У вас должен лечиться еще один наш сотрудник – Геннадий Михайлович Грищук.
    – Да, есть такой.
    – А в какой он палате?
    – Так он выписывается. Острый кризис миновал, пациент предпочел отлежаться дома. Вы его еще застанете около ординаторской. Это этажом ниже, в правом крыле.
    Елена спустилась по лестнице. Ей непременно нужно было найти Грищука и увидеть его реакцию на острый вопрос.
    Грищук первым заметил Елену. Он был бледен и язвителен.
    – Елена Павловна, вы ко мне? А почему без гостинцев?
    – Извините, какао не запаслась, – холодно парировала Петелина, видя, что подполковник вполне оправился после кризиса.
    – Насчет какао нам еще предстоит многое выяснить. Разобраться, кто и как…
    – Мы ищем злоумышленника.
    – Это кто-то из ваших! Я видел, как на меня смотрели Майоров и этот ваш Валеев. Не удивлюсь, если они сговорились…
    – Прежде чем обвинять других, давайте разберемся с вами, Геннадий Михайлович.
    – Что такое? – напрягся подполковник.
    – Два с половиной года назад вы вели уголовное дело Аллы Кузнецовой, обвиняемой в крупном мошенничестве с квартирами в новостройках. Дело «Билдинг-треста» и дочерней компании «Квадратный метр». Вспоминаете?
    – Я вел много разных дел. И все завершил успешно!
    – Это как посмотреть. У меня имеются серьезные основания, чтобы обвинить вас в подложной экспертизе.
    – Что-что? Вы что себе позволяете, майор Петелина?
    – Я говорю об экспертизе подписей Кузнецовой, согласно которой она продала одни и те же квартиры дважды. Такое заключение хранится в уголовном деле, которое вы вели.
    – И что?
    – Это фальшивка, потому что в базе данных лаборатории хранится настоящая экспертиза, где сказано, что подписи и печати на вторых экземплярах договоров поддельные.
    – В какой еще базе данных?
    – В электронной.
    – Ну, знаете ли… Сами не можете раскрыть дело, решили отыграться на других. Не выйдет!
    – Давайте без эмоций, Геннадий Михайлович. Я легко докажу, что в суд ушло поддельное экспертное заключение, и ваша карьера полетит к черту. Что скажете?
    Грищук нахмурился, потер лоб, подумал с минуту и загадочно ухмыльнулся.
    – Так-так, кажется, припоминаю. Никогда на память не жаловался. Я работаю с бумажными документами, как и вы. Именно их мы подшиваем в дело, а не какие-то виртуальные базы данных. Так вот, Елена Павловна, экспертизу я получил из рук капитана Валеева. Ему документы передала эксперт Маслова. Она была в положении, если помните. Эту экспертизу я и использовал в уголовном деле. Так что все вопросы к вашему обожаемому сожителю.
    Петелина с трудом переваривала неожиданную информацию. То, что документ могли передать следователю через Валеева, не вызывало сомнений. Марат мог случайно оказаться в лаборатории, и Маслова попросила его об услуге. Какой мужчина не согласится помочь беременной женщине?
    После этой версии в изощренном мозге следователя зароились другие. «А если Марат оказался в лаборатории неслучайно и сам напросился передать важный документ? Но тогда он не смог бы на ходу подделать экспертизу».
    Словно отвечая на ее мысли, откликнулся Грищук:
    – Кстати, я вспомнил еще одну деталь. Валеев отдал мне заключение не в тот же день, а на следующий. Он якобы забыл. Мне пришлось звонить ему по телефону. Да, так и было!
    Под гнетом тяжкого подозрения Петелина опустила взгляд. Клевещет Грищук или нет, разобраться нетрудно. Достаточно еще раз расспросить Маслову и поговорить с Маратом. Если слова Грищука подтвердятся… Нет, об этом не хочется даже думать!
    Обремененная мучительными сомнениями, следователь удалялась по коридору, когда ее окликнул Грищук:
    – Елена Павловна, забыл поблагодарить за спасение! Спасибо! Если бы не вы, мне бы конец. – Он провел ладонью по горлу.
    Петелина коротко кивнула, возвращаясь к тяжелым мыслям, однако Грищук поднял руку, чтобы снова привлечь ее внимание:
    – Не уверен, что это важно, но в то время Валеев разводился, и ему нужны были деньги, чтобы утрясти квартирный вопрос с женой. Ведь квартиру-то они так и не поделили. А жене вместе с дочкой по закону должна была достаться большая часть жилплощади. – Тонкие губы Грищука изогнулись в ехидной улыбке. – Вы уж разберитесь.
    «Я только то и делаю, что разбираюсь», – хотелось огрызнуться Петелиной.
    Бледная, сосредоточенная на усилившемся подозрении к близкому человеку Елена Петелина покинула больницу.
    У машины следователя поджидала бойкая Маша Луганцева:
    – Ну как? Что удалось узнать?
    Журналистка всерьез рассчитывала на то, что откровения продолжатся. По пути в больницу Елена прикинулась словоохотливой женщиной и нарочно разболтала Луганцевой о сфабрикованной экспертизе и трагической судьбе Аллы Кузнецовой.
    Теперь же Елена Павловна ничего не ответила и холодно попрощалась с Машей:
    – Я спешу. Подвезти не могу. Назад добирайся сама.
    Отъехав от больницы, следователь позвонила Устинову и сообщила:
    – Грищука выписывают, он в порядке. Проверь, за последний час Бумеранг выходил в сеть от нашей ведомственной больницы?
    Ответ был отрицательным. Луганцева прошла проверку, которая превратилась в простую формальность после того, как Петелина узнала о роли Валеева в фальшивой экспертизе.
   

   

    

     61
    

    Беседа с людьми и анализ документов – вот основные составляющие работы следователя. Повторный разговор с Масловой подтвердил, что роковую экспертизу она действительно передала Грищуку через Марата Валеева. Правда, Светлана не могла припомнить, где именно встретила оперативника. А в качестве документа на столе перед следователем сейчас лежала копия договора купли-продажи квартиры в Казани на имя бывшей жены Валеева. Дата соответствовала истории с подменой экспертизы.
    Кому было выгодно сфабриковать доказательства и свалить вину на Кузнецову? Например, Грищуку, иначе развал уголовного дела мог помешать его повышению по службе. Но Валеев не пойдет на сделку с Грищуком. А вот если ему срочно понадобились деньги, чтобы не остаться при разводе без квартиры, Марат способен был переступить через закон. Деньги ему мог дать владелец строительной компании Богданов. Если Богданов действительно организовал повторную продажу квартир, то он заранее всё спланировал так, чтобы отвести от себя подозрения и подставить Кузнецову. В этом случае подделка результатов экспертизы была на руку в первую очередь ему! За ценой Богданов не постоял бы, и Марат мог клюнуть на выгодное предложение. Взял в лаборатории один документ, а передал следователю другой!
    «Неужели я так плохо знаю Марата? Я слепо доверяла ему, а ведь у него не раз бывали взыскания. Его понижали в должности, и Марат мог затаить обиду на всю правоохранительную систему. Неужели любовь меня ослепила?»
    С этими мыслями Петелина встретила Валеева, явившегося в кабинет по ее звонку.
    – Чего такая мрачная, Леночка?
    – Я тебе не Леночка, капитан! – С порога осекла Валеева майор юстиции, показывая, что разговор предстоит серьезный.
    Озадаченный оперативник опустился в кресло и вытащил из кармана пачку сигарет.
    – Здесь не курят! – хлопнула ладонью по столу Петелина.
    – Что случилось? По ночам ты прячешься от меня с телефоном в ванной, а утром уходишь ни свет ни заря и даже не говоришь куда.
    – Капитан Валеев, мы здесь не ради семейных разборок. Меня интересует другое.
    Марат прищурился, закинул ногу на ногу и попытался нацепить ироническую маску:
    – Спрашивайте, товарищ следователь. Я полностью в вашей власти. Можете приковать меня наручниками! Некоторым женщинам нравятся пикантные игры.
    – Вот с ними и играй! А сейчас отвечай на вопросы.
    – Ну, Лена…
    – Помнишь о результатах экспертизы, переданных тебе Масловой? Это произошло накануне декретного отпуска, она попросила тебя отнести документы Грищуку.
    – Ну, что-то такое припоминаю. Женщина с пузом, почему не помочь?
    – Когда ты передал документы Грищуку?
    – В каком смысле? Тебе нужно точное время? Ну уж, уволь, во мне «черных ящиков» нет.
    – Да, мне нужна точность. Вспоминай!
    – Три года прошло, Лена!
    – Тогда я напомню, капитан. Ты передал результаты экспертизы Грищуку не сразу, а только на второй день! Почему?
    – Послушай, что ты взъелась на меня из-за ерунды?
    – Отвечай!
    – Да что это за экспертиза такая?
    – Забыл? А я думаю, ты прекрасно помнишь. Та самая, из-за которой осудили Аллу Кузнецову, в результате чего женщина скончалась.
    – Кузнецова… Может быть. Ну а я-то тут причем?!
    – Ты подменил выводы экспертизы на прямо противоположные. Маслова установила, что Кузнецова не причастна к липовым договорам. А заключение в уголовном деле говорит о ее виновности.
    – Подменил?! Зачем мне это? Ради чего?
    – Я скажу зачем. Вот! – Петелина швырнула на колени Валеева копии документов о покупке квартиры в Казани. – Спустя две недели ты приобрел квартиру для бывшей жены. На какие шиши?
    – Ты под меня копаешь? – изумился Марат, рассматривая бумаги. – Ну, знаешь ли! Полегче с такими обвинениями!
    – Пока что я не услышала ни одного вразумительного ответа. Зачем ты сутки держал у себя ключевой документ уголовного дела? Откуда у тебя деньги на квартиру? От Богданова?
    – Не знал я никакого Богданова! Я увидел его только перед штурмом!
    – Значит, ты получил деньги через посредника? Через кого? Какую сумму?
    – Лена! Опомнись, это я! – вскочил с кресла Марат.
    – Намекаешь на то, что я как близкий человек не имею права тебя допрашивать? По закону это так. Но я хочу разобраться по совести. Какая же я дура, что связалась с тобой, Валеев! Я борюсь за каждую букву закона, а ты переступаешь через него!
    – Это голословные обвинения!
    – Знаешь, что я больше всего в тебе ценила? Нет, не твои наглые глазки и мужской шарм. Для меня самое важное, что мы все – одна команда. Мы доверяем друг другу, и у всех одна цель – сделать жизнь безопаснее. И тут я узнаю, что ты подыгрываешь преступникам! Подыгрывал раньше и делаешь это сейчас.
    – Да о чем ты? Я…
    – Молчать, капитан, пока я не закончу! – Петелина встала. Ее глаза словно острые сверла буравили Валеева. – Теперь я верю, что Ваня Майоров избил Белова, избил по твоей просьбе. А еще раньше ты помог упечь за решетку его мать! Поддельные результаты экспертизы попали в суд через тебя. Скажи, это особая месть или все-таки деньги?!
    – Эта экспертиза, будь она неладна… – Марат замялся, увидел упавшие на пол документы, поднял их и положил на стол. – Я всё объясню. Мне нужно было разъехаться с бывшей женой. Она хотела жить ближе к родителям, в Казани, там квартиры не такие дорогие, как в Москве, и я… Пойми, я был в безвыходной ситуации.
    – Безвыходная ситуация у тебя сейчас, капитан Валеев! Пиши рапорт об отставке, или я приложу все усилия, чтобы ты, мразь, получил реальный срок!
    Лицо Марата изменилось, его глаза сощурились, плечи подались вперед. Он больше не желал оправдываться и пошел в наступление. Оперативник говорил вкрадчиво и желчно:
    – А как же честь правоохранительных органов и твоего любимого Следственного комитета? Если меня начнут допрашивать, я молчать не буду. Я такую волну подниму, что вас всех тут накроет. И в первую очередь тебя.
    – У тебя нет ничего против меня!
    – А разве много надо? Недочеты есть у каждого, кто работает. Вместо Грищука придет другой и из мухи сделает слона! А я ему помогу.
    – Ну ты и сволочь! – воскликнула Елена.
    – Даже крыса бросается на человека, если не оставить ей выбора.
    – Ты хуже крысы!
    – Пусть так. Поэтому я предлагаю другой вариант.
    Петелина хотела бросить в лицо подонку новое обвинение, но, взвесив обстоятельства, умерила пыл:
    – Говори.
    Валеев перешел на шепот:
    – Мы уничтожим все данные в компьютере о той экспертизе. Единственный бумажный вариант, оставшийся у меня, я сожгу. Ну а потом ты подыщешь мне другое место службы и дашь хорошую характеристику.
    Не скрывая брезгливости, Елена смотрела на человека, с которым еще вчера делила кров и постель. Она пребывала в нерешительности. Валеев почувствовал это и нашел самое больное место:
    – Тебе мало скандалов вокруг Следственного комитета? Хочешь новый?
    Нет уж, скандалами и журналисткой травлей она сыта по горло. Для пользы дела придется пойти на компромисс.
    – Где хранятся результаты экспертизы?
    – У меня дома. В моей квартире, в которую мне придется вернуться.
    – Ну хорошо. Сейчас поедешь и привезешь их. Мы сожжем их здесь, вдвоем.
    – Умные люди всегда договорятся, – осклабился Валеев.
    Он направился к выходу. Неожиданно Елену осенило, и она остановила его у самой двери:
    – Валеев, да ведь ты и есть Бумеранг!
    Оперативник вскинул бровь, загадочно посмотрел на следователя и, победно улыбнувшись, молча закрыл за собой дверь.
    Елена почувствовала холод и опустошение в душе. Она устало опустилась в кресло. Ее потухший взгляд упал на флешку в алюминиевой окантовке, забытую на столе во время ссоры.
    

    В ста метрах от Следственного комитета стоял неприметный автомобиль темного цвета. Со стороны машина казалась пустой, потому что сидевший за рулем водитель отодвинул спинку кресла как можно дальше и почти лежал. Его лицо прикрывала сдвинутая на глаза бейсболка, а к уху водитель прижимал рацию с наклейкой, на которой был изображен боевой австралийский бумеранг. Из рации слышался ожесточенный спор мужчины и женщины.
    «Умные люди всегда договорятся», – услышал затаившийся человек последнюю фразу и не без удовольствия прокомментировал:
    – Дураки.
    «…ты и есть Бумеранг!» – прозвучало в рации.
    Рука, сжимавшая рацию, побелела от напряжения. Сколько водитель ни вслушивался, он не дождался ответа. Он опустил рацию на колени и прошептал:
    – Петля, ты узнаешь, кто такой Бумеранг, если только я сам этого захочу.
   

   

    

     62
    

    Взвинченный Валеев покинул кабинет Петелиной, словно пробка, вылетевшая из бутылки с шампанским. Его затуманенный злобой взгляд и резкие движения не позволили ему спокойно обойти встречного. Капитан натолкнулся плечом на человека и только тут заметил, что перед ним не кто иной, как его напарник. Ваня Майоров выглядел обескураженным.
    – Петелина назвала тебя Бумерангом? – растерянно пробормотал он.
    – Подслушиваешь? – Валеев схватил Майорова за грудки. – Всюду суешь свой нос. Под меня копаешь?
    – Ты что, Марат?
    – И что еще ты успел услышать?
    – Уймись, капитан, мы же напарники.
    – Недолго нам осталось быть напарниками. – Валеев разжал руки и с силой оттолкнул Майорова. – Сегодня ты съезжаешь.
    – Откуда?
    – С моей квартиры.
    – Подожди, ведь мы договаривались, что ты предупредишь меня заранее.
    – Плевать! Я возвращаюсь, а ты сваливаешь, что тут непонятного?
    – Я же не один, – попробовал возразить Ваня. – Мы с Галей…
    – Ее можешь оставить.
    – Что ты сказал?
    – Она свободна, я тоже. Мы найдем чем заняться.
    – Ах ты козел!
    Ослепленный ревностью Майоров накинулся на Валеева, но получил два удара кулаком – под дых и в челюсть. Ваня отлетел к подоконнику, проверил языком, уцелели ли зубы, и, набычившись, бросился в новую атаку. Он припечатал Марата к стене, сжал его руки и собирался боднуть противника в нос.
    Но его порыв остановил резкий возглас:
    – Господа офицеры!
    В трех шагах от них стоял суровый полковник Харченко.
    – Что здесь происходит?
    Оперативники отступили и, тяжело дыша, пожирали друг друга глазами. Они были похожи на грозовые тучи, готовые изрыгнуть молнии. Харченко встал между ними и потребовал:
    – Потрудитесь зайти ко мне в кабинет и объяснить!
    – Мне некогда, – дерзко ответил Валеев и небрежной походкой обошел изумленного полковника.
    – Ах так! – беспомощно возмутился начальник.
    Пока он подбирал нужные слова, Марат скрылся. Харченко раздраженно махнул рукой на Майорова:
    – Приведите себя в порядок, старший лейтенант.
    Ваня словно только этого и ждал. Понурив голову, он поспешил удалиться. Полковник проворчал ему вслед что-то нечленораздельное и толкнул дверь в кабинет Петелиной.
    Последние несколько минут после ухода Валеева Елена мучилась сомнениями. Она понимала, что спасает свою карьеру, но одновременно разрушает личную жизнь. А можно ли поступить по-другому? Карьера или семья? Этот проклятый выбор терзал Елену все годы ее службы.
    На убийц и насильников она тратила времени больше, чем на собственную дочь и любимого человека. И возможно, измены бывшего мужа Сергея были отчасти и на ее совести. Даже находясь дома, Елена постоянно думала о работе. И получила результат! Мужа нет, с матерью конфликт, дочь обижена на нее, а теперь и Валеев уходит из ее жизни.
    Ход тяжелых мыслей прервал голос Харченко:
    – Елена Павловна, что происходит с вашей группой?
    Следователь подняла удивленный взгляд. Полковник объяснил:
    – Только что я стал свидетелем безобразной сцены – драки между Валеевым и Майоровым. Прямо в стенах Следственного комитета! Это уже ни в какие рамки… Мне с самого начала следовало отстранить вашу группу, а некоторых просто выгнать поганой метлой из правоохранительных органов. Особенно это касается необузданного Валеева.
    Слова Харченко напомнили Елене о главном. Она подошла к сейфу, достала оттуда пистолет, которым почти никогда не пользовалась, и сунула его в дамскую сумочку.
    – Что ты делаешь? – опешил полковник.
    – Я сама разберусь с Валеевым, – бросила на ходу Елена, надевая пальто.
    – Что? Ты куда?!
    – Мне некогда.
    – Потрудись объяснить!
    – Потом, потом…
    Расширенные глаза Харченко беспомощно наблюдали за тем, как за женщиной закрылась дверь кабинета. Спустя минуту его взгляд упал на рабочий стол Петелиной. На столешнице лежала флешка с алюминиевой окантовкой. Полковник с опаской взял ее в руки и пробормотал:
    – А что здесь делает это? Ведь мне доложили…
    Час назад Петелина сообщила Харченко, что в ее кабинете обнаружено подслушивающее устройство в виде флешки. Она требовала объяснений, не следит ли за ней служба собственной безопасности, но полковник не владел такой информацией.
    – Почему ты от нее не избавилась?
    Харченко швырнул флешку на пол и растоптал ее каблуками ботинок.
   

   

    

     63
    

    – Я Бумеранг, я! А не этот дебил! – твердил водитель в надвинутой на глаза бейсболке.
    Что-то хрипнуло в его рации, лежавшей на пассажирском сиденье, но взволнованный мужчина не обратил на нее внимания. Главное он уже выяснил.
    Бумеранг наблюдал за тем, как капитан Валеев сбежал по ступеням Следственного комитета и сел в машину. Когда оперативник проехал мимо, Бумеранг тронулся за ним. Он старался держаться на таком расстоянии, чтобы не упустить машину и чтобы капитан не заметил слежки. Впрочем, последнее опасение быстро исчезло. Валеев вел машину, как задумчивый псих. Он бессмысленно ехал по прямой, никуда не торопясь.
    – Тебе же нужно домой, за документами! – вырвалось у Бумеранга. – Что ты медлишь? Рули туда, мент!
    Валеев словно услышал подсказку. Теперь его маршрут стал более определенным. Капитан приближался к району, где находилась его однокомнатная квартира, которую он сдавал напарнику с нагрузкой в виде пепельно-серого кота Чингиза.
    Наконец машина оперативника припарковалась возле его дома. Валеев вошел в подъезд. Бумеранг не спешил следовать за ним.
    Он знал, что Валеев живет на первом этаже в квартире справа. Также он знал, зачем именно вернулся к себе домой Марат. Ему нужны старые, настоящие результаты экспертизы по делу Кузнецовой. Бумерангу экспертное заключение тоже было необходимо.
    Надо дать время оперативнику на то, чтобы найти документы. А затем Валеев повезет их обратно в Следственный комитет, чтобы сжечь. Вот тут их планы не совпадают. Бумеранг не допустит уничтожения важнейшей улики! Он здесь для того, чтобы разрушить гнусный план продажного мента.
    

    Оказавшись в своей квартире, Марат Валеев встал на стул и заглянул на антресоль в коридоре. Порывшись в старом хламе, он нашел тонкую черную папку с резинкой, стягивавшей уголок. Капитан спустился, сел на стул и проверил содержимое папки. Увиденное его не удивило – как раз то, что он искал. Теперь можно уходить.
    Валеев прошел на кухню и попил воды. О его ноги потерся соскучившийся по хозяину кот.
    – Ну, ладно, Чингиз, покормлю я тебя.
    Марат вскрыл упаковку кошачьего корма и вывалил сочные мясные кусочки в блюдце у стены. Он сидел за столом и смотрел, как кот ловко слизывает еду, и немного завидовал Чингизу.
    – У тебя, друг, жизнь, как хороший поезд, идет от станции до станции по расписанию. Ты знаешь, что будет завтра и послезавтра, что в марте ты будешь гоняться за кисками – одно и то же, одно и то же – и в этом твой кайф. А я, прикинь, не представляю, что произойдет со мной в ближайший час. Вот такая фигня. И всё из-за этой проклятой папки!
    Марат смахнул с найденной папки невидимую пыль и вновь обратился к коту:
    – Да-а, Чингиз, порой я завидую твоей размеренной жизни. Сколько кошечек у тебя было? Со счету сбился? И ведь не пилит ни одна, нервы не мотает. Ты получил свое – и забыл. А у нас, у людей, всё по-другому. Муки совести, страх разоблачения, угроза наказания… Эх!
    Чингиз доел, облизнулся и поднял умные глаза на хозяина. Кот давно научился понимать Марата, к тому же круг тем, на которые болтал с ним хозяин, был ограничен. Чингиз выпятил пострадавшее ухо, мол, посмотри, не всё так просто, за кисок драться приходится – то морду расцарапают, то ухо порвут. Кот ударил лапой по стене и провел ею сверху вниз. На обоях остались следы от когтей. «Зато когти у меня, что надо, – говорил его красноречивый жест. – Могу постоять и за себя, и за тебя, если потребуется».
    Марат поднялся, подмигнул коту, и ему показалось, что он увидел ответное подмигивание.
    – Ну, ты даешь, котяра! – восхитился хозяин.
    Кот зевнул: «А то! За хорошую кормежку я и не такое могу. А если еще и пузико почешешь…»
    Чингиз вальяжно прошествовал вслед за Маратом, но в коридоре их пути разминулись. Валеев направился к выходу, а кот прошел в комнату, легко вскочил в кресло и свернулся калачиком, провожая хозяина взглядом. «Ты ступай, зарабатывай на мою кормежку, а я вздремну пока, поохраняю».
    Валеев кивнул коту, открыл дверь и шагнул за порог. В ту же секунду на его голову обрушился тяжелый удар, и кто-то затолкнул падающее тело оперативника обратно в квартиру.
    Дрему с Чингиза как языком слизало. Кот встрепенулся и ощетинился. Он слышал, как упал любимый хозяин и чужой человек прошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.
   

   

    

     64
    

    – Ну за что он со мной так? Я же считал его лучшим другом, а он…
    Иван Майоров топтался в тесном пространстве лаборатории, жалуясь Устинову на дурацкую схватку с Валеевым. Головастик как обычно был занят делом. Он скосил взгляд на опасно жестикулирующего ручищами Майорова, беспокоясь за сохранность оборудования.
    – Ваня, присядь, съешь шоколадку, сладкое улучшает настроение.
    – Какое там настроение! – Оперативник все-таки сел рядом с невозмутимым Василичем. – Валеев намекнул, что может увести у меня Галю. Представляешь, говорит: «Мы с ней свободные люди!»
    – Не пори ерунду. Марат живет с Еленой Павловной.
    – Ты бы видел, в каком состоянии он вышел из ее кабинета. Как дикий зверь!
    – Не надо было соваться ему навстречу.
    – Какое там «соваться»! Он сам налетел на меня, я не успел увернуться! И пошло-поехало. – Ваня обреченно махнул рукой и отломил кусочек шоколадной плитки.
    – Лучше бы вы занимались делом, а не слонялись по коридорам. – Устинов потянулся к принтеру и выдернул распечатанные страницы.
    – Что ты там ворчишь?
    – Объясняю. По статистике больше всего драк случается когда?.. Во время отдыха – праздники, вечеринки, гулянки. Если человек активно работает, ему не до ссор, понимаешь. – Устинов говорил монотонно и одновременно рассматривал бумаги.
    – Да я же как привык: дают задание – выполняю. А сейчас всё наше расследование летит под откос.
    – Не скажи. – Миша взглянул на кислую физиономию оперативника и решил посвятить его в свои результаты. – Мы на финишной прямой. Мне Петелина поручила кое-что проверить, и, кажется, я накопал нечто интересное.
    – Что?
    – Перед нами вопрос: кто мог подменить результаты экспертизы подлинности подписей? И три варианта ответа.
    – Какие?
    – Маслова как исполнитель, Валеев как передаточное звено и Грищук как следователь. Маслова отпадает, она бы заменила экспертизу и в базе данных. Остаются двое. Какой у них мотив пойти на столь явное должностное преступление? Допустим, деньги. Сумма должна быть немалой. След этих денег мне и поручила отыскать Елена Павловна.
    – И что ты нарыл? – заинтересовался Ваня.
    – В то время Валеев развелся с женой и приобрел для нее квартиру в Казани.
    – Квартиру? – присвистнул Майоров. – Во сколько же она ему обошлась?
    – Правильный вопрос. Я позвонил в Казань его бывшей теще. Женщина, конечно, недовольна разводом и вывалила всё начистоту. Оказывается, Валеев продал подмосковный дачный участок, доставшийся ему от родителей, и добавил все свои сбережения. Этого хватило на двухкомнатную квартиру на окраине Казани. Я проверил по документам – всё сходится.
    Перед экспертом лежали две стопки распечаток. Он хлопнул ладонью по той, что была справа.
    – А в левой у тебя досье на Грищука? – догадался Ваня.
    – Да ты экстрасенс!
    – Оно потолще будет.
    – Пришлось проверять все данные не только на Грищука, но и на его супругу. И вот что получается. – Устинов зашуршал страницами. – Два с половиной года назад Грищук приобрел отличную квартиру в Москве. Не в кредит – заплатил сразу! Сплошные удачи: только что перешел на новую должность – и вот новенькая просторная квартира.
    – На какие шиши?
    – Еще один правильный вопрос. Я оценил его накопления за годы службы – их не хватило бы. Проверил доходы жены Грищука и… Оказалось, что она продала «трешку» в новостройке в Подмосковье! А строил ее догадайся кто?.. «Билдинг-трест»!
    – Тот самый, которым владел Богданов, отец заложницы?
    – Именно Дмитрию Кирилловичу Богданову было выгодно, чтобы вину свалили на Кузнецову.
    – Может, это совпадение? Грищук по-честному купил квартиру на этапе строительства и продал ее после сдачи дома.
    – Не сходится. – Устинов снова зашуршал бумагами. – Жена Грищука приобрела квартиру во время суда над Кузнецовой. Причем с нереальной скидкой. И продала ее буквально через месяц в десять раз дороже! За пять миллионов рублей. Эти деньги Грищук и использовал для улучшения своих жилищных условий в Москве.
    – Попахивает крупной взяткой.
    – Я бы сказал, смердит так, что за версту чувствуешь, – произнес Миша.
    – Мне Грищук с первого взгляда не понравился. Как такой человек может быть следователем, да еще начальником?
    – Я тебе больше скажу, Ваня. Если мы не раскроем дело с заложницей, нас попрут со службы, а Грищук займет место полковника Харченко.
    – Так ты же вывел Грищука на чистую воду! Он взяточник! – возмутился Ваня, указывая на бумаги.
    – Это косвенные улики, на доказательство не тянут. В деле о взятках нужны свидетельские показания.
    – Да что у нас за система такая! Честному человеку от клеветы не отмыться, – стукнул себя по груди Майоров, – а у подлеца десять уловок в запасе, чтобы выйти сухим из воды!
    – Ничего, Елена Павловна что-нибудь придумает, на то она и Петля.
    Устинов взялся за телефон и позвонил в кабинет Петелиной. Она не ответила. Он набрал номер ее сотового. Телефон оказался отключенным.
    – Ты не знаешь, где сейчас Елена Павловна? – нахмурился эксперт.
    – Наверняка подальше от Валеева держится. – Блуждающий взгляд оперативника скользнул по сложной технике и остановился на стопке бумаг с данными на Грищука. – Ты говорил, что обязательно нужен свидетель.
    – Да. Чтобы выдвинуть обвинение, от которого Грищук не отвертится.
    – А кто этот щедрый покупатель, который в десять раз дороже заплатил за квартиру его жены?
    Устинов посмотрел в документы и прочел:
    – Прохин Евгений Викторович.
    Эксперт забарабанил по клавишам компьютера.
    – Паспортные данные в договоре имеются, сейчас узнаем, кто таков… Ух ты! В то время Прохин работал в «Билдинг-тресте» заместителем Богданова.
    – Погоди. Если Прохин один из начальников стройки, то он мог приобрести квартиру на льготных условиях. Зачем ему покупать жилье у жены Грищука, да еще в десять раз дороже первоначальной стоимости? Она что, уникальная?
    – Стандартная «трешка» в типовом доме. – На мониторе перед Головастиком раскрывались страницы баз данных. – Я копнул историю этой квартиры глубже. Так вот, через месяц Прохин избавился от нее всего за треть той суммы, что потратил на покупку.
    Оперативник с экспертом обменялись понимающими взглядами. Майоров с затаенной улыбкой спросил:
    – Тебе не кажется, что Прохин и есть нужный нам свидетель? Распечатай-ка его адресок и место работы.
   

   

    

     65
    

    Бандит в бейсболке перешагнул через отключившегося Валеева. В его руке был пистолет, которым он только что ударил оперативника по голове. На полу рядом с поверженным врагом лежала выпавшая черная папка. Бандит поднял ее. Его пальцы в нетерпении сдернули с угла резинку и раскрыли обложку, глаза жаждали увидеть содержимое. Он выхватил вложенные в папку листы и тупо уставился на них.
    Вскоре он зарычал от досады. С каждой страницы на него смотрела известная унизительная комбинация из трех пальцев – фига!
    – Где?! Где?! – Бандит скомкал бумаги и дважды пнул беспомощного Валеева. – Куда ты дел заключение эксперта? Я убью тебя, если не скажешь!
    За его спиной тихо скрипнула дверь. Бандит резко обернулся и увидел направленный в его грудь ствол пистолета. Из ванной комнаты появилась ненавистная ему следователь Петелина.
    – Брось оружие! – крикнула она.
    От неожиданности человек разжал пальцы. Пистолет грохнулся на пол.
    Петелина рассмотрела под козырьком бейсболки знакомое лицо.
    – Я так и думала. Ты проиграл, Белов, – произнесла она ледяным тоном и потребовала: – Лицом к стене, руки за голову!
    – Как? Откуда? – разевал рот ошарашенный студент.
    – Я сказала: лицом к стене, руки за голову!
    – К какой стене? – Белов сдернул бейсболку и швырнул ее под ноги следователю. Его глаза горели безумием. – А если я не послушаюсь? Будешь стрелять? Убьешь меня?
    Он шагнул к Петелиной и оказался на расстоянии вытянутой руки.
    – Выстрелю, Белов, не сомневайся, – сказала Елена и сама услышала, насколько неуверенно это прозвучало.
    – Сейчас проверим. – Белов сделал еще один шаг, и ствол пистолета уперся ему в грудь. – Ну что же ты, нажимай! У тебя настоящая «пушка»? У меня всего лишь травматика. Убей безоружного человека.
    Елена почувствовала, как дрогнула ее рука. «Какая же я дура! Надо было раньше выстрелить ему в ногу или хотя бы в потолок».
    – Ты хочешь умереть? – спросила она.
    Ее мышцы были скованы, и Елена испугалась, что ее палец непроизвольно дернется и она вместо того, чтобы арестовать подозреваемого, лишит его жизни.
    Белов вытянул шею и прошептал, глядя в глаза следователю:
    – Я хочу того же, чего и ты – справедливости.
    В следующую секунду он вывернул руку женщины. Она вскрикнула, разжала пальцы, и пистолет упал на пол. Белов оттолкнул Петелину и подхватил ее «ствол». Елена попыталась скрыться: бросилась в сторону и захлопнула за собой дверь. Оказавшись на кухне, женщина поморщилась от обиды. «Растяпа! Ну почему я не выбежала на лестницу?»
    Следователя и вооруженного преступника разделяла тонкая дверь со стеклянной вставкой в центре.
    Белов постучал пистолетом о стекло и начал говорить вкрадчиво, постепенно давая волю переполнявшей его злости:
    – Я запамятовал, что говорят в таких случаях. Ах да! Лицом к стене, руки за голову. Выполняй, продажная тварь!
    Петелина почувствовала, как страх покидает ее. Если преступник не потерял самообладания перед лицом опасности, то с какой стати она должна трястись перед ним? Правда на ее стороне. Елена подняла глаза и смело посмотрела в лицо студенту.
    – Что уставилась? Я тебя грохну, дура! – вскипел Белов.
    – Так же как Валерию Богданову и Алексея Матохина? – спокойно спросила следователь. Она знала, что преступники избегают прямого признания в убийствах, но косвенные вопросы часто сбивают их с толку. – Зачем ты сироту в это впутал?
    – Потому что он тупой и хотел денег!
    – И ты убил соучастника.
    Поняв, что проговорился, Белов надавил на дверь, разделявшую их.
    – И тебя порешу, как твою тупую криминалистку!
    Петелина осознала, что студент признался в причастности к аварии в лифте, и, не заботясь о себе, подзадорила его:
    – С лифтом ловко получилось. Но Маслова выжила.
    – А ты сдохнешь, если не скажешь, где настоящие результаты экспертизы!
    «Он не возразил, значит, подтвердил свою причастность к преступлению. И я ему еще нужна», – подумала Елена.
    Профессиональный успех на секунду затмил смертельную угрозу, но опасность никуда не исчезла, а в виде заряженного пистолета приблизилась на расстояние тонкого стекла и стала неотвратимой.
    Белов яростно ткнул ствол пистолета в стекло, и рядом с ногой Елены врезался в пол крупный осколок. Она отдернула ногу, отпустила бесполезную дверь и метнулась к столу в поисках ножа.
    В этот момент за спиной Олега Белова закряхтел и заворочался Марат Валеев. Студент устремился к нему, намереваясь ударить его пистолетом по голове. Такого вопиющего безобразия кот Чингиз не вынес.
    Как только начался беспорядок, кот покинул уютное кресло и стал подглядывать за схваткой в коридоре. Перепалка между пришлой женщиной и чужим мужчиной его мало интересовала, его кормят не они. А вот то, что хозяин уснул на полу – неправильно! Есть же мягкий диван! В конце концов, Чингиз готов уступить ему свое кресло для непродолжительной дремы. Забыл он, что ли? Однако кот знал, как исправить ситуацию и разбудить хозяина.
    Когда Чингиз был совсем юным, не в меру шустрым котенком, он по утрам часто прыгал к хозяину в постель и подкрадывался к его уху. Дальше – хоть смейся. Лизнешь хозяина поглубже в ухо и наблюдаешь. Вот он сморщился, как после стопки вонючей водки. А ты еще раз и еще! Он ворочается, отмахивается, прижимается ухом к подушке, чтобы это прекратилось. А ты принимаешься за другое ухо! Язык шуршит по перепонкам – хозяину шумно и щекотно, а стоит куснуть мочку – он вскакивает с выпученными глазами, а потом расплывается в улыбке и прижимает тебя к себе.
    Так Чингиз поступил и на этот раз. Как только мужик с пистолетом погнался за бабой на кухню, кот оказался у хозяйского уха. Лизнул, куснул как следует – и Марат приоткрыл глаза. И вот, когда хозяин приподнялся на локтях, Чингиз увидел разъяренное лицо чужака, готового ударить его кормильца.
    Шерсть на загривке кота вздыбилась. Чингиза словно пружиной подбросило вверх, и все его когти разом вцепились в бандитскую рожу. Чужак взвыл, дернул кота за хвост («Больно, сволочь!») и попытался сбросить его («Прощай, роскошная шерсть!»).
    Краем глаза Чингиз заметил, что хозяин уже на ногах. «Мое дело сделано, дальше отдувайся сам». Кот разжал когти, свалился на пол, перевернувшись в падении, отряхнулся («Кажется цел») и вернулся в любимое кресло – приводить себя в порядок.
    Сзади раздался грозный рык хозяина, жесткий удар и грохот упавшего тела. «Я-то цел, а вот чужак недосчитается зубов или ребер…» – подумал Чингиз.
    Валеев скрутил Олега Белова, застегнул его руки за спиной наручниками и посмотрел на Елену. Она успела подобрать пистолет и на всякий случай контролировала ситуацию.
    – Как ты? Что он с тобой сделал? – с тревогой спросил Марат.
    – Я в порядке. А ты? Что с головой? Ты лежал без сознания.
    Марат ощупал голову, покрутил шеей.
    – С похмелья бывало и хуже, – кисло улыбнулся он. – Можешь убрать оружие. Наш клиент никуда не денется.
    – Не тошнит? Если сотрясение мозга, нужно вызвать «скорую», – беспокоилась Елена. – Дай я посмотрю.
    – Это ни к чему, – отнекивался Марат, не в силах скрыть, что ему приятны прикосновения любимой женщины.
    Сидевший на полу Белов с расцарапанным кошачьими когтями лицом подавленно наблюдал за воркованием парочки.
    – Я сам слышал, как вы ругались, – удивился он. – Всерьез! Всё было по-настоящему! Вы что, артисты?
    – Мы не артисты, – усмехнулся Валеев. – Мы муж и жена, между нами и не такое бывает.
    – Но как вы меня…
    – Твою флешку с «жучком», Белов, мы давно обнаружили и воспользовались ею. Пока я вел тебя кругами по городу, Лена приехала сюда первой и приготовилась к встрече.
    – А как же экспертиза по делу моей матери? Вы говорили о ней! Где документы?
    – Разберемся. Вставай, пора ехать. – Валеев рывком поставил задержанного на ноги, оценил повреждения, которые нанес Белову храбрый Чингиз. – Глаза целы, значит, претензий к коту нет. Нет, я спрашиваю?! – повысил голос оперативник.
    Белов затряс головой. Петелина посчитала нужным соблюсти процедуру задержания:
    – Олег Белов, вы задержаны по подозрению в убийстве Валерии Богдановой и Алексея Матохина, а также в покушении на жизнь сотрудницы Следственного комитета Светланы Масловой и ее сына.
    – А кто ответит за смерть моей матери? – огрызнулся студент.
    – Я обещаю, что виновные не уйдут от ответственности, – сказала следователь.
    Когда Белова вывели из подъезда, Елена не утерпела и шепнула Марату:
    – Ты сказал, что мы муж и жена…
    – Соврал, как обычно.
    – Я убью тебя, Валеев! – Елена толкнула Марата локтем в бок.
    Белов услышал последнюю фразу, обернулся и, ничего не понимая, посмотрел на своих противников. Опять ругаются, по-настоящему или прикидываются?
    Валеев оценил крепкую фигуру задержанного и вспомнил о своих сомнениях:
    – Белов же не мог пролезть в ту дыру в полу.
    – А ему и не нужно было этого делать. Его не было в комнате, он находился в канализационном коллекторе, скорее всего, за периметром оцепления и оттуда контролировал ситуацию.
    – Как ты догадалась?
    – Я рассмотрела фотографии и обнаружила след от стального тросика в отверстии около труб. А потом проверила рюкзак. Его лямки имеют характерную помятость, которой не было, когда вы передавали деньги. Получив рюкзак, Матохин привязал к лямкам тросик, и Белов потянул за него, находясь внизу в безопасном месте.
    – А где же деньги?
    – Хороший вопрос. – Елена задумалась. – Мы провели обыск в комнате Белова, а его машину проверили только накануне неудачного штурма.
    Петелина огляделась по сторонам и заметила старенький «фольксваген-гольф», принадлежавший Олегу Белову. Следователь обратилась к Валееву:
    – Сможешь найти двух понятых?
    Любопытные жильцы дома с интересом пялились из окон на закованного в наручники преступника.
    – Без проблем, – ответил Марат.
    Осмотр автомобиля начали после оформления соответствующего протокола. В салоне обнаружили рацию и записывающее устройство. Денег не было. Белов равнодушно наблюдал за процедурой. Открыв багажник «фольксвагена», Петелина обратила внимание на то, что запасное колесо не накачано.
    – Проколото, – лениво прокомментировал Белов. – В шиномонтаж некогда заехать.
    Елена попросила Марата вытащить запаску и обнаружила на шине длинный разрез. Включив смартфон на видеозапись, следователь обратилась к двум настороженным женщинам:
    – Товарищи понятые, встаньте слева и справа от нашего сотрудника и смотрите внимательно.
    Валеев запустил руку в прорез на шине. Когда он вытащил руку обратно, в ней была пачка долларов.
    – Там их много, – улыбнулся Марат, извлекая одну пачку за другой.
   

   

    

     66
    

    – Я не понимаю, за что меня… почему я здесь?
    Перед Петелиной ерзал в кресле испуганный грузный мужчина под шестьдесят с седым пушком на голове и пунцовыми обвисшими щеками. Он переводил затравленный взгляд с хрупкой женщины-следователя на большого угрюмого оперативника, выдернувшего его из уютной квартиры и бесцеремонно доставившего в Следственный комитет.
    Всё это происходило в кабинете следователя. Ваня Майоров пристроился на диване. Елена Павловна заметила, какой парализующий эффект производит на задержанного гражданина Прохина молчаливый опер с большими кулаками и суровым взглядом, и попросила Ваню остаться на время допроса. Силовой «аргумент», пусть даже мнимый, отнюдь не лишний, когда времени в обрез.
    Петелина изучила документы, подготовленные Устиновым, и одобрила совместную инициативу эксперта и оперативника. Сотрудники нашли ценного свидетеля, а может и подозреваемого, способного пролить свет на мутные делишки компании «Билдинг-трест». Теперь дело за ней.
    – Прохин Евгений Викторович, вы задержаны за дачу взятки должностному лицу.
    – Какой взятки? Какому лицу?
    – Евгений Викторович, вы умный человек с экономическим образованием и умеете считать деньги. Я не буду ходить вокруг да около, а сразу покажу вам вот эти документы. – Петелина передала копии договоров купли-продажи квартиры в Подмосковье. – Гражданка Грищук покупает построенную вашим трестом квартиру за пятьсот тысяч рублей и практически сразу продает ее вам за пять миллионов. Как вы это объясните?
    Прохин скривился при виде документов, но вынужден был взять их и просмотреть.
    – Ну, цена на недвижимость постоянно растет. Законы рынка.
    – Постоянно растет? – усомнилась Елена. – Взгляните на этот документ. Спустя три недели ту же самую квартиру вы продаете за миллион пятьсот. В итоге гражданка Грищук зарабатывает четыре с половиной миллиона рублей, а вы теряете три с половиной. Обе сделки происходят в течение полутора месяцев. Мне кажется, это уже не законы рынка, а статья уголовного кодекса.
    – Какая еще статья? Обычная коммерческая сделка, ей повезло, а мне нет.
    – Полностью согласна – вам крупно не повезло! Я не о потерянных деньгах, а о потерянной свободе. И сейчас вы делаете глупость за глупостью, чтобы вырыть себе яму поглубже.
    – Какая яма? Хватит говорить загадками!
    – Ну хорошо, хотите выслушать правду – пожалуйста! Гражданка Грищук является супругой старшего следователя, который вел дело о многократной продаже квартир, построенных вашим «Билдинг-трестом». Первоначально в мошенничестве обвинили директора риэлтерской фирмы «Квадратный метр» Аллу Кузнецову. Это дочерняя структура вашего треста.
    – Припоминаю. Кузнецова получила заслуженное наказание.
    – Заслуженное?.. Как раз к этому вопросу я и перехожу. Однако похвально, что память начала возвращаться к вам. – Петелина раскрыла другую папку и выложила перед Прохиным новый документ. – При повторном рассмотрении уголовного дела выяснилось, что печати и подпись Кузнецовой на договорах-дубликатах были поддельными. Эти договоры штамповались в дополнительном офисе продаж, организованном вашим строительным трестом. Вот настоящий результат экспертизы.
    Следователь выдержала паузу, чтобы Прохин мог ознакомиться с заключением. Тот сопел и, не поднимая глаз, то и дело тер потные ладони о брюки.
    Петелина пояснила:
    – Если бы эта экспертиза была приобщена к уголовному делу, Кузнецову, несомненно, оправдали бы и к суду привлекли бы других обвиняемых. Догадываетесь кого?
    Прохин молчал, нервно смахивая пот со лба.
    – Мне продолжать, Евгений Викторович, или вы сами расскажете, как было дело?
    – Воды, – хрипло попросил Прохин.
    Елена кивнула Майорову. Ваня принес стакан с водой. Прохин жадно опустошил стакан, но продолжал молчать. Пришлось говорить Петелиной.
    – Опасаясь, что их махинации будут раскрыты, настоящие преступники решили подкупить следователя. Они хотели, чтобы он подделал результаты экспертизы и окончательно угробил Кузнецову. Преступники предложили следователю крупную взятку. Он согласился, но просто так взять деньги не мог. Ему нужен был легальный доход, который вы и организовали с помощью нехитрой комбинации с куплей-продажей квартиры. Пожертвовав одной квартирой, вы сохранили доход от сотен других.
    – Вы что, хотите обвинить в этих махинациях меня? – затравленно спросил Прохин.
    – Дошло наконец! Поздравляю! – позволила себе грубую иронию Елена.
    Она убедилась, что имеет дело с отнюдь не волевым человеком. Прохин «поплыл», осталось его дожать.
    – Но я…
    – Хватит оправдываться! Передо мной документы, которые доказывают, что взятку следователю дали именно вы! Вы, и никто другой! Одного этого достаточно, чтобы осудить вас на приличный срок и обвинить в махинациях с квартирами.
    – Почему я? Я всего лишь заместитель…
    – Кузнецова вообще была десятой спицей в колеснице. Вы в курсе, что с ней произошло?
    – Ее осудили.
    – Это не всё. Ее сердце не выдержало такого удара, она скончалась в тюрьме.
    – Скончалась? – опешил Прохин.
    Его пунцовые щеки побледнели.
    – Тюрьма не санаторий, Евгений Викторович. Вы скоро сами в этом убедитесь. Хронические заболевания имеются?
    Прохин безвольно кивнул.
    – Сочувствую. Кузнецова была моложе, но… – Петелина развела руками и неожиданно ткнула пальцем в задержанного: – Она погибла по вашей вине! И я это докажу!
    – Не сваливаете всё на меня! – взвизгнул Прохин. – Я… я маленький человек.
    Петелина только и ждала нервного срыва и усилила давление:
    – У вас был сообщник? Отвечайте! Кто был главным?
    – Ту квартиру я купил по просьбе владельца компании Богданова.
    – Вы думаете, он это подтвердит? Сомневаюсь. Богданов сделает всё, чтобы свалить вину на вас. Так же, как это произошло с Кузнецовой.
    – Что же мне делать?
    – Сознаться. Ведь вы тоже были в доле, иначе не согласились бы на невыгодную покупку не нужной вам квартиры.
    – Но главным был Богданов! Это он всё организовал, присвоил деньги и обанкротил компанию.
    – Я вам верю, Евгений Викторович. И думаю, что есть возможность облегчить вашу участь. Она называется «работа со следствием». Вы сейчас напишите абсолютно всё, что знаете о махинациях Богданова – все детали, включая ваше участие. И тогда ваше дело будет рассмотрено в особом порядке. А если вы компенсируете материальный ущерб, нанесенный обманутым покупателям квартир, то возможен и условный срок.
    – А сегодня?
    – Что сегодня?
    – Сегодня вы отпустите меня домой? Я не хочу в тюрьму. У меня куча болезней, я принимаю лекарства, мне надо к врачу…
    – Это будет зависеть от того, насколько искренним будет ваше признание. Вот бумага. Сейчас вас отведут в соседний офис и предоставят свободное место. – Петелина обратилась к Майорову: – Ваня, отведи господина Прохина в наш оперативный офис и побудь рядом с ним.
    Не теряя ни минуты, Елена позвонила Валееву и коротко сказала:
    – Приводи!
   

   

    

     67
    

    Теперь, когда Олег Белов был окончательно сломлен, Петелина решила не подвергать арестованного лишнему давлению, а наоборот, предоставить ему максимально возможный комфорт, чтобы преступник мог выговориться.
    Следователь вела допрос в своем кабинете. Она осталась один на один с подследственным, с Олега Белова сняли наручники, что явно не понравилось Валееву. Но Елена деликатно выставила рыцаря из кабинета, намекнув, что благородное волнение он может перенести в оперативный офис, где монитор бесстрастно воспроизведет происходящее.
    Понурый Белов расположился в удобном кресле. Перед ним стояла широкая чашка черного чая, который он попросил, и лежала плитка шоколада, взятая у запасливого Головастика. Следователь тоже взяла чашку чая, стараясь, чтобы допрос походил на беседу попутчиков в поезде.
    – Олег, я знаю, что случилось с твоей мамой. Это ужасно, – посочувствовала Петелина. – Ты сильно ее любил?
    – А что такое любовь? – поднял опущенный взгляд Белов.
    Следователь задумалась. Обычно она пресекала вопросы подозреваемых, все-таки допрос ведет она. Но на этот раз Елена ответила:
    – Я думаю, любовь – это когда люди не могут жить друг без друга.
    – Не могут жить… Мы с мамой были привязаны друг к другу. Но любовь – это больше, чем совместное времяпрепровождение. Если любишь, ты готов ради другого на всё. На всё! – подчеркнул Белов, подавшись вперед, и в его взгляде появился стальной отблеск.
    – Когда ты понял, что твою мать подставили?
    – Мой отец погиб на стройке, он был простым сварщиком. Никакой компенсации семье не дали, сказали, что отец сам виноват. Но мама знала, что трагедия случилась из-за многочисленных нарушений руководства. Она пыталась добиться правды, но… ей предоставили руководящую должность в агентстве недвижимости. Мать стала работать на тех же людей, что и отец.
    – И она смирилась?
    – Она говорила, что отца не вернешь, а жить как-то надо. Боль после смерти отца постепенно улеглась. Мы с мамой жили нормально. А потом, когда ее арестовали, кошмар вернулся. Я не знал, что делать, меня охватила беспомощность. Я верил, что мама работала честно, и надеялся, что хоть на этот раз следствие и суд разберутся и ее отпустят. Но… – Белов сцепил пальцы и уткнулся лицом в сжатые руки. Он с минуту помолчал и посмотрел в сторону так, словно в комнате не было стен. – И тогда я сам решил разобраться.
    – И что тебе удалось выяснить?
    – Договоры на продажу квартир заключались от имени моей матери, директора агентства «Квадратный метр». Она ничего не нарушала. А потом вскрылось ужасное – одни и те же квартиры были проданы дважды. Владелец компании «Билдинг-трест» создал дополнительный офис, где штамповали договоры с ее поддельной подписью!
    – Через офшорную фирму строительной компанией владел Дмитрий Богданов, отец Леры Богдановой.
    – Я потратил почти год, чтобы это узнать. Он главная сволочь! Из-за него моя мама получила четыре года. Она подала на апелляцию, и суд высшей инстанции отправил дело на доследование. Появился шанс доказать ее невиновность! Адвокат настоял на экспертизе договоров в современной лаборатории – в вашем Следственном комитете! А в результате всплыла еще куча договоров, и проклятая экспертиза подтвердила их подлинность! Вместо четырех лет маме дали шесть! Шесть! Она не выдержала такого удара и скончалась…
    – И ты решил отомстить Богданову?
    – А как поступили бы вы, если бы в тюрьме сгноили вашу мать или дочь? Фактически ни за что! И не забывайте об отце, он тоже жертва. Богданов живет и процветает, а их нет!
    Петелина глотнула чаю, отломила кусочек шоколада. Белов невольно последовал ее примеру. Когда он успокоился, следователь осторожно продолжила:
    – Я понимаю твой мотив – отомстить за мать, за отца. Но при чем тут Лера Богданова?
    – Это же очевидно. Когда Богданов воспылал родственными чувствами к своей единственной дочери, я понял, как буду ему мстить. Я хотел, чтобы он почувствовал боль утраты, побывал в моей шкуре! И я разработал план. Я уговорил Леру разыграть похищение, чтобы выманить у папаши деньги за все те годы, что он ее игнорировал. Она повелась. И я нанял парня-сироту, чтобы тот сыграл роль похитителя.
    – План неплохой, – скрепя сердце похвалила Белова Петелина. – Но как же они согласились, увидев бомбу, которую ты приготовил?
    – Они же, как и все, тупые! – заявил Белов с такой самоуверенностью, что не осталось сомнений: себя он ставил гораздо выше большинства людей. – Я убедил их, что бомба – муляж, а похищение – всего лишь спектакль! Алексей должен был получить выкуп, привязать рюкзак к тросу, за который я тянул, и спуститься в коллектор вслед за рюкзаком, а Лера бы заявила, что ее похитил неизвестный на вокзале. Злодей был в маске, и она не может его опознать. Алексей сбежит, ее освободят, мы поделим деньги, и никто ничего не узнает!
    – Девушка полностью тебе доверяла.
    – Как и моя мама Богданову. Он отнял у меня мать, а я у него дочь! Это справедливо!
    Петелина сдержала эмоции и не стала возражать. Она отвела взгляд, чтобы Белов не прочел в ее глазах неприятие убийства невинной девушки. Прежде всего она следователь, ей нужно узнать все обстоятельства преступления.
    – Как тебе удалось изготовить радиоуправляемое взрывное устройство?
    – Звонок на сотовый – и бах! – На лице Белова расплылась самодовольная улыбка. – Пустяки, я и не такое могу.
    Елена вспомнила вопрос, который не давал ей покоя в начале расследования.
    – Перед взрывом прозвучали два выстрела.
    – Ах да! Это был необходимый элемент спектакля. Взрыв произошел не сразу после сигнала, а с небольшой задержкой. Сначала включилась короткая запись с моими угрозами и двумя выстрелами, будто кто-то стреляет по заложнице. Голос я, конечно, исказил, а выстрелы – это звук моего травматического пистолета. Признайтесь, получилось гениально! Ваши придурки клюнули.
    Петелина проглотила наглый выпад и решила подыграть самолюбию преступника:
    – Да уж. Ты переиграл не только спецназ. Несколько раз ты оставил в дураках Следственный комитет и даже внедрил к нам подслушивающее устройство. Такое впервые в моей практике.
    – Потому что я мстил не только Богданову, но и вашей продажной конторе!
    – За ту самую экспертизу?
    – Конечно! Экспертное заключение сработало как спусковой крючок. Ваша бумажка убила мою маму! Поэтому я делал всё, чтобы унизить и обесчестить Следственный комитет: подрался с хулиганьем, чтобы получить синяки, подбрасывал улики и тут же опровергал их, поднял шумиху в прессе…
    – И даже пошел на новое дерзкое покушение.
    Белов замер, вопросительно глядя на следователя. Петелина подсказала ему:
    – Грищук.
    Студент осклабился:
    – Это было круто! Я подумал, что если проверяющий загнется в вашей конторе, то вас точно разгонят. Через «жучок» я услышал о его аллергии на антибиотики и о любви к какао. А подсыпать антибиотик, пока я был в буфете, было несложно. Для тех, у кого нет аллергии, он безвреден. Грищук все-таки выкарабкался?
    – На твое счастье.
    – Мне теперь всё равно.
    – Тогда расскажи, как ты поступил с Масловой.
    – Какой Масловой? – насторожился студент.
    – К чему скромничать, Белов? Маслова – наш эксперт. Ты проговорился о ней на квартире Валеева.
    – Ничего не знаю! – Белов откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.
    Елена представила, какой ужас испытала Светлана Маслова. Следователю хотелось сбить спесь с преступника, но она сдержала свой гнев. Эмоции сейчас лишь помешают ей. Петелина старалась говорить спокойно.
    – Белов, в этот раз ты выбрал неверную цель. Маслова дала экспертное заключение о том, что на многих договорах вместо подписи твоей матери использовали ее факсимиле. Ты подслушал мой разговор с Валеевым. И поехал за ним, чтобы не дать уничтожить настоящие результаты экспертизы. Мы взяли тебя с поличным. Теперь глупо отпираться.
    Студент недоверчиво посмотрел на следователя:
    – Почему же тогда в суде огласили другие выводы? Где настоящие результаты экспертизы Масловой?
    – Богданов подкупил следователя, и тот подделал акт экспертизы. Вот копия, сохранившаяся в базе данных. Посмотри выводы на последней странице.
    Белов дважды пробежал взглядом текст заключения и вернул документы Елене. Его глаза сузились, словно он увидел перед собой новую цель.
    – Значит, все-таки Грищук. Не зря я его… Жаль, выкарабкался, гад.
    – Твоя месть не достигла цели.
    – Почему?
    – Богданов не очень-то скорбит о смерти дочери. Его больше волнует потеря денег, которые мы вынуждены будем ему вернуть.
    В глазах Белова вспыхнул гнев. Он нервно потер подбородок и наклонился к Петелиной, чтобы предложить:
    – Давайте договоримся. Я во всем признаюсь – только посадите Богданова и Грищука. Они должны ответить!
    – Я обещаю, что мы возбудим против них уголовное дело и каждый получит по заслугам, – ответила Елена.
    – Засадите их надолго. Пусть сдохнут в тюрьме!
    – Я дала слово, что доведу дело до суда. Теперь твоя очередь. Ты решил отомстить Масловой из-за экспертизы?
    – Тогда я не знал всей правды. – Белов ткнул пальцем в копию экспертного заключения, лежавшего на столе.
    – Расскажи, что произошло с лифтом, когда там находилась Маслова?
    – Еще не догадались? – вновь зарделся от гордости Белов. – Я же говорил, что и не такое могу.
    – Готова выслушать рассказ о твоей гениальности.
    – Исходная информация: Маслова забирает ребенка и возвращается домой в восемнадцать тридцать. У них на этаже еще две квартиры. В одной проживают старые пенсионеры, в другой – офисный клерк. Дальше дело техники и моего мозга. Я понимаю, что пенсионеры после пяти вечера всегда дома, а офисный планктон возвращается поздно. Вывод – первый, кто откроет лифт на девятом этаже после шести вечера, это Маслова! Разве не так?
    – Логично. И что из этого следует?
    – Я программирую пиропатрон на это условие и прикрепляю его к силовому тросу лифта. Добраться до троса нетрудно, шахту лифта огораживает только сетка. Я подготавливаю «сюрприз» за пару часов до прихода Масловой, а далее весь вечер тяну пиво в баре в компании кучи свидетелей.
    – Значит, взрывное устройство сработало автоматически, как только после шести вечера дверь лифта открылась на девятом этаже?
    – Согласитесь – это гениально!
    – Вместе со Светой Масловой, которой ты собирался мстить, был ее маленький сынишка. И ты об этом знал!
    – Лес рубят – щепки летят.
    – Люди не лес, Белов, а дети не щепки.
    – Да наплевать мне на вашу мораль! Я должен был отомстить и поступил правильно! Я рискнул и почти выиграл!
    – Риск на то и риск, чтобы не всегда приводить к успеху.
    – А вы… Вы тоже рискнули. Я мог вас сегодня убить.
    – Это была вынужденная мера. Нам нужны были железные доказательства твоей вины. И немедленно. Пришлось разыграть ссору, чтобы заманить тебя в ловушку. Кстати, тогда я еще не знала, что Бумеранг – это ты.
    – Стерва! – процедил Белов.
    «Слово “Петля” мне как-то больше нравится, – подумала следователь. – Но что поделать, издержки профессии».
    На сегодня Елена узнала всё, что планировала, остался последний вопрос:
    – Белов, ты назвал себя Бумерангом. Почему?
    – Зло должно возвращаться и карать тех, кто его породил!
    – Должно возвращаться?.. Твой бумеранг к тебе же и вернулся. Если из-за твоих проблем расплачиваются невинные люди, то чем ты лучше своих обидчиков?
   

   

    

     68
    

    В оперативном офисе жужжала кофе-машина и пахло только что сваренным кофе. За столом сидели Юрий Григорьевич Харченко и Елена Петелина. Валеев выполнял функции бармена, периодически наполняя маленькие чашки крепким напитком. Майоров контролировал Прохина, за стеклянной перегородкой писавшего чистосердечное признание.
    – Лена, ты уверена, что Богданов сам к нам придет. А если он что-то почувствовал и ударился в бега? Не лучше ли было послать за ним твоих ребят? – Харченко кивнул на оперативников. – По старинке оно надежнее.
    – Вот и проверим, Юрий Григорьевич, разбираюсь ли я в людях. Ту ли наживку я ему закинула.
    – О чем ты?
    – Я сообщила Богданову, что найдены его деньги и он может их получить.
    – Неужели поверит? Сомнительно.
    – Скоро узнаем.
    – Ладно, вернемся к нашим баранам. – Харченко озабоченно нахмурил седые брови. – Расследуя одно дело, ты раскрыла сразу два преступления: гибель заложницы и махинации с квартирами. Предстоит большая работа.
    – По второму делу фигурирует Грищук. Я бы не хотела…
    – К этому я и веду. Чтобы адвокаты не притянули за уши личную обиду и конфликт интересов, я поручу дело «Билдинг-треста» другому следователю, который не пересекался с Грищуком. Вот дождемся чистосердечного и…
    Харченко кивнул подбородком на стеклянную перегородку, за которой уже более часа писал свое признание Прохин. Полковник обратился к Майорову:
    – Как он?
    – Всё путем. Строчит, как автомат. В каждом абзаце упоминаются Богданов и крупные суммы!
    В этот момент открылась дверь в коридор. На пороге появился мрачный Дмитрий Кириллович Богданов. Полковник сдержанно улыбнулся.
    Взгляд вошедшего уперся в лицо Петелиной.
    – Вот вы где! Когда я смогу получить свои деньги? Там вся сумма? Если что-то потеряно, я буду требовать компенсацию.
    Петелина посмотрела на Харченко: моя взяла! И направлением взгляда дала указание Валееву. Тот коротко кивнул и вышел в коридор.
    Елена обратилась к Богданову:
    – С деньгами придется подождать, Дмитрий Кириллович.
    – Это еще почему? – возмутился бизнесмен.
    – Вопрос о том, возвращать вам деньги или нет, решит суд.
    – Какой еще суд?
    – Дело о мошенничестве вашей строительной компании будет пересмотрено в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Вероятно, эти деньги понадобятся для компенсации потерпевшим.
    – Какие обстоятельства? Что за чушь вы несете! Какая компенсация?
    – Как много вопросов, – покачала головой следователь и пригубила кофе. – А на мои вопросы сейчас отвечает известный вам человек.
    Петелина встала, подошла к стеклянной перегородке и указала на увлеченно писавшего Прохина:
    – Узнаете?
    – Кто? Ах вот кто… Какого черта! Что он здесь делает?
    – Ваш бывший заместитель, Евгений Викторович Прохин, облегчает свою совесть и помогает раскрыть преступление.
    – Да что тут происходит? Я пришел за своими деньгами!
    – Деньги не пропадут, не волнуйтесь. Они заперты в очень надежном месте.
    В оперативный офис вернулся Валеев. За его спиной стояли двое конвоиров.
    – А вот и за вами пришли. Вас тоже придется запереть.
    – Как это понимать? Это возмутительно! Я потерял деньги! Я пострадавший!
    Взгляд Петелиной похолодел, а голос приобрел стальные нотки.
    – Из-за вашей алчности погибли трое! Сначала ни в чем не повинная Алла Кузнецова, а потом ваша дочь и шестнадцатилетний мальчишка. Если бы вы не ограбили добросовестных покупателей квартир, ничего бы этого не случилось. Вы – первопричина трагедии!
    У Богданова задергалось веко. Мужчина хватал воздух ртом, но не мог ничего сказать.
    – Увести! – бросила Петелина.
   

   

    

     69
    

    Елена Петелина и Марат Валеев покинули Следственный комитет, когда уже стемнело. Их автомобили стояли на разных сторонах парковки. Елена нащупала ключ от машины в сумочке, сжала его в ладони, а потом решительно отпустила.
    – Что-то я устала. Давай поедем вместе, – предложила она.
    – Отличная идея! – посветлел лицом Марат.
    Он отвел Елену к своему автомобилю, распахнул перед ней дверцу, а сам юркнул на водительское место. Елена накрыла его руку, которая собиралась завести двигатель.
    – Валеев, что такое любовь?
    – Умопомешательство, состояние неадекватного восприятия партнера, – бодро отчеканил Марат и тут же прикусил губу, поняв, что не угадал ее настроение.
    – А если серьезно?
    Он с подозрением покосился на Елену.
    – Если ты насчет цветов, то я исправлюсь. Завтра же, нет – сегодня…
    – Да я не о цветах! – Елена остановила порыв Валеева выскочить из машины в поисках букета. Не отпуская его руки, она спросила: – Ты меня любишь?
    Подобный вопрос каждого неженатого мужчину приводит в трепет, и Марат не был исключением. Он выдернул руку и нервно потер безымянный палец в том месте, где должно быть обручальное кольцо.
    – Я понял. Ты и я давно вместе, и ты намекаешь, что нам пора…
    – Да нет же! Я хочу понять, что для тебя значит любовь.
    – Ты чего, Лен? – удивился Марат.
    – Этот вопрос задал мне подследственный.
    – Белов? О любви? – поморщился оперативник.
    – И я ответила, что любовь – это когда люди не могут жить друг без друга.
    – Ну конечно, это же очевидно, – успокоился Марат. На его лице появилась похотливая улыбка. – Нас тянет друг к другу. Постоянно. Я не могу без тебя.
    – Руки не распускай! – Елена шлепнула по руке, оказавшейся на ее колене.
    «Не могут жить друг без друга». Петелина чувствовала банальность и неполноту формулировки – всё так, но не только.
    Порой, погружаясь в круговорот расследования, Елена забывала о самых близких, но это не означало, что она переставала их любить. Следователь Петелина никогда не держала семейных фотографий на рабочем столе, как это показывают в западных фильмах. Улыбающейся дочке не место рядом с кровавыми снимками из уголовных дел и мстительными взглядами преступников на допросах. К семье надо относиться бережно.
    Маленькие фотографии самых близких хранились в ее бумажнике. Их было две: с изображением Насти – ее карточка была там с младенчества и периодически обновлялась по мере взросления дочери, и Марата – появившаяся недавно. Конечно, в электронной памяти телефона хранились десятки семейных снимков, но от фотографии на бумаге веяло теплом. Как только Елена открывала бумажник, два любимых человека напоминали ей о лучших мгновениях. Без них незачем жить.
    «А вот Валеев, без кого он не может жить? Только без меня?»
    Лет пятнадцать назад такой клятвы Елене было бы достаточно, но сейчас у нее есть дочь, и для нее не менее важно, как ее избранник относится к Насте.
    Марат посмотрел на Елену и будто почувствовал невысказанный вопрос. Он взял ее руки, уткнулся в них лицом и нежно поцеловал обе ладони.
    – Я люблю тебя, Лена, – без пафоса произнес он. – Ты для меня – всё. Без тебя я – проколотый шарик, а с тобой готов взлететь куда угодно. Я люблю тебя и люблю Настю. Потому что она твое новое воплощение. Я помню тебя в школе, и Настя напоминает мне о том времени, когда озорной мальчишка раз и навсегда влюбился в лучшую в мире девочку.
    – Раз и навсегда? – усомнилась Елена скорее для проформы: ей очень приятно было услышать эти слова.
    – Ты лучшая!
    – Ты меня пугаешь, Валеев. Если ты относишься к Насте, как ко мне когда-то, то не будешь ли ты к ней приставать? Я со школы помню твои наглые руки…
    – Я буду ее оберегать. Пусть какой-нибудь оболтус только попробует…
    – Но-но! Так ты всех женихов разгонишь, – усмехнулась Елена.
    – Слушай, а давай устроим праздник! Такое дело раскрыли. Ты, я и Настя – закатимся куда-нибудь в выходные. Можно и Ольгу Ивановну взять, – уже не так уверенно добавил Марат.
    Елена посмотрела на часы и заторопилась:
    – Настя и сейчас на празднике, на дне рожденья у подруги. Поехали, Марат, чего стоишь? Я должна ее забрать.
    Елена с досадой пробормотала что-то о керлинге и ботинках, но ее слова заглушило жужжание стартера. Валеев вывел машину с парковки и вдавил педаль газа. Двигатель ответил нарастающим глухим ворчанием.
    Приехав к дому Настиной подруги Веры и позвонив в дверной звонок, Елена приготовила слова обещания, что теперь-то уж точно приложит максимум усилий и найдет ботинки для керлинга. Впрочем, искать их уже не стоило. Раз Настя подарила Вере пару для левшей, придется оплачивать ботинки заново, поэтому проще сделать новый заказ. Вот и решение проблемы!
    Настя выбежала навстречу матери и неожиданно чмокнула ее в щеку.
    – О, вы вдвоем! – Девочка пребывала в прекрасном настроении и на мгновение прижалась к Марату.
    Удивленная и счастливая Елена шутливо спросила хозяйку квартиры:
    – У вас что, есть эликсир счастья?
    Первой ответила Настя:
    – Я тоже получила подарочек, мама. – Она юркнула в прихожую и тут же вернулась не с пустыми руками. – Вот!
    Сияющая Настя раскрыла коробку и продемонстрировала ботинки для керлинга:
    – Это мои!
    Верина мама поспешила пояснить:
    – Мы тоже заказали ботинки из Питера. Хотели обрадовать дочь в день рожденья. Преподнесли ей подарок сегодня вечером, и оказалось, что мы их перепутали! Нам достались ботинки для правшей. Если бы не ваша Настя с ее замечательным подарком, не знаю, что бы мы делали.
    В коридоре появилась Вера, демонстрирующая свою обновку.
    – Команда во всеоружии? – грозно спросил Валеев. – Всех на льду порвете?
    – Всех! – дружно ответили девочки.
    Возвращаясь домой, Елена села рядом дочерью на заднее сиденье. Они болтали об уроках, о тренировках, о будущих соревнованиях, обсудили состав женской сборной по керлингу и их последнюю победу в международном турнире.
    – Классно наши шотландок сделали! В последнем энде был такой удар! – восклицала Настя.
    – Ты о двойном тейке или промоушене через наш гард? – подал голос Марат. – Мне больше двойной тейк понравился. Бац-бац – и наш камень в пятаке!
    – Валеев, ты видел игру? – выпучила глаза девочка.
    – В Интернете последний энд посмотрел. Круто! Без последнего камня победили.
    – Да ты свой парень! – похвалила Настя. – В терминах сечешь. Почему раньше молчал?
    – Раньше не до того было – служба, – пространно объяснил Марат и невольно коснулся кармана, где лежал смартфон.
    Не зря он дважды просмотрел видеофайл, присланный Астаховской. Увлекательная игра, показанная крупным планом, ему действительно понравилась. Умная женщина оказалась права – надо жить интересами семьи. А ведь он прочел только половину ее ссылок о керлинге. То-то будет, когда он освоит остальное!
    
Конец

   

  

  

   

    Похищение со многими неизвестными
   

   

    

     1
    

    В московскую компанию «Партнерство» входила обширная сеть ломбардов, несколько ювелирных магазинов и одноименный банк. Основную прибыль владелец компании Андрей Бахлин получал от ломбардов. Собственный небольшой банк позволял кредитовать их, собирать выручку, конвертировать ее в валюту и иметь надежное хранилище с сейфовыми ячейками. Подземный бункер был самым важным отделом банка, все самое ценное из ломбардов на период хранения свозилось туда. Если вещь выкупалась, что происходило не часто, ее возвращали обратно.
    В пятницу, в конце рабочего дня, в кабинет Андрея Бахлина вошли двое мужчин сурового вида. Старший представился полковником Московского уголовного розыска Орловым и показал раскрытое удостоверение. Ему было под шестьдесят, одет он был в серый костюм и белую рубашку. На его квадратном лице выделялись черные усы и родимое пятно на виске размером с вишню. Полковник встал перед Бахлиным. Его молодой подчиненный со шрамом на щеке, одетый в легкую куртку и джинсы, окинул свинцовым взглядом кабинет, запер входную дверь и занял позицию за креслом Бахлина.
    Бизнесмен заерзал, не зная, на кого смотреть. По его спине поползли холодные капельки пота, а в заклинивших мозгах зазвенела фраза из его ночных кошмаров: «Вы арестованы!». Все шестнадцать лет с момента открытия первого ломбарда Бахлин гнал от себя этот дурной сон, тем не менее, отдавая себе отчет, что такое может случиться и наяву. Как там они говорят: был бы коммерсант, а статья найдется. Вон в руках полковника красная папка с гербом. Сейчас достанет постановление о задержании и объявит…
    — Мы с плохой вестью, Андрей Витальевич, — произнес Орлов, впившись взглядом в лицо Бахлина.
    Это были не совсем те слова, что со страхом ожидал услышать бизнесмен, но они тоже не предвещали ничего хорошего. Бахлин сглотнул ком в горле, как бы говоря: продолжайте.
    — Сегодня ночью ваш банк ограбят, — сообщил Орлов. — Речь идет о сейфовых ячейках.
    — Как? — Бахлин вытолкнул из пересохшего горла первое слово с момента прибытия полицейских.
    — Выгляньте в окно, — предложил Орлов. — Смелее. Только встаньте сбоку, не надо показывать, что мы раскрыли их планы.
    Бахлин с опаской посмотрел на улицу: люди ходят, машины ездят, строители работают. Немного прохладно для середины июня, но в целом ничего подозрительного.
    — Какие планы мы… вы раскрыли? — переспросил бизнесмен.
    — Видите яму под вашими окнами?
    — Там на щите написано, что строится подземный переход.
    — Это прикрытие. На самом деле грабители роют подкоп в ваш банк.
    — Подкоп?
    — Взгляните на схему. — Полковник достал из папки лист с точной схемой подвальных помещений банка «Партнерство». — Вот банковское хранилище. Эта стена со стороны улицы. Грабители уже подобрались к ней. Сегодня ночью ее проломят.
    — Так арестуйте их!
    Полковник Орлов снисходительно улыбнулся:
    — Допустим, мы сделаем так, как вы говорите. И что мы им предъявим? Нет проникновения — нет и преступления. Продержим сутки и будем вынуждены освободить. Несерьезно. Мы впустую не работаем, у нас другой план.
    — Какой?
    — Взять грабителей с поличным.
    Бахлин задумался, осмысливая значения слова «с поличным»:
    — Вы хотите, чтобы они залезли ко мне в банк?
    — Именно так.
    — Но я не могу. В хранилище сейфовые ячейки, в них ценности.
    — Ни одна ячейка не пострадает. Мы устроим засаду. Как только грабители проломят стену и войдут в хранилище, мы их арестуем.
    — Пострадает стена.
    — Всего лишь стена, — успокоил Орлов. — Заодно поставите датчики вибрации, и будете знать, если что-то подобное повторится.
    — Датчики вибрации?
    — Вы поймите, Андрей Витальевич, такие ограбления планируются не просто так. Кто-то из ваших сотрудников — наводчик. Спугнем сейчас, он придумает что-нибудь другое.
    — Кто? — опешил банкир.
    — Возьмем грабителей и расколем. Наводчик наверняка знает о содержимом сейфовых ячеек. У вас хранится что-либо особо ценное?
    — Ячейки арендуют клиенты банка, — выдавил Бахлин, борясь с нахлынувшей духотой в кондиционированном кабинете, и поспешил добавить для убедительности: — Я не знаю… не имею возможности знать, что в них хранится.
    На самом деле банкир прекрасно знал, что спрятано в части ячеек. Если их содержимое всплывет — ему несдобровать.
    Полицейский растолковывал план операции:
    — Перед закрытием банка вы незаметно отведете нас в хранилище. Мы вдвоем затаимся там, а группа захвата будет дежурить снаружи. Неожиданность — наше главное преимущество. Поэтому своих сотрудников вы не должны посвящать в наши планы. Среди них предатель. Охранника сменит наш человек.
    — Но я не могу оставить банк совсем без охраны. Это противоречит инструкциям и вызовет подозрение.
    — Согласен. Кто сегодня дежурит?
    Андрей Бахлин посмотрел в компьютер:
    — Охранник Митин. Он давно у нас работает.
    — Хорошо. Его менять не будем, чтобы не вызвать подозрение. Если Митин в сговоре с грабителями, мы это установим. Чем он вооружен?
    — Травматическим пистолетом. Его задача не стрелять, а вызвать полицию в случае опасности.
    — Разумно. Тем более отдел полиции здесь неподалеку.
    — Но… — Бахлин замялся. — Такой риск. Репутация банка. А вдруг что-то пойдет не так?
    — Да не волнуйтесь вы. Операцию разработала старший следователь Елена Павловна Петелина. Она отличный профессионал. Может, слышали о ней?
    — Елена Петелина? Конечно. — Серое лицо Бахлина посветлело. Он протер платком лоснящиеся залысины. — Я с Леной в одном классе учился. В этом году двадцать лет, как окончили школу.
    — Вот как? Сейчас мы вас с ней соединим.
    Полковник сделал знак подчиненному. Офицер со шрамом набрал номер на своем телефоне и протянул трубку Бахлину.
    — Елена? Привет! Это я — Андрей Бахлин. У меня твои люди. Они говорят…
    Петелина перебила одноклассника и заверила, что будет лично руководить готовящейся операцией. Он может ни о чем не волноваться и полностью довериться офицерам полиции. Его задача — никому ни слова. Остальное сделают профессионалы.
    Банкир приободрился и расправил плечи. Хорошо иметь одноклассников, занимающих высокие посты. С Петелиной надо дружить. А он, глупец, вспомнил о ней только накануне встречи выпускников.
    — Елена, ты придешь на встречу? — спросил Бахлин, прикидывая, как теперь выглядит Ленка Грачева, выскочившая замуж за Серегу Петелина. Судя по моложавому голосу, сохранилась отлично.
    — Обязательно увидимся. Как только разгребу дела и появится время…
    — Ведь вечер встречи выпускников завтра. Двадцать лет как, — радостно напомнил Андрей Бахлин.
    — Ах, да! Ну конечно. До встречи, Андрей. Извини, сегодня я в запарке.
    Повеселевший банкир вернул трубку. В голове зарождались мысли о том, как использовать неприятную ситуацию в своих целях. Сорванное ограбление — это положительная реклама для банка, если подать ее с умом. Пусть клиенты знают, что банк «Партнерство» невозможно ограбить.
    Бахлин поднялся из-за стола, застегнул пиджак на аккуратном животике и, чувствуя себя на равных с полковником, деловито поинтересовался:
    — После того как операция закончится, могу я заявить, что в хранилище сработала подземная сигнализация наружного контура? И охрана банка совместно с прибывшими полицейскими задержала грабителей.
    — Хорошая идея, — после некоторого раздумья согласился Орлов. — Мы снимем подозрение со своего информатора, а ближайший отдел полиции с удовольствием разделит с вами успех.
    Банкир зарделся, прикидывая, что восстановление разрушенной стенки — небольшая плата за сенсационную рекламу.
   

   

    

     2
    

    От суеты последних часов на работе у старшего следователя Елены Петелиной вскипал мозг. С понедельника она в отпуске, поэтому к пятнице предстояло подготовить отчеты, пояснительные записки и уголовные дела так, чтобы ее не дергали по пустякам во время отдыха. Доделать самой все, что можно, дать указания подчиненным, разъяснить нюансы коллегам, подшить бумаги, сдать документы в канцелярию и архив, расписаться в приказе, ответить на запросы по почте, сделать последние звонки. Как в этих условиях ничего не забыть, уму непостижимо.
    Ух! Елена помассировала веки, чтобы дать отдохнуть глазам, и перевести дух.
    В воскресенье они вместе с Маратом Валеевым полетят в Крым. Там, в поселке Коктебель вторую неделю отдыхают ее мама Ольга Ивановна с дочкой Настей. Судя по телефонным отчетам бабушки, четырнадцатилетняя Настя познакомилась с семнадцатилетним парнем Костей. Кажется, Настя влюбилась, и теперь за девочкой глаз да глаз нужен. Это ожидаемая проблема. Но ничего, через два дня они приедут, Елена вправит дочке мозги, а Марат побеседует с парнем.
    Коктебель Елена выбрала неслучайно. В школьные годы именно там она вместе с Маратом и другими одноклассниками отдыхала в пионерском лагере, расположенном в живописном месте у подножия горного массива Карадаг. Светлые воспоминания юности манили ее туда, где она была счастлива.
    Кстати, об одноклассниках. В этом году двадцать лет, как они окончили школу. Нашлись энтузиасты, организовавшие встречу. Завтра их класс соберется в ресторане «Казачий двор». По этому поводу в последние дни позвонили даже те, с кем она не виделась с момента окончания школы. Некоторые, узнав о ее должности, пытались напрягать проблемами.
    Завтра, завтра, поговорим завтра. Сейчас у нее от вороха своих проблем голова кругом идет. А встреча с теми, с кем учился двадцать лет назад, добавляет еще одну, самую важную: в чем пойти в ресторан?
    Этот вопрос то и дело отвлекал Елену от служебных забот. Проще всего выбрать брючный костюм, у нее их несколько, сидят нормально, но… В том-то и проблема, что костюмы, в которых она ходит на службу, смотрятся просто «нормально». А в такой день хочется выглядеть обалденно!
    Решено, костюмы к черту! Брюки на службе надоели. Остаются юбка или платье. Тут выбор невелик, к тому же ограничивается наличием подходящих по цвету туфель. А туфли у нее…
    Елена мысленно надела каждую пару. Память подспудно вернула ощущение сдавленных ступней и стиснутых пальцев. Мозг анализировал. В бежевых удобно, но они уже старые, девчонки заметят. Красные — яркие, эффектные, на высоком каблуке, но в них ногу ломит. Вечер предстоит долгий, вероятно, будут танцы, и тогда удобство обуви перевешивает все остальное. А раз так, то выбор сужается до черных туфель на среднем каблуке. Они достаточно элегантны и практичны. И главное: к черным туфлям у нее есть черное платье с белым воротником и манжетами. Контрастное, приталенное, сужающееся к коленям — то, что надо, для ее фигуры. Последний раз его надевала осенью.
    Елена положила руки на бока пониже талии — самое проблемное место — не поправилась ли? Дома — сразу примерить платье. Если сидит плотно — к черту сегодняшний ужин! Это проверенный способ к утру выглядеть так, будто сбросила полкилограмма.
    Зазвонил рабочий телефон. Из трубки послышалось недовольное ворчание полковника Харченко:
    — Петелина, ты о чем там думаешь? Я тебя жду-жду…
    — Сейчас, Юрий Григорьевич. Уже бегу.
    Следователь подхватила материалы расследования убийства невесты известного бизнесмена и политика Александра Круглова и поспешила в кабинет начальника.
    Две недели назад в загородном доме недалеко от Звенигорода нашли тело молодой девушки Ксении Савиной. Ее зарезали ножом и ограбили. Дом принадлежал оппозиционному политику Александру Круглову, быстро набирающему популярность среди либеральной общественности. Самого политика в момент убийства в доме не было. Девушка оказалась его невестой. Убийцу задержали по горячим следам. Им оказался дворник, выходец из Узбекистана, Нурали Джураев, обслуживающий несколько участков, в том числе Круглова. У Джураева нашли нож со следами крови и украшения убитой девушки.
    Если бы дело касалось рядового гражданина, то новость мелькнула и затерялась бы в сводке подобных происшествий. Но раз фигурирует политик, критикующий власть, резонанс неминуем. Некоторые журналисты не верили очевидным фактам и строили версии о вмешательстве спецслужб. Сам Круглов организовал многочисленный митинг против нелегальной миграции и бездействия полиции. Его сторонники пикетировали Генеральную прокуратуру и Следственный комитет. Главы силовых ведомств пообещали быстро провести объективное всестороннее расследование.
    Дело усугублялось еще тем, что сорокапятилетний Александр Круглов являлся сыном опального олигарха Владимира Круглова. Три года назад Круглов-старший попал под следствие за незаконную приватизацию и неуплату налогов. Большую часть собственности Круглов-отец потерял, долго находился под домашним арестом, но в конце концов ему позволили уехать за границу на лечение. В Россию он не вернулся. На волне защиты своего отца против произвола властей Александр Круглов и стал политиком. Его включили в руководящее ядро партии «Прогрессивная демократия», где он сразу же выбился в лидеры.
    Как только Петелина вошла в кабинет Харченко, полковник в нетерпении протянул руку за документами:
    — Давай сюда дело Круглова. Все бумаги подшила?
    — Да. Но подозреваемый Джураев так и не сознался в убийстве. — Следователь плюхнула объемную папку на стол начальника.
    — А то у нас все убийцы с повинной приходят! Джураев ножом угрожал? Угрожал. Улики найдены? Вместе с орудием убийства! Перед ограблением потерпевшая даже успела в полицию позвонить и назвала его имя. Что тебе еще надо?
    — Да, но, если говорить про нож…
    — Никаких «но»! — пресек возражения полковник. — На меня давят со всех сторон. Телефоны раскалены!
    Харченко встал, застегнул китель, дернул шеей.
    — Вот что, Елена Павловна. За две недели ты сделала все возможное. О дальнейшем — не беспокойся. Материалы в прокуратуру сдадим без тебя. Общественность требует суда над убийцей. — Полковник правой рукой пожал руку следователю, а левой вежливо указал на дверь: — Ты, кажется, в отпуск собралась? Так езжай, отдохни, разгрузи голову.
    Елена Петелина кисло улыбнулась и не стала возражать. В отличие от коллег, она всегда подвергала сомнению «очевидные версии». Неужели это ее профессиональная фобия? Она приписывает преступникам интеллект, хотя реальная жизнь намного проще. Убил, ограбил, спрятал, попался — простой мотив, примитивный образ действий.
    К черту сомнения! Начальник приказал отдыхать, значит, буду отдыхать.
    Она шла по коридору Следственного комитета и размышляла о том, как же замысловаты жизненные пути. Она помнит Круглова-старшего по тому самому пионерскому лагерю в Крыму в Коктебеле, около Карадага. Он выступал на торжественной линейке. Пионерский лагерь принадлежал Московскому механическому заводу, где работала ее мать и родители многих ее одноклассников, а Владимир Иванович Круглов в то время был директором. В начале 90-х Круглов приватизировал мехзавод, потом прибрал к рукам смежные предприятия и стал мультимиллионером.
    А теперь той школьнице придется расследовать убийство невесты его сына.
   

   

    

     3
    

    Наступила ночь. В своем просторном загородном доме Андрей Бахлин от волнения не находил себе места. О том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. Мысли бизнесмена клубились вокруг ситуации в банке.
    «Как там? Что происходит? Грабители уже проломили стену в хранилище? Их взяли? Конечно, взяли! Почему не звонит полиция?»
    Время от времени Бахлин возвращался к бутылке скотча и отхлебывал двенадцатилетний виски из горлышка. Около трех ночи, когда бутылка опустела, он не выдержал и набрал телефон дежурного в банке. Трубку должен был взять охранник Митин. Он единственный, кого полицейские ввели в курс предстоящей секретной операции.
    Каждый длинный гудок в трубке натягивал нервы Бахлина, как струны на рассохшейся гитаре.
    «Давай же, отвечай! Ты куда провалился? Что у вас происходит?»
    После пятнадцатого или двадцатого гудка терпение Бахлина лопнуло, он выбежал во двор, сел в машину и направился в банк. Ночная дорога была свободна, поэтому поездка заняла минимум времени. Поток холодного воздуха в открытое окно частично отрезвил его.
    Остановившись около своего банка, Бахлин осмотрелся. Не сорвет ли он операцию, явившись без предупреждения? Разрытая яма у дороги, как и прежде, обнесена сетчатым забором. Там тихо. Подозрительно тихо. Вывеска над банком освещает входные ступени умиротворяющим зеленым светом. В витрине подсвечен рекламный баннер: «Мы сохраним ваше благополучие». Еще бы нервы сохранить. Перед входом никого. Где прячутся полицейские? На подъезде к банку он не заметил ни одной прибывшей на вызов патрульной машины.
    Только «киа» кофейного цвета приткнулось под банковской витриной. Это машина охранника Митина.
    «Операция еще не началась? Или уже закончилась? Тогда почему мне не сообщили! Митин, ты спишь?»
    Владелец банка снова позвонил охраннику. Длинные гудки впивались в мозг ядовитыми иглами. На этот раз Бахлину показалось, что противный звук откликается снаружи тихим эхом. Бахлин высунулся в открытое водительское окно и близоруко прищурился. Кажется, дверь в банк чуть приоткрыта.
    «Что за хрень! Дверь и витрины должны быть подключены к сигнализации».
    Ноги банкира ступили на асфальт, как на пошатывающуюся доску. Он с опаской направился ко входу в банк, держа в руке работающий мобильник. Длинные гудки в трубке откликались едва слышной трелью в глубинах банка. Бахлин потянул дверь на себя, и его опасение подтвердилось: дверь оказалась незапертой.
    Собравшись с духом, он вошел в темное помещение банка. Пересек кассовый зал, стараясь ступать медленно и беззвучно. Однако три источника шума все равно сопровождали его: монотонный писк трубки, гулкое биение сердца и приближающаяся трель телефонного аппарата.
    «Полицейские в хранилище могут не слышать, но Митин… Он что, уснул?»
    Банкир вошел в служебные помещения банка. Сомнений не осталось: телефон трезвонил в каморке охраны. Там, около монитора, повалив голову на стол, сидел охранник Митин.
    — Ты дрыхнешь, дебил! — вскипел Бахлин, отключил мобильник и толкнул спящего охранника.
    Тот никак не отреагировал. Банкир стал раздраженно трясти Митина, пытаясь разбудить. Ему даже показалось, что тот очнулся и пошевелился. От толчка тело охранника соскользнуло со стула и рухнуло на пол. Митин упал лицом вверх, и Бахлин увидел стеклянные безжизненные зрачки своего сотрудника.
    Банкир отшатнулся, глаза его испуганно забегали в поисках следов преступления. Ни пятен крови, ни ран на теле Митина Бахлин не заметил. Зато на работающем мониторе он увидел невозможное. Камера, установленная в хранилище, показывала вскрытые сейфовые ячейки.
    Бахлин сбежал вниз по полутемной лестнице. Массивная сейфовая дверь в хранилище была распахнута. Внутри горел свет, и банкир увидел ужасающую картину. Дверцы многих ячеек были открыты, их содержимое разбросано по полу: антикварные вещи и драгоценности, поступившие из ломбардов, какие-то документы, рассыпанные купюры.
    «А как же засада? Почему они не предотвратили ограбление?»
    Банкир посмотрел на стенку, через которую планировали проникнуть грабители. Подошел и ощупал ее. Стена была целой.
    Бахлин схватился за голову, взвыл и выкрикнул в потолок:
    — Что здесь произошло? Где чертовы полицейские?
    Он устремился вверх и, уже не обращая внимания на труп Митина, набрал номер расположенного неподалеку отдела полиции.
    — Моя фамилия Бахлин, я из банка «Партнерство». У нас проводилась операция. Где ваши люди?
    — Какого банка? Что случилось?
    — Вы разве не знаете? Полковник Орлов из МУРа и еще один офицер, я не запомнил его фамилии, устроили засаду в моем банке, а ваши сотрудники дежурили снаружи.
    — Орлов, Орлов… — повторил голос в трубке. — Минутку.
    В трубке зазвучала легкая музыка. Издевательская! Прошли безумно долгие три минуты прежде чем, дежурный ответил:
    — Полковник Орлов в уголовном розыске не работает. Наши сотрудники про банк «Партнерство» ничего не знают. А что, собственно, случилось?
    — Как ничего не знают? Орлов говорил…
    — Теперь буду говорить я. Сколько ты выпил сегодня?
    — Что? Какое это имеет значение?
    — Бутылку или больше? Отвечай на вопрос!
    До Бахлина вдруг стал доходить ужасный смысл сказанного ранее. Полковника Орлова не существует! В полиции про операцию в банке ничего неизвестно.
    — Проспись, иначе арестую за хулиганство! — рыкнул дежурный и отключился.
    В глазах банкира промелькнул страх, но прозвучавшая угроза не имела к этому никакого отношения. Бахлин бросил трубку и торопливо спустился в хранилище. Требовалось проверить главное. В углу за колонной располагались большая ячейка, которой долгие годы пользовался самый важный его клиент. В ней размещалась объемная сумка. Если она пропала, ему конец!
    С бешено колотящимся сердцем Бахлин переступил через валяющиеся на полу золотые украшения, заглянул за колонну и увидел распахнутую дверцу пустой ячейки.
    «Дьявол!»
    Он сжал кулаки и в раздражении ударил по колонне. Его обвели вокруг пальца и ограбили аферисты. Он купился на их уверенный тон, липовое удостоверение и байку про подкоп.
    «Я пропал! Что делать? Заявить об ограблении?»
    Бахлин снова с силой саданул по колонне и застонал от боли и беспомощности. Он не может заявить об ограблении. Это исключено.
    Опустошенная грабителями ячейка, перед которой он стоял, принадлежала авторитетному вору в законе Арсену Колокольцеву, известному в определенном кругу под кличкой «Колокол». Андрей Бахлин попал под «крышу» криминального авторитета, как только открыл первый ломбард. Выбор был невелик: либо выбитые зубы, сожженное помещение и конец бизнесу, либо «дружба» с авторитетным вором.
    Часто грабители сдают ворованные вещи в ломбард. На этом и попадаются. Колокол придумал такую схему. Его люди сдают драгоценности втемную, без документов. И сразу получают деньги. Задача Бахлина — спрятать улики до поры до времени, а потом втихую реализовать их. Схема заработала. Из ломбардов краденое свозили в банк «Партнерство», там ценности хранились несколько месяцев, после чего золотые безделушки частично переплавлялись для нужд знакомых ювелиров или продавались поштучно в разных городах.
    Если сейчас нагрянут сыщики, кто знает, сколько вещей, находящихся в розыске, они обнаружат. Порой на украшениях остаются пятна крови жертв или следы ДНК, и тогда от тюрьмы не отвертеться. А если всплывет, что он помогает преступникам долгие годы… Уууу!
    Но самое страшное — пропажа денег Колокола. Вор накапливал в ячейке криминальные доходы, которые периодически с помощью банка Бахлина конвертировались в валюту и переводились на указанные Колоколом счета. Так в современных условиях формировался бандитский «общак».
    Как такое могло случиться? Есть ли выход из безвыходной ситуации, в которой он оказался?
    Бахлин вспомнил, что система видеонаблюдения в банке записывает происходящее.
    Он поднялся в комнату охраны, пощелкал по клавиатуре. Файлы не найдены! Бахлин заглянул под стол. Из системного блока компьютера был аккуратно извлечен диск с данными. Умные грабители позаботились, чтобы их лица не сохранились.
    Бахлин поплелся в туалет и сунул голову под струю холодной воды. Спустя минуту стало легче.
    «Так! Соберись… Что я могу предпринять?»
    Он припомнил, что разговаривал по телефону со следователем Петелиной. Если Орлов — выдуманная личность, то Елена Павловна Петелина существует. Она его одноклассница и должна помочь!
    «Блин, я не знаю ее телефона. Мне подсунули трубку».
    Однако с бывшим мужем Елены, бизнесменом Сергеем Петелиным, Андрей Бахлин иногда общался. Он набрал его номер.
    — Серега, это Бахлин. Мне нужно поговорить с твоей бывшей, с Леной.
    — Андрей? — удивился Петелин спросонья. — Ты с ума сошел. Четыре часа ночи!
    — Умоляю, дай телефон Лены. Очень нужно.
    После повтора просьбы жалостливым голосом телефон был получен. Бахлин сразу позвонил Петелиной. Услышав ее голос, он понял, что накануне вечером говорил с другой женщиной. Его провели! Операцию в банке подтвердила не следователь, а сообщница грабителей.
    Он беспомощно опустил руку с телефонной трубкой. Его потухший взгляд лицезрел картину собственного краха: на мониторе — разграбленное хранилище, на полу — труп охранника.
    В трубке звучал недовольный голос Петелиной:
    — Я хочу спать, Бахлин. Поговорим в ресторане.
    «Если доживу, — без тени иронии подумал банкир. И сразу цепкий мозг стал придумывать план спасения. — Колоколу придется сообщить. Если даст шанс, отработаю. Но что делать с трупом? На теле — никаких ран. Мог же Митин скончаться от сердечного приступа? По пути домой. Или попасть в аварию? Машина его около банка. В кобуре охранника травматический пистолет. Дьявол! Кому как не Колоколу знать, что делать в таких случаях. А меня он или убьет, или…»
   

   

    

     4
    

    Елена Петелина разлепила отяжелевшие веки. Увидела облака на голубом небе: красивые, пышные и низко-низко. Повернула голову к свету. Матовый плафон вместо солнца показался ей настолько ярким, что она зажмурилась.
    «Облака ненастоящие. Это картинка на потолке», — догадалась она, не зная, как относиться к увиденному.
    Прислушалась к своим ощущениям. Во рту сухо, жутко хочется пить. Голову словно сдавливают железные обручи. В груди покалывает, а голова… Она испугалась. Ее сознание было похоже на глухо тонированный черный автомобиль — вселяет беспокойство, но невозможно понять его причину.
    Елена вновь открыла глаза, оперлась рукой и села. Удивленный взгляд с трудом фокусировался на незнакомых предметах.
    «Где я? Что произошло?»
    Она находилась в комнате без окон, какие бывают в приличных саунах. Ну да, так и есть. Справа — стеклянная дверь, за которой видны деревянные полки, сбоку — душевая кабина. Напротив — полукруглый бассейн с подсвеченной голубой водой. Бассейн примыкает к стене, на которой нарисованы камыши, цветочная поляна и лес. А над ним идеальное дурацкое небо, которое она уже видела. Интерьер дополняли столик и два лежака, на одном из которых она оказалась.
    «Где я? Как сюда попала?» — опять беспомощно застучало в висках.
    Выхватив взглядом пластиковую бутылку с водой на столе, Елена взяла ее и с подозрением осмотрела. Фабричная упаковка, крышка запечатана. Ослабевшей рукой она отвинтила колпачок. Поллитра живительной влаги прибавили сил, в голове слегка просветлело.
    Она совершенно не помнила, как здесь оказалась, но могла уже рассуждать логически. На ней черное платье с белыми манжетами, в котором она пошла в ресторан на вечер встречи с одноклассниками. На полу — ее черные туфли. Слава богу, что перед сном она их скинула, и ноги отдохнули.
    «Сумочка! В ней телефон!»
    Елена вскочила, обшарила лежак, заглянула под столик и в сауну, зачем-то даже осмотрела дно бассейна. Сумочки нигде не было.
    «Не может быть. Я ни разу не теряла сумки!»
    Она обула туфли, направилась к двери и дернула за ручку — заперта. Припала к двери ухом, прислушалась — тишина. Нервы ее не выдержали, и она заколотила ладонью по двери, требуя открыть. Через пару минут ладонь горела огнем, и снова захотелось пить. Это были единственные последствия ее активности.
    Елена вернулась к лежаку и мысленно обрисовала безрадостную ситуацию. Ее заперли, судя по всему, в подвале частного дома. Кто — неизвестно. С какой целью — тоже. Кажется, ее беспомощным состоянием похититель не воспользовался. По крайней мере, белье по-прежнему на ней, и ничего не порвано.
    «Это похищение или чья-то дурацкая шутка? Вспоминай, как ты здесь оказалась?» — приказывала себе Елена.
    Вчера вечером в этом платье она вместе с Маратом Валеевым поехала на такси в ресторан «Казачий двор» на встречу с одноклассниками. Ресторан «Казачий двор» находился за городом рядом с торговым центром. Их класс арендовал отдельный банкетный зал.
    Со многими Елена ни разу за двадцать прошедших лет не виделась после школьного выпускного. С первой минуты — игра в узнавашки и нарочито радостные голоса. Охи, ахи, оценивающие взгляды и прямые вопросы. Других посмотреть и себя показать — это как раз про встречи выпускников. Сначала восторженные разговоры на тему: «А помнишь?» Будто все лучшее случилось в детстве. И сразу переход: «Ты кем работаешь? А муж? А дети? Да ты что!»
    Придирчивый осмотр чужих фигур и шепоток по кругу.
    «Светка потолстела, бедняжка». «У нее трое детей. Сама попробуй роди и не растолстей».
    «У Кати грудь видела? Аж из декольте ее шарики выпрыгивают. И не признается, что искусственная!»
    «У Ленки Глузкиной ни одного лишнего грамма, вот стерва! В школе худышкой была, сейчас чуть налилась, стала женственной, а глазками, как и раньше, в сторону мужиков стреляет».
    Каждого попросили принести по одной школьной фотографии. Их прикалывали на стенд у входа. Елена выбрала свою любимую, где она, беззаботно и весело подбрасывает осенние кленовые листья на субботнике в десятом классе. Марат, как увидел, сразу взъелся: «Ты специально меня подразнить хочешь?» Оказывается, в кадр тогда попал Сергей Петелин, ее будущий муж. Его взгляд не оставлял сомнений в нежных чувствах, что заметили и со смехом прокомментировали многие.
    Сам Марат приколол коллективное фото из пионерского лагеря в Коктебеле. На площадке после торжественной линейки в начале смены пионеры в белых рубашках, синих пилотках, красных галстуках и зеленых шортах. Вожатые одеты почти так же. Начальство в длинных брюках, и руководители кружков одеты пестро, кто во что горазд. Дети уже собирались расходиться, и стройность рядов была нарушена. В центре кадра три одиннадцатилетних друга: Марат Валеев, Дима Русов и Андрей Бахлин. Все сияют от счастья.
    — Чтобы не забывали, — объяснил Валеев свой выбор, показывая на улыбающегося миловидного Диму Русова. — Это последнее фото с ним. Через месяц его собьет электричка.
    Припомнив эту фотографию, в голове Петелиной щелкнуло: Андрей Бахлин! Владелец сети ломбардов и банка. Он звонил ей ночью с какой-то проблемой, даже в чем-то пытался обвинить. Спросонья она ничего не поняла. Кажется, они условились встретиться и поговорить в ресторане.
    «Уже кое-что. Память возвращается. Итак, надо восстановить события по порядку».
    Она и Марат прикололи фотографии. У стенда было многолюдно. Она защебетала с бывшими школьными подругами. Говорили все сразу, но Ленка Глузкина умудрялась быть в центре внимания. Она со смехом рассказала, что работает в школе учительницей русского языка:
    — У меня по всем предметам были тройки, а по русскому четыре! Вот и учу юных оболтусов: «жи», «ши», пиши с буквой «и»! А что, зарплату нам подняли, отпуск всегда летом, одно плохо — мало в школе мужиков. Но я дважды была замужем. Да-да! — гордо воскликнула Ленка и перешла на вороватый шепот, посматривая по сторонам: — И сейчас нахожусь в активном поиске.
    Смелая! Кажется, она первой рассталась с девственностью. И фотографию притащила, как скрытую рекламу, точнее, неприкрытую — себя в купальнике, в эффектной позе. Наверняка это студенческое фото. Вот жучка!
    — Давно? — спросила Петелина. И не удержалась от укола: — Сколько лет в поиске?
    Однако Глузкина не слышала подруг. Ее взгляд сканировал безымянные пальчики мужчин, линия бедер невзначай касалась неокольцованных, смелое декольте служило визуальным магнитом.
    В это время к Елене подошел Андрей Бахлин. Он явно хотел поговорить, но Марат его перехватил. Друзья детства вместе рассматривали фотографию из пионерского лагеря. Сначала они говорили тихо, а потом начали громко и ожесточенно спорить…
    Вспомнив о гражданском муже, Елена взвилась: «Где Марат? Почему я одна в незнакомом месте? Он должен меня спасти!»
   

   

    

     5
    

    Валеев проснулся в плохом настроении. Да он и не спал толком. Полночи курил у окна, слонялся по холостяцкой однокомнатной квартире, постоянно прислушиваясь к телефону: позвонит Лена или нет?
    Не позвонила. И не приехала, хотя сладкая надежда увидеть желанную женщину, спешащую к нему, держала его у окна до рассвета.
    Марат откинул одеяло и свесил ноги, стараясь привычным движением подцепить тапки. Их рядом с кроватью не оказалось. Марат посмотрел по сторонам. Один тапок валялся в кресле, другой — под ним. Кресло являлось законным местом отдыха кота Чингиза. Видимо, животному вчера досталось от пьяного хозяина. Обиделся, слинял куда-то.
    На кухне громыхнула пустая миска, раздалось недовольное урчание. Кот услышал, что хозяин проснулся, и напомнил ему о святых обязанностях.
    Марат поплелся на кухню, вскрыл сразу два пакетика с кошачьей едой и вывалил кусочки корма в миску. Чингиз для порядка осуждающе покосился на Валеева, повел усами и приступил к трапезе спустя полминуты.
    — Мне бы твои проблемы, — проворчал Марат, плюхаясь на стул. Рука потянулась к мятой сигаретной пачке, которая оказалась пустой. — Злишься? Я тоже злой как собака.
    Он подцепил из пепельницы самый длинный окурок, чиркнул зажигалкой и затянулся. Выпустив дым в сторону форточки, наклонился к коту и продолжил общение:
    — Вот ты представь, Чингиз, пятнадцать котов и столько же кошечек собираются вместе. Еды — завались, валерьянки — тоже. Они все взрослые, давно не виделись, но когда-то в юности между ними были отношения: симпатии, поцелуйчики, вздохи, ахи и прочая фигня. Народ расслабляется, выпивает и разом сбрасывает прожитые годы. Все ощущают себя помолодевшими, пытаются вернуть прежние отношения, чувствуя себя раскрепощенно. То, что раньше было запретным, сейчас стало доступным. Ты понимаешь меня?
    Чингиз доел, томно прогнулся, благосклонно сузил глаза на хозяина: мол, продолжай, я слушаю, — и принялся облизывать себя.
    — Всех такая ситуация устраивает: кошечки распушили хвостики, коты надули грудь и урчат в предвкушении удовольствия. Короче, всем хорошо, а у тебя проблема. Почему? Да потому, что ты явился на сборище с киской, которая уже твоя. Понимаешь, только твоя! Но раньше она была с другим котярой, назовем его Серый. И начинаются проблемы. Появляется фотография, где Серый смотрит влюбленными глазами на твою киску. И его тянет повторить прошлое. Серый мурлыкает вокруг твоей киски, приглашает на танец, прижимается к ней. А танец — это кратчайший путь к интиму. Ты понимаешь меня? У вас танцы бывают, или сразу интим?
    Чингиз фыркнул, развалил лапы и стал вылизывать низ живота.
    — Вы без танцев, сразу к делу, — истолковал эту позу Марат. — У людей чуть сложнее, но принцип тот же. Самка вертит хвостом, а самец ходит кругами, завоевывает ее благосклонность. Но мне-то не надо завоевывать Лену, она уже моя. Мне нужно ее сохранить! А другие киски ей мяукают: «Ты что, правда, с ним живешь? Другого найти не могла? Ты майор, а он — капитан». Ну не суки, а? Вот от обиды и налегаешь на горячительное — по-вашему, на валерьянку.
    У Марата пересохло в горле. Он открыл холодильник, в надежде увидеть там пиво. Чуда не произошло. Здесь он бывает редко, Чингиза подкармливает соседка-пенсионерка, а для гулянок коту оставлена открытой форточка — благо квартира на первом этаже, а сейчас лето. Пришлось довольствоваться холодной водой из-под крана. Кот посчитал излияние хозяйской души завершенным и мягкой вальяжной поступью удалился в комнату на любимое кресло.
    Воспоминания не отпускали Валеева. Вечер встречи, обещавший быть радостным, с самого начала пошел совсем не так. Алкоголь, музыка и танцы их юности раскрепостили одноклассников, создав иллюзию, что они обманули время и вернулись в прошлое. Впереди вся жизнь, и можно переписать ее заново.
    Он помнит, как ржала Ленка Глузкина, крича во время быстрого танца на ухо Елене:
    — Я смотрю, тебя тянет только на одноклассников. Сначала Серега Петелин, потом Марат Валеев. Тогда обрати внимание на Андрея Бахлина. Он на тебя по-особенному смотрит. А я займусь твоим бывшим. Ты его на алиментах не разорила, подруга?
    Под «бывшим» подразумевался Сергей Петелин, никак ни он, не Марат Валеев. Почему никто не воспринимает его как полноценного мужа Елены!
    Она делала вид, что не слышит подругу, а бесцеремонная Глузкина громко продолжила:
    — В школе ты крутила с Маратом, а вышла за Петелина. Кто у тебя был первым? Не хочешь, не отвечай, подруга! Мужики, тщеславные тупицы, всегда хотят быть у нас первыми. Мы умнее. Нам хочется стать последней любовью мужчины. Так что, уступаешь Сергея?
    — Вряд ли ты будешь у него последней, — осекла одноклассницу Елена и отошла к столу.
    Марат попытался снова поговорить с Еленой, но получилось еще хуже. В пьяном состоянии значимость событий возрастает, пустяк становится Эверестом. Из-за такого пустяка они разругались. И Марат закусил удила, напился и уехал из ресторана раньше. Он надеялся, что, потеряв его, Елена забеспокоится, позвонит, попросит забрать ее с вечеринки, но этого не случилось. Он поступил глупо, как ревнивый мальчишка. Пора унять гордыню и позвонить ей.
    Марат взял телефон и набрал номер Елены. Ее мобильный был отключен.
    «Обиделась. Понимаю. Так дай мне возможность извиниться!»
    Новый звонок ни к чему не привел.
    «Все равно тебя достану, не могу ждать», — решил Валеев и позвонил Елене Петелиной на домашний телефон.
    Он ждал долго, повторял звонки, однако ответа не последовало.
    «Где Лена? С кем? Снова с Сергеем? — занервничал он. — И Бахлин вокруг нее ужом вертелся. Неужели она назло мне уехала к кому-то из них!»
    Хотелось выкинуть ревность из головы и думать о чем угодно, только не об измене любимой женщины.
    «Забыть, забыть, хотя бы на время».
    Вспомнился почему-то Андрей Бахлин. С ним Марат не виделся много лет, а когда-то они были друзьями «не разлей вода». Третьим в их дружной компании был Димка Русов. Красивый, мечтательный мальчишка, писавший стихи.
    Специально для встречи одноклассников Марат нашел последнюю фотографию, где они вместе. Открытие смены в пионерском лагере в Крыму. Счастливые детские лица. Кто из них тогда думал о смерти? А через месяц Димки Русова не стало.
    В ресторане Андрей Бахлин внимательно рассмотрел коллективную фотографию и обратил внимание на человека в стороне. Марат его тоже узнал. Еще бы не помнить такую сволочь! Физрук, тренер по самбо Греков, по кличке Грек.
    На душе заскребло, ноющая пустота заполнила грудь.
    «Я эгоист. Мои мелочные обиды ничто по сравнению с тем, что случилось с Димкой Русовым», — укорял себя Валеев.
   

   

    

     6
    

    В одиннадцать лет Марат впервые оказался на море. Летний отдых в пионерском лагере в Крыму представлялся непоседливому мальчишке невероятным приключением, самым ярким событием в жизни. Тем более что вместе с ним приехали два верных друга: Лешка Бахлин и Димка Русов. Поначалу так и получилось.
    Неразлучная троица попала в один отряд и заняла кровати по соседству. Днем, в тихий час, они, конечно, не спали, а перешептывались и строили планы на предстоящий день. А по ночам, прежде чем уснуть пугали друг друга страшилками про мертвецов и оборотней. Димка Русов был мастер сочинять такие истории. Он даже писал стихи для стенгазеты. Стихи были хорошие, с правильными рифмами: «пионер — всем пример», «вперед — труба зовет», а жуткие истории жутко интересными.
    За стихи Диму Русова похвалили на торжественной линейке. Той самой, после которой осталась их последняя совместная фотография. Но кто ж тогда знал, что она будет последней. Впереди сияла счастливая безразмерная жизнь.
    Пионерлагерь принадлежал Московскому механическому заводу. На холме рядом с лагерем находилось несколько домиков для руководства. Там отдыхал директор завода Круглов. Он и пригласил после линейки начинающего поэта, а заодно и двух его друзей в гости на персики.
    Марат впервые ел персики, срывая их с веток. Перед домиком директора росли три персиковых дерева, и Круглов в шутку предложил: «Найдите, где слаще». Друзья отнеслись к вызову серьезно, и дегустация началась. Через час их подбородки и шеи лоснились от сока, животы раздулись от мякоти сочных плодов, и осоловелые друзья благодушно радовались, что тропинка в лагерь идет вниз, а не вверх.
    В то лето отец подарил ему часы на широком кожаном ремешке. Марат решил не снимать их, чтобы, вернувшись в Москву, продемонстрировать светлую полоску на руке и показать, как классно он загорел на юге. Но об этом он быстро забыл. Во-первых, в часах в море не окунешься. А во-вторых, в лагере была секция самбо, и троица дружно записалась на занятия к тренеру Грекову. Захват, подножка, бросок! Кому из мальчишек не хочется стать сильным, чтобы суметь за себя постоять.
    Тренер Греков был классным парнем. После занятий вместо душа он разрешал сбегать на море. Разумеется, под его присмотром и тайно от старшего вожатого. Последнее обстоятельство позволяло мальчишкам чувствовать себя в круге избранных.
    Морские купания сыграли с Маратом злую шутку. Не прошло и недели, как он заболел. И серьезно. У него поднялась высокая температура, и его отвезли в больницу. Врачи констатировали воспаление легких. Счастливый отдых закончился. Марата пичкали микстурами и кололи по расписанию. Когда он стал поправляться, родители забрали его в Москву.
    Снова с друзьями Марат встретился уже в сентябре в школе. Ребята перешли в пятый класс. Марат допытывался: что интересного было в лагере без него. Однако друзья делились впечатлениями неохотно. «Ты же был там. Сам знаешь», — отмахивался пресыщенный отдыхом Бахлин, словно провел на море полжизни. А Димка Русов выглядел грустным и чаще всего молчал.
    Учительница русского языка и литературы дала задание на дом написать сочинение на стандартную тему: «Как я провел лето». Марат, ясное дело, написал про пионерлагерь в Крыму. Хоть он провел там меньше недели, но впечатлений хватало.
    Накануне дня сдачи сочинения, друзья пошли к железной дороге. Они собирались положить на рельсы пятаки, чтобы сделать потом из расплющенных монет прикольные медальоны.
    По пути Марат спросил:
    — Про что сочинение написали? — Он собирался таким окольным путем узнать о событиях в лагере после его отъезда.
    Но оказалось, что Андрей написал про поездку в деревню, где ему довелось пасти коров. Выбор друга потряс Марата. Коровы — разве это интересно? Разве сравнишь их с морем. Море — это праздник! А коровы вечно жуют и отмахиваются хвостом от мух.
    — А ты, Димка, про лагерь написал? Ведь это самое лучшее, что у нас было летом, — убежденно спросил Марат Диму Русова, положив свою монету на рельсы. — Ты можешь и стихами накатать.
    Димка промолчал, что вошло уже в привычку за последние дни. Марат переключил внимание на Андрея, требуя показать приемчик из самбо, который он освоил в секции во время его болезни. Ребята схватились за одежду и запыхтели. Никто не хотел уступать. Свалившись на землю, они заспорили: кто кого победил.
    Когда шум приближающейся электрички заглушил их голоса, ребята вспомнили о друге. Дима Русов стоял на шпалах и смотрел на три монеты, лежащие на рельсе. Он словно не видел приближающегося поезда.
    Ребята заорали: «Беги!!!»
    Димка посмотрел на них, словно извинялся, и не сдвинулся.
    Протяжный гудок электрички и визг тормозов заставили Марата закрыть глаза и упасть ничком. Когда ужасные звуки стихли, он поднял голову. Первое, что он увидел, были безумные глаза Андрея Бахлина. Марат проследил за его взглядом и вновь зажмурился от еще большей волны ужаса.
    Димы Русова не стало. То была первая смерть, которую он видел воочию. Событие потрясло его ужасом и необратимостью.
    Долгое время Валеев мучился вопросом: почему его друг задержался на рельсах? Почему не убежал? Он видел, что это был осознанный выбор. Выбор смерти.
    Ответ Марат услышал спустя пять лет. На этом же самом месте, за гаражами у железной дороги, куда он пришел помянуть друга вместе с Андреем Бахлиным.
   

   

    

     7
    

    Елена еще раз подергала дверную ручку — заперта. Голова гудела, как от похмелья. Стало очевидно, что вчера в ресторане ей подмешали в вино какую-то дрянь и в бессознательном состоянии перевезли сюда: в добротную сауну, оборудованную в подвале частного дома.
    Кто это сделал? Может, бывший муж Сергей? Он живет в загородном доме. Елена была у него во дворе и в прихожей, когда приезжала за Настей, изредка гостившей у отца в выходные. Такая сауна вполне поместится в подвале его дома.
    Она припомнила поведение Сергея на вечере встречи выпускников. Его раззадорила ревность Марата, и Сергей специально делал ей откровенные комплименты и намекал, что былые отношения можно восстановить.
    Ладно, если на авантюру с похищением решился действительно Сергей. Может, он посчитал такой поступок романтичным? Дурак, конечно. Так или иначе, она найдет с ним общий язык, он еще получит за самоуправство! А вдруг похищение совершил кто-то другой? Она все-таки следователь, и многим преступникам перешла дорогу. Тогда, надо приготовиться к встрече с врагом.
    Петелина обошла помещение в поисках хоть какого-нибудь средства защиты. Ничего. Заглянула в сауну. Там на остывшей печке лежали крупные отшлифованные камни. Елена приподняла один — килограмм пять-семь. Поднять она может, но прицельно метнуть камень ей не по силам.
    На физическую нагрузку ослабевшее тело откликнулось липким потом. Вечернее платье из полиэстера с лайкрой, в котором она провела всю ночь, по ощущениям превратилось в жесткий корсет, который хотелось сбросить.
    «А, была не была!» — решила Елена, избавилась от одежды и встала под душ.
    Напор был сильным, горячие струи воды приятно массировали тело. Пена шампуня стекала по животу и ногам, даря аромат персика. Казалось, что напряжение и страх уносит поток воды в решетку под ногами. Выходить не хотелось. О, как здорово, если бы все, что она пережила с утра, оказалось дурным сном.
    Елена выключила воду и почувствовала какое-то движение снаружи. Пальцем протерла запотевшее стекло душевой кабины. Около входной двери она увидела нечто новое — столик на колесах, сервированный для завтрака. В сауне никто не появился.
    Елена вышла из душевой, завернувшись в полотенце. Дверь по-прежнему была заперта, но угощения на столике говорили, что ее принимают в качестве привилегированной пленницы. Первый порыв — перевернуть столик и потребовать объяснений — быстро прошел. Запах кофе и подогретых булочек щекотал ноздри. От булочек она, пожалуй, откажется, а вот горячим кофе, зернистым творогом и фруктами ослабевшему организму не стоит пренебрегать.
    Пища взбодрила мозг. Что же произошло вчера? Какая череда событий сделала ее пленницей? С чего же все началось?
    Старые фотографии на стенде… В основном, принесли групповые снимки: класс целиком или отдельные компании. Разный возраст, узнаваемые детали: на отдыхе и в школе. Рассматривать себя прежними и сравнивать с сегодняшними было интересно. Там все были детьми, а здесь — мужчинами и женщинами.
    Марат злился из-за фотографии, где она вдвоем с Сергеем. Да ладно бы только это, он вел себя вызывающе, сразу выпил и призывал всех вспомнить Димку Русова, погибшего под колесами электрички. «Мы живы, а его нет!» — агрессивно требовал он внимания к снимку. Его сторонились. Только Андрей Бахлин пошел ему навстречу.
    Он показал кого-то на фотографии из пионерского лагеря и спросил:
    — Узнаешь?
    — Греков, тренер по самбо. Мы хотели заниматься вместе, но я заболел, — охотно вспомнил Марат и тут же, став мрачнее тучи, выругался: — Сволочь Грек! Чтоб ему сдохнуть пораньше!
    — Ой, а это же сам Круглов, директор завода! — воскликнула Ленка Глузкина, вертевшаяся около «мальчиков». — Уже тогда стоит как хозяин. Когда в стране начался бардак, Круглов присвоил завод, стал настоящим миллионером. А недавно, вы слышали, у его сына невесту убили. Такой ужас!
    — Елена ведет это дело, — ляпнул Валеев.
    — Ой, да ты что! Правда? Лена, расскажи, — пристала к Петелиной Глузкина.
    Как только прозвучала фамилия Круглов, Петелина тоже узнала директора завода. На снимке Круглову-старшему лет сорок с небольшим, столько же, как сейчас его сыну Александру. Они похожи.
    Мультимиллионер Владимир Круглов после серьезных обвинений пошел на сделку со следствием и покинул страну. Сейчас он проживает в Австрии и ругает российскую власть. Пока Круглов-старший был влиятельным бизнесменом, его сын спускал папины деньги и мелькал в светской хронике под именем Алекс. Но, как только запахло потерей состояния, Алекс заявил, что выдвинутые против отца обвинения — политическая расправа, стал давать интервью, появляться на митингах и постепенно превратился в обиженного властью оппозиционного политика Александра Владимировича Круглова.
    На экране телевизора он выглядел бодро, говорил напористо. Однако в качестве потерпевшего предстал перед Еленой Петелиной растерянным и испуганным.
    Что и говорить, убийство близкого человека кого хочешь подкосит. Тем более, если кровавое преступление совершено прямо в доме.
   

   

    

     8
    

    Ксению Савину зарезали две недели назад, 31 мая, в субботу вечером. Полиция обнаружила тело молодой женщины в частном доме рядом со Звенигородом сразу после убийства. Девушка успела позвонить в полицию и сообщить, что ей угрожает ножом дворник Нурали. Звонок зафиксировали в 21.15. Спустя четырнадцать минут полиция прибыла на вызов, но девушка уже была мертва. Шансов выжить убийца ей не оставил. Ксению ударили ножом в живот и перерезали горло.
    Сразу выяснилось, что дом принадлежит Александру Круглову, оппозиционному политику, набирающему популярность. Ксения Савина являлась его невестой. Понимая, что убийство вызовет неизбежный общественный резонанс, начальник местной полиции попросил прислать опытного следователя из Москвы. Так уголовное дело попало к Петелиной.
    Старший следователь прибыла на место преступления через час после обнаружения трупа. Вместе с ней приехал эксперт-криминалист Михаил Устинов. К этому времени полиция задержала подозреваемого в убийстве Нурали Джураева. Гражданин Узбекистана, Джураев, приехавший в Подмосковье на заработки, обескураженно пялился на свои руки, скованные наручниками, на все вопросы тряс головой и твердил, что плохо говорит по-русски.
    Соседи рассказали, что Нурали Джураев работает здесь более года. Живет в строительной бытовке около леса, обслуживает пять участков: зимой чистит снег, летом косит траву, подметает дорожки, выносит мусор, выполняет мелкие хозяйственные работы. Весной к Нурали Джураеву приезжала жена с десятилетним сыном. Жена вскоре вернулась в Узбекистан, а мальчик Зафар остался у папы на лето. Хотя все участки огорожены, у Нурали есть ключи от каждого двора, который он обслуживает. Появление дворника на участке не вызывает у хозяев особого интереса. Он обязан выполнять свою работу. По их словам, Нурали Джураев неплохо понимает русский язык, способен нормально общаться, но с сыном говорит по-узбекски.
    Пока полицейские во главе с Михаилом Устиновым обыскивали бытовку Джураева, следователь пыталась найти ответы на обязательные вопросы. Почему Ксения Савина была одна в доме? Где находился Александр Круглов в момент преступления?
    Мобильный номер политика нашелся в телефоне жертвы. Петелина позвонила Александру Круглову со своего телефона. Необходимо было поставить его в известность о трагедии, услышать реакцию и проверить алиби на момент убийства. Подозревать близких в самых худших намерениях — стандартная практика следствия.
    Александр Круглов оказался в гостях у известного телеведущего Воробьева в коттеджном поселке на Икшинском водохранилище. Петелина сверилась с картой — путь до водохранилища неблизкий. Это подтвердил и Круглов: из своего дома он выехал на такси около шести вечера, а на дорогу ушло полтора часа.
    Известие о смерти невесты вызвало у Круглова шок. «Нет. Не может быть, — твердил он. — Почему я не взял ее с собой?» В целом, типичная реакция: отрицание и раскаяние. По словам Круглова, у Ксюши в тот день начались месячные. Она чувствовала себя ужасно, и отказалась ехать в гости, а ему надо поддерживать связи с влиятельными людьми.
    В дальнейшем его показания подтвердились. И про Савину, и про вечеринку. Такси с Кругловым охранники коттеджного поселка на Икшинском водохранилище зафиксировали в половине восьмого вечера. В гостях у телеведущего было более двадцати человек, все видели Круглова, многие разговаривали с ним. Незаметно отлучиться на три часа Круглов не мог. Стопроцентное алиби.
    Обратно Александр вернулся тоже на такси. Политик был изрядно пьян. С нескрываемой болью на лице он опознал Ксению Савину, и тело увезли.
    К тому времени полиция нашла главную улику. Женская сумочка с ювелирными украшениями и деньгами была спрятана под крышей дачного туалета, которым пользовались только Джураевы. Туалет с выгребной ямой находился в кустах, в пятнадцати шагах за бытовкой. Жильцы дорогих коттеджей обходили это место из-за неприятного запаха, который усиливался в летний период.
    Осмотрев шаткие доски туалета, Петелина оценила находчивость преступника и догадалась, где может находиться орудие убийства. К неудовольствию подчиненных, она посветила фонариком в дырку в полу и дала указание вычерпать выгребную яму.
    Александр Круглов подтвердил, что найденная сумочка и украшения принадлежат Ксении Савиной. Политик был растерян. Он косился на обведенный силуэт и кровавое пятно на полу в прихожей и бормотал:
    — Из-за побрякушек… Только изверг способен на такое. Посадите Нурали навечно!
    — Александр Владимирович, посмотрите внимательно, что еще пропало в доме? — обратилась к нему Петелина.
    — Зачем я уехал?.. Если бы я был дома, я бы защитил Ксюшу, — причитал Круглов.
    Следователь поняла, что сейчас с ним говорить бесполезно, и задумалась. На первый взгляд в этом преступлении все очевидно. Как только Александр Круглов уехал из дома, Нурали Джураев появился во дворе и поругался с хозяйкой. Он даже ей угрожал. Тогда конфликт удалось погасить. Однако после девяти вечера Ксения Савина заметила, что Нурали возвращается. Ей показалось, что в его руке нож. Девушка испугалась, позвонила в полицию и успела рассказать про угрозы. Полицейские выехали по вызову, но не успели предотвратить трагедию.
    У преступника было мало времени на ограбление. Расправившись с хозяйкой, он взял ее сумочку. Мог прихватить что-то еще, попавшееся на глаза. Петелина прошла в гостиную и осмотрелась. Старинная мебель, антикварные часы в рост человека, напольные вазы, большие картины на стенах, фарфор и хрусталь за стеклом. Красиво и дорого.
    Она заинтересовалась напольными часами. Позолоченный маятник, солидные гири, виден сложный механизм с пружинами и зубчатыми колесиками. В этот момент обе стрелки на циферблате заняли вертикальное положение, и часы пробили двенадцать. Звук был мягким, тактичным и одновременно солидным. Петелина невольно сверилась с электронными часами в собственном телефоне, синхронизированными через интернет.
    «Надо же! Часам лет сто, а точность идеальная. Жутко дорогие, наверное. Но беспокоиться о них не стоит. Громоздкие вещи грабитель не унесет, а вот мелочь…»
    Елене показалось, что на каминной полке много пустых мест. Да и в шкафу для посуды зияют дыры.
    Она спросила Круглова, скрючившегося в кресле:
    — Вы увлекаетесь антиквариатом?
    — Это собирал мой отец, долгие годы… Но с некоторых пор он проживет в Австрии.
    — А здесь что висело? — Петелина указала на чуть более светлый прямоугольник на стене размером со стандартный машинописный лист.
    — Там? — Круглов поднял голову, и Петелиной показалось, что в его глазах мелькнуло удивление. Он смутился и выдавил: — Ничего.
    — Уверены?
    — Вы же поймали убийцу, что вам еще надо? Я не могу здесь находиться, не могу! Поеду в отель. Куда угодно, только подальше отсюда.
    — Понимаю. Когда устроитесь, сообщите, где вас можно будет найти.
    — Зачем? Я что под подозрением?
    — Завтра поговорим на свежую голову. Может, что-то еще вспомните. Оформим протокол.
    — Я все прекрасно помню. Нурали интересовали деньги и только деньги! Эти проклятые мигранты завидуют нам и нападают на нас. Я хочу, чтобы ему дали пожизненное! Вы сможете?
    — Я следователь, а не судья.
    — Если не сможете, значит, плохо работаете! Моя партия «Прогрессивная демократия» поднимет вопрос о мигрантах, а также о неэффективной работе правоохранительных органов. Пора наводить порядок! Народ нас поддержит.
    Обсуждение политических вопросов не входило в компетенцию следователя. Петелина решила вернуть разговор к более насущным деталям. Тем более что хозяин дома уже не выглядел чересчур подавленным. Она присмотрелась к раскрытому набору отверток на журнальном столике.
    — Это ваши отвертки?
    — Отвертки?.. Кажется, да.
    — Вы что-то ремонтировали?
    — Я их не трогал.
    — Ими могла воспользоваться Ксения? Или попросить Нурали помочь ей?
    — Откуда мне знать! Я приехал сюда позже вас.
    Петелина заметила, что в наборе не хватает самой маленькой отвертки. Она нашла ее на ковре и подняла кончиками пальцев.
    — Ксения пользовалась очками?
    — При чем тут очки?
    — Что еще можно подкручивать этой отверткой?
    Круглов нахмурился. Он был явно озадачен и пробурчал:
    — У Ксюши было прекрасное зрение.
    В это время в комнату вернулся Михаил Устинов и сообщил, что в выгребной яме нашли нож. Практически нет сомнений, что это орудие убийства.
   

   

    

     9
    

    В холодильнике было шаром покати. Валеев вышел из дома за продуктами. Так требовал рассудок. Но в глубине души Марат знал, что ему не дает покоя молчание любимой женщины. Ждать и ничего не делать — это истязание. Покинув квартиру, он приближался к ней.
    На пороге магазина Марат снова позвонил Петелиной на домашний. И опять разочарование — не отвечает.
    «Нежится в постели после бурного вечера? Может, и так. Настя с бабушкой уехали на море, я сдуру вчера ее бросил — никто не мешает отдыхать. Или Лена не одна?»
    Встреча одноклассников всколыхнула полузабытые юношеские эмоции. Те отношения, которые сдерживались в школе внутренними запретами и неопытностью, теперь показались легкими и доступными. Они по-прежнему молоды, но опытны и раскрепощены. Формально Лена свободная женщина. Такое душевное состояние могло не ограничиться безвинным флиртом.
    Сомнения вдруг трансформировались в ужасный вопрос: «С кем она?»
    Слушать телефонные гудки стало невыносимо. Марат сел в машину и поехал к дому Лены. У него есть ключи от квартиры, он готов к худшему — застать ее с другим мужчиной. Лучше узнать горькую правду, чем истязать себя подозрением.
    А вот и ее квартира. Валеев открыл дверь как обычно, не пытаясь соблюдать тишину. Он живет здесь почти два года, и пришел как хозяин. Дверь была заперта только на нижний замок. Так они поступали, когда в доме кто-то есть.
    «Лена одна или нет?»
    Наметанный взгляд оперативника не увидел в прихожей чужой обуви. Чуть отлегло. Правда, это мало что значит. В порыве страсти одежду снимают у кровати.
    Он прошел дальше. В гостиной и на кухне пусто, на столе и в раковине никаких пустых бокалов или чашек из-под кофе. Тоже хороший знак. Но что это? Он слышит звуки. Явно из спальни.
    «Лена там! А вдруг она не одна? Позвать? Сообщить, что пришел? Или ворваться неожиданно?»
    Нет, так не пойдет. Он хочет знать правду, но не намерен видеть болезненных подробностей этой правды.
    — Лена, это я! — громко позвал Валеев и застучал дверцами шкафчиков. — У нас квас есть?
    Неполная бутылка кваса нашлась в холодильнике. Валеев на полминуты прижал ее к виску, а потом жадно присосался к горлышку. Утолив жажду, он вытер губы и прислушался. Звуки в спальне стихли, хотя никто не отозвался.
    «Что ж, я предупредил».
    Настраиваясь на худшее, Марат протопал к спальне, открыл дверь и шагнул внутрь. Взгляд сразу уперся в беспорядок на кровати. Воображение ревнивца до такой степени подготовилось к восприятию неприглядной картины, что Марат не сразу сообразил, что кровать заправлена, а беспорядок на ней — это вываленные из шкафа женские вещи. Среди разбросанной одежды виднелось как нижнее белье, так и брюки, юбки, блузки.
    «Я слышал звук. Кто здесь?»
    Марат рывком распахнул дверцу шкафа. Пустые плечики из-под одежды откликнулись недовольным постукиванием. Похмельная голова медленно адаптировалась к нестандартной ситуации.
    «Какого черта? Что здесь произошло?»
    За спиной послышались быстрые шаги и хлопок входной двери. Валеев бросился в коридор, попутно заметив распахнутую дверь в ванную. Кто-то выскочил оттуда! Действовал Валеев нерасторопно, входную дверь не только успели захлопнуть, но и закрыть на два замка. Первый изнутри открывался поворотом ручки, а для второго требовался ключ.
    Марат схватился за карман: где ключи? Он не сразу сообразил, что оставил их на кухне. Пока мотался туда-сюда, открывал дверь и сбегал вниз по лестнице, пытаясь обогнать лифт, опоздал. Выскочив во двор, он никого не заметил. Вдруг из ряда припаркованных машин выехала «тойота». Он узнал машину Петелиной.
    — Лена! — крикнул Марат, бросаясь за автомобилем.
    Ответом ему стала краткая вспышка стоп-сигналов. «Тойота» притормозила при выезде со двора, свернула за дом и скрылась.
    Валеев прервал бесполезный бег, уткнулся ладонями в колени, переводя дыхание. Такого унижения оперативник давно не испытывал. Его провели, как мальчишку! Пока он пил квас, предупредив о своем приходе, кто-то вышел из спальни и спрятался в ванной комнате. А затем, улучшив момент, покинул квартиру.
    «Кто это был? Почему разбросаны вещи Лены? Непохоже, чтобы она здесь ночевала. Где она была? С кем? Если это она, почему убежала?»
    Вопросы требовали ответов или, хотя бы, немедленных действий. А воспаленное воображение обманутого мужчины подсказывало направление поиска.
   

   

    

     10
    

    Отъехав от остановки, водитель троллейбуса тихо выругался. Опять эта «киа»! Ему пришлось круто забрать влево, объезжая по-дурацки припаркованный автомобиль «киа» кофейного цвета, и при этом следить, чтобы не сорвались контактные «усы». С начала утренней смены он делает уже пятый круг по Комсомольскому проспекту, и каждый раз «киа» торчит у него на пути. Это же выделенная полоса для общественного транспорта, здесь парковаться запрещено. Куда полиция смотрит!
    Раздался электрический треск, посыпались искры, один из контактных «усов» сорвался с направляющего провода, стукнулся о другой и закачался, как удочка в руках неумелого рыбака.
    Водитель троллейбуса выругался громче: черт, так и знал, что это случится! Он покачал головой от досады, надел резиновые перчатки и вышел устранять неисправность. Приладив с третьей попытки контакты, водитель троллейбуса прошел мимо «киа», желая ее пнуть или плюнуть в стекло водителя. Когда вернется, наглец поймет, как к нему относятся.
    Слюна уже скопилась на кончике языка, но водитель троллейбуса заметил в машине человека. Тот спал за рулем. Вот же гад!
    Водитель возмущенно застучал по стеклу. Эмоции он не сдерживал:
    — Убери тачку с дороги, дебил!
    Человек в автомобиле не шелохнулся. Водитель троллейбуса присмотрелся. Человек лежал, повалившись набок на пассажирское сиденье. Уснуть в такой позе может только сильно пьяный.
    Водитель зашел с другой стороны, вытянулся и посмотрел сквозь лобовое стекло. С этой точки можно было рассмотреть часть лица человека в машине. Что-то было в нем нехорошее, однако пыльный верхний угол стекла мешал обзору. Водитель протер перчаткой стекло, наклонился и отшатнулся.
    Он увидел остекленевший глаз мертвеца.
    

    После звонка водителя троллейбуса на место происшествия прибыли полицейские. Дежурная следственно-оперативная группа была недовольна, что им выпал труп в самом конце смены. Еще бы полчаса ожидания — и по домам. А тут — на тебе.
    Полицейские сверились с базой данных и выяснили, что автомобиль «киа» принадлежит Митину Федору Николаевичу. Двери автомобиля оказались незаперты. Внутри находился сам владелец машины. При нем имелись ключи и документы на автомобиль. Когда тело повернули, в правом ухе погибшего заметили черное пулевое отверстие, а из скрюченных пальцев его правой руки вывалился травматический пистолет.
    — Что думаешь? — спросил полицейский у криминалиста, после того, как тот закончил осмотр, и тело увезли санитары.
    — Вот посмотри. Самая мощная модель из травматики. — Криминалист продемонстрировал упакованный в пластиковый пакет пистолет. — Выстрел в упор в голову из этого пугача смертелен. А тут еще прямо в ухо, чтобы наверняка.
    — Самоубийство?
    — Чисто теоретически, возможна инсценировка под самоубийство. Итого, формально две версии. Установили, кем работал Митин?
    — Охранником в банке «Партнерство». Ствол официальный, уже пять лет как на него зарегистрирован.
    — Значит, с оружием Митин умел обращаться и владел кое-какими навыками обороны. Отсюда вывод… — Криминалист многозначительно посмотрел на оперативника.
    — Ты намекаешь, что если бы на водителя напал пассажир, то Митин бы сопротивлялся?
    — Посуди сам. Сначала надо отнять у него пистолет. Затем выстрелить точно в ухо.
    — Если бы завязалась борьба, то выстрел бы не получился столь идеальным.
    — Одежда не порвана, зеркало не сдвинуто. Нет ничего, что указывало бы на борьбу. На пистолете, я уверен, только пальчики Митина.
    — Мы проверили его карманы. Деньги, документы и ключи на месте. И от машины, и от квартиры.
    — Вот видишь, ограбление или угон исключаются. Из двух версий остается — самоубийство. Ночь, стресс, подавленное состояние, оружие под рукой. В целом, типичная картина суицида, — закончил свою мысль эксперт.
    — Так и оформим, — согласился оперативник. Его хмурое лицо разгладилось, он сладко зевнул: — Документы в отдел заброшу и домой.
   

   

    

     11
    

    Бывает, что бывшие супруги, спустя годы размолвки, снова оказываются в одной постели. Они называют это по-разному: попыткой вернуть прежние чувства, добрыми отношениями, сексуальной встряской, минутной слабостью — чем угодно, только не изменой. Подумаешь, еще раз вступить в близость после несчетного количества.
    Так Валеев оправдывал возможное поведение Петелиной. Она в разводе шесть лет. Если Лена провела ночь с бывшим мужем Сергеем, он это переживет. Сожмет ревность в кулак и забудет. Он сам виноват, что допустил такое, не надо было бросать ее в ресторане. Главное, быстрее вернуть Лену к привычной жизни с ним. Чтобы коготок не увяз в сладком меде.
    Бизнесмен Сергей Петелин после развода с Еленой жил в загородном доме. Туда и направился Валеев. Подъехав к закрытым воротам, он долго жал кнопку домофона, пока не услышал удивленный голос хозяина:
    — Ты?
    — Не ожидал, Петелин? Открывай!
    — Что тебе надо, Валеев? Я еще сплю.
    — По любому, откроешь. Я — полицейский! — Валеев подсунул к глазку видеокамеры служебное удостоверение.
    — Конечно-конечно! Большой начальник пожаловал, сам капитан полиции.
    В ответе слышалась издевка, но калитка открылась. Валеев вошел во двор. На пороге комфортабельного двухэтажного дома его встречал Петелин, кутаясь в длинный халат. Лицо хозяина дома было заспанным, а волосы спутаны, чувствовалось, что он только что с постели.
    — Где Лена? — с ходу потребовал ответа Марат.
    — Она тебя бросила? — лукаво усмехнулся Сергей.
    Глумливый тон показался Марату утверждением. Он схватил Сергея за полы халата, притянул к себе:
    — Ты вчера проговорился, что готов украсть Елену. Что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Она у тебя?
    — Остынь, Валеев. Когда-то я пытался склеить разбитую чашку, но убедился, что это невозможно.
    — Ты не ответил на мой вопрос. Лена здесь? Я должен поговорить с ней.
    — Передавай привет, когда найдешь. И давай без глупостей, мы взрослые люди. — Сергей стряхнул со своих плеч руки Марата и запахнул халат.
    — Я тебя не обвиняю. Что было, то было. И даже если сегодня… — Валеев рубанул ладонью воздух и скривился, словно куснул лимон. Было видно, что он сдерживает себя из последних сил: — Короче, мне нужно поговорить с Леной.
    — Прекрасно, но я Сережа.
    Валеев отпихнул Петелина и вошел в дом.
    — Я найду ее и поговорю.
    — У тебя есть санкция на обыск? — цеплялся к непрошенному гостю хозяин.
    — Не вынуждай меня применять силу.
    — Иди, смотри, ненормальный. А я кофе попью.
    Валеев заглянул на кухню, осмотрел первый этаж. Заметил открытую бутылку шампанского и бокалы на столике в гостиной, но никаких следов разобранной постели нигде не обнаружил. Поднялся на второй этаж, где располагались спальни, заглянул в каждую комнату. Смятая постель была только в одной из них. Судя по подушкам, на широкой кровати провели ночь двое. С левой стороны на полу сохранились женские тапочки. Нетрудно догадаться: женщина убежала босиком, чтобы не стучать пятками.
    «Ей стыдно, она спряталась», — решил Марат, на минуту смутился, но все-таки продолжил поиски.
    Он проверил санузел и заглянул в каждый шкаф — никого. Спустился вниз. Там на кухне работал только что включенный телевизор и гудел капсульный кофейный аппарат, наполняя маленькую чашку ароматным пенным напитком.
    — Кофе будешь? — миролюбиво предложил Сергей, показывая на стеклянный куб, заполненный капсулами разного цвета. — Выбирай. Темные — самые крепкие.
    — Где Лена?
    — Если кофе для тебя недостаточно крепок, могу предложить коньяк. — Сергей Петелин достал из шкафчика бутылку коньяка и плеснул в кофе. Отпил, удовлетворенно почмокал: — Классно мозги прочищает. Присоединяйся.
    Валеев прикинул: слишком спокойно вел себя хозяин, пока он рыскал на втором этаже. Петелин знал, что там никого нет. Но полностью ли он осмотрел дом? Марат вспомнил про лестницу, ведущую вниз.
    — А в подвале у тебя что?
    — Бойлерная и сауна.
    — Покажи.
    — Ты мне надоел, Валеев. Катись к черту!
    — Тогда я сам посмотрю.
    — Нет здесь никого. Проваливай! — Сергей встал на пути у Марата. — Правильно говорят: нежданный гость хуже…
    — Уйди с дороги!
    Валеев напирал на хозяина дома, тот отступал, преграждая путь в подвал. Толкаясь и переругиваясь, они спустились по лестнице и уперлись в запертую дверь.
    — Открой, или я сломаю, — пригрозил Валеев.
    — Это уже слишком. Ты переходишь границы.
    — Где ключ? — Валеев с силой тряхнул Петелина и услышал позвякивание в кармане халата.
    — Отвали! — Сергей попытался отбиться от крепких рук.
    Однако сила была на стороне оперативника. Ему удалось выхватить ключи из кармана сопротивляющегося бизнесмена.
    Пока Валеев, отпихнув его, открывал дверь сауны, Сергей успел крикнуть:
    — Лена, оденься! Тут бешеный Валеев!
   

   

    

     12
    

    Казалось, ему удалось задуманное, можно временно успокоиться. Но с самого утра Андрей Бахлин чувствовал себя, как на иголках: это только начало, что будет дальше? Внешне он держался, хотя прекрасно понимал, что после ограбления банка его судьба зависит от воли Колокола. И все из-за украденной черной сумки с воровскими деньгами.
    Как жестоко его провели! Как последнего лоха!
    Ночью после встречи с одноклассниками Бахлину удалось уснуть только благодаря снотворному. В ресторане он пил мало, слишком важную проблему предстояло обсудить с Петелиной. А уединиться с ней никак не удавалось. То Марат лезет с дурацкими воспоминаниями, то Сергей пытается угодить бывшей жене, да и для некоторых одноклассниц отсутствие обручального кольца, как выстрел из стартового пистолета — так и виснут! Пальцем помани — и твоя. А ведь когда-то были скромными девочками — не подступиться.
    Улучшив момент, Бахлин коротко поведал Петелиной об ограблении банка.
    — Так просто и изящно? Я в восторге, — с усмешкой отреагировала Елена.
    Бахлин почувствовал себя уязвленным. Он рассчитывал на иную реакцию. Петелина не кто-нибудь, а опытный следователь Следственного комитета. Не посторонний человек, а одноклассница. Должна войти в его положение. К тому же грабители прикрывались ее именем. Она обязана ему помочь.
    Пришлось сделать акцент на последнем обстоятельстве.
    — Так ты не шутишь? — удивилась Петелина. — Что-то я не помню в сводках подобного ограбления.
    — Я не заявлял. Не могу, — признался Бахлин.
    Улыбка сошла с лица Елены. Она не могла понять его поведение, и стала твердить казенные истины. Пиши заявление. Нет заявления — нет ограбления. Она бы поучаствовала в расследовании, но с понедельника — в отпуске. У нее билет на самолет. Потом словно почувствовала его страх и задала прямой вопрос:
    — Чего ты боишься?
    Андрей опустил взгляд. Легко упрекать: чего ты боишься? Не чего, а кого! Если бы она знала: кого он боится! И почему.
    Петелиной советовать легко, ее жизнь подчинена правилам. А он не может связываться с полицией. Если начнется официальное расследование — ему несдобровать. Найдут грабителей или нет — еще неизвестно, а он уж точно пострадает. Таковы законы, по которым живет следователь, и которые долгие годы он вынужден обходить. Ему будет только хуже. Хотя куда уж хуже!
    Ночью в оскверненном банке рядом с телом охранника Бахлину пришлось принять нелегкое решение и позвонить Колоколу. В тот момент он прочувствовал смыл выражения: сердце ухнуло в пятки. Колокол на расстоянии умудрился затянуть удавку на его шее, убедился в своей власти и вернул возможность дышать.
    С тех пор Бахлин действовал по плану вора в законе. Ночью избавился от трупа охранника. Усадил Митина в его собственную машину, отогнал ее от банка, переместил тело на водительское сиденье, выстрелил из пистолета покойнику в голову и вложил оружие в руку Митина. Этот пункт плана был самым трудным и страшным.
    Утром Бахлин закрыл банк на ремонт и предупредил сотрудников о двухдневном отгуле. Вечером в ресторане пытался уговорить Петелину провести частное расследование. Не удалось. И сегодня утром он ждет визита Колокола.
    Бахлин бродил по второму этажу своего дома, то и дело поглядывая в окна. Отсюда поверх забора просматривалась дорога к его участку. Когда-то это была обычная чахлая деревня. Но, на свою беду или на счастье, она оказалась рядом с хорошей трассой в ближнем круге Москвы. И ветхие строения неумолимо сменились благоустроенными коттеджами.
    Вот с центральной аллеи свернули «тойота» и большой черный джип. И сразу зазвонил мобильный телефон Бахлина:
    — Открывай ворота, Андрюша.
    Ласковый голос вора в законе ничего не значил. Колокол общался так всегда: нарочито вежливо, не повышая голоса. Только глаза отражали степень огня в его душе. А огонь там тлел всегда, порой вырываясь испепеляющим пламенем.
    Нажав кнопку пульта, Бахлин открыл автоматические ворота. Первой во двор въехала «тойота». За ней черный джип, который сразу развернулся мордой к выезду. Когда ворота закрылись, из «тойоты» бодро выбрался молодой мужчина славянской внешности крепкого телосложения с военной выправкой. Шкафоподобный водитель-телохранитель Колокола остался за рулем джипа и не глушил двигатель.
    В вышедшем Андрей узнал Дениса Лоськова и занервничал пуще прежнего. Этот хорошо подготовленный боец сопровождал Колокола в особых случаях: когда вор чувствовал опасность или планировал нечто важное и рискованное.
    Лоськов поднялся на крыльцо, ощупал взглядом Бахлина и попросил:
    — Повернитесь к стене. Простая формальность.
    Бахлин подчинился. Визуальное ощупывание сменилось ловкими движениями рук по всему телу. Лоськов забрал у Бахлина телефон и приказал:
    — Покажите дом.
    Вдвоем они заглянули в каждую комнату на обоих этажах. Иногда Лоськов требовал открыть шкаф или смотрел под кровать с помощью зеркала на телескопической ручке. Спустившись во двор, он проверил гараж и автомобиль Бахлина.
    После осмотра Денис Лоськов распахнул заднюю дверцу джипа и доложил:
    — Чисто.
    Из машины появился Арсен Колокольцев, больше известный как Колокол. Это был крепкий мужчина с прогрессирующей лысиной, с седыми висками, неподвижными проницательными глазами и крупным носом. Нос ему достался от папы армянина, однако Колокол родился в Рязанской области и всегда подчеркивал, что он русский. Роста он был ниже среднего, но гордо нес свою голову, умудряясь смотреть сверху вниз даже на тех, кто выше его. Одет Колокол был в хороший костюм поверх обычной белой футболки, под которой просматривался внушительный золотой крест на цепочке.
    Колокол не протянул руку Бахлину, но обратился вежливо:
    — Веди в подвал, Андрюша. Потолкуем.
    И сделал знак рукой помощнику. На солнце блеснул крупный воровской перстень: трефа на фоне изображения колокола. Лоськов прошел вперед, первым спустился в подвал, чтобы открыть запертую дверь в сауну.
   

   

    

     13
    

    Петелина услышала, что к двери подошли. В скважине замка звякнул ключ. Сейчас выяснится, кто посмел ее опоить и лишить свободы, упрятав в подвал, оборудованный под сауну. Это глупая шутка Сергея? Или изощренная ревность Марата? А может, все гораздо хуже, и ее похитили. Тогда с какой целью?
    Тренированный мозг следователя предложил сразу несколько версий. Но анализировать домыслы было некогда, в данную секунду предстояло решить: как себя вести? Она беззащитна. Из одежды на ней лишь полотенце, которое спадет при любом резком движении. В нем чувствуешь себя заведомо проигравшей. А если ошарашить соперника, обезоружить наготой и раскованностью?
    Елена сбросила полотенце и нырнула в бассейн. Голубая вода взбодрила, придав телу легкость, а движениям уверенность. Впервые с момента пробуждения она почувствовала себя свободной.
    Дверь в сауну открылась, и на пороге появился Бахлин. Его бледное лицо вытянулось от увиденного. Он онемел.
    Так вот кто ее похитил! Петелина вспомнила, как Бахлин подносил ей вино в ресторане.
    — Ну ты и сволочь, — процедила Елена, вынырнув у бортика. Она испепелила яростным взглядом застывшего Бахлина, оттолкнулась ногами и проплыла на спине к противоположному краю бассейна, наслаждаясь наготой. Оттуда крикнула: — Пиши завещание!
    — Что? — дернул подбородком Бахлин.
    — Тебе Марат голову оторвет, а я зафиксирую несчастный случай.
    Из-за спины парализованного смущением Бахлина появился Колокольцев. Если происходящее в сауне и удивило вора в законе, то вида он не подал. И взгляда от голой женщины не отвел. Колокол оценил наглый настрой и женскую привлекательность следователя.
    — Здравствуйте, Елена Павловна, — вежливо кивнул Колокол, когда Петелина, проплыв через бассейн, оказалась напротив него.
    — Не могу ответить взаимностью, незнакома, — бросила Елена и поплыла обратно. Она разглядела воровской перстень и татуировку на руке уверенного в себе мужчины и поняла, что пред ней авторитетный представитель криминального мира.
    — Колокол, — представился авторитет. — Может, слышали?
    — Петля, — небрежно ответила следователь. — Вижу, что слышали.
    Елена, разумеется, знала о воре в законе Арсене Колокольцеве, широко известном по криминальной кличке Колокол. Один из лидеров уголовного мира, контролирует нелегальный бизнес в значительной части Подмосковья. Очевидно, не глуп и осторожен, потому что давно не привлекался следствием за преступления и избегал покушений со стороны конкурентов. Несмотря на свое фактическое положение пленницы, Петелина нащупала нужный тон беседы и не собиралась его менять. Она не скрывала наготу и продолжала спокойно плавать, будто рядом не было мужчин.
    — Нам надо поговорить, — сказал Колокол.
    — А мне — переодеться. Бахлин, принеси халат.
    Услышав четкую команду, хозяин дома вышел из оцепенения и поспешил выполнить приказ. Через минуту он вернулся, положив персикового цвета халат на бортик бассейна.
    — Пошел к черту! Видеть тебя не желаю, — вместо благодарности прикрикнула Елена и попросила Колокола: — А вы отвернитесь.
    Тот удивленно выгнул бровь: я вас достаточно разглядел, сударыня, — однако возражать не стал. Он небрежно указал ладонью Бахлину, чтобы тот вышел, а сам сделал вид, что рассматривает обстановку сауны, позволив Петелиной выйти из бассейна и закутаться в халат.
    Елена села на лежак, предварительно подняв спинку, глотнула остывший кофе и выпила минеральную воду. Она ждала, что предпримет Колокол, не подавая вида, что волнуется. Теперь не осталось сомнений, что ее похитили по приказу вора в законе. Дело, скорее всего, связано со странным ограблением банка, о котором вчера в ресторане нервно толковал Бахлин, умоляя помочь. Сейчас она объяснит, зарвавшемуся вору, что на этот раз он перешел черту!
    Колокол щелкнул пальцами. В сауне появился светловолосый мужчина с военной выправкой, по виду ровесник Петелиной или чуть моложе. Он передал вору фотокарточку, с едва уловимым сочувствием взглянул на Петелину и исчез за дверью.
    «Что за дешевый спектакль? Сняли меня голой и будут шантажировать», — мысленно усмехнулась Елена.
    Колокол с минуту вглядывался в фотографию, пока не произнес:
    — Замечательная девочка и очень похожа на вас. Когда она вырастет, станет красивее мамы. Если, конечно, с вашей Настей не случится ничего дурного.
    Вор развернул фотографию, и Петелина узнала единственную дочь. Это был был не случайный снимок. Эта фотография Насти еще вчера вечером стояла в ее спальне в рамке на комоде. Елена метнула гневный взгляд в Колокола и сжала в ладони стеклянный стакан — единственный предмет, который можно было бросить в противника.
    Колокол невозмутимо продолжил:
    — Настя с вашей мамой Ольгой Ивановной сейчас отдыхают в пансионате «Коктебель», в номере 313. Мне сообщили, что в данный момент они на пляже. Настя заплывает далеко, а бабушка за девочкой совсем не следит. А это опасно: водным мотоциклом могут задеть — там такие лихачи.
    Петелина с трудом уняла гнев, поставила стакан на стол и сцепила пальцы. Ей не надо было объяснять смысл витиеватой угрозы. Однако долгое общение с преступниками научило ее держать подобные удары. Глядя в лицо Колоколу, она отчеканила каждое слово:
    — Будьте мужиком, Колокол. Оставьте в покое мою дочь.
    — Сколько ей, всего четырнадцать? Будет жалко, если с Настей…
    — И не называйте ее имя! — Елену коробило, когда она слышала имя дочери из уст преступника. — Отдайте фотографию.
    — Мы пока не договорились, Елена Павловна.
    — Я перед вами. Что вам еще надо?
    Вор задумчиво помахал фотографией и швырнул ее на столик.
    — Про вашу дочь я так, к слову. Я к вам, как профессионал к профессионалу.
    — Профессии у нас несколько разные.
    — Однако постоянно пересекаются. Чаще всего по вашей инициативе, но на этот раз обратный случай.
    Колокол деловито трансформировал соседний лежак в удобное кресло, опустился в него и постучал пальцами по столу, разделявшему собеседников. У Петелиной появилась возможность разглядеть его воровской перстень. На золотой печатке был изображен крест на фоне колокола. Такой перстень заменял документ в воровском мире.
    — Ситуация, Елена Павловна, отвратная. Ваш одноклассник Бахлин оказался болваном. Два плохих человека обчистили его банк, прикрываясь вашим именем. Теперь это ваша проблема.
    — С чего бы? Я к ограблению не имею никакого отношения.
    — Елена Павловна, имя серьезного человека неотделимо от личности. Имя нельзя использовать просто так — это нарушение правил. Если люди говорят, что сделку одобрил Колокол, то все знают, что я головой отвечаю за базар. Если с помощью моего имени обманут людей, я найду и накажу подонков. По-другому нельзя. Это закон!
    — Я живу по другим законам.
    — Уверены? Мы с вами живем в одном мире, ходим по одним улицам, имеем дело с одними и теми же людьми, порой очень плохими. Но вот проблема — эти плохие люди отдыхают там же, где ваша дочь. Ее имени я не буду называть, раз уж вы так настаиваете. — Колокол чуть склонил голову, словно сделал большое одолжение.
    «Давит, гад! Демонстрирует свою силу». Петелина прикинула возможные варианты ответных действий. Среди них грубый отказ был худшим выбором. Она решила выяснить детали:
    — Припоминаю. Бахлин просил меня найти грабителей. Вчера я отказалась, но… Я могу заняться этим делом, но у меня нет формального повода. Пострадавший не заявил об ограблении.
    — Когда речь идет о чести, формальности ни к чему. Вы должны найти грабителей в кратчайшие сроки. Я знаю, с какой волокитой вам приходится связываться на службе. Тут все проще. Укажите нам грабителей — и умывайте руки. О допросах и наказании мы позаботимся сами.
    — Почему вы вмешиваетесь в это дело?
    — Я потерпевший. В банке была моя ячейка.
    — Вы потеряли крупную сумму?
    — Дело не в размере.
    — Украли общак! — догадалась Петелина. — Вас могут призвать к ответу коллеги по воровскому цеху.
    — Не упрощайте проблему, — поморщился Колокол. — Дело не только в деньгах. Нарушен порядок — меня нельзя грабить!
    — Подождите, Колокол. А как же легенда, что воры быстрее найдут воров, чем поганые менты? Что вам мешает выяснить по своим каналам, кто это сделал? Или это красивая сказка?
    — Укололи. Браво! Поверьте, я не сижу сложа руки. Поиски идут уже сутки. И теперь я убежден, что банк выпотрошили не наши, не блатные. Скорее, это кто-то из ментов — бывших или настоящих. Они воспользовались вашим именем, уронили вашу честь. Вашу, не мою! Вы позволите вытирать об себя ноги?
    — Откуда уверенность, что деньги взяли не блатные?
    — В ячейке лежал перстень. Точно такой же, как на моей руке. Любой вор из блатных поймет, что покушается на общак Колокола, и не рискнет это делать. Только отморозки способны на такое. Мы всех уже проверили, да и мозгов у них не хватит провернуть такую тонкую операцию. Тут действовал кто-то из ваших. Возможно, ваш знакомый.
   

   

    

     14
    

    Эдуард Леонидович Орлик в сотый раз за последние сутки просмотрел в Интернете криминальные новости столицы. Ни одного упоминания об ограблении банка «Партнерство». Дорожно-транспортные происшествия, угоны машин, драка в парке, кража сумочки, самоубийство, стрельба из свадебного кортежа — пишут про любую мелочь, а про дерзкое ограбление банковского хранилища — ни слова. А ведь в банке его напарник, идиот, оставил труп охранника. Опытного Орлика молчание прессы не радовало. Более того, он считал это дурным знаком.
    В течение двадцати лет Эдуард Леонидович худо-бедно служил в Красногорском отделе полиции. Ближайший к Москве город развивался быстро, рос в звании и Орлик. Он уже носил погоны подполковника, когда подвернулся случай круто изменить свою жизнь. Орлик оказал услугу мультимиллионеру Владимиру Ивановичу Круглову. Подполковник умело замял нешуточный скандал с его сыном Александром, который оказался в плохом месте в плохое время. Круглов-старший оценил способности подполковника Орлика и предложил ему должность в своей свите. Должность именовалась пышно: вице-президент концерна по связям с правоохранительными органами. А заключалась в обыденном — в разруливании проблем с ментами, передаче им взяток, использовании полицейских наездов против конкурентов и покупке нужной информации. Такие обязанности были Орлику по душе.
    Три года назад империя Владимира Круглова зашаталась. Говорят, миллионер перешел дорогу министру или кто-то более сильный положил глаз на его активы. На Владимира Круглова завели дело по незаконной приватизации коксохимического комбината, обвинили в неуплате налогов и в легализации имущества, приобретенного преступным путем. Сам Круглов попал под домашний арест, и акции его концерна обесценились втрое. Дело длилось более года. В результате коксохимический комбинат у Круглова забрали, концерн доплатил налоги, а Круглову позволили уехать в Австрию на лечение.
    Сын Круглова, Александр, сумел конвертировать преследование отца в собственный политический капитал. Он так активно критиковал власть и финансировал митинги протеста, что либеральная общественность вознесла его в лидеры оппозиционной партии «Прогрессивная демократия».
    На судьбе Орлика проблемы шефа сказались самым неблагоприятным образом. Как только Круглов попал под домашний арест, «вице-президент» был уволен. В новом противостоянии связи бывшего полицейского подполковника ничего не стоили. Так, в пятьдесят три года крепкий амбициозный Орлик оказался безработным. Он предлагал свои услуги другим крупным бизнесменам, но те шарахались от «крыс, бегущих с тонущего корабля». В столь специфической работе ценится преданность, проверенная годами, а к перебежчикам относятся с подозрением.
    Куда теперь? В простые охранники? Ну уж, нет! Лучше перебиваться случайными заработками. С постаревшей женой-ровесницей Орлик расстался уже давно. Прежняя должность позволяла ему менять молодых сговорчивых подружек, чего гордая жена терпеть не стала. Теперь Орлик жил один, сбережения заканчивались, и поступивший заказ — обчистить банк — пришелся как нельзя кстати.
    Зная полицейские заморочки и психологию бизнесменов, Орлик разработал простой, но эффективный план. В напарники он взял Максима Ручкина, бывшего сержанта полиции из своего отдела. Орлик знал, Ручкин — парень без нервов, способный выполнить грязную работу. Однако за ним нужен глаз да глаз. Ручкин, хоть и исполнительный, но никогда не поймешь, что у него на уме. Душа у парня, словно за темной шторкой. Орлик пробовал поговорить с ним по душам за выпивкой, но Ручкин даже не пьет, а это всегда настораживает.
    Чтобы контролировать напарника, на время операции Орлик арендовал квартиру, в которой они сейчас и отсиживались. Так спокойнее. Парень под круглосуточным наблюдением.
    Эдуард Леонидович оторвал взгляд от монитора, ему послышался приглушенный голос Макса. С кем он болтает? Орлик встал со стула и пошел на звук.
    Голос напарника звучал из совмещенного санузла:
    — Яна, нет у меня никого! Я тебя люблю, глупая. Потерпи день-другой, закончу дела и встретимся.
    «Разговаривает по телефону, — догадался Орлик. — А ведь я ему запретил!»
    — Яна, угомонись. Я обещаю, скоро поедем в Сочи… Хочешь в Турцию? Туда паспорт нужен, а у меня…
    — Открой! — забарабанил в дверь Орлик.
    — Занято! Дай подтереться.
    — С кем ты болтаешь?
    — Отстань, я на толчке сижу! — огрызнулся молодой напарник.
    Орлик вскипел, выбил дверь и выхватил телефон у Ручкина. Разозлившись, бросил телефон в унитаз и спустил воду.
    — Ты что творишь! — набросился на него Ручкин, припечатав к стене.
    — Я же сказал: не включать телефон.
    — Да что ты заладил! Я звонил Яне, своей девушке. Она нам помогла, сыграла Петелину, ей полагается доля!
    Прозвучавшее имя девушки резало слух Орлику. В целях конспирации он строго-настрого запретил Максу называть друг друга по имени даже, когда они находились одни. И еще он запретил любое общение с посторонними. Если первое условие подельник соблюдал, называя Орлика стариком, то на второе наплевал. Более того, попытался скрыть!
    Орлик отпихнул Ручкина и вернулся в комнату. Макс шел за ним, продолжая гнуть свою линию:
    — Как на счет доли для моей подруги?
    — Ты нарушил правило: никакого общения.
    — Дело сделано, старик. Мы сутки сидим тут безвылазно. Зачем? Поделили — и разбежались!
    — Сначала выясним последствия, а потом будем делить.
    — Не хочешь уменьшать свою долю? Черт с тобой! Я дам ей из своей.
    — Не в этом дело. Главное, чтобы нас не накрыли. Ни тебя, ни меня. Об этой квартире никто не знает, а ты звонишь отсюда.
    — Надоело сидеть в четырех стенах. Чего мы ждем?
    — Давай объясню. — Орлик открыл шкаф, в котором стояли две полные дорожные сумки, принесенные из банка: черная и синяя. — Мы шли в банк за конкретными вещами. Так? Так. Надо было брать только то, что нам заказали. Вот это! — Орлик ткнул пальцем на синюю сумку, потом рывком вытащил черную кожаную: — Какого хрена ты взял эту?
    — Не нравится — я оставлю ее себе. Там куча денег.
    — Ты видел перстень, прикрепленный к сумке?
    — Ты что несешь?
    — Перстень невозможно не заметить. Золото на черном.
    — Всего лишь побрякушка.
    — Думаешь, побрякушка? Смотри сюда.
    Орлик подхватил черную сумку и потащил Ручкина к монитору на столе. К компьютеру был подсоединен жесткий диск, взятый из банка. На нем хранились записи камер видеонаблюдения.
    Орлик включил фрагмент:
    — Смотри. Вот человек спускается в хранилище с черной сумкой. С этой самой! А выходит без нее. Ты знаешь кто он?
    — Какая мне разница!
    — Это вор в законе Колокол! Далеко не последняя фигура среди криминальных авторитетов. Он оставил знак на сумке. — Орлик поднял тяжелую сумку с пола и водрузил ее на стол. — Вот его перстень: трефовый крест на фоне колокола.
    — Ну и что?
    — А то! Мы взяли воровской общак.
    — Мне наплевать на законника. Деньги не пахнут.
    — Зато трупы пахнут. Ты пойми, пострадавший не заявил об ограблении. А прошло больше суток. Это неспроста. Нас ищут не менты, а Колокол.
    — Как он нас найдет? Ты пришел в банк с усами, с родимым пятном, мне какой-то шрам налепил. Ты уверял, этого достаточно.
    — Да. Особые приметы собьют банкира с толку, он не сможет нас описать. Видео мы забрали и сейчас уничтожим. — Орлик показал на диск и перевел взгляд на Максима Ручкина: — А охранник… Зачем ты его замочил?
    — Он видел нас! Если ты, старичок, можешь уничтожать только железяки, то я…
    — Достаточно было усыпить.
    — Сам бы и занялся им, чистоплюй. Мужик оказал не прост, не стал пить чай со снотворным. Зато теперь нас никто не опознает.
    — Ты забываешь, что нас знает заказчик.
    — Не нас, а тебя! Меня он не видел. Или ты что-то скрываешь? Кто заказчик?
    — Неважно.
    — Не хочешь — не говори. Мне плевать. Сдай ему вещи и забери деньги. Ты говорил, за один день управимся. Какого черта мы ждем?
    Орлик внутренне согласился с напарником. Первоначально план был именно такой. Ему заказали изъять конкретные вещи, хранящиеся в банковских ячейках. Заказчик дал задаток и обещал втрое больше, когда вещи доставят ему. Орлик знал заказчика и не задавал лишних вопросов. Тот сам пояснил, что близкий родственник украл у него семейные реликвии и сдал их в ломбард. Он хочет вернуть ценности, не поднимая шума. Публичные скандалы между родственниками ни к чему. Сами разберутся.
    Так как в деле появился непредвиденный труп, Орлик решил выждать. Вдруг заказчик испугается, откажется от своих слов и решит сдать их, чтобы обелить себя? С него станется. Дрязги между родственниками часто заканчиваются полюбовно. Поэтому Орлик не спешил выходить на связь с заказчиком.
    — Осторожность не помещает, — туманно ответил Орлик.
    — Ты призываешь к осторожности? Тогда взгляни сюда. — Ручкин распахнул сумку с деньгами. — Вещи — это улики, а деньги безлики! Меняй вещи на деньги. И быстрее!
    — В ячейках хранилось краденое. Тот, кто хранил, знает, откуда ценности. И возможно, поджидает нас у заказчика. Думаю, лучше лечь на дно и подождать. И Колокол нас наверняка ищет.
    — Сколько? Сколько нам ждать?
    — Надо разведать обстановку. Ты проследишь за заказчиком, он тебя не знает, а я присмотрю за банкиром. Надо понять, что они предпринимают.
    — Черт с тобой! Купишь мне новый телефон. И кстати, как я буду следить за заказчиком, если ты не говоришь его имя?
    — Сейчас скажу, — вздохнул Орлик и произнес известную фамилию.
    Впрочем, на Ручкина имя заказчика не произвело никакого впечатления.
   

   

    

     15
    

    — Лена, оденься! Тут Валеев!
    Предупреждающий окрик Сергея Петелина прозвучал для Марата как приговор. Он осунулся, помрачнел. Елена бросила его, ушла к бывшему, променяла его искренние чувства на богатый дом и…
    Ядовитые капли обиды не успели прожечь горечью сознание, как дверь открылась. Марат опешил. Перед ним, опершись одной рукой на косяк и скрестив босые ноги, стояла растрепанная Ленка Глузкина с блудливым выражением лица. Из одежды на ней была лишь застегнутая на пару пуговиц мужская рубашка, едва спускавшаяся на бедра.
    — А чего мне прятаться, я не школьница, — заявила Глузкина, ощупывая глазами Марата. И сделала приглашающий жест: — Ты присоединишься, или как?
    За ее спиной Валеев увидел предбанник со столом. На стульях валялась скомканная женская одежда и сумочка. Глузкина сунула ноги в туфли, расчесала волосы, посмотревшись в зеркало, и застегнула еще одну пуговицу ниже пупка, посчитав, что привела себя в порядок.
    — Давайте выпьем, — поспешил предложить Сергей, желая разрядить обстановку.
    Валеев молча прошел внутрь, плюхнулся за стол, обхватил руками голову. Мысли ворочались туго. Его любимой здесь нет — приговор отменен или только отсрочен? Если Лена не ночевала дома, то где она?
    Выпили белого вина: «За нас, за одноклассников!» Марат закурил. Мужчины молчали, Глузкина ерзала на стуле и оживленно щебетала:
    — О! Я же все снимки со стенда забрала! — Она вытащила из сумочки пачку фотографий. — Марат, которая твоя? Забирай. А, вспомнила! Вот эта, из пионерского лагеря. Ты еще про мальчика рассказывал, который под поезд прыгнул. Как его зовут? Я его совершенно не помню.
    — Ты пришла в наш класс позже.
    — Ну точно! Я в нашей школе с шестого.
    — А звали его Дима Русов.
    — Симпатичный, — кивнула Глузкина, разглядывая снимок. — Почему он так сделал? Из-за несчастной любви?
    — Из-за насилия. Ему было только одиннадцать.
    — Что?
    — Ничего, проехали! — отрезал Марат и забрал фотографию.
    Лучше бы он на нее не смотрел. Перед глазами снова всплыла ужасная картина. Только что лучший друг был живым и…
    Валеев вспомнил, как пять лет спустя, день в день, он и Андрюха Бахлин пришли на место трагедии, чтобы помянуть Димку Русова. Они выпили пива, разговорились, и Бахлин объяснил, из-за чего Дима покончил с собой. Его погубил человек, запечатленный на последней их совместной фотографии. Вот он, стоит в стороне, но смотрит на мальчиков. В тот вечер памяти у железной дороги одноклассники напились и решили отомстить за Димку.
    — Расскажи! Интересно, из-за чего люди бросаются под поезд, — не унималась Глузкина.
    — Налей еще, — попросил Марат, давя в пепельнице выкуренную сигарету.
    — Ты бы оделась, — буркнул Петелин, наполняя вином бокал Глузкиной.
    — А что? Тут все свои, — с вызовом ответила Глузкина. Она выпила, раздвинула воротник рубашки, будто ей жарко, и хитро прищурилась: — У вас, вообще, я погляжу, шведская семья какая-то. Марат приходит искать сюда Лену. Петелина так и скачет между вами?
    — Заткнись! — огрызнулся Валеев.
    — А что ты на меня наезжаешь, Маратик? Я что ли тебе изменяю? Раз ты по утрам ищешь Петелину, значит, она с тобой не ночевала. Разве не так?
    — Я пошел. — Марат встал из-за стола.
    — А я знаю, с кем Петелина ушла. Догадайся.
    Марат обернулся, сверля взглядом Глузкину.
    — С Бахлиным! — выкрикнула Глузкина. — Она буквально вешалась на него. Что ты на меня так уставился, Маратик? Лена — женщина свободная, как и я. Правда, закомплексованная — спит только с одноклассниками. Вот дошла очередь до Бахлина.
    Глузкина захохотала. Марат ринулся на нее, но Сергей загородил женщину.
    — Уходи.
    — Где живет Бахлин?
    — Не знаю.
    — Ты говорил, у тебя с ним дела.
    — Даже если бы знал, не сказал. Ты сейчас в таком состоянии, что дров наломаешь, а потом жалеть будешь.
    — За себя беспокойся, радуйся, что жив остался.
    — От тебя, Валеев, одни проблемы. Это ты увел у меня Лену, а не я.
    — Ты ей изменял!
    — А ты что, святой? — Мужчины буравили друг друга яростными взглядами, готовые сцепиться. — Ей со мной было лучше, чем с тобой. У нас дочь!
    — Это я еду отдыхать с Леной и Настей. А ты, как гулял, так и гуляешь! — Валеев, не отрывая взгляда от противника, ткнул пальцем в сторону Глузкиной.
    — Мальчики! — окликнула распетушившихся одноклассников Глузкина. — Сергей, принеси еще вина. И кофе свари.
    Когда Петелин вышел, Глузкина указала на дверь Валееву:
    — Марат, уходи. Мы же союзники. Если здесь буду я, не будет места для Петелиной. Врубаешься?
    Валеев задумался на секунду, кивнул и шагнул за дверь.
    Глузкина произнесла с грустью:
    — Вот бы так из-за меня.
    Валеев покинул двор, сел в машину и позвонил в специальную справочную полиции. Он знает фамилию, имя, отчество и дату рождения человека. Узнать по этим данным адрес для полицейского не проблема.
    Получив мгновенный ответ, Валеев сверился с картой и процедил под нос:
    — Ну, держись, Бахлин!
   

   

    

     16
    

    — Вы долго думаете, Елена Павловна. Я предлагаю вам ту работу, которую вы умеете делать лучше всего, работу, которая не противоречит вашим убеждениям. Вам надо расследовать преступление и найти виновных.
    — А что не противоречит вашим убеждениям? — спросила Петелина Колокола и посмотрела на фотографию дочери.
    Для таких, как Колокол, покалечить девочку на курорте ничего не стоит. И даже убить. Шевельнет пальцем с перстнем, и послушные шавки выполнят его команду. А он подведет оправдательную теорию под любое свое действие. И даже посадить его не удастся.
    Она прямо посмотрела в глаза вору в законе:
    — Шантаж и угрозы соответствуют вашим убеждениям?
    — У нас разные методы, потому что разные возможности. За вашей спиной одна сила, за моей другая. Но в данном случае наши интересы совпадают. Мы оба жаждем справедливости.
    — Хватит теорий! Вы прекрасно понимаете, что меня беспокоит. Допустим, я согласна. Где гарантии, что моя дочь не пострадает?
    — Гарантия — мое слово.
    Повисло долгое молчание. Елена с ужасом понимала, что это действительно так. Даже если она сейчас обманет его и спасет дочь, он сможет навредить ее дочери и через год. Вечно жить под охраной Настя не будет.
    — Я могу приставить к ней охрану от хулиганов, — добавил Колокол для убедительности.
    — Не подходите к моей дочери! Она должна отдыхать, как ни в чем не бывало.
    — Как скажете. Мы договорились?
    Петелина кивнула. Этого Колоколу показалось мало.
    — Скажите, что согласны разыскать людей, ограбивших банк «Партнерство», — потребовал он, не повышая голоса.
    — Я согласна расследовать преступление.
    — Тогда обсудим формальности. Жить будете здесь. Выезжать только в сопровождении моего человека.
    — Как здесь? Мне надо переодеться.
    — Мы об этом позаботились. — Колокол крикнул в сторону закрытой двери: — Денис, принеси сумку.
    Вскоре дверь открылась, и в сауну вошел тот же исполнительный помощник, который приносил фотографию Насти. На этот раз в его руках Петелина узнала свою дорожную сумку, с которой она собиралась ехать в отпуск.
    — Знакомьтесь, Елена Павловна, это Денис Лоськов. Он побывал у вас дома и собрал кое-что на первое время. Денис также пригнал сюда вашу машину.
    — Как? — вырвалось у Петелиной, но она сообразила, что помощник Колокола воспользовался ключами из ее сумочки.
    — Я оставляю Дениса с вами. Он всегда будет рядом, сопровождать вас в поездках.
    — Надзиратель? — скривилась Елена, проверяя содержимое сумки.
    Ей было неприятно, что чужой человек копался в ее вещах и нижнем белье. Хотя, надо отдать ему должное, он взял все необходимое: верхнюю одежду, сменное белье, косметичку и даже упаковку гигиенических прокладок. Слишком предусмотрительный!
    — Надзиратели — это в вашем ведомстве, Елена Павловна. А Денис будет охранником, водителем и помощником. Если потребуется связаться со мной — тоже через него. Ваш телефон мы временно изъяли, — добавил Колокол.
    — Спасибо за трепетную заботу.
    — Да, предупреждаю, Денис вооружен, но прибегает к оружию в самом крайнем случае.
    — В таком случае его не пропустят в здание Следственного комитета.
    — Вам незачем туда являться. Вы в отпуске и проводите расследование в свободное от работы время.
    — Я не привыкла так работать. Возможно, мне потребуется помощь эксперта-криминалиста.
    — Хм-м. Я был уверен, доказательства нужны только для суда. А как же ваша интуиция?
    — Толчком для интуиции являются улики.
    — Ну, хорошо. Кто он?
    — Михаил Устинов по прозвищу Головастик, потому что он очень умный. Звание — старший лейтенант. И надавить на него вам не удастся, детей у Миши нет, — язвительно сообщила Петелина.
    Колокол покрутил перстень на пальце и спокойно посмотрел на следователя:
    — Я вам доверяю, Елена Павловна. Придумайте, как использовать эксперта, чтобы он не задавал лишних вопросов.
    — Еще одно условие. Я должна позвонить дочери. Где мой телефон?
    — Ваш телефон отключен. Сейчас его принесут.
    Колокол сделал знак Денису Лоськову. Не успел Лоськов выйти, как в сауну сунулся взволнованный Андрей Бахлин.
    — Тут такое дело. Приехал ее гражданский муж, Марат Валеев. Он у ворот и хочет войти.
    — Не пускай его. Отшей! — распорядился Колокол.
    — Валеев заметил ее машину и теперь не отвяжется. Он же оперативник.
    Колокол посмотрел на Петелину:
    — Как вы считаете, Валеева можно подключить к расследованию?
    — Марат не пойдет на сделку. Чем сильнее на него давят, тем больше он упирается. Да и поссорились я с ним вчера.
    — Вы поссорились? — ухватился Колокол. — Валеев ревнивый?
    — Еще бы.
    — Вот и отлично. — Колокол протянул Петелиной ее мобильный телефон, который принес Лоськов. — Сейчас вы поругаетесь окончательно. Вы позвоните Валееву и скажете, что ушли к другому мужчине. К Андрею Бахлину.
    Возникла пауза. Петелина мучилась в сомнениях, представляя, какую боль причинит Марату. Она смотрела, как загружается телефон, и желала, чтобы этот процесс длился вечно. Но бездушная техника работала исправно. Телефон подключился. Елена вывела на дисплей номер Марата, ее палец завис над кнопкой вызова.
    Колокол стал терять терпение:
    — Мы же договорились. Вам кто дороже: мужик или дочь?
    Елена опустила палец. Колокол приказал включить громкую связь.
    — Лена! — огласил сауну голос Марата.
    — Послушай…
    — Лена, я тебя ищу! Куда ты пропала?
    — Послушай меня внимательно…
    — Ты у Бахлина?.. Я так и знал!
    — Послушай, Марат. Жизнь сложная штука. Люди встречаются и расстаются…
    — Пустите меня, нам надо поговорить.
    — Марат, не преследуй меня. Оставь в покое! — повысила голос Елена.
    — Почему? Что случилось?
    — Послушай и пойми… Между нами все кончено.
    — Лена, выйди, и мы поговорим.
    — Я тебя больше не люблю! Я ушла к Андрею! Мне с ним хорошо! — сорвалась на истерику Петелина. Она вытерла выступившие слезы и попросила: — Уезжай, я тебя прошу.
    Связь прервалась. У Валеева опустились руки. Он стоял перед высоким забором ненавистного дома. Минуту назад он готов был перемахнуть через забор в поисках любимой женщины. А сейчас… «Между нами все кончено. Я тебя больше не люблю», — скребли по сердцу ее безжалостные слова.
    Он сел в машину, нервно газанул и уехал, чуть не задев на повороте припаркованную черную «ауди». Он не обратил внимания на затаившегося в «ауди» человека. Это был Орлик. Он подъехал недавно, чтобы пронаблюдать за домом Бахлина. И вовремя. Вскоре из ворот выехал большой джип, в котором Орлик разглядел вора в законе Колокола.
    Значит, завертелось. Не зря они с Ручкиным залегли на дно. Колокол в курсе пропавших денег и предпринял какие-то шаги. Это опасно. Что ему рассказал Бахлин? Как далеко они продвинулись в поисках? Наверняка люди Колокола прочесали ряды уголовников, включая залетных. И не нашли виновных. Что теперь предпримет Колокол?
    Из ворот дома Бахлина выехала еще одна машина. На этот раз «тойота». А в ней, кто бы мог подумать, — та самая Петля, имя которой они использовали! Какого черта она здесь делает? Петелину тоже привлекли к поискам? Или попытались привлечь, но она отказалась. Надо проверить.
    Орлик выждал минуту, дал «тойоте» свернуть в сторону Москвы и поехал следом. Он видел, что за рулем машины не банкир Бахлин, а кто-то другой. Есть шанс, что Петелина отшила вора в законе. Она майор юстиции, а об ограблении, судя по прессе, официально не заявлено.
    «Тойота» въехала в Москву. Орлик продолжал слежку. Чем дальше они продвигались по московским улицам, тем больше он убеждался, что его волнения не напрасны. В конце концов «тойота» остановилась у банка «Партнерство». Из машины вышли трое: водитель, Петелина и Бахлин, которого он сразу не заметил.
    Банкир и следователь вместе. Это плохо.
    Бахлин открыл двери банка. Старший следователь Петелина, имевшая репутацию отменной ищейки, отстранила банкира и деловито вошла внутрь первой. Ее взгляд был профессионально сосредоточен. У Орлика не осталось сомнений, что Петелина приступила к расследованию.
    Это уже не просто плохо, а очень плохо!
   

   

    

     17
    

    Находясь в своей машине в качестве пассажира, Елена ощущала себя скованно. Обстоятельства изменились, теперь она зависела от людей, которых всегда считала противниками. Она сидела в машине сзади, рядом с ней сжался Бахлин, а управлял «тойотой» невозмутимый и предусмотрительный Денис Лоськов. Спокойствие сочеталось в нем с собранностью. Казалось, он не делает ни одного лишнего движения.
    Когда Петелина покинула дом Бахлина и подошла к своему автомобилю, Лоськов распахнул перед ней заднюю дверцу. Следователь только вскинула бровь, как он сообщил ответил:
    — Поведу я, а вы сядете за моей спиной. Так безопаснее.
    После того как машина тронулась, Лоськов отчитался:
    — Я заправил полный бак и бачок омывателя. Проверил запаску и инструмент. Домкрат у вас механический, лучше заменить на гидравлику.
    — Я никогда не пользовалась домкратом.
    — Елена Павловна, во всех кармашках — бутылки с водой. Вам сегодня надо больше пить.
    Как только он это сказал, Елена почувствовала жажду и потянулась к бутылке. Она в несколько глотков опустошила первую поллитровку, согласившись, что вода пришлась весьма кстати.
    — Спасибо, — поблагодарила она Дениса, перехватив его взгляд в зеркале заднего вида.
    Этот человек пока не сделал ей ничего плохого, а вот школьный дружок Бахлин…
    — Чем меня опоил, гад? — пихнула она локтем одноклассника.
    — Снотворное, — буднично ответил Андрей и поспешил заверить: — Доза большая, но я прочел инструкцию, учел твой вес — никакого риска! Ты пойми, Лена, у меня не осталось вариантов, ты ведь отказалась помочь.
    — Сволочь, — тихо, без эмоций, выругалась Петелина. Она сотни раз слышала подобные оправдания преступников.
    Как бы не был противен ей Бахлин, он потерпевший, без него не раскрыть преступление. Он единственный видел грабителей. По пути он ответил на ее вопросы, рассказал подробности ограбления, описал дерзких преступников:
    — Старшему под шестьдесят. Представился полковником Орловым из уголовного розыска.
    — Удостоверение видел?
    — Он его раскрыл, но очень быстро. Прикрывал пальцем.
    — Известная уловка. Как он выглядел?
    — Ростом с меня, но крепче. Волосы седые, усы черные, и еще пятно на виске, как крупная родинка. Кажется, на правом.
    — Волосы седые, а усы черные — тебе не показалось это странным? Еще и родинка.
    — А что?
    — Характерные приметы прямо бросаются в глаза. Это подозрительно. У второго тоже было что-нибудь типа бороды или шрама?
    — Как ты угадала? Бороды не было, но… Второй моложе, ему лет тридцать. Он все время стоял сзади, и я его не разглядел. Но на щеке у него шрам. Это точно!
    — Точнее не бывает, — передразнила следователь и решила подключить к разговору Лоськова. Ей хотелось понять, какого уровня исполнителя приставил к ней Колокол:
    — Что думаете, Денис?
    — Грабители заранее подготовили бросающиеся в глаза приметы, на которые клюнул неопытный в таких делах банкир.
    — Коротко и по существу, — согласилась Петелина. — Они хорошо подготовились. Вспомни, Бахлин, они касались чего-нибудь у тебя в кабинете? Может, ты предложил им попить, или кто-то из них курил, оставил окурок?
    — Нет. Они даже не поздоровались за руку. И никто из них не присел.
    — В банке ведется видеозапись? Они должны были попасть в поле зрения камер наблюдения.
    — Должны, но… Они забрали жесткий диск со всеми записями.
    — Отлично! Чем ты еще меня обрадуешь?
    — Я растерялся! Они меня огорошили.
    — Ладно. Что говорит ночной охранник?
    — Понимаешь, он был мертв, когда я его нашел.
    — Я не ослышалась? Мертв?! И ты не заявил об убийстве?
    — Охранник лежал и не дышал. Крови и ран я не видел. Он пожилой человек, мог сам скончаться.
    — Где тело?
    — Я сделал так, как мне сказали.
    — Кто сказал? — строго спросила Петелина.
    Бахлин замялся, следователь перевела взгляд на Дениса Лоськова. Тот ответил:
    — В субботу утром охранника банка нашли мертвым в его машине, на Комсомольском проспекте. Полиция пришла к заключению, что он покончил жизнь самоубийством. Выстрелил себе в ухо из собственного травматического пистолета.
    Петелина не могла сдержать возмущения:
    — Вот как вы заметаете следы!
    — Я не виноват. Сделал, как сказали, выстрелил в мертвого, — оправдывался Бахлин.
    — Как звали охранника?
    — Митин Федор Николаевич.
    — Дайте мне мой телефон, — потребовала следователь.
    Бахлин забеспокоился:
    — Лена, не надо поднимать шум. Застрелился человек — и слава богу.
    — Бахлин, не надо в грязное дело впутывать бога. — Петелина ткнула в спину Лоськова. — Или я буду вести следствие так, как считаю нужным, или никак!
    — Елена Павловна, кому вы собрались звонить?
    — Знакомому судмедэксперту. Если труп Митина сочли криминальным, он может получить доступ к телу.
    — Завтра Митина кремируют, — сообщил Лоськов.
    — Тем более надо успеть! Способ убийства может вывести на преступников.
    — Хорошо, звоните, — согласился Лоськов и протянул телефон.
    Елена позвонила Ивану Ивановичу Лопахину и изложила свою просьбу: установить причину смерти Митина Федора Николаевича. Она прямо высказала свои опасения:
    — Тело Митина нашли утром в личном автомобиле на Комсомольском проспекте. Выстрел в голову из травматики. Определили как суицид. Но у меня есть серьезные подозрения, что Митин умер до выстрела. От чего? Вот главный вопрос.
    — Леночка, вы же с понедельника в отпуске, — напомнил патологоанатом, много лет сотрудничавший с следователем Петелиной.
    — Сегодня воскресенье, Иван Иванович.
    — Я сделаю все, что смогу. Только помните, наша работа угробит любые семейные отношения. Не берите пример с меня.
    Петелина знала о семейном крахе Лопахина, и, хотя, только что грубо рассталась с Валеевым, заверила сердобольного коллегу:
    — Я стараюсь. Мои руки копаются только в бумажках.
    Когда она закончила разговор по телефону, Бахлин поинтересовался:
    — Что ты имела в виду, говоря про руки?
    — Патологоанатом дважды разведен. Представь его работу. Он тщательно перебирает внутренности трупа, а потом приходит домой, и теми же руками ласкает жену. Они не вынесли этого. И первая, и вторая. Бедняжки.
    Рассказывая это, Петелина изобразила такую зверскую гримасу и так красочно манипулировала пальцами, что Бахлин брезгливо отодвинулся.
   

   

    

     18
    

    «К чертям собачьим такие встречи! Уехали бы с Леной в отпуск в субботу — и не было бы проблем».
    Валеев возвращался в Москву жутко расстроенным. Елена заявила, что между ними все кончено, и ей хорошо с Бахлиным. Это была катастрофа! Марат пытался понять, в какой момент события в ресторане пошли не так. Встреча с одноклассниками обещала быть вечером приятных воспоминаний, но эти воспоминания стали источником конфликта.
    «С чего все началось?»
    Он принес фотографию из пионерского лагеря, где им по одиннадцать лет. Тогда они были неразлучной троицей: он, Димка Русов и Андрей Бахлин. 10 сентября того же года Димки не стало. Он не сдвинулся с рельсов перед приближающимся поездом. И сделал это сознательно. Причину, по которой лучший друг ушел из жизни, Марат узнал через пять лет.
    В тот год Валееву и Бахлину исполнилось по шестнадцать. У них пробивались усы и выросли волосы на теле, а Димка Русов так и остался навечно красивым улыбчивым мальчиком. В годовщину смерти, 10 сентября, Андрей Бахлин предложил помянуть друга. Валеев, конечно, согласился. Было начало девяностых, страна шагнула в эру дикого капитализма. Шустрый Бахлин сумел воспользоваться новыми возможностями, у него стали водиться деньги, и друзья накупили импортного пива.
    Они пришли к железной дороге, положили пятаки на рельсы и сели поодаль, разложив бутылки. Промчалась электричка, расплющенные монеты отлетели на насыпь. Марат собирался поднять их, но Андрей остановил его.
    — Помнишь тренера по самбо Грекова? — неожиданно спросил Бахлин.
    — В лагере я только на одно занятие попал. А потом заболел.
    — Повезло.
    — Не скажи. Я так хотел научиться приемчикам.
    — Димка покончил с собой из-за Грека.
    — Что? Из-за Грека! — Марат выпучил глаза. — А ну, выкладывай все!
    Бахлин выпил. Его сузившийся взгляд был направлен куда-то вдаль, словно пытался протиснуться сквозь годы.
    — Грек детально показывал нам приемы, особенно на Димке. Захватит, прижмет, повалит и удерживает. Потом Грек назначил дополнительные тренировки вечером на пляже: мне и Димке. Представляешь, как мы были рады — еще одна возможность искупаться в море.
    — И что дальше? — По мрачному тону друга Марат стал догадываться, что ничем хорошим эти тренировки не закончились.
    — Грек показал приемы и разрешил искупаться. Но чтобы в отряде не догадались, сказал, что купаться надо голыми. Мы стеснялись, тогда Грек сам сорвал с нас трусы и шлепнул по заду. Мы забежали в воду. Грек тоже разделся и присоединился к нам. Сука!
    — Кроме вас на пляже никого не было?
    — Нет. Было темно. Грек обнял Димку и сказал, что в воде приемы изучать намного легче.
    — Грек тоже был голый?
    — Да, полностью. Он обхватил Димку сзади и… Мне кажется, Димка не сразу врубился, что с ним делают.
    Марат нервно взъерошил волосы:
    — Ты хочешь сказать, что Грек изнасиловал Димку?
    Бахлин кивнул и достал сигареты. Руки у него дрожали.
    — А ты? Почему ты Димке не помог?
    — Я выбежал на берег, оделся, но Грек крикнул, чтобы я не уходил без них. И я остался. Мне было всего одиннадцать, пойми! Я не знал, что делать.
    — А потом?
    — Грек умел уговаривать. Клялся, что сделает нас чемпионами, раскроет особые секреты. Я предложил Димке заявить директору лагеря, но он постеснялся. Представляешь, как бы его мальчишки дразнили, если бы узнали.
    — То, что произошло в море… это было один раз?
    — Нет. Грек уводил Димку постоянно. На «индивидуальные тренировки», сука! А мы смирились. Мечтали, чтобы смена побыстрее закончилась.
    — Ты сказал: «мы». Грек тебя тоже?
    — Нет-нет, — торопливо затряс головой Бахлин.
    Он открыл две новые бутылки, одну протянул Марату. Ребята молчали, пока не выпили пиво до дна. Каждый смотрел на то место, где не стало их друга.
    — Вы вернулись в Москву в конце августа. Прошло две недели, и десятого сентября Димка здесь… Почему? — пытался понять Марат.
    — Ты же знал семью Димки. Отца нет, мать пашет на двух работах до позднего вечера. А Грек работал физруком в соседней школе и продолжил с ним отношения в Москве. Он приходил к Димке домой, дарил какие-то подарки и… И Димка не выдержал.
    Подвыпившего Марата охватила волна гнева. Он вскочил и стал бросать пустые бутылки на железную дорогу. Каждый раз, когда бутылка разлеталась на осколки, он вопил:
    — Тварь! Сволочь! Гад!
    Покончив с бутылками, разъяренный Марат с вызовом посмотрел на Бахлина:
    — Мы должны отомстить. Давай возьмем биты и отделаем Грека! Он ответит за Димку. Мы с ним поговорим и напомним.
    — С Греком не разговаривать надо, а… — Бахлин вдавил окурок в землю и залил его остатками пива. — С ним — как с этим окурком.
    — Ты предлагаешь его замочить?
    — Димки нет, а этот пидор живет, и издевается над другими мальчишками. Я его недавно встретил… Процветает, сука!
    — Где встретил? Он же ушел из школы.
    — Пойдем еще возьмем пива и обмозгуем, — предложил Бахлин.
    За пивом Бахлин рассказал, что Грек держит палатку на вещевом рынке в Лужниках. Привозит туда баулы с турецкими шмотками, а вечером забирает выручку.
    — Вот бы его грохнуть, когда он с деньгами. Подумают, что ограбили.
    — Грохнуть? — Марат не представлял, как это — убить человека. — А на чем Грек привозит баулы?
    — У него белая «пятерка». Старая.
    — Как у моего отца. — Марат задумался. Его отец постоянно чинил старенькие «жигули», и сын часто помогал ему. Он умел работать руками и неплохо знал устройство автомобиля. — Так, говоришь, старая «пятерка». Когда Грек приедет на ней за выручкой?
    — Часа через два.
    — Пошли. Надо подготовиться.
    Через два часа друзья караулили Грека в Лужниках на подъезде к вещевому рынку. Март был одет в брезентовую куртку отца с капюшоном, в которой тот ходил на рыбалку. В карманах куртки брякали инструменты.
    — Вот он! — Андрей первым заметил подъехавшую «пятерку» Грека. — Дальше ему не проехать. К палатке пойдет пешком.
    Так и случилось. Начинающий коммерсант упругой походкой бывшего тренера направился между торговыми рядами.
    Предстояло действовать быстро. Марат сжал в потной ладони гаечный ключ и предупредил друга:
    — Когда Грек будет возвращаться, дашь знак. Грохнешь бутылку об асфальт.
    — Угу, — сдавленно ответил Андрей.
    Марат сделал вид, что уронил монету рядом с «пятеркой» Грека, и юркнул под машину. Он открутил гайки, прижимающие тормозные трубки к тормозным цилиндрам. Открутил не полностью, оставил, как говорится, «на соплях». Теперь, при резком торможении, трубки должно было сорвать.
    Марат успел повредить тормозную систему на передних колесах, когда услышал звон разбитой бутылки. Он выполз из-под машины и скрылся между рядами припаркованных автомобилей. С Андреем Бахлиным они встретились на углу дома, в том месте, где машины с рынка выезжали на набережную Москва-реки.
    — Ну, как? — спросил Андрей.
    — Испортил передние. На них приходится основное усилие при торможении. Этого должно хватить.
    Сердца юных мстителей отстукивали бешеный ритм, когда белая «пятерка» со знакомыми номерами свернула на набережную и стала набирать скорость.
    — Сейчас, сейчас… — нашептывал Марат.
    Но ничего не произошло, и «пятерка» исчезла из вида. Поникшие мстители поплелись домой.
    Грек погиб через два дня в автомобильной катастрофе. Подробностей Валеев не знал, но Бахлин был убежден, что их план сработал. Свершившееся возмездие отдалило друзей. Через год они закончили школу, и с тех пор не встречались.
    Сейчас, спустя двадцать один год, Валееву мучительно захотелось узнать, есть ли его вина в гибели Грекова. Он вспомнил о Людмиле Владимировне Астаховской. Только она могла помочь разобраться в этом вопросе. В начале девяностых Астаховская работала следователем, а сейчас возглавляла ведомственный архив.
    Валеев позвонил ей и объяснил, в чем требуется разобраться.
    — До понедельника твой вопрос терпит? — уточнила Астаховская.
    — Завтра мы с Леной улетаем в Крым, — сказал Марат, уже не веря в прежние планы.
    — Значит, ответ нужен сегодня. Тогда заезжай за мной, отвезешь в архив.
   

   

    

     19
    

    Банк «Партнерство» был закрыт для клиентов.
    — Выходной, — объяснил Бахлин. — А вчера повесили объявление, что меняем программное обеспечение.
    Он провел Елену и Дениса в подвал, в банковское хранилище. Следователь, к своему удивлению, увидела чистую комнату и аккуратно закрытые ячейки. Ничто не напоминало об ограблении.
    — А где же следы взлома?
    — Никакого взлома. Ячейки вскрыты банковскими ключами.
    — Но ведь у сейфа два ключа: один в банке, другой у клиента.
    — Это так. Но в банке хранятся дубликаты ключей. Грабители просто взяли их и открыли, — беспомощно развел руками Бахлин.
    — Идеальное ограбление. Люди уверены, что их ценности в полной безопасности, а сотрудники банка имеют возможность залезть в ячейку без их согласия.
    — Это предусмотрено договором. Там все прописано! — С жаром принялся защищать банковские правила Бахлин. — В случае просрочки оплаты; если из ячейки исходит неприятный запах; по требованию правоохранительных органов. Да мало ли причин, когда это необходимо!
    — Понятно. Значит, ключ клиента — это имитация неприкосновенности.
    — Как и вклады. Банк имеет доступ ко всему, что доверил клиент.
    — Неудивительно, что столько банкиров в розыске. — Следователь задумчиво прошла вдоль стены из сейфовых ячеек. — Бахлин, ты хотя бы сфотографировал место преступления?
    Банкир поджал губы и затряс головой из стороны в сторону:
    — Я не стал рисковать. Если фотографии попадут в прессу, от меня сбегут клиенты.
    — И как мне теперь вести расследование?
    — Колокол, — Бахлин осекся и покосился на Лоськова. — Колокольцев заверил, что ты профи.
    — Черт бы тебя побрал вместе с Колоколом! Все ячейки были вскрыты?
    — Нет. Я записал номера. — Бахлин порылся в карманах и протянул бумагу.
    — Тридцать шесть ячеек, — посчитала Петелина. — И теперь они пустые?
    — Многие, — вздохнул Бахлин.
    — Об ограблении ты не заявил. Что ты скажешь клиентам, когда они обнаружат пропажу?
    — Покажу пункт договора, где прямо сказано: «При предоставлении сейфа в аренду опись вложений не производится и банк не несет ответственности за содержимое сейфа». Может, клиент пустую ячейку арендовал и предъявляет претензии.
    — Ты знаешь, я бываю в бассейне. Там на кабинках тоже написано нечто подобное. Чем банк отличается от бассейна?
    — Клиенты подписали договор. Неприятных разговоров, разумеется, не избежать, но перед законом мы чисты.
    — «Чистюля», — процедила Петелина. — Показывай, где нашел тело охранника.
    В комнате охраны к столу с мониторами были аккуратно придвинуты два стула. Петелина уже не сдерживала негодование:
    — Ты здесь тоже прибрался?
    — Ну… Понимаешь, я сделал так, чтобы казалось, что Митин ушел после смены.
    — О господи, как работать в таких условиях! — Петелина заметила в углу чайник и чашки. — Митин в ту ночь пил чай?
    — Вот эта чашка стояла перед ним. Чай я выплеснул.
    — Очередное спасибо. Кланяюсь в пояс. Такое впечатление, что ты с грабителями заодно.
    — Я?! — Бахлин выпучил глаза и приложил руку к сердцу. — Я — потерпевший.
    — В моей практике бывало всякое, за решетку попадали и потерпевшие. Найди чистый пакет для улик.
    Пока банкир растерянно озирался, стоявший сзади Денис облачился в перчатки, выудил откуда-то чистые пакеты и предложил:
    — Разрешите мне?
    Петелина уже не удивлялась его предусмотрительности. Она кивнула, Лоськов упаковал чашку в пакет. Следователь направилась в кабинет Бахлина. Там, по-хозяйски расположившись за директорским столом, она развернула страницу с номерами ограбленных ячеек. Рука по привычке нашла карандаш, Петелина стала обводить список овальной рамкой с острыми зубцами. Получившийся «ёжик» отражал колючий внутренний настрой следователя.
    Петелина подняла голову, поймав взглядом сгорбившегося перед столом Бахлина:
    — Кому принадлежат вскрытые ячейки?
    — 176-я — Колокольцеву.
    Елена обвела номер «176» символическим изображением колокола.
    — А остальные?
    — Часть — обычным клиентам, а некоторые — наши.
    — Что значит «наши»?
    — Основную прибыль мне приносит сеть ломбардов. Иногда граждане сдают сомнительные вещи…
    — Ворованные? Откуда ты знаешь, что украдено, что нет?
    — Ну… — замялся Бахлин и вопросительно посмотрел на Дениса Лоськова.
    Тот уверенно кивнул, и Бахлин продолжил:
    — Иногда меня предупреждают: сдадут вещи, которые надо припрятать.
    — Кто предупреждает? Люди Колокола? Вот черт! А у нас стандартная процедура — после каждой кражи ювелирных изделий обходить ломбарды. Оперативники с ног сбиваются, а ты, значит, прячешь ворованное в банковском хранилище.
    — Это бизнес.
    — Это статья Уголовного кодекса, — возразила Петелина.
    Лоськов поспешил всех успокоить:
    — Давайте вернемся к делу.
    — Хорошо. Краденое отлеживается в банке, а что потом с ним происходит?
    — По-разному. Часть продаем, что-то переплавляем, хорошие камни сдаем ювелирам для новых изделий. Деньги с неба не падают, приходиться вертеться.
    — Вот и вращайся без меня, а я поеду отдыхать! — вскипела взбешенная алчностью бизнесмена Петелина.
    Она встала, собираясь выйти, но Лоськов молча преградил ей путь. Его взгляд был одновременно тверд и просил извинения. Петелина вспомнила про дочь и угрозы Колокола. Она пообещала, он дал слово. Устный договор имеет силу для вора в законе. В сложившихся обстоятельствах она вынуждена с ним считаться.
    Петелина вернулась за стол, шлепнула ладонью по списку ячеек и приказала:
    — Бахлин, отметь, какие ячейки — ваши, а какие — клиентов.
    Банкир склонился над списком с карандашом в руке и стал рисовать значки.
    — Наши я обвел кружочком, а клиентские — квадратиком. Наши ячейки обнесли подчистую.
    Петелина насчитала восемь ячеек, обведенных кружком.
    — Что хранилось в «ваших» ячейках?
    — Антиквариат, золотые изделия. Надо смотреть квитанции из ломбардов.
    С минуту подумав, Петелина приняла решение:
    — Денис, вы займетесь квитанциями. Составите подробный список: что пропало и откуда поступило? Мне, Бахлин, принеси договора всех клиентов из этого списка. А также журнал учета посещений и другие документы по ячейкам, которые у вас приняты.
    Бахлин закивал и попятился из кабинета. Петелина взялась за телефон. Перехватив вопросительный взгляд Лоськова, она объяснила:
    — Я вызову криминалиста, Михаила Устинова. И нечего так смотреть! Колокол дал добро на привлечение его к расследованию. Криминалист возьмет на анализ чашку Митина и попробует составить на компьютере фотороботы грабителей со слов Бахлина.
    — Усы и шрам, — напомнил Лоськов.
    — Устинова потому и зовут Головастик. У него куча хитрых программ.
    — Ни слова о Колоколе, — предупредил Денис.
    — Я прекрасно понимаю во что ввязалась.
    После звонка Устинову Петелина сосредоточилась на списке ограбленных ячеек.
    Номера разрозненны, идут не по порядку, — заметила она. — У грабителей были ключи ко всем ячейкам. Почему выбрали именно эти?
   

   

    

     20
    

    — Марат, вот то, что ты искал. — Астаховская бухнула на стол перед Валеевым толстую папку размером с том «Большой советской энциклопедии».
    — Ничего себе! Умели раньше работать, — искренне удивился оперативник. — Я за год меньше бумаг выдаю.
    — Тут за один квартал. Все ДТП со смертельным исходом в Москве.
    — Все? — Валеев стал догадываться, что толщина папки никак не связана с интересующим его случаем.
    — Происшествие с Грековым я выделила, — добавила Астаховская.
    Валеев заметил желтую полоску, торчащую из толщи листов, и развернул папку на этой отметке.
    Непосредственно к гибели Валерия Грекова относились четыре листа: протокол ГАИ, схема происшествия, заключение судмедэксперта и постановление следователя. Каждый документ умещался на страницу.
    Увидев кислую физиономию оперативника, Астаховская пояснила:
    — Это рутина. Несколько случаев ежедневно только в Москве. Стандартные протоколы, стандартные заключения. Ты еще был школьником, а я работала в начале девяностых следователем. Не успевали даже огнестрелами заниматься, а тут банальное столкновение — пьяный за рулем грузовика.
    Валеев быстро просмотрел документы. «Жигули» Грекова столкнулись с самосвалом «ЗИЛ» на перекрестке. Водитель «ЗИЛа» был пьян, его сочли виновным. Греков скончался до приезда «скорой помощи».
    Камень вины, лежавший все эти годы на душе Марата, стал впятеро легче. Он не виноват. Спасли бы Грека полностью исправные тормоза? — большой вопрос. Возможно, тормозные трубки продолжали функционировать, а может, их сорвало именно в этой критической ситуации. Так или иначе, водитель грузовика признал свою вину.
    Валеев обратил внимание на сведения о семейном положении Валерия Грекова. И задумался.
    — Нашел, что искал? — вежливо поинтересовалась Астаховская.
    — Большое спасибо, Людмила Владимировна. Вас отвезти обратно? — заторопился Валеев.
    — А я надеялась, мы пофлиртуем. В архиве так романтично, я облегающее платье надела. — Астаховская увидела взлетевшие брови Валеева и рассмеялась: — Испугался? А если бы я была лет на тридцать моложе?
    — Вы замечательно выглядите, Людмила Владимировна, — пробормотал Марат.
    — Вот что, — снова стала серьезной Астаховская. — Не вздумай изменять Елене. Если ты сделаешь ей больно, я тебя… я тебя кастрирую, Валеев. Понял?
    Марат промолчал. Упоминание Елены подействовало как кислота на незажившую рану. Забыть о душевной боли он мог только в работе.
    Подбросив Астаховскую до дома, Марат поехал по адресу, который прочел на пожелтевших страницах протокола, заполненного в день гибели Грекова. Вот и нужный дом — обветшалая девятиэтажка.
    Валеев позвонил в дверь и приготовился извиняться, если попал не туда. Все-таки двадцать один год прошел, семья Грекова могла переехать.
    Дверь открыла женщина лет на пятнадцать старше Валеева. Оперативник прикинул, что именно столько должно быть сейчас вдове Грекова, если она его ровесница.
    — Наталья Грекова? — спросил Марат. — Вы были замужем за Валерием Грековым.
    — В чем дело? Вы кто?
    — Я бывший ученик Грекова, он вел у нас секцию самбо. Сейчас работаю в полиции. Случайно попалось дело вашего мужа, решил разобраться.
    — Это было так давно.
    — Можно войти?
    — Даже не знаю.
    Женщина все-таки посторонилась. Марат зашел в квартиру, увидел на стене семейные фотографии, присмотрелся.
    — Это сын Валерия? Очень похож на него.
    — Это наш старший. У нас двое мальчишек.
    Именно сведения о семейном положении физрука Грекова, почерпнутые из архивных документов, заинтересовали Валеева. Обычно педофилы одиноки, им не нужны жена и дети. Иногда они в разводе после короткого брака. В этом случае от жен не ускользают странности мужа.
    — Я нашел в деле вашего мужа необычное заявление, — соврал оперативник, чтобы проверить реакцию женщины. — Родители десятилетнего мальчика жаловались, что Валерий Греков приставал к их сыну.
    — Как приставал?
    — После тренировки, в душе. Вы что-нибудь знаете об этом?
    — Первый раз слышу.
    — Замечали в сексуальном поведении мужа какие-нибудь странности, отклонения?
    — Вы на что намекаете? Какие отклонения? Валера был обычным мужиком.
    — Точно ничего? Припомните? Сейчас уже можно рассказать правду.
    — Правду? — женщина подбоченилась. — Была у Валеры странность. Если увидит мою голую грудь, что бы ни делал, обязательно подбежит, схватит и расплывется в дурацкой улыбке.
    — Это нормально, — вырвалось у Марата.
    — Все мужики такие?
    — Ну… — Валеев побродил взглядом по комнате и, чтобы сменить щекотливую тему, спросил: — Тяжело вам пришлось с двумя мальчиками после гибели мужа?
    — Легко! Порхала, как воздушный шарик! — сорвалась Наталья Грекова. — Что уставились? Не нравится моя обстановка? Обои у нас новые, диван пять лет назад купили, а рамы, какие были при Валере, такие и остались. Уж извините, стеклопакеты не могу себе позволить. И Валера был бизнесмен еще тот. Бросил работу в школе, стал мотаться челноком в Турцию, завел свою точку на рынке, показывал деньги пачками, а когда разбился, я на похороны у родных занимала.
    — Почему?
    — Он говорил, что деньги должны вертеться, приносить прибыль. За пять дней до гибели передал кому-то всю выручку, чтобы купить-продать оргтехнику: факсы, ксероксы, телефоны. А когда его не стало, никто мне денег не вернул.
    Валеев вспомнил, что в десятом классе Андрей Бахлин занялся продажей компьютеров и оргтехники. Как раз в сентябре у него появились первые приличные деньги.
    — Наталья, вы не знаете, кому Валерий одолжил деньги на оргтехнику?
    — Не знаю. Какому-то молодому парню. Валера говорил, что на компьютерах больше денег заработаем, чем на кожаных куртках. Только не получилось.
    Грекова горестно сложила руки и села на диван, опустив голову.
    Валеев попрощался. То, что он узнал за сегодняшний день, опровергало прежние откровения Бахлина около железной дороги. Не мог Греков быть педофилом. Бахлин соврал!
   

   

    

     21
    

    Эдуард Орлик убедился, что старший следователь Петелина более часа находится в ограбленном банке «Партнерство». Работает, стерва! Орлик чертыхнулся и уехал к себе. Всю дорогу до съемной квартиры его терзали тяжелые мысли.
    «Петля объединилась с Колоколом — это не к добру. Что она там вынюхивает? Не осталось ли после нас глупых улик? Я-то за себя отвечаю, а вот Ручкин… Никогда не догадаешься, что у парня в голове».
    Вернувшись в квартиру и не застав там Максима, Орлик занервничал. «Где его носит? Ведь договаривались, разведать обстановку — и обратно». Хотелось позвонить напарнику, но его телефон он сам утопил в унитазе, призывая к осторожности. Да, осторожность сейчас главное. Когда опытный следователь и криминальный авторитет объединяются, трудно ускользнуть из их поля зрения.
    Щелкнул входной замок. Прежде, чем дверь открылась, Орлик затаился. Ручкин зашел в квартиру, сохраняя обычную невозмутимость.
    «Парень вообще без эмоций, но в глаза ему смотреть неприятно — взгляд свинцовый, придавливающий, — еще раз убедился Орлик, подглядывая за Ручкиным из ванной комнаты с выключенным светом. — Походка спокойная, не делает лишних движений, но чувствуется в нем сжатая пружина. Идеальный напарник для грязных делишек, если держать его под контролем».
    — Ты где пропадал? С девчонкой встречался? — шагнул из ванной в коридор Орлик.
    — А тебе какое дело? Я же не спрашиваю, зачем ты притаился в ванной.
    «Точно встречался! Неужели он способен любить?»
    — Пока мы вместе, у нас не должно быть секретов друг от друга.
    — Тогда выкладывай, старик, где был?
    — В банке. Туда Петелина приехала. Она снюхалась с людьми Колокола и роет под нас.
    — Та самая Петля, которой мы прикрывались?
    — Да. Старший следователь Следственного комитета!
    — Пусть роет, это ее работа.
    — Зачем ты охранника замочил? Мы договаривались его усыпить.
    — И ждали бы до утра. Охранник не стал пить чай, шастал за нами, в камеры наблюдал. Мы не могли ключи от ячеек взять. Ты вспомни.
    «Так и было», — мысленно согласился Орлик. Недоверчивый охранник, хоть и получил инструкции от владельца банка, но держался настороженно. Ему не понравились непрошеные гости. Когда Орлик захотел посмотреть журнал учета посетителей, охранник возразил, что об этом его не предупреждали. И чай со снотворным, старый пень, глотнул всего лишь раз. А время шло.
    Тогда Орлик стал подумывать: не связать ли охранника? И даже потянулся к сумке за рулоном липкой ленты, припасенной на всякий случай. А потом надоедливый охранник неожиданно охнул за его спиной. Когда Орлик обернулся, тот лежал головой на столе, будто спит. Ни крови, ни следов борьбы.
    — Я даже не заметил, как ты его… успокоил.
    — Меньше знаешь, крепче спишь, старик. Не забывай, что охранник нас видел и мог опознать.
    — Бахлин тоже видел! Предлагаешь и его грохнуть? — раздраженно возразил Орлик.
    — Я не против, — спокойно согласился Ручкин. — Только расклад такой: Бахлин запомнил прежде всего тебя. Я держался за его спиной у окна. Ты о нем и позаботься.
    — Идиот! Это будет новый след к нам!
    — Или тупик. Смотря как чисто ты сработаешь.
    Свинцовый взгляд Максима давил на психику, и бывший подполковник решил сменить тему:
    — Об этом мы еще подумаем. Что с заказчиком? Ты следил за его домом?
    — У него камеры по периметру, но я нашел лазейку. Подобрался к дому, заглянул в окно. Заказчик нервничает, названивает кому-то, но, кажется, безрезультатно. Не тебе ли?
    — Я пока отключил телефон. Надо взять паузу.
    — А я думаю, надо скинуть ему его барахло и забрать бабки. Или ты считаешь, мы сможем сбыть эти штучки выгоднее?
    Ручкин открыл шкаф. Внутри по-прежнему хранились две объемные сумки. Черная кожаная, плотно набитая деньгами Колокола, выглядела гладкой. У синей спортивной бока распирали угловатые предметы.
    — Я проверю свою отметку на молнии. А то, уходили вместе, а ты вернулся раньше. — Ручкин склонился над черной сумкой и остался доволен: — Не тронул.
    — Идиот! Я не притронусь к деньгам, пока мы не решим проблемы.
    — Проблема у нас одна, старик: как превратить старое барахло в новые деньги.
    С этими словами Максим Ручкин водрузил синюю сумку на стул, расстегнул молнию и стал выкладывать на длинный журнальный столик ценные предметы. Появились икона в серебряном окладе, распятие, украшенное драгоценными камнями, золотая икорница, шкатулка, инкрустированная жемчугом, подсвечник, швейцарские часы, статуэтки, ваза.
    — Сколько это может стоить? — задумался Ручкин, опустошив сумку.
    — Заказчик обещал пол-лимона баксов за одну икону.
    — Небольшая, — скептически осмотрел икону Ручкин: — Древняя, что ли?
    — Тринадцатый век, с Кипра. Когда турки захватили Северный Кипр, они разграбили православные храмы. Икона оттуда.
    — «Грабь награбленное». Круто! Вот что, старик, давай спихнем икону заказчику и разбежимся.
    — Сначала ты избавишься от Петелиной. Она въедливая, может выйти на нас.
    — А ты от банкира!
    — Петелина и Бахлин сейчас вместе в его загородном доме.
    — Удачно.
    Глаза подельников встретились. Орлик не мог выдержать прямой взгляд Ручкина более минуты и опустил глаза.
    — Предлагаешь их кончить разом? — уточнил он.
    — Только это тебя успокоит.
    — Убери вещи в сумку. Нам надо подготовиться.
    Орлику вернулась прежняя уверенность руководителя. Он знает, как сделать чисто самую грязную работу.
   

   

    

     22
    

    Из банка Лоськов вернул Елену в дом Бахлина. В обычных обстоятельствах Елена оценила бы красивый дом с ухоженной лужайкой, альпийской горкой, декоративными кустами и клумбами, и непременно похвалила вкус хозяина, однако сейчас она ощущала себя пленницей. «Жить будете здесь», — вспомнила она приказ Колокола. Подавленное внутреннее настроение меняло отношение к внешним красотам. Кирпичный дом с решетками на первом этаже показался ей сейчас мрачным и холодным.
    — Как я понимаю, это теперь моя тюрьма, — сказала она, выйдя из машины. — К вечеру колючую проволоку над забором натянете?
    — Мы же договорились, Елена Павловна, — извиняющимся тоном возразил Денис. — На время следствия поживете тут.
    — Под домашним арестом, — дополнила его мысль Петелина.
    — Я закажу обед из ресторана, — поспешил разрядить обстановку Бахлин. — Ты что будешь, Лена?
    — Не подмазывайся — не поможет! — осекла его порыв Петелина.
    Войдя в дом, она расположилась в гостиной и потребовала у Лоськова свой телефон:
    — Мне надо позвонить дочери. Я должна удостовериться, что с Настей все в порядке.
    — Конечно, — согласился Денис. Он протянул телефон, но из комнаты не вышел.
    Петелина сверкнула глазами и демонстративно отвернулась. Услышав радостный голос дочери, Елена успокоилась.
    — Настя, как у вас там?
    — Классно! Здесь лучше, чем в Таиланде. Все свои, и нам весело.
    Елена услышала звонкий смех нескольких голосов, среди которых ей показался и мужской.
    — Ты с кем сейчас?
    — С ребятами познакомилась. У нас компания.
    — Дай трубку бабушке, — забеспокоилась Елена.
    — Да она не с нами. В тени прячется. Позвони на ее телефон.
    «Даже не спросила, когда я приеду», — обиделась Елена и перезвонила матери. Из Ольги Ивановны не надо было вытягивать информацию, она выдавала ее столько, что требовалось отфильтровывать действительно полезную. В результате Петелина выяснила, что Настя познакомилась с мальчиком Костей. Он на три года старше, ему семнадцать, он местный, из Коктебеля. Настя вечно крутится с компанией подростков, но сигарет у них Ольга Ивановна не замечала и пива тоже.
    — Ответь мне честно, наша Настя влюбилась? — ужаснулась Петелина.
    — Ей уже четырнадцать, Лена. Вспомни себя в ее годы.
    — Я дружила с одноклассниками, — начала читать мораль Петелина, но быстро сообразила, что не это сейчас главное. — Мама, я прошу тебя, будьте осторожнее.
    — Кому с кем быть осторожнее? Насте с Костей?
    — Вообще. И с ним тоже. Скажи, чтобы без тебя никуда не ходила.
    — Я-то скажу. И куда она меня пошлет? У меня ноги уже не те, чтобы за молодежью бегать.
    — Пусть далеко не заплывает, и, пожалуйста, будет осторожнее, — как заклинание еще раз повторила Петелина.
    Лоськов забрал трубку и заверил:
    — Вы не беспокойтесь за дочь, Елена Павловна. Колокол хоть и вор, но мужик справедливый. Он держит слово.
    — Это меня и беспокоит. А если я не найду грабителей?
    — Найдете. Если не вы, то кто.
    — Да, может, они уже за тысячу километров от Москвы.
    — Не думаю.
    — Почему?
    — Я проанализировал квитанции из ломбардов и составил список украденного из ячеек. Взгляните.
    — Читай, — махнула рукой следователь.
    — Икона, швейцарские часы — три штуки, распятие, шкатулка, икорница, подсвечник, пара статуэток, ваза. Не находите список странным?
    — Ты золотые украшения не пропустил? В ломбард обычно сдают кольца, серьги, цепочки?
    — В том-то и дело, что ювелирку и ширпотреб грабители не тронули. Забрали крупные антикварные предметы. Выгодно сбыть старинные вещи можно только в Москве. В выходные они могли сдать вещи на оценку, а деньги им пообещали только в понедельник, когда откроются банки. Сумма должна быть не маленькой, ради побрякушек банк грабить не пойдут.
    — Поэтому грабители затаились в Москве и ждут деньги?
    — В крупном городе спрятаться проще.
    — Ход мыслей верный. Денис, ты не работал, случайно, следователем?
    — Скорее преследователем.
    — Это как понимать?
    — Сначала в спецназе, потом перевели в Москву.
    — Ух ты! В каком ведомстве служил? — заинтересовалась Петелина.
    — Неважно. — Лоськов нахмурился и отошел к камину.
    — И как тебя угораздило оказаться у Колокола?
    Денис поправили стопку дров у камина, прочел этикетку на бутылке с жидкостью для розжига.
    — Это неинтересно, — наконец произнес он, и было непонятно к чему относятся его слова: к ее вопросу или информации на этикетке.
    «Не хочет вспоминать прошлое, — догадалась Петелина. — От хорошей жизни к таким, как Колокол, прислуживать не пойдешь».
    Петелина перешла в столовую и разложила на столе документы, взятые из банка. Следователь углубилась в привычную для себя аналитическую работу.
    Минут через сорок ее потеснил Андрей с большим пакетом. Из ресторана доставили коробочки с горячими блюдами.
    — Что-нибудь откопали? — спросил Лоськов, заметив, что отстраненно-задумчивый взгляд следователя трансформировался в сосредоточенный.
    — Откопала, — пробормотала Петелина и обратилась к хозяину дома: — Бахлин, я посмотрела журнал учета посещений хранилища. В нем вы фиксируете дату и время, когда арендаторы пользовались своими ячейками?
    — Да, так положено. Сотрудник банка делает запись в журнале, спускается вниз вместе с посетителем и открывает ячейку.
    — Даже ячейку Колокола?
    — Для рядовых сотрудников он обычный посетитель.
    — Замечательно! — воскликнула Петелина и переключила свое внимание на изучение накладной из ресторана. — Я выбираю стейк из форели.
    — Что именно замечательно, ты можешь сказать? — начал выходить из себя Бахлин.
    — Тарелочки и приборы подавай. Остынет.
    Хозяин дома выставил тарелки на стол и с ожесточением откупорил бутылку белого вина, которую извлек из специального винного холодильника с дымчатым стеклом и индикаторами на панели, показывающими температуру и влажность в разных зонах. На нижних полках холодильника хранилось шампанское, чуть выше — белые и розовые вина, а потом красные. Понюхав пробку с видом знатока, Бахлин удовлетворенно кивнул и достал из шкафа крупные бокалы в форме тюльпана.
    — Специальные для белого вина. Не ширпотреб, что вчера в ресторане. — Хозяин дома явно гордился собой.
    — После вчерашнего мне только воду. — Петелина остановила его порыв наполнить ее бокал. — В чистой воде чувствуется любая примесь.
    — Я на работе не пью, — также отказался от вина Лоськов.
    — Шабли Гран Крю девяноста девятого года, между прочим, — насупился Бахлин. — Превосходный урожай по винному классификатору. Охлаждено до нужной температуры.
    — Двухтысячный был лучше, — возразила Петелина. — И для тебя, гада, тоже.
    — Почему?
    — Потому что я дочку родила. Если бы не она, Колокол не заставил бы меня работать на вас.
    Обед прошел в молчании. Насупившийся Бахлин несколько раз предлагал попробовать дорогое вино, но в итоге употребил почти всю бутылку сам. Когда убрали посуду, Елена раскрыла журнал посещений банковского хранилища и положила на разворот список вскрытых ячеек.
    — Я установила, что общего между ограбленными ячейками. — Она обвела взглядом притихших мужчин. — Каждой из них клиенты пользовались хотя бы раз за последние две недели.
    — Грабители тоже сверялись с журналом? — заинтересовался Лоськов.
    — Уверена. Они вскрыли только эти ячейки. Но почему-то одну пропустили — под номером 72.
   

   

    

     23
    

    На неухоженном пятачке земли между участками с кирпичными коттеджами возвышалась приподнятая на железном каркасе трансформаторная будка. Железная коробка была обнесена сетчатым заборчиком с калиткой, на которой красовалась яркая табличка: «Стой! Напряжение». Сейчас калитка была открыта. Около будки копошился рабочий в красно-синей спецовке с белой надписью на спине «Мособлэнерго». Закончив работу, он прикрыл калитку и направился к синему микроавтобусу с наглухо тонированными стеклами.
    Как только рабочий сел, микроавтобус отъехал, свернул на пересечении улиц и остановился на обочине в тени густого кустарника. Водитель и пассажир отодвинули дверцу за спинками передних сидений и переместились вглубь микроавтобуса.
    — Проверь сигнал, — приказал рабочий водителю, снимая куртку. — Я закрепил камеру на крыше трансформаторной будки.
    Куртку «Мособлэнерго» он швырнул в боковой ящик, поверх другой спецодежды, среди которой можно было разглядеть и медицинский халат, и форму полицейского. Оставшись в футболке, он стал неуловимо похож на водителя: и ростом, и возрастом, и отстраненно-сосредоточенным выражением лица — от чернявого напарника его отличали только более светлые волосы.
    — Отлично! — сказал чернявый, настроив картинку на одном из мониторов на широкой панели приборов. — Двор Бахлина как на ладони. Вход в дом, дорожка, навес для автомобилей.
    — Из его дома путь один. Мимо этого перекрестка Петля не проедет. Можно расслабиться.
    — Сначала доложим шефу.
    — Надеешься, что отправит нас отдыхать?
    — Чем черт не шутит.
    — Если черт существует, то он у нашего шефа на побегушках. — Бывший «рабочий» прикрыл глаза и откинул спинку кресла. — Вруби звук, чтобы я слышал.
    Брюнет позвонил по телефону. Когда ему ответили, он невольно приосанился и заговорил четкими фразами:
    — Товарищ полковник, продолжаем наблюдение за Петелиной. Установлено, что в отпуск она не спешит и ведет себя несколько странно.
    — Конкретнее!
    — Вчера вечером в ресторане Петелина поругалась со своим гражданским мужем Валеевым. Домой не поехала, провела ночь в доме коммерсанта Андрея Бахлина, бывшего одноклассника.
    — Вот как! Я думал, в ней не осталось ничего женского. Баба изменила мужику, что тут странного?
    — Бахлин владеет сетью ломбардов, а также небольшим банком «Партнерство». Утром в его дом приезжал вор в законе Колокол. Провел там более часа.
    — Колокол встречался с Петелиной?
    — У нас есть основание так думать.
    — На чем основан вывод?
    — В доме остался человек Колокола. Теперь он сопровождает Петелину.
    — Куда?
    — Вместе с Бахлиным и человеком Колокола Петелина ездила в банк «Партнерство». По дороге звонила судмедэксперту Лопахину, интересовалась причиной смерти некоего Митина. Мы установили, что Митин работает охранником в банке Бахлина. Точнее, работал. Сегодня утром его нашли застреленным в собственном автомобиле. Предположительно — самоубийство.
    — Действительно, странно, — согласился полковник. — Это имеет отношение к нашему делу?
    — Пока неясно, но говорят, Петелина не любит бросать незаконченные дела.
    — Сам знаю. Поэтому я вас и оправил приглядывать за ней. Где она сейчас?
    — Все трое вернулись в дом Бахлина. Заказали обед из ресторана. Им уже привезли.
    Полковник проигнорировал намек подчиненных. Он рассуждал вслух:
    — Петелину отправили в отпуск, у нее билет на самолет, а она не собирается улетать. Какую игру она ведет? Почему спуталась с вором в законе?
    — Утром с Петелиной пытался поговорить Валеев, но, судя по всему, она его отшила, — припомнил чернявый.
    — Семейные дрязги меня не интересуют. Меня интересует выполнение нашей задачи.
    — Какой будет приказ?
    — Продолжайте наблюдение за Петелиной. Она — умный следователь, поэтому способна, как помочь, так и навредить нам. Я должен контролировать ее действия. Особенно если приблизится к нашему главному объекту.
    Связь отключилась. Брюнет кивнул напарнику:
    — Слышал? Выходной отменяется.
    — Я не только слышал, но и вижу. Смотри! — светловолосый приподнялся в кресле и указал на монитор, куда выводилась картинка с видеорегистратора. По главной дороге поселка приближался автомобиль. — Узнаешь номер? Валеев возвращается.
    — Семейные скандалы полковника не интересуют.
    — Если они не сопровождаются жертвами. Ты бы стерпел, если бы твоя жена провела ночь с банкиром?
    — Блин! Как мужик, я его понимаю. Но бешеный опер действительно может наломать дров.
   

   

    

     24
    

    Красная рыба из ресторана оказалась слишком жирной. Вода не устраняла неприятное послевкусие, и Елена Петелина обратила внимание на капсульную кофеварку на кухне Бахлина.
    — Кофе из капсул, как чай из пакетиков? — предположила она, водя пальцем по разноцветным капсулам, разложенным рядами в прозрачном пластиковом боксе.
    — Ты что, не пробовала? — удивился Андрей Бахлин. — В капсулах натуральный кофе. В них пробиваются отверстия, кипяток проходит через капсулу под большим давлением, и кофе получается намного лучше, чем в турке. Просто и удобно. Давай я тебе приготовлю.
    — Никаких напитков из твоих рук, я же предупредила, — остановила хозяина дома Елена. — Почему капсулы разные?
    — Я разложил их в порядке крепости. Самые крепкие справа.
    — Я сама справлюсь.
    Елена выбрала капсулу из середины, опустила ее в специальное отверстие в кофеварке, подставила чашку и нажала кнопку. Маленький аппарат загудел, как мини-помпа, и тонкая струя ароматного напитка постепенно заполнила чашку. Сверху образовалась густая кофейная пенка. Елена нарисовала на ней молоком знак вопроса и залюбовалась своим творением.
    Ее примеру последовал Лоськов. Елена обратила внимание, что он выбрал самую крепкую капсулу. Мужчины — вечные мальчишки, не хотят, чтобы их ассоциировали с чем-то слабым.
    Денис сел напротив Петелиной и попробовал изобразить молоком в своей чашке цифры 7 и 2. Получилось хуже, чем у Елены, но оба догадались, что он имел в виду.
    — Задаетесь вопросом, почему грабители не тронули 72-ю ячейку? — спросил Денис.
    — У меня в голове вечные вопросы: как? почему? кто?
    — Именно в такой последовательности?
    — Пока нет подозреваемого, то да. Как совершено преступление? Мотив? И кто это сделал? Затем появляется подозреваемый, и новые вопросы: где он, как доказать виновность? — Петелина «заштриховала» молочной струйкой знак вопроса и пригубила чашку. — Хм, действительно хороший кофе.
    Денис сделал нескольких глотков и сказал:
    — Когда мы ехали в банк, мне показалось, что за нами следят.
    — Ничего удивительного, Колокол контролирует, — предположила Петелина.
    — Он мне доверяет.
    — А вдруг кто-то считает, что Колокол сам организовал кражу? И следит за его действиями.
    — Не думаю, что Колокол способен на такое.
    — Честный вор? Допустим. Но не забывай, украдены общие воровские деньги. Это удар по авторитету Колокола. Возможно, кто-то хочет, чтобы эти деньги никогда не нашлись, и будет нам мешать.
    — Чтобы свергнуть Колокола?
    — Вполне реальная версия.
    — Сколько их у вас?
    — Вагон и маленькая тележка. Например, за нами мог следить Валеев. Ущемленное мужское самолюбие — взрывоопасная штука. В этом и заключается работа следователя.
    — Понять, кому выгодно?
    — Выдвинуть все возможные версии и, по мере расследования, отсекать ложные, пока не останется одна-единственная — верная.
    — В теории легко, а на практике… Мы сегодня продвинулись?
    — А ты как думаешь?
    — Вы нашли закономерность. Я про вскрытые ячейки. Но этот порождает новый вопрос.
    — Более конкретный, чем прежде. Это и называется — шаг за шагом продвигаться к истине.
    — Вы хорошо объясняете.
    Петелина посмотрела в опустевшую чашку. Кофе закончился, а вкус жирной рыбы еще ощущался во рту.
    — Чашка какая-то маленькая, — пожаловалась она.
    — Еще по одной? — поддержал завуалированную идею Денис.
    — Кофе без сахара совсем некалорийный. Можно!
    В натужное гудение кофейного аппарата вклинилась чистая мелодия телефона. Петелина поняла, что кто-то звонит ей, и нетерпеливо махнула пальцами:
    — Денис, верни мою трубку.
    Лоськов достал телефон и прочел фамилию на дисплее:
    — Лопахин.
    — Отлично! Это судмедэксперт. — Она выхватила телефон. — Иван Иванович, я вся внимание. Вам удалось осмотреть тело Митина?
    — Эх, Лена. Лето. Воскресенье. Завтра начинается отпуск, а она жить не может без трупов.
    — Я не могу жить без информации. Точнее, работать. Не томите, вы что-нибудь узнали?
    — Хорошо, что меня все знают. Вот уйду на пенсию, дадут вам, Елена Павловна, молодого судмедэксперта, его без официальной бумаги в захудалый морг не пустят.
    — А для вас все двери моргов открыты, — попыталась иронизировать следователь.
    — Не то слово, я — желанный гость! — без тени иронии ответил Лопахин. — Со мной же вечно консультируются по сложным вопросам. Вот недавно был случай …
    — А с Митиным сложный случай? — Следователь поспешила направить разговор в нужное. — Что скажете про него?
    — Случай весьма интересный. Давненько не встречал такого способа убийства.
    — Так Митина все-таки убили?
    — Несомненно.
    — Смертельная доза снотворного? — Петелина уже получила информацию от криминалиста Миши Устинова, что в чашке покойного обнаружены следы сильнодействующего снотворного.
    — Снотворного в организме минимум. Химия ни при чем.
    — Тогда что?
    — Выстрел в ухо резиновой пулей, несомненно, может привести к смерти. Так поначалу и подумали. Но я покопался немного в его черепной коробке и обнаружил повреждение головного мозга, которое никак не связано с выстрелом.
    — Какое повреждение?
    — Смерть Митина наступила от удара длинным шилом в ухо. Очень ловкий способ — крови минимум, а мозгу наносится смертельная рана.
    — Шилом в ухо… — повторила Петелина и задумалась: — Это что, так легко сделать?
    — Нет. Удар должен быть очень сильным и точным, строго перпендикулярно голове. Если чуть вбок, будет рана, но человек выживет. Да и шило сломается. Я вам так скажу: удар нанес человек, который умеет это делать. Случайно так попасть нереально.
    — Думаете, не в первый раз?
    — Это вам предстоит думать, Елена Павловна. Я свою работу сделал. Желаю приятного отдыха.
    Петелина поблагодарила судмедэксперта и набрала телефон Астаховской. Не вопросительный взгляд Дениса Лоськова она ответила:
    — Астаховская работала следователем, а сейчас заведует архивом. Она ходячая энциклопедия по старым уголовным делам.
    Дозвонившись до Людмилы Владимировны, Петелина попросила ее отыскать дела, в которых фигурирует способ убийства с помощью удара шилом в ухо. Астаховская не удивилась неожиданной просьбе настырного следователя и задала вопросы только по существу. Какой период охватить? Какие данные выписать? Астаховская всегда поддерживала Петелину, помня на личном опыте, как непросто женщине-следователю среди коллег мужчин, нацеленных на карьерный рост.
    Когда телефонный разговор закончился, Лоськов показал на чашку, к которой Петелина не успела притронуться:
    — Ваш кофе остыл.
    — Не беда. Хорошая информация бодрит лучше, чем кофеин.
    В кухню ворвался взвинченный Бахлин:
    — За воротами твой Валеев. Вызывает меня на разговор. Злой как дьявол!
    — Получишь в морду. Заслужил, — спокойно констатировала Елена.
    — За что? Между тобой и мной ничего не было!
    — Ты считаешь, не за что? Хочешь, я ему скажу правду? Что ты меня опоил, заставил работать на вора в законе и угрожаешь жизни моей дочери. Так будет лучше?
    — Я не угрожаю. Я жертва обстоятельств!
    — Вот и жертвуй собой.
    — Дьявол! Что мне делать? Если к нему не выйти, он разнесет дом! — схватился за голову Бахлин.
    — Марат умеет быть добрым, — согласилась Петелина. Затем ее лицо ожесточилось, и она метнула слова, словно дротик: — Пошел вон!
   

   

    

     25
    

    Подойдя к калитке, Бахлин попытался спрятать страх, заменив его виноватым выражением лица. Он заранее улыбнулся, но улыбка получилось кислой, вымученной. Как только он открыл калитку и шагнул со двора, сильные руки дернули его за лацканы пиджака и прижали к кирпичному столбу. Бахлин увидел глаза Валеева, в их глубине клокотал едва сдерживаемый гнев, как магма в жерле вулкана перед извержением.
    — Слушай меня внимательно, — зловеще шипел Марат. — Я задам тебе вопрос. В случае неправильного ответа получишь коленом между ног.
    — Слушаю, добрый человек.
    — Физрук Валерий Греков не педофил. Ты оговори его?
    Повисла пауза. Бахлин елозил спиной о столб, без надежды вырваться, и отводил взгляд.
    — Смотри мне в глаза и отвечай! — потребовал Валеев.
    — Так получилось. Обстоятельства.
    — Не слышу ответа! Греков насиловал Димку или нет?
    — Нет. Греков не трогал нас. Он был хорошим тренером.
    — Тогда почему ты его подставил? Подговаривал его убить! За что?
    — Отпусти. Мне трудно дышать.
    Валеев грубо тряхнул Бахлина и с явным сожалением оттолкнул от себя. Тот опустил плечи, отдышался, попытался застегнуть рубашку, увидел вырванную пуговицу и бросил бесполезное занятие.
    — Все произошло из-за денег, — пробормотал Бахлин. — Тогда главным в бизнесе были связи, и всем нужны были компьютеры. Я знал, где купить, кому сбыть. Можно было свести продавца с покупателем и получить свой процент. Но это были копейки, а могли и кинуть. Надежнее всего самому взять дешево и продать дорого. Но для этого нужны были деньги. Стартовый капитал.
    — И ты занял у Грекова?
    — Я встретил его на рынке в Лужниках. Случайно. Помог ему спихнуть партию кожаных курток, потом еще что-то. Грек стал мне доверять. Когда подвернулся случай, я предложил провернуть сделку с компьютерами и разделить прибыль. Грек подумал и дал денег. А когда я получил вдвое больше… — Бахлин замотал головой.
    — Решил присвоить все деньги себе?
    — Ты пойми, я не собирался поступать в институт. Я уже тогда решил стать бизнесменом. Мне нужны были оборотные средства.
    — И ты соврал мне. Наплел про издевательства Грека над Димкой, призывал к мести. Знаешь, как это называется? Не жадность, не подлость, нет. Ты пошел на преступление, Бахлин.
    — «В основе всякого крупного капитала лежит преступление». Это не мои слова, а Карла Маркса. «Я могу отчитаться за каждый заработанный миллион, кроме первого». Это тоже не мои слова, а Рокфеллера.
    — И много у тебя оправданий?
    — Думаешь, я один такой? А наши олигархи чистенькие? Чем больше у них денег, тем больше людских судеб они перемололи. А я остановился. Мне хватило малого. Я самый лучший из них!
    — Ты самая лучшая гнида.
    — Остри остряк. Но моя вина маленькая. Вспомни, как было дело. Это ведь ты откручивал трубки. Ты испортил тормоза!
    — Грек погиб не из-за меня. В него врезался грузовик с пьяным водителем.
    — Вот как? — Бахлин словно стал выше. — С какой стати ты тогда нервы нам мотаешь? Мало ли что мы планировали, если повернулось по-другому. Мы не виноваты в его смерти!
    — Кто знает. Возможно, Грек успел бы затормозить.
    — Да не терзайся ты из-за прошлого. Забудь! Жизнь продолжается.
    — Наша жизнь — да. А у Грека остались двое маленьких детей. И Димки Русова с нами нет, он был таким светлым… Погоди. Если не Грек, то кто? Кто насиловал Димку?
    — Какая разница. Я же сказал, не вороши старое.
    — Еще ты сказал. Сейчас вспомню… Греков не трогал нас. Нас! Это значит, тебя тоже поимели? Так?.. И как я сразу не догадался.
    Бахлин с неожиданным остервенением налетел и сбил Валеева с ног. Оба оказались на земле. Завязалась драка. Очки Бахлина отлетели в сторону. В какой-то момент Валееву удалось перекатиться через противника. Он припечатал Бахлина к земле и надавил локтем на шею. Андрей беспомощно засипел. Валеев отпустил его и остался сидеть на траве, привалившись спиной к забору.
    Бахлин растер шею, отдышался. Марат достал сигарету и закурил.
    — Дай мне тоже, — попросил Бахлин. — Давно бросил, но…
    Марат молча протянул пачку и щелкнул зажигалкой. Андрей сел рядом. Бывшие одноклассники выкурили по сигарете.
    — Я пытался это забыть, не получается, — признался Бахлин. — Постоянно это снилось, постоянно. Отношения с женщинами тоже не клеятся. Долго не женился. Потом сошелся с женщиной с ребенком. Стали жить вместе, как семья. Мне с мальчишкой было интересно. Как-то пошли с ним в бассейн. Переодеваемся вместе, а я ловлю себя на том, что мне приятно смотреть на него голого. Он поскользнулся в душе, я его подхватил, прижал и — мгновенная эрекция. Мальчишка испугался, рассказал маме… Так и разошлись.
    — Кто? — коротко спросил Марат.
    — Какая теперь разница?
    — Кто педофил? Я его видел, он тоже был в пионерском лагере.
    — Дай еще сигарету.
    Валеев резко повернулся к Бахлину.
    — Эта мразь присутствует на снимке! Так?.. Вижу по глазам, что так. Теперь я понял, почему ты нервно отреагировал на мою фотографию. Тебе неприятно было на него смотреть.
    — Я много лет хочу забыть тот месяц в пионерском лагере, а ты снова тычешь в мою рану.
    — Кто он? Кто-то из вожатых? Директор? Баянист? — Валеев по памяти перечислял присутствовавших на снимке мужчин.
    — Тебе повезло, Марат, что ты заболел тогда. А я хочу все забыть. Я тебя прошу, хватит об этом!
    Валеев достал мятую сигаретную пачку. Бывшие друзья вновь закурили.
    — Ну хорошо. Давай поговорим о настоящем, — согласился Валеев. — Лена у тебя?
    — Оставь ее, Марат. Так будет лучше всем.
    — Всем? А как же я? В отличие от всех, мне хреново!
    — Дай время, и Лена вернется.
    — Я не могу без нее, понимаешь?
    Бахлин встал, бросил сигарету, придавил ногой окурок и подобрал разбитые очки. Его уставший взгляд скользнул по Валееву.
    — Сейчас я тоже не могу обойтись без Елены.
    Бахлин вошел во двор и захлопнул за собой калитку.
    — Да чтоб тебя! — крикнул Валеев, колотя кулаком по металлическому забору.
   

   

    

     26
    

    Елена украдкой наблюдала за Лоськовым, не зная, как к нему относиться. Кто он: охранник, следящий за каждым ее шагом, или помощник в сложном деле, с которым можно советоваться? Денис контролировал ее перемещения, держал при себе ее телефон, позволяя звонить только в его присутствии. В то же время старался вникнуть в детали расследования, не для того, чтобы просто запомнить и отчитаться перед Колоколом, он пытался вместе с ней вычислить преступников.
    «Эх, был бы рядом Валеев, не терзалась бы такими сомнениями. Марату дашь поручение, и он в лепешку расшибется, но исполнит. На службе он хорош, а в жизни ревнив не в меру. Какого черта он оставил меня одну в ресторане! Был бы тогда рядом, я не оказалась пленницей Бахлина. Никогда не прощу!»
    — Беспокоитесь о дочери? — Лоськов неверно истолковал скорбное выражение лица Петелиной.
    — А у тебя, Денис, есть дети?
    — Нет.
    — Тогда тебе меня не понять. Дочь всегда в сердце матери, но зацикливаться на детях — это тупик. Я должна развиваться, чтобы быть ей интересной.
    — Поэтому работаете следователем?
    — Поэтому работаю. Если буду только кормить и одевать Настю, она первой перестанет меня уважать.
    — Скажете. Вас уважает даже Колокол.
    — А я его — нет! Так и передай! — вспылила Елена. — Если Колокол замешан в преступлении, я буду преследовать его так же, как сейчас убийц Митина. Вопреки обстоятельствам, я остаюсь следователем! Моя работа — изобличать убийц и грабителей. Только поэтому я согласилась. А не из-за его туманных угроз.
    — Вы успокойтесь, Елена Павловна. Я с вами согласен. В данный момент вы и я — следственная группа. Вы — главная, я — помощник. У нас общая задача. Кстати, как убили охранника банка? Я слышал только часть вашего разговора с судмедэкспертом.
    — Помощник, значит… — Петелина получила ответ на свои мысли. — Ну, ладно, давай думать вместе. Охранник Митин погиб от удара шилом в ухо. Длинное шило, точный удар перпендикулярно голове. В результате, мозг поврежден, как от пули, а снаружи маленькая дырка, которую трудно заметить.
    — Поэтому не было крови.
    — Убийца знал, что делал. Ты говорил, что служил в спецназе. Вас такому удару обучали?
    — Шило не входит в арсенал спецназа. А на зоне популярно, как и заточки.
    — Я в курсе. Но Колокол утверждает, что блатные не причастны к ограблению. Он думает, что это сделали бывшие менты, а может, и действующие полицейские.
    — Жизнь сложная штука. Вот я был офицером ФСБ, потом стал уголовником.
    — Офицером ФСБ?! — удивилась Петелина.
    — Сначала офицером, потом три года колонии.
    — За что?
    — За покушение на плохого человека. Моего начальника. Я сбил его машиной.
    — Случайно? — захотела уточнить Петелина. Денис промолчал, отвернувшись к окну. — Не хочешь, не рассказывай. Но если мы одна группа, среди своих так не принято.
    Понурый Лоськов оперся кулаком на оконную раму и ткнулся в кулак лбом. Он заговорил тихо, не оборачиваясь:
    — После ранения на Кавказе, меня перевели из спецназа в более спокойный отдел. Познакомился с девушкой, стали жить вместе. Планировали пожениться, родить детей и все такое. Правда часто спорили, особенно когда смотрели новости. У нас были разные взгляды на ситуацию в стране.
    — Вы расстались из-за политики? Я думала, семью разрушают измены, ревность, алкоголизм, отсутствие денег в конце концов, но политика…
    — Она ходила на митинги оппозиции, а там всякое бывает. Однажды она ударила полицейского, и ее задержали. Я примчался, стал разбираться. Полицейский в каске, бронежилете, весом не меньше ста килограмм, а она хрупкая девчонка. Ударила его транспарантом, который тут же развалился. Я договорился с полицейским, что тот претензий не имеет. Он оказался нормальным мужиком. Но…
    Лоськов вновь затих. Петелина его не торопила. Денис вздохнул и продолжил:
    — Но ситуацией воспользовался мой начальник. Полковник давно требовал, чтобы я расстался с моей девушкой. Вы, говорит, из разных миров, как рыбы и птицы. Вы хотите спасти друг друга, но у вас не получается и не получится. Когда ты выплываешь — она тонет. Когда ты ее тащишь на поверхность, она уверена, что ты ее топишь. И, наоборот, ей кажется, что она спасает тебя, а ты задыхаешься.
    Петелина представила бессмысленный спор фанатичной либералки и офицера, выполняющего служебный долг, и согласилась с неведомым полковником:
    — По большому счету, он прав. К сожалению.
    — Но я любил ее! — Денис обернулся, ища понимания в глазах Елены. — Любил.
    Опытный следователь знала, что чувства порой мешают исполнению долга. Тут уж, одно из двух.
    — Чем дело кончилось? — грустно спросила она.
    — Полковник решил в назидание всем наказать мою девушку. В ее рюкзаке нашли пистолет. Я уверен, что ствол подбросили по его приказу!
    — Девушку арестовали по статье за хранение оружия?
    — Если б захотели, могли и подготовку к теракту впаять. Пронесла заряженный пистолет на митинг. Полковник уверял, что так мне будет лучше, советовал напиться и проспаться. А я… я сел в машину и даванул на газ. У полковника переломы. Меня на четыре года упекли на зону, за покушение на представителя власти. Вышел по условно-досрочному через три. С тех пор — никаких шансов устроиться на работу по специальности. Бывшие друзья отвернулись, зато появились новые, из колонии… Так и оказался на службе у Колокола.
    — А что с девушкой?
    — Я проиграл. Проиграл по всем статьям. — Лоськов махнул рукой и умолк.
    Петелина поняла, как тяжело Денису дались воспоминания. Тот полковник безжалостно преломил его судьбу через колено. Елена вспомнила, что после убийства невесты Круглова, имела свою непростую встречу с представителем Лубянки.
    — Печально. На меня недавно тоже пытались давить твои бывшие коллеги. Они умеют добиваться своего.
    — Вы сдались?
    — Это к нашему делу не относится, — ушла от объяснений Петелина.
    В дом вернулся Андрей. Его рубашка была порвана, под глазом красовался синяк. В руке Бахлин держал разбитые очки. Он нацепил их на нос, посмотрел через треснутое стекло на улыбающуюся Петелину, процедил что-то сквозь зубы и швырнул очки в мусор.
    — Встреча одноклассников прошла в теплой дружеской обстановке? — поинтересовалась Петелина.
    Бахлин схватил со стола начатую бутылку «шабли» и допил ее из горлышка.
    — Ты забыл охладить вино до идеальной температуры. И правильный бокал! — картинно ужаснулась Елена.
    Бахлин достал из винного холодильника еще одну бутылку вина, на этот раз красного, сунул в карман штопор и проворчал перед тем, как выйти из кухни:
    — Я спать. Устал.
    — Эй, хозяин! А гостям где располагаться? — крикнула ему вслед Петелина.
    Ей ответил Лоськов:
    — Елена Павловна, я вынужден запереть вас в сауне. Извините, приказ.
    — Там даже нет кровати.
    — Не беспокойтесь, я принесу матрас из спальни. И постельные принадлежности. Можете расслабиться в сауне или бассейне. Никто вас тревожить не будет.
    — Чертовски благодарна!
   

   

    

     27
    

    Хотя матрас был гораздо удобнее вчерашнего лежака, уснуть на новом месте Елене не удавалось. Она не нашла, где отключается внутренняя подсветка бассейна, и мягкие блики на потолке оживляли статичную безмятежность нарисованного неба. Только сейчас, в спокойной обстановке ей удалось разгадать задумку дизайнера. Полукруглая чаша бассейна с голубой водой представляла собой лесное озеро, его окружали камыши, березки и цветочная поляна, изображенные на стенах, а на потолке-небе плыли кучевые облака. Двери в сауну и душевую были задекорированы под избушку с соломенной крышей.
    «Вот бы рабочие кабинеты оформлялись с такой же фантазией», — подумалось ей. Свой бы она заказала в виде вагона поезда с вечно горячим титаном в углу, зеркальной раздвижной дверью, стаканом чая в хромированном подстаканнике и меняющейся картинкой за окном. Лабораторию Головастика с колбами и приборами можно оформить как старую аптеку. А комнату для допросов в виде средневековой пыточной. От чистосердечных признаний не будет отбоя.
    Кабинет полковника Харченко с огромным длинным столом представился ей в виде банкетного зала. Начальник вызывает туда подчиненных исключительно для дружеского разговора за накрытым столом. Играет легкая музыка, меняются блюда, полковник рассказывает анекдоты, произносит тосты и…
    Елена прикрыла глаза в надежде уснуть, но из глубин памяти всплыл строгий интерьер начальственного кабинета и хмурые брови Харченко. Фантазии улетучились, следователь вспомнила, как оказалась там сразу перед двумя полковниками.
    — Это наш коллега из ФСБ, полковник Борис Семенович Молотов, — представил Харченко лысого, как биллиардный шар, уверенного в себе мужчину в обычном костюме со слегка ослабленным узлом галстука. — Борис Семенович хочет побеседовать с тобой по делу Круглова.
    Петелина ожидала подобного внимания. Ксения Савина была близкой подругой Александра Круглова. Тот, в свою очередь, являлся лидером новой оппозиционной партии, быстро набирающей популярность. Да и громкое убийство невесты политика произошло в его доме. Однако рассыпаться в любезностях перед высокопоставленным гостем она не спешила. Извечный принцип в беседах с коллегами-конкурентами гласил: прежде чем демонстрировать свою осведомленность, надо выяснить, какой информацией обладает собеседник.
    — Я не знаю никакого дела Круглова. Расследую убийство Ксении Савиной, — заявила Петелина, сразу расставив приоритеты.
    Молотов улыбнулся, пожал Петелиной руку и указал на стул напротив себя:
    — Присаживайтесь, Елена Павловна. Приятно иметь дело с профессионалом.
    Петелина ничего не ответила, присела и увидела на столе перед Молотовым материалы собственного расследования, которые час назад затребовал ее непосредственный руководитель Харченко. Борис Семенович небрежно перевернул пару страниц недавно открытого уголовного дела, давая понять, что с документами ознакомился.
    — Вы правы. Убита гражданка Ксения Савина, поэтому дело ведет Следственный комитет. Но девушка являлась официальной невестой известного политика Александра Круглова. На июль у них была назначена свадьба. В сентябре Круглов планирует участвовать в выборах мэра Москвы. Личная трагедия привлекла к нему всеобщее внимание. Пресса выдвигает самые дикие версии, в том числе порочащие власть. Поэтому мы должны, обязаны быть в курсе всех деталей расследования.
    Елена бросила взгляд на Харченко. Тот мимикой показал: не маленькая, сама понимаешь.
    — Я вижу, Борис Семенович, что вы изучили материалы дела, — заметила она. — Арестован подозреваемый, который никак не связан с политикой. Не знаю, что еще я могу рассказать.
    Молотов задумчиво постучал пальцами по документам. Елена заметила, что кисть его левой руки повреждена застарелым переломом и функционирует не полностью.
    Молотов придвинулся, показывая, что хочет перевести начальственные отношения в дружеские, и мягко спросил:
    — Меня интересует эмоциональное поведение Круглова. Вы видели его в тот вечер, беседовали. Что скажете?
    Петелиной пришлось вспомнить в деталях, как вел себя Круглов, какие вопросы ему задавались, как он на них реагировал. При этом полковник совсем не спрашивал про Нурали Джураева. Зато его заинтересовала версия Петелиной о том, что из дома Круглова пропало что-то еще, помимо денег и украшений, найденных у Джураева.
    — Круглов отверг кражу других предметов? — уточнил Молотов.
    — Да. Но мне показалось, что он не был в этом уверен.
    — Вы установили, что Ксения Савина куда-то отъезжала за полтора часа до убийства. Где она была?
    — Ездила в Звенигород. Вероятно, в кафе, в магазин или аптеку. Оперативники обошли многие заведения. Пока ее никто не опознал. Однако если Савину убил Джураев, то эта поездка не имеет никакого отношения к убийству.
    — Вы сказали «если». Появились сомнения?
    — Пока только одно, правда, существенное. На руках Джураева и его одежде нет следов крови убитой. А Савину не просто ткнули ножом, ей перерезали горло.
    — Убийца мог помыться, переодеться, использовать перчатки.
    — Возможно. Но ни перчаток, ни одежды со следами крови мы не нашли. Сам Джураев не признается в убийстве.
    — Это мелочи. Кстати, вы проверили телефонные звонки Савиной?
    — Только сегодня получили детальную распечатку всех звонков. Установлено, что последней, кому звонила Савина, была ее подруга в Туле по фамилии Кузьмина. Я пошлю в Тулу оперативников…
    — Я облегчу вашу работу. Савина звонила Кузьминой не раз. Вот содержимое разговоров. — Молотов раскрыл портфель и достал пластиковый файл с распечатками.
    — Вы ее прослушивали? — отшатнулась Петелина. — На каком основании?
    — Елена Павловна… — Полковник ФСБ скорчил сочувственную физиономию. — Работа у нас такая. Но сразу предупреждаю, приобщить к материалам расследования эти данные вы не сможете.
    — Тогда и смотреть не буду! — возмутилась методами слежки Петелина.
    — Придется, Елена Павловна. Для пользы дела. Вам достаточно ознакомиться с последним разговором подруг в день убийства. Я настаиваю.
    Сейчас, находясь взаперти, Петелина подумала, что манера общения у полковника Молотова и вора в законе Колокола весьма схожи. Оба говорят вежливо, но не терпят возражений. Оба уверены, что их корпоративные интересы выше буквы закона. Каждый фактически диктует свои условия.
    Молотов выложил перед следователем лист с распечаткой телефонного разговора. Профессиональный интерес взял вверх: Петелина пробежала глазами текст. Там были выделены фразы:
    «Савина: Алекс мерзкий тип! Вчера сделал такое! Но теперь он у меня на крючке. Он заплатит мне деньги, и я уйду от него.
    Кузьмина: Дура! Он же богатый!
    Савина: Я тоже стану богатой. И свободной. Жить с этим уродом не желаю.
    Кузьмина: Ну, ты даешь! Что он сделал?
    Савина: Ты не поверишь! Приеду и, может быть, расскажу. Вообще-то, я хочу стрясти с него кругленькую сумму за молчание.
    Кузьмина: Слушай, подруга, это не опасно?
    Савина: Я не какая-нибудь лохушка. Я все продумала.
    Кузьмина: Жуть как интересно!»
    Петелина прочла распечатку и вернула бумагу.
    — Почему вы прослушивали Савину?
    — Сами видите, Савина угрожала Круглову компроматом, требовала денег.
    — Каким компроматом?
    — Пока не знаем. Но очень хотим найти его. С вашей помощью.
    — Потому что Круглов критикует власть?
    — Потому что не должно быть тайн, которые нам неизвестны.
    Этот разговор с полковником ФСБ оставил в душе Петелиной неприятный осадок. Получалось, что, помимо своего непосредственного начальника Харченко, она должна отчитываться еще и перед Молотовым. Именно из-за этого вмешательства Елена под предлогом отпуска согласилась передать нечистоплотное дело другому следователю. Харченко вздохнул с облегчением. А Елена не могла отделаться от ощущения, что она проявила слабость.
    Сейчас она вновь прокручивала в голове свои прежние действия, и внезапно поняла, что, отыскивая следы пребывания Ксении Савиной в Звенигороде, они упустили из виду ломбарды.
   

   

    

     28
    

    Высокий фонарь, похожий на поникшую от усталости букву «Г», освещал переулок между коттеджами. Сплошные заборы одинакового зеленого цвета отбрасывали густые тени внутрь участков. В углу одного из участков притаились два человека. Лицо каждого закрывала лыжная маска. Оба держали в руке по бутылке, заткнутой тряпкой, от которой пахло бензином.
    — Ты к двери, я сбоку, — шепнул один из них, показывая на кирпичный дом.
    Черные фигуры пробежали по дорожке между клумбами и прижались к стене. Первый проскользнул вправо за угол. Второй остался под окном рядом с входной дверью. Когда он услышал звон разбитого стекла, быстро поджог фитиль, швырнул бутылку в окно и бросился бежать. У распахнутой калитки его нагнал сообщник.
    — Криворукий! — прошипел он, выталкивая того наружу.
    Первый успел обернуться и понял свою оплошность. Брошенная им бутылка разбилась о декоративную решетку, защищающую окно первого этажа. Стекло осталось целым. Горела лишь кирпичная стена, облитая бензином.
    — Я подопру дверь, — решил исправить ошибку первый.
    — Смываемся, идиот!
    И злодеи скрылись.
    Денис Лоськов проснулся в спальне второго этажа от звука разбитого стекла. Рука рефлекторно выхватила пистолет из-под подушки, глаза шарили по темной комнате, мозг пытался понять, что случилось. Спустя секунды он увидел блики за окном и почувствовал запах дыма. Денис вскочил с кровати и выглянул в окно. Калитка во двор была распахнута, справа от входа в дом полыхал огонь.
    Денис как был, в трусах и босиком, сбежал вниз по лестнице. В гостиной у разбитого окна разгорался огонь. Пламя уже охватило ковер на полу, книжный шкаф, кожаное кресло и дрова у камина. Денис поискал глазами огнетушитель. Ничего! Бросился на кухню за водой. Во что налить? Под руку попадались только кружки, фужеры и небольшие кастрюльки. От них никакого толку.
    В этот момент за спиной что-то хлопнуло, и огонь набрал дополнительную силу. Денис вернулся в гостиную. Он догадался, что лопнула емкость с жидкостью для розжига, стоявшая у камина. Пламя мгновенно перекинулось на диван и стены, огонь быстро продвигался дальше. Едкий дым клубами заполнял пространство.
    «Тушить бесполезно, — убедился Лоськов. — Нужно спасаться».
    Вверху пьяно заорал Андрей Бахлин:
    — Что? Что тут такое?
    Боевой опыт Денису подсказывал, что прежде, чем выводить людей, следует убедиться, что снаружи безопасно. Особо подлые поджигатели порой устраивают засаду и расстреливают выбегающих из огня людей.
    Денис приоткрыл входную дверь, держа под прицелом точки, представляющие потенциальную угрозу. Вроде, чисто. Выйдя на крыльцо, он полностью подставился, тем самым убедившись, что засады нет. Огонь у входа постепенно стихал, слегка закоптив кирпичную стену и покорежив пластиковую раму.
    Денис вернулся в дом, накинул найденную в прихожей зимнюю куртку, сунул ноги в ботинки.
    — Помогите! Я задыхаюсь! — орал сверху Бахлин.
    Грохот падающей мебели подтверждал, что хозяин дома пьяно мечется по комнате, плохо соображая, как спасаться. Путь наверх шел мимо гостиной, а пламя уже подступилось к деревянной лестнице. Но страшнее огня был дым, вытеснявший кислород. Глубокий вдох грозил мгновенной потерей сознаний.
    Лоськов вбежал на второй этаж, заслоняя лицо мокрым полотенцем, взятым из ванной.
    — Кто? Что? — вцепился в него Бахлин, безумно тараща глаза.
    — Вниз. Во двор! — приказал Денис.
    Он потащил Бахлина на задымленную лестницу, передав ему мокрое полотенце. Пьяный Бахлин пучил глаза от ужаса и совершал много неловких движений, мешая собственному спасению. Наконец, силой его удалось выпихнуть во двор и швырнуть на лужайку.
    Глотая чистый воздух, Лоськов с трудом отдышался.
    «Петелина! Она заперта в подвале», — стучало в его голове. Денис прикинул посекундный путь туда и обратно, успокаивая себя: — Ворваться в гостиную, сбежать по лестнице вниз, открыть дверь, подхватить Петелину — и обратно. На все про все — не более минуты. Пока самое страшное — дым, но можно задержать дыхание. «Успеем. Прорвемся!»
    Вбежав на крыльцо, он хлопнул себя по бедру в поисках ключа от сауны. И только тут вспомнил, что ключ остался в джинсах, а они наверху, в спальне. Дым, валивший из гостиной, и всполохи пламени, пожиравшие деревянную лестницу, полностью перекрыли путь на второй этаж. Добраться до ключа стало невозможно.
    Снизу, из-за толщи дыма, словно из преисподней, послышался женский крик:
    — Помогите!
   

   

    

     29
    

    Максим Ручкин и Эдуард Орлик возвращались к машине, стараясь не попадать в свет фонаря. Они не снимали маски и то и дело оглядывались: как там последствия их работы? Второй этаж дома Бахлина, возвышавшийся над забором, внешне выглядел невредимым, но герметичные окна на глазах становились матовыми — густой дым заполнял особняк.
    Ручкин плюхнулся за руль, стянул маску, понюхал свои руки и, кривясь от запаха бензина, протер ладони влажной салфеткой. Закончив, он швырнул салфетку в траву.
    — Смываемся! — поторопил Ручкин замешкавшегося Орлика.
    — Салфетку подними, — указал старший неаккуратному напарнику. — Ты не на пикник приехал.
    — Все! Сдохла твоя Петля! Надоело слушать про ее цепкую хватку. Мы сильнее.
    Под тяжелым взглядом Орлика Ручкин подобрал салфетку и снова сел за руль.
    — Давай уже! Погнали! — поторопил он.
    — Уезжать рано.
    — Самое время. Сейчас сюда примчатся пожарные, вывалят соседи. Нас заметят!
    — Ты промахнулся, кретин! Твоя бутылка должна была перерезать им путь к отходу.
    — На окне идиотская решетка.
    — Полезная решетка. Полезная для нашего плана. Через окно не выпрыгнут. Но из-за тебя они смогут сбежать.
    — Это еще как получится. Снаружи огонь.
    — Вот именно: как получится. Мы должны убедиться, что дело сделано.
    — Хрен с тобой, остаемся! — Недовольный Ручкин покинул автомобиль. — Что предлагаешь: залезть на дерево? Отсюда ничего не видно.
    — Если Петелина выживет — твой косяк. Сам и исправишь, — предупредил Орлик.
    — Поначалу ты опасался банкира.
    — Бахлин ей все уже рассказал. Теперь она — реальная опасность.
    — Поджог — твоя идея. Ты с комарами в доме тоже так борешься?
    — Заткнись! Тише. — Орлик прислушался: — Кажется, я слышал голос. Кто-то выбрался из дома. Машину оставим здесь и подкрадемся поближе.
    Прячась за кустами, две темные фигуры направились обратно к горящему дому.
    — Если Петля выберется, ты что предлагаешь? — тихо спросил Ручкин.
    — Есть верное проверенное средство. — Орлик достал из-под куртки пистолет и протянул Ручкину. — Сам напортачил — сам исправишь ошибку.
    — За тобой банкир, — напомнил Ручкин, принимая оружие.
    — Бахлин — пустое место. Петелину привлек Колокол. Если Петля возьмет след — нам конец.
    — Да что ты заладил, как трус! Решу я эту проблему.
   

   

    

     30
    

    Елена кашлянула и приоткрыла глаза. Протерла пальцами веки и почувствовала выступившие слезы. Неужели, приснилось что-то страшное про Настю? Кажется, ничего подобного. Перед сном она вспоминала спор с полковником Молотовым — неприятная служебная перепалка, из-за которой она плакать точно не будет. А слезы…
    Она снова кашлянула, почувствовав едкий дым, разъедающий глаза. Неясная тревога усилилась. Она откинула простыню и села, спустив ноги с низкого матраса. Кое-что изменилось в ее комфортабельной камере. Свет из бассейна уже не отражался на потолке с нарисованными облаками. Полная темнота. Елена на ощупь добралась до выключателя, щелкнула — ничего. Света нет. Теперь она заперта в настоящей темнице.
    А удушливый запах дыма с каждым мгновением становился нестерпимее. Елена попыталась в темноте отыскать причину. Горит печь в сауне? Нет. Ладони чувствуют, что сауна холодная. Что же происходит?
    Она двинулась туда, где запах усиливался. А вот и источник опасности! Дым идет из-под входной двери. Вонючий, противный. Это не просто дым. Снаружи пожар!
    Елена заколотила по двери и закричала:
    — Эй! Откройте дверь! Помогите!
    Никто не пришел на помощь. Она приналегла, трижды стукнула плечом. Бесполезно. Дверь крепкая, хоть и деревянная, заперта основательно.
    Что делать? Гадский дым становится острее. Скоро невозможно будет дышать.
    «Так, соберись! — приказала себе следователь. — Сначала закрыть щель под дверью».
    Елена сорвала с себя халат, плюхнула его в бассейн, скрутила мокрую ткань в длинный валик и подпихнула под дверь. Ух! Уже лучше. Если снаружи пожар, она сможет продержаться некоторое время. Но как долго? Когда придет помощь?
    «Надо позвонить Марату, он обязательно спасет!»
    Елена на ощупь вернулась к столику с сумочкой. Пальцы беспомощно перебирали ненужные штучки, пока не пришло прозрение — у нее отобрали телефон!
    Черт возьми! Что происходит? Запереть ее и спалить дом — это подлый план Колокола? А банковское ограбление лишь предлог, чтобы заманить ее в ловушку. Вор в законе мстит ей за ранее посаженных дружков?
    Как же так? Денис Лоськов показался ей человеком, которому можно верить. Казалось, он говорит искренне. Как же она ошибалась. Разве можно доверять пособнику профессионального преступника!
    Сильные удары заставили Елену обернуться. Кто-то колотил по двери снаружи. Не просто колотил, а крошил дверь топором. Ее спасают! Вот появилась щель, в сауну проник зыбкий свет, щепки разлетались в стороны, с каждым ударом дыра становилась больше, приоткрывая путь к свободе. Но одновременно с шансом на спасение густой едкий дым, не встречая преграды, стал жадно заполнять сауну.
    «Снаружи невозможно дышать», — испугалась Елена, наблюдая за отчаянным штурмом преграды.
    В следующее мгновение дверь разлетелась вдребезги, а ее спаситель рухнул на пол. Это оказался Лоськов в дымящейся куртке. Елена оттащила его к бассейну, столкнула в воду и прыгнула туда же. Мокрая голова охладилась, сумбурные мысли пришли в порядок. Оказалось, что непосредственно над водой можно было сносно дышать.
    — Вы… вы в порядке? — забормотал Денис, едва придя в себя.
    — Как выбраться отсюда?
    — Дом горит. Но путь только один. — Лоськов указал на разбитую дверь.
    — Шансы есть?
    — Путь к выходу займет десять-пятнадцать секунд. Но дышать нельзя, сразу потеряешь сознание. Сможете задержать дыхание?
    — Других вариантов все равно нет. — Елена подтянула к бассейну свернутый халат и одела его под водой. — Я готова. Ты отдышался?
    — Три вздоха — и вперед. Держитесь за мою руку, я знаю дорогу, — приказал Денис.
    Они дружно перевалились через бортик бассейна, встали на ноги и шагнули в непроглядный дым. Слезы застилали взор, Елена не видела ничего, только чувствовала, как ее рывками направляет за собой Денис. По ступеням вверх — они в гостиной. Вокруг пламя! Потом направо, тут уже ровный пол, но когда же он закончится? Мокрый халат спасал от огня, но требовал много усилий, чтобы двигаться. Ее рванули влево.
    «Где выход? Почему дом такой бесконечный? Как же хочется дышать! Хотя бы глоток воздуха! Нет, я уже не могу. Это выше человеческих сил».
    Елена разжала губы, выдохнула, и ее легкие стали стремительно расширяться…
    Она очнулась на траве перед домом. Ей в глаза с волнением смотрел Денис. Во дворе уже орудовали пожарные, брезжил рассвет, и небо над ней было настоящим.
    — Как себя чувствуете? — спросил Денис и предупредил: — «Скорая помощь» нежелательна.
    Елена вздохнула и подумала: какое счастье просто дышать.
    — Я в порядке. Что с Бахлиным?
    — Он первым выбрался и уже звонит в страховую компанию.
    Денис вывел Елену за ворота и усадил на скамью у забора.
    — Вот она! Выкарабкалась, — шепнул Орлик, раздвигая кусты.
    — Сам вижу, — ответил Ручкин.
    — Исправляй ошибку.
    Ручкин поднял пистолет и прицелился. Меткая пуля надежнее, неуправляемого огня.
    После начала пожара двое мужчин в синем микроавтобусе просмотрели запись с камеры видеонаблюдения за домом Бахлина, засекли поджигателей и с тех пор внимательно наблюдали за происходящим. Из-за всеобщей суеты и прибежавших отовсюду ротозеев таиться особо не требовалось. Синий микроавтобус продвинулся вперед и приткнулся в проулке, ведущем к горящему дому.
    Один из мужчин осматривал окрестности в прибор ночного видения. Заметив движение в кустах, он предупредил:
    — Справа пятьдесят метров — стрелок!
    Сидевший за рулем напарник направил туда фару-прожектор, прикрепленную рядом с боковым зеркалом, и дважды мигнул.
    Во всеобщей суете на световой сигнал среагировал только Денис Лоськов. Причем самым неожиданным образом. Он обнял Петелину и рывком повалил на землю, прикрыв собой.
    Прозвучали два хлопка, отозвавшиеся звоном металлического листа забора. Бахлин, нервно метавшийся перед скамьей, застыл как истукан. Его взгляд обнаружил две маленькие дырки в заборе напротив того места, где только что сидела Петелина.
    — Ложись! — прикрикнул на него Лоськов.
    Бахлин бухнулся на колени:
    — В нас стреляли?
    — Отползаем за машину, — приказал Лоськов.
    Оказавшись за «тойотой», троица села на корточки.
    — Кто это был? — спросила Елена, оценив ситуацию.
    — Твой друг-ревнивец, вот кто! — воскликнул Бахлин. — Валеев считает меня соперником и хочет уничтожить.
    — Ты видел здесь Марата?
    — Представь себе. Этот синяк от него! — показал на свое лицо Бахлин.
    — Вы подрались вчера вечером, а сейчас…
    — Он выждал, пока мы заснули, и явился. Это Валеев поджег дом, больше некому!
    — Подозрения — еще не доказательство.
    — А когда я вырвался из огня, он взялся за оружие.
    — Марат может дать в морду, но подло выстрелить…
    — Не выгораживай его. Ведь он способен убить. Я-то знаю! И ты знаешь. Что ты молчишь, Петелина? Ревнивый мужик теряет голову. Так? То-то! А может, Валеев охотится в первую очередь за тобой. Что скажешь? Ты уверена, что у него на тебя рука не поднимется?
    — Я ни в чем не уверена. Кто из вас лучше: ты или он, мне наплевать! Я здесь ради дочери, а не ради мужика!
    Андрей хотел что-то ответить, но подошедший пожарный спросил его:
    — Мы слышали странные хлопки. В доме патроны есть?
    Бахлин встал. Лоськов мимикой показал ему, чтобы тот не проболтался о дырках в заборе.
    — У меня охотничье ружье и патроны. Ружье зарегистрировано.
    — Надо предупреждать. Пойдемте, покажете, в какой комнате хранится оружие.
    Бахлин поплелся вслед за пожарным. Петелина спросила Дениса:
    — Ты тоже думаешь, что это устроил Валеев?
    Денис пожал плечами и указал на ее грязный мокрый халат:
    — Нам лучше уехать. Еще простынете.
    — Хорошо, что я не вижу себя в зеркало, — согласилась Елена. — Ты выглядишь не лучше.
    — У меня запасной костюм в багажнике вашей машины.
    Елена вскинул брови:
    — Пугающая предусмотрительность.
   

   

    

     31
    

    Под утро в маленькой комнате стало душно, середина июня в столице выдалась жаркой. Марат отшвырнул влажную от пота подушку, свесил ноги с кровати и потряс головой. Спал он или нет? Разве что урывками. Всю ночь в голову лезли тревожные мысли.
    Он опять один. Вторую ночь подряд без любимой. Когда еще такое было? Неужели глупая ссора с Еленой в ресторане превратилась в серьезную размолвку? Кто в этом виноват? Конечно же, он! Некоторых тешит самолюбие, когда на их красивых жен пялятся окружающие, и даже пытаются флиртовать, а он взбеленился. Дурак! Но, видит бог, он осознал свою вину, раскаялся и поспешил извиниться. Он искал Елену и нашел ее утром в доме Бахлина. Это был жуткий удар по мужской гордыне, но он стерпел. Он бы ни словом не упрекнул Елену, только бы вернуть прежние отношения, но она не захотела его видеть.
    Марат умылся. Для полного ощущения бодрости этого оказалось мало. Он подставил голову под струю холодной воды, не вытираясь, подошел к окну и распахнул створку. В мокрое лицо дохнул свежий воздух. Хорошо!
    Рука потянулась к дежурной пачке сигарет на подоконнике. Несколько затяжек позволили привести мысли в порядок. Марат вдруг понял, что его тревожило ночью. Он пытался вспомнить точные слова Елены.
    Что она ответила на его извинение? Как объяснила свой поступок?
    «Послушай меня внимательно… Послушай и пойми», — говорила она.
    Марата словно током ударило — «Послушай»!
    Недавно Елена делилась своими наблюдениями про это лишнее слово. Она объясняла: так говорят, чтобы выиграть время и придумать подходящую ложь. Марат сомневался, но Елена настаивала. Она следователь, у нее богатый опыт бесед со свидетелями и преступниками. Поневоле станешь психологом.
    «Если на прямой вопрос отвечают «послушайте» и отводят глаза в сторону, значит, сейчас точно соврут», — утверждала она. В конце концов Марат с ней согласился. И вчера она напомнила ему об этом.
    «Так-так, вспоминай детали!» — приободрился Валеев.
    Около дома Бахлина их разговор шел по телефону, он не видел ее глаз. Но Лена несколько раз повторила «послушай». Это неспроста. Она предупредила, что последующие слова будут ложью. Что она сказала потом? Самое обидное: что разлюбила его и уходит к Бахлину.
    «О боже, Лена соврала! Она любит меня, а у Бахлина находится вынужденно!»
    Ну конечно! Иначе и быть не может. Вчера Бахлин сам признался, что насилие в детстве не прошло бесследно, у него серьезные проблемы в отношениях с женщинами. Сейчас банкира заботит совсем другое. У Бахлина крупные неприятности в бизнесе, и он привлек Елену к частному расследованию. Каким-то образом он вынудил ее работать на себя. Вот подлец!
    Марат начал одновременно надевать брюки и звонить Елене. Он скакал на одной ноге, прижимая телефон к уху. Глаза метались по комнате в поисках чистых носков: остались еще стиранные, или придется выбирать среди ношеных? Вот те у тумбочки, кажется, еще ничего.
    «Аппарат абонента выключен или…»
    Марат запутался в штанинах и повалился в кресло.
    «Мяу!» — жутко взвизгнул кот Чингиз, перекрикивая звук автоответчика в телефоне.
    — Черт! Ты еще дрыхнешь! — Марат вытащил из-под себя кота и спихнул его на пол. Сузившиеся глаза животного обожгли обидой. Марат попытался оправдаться: — Чингиз, ты же видишь, что я не в себе. Уворачиваться надо. От меня женщина ушла. Вот ты, что делаешь, когда тебя любимая киска бросает?
    Чингиз выгнул спину, потянул лапы, проверяя, целы ли кости, и удалился на кухню. Вскоре кот вернулся, держа в зубах пакетик от кошачьего корма. Пустая упаковка легла под ноги Марата.
    — Что бы не случилось, сначала ты жрешь, — понял намек кота хозяин.
    Чингиз одобрительно заурчал.
    — Самец должен быть сытым, в этом ты прав. Пойдем на кухню, набьем желудки.
    Парочка дружно отправилась на кухню. Валеев проверил содержимое холодильника, заглянул в подвесные шкафчики и приуныл.
    — Извини, друг, твои пакетики закончились. Сыр будешь?
    Марат показал подсохший кусочек сыра. Кот заурчал, на этот раз осуждающе.
    — Ничего другого все равно нет. Разделим пополам. Вот твоя доля.
    Чингиз оценил кусочек сыра, положенный перед его носом, и перевел недовольный взгляд на оставшуюся половину в руке хозяина. Валеев вздохнул.
    — Да понял я, понял. Жри все! Я по дороге что-нибудь перехвачу. — Марат положил весь сыр перед котом. Чингиз принюхивался, фыркал и косил глазами на ноги хозяина. — Что тебя еще не устраивает? Мои носки? Не так пахнут? Ну ты и гурман.
    Марат вышел в комнату, полностью оделся и заглянул на кухню вновь. Кот нехотя доедал сыр.
    — Не нравится? А мне ничего не досталось. И шерсть у меня не такая пышная, как у тебя. — Марат провел ладонью по голове. — И не пялься так на меня. Я же сказал, у меня проблемы.
    Кот демонстративно отвернулся от остатков сыра.
    — Ну ладно, понял. Питание тебе соседка купит, я ее попрошу.
    Кот проводил хозяина красноречивым снисходительным взглядом: «Додумался, наконец».
    Сворачивая с подмосковной трассы в уже знакомую деревню, Валеев мысленно выругался: «Как на работу, блин, к нему езжу!»
    Подъезд к дому Бахлина перегораживала большая пожарная машина и «уазик» пожарно-технической экспертизы. Валеев вышел, оценивая обстановку. Пахло гарью. Ворота были настежь раскрыты. Некогда красивый кирпичный дом банкира зиял выгоревшими окнами. И без того неприятное настроение оперативника омрачилось усиливающейся тревогой.
    Марат нашел взглядом среди пожарных старшего по званию и, приготовив служебное удостоверение, направился к нему.
    — Здесь живет мой знакомый. Когда это случилось? Как? — спросил Валеев капитана пожарной службы после того, как сам представился.
    — Сообщение о пожаре получено ночью, в три сорок. Огонь был сильный, но его удалось локализовать. На соседние строение пламя не перекинулось. И автомобили во дворе не пострадали.
    — А люди? Их спасли?
    — Жильцы успели покинуть дом самостоятельно. На данный момент осмотр дома окончен, жертв, к счастью, нет.
    — Что произошло?
    — Сейчас основная версия — умышленный поджог. В центре очага распространения мы нашли осколки бутылки, предположительно от «коктейля Молотова». Кто-то бросил ее в окно.
    — В доме была женщина. Что с ней?
    — Возможно, отвезли в больницу. Да вот хозяин, лучше у него спросить.
    Валеев увидел Бахлина, одетого явно с чужого плеча и звонящего по соседскому телефону. Бахлин тоже заметил Валеева, вернул трубку соседу и, сверкая безумным взглядом, накинулся на Марата:
    — Ты! Твоих рук дело! — тряс он опешившего Валеева, ища поддержки у соседей: — Вот поджигатель! Он подумал, что я с его бабой спутался, и решил отомстить! Хотел убить нас.
    Марат хлестко ударил Бахлина ладонью по щекам:
    — Очнись, Андрей! Приди в себя! Меня здесь не было.
    Бахлин мгновенно сник, словно в нем прокололи шарик с запасом гнева, и захныкал:
    — Я в этом квартале страховку забыл оплатить, и мне говорят: все, ничего не положено. Семь лет им платил, а они нашли зацепку, гады.
    — Ты о чем? — не понял Валеев.
    — На договор ссылаются, крючкотворы поганые. Ты представляешь, на сколько я попал? Ты знаешь, сколько стоят эти домишки? — размахивал руками Бахлин, указывая на виллы соседей.
    Валеев схватил Бахлина за плечи и хорошенько тряхнул.
    — Где Лена? Она в порядке?
    — Ах, ты ради Лены прикатил. А я думал, школьному другу посочувствовать.
    — Вот что, Бахлин, ты мне не друг. Сам знаешь почему. Где она?
    — Уехала твоя Лена с другим мужиком. Почти голая, между прочим. Он ее в охапку — и в машину, а сам за руль.
    — Что за мужик?
    — Зовут Денис Лоськов. Моложе тебя, крепкий. Они теперь неразлучны.
    — Где они?
    — Хочешь и ему морду набить? Как бы сам зубов недосчитался.
    — Куда они уехали?
    — Отвяжись! Мне бы твои проблемы.
    — На какой машине уехали?
    — Да что ты пристал! Не знаешь машину своей жены? Ах, да, и не жена она тебе вовсе.
    — Пошел ты!
    Марат вернулся к своему автомобилю и покинул деревню. По пути в Москву он попытался снова позвонить Петелиной, но быстро сообразил, что все вещи и телефон она потеряла в огне. А раз так, ей надо будет одеться. Ну, конечно! Первым делом она поедет домой.
    Окрыленный Валеев примчался к дому Елены и только хотел свернуть в знакомый двор, как увидел, что оттуда выезжает ее «тойота». За рулем он разглядел уверенного в себе молодого мужчину, Елена сидела рядом.
    «Так вот ты какой, Денис Лоськов. Бахлин не соврал», — с горечью подумал оперативник.
    Он решил не спешить, попытался проанализировать увиденное. Елена спокойна и выглядит так, словно только что уложила волосы феном, подвела глаза и подкрасила губы. Ни за что не скажешь, что она действует по принуждению. Дружная парочка отправилась по делам. Куда же они едут?
    Чуть пропустив вперед «тойоту», Валеев поехал следом. Он должен понять, что происходит? Интрижка с Бахлиным оказалась фикцией, в этом он убедился. Но кто такой Денис Лоськов? Что их с Леной связывает?
    «Тойота» проехала в центр города и остановилась у дорогого ресторана на платной парковке. Выйдя из машины, Лоськов бросил беглый взгляд по сторонам, и открыл дверцу. Галантный тип. Перед входом в ресторан Денис поддержал Елену за локоть, а потом положил руку на талию, показывая, куда идти.
    «Это уже слишком. Моя женщина идет на свидание, и я должен спокойно это проглотить? Ну уж, нет!»
    Он бросил машину и ринулся к дверям ресторана. Душа клокотала от негодования. Хватит играть его чувствами! Они должны поговорить, глядя глаза в глаза. Он должен знать правду!
    Неожиданно появившийся навстречу прохожий не соизволил разминуться с ним. Марату пришлось отклониться, чтобы не столкнуться с ним плечом. Все внимание Валеева было сосредоточено на двери ресторана, за которой скрылась Петелина. Он не заметил, как прохожий подставил ногу и резким умелым движением бросил оперативника через бедро.
    Дальнейшее длилось считанные секунды. Валеев рухнул на тротуар, и тут же на его голове оказался непроницаемый пакет, а две пары рук подхватили его, впихнули в подъехавший фургон и припечатали к железному полу.
    Фургон уехал. И вряд ли кто-то успел обратить внимание на странный инцидент.
   

   

    

     32
    

    Днем посетителей в ресторане было немного. Денис провел Елену через полупустой зал, оформленный в старорусском купеческом стиле, и указал на задрапированную тяжелой портьерой угловую нишу:
    — Нам сюда.
    В нише за столом, на диване сидел Колокол. Он вальяжным движением руки приветствовал гостью:
    — Добрый день, Елена Павловна. Я знаю, у вас была тяжелая ночь, вы даже не успели позавтракать, поэтому милости прошу. Пытаясь угадать ваш вкус, я кое-что заказал, но вы можете внести коррективы.
    Петелина присела на отодвинутое Денисом кресло. Заехав домой, она привела себя в порядок и переоделась, однако с утра пила только воду, и есть ей действительно хотелось. Прямо перед ней стеклянные колпаки прикрывали тарелки с горячей пшенной кашей, омлетом и блинчиками. Центр большого стола занимали миски с зернистым творогом, натуральным йогуртом, овощными салатами, блюда с выпечкой и рыбными нарезками. На отдельном приставном столике располагались кофейник, чайник и чашки.
    Она обратила внимание, что Колокол ест простую овсяную кашу, запивая ее зеленым чаем.
    — А где же мясо и коньяк? — с иронией спросила Елена. — Я думала, настоящие мужчины не могут жить без мяса.
    — После пятидесяти мясо лучше не есть. А женщинам стоит от него отказаться раньше, — без тени улыбки ответил Арсен Колокольцев.
    — Хотите пожить подольше?
    — Главное не сколько жить, а как жить.
    — Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, — процитировала Петелина советского классика.
    — Просто, чтобы не было больно. Например, телу от подагры. — Авторитетный вор вытер губы салфеткой и посмотрел прямо в глаза следователя: — А душе страдать полезно. Вы согласны, Елена Павловна? Все святые страдали.
    Как и в первый раз Колокол был одет в темный костюм и белую футболку. На его груди под тонкой футболкой просматривался массивный крест. По собственному опыту Петелина знала, что идейные преступники, для которых воровство — профессия и смысл жизни, в большинстве своем верующие люди.
    — Всегда мучилась загадкой: как сочетаются преступления с набожностью? — небрежно спросила она, приступая к пшенной каше с тыквой.
    — Дверь к Богу ни для кого не закрыта, — начал было объяснять Колокол, но увидел во взгляде следователя скепсис. — А вы сами как думаете?
    Петелина решила отбросить вежливость:
    — Хотите знать мое мнение? Тогда слушайте. Преступные наклонности — это ущербность. Ущербность — это недостаток, дыра в душе, которая жаждет быть заполненной. Бог вездесущ, поэтому часто используется в качестве этого доступного наполнителя дырявой души. Я не уверена, что Создатель рад этому.
    — Цинично. На самом деле наша религия весьма удобна. Всепрощающий русский Бог дает самым отъявленным преступникам надежду, что простая молитва, посещение церкви, иконка в джипе обеспечат искупление всех смертных грехов.
    — В этом уголовники ничем не отличаются от чиновников, — заметила Петелина.
    — Верно. И те и другие верят, что Бог их простит.
    — Точнее, защитит от закона.
    — Среди тех, кто переступил ваш закон, — авторитет сделал ударение на слове «ваш», — много искренне верующих.
    — Вы один из них?
    — Я верю в бессмертие души, Елена Павловна. Когда моя душа предстанет перед высшим судом, на одну чашу весов положат мои грехи, а на другую богоугодные дела.
    — Какие же?
    — Гордыня тоже грех.
    — Какая скромность. Хотите, угадаю? Да тут и гадать нечего. Вы жертвуете деньги на церковь.
    — Меня зовут Колокол, а вас Петля. Каждое имя — от Бога, — загадочно произнес Колокольцев.
    — Это подсказка? Принимаю и затягиваю петлю своей догадки. Вы жертвуете деньги не церкви вообще, а на отливку колокола для храма. Так?
    — Теперь я вижу, что вы толковый следователь.
    — Затяну потуже. Вы прихожанин старого храма. Вам больно смотреть на разрушенную колокольню, и вы тайно опускаете деньги в церковный ящик с припиской: «на колокол».
    Арсен Колокольцев с минуту внимательно изучал Петелину, затем произнес:
    — На Благовест.
    — Я не угадала?
    — В звоннице будет десять колоколов. Самый крупный называется Благовест. И еще одно уточнение. Пожертвования я перечисляю через банк в фонд восстановления храма. Так больше уверенности, что деньги не прилипнут к нечистым рукам. А в остальном правильно. Храм — рядом с моим домом. Объявлен сбор средств на восстановление колокольни со звонницей.
    — Ах, вот в чем дело! Вы нацелились на самый большой колокол. Удобно. Чем крупнее пожертвование, тем больше окажется на положительной чаше ваших небесных весов.
    — Все мы в долгу перед Богом. Только мучаемся, как отдать долг.
    — Вы слишком буквально понимаете слово «долг». Рассчитываете, что на главном колоколе отольют ваше имя?
    Арсен Колокольцев поморщился:
    — Пожертвования я осуществляю анонимно. Бог в курсе, это главное. Признаюсь, жду не дождусь дня, когда услышу звон колоколов из своего окна. А пока я наблюдаю, как колокольня постепенно тянется к небу, и верю, что ТАМ, — Колокол уважительно указал вверх, — добрые дела зачтутся.
    — Удобная теория.
    — Ментам тоже нелишне думать о Боге. Оперативники — хуже беспредельщиков. У них ни стыда, ни совести.
    — Не преувеличивайте, — обиделась за коллег Петелина.
    — Вы обратили внимание на мой костюм?
    — Сидит как влитой. Наверное, дорогой. Пошит по индивидуальному заказу.
    — Верно. Но вы не заметили одну особенность. В моем костюме нет карманов. Ни внутри, ни снаружи. Все клапаны — лишь имитация. Догадайтесь, почему?
    Губы следователя дрогнули в сочувствующей улыбке:
    — Чтобы не подбросили наркотики при задержании.
    — Вот! Вы сами расписались в беспределе людей в погонах. Хотите расскажу, сколько менты берут и за что?
    — Как-нибудь в следующий раз. Вы меня пригласили только на завтрак?
    — Мы должны обсудить, как идет расследование. Я свою часть поиска выполнил. Никто из воров не причастен к ограблению банка.
    — А вы не думали, что Бахлин мог инсценировать ограбление? Присвоил ваш общак, а грабителей выдумал?
    Колокол пристально посмотрел на следователя. Его взгляд был суров, а голос сух:
    — Жизнь научила меня разбираться в людях, Елена Павловна. Впрочем, как и вас. Если охарактеризовать Бахлина одним словом, что бы вы сказали?
    Елена вспомнила страх Бахлина перед разговором с Маратом. Да и в происшествии с банком его беспокоила не столько потеря денег, сколько реакция Колокола.
    — Бахлин трус, — коротко ответила она.
    — Вот! Чтобы отважиться на такую дерзость, как вы предположили, — нужно быть смелым. Наглым и смелым. Разве Бахлин такой? — Колокол покачал головой. — Нет, это не он. И не блатные. Банк ловко обнесли бывшие менты или кто-то из органов. Грабители знают вас и боятся.
    — Откуда такая уверенность?
    — Потому что это они пытались вас сжечь.
    Несколько минут прошло в молчании. Елена заново переживала те ужасные минуты. Арсен Колокольцев пил чай. Отставив чашку и промокнув губы салфеткой, он поинтересовался:
    — Денис доложил, что после пожара в вас стреляли. Вы кого-нибудь заметили?
    — Заметила. Вашего Дениса. Он грубо повалил меня на землю.
    Колокол вскинул черную бровь и перевел взгляд на Лоськова. Во время завтрака помощник не проронил ни слова, однако сейчас требовались его объяснения.
    — Мигнул дальний свет фар. Дважды. Я решил, что это предупреждение об опасности. И предпринял действия для спасения объекта.
    — Спасибо. Объект отделался легкими синяками. — саркастически улыбнулась Петелина. — Кстати, кто мигал фарами?
    — Я думал… — Лоськов перевел взгляд на Колокола: — Снаружи были наши люди?
    — Нет, Денис. Елену Павловну охраняешь только ты. Других людей я не посылал.
    — Ваши люди устроили спектакль? — дерзко предположила Петелина. — Сначала спасли меня из огня, потом от выстрелов. Рассчитываете на благодарность объекта?
    — Я понимаю, Елена Павловна, у вас выработалась привычка рассматривать любые версии. Эта версия ложная. Хотя бы потому, что мы лишились удобного убежища. Теперь надо думать, где вас разместить.
    — Я буду жить в своей квартире, — заявила Петелина.
    — Хорошо, — недолго подумав, согласился Колокол. — Денис будет с вами. И не возражайте, это обязательное условие. Вот еще что. Ваш телефон сгорел, это повод сменить номер, чтобы надоедливый Валеев не отвлекал.
    Колокол поднял со стола салфетку, под которой оказался новенький телефон. Вор кивнул Денису. Тот взял аппарат и сунул его в свой карман.
    — Вот, значит, как. Не доверяете, — покачала головой Петелина.
    — Мы договорились о правилах, — развел руками Колокол.
    — Хотя бы в туалет мне можно одной? Без Дениса.
    — Проводи, — приказал Колокол Лоськову.
    — Я найду дорогу сама, — твердо отреагировала Петелина.
    Колокол жестом остановил помощника.
    Путь к туалетам вел в полуподвал. Там на соседних дверях красовались изысканные позолоченные таблички: дама в широкополой шляпе с пером и мужчина в цилиндре и фраке.
    Елена толкнула дверцу в дамскую комнату. Санузел оказался индивидуальным и просторным. Елена придирчиво посмотрелась в большое зеркало, оценивая свой внешний вид, и увидела краем глаза, что в туалет бесцеремонно вваливается мужчина. Она обернулась, что выразить возмущение, но не успела.
    — Тихо, — шепнул мужчина, прикладывая палец к губам и защелкивая замок входной двери.
    Глаза Петелиной расширились. Она узнала вошедшего.
   

   

    

     33
    

    Скорость снизилась. Гладкая дорога под колесами фургона сменилась ухабами и выбоинами. Теперь каждый толчок отдавался болью в сдавленных ребрах Марата Валеева. Он по-прежнему лежал на жестком полу фургона со связанными скотчем руками и повязкой на глазах. На нем сидел кто-то грузный и на каждый возглас Валеева бухал кулаком пленнику по почкам. Желание задавать вопросы быстро испарилось, тем более что отвечать на них никто не собирался.
    После короткой езды по бездорожью фургон остановился. Валеева выволокли из машины и сдернули с головы повязку. Он увидел, что находится на заброшенной стройке в окружении троих мужчин в черной одежде, с закрытыми масками лицами.
    — Кто вы такие? Что вам нужно? — вырвались у оперативника давно напрашивающиеся вопросы.
    Один из мужчин держал его под прицелом пистолета, другой перерезал липкую ленту на его запястьях, третий указал на вход в недостроенный, обветшавший корпус, исписанный граффити, и приказал:
    — Ступай вперед!
    Вот и ответ на главный вопрос. Его привезли на заброшенную стройку, чтобы покалечить или грохнуть. За что? Кто хочет его смерти?
    Марат незаметно сжал и разжал освобожденные руки. Мышцы работают. Впервые после пленения у ресторана он почувствовал себя относительно свободным. Его собственный пистолет отняли сразу же и, кажется, угрожали именно им. Один против трех — бывало и хуже, можно рискнуть — оценил ситуацию Марат. Если ствол только у одного, то…
    Однако его намерения не остались незамеченными. Самый мощный похититель, сидевший на нем в пути, достал пистолет, демонстративно защелкнул на ствол глушитель и повторил команду:
    — Ты что, оглох? Вперед!
    Уверенные взгляды противников, их грамотная расстановка в трех метрах полукругом и направленные в грудь теперь уже два ствола пресекали на корню любую мысль о сопротивлении.
    — Я капитан полиции, у вас будут проблемы, — предупредил Валеев.
    Губы в прорезях черных масок раздвинулись в снисходительных улыбках. Его противники не боялись угроз и не страдали болтливостью.
    — Я при исполнении. Меня будут искать, и вас найдут, — повторил для верности Валеев.
    Похитители улыбнулись еще шире. Ствол пистолета с глушителем снова указал, куда идти.
    — Козлы! Вам же хуже будет, — беспомощно выругался оперативник.
    В сопровождении вооруженной троицы он поднялся на четвертый этаж недостроенного промышленного здания. Его подпихнули к зияющему проему в наружной стене. Он оказался на краю плиты, выступающей на полметра за фасад здания. Невольно глянул вниз. Ощетинившиеся штыри арматуры бетонного фундамента торчали вверх, как пики подземного войска.
    — Что, черт возьми, вам надо? На кого вы работаете? — в ярости обернулся Валеев.
    — Справа доска. Ступай по ней, — соизволил ответить человек с пистолетом с глушителем.
    Валеев бросил взгляд под ноги. Узкая четырехметровая доска была переброшена снаружи стены между бетонными выступами. Идти по ней — сущее безумие. Внизу пятнадцатиметровый провал и ржавые штыри.
    — Хрен вам! Не пойду! — разозлился Марат.
    — Хочешь сдохнуть быстрее?
    Похитители переглянулись между собой. Выражения их лиц Марат видеть не мог, но в следующую секунду каждый поднял руку с пистолетом и прицелился в него. Три черных ствола неосязаемо давили на Марата. Валеев невольно отступил и почувствовал пятками срез плиты. Он в страхе шагнул обратно. Троица показала на доску.
    — Иди!
    — За что? Я хочу знать: за что?
    Пистолет с глушителем дважды чпокнул. Пули отрикошетили от бетонной плиты у ног Валеева, подгоняя его в сторону доски. Марат сделал робкий шаг и ступил на узкую доску. Вторая его нога продолжала оставаться на плите. Новый выстрел заставил отстающую ногу покинуть надежную поверхность. Стволы пистолетов, как невидимые длинные иглы, направляли движение Марата. Он сделал пару неуверенных шагов, и оказался между небом и землей. Доска под ногами предательски задрожала.
    «Они не собираются в меня стрелять. Пуля в теле — серьезная улика. Они хотят, чтобы я сам грохнулся с высоты. Ну уж, нет! Так легко я не сдамся!»
    Марат представил, что доска — это узкая скамейка. Она закреплена в сорока сантиметрах над землей, ходить по ней — развлечение. В детстве он так и делал, почему бы не повторить? Страх исчез. Валеев смотрел на шаг вперед и только на доску. Уверенный шаг, еще один…
    Марат прошел почти весь пролет, и когда до противоположной плиты остался лишь метр, перед ним оказался один из противников. Он целился прямо в лоб Валееву. У бывалого оперативника сдали нервы:
    — Стреляй! — крикнул он. — За меня отомстят! Вас найдут и посадят!
    Ствол приподнялся, прозвучал выстрел. Пуля просвистела над головой Валеева. Марат невольно присел и потерял равновесие. Если бы не стена, на которую удалось опереться рукой, он бы свалился с доски.
    Стрелявший что-то говорил.
    — Не приближайся к Петелиной, — с трудом расслышал повторенные слова оглушенный выстрелом Валеев. — В следующий раз мы не будем так добры.
    Похитители ушли. Марат шагнул в здание и прижался лбом к краю стены. Он видел, как эти трое появились внизу и сели в машину. Из отъезжающего фургона они демонстративно выбросили пистолет и телефон. Автомобиль скрылся из виду.
    Марат услышал, как где-то рядом промчалась электричка, вспотевшее лицо почувствовало дуновение ветра. Опасность миновала, жизнь возвращалась.
    «Не приближайся к Петелиной, — стучало в висках последнее предупреждение. — Что происходит? Меня вывезли сюда только ради этого предупреждения? Лена, во что ты вляпалась?»
    Валеев спустился, подобрал выброшенный пистолет. Это оказался его табельный «Макаров». Побрезговали взять ментовской ствол. И на том спасибо, одной проблемой у него меньше. Рядом на песке он нашел свой отключенный телефон. Заботливые, подонки!
    Валеев покинул стройку и двинулся на шум железной дороги. Он пытался понять: кто инсценировал его расстрел? Бандиты, которым он когда-то перешел дорогу? Или структура посерьезнее?
   

   

    

     34
    

    В убогой кухоньке съемной квартиры отсутствовали рюмки и стаканы, поэтому на столе друг напротив друга стояла пара фаянсовых кружек. Орлик снова плеснул водки в свою кружку, потемневшую внутри от чая, шумно выдохнул и махом осушил посуду. Ручкин притронулся к кружке с выщербленным краем, но пить, как и раньше, не стал. Взгляд Максима был мрачен, а стул, на котором он сидел, максимально отодвинут от стола. Сразу не поймешь: то ли уважил старшего товарища и составил компанию, то ли коротает время сам по себе.
    Орлик хрустнул соленым огурцом, смачно прожевал и оставшейся в руке половинкой стал назидательно тыкать в сторону Максима:
    — Тебя не Ручкиным надо звать, а Криворуковым. Сначала бутылкой не смог в окно попасть, потом из пистолета промазал.
    Максим угрюмо промолчал. Бутылка водки на столе, нарезанные неровными ломтями вареная колбаса и хлеб, открытая банка соленых огурцов напомнили ему худшие эпизоды детства. Когда его отчим напивался, защитить Максима могла только мама. Но она работала продавцом в круглосуточном магазине и часто приходила поздно. Слишком поздно. Отвращение к Орлику усиливала седая трехдневная щетина и потная майка, торчащая из-под расстегнутой рубашки. Ни дать ни взять — противный отчим.
    — Что ты за мужик, даже водку не пьешь! — рубанул рукой Орлик.
    — Сам бы стрелял, если такой меткий.
    — А ты мне тогда зачем? Я — голова, а ты — руки.
    — Понятно. Хочешь чужими руками жар загребать.
    — Дурак! Я хочу, чтобы каждый исправлял свои ошибки. Был идеальный план: сгорели все разом — и нет проблем! А теперь… Эх! — Орлик потянулся за бутылкой.
    — Значит, не идеальный, если провалился.
    — Из-за тебя.
    — И банк, и поджог — твои идеи. Я лишь помощник!
    — Хреновый помощник! — Орлик выпил, подцепил кусок колбасы, но передумал закусывать и швырнул кусок на стол. — Ты прикинь, что получилось. Мы сунулись к дому Бахлина, ничего не добились, только оставили лишний след для Петли.
    — Черт с ней, с Петлей! — вышел из себя Ручкин. — У нас деньги. Чего еще надо?
    — Свобода и безопасность. А в безопасности мы будем, если… — Неожиданный звонок в дверь заставил Орлика вздрогнуть. — Кого еще нелегкая принесла?
    Подельники на цыпочках подошли к входной двери. Ручкин посмотрел в глазок и успокоился:
    — Это моя подруга, Яна Слобода. Мы договорились, что она подкатит.
    — Ты дал ей наш адрес? Какого хрена! — возмутился Орлик.
    Звонок продолжал трезвонить.
    — Если ты, старый пень, можешь обходиться без девки, то я нет. Ради чего стараемся? Деньги и женщины — две стороны медали для победителя.
    — Бабу ему захотелось. Не мог потерпеть?
    Но Ручкин уже открыл дверь. В квартиру впорхнула разбитная девушка в мини-юбке с густо подведенными глазами и прямой челкой, закрывающей лоб. Черные волосы были мелированы белыми прядями.
    Она чмокнула Максима в губы и покосилась на старого, небритого Орлика:
    — А это кто?
    — Конь в пальто! — рявкнул Орлик, вцепился в руку девушки и затащил ее в комнату.
    — Макс, чего он? — взывала о помощи Яна. — Отцепись, папаша!
    Орлик толкнул девушку на диван и кинул ей пульт от телевизора:
    — Посмотри пока что-нибудь. А нам с Максимом потолковать надо.
    Орлик увлек Ручкина на кухню и закрыл дверь.
    — Ты понимаешь, что твоя подруга может нас выдать?
    — Остынь, старик. Яна не такая.
    — Когда тебя загребут и дадут десятку, ты узнаешь, кто она такая.
    — Мне надоело торчать здесь одному.
    — Если бы ты сегодня не прокололся, мы бы уже разбежались.
    — Ну ладно, что ты предлагаешь?
    — Надо от нее избавиться.
    — То есть, ты хочешь… — Максим провел ладонью по горлу.
    — Обрубить концы, — кивнул Орлик. — Получим деньги и начнем новую жизнь. Твоя Яна опасна. Увидит деньги, станет выпытывать откуда они, похвастается подружкам, те растрезвонят, и нас найдут.
    — Ты предлагаешь… ее прямо здесь?
    — Можно обставить как самоубийство в ванной, — зашептал Орлик. — Порезвись с ней, затяни под душ — дело молодое. А там оглуши и ножом по венам.
    — Порезвиться и оглушить, — повторил Ручкин, опустив помутневший взор на неубранный стол с бутылкой водки.
    — Мы сразу поедем к заказчику, получим деньги, разделим и разбежимся. Тогда живи как хочешь. — Эдуард Леонидович убеждал Максима, нашептывая на ухо и прижимаясь к парню.
    — Отцепись! — оттолкнул его Ручкин.
    — Решайся! У тебя получится.
    — Давай выпьем.
    — Дело говоришь. По маленькой, для храбрости.
    Орлик сел за стол, плеснул в свою кружку и подлил в кружку Максима, к которой тот так и не притронулся. Хотя Орлик усвоил, что Ручкин не пьет, но почему-то посчитал, что в такой момент тот изменит своей привычке и глотнет для храбрости.
    Но просчитался. К тому же от него пахло водкой, и сегодня он до спазма в голове напомнил Максиму отвратительного отчима. Напомнил худшее, что было в жизни Ручкина.
    Неуловимым движением руки Максим ударил Орлика в ухо. Удар был стремительным и мощным, однако тело Эдуарда Леонидовича лишь слегка покачнулось, а сжатый кулак Максима остался прижатым к голове Орлика. Через пять секунд выяснилось, что законы физики никуда не исчезли. Максим отнял руку, и стало видно, что в его кулаке зажато длинное окровавленное шило.
    Голова Орлика рухнула на стол рядом с бутылкой водки. Кровоизлияние в разрушенном мозге внешне никак не отражалось на убитом. Со стороны могло показаться, что пожилой человек напился и уснул.
    Невозмутимый Ручкин помыл под краном шило, сполоснул свою кружку и убрал ее в подвесной шкафчик. Прежде чем покинуть кухню, он еще раз осмотрелся и аккуратно задвинул стул, на котором сидел.
    В комнате громко работал телевизор. Яна смотрела музыкальный канал и дрыгала ножками, развалившись на диване. Ее и без того короткая юбка задралась до неприличия. Максим сел рядом с девушкой, положил ладони на обнаженные колени и медленно двинул руки вверх.
    — А старикашка не помешает? — томно улыбнувшись, спросила Яна.
    — Я его напоил вусмерть, — заверил ее Максим, наваливаясь на девушку.
    — Ты обещал подарок, — напомнила Яна, игриво отбиваясь от нахальных мужских рук.
    — Будет подарок. Все у тебя будет, — сопел Максим, стаскивая с девушки белье.
    Диван застонал расшатанными пружинами под яростными движениями схлестнувшихся в объятиях молодых тел.
    Через полчаса Максим и Яна покинули квартиру. Они спускались по лестнице. Максим нес две тяжелые сумки: черную кожаную с деньгами и синюю спортивную с антиквариатом. Девушка на ходу поправляла прическу, стремясь восстановить прежнюю безупречность.
    — Макс, скажи, я могу стать актрисой? — болтала она, стуча каблучками по лестнице.
    — Под ноги смотри, а то навернешься.
    — Помнишь я изображала Петелину по телефону? Она следователь, да? Я нашла ее фамилию в интернете.
    — Забудь о ней, дура.
    — Как сладкое получил, так можно грубить?
    — Просто помолчи, пока не сели в машину.
    — Это был розыгрыш. Ты разыграл приятеля, да?
    — Угадала, — сквозь зубы согласился Максим.
    — Удачно получилось? Я хорошо вошла в образ?
    — Заткнись!
    — Что я такого сказала? — надула губки Яна. — Кстати, ты забыл про подарок.
    Выйдя из подъезда, Яна приветливо кивнула старушке, сидевшей на скамейке. Та сдержанно ответила, не отрывая любопытного взгляда от проходящей парочки.
    — Откуда ты ее знаешь? — проворчал Максим.
    — Когда пришла, спросила, где сто восьмая квартира.
    — Так и спросила?
    — А что такого?
    — Ты полная дура.
    Последние три дня Максим Ручкин ездил на угнанной машине с левыми номерами. Он оставлял автомобиль на соседней улице, каждый раз стирая свои отпечатки. Сейчас он посчитал, что лучше уехать на «ауди» Орлика. Машина мощная, скоростная, с затемненными стеклами. Если кто-то успел ассоциировать ее с Орликом, пусть думает, что хозяин в отъезде. Только вот любопытная старушка может проболтаться, когда найдут труп хозяина. Она наблюдает, кто садится в черную «ауди». И про сто восьмую ей Яна проболталась.
    Максим спрятал плотно набитую деньгами сумку в багажник, а спортивную бросил на заднее сиденье и расстегнул молнию. Из сумки торчали антикварные безделушки.
    — Выбери себе подарок, — предложил Максим девушке, — а мне надо вернуться, забыл кое-что.
    Яна уселась в машину. Ручкин окинул внимательным взглядом двор и вернулся к подъезду.
    — Хотел вас спросить, — обратился он к старушке. — Мы нашли потерянную собачку. Не знаете, чья она?
    — Где нашли?
    — В подъезде сидит, с ошейником. Так жалко бедняжку. Может, узнаете, чья? Я отведу.
    — Пойдем посмотрим. Наших собак я знаю.
    Ручкин придержал дверь подъезда, пропустил старушку, еще раз убедился, что их никто не заметил, и шагнул внутрь. Когда дверь захлопнулась, он надел перчатки.
    — А где собачка? — спросила старушка, вертя головой.
    — Тут. Под лестницу забилась.
    Сверху загудел спускающийся лифт. Первоначальный план — придушить старушку — пришлось на ходу менять. Чтобы задушить наверняка, требуется две-три минуты, а времени нет, вот-вот появится свидетель. Зато в его арсенале есть проверенный мгновенный способ. Так тому и быть! Рукоять острого длинного шила привычно легла в ладонь. Расчетливый удар в ухо — и дело сделано. Не забыть забрать мобильный телефон, чтобы списали на ограбление. И ходу!
    В машине Яна бесцеремонно перебирала предметы из спортивной сумки. На ее бесхитростном личике читалось недовольство.
    — Тоже мне подарок! Здесь одно старье.
    Максим сел за руль и обернулся к девушке:
    — Яна, хочешь на море?
    — Да ла-а-адно, — широко улыбнулась девушка.
    — Значит, хочешь?
    — А то!
    — Тогда поехали.
    — Макс, ты серьезно? Прямо сейчас?
    — Чего тянуть?
    — У меня купальника нет и пляжной одежды. И крем от загара нужен, а еще…
    — Купим. Все, что потребуется, купим по дороге. Ты пока подумай, что нужно, чтобы ничего не забыть.
    Больше Максиму говорить не пришлось. Болтливая подружка щебетала без умолку, строя планы о предстоящем отдыхе.
   

   

    

     35
    

    Странное ощущение — прятаться в закрытом женском туалете вместе с мужчиной. Стыдно и любопытно одновременно. Похолодевшие руки, прилив крови в груди, учащенное сердцебиение и прищуренный влажный взгляд — вот малая часть того, что испытывала Елена Петелина. Она узнала вошедшего и в первые секунды потеряла дар речи.
    — Какого черта? — наконец возмутилась следователь.
    — Нам следует говорить тихо и быстро, — предупредил Молотов.
    Да, в женский санузел ввалился полковник ФСБ Борис Семенович Молотов собственной персоной. Вот уж о ком никогда бы не подумала. С Молотовым Петелина познакомилась в процессе расследования убийства невесты Александра Круглова. Госбезопасность хотела знать всю подноготную о политике и одновременно оставаться в тени.
    — Как вы поняли, Елена Павловна, мы заинтересованы в расследовании любой мелочи, связанной с делом Круглова.
    — Я сейчас в отпуске и занимаюсь…
    — Я знаю, чем вы занимаетесь, — перебил Молотов. — Решаете проблемы банкира Бахлина, а сейчас встречаетесь с криминальным авторитетом Арсеном Колокольцевым.
    — Я вынуждена. Колокол угрожает моей дочери.
    — Где находится ваша дочь?
    — Настя в Крыму, в Коктебеле, вместе с моей мамой.
    — Мы позаботимся об их безопасности.
    — А Колокол? Арестуйте его сейчас.
    — На каком основании? Формально он чист. Вы в курсе, что у Колокола даже карманов нет, чтобы что-то подбросить?
    — Он предупредил.
    — Так продолжайте работать с ним.
    — Хорошенький совет.
    — Возможно, ваши действия как-то связаны с убийством в доме Круглова.
    — Я не вижу никакой связи.
    — Может, и так. Но мои люди зафиксировали автомобиль «ауди», выезжающий из деревни, после поджога дома Бахлина. Этот автомобиль принадлежит Эдуарду Орлику, бывшему помощнику Круглова-старшего по связям с правоохранительными органами. Более того, Круглов недавно связывался с Орликом по телефону и просил о встрече. О чем шла речь, мы не знаем, но обязаны ухватиться за любую ниточку.
    — Вы предлагаете мне смело тянуть за неизвестную нить. А если это растяжка с гранатой? Сегодня, после поджога в меня стреляли.
    — Я в курсе. Мои люди сделали все возможное, чтобы ослепить убийцу.
    — Так свет фар был не случайным…
    — Да. Мои сотрудники защищали вас.
    Петелина вспомнила о дикой версии Андрея Бахлина про обезумевшего от ревности Валеева.
    — Вы узнали, кто стрелял? — спросила она, потупив взор.
    — Нет. Мои люди не имели права преследовать стрелка. У них был приказ держаться рядом с вами.
    — Так, значит, я нахожусь под двойным колпаком?
    — Нам вы можете доверять, а вот с подручным Колокола будьте крайне осторожны. Лоськов ненадежен.
    — Вы знаете Дениса Лоськова?
    — Знаем. Он предатель.
    Петелина вспомнила, что бывший офицер Лоськов служил ранее в ФСБ.
    — Я знаю его с другой стороны. Лоськов вытащил меня из горящего дома, — возразила она.
    — Пока вы нужны Колоколу, он вас защищает. А потом… Помните, что Лоськов очень опасен.
    — Поэтому я и хочу выйти из игры. У меня отпуск, черт возьми!
    — Считайте, что с этого момента вы выполняете наше задание.
    — Никогда не мечтала быть тайным агентом.
    — Вы талантливая женщина, Елена Павловна, справитесь. Да, и еще. Мы приняли меры, чтобы Валеев держался от вас подальше. Он горяч и может все испортить.
    — Намекните Марату, что я работаю на вас.
    — Это лишнее. Придет время, сами расскажете. А пока нам с вами нужна оперативная связь. Телефона у вас нет, поэтому дайте, пожалуйста, вашу руку.
    Петелина была одета в черный приталенный брючный костюм и белую блузку с острым воротником, она любила контрастные сочетания. Молотов приколол к левому рукаву ее жакета черную пуговицу размером с половину горошины.
    — Это передающий микрофон. Легкое нажатие, и он включен. Вас будут слышать мои люди на расстоянии полукилометра, если нет помех. Дайте правую руку. Для симметрии прикрепим муляж. Как смотрится?
    Елена застегнула жакет, посмотрелась в зеркало, приподняла руку. Пуговка-микрофон продолжала ряд декоративных пуговиц на рукаве и смотрелась вполне естественно, да и заметить ее было трудно.
    — Вы выглядите великолепно, Елена Павловна, — не удержался от комплимента Молотов.
    «Два дня не жрать — и фигура в норме», — мысленно согласилась Петелина.
    Молотов дотронулся пальцем до уха, прислушался.
    — Колокол волнуется, — сообщил он. — Послал сюда Лоськова. Вы выходите, а я останусь.
    — Ну да, конечно, что мне делать в женском туалете.
    — Быстрее. — Молотов открыл щеколду и спрятался за распахнутой дверцей.
    — Вы обещали защиту моей дочери, — напомнила Петелина, покидая санузел.
    Хотя напористый Молотов был ей неприятен, после общения с полковником ФСБ Петелина чувствовала себя гораздо спокойнее, чем раньше. Она не одна. За ней могущественная Контора. И самое главное — как бы ни выглядела со стороны ее сделка с вором в законе, она по-прежнему работает на правоохранительные органы и ведет расследование преступления.
   

   

    

     36
    

    Максим Ручкин проехал антикварный магазин, свернул в переулок и там остановился. Теперь его машина не попадала в зону видимости камер наблюдения.
    — Вот и приехали, — пробормотал он и сунул руку назад в раскрытую сумку.
    — Ты обещал в торговый центр, — озиралась Яна, наблюдая за окнами старинные особняки тихой московской улицы. — Мне столько надо купить. Поехали в «Европейский». Там до фига классных магазинов и есть парковка.
    — Сначала ты заработаешь деньги на покупки.
    — Я?! Ты на что намекаешь?
    Ручкин выдернул из сумки икону размером со стандартный лист.
    — Возьми эту икону и сдай в антикварный магазин, который мы только что проехали. Попросишь двести пятьдесят тысяч долларов.
    — Двести пятьдесят тысяч за эту доску? Макс, ты не рехнулся?
    — Дура, икона старинная, стоит полмиллиона долларов. Ты возьмешь половину. Всем выгодно. Ступай, нет времени, — поторопил Макс подругу.
    — Ну ладно. Но если еще раз назовешь меня дурой…
    Макс поцеловал девушку в губы, цапнул за попу. Подобревшая Яна вышла из машины. Она уходила подавленная величием той ценности, которую несла в руках. Вернулась девушка своей обычной вихляющей походкой, со взором, наполненным высокомерным презрением к окружающим. Села рядом с Максимом, хлопнула дверцей и бросила ему на колени икону.
    — Ну, и кто из нас дурак? Мне предложили за нее восемьсот баксов.
    — Ты что! Это кипрская икона тринадцатого века из древнего храма. Оклад серебряный с позолотой.
    — Вот за оклад и предложили восемьсот, не больше. А доска антиквара не заинтересовала. Слушай, восемьсот долларов тоже деньги. Отдаем?
    — Антиквар увидел, что ты не сечешь в иконах, и решил развести тебя.
    — Вот сам к нему и иди, если такой умный!
    Ручкин заскрипел зубами от досады и задумался. Если икона действительно стоит полмиллиона, то антиквар не стал бы так наглеть. Предложил хотя бы десятую часть, скотина. Или икона действительно подделка? Как проверить?
    Ручкин посмотрел на сумку, полную старинного барахла, и принял решение:
    — Икона останется у меня, а ты сдай антиквару все, что есть в сумке. Сколько предложит, столько возьми, не торгуйся. Но намекни, что икону отвезешь в другое место.
    — Сам с ним поговори. По-мужски.
    — Все деньги, что получишь, потратишь на себя, — пообещал Максим.
    — На себя? — Девушка заглянула в глаза Ручкину, не увидела фальши и обрадовалась: — Тогда я поторгуюсь. Ну, держись, антиквар.
    Яна развернула к себе зеркало заднего вида, вооружилась косметичкой и несколько минут наводила лоск на свою мордашку. Слепив и разлепив ярко накрашенные губы, она закатила глаза и прильнула к Максиму:
    — Ну, как я выгляжу?
    — Неотразима, — проворчал Ручкин. — Не забудь сказать про икону.
    Через полчаса Яна вернулась только с женской сумочкой. На ее губах блуждала счастливая улыбка.
    — Все взял? — удивился Максим, когда девушка села в машину.
    — Как миленький.
    — Сколько отвалил?
    — Тебе какое дело? Ты обещал, что деньги мои. Я согласна на такой подарок.
    — Черт с тобой. Сказала про икону, что отдашь другому?
    — Ну да.
    — А он что?
    — Посоветовал в следующий раз предварительно присылать фотографию. Тогда не будет разочарований. Сунул визитку.
    — И не просил, чтобы ты сдала икону ему?
    — Нет. У него полная каморка старой рухляди.
    — Блин! — Ручкин хлопнул ладонями по рулю.
    Нереализованная икона продолжала лежать на его коленях. Орлик уверял, что за нее заказчик отвалит полмиллиона долларов. Собственно, ради этой старой доски они и обчистили банковские ячейки. И что теперь? Сбыть икону за несколько купюр? Ну уж, нет. Богатый заказчик обещал полмиллиона, он их и отвалит.
    Ручкин завел двигатель. Черная «ауди» покидала тихий центр, направляясь к шоссе, ведущему за город. Максим держал путь к тому человеку, кто обязан заплатить за рискованную операцию. Яна мурлыкала под нос песенку, звучавшую из радиоприемника. Ее длинные ногти в такт музыке ласково скребли по пачке долларов, лежавшей в сумочке. Этот дополнительный аккомпанемент наполнял сердце девушки радостными мечтами.
    Когда под ее пальцы попала визитка антиквара, она сунула ее в потайной кармашек. Ничто не должно мешать приятным ощущениям.
   

   

    

     37
    

    Арсен Колокольцев ушел из ресторана первым. Спустя десять минут из-за стола поднялись Петелина и Лоськов. Покидая ресторан, Елена украдкой бросала взоры на редких посетителей и прохожих. Где-то рядом должны быть люди Молотова. Ее негласно охраняют. Или за ней приглядывают? Несомненно, полковник Молотов ведет какую-то свою сложную игру. И бог с ним! Фээсбэшники никогда не раскрывают все карты. Главное, он обещал позаботиться о Насте. Если дочери ничто не угрожает, можно спокойно заняться тем, что она умеет лучше всего — расследованием.
    — Куда теперь? — поинтересовался Лоськов, распахивая перед Еленой дверцу автомобиля.
    Любезный молодой человек, ничего не скажешь. От Валеева подобного не дождешься. Он считает такие жесты ненужной показной вежливостью. Типичная мужская логика: дверца — не пудовая гиря, ребенок откроет.
    — В банк «Партнерство», — решила Петелина. — Вызови туда Бахлина.
    — Семьдесят вторая ячейка?
    — Ты догадливый.
    Лоськов действительно мыслил здраво, чего нельзя было сказать о дерганом, не выспавшемся и небритом Бахлине. Ограбленный банкир встретил Петелину около спуска в банковское хранилище. По его виду любой бы догадался, что жизнь бизнесмена дала трещину.
    — Кого-нибудь нашли? Что-нибудь узнали? — с надеждой спросил он.
    Елена молча спустилась в комнату с сейфовыми ячейками, осмотрелась, нашла нужный номер.
    — Что ты молчишь, Петелина? У меня дом сгорел!
    — Ячейка 72 на уровне пола. Неудобная, — сделала вывод следователь и обратилась к Бахлину: — Нижние ячейки банк сдает в последнюю очередь?
    — А если я тоже не захочу отвечать? — вспылил банкир.
    — Денис, ты позвонишь Колоколу или сам справишься? — Петелина решила не церемониться с бывшим одноклассником.
    Лоськов нахмурился, размял шею, как боксер перед боем, и шагнул к банкиру.
    — Что вам надо? Говорите по-человечески, — запаниковал Бахлин.
    — Надо вскрыть ячейку номер 72, — ответила Петелина. — Ее арендовали за пять дней до ограбления, но грабители ее почему-то не тронули. Хотя все другие, арендованные за предыдущие две недели, были вскрыты.
    — Хорошо-хорошо, сейчас организую.
    Бахлин вышел и вскоре вернулся с ключами. Он сел на колени и открыл 72-ю ячейку. Внутри оказался женский глянцевый журнал. Петелина перелистала красочный образец полиграфической продукции. Обычный журнал из разряда тех, которые пачками валяются на столиках ожидания в салонах красоты. Однообразные яркие фотографии, ни единой рукописной пометки.
    — Что и требовалось доказать, — без эмоций констатировала следователь и повернулась к Бахлину: — Теперь я верю, что это не ты присвоил деньги Колокола.
    — Я?! Ты о чем? — выпучил глаза Бахлин.
    — Грабители должны были посмотреть, как устроено хранилище, и послали в банк женщину. Вероятно, она тайно снимала на видео. На кого оформлен договор аренды?
    — Надо поднять документы, они наверху.
    — Занеси в кабинет.
    Поднявшись в директорский кабинет и перелистав принесенный договор, Петелина выяснила:
    — Ячейку 72 арендовала женщина по имени Яна Слобода. Она гражданка Украины, паспорт выдан в Чернигове. Место проживания в Москве неизвестно. Запрос украинской полиции посылать, к сожалению, бесполезно. Да и времени у нас нет на бюрократические формальности. Остается обратиться к Головастику. Денис, дай телефон, я должна позвонить.
    — Пока что твой хваленый Головастик нам ничем не помог, — раздраженно сказал Бахлин. — Ты топчешься на месте.
    — Это ты сейчас топчешься, а я сижу за столом. Что касается эксперта, то он установил вид снотворного, подмешанного в чай охраннику, составил фотороботы. С твоих слов, кстати.
    — Только фотороботы ничегошеньки не дали!
    — Бахлин, не мешай расследованию.
    — Ах, вот как! Я теперь лишний, мешаю. Ну, конечно, меня ограбили, у меня сгорел дом. Ты думаешь, я стал нищим? Да я и сейчас в сто раз богаче твоего Валеева.
    — Денис, избавь меня от этого полоумного, — попросила следователь. — Бахлин, выпей успокоительного и приляг.
    — Я сам знаю, что мне делать. — Банкир метался по кабинету, роясь в ящиках стола, хватая воду, заглядывая в холодильник. Он нашел какие-то таблетки, изучил их, выпил сразу две и вышел из кабинета.
    Лоськов тем временем просмотрел договор аренды сейфовой ячейки номер 72.
    — Слободе — двадцать один год, — обратился он к Петелиной, словно узнал нечто важное.
    — И что нам это дает?
    — Молодая. Надо поискать Яну Слободу в социальной сети «ВКонтакте». Там все школьницы и студенты тусуются.
    — Давай проверим.
    Денис сел за компьютер Бахлина, Петелина пристроилась за его спиной. Буквально через минуту Денис уже докладывал:
    — Нашел. Яна Слобода, закончила школу в Чернигове. Двадцать один год. Много фотографий.
    — Покажи.
    Петелина прокрутила снимки. Как всякая девушка, Яна любила позировать перед фотокамерой. «ВКонтакте» имелись ее школьные фотографии и более поздние, сделанные, судя по всему, уже в Москве: у ярких витрин, в пиццерии, у фонтана, в панорамном лифте торгового центра.
    — После школы Яна стала ярче, решилась на мелирование. И кажется, этим гордится, — заметила очевидное перевоплощение девушки Петелина. — Как и все приезжие девчонки, любит тусоваться в современных торговых центрах. Там удобно, красиво и всегда тепло. Я узнаю это место — торговый центр «Европейский» у Киевского вокзала.
    — Уверены?
    — У меня дочь-подросток, постоянно туда за обновками просится.
    — Там видеокамеры. Если вы, как следователь, обратитесь в службу охраны торгового центра…
    — Просмотр записей займет массу времени. А свой телефон Яна «ВКонтакте» оставила?
    — Телефонного номера нет. Но он есть в договоре с банком!
    — Наверняка ложный. Хотя, попытка не пытка.
    Петелина придвинула к себе договор и взялась за телефонную трубку. Она набрала номер, записанный рукой девушки. Ей ответил мужчина. Елена любезно попросила позвать Яну, мужчина спокойно растолковал ей, что она ошиблась.
    — Мимо.
    Петелина пригляделась к почерку девушки. Цифры телефонного номера написаны бегло, словно по памяти. Все — кроме последней. Последняя цифра была выведена вертикально и с другим нажимом, словно рука остановилась и начала писать вновь. Следователь рассуждала вслух:
    — Сочинить с ходу телефонный номер не так просто для неподготовленного человека, из памяти сразу выскакивают знакомые цифры. Скорее всего, Яна, заполняя договор, начала писать свой настоящий номер, потом одумалась и изменила последнюю цифру.
    — В таком случае существует всего десять вариантов, — согласился Лоськов, изучив запись.
    — Осталось девять, — напомнила Петелина о неудачной попытке и набрала следующий номер.
    На третий раз после вопроса «Яна Слобода?» отозвался молодой женский голос:
    — Да.
    — Здравствуйте, вас беспокоят из банка «Партнерство», — не давая девушке опомниться, быстро заговорила Петелина: — Строители повредили трубу с горячей водой, в банке затопило подвал. У вас нижняя ячейка, номер 72, мы волнуемся. Приезжайте, пожалуйста, проверьте содержимое ячейки. Если что-то повредилось, банк готов рассмотреть вопрос о компенсации. Когда вы приедете?
    В трубке послышался глухой шепот, будто кто-то спорил, накрыв трубку ладонью. Потом девушка ответила:
    — Вы ошиблись. Я не Яна.
    — Ну как же! Я вас прекрасно помню. У вас чудесные мелированные волосы. Я тоже хотела осветлиться, но посмотрела на вас и теперь склоняюсь к мелированию. Корней не видно, когда отрастают. Красота!
    — Мелирование сейчас не модно, у меня колорирование, — включилась в диалог девушка.
    — О, как я отстала! Поделитесь секретом? Яна, когда приедете в банк, спросите Петелину. Я вам предоставлю особые условия по вкладам.
    — Вы ошиблись. Мне не нужны особые условия.
    — А проверим, ошибаюсь ли я. Я вас видела в торговом центре «Европейский». На вас было надето… — И следователь, глядя на фотографии из интернета, подробно описал внешний вид девушки. — Я права?.. То-то! Если лично вам, Яна, не нужны особые условия по вкладам, можете привести с собой знакомого. У вас же есть приятель с деньгами?
    Раздалось короткое шуршание, и телефон умолк. Петелина победно посмотрела на Лоськова:
    — Это Яна Слобода. Распечатай ее фотографии, а также сохрани в памяти телефона.
    — Она клюнула? Приедет в банк?
    — Не думаю. Девушка сейчас не одна. Судя по звуку, едет в машине. Могу поспорить, что ее спутник очень недоволен нашим разговором.
   

   

    

     38
    

    Ручкин вырвал телефон из руки Яны, отключил его и криво припарковался в первом попавшемся просвете на заставленной автомобилями улице. Он яростно сверкал глазами и тряс телефоном перед испуганной девушкой:
    — Кто звонил?
    — Из банка.
    — Из банка «Партнерство»? Ты оставила там свой телефон?
    — Я изменила номер.
    — Изменила она. Как же они дозвонились?
    — Макс, я понятия не имею.
    — Где уж тебе. Какого хрена им надо?
    — Просят подъехать в банк с ключом.
    — Ключ от ячейки до сих пор у тебя?
    — Ну да. — Яна покопалась в сумочке и вытащила сложного вида ключ. — Вот он.
    — Дура! — Ручкин приоткрыл дверцу и швырнул ключ под машину.
    — Макс, я же просила не называть…
    — Что тебе еще сказали?
    — Обычные бабские глупости. — Яна попыталась улыбнуться и положила ладошку Максиму за плечо.
    — Какие?
    — Женщина интересовалась, какую краску для волос я использую. Завидует.
    — Она тебя запомнила! — Максим отшвырнул руку девушки, пытавшейся его погладить.
    — Я не виновата, что такая яркая. — Яна гордо тряхнула своими шикарными, по ее убеждению, локонами. Она немало поэкспериментировала с колорированием черных от природы волос, чтобы яркий цвет блонд не превращался в оттенок старой соломы. — Помнишь, как сам на меня клюнул на улице.
    Максим помнил. Сначала он обратил внимание на ее попку, обтянутую эластичными брючками, а уже потом счел, что и мордашка под модной прической у девушки ничего. Максим познакомился с Яной в начале весны и до сих пор испытывал почти юношеское возбуждение от ее прикосновений. Хорошая девчонка, молодая, гибкая, ласковая. Только глупая.
    — Зачем тебя звали в банк?
    — Ячейку проверить. У них трубу прорвало. Но у меня там один журнал хранится.
    Про содержимое ячейки номер 72 Ручкин и сам прекрасно знал. Поэтому и прошел ее стороной в ночь ограбления. Их интересовали ценности, положенные на хранение в последние две недели. Они их и взяли. И самой главной из них, по уверению Орлика, являлась кипрская икона, валявшаяся сейчас на заднем сиденье автомобиля.
    Может, и правда случайность, что Яне позвонили. А запомнить ее немудрено. Банковским хранилищем пользуются солидные дамы и господа, а Яна молодая красотка. За таких мужской взгляд всегда цепляется. Как выяснилось, и женский тоже.
    — Ладно, поехали, — унял раздражение Максим.
    — Давай заедем в «Европейский». Мне столько всего надо купить. И тебе что-нибудь присмотрим. Представляешь, та банковская крыса меня еще в «Европейском» видела. А я ее совсем не помню.
    — Сотрудница банка тебя узнала в торговом центре? — напрягся Максим.
    — Ой, я только сейчас сообразила. Она сказала, когда приеду в банк, спросить Петелину. Представляешь, какое совпадение.
    — Ты ничего не перепутала? Женщина по телефону назвалась Петелиной?
    — Ну да. И следователь Петелина, и в банке тоже Петелина. Отпад!
    — Блин! — выругался Ручкин, трогаясь с места. — О чем еще она говорила?
    — Обещала особые условия по вкладам. Предлагала привести знакомого.
    — Какого еще знакомого?!
    — С деньгами.
    — Меня?! Она называла мое имя?
    — Нет. Просто знакомый.
    Петелина! Чертова Петля! Теперь Макс точно не верил в такие совпадения. Покойный Орлик, хоть и любил выпить, но был не дурак. С банком его четкий план сработал. Он до последнего времени поддерживал связь с бывшими коллегами полицейскими. Эдуард Леонидович предупреждал, что Петля — профессионал, зацепится, не отпустит. Теперь получается, что следователь знает, как выглядит Яна, и номер ее мобильного ей известен. Блин! Она заболтала Яну для того, чтобы определить ее местоположение.
    Ручкин вытащил сим-карту и аккумулятор из телефона подруги. Набрав скорость, опустил стекло и выбросил телефон по частям на проезжую часть. Туда же отправил телефон любопытной бабульки из подъезда.
    — С ума сошел! — возмутилась Яна.
    — Купишь новый.
    — Ты знаешь, сколько он стоит? Мне босоножки надо, сумочку, два купальника, юбку, платье, блузки, светлые брюки, парео, — загибала пальцы Яна. — А теперь еще и телефон. Твоих денег может не хватить.
    — Заткнись!
    — Ты в торговый центр обещал заехать.
    Подруга не угомонилась, но Ручкин ее не слушал. Он обдумывал создавшуюся ситуацию. С иконой он поедет к заказчику. Это однозначно. Обещал пол-лимона — отдавай! А как поступить с Яной? Девчонка молодая, красивая, умеет быть нежной. Это плюс. Но теперь о ней знает Петелина. А через нее может выйти и на него. Это минус. Складывая подобные плюсы и минусы можно ненароком обнулить свою судьбу. А этого не хотелось бы. Тем более сейчас, когда в багажнике сумка, набитая деньгами, и за икону он с заказчика вытрясет существенную прибавку.
    Напрашивался очевидный вывод. С Яной лучше расстаться. Не фартовая она и глупая. С ней пропадешь.
    Но еще вчера он был уверен, что любит ее. Или она ему только нравится? Любви, даже родительской, Максим был лишен с детства, поэтому не мог описать то чувство, которое влечет его к девушке. А если это всего лишь похоть? Как учил отчим, с бабами надо делить только постель, а не идти на дело. Баба — как якорь. Хочешь пристать к берегу и обрасти корнями — заводи себе бабу. А если твоя душа требует простора, а руки — удали, руби этот якорь к чертям собачьим! Иначе утянет на илистое дно.
    Черный стремительный «ауди» покинул Москву и мчался по автостраде.
    — Мы что, сразу в аэропорт? — озиралась по сторонам девушка.
    — На машине на юг поедем, — не глядя на подругу, соврал Максим, уже зная, как с ней поступит.
    Отъехав от города, он сбавил скорость, присмотрелся и свернул в подходящий пролесок. Когда шоссе исчезло в зеркале заднего вида, Максим, заглушив двигатель, и объяснил свой поступок:
    — Хочу отлить.
    — Дикарь. Заехали бы на заправку, там кафе и туалет, — с укором отвернулась Яна.
    — А может, я захотел тебя поцеловать, — Максим обнял девушку за плечи.
    — Ой, какой стеснительный.
    Яна повернулась к парню, и молодые люди слились в поцелуе. Руки Максима соскользнули с хрупких плеч и переместились под густые волосы к шее девушки. Большие пальцы нащупали горловину. Максим сцепил руки и резко надавил большими пальцами девушке под кадык. Яна захрипела, распахнула рот и попыталась оттолкнуть его от себя. Но силы были неравны. Максим продолжал душить, сместив губы к ее щеке. Девушка задергалась. Максим почувствовал, как из ее рта вместе с хрипами ему на шею выплевывается теплая влага. Вскоре Яна затихла. Навсегда.
    Максим вышел из машины. Сорвал какие-то листья, вытер лицо. Отдышался. Из его глаз катились и катились слезы, и никакие листья не могли их стереть. Его руки подчинялись приказам и сделали то, что нужно, а душа… ну кто же ей прикажет.
    Слезы помогали Максиму не видеть выпученных глаз девушки, пока он перетаскивал ее тело в кусты. Туда же он бросил ее сумочку, предварительно вынув из нее деньги и обронив пару купюр. Когда тело найдут, подумают, что девушку ограбили.
    Она дура, дура, дура! Сама виновата в случившемся.
   

   

    

     39
    

    Ждать Яну Слободу в банке не было смысла. В телефонном разговоре Петелина сознательно спровоцировала девушку, чтобы убедиться, что та замешана в ограблении. Она описала ее внешний вид, и Яна не нашла что возразить. Девушка прервала разговор, потому что испугалась. Или ее заставили.
    Елена решительно направилась к выходу из банка и поторопила Лоськова:
    — Едем в Звенигород.
    — В ломбард?
    — Опять догадался.
    — Что нас интересует?
    — Украденные в банке ценности поступили оттуда. Я должна выяснить происхождение этих предметов.
    По пути в Звенигород Петелина впервые решила воспользоваться скрытым микрофоном и информационными возможностями ФСБ. Выйти на связь она планировала так, чтобы Лоськов ничего не заподозрил. Петелина подвела разговор с Денисом о роли Яны Слободы в ограблении банка и нажала черную пуговку на лацкане жакета.
    — Неплохо бы найти Яну Слободу, — продолжила она беседу в нужном русле. — Наверняка девушка связана с грабителями. Арендовала ячейку, изучила правила работы банка, рассказала об этом подельникам. Нам известен ее мобильный телефон, — Она по памяти продиктовала номер. — Если бы я находилась на службе, то запросила бы данные о ее перемещениях.
    — Мошенники не могли обойтись без женщины. Ведь кто-то же говорил от вашего имени с Бахлиным, — согласился с ее версией Лоськов.
    — С точки зрения Колокола — это моя главная вина.
    — Имя, тем более прозвище — часть человека. Тот, кто покушается на имя, покушается на вас.
    — Ты знаешь, что некоторые меня называют Петлей?
    — Предупредили.
    — Прозвище влияет на человека — на себе убедилась. Была я просто Петелиной — плела петельки, допрашивая преступников, запутывала их, словно ловила в паутину. Как стали называть Петлей — усилила хватку. Нахожу слабое место в показаниях — и затягиваю удавку.
    — У каждого есть слабое место, на себе убедился.
    Елена вспомнила, за что он угодил за решетку. Денис вступился за любимую девушку, активистку протестных митингов, и начальство решило его проучить.
    — Твоим слабым местом была любимая девушка? — догадалась она.
    Лоськов молча кивнул.
    — Не кори себя. Ты поступил как мужчина. Пытался спасти близкого человека, и не смог снести подлость начальника. Кстати, а что стало с твоей подругой? Она оценила твой поступок?
    Петелина помнила, что уже задавала этот вопрос, но тогда Денис отмолчался. На этот раз, после паузы, он выдавил:
    — С ней все в порядке. Она теперь сотрудничает с органами.
    — В каком смысле?
    — По-прежнему ходит на митинги и собрания противников власти, но совсем с другой целью. Докладывает, дискредитирует, провоцирует ссоры — обычный арсенал завербованного агента. А меня она проклинает.
    — Значит, твой порыв был напрасным? Ты проиграл своему начальнику.
    Лоськов пожал плечами.
    — В тот момент я не мог поступить иначе. Да и сейчас сделал бы то же самое.
    Денис надавил на газ, словно перед машиной появился ненавистный полковник. «Не дай бог, врежется», — забеспокоилась Петелина и решила сменить тему.
    — Ты верно подметил, у каждого есть слабое место. А какая слабость у Колокола? У него нет ни семьи, ни детей, чтобы на него надавить.
    — Колокол — человек слова, — подумав, ответил Денис. — Всегда выполняет обещанное. В этом его и сила, и слабость.
    Петелина задумалась, вспоминая общение с вором в законе. Он обещал, что не тронет ее дочь, если она найдет грабителей. В этот момент он выглядел жестким. А когда признался, что мечтает услышать звон колоколов на новой колокольне, черты его лица смягчались. В обоих случаях он дал твердое слово. В первый раз — ей, а во второй — себе.
    Постепенно мысли Елены переключились на дочь. Ей хотелось побыстрее увидеть Настю и обнять ее. Как каждой маме, ей казалось, что она способна лучше всех других защитить свое дитя. Но чтобы приблизить момент встречи, предстояло найти преступников, ограбивших банк и убивших охранника.
    Машина остановилась.
    — Мы приехали, — прервал Денис тревожные мысли Петелиной, показывая на ломбард, затерявшийся среди торговых павильонов на оживленной улице.
    Петелина вышла из машины. Материнские страхи заслонили обязанности следователя.
    Три бетонных ступени вели к железной двери под вывеской «Ломбард». За прочной дверью оказалось помещение, разделенное на две части стеной с окошком и небольшой зарешеченной витриной, где в свете ламп были выставлены на продажу ювелирные украшения. За окошком к своему удивлению Петелина увидела не крепкого охранника, а настороженную женщину лет шестидесяти. Обстановка скорее напоминала почтовое отделение или библиотеку, чем место, где посетители получают деньги за сданные драгоценности.
    Елена поздоровалась, показала служебное удостоверение и выложила перед товароведом копии квитанций похищенных в банке предметов. Дама на них даже не взглянула.
    — Хотите сдать кольцо? — спросила она, скользнув взглядом по руке следователя.
    Петелина быстро поняла, что имеет дело с запрограммированным на «ничего не знаю» клерком, и шепнула Лоськову: «Позвони Бахлину». Электромагнитный сигнал метнулся в Москву и вскоре вернулся обратно, трансформировавшись в зуммер телефонного аппарата товароведа.
    Недоверчивая физиономия исчезла из виду. «Да. Я поняла», — донеслось до Петелиной. Когда в маленьком окне, как в рамке фотографии, вновь появилось лицо товароведа — это была совсем другая женщина, с виду добрая и отзывчивая.
    — Меня зовут Клавдия Ивановна, — с мягкой улыбкой представилась она. — Что хотите узнать?
    Сразу выяснилось, что говорить о своей работе Клавдия Ивановна может часами.
    — Я четвертый десяток в этом бизнесе. Начинала еще в советском «Мосгорломбарде». Тогда в отделении до сорока человек работало, а сейчас — я да охранник. Да и тот мне нужен только при инкассации. Он обслуживает весь торговый ряд.
    — Справляетесь? — поддержала разговор Петелина.
    — Самый главный человек в ломбарде — товаровед. Прежде всего, я должна быть экспертом. Уметь оценить ювелирные изделия на глаз, с помощью надпилов и реагентов распознать фальшивку. Еще я должна быть психологом. Смотрю на посетителя и угадываю, планирует клиент выкупать кольцо и цепочку или не вернется за ними. Если пришел, чтобы избавиться от золота, даю ему поменьше денег. Если вернется — побольше. Проценты ведь он тоже заплатит. Я многих здесь знаю, изучила. У хорошего товароведа своя клиентская база. Некоторые люди приходят не в тот или иной ломбард, а к тому или иному человеку. Ко мне.
    — Разве вам не выгодно, чтобы золото осталось у вас? Вы же покупаете его по цене лома.
    — Так и продаем не намного дороже. Основную часть прибыли ломбард зарабатывает на высоких процентах, а не на распродаже золота. Мы даем кредит на месяц. Если клиент не возвращается, изделие выставляется в витрину ломбарда, и его можно купить.
    — А до тех пор изделия хранятся в вашем сейфе?
    — Не все. Некоторые изделия отправляем в наш банк.
    — Какие же?
    Товаровед замялась:
    — Меня предупредили, что с вами можно говорить откровенно.
    — Не можно, а нужно, Клавдия Ивановна.
    — Ну что же… Я уже сказала, что отчасти психолог. Если вижу, что человек принес ворованное, а такое бывает, то расплачиваюсь по минимуму. А изделия отправляю на передержку в банк. Будто их и не было. Вместе с квитанциями.
    — Так было и с этими вещами? — Петелина указала на квитанции, возвращаясь к интересующему ее вопросу.
    Товаровед взяла квитанции, пробежала их взглядом:
    — Да, помню я эту барышню. Она принесла сдавать антиквариат и норковую шубу.
    — Когда это было?
    — Дата на квитанции. Это была суббота, после шести вечера. Так как вещи ворованные, я оценила их по минимуму. Шубу отправили в наш холодильник, к осени выставят на продажу. А предметы на передержке в банке. Потом их оценят точнее.
    — Вы уверены, что вещи были ворованные?
    — На сто процентов. Девушка приперла сумку, набитую, как попало. Спешила, не торговалась. Я вам вот что скажу: когда человек решился на отчаянный шаг, это по глазам видно. Не ее это были вещи.
    — Можете описать девушку?
    — Худенькая, невысокая, темные волосы, короткая стрижка. Выглядит как подросток. Да и одевается соответствующе. Уверена, что модную шубу, которую она приперла, ни разу не надевала.
    Петелина догадалась, о ком может идти речь. Она взяла телефон у Лоськова, связалась с Михаилом Устиновым и вскоре показала товароведу на дисплее присланную экспертом фотографию Ксении Савиной.
    — Она. Точно она, — подтвердила Клавдия Ивановна. — Впервые ко мне зашла. Больше я ее не видела.
    — Немудрено. В тот же вечер ее убили.
    — Боже мой! — Клавдия Ивановна перекрестилась. — Я выдала ей пятьдесят тысяч рублей. Ее ограбили?
    Вот и выяснилось, зачем Ксения Савина ездила в Звенигород и откуда в ее сумочке оказалась приличная сумма. Но почему Круглов ничего не сказал о похищенных антикварных предметах? Не хотел лишнего разбирательства? Труп в доме — куда уж больше.
    — Спасибо, Клавдия Ивановна. Вы нам очень помогли, — поблагодарила Петелина.
    — Вот что еще вспомнила. Через пару дней после этого в ломбард заходил один мужчина с этими квитанциями. С виду приличный. Сказал, что хочет выкупить вещи. Я подумала, что он из полиции, и все отрицала. На квитанциях нашего адреса нет. Они специальные для такого случая.
    — Мужчина был высокого роста?
    — Да.
    — Какого возраста?
    — Слегка за сорок, я думаю.
    — Посмотрите. — Петелина нашла в интернете фотографию Александра Крылова и протянула телефон товароведу.
    — Надменный, лощеный, — оценила внешность политика товаровед. — Такие в ломбард не заходят.
    — Значит, не он.
    — Он! Тот самый! — спохватилась женщина. — Я ж говорю, не наш клиент. Поэтому и запомнила, когда он явился. А кто он?
    Петелина сделал вид, что не расслышала последний вопрос.
    — Посетитель поверил вам, что ваш ломбард не имеет отношения к тем вещам?
    — Верь, не верь, а бумажка с закорючкой, не похожей на мою подпись, не доказательство. Ведь так?
    — Допустим, — согласилась следователь. Специальная экспертиза, конечно, подтвердит подлинность подписи, даже если человек пытался ее изменить, но пугать товароведа не стоит. Может, еще что вспомнит.
    И она вспомнила.
    — А спустя три дня после высокого явились другие. Двое.
    — Тоже за этими вещами? Кто?
    — Мне начальство велело ничего не скрывать, — то ли уточнила, то ли попыталась оправдаться товаровед.
    — Совершенно верно. Говорите начистоту. Вам ничего не грозит.
    — Здесь, за решеткой, с кнопкой экстренного вызова, я ничего не боюсь. И отшила их. Но эта парочка подкараулила меня по дороге домой после закрытия… Неприятные типы. Опасные. Особенно молодой… Мне пришлось признаться, что те вещи отвезли в хранилище. В банк «Партнерство».
    — Вы сказали «молодой». Один был помоложе, другой постарше?
    — Старший с виду мой ровесник. А младший в сыновья годится. В глазах у него… мрак.
    Елена вспомнила, что в ее сумке есть фотороботы грабителей банка, составленные со слов Бахлина. Она показала рисунки:
    — Эти?
    Товаровед с опаской взяла рисунки и прищурилась.
   

   

    

     40
    

    «Удар в ухо шилом или стилетом. Случайные попадания во время поножовщины в расчет не берем. Кровавые убийства тоже отпадают. Нужны случаи, когда смертельный удар нанесен расчетливо и прицельно, этот удар единственный и практически незаметный. Мозг разрушен, а снаружи лишь кровавая точка в глубине уха». Такую установку давала себе Людмила Владимировна Астаховская, просматривая уголовные дела в архиве.
    Вчера она получила задание от Петелиной, проверить, не встречались ли подобные способы убийства ранее. Все особо тяжкие преступления за последние годы были систематизированы в электронной базе данных. Проверка на компьютере заняла считанные минуты. Ничего похожего компьютер не выдал. Людмила Астаховская приступила к рутинному перелистыванию старых папок с уголовными делами.
    Процесс шел быстро, но конца-края ему не было. На архивных полках теснились тысячи папок. С большинством уголовных дел Астаховская была знакома. Откроет папку, посмотрит главное — и в памяти всплывают имена преступников, мотивы преступлений, способы убийств. Можно приступать к следующей. Так она и двигалась, из настоящего в прошлое: от недавних лет к предыдущим.
    От перелистывания бесконечных однообразных страниц ее взгляд так замылился, что, увидев слово «Шило», Астаховская подумала было сначала, что его нарисовало ее воспаленное подсознание. Она захлопнула папку, покинула полутемный лабиринт стеллажей, присела за рабочий стол и вновь раскрыла уголовное дело под светом настольной лампы.
    «Василий Горохов по прозвищу Шило», — прочла она. Так-так, глаза не подвели. С чего бы у убийцы такая кличка?
    Астаховская внимательно просмотрела дело. Четверть века назад обувной мастер Василий Горохов с помощью профессионального инструмента — шила — совершил двойное убийство. Он сам изготовил удлиненное шило и брал инструмент с собой после работы. Мол, время неспокойное, на улицах шалят. Коллеги знали об этом и в шутку прозвали Горохова «Шило». Их Горохов первыми и убил. Хотел единолично приватизировать помещение обувной мастерской на Ленинградском проспекте. Тогда в стране разрешили малый бизнес, и у трудовых коллективов появилась возможность стать собственниками магазинов и мастерских.
    Смерть коллеги предпенсионного возраста списали на инсульт. Но когда умер тридцатилетний мастер, врач обнаружил в ухе скончавшегося засохший сгусток крови. Последовало вскрытие и быстрое расследование. При обыске в обувной мастерской нашли орудие убийства. Василий Горохов признался, что убил коллег ударом шила в ухо. Горохову назначили наказание в виде пятнадцати лет строгого режима.
    Людмила Астаховская захлопнула уголовное дело. Если Горохов по кличке Шило жив, то сейчас ему шестьдесят. Рука еще крепкая, вполне мог вспомнить старый способ убийства. Как найти его?
    Если требуется отыскать человека по анкетным данным, Мише Устинову нет равных.
    Людмила Владимировна поднялась из подвального помещения архива в лабораторию. Увидев гостью, Устинов, склонившийся над приборами, столкнул хомут с большими наушниками на шею. Освобожденные волосы тут же распушились, и Астаховская еще раз убедилась, что Головастиком криминалиста называют не только за быстрый ум.
    — Здравствуй, Миша. Я к тебе с проблемой. Лена Петелина озадачила.
    — Вас тоже? Ну и отпуск она себе устроила.
    Астаховская вынула из шариковой ручки стержень и подошла к скелету по имени Василич. Скелет давно прописался в лаборатории и служил как наглядным пособием, так и предметом для розыгрышей.
    — Представь, что в моей руке острое шило. Я бью в ухо. И полюбуйся! — Астаховская наглядно показала на Василиче, как сапожник Горохов лишил жизни двух человек. — На днях произошло точно такое же убийство. Мне надо знать, где сейчас находится Василий Горохов.
    — Нет проблем. Это же наш клиент! — бодро отрапортовал Миша, вбивая сведения о Горохове в разные базы данных. Вскоре доложил: — Василий Горохов освободился спустя тринадцать лет. А еще через три года он умер. Это произошло девять лет назад.
    — Умер? — удивилась Астаховская, всматриваясь в данные на мониторе. — Тринадцать лет строгого режима выдержал, а на свободе и трех лет не прожил?
    — Сейчас попробую узнать причину смерти. — Головастик поколдовал у компьютера и озадаченно откинулся на пружинящуюся спинку кресла. — Вот это да! Он покончил жизнь самоубийством. И не как-нибудь, а ударом шила в ухо!
    — Сам себе?
    — Шило нашли рядом с телом. Оно выпало из его руки. На рукоятке зафиксированы четкие отпечатки Горохова, — читал с экрана компьютера эксперт-криминалист. — По словам приемного сына, Горохов много пил, не мог найти себя в новой жизни.
    — Да, теперь мало кто ремонтирует обувь. Покупают новую. Значит, Горохов-Шило к недавнему убийству шилом отношения не имеет.
    — Выходит, так. — Головастик задумался: — Удар шилом в ухо… Такой способ убийства трудно придумать самому. Тем более выполнить чисто, с одного удара.
    — На что ты намекаешь?
    — Горохов мог кого-нибудь научить.
    — Ты упомянул про приемного сына. Сколько ему было лет?
    — Сейчас посмотрим. — Устинов застучал по клавиатуре. — Максим Ручкин — сын сожительницы Горохова. Парню было около семнадцати, когда Горохов умер. Мать Ручкина скончалась месяцем ранее, от алкоголизма.
    — Нелегкая судьба. Парень покатился по наклонной?
    Устинов продолжил поиск в различных базах данных.
    — Нет. Ручкин отслужил в армии, принят на работу в полицию, стал сержантом.
    — Молодец.
    — Хотя из полиции Ручкина уволили. Три года назад, со скандалом.
    — За что?
    — Рукоприкладство с задержанным.
    — И где он теперь?
    — Сейчас посмотрим. Так… Ручкин продал квартиру в Бутове. Ту самую, где покончил с собой Горохов. Где он теперь — неизвестно. — В ответ на удивленный взгляд Астаховской Устинов беспомощно развел руки: — Я не волшебник, а только учусь.
    — Хорошо, мы свое дело сделали. Я сообщу Петелиной о Василии Горохове. Способ убийства один в один.
    Астаховская позвонила на мобильный телефон Петелиной. Абонент был недоступен.
    — Елена Павловна предупредила, что ее телефон сгорел.
    — Сгорел?!
    — Деталей я не знаю, но теперь она сама выходит на связь, когда считает нужным. Думаю, можно передать информацию через Валеева.
    После жуткого испытания на стройке Валеев вернулся в свой отдел полиции. Его напарник, старший лейтенант Иван Майоров был удивлен появлением капитана.
    — Я думал, ты уже на море кости греешь.
    — Обстоятельства… — туманно ответил Марат, не желая рассказывать другу о случившемся.
    Валеев сам не мог понять, кто его похитил. Нападавшие лишнего не болтали, действовали грамотно и профессионально, не оставив ему ни единого шанса для побега. С другой стороны, руки в фургоне ему связали скотчем, а не наручниками. Вывезли на стройку и угрожали, словно бандиты. Единственное требование похитителей — не приближаться к Петелиной.
    Козлы! Лена Петелина его жена, пусть и гражданская. Для кого-то она старший следователь, а для него любимая женщина. Просто так он не сдастся.
    Зазвонил мобильный телефон, это была Астаховская. Людмила Владимировна рассказала Марату о просьбе Елены узнать все возможное об убийстве шилом в ухо. Она сообщила о судьбе Василия Горохова по кличке Шило и Максиме Ручкине, который в школьные годы воспитывался уголовником, а затем служил в полиции.
    — Это все, что мы смогли узнать. Ты свяжешься с Еленой? — спросила Астаховская.
    — Постараюсь.
    Иван Майоров заинтересовался услышанным. Когда Валеев убрал телефон, он уточнил:
    — Я правильно понял: Петелина ищет убийцу, который бьет шилом в ухо?
    — Чего только не придумают наши оппоненты.
    — В последней сводке есть аналогичное убийство старушки. Жертву обнаружили лежащей в подъезде. Сначала думали, сердечный приступ, потом разглядели кровотечение из уха.
    — Ничего себе! Подозреваемый известен?
    — В сводке про этот не сказано.
    — Вот что, смотайся-ка на место убийства, узнай подробности. Как? Почему? За что? И позвони мне.
    — Ты что, не полетишь в Крым?
    — Какое там! Поеду к коллегам в Красногорск, в отдел, где служил сержант Максим Ручкин. Его воспитывал убийца по кличке Шило. Ручкин последний, кто близко общался с ним.
    Валеев приободрился. Теперь ему есть чем заняться. Он понял, что Елена влипла во что-то серьезное. Это не любовное похождение. Помочь ей в расследовании — означает вернуть ее.
   

   

    

     41
    

    На посту дежурного в Красногорском отделе полиции восседал сорокалетний круглолицый майор. Как водится, дежурный был гораздо упитаннее сновавших туда-сюда других сотрудников полиции. Вряд ли за последний год ему удавалось застегнуть китель на все пуговицы. Да и не требовалось. Появится высокий начальник, фуражку — на голову, внимание — во взгляд, а замотанный вид только подчеркивает служебное усердие. Под рукой у дежурного находился пульт с кнопками и переключателями, несколько телефонов, а также вечно теплый чайник и большая кружка. Домашние бутерброды, надо полагать, хранились в тумбочке поверх жалоб граждан, приказов из Управления и розыскных листов.
    Марат Валеев придал своему лицу максимально добродушный вид и показал майору удостоверение.
    — Оперативник из Москвы, — прочел дежурный, и сразу к делу: — Зачем пожаловал, капитан Валеев?
    Чего-чего, а терять время на пустые разговоры дежурные не любят. Если со всеми болтать, на чай и бутерброды времени не останется.
    — У вас служил Максим Ручкин. Помнишь такого? — Валеев показал служебную фотографию Ручкина, распечатанную Головастиком.
    — А-а, этот. Служил, но года три как его уволили.
    — Что можешь о нем сказать?
    — Исполнительный, но замкнутый и безбашенный. Порой срывался, пускал кулаки в ход. Иногда без этого не обойтись, сам понимаешь, с каким контингентом имеем дело. Но все надо делать с умом, без последствий.
    — За что Ручкина уволили?
    — Отмудохал одного типа при задержании. Того в реанимацию, а Ручкина, задним числом, по собственному желанию. Вроде как он уже и не наш сотрудник. Начальству такой геморрой не нужен, сам понимаешь.
    Валеев понимал. Просчеты подчиненных — вина начальства. Поэтому и оформляли, где была такая возможность, увольнение проштрафившихся сотрудников непосредственно накануне срыва. Формально получалось, что преступления совершали не нынешние, а бывшие сотрудники полиции. А это уже другой раздел статистики.
    — Друзья у Ручкина были? Подруга? Увлечения?
    — Девчонок он менял, кажется. Друзья… Если только с нашими пиво после работы, да и то вряд ли. Ручкин замкнутым был, я же говорил. А увлечения… Боксом интересовался! Профессиональные бои при каждом удобном случае смотрел по телевизору. Ну и сам в клуб захаживал.
    — В какой клуб?
    — Где-то в Бутове. Он в юности там занимался. У него удар поставлен, потому и последствия были тяжелыми.
    От дальнейшего разговора Валеева отвлек звонок мобильного. Звонил Иван Майоров:
    — Я узнал про старушку, которую убили шилом в ухо. Это было ограбление. У старушки мобильник забрали.
    — Она что, пользовалась навороченным смартфоном? — усомнился Валеев.
    — Нет, старым кнопочным. Но если на нее напал наркоман во время ломки…
    — Один-единственный точный удар, когда парня ломает? Ты понимаешь, Ваня, что это невозможно. Попробуй сам в ухо попасть.
    — Это не моя версия. Местных оперов.
    — А квартиры в подъезде они проверяли?
    — Жильцов опрашивали — никто ни сном ни духом. Но не все двери открыли.
    — Вот и займись закрытыми квартирами. Уболтай оперативников устроить проверку.
    — Это так важно?
    — Пока не знаю, — честно признался Марат. — Но версия с наркоманом — пустышка!
    Валеев действительно не понимал, важным или бесполезным делом он занимается. Зачем пытается узнать про покойного уголовника по кличке Шило, бывшего полицейского Максима Ручкина, убитую в подъезде старушку. Какое дело ему до них? У него отпуск, он должен быть сейчас на море!
    Одно Марат знал наверняка. Без Лены ему будет тошно на самом лучшем курорте. Лена дала ему понять, что вынужденно отказалась от его помощи. Она попала в переплет, и исполняет чью-то волю. Если уж ему, бывалому оперативнику, посмели угрожать, то под каким давлением находится безоружная женщина. Он должен ее найти. Он обязан ей помочь.
   

   

    

     42
    

    Марат возвращался из Красногорска в центр Москвы. Мысли оперативника были заняты любимой женщиной.
    Новый номер телефона Елены он не знает, и где она находится, ему тоже неизвестно. Это плохо. Однако после вечера встречи выпускников Елена оказалась в доме Бахлина. И не ради любовной интрижки. Это хорошо. Ее заставили распутывать чужую проблему, возможно, под угрозой. Снова плохо. Но связь с Бахлиным — это зацепка. Через него можно выйти на Елену. Это перспективный след.
    Марат припомнил, что в ресторане Андрей Бахлин приставал к Елене с какой-то проблемой. И злился, когда она не воспринимала его серьезно. Дом Бахлина сгорел, проблем у него прибавилось. Где бизнесмен привык решать свои проблемы? Правильно, на рабочем месте, в офисе. А вот и его банк.
    Валеев остановил машину около банка «Партнерство». Андрея Бахлина он застал в кабинете в полусонном состоянии. Может, под воздействием лекарств, может, алкоголя, а скорее всего, того и другого вместе. Он сопел, уткнувшись головой в сплетенные на столе руки.
    Валеев дернул Бахлина за плечи, наткнулся на осоловелый взгляд банкира и отшлепал его по щекам.
    — Какого черта? — взвыл Бахлин, узнав наконец Марата.
    — В ресторане ты грузил Петелину какой-то проблемой. О чем ты ее просил?
    — Я-то просил, а другие требуют.
    — Кто требует?
    — Не твоего ума дело.
    — Слушай, ты! Если не скажешь, чем сейчас занята Лена, я тебе мозги вышибу!
    — А мне все равно. Мой дом сгорел, банк ограбили…
    — Твой банк ограбили? Когда? Об этом ты говорил с Петелиной?
    — Я, идиот, сам их в банк пустил. На ночь, в засаду. Они обчистили ячейки, да ладно бы кого-нибудь… Они забрали деньги самого Колокола!
    — Вора в законе Колокольцева? Ах, вот почему ты не написал заявление, — смекнул Валеев. — И Колокол наехал на Петелину, а ты помог!
    — Все по справедливости. Грабители прикрывались ее именем. Иначе бы я их не пустил.
    — Кто это был?
    — Откуда мне знать, — пожал он плечами. — Пусть Петля разбирается.
    Валеев стал догадываться, почему Елена интересовалась убийством с помощью шила.
    — Во время ограбления произошло убийство? Отвечай!
    — Охранника шлепнули. Ты представляешь, никаких следов. Я думал, что усыпили.
    Валеев вытащил фотографию Максима Ручкина и подсунул Бахлину под нос.
    — Этот тип был среди грабителей?
    Бахлин отшатнулся:
    — Глаза! Его глаза. Пустые, как будто мертвые. Только у него был шрам на щеке.
    — Шрам дело наживное. Где сейчас Елена?
    — Не знаю, отстань. У меня сгорел дом.
    — Ты говорил, что она уехала с Денисом Лоськовым.
    — Точно! Катается с молодым парнем. А может, и развлекается.
    — Кто такой Лоськов?
    — Послушай дельного совета, Валеев. Не лезь в это дело. Ты мент до мозга костей, с тобой не договоришься. А Петля, умная баба. Она и в школе была умнее тебя, да и меня тоже.
    Марат рывком выдернул Бахлина из кресла и затряс перед собой, держа за грудь:
    — Мне не нужны твои советы! И бабой Лену не называй!
    — Ну ладно. Отпусти. Чего вцепился?
    Валеев ткнул вялого Бахлина обратно в кресло:
    — Кто такой Денис Лоськов? Не уйду, пока не расскажешь о нем. Иначе пожалеешь.
    — Я же говорю, мент — он и есть мент.
    — Рассказывай о Лоськове! — бухнул кулаком по столу Валеев.
    — Только без грубости, — поморщившись, загородился ладонью Бахлин. — Денис Лоськов — человек Колокола. Крутой парень, способный на все.
    — Петелина согласилась работать на вора в законе? Не верю!
    — Все мы чуть-чуть грешны, Марат. Разве не так?
   

   

    

     43
    

    В чужом доме ты гостья, многое можно стерпеть. Но находиться с посторонним мужчиной в своей квартире вечером — то еще испытание. Тем более когда ему поручено следить за тобой. Во что попало не оденешься, приходится контролировать жесты, слова и положение ног, когда садишься на низкий диван. А вокруг многие вещи напоминают о Марате. Казалось, вот-вот раздастся родной голос…
    — Елена Павловна!
    Нет, Марат ее по отчеству никогда не называет. Это Лоськов подал голос с кухни:
    — Можно, я сыр доем?
    — Ешь все, что найдешь, — отмахнулась Петелина.
    Правда, найдет Денис немногое. Собираясь в отпуск, Елена специально подгадала, чтобы лишних продуктов в доме не осталось. Все равно придется новые покупать после возвращения.
    Петелина взялась за трубку радиотелефона, нажала пикающие кнопки. Тут же из кухни высунулся жующий Денис и навострил уши. Желает убедиться, что подопечная будет звонить матери, как договаривались. Исполнительный помощник у Колокола.
    Ольга Ивановна отвечала дочери бодро и многословно. Елена прислушивалась: не проскользнет ли в интонации матери тревога? Вроде, нет. Елена специально не предупредила о реальной опасности, угрожающей Насте. Зачем нервировать отдыхающих предсказанием угрозы, которую они не в силах предотвратить? Отвести возможный удар — это ее задача. Она пока выполняет свою часть сделки, а Колокол, как уверяют, держит слово.
    — Что-то я не слышу Настю. — обеспокоилась Елена. Обычно дочь встревала в разговор, критикуя строгие порядки бабушки.
    — Так она в кафе пошла. Потом на дискотеку. Я отпустила. Костик парень хороший.
    — Настя с парнем?
    — Я же рассказывала. Они дружат. Ему семнадцать.
    — Взгляни на часы, уже поздно. А Насте всего четырнадцать! Она не соображает, как себя вести с парнями, — забеспокоилась мама о дочери отнюдь не из-за угроз Колокола.
    — А ты, когда в первый раз влюбилась?
    — В наше время нравы были другие, — возразила Елена, вспомнив свои первые школьные поцелуи с Маратом.
    — Конечно, сахар был слаще, молоко натуральнее, — неожиданно встала на защиту внучки бабушка.
    — Сама знаешь, что я имею в виду!
    — Где уж нам уж выйти замуж, мы уж так уж как-нибудь.
    Елене совсем не понравилась веселая реакция Ольги Ивановны. Она заподозрила неладное.
    — Мама, ты что там делаешь? Выпиваешь?
    — Не выпиваю, а дегустирую. Массандровский портвейн до чего хорош. Сладкий, нежный, ароматный.
    — И крепкий! Мама, выйди из номера, проветрись! И найди Настю. Проследи за ней.
    — Я Насте растолковала, как держаться. Полезет лапать — по рукам! Захочет поцеловать — подставить щеку.
    — А танцы? Прижмет и даст волю рукам.
    — Ой, не смеши, когда это было? Сейчас сплошное дрыганье, а не танцы.
    — Мама, я прошу тебя побыть рядом с Настей.
    — Ну, ладно, уговорила. Еще глоток, и на набережную. Может, и я кавалера найду.
    — Мама, думай о Насте!
    — Если так беспокоишься, почему сама не приехала?
    — Приеду!
    Елена Петелина хлопнула трубку на место и бросила недовольный взгляд на Лоськова.
    — Я должна быть рядом с дочкой!
    — Скоро будете. Закончите расследование и полетите в Крым. Мы сегодня продвинулись?
    — Наверное, — неохотно ответила Петелина.
    — Разговор в ломбарде что-нибудь прояснил? О какой девушке рассказала товаровед?
    — Ее звали Ксения Савина. Молодая девушка из Тулы. Худышка с короткой стрижкой, ничего особенного. И вот в нее влюбляется высокий, красивый, известный миллионер и политик.
    — Александр Круглов?
    — Он самый. До сорока пяти лет не женился, и вдруг — любовь. Круглов привозит Ксению к себе, дарит кольцо, они живут в его доме. Уже назначен день свадьбы, сшито платье. Живи и радуйся, а Ксения звонит подруге в Тулу и рассказывает, что хочет бросить Круглова.
    — Разлюбила?
    — Какие вы, мужики, наивные. Стерпится-слюбится — это про нас, женщин. Женщины многое готовы терпеть ради внешнего благополучия. Но Савина почему-то решила разорвать отношения.
    — Что же произошло?
    — Если бы я знала. Ксения не успела уйти от Круглова. Через день ее убили.
    — Теперь вспомнил. Я читал об этом в газете. Какой-то мигрант из-за денег зарезал женщину.
    — Убийцу взяли по горячим следам, но остались вопросы. А теперь их стало еще больше. Вещи из дома Круглова Ксения сдала в ломбард. Мотив понятен, хотела денег. Затем краденые вещи перевозят в банк, это тоже объяснимо. Банк грабят, и вещи исчезают. А вот это уже странно.
    — Грабители взяли в банке деньги Колокола, — напомнил Лоськов. — Прочие ценности прихватили до кучи.
    — Или наоборот. Грабители шли по следу антиквариата из дома Круглова.
    — Во сколько Круглов оценивает украденные вещи?
    — Он не заявил об их пропаже.
    — Однако начал искать сам. Нашел квитанции из ломбарда и явился туда.
    — Квитанции…
    В голове следователя словно вспыхнул маяк, указывая направление поиска. Как квитанции попали к Круглову? Она мысленно попробовала восстановить картину.
    В шесть вечера Алекс Круглов уезжает в гости. Оставшись в доме одна, Савина впопыхах собирает вещи и сдает их в ломбард. Не проходит и двух часов, как ее убивают. Круглов возвращается в дом поздно, когда там вовсю работает следственная бригада. Квитанций при обыске не обнаружили. Их не было ни в личных вещах Савиной, ни в доме. Полицейские могли проглядеть, но это вряд ли. Напрашивается одно объяснение: квитанции в тот момент уже были у Круглова! Он знал о пропаже вещей и умолчал об этом. Возможно, надеялся легко вернуть их.
    Как квитанции из ломбарда могли оказаться у Круглова?
    Ксения спрятала их и сообщила о тайнике Круглову по телефону. Но все звонки с ее мобильного известны. Более того, ее телефон прослушивался ФСБ, как человека, близкого к оппозиционному политику. А значит, прослушивали и его личный, и домашний телефоны. Молотов ничего не сказал ей о квитанциях, следовательно, в том разговоре они не упоминались. Однако в тот вечер Круглов был в гостях у телеведущего и мог воспользоваться другим телефоном.
    Петелину отвлек от размышлений голос Лоськова:
    — Бахлин был не прав на счет вашего Головастика. Его фотороботы сработали. Товаровед в ломбарде опознала грабителей. Фоторобота достаточно, чтобы установить их личность?
    — Не уверена, — ответила следователь, думая о своем.
    — Значит, снова тупик?
    — Мне надо в туалет.
    Петелина зашла в ванную, заперлась и включила воду. На ней по-прежнему был брючный костюм и пуговица-микрофон, пришпиленная Молотовым. Она нажала на нее и продиктовала:
    — Александр Круглов в день убийства его невесты находился в гостях у телеведущего Воробьева в коттедже на Икшинском водохранилище. Мне нужна информация о всех звонках с той тусовки, начиная с девятнадцати тридцати, когда Круглов приехал в гости. В том числе о звонках со стационарного телефона.
   

   

    

     44
    

    Бахлин поднялся из-за стола, отпихнул Валеева, пьяной походкой прошелся по кабинету и плюхнулся на диван. Растопыренная ладонь банкира погладила грубую кожаную обивку, оценивая удобство ложа.
    — Ты на рабочем месте часто спишь, Марат? — спросил Бахлин. — Мне первый раз придется. Банк ограбили, дом сгорел. За что мне такое?
    — Все мы грешны, ты правильно заметил. А за грехи надо платить, Андрюха. Вот тебе и предъявили крупный счет.
    — Какие такие крупные грехи? Ты намекаешь на мой бизнес? По меркам бизнеса, я святой!
    Бахлин вскочил с дивана. Его воспаленные глаза жаждали перехватить взгляд оперативника, чтобы доказать выстраданное:
    — Ты считаешь меня богатым? По сравнению с тобой, это так. А я часто думаю: мог бы я стать настоящим богачом, как другие? Те, у кого теперь личные яхты, самолеты, виллы на островах, у кого осталось единственное невыполнимое желание: жрать и не толстеть. Я с ними вместе начинал, на старте мы были рядом. И вот что я понял, Марат: да, я мог ухватить больше, но для этого я должен был стать законченной сволочью, кинуть партнеров по-крупному, а потом нанять охрану и отгородиться от них. Находить слабых и отнимать! Да-да, присваивать себе чужое и идти по трупам. В буквальном смысле! Вот рецепт обогащения. Многие так и делали. Правда, их тоже убивали. Тут уж кому как повезло. Сейчас они купаются в роскоши, но на их совести растоптанные судьбы, слезы вдов и матерей тех, кого они отправили в могилу.
    — А на твоей совести только Греков.
    — Да, я виноват! Ты это хотел услышать? Хочешь выглядеть чистеньким на моем фоне? Наслаждайся! — вспылил Бахлин и тут же сник. Из него словно выкачали воздух: — Ты забыл, что я тоже жертва.
    Групповая фотография из пионерского лагеря все еще была у Валеева при себе. Он вытащил ее и показал Бахлину:
    — Если не Грек, то кто? Почему ты сразу после гибели Димки не заявил о насильнике?
    — Тогда мне пришлось бы признаться, что меня тоже… Ты бы первый отвернулся от меня.
    — Я — нет.
    — Да брось! Представляю, как бы меня дразнили. Никто бы не захотел со мной дружить. Клеймо на всю жизнь.
    Валеев подумал, что Бахлин прав. Мальчишеская жестокость безмерно далека от снисхождения и мудрости взрослого мужчины.
    — Но сейчас ты можешь сказать, кто это был? Грек пострадал безвинно. А тот урод остался безнаказанным.
    Бахлин молчал. Валеев чувствовал, что одноклассник колеблется.
    — Он на фотографии, да? Я видел, какими глазами ты смотрел на снимок в ресторане. Он здесь? Кто?
    — Он рядом.
    — Что значит рядом?
    — Кого никогда нет на фото? — Банкир посмотрел на оперативника, как экзаменатор на студента. — Тогда еще не было селфи.
    — Фотографа! — воскликнул Валеев.
    Память перенесла Марата в тот далекий солнечный день в пионерский лагерь в Коктебеле. Друзья улыбаются, они счастливы. Отдых на море только начинается, впереди много интересного. И все кругом улыбаются. Даже человек, держащий фотоаппарат. Он смотрит в объектив, его лицо загорожено. Марат видит только его улыбающиеся губы. Но вот кадр сделан, фотограф опускает камеру и…
    Фотография выпала из руки Валеева, его глаза расширились.
    — Я вижу, ты вспомнил, кто нас фотографировал, — догадался Бахлин, поднимая снимок. — А я не хочу вспоминать. Я хочу все забыть. Забыть!
    Бахлин в порыве ярости разорвал фото и швырнул на пол обрывки.
    — Ты что? Это последний снимок Димки! — Валеев подобрал клочок с тремя детскими счастливыми лицами.
    Его переполняло возмущение, но высказать его Марат не успел. В кармане Валеева завибрировал телефон.
    Звонил Ваня Майоров:
    — Ты был прав, Марат. В сто восьмой квартире нашли труп пожилого мужчины. Убит недавно.
    — Какой труп? — не сразу сообразил Валеев.
    — Ты что, забыл? Сам поручил мне проверить все квартиры в подъезде, где убили старушку.
    — Ну?
    — В той квартире нашли еще один труп. Способ убийства тот же: удар шилом в ухо. Я собаку служебную вызвал. Умная сука.
    — Скинь мне фото.
    — Собаки?
    — Ага, вид сзади. — После пережитых воспоминаний Валеев уже пришел в себя. — Фото жертвы пришли.
    — Лови!
    На дисплее смартфона закрутилось колесико загрузки. Мутное изображение постепенно стало четким.
    — Это он! — раздался возглас из-за плеча Валеева.
    — Ты его знаешь? — Марат обернулся к Бахлину.
    — Это грабитель. Старший из тех, кто явился ко мне в банк. Он сказал, что операцией руководит следователь Петелина. И предложил связаться с ней. На этом я и погорел.
    Валеев сказал в трубку:
    — Ваня, слышишь? Личность убитого установили?
    — Работаем. Документов при нем нет. Квартиру сдавали в аренду без договора.
    — Надо задействовать Головастика. Свяжись с ним. Убитый засветился в деле, которое расследует Петелина.
    — Вы оба на отпуск забить решили? — изумился Майоров. — Я думал, Елена Павловна уже в Крыму.
    — Думай о деле, Ваня.
    Тревога за любимую с обостренной силой вернулась к Марату. Некий преступник действует решительно и безжалостно. Ограбление банка, убийство охранника, поджог дома, где находилась Елена. Теперь еще труп одного из грабителей и случайной старушки. По этим кровавым следам идет Петелина. Самое ужасное — ее не подстраховывают оперативники. Валеев далеко, а рядом с ней человек Колокола. Что на уме у вора в законе и его прихвостня?
    Бахлина волновал другой вопрос. Он тыкал в телефон Валеева и требовал ответа:
    — При нем нашли деньги? Крупную сумму?
    — Нет.
    — Вот черт! Второй забрал. Ты должен сообщить об этом Петелиной.
    — Куда Лоськов увез Лену?
    — Ты не волнуйся, Денис ее охраняет. Думаю, они в вашей квартире.
    — Охранник, блин, нашелся! И твои советы мне не нужны.
    Валеев хлопнул дверью, вышел из банка и поехал к дому Елены.
    Около хорошо знакомой многоэтажки в ряду привычных машин он заметил синий фургон. Не на нем ли его вывозили на стройку? Его схватили в центре города у ресторана, где полно камер наблюдения. Похитители не боялись засветиться и умело обезоружили его. По выправке, немногословности и слаженности действий они не походили на разношерстную команду уголовников. Скорее они напоминали сотрудников спецслужб.
    С этими мыслями Валеев подкрался к фургону. В кабине никого не было, но внутри фургона за непроницаемыми стеклами Валееву послышался тихий голос. Эх, была не была! Одной рукой он взвел пистолет, другой постучал в раздвижную дверь.
    И тут зазвонил его телефон. Он прижался к фургону там, где не было окон, и взял трубку.
    — Отойди от фургона на пятнадцать шагов, — потребовал голос. — И спрячь ствол!
    Валеев не стал спорить и отошел. Он даже не удивился звонку, его интересовало главное: с кем он имеет дело?
    — Ты кто? — спросил Валеев.
    — Я тот, кто предупредил, чтобы ты не приближался к Петелиной. Одного урока мало?
    Говорит без мата, четко, по существу. Теперь Валеев был уверен, что имеет дело с офицерами спецслужб. Почему они следят за Петелиной, неясно, но такое внимание лучше, чем опека криминального авторитета. С профи надо говорить прямо.
    — У меня важная информация для Петелиной. Это связано с делом, которое она расследует.
    — Какая информация? — после короткой паузы спросил собеседник.
    — Расскажу только ей или вашему начальнику.
    Через минуту тишины в трубке раздался щелчок, и Валеев услышал новый голос:
    — Говорит полковник Молотов. Что хочешь сказать, капитан?
    Полковник — звание для начальника приемлемое. Из какого ведомства, он не представился, но опер и так догадался.
    Валеев коротко рассказал Молотову про трупы старушки и постояльца квартиры, убитые ударом шила в ухо. Так же, как охранник в банке Бахлина. Банкир опознал убитого как одного из грабителей. Детали Валеев обещал изложить Петелиной.
    — Валеев, ты в курсе, что Петелина сейчас не одна?
    — Да.
    — Жертв не будет?
    — Я умею сдерживать эмоции.
    — Ты уж постарайся, капитан. Мы тебя пустим к Петелиной. Но о нас ни слова. Все ясно?
    — Так точно! — неожиданно для себя по уставу отрапортовал Валеев.
    Открылась дверь синего фургона. Валеев впервые увидел без маски одного из своих похитителей. Извиняться или предлагать дружбу бывший противник, конечно, не стал. Просто протянул прозрачный файл с несколькими страницами.
    — Это распечатки звонков, которые просила Петелина. Передашь ей. Скажешь, что получил от вашего эксперта.
    Ого! С Петелиной налажено негласное взаимодействие. Он среди посвященных. От кого же скрывают правду? От Лоськова, подосланного Колоколом, догадался Валеев. Вор и следователь остались по разные стороны баррикады. Между ними ничего общего.
    Эта мысль успокоила Валеева. Но лишь до той минуты, пока он не переступил порог знакомой квартиры.
   

   

    

     45
    

    Валеев, не глядя нажал кнопку лифта. Лифт поднял его на нужный этаж. В шаге от квартиры рука по привычке достала ключ. Секундное сомнение — позвонить или нет — было решительно отброшено. В конце концов, он идет к себе домой. Валеев не таясь вставил ключ и провернул замок.
    Открыв дверь, Марат увидел перед собой мужчину, перегородившего коридор.
    «Так вот ты какой, Денис Лоськов. Почти ровесник, но все-таки моложе. Простое лицо, прическа за три копейки, но непростой взгляд. Уже освоился у нас, разделся до футболки, а на ногах мои тапки. Тело держит в форме, тренирован. Если напряжется, наверное, кубики на животе появятся. Вот же гад! Остановился в трех метрах от двери около поворота в комнату, правая рука за спиной. Не дурак, готов к любой неожиданности».
    — Зачем пожаловал? — первым спросил Марата Денис.
    — Меня зовут…
    — Я знаю, кто ты. Зачем пришел, Валеев?
    — Я тут живу, между прочим, — с напором ответил Марат. — А вот ты, что здесь делаешь?
    — Стоп! — прервала разгорающийся конфликт Петелина, появившаяся в коридоре и вставшая между мужчинами. — Марат, познакомься, это Денис. Он меня охраняет. Временно.
    — Охранник, значит? А я полицейский. — Марат протянул ладонь для рукопожатия и холодно улыбнулся. Он ждал, как поступит Денис. В его правой руке за спиной, наверняка, ствол.
    Лоськов сделал характерное движение, так прячут пистолет за пояс, и поздоровался освобожденной рукой. Валеев не спешил отпускать его холодную ладонь.
    — А разрешение на огнестрельное оружие у охранника имеется? — заглядывая Денису в глаза, спросил он. И легонько распахнул курточку, так, чтобы показалась наплечная кобура: — Вот у меня ствол законный.
    — Марат, я же просила тебя не мешать. — Петелина разбила мужские руки и отпихнула набычившихся мужчин.
    — Я помню. «Послушай» и все такое.
    — Хорошо, что ты понял. Мы расстались с тобой ненадолго. Так нужно для дела.
    — Я не собираюсь мешать, и пришел по делу. Один из грабителей, которого ты ищешь, убит. Причем тем же способом, что и охранник в банке Бахлина.
    — Рассказывай, — заинтересовалась Петелина и повела Марата в комнату, предложив сесть на диван.
    Валеев посчитал целесообразным говорить стоя. Когда рядом находится вооруженный мужчина с неизвестными намерениями, лучше сохранять максимально возможную свободу действий и не подпускать его со спины. Марат рассказал, как нашли старушку, убитую в подъезде, а уже затем труп мужчины в квартире. Его, как одного из грабителей банка, опознал Андрей Бахлин.
    — Оба погибли от удара шилом в ухо, — еще раз подчеркнул Марат.
    — Женщина, скорее всего, нежелательная свидетельница. А вот грабитель… — Петелина задумалась: — При убитом нашли документы?
    — Нет. Но фотографию переслали Головастику.
    — Звони ему.
    Валеев набрал номер Михаила Устинова. В ответ услышал недовольное бурчание:
    — Я надеялся во время вашего отпуска чуть-чуть расслабиться, и на тебе — опять сверхурочная работа.
    — Миша, с меня шоколад, — помня о страсти криминалиста к шоколаду, пообещал оперативник.
    — Тебе зарплаты не хватит, чтобы рассчитаться.
    — Мы все скинемся и купим шоколадную фабрику. Что узнал по трупу?
    — Тебе повезло, это бывший наш. Его данные есть в базе.
    — В каком смысле «наш»?
    — Орлик Эдуард Леонидович. 60 лет. Долго служил в полиции, затем работал в службе безопасности предпринимателя Владимира Ивановича Круглова, отца Алекса Круглова. Последние три года, с тех пор как Круглов-старший эмигрировал, Орлик не у дел. На пенсии.
    — В каком округе Орлик служил в полиции?
    — Сейчас посмотрю. В Красногорске.
    — Там же, где сержант Максим Ручкин! — вырвалось у Валеева.
    — Более того, я установил, что Ручкин после увольнения из органов немного поработал в службе безопасности Круглова. А отчим Ручкина — уголовник по кличке Шило.
    — Я помню.
    — Расскажи об этом Петелиной.
    — Она рядом.
    Как только разговор закончился, Петелина нажала пуговицу-микрофон и принялась рассуждать вслух:
    — Орлик Эдуард Леонидович. Убит на арендованной квартире. Но у него должна быть своя жилплощадь. Хотела бы я провести там обыск. Возможно, найдется след, выводящий на убийцу.
    — Ты можешь затребовать это дело себе, — предложил Валеев.
    — Не стоит отбирать чужой хлеб. Уверена, что этим вопросом займутся толковые люди.
    Петелина вновь нажала на микрофон, отключила связь и обратилась к Валееву:
    — Про Орлика я поняла. Кто такой Максим Ручкин?
    — Ты просила Астаховскую узнать, встречались ли ранее убийства с помощью удара шилом в ухо? Она нашла. Сапожник Горохов по кличке Шило убил таким способом своих коллег четверть века назад, они не поделили помещение. Дальше еще интереснее. Горохов отсидел тринадцать лет, вышел, стал пить и умер от удара шилом в ухо. Квалифицировали как самоубийство.
    — Мастерство не пропьешь, как говорится. А какое отношение к этому имеет Ручкин?
    — Максим Ручкин сын женщины, с которой жил Горохов после освобождения. Она умерла от пьянства. Незадолго до того, как Горохов ткнул себя шилом в ухо. Это случилось девять лет назад. Ручкину тогда было около семнадцати.
    — Думаешь, Горохов обучил мальчишку своему коронному удару?
    — Парень наверняка интересовался, за что сидел Шило. Тот мог рассказать.
    — Рассказать мало, нужна тренировка. Удар должен быть неожиданным, точным и сильным.
    — Других подозреваемых пока нет.
    — Фотография Ручкина у тебя с собой?
    — В телефоне.
    Валеев вывел снимок на дисплей. Петелина сверилась с фотороботом грабителей банка и пришла к выводу:
    — Похож. И шрама на щеке нет, как утверждала товаровед из ломбарда.
    — Какого еще ломбарда? — не понял Валеев.
    — Они не поделили добычу. Деньги теперь у него. Надо срочно найти Ручкина! — продолжила свою мысль Петелина.
    — Я был в отделе, где он служил. Свою квартиру Ручкин продал. Друзей у него нет, где живет, неизвестно. Подавай в розыск.
    — Розыск? — Петелина переглянулась с Денисом Лоськовым. — Теперь у меня появились основания. По факту ограбления банка уголовного дела нет, но я могу обвинить Ручкина в убийстве Орлика и пенсионерки.
    — Если Ручкина найдут без нас, то денег Колокола мы не вернем, — покачал головой Лоськов.
    — Лена, ты рискуешь ради воровских денег? — изумился Марат. Пожирая взглядом Петелину, он ткнул пальцем в сторону Лоськова: — Ну ладно он, а ты? Зачем тебе марать свое имя?
    — Говорят, что я его защищаю. Свое имя. — Елене было неприятно оправдываться, и она оборвала нападки Валеева. — Марат, ты пришел, чтобы мне помочь? Так помогай! Надо найти Ручкина. Что ты о нем узнал?
    — Увлекается боксом. По слухам, посещает клуб, в котором тренировался еще в юности.
    — Это ниточка. Езжай туда.
    — Я не знаю адреса.
    — В каком районе жил Ручкин?
    — Где-то в Бутово.
    Петелина села за ноутбук, открыла Яндекс, ввела запрос.
    — Бутово — удаленный район, оттуда в центр ехать долго. Он тренировался рядом с домом. А вот тебе и адрес: боксерский клуб «Олимп». Единственный в Бутово существующий больше десяти лет. Работает до 23.00. Не теряй времени, еще успеешь. — Видя нерешительность Валеева, Петелина обратилась к Лоськову: — Денис, проводи Марата.
    Лоськов шагнул к Валееву. Тот ощерился:
    — А этот что, здесь ночевать останется?
    — Марат, давай отделять главное от второстепенного.
    — А кто здесь второстепенный? Я или он?
    — Твоя ревность сейчас второстепенна. Я следователь, а не женщина, а ты мне нужен в качестве оперативника.
    — Есть, товарищ следователь. Разрешите идти?
    Елена подошла к Марату, положила руки на мужские плечи и мягко коснулась губами его губ.
    — Марат, не обижайся и не волнуйся за меня.
    Холодный ком снега в груди Валеева растаял, и он почувствовал приятное тепло.
    — Я это… Забыл совсем. Вот. — Марат протянул Елене бумаги, которые ему передал человек из фургона. — Тут распечатки звонков, о которых ты просила. Миша Устинов подготовил.
    В глазах Петелиной взметнулся вопрос, но тут же испарился. Они поняли друг друга.
   

   

    

     46
    

    Боксерский клуб «Олимп» в Бутово был еще открыт, когда Валеев туда приехал. Капитан полиции не стал скрывать свое звание. Он поговорил с охранником на входе, и тот провел его к двери в тренировочный зал откуда доносились характерные звуки ударов боксерских перчаток.
    — Вон, наш Петрович, на ринге работает, — указал охранник.
    — Суровый мужик, — оценил яростный взгляд тренера Валеев.
    — Тренер с рыбьими глазками бойца не воспитает. Наш Петрович работает в клубе с первых дней. Его и спросите.
    Валеев прошел мимо подвешенных боксерских мешков, груш на растяжках и настенных подушек для отработки ударов. На ринге молодой, потный крепыш колотил по защитным лапам сухопарого верткого тренера. «Мне бы так», — подумал Валеев, представив перед собой Лоськова.
    Петрович заметил постороннего, недовольно зыркнул пару раз в его сторону и прервал тренировку.
    — Вы к кому? — спросил тренер, приглядываясь к Валееву.
    — Я из полиции. Поговорить надо.
    Петрович снял лапы и махнул спортсмену:
    — На сегодня достаточно.
    Боксер покорно кивнул и ушел, блестя потной спиной. Тренер пролез между канатами и спрыгнул к Валееву.
    — Кто-нибудь из наших ребят набедокурил?
    — Имя Максим Ручкин вам что-нибудь говорит?
    — Ручкин… Был у меня в группе парень с таким именем. Давно.
    — Насколько давно? Когда вы его видели в последний раз?
    — Регулярные занятия он прекратил, как только закончил школу. Лет десять назад. Но до сих пор иногда заходит для поддержания формы. Он же в полиции служит.
    — Служил. Уволили три года назад.
    — Макс об этом мне не говорил.
    — Ручкин приходит в клуб в одно и то же время?
    — Нет. Последний раз был на прошлой неделе. Когда придет снова, я не знаю. Может, завтра, может, через месяц.
    — Где он живет? Его телефонный номер?
    — Без понятия.
    — Вот мой телефон. — Валеев передал тренеру визитку. — Как только Ручкин появится, сразу позвоните. Только, чтобы он не слышал.
    — Свинг что-нибудь натворил?
    — Свинг?
    — Вспомнилось. Такая кличка была у Максима в клубе.
    — В свингер-клубе? — насторожился оперативник. — Ручкин из тех, кто обменивается сексуальными партнерами?
    — Мы с вами в боксерском клубе! — обиделся Петрович. — Свинг — это удар. Левый прямой в голову называется джеб. Правый прямой в голову — панч. А длинный боковой в голову называется свинг. Свинг Максу лучше всего удавался.
    — Удар в голову сбоку… — задумался Валеев, ощупывая мочку уха. — Покажите.
    — На ком?
    — Давайте на мне, — Валеев встал лицом к тренеру.
    — Как скажете. — Тренер принял боксерскую стойку: левый кулак чуть впереди, правый у подбородка. — Вы не дергайтесь, я только обозначу. Обычно работают двоечкой: левой-правой. Джеб — отвлекающий, и сразу свинг!
    Левый кулак тренера устремился в лицо Валеева и остановился в миллиметре от его носа. В ту же секунду сбоку что-то мелькнуло, и правый кулак тренера коснулся виска оперативника.
    — Когда бьют по-настоящему, все происходит быстрее, — предупредил Петрович.
    — Свингом метят в висок?
    — Не принципиально. Можно и в ухо. Эффект тот же.
    Валеев достал шариковую ручку и протянул тренеру.
    — Зажмите ее в кулаке, как нож. Вот так. А теперь еще раз продемонстрируйте свинг.
    Удивленный тренер махнул рукой, и ручка ткнулась в ухо Валеева.
    — Отлично, — пробормотал оперативник, забирая ручку. — Значит, Максим Ручкин мастер свинга.
    — Вообще-то, до мастера ему далеко, но этот удар Макс исполнял идеально.
    — Что еще можете о Ручкине рассказать?
    — Ну, парень пришел в секцию поздно, лет в четырнадцать. Я и брать его не хотел. Но у него было такое огромное желание научиться драться. Я бы сказал, болезненное.
    — Что значит болезненное?
    — Знаете, как бывает у мальчишек. Хочется за себя постоять, отомстить обидчику. Это один из основных мотивов, из-за которых приходят учиться боксу. Это нормально. Пусть начнут тренировки, и тренер разъяснит, что драка и спорт разные вещи.
    — Кому же хотел отомстить Ручкин?
    Продолжая беседу, Петрович и Валеев покинули тренировочный зал. Они шли по коридору. Через раскрытую дверь раздевалки было видно, как молодой боксер вышел из душа, замотанный в полотенце.
    Петрович остановил на нем взгляд, нахмурился и предложил Валееву:
    — Пойдемте в мой кабинет.
    Зашли в тесную комнату. Петрович сел за стол. Открытый шкаф за спиной тренера был уставлен кубками и позолоченными фигурками боксеров. На стене висели фотографии с церемоний награждения.
    — Я знаю, кого ненавидел Максим. Своего отчима. Точнее, мужика, с которым спуталась его мать. Тот из зоны пришел, много лет отсидел. Она продавщицей работала то там, то сям, любила выпить, так и познакомились. Бывший уголовник, отсидевший за убийство, стал жить с ними.
    — Максим хотел защитить мать?
    — Он хотел защитить себя. Мать он тоже не уважал.
    — Отчим его бил?
    — Душ у нас примыкает к раздевалке спортсменов, тренеры тоже им пользуются. Однажды я мылся рядом с Максом, а у него не полотенце, а тряпка. Ну я протянул свое. И случайно коснулся его. Он как ощерится! Весь сжался, а в глазах ужас. Потом я с ним пробовал поговорить. Мальчик, конечно, ни в чем не признался, но я догадался, в чем дело.
    — В чем же?
    — Его отчим отсидел много лет в колонии. Без женщин. И, наверное, приобрел там дурные сексуальные наклонности.
    — Вы считаете, что отчим насиловал Макса?
    — Думаю, да. Я пообещал Максу, что поговорю с его отчимом. И знаете, что он мне ответил? Лучше научите бить. Тренировался Макс с ожесточением. Спортивными успехами не блистал, от соревнований отлынивал, но его свинг был великолепен.
    — Вы у Ручкина когда-нибудь видели шило?
    — Шило?
    — Его отчим погиб от удара шилом в ухо. Покончил с собой.
    — И при чем тут Макс? Парню повезло, что негодяя не стало.
    — Вы научили его хорошему удару.
    Тренер нахмурился:
    — Теперь понятно, почему вы мне сунули ручку в кулак. Копаетесь в старом деле. Хотите обвинить Макса? Испортить ему жизнь?
    Валеев решил, что пора прощаться.
    — Спасибо за информацию. Если появится Ручкин, вы обязаны мне позвонить.
    — Я не верю, что Макс виновен. Даже если выяснится, что он причастен к смерти отчима, он сделал доброе дело. Я буду все отрицать! Учтите, я ничего вам не рассказывал о Ручкине.
    Шила в кармане не утаишь, — бормотал Валеев, выходя из тренерского кабинета. — Как таскать с собой шило? И чтобы всегда под рукой, и чтобы самому не пораниться. Проблема.
    Сев в машину, он решил, что следует уточнить важный момент и набрал телефон дежурного Красногорского отдела полиции.
    — Привет, майор, это капитан Валеев. Я к вам сегодня приезжал. Говорили о Максиме Ручкине.
    — Помню. Что, не наговорился?
    — Ты сказал, что Ручкина уволили за рукоприкладство.
    — Так и было. Он покалечил задержанного.
    — А в чем обвиняли пострадавшего?
    — Не пострадавшего, а преступника. Ублюдка взяли тепленького на месте преступления. Да я б его сам! Каждый из наших так поступил бы, но Ручкин перестарался чуток, понимаешь? Избитую мразь врачи с того света вытянули. — Майор вздохнул. — Может, и зря.
    — Погоди-погоди. А в чем обвиняли задержанного? Какое преступление он совершил?
    — А я разве не сказал? Ну, слушай, капитан.
    И майор, не стесняясь в выражениях, красноречиво описал детали преступления, свидетелем которого оказался сержант полиции Максим Ручкин.
   

   

    

     47
    

    Петелина сидела за ноутбуком, изучая страницы с телефонными номерами, переданные ей Молотовым через Валеева. Денис неприкаянно бродил по комнате, иногда украдкой выглядывая в окно.
    Петелина ввела очередной телефонный номер в базу данных Следственного комитета. Жена телеведущего Воробьева звонила домработнице. Наверное, предупреждала, что утром предстоит грандиозная уборка. Можно вычеркивать. Следующий звонок — от жены к мужу. Да, большая территория, можно потеряться.
    Перед следователем лежала распечатка исходящих телефонных звонков с вечеринки телеведущего. Хорошо чекисту Молотову — дал команду, и данные биллинга у тебя на столе. Завидная оперативность. Ей бы пришлось посылать запросы всем операторам связи, а может, и постановления суда добиваться.
    Ноутбук пискнул. Поступило электронное письмо.
    — Денис, кофе еще остался?
    — Кофе и сахар имеются.
    — Мне без сахара, — попросила Елена. Она не хотела, чтобы человек Колокола заметил, что она получает сообщения от ФСБ.
    Денис вышел на кухню. Петелина открыла сообщение. В нем говорилось, что в квартире, зарегистрированной на имя Орлика Эдуарда Леонидовича, произведен обыск. Улики, имеющие отношение к криминальной деятельности Орлика или проясняющие его смерть, не выявлены. За Орликом числится черный автомобиль «ауди». На данный момент автомобиль не обнаружен. Варианты дальнейших действий. 1. Прислать видеозапись обыска квартиры. 2. Начать розыск автомобиля «ауди» через систему «Поток».
    Сухо, но по существу.
    «Спасибо. Ничего не требуется», — написала ответ Петелина.
    Смотреть нудную видеозапись — только время терять. А система «Поток», распознающая номерные знаки автомобилей, контролируется ГИБДД. С ней умеет работать Головастик. Лучше Елена попросит его, чем будет обязанной Молотову. К «Потоку» подключены тысячи камер. Система фиксирует все проезжающие автомобили и сохраняет информацию о времени, скорости, направлении движения, а также видеоизображение транспортного средства.
    Петелина переслала по электронной почте эксперту-криминалисту данные на автомобиль «ауди» с пометкой «Срочно!». Потом посмотрела на часы и добавила еще несколько слов: «Я не усну, пока не получу ответ». Так Миша Устинов лучше оценит степень срочности.
    Денис принес кофе, поставил чашку на столик рядом с ноутбуком.
    — Над чем работаете? — спросил он.
    — Ты когда-нибудь рыбу ловил?
    — Не увлекаюсь.
    — А мне приходится. Забрасываю удочку и надеюсь на удачу.
    — Пока мимо? — Денис кивнул на листок с зачеркнутыми телефонами.
    — Наживки нет.
    — А рыба-то имеется?
    — Зубастый хищник сейчас затаился. Я забрасываю в то место, где он был когда-то. А может, и не был.
    Елена ввела следующий по списку телефонный номер в базу данных. На мониторе появился ответ: вертолетный клуб «Карлсон».
    Во время вечеринки с домашнего телефона телеведущего Воробьева кто-то звонил в вертолетный клуб. Зачем?
    Петелина нашла сайт вертолетного клуба «Карлсон». Клуб предлагал следующие услуги: прогулка на вертолете, аэротакси в аэропорт, обучение пилотированию, аренда вертолета с пилотом.
    Как ни крути, а звонок странный. Кто-то из гостей спешил в аэропорт? Или решил посмотреть на водохранилище с высоты птичьего полета? Пока вопрос не снят, она не успокоится. Разобраться в этом — задача оперативника.
    — Мне надо позвонить Валееву. — Петелина протянула руку за мобильным телефоном. Средства связи по-прежнему находились у Лоськова.
    — Валеев еще не спит?
    — Зная, что ты здесь? Не удивлюсь, если он заявится сюда опять. Лучше я ему дам задание, чем буду разнимать вас.
    Лоськов подумал и кивнул:
    — Согласен.
    Петелина взяла телефон, позвонила Марату. Как только она поведала о странном звонке в вертолетный клуб и дала задание, Валеев вывалил на нее новую информацию о Ручкине. Особенно напирал на случай, из-за которого сержанта уволили из полиции:
    — В юности Ручкин имел кличку Свинг.
    — Он увлекался музыкой?
    — При чем тут музыка?
    — Свинг — это направление джаза.
    Каждый думает в меру своей испорченности, убедился Валеев, вспомнив, какая ассоциация возникла у него со словом «свинг».
    — У боксеров свингом называется удар сбоку в ухо. Помнишь, от чего умер его отчим Горохов по кличке Шило? Так вот, Максим Ручкин в это время уже отлично владел свингом.
    — Ты намекаешь, что шилом в ухо Горохову ударил семнадцатилетний Ручкин? Бездоказательно.
    — Тренер подозревает, что Горохов насиловал Максима. Парень мечтал отомстить отчиму, для этого пришел учиться боксу. А когда научился… Горохов, наверняка, хвастался своим умением обращаться с шилом. А может, и угрожал им. Вот Ручкин и воспользовался необычным оружием.
    — Красивая версия, но сомнительная.
    — Я тоже сомневался пока не узнал, из-за чего Ручкина выгнали из полиции. Он чуть не убил педофила. Приехал по вызову, стал свидетелем развратных действий с мальчиком и набросился на насильника. А бить он умеет, еле оттащили.
    — Изнасиловали его знакомого?
    — Нет. Посторонний мальчишка, без отца, сбежал из дома. Ну его и пригрел любитель мальчиков. Ручкин увидел безобразную сцену и вспомнил свое унижение.
    — Реакция Ручкина понятна, если он сам прошел через это. Он ненавидит педофилов.
    — Да кто ж их любит. Ты помни, что его звали Свингом. Мгновенный удар сбоку в голову. А как шилом в ухо попасть, ему Горохов показал. Парень на отчиме и потренировался.
    — Сейчас это не докажешь.
    — Ручкин тот, кто тебе нужен. Только он мог так расправиться с охранником, а затем и с подельником. Шило должно быть при нем.
    — Спасибо, Марат. Ты добыл ценные сведения.
    — Лен, ты будешь искать Ручкина?
    — Придется.
    — Он очень опасен.
    — Со мной Лоськов.
    — С тобой должен быть я! — с болью в сердце выкрикнул Валеев.
   

   

    

     48
    

    Через день после ограбления банка Макс Ручкин уже следил за домом Заказчика. Поэтому сегодня, несмотря на поздний вечер, он без труда нашел кратчайший путь к старому коттеджу, окруженному вековыми деревьями. Но близко подъезжать к дому не стал. Припарковал «ауди» около магазина «Продукты». В районе дорогих коттеджей автомобиль премиум-класса смотрелся вполне естественно.
    Сумку с деньгами Макс оставил в багажнике. Сейчас он выполнял роль курьера и взял с собой только икону, предварительно запаковав ее в пупырчатую пленку.
    На звонок домофона Заказчик ответил раздраженно:
    — Что надо?
    — Я привез вещи. От Орлика, — сообщил Макс, изображая уставшего курьера.
    Щелкнул замок. Калитка во двор открылась. Ручкин прошел в дом, где его в нетерпении ждал Заказчик. Ручкин расстегнул сумку и протянул сверток.
    — Вот ваш заказ.
    Высокий мужчина разорвал защитную пленку. Он повертел икону в руках и удалился, ничего не сказав. Ручкин пошел следом и застал странную сцену. В просторной гостиной хозяин дома, вооружившись ножом, яростно отковыривал оклад от старинной иконы.
    — Что вы делаете? Отдайте сначала деньги, — растерянным голосом попросил Макс.
    Заказчик расправился с иконой. Доска и погнутый оклад валялись на журнальном столике отдельно друг от друга.
    — Давайте другие вещи! — потребовал он, выхватил у Ручкина пустую сумку и распахнул ее. — Где остальное?
    — Мне поручили передать икону в обмен на деньги. Заплатите, и я пойду.
    — Не получишь миллиона, пока не принесешь остальное. Где Орлик? Почему не привезли сразу?
    «Ах, миллион! А Орлик обещал пятьсот тысяч. Не зря я эту крысу грохнул», — подумал Ручкин.
    — Сначала вы отдадите мне миллион, — веско отчеканил он каждое слово.
    Заказчик заметил перемену в настроении курьера и пошел на попятную:
    — Хорошо. Деньги там, в ящике.
    Они переместились в примыкающую к гостиной обширную кухню-столовую. Заказчик выдвинул ящик из кухонного буфета, сунул туда руку и повернулся, угрожая револьвером:
    — Гони мои вещи! Где Орлик? Ждет в машине? Звони ему, и пусть тащит остальное.
    — Конечно-конечно, сейчас сделаю. — Максим поднял левую руку, успокаивая клиента и плавно приближаясь к нему.
    В следующее мгновение его поднятая рука рубанула ладонью по револьверу, а правая, сжавшись в кулак, описала стремительную дугу и угодила в висок Заказчика. Тот рухнул на пол.
    Когда хозяин дома очнулся, он обнаружил себя сидящем на стуле. Пошевелиться удалось лишь частично. Грудь и руки от плеч до локтей были примотаны скотчем к высокой спинке стула. Напротив, на другой стороне длинного стола восседал Ручкин. Он уже обошел дом, убедился, что Заказчик тут один, и крутил отнятый револьвер на дубовой столешнице.
    — Нехорошо обманывать курьера. Я пришел получить деньги, а ты хватаешься за оружие. У тебя есть разрешение на эту игрушку?
    — Разумеется. Ты знаешь, кто я?
    Ручкин кивнул на фотографии на стене, где Заказчик был запечатлен в компании известных в стране политиков.
    — Так ты политик?
    — Вот именно!
    — Теперь понятно, почему врешь.
    — Моя жизнь важна для страны.
    — Типа незаменимый? Круглов, кажется, Круглов-младший.
    — Да, я Александр Круглов. Я руковожу…
    — Затихни, Алекс, не кипятись. Я вот над чем голову ломаю: где политику уместно застрелиться? На кухне, в гостиной, или в кабинете? А может быть, в ванной? У тебя такой большой дом, такой выбор.
    — Что? — выпучил глаза Круглов.
    — Ты выбирай, Алекс, выбирай. — Рот Ручкина превратился в узкую жесткую полоску. Он встал, пересек кухню, поигрывая пистолетом, и приставил ствол к виску Круглова. — И вот еще над чем подумай. Будешь стреляться в висок? Или в рот?
    Ручкин переместил револьвер и вставил ствол в рот политика. Круглов затрясся. Но Ручкин был невозмутим:
    — Что, неприятно? Зато в гробу будешь лучше смотреться. Так что ты выбираешь?
    Ручкин покрутил барабан с патронами и вынул револьвер изо рта Круглова. Тот закашлялся, умоляя:
    — Я заплачу, заплачу.
    — Конечно, заплатишь. Я нашел у тебя сейф. Говори код, и у тебя появится шанс выкарабкаться.
    — 180869 — дата моего рождения, — выпалил политик.
    — Какая работа мысли! Сразу видно — мудрый политик. Посиди пока здесь, политик, только не шуми. Я скоро.
    Ручкин сходил на второй этаж и вернулся. Потряс перед Кругловым деньгами.
    — Там только сотка баксов. С тебя еще девятьсот тысяч. Что скажешь?
    — Я обещал, и отдам. Но мне нужны все предметы. Все! Мы так договаривались с Орликом. Он подтвердит. Где он?
    — Хочешь получить остальное барахло? — Ручкин вспомнил о квитанции, оставшейся от антиквара. — Верну, нет проблем. Мне даже любопытно, за что ты готов отдать миллион. Может, это стоит два? А?
    — Эти вещи представляют ценность только для меня. Для меня!
    — Да ладно, Алекс, мне твои игрушки без надобности. И ценник я поднимать не собираюсь. Ответь мне: где ты возьмешь деньги?
    — В банке. Сумма подготовлена. Утром поеду и привезу.
    В гостиной напольные часы пробили полночь.
    — Утром, говоришь… Ладно, поедем в банк вместе. А пока придется составить тебе компанию. — Ручкин открыл холодильник, изучил его содержимое. — Сразу видно, что у тебя бабы нет. Отчего так?
    — Ее убили.
    — Так мы — друзья по несчастью. Мою девушку тоже… Ты представляешь, Алекс, я проголодался. А ты как? Давай поужинаем вместе. Я приготовлю. Ты кого-нибудь ждешь сегодня?
    — Нет, никого.
    — Вот и славно. До утра у нас полно времени. Расскажешь о своем горе. Обсудим детали сделки. Надо же политику иногда общаться с простым народом.
   

   

    

     49
    

    Лоськов вернулся из соседней комнаты, прижимая телефон к уху. Он ободряюще кивнул Елене, продолжая говорить в трубку:
    — Она и сейчас работает. Делает все возможное… Понятно. Я передам.
    Телефонный разговор закончился. Бодрое выражение на лице Дениса сменилось озабоченностью. Он сообщил:
    — Звонил Колокол. Он доволен, что один грабитель уже мертв. Но пока его деньги у другого грабителя, он считает себя униженным. И злится.
    — Так доволен или злится? — нахмурилась Петелина. — Ты чего-то недоговариваешь?
    — Понимаете, для авторитетного вора ужасно унизительно, когда его обворовывают. Воровской кодекс требует мести. Колокол беспокоится, что второй грабитель уйдет. Поэтому…
    — Хватит корчить из себя дипломата! Колокольцев угрожал, говорил про Настю?
    — Нет, что вы! Он просто напомнил условия.
    — А я не хочу о них слышать. Я расследую преступление. Мне все равно, кого ограбили: пенсионера или вора. А если Колокол еще раз напомнит про мою дочь…
    Петелина осеклась и выхватила у Дениса телефон. Тот не посмел возражать. Елена звонила матери в Крым.
    — Мама, как там Настя? Уже поздно. Она пришла?
    — Подумаешь, поздно. Ну и что! У девочки каникулы.
    — Где Настя?
    — Да здесь она. В номере. Недавно вернулась с дискотеки. Сейчас в душе.
    — И как она?
    — Счастливая. Песенки напевает. Я вспоминаю себя в ее годы. За мной бабушка не следила. И мама по сто раз на дню не звонила. Тогда и возможности такой не было. Я сама знала, что с мальчиками можно, а чего нельзя. Попробовал бы кто-нибудь распустить руки, он бы у меня получил! А танцы — это же праздник для девушки.
    — Хорошо-хорошо. Спокойной ночи. И не забудь запереть дверь на задвижку.
    — Ох, забыла. Что теперь будет! — картинно запричитала Ольга Ивановна и запела: — Придет серенький волчок и укусит за бочок.
    — Проспись, мама! — в сердцах крикнула Елена и отключила телефон.
    — Успокоились? — вежливо спросил Денис.
    — Я спокойна. За массандровские вина. Пенсионерки в восторге.
    Почти сразу на домашний телефон позвонил Валеев. Петелина взяла трубку.
    — Почему так долго? — первое, что спросил Марат. Пока Елена соображала, чем он недоволен, Марат уточнил: — Ты шла к телефону шесть гудков. Чем вы там занимаетесь с этим гнусным Денисом?
    — О господи! — вырвалось у Елены.
    — Ты не подумай, это не ревность. Я волнуюсь за тебя.
    — Правильно говорят, мы с разных планет — мужчины и женщины. Я переживаю за дочь, а ты за сохранность того, от чего не убудет.
    — Лена, не смей так говорить. Даже думать не смей!
    — Марат, ты по делу или как?
    — Хорошо. Поговорим про Карлсона.
    — Какого Карлсона? С пропеллером?
    — Про вертолетный клуб «Карлсон». Ты же сама просила.
    — Извини, замоталась. Сумасшедший день. Что ты узнал?
    — Из дома телеведущего Воробьева действительно был заказ на аренду четырехместного вертолета. В журнале значится, как прогулка над водохранилищем. Говорят, это обычное развлечение состоятельных граждан.
    — Прогулка над водохранилищем… — задумалась Петелина. — Ты же сам опрашивал гостей вечеринки. В протоколах нет упоминания вертолета. Я не думаю, что такое событие не запомнилось. Или ты забыл?
    — Точно помню, что про вертолет никто не упоминал.
    — Во сколько вертолет прибыл на вызов?
    — В 20.45.
    — На лужайку перед домом он не мог приземлиться. Там был шатер со столами.
    — На берегу водохранилища достаточно места для небольшого вертолета.
    — Без четверти девять… Это время, которое позволяет… — Изощренный мозг следователя прикинул возможности, которые дает преступнику вертолет. Сложившаяся ранее картина полностью менялась. — Марат, надо допросить пилота. Узнать о маршруте, о пассажирах. Сможешь это сделать оперативно?
    — Я не Карлсон, конечно. Пропеллера у меня нет.
    — Марат, я прошу тебя.
    — Пилотом числится Игорь Антонов. Уже ночь. Да и адрес его неизвестен.
    — Миша Устинов поможет.
    — Ты Головастику тоже не даешь спать? Неугомонная.
    — Предлагаешь мне лечь в постельку?
    — Нет-нет! Если надо, разбужу и Устинова, и Майорова, ты же знаешь.
    — Мы ищем убийцу, каждая минута на счету. В общем, я сама позвоню Устинову. Он свяжется с тобой.
    Лоськов смиренно наблюдал, как Петелина, каждый шаг которой он обязан был контролировать, набирает на мобильном телефоне номер эксперта-криминалиста.
    Устинов откликнулся, не скрывая удивления:
    — Елена Павловна, а я не хотел вас будить. Думал подождать до утра.
    — Да что вы за мужики такие! Только о сне и думаете.
    — Сон возвращает ясность мозгу.
    — Раньше ты боготворил шоколад, теперь, значит, будешь беспробудно дрыхнуть.
    — Я ни в одном глазу!
    — Тогда слушай. Надо срочно найти адрес и телефон пилота вертолета. И сразу сообщить об этом Валееву. Записывай имя. — Петелина назвала Игоря Антонова и продиктовала место его работы.
    — Пилотов с вертолетной лицензией у нас не так много. Сделаю.
    — О чем ты хотел умолчать до утра? — напомнила Петелина.
    — Я обнаружил автомобиль мертвеца.
    — Давай без шуточек.
    — Эдуард Орлик мертв, а его машина едет. Вы сами просили найти его «ауди».
    — Прекрасно! Уверена, что машину взял подельник. Скорее всего, это Ручкин. Где ты обнаружил «ауди» Орлика?
    — Точно ответить не могу. «Поток» выдает обрывочные сведения. Сегодня «ауди» зафиксировали камеры в центре Москвы, затем на МКАДе, а последний раз на трассе А-107. Это так называемое малое бетонное кольцо. Автомобиль двигался от Можайского шоссе в сторону Звенигорода.
    — Когда это было?
    — Прошло полтора часа. Я пытаюсь отследить дальнейшее движение, но с тех пор «ауди» нигде не появился. «Поток» ее не зафиксировал. Водитель мог остановиться на ночлег. А мог уйти по второстепенным дорогам.
    — Звенигород… — У Петелиной сама собой выстроилась логическая цепочка: — Орлик служил у Круглова-старшего. Ручкин был подчиненным Орлика, а в Звенигороде… Спасибо, Миша. Если «Поток» поймает «ауди», сразу звони мне.
    Петелина обратилась к Денису Лоськову.
    — Нам надо ехать.
    — В Звенигород, — догадался Денис. — Будем искать «ауди» Орлика?
    — Если повезет.
    — Будем петлять по городу, или есть конкретный адрес?
    — Появилась шальная версия, но… Пока не проверим, не смогу сказать, глючит моя интуиция или нет.
    Выехав на загородную трассу, Лоськов вновь убедился, что огни микроавтобуса продолжают преследовать его.
    — В вашей машине сколько лошадиных сил? — спросил он задремавшую было Петелину.
    — Я что, обязана помнить?
    — За нами слежка. Попробую оторваться.
    — Кто? — Петелина обернулась.
    На свободной ночной дороге было хорошо видно, как только они ускорились, прибавил газу и малогабаритный фургон.
    — Это Колокол нас контролирует, — успокоила Дениса Петелина, прекрасно понимая, что полковник Молотов выполняет свое обещание. Его офицеры страхуют ее.
    — Не может быть.
    — Ну почему? Доверяй, но проверяй.
    — Колоколу незачем следить. Вы у него и так на крючке.
    — Я — да, у меня дочь. А вот ты — вольный сокол. Найдем мы деньги. Ты грохнешь меня и смоешься с ними. Как тебе такая версия?
    — Я работаю честно, — насупился Лоськов.
    — А Колокол имеет право подозревать? Имеет. То-то! Ты не гони, Денис. Они нам мешать не будут пока не найдем деньги.
    — Нет уж! Терпеть не могу слежки.
    На прямом шоссе оторваться не удалось. Как только «тойота» въехала в Звенигород, Лоськов стал петлять по ночным улицам, нарушая сигналы светофоров. Скорость он не снижал, Петелину мотало из стороны в сторону, но вскоре огни подозрительного фургона исчезли из их поля зрения.
   

   

    

     50
    

    Лоськов направил машину в проулок, выключил фары и остановился. Минуты три он напряженно смотрел в зеркало заднего вида. По основной дороге проехало несколько автомобилей. Синего фургона среди них не было.
    — От хвоста избавились.
    — Молодец, — равнодушно похвалила его Петелина, изучая Яндекс-карту на мониторе смартфона. Она нашла дом Александра Круглова и показала Денису: — Нам сюда.
    Спустя четверть часа они подъехали к дому Круглова, обнесенному забором.
    — Денис, проверь, нет ли «ауди», — попросила Петелина.
    Лоськов бесшумно исчез в темноте, но вскоре вернулся.
    — На подъездной дорожке нет, во дворе тоже.
    — Значит, интуиция глючит.
    — В доме на первом этаже горит свет.
    — Хозяин еще не спит. Раз уж приехали, я поговорю с ним.
    — Круглов нас пустит?
    — Тобой не буду его пугать. А меня он знает, я веду следствие, должен пустить.
    — Хорошо. Я пока осмотрюсь здесь. В случае чего — на связи. — Во время поездки в Звенигород Лоськов не стал забирать телефон у Петелиной.
    Следователь подошла к калитке и позвонила в домофон.
    В это время Ручкин и Круглов ужинали, сидя друг напротив друга. По этому случаю Макс даже отвязал хозяина дома от стула. Впрочем, условное освобождение аппетита политику не прибавило. Он убедился, что гость сильнее его. Круглов налегал на вино, закусывая лишь кусочками сыра. Ручкин ужинал в садовых перчатках, найденных на кухне.
    — Алекс, ты же сказал, что никого не ждешь, — напрягся Ручкин, услышав мелодию домофона.
    — Не жду, — затряс головой Алекс.
    — Политикам нельзя верить. Пойдем взглянем, кого нелегкая принесла. — Ручкин встал из-за стола и подтолкнул Алекса в коридор к домофону. На мониторе было видно, что перед калиткой стоит женщина. — Кто это?
    — Следователь Петелина. Ведет дело об убийстве Ксюши.
    — Та самая Петелина? — заинтересовался Ручкин.
    Он вспомнил, как прикрывались именем следователя при ограблении банка. И что Петли на полном серьезе опасался Орлик. Не идет ли она по его следу?
    На соседний с домофоном монитор выводились изображения с камер наблюдения, установленных по углам забора. Ручкин пощелкал переключателем, меняя картинки.
    — Она одна. Спроси, что ей надо? — Ручкин нажал кнопку связи.
    — Елена Павловна…
    — Александр Владимирович, вы извините, что так поздно, но у меня появилась важная информация. Я хотела бы еще раз поговорить про тот день, когда вы потеряли Ксению Савину. Конечно, это можно сделать завтра утром под протокол в Следственном комитете, но раз я здесь, зачем терять время?
    Ручкин выключил связь:
    — Вот раскудахталась. И что мне с вами делать? На утро у нас другие планы.
    — Достала! Убийца пойман, а она роет и роет, — вскипел Круглов.
    — Слушай, Алекс, а может, ты ее грохнешь? А потом сам застрелишься. Будет вполне логично. — Ручкин подмигнул Круглову. — Сдрейфил? Ладно, впусти ее. Про меня ни слова. Поговоришь в гостиной, а я послушаю. Если что не так… Обоих!
    Ручкин пригрозил револьвером.
    Круглов пригласил Петелину в гостиную. Как себя вести, он не знал. Алекс был скован, а его лицо то и дело кривилось, будто вместо дорогого вина он выпил лимонную кислоту. Садиться в кресло Петелина не пожелала. Алексу пришлось встать к дальнему окну, чтобы следователь не заметила затаившегося в столовой Ручкина.
    — Мы выяснили, интересную подробность, — начала следователь. — На вечеринке у телеведущего Воробьева кто-то заказал вертолет для прогулки.
    — Ну и что?
    — Вы ничего не сказали о вертолете.
    — Я должен помнить о каком-то вертолете, когда у меня невесту убили?
    — Дело в том, что никто из гостей тоже вертолет не упомянул.
    — Значит, его и не было.
    — Так был вертолет или нет? — настаивала Петелина.
    — Не знаю! Там была пьянка, шум, гам. Все разбрелись. Кто-то остался в шатре, кто-то в доме, кто-то пошел на берег водохранилища.
    — Получается, если захотеть, то вертолетом можно было воспользоваться тайно? Сел в сторонке, улетел, а потом вернулся. Никто и не заметил.
    — Вы пришли ко мне ночью ради паршивого вертолета?
    — Есть еще одно странное обстоятельство.
    — Самолет? Ракета? Хотите сказать, что я тайный космонавт?
    — В день гибели Ксении Савиной из вашего дома исчезли ценные вещи, а вы об этом не заявили. — Петелина подошла к стене и указала на светлое прямоугольное пятно под торчащим шурупом. — Здесь что-то висело, не так ли?
    — Мне наплевать, что еще украл убийца. Деньги для меня ничто по сравнению с жизнью Ксении.
    — Может быть, эта икона? Зачем вы ее испортили? — Петелина подняла со столика икону, отделенную от ценного оклада, примерила доску к пятну. — Подходит.
    — Я вправе в своем доме вешать что хочу и куда хочу.
    — После смерти Савиной вы заходили в ломбард в Звенигороде.
    — В ломбард? — Алекс изобразил изумление.
    — Вас опознала товаровед.
    — Ах, да! Я нашел квитанцию из ломбарда.
    — Где нашли?
    — Там, наверху, в вещах Ксюши. Я решил узнать про вещи, но мне ничего не вернули. Впрочем, это пустяки.
    — А как же эта икона? В списке принятых в ломбард ценностей числится икона с изображением Богоматери как раз такого размера. Если товаровед опознает ее, как вы объясните возвращение иконы к вам? И почему вы отодрали оклад?
    — Зачем вы копаетесь во всякой ерунде! Вы не понимаете, что причиняете мне страдание? Я известный политик, и буду жаловаться! Буду требовать вашего отстранения, потому что вы лезете в мою личную жизнь!
    — Я обязана это делать. Жестоко убита ваша невеста. В вашем доме, черт подери! А вы, Круглов, скрываете от следствия ценную информацию.
    — Вот до чего дошло. Вы меня обвиняете? Тогда мне придется обратиться к адвокату.
    Петелина сделала несколько шагов по гостиной. Через приоткрытую дверь в столовую она заметила, что ужин накрыт на две персоны.
    — Круглов, вы в доме не один? — спросила она и тут же пожалела о высказанном подозрении.
    После ее вопроса Круглов напрягся и бросил нервный взгляд за ее спину. У Петелиной пискнул телефон. Она взглянула на дисплей. Пришла фотография от Дениса. Он сфотографировал черную «ауди» около местного магазина. И подписал: «Не глючит». Елена Павловна увеличила изображение, чтобы разглядеть регистрационный знак.
    Так и есть, машина Орлика! Интуиция ее не подвела. Ручкин где-то рядом. Он в доме.
    — Пожалуй, мы продолжим разговор завтра, — пробормотала Петелина, пятясь к выходу.
    Дверь в кухню неожиданно распахнулась. Елена вздрогнула и натолкнулась на невозмутимый взгляд человека с револьвером.
    — Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, — вкрадчиво произнес он.
   

   

    

     51
    

    В гостиной часы пробили дважды, словно фиксируя время перемен.
    — Кто вы? — спросила Петелина. Она узнала Максима Ручкина, но не захотела демонстрировать свою осведомленность.
    — Телефон. Положи телефон на стол. — Ручкин показал взглядом на обеденный стол, продолжая держать Петелину под прицелом.
    — Я майор юстиции, старший следователь.
    — Телефон на стол! — угрожающе повторил Ручкин.
    Петелина прошла мимо вооруженного преступника и положила телефон рядом с бутылкой вина. Попутно она успела нажать пуговицу-микрофон на рукаве.
    — Ладони на стол. Шире! — скомандовал Ручкин.
    Петелина подчинилась, понимая, что ее обыщут. Так и произошло. Пальцы Ручкина профессионально ощупали ее от подмышек до щиколоток, оставив после себя ощущение холода. Будто прикасаясь к ней, он разрезал одежду, и туда проникал ветер.
    — Что вам надо? Круглов, кто это? — продолжала изображать непонимание Петелина.
    — Сядь! — Ручкин толкнул следователя на стул и указал на другой стул Круглову: — Ты тоже.
    Растерянный хозяин дома повиновался. Петелина и Круглов оказались сидящими на противоположных концах вытянутого стола. Ручкин стоял между ними. Он чувствовал себя уверенно и убрал пистолет.
    — От кого ты получила сообщение? — Ручкин коснулся смартфона Петелиной. Его руки были в садовых перчатках, и дисплей не среагировал.
    В этот момент телефон зазвонил вновь. На экране высветилась имя Марата Валеева.
    — От него, — нашлась Петелина. — Валеев капитан полиции, оперативник. Он должен был узнать про вертолет. Мы живем с ним. Если я не отвечу, он приедет сюда.
    — Ладно. Поговори с дружком и отшей его. Только без дураков. Включи громкую связь.
    Петелина скользнула пальцами по смартфону. В комнате раздался голос Валеева:
    — Лена, я отыскал пилота вертолета Антонова и поговорил с ним.
    — Марат, что ты узнал? Рассказывай подробнее.
    Петелина рассчитывала, что ее догадка подтвердится, и люди Молотова прослушают рассказ.
    — Выяснилось много интересного, — начал Валеев. — Итак. В 20.45 вертолет прилетел по вызову на Икшинское водохранилище. Сел на берегу, метрах в трехстах от дома телеведущего Воробьева. К пилоту подошел мужчина, которого Антонов узнал. Видел по телевизору. Догадайся, кто?
    — Александр Круглов.
    — В точку! Это он арендовал вертолет и назначил место встречи.
    Круглов попытался вскочить, но его жестом остановил Ручкин и приложил палец к губам.
    — Круглов приказал лететь в Звенигород и показал, куда сесть. Я проверил координаты на карте. Это пустырь в полукилометре от дома Круглова. На мой уточняющий вопрос, можно ли приземлиться на лужайку непосредственно во дворе Круглова, пилот ответил утвердительно. Но с клиентом не спорят. Отсутствовал Круглов не более получаса. Пришел взволнованный. Попросил как можно быстрее вернуться обратно. Антонов доставил его на Икшинское водохранилище в 21.50. Круглов рассчитался наличными. Вертолет отправился на базу.
    — Странно, что часовое отсутствие Круглова гости не заметили.
    — Ничего странного. Большой дом, большой участок, много гостей. Люди разбились на компании, выходили к реке. В такой обстановке легко исчезнуть на время.
    — А мобильный Круглова тем временем находился в доме Воробьева.
    — Он все продумал. Это доказывает преступный умысел. Да, чуть не забыл: пилот упомянул, что, возвращаясь, Круглов бросил в водохранилище какой-то сверток. Не тяжелый, сразу он не утонул.
    — Это важная деталь. Спасибо, Марат.
    — Лена, можно, я приеду к тебе?
    — Не стоит. Встретимся утром. Лучше выспись.
    — Да не могу я спать без тебя!
    «Завязывай», — шепнул Ручкин Петелиной.
    — Марат, мне надо обдумать твою информацию. Встретимся завтра.
    — Да что тут думать. Дай «добро» на задержание Круглова, и я вытащу его прямо из постели.
    — Не сегодня. Ничего не предпринимай без моей команды.
    Ручкин вырвал телефон у Петелиной и отключил его.
    — Достаточно болтовни по телефону.
    В комнате повисла тишина. Ручкин вопросительно смотрел на Петелину. Та сверлила взглядом Круглова. Алекс уткнулся подбородком в сцепленные кулаки и смотрел в стол.
    — Александр Круглов, я обвиняю вас в убийстве Ксении Савиной, — прозвучал сухой голос следователя. — Вы создали видимость, что находитесь в гостях. На самом деле — тайно воспользовались вертолетом и вошли к себе на участок со стороны леса. Там, странным образом, оборван провод у видеокамеры. И не закреплен один лист в заборе. Войдя в дом, вы надели одну из курток, чтобы не забрызгать кровью костюм. Потом сбросили куртку в реку.
    Круглов грохнул кулаки на стол, налил себе вина и выпил.
    Петелина продолжила:
    — Вы убили ножом Ксению Савину, а улики подбросили дворнику Нурали Джураеву. Это было продуманное, жестокое, умышленное убийство. Осталось уточнить мотив. За что вы убили Савину? Ведь вы собирались пожениться. Самое время раскаяться и сделать признание.
    — Самое время? — глумливо переспросил Алекс и снова выпил. — Тут вы правы, время — ночь, а компания подходящая. — Он пьяно пошевелил пальцем, указывая то на Петелину, то на Ручкина. Наконец его палец остановился на Ручкине. — Убей ее. Я заплачу. И этого, как там его, Валеева, тоже.
    — Ты правда зарезал свою девушку? — заинтересовался Ручкин. — Вижу, что правда. Так и Петлю зарежь. Раз начал, надо продолжать, а то проиграешь!
    — Я заплачу, сколько скажешь.
    — А почему сам не можешь? Действуй, Алекс, я посмотрю.
    — Я бизнесмен, и политик!
    — О да! Это самые святые профессии. Уж кто-кто, а эти никогда ни на что чужое не позарятся. Ангелы во плоти!
    — Ты сделаешь это? Я прошу.
    Елена чувствовала себя опустошенной. После изматывающих поисков она раскрыла тяжкие преступления, вычислила убийц — вот они, перед ней. Один убил свою подругу, другой охранника в банке, напарника и безвинную старушку. Но радоваться рано. Арестовать убийц у нее нет возможности. Более того, сейчас двое преступников спорят насчет ее смерти. Каждый подталкивает друг друга к новому убийству.
    — Ну хорошо, политик. Я сделаю то, что ты просишь, — согласился Максим Ручкин. — Но если ты не заплатишь, сдохнешь вслед за ней.
    «О господи! Они договорились», — поняла Петелина, почувствовав приставленный к ее затылку ствол пистолета.
   

   

    

     52
    

    Ночью синий микроавтобус с тонированными стеклами казался непроницаемым черным фургоном. Неизвестность и черный цвет внушают опасность, пассажиры фургона не возражали против такого восприятия собственной миссии. Если их опасаются, они на правильном пути. Страх противника — их помощник. Сами они ничего не боялись. Разве что гнева начальника, полковника Молотова.
    Чернявый водитель вел микроавтобус по карте вслед за маячком на мониторе, стараясь не приближаться к объекту слежки. Он выглядел серьезнее расслабленного светловолосого напарника.
    — Вообразил себя гонщиком, — с издевкой заметил водитель.
    — Пусть почувствует себя героем. Герои теряют бдительность, — согласился светловолосый офицер. — Дурачку-то невдомек, что на Петелиной жучок.
    — «Тойота» остановилась. Куда это Петля приехала? — Чернявый припарковал фургон и укрупнил карту на мониторе так, чтобы стал виден каждый дом.
    — Ты что, не узнаешь? Это же дом Круглова.
    — Ух ты! С чего начали, к тому и вернулись.
    — Круг замкнулся. Молотову это понравится.
    — Ты пишешь Петелину?
    — Конечно. Полезли, послушаем, о чем там болтают.
    Мужчины переместились из кабины в отсек, напичканный аппаратурой. Светловолосый офицер нажал кнопку, подкрутил громкость. В фургон проникли звуки чужого разговора.
    — Слышишь, Петелина надавила на пуговицу. Наивная, думает, что может включать-выключать. Наш микрофон работает всегда. На трое суток заряда хватит.
    — Так… Петелина обвиняет Круглова в убийстве невесты. Это интересно.
    — Зачем известному политику марать руки? Надоела девчонка — выгнал, нашел другую.
    — Ты забыл, что Савина его шантажировала.
    — Чем? Мы так ничего и не нашли.
    — Поэтому Молотов сделал ставку на Петелину. Она толковый сыщик, — уважительно сказал чернявый.
    — Вот это да! Круглов не возражает против обвинения. Он фактически признался.
    — Если Круглов убил Савину, то…
    — Вот и компромат! Теперь он будет плясать под нашу дудку, — обрадовался светловолосый.
    — Не скажи, Петелина его посадит.
    — Хрен ей! Молотов не позволит.
    — Петля упертая, — усомнился чернявый.
    — Слушай, а кто третий в доме Бахлина? Я думал, Денис Лоськов, но это не его голос.
    — Точно, там другой тип.
    — Ей угрожают.
    — Да ее, кажется, хотят грохнуть!
    — Вот и решение проблемы. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
    — А если Молотов думает иначе? Я сообщу ему.
    Брюнет дозвонился до начальника и стал объяснять ситуацию. Как только Молотов услышал, что Круглов, судя по записанному разговору, убил Савину, полковник прервал подчиненного:
    — Перешли мне запись, — потребовал он. — Я прослушаю и приму решение.
    — А если жизнь Петелиной окажется под угрозой?
    — Ничего не предпринимать без моей команды. Ясно?
    — Так точно.
    Чернявый убрал телефон. Он был хмур, а светловолосый улыбался. Блондин толкнул напарника плечом:
    — Да расслабься ты. Смерть следователя в прямом эфире — когда еще такое услышишь.
   

   

    

     53
    

    — Веди ее в гостиную, — приказал Ручкин Круглову, продолжая держать Петелину под прицелом.
    — Налейте мне вина. Я хочу выпить, — взмолилась Елена.
    Она приняла решение тянуть время. Любым способом, раз уж ее прослушивают подчиненные Молотова. Они что, оглохли? Она подняла руку с потайным микрофоном, чтобы наблюдатели слышали каждое слово. Они должны ее спасти, как около дома Бахлина, когда в нее стреляли. Неужели до них не дошло, что ее хотят убить? Слушайте прямым текстом!
    — Я попала в ловушку. Вы меня убьете. Дайте хотя бы выпить. Это мое последнее желание. Вы должны…
    — Да заткнись ты! — прервал ее Ручкин. — Налей ей, политик.
    Бутылка под рукой Круглова оказалась пустой. Алекс взял со стеллажа новую, бросился искать штопор, а когда нашел, долго возился с пробкой. Секунды тикали. На это и рассчитывала Петелина. Каждое выигранное мгновение давало ей шансы на спасение.
    — Красное? — скривилась Петелина, будто только что разглядела бутылку. — Я люблю белое вино. Лучше охлажденное. И чистый бокал, пожалуйста.
    — Здесь не ресторан, — фыркнул Ручкин.
    — Ничего, я сделаю. — Озадаченный Круглов метался по кухне. Мелкие хлопоты давали ему возможность забыть собственный ужас и прийти в себя. — Охлажденного вина нет, но я добавлю лед.
    — Два кубика на бокал, — привередливо решила Петелина.
    — Французское или итальянское? — Круглов продемонстрировал обе бутылки.
    — Я бы попробовала и то и другое.
    Алекс Круглов завозился со штопором, потом рылся в холодильнике, гремел льдом. Прошло около пяти минут, прежде чем он поставил перед Петелиной два бокала с кубиками льда и, капая на стол, наполнил их.
    Елена пригубила французское вино, насладилась послевкусием, глотнула итальянского. Вот и еще три минуты выигранного времени. Рассмотрела этикетки на бутылках. Чем больше ее отпечатков останется, тем проще будет потом криминалистам.
    Черт! Она не о том думает. Она должна выжить!
    — Пей и пошли, — не выдержал Ручкин.
    — Куда? Я лучше здесь посижу.
    — Вставай! — Ручкин выдернул Петелину со стула.
    У следователя мелькнула шальная мысль, схватить бутылку и врезать ему. Но вряд ли она одолеет боксера. Да и Круглов, хоть и был любезен, но готов на все, чтобы ее не стало.
    «Где же бойцы Молотова? Они понимают, что здесь происходит? Меня планируют убить!»
    — Стреляй в меня здесь. — Петелина бесшабашно тряхнула головой. — Только сначала дайте напиться.
    — Я же выполнил твою просьбу. Теперь пошла! — Ручкин подталкивал Елену в спину стволом револьвера.
    — Куда вы ее? — на этот раз спрашивал Круглов.
    — И ты, политик, топай в гостиную, чтобы я тебя видел.
    Все трое переместились в просторную гостиную. Там, на полу перед диваном лежал большой ковер.
    — Встань на ковер, — указал Ручкин.
    Петелина замялась. План Ручкина стал ей очевиден.
    «Предусмотрительный гад! Ковер впитает кровь и не оставит следов на полу. Патрон останется в револьвере. Что делать? Попытаться бежать? Запугать? Призвать к разуму?»
    — Меня будут искать. Я майор юстиции. По телефону запеленгуют, где я исчезла. Валеев отыщет вас, и вам конец!
    — Не думай, что ты умнее всех, следователь. Твой телефон еще попутешествует. Через полчаса с обочины шоссе я позвоню Валееву. Расскажу, что ты попала в аварию, ранена. Я случайный свидетель, звоню по последнему номеру обнаруженного при тебе телефона. Он, конечно, приедет, а там… Ну, ты понимаешь. На ковер!
    Он толкнул Елену, и она оказалась в центре ковра. Ручкин обратился к Круглову:
    — Учти, политик, это твой пистолет, а я в перчатках. Не передумал?
    — Быстрее, — зашипел возбужденный Круглов.
    — Включи телевизор.
    Яркими всполохами замерцал большой экран. Круглов нашел круглосуточный музыкальный канал.
    — Громче! — приказал Ручкин, и бумкающий ритм заполнил комнату.
    — Только не в лицо! — закрывшись руками, взмолилась Петелина.
    — Баба всегда баба, — ухмыльнулся Ручкин. Его глаза мстительно сузились: — Завернешь ее в ковер, политик. Когда расплатишься со мной, вывезешь. И сожжешь.
    — Тебя найдут, Ручкин! Мы о тебе знаем все, Свинг! — выкрикнула Петелина свой последний аргумент.
    — Ух ты! Удивила. И что же ты обо мне знаешь? — Убийца заинтересовался и опустил пистолет.
    — Про ограбление банка. Про твой коронный удар свинг. Про убийство охранника и твоего напарника Орлика.
    — Так-так. И кто еще это знает?
    «Все!» — хотела выкрикнуть Петелина, но ее опередил неожиданный возглас:
    — Я!
    От прозвучавшего слова лицо Свинга перекосилось. За его спиной стоял подкравшийся Лоськов, приставив пистолет к шее Ручкина.
    — Брось ствол и не дергайся, — предупредил Лоськов.
    Ручкин разжал пальцы, револьвер упал на ковер.
    — Наконец-то, — выдохнула Елена. Она покинула ковер, и только тогда почувствовала, что страх сжимавший ее, начинает отпускать.
    — Руки за голову и к стене! — Лоськов припечатал Ручкина лицом к стене, обыскал.
    Он вытащил телефон, ключи от машины и квитанцию. Телефон и ключи сунул себе в карман, а бумагу передал Петелиной. Увидев квитанцию из антикварного магазина, Петелина вспомнила о хозяине дома. Тот уже пришел в себя и пятился к двери.
    — Круглов, стой! — приказал Петелина. — Мы не закончили наш разговор.
    — Мне нужен адвокат, — залепетал хозяин дома, беспомощно опускаясь в кресло.
    — Вы в порядке? — спросил Денис у Елены.
    — Жива. — Петелина выключила телевизор. — Но седых волос явно прибавилось.
    — Я был рядом, ждал удобного момента. Смог незаметно подобраться, только когда включили телевизор.
    — Спасибо, Денис.
    Ручкин подал голос:
    — Денис, не знаю, кто ты, но может, договоримся? У меня есть деньги. Много.
    — Не шуми. Жаль нет наручников, стой, не опускай руки. Сейчас за тобой приедут злые ребята.
    — Менты?
    — Размечтался. В полиции ребята добрые. За тобой приедут те, у кого ты украл деньги, которые мне предлагаешь. Удивлен? Я нашел сумку в багажнике твоей «ауди». Ты оставил машину около магазина «Продукты».
    Ручкин повернулся, продолжая держать руки на затылке. Он с интересом разглядывал Лоськова. Страха в глазах Ручкина не было, а голос не выдавал волнения, словно и не было пистолета, нацеленного в его грудь.
    — Надоели слабаки. Приятно иметь дело с умным противником.
    — Стой где стоишь! — предупредил Лоськов, подбирая с пола выбитый у Ручкина револьвер.
   

   

    

     54
    

    На круглосуточной автозаправочной станции горячий кофе продавали даже ночью. Для Валеева это был достаточный повод, чтобы задержаться здесь. Он рассчитался за бензин и кофе, сел на высокий стул за круглый столик. Привычным движением сунул портмоне в карман — и тут его как обожгло. Пальцы наткнулись на обрывок старой фотокарточки. Той самой, из пионерлагеря в Крыму.
    На клочке фото остались счастливые лица неразлучной троицы: Димка Русов, Андрюха Бахлин и он. Через день их счастье закончится. Через месяц Димка шагнет под поезд. А тот, кто растоптал юную жизнь, останется безнаказанным.
    «Он на фотографии, да?» — вспомнил Марат свой вопрос Бахлину. «Он рядом». «Что значит рядом?» «Кого никогда нет на фото?»
    Память снова отбросила Марата в тот далекий солнечный день. Лицо фотографа закрывает камера. Одиннадцатилетний Марат видит только его улыбающиеся губы, он тоже улыбается. Но вот кадр сделан, фотограф опускает камеру и машет рукой, подзывая ребят:
    — Хотите персиков, пацаны?
    Кто ж откажется от сочного угощения. Их приглашают на закрытую территорию, где среди фруктовых деревьев расположен домик для заводского начальства. Ребята объедаются спелыми фруктами. Фотограф держится рядом. Когда мальчишки осоловели от сытости, он обнимает их и шепчет:
    — Хотите искупаться в море ночью?
    Глаза пацанов разгораются.
    — А поплыть на катере в заповедник?
    Глаза как блюдца. Вот это да! Катер, море, купание под звездами — настоящее приключение.
    — Тогда приходите после отбоя. Я вам покажу тайный ход.
    Он ведет мальчишек к забору, увитому виноградом, раздвигает лозу и показывает щель в заборе.
    — Буду ждать здесь. Только это между нами, никто не должен знать о нашем плане. Умеете хранить тайну?
    — Конечно! — как один отвечают они.
    Катер. Ночь. Тайна. Море. Слова из приключенческих книг. Не на бумаге с выдуманными героями, а по-настоящему, с ними! Повезло.
    — Он клёвый! Самый лучший. Свой чувак! — наперебой нахваливали они фотографа.
    Как назло, в тот вечер у Марата подскочила температура. До сорока градусов. Скрыть болезнь было невозможно, жар заметила вожатая, и его увезли в больницу. Пневмония. Как же он рыдал! Друзья участвуют в необыкновенном приключении, а ему колют в попу уколы и заставляют пить противную микстуру.
    «Свой чувак» отвез ночью на катере Димку и Лешку в дикую бухту в заповеднике Карадаг. Предложил купаться голыми, чтобы в отряде не заметили мокрых плавок. Он был хитрый и сильный, а ребята наивные и слабые. Кричи не кричи — ночью в заповеднике ни души. А признаться потом, что тебя изнасиловали, было жутко стыдно. И бесполезно. Педофил-насильник все продумал и подготовил себе алиби. Он выбрался в сад через окно, там тайно встретился с ребятами. От берега он отчалил на веслах, мотор завел в море, а вернувшись, предупредил испуганных мальчишек, что их ждет позор, если они признаются.
    Предусмотрительный, гад. Еще бы! Алекс Круглов уже тогда был успешным студентом престижного университета. За ним стоял влиятельный папа. Жизнь Алекса пошла вперед и вверх, а жизнь мечтателя и поэта Димки Русова оборвалась в самом начале.
    Сейчас Круглов известный политик, рвущийся к вершинам власти. Теперь понятно, почему он не женат. Страсть к мальчикам заложена в подкорке головного мозга, от нее невозможно избавиться. А невеста Крылову потребовалась перед выборами. Политику неприлично в 45 лет не иметь семью. Женитьба пресечет нежелательные слухи и прибавит голосов избирателей.
    И Круглов выбрал девушку, похожую на подростка. Худая, плоская пигалица с короткой стрижкой. Из небольшого города, без родителей, без высшего образования. Попав в богатый дом, она будет благодарить судьбу и терпеть странности мужа. И Ксения терпела.
    Валеев вспомнил заключение патологоанатома о том, что погибшая предпочитала анальный секс. Это не ее предпочтение, а выбор Алекса. У всех пар разные причуды, решила тогда Петелина. А на самом деле…
    Валеев глотнул кофе и задумался.
    Тайные пристрастия Круглова позволяют взглянуть на убийство его невесты по-новому. Если Ксения раскусила Алекса и решила сбежать от него, то события могли развиваться непредсказуемо. Круглову это не понравилось. Брошенный жених не соответствует имиджу победителя на выборах. Неудачник в жизни — и в политике неудачник. Другое дело человек, скорбящий об утрате любимой. Сочувствующие голоса домохозяек обеспечены. Праведный гнев против мигрантов, повинных в убийстве невесты, способен подтянуть голоса националистов. А главное, постоянный интерес прессы. В век информации закон успеха прост и примитивен: если тебя нет в телеящике — ты не существуешь!
    «Елена должна это знать», — решил Марат, хватаясь за трубку.
    Мобильный Петелиной оказался отключен. Домашний не отвечал.
    «Что за черт! Почему? Ты никогда не выключаешь мобильник на ночь».
    Марат скомкал салфетку и швырнул ее в опустевшую чашку. В уставшей голове ворочались тяжелые мысли. Где Елена — непонятно. Она обещала связаться утром. Но утро понятие растяжимое, а информация крайне важная. Она должна знать, что Круглов педофил. Мотив убийства Савиной наверняка связан с этим. Решено! Он будет названивать Елене, пока не включится ее телефон.
    «А если у нее забрали телефон? Или прослушивают разговоры? Ничего нельзя исключать. Елена действует в окружении людей с неясными целями и размытыми моральными принципами».
    Подумав, Марат пришел к оптимальному решению.
    «Пошлю сообщение, которое поймет лишь она. Как только телефон включат, сообщение придет автоматически».
   

   

    

     55
    

    Подавленный Круглов вжался в кожаное кресло, втянул голову и нервно ерошил волосы, словно его мучила чесотка или жуткая мигрень. Сейчас он совсем не походил на импозантного политика, уверенно пропагандировавшего либеральные ценности с экрана телевизора. Казалось, он желал расплыться по массивному креслу, слиться с обивкой или исчезнуть в его пухлом чреве.
    Петелина подошла к Круглову, зачитывая по бумажке:
    — Шкатулка, распятие, подсвечник, швейцарские часы, статуэтки, ваза, золотая икорница. Иконы не хватает, но она уже здесь. Вы эти вещи искали?
    — Что это?
    — Квитанция из антикварного магазина.
    Круглов метнул взгляд в сторону обезоруженного Ручкина, которого контролировал Лоськов:
    — Ты сдал мои вещи в антикварный? Кретин! Принес бы мне, и ничего этого не было бы!
    Петелина воспользовалась предлогом, чтобы еще раз вслух описать события в доме. Она надеялась, что люди Молотова ее услышат. Лоськов хоть и спас ее от убийцы, но она не может ему доверять. Это ненормально. Он работает на преступников, а она представляет правоохранительные органы. Фактически сейчас она в окружении трех преступников, а скоро подъедут и другие. Полковник Молотов должен понять, что пора вернуть ситуацию в правовое русло.
    — Ручкин, а Круглов прав. Ты мог бы привезти украденные вещи хозяину, получить деньги и свалить. Тогда не пришлось бы угрожать мне убийством. Сейчас сам стоишь под прицелом. И чем это закончится, я не знаю. Я бы рада тебя арестовать, на тебе труп охранника Митина и Эдуарда Орлика, но… — Петелина показала на Лоськова с телефонной трубкой: — Он звонит отнюдь не в полицию. Ты украл воровской общак.
    «Ну, где же вы? Быстрее! Неужели неясно, что меня пора вытаскивать. Я расколола Круглова. Чего вам еще надо? Или ваша хваленая техника подвела, и вы ни черта не слышите?»
    — Твой помощник тоже бандит? — заинтересовался Круглов, поднимаясь из кресла. Бледные щеки политика порозовели от возбуждения. В его глазах читалось, что еще не все потеряно, сквозь безнадежную тьму протиснулся луч надежды.
    Круглов проигнорировал следователя. Ночью, в компании сильных преступников она лишь слабая женщина. Он миновал Петелину и стал взывать непосредственно к Денису Лоськову, указывая на Ручкина:
    — Этот гад обокрал вас? Меня тоже. А еще хотел убить. Да-да, он угрожал пистолетом. Он заслужил смерть.
    — Сам знаю. А она? — Лоськов кивнул на Петелину.
    — Это вам решать, — приободрился Круглов. — Она следователь. И если вы переступили закон, она вцепится и не отпустит. Знаете, как ее называют?
    — Петля.
    — Вот-вот. Тут уж или Петля вас, или вы ее.
    — Лучше я ее.
    Круглов окончательно убедился, что его сегодняшний проигрыш может обернуться неожиданной победой. Он уверенно шагнул к Петелиной.
    — Адрес антикварного магазина! Отдайте мне квитанцию.
    Алекс вырвал бумагу из руки следователя.
    Атмосфера в доме кардинально изменилась. Елена до конца не верила, что Денис предал ее. Но исключать этого было нельзя. А вдруг, Лоськов получил инструкцию: как только найдет деньги, избавиться от следователя? Сотрудничество с полицией — позор для вора в законе.
    Лоськов дозвонился до Колокола, сообщил, что нашел его деньги, и теперь посвящал вора в детали запутанной ситуации.
    Едена обратила внимание, как жадно Круглов вчитывается в квитанцию. Разум следователя ухватился за новую ниточку.
    Что получается? Ксения Савина решила расстаться с Кругловым. Она схватила первые попавшиеся ценные вещи и сдала их в ломбард, чтобы получить дополнительные деньги. Сумма получилась небольшой, по меркам Круглова, вообще мизерная. Однако он готов идти на преступление, чтобы их вернуть. Почему? Отнюдь не из-за пиетета перед семейными реликвиями. Вон как грубо он разодрал икону. Зачем? Он что-то искал! Что-то маленькое, мелкую деталь, которую можно подсунуть под оклад иконы. Значит, перед смертью Ксения успела что-то спрятать. Что? Компромат, о котором говорил Молотов. Обыск вещей убитой девушки и поиски в доме не дали результатов, и Круглов заподозрил, что компромат уплыл вместе со сданными в ломбард предметами. Поэтому Алекс готов на все, чтобы их вернуть.
    Елена вспомнила, что в день убийства рядом с местом преступления валялась маленькая отвертка. Наподобие тех, которыми подвинчивают расшатавшиеся очки. Но Ксения Савина очками не пользовалась. Что она отвинчивала? Подставку у статуэток, фальшивое дно икорницы… — стала мысленно перебирать вещи из списка Петелина.
    Тем временем Лоськов продолжал разговаривать с Колоколом. В одной руке держал пистолет, в другой — мобильник. Для звонка он воспользовался отнятым телефоном Ручкина.
    — С какого телефона ты звонишь? — расслышала Петелина беспокойство вора в законе.
    — Это телефон крысы, покусившейся на ваше добро. Он в моих руках. Я проверю его звонки, не помогал ли ему кто-то из наших.
    — Хорошая идея. Сообщи, если что.
    Во время разговора Лоськов продолжал контролировать Ручкина, но его внимание ослабло. Ручкин стоял у стены с руками, поднятыми на затылок. Петелина заметила, что его взгляд изменился. Вместо наглого спокойствия в глазах появилась колючая сосредоточенность.
    Она почувствовала смутную тревогу, вспомнила: Ручкин наносил удар шилом и не оставлял орудие убийства на месте преступления. Денис его обыскал, но шила не нашел.
    Неужели Ручкин расстался с любимым оружием? Это не в характере преступников. Они верят в удачу. Шило для Ручкина, как защитный амулет. Где можно хранить шило? В кармане не получится. Специальные ножны Лоськов бы нащупал. Где же?
    Мысли Петелиной вернулись к сравнению шила с амулетом. Амулет носят на шее!
    Она заметила шнурок на шее Ручкина. Шнурок не свисал на груди, а плотно облегал его шею. Странно. Плотный шнурок невозможно надеть через голову, если только… Если шнурок не свисает на спине! — осенило ее.
    Елена вспомнила, как Лоськов обыскивал Ручкина. Он ощупал грудь, подмышки, бока, пояс, брюки вплоть до щиколоток. Но спину упустил. Свободная мешковатая одежда делает шило на спине невидимым.
    Ладонь Макса опустилась с затылка вниз.
    — Денис! — крикнула Елена, пытаясь предупредить Лоськова.
    Но было поздно. Ручкин успел сорвать шило со шнурка, и молниеносный удар, называемый свингом, устремился в ухо Лоськову. Из кулака Ручкина торчало длинное шило. Острие угодило в телефон, пробило его и достигло первоначальной цели.
    Раздался звук выстрела. Падая, Лоськов успел нажать на спусковой крючок.
   

   

    

     56
    

    Ночь создана для отдыха, так думают обычные люди. Ночь помогает преступникам, и злодеи этим пользуются. Ночь — инструмент спецслужб, не менее важный, чем пистолет, слежка или угроза. В последнем случае речь идет о бессонной ночи. Лиши человека сна — и он теряет волю к сопротивлению.
    Об этом прекрасно знал полковник Борис Семенович Молотов. Поэтому сам он по ночам спал. Иногда урывками, как сегодня, в паузах между сообщениями подчиненных. Тренированному организму достаточно двадцати минут сна, чтобы восстановить ясность мысли.
    Полковник прослушал оперативную запись из дома Александра Круглова. Для всех ее участников — Петелиной, Круглова, Ручкина — выдался длинный день. Они не спали. Их мозг устал, им стало труднее контролировать эмоции и держать язык за зубами. Петелина, как более опытная в интеллектуальной борьбе, вынудила Круглова признаться в убийстве Ксении Савиной.
    Это неожиданный результат. Молотов рассчитывал подцепить Круглова на обычном для политиков компромате: взятки, подкуп, секс, утаивание доходов, сомнительные сделки, грехи прошлого, скандальные проступки близких — да мало ли поводов, чтобы угробить карьеру политика, или, наоборот, умело вмешаться, превратить черное в белое и дать толчок для перевода на новую, более высокую орбиту. Грехи — это ниточки, за которые можно дергать политическую куклу.
    Однако убийство — грех серьезный. Это не ниточка, а сеть, которая свяжет политика по рукам и ногам. На первый взгляд, это соответствует его планам. А с другой стороны, если тайна вскроется, с поста полетит не только грешный политик, но и тот, кто его прикрывал. Чтобы этого не случилось, надо сузить круг посвященных.
    Пока о виновности Александра Круглова знают двое сотрудников Молотова. Это люди проверенные. Плюс следователь Петелина. Упертая баба, но тоже не без греха. Вот, например, связалась с криминальным авторитетом Колоколом. Это может стоить ей карьеры. С ней надо поговорить откровенно, объяснить последствия и, в зависимости от ее реакции, принять меры. Тут уж, или вечная дружба, или вечный покой. Еще отморозок Ручкин путается под ногами, но такие, как он, всегда были расходным материалом.
    Взвесив все «за» и «против», Молотов принял решение — операцию завершить немедленно. Компромат на Круглова найден, компромат убийственный — это главное. Чтобы политик не наделал глупостей, типа пули в висок, надо быстрее накинуть на него поводок и растолковать правила послушания.
    Полковник позвонил офицерам в фургоне:
    — Что происходит в доме Круглова?
    — На помощь Петелиной пришел Лоськов. Он спас ее, но потом допустил оплошность. Ручкин напал на него. Прозвучал выстрел.
    — Кто пострадал?
    — По нашим данным пуля угодила в стену. Теперь Ручкин хозяин положения, а Лоськов, судя по звукам, нейтрализован. Скорее всего, убит холодным оружием.
    — Идеалист Денис Лоськов. Я знал, что он плохо кончит. Что с Кругловым?
    — Ручкин не причинит ему вреда. Он собирается вместе с Кругловым ехать в банк за деньгами. Они ждут открытия. Петелина связана.
    — Я выезжаю к вам. Приеду с группой захвата. До моего прибытия блокировать дом Круглова. Если для его жизни возникнет опасность, Круглова взять под защиту. Петелину задержать. Жизнь остальных меня не интересует. Вопросы есть?
    — Мы можем действовать от своего имени?
    — Да. Это государственное задание.
   

   

    

     57
    

    Лучи восходящего солнца поднялись над вершинами елей, распылились через тюлевую занавеску, и на столе проявился длинная, чуть размытая тень рукоятки на тонкой ножке. Максим Ручкин выдернул шило из стола, и тень исчезла.
    «Еще немного подождать, и можно ехать в банк», — думал он. Рука приподняла шило острием вниз, пальцы разжались, шило воткнулось в дубовый кухонный стол, вернув подрагивающую тень. К десяткам игольчатых дырочек на столешнице добавилась новая.
    — Сколько можно! — возмутился хозяин дома Круглов.
    Ручкин выдернул шило и ткнул им в направлении Алекса:
    — Я разве разрешил вякать?
    Используя шило как указку, Ручкин обвел презрительным взглядом остальных:
    — Это касается каждого.
    Помимо хозяина дома и Ручкина за кухонным столом сидели еще двое. Прямая и гордая Петелина была привязана скотчем к спинке стула. Рядом с ней сидел раненный Денис Лоськов. На его поврежденной голове виднелась запекшаяся кровь от содранной кожи. В остальном парень был цел, поэтому Ручкин основательно примотал Лоськова к стулу. Денису осталось лишь метать яростные взгляды и играть желваками.
    Перед Лоськовым на столе валялся проткнутый телефон, который спас ему жизнь. В момент смертельного удара Денис прижимал телефон к уху. Это был телефон Ручкина. Потеряв средство связи, Ручкин взял телефон Лоськова.
    В гостиной напольные часы мягко, словно извиняясь за занудство, пробили семь раз. Ручкин сверился с цифрами на телефоне и проворчал:
    — Политик, часы у тебя отстают. Подведи.
    — Это немецкое качество. Им больше ста лет. И заводятся они раз в сто двадцать пять дней. Каждый раз, когда я их завожу, часы идут тютелька в тютельку. Они идеально отрегулированы, — язвительно ответил Круглов, показывая пальцами, что такое, по его мнению, «тютелька в тютельку».
    Хозяина дома Ручкин считал настолько слабым и трусливым, что не стал его связывать.
    — Ты настоящий политик. Опровергаешь даже очевидное.
    Максим достал из кармана тонкую тесемочку, просунул ее сквозь дырку в рукоятке шила и связал концы. Получился своеобразный амулет на подвязке. Ручкин надел тесемку на голову, спрятал шило на спине под одеждой и покрутил плечами, проверяя, удобно ли ему.
    Петелина оценила тонкий замысел. Тяжесть шила тесемка выдержит, а если рвануть за него, нить порвется, и ловко спрятанное оружие окажется в руке в самый неожиданный момент. Далее — боксерский свинг в ухо, что и продемонстрировал недавно Ручкин. Ничего не скажешь, хитрый и предусмотрительный враг. За весь вечер ни разу не снял перчатки. Заставил Круглова разжечь камин и бросил в огонь бокал, посуду и столовые приборы, которых касался. Не хочет оставлять следов. А какую судьбу он уготовил свидетелям?
    — О чем задумалась, следователь? — перехватил испытывающий взор Петелиной Ручкин.
    Елена опустила взгляд — непростительная оплошность. И тут же подняла глаза. На этот раз она смотрела на убийцу с уважением.
    — Восхищаюсь твоим мастерством, Максим. Изучаю на будущее.
    — Будущее…
    Макс Ручкин не привык задумываться о будущем. Он жил сегодняшним днем. Есть проблема — он ее решает. А завтра будет новый день, и, если появится новая проблема, тогда он подумает, как вывернуться.
    — Кто знает, что нас ждет через час или сутки. Разве что Дева Мария с иконы, которую раскурочил Алекс. Помолись ей, следователь.
    — Руки связаны.
    — Взывай к ней мысленно.
    — Непременно это сделала бы, но мое будущее скорее в твоих руках, чем в ее.
    — Это так, — согласился Ручкин. Ему льстило, что знаменитая Петля, которую опасался даже опытный Орлик, сейчас полностью в его власти. Признала его превосходство.
    «Что делать с ней и подручным Колокола? — задумался Максим. — Обоих прикончить, а дом спалить? В камине полыхают дрова, можно ими воспользоваться. Усилий минимум. Правда, остается Круглов. Он пока нужен. Увидев расправу, он поймет, что и его в живых не оставят. А у каждого человека, даже подневольного, должна оставаться надежда».
    — Если согласна, что я повелитель, почему не просишь о пощаде? — обратился Ручкин к Петелиной. — За твою голову политик дает немалые деньги.
    — На то он и политик. Думает, с помощью денег можно любой вопрос решить. Но ты другой человек и знаешь, что это не так. Свои проблемы ты решал сам, а я — его проблема.
    — Сдается мне, Алекс, Петля намекает, что ее можно подкупить. Слова — серебро, а молчание — золото.
    — Да? Сколько? — оживился Круглов. Он лег грудью на стол, пытаясь приблизиться к связанной Елене. — Я готов заплатить, обсудим сумму. Это лучший выход для всех. Я плачу, а вы забываете обо мне. Это нормально. Так устроена жизнь. Один платит, другой оказывает услугу.
    Петелина молчала.
    — У вас же есть обвиняемый. Как там его? Джураев! Посадите его, он никто, а я… Я принесу пользу нашей стране.
    — Она подумает, — ответил за следователя Ручкин.
    Он встал и залепил скотчем рот Петелиной и Лоськову. Проверил, надежно ли они примотаны к стульям.
    — Нам пора в банк, политик, а у них будет время обмозговать твое предложение. Когда вернешься, Петля созреет для торга. Но если захочешь сэкономить, я оставлю тебе твой револьвер. — Ручкин убрал оружие в кухонный шкаф. — Сам решишь, что надежнее тебя обезопасит: пуля или деньги.
    Круглов закивал. Его жизнь налаживается. Человек при деньгах и власти всегда вывернется. Перед ним появились целых две альтернативы, как избежать наказания. К тому же в кармане квитанция из антикварного магазина. Он вернет свои вещи и найдет то, что спрятала неблагодарная сучка Ксюша. То, что он ищет, там, больше негде.
    Перед выходом из дома Максим посмотрел в видеодомофон, проверил картинки с видеокамер по периметру участка. При дневном свете окружающее пространство просматривалось далеко. Каждое движение внушало Ручкину подозрение.
    Вот с главной дороги свернул синий микроавтобус, за ним еще один такой же. Окна тонированные, салон второго просел чуть ли не до колес, значит, в нем не меньше двенадцати пассажиров. Кто они? К кому явились столь ранние гости? Рядом есть и другие дома, но выезжать из ворот навстречу фургонам и испытывать судьбу не стоит. Луше подстраховаться. Не зря он оставил «ауди» в стороне.
    — Петелина болтала про отогнутый лист в заборе. Где он? — торопливо спросил Ручкин Круглова.
    — Там, со стороны леса. В том месте и камера не работает.
    — Веди.
    Петелина услышала, как захлопнулась входная дверь. За окном промелькнули две головы, но направлялись они не к воротам, а к забору, отделявшему участок от леса. Опасный зверь осторожен, он умело путает след.
    Лоськов заерзал на стуле, пытаясь освободиться. Он вспотел, покраснел от натуги, но быстро убедился, что усилия тщетны. Широкой липкой лентой были связаны грудь, руки и ноги. Пеленая противника, Ручкин скотч не жалел.
    Если тренированный мужчина не смог, то ей и не стоит пытаться, решила Петелина. Ее оружием в борьбе с преступниками являются не мускулы, а голова. Но сейчас, с заклеенным ртом, невозможно обсудить создавшееся положение.
    В гостиной часы пробили восемь.
    А ведь хваленые часы действительно отстают, припомнила Петелина. Когда она впервые оказалась в доме Круглова после убийства, часы шли идеально, она в этом убедилась. Прошло семнадцать дней, и часы отстают на две минуты. Почему?
   

   

    

     58
    

    Звонкими брызгами разлетелось окно, на пол упал черный цилиндр. Петелина взглянула на зловещий предмет и заметила, как Денис с залепленным ртом предупреждает ее немым криком. Кричали его глаза, которые расширились от ужаса и сразу закрылись. Денис склонил голову к груди. Следует также поступить ей, поняла она.
    Яркая вспышка и оглушительный грохот разорвали пространство. Мир испарился в светлом шуме и перестал существовать в прежних формах…
    Когда Елена открыла глаза, она увидела черное пятно. Моргание не помогало. Пятно висело прямо перед ней, куда бы она ни поворачивала голову. Лишь на периферии зрения размытые границы черного тумана теряли свою силу. Там она заметила чьи-то ноги. Ботинки топтались по стеклу неестественно бесшумно. Вот ноги задели металлическую урну для мусора. Урна ударилась о стену, но грохота не последовало. Петелина с ужасом убедилась, что та яркая вспышка отняла у нее зрение и слух.
    Показались чьи-то руки. Елена почувствовала, как меняется ее положение в пространстве. Она догадалась, что лежала на полу, привязанная к стулу, а сейчас стул подняли. Боль обожгла губы. Со рта сорвали липкую ленту, и сразу стало легче дышать. Кто-то освободил ее от пут, сунул в руки стакан с водой. Она сделала несколько глотков, а остатками воды протерла пересохшие глаза.
    Стало легче. Черный туман таял и приобретал прозрачность. Сквозь его пелену начали просачиваться звуки. Петелина увидела Дениса. Он по-прежнему был примотан к стулу, но его взгляд был осмысленным. Так вот о чем он предупреждал — закрыть глаза! Лоськов мгновенно распознал светошумовую гранату.
    Мутная фигура, стоявшая перед Лоськовым, приобрела очертания. Елена узнала полковника Молотова. Он о чем-то яростно расспрашивал Дениса, но тот упорно молчал.
    — Молчишь, паскуда! — прорезалось ругательство Молотова.
    Петелина стала различать слова на фоне ровного звенящего шума. Полковник продолжал наседать на связанного Дениса:
    — Теперь жалеешь о своей глупости? Ты, Лоськов, как был дураком, так и остался. Не будешь сотрудничать, получишь новый срок за незаконное хранение оружия. Ты знаешь, как это делается. А Круглова мы и без тебя найдем.
    Молотов обернулся, участливо посмотрел на Петелину.
    — Елена Павловна, как себя чувствуете? Уже лучше? Нам надо серьезно поговорить.
    — Как твоя рука, Молотов? — окрикнул Лоськов полковника. Тот невольно потер левую искалеченную кисть. — Я жалею лишь об одном: что слабо тогда разогнался.
    Елена припомнила рассказ Дениса о стычке с начальником, за которую он угодил в тюрьму. Так вот в чем дело! Лоськов служил под командованием Молотова, именно его он сбил машиной.
    — Вы приказали подбросить пистолет его девушке, — с брезгливым осуждением покачала головой Петелина.
    — А разве полиция так не поступает для пользы дела? — разозлился Молотов, но быстро взял себя в руки. — У нас есть тема посерьезнее, Елена Павловна. Мы не нашли Круглова и Ручкина. Где они? На чем уехали?
    — Я расскажу, если вы отпустите Лоськова. Прямо сейчас. Развяжите и отпустите его, иначе помощи от меня не дождетесь, — повысила голос Петелина.
    Молотов немного подумал, всматриваясь в лицо следователя. Убедился в ее непреклонности и дал команду подчиненным:
    — Вышвырните Лоськова. Чтоб духу его здесь не было!
    Освобожденный от пут Денис кивнул Петелиной в знак благодарности и вышел. Сквозь разбитое окно Елена убедилась, что он беспрепятственно покинул двор.
    — Теперь вы можете поговорить? — поторопил ее Молотов.
    Следователю не было смысла покрывать убийц, и она рассказала:
    — Круглов и Ручкин отправились в банк. Какой, не знаю. Очевидно, тот, где Круглов хранит деньги.
    — Про банк мы слышали. Позвольте? — Молотов выдернул пуговицы-микрофоны из рукавов Петелиной. — На чем они уехали?
    — Я думаю, на «ауди» Орлика. Он оставил машину у близлежащего магазина.
    — Как же я забыл про «ауди»!
    Молотов дал инструкции подчиненным и предложил Петелиной переместиться в гостиную.
    — Тут мы сможем поговорить наедине. Присаживайтесь, — предложил Молотов, указывая на кресло.
    — Насиделась. Я лучше разомну ноги. Так о чем мы будем говорить, если вы все слышали?
    — Об Александре Круглове.
    — Он убийца. Круглов расправился со своей невестой Ксенией Савиной, и я докажу это.
    — А вот этого не следует делать. Это противоречит интересам государства.
    — Как это? Круглов — убийца. Вы слышите меня? Убийца! Или у вас тоже заложило уши?
    — Елена Павловна, забудьте, что вы следователь. Посмотрите на это дело с точки зрения высших государственных интересов.
    — Разве исполнение законов противоречит интересам государства?
    — Ну сядет Круглов в тюрьму. Савина от этого не воскреснет.
    — Зато Круглов понесет заслуженное наказание.
    — Вы забываете, что Александр Круглов перспективный политик. Зачем ему сидеть в тюрьме? Пусть служит нашей стране.
    — Не понимаю вашей извращенной логики. Объясните!
    — Помните нашу прежнюю встречу? Я просил найти компромат на Круглова, о котором упомянула Савина. Тот компромат вы не нашли, зато доказали причастность Круглова к убийству. Это еще лучше.
    — Зачем вам компромат на Круглова?
    Молотов тяжело вздохнул, будто растолковывал ребенку азбучные истины:
    — Я же сказал, он политик. А лучший политик тот, на кого есть серьезные компрометирующие материалы.
    Елена стала понимать, к чему он клонит:
    — Вы сейчас только про Круглова или про всех политиков?
    — Елена Павловна, я и так слишком откровенен.
    — То есть, угрожая компроматом, вы заставляете политиков делать то, что вам нужно?
    — Время от времени, когда это требуется для страны, мы напоминаем им, что можем уничтожить их карьеру, — спокойно ответил Молотов.
    — Но Круглов лидер оппозиции, он критикует власть, — удивилась Петелина.
    — Это замечательно! Чем больше недовольных он соберет под свои знамена, тем лучше для власти.
    — Вы же можете уничтожить Круглова прямо сейчас. И не видать ему никаких выборов до конца своих дней.
    — И чего мы добьемся? Место Круглова займет другой человек, не дай бог, святой праведник, хотя таких в политике не бывает. — Молотов махнул рукой. — Зачем нам новая головная боль? Благодаря вам, Круглов уже у нас на крючке. Мы даже поможем ему на выборах.
    — Чтобы потом дергать за ниточки?
    — Да не волнуйтесь вы так. Это обычная практика. Думаете, это мы придумали — во всем мире так делают. Главное, что мы первыми нашли компромат на него. Если бы нас опередили наши западные партнеры, то именно они стали бы кукловодами Круглова. Так тоже бывает, и это беда для страны. Поэтому мы должны предпринять меры, чтобы информация о преступлении Круглова никуда не просочилась. Вам придется дать подписку о неразглашении.
    — Убийца станет политиком. Уму непостижимо! — возмутилась Петелина.
    — Это изнанка системы. Вот мой костюм, посмотрите. — Полковник распахнул полу и показал подкладку. — Открытые швы, мятая подкладка, нитка торчит, можно и пятно посадить. С изнанкой знаком только я. Для остальных важен внешний вид. Так и страна. У каждой страны есть тайная изнанка.
    — А как же невинный узбек Джураев? Его же посадят ни за что!
    — Вы это всерьез? На чашах весов политическая стабильность России и судьба нелегального мигранта. Что важнее? — Молотов прожег Петелину уничижительным взглядом и отмахнулся: — Оставайтесь здесь, но не мешайте работать.
   

   

    

     59
    

    Елена в смятении бродила по гостиной. Изнанка политической жизни, с которой ее ознакомили, ей очень не понравилась.
    Желая отвлечься, она остановилась около напольных часов, похожих на изысканный стеклянный шкаф. Внутри, на дне была грубо сдвинута табличка с именем мастера, рядом валялись маленькие шурупы. Следователь догадалась, что их отвинтил Круглов.
    В их первую встречу она сама обратила его внимание на тонкую отвертку, которой, возможно, пользовалась Ксения Савина незадолго до смерти. Девушка хотела спрятать нечто очень маленькое, что уместилось бы под табличкой или окладом иконы. Наверняка Кругов проверил весь дом. И не нашел спрятанного. Сейчас с этой отверткой Алекс Круглов поехал в антикварный магазин, чтобы раскрутить оставшиеся предметы, украденные его невестой.
    Золотистый диск маятника равнодушно раскачивался перед глазами следователя. Человеческие страсти не волновали отлаженный веками добротный механизм. Раньше часы шли идеально, сейчас отстают. Что изменилось? Возможно, Круглов задел маятник, когда откручивал табличку.
    Елена открыла стеклянную дверцу, представила себя на месте Круглова. Нет, табличка намного ниже маятника, вряд ли он его задел.
    Петелина вспомнила, что недавно помогала Насте по физике. В одной из задач использовался закон движения маятника. О чем же там говорилось? Период колебания маятника зависит не от массы, а только от длины. Точно! Чем длиннее маятник, тем дольше процесс колебания, а значит, медленнее идут часы.
    Конец маятника украшал блестящий золотой диск. Петелина присмотрелась: может, его сдвинули вниз? Подвижный предмет не разглядишь, надо его остановить. Петелина ощупала маятник. Диск оказался тонким и пустотелым. И вдруг ее пальцы наткнулись на…
    — Всем женщинам нравятся красивые ненужные вещи, — раздался за ее спиной голос Молотова. — А я думал, старший следователь Петелина исключение.
    — Часы отстают. А я люблю порядок.
    Елена сдвинула минутную стрелку на два деления вперед и качнула маятник. В ее руке остался засохший комочек жвачки, прилепленный на обратной стороне диска.
    — Никуда не уходите. Я приказал подготовить документ, который вы подпишете. Это обязательство о неразглашении государственной тайны.
    — Государственной или уголовной?
    — Вы все прекрасно поняли. Не первый год замужем, как говорится.
    — Я не первый год в разводе, к сожалению. В туалет я могу выйти? И мне нужен мой телефон, чтобы позвонить дочери.
    — Разумеется. Вы замечательно поработали и заслужили отдых.
    Петелиной вернули телефон, отключенный Ручкиным. Она поднялась на второй этаж и закрылась в ванной комнате, смежной со спальней. В кусочке жвачки оказалась микроскопическая карта памяти размером с ноготь, которые используются в мобильных телефонах. Жвачка была прикреплена внизу круглого маятника.
    Так вот в чем причина! Из-за пары лишних грамм центр тяжести сместился вниз, что означает удлинение маятника. Период колебания увеличился, и часы пошли чуть медленнее. Это произошло после смерти Савиной. Значит, карту памяти спрятала она.
    Петелина включила телефон. Сразу же пришло сообщение от Валеева.
    «Димка Р из-за А Круглова».
    Елена догадалась, о ком идет речь, Она знала эту жуткую историю. Одиннадцатилетний Дима Русов попал под власть насильника. Тот совратил мальчишку в пионерлагере и не оставил в покое в Москве. И мальчик не выдержал. Дима Русов шагнул под поезд на глазах Валеева и Бахлина. Марат всю жизнь мечтал отомстить за смерть друга, и сейчас он узнал, что насильником был Алекс Круглов. Любимец журналистов, перспективный политик и звезда телеэкрана — Александр Круглов. Даже не верится.
    Елена вставила в телефон найденную карту памяти. На карте было записано видео. Она легко узнала гостиную в доме Круглова. Ксения тайно сняла жуткую сцену насилия над одиннадцатилетним узбекским мальчиком Зафаром Джураевым. Насильником был не кто иной как Александр Круглов!
    И все сразу стало на свои места.
    Еще будучи студентом, Алекс Круглов совратил Диму Русова. Возможно, это был его первый опыт, но даже после гибели мальчика Круглов не остановился. Наверняка на его счету были и другие дети. В девяностые годы деньги и связи позволяли исполнять самые непристойные желания и решать любые проблемы. Во время следствия Петелина изучила жизнь Круглова. Какой-то скандал у него случился в Красногорске, но тогда его отмазал подполковник полиции Орлик.
    С тех пор Круглов стал осторожнее. Он купил дом в Таиланде и часто отдыхал там. В этой стране подбирать мальчиков для развлечений проще и безопаснее. Скорее всего, узбекский мальчик Зафар напомнил ему тайца. И Круглов не смог устоять.
    Савина поняла, с кем имеет дело. Девушка убедилась в том, что и так подозревала: Круглов-педофил, а она нужна ему лишь для создания видимости полноценной семьи. И девушка решила разорвать лживые отношения. Но прежде она потребовала денег за молчание и стала шантажировать Алекса компрометирующей записью.
    Отец Джафара, Нурали Джураев, узнал о насилии над сыном. Разъяренный, он явился в дом Круглова, но застал там лишь Ксению. И тогда Алекс разработал план, как избавиться от Савиной, а вину свалить на Джураева.
    Петелина увидела свое отражение в большом зеркале и подумала, что вот так же каждое утро здесь стояла Ксения Савина. Зная детали расследования, Петелина ясно представила, как развивались события в тот роковой день.
   

   

    

     60
    

    31 мая Ксения Савина не подозревала, что наступил последний день ее жизни. Она подозревала другое.
    Ксения стояла в нижнем белье перед огромным зеркалом и в сотый раз мучилась вопросом: почему ее, нескладную худышку, похожую на подростка, выбрал в жены преуспевающий богатый москвич? Безумно влюбился? Она не полная дура, чтобы в это поверить. Алекс проявляет внимание к ней только на людях. Дома он старается ее избегать. Когда она в порыве нежности лезет к нему на колени с игривыми поцелуями, он брезгливо отталкивает ее и, самое обидное, — спит в отдельной комнате.
    Лишь изредка Алекс ввалится к ней ночью, заломает силой и грубо возьмет сзади. Только так! Никакой нежности, ласк, слов любви и бурных объятий, о которых мечтают наивные девчонки. Боль, да и только от такой случки.
    В этот день Ксения проснулась поздно. Во дворе гудела газонокосилка. Нурали приводил в порядок идеальный газон, а его одиннадцатилетний сын Зафар, приехавший к отцу на лето, катался на велосипеде. Новый велосипед мальчику неожиданно подарил Алекс. «Политик должен делать красивые жесты», — объяснил свои действия Круглов. Порой Ксюше казалось, что Алекс к мальчишке относится лучше, чем к ней.
    Она прошлась гребнем по коротким волосам, надела брюки и футболку и спустилась вниз. Алекс не уважал платья и макияж. Приходилось соответствовать его вкусу.
    Он уже позавтракал, прилип к окну и даже не обернулся в ответ на ее приветствие. Девушка открыла холодильник, потянулась за единственной банкой пепси.
    — Оставь мальчишке, — остановил ее Алекс. — Сама видишь, что в холодильнике пусто. Смотайся в гипермаркет, закупи продукты на неделю.
    — Кофе я могу попить?
    — В гипере замечательные кафешки. Советую тебе позавтракать там.
    — Как скажешь, — покорно ответила Ксюша.
    Она сходила за сумочкой и на обратном пути заметила, как Алекс высыпал белый порошок в пустой стакан.
    — Ты заболел? — спросила она.
    — Чего возишься? Езжай, — поторопил ее Алекс, загораживая спиной стакан с подозрительным порошком.
    Обиженная Ксюша села в машину и нажала кнопку открытия автоматических ворот. Нурали к тому времени уже покинул двор, а мальчишка продолжал гонять по дорожкам на велосипеде. Выезжая из ворот, Ксюша увидела, как улыбающийся Алекс вышел на веранду и позвал Зафара. Одной рукой он демонстрировал банку пепси, а другой сжимал тот самый стакан с белым порошком.
    Мысль о белом порошке и блуждающем взгляде Алекса не давала Ксюше покоя. Что он подмешал мальчишке? Зачем?
    Не доехав до магазина, она вернулась обратно. Машину оставила снаружи, тихо вошла в дом. И услышала из гостиной сдавленное хныканье и похотливое сопение. Далее пошла на цыпочках, украдкой заглянула в гостиную и увидела такое, отчего ее сердце сжалось, а из глаз покатились слезы. Первым желанием девушки было — броситься на Алекса и оттащить его голую задницу от мальчишки. Сразу представилось, как наслаждение на его физиономии превращается в маску гнева. Он бьет ее кулаком, она отлетает к стене…
    Ну уж нет! Очередного унижения она не потерпит. Она поступит иначе.
    Достав из сумочки телефон, девушка нажала кнопку видеозаписи…
    Из гипермаркета она вернулась во второй половине дня и без покупок. Алекс одевался, готовясь к отъезду в гости.
    — Где шлялась так долго? — недовольно проворчал он.
    Ксения прошла в гостиную, демонстративно провела пальцем по валику дивана, на котором утром лежал распластанный под насильником мальчик.
    — Кровь мальчишки смыл и думаешь, тебе сойдет с рук? — сказала она, рассматривая чистый пальчик.
    — Ты что несешь, дура?
    — Я видела тебя с Зафаром. И записала на телефон.
    Алекс выхватил у девушки сумочку, достал телефон и стал просматривать его содержимое.
    — Я не настолько наивна, чтобы оставлять карту памяти в телефоне.
    — Где карта? — вцепился в девушку Круглов.
    — Не прикасайся ко мне, педофил! — Ксения бросала слова в лицо насильнику, не скрывая ненавидящего взгляда: — Вот что я решила, тварь! Ты получишь карту в обмен на полмиллиона долларов. И я исчезну из твоей жизни. Другой вариант меня не устраивает. Иначе, я сообщу об этом всем. Всему свету!
    Алекс отпихнул ее. Ксения попятилась к выходу из дома, предупреждая:
    — Деньги ты отдашь мне сегодня.
    — Я не держу в доме такую сумму.
    — Достанешь. Ты человек богатый.
    Алекс шел за отступающей Ксенией и срывал гнев, стуча кулаком по стене. В какой-то момент его кулак задел панель домофона. Включился дисплей. Оба увидели, как к дому направляется Нурали Джураев. Узбек явно был зол, а в руке держал что-то, похожее на нож.
    — Зафар рассказал отцу, — догадалась Ксения. — Тебе конец.
    — Я буду все отрицать. Мальчишка катался на велосипеде по лесу, там его и подстерег насильник.
    Круглов и Савина переглянулись. Оба поняли, что Ксении выгодно обелить Алекса.
    — Отвлеки его, — быстро решил Круглов. — Я уеду и вернусь с деньгами. Ты получишь сполна.
    Алекс мгновенно собрался и ушел со двора, отогнув лист в заборе. В это время во двор уже входил Нурали. У него был ключ от калитки. Джураев не поверил словам Ксении, отпихнул ее и обыскал дом.
    — Я вернусь, — пообещал он, ткнув ножом в деревянные перила.
    Александр Круглов поехал в гости к телеведущему Воробьеву на такси. По пути у него было время подумать о том, как разом решить обе проблемы — избавиться и от Савиной, и от Джураева.
    Вечеринка на берегу Икшинского водохранилища проходила с размахом. Многочисленные гости пили-ели под шатром во дворе, болтали на лужайке, заходили в дом, прогуливались к причалу, гоняли по водохранилищу на катере хозяина. Круглову не составило труда незаметно исчезнуть на час.
    Он заказал вертолет с чужого телефона. За двадцать минут долетев до своего дома, вошел во двор через забор, где не работала видеокамера. Ксения рассказала ему о визите разъяренного узбека. Девушка не расставалась с сумочкой, в которой хранила деньги, полученные в ломбарде.
    — Давай карту памяти, — потребовал Алекс.
    — Она здесь. Получишь в обмен на деньги. — Ксения похлопала по сумочке.
    — Я наверх, в кабинет. Добавлю деньги из сейфа. А ты позвони в полицию, расскажи, что тебе угрожал ножом Нурали.
    — Чтобы его арестовали?
    — Или мне придется поделить деньги между вами.
    — Это я их заработала! — Ксения взялась за телефон.
    Поднявшись в кабинет, Алекс включил свет и специально прошелся около окна. Он знал, что его заметит Нурали. Убедившись, что Джураев идет к дому, Круглов спустился вниз. На нем была застегнутая куртка, а в руке он держал большой нож. Круглов хладнокровно убил Ксению, сорвал с нее драгоценности и сунул в женскую сумочку. Во внутреннем кармашке сумки он нашел микрокарту памяти. Далее действовал по плану: спешно покинул двор, спрятал сумочку в туалете узбека и там же утопил нож.
    Спустя двадцать минут Круглов на вертолете вернулся на шумную вечеринку. И стал демонстративно напиваться, чтобы его все запомнили.
    В это время в его дом приехала полиция. Они обнаружили труп Савиной и арестовали Джураева. Вскоре были найдены неопровержимые улики.
    Ближе к полуночи пьяный Круглов как ни в чем не бывало вернулся домой. Там его ждала следователь Петелина.
    Круглов просчитался в одном: карта памяти в сумочке Савиной оказалась пустой. Настоящую карту с записью девушка прикрепила к маятнику часов. Она собиралась сообщить об этом Круглову только когда окажется далеко от него.
   

   

    

     61
    

    Представив в красках сцену коварного расчетливого убийства, призванного скрыть другое жестокое преступление, Петелина ужаснулась. И эта мразь станет политиком? Это немыслимо! Круглов — насильник и убийца. Его место в тюрьме, а не во главе партии или в парламенте. Что бы Молотов не говорил о пользе для государства, но так поступать нельзя! Такой подход переворачивает представление о хорошем и плохом, а правильном и неправильном, о добре и зле. Это аморально!
    Допустим, Кругловым будут управлять, он станет марионеткой в руках власти. С ним будет удобно: власть хочет стабильности, ей кажется, что она действует из лучших побуждений, но такие методы управления развращают. Если ты покрываешь преступника и используешь его страх, то сам становишься соучастником преступных действий. Грань между «можно» и «нельзя» исчезает. Совесть оправдывает любые поступки, ведь это все для высшей пользы, в том виде, как ты ее понимаешь.
    Из гнилых бревен светлый терем не построишь. А если и получится неказистое строение, то стоять ему суждено недолго.
    Елена села на стул. Ее плечи опустились: бессонная ночь придавила тело усталостью. Ее душа может сколько угодно клокотать негодованием, но разум понимает, что силы неравны. Как только она попытается возбудить уголовное дело против Круглова, полковник Молотов сумеет заткнуть ей рот. Ее вышвырнут из Следственного комитета — это в лучшем случае. Если она и дальше будет мешать, то уголовное дело заведут против нее. Повод придумают. Или создадут.
    Как же остановить Круглова? Она не сможет нормально жить, если эта тварь будет вещать о демократии и либеральных ценностях с экрана телевизора.
    Где он сейчас? В машине с Ручкиным. Вместе с человеком со сдвинутой психикой, убийцей под стать ему.
    И неожиданно пришло понимание — если закон не в силах остановить Круглова, то, возможно, это удастся преступнику.
    Она помнила, что Максим взял смартфон Лоськова. Его номер она знала. Елена включила программу пересылки и отправила видеозапись насилия над мальчиком Ручкину.
    Черная «ауди» приближалась к Москве. Ручкин зорко контролировал Круглова и посматривал по сторонам. Пока события развивались по его плану.
    «Хорошо, что машина черная, как у всех чиновников, спешащих сейчас из своих загородных вил в высокие кабинеты, — размышлял Ручкин. — Почему они предпочитают черный цвет, ведь это цвет траура и зла? Может, этот цвет сливается с их мрачными душами?»
    Пискнул телефон, извещая о полученном сообщении. Ручкин мельком взглянул на дисплей — от Петелиной. Какого черта! Она забыла, что он забрал телефон у ее дружка Лоськова? На дуру она не похожа. Или следователь решила написать лично ему?
    Он включил запись. И побледнел. Запись была сделана дрожащей рукой, Максим смотрел урывками, отвлекаясь на дорогу, но разглядел возбужденного похотью Круглова, маленького испуганного мальчишку и то безобразное, что между ними происходило.
    Максима перекосило, он вышвырнул телефон в окно. Прикосновение к мерзкому жгло ему руки.
    — Что случилось? — напрягся Круглов, сидевший рядом.
    Максим промолчал. Он вспомнил себя школьником. Мать привела в дом мужика с татуировками по фамилии Горохов. Тот вечно играл длинным шилом, рассказывал байки про зону, и поначалу с ним было прикольно. Как-то раз Горохов предложил Максу стакан водки. Водка была противной. Но Горохов смеялся: пей, ты мужик или нет? И Макс выпил. В глазах поплыло.
    «Ляг, отдохни», — слышался сквозь туман в голове заботливый голос Горохова.
    Очнулся Макс от боли. Сначала подумал, что живот прихватило от водки. Потом увидел свои трусы на полу, обнаженного ниже пояса Горохова и нащупал пальцами кровь. Болел не живот. Горохов скалился и качал перед носом Макса согнутым пальцем. «Ты не мужик, ты мой петушок. Расскажешь мамке, убью!» Горохов сжал шило в кулаке и показал, как это сделает. Удар сбоку в ухо.
    Макс ненавидел отчима, а Горохова забавляли его бессильные протесты. Сопротивление мальчишки лишь раззадоривало пьяного мужика, и в ход шли кулаки. Приходилось врать маме, что подрался во дворе. Про самое отвратительное он молчал. Насилие повторялось и повторялось, а мать ничего не замечала, потому что каждый день приносила водку и пила вместе с Гороховым.
    Так прошло несколько лет, пока мать не сбила машина. Насмерть. Горохов заметил, что Макс подрос, и захотел выгнать парнишку из квартиры. Одного он не учел, что парень не только вырос, но уже два года занимался в секции бокса. И еще Макс хорошо усвоил постоянное бахвальство бывшего сапожника Горохова о мастерском владении шилом. Не для починки обуви, а для расправы над врагом, как говорил отчим.
    «Не даром меня зовут Шило. В драке главное что? Неожиданность. Никогда не угрожай, бей сразу. Лучше всего в ухо. Вот так!»
    Однажды Макс так и ударил. Неожиданно, строго перпендикулярно и точно в ухо насильнику. Тот охнул и закатил глаза. Подросток протер ручку шила тряпкой, отпечатал на шиле пальчики Горохова и уронил орудие «самоубийства» под безвольной рукой отчима.
    Какое же облегчение почувствовал Макс в тот вечер. Он отомстил. Он был счастлив. Ни одна тварь не смеет издеваться над мальчиками!
    Насилие над девочками юношу не возмущало. Они будущие бабы, им по жизни предназначено терпеть. Но когда похотливое животное заламывало бессильного мальчишку, Макс вскипал от ярости и терял контроль над собой. Так случилось, когда в период службы в полиции, он застукал педофила с мальчиком. Ручкин чуть не убил насильника. И если бы педофил не выжил, Макс вряд ли бы пожалел об этом.
    И вот сейчас он ехал в машине с таким же насильником-педофилом. Ехал за деньгами. Его сознание раскалывалось. Получить деньги, а потом избить? Или выкинуть из машины сразу?
   

   

    

     62
    

    Петелина спустилась со второго этажа в гостиную. Пережитый стресс, накопленная усталость и постоянный страх за дочь оказывали давление на ее волю. Но она знала, что схватка еще не закончилась.
    Полковник Молотов по-хозяйски расположился в массивном кожаном кресле. Перед ним на столике находились раскрытый ноутбук, рация, мобильный телефон, стальной термос и папка с документами.
    Он бесцеремонно поманил пальцем Петелину:
    — Выглядите паршиво, Елена Павловна. Хотите кофе?
    Молотов отвинтил у термоса крышку, выполненную в виде чашки, и налил в нее горячий кофе. Петелина помотала головой.
    — Одобряю, — кивнул Молотов. — Никогда не пейте из чужих рук, как это сделали в ресторане. Я, как видите, привез кофе с собой.
    Молотов отхлебнул из чашки и достал бумаги.
    — Прочтите и распишитесь. Это подписка о неразглашении служебной тайны. Вы обязаны молчать обо всем, что узнали об Александре Круглове.
    — Что мне грозит, если я…
    — Даже не думайте!
    Петелина села в соседнее кресло, пробежала взглядом текст и толкнула документ обратно.
    — Жизнь научила меня правилу: никогда ничего не подписывай, если не можешь получить что-то взамен.
    Повисла пауза. Прямые взгляды полковника госбезопасности и майора юстиции уперлись друг в друга. Первым опустил глаза Молотов:
    — Чего вы хотите?
    — Я хочу, чтобы Нурали Джураева защищал лучший адвокат. Я найду такого. И вы не будете мешать адвокату.
    — А вы — помогать. Ни словом, ни намеком, ничем.
    — Согласна.
    — Хорошие адвокаты дорого стоят.
    — Это моя проблема.
    — Тогда договорились. Подписывайте.
    Петелина расписалась. Молотов убрал документ в папку.
    — С этого момента, Елена Павловна, вам лучше забыть об Александре Круглове.
    — Александр Круглов? А кто это? — скорчила недоуменную гримасу следователь.
    Молотов криво усмехнулся и похлопал в ладоши.
    Запищала рация. Лицо Молотова тут же преобразилось, он подхватил средство связи и включил прием.
    Из рации докладывали:
    — Товарищ полковник, мы настигли «ауди». Внутри Ручкин и Круглов. Ручкин за рулем, Круглов на месте пассажира. Они въехали в Москву и направляются в центр.
    — Выберите удобное место и заблокируйте машину, — ответил Молотов. — Только мягко, Круглов не должен пострадать.
    — А второй?
    — Ручкин — убийца. На его счету четверо. — Молотов перевел взгляд на Елену. — Старший следователь Петелина докажет это.
    — Четверо? — взметнула брови Петелина. — Охранник в банке Митин. Напарник Орлик. Старушка в подъезде. Кто еще?
    — Его девушка, Яна Слобода. Ее обнаружили в придорожной канаве. В сумочке была спрятана визитка из антикварного магазина, куда Ручкин с ее помощью сдал краденые вещи. А после этого задушил и выбросил тело. Итого, четверо. Этот человек — отброс общества.
    «В отличие от респектабельного Круглова. Тот убил только одну, — чуть не вырвалось у Петелиной. — Ваш Круглов калечил жизнь невинным детям. Он надругался не только над маленьким Зафаром».
    Внутренние терзания отразились на лице следователя. Молотов истолковал их по-своему и сказал в рацию:
    — Мы пришли к общему мнению: незачем загружать лишней работой судебную систему. Нападение на сотрудника или попытка к бегству позволяют вам применить оружие. На поражение.
    — Так точно!
    — После завершения операции Круглова ко мне. Обращайтесь с ним вежливо.
    — «Ауди» снизила скорость. Место подходящее.
    — Выдайте мне картинку и действуйте. — Молотов не без гордости предложил Петелиной: — Хотите посмотреть?
    Он развернул ноутбук так, чтобы происходящее на дисплее видно стало обоим. Петелина поняла, что на ноутбук выводится картинка с камеры видеорегистратора одного из автомобилей, преследующих черный «ауди».
    Вот синий фургон обгоняет «ауди», неожиданно берет вправо и прижимает автомобиль к обочине. Из фургона выскакивают четверо вооруженных сотрудников. Их пистолеты направлены на Ручкина. Тот покорно сидит за рулем с поднятыми руками. Сотрудники требуют выйти и осторожно приближаются к «ауди».
    Петелина видит руки Ручкина на затылке. Она помнит, где он прячет шило. Она знает, что Свингом его прозвали за разящий стремительный удар, от которого невозможно увернуться. Единственное, в чем она до конца не уверена, как на Максима подействовала видеозапись насилия над мальчиком. В любом случае она может предупредить Молотова, предотвратить возможную трагедию, но…
    Она не станет этого делать. Промолчит. Она надеется, что ее расчет окажется верным. Если закон бессилен, она должна остановить Круглова любым другим способом. Как ни печально, убийца Ручкин единственный, кто сейчас способен помочь стране.
    «Ну же! Давай! Ты ненавидишь таких, как он, и я разделяю твою ненависть».
    Внутри «ауди» что-то стремительно меняется. Словно Ручкин неожиданно обнимает сидящего рядом Круглова. На лобовом стекле тут же появляются дырки от выстрелов. Ручкин обмякает. Его руки опадают. И становится видно, что голова Круглова выглядит иначе, чем пару секунд назад.
    — Что это? — глаза Молотова округляются. Полковник хватает рацию и вопит: — Что с Кругловым?
    Подчиненные уже распахнули дверцы машины и с недоумением смотрят на мертвого пассажира. Скоро они доложат, что из уха перспективного политика торчит предмет, напоминающий шило.
   

   

    

     63
    

    — Это провал! Почему он это сделал? Какого черта? — метался по гостиной разъяренный Молотов. — Почему Ручкин убил Круглова, а не попытался сбежать? Или хотя бы прикрыться Кругловым как щитом?
    Петелина сидела в кресле, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. Ей было хорошо: ее план сработал. Она только что увидела две реальные смерти — два убийства. Одно из них она могла предотвратить или хотя бы предупредить о нем. Однако, сыграв на чувстве мести Ручкина, она сама предопределила такой исход. И не жалела об этом. Пусть полковник беснуется, пусть он злится, что его план «помощи государству» провалился. Она уверена, что принесла пользу стране. Вопреки обстоятельствам, вопреки давлению и угрозам, наперекор букве закона. Из двух зол она выбрала меньшее. Так иногда приходится делать, когда поступаешь по совести.
    — Почему вы молчите? Вы догадывались? Вы знали!
    Петелина открыла глаза. Молотов нависал над ней и буравил подозрительным взглядом.
    — Простите, я устала. О чем вы?
    — Вот об этом! — полковник ткнул пальцем в дисплей ноутбука, где продолжалась транслироваться суета вокруг двух трупов в «ауди». — О Ручкине и Круглове. Вы провели с ними здесь полночи!
    — Как только подписала вашу бумагу, все напрочь забыла о Круглове. Как вы и требовали. — Петелина говорила подчеркнуто равнодушно.
    — Причина? Я хочу знать причину! — не унимался Молотов. — Почему он это сделал?
    — Ручкин — убийца, отброс общества. Ваши слова еще раз подтвердились.
    Петелина вспомнила, что своему слову придавал большое значение и вор в законе Колокол, живший по принципу: сказано — сделано, пообещал — ответь.
    — Мммм, — угрожающе взвыл Молотов и затряс кулаком. Его грозный, но бессильный жест был адресован не следователю, а невидимому року. — Круглов был у нас на крючке. Сорвалась блестящая перспектива на долгие годы.
    — Борис Семенович, мне пора домой. Я жутко устала. У меня отпуск пропадает.
    — Да катись ты! — махнул кулаком полковник.
    Петелина нашла свою «тойоту» за воротами в том месте, где оставила накануне. Не успела она завести двигатель, как на заднее сиденье плюхнулся Лоськов. Он возник словно из ниоткуда.
    — Я вас ждал, — признался Денис, пригнувшись между сиденьями. — Поехали.
    — Что это? — заметив в его руке черную сумку, спросила Петелина.
    — Деньги Колокола. Я забрал их из машины Ручкина, как только обнаружил, и перепрятал.
    — Ручкин мертв. Его убили твои бывшие коллеги.
    — Они давно от меня отреклись.
    — Теперь я понимаю их методы. Молотов хотел посадить Крылова на крючок. Так же как твою девушку.
    — К сожалению, Молотов всегда добивается своего.
    — Не в этот раз. Крылов тоже мертв. Его убил Ручкин. В последний момент ударил шилом в ухо.
    — С чего бы?
    — Даже не представляю.
    — За то я представляю, как «рад» Молотов.
    — Ты бы его видел сейчас. Гром и молнии.
    — Мне хватило того, что я видел на службе.
    Денис попросил телефон у Петелиной и позвонил Колоколу:
    — Она раскрутила дело. Второй грабитель тоже мертв. Деньги у меня, — коротко доложил он.
    Выслушав инструкции, Денис кивнул и передал слова Колокола Петелиной:
    — Арсен благодарит вас. Справедливость восстановлена.
    — По справедливости и по закону — часто разные понятия, — грустно произнесла Петелина. И вспомнила про Нурали Джураева. — Один безвинный человек еще сидит в тюрьме.
    Денис раскрыл сумку, извлек несколько денежных пачек и положил на переднее сиденье:
    — Вам причитается гонорар, Елена Павловна.
    — Я ничего не возьму, — было первой реакцией следователя. Потом она подумала и решила: — А, впрочем, эти деньги я потрачу на адвоката. Мы добьемся справедливости по закону.
    — Это честные деньги. Вы вправе использовать их как пожелаете.
    — Мои честные, а остальные?
    — Остальные надо отвезти обратно в банк.
    — Отлично! Туда мы и направимся. Но прежде мне надо связаться с Мишей Устиновым.
    — С Головастиком? Вы же завершили дело.
    — Не совсем, — загадочно ответила Петелина.
    В течение ночи мелодичный бой часов в доме Круглова ей постоянно что-то напоминал, будто подсказывал. Бум-бум-бум… И только сейчас она поняла, что именно.
    Петелина позвонила Мише Устинову и объяснила свою просьбу. На первый взгляд просьба походила на чудачество. На самом деле следователь шла на огромный почти смертельный риск.
   

   

    

     64
    

    Банк «Партнерство» возобновил работу. Петелина и Лоськов прошли через кассовый зал и направились в директорский кабинет. Бахлин, как только увидел черную сумку в руках Дениса, расплылся в улыбке до ушей:
    — Вы вернули деньги? Слава богу, я буду жить!
    — Вам лучше поблагодарить Елену Павловну, — предложил Денис, водружая сумку на стол.
    — Лена, я у тебя в долгу. Ты спасла меня. Сделаю, что пожелаешь, — Бахлин потянулся к Петелиной, собираясь обнять ее.
    — Прочь руки! Ты отработаешь долг прямо сейчас, — категорично сказала следователь.
    — Я готов. Что от меня требуется?
    — Все деньги из этой сумки ты оприходуешь в кассу. Затем переведешь их в Фонд восстановления храма.
    — Какого храма? — не понял банкир.
    — Того самого! Ты уже делал это. Правда, суммы были меньше, но приказы тебе отдавал Колокол. Этот храм рядом с его домом. В графе «назначение платежа» укажешь: на отливку колоколов и восстановление колокольни. От общины.
    — Всю сумму на храм?! — опешил банкир.
    — Елена Павловна, мы должны сдать сумку в хранилище, — вмешался Лоськов.
    — Сели! — рявкнула Петелина.
    Мужчины подчинились командному голосу и яростному виду Петелиной. Оба опустились на диван.
    — А теперь слушайте и не перебивайте! Я выполнила условия договора, нашла грабителей и деньги. Честь вашего босса восстановлена. Но теперь перед вами не испуганная мама, а старший следователь Следственного комитета. Если вы посмеете препятствовать моим действиям, будете задержаны. У меня есть основание предъявить каждому из вас официальное обвинение. Не сомневайтесь, я это сделаю.
    Елена перевела дух после решительной тирады. Лоськов поспешил заметить:
    — В сумке деньги самого Колокола. Ему это не понравится.
    — В сумке ворованные деньги. Они принадлежали многим людям, и я верну их им в другом качестве. Что касается гражданина Арсена Колокольцева, я сообщу ему о своем решении лично. После того как Бахлин сделает то, что я сказала.
    Ошарашенный Бахлин переглянулся с Лоськовым. Петелина демонстративно подняла телефонную трубку:
    — Или я вызываю опергруппу, или ты переводишь все деньги в Фонд восстановления храма. Ну!
    Лоськов стиснул пальцы и опустил глаза. Не получив его поддержки, Бахлин поднялся.
    — Так я пойду? — осторожно спросил банкир, обращаясь сразу к обоим присутствующим в кабинете.
    Ответила только Петелина:
    — Не вздумай меня обмануть, Бахлин. Принесешь платежные документы и выписку со счета.
    Бахлин взял сумку и удалился. Петелина села за стол. Она чертила карандашом по чистой бумаге непрерывные запутанные линии. Время от времени карандаш ломался, она точила его и продолжала рисунок с прерванной точки. Вперед, только вперед.
    Денис бросал на Петелину короткие взгляды. «Сумасшедшая», — читалось в его глазах.
    Бахлин вернулся с пустой сумкой и документами на перевод денег. Петелина изучила бумаги и позвонила со своего мобильного Колоколу:
    — Дело завершено. Я в банке Бахлина, справедливость восстановлена.
    — По правде говоря, не ожидал, Елена Павловна, что вы так быстро…
    — И вот что у меня вертится в голове. — Петелина прервала вора и напомнила ему его слова, пытаясь воспроизвести интонацию: — Все мы в долгу перед Богом. Только не знаем, как отдать долг.
    Колокол вспомнил свои слова и спросил после паузы:
    — Вы о чем, Елена Павловна?
    — О том, что вы всегда держите слово. И о вашей мечте.
    — Я до конца не понимаю вас.
    — Тогда послушайте. Так будет звучать колокольный звон в звоннице вашего храма, когда ее восстановят.
    Петелина включила запись, присланную Устиновым. Головастик по ее просьбе обратился в мастерскую по отливе колоколов, получил от них чертежи, и с помощью специальной программы синтезировал перезвон будущих колоколов.
    — Красиво, — промолвил Колокольцев, прослушав запись.
    — Скоро вы услышите их вживую. У меня в руках подтверждение, что храм получил крупную сумму на изготовление колоколов и восстановление колокольни.
    — От кого? — удивился Колокол.
    — Как обычно, от анонимного благотворителя. На этот раз он оказался весьма щедрым, суммы хватит на полное восстановление. Видимо, это не только его деньги, а деньги общины. Как говорил один мой знакомый: Бог в курсе, это главное. Там, на небесах, добрые дела зачтутся.
    Елена снова акцентировала внимание на прежних словах Колокола. И замерла в ожидании. Колокол понял ее и долго молчал.
    «У некоторых так бывает перед вспышкой ярости, — подумалось Петелиной. — Не перегнула ли я палку? Я распорядилась воровскими деньгами, огромной суммой. А у меня дочь, о которой знает Колокол. Я не могу к ней приставить вечную охрану. Да не молчи ты! Скажи хоть что-нибудь, чтобы я знала к чему готовиться!»
    Ее напряжение передалось Бахлину и Лоськову. Оба боялись смотреть на Петелину, потому что понимали, что авторитет теперь знает, куда делись его деньги. Все напряженно ждали его решения.
    И вот трубка ожила.
    — Елена Павловна, вы можете переслать мне эту запись? — дрогнувшим голосом попросил Колокол.
   

   

    

     65
    

    — Приехали! Просыпайтесь!
    От неожиданного окрика Елена дернулась и распахнула глаза. На нее смотрел незнакомый дядька. В первое мгновение она не поняла, где находится.
    — Куда мы приехали?
    — Пансионат «Коктебель», как заказывали.
    Теперь Елена вспомнила, что провалилась в сон сразу, как села в самолет до Симферополя и пристегнула ремень. После приземления она получила багаж, вышла из аэропорта, опустилась на заднее сиденье такси и…
    — Сколько я проспала?
    — Всю дорогу, барышня.
    — У вас уютно, — похвалила Петелина, чтобы хоть как-то сгладить недовольство таксиста, рассчитывавшего поболтать с москвичкой во время долгого пути о любимом Крыме и мировой политике.
    Петелина расплатилась. Таксист достал ее чемодан, хлопнул крышкой багажника, и габаритные огни такси скрылись за благоухающими кустами. Было уже темно, дул легкий, приятный ветер. Здание пансионата загораживало вид на море, но в воздухе ощущалось свежее, волнующее дыхание водной стихии. Елена вытянула шею и крепко зажмурилась, на этот раз чтобы взбодриться.
    Распахнув глаза, она прошептала:
    — Вот я и в Коктебеле, любимом уголке моего детства.
    Закончив дела в Москве, Петелина первым же самолетом отправилась в Крым. Несмотря на пережитые испытания льдинка женской обиды на Валеева еще не растаяла в ее душе, и Елена не предупредила Марата. Она ответила на его звонок, только когда самолет уже шел на посадку.
    Пусть помучится, он ведь так и не извинился. Или это ей надо извиняться за ложь про любовь к Бахлину? Ну уж нет, мужчина обязан быть великодушным! Если любит, поймет ее чувства и сам попросит прощения.
    Как только Елена вошла в номер, приподнятое настроение от предвкушения отдыха тут же обрушилось. Она увидела испуганные глаза матери. Ольга Ивановна вцепилась дочери в руку и запричитала:
    — О боже, наконец-то. Она там, там…
    — Кто? Где Настя? Что случилось? — паническое настроение матери передалось и Елене.
    — В ванной. Настя заперлась в ванной.
    — Что произошло?
    — Она увидела, как ее парень, Костя, целуется с другой девочкой. Прибежала бледная, заплаканная, лица на ней нет. Заперлась и включила воду.
    — Поплачет и выйдет, с кем не бывает, — немного успокоилась Петелина.
    — Полчаса прошло, Настя не отвечает. А там…
    — Что там? — затрясла поникшую мать Елена.
    — В ванной мои таблетки. Снотворное.
    — Они должны быть в твоей сумочке! Под контролем!
    — Забыла. Выложила и забыла. Здесь у меня со сном не было проблем.
    — Настя! Настя, открой! — Елена застучала ладонью по двери в ванную. — Это мама. Я приехала.
    — Уйдите все! — крикнула девочка.
    У Петелиной отлегло от сердца. Жива!
    — Настя, не делай ничего дурного. Успокойся и выходи.
    — Только не трогай мои таблетки, — умоляюще загнусила в дверь Ольга Ивановна и тут же с ужасом прикрыла рот ладонью, увидев, как взглянула на нее Елена.
    — Меня предали! Я не хочу жить! — откликнулась девочка.
    — Настя, не говори так. Открой дверь.
    — Вы все равно меня не остановите! Я убегу и брошусь в море!
    — Надо ломать дверь. Есть что-нибудь тяжелое? — обратилась Елена к матери.
    Женщины перешли в комнату. Глаза обежали каждый уголок. Как назло, ничего подходящего. Елена подняла стул, перевернула, примерила, как будет бить ножкой по двери в ванную. Хотя бы так.
    — Настя, открой! Пожалуйста, — прежде чем ломать дверь попросила Елена.
    И тут распахнулась входная дверь. На пороге номера стоял Валеев. В руках он держал огромный букет.
    — Я другим самолетом. Прости, — Марат протянул цветы Елене.
    Петелина беспомощно опустила стул и плюхнулась на него. В уголках ее глаз появились слезы.
    — Настя заперлась в ванной. Там снотворное. Я боюсь, она может… — И слезы хлынули по щекам Елены.
    — Что случилось?
    — Из-за мальчика. — Ольга Ивановна коротко рассказала про неверного Костю.
    — Довел до слез и дальше не провожал, — проворчал Валеев, сунул букет Ольге Ивановне и скомандовал: — Так! Идите в комнату. Я с Настей сам поговорю.
    — Что ты понимаешь в девочках! — возразила Елена.
    — Я понимаю в мальчиках.
    — Ты еще больше все испортишь.
    — Уйдите и не мешайте. — Валеев силой выпроводил женщин.
    Оставшись один, он постучал в дверь ванной.
    — Настя, ты скоро? Мне руки помыть надо.
    — Не ври, Валеев.
    — Ты права, мне в туалет хочется. Дорога была долгой.
    — Совсем невмоготу?
    — Точно.
    — Заходи, я отвернусь.
    Елена и Ольга Ивановна с удивлением подглядывали из комнаты, как дверь приоткрылась, и Валеев исчез в ванной комнате.
    Настя сидела на краю ванны, заполненной водой. Из крана с шумом хлестала вода, тут же уходя в переливное отверстие. Марат завернул кран. Стало тише. Он присел рядом с девушкой. Оба смотрели то в пол, то на стену, но не друг на друга. Говорили тихо.
    — Тебе Костя нравится? — спросил Валеев.
    — Да.
    — Ты его любишь?
    — Любила.
    — Ты хотела с ним дружить, а потом выйти за него замуж?
    — Ну да.
    — И чтобы была свадьба, роскошное белое платье, и подружки тебе завидовали?
    — Угу.
    — И ты готова родить от него ребенка?
    — Когда-нибудь потом, как у всех.
    — И вот представь: все, что ты хотела, — случилось. Дружба, любовь, свадьба. Ты беременная, тебе рожать, выглядываешь в окно, а там Костя целуется с другой.
    — Козел!
    — Он бросает тебя и уходит к ней.
    — Кошмар!
    — Лучше увидеть это сейчас, чем потом. Ведь так?
    — Угу.
    — Так тебе сегодня повезло.
    — Верно, — озадаченно выдохнула Настя.
    — Зачем тогда плакать, если повезло? Пойдем, а то мама волнуется из-за пустяка.
    Настя зачерпнула воду из ванной и умылась. Вытершись полотенцем, она словно сменила маску на лице: с грустной на смешливую.
    — Достанется кому-то козел, — расплылась в улыбке девочка.
    Марат обнял Настю за плечи, и они вышли в комнату. Их лица сияли. Ошалевшие женщины смотрели на них, ничего не понимая.
    — Вот это букет! — восторженно оценила цветы Настя. — Валеев, ты классный!
    Елена подалась вперед, чтобы обнять дочь. Настя позволила прижать себя на пару секунд и вывернулась.
    — Я есть хочу, бабушка.
    — А пойдемте-ка в ресторан? — предложил Марат. — Устроим праздник на берегу моря.
    — У тебя деньги после цветов остались, зятек?
    — Для любимой тещи ничего не жалко.
    — Я уже переодеваюсь.
    Елена отвела Марата в сторону и шепнула:
    — Что ты сказал Насте?
    — Это наш секрет.
    Уже ночью, в постели, после хорошего ужина и супружеских объятий, Елена вновь вернулась к мучающему ее вопросу. Она прижалась к Марату, нежно поцеловала его в ухо и спросила:
    — Ну все-таки… Чем ты ее убедил? Расскажи.
    — Это элементарно. Я сказал, что у Насти самые красивые на свете ножки. Такие же, как у ее мамы.
    — Да ну тебя! — Елена стукнула кулачком по его груди, прижалась и вдруг почувствовала себя абсолютно счастливой.
    
Конец

   

  

  

   

    Неуловимые тени
   

   

    

     Пролог
    

    За окном кабинета шел дождь, нудный и беспросветный. Серое небо давило безысходностью, словно свинцовый купол.
    Превозмогая мучительные вспышки головной боли, скорбная фигура подошла к столу, рука потянулась за телефонной трубкой, пальцы в одноразовых перчатках набрали цифры телефонного номера.
    Голос из-под капюшона прозвучал неожиданно строго:
    — В ваш кабинет проник вор, пытался вскрыть сейф. Срочно приезжайте.
    Больше говорить не требовалось — сейчас примчится. Проникший в кабинет человек потом еще не раз убеждался, что эта фраза на всех чиновников действует безотказно. Ведь звонок шел с их рабочего телефона.
    В ожидании хозяина непрошенный гость включил телевизор, неприлично большой для служебного кабинета, пощелкал кнопками каналов. Новая техника органично вписывалась в дорогой интерьер. Ну зачем такая роскошь руководителю областного департамента здравоохранения?
    Субботним утром на одном из каналов повторяли неувядающий сериал «Место встречи изменить нельзя». Выбор пал на него. Пусть звучит как фон, вроде как в кабинете работают оперативники. И пусть горит настольная лампа. Звуки и свет отвлекут вошедшего на пару секунд, он не заметит притаившегося за дверью.
    Так и случилось. Чиновник примчался быстро, ворвался в кабинет, метнул испуганный взгляд на освещенный стол и в сторону сейфа — не вскрыт. Душевное облегчение совпало с уколом из шприца-пистолета в его шею. Бедняга вздрогнул и выпучил глаза — на большее сил не хватило. Теперь он точно успокоится, но ненадолго. Ровно настолько, чтобы подготовиться к казни.
    Заведующий отделом очнулся с кляпом из скомканных бумаг во рту, привязанный по рукам и ногам к любимому креслу. Лишь его правая рука безвольно покоилась на столе в круге света настольной лампы. Вытаращенные глаза пытались рассмотреть незнакомца: кто, почему? Тот, явно страдая от головной боли, не заставил себя долго ждать и объяснил из-за чего он здесь, и что сейчас произойдет.
    Обвинения звучали дико, угрозы — неправдоподобно, однако, закончив короткую речь, странный человек сразу взялся за дело. В его руке появился широкий нож. Острое лезвие плавно проплыло перед глазами пленника и резко опустилось на запястье.
    В этот момент связанный человек понял смысл только что услышанных слов «местная анестезия». Он видел, как кромсают его руку, но чувствовал только подергивание в плече от резких движений мучителя.
    Первым был ампутирован указательный палец правой руки, за ним средний. Смотреть на искалеченную руку было невыносимо, а садист и не думал останавливаться. Лезвие ножа надрезало кожу и впилось в сухожилия большого пальца. Ужас переполнял чиновника, но все усилия высвободиться оказались тщетными, мольба о пощаде тоже не помогла. Мышцы не слушались его, рот был забит бумагой, на брюках расплывалось позорное мокрое пятно.
    Мучитель попал ножом в щель между костяшками, надавил обеими руками — и большой палец отделился, отлетев к двум, отрезанным ранее. Палач перевел дух, полюбовался проделанной работой и посчитал, что достаточно.
    Отрезанные пальцы полетели в корзину для мусора, изуродованная рука осталась на столе. Оба наблюдали, как кровь глянцевой кляксой растекается на полированной поверхности, только болезненные глаза мучителя постепенно теплели, а взгляд чиновника кричал об ужасе.
    Бледное лицо палача оживало. Он пришел сюда с жуткой головной болью, а сейчас вспышки затихали, словно боль уходила вместе с кровью жертвы. Желая ускорить процесс, садист перерезал артерию на бедре связанного чиновника. Кромсал глубоко, чтобы наверняка. Кровь толчками покидала обреченное тело, пропитывая брюки и образуя алую маслянистую лужу под ногами жертвы. Толчки становились реже, теряли прежнюю силу, а вскоре прекратились совсем.
    Тело в кресле обмякло, потеряло внутреннее тепло.
    Мучитель почувствовал невероятное облегчение. Боль, впивавшаяся кривыми иглами в его мозг, уступила место сладкому блаженству. По контрасту новое ощущение казалось удивительным и неповторимым подарком небес, возможным лишь раз в жизни. Впоследствии убийца убедился, что это не так, и он способен достичь блаженного катарсиса многократно.
    Насладившись негой удовольствия, палач развязал жертву, удалил кляп изо рта, подложил под изуродованную руку чистые листы бумаги. Хрипловатый голос Владимира Высоцкого заставил его обернуться. Телевизор работал, трансляция сериала продолжалась. Пронзительный взгляд знаменитого актера в роли капитана милиции Жеглова, казалось, одобрял его действия. Эта мысль понравилась палачу и, уходя, он не стал выключать телевизор.
    У порога гость обернулся. Отремонтированный, шикарно обставленный кабинет выглядел умиротворенно. Большой стол и кипа папок загораживали кровавые следы расправы. Отсюда казалось, что уставший от работы чиновник подписывает важные документы.
    

    Два года спустя…
   

   

    

     1
    

    В трубке мобильного телефона прозвучал сухой мужской голос: «До скорой встречи, Петля», — и связь прервалась.
    Елена Петелина взглянула на дисплей — высветившийся номер ей не знаком. Подождала — повторного звонка не последовало. По спине пробежал холодок тревоги. Теперь ей казалось, что голос был отнюдь не бесстрастным, а угрожающим, и, хуже того, смутно знакомым.
    За годы службы старший следователь Следственного комитета майор юстиции Елена Павловна Петелина отправила за решетку десятки опасных преступников. Мало кто из них принял наказание как должное, благодарных, разумеется, вообще не наблюдалось, а вот обещавших поквитаться — хватало. Большинство из угрожавших — кичливые пустобрехи, но могли быть и те, кто во всех своих бедах винил именно ее и зациклился на мести. Если это голос одного из таких отморозков…
    Как поступить?
    Она может пробить номер по базам данных, но, если преступник не полный дебил, эта информация ей ничего не даст. Перезвонить в ответ и огрызнуться — значит показать свою уязвимость. Изучить дела всех, кто был осужден и недавно освободился, но так недолго и самой впасть в паранойю. Тем более, время сейчас такое, что звонить могли прямо из колонии, чтобы запугать и посмеяться.
    Ну уж нет, не дождетесь! Она продолжит работу, как ни в чем не бывало. Не запугаете! Хотя раньше, отдавая дочку в спортивный клуб, она пользовалась служебным положением и проверяла имена тренеров по базам данных насильников и педофилов. Но сердце матери — это одно, а мозг следователя лишен страха. По крайней мере она должна к этому стремиться.
    — Так-так. — Протяжный возглас, прозвучавший из открывшейся двери кабинета, вернул Петелину к действительности. — И как ты это объяснишь?
    В дверях стоял полковник Харченко. Ну кто еще мог заявиться к старшему следователю без предупреждения и без стука — кончено же непосредственный начальник. В руке Юрия Григорьевича угрожающе покачивалась какая-то бумага.
    — А ну-ка встань, — потребовал он.
    Елена встала, пытаясь понять в чем дело.
    — Пройдись, я хочу посмотреть. Да не стесняйся ты, Лена. Пройдись, как по подиуму: туда-сюда, а я оценю.
    По уязвленному тону начальника Елена уловила, что полковник удивлен не меньше ее. Только он что-то знает, а она еще нет.
    — Что случилось? — спросила Петелина, выходя из-за стола.
    — Я его понимаю, отличный выбор — и голова у тебя работает, и то что ниже — глаз радует.
    Харченко рассматривал ее по-мужски, с оценивающим прищуром. Елена предпочитала небрежно-элегантный стиль, на ней были черные свободные брюки и укороченный блейзер с приталенной блузкой кремового цвета. В первую секунду она невольно приосанилась, вспоминая, проглажены ли брюки, подходят ли туфли, и что там с прической.
    А во вторую секунду топнула ногой и грозно свела брови, перехватывая нескромный мужской взгляд:
    — Юрий Григорьевич!
    — Извини, — примирительно вскинул свободную руку Харченко и снова стал тем мягким озабоченным начальником, к которому она привыкла.
    Он протянул ей бумагу:
    — Мне приказ из главного управления прислали. Вот, прочти. Только сядь, а то еще упадешь.
    Елена покорно села за стол, пробежала глазами документ, увидела свою фамилию и ухватила главное:
    «…командировать в распоряжение следователя по особо важным делам полковника юстиции Кулика Б.Е.»
    — Тот самый Кулик, «важняк» по маньякам? — озадаченно уточнила она.
    — Борис Евгеньевич Кулик, — кивнул Харченко, присаживаясь напротив Петелиной. — По праву считается лучшим специалистом по расследованию серийных убийств. На его счету немало громких дел. Не буду перечислять, ты сама слышала.
    Еще бы. Не только слышала, но и не раз видела харизматичного уверенного в себе полковника в криминальных новостях по телевидению, комментирующего задержание очередного убийцы.
    Елена придвинула ноутбук, вбила в строку поиска имя и должность Кулика. На экране появилась фотография высоколобого мужчины с прямым пронзительным взглядом. Выглядит, как киноактер, слегка за сорок, давно в звании полковника, явный претендент на генеральскую должность. Вот Харченко уже за пятьдесят, он много лет только мечтает написать какой-нибудь учебник, а по результатам расследований уже Кулика снято несколько настоящих фильмов. Пусть пока документальных, но, дайте срок, и до художественных дело дойдет.
    — Сейчас Кулик ведет дело Живореза, — продолжил Харченко. — Основные случаи зафиксированы во Владимирской области, поэтому группа работает там. Завтра ты должна к ним присоединиться.
    Петелина, разумеется, знала о серии жестоких убийств. Всем жертвам вкалывали обезболивающее, поэтому они были в сознании и могли видеть, как отсекают кисть их собственной руки, поэтому неизвестный маньяк фигурировал в деле под кличкой Живорез. Затем жертва умирала от потери крови, после того, как ей перерезали артерию на шее или бедре.
    — Странно, Кулик мне даже не звонил, — задумчиво произнесла она, не зная, как отнестись к неожиданной командировке.
    — У него много странностей. Говорят, именно поэтому ему удается понять психологию маньяков.
    — Почему я? В Главном управлении хватает…
    — …конкурентов, которые могут присвоить лавры победителя, — перебил ее Харченко. — Я думаю, Кулику нужен свежий взгляд толкового сыщика, не искушенного в аппаратных интригах.
    — Ах, вот какой у меня недостаток.
    — К тому же ты красивая женщина, а про Кулика ходят слухи… — начальник потупился.
    Елена не стала уточнять, о чем умолчал Харченко. И так ясно — успешный отважный мужчина с внешностью киногероя имеет успех у женщин, и, скорее всего, этим пользуется.
    Она недовольно оттолкнула бумагу:
    — Даже не поинтересовались моим мнением — сразу приказ. А если я не согласна?
    — Отказываешься? — ехидно спросил Харченко.
    Елена поджала губы. Оба понимали, что участие в подобном расследовании — это прекрасный шанс проявить себя и продвинуться по службе. Одно дело работать в округе по местным делам, и совсем другое стать следователем федерального уровня.
    — Я не отказываюсь, но мне комфортнее, когда рядом…
    — Валеев? — За долгие годы Харченко научился читать по глазам ее мысли. Полковник решительно мотнул головой: — Даже не думай. Да он и не из нашего ведомства.
    Оперуполномоченный Марат Валеев сопровождал Елену не только по службе, но и в личной жизни. Они несколько лет жили в гражданском браке и, зная характер Марата, Елена представила его ревность, когда он узнает, что ей предстоит день и ночь работать в другом городе вместе со знаменитым следователем. И дело не в том, что Кулик нравится женщинам. Марат не показывал виду, но страдал от того, что до сих пор он капитан полиции, младше жены по званию. А тут рядом с ней будет успешный полковник, который всего-то лет на пять старше Марата. Уязвленное честолюбие будет подогревать его ревность.
    — Хорошо, — согласилась Петелина, упрямо склонив голову. — Но Миша-то Устинов из нашего ведомства. Я требую усилить им общую группу.
    Речь шла об эксперте-криминалисте по прозвищу Головастик. Он работал не только качественно, но и быстро, что немаловажно для успешного расследования. Однако главным для Елены сейчас было другое. Она надеялась, что если группу войдет знакомый Марату человек, это сможет развеять его ревнивые домыслы.
    Проницательный Харченко, помолчал, тяжело вздохнул: ох уж эти семейные нежности, — и согласился:
    — Я согласую кандидатуру Устинова и выпишу ему командировку. Копию дела Живореза тебе передадут через канцелярию.
    — А что с моими? — Елена прихлопнула ладонью стопку пухлых папок с уголовными делами.
    — Об этом не беспокойся, распределю. — Уходя, полковник обернулся. В его голосе прозвучали нотки отеческого волнения: — Ты уж давай там, не посрами мою седую голову.
   

   

    

     2
    

    Остаток рабочего дня у следователя Петелиной ушел на передачу текущих дел коллегам. Не все были рады новой нагрузке: и без того зашиваются, а тут любимица Харченко улетает под крылышко крутому «важняку», спихивая на них серую рутину. И никто не верил, что не обошлось без протекции. Елена и не пыталась доказать обратное, начнешь оправдываться — дашь повод новым слухам, отчего вдруг симпатичная женщина понадобилась яркому мужчине?
    Со стороны кажется, что звания на погонах уравнивают женщин с мужчинами, но форма лишь подчеркивает гендерное различие — майора в брюках и майора в юбке коллеги провожают разными взглядами. И ладно бы речь шла только о направлении взора. А скрытый скепсис в глазах? Мужчины-следователи никого не должны убеждать в своих способностях. Женщинам приходится это делать постоянно.
    Помимо служебной суеты голова Петелиной была занята предстоящими семейными хлопотами. Как все успеть за остаток вечера? Купить продукты, приготовить еду на два-три дня, постирать самое необходимое, проинструктировать маму о расписании тренировок дочери, объясниться с Маратом, собраться самой, и урвать от сна пару часов на изучение дела Живореза.
    Зазвонил мобильный — Настя. Еще не услышав дочь, Елена знала, о чем та ей напомнит.
    — Мама, я на складе, получаю спортивную форму для сборной. Выдали огромную сумку. Где ты? Ты же обещала подвезти.
    — Помню-помню, — пролепетала Елена, открывая на дисплее карту с дорожными пробками.
    Как же все некстати: дорога на склад и домой — часа полтора, как минимум, а если осенняя хмарь разразится дождем и того больше. Но дочери и так достаются крохи ее внимания. В последний вечер она обязана быть больше мамой, чем майором юстиции.
    Елена придала голосу жизнерадостность и, собирая вещи, заверила:
    — Уже выезжаю.
    Спортивная сумка на колесиках действительно оказалась огромной. Туда при желании могла поместиться худенькая Настя. Дочь пихнула красивую сумку на заднее сиденье автомобиля и втиснулась рядом. Ее личико светилось от счастья.
    — Тут два комплекта одежды, ботинки, перчатки, насадки для щеток, секундомер — все самое классное и с моей фамилией. Представляешь?
    — Поздравляю! — от души порадовалась Елена.
    В этом сезоне Настю включили в состав юношеской сборной России по керлингу. На следующей неделе она должна отправиться на юношескую олимпиаду в Норвегию. Сегодня команда получила специальную форму сборной страны.
    — Посмотри! — Настя с энтузиазмом перебирала и демонстрировала вещи. — Толстовка, поло, жилетка — красные и светло-серые, а еще теплая куртка. Команда обязана ходить в одинаковой форме, даже в свободное время. У меня еще никогда не было формы с фамилией. Дома сфотографируюсь, выложу в инете, пусть учителя видят, что я не просто так занятия пропускаю.
    Елена вела машину, посматривая в зеркало на счастливую дочь. На спортивной форме были вышиты герб, флаг и название страны, а на спине латинскими буквами их фамилия: Petelina. Сердце радовалось за успех дочери. Ради таких моментов родители и живут.
    Елена включила мигалку, перестроилась в крайний левый ряд и встала на светофоре в ожидании стрелки.
    — Мама, ты куда? Мне на тренировку в «Новую лигу», — возмутилась Настя.
    Только сейчас Елена заметила у дочери рюкзак, с которым та ездила на тренировки по керлингу.
    — И сколько тренировка продлится?
    — Полтора часа. Ты же подождешь?
    Ну как отказать любимой дочке в такой день.
    — Подожду, — обреченно ответила Елена, понимая, что ее планы на вечер придется пересмотреть.
    Напротив керлинг-клуба, через улицу, располагался дорогой супермаркет. Настя убежала на тренировку, а Елена решила зайти за продуктами. Время на подготовку ужина у нее не останется, зато в супермаркете можно купить готовые блюда, по качеству не уступающие приготовленным в ресторане. И сегодня она не поскупится, выберет несколько блюд и хорошее вино. С Маратом о внезапной командировке лучше говорить после того, как он поест. Всякая женщина знает, что сытый мужчина покладистее и добрее.
    Спешить было некуда, и она провела в супермаркете около часа. А когда покинула магазин и вернулась к машине с покупками, ее ждал сокрушительный удар.
   

   

    

     3
    

    В этот вечер на тренировке у Насти получалось практически все, даже самые сложные броски. Еще бы, она в прекрасном настроении, участвует в обычной тренировочной игре, где нет места волнению. Другое дело — предстоящий международный турнир. Там все нервничают, и побеждает не обязательно сильнейший, а тот, кто в ответственный момент способен собраться, избежать глупых ошибок и показать свою лучшую игру.
    Настя училась контролировать эмоции — ведь она же спортсменка! Она стойко переносила замечания учителей и тренера, колкости подруг, претензии бабушки. Она сильная, и справится с любым стрессом. Тем более сейчас, когда добилась права стать игроком сборной страны! Правда, пока ее взяли запасной, но она обязательно себя проявит, как только представится шанс. Для этого нужно немного: тренироваться и не волноваться.
    После удачной тренировки Настя покинула керлинг-клуб и направилась к машине. Увидела озабоченную маму и снисходительно улыбнулась. Ни минуты не может мамочка без своей работы. Вот и сейчас около нее вытянулся наряд полиции, она что-то им объясняет, дает указания, требует оперативности. Каждый день одно и тоже — мамочка опять ловит преступников. Как будто, больше некому.
    Настя подошла ближе. Полицейские неловко перетаптывались, колкое стекло хрустело под их тяжелыми ботинками.
    «Откуда столько стекол?» — нахмурилась девочка. Когда она уходила, ничего подобного не было.
    И тут она услышала, что говорят о ее сумке. Мама рассказывала полицейским, как выглядит большая спортивная сумка с формой. Вот дела: встретила знакомых и хвастается успехами дочери. Могла бы показать. Зачем столь подробное описание, если сумка в машине за их спинами?
    Полицейские расступились, открыв обзор на дверцу машины. Настя увидела разбитое стекло. Ее сердце тревожно екнуло. Девочка растолкала полицейских и распахнула дверцу. На сиденье те же мелкие осколки битого стекла, что и на асфальте, а сумки нет.
    — Где? — выкрикнула Настя.
    Увидела растерянность мамы и бросилась к багажнику. Открыла его и замерла — пусто.
    — Настя, пока я была в магазине… — Мама обняла ее и продолжила говорить.
    «Украли», — услышала девочка. Ее сердце ухнуло вниз и тут же подскочило к горлу, мешая дышать. Под глазами стало влажно. А мама задавала дурацкие вопросы: какого цвета были буквы на сумке — синие или белые? Успела ли Настя ее сфотографировать? Может она перечислить, что было внутри?
    «У меня крепкие нервы, я держу себя в руках, я спортсменка», — мысленно твердила девочка, сжимая кулачки. А слезы уже лились из ее глаз ручьями.
    И она не выдержала, оттолкнула маму и истерически заколотила кулачками в грудь опешившего полицейского:
    — Меня не возьмут в сборную, меня не возьмут в сборную, меня не возьмут…
   

   

    

     4
    

    Утро у Елены выдалось сумасшедшим. Пока сушила и подкручивала волосы, забыла о каше. Только отключив фен, почувствовала запах горелого. Побежала на кухню. Черт, не успела! Схватилась за ковшик, обожглась, грохнула его в раковину под струю воды, туда же сунула руку. Стало легче. Протерла влажной ладонью лоб.
    Ну и ладно! В рот все равно ничего не лезет. Обойдемся бутербродами.
    Со вчерашнего вечера не только она — вся семья на нервах. Это же надо так опростоволоситься: ушла в магазин, а большую красивую сумку оставила напоказ на заднем сиденье! И кто — она, следователь со стажем, которая знает повадки преступников, как облупленных. Плохо не клади, вора в грех не вводи — элементарная житейская мудрость. Сколько раз она учила Настю проявлять бдительность, рассказывала, что женскую сумочку могут украсть из машины даже на светофоре, а сама…
    В итоге разбитое стекло, украденная форма и жуткая истерика Насти.
    От горя дочери разрывалось сердце. Уж лучше бы стащили ее сумочку с деньгами и документами.
    Поиск по горячим следам ничего не дал, спортивная сумка исчезла. Душевный семейный вечер перед командировкой был сорван. Она планировала вкусный ужин с вином, мягкое объяснение с Маратом, а пришлось подгонять патрульных, успокаивать дочь и ехать в автосервис, чтобы срочно вставить стекло.
    Разговор с Маратом получился хуже некуда. Сначала он угрюмо задавал вопросы: когда она познакомилась с Куликом, почему он вызвал именно ее, а потом замкнулся и по глазам было видно, насколько он взбешен неожиданной командировкой. А она еще сдуру похвалила Кулика, ляпнув, что работать с ним — мечта любой…
    Ох, да что вспоминать!
    В постель легли как чужие. Сон не шел, оправдываться бесполезно, да и не за что ей просить прощения — это ее работа. Отодвинулась на край, подбила подушку и принялась листать материалы о серийном убийце.
    Пять не связанных между собой жертв во владимирской и московской областях. Каждый раз убийца оставлял знак в виде фотографии актера Владимира Высоцкого. Сначала убийствами занимались разные следователи, затем, когда поняли, что действует серийный маньяк, следствие возглавил Кулик. Это он придумал имя Живорез — опытный сыщик умеет сформулировать главное. Шестое убийство случилось уже при нем, и качество следствия сразу поднялось на новый уровень. Впервые удалось найти отрезанную кисть руки.
    В каком часу Елена забылась — не помнит. Проснулась по будильнику. Вскочила, помыла голову, кое-как собрала дорожную сумку, поставила варить кашу, взялась за фен — и теперь испорченная кастрюля отмокает в раковине.
    Зато прическа получилась отменной. Волосы у нее короткие, им важно придать правильную форму, чтобы сзади добавить объем. Выбрала серьги, золотые капельки с камешком, визуально удлиняют скулы, шею — то, что надо.
    Пока вертелась у зеркала, Марат оценил, «приласкал» недобрым взглядом:
    — Прихорашиваешься для полковника?
    — Я, по-твоему, должна выглядеть зачуханной?
    — Ты знаешь, что про него говорят?
    — Умный и проницательный.
    — Что ему никто в юбке еще не отказывал.
    — Я надену брюки, Валеев. Лучше позвони оперативникам.
    Из спальни, как приведение, появилась бледная Настя с телефонной трубкой в безвольной руке. Вчера бедная девочка выплакала все слезы.
    — Ну как? — с надеждой спросила Елена.
    — Тренер сказала, что форму изготавливали под заказ в Китае. Запасной нет. Без формы с фамилией на международные соревнования меня не допустят. — Потухший взгляд девочки заметался от Марата к Елене в надежде на чудо. — Нашли?
    Валеев опустил руку с мобильным телефоном и мотнул головой. Он только что разговаривал с оперативниками из отделения, на участке которых произошло ограбление.
    — Но вы же сыщики, сделайте что-нибудь! — сорвалась на крик Настя.
    И Елена убедилась, что по поводу всех выплаканных слез она, пожалуй, ошиблась. Сделала шаг, чтобы обнять плачущую дочь, но та заранее отмахнулась:
    — Меня исключат из сборной. Из-за тебя!
    Елене нечего было сказать в свое оправдание. Она принялась ожесточенно тереть щеткой подгоревшую кастрюлю, а Марат не решался сесть за стол.
    Семейную «идиллию» дополнил приход Ольги Ивановны, мамы Елены, жившей в соседнем подъезде. В отличие от примолкших членов семьи пожилая женщина слов не жалела.
    Она явилась в боевом настроении:
    — Довели ребенка, постарались. Спасибо, люди добрые. Теперь уезжаешь? Ну, конечно, работа для тебя важнее, чем здоровье дочери. Про себя я вообще молчу. Две машины под окнами, а я в поликлинику таскаюсь, даже если ноги не ходят.
    — Мама, — попыталась остановить словесный поток Елена.
    — Я уже не мама, а бабушка. И вот, что я решила: ты уматывай, куда хочешь, но Настя здесь не останется. Она будет жить у меня. — Ольга Ивановна косо взглянула на Марата: — Нельзя взрослого мужчину оставлять наедине с девочкой.
    — Да я же… — возмутился Марат.
    — Кто ты? Кто? — злорадно прервала его Ольга Ивановна. — Ни сват, ни брат, ни муж, ни отец. Я телевизор смотрю, знаю, что мужики вытворяют.
    — Приятного просмотра, Ольга Ивановна, — процедил Марат и направился к выходу, так и не позавтракав.
    Последнее слово, как обычно, осталось за потенциальной тещей:
    — Сначала сумку найди, а потом на пироги приходи! — крикнула она вдогонку.
    Елена покидала квартиру с тяжелым сердцем. Только мать, у которой не сердца, может вот так уехать в другой город, бросив дочь в таком состоянии. Девочке нужна поддержка, а она опять служебный долг ставит выше семейных ценностей. Что за служба — маньяк для нее важнее единственной дочери.
    Елена спустилась во двор, положила сумку в багажник машины, села за руль и завела двигатель.
    Нет, так продолжаться не может. К черту карьерные перспективы! Она позвонит Харченко и откажется от командировки. И сделает это прямо сейчас!
    Пальцы сжали телефон, она опустила глаза на дисплей и потеряла бдительность. В этот момент задняя дверца машины неожиданно открылась, и кто-то шустро юркнул внутрь.
    Вскинув испуганный взор, Елена увидела в зеркале странную черную руку, поднявшуюся над ее плечом. Рука выглядела неестественно и угрожающе, словно скрывала непонятное оружие. В сознании промелькнул вчерашний звонок: «До скорой встречи, Петля», и ужас сковал ее тело.
    Следователь осознала, что не успеет оказать сопротивления.
   

   

    

     5
    

    Бывает такое настроение — будто душа наполнена хрустальным перезвоном. Как от звука чокнувшихся рюмочек да не пустых, а по полста коньяка в каждой. Эх, да что там, в подобные минуты и коньяка не требуется — настрой такой, что летать хочется.
    А бывает, как сейчас, — желчь жжет, и от нее не избавишься. Разве что кулаком себе под дых, чтобы вывернуло.
    Примерно так ощущал себя Марат Валеев, добравшись к месту кражи Настиной сумки. По собственному опыту он знал, что лучшее лекарство от душевных мук — погрузиться в работу. И начинать надо с места происшествия.
    Валеев рассуждал, как оперативник: был вечер, темно, супермаркет не из дешевых, на парковке могли пасти беспечных дамочек. Но серьезных воров в первую очередь интересуют женские сумочки с деньгами, а не баулы со шмотками. Скорее всего на красивую сумку позарился кто-то из местных маргиналов.
    На парковку к супермаркету, торопливо семеня, подошел молодой полицейский в форме, увидел единственную задумавшуюся фигуру и поспешил представиться:
    — Участковый Травкин. Вызывали?
    Валеев с сомнением оценил затюканный вид лейтенанта:
    — Давно здесь работаешь?
    — Два года.
    — Пьянчуг и бомжей всех знаешь? Хочу зайти к ним в гости.
    — Так вчера наши опера все местные притоны потрясли, ведь сама Петелина пострадала.
    «Сама Петелина, знаменитый Кулик», — ревниво подумал Марат. А про него разве что в спину с усмешкой бросят: смотри, тот самый Валеев, который… А дальше припомнят внутреннее расследование или отстранение от службы.
    По мелким осколкам стекла, оставшимся на асфальте, Марат нашел место ограбления, осмотрелся. Он стоял на крайней точке парковки, отсюда за угол во двор три шага и прямой выезд на улицу. Для профессионалов удобно. Они работают на машине, но предварительно следят за будущей жертвой и что попало не тащат. По крайней мере, сумка подростка не их профиль.
    — А чем стекло разбили? — спросил он участкового.
    — Наверное камнем, — равнодушно пожал плечами Травкин.
    — Камень остался бы в машине, — возразил Валеев и заглянул за угол.
    Там на узкой полоске газона в пожухлой траве валялась бутылка из темно-зеленого стекла. Он приподнял ее, придерживая пальцами за донышко и горлышко, повертел. Бутылка из-под дешевого коньяка, такой покупают те, кто не хочет себя ассоциировать с любителями водки. Бутылка крепкая, тяжелая, ею вполне можно разбить стекло автомобиля, не лобовое, разумеется, а как вчера — боковое в дверце. Вот и этикетка процарапана, причем снизу-вверх. Если бить по стеклу, держась за горлышко, повреждения будет именно такими.
    Валеев сунул бутылку в пластиковый пакет и предал его участковому. Тот принял пакет нехотя:
    — Вы думаете, что это улика? Но таких бутылок во дворе…
    — Слушай, Травкин, — бесцеремонно перебил лейтенанта Валеев, — маргиналов опера потрясли, я понял. А есть ли у тебя на участке спившиеся интеллигенты? Такие, знаешь, с претензией — бывшие музыканты или художники?
    — Есть поэт! — оживился участковый. — Одно время он свои стихи на подъездах развешивал, но я его отучил.
    — Крамольные?
    — Заумные, и про любовь. Он живет с матерью, та работает, а этот балбес иногда поздравления на заказ сочиняет.
    — Веди к нему. Время сейчас раннее, творческая интеллигенция еще не начала опохмеляться.
    Звонить в квартиру поэта пришлось долго. Наконец на пороге появился тщедушный долговязый парень с большим кадыком и вечно уставшим ликом из той породы, которые и в двадцать пять и в сорок лет выглядят одинаково. Глаза его слипались, он кутался в плед. Удостоверение оперативника, поднесенное к носу, подействовало на заспанного поэта, подобно нашатырю. Парень отпрянул к стене и выпучил глаза.
    — Привет, поэт, — Валеев бесцеремонно вошел в квартиру и стал рассматривать одежду на вешалке.
    Поэт забормотал:
    — Отвлекитесь, послушайте птиц, что нам дарят концерт по утрам. Не спешите, жизнь вовсе не блиц, может нам не хватает крупиц солнца, воздуха, капли добра.
    — На добро не рассчитывай, я из ведомства наказаний, — Марат снял единственную мужскую куртку с вешалки, рассмотрел ее и остался доволен: — Рукав порван, разрыв свежий. Зацепился, когда лез в машину за сумкой? Так вчера было? Отвечай!
    — Не ругай меня, не брани, ты ведь это совсем не умеешь. Лучше крепко мне руку пожми, наказать все равно не посмеешь.
    Марат недоуменно обернулся к участковому:
    — Он всегда так?
    — Поддерживает творческую форму. Нашему начальнику оду на юбилей за полчаса настрочил.
    — Представляю. Пригляди за ним, а я квартиру осмотрю.
    Осмотр малогабаритной квартиры не занял много времени. Большую спортивную сумку здесь негде было прятать. В последнюю очередь Валеев зашел на кухню. В глаза бросилась бутылка коньяка на столе, точно такая же, что он нашел у супермаркета. На дне бутылки остался алкоголь на пару глотков.
    — Ну у тебя и сила воли, оставил на опохмел, — удивился Марат, обращаясь к поэту.
    — Желанны в зной и в жаркий вечер вода из чистого ручья, но всех умнее на планете мамуля добрая моя.
    — Ага, это мамочка вчера припрятала, чтобы тебе было чем опохмелиться. Заботливая. — Валеев обратил внимание на большую практически полную коробку конфет. — А ты ее конфетами побаловал. Не дешевыми. С чего такая щедрость? Откуда деньги?
    — Разбрасываем время в пустоту, занятиям никчемным предаемся, за дело принимаем суету, где нужно плакать — весело смеемся.
    — Травкин, он меня достал. — Валеев грозно сжал и медленно разжал кулаки. — Сейчас посмеемся.
    Умелым движением Марат заломил руку поэта и ткнул его головой в стол. Плед свалился, голое тело стихоплета прикрывали только трусы. На худой спине было видно, как выкручивается рука в суставе.
    Оперативник продолжил выполнение болевого приема, призывая к ответу:
    — Ты вчера около супермаркета украл из машины спортивную сумку. Ведь так? Где она? Говори, а то останешься без руки.
    Поэт заскулил, показывая, что сдается.
    Марат отпустил его, развернул к себе, впившись взглядом:
    — Куда ты дел сумку?
    Поэт потирал плечо, морщился от боли и бормотал:
    — Как много в жизни глупых правил, и все их надо соблюдать, но кто нас этому заставил? Не лучше ли их нарушать.
    Марат вновь вывернул поэту руку и зашипел ему в ухо:
    — Еще раз вякнешь в рифму — тебе не жить. Говори нормальным языком: где сумка?
    — Да, да, скажу, отпустите!
    Марат чуть ослабил хватку:
    — Я весь внимание.
    — Я обменял сумку у Алки на коньяк и конфеты.
    — Из сумки что-нибудь брал?
    — Нет, не мой размер.
    — Кто такая Алка?
    — Продавщица из круглосуточного.
    — Я знаю ее, — вмешался в допрос участковый. По болезненному выражению лица Травкина было заметно, что ему претит жесткий подход к подозреваемому. — Ее Алина зовут, она из Молдавии.
    Валеев отпихнул измученного парня.
    — Отведи его в отделение, пусть оформят чистосердечное. Но если он соврал, я вернусь и тогда…
    — Можно? — поэт потянулся здоровой рукой к бутылке с остатками коньяка.
    Валееву было все равно, его интересовало другое:
    — Травкин, как найти Алину?
    — Работает в магазине «Продукты», второй дом справа. С документами у нее все в порядке. Она баба тертая, боюсь, не сознается. А для обыска ведь надо…
    — Возраст, как выглядит? — перебил его Валеев.
    — Что?
    — Сколько ей лет?
    — Тридцать пять, наверное. Невысокая, худенькая, обычная.
    — Мужик есть?
    — Вокруг продавщиц вертятся только такие, как этот, — Травкин покосился на поэта, присосавшегося к бутылке, — или того хуже.
    — Спасибо, Травкин. И мой тебе совет: хочешь выслужиться — будь пожестче.
    Уходя, Марат слышал бодрую декламацию опохмелившегося поэта: «снегопад расправил крылья, распахнул кафтан, заметелил белой пылью весел и чуть пьян…».
    И позавидовал — ему бы такое настроение с хрустальным перезвоном.
   

   

    

     6
    

    За спиной прохрипело:
    — Вот и встретились, Петля.
    Голос тот же, что в телефоне, на этот раз с ноткой превосходства. Елена узнала подсевшего в машину человека. Его внезапное появление ее испугало. И, слава богу, худшие ее опасения не оправдались.
    Она перевела дух и промолвила:
    — Я так поседею, товарищ полковник.
    — Во-первых, надо сразу блокировать двери. Во-вторых, настоящий сыщик должен быть готовым к любым неожиданностям. Я изучил вашу характеристику — не верю в идеальных людей — захотелось познакомиться в стрессовой ситуации.
    — И как я прошла ваш тест?
    — Без бабьего визга, что уже похвально.
    Сидящий сзади Борис Евгеньевич Кулик криво дернул губами, видимо, так он улыбался. На нем был черный плащ, застегнутый под горло, и кожаная кепка. В здоровой левой руке он держал портфель, а вот правая…
    — Что с вами? — Елена красноречиво посмотрела на напугавшую ее руку, закованную в пластиковый корсет.
    — Упал неудачно, врач наложил лучезапястный ортез. Это в столице тротуары ровные, а в провинции…, впрочем, сами увидите. — Кулик поймал ее взгляд и не отпускал. Говорил он тихо, но властно: — Что стоим? В Москве я отчитался, помощницу в вашем лице получил, держим путь на Владимир.
    Петелина уже забыла, что хотела отказаться от командировки. Прямой давящий взгляд и беспрекословный тон Кулика действовали на нее подобно приказу. Елена управляла машиной, бросая взор в зеркало на полковника в ожидании хоть какого-то объяснения. Тщетно.
    Набралась решимости и высказала недовольство:
    — Ваш звонок вчера и сегодняшнее явление…
    — А мы не на курорт едем. Шесть трупов за Живорезом, мне нужны сотрудники с крепкими нервами.
    — Когда звонили, могли бы назвать меня по имени, а то я невесть что подумала.
    — Не понравилось? Петля — лучшее имя для сыщика, — возразил Кулик. — Представьте заголовок: «Петля затягивает удавку на Живорезе». Хотел бы я иметь подобное.
    Признание прозвучало искренне. Елена удивилась: действительно, почему самому успешному охотнику за маньяками коллеги до сих пор не дали достойное прозвище.
    — Мое прозвище, к сожалению, полностью совпадает с фамилией, — словно отвечая на ее мысли, продолжил полковник. — И знаете почему?
    Опыт следователя подсказывал: если собеседник задает подобный вопрос, лучше промолчать, он сам все выложит. Так и случилось.
    — В средине восьмидесятых в Иркутске орудовал жестокий маньяк. Насиловал и убивал девочек, мальчиков и даже беспомощных пенсионерок. Держал в страхе весь город. Преступник оказался моим однофамильцем — тоже Куликом, черт бы его побрал. Я тогда учился на следователя, и мы подробно разбирали это дело. Представляете шуточки сокурсников?
    — Да уж. — Петелина припомнила историю Иркутского маньяка. Если бы не задержали Чикатило, чье имя и зверства затмили «подвиги» остальных маньяков, Кулик вполне мог стать именем нарицательным.
    — А меня зацепило, будоражил вопрос: как врач скорой помощи, типичный очкарик, имеющий семью и интеллигентную внешность, превратился в безжалостного маньяка? Я проштудировал всю доступную литературу о серийных убийцах. Погрузился с макушкой. С тех пор ими и занимаюсь.
    — Вполне успешно.
    — Только давайте без лести — маньяки мой крест. Порой ловлю себя на том, что мыслю, как маньяк. Ведь чтобы разоблачить и поймать серийного убийцу надо влезть в шкуру психического урода, представить себя на его месте.
    Елена перехватила в зеркале заледеневший взгляд Кулика. Ей стало не по себе, словно вместо полковника за ее спиной оказался совершенно другой человек.
    Некоторое время ехали молча. Когда выбрались из города на трассу, взгляд Кулика оттаял, и Елена задала вопрос, который не давал ей покоя со вчерашнего дня:
    — Товарищ полковник, а почему именно я?
    — Не догадались? — Кулик продемонстрировал правую руку, сжатую ортезом. — Кто будет писать протоколы, подшивать документы? Нужна женская щепетильность, а ваши дела, старший следователь Петелина, реже других отправляют на доследование.
    Краешек губы его снова дернулся, и было непонятно, шутит Кулик, или возня с бумажками — действительно главная причина, по которой Елену включили в следственную группу. Ей стало обидно.
    — Да вы не дуйтесь, работы всем хватит, — угадал ее настроение Кулик. — И давай по-простому, без «товарищей полковников». Будем общаться, как коллеги, по имени и на «ты». Я — Борис, ты — Лена. Это приказ, майор Петелина.
    Елена расслабилась, все-таки Кулик способен шутить.
    — Так точно, Борис Евгеньевич, — усмехнулась она.
    — Ладно, привыкнешь. А теперь расскажи, Лена, что думаешь о нашем маньяке?
    На этот вопрос, в отличие от риторического «и знаешь почему?», нельзя было не дать ответа.
    — Я только начала знакомиться с делом. Хотела сначала услышать ваше мнение. Твое, — поправилась она, увидев поднятый в назидание указательный палец полковника.
    Кулик уселся поудобнее, настраиваясь на долгий разговор, нахмурился.
    — Я к этому делу подключился после пятого эпизода. Знаешь, как работали до меня? Хватали и трясли всех подозрительных личностей, прежде всего судимых. Пришлось коллегам втолковывать: тот, кто похож на маньяка, скорее всего, им не является.
    — Интересный парадокс.
    — Горький опыт. Не буду описывать все типы маньяков, сразу скажу, мы имеем дело с умным серийным убийцей. С виду он абсолютно нормальный, социально адаптированный человек — имеет работу, жилье, приятелей, возможно, семью и детей. Но, даже если он одинок, этому есть объяснение и не порождает никаких подозрений у окружающих. Наверняка он обаятелен, вызывает доверие, легко сходится с людьми. Его жизнь организована и упорядочена, а преступления хорошо спланированы. Он заботится об уничтожении улик. Если что-то пойдет не так, он скорее откажется от преступления, чем пойдет на риск.
    — Как же нам поймать такого умного убийцу?
    — Не будем забывать, что этот человек серьезно болен. Внутри него живет демон, которого он может контролировать лишь до определенного предела. Наступает момент, когда демон вырывается наружу, и обычный с виду человек превращается в жестокого маньяка.
    — Демон вырывается наружу, — повторила Елена, попытавшись представить зловещую картину. — С чем связан переход от спокойного состояния к агрессивному?
    — И с внутренними причинами, и с внешними. Внутри человека, терзаемого маниакальной страстью, разрастается нарыв, который требует выхода. В момент убийства маньяк испытывает особое наслаждение и избавляется от жуткой душевной муки. Поэтому он растягивает удовольствие и убивает не сразу. Сначала обездвиживает жертву, мучит, чтобы полностью воплотить свои садистские фантазии. Таковы внутренние позывы, а непосредственным толчком к преступлению может служить некий внешний фактор.
    — Ассоциации из искалеченного детства?
    — Чаще всего так, но не всегда.
    — А жертвы? Они случайны, или маньяк выбирает их целенаправленно?
    — У всех маньяков в больном сознании формируется определенный образ жертвы. Если это насильник, охотящийся на девушек конкретного типа, можно поймать его на живца. Такой случай в моей практике был. Но сейчас обстоятельства сложнее. Сначала я не мог понять, что общего между жертвами?
    Петелина припомнила материалы дела и высказала свое мнение:
    — Насколько я успела разобраться, все жертвы чиновники разного уровня.
    — Да, это так. Но делать акцент на данном совпадении преждевременно и опасно для общества. Не хватало нам, чтобы народ решил, что появился новый Пугачев или Стенька Разин.
    — И все-таки?
    — Круг жертв, ограничивает круг подозреваемых. Я думаю, жертв убивает кто-то из числа их знакомых или сотрудников.
    — Но почему тогда…
    — Почему жертвами стали чиновники из разных городов? — предугадал вопрос Кулик. — Во-первых, это соседние города. К тому же, все люди в мире знакомы через шесть рукопожатий, а чиновники через два. Это особая каста.
    Елена попыталась представить Живореза. Как он выглядит? Молодой или в возрасте? На кого он может быть похож? На работягу или на интеллигента? В голову лезли известные образы кровавых маньяков, но не один из них не подходил. И вдруг она поняла в чем дело.
    — Обычно маньяки охотятся на женщин, а здесь все жертвы — мужчины. И в данной серии не зафиксировано сексуального насилия. Почему мы называем маньяка — он? А что, если это…
    — Хотите спросить, может ли серийным убийцей быть женщина? — опять проявил проницательность Кулик. — Такое встречается, но значительно реже. Я сразу относился к этой версии скептически. Теперь уверен, Живорез — мужчина.
    — А мотив? Каков мотив у маньяка?
    — Получение удовольствия от причинения страданий, упоение властью — все эти мотивы могут иметь место. Но возможно нам противостоит маньяк-миссионер, одержимый идеей улучшить мир.
    — Типа Джека Потрошителя? Тот хотел очистить город от продажных женщин, а Живорез — очистить область от продажных чиновников?
    — С одним существенным отличием, — покачал пальцем здоровой руки Кулик. — Джека Потрошителя не поймали, а от меня Живорез не уйдет.
    Столь категоричное заявление укололо Елену. Почему мужчины так самоуверенны? Ее в начале каждого расследования одолевают сомнения: а вдруг преступник окажется хитрее ее и сумеет уйти от возмездия? А вдруг она допустит ошибку?
    И еще характерный акцент в словах полковника покоробил ее. «От меня Живорез не уйдет». От него! А как же она, какова ее роль в расследовании? Будет подшивать бумажки или, как сейчас, выполнять функции водителя? Ох уж этот феминизм. Женщина за рулем, следит за дорогой, а мужчина, развалившись сзади, бахвалится будущей победой и, кажется, не прочь подремать.
    Елена придала автомобилю ускорение, вильнула к обочине и намеренно проехала через выбоину, чтобы машину хорошенько тряхнуло. Кулик вздрогнул, распахнул глаза, уставился на нее.
    — Это в столице дороги ровные, — напомнила она.
    Кулик поморщился, посмотрел в окно на дорожные указатели. Они приближались к районному центру Владимирской области.
    — Надо перекусить, — решил он.
    — Как говорит моя коллега Астаховская, которая и в шестьдесят сохраняет привлекательность, каждый съеденный кусок остается во рту две минуты, два часа в животе и два месяца на бедрах.
    — Хотя бы кофе, я приказываю. Тебе нужно передохнуть.
    — Если это приказ… — Елена свела назад затекшие плечи и согласилась, что отдых не помещает.
    — Скоро увидишь указатель на Собинку, сверни туда, — попросил Кулик и добавил загадочно: — Убьем сразу двух зайцев.
    Они свернули с главной трассы, проехали пятнадцать километров по узкой дороге и остановились около кафе, на которое указал полковник. Через улицу в глубине небольшой площади, окруженной старыми кривыми деревьями с опавшими листьями, располагалось административное здание с облупившейся штукатуркой.
    Выйдя из машины, Кулик замер и долго не двигался. Он всматривался в унылую площадь с мелкими лужами, словно видел там нечто особенное, недоступное остальным.
    — Каких зайцев будем убивать? — напомнила Петелина.
    — Уже убили, — откликнулся Кулик и медленно повернулся к Елене.
    Его глаза будто покрылись ледяной коркой, как пруд в предзимье. На застывшем лице двигались только губы:
    — Здесь в прошлую среду Живорез совершил шестое убийство. Я знаю, как это было.
   

   

    

     7
    

    В продуктовом магазинчике, состоявшем из нескольких комнат, находились две продавщицы и не было ни одного покупателя. И не сказать, что женщины скучали. Они склонились над прилавком, где лежала раскрытая газета объявлений, и оживленно обсуждали прочитанное.
    — Да не смотри ты на возраст, — поучала пышная в груди худенькую. — Сразу спрашивай о работе, если зарплата стабильная, то…
    Приход Валеева заставил женщин поднять заинтересованные взгляды. Их глаза-сканеры, в отличие от устройства на кассе, считывали не только штрих-коды. Пышная незаметным движением подпихнула тяжелую грудь вверх, а худенькая прогнулась в спине. Грустный туман в женских глазах сменился мягкой заинтересованностью. Живые сканеры распознали интересного мужчину со стабильной зарплатой.
    Валеев скользнул взглядом по женским бюстам, благо, их выставили напоказ, как в армии на построении. Его интересовали отнюдь не размеры женских прелестей, а имена на бейджиках. Худенькая невысокая продавщица оказалась Алиной.
    Марат взял корзинку и прошел за продуктами. Дождавшись, когда Алина останется одна у кассы, он вернулся к ней и стал выкладывать покупки. Перед кассиршей появилась лапша быстрого приготовления, замороженная картофельная запеканка, бутылка молока и сдобная булочка. Марат специально выбрал самую черствую.
    Алина мгновенно оценила холостяцкий набор, спихнула под прилавок ненужную газету объявлений, пальцы с красными ноготками демонстративно сжали булочку.
    — Ой, простите, это старая, завалялась. Я вам принесу сегодняшнюю.
    Легкое движение воздуха туда-сюда — и перед Маратом появилась свежая булочка.
    — Устал после смены, не заметил. Голодный, — признался он и порадовался, что лишился завтрака. Хоть в этом врать не пришлось.
    — А где вы работаете? — поинтересовалась Алина, не торопясь пробивать товары.
    — Капитан полиции.
    — О! — глаза и рот кассирши приняли форму произнесенной буквы.
    — Дома одному тоскливо, решил к приятелю заглянуть, он участковым у вас работает.
    — Вы нашего Травкина знаете?
    — А что? Регистрация нужна? — Марат посчитал, что можно уже и улыбнуться.
    — У меня с документами в порядке. Но подруга собирается приехать.
    — Подруга, — мечтательно произнес Марат, — а у меня с подругами…
    Он вздохнул и придал лицу скорбное выражение, которое тут же сменилось озабоченностью. Марат разглядывал замороженную упаковку:
    — Скажите, Алина, а эту штуку можно в СВЧ разогреть?
    — Ну что вы, тут же фольга. Ее надо поставить в духовку.
    — Я только микроволновку умею включать, — честно признался Марат.
    — Для микроволновки другие блюда. Хотите, покажу?
    — Запеканки захотелось. Такую мама в детстве готовила, а я ее с молоком уплетал.
    Кассирша деловито переглянулась с напарницей: не упускать же! Та подошла и бухнула на прилавок три бутылки пива.
    — Мужчина, пиво возьмите. Сегодня акция — три по цене двух.
    Валеев бесхитростно улыбнулся:
    — Я за рулем.
    Пышногрудая поджала губы и молча кивнула кассирше: везет некоторым, прикрою.
    — А знаете, что? — приободрилась Алина. — У меня как раз смена заканчивается, могу научить вас пользоваться духовкой.
    — Алина, даже не знаю… — Оперативник расплылся в благодарной улыбке. — Меня Маратом зовут.
    — И разве это суп? — Кассирша потрясла баночку сублимированной лапши. — У меня дома есть борщ, вчера приготовила. А борщ на второй день самый вкусный.
    — Борщ, — Валеев мечтательно закатил глаза. — И вы меня угостите?
    Ответом была широкая улыбка счастливой женщины.
    — Тогда и на десерт что-нибудь возьмите, — предложил Марат. — Что вы любите?
    Алина не стала скромничать и выбрала ту же коробку конфет, что он видел у поэта.
    Продавщица жила неподалеку, но Валеев подвез ее на машине, и даже взял под руку, когда они заходили в подъезд. Хорошо, что путь оказался недолгим, иначе бы он не выдержал — повадки полицейского перли напролом через вынужденную актерскую маску.
    Валеев сорвался, как только переступил порог квартиры. Жизнь с Еленой отучила его от бранных слов. Оказалось, что существуют безобидные аналоги, все зависит от эмоций при их произношении. Сейчас он себя не сдерживал:
    — Так, гражданка, спектакль окончен. Я действительно опер, и при исполнении могу применять силу. Ты это понимаешь?
    Продавщица похлопала глазами, ничего не понимая.
    — Слушай сюда, — пояснил капитан. — Ты возвращаешь сумку, которую вчера приобрела у поэта-алкаша, и я о тебе забываю.
    — Сумку? — Глаза Алины начали тускнеть. Она еще не верила, что созданное в ее мечтах будущее, не успев начаться, уже рушится.
    — А это что такое?
    Марат заметил под вешалкой новые кроссовки. Именно такие были в сумке Насти. Он сверился с размером на подошве — совпадает. И понял, что близок к цели.
    — Краденные вещи. Где остальное?
    На продавщице не было лица, она молчала. Оперативник втащил женщину в комнату, толкнул на диван. Алина прикрыла глаза руками, чтобы скрыть выступившие слезы.
    Валеев обошел квартиру, в поисках спортивной сумки. Слезы Насти были для него в тысячу раз важнее, чем обида пособницы вора. Осмотр квартиры ничего не дал.
    Он вернулся к продавщице, отдернул ее руки от лица и потребовал:
    — Слушай меня внимательно, Алина. Вчера произошло ограбление. Поэт уже признался. Если ты не отдашь похищенное, сделаю тебя не просто соучастницей, а организатором преступления. Пять лет колонии получишь запросто!
    — Я ничего не организовывала. Он просил выпить, а я в долг не даю.
    — Где вещи?
    — Я примерила, все маленькое, только кроссовки подошли. И еще полотенце взяла — там, в ванной.
    Марат метнулся в ванную комнату и вернулся с влажным махровым полотенцем с крупной надписью «Russia». Он потряс им над продавщицей, словно грозил придушить.
    — Где остальное?
    — У меня нет.
    — Советую сказать по-хорошему.
    — Утром передала через водителя маршрутки дочери в Молдавию. Он в шесть утра уехал.
    — Звони, пусть возвращается, — оперативник едва сдерживал ярость.
    — Я не знаю телефона, он меняет симку.
    — Врешь!
    — Я позвоню домой в Молдавию. Обратным рейсом он привезет. Я не воровка. — Алина обхватила голову и затряслась от рыданий.
    Валеев посмотрел на часы — микроавтобус не догнать — и почувствовал себя слабым и беспомощным. Ноги подкосились, он плюхнулся на диван рядом с перепуганной продавщицей. Так хорошо все началось — и на тебе! Впору было и ему хвататься за голову.
   

   

    

     8
    

    Стемнело. Косые капли дождя монотонно барабанили по черной «хонде». Небольшую площадь с потрескавшимся асфальтом освещали лишь два фонаря, напоминавшие уставших часовых у входа в административное здание.
    Зам главы города Мальков вышел из дверей около восьми. В его портфеле лежала взятка за решение вопроса без проволочек. Размашистая подпись под документом — и плотный конверт с купюрами перекочевал из рук предпринимателя в портфель чиновника. Все так обыденно, что даже не радует.
    Подняв воротник куртки, Мальков переступил через лужу и плюхнулся за руль новенькой «хонды». В машине было холодно и сыро. Заурчал двигатель, шум теплого воздуха несколько минут боролся с липкой влагой, выдавливая ее к краю лобового стекла.
    Легковушка тронулась в путь. Проезжая мимо храма, Мальков перекрестился, благодаря Всевышнего за еще один удачный день. На Рождество он непременно передаст скромное пожертвование батюшке — без лишнего пафоса, лишь пару строк просочится в районную газету. Он бы жертвовал больше, но видит бог, самому на жизнь еле хватает.
    Мальков, сбавив скорость, проехал мимо недавно построенного трехэтажного дома с эркерами за кованной оградой. В доме всего двенадцать квартир, только для своих, и в одной из них будет жить он. Ремонт квартиры почти закончен, но сколько же денег уйдет на обстановку, чтобы не отстать от соседей.
    А пока он жил в районе разорившейся текстильной фабрики, где его новая иномарка, как бельмо на глазу у спившихся неудачников. Хорошо, что у него есть гараж, а то бы из вредности, что-нибудь стащили или поцарапали.
    Нудный дождь не прекращался. Закрывая двери гаража, Мальков пожалел, что не захватил зонт. До дома минут семь, куртка прикрывает только грудь — голова и брюки промокнут. Краем глаза он заметил приближающуюся фигуру под зонтом — позавидовал. А не купить ли ему зонт? Небось, забулдыга обрадуется двум-трем сотням.
    Он окликнул прохожего, предложив выгодную сделку. Тот промолчал, Мальков истолковал нерешительность по-своему — чертов крохобор — и показал пятьсот рублей. Ему протянули зонт. Мальков укрылся от холодного дождя и в первое мгновение почувствовал такой прилив счастья, что даже зажмурился.
    В этот момент его в шею ужалила оса. Так ему показалось. Но какая оса поздней осенью, да еще в дождь?
    Мальков дернулся, увидел шприц-пистолет в руке незнакомца, однако вспышка паники тут же сменилась туманом слабости. Под ноги упал портфель, пятисотку сдуло в лужу к соседнему гаражу, чиновник бы и сам шлепнулся, если бы его не подхватили цепкие руки.
    

    Кулик умолк, его бледное лицо выглядело отрешенным. Петелина не удержалась от похвалы:
    — Борис Евгеньевич, я потрясена. Таких деталей нет в деле. Ты рассказываешь так, словно сам это видел.
    — Я и сейчас вижу, — загадочно ответил полковник.
    Они сидели в простом кафе около окна. Кулику принесли заказанный им омлет с помидорами. Он молча съел его, отодвинул тарелку и обхватил чашку с горячим кофе двумя ладонями, словно у него мерзли руки. Его взгляд вновь устремился за окно.
    Он продолжил рассказ о шестом убийстве:
    — Портфель у гаража Малькова в тот же вечер обнаружил сосед, сообщил его жене, та позвонила в полицию. Купюру в пятьсот рублей при тщательном осмотре нашли оперативники.
    — А зонт?
    — Свой зонт Живорез забрал с собой.
    — Он следил за Мальковым от площади?
    — Рискованно. Я бы на его месте ждал у гаража. Маршрут известен, а место там темное.
    — Вы упомянули шприц-пистолет.
    — Я предположил. Им может пользоваться любой человек без специальной медицинской подготовки. Удобная штука, ткнул, нажал спуск и готово.
    — Но у гаража его не нашли. Кровь, следы расправы на месте тоже не найдены?
    — Очевидно, Живорез пользуется машиной. Погрузил Малькова к себе, подобрал зонт и укатил в более тихое место.
    — Следы протектора?
    — Там гаражи, и шел дождь.
    — Малькова потом обнаружили в соседнем райцентре, на скамейке у городской администрации, — припомнила материалы дела Петелина.
    — Мертвым, с перерезанной шеей, без кисти правой руки. Убийца подбросил тело на видное место в назидание другим чиновникам.
    — А кисть он забирает в качестве трофея?
    — Была такая версия. Но когда я начал заниматься этим делом, то сразу предположил, что убийства совершает сексуальный маньяк. Он получает удовлетворение особым способом. Догадываешься каким?
    — С трудом представляю, — поморщилась Елена.
    — В мире извращений границ не существует, — оживился Кулик, развернулся к Петелиной и стал объяснять, жестикулируя здоровой рукой: — Включи воображение. Мальков в машине, ему дают нашатырь, он приходит в себя. Он связан, с кляпом во рту, чтобы не кричал, и лишь одна рука его свободна. Тело его не слушается, он напичкан обезболивающим, однако находится в сознании. Это и требуется Живорезу. Маньяку нужно видеть реакцию глаз живого человека. Живого! Он расстегивает брюки, вкладывает в ладонь пленника свой пенис и в момент оргазма перерезает жертве артерию. Кровь и сперма изливаются одновременно. Убийца достигает пика наслаждения.
    — Мерзкая картина. — Елена отодвинула блюдце с надкусанной булочкой. Есть после услышанного она не могла. — Тогда на руке жертвы должны быть следы…
    — Вот именно! Живорез псих, но не дурак! Он отрезает кисть, чтобы не оставить нам образец своего ДНК. Я уже работал во Владимире, когда поступил сигнал об убийстве Малькова. Появился шанс организовать поиски по горячим следам, и я приказал взять служебную собаку.
    — Интересно.
    Кулик разочарованно махнул рукой:
    — Со служебными собаками беда — теперь их натаскивают только на обнаружение взрывчатки и наркотиков.
    — А ты хотел найти отрезанную руку?
    — Разумеется. Пришлось использовать природные инстинкты пса — взять кусок аналогичного мяса в качестве образца и…
    — Аналогичного? Я правильно понимаю? — ужаснулась Елена.
    — Приказал срезать кожу с культи мертвого Малькова.
    — Кошмар.
    — Не вороти нос, Петля, ты не курсистка. Главное — моя идея сработала!
    Кулик раззадорился, повествуя о своем успехе:
    — Где лучше всего спрятать подсолнух? На поле среди других подсолнухов. Если Живорезу кисть не нужна в качестве сувенира, то он ее выбрасывает. Куда? Просто на обочину — рискованно. Рано или поздно кто-нибудь найдет человеческую руку. А вот если ее спрятать в мусорный контейнер, который вывозят на свалку и закатывают бульдозером, там улику похоронят навсегда.
    Елена представила, если бы ей пришлось приказать оперативникам копаться ночью в мусорных контейнерах в поисках расчлененки, что бы она услышала в ответ. Нет, для таких приказов надо быть в звании полковника, не меньше.
    Кулик подтвердил ее мнение:
    — Мы проверили два десятка контейнеров вдоль дорог, по которым предположительно мог проехать Живорез. Как меня все проклинали! И все-таки мы нашли кисть! Умный пес помог. Первый раз за шесть эпизодов была найдена важнейшая улика. И самое главное, как я и предполагал, на отрезанной ладони эксперты обнаружили следы спермы.
    Петелина удивилась:
    — Я не помню, чтобы в деле…
    — Плохо читала, да там и не все копии. Полное дело у меня. — Кулик гордо похлопал по портфелю. — Поэтому твоя версия с женщиной маньяком исключена. Это дело рук мужчины.
    — Я, как женщина, только рада. Что дало сравнение ДНК?
    — К сожалению, пока ничего, — не скрыл досаду Кулик. — Я же говорю, мы имеем дело с обычным человеком, который еще не попадал в поле зрения полиции. Где-то рядом ходит неприметная личность со звериным нутром. Но подождем, еще один-два случая, и я его…
    Кулик сжал здоровый кулак и погрозил неведомому противнику. Правда, тут же осекся, заметив перекосившееся лицо Елены. Он опустил взгляд и стал пить кофе, как ни в чем не бывало. А Петелина вдруг поняла, что полковнику только на руку, если серия убийств продолжится. Чем больше кровавых случаев, тем выше вероятность поймать маньяка. И тем больше почета и славы будущему победителю.
    А как же угрызения совести? Может, поэтому в словах полковника не проскользнуло ни капли сочувствия с убитому чиновнику.
    — Борис Евгеньевич, вы упомянули, что Мальков взяточник.
    — У него в портфеле нашли конверт с деньгами и выяснили, что это взятка.
    — Остальные жертвы тоже замешаны в грязных делишках?
    — Допускаю, что так. Но их никто не грабил.
    — А фотография Высоцкого при Малькове была?
    — Как и у всех предыдущих жертв. Высоцкий в роли борца с преступностью капитана Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя». Фирменный знак, как особое издевательство над правоохранительными органами.
    

    Путь к отелю пролегал через центр Владимира. Петелина с интересом поглядывала на величественные стены и золотые купола древних соборов. Полковник смотрел выше на хмурое небо.
    — Тучи собираются, будет дождь. Такая погода — то, что надо для нашего маньяка, — произнес он с азартом любителя рыбной ловли.
    — Почему?
    — Потому.
    — Это тот самый внешний фактор, который является спусковым крючком для маньяка? — припомнила Елена теоретические рассуждения Кулика.
    — Почти уверен. Все убийства совершены во время дождя. Долгого, беспросветного, унылого.
    — У чувствительных людей в это время ухудшается самочувствие, они пьют лекарства.
    — А наш маньяк, чтобы избавиться от страданий, выходит на охоту.
    В отеле о приезде еще одного сотрудника из Москвы уже знали. Петелиной выдали ключи от забронированного номера на четвертом этаже.
    — А я на первом. Специально попросил, — сообщил Кулик.
    — Не любите высоты? — Петелина с детства боялась высоты и подозревала в этом естественном страхе других.
    — Чтобы не терять времени в случае экстренного вызова, — отрезал полковник.
    Он извлек из портфеля толстую папку и вручил Петелиной.
    — Сегодня ты свободна. Отдохни, изучи дело, вот тебе еще материалы. Завтра утром встречаемся в областном УВД, там у нас штаб.
    Елена поднялась в номер, опустила сумку при входе, прошла к окну и приоткрыла раму. Свежий предгрозовой воздух дохнул ей в лицо. Небо стремительно темнело, а маковки куполов еще источали золотое сияние, словно накопили тепло и пытались удержать.
    Она присела на край широкой кровати и, раскинув руки, упала на спину. После нескольких часов за рулем лежать было особенно приятно.
    Вспышка молнии прорезала небосвод и отдалась дрожью в стеклах. На мгновение в полутемной комнате стало светло. Елена заметила на коричневом покрывале лист белой бумаги. Памятка для постояльцев, решила она.
    Пальцы подхватили бумагу и поднесли к лицу. Текст оказался необычно коротким. Она успела прочесть его в момент следующей вспышки молнии.
    «Вали отсюда, сука, а то пожалеешь!»
   

   

    

     9
    

    Длинный белый лимузин плавно плыл по вечерним улицам старинного города. Серая стена дождя и потоки воды под колесами усиливали ощущение, что движется не автомобиль, а прогулочная яхта. Вульгарные огни ресторанов и сдержанная подсветка беломраморных храмов по разные стороны улицы символизировали широту метаний русской души: от пьяного загула до молебна о спасении.
    Водителя лимузина Груздева, в силу солидного возраста и философского склада ума, больше тянуло к храмам, однако останавливался он чаще у развлекательных заведений. Выполнял волю клиентов.
    Ну что за работа, сокрушался он, одет с иголочки, а за версту видно, что слуга. Начищенные ботинки, темный костюм, черный галстук и белая сорочка, которую требовалось менять ежедневно, чтобы клиент, не дай бог, не сморщил носик, когда перед ним в полупоклоне распахивают дверцу.
    Простой костюмчик, галстук в тон — вполне терпимо, так выглядят еще не заматеревшие чиновники, к примеру, тот, кого он сегодня обслуживает. По физиономии видно — шальные деньги отхватил, прохвост, и решил гульнуть на радостях, заказал лимузин.
    Что особо делало водителя похожим на слугу — так это дурацкая старомодная фуражка и белые перчатки. Точно такую же амуницию швейцары дорогих ресторанов носят. Профессиональное клеймо. Швейцары — зацепился за слово Груздев. Неспешно наматывая круги по одному и тому же маршруту, он имел привычку, как ребенок карамельку, «обсасывать» со всех сторон подвернувшуюся тему. Чем еще заняться, если по инструкции, когда пассажиры в салоне, даже радио нельзя включить.
    Швейцария — одна из самых богатых стран, это факт. А ведь когда-то франкоговорящие швейцарцы приезжали в Россию в поисках работы. За их крепкое телосложение и неизменную строгость дворянские семьи нанимали швейцарцев в качестве привратников — так они становились лицом дома, свидетельствуя о его обеспеченности. С тех пор мужицкое словечко «сторож» заменили на возвышенное «швейцар».
    Да, в былые времена в Россию валом валили немецкие гувернантки, французские повара, английские бонны, польские няни, рассуждал Груздев. И теперь мигрантов, хоть отбавляй, только нынешние не с Запада прут, а с Востока. Может, привычное слово «дворник» пора менять на «таджибек»?
    Седан с шашечками такси резко вильнул к обочине перед лимузином.
    — Кретин! — ругнулся обычно флегматичный Груздев, разглядев типичного таксиста-кавказца. И добавил в сердцах: — Слово «водитель» из-за вас я не позволю изменить.
    Настроение мгновенно испортилось и стало соответствовать серой дождливой погоде.
    Как тупые уроды не поймут, что он не может перестраиваться с бухты-барахты. Лимузин только по высоте похож на легковушку, а длиной с автобус. И управлять им сложнее, чем автобусом. В автобусе сидишь высоко, видишь далеко и зеркало заднего вида имеется, а в лимузине — только боковые.
    За спиной непроницаемая стенка, чтобы богатенькие пассажиры могли заняться чем угодно. Они и занимаются. Вот нынешний, явно чинуша средней руки, урвал куш и решил прикоснуться к сладкой жизни. Их компания по прокату лимузинов так и называется «Дольче Вита». Что за мода на иностранные словечки! «Сладкая жизнь» звучит вульгарно, а «Дольче Вита» возвышенно.
    Знаем мы эту возвышенность, видели низменные результаты — химчистка салона после каждой второй гулянки требуется.
    И никакой фантазии у клиентов, одна и та же программа — море выпивки, девочки по вызову, громкая музыка, разврат. Вот и к этому подсела женщина, а может и мужик — под зонтом не видно. Сейчас с этим просто, были бы деньги. Тошнит от таких клиентов, а приходится улыбаться, помогая выбраться из машины, и кланяться, когда чаевые дают.
    Груздев вздохнул и чуть успокоился. Дерьмовая работа, но клиент всегда прав, а если уж совсем зарвется — в договоре прописана денежная компенсация. Кстати, что-то давно клиент ничего не требует — пару остановок всего было — заснул что ли? Водитель прислушался. Нет, под такую музыку не уснешь — даже здесь по ушам бумкает.
    Груздев стал поглядывать на часы — ну все, арендованное время вышло. Включил связь с салоном, кашлянул для приличия и вежливо спросил у клиента: куда его доставить?
    В ответ — молчание.
    Все-таки нажрался и заснул, скотина.
    Лимузин остановился.
    Водитель вышел, предварительно раскрыв большой зонт. На всякий случай постучал в непроницаемое стекло пассажирского салона, растянул губы в пластиковую улыбку и приоткрыл дверцу.
    Звуковые волны, сдобренные парами алкоголя, шибанули в лицо. Помимо запаха коньяка чувствовалось что-то еще — специфическое и тревожащее. Запах был смутно знакомым, но повышенная концентрация меняла восприятие и запутывала память.
    — Извините, время закончилось, — вежливо сказал водитель. — Куда вас отвезти?
    Ему не ответили. Приглушенный свет в салоне не позволял рассмотреть детали. Груздев наклонился, просунул руку, нащупал кнопку и включил свет.
    Сначала он не понял, что увидел. А потом виски ему стиснуло, глаза затуманились, он потерял равновесие и шлепнулся рукой в маслянистое кровавое пятно на коврике.
    Так вот, что так пахнет. Не капля, а лужа крови!
    Перед глазами у него оказалась окровавленная культя и разрезанные лоснящиеся от крови брюки клиента. Тот сидел, как убитый, откинувшись на кожаном диване. Из нагрудного кармана его пиджака торчала фотография Высоцкого, а на матовом лице застыла гримаса ужаса.
    Да он и есть убитый!
    Груздев отшатнулся, ударившись затылком о проем. Фуражка слетела с головы и упала на окровавленный коврик. Порыв ветра вырвал из его ослабевшей руки большой зонт, и водитель начал стаскивать столь ненавистную ему белую перчатку, ставшую наполовину красной.
   

   

    

     10
    

    Петелина в сотый раз перевернулась с боку на бок. Неудобная кровать, чужие запахи гостиничного номера, вспышки молнии за окном, угрожающая записка, масса жуткой информации по делу Живореза, которую стремился проанализировать возбужденный мозг — все вместе и по отдельности никак не способствовали здоровому сну. А лишь только забылась — неожиданный звонок.
    Елена откинула одеяло и схватила трубку.
    Первая мысль — что-то с Настей? Вчера дочь не захотела с ней разговаривать. Елена корила себя за пропавшую сумку, но ничего не могла исправить, надеялась на Марата. А он сообщал неутешительные новости.
    В телефоне она услышала твердый голос Кулика:
    — Я собираю всю группу в семь тридцать.
    — Что-то случилось? — не сразу отреагировала Елена, но полковник уже отключился.
    Она взглянула на часы — начало седьмого. В голове защелкал поминутный план — душ, завтрак, привести себя в порядок. Прикинула, что надеть, и тут же с вспомнила — забыла вечером развесить одежду на плечиках. В дорожной сумке вещи смялись — вот, растяпа! Есть ли в номере утюг?
    Утюг пришлось просить на ресепшен, гладить на постели. Затем провозилась с макияжем: тушь, пудра, блеск для губ, немного теней вокруг глаз — с годами приходилось краситься все больше, чтобы лицо выглядело свежим. Зато в областном управлении полиции десяток пар мужских глаз придирчиво скользнули по приезжей и сделали вывод — столичная штучка.
    В комнате совещаний все ждали Кулика. Никто из собравшихся не был знаком Петелиной, и она предпочла дождаться полковника в коридоре. Вчерашняя записка с угрозой лежала в ее сумочке, она планировала показать ее начальнику. Что скажет?
    Разумеется, она выяснила на ресепшен, что номер на ее имя забронировали заранее, значит текст был адресован именно ей. Да и обращение «сука» отсекало представителей мужского пола. Ее заверили, что посторонние могут пройти только в ресторан, сейчас в отеле живут московские следователи, и постоянно заезжают местные полицейские. В общем, безопасное место. Пришлось согласиться, ведь не ядовитую змею ей подбросили в постель.
    Кулик появился в управлении ровно в семь тридцать. Подтянут, сосредоточен, хмур, правая рука скована ортезом и прижата к телу. Заметил Петелину в одиночестве, сделал знак, чтобы шла рядом.
    Она потянулась за запиской, но услышала:
    — Седьмое убийство. Живорез слетел с катушек или, наоборот, бросил нам наглый вызов.
    — Новая жертва? — изумилась Елена и вспомнила пророческие слова следователя по особо важным делам. — Вы вчера предсказали…
    — Опыт, печальный опыт, — бросил на ходу Кулик. — И чутье.
    В памяти Елены всплыло мрачное признание Кулика: «Я мыслю как маньяк». Собственные страхи о записке показались ей мелкими, о такой ерунде и упоминать сейчас не стоит.
    Они вошли в комнату совещаний. Полковник коротко представил Петелину, познакомил с присутствующими.
    Сколько же народу, позавидовала Елена — около двадцати человек — хорошо быть «важняком». В комнате собрались местные следователи, оперативники, помощники Кулика из Москвы, криминалисты, судмедэксперт и даже психолог.
    Кулик занял место в центре, как преподаватель перед студентами, и дал команду помощнику, сидевшему за ноутбуком. Тот щелкнул по клавишам, на плоском мониторе, висевшем в углу, появилась фотография белого лимузина с распахнутой дверцей.
    — Вы все уже в курсе: вчера вечером в городе был убит Леонид Рожков — директор департамента транспорта и дорожного хозяйства области. Его убили в салоне лимузина прямо во время поездки. Способ убийства не оставляет сомнений, что это очередная жертва Живореза.
    — Чиновник по дорогам, — тихо пробурчал кто-то оперативников.
    — На лимузине инспектировал ямы, — ответили ему полушепотом.
    Но Кулик их услышал и громко осадил:
    — Вы еще скажите, что дорога и дорого отличаются только одной буквой, остряки.
    Опера переглянулись: а ведь и правда!
    Сменяющиеся фото на мониторе наглядно подтверждали версию следователя. Лимузин общим планом, салон, тело жертвы в разных ракурсах, культя правой руки, искромсанное ножом бедро, лужа крови, фотография Высоцкого.
    — Типичная картина, — подытожил Кулик. — Теперь докладывайте, кто что успел сделать? Капитан Митрохин.
    Кулик обратился к старшему оперативнику. Тот выглядел замотанным и не выспавшимся, но говорил без запинки заранее подготовленными фразами:
    — Мои люди прибыли на место спустя десять минут после вызова. Дело осложнялось тем, что убийца вышел из лимузина намного раньше и в другом месте. Водитель Груздев был в шоке и дал расплывчатое описание как обстоятельств произошедшего, так и внешности преступника. Мы, конечно, прочесали район, соседние улицы, но ничего подозрительного…
    — В салоне тесно. Живорез не мог не испачкаться кровью жертвы. Кровь должна быть и на его обуви, и на одежде. Это явные улики.
    — Именно из-за видимых улик Живорез, скорее всего, скрылся на собственной машине. Мы затребовали записи с камер по маршруту лимузина. Будем изучать.
    — Кинолога вызывали?
    — Шел сильный дождь, собаку по следу пускать бессмысленно. Кинолога мы использовали, чтобы проверить мусорные баки на предмет сброса одежды и отрезанной кисти. — Митрохин понурил голову и развел руки. — К сожалению, ничего не нашли.
    — Что скажут криминалисты? Сорин, — Кулик перевел взгляд на щекастого мужчину, лоб которого расчистил себе пространство вплоть до темени.
    Сорин удерживал на коленях папку и выглядел чуть набыченным, глядя поверх очков, сдвинутых на кончик крупного носа.
    — Собраны все отпечатки пальцев в салоне, сейчас их обрабатываем. Если судить по предыдущим случаям, шансов, что отпечатки принадлежат преступнику, мало. Явных улик убийца не оставил, но мы собрали все, что может содержать образцы ДНК. Будут исследованы также песчинки, остатки напитков, еды. Лимузин сейчас находится под охраной, мы продолжаем работу, первые результаты будут к вечеру.
    — А фотографию Высоцкого проверили? Покажите всем, — приказал Кулик помощнику.
    Крупный кадр на экране продемонстрировал торчащую из нагрудного кармана пиджака фотографию Высоцкого в роли капитана Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя».
    — Дактилоскопических следов на карточке нет. С уверенностью могу сказать, что это тот же снимок, что и в предыдущих случаях. Отпечатан на такой же бумаге, на том же струйном принтере. — Сорин для убедительности похлопал ладонью по своей папке. — Если принтер найдется, мы однозначно докажем…
    — Это понятно, — осек криминалиста полковник и обратился к судмедэксперту. — Токаев, вы осмотрели тело? Что скажете о характере повреждений?
    Токаев встал. Он был среднего роста, крепкого телосложения, держался спокойно и уверенно, но не по возрасту седые виски придавали ему несколько печальный вид.
    — Поверхностный осмотр тела показал, что жертве произвели укол в шею. Скорее всего, ввели сильную дозу обезболивающего, вызвавшего временный паралич. Кисть была ампутирована еще у живого человека. Затем, очевидно, были перерезаны артерии на обоих бедрах, и смерть наступила от потери крови. В общем, как вы правильно заметили, почерк преступника аналогичен предыдущим случаям. Вскрытие я проведу сразу после совещания, отчет предоставлю к концу дня.
    — Работайте в связке с криминалистами.
    Токаев кивнул и сел.
    В дверь просунулась вихрастая голова Миши Устинова. На нем были кожаные штаны и кожаная куртка, на плече болтался объемный рюкзак.
    На мотоцикле прикатил, догадалась Петелина. Она поспешила предупредить недовольство Кулика и обратилась к полковнику:
    — Это эксперт-криминалист Михаил Устинов. Я вчера вам говорила о нем.
    — Ах да, новые методы и все такое. Проходите, Устинов. Начальник криминалистической лаборатории Сорин введет вас в курс дела.
    Миша взмахом руки приветствовал Петелину и сел рядом с Сориным.
    Кулик начальственным движением подбородка указал помощнику с ноутбуком:
    — Перейдем к главному свидетелю — Груздеву Ивану Ильичу.
    На мониторе один за другим появились снимки водителя лимузина. Он выглядел скованным и настороженным.
    — Пока Груздев в статусе задержанного. Необходимо срочно сверить его ДНК с имеющейся у нас спермой Живореза.
    — Мои уже работают, — откликнулся Сорин.
    — Вчера Груздева допросили. Я ознакомился с протоколом, результат минимальный, — Кулик пробежался взглядом по рядам и остановился на Петелиной. — Елена Павловна, вы займетесь свидетелем. Я вам дам кого-нибудь из оперативников в помощь.
    Кулик бросил взгляд на группу оперативников, расположившихся вокруг своего начальника майора Митрохина, и хмыкнул:
    — Знаете, что, выбирайте сами. Любого.
    Все стихли. Взоры присутствующих были прикованы к эффектной женщине-следователю из Москвы: какого мужчину она выберет — брутального или смазливого, опытного или молодого? Создалось впечатление, что некоторые готовы делать ставки.
    Петелина посмотрела на оперативников, каждый был уверен в себе и не отводил взгляда. Это в столице к женщинам начальницам постепенно привыкли, а здесь сильный опер ставил себя выше любой кабинетной дамочки и с вызовом намекал: старшим в нашей паре буду я.
    И не таких обламывала, приняла вызов Петелина, но быстро одумалась. Работа в паре с оперативником только подольет масло в огонь Валеевской ревности.
    Есть другой вариант…
   

   

    

     11
    

    Она заметила в группе оперативников молодую женщину лет двадцати пяти. Та сидела чуть обособленно, сцепив на груди руки. Холодный взгляд подчеркивал ее независимость и своенравный характер.
    — Я бы хотела работать с ней, — сделала выбор Елена.
    Послышался вздох разочарования. Женщина-оперативник скосила взгляд на Петелину, словно впервые ее заметила, и сосредоточила внимание на полковнике: что скажет он?
    Кулик сдвинул брови, прошелся вдоль первого ряда и на развороте ткнул пальцем:
    — Лейтенант Тимофеева, поступаете в распоряжение майора юстиции Петелиной.
    — В полное? И днем и ночью?
    Голос у миловидной женщины оказался неожиданно низким, двусмысленную интонацию она не скрывала, прямой взгляд не отводила. Такая может смутить кого угодно, сделала вывод Елена.
    — Совещание окончено, — свернул разговор Кулик и первым покинул помещение.
    Задвигались стулья, народ встал, потянулся к выходу.
    Лейтенант Тимофеева дожидалась Петелину в коридоре у окна. Здесь ее можно было разглядеть полностью. Первое впечатление — женщина-контраст. Черный брови — белые зубы. Черные джинсы — белые кроссовки. Белая блузка с расстегнутым воротом под короткой черной курткой. И даже черный пистолет торчал из белой кобуры, пристегнутой к черному ремню. Где она ее только раздобыла?
    — Будем знакомиться? Елена Павловна Петелина, — представилась следователь.
    За спиной кто-то на ходу бросил шутку:
    — Опять со звездой, Миша-Мишель?
    — Отвали, остряк! — тут же огрызнулась оперативница, полыхнув черными глазищами.
    Петелина обернулась, подумав, что так могли позвать Мишу Устинова. Но Тимофеева объяснила:
    — Это меня. На самом деле я Варвара Васильевна Тимофеева, но…
    Елена вопросительно смотрела на новую помощницу.
    — В машине объясню, — ответила та и не сдержала ругательства: — Достали, козлы!
    На парковке перед областным УВД Елена направилась было к своей «тойоте», но Варвара ее остановила:
    — Зачем свою тачку гробить? Здесь она будет в сохранности, а я вас на служебной буду возить.
    Елена не стала возражать. Она нисколько не удивилась, что машина у Варвары оказалась белого цвета с черным салоном и черными колесными дисками. Они сели в трехдверную старомодную, но добротную «Ниву 4х4». Внутри пахло так, будто салон недавно вымыли. Как только под капотом заурчал двигатель, на торпеде под лобовым стеклом закивала головой приклеенная собачка с черно-белыми пятнами.
    — Едем допрашивать Груздева? — уточнила Варвара.
    Елена кивнула, устраиваясь поудобнее. Когда машина тронулась, она напомнила:
    — Так что там с Мишелью?
    — Старая история, но мужикам лишь бы поржать.
    — Если не хочешь…
    — Все равно расскажут. Первое время меня посылали на охрану певиц, приезжающих на гастроли. Однажды к нам пожаловала знаменитая француженка с той-терьером. Она свою собачку обожает: сю-сю да сю-сю. И тут, надо же, собачка пропала, исчезла — и все! Как назло, в мою смену. Певица хватается за сердце: без собачки выступать не буду. Продюсер на взводе: городское начальство билеты в первые ряды купило. Короче, скандал, без собаки концерт срывался, а я, вроде как, крайняя.
    — Не повезло, — посочувствовала Елена.
    — Не то слово. Обегала всю округу — нет дурацкой собачонки! А времени в обрез, ну я и схитрила. — Варвара помолчала, давая возможность собеседнице домыслить, чтобы лучше оценить ее находчивость. — Купила точно такого же той-терьера, нацепила бантик, как было, приношу, показываю — вот ваше сокровище. Певица в гримерку, и концерт состоялся.
    — Она не заметила подмены?
    — Перед концертом ей некогда было, а после стала сюсюкаться: моя Мишель, милая крошка — и вдруг, как завизжит! — Варвара хмыкнула. — Оказалось, я купила кобеля, а у нее была сучка.
    — Сюрприз, так сюрприз, — представила Елена.
    — Я ж тогда не знала, что Мишель — это женское имя. Думала, Миша, значит с яйцами. С тех пор надо мной подшучивают — Миша-Мишель. Вот и кивающую собачку ребята прилепили. Я срывала, а они новую. Привыкла.
    — Мужикам только дай повод.
    — Из-за них все неприятности. Настоящая Мишель нашлась утром. Ее взял электрик отеля своему терьерчику для случки. Представляете? Типа, вот тебе, дружок, настоящая француженка. Ну кто из них кобель?
    — Из России с любовью, — улыбнулась Елена.
    — С брюхом! — отрезала Варвара, остановившись на светофоре. Она развернулась к Петелиной, во взгляде читалось искреннее возмущение: — Почему наши мужики от француженок млеют? Я видела эту певичку в неглиже — кожа да кости, а между ног щель — хоть книги выдавай.
    — Какие книги? — едва сдерживала смех Елена.
    — Энциклопедия пройдет.
    Женщины рассмеялись. Сзади раздраженно посигналили — светофор горел зеленым. Варвара выждала паузу — мол, она не из тех, что срывается по первому свистку, — и рванула вперед так, чтобы не догнали.
    Теперь Елена окончательно ее рассмотрела. Зализанные назад волосы, короткий хвостик — кокетству предпочитает практичность. Взгляд глубокий, чуть исподлобья — про таких говорят, что может нахамить взглядом, а может и подзадорить. Губы пухлые, свои натуральные — позавидовать можно. Голос внутренний грубоватый, как у исполнительниц цыганских романсов. Наверное, в юности много курила и пила холодное пиво в компании с парнями. Если те приставали, отвешивала подзатыльники.
    — Приехали, — мрачным голосом доложила Варвара, будто и не было веселой истории про Мишу-Мишель.
    А характер у нее столь же контрастный, как и любимые цвета в одежде, — убедилась Петелина, — и никакой границы для перехода.
   

   

    

     12
    

    Когда Петелина вошла в допросную, там уже томился водитель лимузина Груздев и, по всей видимости, долго. Его лицо осунулось, глаза воспалились, за ночь он постарел лет на десять и выглядел стариком, лучшие годы которого далеко позади. Хотя числился он свидетелем, охрана не церемонилась — лишила галстука, поясного ремня и шнурков на ботинках. Одна рука водителя была прикована к скобе железного стола.
    — Это еще зачем? — возмутилась Петелина и дала команду, сопровождавшей ее Варваре: — Отстегните наручники.
    — Вы адвокат? — с надеждой спросил Груздев, разминая освобожденное запястье.
    — Я следователь из Москвы.
    — Но я просил адвоката. Я не буду разговаривать пока…
    — Вам не требуется адвокат, Иван Ильич. Мы с вами поговорим, и вы пойдете домой.
    — Домой? — не поверил Груздев.
    — Сейчас мы перейдем в кабинет, где вам будет удобнее. Хотите чаю?
    Елена красноречиво взглянула на Варвару, та поняла ее, юркнула в коридор и без церемоний выставила местного следователя из собственного кабинета. Тот, оказавшись в коридоре, выглядел взъерошенным и обиженным. Он полночи допрашивал Груздева, собрал о нем сведения, начиная с рождения, подколол штрафы за неправильную парковку, составил протокол, в общем, трудился как никогда, поэтому проводил московскую гостью осуждающим взглядом: приехала на готовенькое, без тебя бы справились.
    Пока Груздев пил чай, Петелина пролистала показания полицейских, прибывших к лимузину первыми, и протокол допроса свидетеля.
    Груздев заметил собственную подпись и подтвердил:
    — Я уже все рассказал, честно. Я простой водитель, а мне задают такие вопросы, будто я замешан в этом кошмаре.
    — Я вам верю, Иван Ильич.
    — Отпустите. Не спал, давление подскочило.
    — Вы хотите домой, а мы должны найти убийцу. Это и в ваших интересах. Поймите, здесь вы в безопасности, а дома я это не гарантирую.
    Петелина убедительно посмотрела на Груздева. Тот нахмурил лоб, но бессонная ночь не позволяла ему соображать быстро.
    Следователю пришлось сказать прямо:
    — Вчера вы столкнулись с жестоким убийцей. Это не первое его преступление. Вы утверждаете, что не разглядели его, но если преступник думает иначе? Существует вероятность, большая вероятность, что убийца захочет избавиться от свидетеля.
    — Избавиться? — пролепетал Груздев. Такая мысль его посетила впервые.
    — Так бывает. И, к сожалению, не редко, — усилила давление Петелина и тут же бросила «спасательный круг»: — Напрягите память и припомните, как он выглядел? Если мы поймаем убийцу, вам не о чем будет беспокоиться.
    — Поймаете?
    — С вашей помощью, конечно. Первые дни у вашего дома будут дежурить патрульные.
    Груздев тяжело вздохнул. Говорил он медленно:
    — Мы остановились у ресторана «Гончаров», что в торговых рядах. Ресторан обеспечивает наших клиентов стандартным набором: алкоголь, фрукты, канапе, тарталетки. Был дождь, я не выходил, официант — не клиент, зачем ему помогать.
    — Вы утверждаете, что к машине подошел официант? — уточнила Петелина.
    — Я видел в боковое зеркало фигуру под большим черным зонтом. Такие в отелях для гостей держат. А кто под ним… — Водитель беспомощно пожал плечами.
    — В чем он был одет? Куртку и брюки вы должны были разглядеть.
    Груздев потер лоб, силясь вспомнить, но в конце концов помотал головой:
    — Нет. Я посмотрел в зеркало, когда уже открылась дверца. Она широкая, человек стоял за ней, а сверху зонт.
    — Что было дальше?
    — Зонт исчез, дверца захлопнулась, и я поехал.
    — Вас не удивило, что официант сел в машину?
    — Понимаете, наша компания называется «Дольче Вита», это означает…
    — Я знаю перевод.
    — Так вот, наши клиенты иногда заказывают эскорт-услуги. Вчерашний клиент был один, я подумал, к нему подсела девушка.
    — Вы уверены, что это была девушка?
    Болезненная гримаса перекосила лицо Груздева, он мотнул головой:
    — Вначале я предположил, потому что это естественно, но… Разве девушка в силах устроить такое?
    — Если женщина способна разделать курицу, то и с рукой справится.
    — Верно, — закивал головой водитель, окончательно запутавшись.
    — Иван Ильич, сосредоточьтесь и попробуйте вспомнить: кто, все-таки, сел в машину — мужчина или женщина?
    Груздев сжал губы, обхватил голову, но спустя минуту беспомощно опустил руки:
    — Вот раньше был порядок — мужик с бабой, парень с девкой, а сейчас — тьфу, глаза б не видели! Я и не смотрю, чем клиенты занимаются. Да пусть хоть… — Он брезгливо пошевелил ладонью, словно отгонял неприятный запах. — Мне на дорогу смотреть надо. Плавный ход и все такое — в этом моя обязанность. У меня сорок лет стажа, кому попало дорогой лимузин не доверят. Спросите у начальства.
    Свидетель упомянул о своих достоинствах, как поступают большинство подозреваемых, но вместо ответного комплимента, следователь подчеркнула официальный характер допроса. Елена проверила индикатор на диктофоне, который автоматически включала при любой беседе, связанной с расследованием, и демонстративно положила его между собой и Груздевым:
    — Итак, продолжим, Иван Ильич. Около ресторана «Гончаров» неизвестный человек сел в салон вашего автомобиля. Когда он вышел?
    — Где-то через час. Место я уже указал на карте.
    — Кто вас попросил остановиться? Голос был мужским или женским?
    — Не было никакого голоса. Я получил сигнал об остановке, в салоне есть специальная кнопка.
    — Что вы в этот раз заметили?
    — В том месте узкая улица и нет места для парковки. Я прижался наискосок к обочине и смотрел в левое зеркало, чтобы меня не зацепили.
    — А в правое совсем не смотрели?
    — Услышал, как дверца закрылась. Подождал немного — и поехал. Вы поймите, я же думал, что клиент девицу снял на час. Время вышло — она упорхнула.
    — Не лимузин, а бордель на колесах.
    Груздев ответил, словно выругался:
    — Дольче Вита.
    Петелина задумалась: отпустить шофера или нет? Если бы она руководила следствием, то решение было бы однозначным: выпустить свидетеля под подписку о невыезде. Но сейчас ситуация иная — придется держать отчет перед Куликом, реакцию которого пока ей трудно прогнозировать. Выпустишь — не одобрит. Не даром поручил ей повторный допрос. Вот так всегда: чем выше начальник, тем хуже приходится подследственным.
    Елена решила подстраховаться и набрала телефон Миши Устинова:
    — Привет, Миша. Освоился на новом месте?
    Головастик был явно не в духе. Он отвечал вполголоса, чтобы его не слышали коллеги:
    — Новое — это давно забытое старое. Я уже забыл, что бывают такие приборы.
    — Давай без ворчания. Шерлок Холмс и без этого работал. Лучше скажи, вы сравнили ДНК Груздева с образцом Живореза?
    — Елена Павловна, здесь допотопное оборудование. К вечеру управимся.
    Ну что ж, вот и решилась ближайшая судьба важного свидетеля. До вечера с освобождением торопиться не следует.
    Петелина вернулась за стол, от которого отошла во время телефонного разговора. Она вспомнила про убийство в Собинке, о котором так красочно поведал Кулик. Пока с Груздева не снято подозрение, она обязана проверить его алиби по предыдущим случаям.
    — Иван Ильич, у вас есть личный автомобиль?
    — Да, а что?
    — В прошлую среду вы не работали. Чем вы занимались в тот вечер?
    — Вы на что намекаете? — насторожился водитель.
    — Возможно выезжали из Владимира в соседний райцентр? В тот вечер тоже шел дождь.
    Груздев отшатнулся на спинку стула, раздул ноздри:
    — Я понял к чему вы клоните. Вы сказали, не первый случай.
    — Вы были в среду в Собинке? — продолжала давить следователь.
    — Баста, теперь без адвоката ничего не скажу. Не дождетесь!
    — Тогда вы останетесь здесь. Мы имеем право задержать вас на двое суток.
    — Двое суток! — вышел из себя Груздев.
    — Здесь вам будет безопаснее. А мы пока проведем обыск в вашей квартире.
    — Да что ж это такое…
    Петелина покинула кабинет и объяснила местному следователю свое решение. Тот одобрительно кивал, а Елену мучили угрызения совести. Так всегда: очаровать, пообещать, вселить надежду, однако выполнение обещаний зависит не от ее воли, а от интересов следствия. Дерьмовая работенка.
    Она вышла на свежий воздух. После неудачного допроса ей не терпелось заняться чем-то другим. Она понимала, что расстраиваться глупо, следствие — это не прямая дорожка к цели и не метания в потемках, а выбор направления среди разветвляющихся дорог и отсечение ложных путей.
    Варвара ожидала ее, опираясь на капот служебной «Нивы». Черная фигура на фоне белой стали смотрелась особенно эффектно.
    — Ресторан «Гончаров» далеко? — спросила Елена.
    — Рядом.
    — Тогда поехали.
    Женщины сели в машину. Варвара выехала на улицу и проинформировала:
    — Наши ребята в «Гончарове» уже были, я поболтала с ними.
    — И что?
    — В ресторане действительно получили звонок от водителя лимузина, что он подъехал. Но когда официант вынес заказ — машины уже не было.
    — Сколько времени прошло?
    — Минут пять-семь.
    — Кто-то поджидал лимузин и опередил их.
    — В ресторане не стали заморачиваться — заказ оплачен. Подумали, что заедут позже.
    — Убийца сунулся в машину под видом официанта. Рожков не сразу сообразил, кто перед ним, а когда понял, было поздно. Живорез приступил к кровавому спектаклю. Часа ему хватило, — вслух рассуждала Елена.
    — Но как он узнал, где и когда?
    — Есть три варианта. Следил за жертвой. Утечка сведений из «Дольче Виты» или из «Гончарова». Что скажешь об этом ресторане?
    — Пафосное место для богатых туристов. У наших бизнесменов и чиновников тоже пользуется популярностью. Осуществляют доставку, данные вбивают в компьютер. Журнал заказов мог посмотреть любой из сотрудников — что, куда, в какое время.
    — А посетитель? Заказы распечатывают?
    — Я думаю, в нескольких экземплярах: повару, бармену, администратору.
    — Ну, вот, у нас есть рабочая версия.
    В этот момент в машине сработала рация, настроенная на общую частоту следственно-оперативной группы под руководством Кулика.
    «Внимание всем. Поступило сообщение, что главе областного департамента Ивакину доставили заказ из ресторана «Гончаров»: стейк с овощами. В блюде обнаружены мужские пальцы. У секретарши обморок, нам позвонили не сразу. Приметы курьера — на вид около двадцати пяти, светловолосый, худощавый».
    — Вот и пальчики нашлись, — прошептала Елена, представив себя на месте секретарши, сервирующей блюдо.
    — Живорез не без фантазии — то полюбоваться даст, то на вкус попробовать. — В голосе Варвары сквозь цинизм проскользнуло одобрение. — Представляю, что сейчас творится в областной администрации. Мы туда?
    — В ресторан, — настояла Петелина.
    — У нас не соскучишься, вчера труп, сегодня пальчики. — Варвара отвлеклась от дороги и кольнула взглядом следователя: — Еще не пожалели, что к нам приехали?
   

   

    

     13
    

    Валеев надавил кнопку звонка. Дверь открыла Ольга Ивановна.
    — Здрасте, я к Насте, — вырвалось у Марата. Общение с чокнутым поэтом оставило подспудный след в его памяти.
    — Привет, явился на обед? — подколола теща.
    В прихожую вбежала Настя. После отъезда мамы она проживала с бабушкой. Взгляд девочки скользнул по рукам гостя, она протиснулась между ним и бабушкой, изучила каждый угол прихожей и разочарованно уставилась на Валеева:
    — А сумка?
    — Вот. — Марат распахнул принесенный пакет. — Я нашел твои кроссовки. Посмотри, проверь. А еще полотенце.
    Протянутые кроссовки легли на ладони девочки, однако вместо радости она готова была заплакать. Секунду боролась с собой, потом дернула руками, и кроссовки свалились на пол.
    — Мне не нужны кроссовки, их можно заменить. Мне нужна форма, спортивная форма с моей фамилией… Где она? Где моя сумка?
    — Понимаешь, я не успел, сумка поехала в Молдавию. Но туда позвонят и…
    — В Молдавию? — насторожилась Ольга Ивановна. Она принюхивалась к перехваченному полотенцу. — Им пользовалась какая-то баба. Ты от кого притащил? И смеешь совать Насте. А если твоя баба заразная?
    — Да не моя она. Обычная продавщица.
    — Успокоил, зятек.
    — Да что вы пристали к этому полотенцу! — Настя вырвала полотенце и швырнула на пол.
    — Помой руки. С мылом помой! — тут же скомандовала бабушка.
    — Мне нужна спортивная форма: толстовка, поло, жилетка с моей фамилией. Два комплекта, такие же как у остальных девочек. Без формы меня не допустят до соревнований, меня вообще не возьмут в сборную! А вы про какое-то полотенце.
    Настя отпихнула Марата и убежала в свою комнату, хлопнув дверью.
    Ольга Ивановна угрожающе зашипела:
    — Довел девочку. Спасибо, зятек. Это же надо до такого додуматься: полотенце от гулящей бабы притащить.
    — Я хотел…
    — Свои хотелки оставь при себе, не впутывай в них Настю.
    — Да что вы несете! — сорвался Марат.
    — В моем доме не кричи. Если ты такой беспомощный, я сама решу проблему. Теперь понятно, почему ты до седых волос в капитанах застрял. Сыщик называется.
    — Я — оперуполномоченный, — насупился Марат.
    — Вас как не назови: милиция, полиция, а добро украдут — считай, с концами.
    — Я почти нашел сумку.
    — Почти муж, почти майор, почти нашел. А чего до сих пор здесь толчешься? Где сумка? — Ольга Ивановна выдавила взглядом Валеева за дверь и напоследок крикнула: — Без тебя справимся, почти зять!
    Избавившись от гостя, она подошла к Настиной комнате и вежливо постучала в запертую дверь:
    — Настя, успокойся, моя золотая. Я знаю, что делать. Мы купим новую форму, точно такую же.
    — Она сделана по заказу, — захныкала Настя.
    — Кто производитель одежды? Спроси у девочек, пусть посмотрят на ярлыки. Сфотографируют и пришлют тебе.
    Дав указание внучке, Ольга Ивановна взяла телефонную трубку и угнездилась на диване. Она звонила отцу Насти, бывшему мужу Елены, Сергею Петелину. Рассказав ему об украденной спортивной форме, расстроенной внучке, и обвинив во всем нерасторопного Валеева, она попросила денег на покупку новой формы.
    — Без проблем, — заверил бизнесмен. — Дам сколько нужно, держите меня в курсе.
    Ольга Ивановна закончила разговор с ласковой улыбкой. А может и зря она раньше пилила бывшего зятя.
   

   

    

     14
    

    Морально устаревшая «Нива 4х4» не была предназначена для быстрой езды, да и юркой ее не назовешь. Но Варвара вела машину столь агрессивно, что даже крутые джипы шарахались в сторону. Каждый понимал, столкнуться с бешеной старой тачкой — себе дороже.
    Варвара лихо подкатила к ресторану «Гончаров», ударила по тормозам, окинула цепким взглядом машины на парковке. Ее белые зубки победно ощерились.
    — Я первая, наших еще нет. — Она расстегнула кобуру, достала пистолет, взвела затвор и только тут словно заметила Петелину: — Вы думаете, что курьер, притащивший пальчики — наш маньяк?
    — Не исключено. Хотя им может быть любой другой работник ресторана.
    — Подкинул пальчики — и чист.
    — Ты сказала, что ресторан популярен у чиновников, — вспомнила Елена, — а все жертвы Живореза, как раз…
    — Точно! Вот, где он их пасет. — Тонкие ноздри девушки хищно раздулись, она сверкнула глазами: — Будем брать, или предпочитаете дождаться мужиков?
    Вопрос был задан с подтекстом: ну что, слабо? Петелина приняла вызов:
    — Терять время нельзя, мы обязаны задержать курьера. — Она распахнула дверцу и приказала: — За мной!
    — Надо перекрыть запасной выход во двор, — остановила ее Варвара. — У вас оружие имеется?
    — Не думала, что понадобится.
    — Тогда я перекрою запасной выход, а вы дежурьте в машине. Если увидите подозреваемого, сообщите по рации, вас услышат все экипажи.
    Несомненно, оперативник лучше знала, как действовать при задержании. Но Петелина не хотела, чтобы в первый же день ее заподозрили в трусости. Она решительно возразила:
    — Будем действовать по-другому. Ты ступай к запасному выходу, а я зайду с главного.
    — Уверены?
    — У Живореза нет огнестрельного оружия. По крайней мере в материалах дела оно не фигурирует. А нож… — Елена пыталась бодриться: — Против ножа у меня женская сумочка, набитая документами. Испытанная защита.
    Варвара не оценила шутку. Она молча кивнула и как-то быстро исчезла. Вместе с испарившейся вооруженной помощницей у Елены пропала уверенность, с которой она отдавала приказ. Появились ненужные мысли: нож тоже оружие, хотя и холодное, и Живорез доказал, что умеет с ним обращаться.
    Однако отступать было поздно, авторитет завоевывается годами, а теряется в минуту. Она перед выбором, которого на самом деле нет.
    И следователь отбросила сомнения.
    Шаг из машины — время для нее будто спрессовывается, а нервные окончания электризуются.
    Елена поднимается по ступенькам, входит в ресторан, ее организм настроен на опасность, как локатор боевого самолета. Глаза сразу ощупывают зал — посетители не в счет, а вот сотрудников стоит опасаться — каждый из них может оказаться таинственным Живорезом. Например, тот субтильный официант — метнул внимательный взгляд в ее сторону. Официанту легко подслушать разговоры посетителей, узнать их планы. А при встрече с ним жертва сначала задумается: где-то я его видел. Минутной расслабленности достаточно, чтобы вколоть шприц, тем более, если пользоваться шприцем-пистолетом.
    Елену трогают за плечо, она вздрагивает. Невесть откуда появившийся гардеробщик, предлагает сдать верхнюю одежду.
    Как бесшумно он подошел, словно неуловимый преступник. А если бы в его руке был шприц? Еще есть повара, привыкшие орудовать ножом. И тот же курьер, доставивший отрезанные пальцы. А если они в сговоре и прикрывают настоящего маньяка? Убийца вообще может здесь не работать, а получать нужную информацию.
    Пора разворошить этот улей и посмотреть на реакцию.
    Елена показывает удостоверение подошедшему официанту, и громко сообщает, что ищет худого светловолосого парня лет двадцати пяти, подозреваемого в убийстве. Официант тушуется, он тоже подходит под описание. Неловко оправдывается — он такой не один.
    Прекрасно! Петелина требует собрать всех сотрудников на кухне. Входную дверь запереть, никому не выходить. Объясняет посетителям, что в ресторане проводится оперативно-следственное мероприятие. Те цепенеют. В глазах персонала непонимание и страх.
    Цель достигнута, все взбудоражены, волнение нарастает. Кто сорвется первым?
    А снаружи слышатся сирены приближающихся полицейских машин. Это усиливает панику. Посетители намереваются уйти, а сотрудники один за другим исчезают в служебных помещениях. Елена спешит за ними.
    Вот кухня — кастрюли, сковороды, плиты, и острые ножи любого размера. Боевой арсенал для Живореза. Сотрудники растеряны, но не все. Елена видит, как светловолосая макушка спешит по проходу и исчезает за дверью. Она за ним — там подсобка с холодильниками и коробками, на длинном столе упакованные заказы.
    Светловолосый исчезает за следующей дверью. Это выход во двор.
    Елена слышит топот убегающего, предупреждающий крик, выстрел — и грубый женский голос. Так вот как ругается Варвара!
    Елена выбегает во двор. Ноги беглеца торчат из-за мусорных баков.
    Неужели убит? Нет, дергается.
    Белобрысый припечатан носом в асфальт, Варвара сверху — застегивает наручники.
    — Ты его ранила? — спрашивает Елена.
    — Стреляла вверх. Он, гад, меня оттолкнул, и я могла бы на поражение.
    — Отличная работа, — не забывает похвалить следователь.
    Хотя серийный маньяк заслуживает смерти, для следователя живой преступник лучше мертвого. Тем более в столь громком деле. Судебный процесс, вынесение приговора, внимание прессы и общества — вот истинная победа, которую ценит начальство.
    Во двор прибегают другие полицейские, появляются любопытные.
    — Он что-то сбросил, — сообщает Варвара, встряхивая и поднимая задержанного.
    — Куда?
    — Кажется в бак.
    Елена рассматривает железный мусорный бак и замечает характерную дырку на уровне пояса. Трогает пальцем — теплая, явно от пули.
    Так куда же метилась Варвара? Почему сказала, что стреляла в воздух? Возможно от толчка она пошатнулась.
    По испуганному взгляду светловолосого парня трудно поверить, что это жестокий маньяк. Он следит за Петелиной, опасается ее действий. Елена заглядывает в мусорный бак. Завален мятыми коробками и кухонными отходами, сверху бросается в глаза чистый пакетик величиной с ладонь. В голове щелкает: пальцы ушли с заказом чиновнику, а отрезанная кисть убитого пока не найдена. А вдруг в пакетике…
    И тут она замечает нечто особенное, крайне подозрительное. Она ищет, чем поворошить отходы и достает ручку из сумочки. Подцепляет ею подозрительный предмет, он высовывается из-под коробки — ее лицо кривится от отвращения. Это человеческая ладонь с двумя оставшимися пальцами — мизинцем и безымянным.
    Так вот чего опасался беглец. Перепуганный белобрысый курьер — это и есть Живорез. Серийные убийцы быстро ломаются, когда оказываются за решеткой. Этот дрогнул в первую минуту.
    — Стоять! Три шага назад!
    Крик следователя адресован полицейским, гурьбой бросившихся на помощь Варваре.
    И уже спокойнее она пояснила:
    — Следы затопчите.
    Петелина ловит взглядом Митрохина, старшего среди оперативников, и приказывает:
    — Это место надо оцепить. Найти свидетелей, видевших, как задержанный сбросил улику, и вызвать криминалистов. Понятно?
    Митрохин не то чтобы кивает — открыто проявлять исполнительность перед женщиной моложе его ему неохота — однако двигает бровями в знак согласия. И тут же начинает громогласно отдавать распоряжения, словно является главным.
    Пусть тешит свое мужское самолюбие, лишь бы толк был.
    Елена замечает голодную дворнягу, высунувшуюся из-за мусорного бака, та жадно принюхивается. Первая реакция — приказать ближайшему полицейскому, чтобы отогнал, но вверх берет такт. Ох уж эти обидчивые мужчины.
    Она трогает Митрохина за локоть и тихо объясняет:
    — Там главная улика — рука жертвы. Поставьте кого-нибудь, чтоб охранял. И найдите понятых.
    Тот ценит дружеский жест и на этот раз, помимо движения бровями, чуть растягивает губы: сработаемся.
   

   

    

     15
    

    — Товарищ полковник, разрешите? — Петелина приоткрыла дверь гостиничного номера.
    — Ты забыла приказ, старший следователь. Ладно бы еще при сотрудниках, а здесь… — отозвался из глубины номера Кулик. — Проходи, Лена, заждался.
    Это была третья встреча Кулика и Петелиной в течение длинного напряженного дня. Утром — на совещании. Днем они пересеклись в кабинете Ивакина, главы департамента имущественных и земельных отношений, которому прислали отрезанные пальцы.
    Чиновник негодовал, требовал оградить от подобных выходок. Елена, как могла, успокаивала его и заверяла, что предполагаемый преступник уже пойман. Формулировка «предполагаемый» чиновника не устраивала.
    Кулик его осадил:
    — А почему пальцы прислали именно вам? Маньяк у нас разборчивый, безгрешных не трогает.
    Ивакин осел в кресло медленно, как дутый манекен, из которого выпускают воздух.
    Закончив опрос, следователи покинули администрацию. Кулик воздержался от конкретных указаний и предоставил Петелиной свободу действий. «Твой успех, ты и развивай. А вечером ко мне с отчетом». Она и предположить не могла, что замотается допоздна, и полковник вызовет ее в свой гостиничный номер.
    — Как же неудобно с одной рукой — бутылку не откроешь. Хорошо, официант помог, — ворчал Кулик. Он сидел в глубоком кресле и указал на свободное: — Присаживайся.
    Между креслами располагался столик, на котором в мягком свете бра красовалась бутылка вина в ведерке со льдом в окружении двух бокалов, тарелки с сыром и вазы с фруктами. Елена присела. Кресло оказалось низким и мягким, торчащие вверх колени она прикрыла папкой с документами, хотя и была в брюках.
    Кулик разлил вино по бокалам. Вино, к ее удивлению, оказалось красным.
    — Обычно охлаждают белое, — не удержалась от замечания Елена.
    — Если бы я поступал шаблонно, то не поймал и половины маньяков.
    — Любите парадоксальные ходы?
    — Я следую наитию, — загадочно ответил полковник.
    Елене вспомнилась их пугающая встреча, когда полковник подсел в ее машину, и в голову пришла дикая мысль, что странная записка могла быть подброшена в ее номер Куликом.
    Она выложила записку на стол:
    — Нашла у себя на кровати. Если это снова проверка на стрессоустойчивость, то совершенно дурацкая.
    Кулик прочел, поиграл бровями и, наклонившись через стол, прошипел устрашающим голосом:
    — А много-много отрезанных рук и пальцев под кроватью не было? — Он криво улыбнулся и расслабленно откинулся в кресло. — Тогда тебе нечего бояться.
    Елена не знала, как реагировать, она еще не привыкла к странным выходкам знаменитого следователя.
    В отличие от нее Кулик не чувствовал никакого смущения, он приподнял бокал:
    — Я был прав. Как только Петля присоединилась к группе, расследование сразу пошло семимильными шагами. За твои первые успехи, Лена.
    — Я хотела бы…
    — Сначала вино, а потом о делах.
    Елена пригубила бокал, терпкое красное вино оказалось почти ледяным.
    — А теперь докладывай о Живорезе.
    — Водителя лимузина я отпустила под подписку о невыезде, его ДНК не совпало.
    — Черт с ним, я просил о Живорезе.
    Елена раскрыла папку с документами.
    — Курьер Денис Луценко, двадцать пять лет, из неблагополучной семьи. Отец сидел за хулиганство, бросил жену, та вела аморальный образ жизни. Мальчика, в основном, воспитывала бабушка.
    — А еще его обижали в школе, и он мочился в штаны до десяти лет. Понимаю, к чему ты клонишь. Но трудное детство у многих, а серийных убийц — единицы. Я, к слову, тоже из неполной семьи. И помню, как меня унижали в школе, пока я не научился драться. Переходи к фактам.
    — Луценко — недоучившийся студент. В ресторан «Гончаров» его взяли в качестве официанта, но быстро выяснилось, что парень недостаточно вежлив. Его перевели в курьеры. Взгляд у него холодный, отстраненный, отмечаются частые перепады настроения. Теперь ясно почему — Луценко пристрастился к травке. При задержании он сбросил пакет анаши — более ста грамм. На пакете зафиксированы его пальчики.
    — Поздравляю, оперативно сработала.
    Елена вспомнила, как в присутствии понятых вскрывали пакет и фотографировали, найденную в том же мусорном баке кисть руки. С уликами сразу же начали работать криминалисты. Если принадлежность пакета с наркотиком Луценко установлена однозначно, то свою причастность к человеческим останкам он категорически отрицает.
    — Нами установлено, что кисть руки была подброшена в мусорный контейнер не в момент бегства Луценко, а раньше. Следов спермы на ней не обнаружено. Скорее всего, убийца отмыл улику прежде чем выбросить. Он стал осторожнее или узнал, что после предыдущего убийства нам удалось найти кисть со следами биологического материала, пригодного для идентификации.
    — Что дал обыск?
    — Еще двести грамм анаши нашли при обыске в квартире Луценко. Он утверждает, что для личного пользователя, но возможен и сбыт. На вечер убийства в лимузине у него нет алиби. Проверяем другие случаи. Его одежда и ножи из квартиры отданы на экспертизу.
    — Как вино? — неожиданно спросил Кулик, глядя на Елену сквозь бокал.
    — Нормальное. — Она пожала плечами и тут же поправилась, не желая обижать странного начальника: — Хорошее вино, только холодное.
    — Тогда выпей, а документы убери.
    — Тут протокол допроса Луценко. Он путается в показаниях. Завтра я хочу провести следственный эксперимент. Возможно, водитель лимузина его опознает.
    Кулик опустошил бокал, поставил его на стол и качнул здоровой ладонью, словно отгоняя назойливую муху:
    — Передай наркомана Луценко местным следователям, это не наш клиент.
    — Откуда такая уверенность?
    — Я же объяснял про типы маньяков. Наркоман может стать только дезорганизованным асоциальным убийцей. Такой тип совершает убийства иначе. Его преступления, как и жизнь, не организованы, хаотичны. Чаще всего он действует спонтанно, не по заранее продуманному плану, а по ситуации. Нападает под влиянием импульса. Он не придерживается определенного образа жертвы. Его жертва не столько желанна, сколько доступна. Короче говоря, психологически Луценко — полная противоположность нашему Живорезу.
    Елена выпила вино, осмысливая услышанное. Допрашивая Луценко, она то и дело примеряла к нему образ расчетливого убийцы и чувствовала, что одежка Живореза ему не в пору. Она оправдывала сомнения растерянностью парня или тонким актерским дарованием.
    — Могу держать пари, Луценко — не убийца, — подытожил Кулик и опустил взгляд на ее колени. — На что поспорим?
    — Я никогда не любила споры.
    — Проехали, — легко согласился полковник. — Если Луценко не наш клиент, то как отрезанные пальцы попали в заказ Ивакина?
    — Дело в том, что его секретарша заказ не делала. Мы выяснили, что посторонний человек мог зайти со двора в ресторан, не привлекая внимания. Предварительно он мог сделать заказ по телефону от имени Ивакина на самый дорогой стейк. Затем нашел нужную коробку, подложил пальцы и скрылся. А руку выбросил в контейнер.
    — И никто ничего не заметил?
    — Комната с готовыми заказами примыкает непосредственно к задней двери ресторана. В ней часто никого нет.
    — Телефонные разговоры в ресторане записываются?
    — Нет.
    — Выходит, убийца знает, как работает заведение — это зацепка. Я поручу проверить всех сотрудников, настоящих и бывших.
    — Вчера был заказ для лимузина из этого же ресторана, но отнести его не успели, — напомнила Елена. — Убийца знал, что лимузин остановится рядом, первым открыл дверцу и подсел. Нагло и неожиданно.
    — Как я к вам, — ухмыльнулся Кулик, кажется, гордясь своей выходкой.
    Он встал, подошел к окну и распахнул раму. Набрал в легкие прохладный ночной воздух, шумно выдохнул.
    — Сегодня дождя не предвидится, наш маньяк будет спать спокойно. — Кулик повернулся, его взгляд потяжелел. — А может, в данную минуту он наблюдает за нами.
    Елена пока не научилась понимать: когда полковник шутит, а когда нет. На всякий случай она подыграла:
    — Здесь первый этаж, залезть нетрудно.
    — Со шприцем.
    — Хорошо, что мой номер на четвертом.
    Из-за распахнутого окна в комнате стало прохладно. Елена поежилась, что не укрылось от Кулика.
    — Тебе холодно? А мне говорят, что у меня горячие руки. — Он оставил окно в проветриваемом положении и оказался за ее креслом. Раскрытая мужская ладонь легла на ее плечо и поползла ниже. — Это так?
    — Вам льстят. Горячим должно быть сердце, холодной голова, а руки чистыми, — напомнила Елена о главных качествах борцов с преступностью, мягко выскальзывая из объятий.
    — Приятно иметь дело с эрудированной женщиной.
    — И с вежливым мужчиной.
    — Сдаюсь, побежден. — Кулик шутливо приподнял руки. — Кстати, у меня только одна рука не в порядке, а все остальное в норме.
    Он сделал многозначительную паузу.
    «Больше никаких докладов в номере», — решила Петелина, вслух же произнесла:
    — Не сомневаюсь, вашей светлой голове многие позавидуют.
    Глаза Кулика презрительно сузились, он будто заново изучал подчиненную, потом перевел взгляд на свою руку, скованную ортезом:
    — Врач обещает, что рука полностью восстановится через неделю. Тогда от меня так просто не ускользнешь.
    — Спокойно ночи, Борис Евгеньевич.
    Елена покинула номер начальника, с одним желанием: поймать маньяка быстрее, чем за неделю, чтобы вернуться в Москву до того, как Кулик вылечит руку. Иначе за действия ревнивого Валеева она не ручается.
   

   

    

     16
    

    Спустившись утром на завтрак, Елена заметила Кулика в спортивном костюме. Тот, как ни в чем не бывало, призывно помахал ей рукой. Пришлось сесть за стол начальника. Кулик был бодр и энергичен.
    — Я только что с пробежки. Вниз-вверх по склону — прекрасно.
    — А как же рука?
    Кулик бросил взгляд по сторонам, наклонился через стол и прошептал:
    — Открою секрет, коллега. Бегают ногами.
    Елена кисло улыбнулась и закашлялась в салфетку. Она чувствовала себя неважно, хотелось сжаться и закутать горло кашемировым палантином, оставленным в номере.
    Кулик наполнил опустевшую тарелку новой снедью, вернулся к столу и с недоумением посмотрел на то, что выбрала Елена.
    — В чем дело? Здесь отменные завтраки, а ты ничего не ешь. Утренние калории фигуру не портят.
    Елена едва притронулась к йогурту, и маленькими глотками пила горячий чай, прогревая горло.
    — К тому же, для мозга полезно сладкое, — гнул свою линию Кулик, придвигая к Елене блюдце с двумя булочками, облитыми шоколадной глазурью.
    От одного взгляда на жирный десерт Елене стало тошно. Она обхватила себя за плечи, пытаясь сдержать дрожь.
    — Да я погляжу, тебя знобит, — забеспокоился Кулик. Он протянул руку через стол, коснувшись пальцами ее лба. — Горячая. Так, решено, тебе надо к врачу.
    — Я куплю что-нибудь в аптеке, — возразила Елена.
    — Нет-нет, что-нибудь не пойдет. Откуда ты знаешь, у тебя простуда или вирусная инфекция? Мне нужны здоровые сотрудники. Я отвезу тебя в центральную поликлинику к знакомому врачу.
    — Откуда у вас здесь знакомый врач?
    — Вынужденное знакомство, — Кулик продемонстрировал ортез. — Антон Холодов занимается моей рукой, и многим нашим помогает. Толковый специалист.
    — Стоит ли, из-за легкой простуды, — по инерции сопротивлялась Елена, хотя ее приятно удивило проявление заботы со стороны важного начальника.
    — Возражения не принимаются. — Кулик вытер губы салфеткой и швырнул ее на опустошенную тарелку. — Через десять минут встречаемся в холле и едем к врачу.
    В холле отеля Елену поджидала Варвара Тимофеева. Лейтенант напряглась, увидев рядом с Петелиной предупредительного полковника, но быстро обрела прежнюю уверенность. На ее лице даже прорезались черты бесшабашного задора.
    Узнав о планах заехать в поликлинику, Варвара смело возразила московскому начальнику:
    — Я назначена вами в помощь следователю Петелиной и сама отвезу ее к Холодову.
    Елену такой вариант устраивал больше. Она напомнила Кулику про травму:
    — Борис Евгеньевич, вам надо руку беречь.
    — Мы сами справимся, — с мягкой улыбкой добавила Варвара.
    — Угу, — согласился Кулик, кольнул оперативницу строгим взглядом и заторопился. — Вообще-то, мне некогда.
    Обе женщины посмотрели вслед полковнику. Он ушел, прижимая ортез к животу. Елене вспомнилось, что за завтраком Кулик достаточно ловко орудовал ножом и вилкой обеими руками. Поправляется.
    — Как ты его осадила, — не удержалась она от похвалы, когда Кулик скрылся за дверью отеля.
    Варвара вдруг сжалась и распрямилась, как пружина, бросившись к выходу:
    — За ним!
    Елена спешила следом, ничего не понимая. Кулик сел в поджидавшую его машину, однако взгляд Варвары был направлен совершенно в другую сторону.
    Девушка вытянулась в струнку, пытаясь укрыться за тонкой опорой козырька над входом в отель, и дернула за руку Петелину:
    — Не высовывайтесь.
    — В чем дело? — Елена вертела головой из-за плеча оперативницы.
    — Он взял зонтик.
    — Кто?
    — Да вон же!
    Елена увидела удаляющегося с зонтом мужчину.
    — Он взял зонтик в корзине у входа, а дождя нет. — Варвара судорожно пыталась объяснить: — Большой зонт — примета Живореза. Вы сами поручили…
    — Успокойся! — Елена грубо одернула лейтенанта. — Это старый человек, ему зонт нужен, как трость.
    Варвара выслушала следователя с недоумением, однако быстро ее возбужденный взгляд пришел в норму. Она смущенно оправдывалась:
    — Проклятый черный зонт засел у меня в башке.
    — Садись в машину, поговорим по пути в поликлинику, — приказала следователь.
    Варвара села за руль, привычное занятие успокоило ее. Она передала слова Митрохина о результатах работы оперативников:
    — Ребята землю роют, опросили всех, кого можно. В тот вечер шел дождь, и человек с зонтом у торговых рядов — обычное явление. Тем более мы не знаем, кто подсел в лимузин — мужчина или женщина, молодой или старый. Короче — порожняк.
    — Живорез умеет быть незаметным. Седьмой эпизод — и ни одного четкого словесного портрета.
    — Потому что он самый обычный, тот, на кого не подумаешь.
    — Ты мыслишь, как Кулик, — похвалила Елена.
    — Сама с головой, полковник мне не докладывает, — парировала Варвара, косо взглянула на пассажирку и после паузы спросила: — А вам?
    Елена почувствовала тонкую женскую издевку в голосе Вари. На что она намекает? Вспомнился вчерашний вечер, открытое окно, освещенная комната, вино и фрукты на столе. Ее с полковником мог заметить кто-то из оперативников. И поползли слухи, коллегам только дай повод обсудить что-нибудь пикантное. Так и до Валеева волна докатится, как водится, в сильно преувеличенном виде.
    Она закашлялась, чтобы не отвечать, но Варвара сама сменила тему.
    — Это я Борису Евгеньевичу врача Холодова посоветовала.
    — Твой знакомый?
    — Да так, помог когда-то.
    — Что-то серьезное?
    — Не хочу о своих болячках, — мотнула головой Варвара и надавила педаль газа.
    Старинный город замелькал за окнами в ускоренном темпе. Неожиданно ремень безопасности врезался в грудь Петелиной — машина резко затормозила перед «зеброй» пешеходного перехода.
    Варвара высунулась из окна и прокричала:
    — Будешь переходить или нет? — Старушка на обочине, к которой она обращалась, пугливо попятилась. — Ну и черт с тобой!
    И «Нива» рванула с места, обдав старушку сизыми клубами выхлопных газов.
    Елена не знала, как и реагировать. Попробовала пошутить:
    — Спасибо, что не пристрелила.
    — Терпеть не могу дурацкие правила. Они только жить мешают, — без тени улыбки огрызнулась Варвара.
    Дальнейший путь в ведомственную поликлинику прошел в молчании. Варвара с ходу приткнула «Ниву» на место для инвалидов и чуть ли не вбежала в здание. Елена едва поспевала за ней.
    Однако перед дверью в кабинет доктора Холодова Варвара остановила Елену растопыренной ладонью, припечатала к стенке и попросила подождать:
    — Я предупрежу врача, что вы от полковника.
    Ее глаза странно блуждали, когда она исчезла за дверью.
    Не успела Петелина подумать: не ошиблась ли она с выбором оперативника, как услышала за дверью сбивчивую ругань. Шум быстро перешел в перепалку, что-то грохнуло и покатилось по полу.
    «Она же вооружена», — испугалась Петелина.
    Она вспомнила про вчерашний выстрел, якобы, вверх, и недавняя шутка на пешеходном перекрестке уже не казалось ей дурацкой.
   

   

    

     17
    

    События развивались стремительно. Пока Елена думала, что предпринять — вызвать Митрохина или своими силами урезонить Варвару, — та появилась из кабинета с милой улыбкой:
    — Все в порядке, доктор Холодов вас ждет.
    В руке она что-то прятала, но, слава богу, не пистолет. Тот висел под черной курткой в застегнутой белой кобуре.
    Елена попыталась спросить:
    — Я слышала шум…
    — Доктор споткнулся, — еще шире улыбнулась Варвара и распахнула дверь.
    Войдя в кабинет, следователь увидела врача, собирающего с пола рассыпанные пилюли.
    — Извините за беспорядок. У каждой профессии свои издержки, — постарался улыбнуться он, но получилось кисло — молоко свернется.
    Собранные пилюли врач бросил в корзину для мусора.
    — Пустышки рассыпались, — объяснил он, предложил пациенту сесть и представился: — Антон Холодов.
    По возрасту он был ровесником Петелиной, достаточно худ, с опрятной щетиной на мужественных скулах, и в целом, создавал впечатление приятного человека, если бы не вечно ускользающий взгляд.
    — Как я понимаю, больничной карты у вас нет, — продолжил Холодов. — Придется задать дополнительные вопросы: наследственные заболевания, аллергия на лекарства.
    — Я всего лишь простудилась, — призналась Елена.
    — Сейчас узнаем.
    Осматривая пациентку, помимо медицинских вопросов врач продолжил затронутую тему о профессиональных издержках:
    — Ловить бандитов нелегко, вашей профессии свойственны стрессы. Это порождает неконтролируемые срывы.
    — Я что-то не припомню, чтобы сообщала вам, кем работаю, — заметила Елена.
    — Меня предупредила… предыдущая посетительница. Вы старший следователь Петелина, приехали из Москвы, ведете дело серийного убийцы, и настолько преуспели в своей профессии, что у вас есть прозвище — Петля. Я ничего не упустил, Елена Павловна?
    — И когда она успела рассказать? Я слышала другие звуки.
    — Что поделать, профессиональный стресс. Обладание оружием на мужчин и женщин действует по-разному. Мужчинам придает уверенность, а женщинам — нервозность. А вдруг хулиган отнимет или еще что.
    «А вдруг придется стрелять в человека», — мысленно поправила его следователь. Вот основной страх, из-за которого она предпочитала держать табельный пистолет в сейфе.
    — Вы сказали, что стресс порождает срыв. — Елена красноречиво посмотрела на выброшенные в лекарства. — Что произошло с предыдущей посетительницей?
    — Елена Павловна, вы же не хотите, чтобы я обсуждал ваши проблемы со следующим пациентом.
    — А какие у меня проблемы?
    — Неплохо бы сдать кровь. Вы сегодня завтракали?
    — Мне некогда проходить обследование.
    — Понимаю, напали на след Живореза. Когда ждать сенсации?
    — Идет обычное расследование, — холодно ответила Петелина.
    — Обычные поиски необычного маньяка, — ухмыльнулся Холодов и с нажимом в голосе добавил: — Я же немножко в курсе, лечу сотрудников полиции, самого Бориса Евгеньевича. Как его рука, кстати?
    — Думаю, проблема позади.
    — А правду говорят, что маньяки сами хотят, чтобы их поймали, поэтому совершают преступления все чаще и наглее?
    — Не правда, за решетку никто не хочет. Но безнаказанность порождает потерю бдительности. Один случай, другой, третий…
    — Уже седьмой, кажется? Вы уверены, что знаете обо всех случаях?
    — Убийца начинает считать себя неуязвимыми и совершает ошибку, — закончила свою мысль Елена.
    — И попадается?
    — Именно так.
    — Значит, ум и собранность — ключ к успеху?
    — Успех? По-моему, это слово по отношению к маньяку неуместно.
    — А вы заметили, что в городе нет паники? И знаете, почему? Потому что простым гражданам ничто не угрожает, — запальчиво заявил врач.
    Петелина прищурилась, попыталась рассмотреть глаза Холодова, но тот по-прежнему избегал прямого взгляда.
    — Такое ощущение, что вы сочувствуете Живорезу.
    — Нет, ни в коем случае, — смутился доктор и все-таки взглянул в глаза следователя, холодно и с вызовом. — Но и чиновников мне не жалко.
    — Для врача странное заявление. Они же люди, у каждого есть семья, близкие.
    — Вот пусть родственники о них и печалятся. А простой народ, вы уж поверьте… — Холодов ухмыльнулся и красноречиво промолчал.
    Петелина не понравились его слова. Она повысила голос:
    — Предлагаете не искать убийцу? Пусть продолжает.
    — А кто погибает? Кто? — неожиданно вспылил Холодов. — Да если разобраться, каждый из них виноват, проворовался!
    — Это надо доказать.
    — Так докажите. Если чиновники хорошие, то почему народ живет бедно?
    В этот момент Елена поняла, что ей еще не нравится в Холодове помимо ускользающего взгляда — он задает много вопросов. И отвечает вопросом на вопрос.
    — Что скажете? — продолжал наседать врач.
    — Предпочитаю задавать вопросы, а не отвечать на них, — отрезала следователь.
    — И всегда находите ответы? О, простите. Но общество должно задавать вопросы руководителям, и если не получает ответ…
    — У нас политические дебаты, или я на приеме врача? — переняла наступательную тактику Петелина.
    — Вы спешите?
    Елена выразила недовольство немой гримасой.
    — Виноват, — спохватился доктор и сел за компьютер. — У вас ОРЗ в начальной стадии, можно купировать. Я вам пропишу лекарства и витамины, можете купить внизу в аптечном киоске, и распечатаю инструкцию, как принимать препараты.
    В кабинет просунулась Варвара. Она выглядела спокойной, умиротворенной и даже попросила прощения:
    — Извините, Антон, тяжелый день выдался.
    — Я занят, — строго ответил Холодов, вынимая листок из принтера.
    — А я к Елене Павловне. — Варвара бесцеремонно прошла к следователю, наклонилась и вполголоса сообщила: — Звонили из морга — срочная информация.
    — Новый случай? — екнуло сердце Петелиной.
    — Обнаружен биоматериал, пригодный для анализа ДНК убийцы.
    — Кисть руки в этот раз чистая — напомнила следователь.
    — Кисть в лаборатории, а труп в морге, — загадочно ответила Варвара и с недоверием покосилась на Холодова: — Лучше поговорим в машине.
    Врач вскинул брови и по привычке хотел задать вопрос, но Петелина его опередила:
    — Большое спасибо, Антон. — Она выдернула из руки оторопевшего Холодова распечатанную инструкцию и направилась к выходу: — Варвара, едем.
    — Звоните, если что. Мой телефон есть на распечатке, — выкрикнул вслед Холодов.
   

   

    

     18
    

    При выходе из поликлиники Петелина приобрела лекарства и выпила пару таблеток согласно инструкции. Ей не терпелось расспросить Варвару о грубой ссоре с врачом, разговор ожидался непростым, и она решила начать с похвалы:
    — Ты права, при посторонних о деле лучше не разговаривать. Холодов и так в курсе расследования.
    — Много вопросов задает.
    — Это ты верно подметила, — подтвердила Елена, сев в машину. Посчитав, что одобрений достаточно, она мягко спросила: — Ты, кажется, с ним повздорила?
    — Козел. Всучил просроченные лекарства, — процедила Варвара.
    — Мне он дал только рецепт. У тебя с ним что-то личное? — заподозрила Елена.
    — А мы уже подружки? — полыхнула глазами Варвара.
    — Можем стать, если будем общаться.
    Вместо ответа Тимофеева газанула. Сквозь шум двигателя Елена едва расслышала бормотание: «Навязали на мою голову». Она еще раз убедилась в колючем характере Варвары и оставшуюся часть пути предпочла ехать молча.
    Судебно-медицинское отделение располагалось в здании городского морга. Вход был общий, но Варвара здесь хорошо ориентировалась и быстро провела следователя к нужному кабинету. Ее не смущал въевшийся запах формалина, оставленные в коридоре каталки, и мрачное ощущение призраков в полутемных углах.
    Склонившийся над бумагами судмедэксперт, поднялся навстречу женщинам:
    — Токаев Давид Асланович. — Он протянул руку, пришлось ее пожать. — Вас, Елена Павловна, я помню, Кулик на совещании представлял. А оперуполномоченный Тимофеева у меня часто… Варвара, положи на место!
    Пока московский следователь знакомилась с патологоанатомом, лейтенант подняла со стола пластиковый бокс. Сначала Петелиной показалось, что внутри комок толстой матовой ткани, но потом она разглядела на странной ткани много волосков. Это же кожа! Кожа мужчины!
    Петелина невольно отвела глаза, ее взгляд наткнулся на фотографию в рамке на столе. Сюжет не оставлял сомнений: мама и папа ведут сынишку в первый класс. Папой являлся Давид Токаев.
    — Ваша семья? — спросила она, чтобы снять неловкость. — Красивый мальчик.
    Но получилось только хуже.
    — Он погиб. И жена тоже. — Токаев положил рамку лицом вниз. — Автомобильная катастрофа. Я был за рулем, а в нашей машине имелась только одна подушка безопасности — для водителя. Лучше б она не сработала!
    — Извините, — смутилась Петелина.
    — С тех пор я за руль не сажусь, — добавил Токаев.
    — Давид Асланович приехал к нам из Владикавказа, — пояснила Варвара. — Вы были хирургом?
    — Был. — Твердо, как отрезал, ответил Токаев и стиснул авторучку в ладони. — После трагедии, у меня стала дергаться рука, нечасто, но неконтролируемо. Чтобы не рисковать жизнью пациентов, я прошел курсы и сменил профессию. Теперь режу мертвых.
    Сказав последнюю фразу, Токаев дернул рукой так, словно вместо авторучки он сжимал скальпель.
    — Давно здесь работаете?
    — С прошлой осени. Дома, на Кавказе мне все напоминало о семье. Как только появилась вакансия судмедэксперта, переехал во Владимир.
    Пелена горя затуманила глаза мужчины. Петелина представила, как он день за днем корит себя в смерти близких, и попыталась его оправдать:
    — На Кавказе опасные дороги.
    Токаев промолчал. Варвара не отличалась душевным чутьем и ляпнула:
    — А мне понравилось в горах — серпантин, крутые повороты. Люблю опасность.
    Петелина укоризненно взглянула на помощницу. Та отреагировала с вызовом:
    — Опять не так? У Холодова сорвалась, согласна, а тут-то что? Я не в институте благородных девиц воспитывалась. И мы не на балете, а в морге.
    Судмедэксперт вопросительно взглянул на Петелину:
    — Холодов? Вы были у врача?
    — Простуда, — отмахнулась Елена. — Кулик настоял, пришлось подчиниться.
    — Антон толковый врач. И что случилось?
    — Врач-то он, может, и хороший, но Холодов оправдывает маньяка, намекает, что жертвы сами виноваты. А Варвара с ним… — Елена поняла, что разговор свернул совершенно не туда и подняла растопыренную ладонь. — Стоп! Извините нас, Давид Асланович, и давайте по делу. Вы хотели сообщить что-то важное.
    — Да, конечно. — Токаев включил настольную лампу и указал на пластиковый бокс. — Вот, полюбуйтесь.
    Следователь прищурилась, но не наклонилась к неприятному предмету.
    — И что это?
    — Я обнаружил на отрезанной руке Рожкова биоматериал. Биоматериал, не принадлежащий жертве.
    Теперь Петелина заметила на боксе наклейку с фамилией Рожкова — чиновника, убитого в лимузине.
    — Поясните подробнее.
    — Понимаете, моя главная обязанность — установить время и причину смерти. Этим я и занимался. Но после того, как следователь по особо важным делам предположил, что убийства совершает сексуальный маньяк, и нашлось подтверждение этой версии — сперма на отрезанной руке, я решил провести дополнительное обследование тела.
    — В случае с Рожковым на ладони криминалисты ничего не нашли.
    — Потому что убийца ее отмыл, прежде чем выбросить. Но если он совершал мастурбацию таким извращенным способом, то следы семенной жидкости могли попасть и выше, на запястье.
    — Возможно, — согласилась Петелина.
    — Я исследовал микропоры кожи на руке жертвы и обнаружил биоматериал. Теперь его должны исследовать криминалисты.
    Судмедэксперт придвинул пластиковый бокс к следователю.
    — Вы срезали кожу? — поморщилась Петелина.
    Варвара смело подхватила бокс, сунула его в пакет и заверила:
    — Мы отвезем в лабораторию.
    — Мои действия согласованы с Куликом, — объяснял Токаев. — Соскобов может быть недостаточно. А так, у криминалистов стопроцентный материал для исследования.
    — Думаете, это сперма?
    — Не удивлюсь, не удивлюсь. У мужчины в момент оргазма… Ну, вы сами понимаете.
    — А предыдущие жертвы? — Следователь стала выстраивать логическую цепочку. — Они же все попадали к вам.
    — Из Владимирской области — да. Но прежде я осматривал тела на предмет внешних повреждений. Также микрочастицы под ногтями — была ли борьба. Ничто не говорило о сексуальном насилии. Версию о маньяке — извращенце выдвинул Кулик, когда возглавил следствие.
    — Сейчас прежние случаи проверить невозможно?
    — Тела отданы родственникам для захоронения. Они же не бомжи, а уважаемые люди, — развел руки Токаев.
    Петелина задумалась, представила картину преступления и высказала предположение:
    — Следы спермы могли остаться на одежде жертв, на том же рукаве.
    — Могли, — согласился Токаев. — Но вы бы видели ту одежду. Она вся в крови, тем более в области отреза.
    — А одежда сохранилась?
    Токаев замялся, стал объяснять:
    — Вы поймите, это сейчас, с приходом Кулика, все делается тщательно — одежду изымают эксперты. А раньше тела привозили в морг, одежда срезалась, складывалась в пакет. Перед похоронами покойников переодевали в новое.
    — А что потом происходило с их прежней одеждой?
    — Личные вещи покойников забирают родственники. Это касается украшений, документов, других ценностей. А одежда в таком состоянии никому не нужна, ее сжигают.
    — Как часто это делают?
    — Я точно не знаю, это не в моей компетенции. Хотя, кажется… — судмедэксперт поднял указательный палец вверх и прикусил губу. — Подождите меня здесь, я кое-что проверю.
    Токаев вышел из кабинета.
    Варвара подняла перевернутую рамку с фотографией, посмотрела на некогда счастливую семью и положила обратно. Она едва не коснулась Петелиной, проходя к окну, и как бы невзначай обронила:
    — У меня тоже только одна подушка безопасности.
    — Можем пересесть на мою «тойоту», — предложила Елена.
    — Больно не тем, кто уходит, а тем, кто остается, — равнодушно откликнулась Варвара, глядя в окно.
    Токаев вернулся, в его руках был черный пакет с наклейкой. Судмедэксперт выглядел смущенным:
    — Я нашел, один пакет остался. Тут одежда Миронова.
    — Районный чиновник, убит весной, третья жертва Живореза, — вспомнила материалы дела Петелина.
    — Третий или четвертый, вам виднее. Вот дата, полгода прошло. — Токаев продемонстрировал наклейку на пакете. — Родственники хотели забрать, я отложил, но они так и не пришли. Случайно сохранилось.
    — Я заберу, отвезу в лабораторию, пусть посмотрят.
    — Конечно. И бокс не забудьте, на коже точно есть следы. — Токаев передал пакет следователю, но, прежде чем разжать ладонь, заглянул ей в глаза: — Хорошо, что нашего маньяка тянет только на чиновников.
    — Это почему? — не удержалась от вопроса Елена.
    — Представить не могу, что на моем столе окажется такая, как вы.
    Петелина выдернула пакет из руки патологоанатома. «Если это комплимент, то весьма сомнительный, — обиделась она, но нашла оправдание: — Он пережил страшное горе, а я по возрасту, как его жена».
   

   

    

     19
    

    Вслед за их «Нивой» из ворот морга выехал бежевый фургон с красным крестом. Варвара прижалась к обочине, уступая дорогу, но тут же спохватилась:
    — Выглядит, как «скорая помощь», а куда им спешить?
    За долгие годы работы следователем Петелина не раз сталкивалась с фургонами для перевозки тел и усвоила отличие:
    — У них нет окон, а на крыше в лучшем случае только синий маячок, но кто на это обращает внимание.
    — Я заметила другое, — Варвара кивнула в сторону багажника, куда положила черный мешок и пластиковый бокс. — На уликах наклейки: Рожкову тридцать лет, Миронову тридцать четыре. Остальным жертвам, помнится, не более сорока пяти. Значит, чиновники старше пятидесяти могут быть спокойны?
    — Кулик насиловал девочек, но не брезговал и беспомощными пенсионерками.
    — Кулик? — изумилась Варвара, дернув рулем.
    — Маньяк из Иркутска. А ты подумала на полковника? — пошутила Елена.
    — Да я… Я вот что хотела сказать. Если Живорез сексуальный маньяк, то он выбирает жертв, исходя из своих сексуальных предпочтений. И мужчины старше пятидесяти ему не интересны.
    — Типа старый, не возбуждает?
    — Ну да. Это несправедливо.
    — Почему же?
    — Чем дольше вор занимал должность, тем больше наворовал.
    — Ты прям, как Холодов, — упрекнула Елена. — Не все же воруют.
    — Некоторые обманывают.
    — Это точно. — Елена решила сменить тему. — Мужчины влюбляются в то, что видят, а женщины в то, что слышат. Поэтому женщины красятся, а мужчины врут.
    — Они думают, если у них власть и деньги, то достаточно поманить. А сам старый, лысый, жирный.
    — Мужики без комплексов. Мы следим за фигурой, тратим деньги на косметику, салоны красоты, вечно сомневаемся — хорошо ли выглядим? А каждый из них уверен: он родился красивым и чем старше становится, тем привлекательней.
    — Замечала. Пузо вперед — и идет знакомиться. Пыжится, как индюк, а на самом деле — облезлый козел.
    — Только мужикам это не говори. Не открывай им главной женской тайны.
    Женщины переглянулись. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, в глазах каждой мерцали снисходительные игривые огоньки, которыми женщины одаривают мужчин, если сочтут это нужным.
    В областной криминалистической лаборатории было тесно, не столько от сотрудников в белых халатах, сколько от приборов, громоздившихся на многочисленных столах. Добрая половина из них устарела или вовсе не работала, но выглядела внушительно, и технику не списывали в расчете на периодические фоторепортажи впечатлительных журналистов.
    Чужаку из Москвы совершенно нетипичного для экспертов вида выделили неудобный стол на проходе, и Петелина сразу наткнулась на вихрастую макушку Головастика, корпевшего за компьютером.
    Следователь кивнула Варваре, и та выставила на стол перед криминалистом пластиковый бокс.
    — Это то самое? — заинтересовался Устинов.
    — Кожа с запястья жертвы, — подтвердила Петелина.
    — Мы уже ждем. Техника здесь не новая, но рабочих рук много. Все подготовлено для исследования.
    Как бы в подтверждении его слов, к ним подошел сотрудник в застегнутом белом халате, с защитной маской на лице и с латексными перчатками на руках. Он попросил сопроводительные документы и забрал коробку.
    — Они знают, что делать, — заверил Устинов. — Это стандартная экспертиза.
    — Хорошо, порадуем тебя более сложным заданием. — Елена показала на черный мешок в руке Варвары. — Здесь костюм Миронова, убитого полгода назад. Как ты понимаешь, одежда в крови. По нашей версии на ткань могла попасть семенная жидкость убийцы. Если мы это установим и найдем совпадение по ДНК с другими случаями, то картина преступления окончательно прояснится.
    — Попробую, хотя, сами видите, — Миша надул губы и развел руки, предлагая осмотреться. — Я думал такие приборы остались только в музеях.
    — У нас древний город. Город-музей, — с вызовом отреагировала Варвара.
    «Молодая еще, — убедилась Елена. — Мужчину надо хвалить, а не ругать, если хочешь управлять им». Она улыбнулась и по-дружески запустила пятерню в густые волосы парня и потрясла его за макушку.
    — Миша, ты же голова! Лучший мозг в криминалистике. Я в тебя верю.
    Эксперт смутился, выдвинул нижний ящик и показал жестом Варваре, куда опустить пакет с одеждой. Затем он раскрыл папку и обратился к Петелиной:
    — Кое-что я уже успел.
    — Не сомневаюсь. Выкладывай.
    — Я исследовал фотографии Высоцкого, найденные на месте убийств. — Устинов раскрыл папку. — Как видите, они все одинаковые, черно-белые. Это не типографская печать, карточки изготовлены на струйном принтере.
    — Наши и без тебя знают, — прервала его Варвара.
    Но Головастик ее проигнорировал, продолжая обращаться к Петелиной:
    — Я установил марку — принтер «Epson». Краска использовалась не фирменная от производителя, а дешевая копия. Если будет найден конкретный принтер, я легко установлю: тот — не тот.
    — Принтеры теперь есть даже у школьников, — вздохнула Елена. — И марка «Epson», насколько я знаю, весьма распространенная.
    — Еще одно уточнение. И фотобумага, и принтер не новые, выпущены лет шесть назад. В общем, наш маньяк не богатей, не меняет технику каждый год, ждет, когда прежняя сломается. И пользуется только черной краской, хотя принтер цветной.
    — Экономный, в отличие от тебя. — Елена объяснила Варваре: — Наш Головастик все время требует новую технику, самую передовую.
    — Так я же даю результат.
    — Ловлю на слове, Миша. Жду результат по костюму.
    — Елена Павловна, быстро не обещаю, тут не Москва, — вновь виновато развел руки эксперт.
    — Тут ты — это важнее. А с меня шоколад. — Петелина выложила на стол две плитки горького шоколада.
    Устинов зарделся. И от похвалы, и от внимания начальницы, не забывшей о его пристрастии.
    Варвара скривилась, ей не понравился московский эксперт. Мужик, а ему шоколадки дарят.
    Выйдя во двор, она призналась:
    — Не солидный он какой-то.
    — Зато Головастик.
    — Я думала все эксперты похожи на ученых — пожилые, лысые и сыпят научными терминами.
    — Если бы все было так просто: взглянул на человека и сразу определил — это работяга, это чиновник, а это маньяк-убийца, — покачала головой Елена.
    — Уж кого-кого, а чиновника от работяги я отличу, — хмыкнула Варвара.
    — А как ты представляешь себе Живореза? Какой он? — серьезно спросила Петелина.
    Женщины остановились около «Нивы». Варвара критически оценила забрызганную машину и протерла влажной салфеткой уголки стекол напротив боковых зеркал.
    — У меня мало опыта, — нехотя призналась она. — Кулик говорит, что настоящий маньяк выглядит, как обычный человек. Пройдет рядом — не обратишь внимания.
    — Насколько обычный? — продолжала настаивать следователь.
    — Как любой из нас.
    — Как ты или я? — усмехнулась Петелина.
    — Найдем — сравним, — отрезала оперативница.
    Она ожесточенно поелозила грязной салфеткой по стеклу, швырнула ее в салон под ноги, села за руль и хлопнула дверцей. Пока Елена обходила машину, Варвара незаметно бросила в рот пилюлю и запила из бутылочки.
   

   

    

     20
    

    Елена проснулась рано, взглянула через окно на серое небо. Предрассветная мгла не позволяла понять, который час. Она поднялась, выпила воды, отодвинула тюлевую занавеску. За окном шел дождь — монотонный, тихий, убаюкивающий. Струйки воды за стеклом просились в закрытое тепло комнаты. Именно такой плач неба, по словам Кулика, нравится маньяку. Или, наоборот, унылая погода настолько невыносима для убийцы, что тот в поисках облегчения выходит на охоту за очередной жертвой.
    «Хватит убийств, пусть сейчас маньяк спит», — загадала Елена, представив отчего-то Кулика. Полковник непонятно, когда ложился, а ранним утром уже бегал и истязал себя зарядкой. Сильная воля. Она пару раз прокатилась летом на велосипеде в выходные дни, на этом приобщение к спорту и закончилось.
    «Противный дождь. Побыстрее бы наступила зима с морозами и снегом. В прошлую зиму Живорез никак себя не проявил». Подумав так, Елена тут же отринула утешительное желание, как пораженческое. Они обязаны остановить маньяка, невзирая на погоду.
    Однако через три часа, подъезжая к загородному дому чиновника Ивакина, Петелина уже не считала подобную мысль слабостью. Ее вызвали на очередной убийство.
    Варвара вела машину дергано, а говорила с плохо скрываемым злорадством:
    — До Ивакина очередь дошла. Недаром ему прислали отрезанные пальцы. Эта была метка — он следующий.
    — Мы еще мало что знаем, — попыталась пресечь пустой разговор Петелина.
    — Восьмой труп — это мало? Вам, москвичам, виднее.
    «Восьмой», — мысленно повторила Петелина. И первый, кого она видела живым. Она помнила страх директора департамента имущественных и земельных отношений и свои заверения, что ему нечего бояться. Ошиблась. Его смерть — и на ее совести.
    Около открытых ворот загородного дома скопились машины с мигалками, во дворе суетились знакомые сотрудники следственно-оперативной группы. Чувствовалось, что Кулик вызвал всех. Свободного места для парковки не нашлось, Варвара приткнула грязную «Ниву» перед высоким бампером мощного «инфинити», который лишь условно можно было назвать легковушкой.
    Из черного внедорожника незамедлительно высунулся круглолицый бритый шофер недоброго вида. Шрам около глаза придавал его лицу дополнительную суровость.
    — Эй, ты куда? — возмутился он.
    — Да пошел ты! — бросила на ходу Варвара.
    — Убери тачку!
    — Плохо просишь. — Лейтенант кивнула следователю на «красивый» номер внедорожника с повторяющимися цифрами и буквами и объяснила: — Васильев прикатил, наш вице-губернатор. Сейчас начнется.
    Она не ошиблась. В просторной прихожей лысеющий дядька, с трудом помещающийся в дорогой костюм, с апломбом выговаривал Кулику:
    — Я рассчитывал, что московские следователи положат конец этому ужасу. Но убийства продолжаются. Если раньше дело касалось районных чиновников, то теперь дошло и до областных. Второй глава департамента за неделю! Беспредел!
    Кулик одновременно давал указания и объяснялся с чиновником:
    — Устинов, займись замком. Петелина, наконец-то. Пока осмотрись, я хочу знать твое мнение. А вы, Николай Егорович, не беспокойтесь. Мы работаем, задействованы лучшие кадры.
    — Да как же не беспокоиться? Рожков и Ивакин мои непосредственные подчиненные. Сначала один, затем другой, а если убийца метит выше?
    Елена прошла в дом. На кухне она увидела труп хозяина. Тело в окровавленной пижаме было привязано к деревянному стулу с высокой спинкой, придвинутому вплотную к столу. Правая рука Ивакина покоилась на разделочной доске, в глаза бросалась окровавленная культя. Кисть отсутствовала. Ноги и шея жертвы были изрезаны, а под стулом на керамическом полу подсыхала большая кровавая лужа.
    Рядом с трупом работали начальник криминалистической лаборатории Сорин и судмедэксперт Токаев. Их было нелегко узнать, так как оба с ног до головы были одеты в одноразовую защитную одежду из белого полиэтилена.
    Петелина перехватила взгляд черных глаз Токаева и спросила, не заходя на кухню:
    — Что скажете?
    Токаев стянул повязку под подбородок. Он выглядел уставшим.
    — Да что тут говорить — все то же. На шее след от укола, кисть ампутирована, перерезаны главные артерии.
    — Время смерти?
    — В районе семи утра. Жизнь покидала его постепенно, вместе с кровью. Судя по перекошенному лицу, до последнего момента находился в сознании. Другие детали сообщу после вскрытия.
    Токаев отошел. Петелина обратилась к криминалисту:
    — Что удалось найти?
    — Орудие убийства преступник унес с собой. Отрезанную кисть тоже, — ответил Сорин.
    — А отпечатки, капли пота, плевки, хоть что-нибудь?
    — Елена Павловна, я собираю все, что можно, в лаборатории проверим. Но не исключаю, что преступник был одет подобно нам.
    — Он псих! Как он может все предусмотреть? — расстроилась следователь.
    — По крайней мере, убийца воспользовался бахилами. Иначе в прихожей остались бы следы, утром шел дождь.
    — Про дождь можете не напоминать.
    Елена отошла, чтобы взять себя в руки. Нынешнюю жертву она восприняла болезненно. Со стороны кажется, что люди при власти способны отгородиться от неприятностей. Но Ивакин такой же, из плоти и крови. Он опасался за свою жизнь, а они ничего не предприняли. Она ограничилась пустыми утешениями, а Кулик позволил себе циничный намек, что чиновник сам не безгрешен. Пусть так. Но разве полиция должна защищать только святых?
    Успокоившись, Елена продолжила работу. От сотрудников, осматривавших дом, она узнала, что после происшествия с подброшенными пальчиками Ивакин взял больничный, чтобы подлечить нервы. Сегодня в десять утра к нему пришла домработница. Дверь была не заперта, домработница, обнаружив окровавленное тело, в страхе убежала к соседям. Те вызвали полицию.
    Петелина вернулась в прихожую. Вице-губернатор продолжал наседать на Кулика. Судя по угрюмому сопению полковника, его терпение было на пределе. Елена поспешила прийти на выручку начальнику.
    — Здравствуйте, Николай Егорович, — встряла она в разговор, бесцеремонно встав перед Васильевым. — Есть несколько важных вопросов. Вы знали погибшего?
    — Ну конечно. Это Ивакин Константин Анатольевич, ранее возглавлял Корниловский район нашей области, а последний год — областной департамент имущественных и земельных отношений. Это высокая должность.
    — Как вы узнали об убийстве?
    — Что за вопрос. Наши все уже знают. Мы не можем работать в такой обстановке! — стал возмущаться Васильев.
    Но Петелина твердым голосом повторила вопрос:
    — Кто и когда сообщил вам об убийстве?
    — Из полиции позвонили. Я приехал, чтобы опознать тело.
    — У Ивакина есть семья?
    — Есть. Но его жена сейчас в Англии, там учится их сын. Я не знаю, какими словами ей сообщить, вы понимаете?
    — У Ивакина были враги? Ему кто-нибудь угрожал?
    — Какие враги? Милейший человек. Недовольные, конечно, всегда найдутся, если человек при должности. Всем не угодишь, знаете ли, но, чтобы такое…
    На пороге появился майор Митрохин. Его люди осматривали двор и опрашивали соседей.
    — Мы нашли, — сообщил он, обращаясь к Кулику.
    — Что? — переспросил полковник.
    Митрохин покосился на Васильева: стоит ли говорить при постороннем, — и кивнул, предлагая выйти во двор:
    — Пойдемте, я покажу.
    За оперативником потянулись все. Он топал к центру лужайки, туда, где дрожала рябью от порывов ветра овальная поверхность пруда. Это был декоративный пруд с пластиковым дном размером с огромную ванну. Митрохин подвел к краю и показал пальцем. Сквозь холодную прозрачную воду было видно, как на темном чуть заиленном дне отчетливо белеет кисть человеческой руки.
    — О боже, — схватился за сердце Васильев.
    — Помоги Николаю Егоровичу дойти до машины, — попросила Елена Варвару и шепнула: — Дай им дорогу, пусть уезжают.
    — А если следующий я? Что мне делать? — вцепился в следователя чиновник.
    — Главное, не волнуйтесь. Я дам вам свой телефон. Почувствуете опасность, хоть что-то подозрительное — сразу звоните, — начала успокаивать Петелина и заверила. — Мы приедем и поможем.
    Высокопоставленного чиновника удалось увести, без него остановка стала спокойнее.
    — Там еще что-то, — Кулик указал на другую часть пруда.
    — Кажется, мобильный телефон, — разглядел Митрохин. — При убитом Ивакине телефон не обнаружен.
    — Найдите сачок или лезьте в воду, — поторопил полковник.
    Петелина напомнила о понятых и видеосъемке. Оперативники пробежали по соседям и опрометчиво привели молодую женщину. Та шлепнулась в обморок, как только увидела отрезанную руку, вытащенную из пруда. Пришлось звать на помощь Токаева. Только у него в машине для перевозки трупов нашелся нашатырный спирт. Токаев не успел переодеться. Едва девушка очнулась, она увидела существо в защитной одежде с мазками крови на рукавах, и обморок сменился истерикой.
    — Как же я не люблю эти формальности, — проворчал Кулик. — Оформим протоколы в доме.
    Группа прошла в дом и расположилась на втором этаже в кабинете погибшего. Документы и улики были собраны на столе. Полковник придирчиво рассматривал отрезанную руку в пластиковом пакете.
    — Умный, гад, выбросил в воду. Сорин, заберите в лабораторию, может, что-нибудь осталось.
    Кулик передал пакет криминалисту, и перевел взгляд на стол, где подсыхал разбитый телефон, развалившийся на две половинки:
    — А что с этим делать?
    — Разрешите, я попробую, — вызвался Миша Устинов.
    — Ты с замком на двери разобрался?
    — Дверь не взломана, повреждения от отмычки отсутствуют.
    — Получается, Ивакин сам открыл дверь убийце, — задумался Кулик.
    — Ивакин его знал и не боялся, — развивала мысль Петелина.
    — А кого люди не боятся? — поддержал полковник.
    — Соседей, знакомых, — начала перечислять Елена.
    — Или официальное лицо, предъявившее удостоверение, — вмешалась в разговор Варвара, продемонстрировав собственное удостоверение офицера полиции.
    — Смелая версия, — прищурился Кулик. — Ты намекаешь, что маньяком может быть полицейский?
    — Представителю правоохранительных органов дверь откроют, — не смущаясь ответила Варвара и добавила: — Мне, лейтенанту, дверь открывают. Правда, не всегда. Митрохину чаще, а вам-то уж точно никто не откажет. Чем выше звание, тем выше доверие.
    Кулик задумчиво созерцал ее некоторое время, затем изрек:
    — Согласен. Возьмем на заметку, что маньяк может использовать поддельное удостоверение сотрудника полиции.
    — Нельзя исключать и действующих сотрудников, — настояла Петелина.
    Полковник повернулся к ней:
    — Итак, дверь открыта. Что происходит дальше? Ваша версия, Елена Павловна.
    — Как только открылась дверь, преступник вкалывает жертве наркоз в шею и укладывает тело в прихожей.
    — Зачем?
    — Ему надо одеть бахилы и, может быть, защитный костюм. Затем он тащит тело на кухню и привязывает к стулу.
    — Дальше стандартная программа. — Кулик перечислил: — Вывод из наркоза, развратные действия, ампутация руки и перерезанные артерии. На этот раз на ногах и шее одновременно.
    — Разозлился и потерял контроль, — предположила Варвара.
    — Убийца, надевающий бахилы и не оставляющий следов, не теряет контроль над собой, — возразил Кулик. — Дело в другом. Светало, он торопился уйти незамеченным.
    — Пути отхода он продумал заранее, — покачала головой Петелина. — Убийца спешил, чтобы быстрее вернуться в обычную жизнь. Туда, где он вне подозрений — вот в чем проблема.
    Возникшую паузу прервал Устинов, напомнив о себе:
    — Человеческие души по вашей части, Елена Павловна, а вот техника по моей. — Он дотронулся до разбитого телефона: — Я могу посмотреть?
    — Прямо здесь? — усомнился полковник.
    — Легко. — Головастик указал на объемный рюкзак, с которым выезжал на осмотр мест преступлений.
    — Он может, — подтвердила Петелина.
    — Действуй, — согласился Кулик.
    Глаза Устинов засветились в предвкушении сложной задачи. Спустя полчаса он демонстрировал на ноутбуке полученные результаты:
    — Список контактов поврежден, но номера входящих и исходящих звонков я восстановил. Вот последний номер, по которому звонил Ивакин. Это было вчера в 22:50. Что интересно, с этого же номера ему звонили сегодня утром в 6:25.
    — За полчаса до убийства. — Петелина почувствовала профессиональное волнение. — Надо пробить номер по базам данных мобильных операторов.
    — Попробую, — откликнулся Миша.
    — Подождите. — Кулик сверился со своим мобильным и поднял обескураженный взгляд. — Я знаю, кто звонил.
   

   

    

     21
    

    Все замерли в ожидании продолжения. Кулик медлил. Его взгляд из недоуменного трансформировался в целенаправленный. Он переваривал информацию, обдумывая дальнейшие действия.
    Наконец он сообщил:
    — Это телефон врача Антона Холодова.
    Варвара выдернула свой мобильный, смутилась и тут же убрала его, даже не взглянув. Петелина вспомнила про инструкцию, распечатанную Холодовым. Достала бумагу, развернула — рядом с фамилией врача числился тот же номер.
    — Он, — подтвердила она и стала перебирать бумаги на столе: — При обыске у Ивакина был найден больничный лист.
    Она нашла документ — на штампе рядом с подписью врача четко читалась фамилия Холодова. Показала Кулику.
    — Холодов знал Ивакина, и тот мог открыть врачу дверь.
    — Или кому-то другому по его просьбе.
    — В полседьмого утра?
    — Позвоните Холодову и выясните.
    Елену засомневалась:
    — А если Холодов причастен к убийству, не спугнем?
    — Спугнем, если не позвоним. Поставьте себя на его место.
    Кулик прошелся взглядом по ее ногам, фигуре и остановился на глазах. На лице ни тени эмоции, лишь острый изучающий взгляд. Он словно оценивал, подходит ли она на роль маньяка, и ждал ответа.
    «Это его метод — поставить себя на место убийцы, погрузиться в больную психологию и предугадать дальнейшие действия, — успокоила себя Елена. — Он испытывает мою профпригодность. Ну, что ж».
    — Допустим я врач, допустим, — начала она. — Найден труп пациента, которому я выписала больничный. Более того, я звонила ему непосредственно перед убийством, что ставит меня в круг подозреваемых. Если я честный врач, то вопросы следователя меня не удивят. Я делала свою работу, а следователь свою. А если я врач-убийца…
    Елена посмотрела на пакет с отрезанной рукой, перед глазами сквозь туман проявилась отчетливая картинка — нож, впивающийся в беспомощную руку. Лезвие углубляется, сейчас захрустят хрящи, брызнет кровь…
    — Продолжайте, — подбодрил ее Кулик.
    — Если я врач-убийца, то жду визита полиции, знаю их вопросы и заранее подготовила ответы. Я первая, к кому они должны обратиться, обнаружив тело. И если мне не позвонят — это плохой знак, за мной установлена слежка.
    Елена обвела всех присутствующих расширенными глазами, в которых читался страх. Кулик дважды хлопнул в ладоши, разрушив оцепенение.
    — Неплохо для первого погружения, — похвалил он. — Теперь всплывайте, заново становитесь следователем и звоните врачу. А мы послушаем.
    Петелина протерла влажной салфеткой лицо и опустилась на стул. Она включила громкую связь в мобильном телефоне, набрала номер Холодова и поставила разговор на запись. Когда тот ответил, она объяснила: где сейчас находится и по какому печальному поводу звонит.
    — Ивакин мертв? — Голос Холодова казался озадаченным, но не расстроенным. — Опять Живорез?
    Четыре слова — два вопроса. Врач в своем репертуаре. Но вопросы должен задавать следователь.
    — Я сказала, что найдено тело Ивакина, без подробностей. Почему вы подумали про Живореза?
    — Вы же ведете дело серийного убийцы. Если вы в доме Ивакина, то вряд ли вас вызвали на сердечный приступ. Разве я ошибся?
    — Холодов, когда вы познакомились с Ивакиным?
    — Три дня назад он был у меня на приеме.
    — Ивакин пришел, как простой посетитель?
    — Ну что вы. Ивакин приехал, как и вы, по рекомендации. В очереди не стоял, если вас это интересует.
    — Чем он болел?
    — Вы же сказали, что нашли его больничный. Даже не помню, что я написал. Он испытывал депрессию, страх за свою жизнь, ему просто требовался отдых.
    — Вы сказали «депрессия»? Мог ли Ивакин покончить жизнь самоубийством?
    Это был типичный отвлекающий вопрос, чтобы сбить подозреваемого с заранее заготовленной программы, если таковая имелась.
    — Суицид? А что есть подозрение?
    — Отвечайте на вопрос, — настояла следователь.
    — Я не психиатр. В определенных обстоятельствах каждый из нас способен на безрассудный поступок, — подбирал слова Холодов.
    — Вы тоже?
    Врач замолчал. Елена достигла своего, сбила беседу с проторенной дорожки и перешла к главным вопросам. Она говорила быстро, не давая Холодову время на раздумья:
    — Мы также установили, что вчера Ивакин звонил вам поздно вечером. О чем вы разговаривали?
    — Вечером…
    — Без десяти одиннадцать. Уже забыли?
    — Помню. Ивакин собирался закрыть больничный лист и выйти на работу. Но в поликлинику ехать не хотел. Спрашивал, могу ли я к нему подъехать домой или на службу?
    — Вы знали, где он живет?
    — Он продиктовал адрес, я записал.
    — Вы были в его доме?
    — Нет.
    — А во дворе?
    — Я к нему не заходил. — В голосе Холодова уже чувствовалось волнение.
    — Но вы записали адрес. Зачем?
    — Вообще-то, я обещал утром по пути на работу заглянуть к нему. Дело в том, что я живу в деревне и проезжаю рядом с его домом. Но в последний момент я передумал.
    — Последний момент — это когда? — заинтересовалась Петелина.
    — Утром. Я свернул в поселок, где он живет, нашел нужную улицу, но проехал мимо его дома.
    — Вот как. Это почему же?
    — Понимаете, я врач, а не слуга. — Холодов явно нервничал. — Если чиновник настолько занят, что не может посетить поликлинику, пусть пришлет водителя, секретаршу, кого угодно! Я проштампую больничный лист. Об этом я и сказал ему по телефону.
    — Что ответил Ивакин?
    — Кажется, я разбудил его.
    — Я спросила, что он ответил? — добавила мороз в голосе Петелина.
    — Согласился. Сказал, что пришлет водителя.
    — Вы останавливались около дома Ивакина?
    — Я же сказал, проехал мимо.
    — Вы выходили из машины?
    Задавать одни и те же вопросы в разной интерпретации являлось обычной практикой следствия. Нехитрый прием часто срабатывал, подозреваемый нервничал, проговаривался, и его ловили на противоречиях. Но Холодов держался.
    — Как я мог выйти, если ехал?
    — Во сколько это было?
    — Что?
    — В какое время вы проезжали мимо дома Ивакина?
    — Утром.
    — А конкретно?
    — У меня сейчас прием, давайте поговорим об этом позже.
    Холодов отключил связь. Елена посмотрела на Кулика, ожидая его оценку.
    Полковник в задумчивости прошелся по кабинету, на обратном пути остановился перед подчиненными, поднял глаза на Петелину:
    — Я так и предполагал. Поначалу Холодов был спокоен, затем стал нервничать. Вы грамотно вывели его из равновесия.
    Елена обратила внимание на важную, по ее мнению, деталь:
    — Судя по первой реакции, Холодова совершенно не расстроила смерть Ивакина.
    — А вас? — Полковник впился в нее взглядом, затем снисходительно улыбнулся: — Следователи и врачи часто сталкиваются со смертью.
    — Что уж говорить про меня, — напомнил о себе судмедэксперт Токаев. — Товарищ полковник, мы можем вывозить тело?
    — Работайте. Результаты вскрытия — Петелиной, — отмахнулся Кулик, окинул взглядом группу и дал указания Сорину: — Вы тоже забирайте улики — и в лабораторию.
    Сотрудники следственно-оперативной группы покинули дом. В комнате, помимо Кулика и Петелиной, остались Митрохин и Тимофеева.
    — Я считаю, что надо вызвать Холодова на допрос. Немедленно, — заявила Елена.
    — Вы уже провели допрос. Сделайте распечатку аудиозаписи и приобщите к делу.
    — Если эксперты найдут улики, или он проговорится, мы тут же оформим задержание.
    Кулик подошел к окну, посмотрел на небо, прищурился:
    — Погода налаживается, дождя не будет, — и бросил через плечо взгляд на Петелину. — Возьмем паузу.
    — Вы считаете, что сегодня он никого не убьет?
    — Холодов хороший врач и в данный момент помогает людям. Кстати, моя рука почти прошла, да и вам лекарство, я вижу, пошло на пользу.
    — Борис Евгеньевич, Холодов был здесь в момент убийства, у него была назначена встреча с Ивакиным. Он наш главный подозреваемый, — настаивала Елена.
    — Мы можем установить за ним слежку, — предложил Митрохин.
    Кулик вернулся к столу. Его лицо и голос стали жесткими:
    — Митрохин, узнайте марку и номер автомобиля Холодова. Опросите здешних соседей, видел ли кто-нибудь его машину припаркованной. Предъявите его фотографию. И не забывайте, что у нас есть ДНК убийцы. Добудьте образец слюны Холодова, только сделайте это неофициально и незаметно. Как достанете, передайте экспертам для сравнения.
    — Я смогу достать, — вызвалась Варвара.
    Кулик кивнул, продолжая диктовать вытянувшемуся Митрохину:
    — Покопайтесь в его прошлом, где он был в момент предыдущих убийств? И только, собрав все факты, мы задержим Холодова для допроса. — Полковник окинул взглядом собравшихся: — Еще вопросы есть? Действуйте.
   

   

    

     22
    

    На этот раз Варвара спокойно затормозила перед полосой пешеходного перехода — и правильно сделала — дорогу перебегала стайка беспечных подростков. Елена невольно засмотрелась на них.
    В детстве все улыбаются одинаково — радостно и бесхитростно. В юном возрасте улыбки девочек и мальчиков уже отличаются — первые дарят улыбку авансом: посмотрим, что будет дальше, вторые ржут за компанию, чтобы не показаться тупыми. И только пара влюбленных способна на всеобъемлющую палитру улыбок, которая, правда, может смениться столь же широкой гаммой печали.
    Подростки напомнили Петелиной о дочери. Настя похожа на них, но ей сейчас не до улыбок.
    Елена позвонила дочери. Разговор хоть и начался с вопроса об оценках в школе быстро перешел на проблему пропавшей формы. Настроение девочки, в отличие от предыдущих дней, вселяло надежду.
    — Валеев обещал вернуть. Послезавтра, — поделилась новостью Настя.
    — Если Марат обещал, то сделает, — заверила Елена, стараясь говорить убедительно.
    — Как я этого жду, — призналась девочка.
    «Не разочароваться бы», — подумала Елена.
    Общение быстро закончился, и она поймала на себе коварный взгляд Варвары.
    — И все-таки сомневаетесь, — показала белые зубки помощница.
    — В чем?
    — В том, что мужик не подведет. Сами говорили, что мужчины врут женщинам.
    — И стараются угодить.
    — Когда мы рядом и дело к ночи, — усмехнулась Варвара.
    Разговор стал походить на обмен уколами шпагой. Елена оценила подтянутый живот Варвары и позавидовала:
    — Ты смотришь на калории на упаковке?
    — Нет.
    — Счастливая.
    — Я смотрю, есть ли обручальное кольцо на руке встречного мужчины.
    — Извини, поторопилась.
    — Вас этот комплекс обошел стороной?
    — У меня дочь и целых два мужа — бывший и гражданский.
    — А еще полковник, который смотрит вам вслед ниже талии. Поделитесь кем-нибудь.
    — Уступаю полковника, — отшутилась Елена.
    — Он уже окольцован, специально разглядела по телевидению. А приехал в командировку и колечко снял.
    — Слушай, Варвара, к черту мужиков, давай перекусим. Ты ведь тоже не успела позавтракать? Найди место без картошки-фри и гамбургеров.
    Варвара согласилась. Для обеда она предложила кафе, где подавали бизнес-ланч. Выбор в меню был не велик, но официантка все-равно перепутала их тарелки, и Елена с горечью улыбнулась. Она здесь с самого начала не в своей тарелке.
    В Москве она полностью руководила следствием и отдавала приказы, которые считала нужными. Здесь же она колесико в запутанном механизме, которым управляет полковник Кулик. И даже если она не согласна с его решениями, все-равно вынуждена подчиняться. Хуже того, она может не знать о всех следственных действиях, которые он предпринимает. От этого она испытывает дискомфорт. На своей работе Елена привыкла вникать в малейшие детали расследования. Скрупулезный подход позволял видеть нестыковки в общей картине и будил интуицию.
    Что же делать? По-другому она работать не умеет. Придется не ждать отчетов, а, как говорится, совать нос во все щели.
    — Поехали, — скомандовала Елена, поднимаясь из-за стола.
    — Я еще не доела, — высказала недовольство Варвара.
    — В морг лучше на голодный желудок.
    Варвара поперхнулась, но продолжила трапезу:
    — Зачем под руку? Нагоню, я быстро езжу.
    — Гнать не надо. Запомни простое правило, быстро — это медленно, но без перерыва.
    В глазах Варвары со скрипом закрутились колесики осмысления.
    Петелина пояснила:
    — Многие уверены, что круто и мощно — это то, что нужно. Так действуют мужчины. Я предпочитаю держать ритм, двигаться регулярно, планомерно и целенаправленно. А когда достигаю цели, то выясняется, что я первая. Дошло?
    — А со стороны всем кажется, что вы действовали круто и очень мощно.
    — Раз поняла, так поехали.
    Токаев работал в прозекторской, пришлось беседовать с ним у основного места работы патологоанатома. Отмытое от крови тело Ивакина выглядело не столь устрашающе, как на месте убийства, однако он, как все покойники, казался старше, чем при жизни. Елена подошла ближе и склонилась над культей. Варвара держалась рядом.
    — Почерк тот же. Кисть отрезана знающим человеком, — прокомментировал Токаев.
    — Ампутирована?
    — Можно сказать и так.
    — Убийца врач? — уточнила Петелина.
    — Или учился на врача, — пожал плечами Токаев.
    Вот и еще одна косвенная деталь не в пользу Холодова. А Кулик не торопится с его задержанием.
    — А это что за порезы? — Петелина заметила на запястье два неглубоких разреза.
    — Наверное, рука дернулась.
    — Рука убийцы?
    — Или жертва сопротивлялась, — поправился патологоанатом.
    — Он был под наркозом и не мог сопротивляться, — засомневалась следователь.
    — Вначале, да. Потом Ивакина вывели из бессознательного состояния.
    — Для сексуального удовлетворения?
    Прежде чем ответить, Токаев вымыл руки, вытер их одноразовым бумажным полотенцем и вернулся к столу из нержавеющей стали со специальными сливами, на котором покоилось тело. Все трое молча оценили его состояние. Ивакин и при жизни не был красавцем, а теперь после вскрытия его тело выглядело особенно отталкивающим.
    — Звучит дико, но так говорит Кулик, — вкрадчиво ответил Токаев. — Я слышал: он не ошибается?
    — Для маньяков он свой, — процедила Варвара и зависла на следующем слове, — а для людей…
    Петелина не стала отвлекаться на пустые разговоры.
    — Что скажете про наркоз, Давид Асланович?
    — Обычный анестетик, как и раньше. В каждой больнице такой препарат имеется.
    — А в поликлинике?
    — Для врача достать анестетик не проблема.
    Петелина и Токаев понимающе посмотрели друг на друга. Елена спросила прямо:
    — Вы знаете Антона Холодова?
    — К нам попадают одни и те же люди. К нему раньше и чаще, ко мне позже и один раз. — Токаев указал на тело, как наглядный пример. — Перейдем в кабинет?
    В кабинете, который после прозекторской показался воплощением уюта, Петелина повторила вопрос:
    — Давид Асланович, вы знакомы с Холодовым?
    — Антон… — Черты лица судмедэксперта обострились. — Год назад он светился от счастья, а сейчас… Как я когда-то.
    Петелина перевела взгляд на фотографию семьи Токаева. Его жена и сын погибли в автокатастрофе — огромное горе, которое не забыть, но промелькнувшее сравнение с Холодовым она посчитала неуместным.
    Так же подумала и Варвара. Та прямо сказала:
    — У Холодова жена и трое детей. Живы и здоровы.
    — Должен быть счастливым, должен, — покивал Токаев, словно убеждая себя.
    — Вы что-то недоговариваете? — заинтересовалась Елена.
    — Он мне не друг и не приятель. Раньше мы жили в одном районе, виделись иногда, перекидывались парой слов, как коллеги. А потом Холодов продал квартиру и переехал в деревню. С тех пор я раз или два пересекался с ним по работе. И мне показалось, что он изменился.
    — Заметили что-то странное в его поведении?
    — Как-то потускнел, но, возможно, я ошибаюсь.
    — Он делился своими проблемами?
    — Елена Павловна, патологоанатом не тот человек, кому изливают душу. Если честно, меня многие сторонятся. А мне и не нужен никто, — глухо добавил Токаев и сел за рабочий стол.
    Он развернул фотографию семьи так, чтобы она была видна только ему, и включил компьютер.
    — Вы подождете, пока я напишу заключение? — спросил Токаев, принимаясь за работу.
    — А почему Холодов продал квартиру и переехал в деревню? — спросила Петелина.
    — Где хорошо? Там, где нас нет, — загадочно ответил Токаев, не оборачиваясь.
    — Не будем вам мешать. Спасибо, — поблагодарила Елена и попрощалась.
   

   

    

     23
    

    Садясь в машину, Варвара хлопнула дверью сильнее обычного и не сразу попала ключом в замок зажигания. Игрушечная собачка на капоте недовольно затрясла головой.
    — Убийца — Холодов, а Кулик медлит. Какого черта? — спросила она, не пытаясь унять нарастающее раздражение.
    — Борис Евгеньевич поймал не одного маньяка. Он знает, что делает, — ответила Елена, хотя в ее голосе чувствовалось сомнение.
    — Вы сами в это верите? — Варвара повернулась лицом к Елене и буравила ее взглядом.
    — Во что?
    — Что он самый умный и весь из себя… — Варвара качнула раскрытой ладонью, подбирая нужное слово, — неотразимый.
    — Он опытный. Изобличить маньяка ему мало. Он хочет поймать Живореза с поличным, — предположила Елена. — Это высший пилотаж в нашей профессии.
    — Тогда пусть переселится к Васильеву.
    — Думаешь, вице-губернатор следующий?
    — Видели, как Васильев трясся? Чиновников же не просто так убивают, а по делу. Каждый что-то хапнул, кого-то обманул, унизил, прошелся катком и не заметил, — убежденно говорила Варвара.
    — Терпеть не могу голословных обвинений. Нужны доказательства.
    — Вот и докажите! Васильеву будет лучше, если его посадят, чем он окажется трупом.
    Петелина задумалась. Странный маньяк действительно охотился только на чиновников и с каждым разом выбирал жертву все выше по карьерной лестнице. А вдруг, в его больном воображении он не преступник, а вершитель правосудия? Он убежден, что занимается тем, что обязаны делать правоохранительные органы, и очищает общество от скверны.
    — Васильевым я займусь, — пообещала Елена.
    — Возьмем Холодова сами? — предложила Варвара, обнажив белые зубы и блеснув черными глазами. — Вы же тоже начальник. Типа, вы приказали, я сделала.
    — Мне кажется, ты хочешь отомстить врачу? О чем вы ругались?
    — Это личное.
    — Вот и не смешивай личное со служебным. В лабораторию, — приказала Петелина.
    — Да, пожалуйста! — Варвара сказала так, словно плюнула. Вдобавок оторвала дурашливую собачку и вышвырнула ее в окно.
    Петелину перестали удивлять выходки оперативницы. Она убедилась, что Варвара черно-белая не только внешне, но и в душе.
    В криминалистической лаборатории Миша Устинов ютился уже не в проходе, а занимал два широких стола у стены. Он перемещался в офисном кресле от компьютера к приборам, отталкиваясь от края стола, и не сразу заметил появление Петелиной.
    — Чем порадуешь? — поинтересовалась Елена, дотронувшись до его плеча.
    — Вы вовремя, я уже хотел звонить. Помните костюм, который мне передали?
    — Ну, конечно. В нем был убит Миронов полгода назад.
    — Я нашел на костюме микрочастицы спермы. Той же самой! Мы имеем дело с серийным убийцей.
    — Ежу понятно, — ухмыльнулась Варвара.
    — У вас умные ежи, — осадила ее следователь. — А присяжным потребуются веские доказательства, что весной и осенью убийства совершал один и тот же человек.
    — То для суда, — пренебрежительно обронила Варвара.
    «Легко быть опером, — подумала следователь, — пушку в руку, мордой об асфальт, нацепил браслеты, и в камеру. А сбор доказательств, привлечение свидетелей — это уже не их проблемы. Так некоторые преступники оказываются на свободе».
    — Спасибо, Миша. А ты жаловался, что техника здесь устаревшая, — пожурила Петелина Головастика.
    — Зато эксперты грамотные.
    Заметив старшего следователя к Петелиной поспешил начальник лаборатории Сорин. Он был чрезвычайно доволен собой.
    — Елена Павловна, ваш Михаил умница, но и у моих сотрудников голова на плечах не для кепки. Устинов нам подсказал один метод, и ребята довели до ума.
    Сорин одобрительно посмотрел на Головастика. Сработались, поняла Елена.
    — Про какой метод вы говорите?
    — Я сразу про результат. На ладони, найденной в пруду во дворе Ивакине, сохранились следы семенной жидкости. Мы только что закончили анализ ДНК, совпадение с предыдущими случаями стопроцентное.
    — Вот это оперативность. Не знаю, как и благодарить.
    — Я вам подскажу. Оставьте Устинова нам на полгодика.
    — Он вам через неделю надоест, будет клянчить новые приборы.
    — Так вы нам и приборы из Москвы подбросьте.
    — О, я думала, самый «скромный» человек — мой муж, а оказывается ему есть у кого учиться.
    Сорин расплылся в довольной улыбке.
    Устинов напомнил, глядя на Варвару:
    — Нам нужен образец потожировых подозреваемого. Кто-то обещал достать.
    Фамилия Холодова не прозвучала, но все догадались, что речь идет о нем.
    — Ну, обещала, — Варвара взглянула на часы в телефоне. — Сейчас у Холодова закончится прием, я войду в его кабинет и заберу стаканчики, из которых он пил. Он сбрасывает их в урну под столом.
    — Стаканчики из-под воды, — поморщился Головастик. — Не самый лучший материал.
    — А что лучше, кровь? Сделаю. Расквашу ему нос и вытру платком. Так пойдет?
    Устинов молча поднял брови: вот это да! Варвара окончательно приободрилась и обратилась к Петелиной:
    — Елена Павловна, мне нужен чистый платок. У вас есть?
    Следователь внимательно посмотрела на нее. Возбужденный взгляд красноречиво говорил, что остановить Варвару будет гораздо сложнее, чем разрешить ей действовать. Она решила взять паузу. Вспомнила, что должна принять лекарство. Сверилась с инструкцией Холодова, достала из сумочки нужную таблетку, отошла к кулеру с водой.
    Варвара не отставала, тоже наполнила стаканчик и проглотила свою пилюлю.
    — Я к Холодову? — спросила она.
    — Лекарство от него?
    — Как и ваши таблетки.
    — Я покупала их в аптеке. А тебе, кажется, он лично выдал. Не боишься?
    — Боюсь, когда они заканчиваются. Так я к нему?
    Петелина протянула ей пачку салфеток.
    — Насчет удара в нос — это серьезно?
    — А есть возражения?
    — Грубо, но эффективно. — Петелина присматривалась к Варваре, пытаясь понять, шутит она или нет?
    — Могу чуть нежнее — проникающий поцелуй, и та же салфетка. Ваш Головастик разберется, где чья слюна?
    — Широкий арсенал. Верю, справишься, — решила закруглить разговор Елена. — Подбрось меня в УВД и действуй.
    Перед уходом Петелина оставила инструкцию по приему лекарств Устинову.
    — Холодов передал мне бумагу из рук в руки. Изучи на предмет потожировых следов.
    Эксперт скривился:
    — Вы десять раз ее сворачивали и разворачивали. Да и время прошло.
    — И все-таки.
    — Оставляйте, посмотрю, — нехотя согласился Миша.
    Инструкция легла рядом с фотографией Владимира Высоцкого.
    Устинов был убежден, что ничего подходящего для анализа ДНК он от бумаги не получит и надолго забыл о ней. Но когда в следующий раз его взгляд скользнул по фотографии и распечатке, эксперт присмотрелся. И засел за приборы.
   

   

    

     24
    

    Пока лифт поднимался, Валеева распирали смешанные чувства. Прежде всего гордость. В его руках большая сумка с надписью «Russia», та самая, с именной спортивной формой, которую украли из машины Елены. Он добился, он нашел, он вернул вещи законному владельцу. «Это моя работа», — скромно скажет он в ответ на радостный визг Насти и одобрительный взгляд Ольги Ивановны.
    Правда, в сумке не все вещи. Это вызывает некоторое сожаление. Но он придумал, как обернуть досадную потерю в неизбежные издержки славы.
    Дверь открыла Настя, ее глаза сияли в радостном ожидании. Валеев предупредил по телефону, что приедет с найденной сумкой, и преподнес ее, как трофей:
    — Держи, чемпионка.
    Настя выхватила сумку, утащила ее в комнату, плюхнула на пол и стала раскладывать на диване извлеченные пакеты.
    Ольга Ивановна подала Марату тапочки, чего не делала никогда, немножко позудела:
    — Ну, наконец-то, мог бы и раньше.
    — Лифт медленно ехал.
    — Вот я тебя! — шутя пригрозила Ольга Ивановна и честно призналась: — Я всю Москву обзвонила. Ни за какие деньги такой формы не купишь, в Китае надо заказывать.
    — Я могу рассчитывать на пирожки? — напомнил Марат, лукаво искря глазами.
    — Ох и хитрец, все помнишь. Да я уже в духовку поставила. Лену учила, учила, так она, вместо того, чтобы пироги печь, маньяков ловит.
    Валеев вслед за Ольгой Ивановной прошел в комнату. Женщина неожиданно обернулась, в ее глазах читалась тревога:
    — Как дела у Лены? Там не опасно?
    — Не волнуйтесь, этот маньяк только на мужчин нападает.
    — А-а, теперь понятно, почему ее послали, — беспокойство в глазах бабушки поугасло. — Мужики в штаны наложили, а моя дочь должна маньяка ловить.
    — Там большая группа, — заверил Марат.
    — А чего ж так долго ловят? Может, не за тем гоняются?
    — Лена разберется.
    — Вот, что я тебе скажу, а ты ей передай, меня-то она не слушает. Небось, вы оба считаете, что бабушка уже того, крыша в пути. Со мной можно только о пирожках, да о болезнях болтать. Так?
    — Ну что вы…
    — А я побольше вашего прожила, и извилины у меня не только в морщинах, но и здесь, — женщина постучала пальцем себя по голове.
    — Что передать-то, Ольга Ивановна? — ласково прервал тещу Марат.
    — А я еще не сказала?.. Вечно ты перебиваешь! Слушай. Если режут мужика — ищи обиженную женщину.
    — Так не одного зарезали, нескольких.
    — Значит, сильно ее обидели. Плохих мужчин — отсюда и до горизонта. Начала и не может остановиться, бедняжка.
    — Вы думаете, что маньяк — это женщина?
    Ольга Ивановна потянула носом, ее лицо вытянулось от ужаса. С криком «Подгорают!» она бросилась на кухню. Оттуда загремел противень, послышались чертыханья, запах горелого теста стал острее.
    Марат переключил внимание на Настю и заметил озадаченное выражение на ее лице. Девочка по нескольку раз перекладывала пакеты с формой.
    «Обнаружила недостачу, сейчас начнется», — понял он и радостным голосом выдал заготовленную фразу, призванную спасти ситуацию:
    — Представляешь, Настя, тебя считают знаменитой спортсменкой. Твое имя на футболках уже становится модным. — Валеев прочертил в воздухе воображаемый плакат и прочел по слогам: — Pe-te-li-na. Круто!
    Он застыл с глупой улыбкой, достойной голливудской звезды перед фотографами на красной дорожке. Настя пошуровала рукой в опустевшей сумке и хмуро уставилась на него:
    — А где моя серая форма?
    Улыбка на лице оперативника схлопнулась.
    — Понимаешь, — начал он, — это слава.
    Валеев вспомнил, как тряс водителя из Молдовы. Он встретил его тепленьким, только с рейса. Продавщицы Алина честно выполнила обещание, все еще надеясь угостить капитана борщом. Но хитроватый парень сначала прикинулся дурачком, а потом предложил себя в компаньоны. Он признался, что продал комплект серой формы.
    Валеев не находил слов от возмущения:
    — Как ты мог? Это же личная вещь, как паспорт, с фамилией.
    — С фамилией дороже, — согласился водитель. — Петелина знаменитая спортсменка, да?
    — Кому как, по мне самая лучшая. Но ты не должен был толкать чужие вещи.
    — Начальник, я все понял, — смирился водитель, — отдам половину выручки.
    — Да мне твои деньги…
    — Согласен, мало. А давай остальное продадим? — предложил молдаванин и стал нашептывать: — У меня знакомая баба на рынке торгует. У нас там в Молдове декоммунизация, красного цвета опасаются, да еще с гербом, а тут на ура пойдет. По рукам, да?
    Валеев чуть не вмазал ушлому шоферу. Но разве кулаками потерю вернешь? В Настиной форме уже красуется бойкая девица за тысячу километров отсюда и объясняет подругам: Petelina — олимпийская чемпионка.
    — Понимаешь, Настя… — Раз лесть про знаменитую спортсменку не помогла, Валеев подбирал другие слова, — серую форму уже не вернуть, к сожалению. Но красный цвет лучше. Примерь, тебе он очень идет. Попробуй обойтись без запасной формы. Я думаю, можно постирать лишний раз. Ведь так, Ольга Ивановна?
    Валеев искал поддержки в лице бабушки. Та вернулась с кухни с горячими пирожками на блюде и стала предлагать внучке:
    — Настя, гладкие — с вишней, как ты любишь, а те, что с гребешком — с капустой, чтобы не толстеть. Бери, пока тепленькие.
    Валеев звучно облизнулся.
    — А тебе, зятек, там на кухне подгоревшие.
    — Любимые! — Валеев скорчил глупую рожицу, желая приободрить девочку.
    Однако Настя даже не улыбнулась.
    — А если нам выпадут желтые камни? — хмуро спросила она.
    Марат и Ольга Ивановна переглянулись. Оба недоуменно уставились на девочку.
    — Желтые? — переспросил Валеев.
    Настя всплеснула руками, словно объясняла азбучную истину:
    — Камни в керлинге желтые или красные. Если команда играет желтыми камнями, она обязаны выступать в светлой форме. Если красными, то в темной. Поэтому у нас два комплекта — серая и красная. Красная форма всегда считается темной. Понятно?
    Марат и Ольга Ивановна с трудом переваривали услышанное, оба пребывали в легком шоке.
    — Красная считается темной, — промямлил озадаченный Валеев.
    Настя, едва сдерживая себя, пыталась им окончательно растолковать:
    — Это международный турнир. Мы — команда. Желтыми камнями, я должна играть в светло-серой форме, как все девочки, иначе меня не выпустят на лед. Теперь дошло?
    Валеев кивнул. Он повторил, чтобы просто не молчать:
    — Красными камнями вы будете играть в красной форме, а желтыми…
    — В той, которую ты потерял! — выкрикнула девочка тем вызывающим тоном, каким раздраженные подростки с легкостью добиваются своего — ответного раздражения.
    — Да ведь не я потерял эту… — Марат осекся, натолкнувшись на взгляд Ольги Ивановны.
    Та сунула ему тарелку с пирожками и обняла заплакавшую внучку. Женщина сверлила взглядом «почти зятя» с привычным осуждением: я так и знала, ты ни на что не способен, — удивляясь своей минутной снисходительности.
   

   

    

     25
    

    — Елена Павловна!
    Тревожный звонок на мобильный застал Петелину в областном УВД. До позднего вечера она приводила в порядок документы, с которыми так не хотел возиться Кулик, ссылаясь на поврежденную руку.
    Ей звонил Головастик:
    — Ваша инструкция по приему лекарств, где вы ее взяли?
    — Я же сказала, мне дал ее Холодов.
    — А у него она откуда?
    — Миша, в чем дело?
    — Объясняю. Фотографии Высоцкого, фигурирующие в деле Живореза, и данная инструкция напечатаны на одном и том же принтере.
    Елена вспомнила, как Холодов вытаскивал инструкцию из принтера в своем кабинете. Эта информация давала убедительные основания для его ареста.
    — Уверен? — переспросила она.
    — Трижды проверял, — заверил эксперт.
    — Скинь мне заключение.
    — Ловите.
    — Спасибо, Миша, — поблагодарила следователь, увидев сообщение, пришедшее по электронной почте.
    Следователь распечатала документ, убедилась в его корректности и поспешила в кабинет Кулика.
    Полковник изучил выводы криминалиста, но отреагировал сдержано:
    — Еще одна косвенная улика.
    — Прямая! — возмутилась Петелина. — Живорез — это Холодов!
    — Может быть, может быть, — пробормотал Кулик и задумался.
    — Надо его брать, — торопила Елена.
    — Ты же там была. Принтер находится в рабочем кабинете, к технике могли иметь доступ другие сотрудники.
    — Вот пусть Холодов и объяснит появление фотографий, а мы проверим.
    — Будем действовать аккуратно, — решил полковник. — Рабочий день закончился, надо обыскать кабинет Холодова в его отсутствие. Займись сама этим вопросом, езжай в поликлинику прямо сейчас.
    — Официальный обыск? — уточнила Елена.
    Кулик мотнул головой:
    — Пусть это будут оперативные действия в рамках расследования сбыта наркотических препаратов. Возьми ключи от нескольких кабинетов, чтобы не спугнуть Холодова. Найдешь новые улики — будем брать. Я на связи.
    Петелина вызвала по телефону Варвару Тимофееву. Та должна была получить образец ДНК Холодова, настроена была очень решительно: от удара по носу до провокационного поцелуя. Странно, что до сих пор она не похвасталась успехом.
    Варвара примчалась спустя десять минут. Петелина ждала ее на парковке.
    — Как прошла встреча с Холодовым? Что в итоге: нежность или грубость? — поинтересовалась она, сев в машину.
    — Разочарование. Холодова не было в поликлинике, закончил прием раньше.
    — И ты не сообщила, — возмутилась Елена.
    — Я действовала. Навела справки: он ездит на белом минивэне китайского производства, узнала номера. Помоталась по городу, посетила те места, где он мог быть, но нигде его не нашла. Потом смоталась в деревню, где он живет. Минивэна там тоже не увидела, а в дом заглядывать не стала, чтобы жена не переполошилась и не стуканула ему.
    — Объявим в розыск — найдется.
    — Появились новые улики? — заинтересовалась Варвара.
    — Вполне убедительные на мой взгляд. Но Кулик требует большего. Поэтому сейчас мы с тобой едем в поликлинику. Погнали. — Петлина решительно махнула рукой.
    Осмотр кабинета Холодова следователь начала с рабочего стола врача. Папки, лежащие под рукой, она не тронула. Хоть и бытует мнение, что прятать лучше всего на виду, но не в рабочем кабинете, где бывают медсестры, посетители, уборщица. Она выдвинула ящики, перебрала бумаги, блокноты, мелкие предметы — ничего интересного. Нижний широкий ящик оказался заперт. Дернула — не поддается.
    По личному опыту Елена знала, ключ от стола может храниться в двух местах: в кармане владельца или там, куда можно дотянуться рукой. Она осмотрелась. На расстоянии вытянутой руки находился стакан для карандашей. Запустила туда палец — и нащупала ключ!
    Запертый ящик оказался тяжелым, выдвинулся со скрипом. Он был завален бутылками элитного алкоголя и коробками конфет. Вот куда врач складывает подарки посетителей. Интересно, это накопилось за месяц или неделю?
    В щели у стенки ящика Елена заметила блокнот. Осторожно открыла его пролистала. Блокнот был в основном чистым, но на нескольких первых страницах имелись странные записи, где напротив букв и цифр читались названия лекарств. Причем тех, что выдаются только по рецептам на бланках строгой отчетности.
    Может, Кулик оказался провидцем, и Холодов действительно приторговывал сильнодействующими препаратами, а здесь его пометки: кому, что и почем? Пусть, так. Помогут ли компрометирующие данные основному расследованию?
    — Нашла! — подала голос Варвара. Она осматривала шкаф у стены, — здесь одноразовые шприцы и хирургические перчатки. Все то, что применяет Живорез.
    Елена поймала себя на мысли, что у всех начальников первая реакция на достижения подчиненных — скепсис. В паре с Куликом она была подчиненной — он сомневался. Теперь настала ее очередь.
    — Шприцы, перчатки. Если бы я нашла их у тебя, то удивилась, а в кабинете врача…
    — Думаете, этого недостаточно?
    — Еще одна косвенная улика, скажет полковник.
    — Да Холодов это, больше некому!
    Еще начальство не любит, когда им возражают, убедилась Петелина и пресекла дискуссию:
    — Продолжим осмотр.
    Через несколько минут Варвара подскочила к ней, победно сверкая глазами, и раскрыла ладошку:
    — А на это что скажете? — В ее руке лежали две ампулы. — Это наркоз, точно такой же, который использовался при убийствах.
    — Где ты взяла?
    — В шкафу, в коробке под перчатками. А такие препараты должны храниться в сейфе. Ведь так?
    — Или в специальной комнате с решетками на окнах, стальной дверью и пультом охраны в полиции, — монотонно заговорила следователь, постепенно повышая тон. — Должен вестись журнал учета расхода сильнодействующих препаратов, а использованные ампулы ежедневно сдаются и затем уничтожаются комиссией.
    — Ну вот! — обрадовалась Варвара.
    — Да какое, к черту, это имеет значение, если на ампулах теперь только твои отпечатки! — сорвалась на крик Елена.
    — Извините, не подумала. — Варвара положила ампулы на стол и отряхнула руки, словно они были испачканы.
    — Послал Кулик помощницу, — схватилась за голову следователь.
    — Вы сами меня выбрали.
    — Ты что, никогда не участвовала в обыске?
    — У нас же неофициальный.
    Елена глубоко вздохнула и шумно выпустила воздух через сжатые губы. Слов не было.
    Угрызения совести были несвойственны Варваре, она заметила коробки конфет в выдвинутом ящике, взяла верхнюю, содрала целлофан и подцепила двумя пальчиками конфету.
    — Может, тебе еще и чаю? — съязвила следователь, оценивая поступок оперативницы.
    — Если обыск затянется, то и коньяк открою, — с вызовом пообещала Варвара и достала следующую коробку конфет. — Эти мне нравятся больше.
    В ее глазах, вновь вызывающе наглых, мелькнуло недоумение:
    — Что-то легкая.
    — А ну-ка дай.
    Елена рассмотрела коробку конфет-ассорти. Целлулоидную обертку с упаковки можно было сдвинуть, не разрывая. Она так и сделала, осторожно сняла целлулоид и раскрыла коробку. Женщины ахнули. Внутри вместо конфет они увидели стопку фотографий Владимира Высоцкого в роли капитана Жеглова.
    — Не трогай! — остановила Елена руку Варвары. — Вот теперь у меня есть веские основания позвонить Кулику.
    Она набрала номер следователя по особо важным делам и доложила о находке. Полковник вначале подчеркнул свой вклад в успех:
    — Я же говорил, что надо осмотреть кабинет.
    — Вы были правы, — подтвердила Петелина.
    Затем дошла очередь и до похвалы подчиненного:
    — Поздравляю, ты нашла то, что нужно. Санкции на задержание Холодова и обыски в его доме и на работе, считай, у нас в кармане. Нельзя терять ни минуты. Я поднимаю оперативников, и мы выезжаем за Холодовым по месту жительства. Блокируем въезд в деревню, чтобы его не упустить.
    Кулик настолько торопился, что прервал связь, не дав указаний Петелиной.
    Варвара расслышала его намерение захватить Холодова и быстро возбудилась. Ей не терпелось действовать.
    — А мы что будем делать? Здесь застрянем?
    — Надо продолжить обыск и оформить протокол.
    — Получим постановление, продолжим. А пока опечатаем и поставим охрану, — предложила Варвара. — Я вызову патрульных.
    Петелина посмотрела на стул рядом с кушеткой. Здесь Холодов осматривал ее, заглядывал в рот, прослушивал. Попросил бы раздеться и лечь, она бы подчинилась. Он мог бы вколоть ей наркоз или сомкнуть руки на ее горле. Серийный убийца под маской доброго врача — истинное чудовище. Хотелось бы ей застать тот момент, когда маска будет сорвана, и он предстанет тем, кем есть на самом деле — жестоким маньяком с кричащим именем Живорез.
    — Тут все ясно, поехали, — торопила Варвара. — Я уже вызвала наряд. Ребята никого сюда не пустят.
    — Поехали, — согласилась следователь.
    Варвара выбрала короткий путь по узкой улице между старинными домами. На одном из поворотов дома расступились и с высокого берега реки стал виден арочный автомобильный мост. На другом берегу по уходящей в лес трассе неслись машины с мигалками.
    — Наши уже помчались, не догоним, — прокомментировала Варвара, спускаясь к мосту.
    За городом шоссе стало неосвященным. Елена нашла на дисплее смартфона конечную цель их маршрута, удивилась:
    — Почему Холодов живет в глухой деревне?
    — Чистого воздуха захотелось. Маньяк, — процедила Варвара.
    — Большинство убийств произошло за городом. Он мог мотаться где угодно, а жена всегда подтвердит его алиби. Удобно, — стала строить догадки следователь.
    — И машина у него подходящая — минивэн с затемненными стеклами и просторным багажником. Сунул тело и погнал. Причем, не «мерседес» какой-нибудь, а китайское корыто. Такие не бросаются в глаза.
    — Как выглядит минивэн?
    — Простой, светлый, семейный автомобиль. Вот, как этот.
    Луч фары на мгновение высветил заднюю часть легковушки, съехавшей носом на пожарный въезд в лес. «Нива» промчалась мимо. Петелина напряглась — ночь, пустая трасса и одинокая машина, свернувшая в лес.
    — Что ты сказала: как эта? — встрепенулась она.
    Варвара ничего не ответила, словно ее сковало оцепенение. «Нива» постепенно снижала ход.
    — А номер машины Холодова помнишь? — тронула ее за плечо Елена.
    — Три-пять-три, — пробормотала Варвара, окончательно остановив машину.
    — Разворачивайся!
    Обратный путь они проехали медленно. Остановились напротив темного силуэта минивэна, уткнувшегося носом в лес на противоположной стороне дороги. Помолчали. Легкий ветер сдувал с обочины опавшие листья, высохшие после дождя.
    — Машина похожа, но номер не разглядеть, — призналась Варвара.
    Елена ощутила холодок недоброго предчувствия и решила:
    — Перекрой ему выезд на трассу.
    «Нива» пересекла шоссе и встала в полуметре от заднего бампера китайского минивэна. Фары осветили грязные номера. Сомнений не осталось. Даже сквозь слой грязи невозможно было ошибиться в цифрах номера: 353.
   

   

    

     26
    

    Они прождали пару минут — тишина — переглянулись. Обе понимали, что в обычной ситуации кто-нибудь уже бы высунулся из минивэна или как-то себя проявил. Значит, выходить им.
    Варвара выскользнула первой, пригнулась за распахнутой дверцей, выставив вперед руку с пистолетом.
    — В бардачке фонарик, — кивнула она Петелиной.
    Елена достала фонарь, выбралась из машины. Фары «Нивы» освещали нижнюю часть минивэна. Она направила луч выше, на заднее стекло. Сквозь затемнение и разводы грязи ничего не было видно.
    — Обойдите сбоку, — распорядилась Варвара и заверила, — я прикрою.
    Елена с нарастающей тревогой двинулась вдоль машины. Было заметно, что автомобиль давно не мыли и гоняли на нем по сельским дорогам, грязь залепляла корпус вплоть до крыши. Вдобавок задние стекла оказались наглухо затонированы, свет отражался от них, как от шпионского зеркала. Передние стекла были светлее и, если бы не грязь, сквозь них можно было заглянуть в салон.
    Елена приблизилась к водительской двери. Варвара ступала сзади, держа наготове оружие. Обе женщины двигались тихо, словно их присутствие можно было скрыть. Луч фонаря нащупал чуть менее грязный пятачок стекла. Елена наклонилась и присмотрелась.
    — Кажется, пусто, — прошептала она с облегчением.
    Варвара оставалась сосредоточенной. Держа пистолет двойным хватом, она расставила ноги и указала движением ствола:
    — Откройте дверцу.
    Елена тронула ручку, сжала пальцы и потянула на себя. Щелкнул замок, дверца распахнулась, и в салоне вспыхнула лампочка.
    — Ни с места! — выкрикнула Варвара, увидев силуэт.
    Петелина отшатнулась и выронила фонарик. Крик был бесполезен. Она успела рассмотреть тело в водительском кресле. Стало ясно, почему она ничего не заметила сквозь стекло. Спинка кресла была максимально откинута назад. В кресле лежал Холодов с раскрытыми остекленевшими глазами и разинутым ртом.
    Страх исчез, сознание разъедал профессиональный стыд.
    Она опоздала. Вместо разоблачения маньяка и срыва с него маски она получила новый труп в запутанном уголовном деле. Дождя вечером не было, этот труп на ее совести. Она спугнула Холодова неосторожными вопросами. Он понял, что под подозрением, сорвался в бега и не выдержал.
    Варвара с пистолетом и подобранным фонариком рыскала по кустам, словно убийца мог затаиться поблизости. Елена еще раз заглянула в машину, уже спокойнее осмотрела тело и салон автомобиля. Прошла вдоль обочины, отдышалась, достала телефон. Не успела она набрать номер, как ей позвонил Кулик.
    В голосе полковника слышалась досада:
    — Мы в деревне. Холодова в доме нет, устроили засаду на въезде, пока проводим обыск.
    — Нашли что-нибудь? — не удержалась от профессионального любопытства Елена.
    — Странное дело, он успешный врач, а семья живет бедно. Деревенский домишко без удобств, мебель старая, трое детей ютятся в одной комнате.
    — Он убивал не ради денег.
    — Согласен, но на что он тратил зарплату? Будем разбираться.
    — Спросите у жены.
    — С ней получился интересный разговор. Потребовала ответа: на каком основании обыск? Я умолчал о серийных убийствах, чтобы не было истерики, сказал, что подозреваем Холодова в покушении на Ивакина. Она услышала эту фамилию и преобразилась — такая злость в глазах. И прошептала: да я б его сама… В общем, ненависть налицо — это сильный мотив. От дальнейших показаний Холодова отказалась, но мы выясним, чем Ивакин им не угодил.
    — Вы же утверждаете, что Живорез сексуальный маньяк. Это наш основной мотив.
    — Понимаешь, бывают случаи, когда серия убийств задумана ради единственной жертвы. Для отвода глаз, как говорится.
    — И кто главная жертва?
    — Поймаем Холодова — выясним. Я дал ориентировку на его автомобиль. Уверен, скоро его задержат и …
    — Можете снять Холодова с розыска. Никуда он не убежит, — призналась Петелина.
    — Поясни, — напрягся Кулик.
    — Мы нашли его машину.
    — Так, и где?
    — А в ней его тело.
    — Что?!
    — Холодов мертв. В его руке шприц, а на шее след от укола.
    — Что это значит? Он сам себя?
    — Пока трудно сказать. Пришлите криминалистов и следственную группу. Я с Тимофеевой на трассе в пятнадцати километрах от вас. Увидите нашу «Ниву» с включенной аварийной сигнализацией.
    Через двадцать минут участок шоссе был огорожен, а место происшествия освещено фарами нескольких автомобилей с мигающими фонарями на крышах. Криминалисты изучали минивэн и окружающую территорию, ночную мглу прорезали яркие вспышки фотоаппаратов.
    Уже через сорок минут руководитель криминалистов Сорин докладывал Кулику первые результаты:
    — Следов борьбы нет, шприц в руке Холодова. В салоне найдена склянка от парализующего яда мгновенного действия. По всем признакам — это самоубийство.
    — Укол в шею — то, что он умеет делать безукоризненно, — согласился полковник. — Что еще обнаружили в машине?
    — Из багажного отсека мы изъяли резиновый коврик. На нем обнаружены остаточные следы смытой крови. В лаборатории проведем проверку на совпадение с кровью жертв.
    — Личные вещи осмотрели?
    — С телефоном Холодова сейчас работает Головастик, то есть, извините, Михаил Устинов.
    — Вижу.
    Миша Устинов, примчавшийся на мотоцикле, организовал себе рабочее место прямо на капоте «Нивы». Его рука, стучавшая по клавиатуре, неожиданно поднялась вверх с поднятым кулаком:
    — Есть! — послышался его победный возглас.
    — Чему он так радуется? — заинтересовался Кулик, направляясь к азартному криминалисту.
    Однако улыбка мгновенно сползла с лица эксперта-криминалиста. Он озабоченно почесал затылок, отвел взгляд от ноутбука, к которому был подсоединен телефон, и поискал глазами ту, с кем привык работать.
    Увидев Петелину, позвал сдавленным голосом:
    — Елена Павловна, посмотрите.
    Первым к нему подошел Кулик:
    — Ты должен докладывать старшему по званию, — сделал замечание полковник. — Что у тебя?
    — Карта памяти в телефоне Холодова была запаролена. Я подобрал код, оказалось несложно — дата его рождения.
    — А ты бы какой пароль посоветовал? Дату рождения тещи? — предложил Кулик и сам себе усмехнулся: — Да кто ж ее знает.
    Устинов не поддержал шутку начальника.
    — Товарищ полковник, тут фотографии, — Он развернул ноутбук так, чтобы было видно и Кулику, и подоспевшей Петелиной. — Взгляните.
    На мониторе в режиме слайд-шоу стали крутиться фотографии. Их было восемь — восемь окровавленных тел с отрезанной рукой. Восемь жертв Живореза.
    Повисло долгое молчание. Подходили сотрудники. Каждый смотрел на изощренную коллекцию снимков. Многие из них видели эти сцены наяву, однако сейчас, ночью в свете красно-желтых мигалок, рядом с еще не остывшим телом маньяка, кровавые картинки, расставленные по порядку, производили особое впечатление.
    Фотографии успели прокрутиться несколько раз прежде чем Кулик произнес первые слова:
    — Он снимал их уже мертвых. Каждого. Обескровленные тела — символ его победы. А я все думал, что он берет на память?
    — Снимки — его трофеи, — подытожила Петелина.
    — Хорошо, что это закончилось, — высказал общую мысль Устинов.
   

   

    

     27
    

    В областном УВД царило приподнятое настроение. Громкое дело раскрыто, серийный убийца мертв, сверхурочная работа и авральные дежурства позади. Сотрудников, участвовавших в расследовании, похлопывали по плечу коллеги: готовь дырочку на погонах, не забудь проставиться. Голоса в коридорах стали громче, слышался раскованный смех, гнетущее давление начальства позабылось, как страшный сон.
    В конце рабочего дня Петелина вошла в кабинет Кулика. Следователь по особо важным делам выглядел свежим и возбужденным, хотя накануне спал от силы пару часов. Здоровой рукой он раскладывал на столе бумаги по нескольким стопкам.
    — Делаю за тебя твою работу, Петелина. Чего такая кислая?
    — Замоталась. И вчерашняя ночь из головы не выходит.
    — Дома отоспишься. Лучший допинг для сыщика — пойманный преступник. Кстати, ты оказалась права. Надо было сразу брать Холодова, а я колебался. Проверили бы его телефон — и других доказательств не надо.
    — Доказательства лишними не бывают, — возразила Елена.
    — Это точно, — согласился Кулик. Каждый из них на собственном опыте убедился, что часть улик может отсеять суд. — Протокол обыска кабинета Холодова принесла? Клади сюда.
    Елена положила документы в указанную стопку. В раскрытой папке в ее руках остались еще бумаги.
    — У тебя еще что-то? — заинтересовался Кулик.
    — Это справка из банка. Почти всю зарплату Холодов тратил на выплаты по ипотечному кредиту за загородный дом. Но адрес дома не совпадает с местом его фактического проживания. Я съездила в то место, за которое он платил — там развалины. — Она показала фотографии.
    — Понятно, — не удивился Кулик и похлопал по другой стопке документов. — Клади сюда. Я собрал здесь то, что превратило обычного врача в кровавого Живореза.
    Елена вопросительно посмотрела на полковника.
    — Ты садись, — предложил он. — Живорез станет особым случаем в моей практике. Его убийства диктовались выполнением особой миссии, которую он на себя возложил.
    — Месть чиновникам?
    — Совершенно верно.
    — Что послужило толчком?
    — Вкратце, история такая. Три года назад у Холодова родился третий ребенок, в городской квартире стало тесно, и он решил построить загородный дом. У него была мечта, создать родовое гнездо, чтобы несколько поколений жили под одной крышей. — Кулик продемонстрировал документы. — Он продал свою квартиру, уговорил своих родителей продать их жилплощадь. На общие деньги Холодов купил участок недалеко от города рядом с лесом и построил там большой благоустроенный дом. Строил основательно, не скупился, пришлось влезть в долги по ипотечному кредиту.
    — Тогда я не понимаю, почему он жил в глухой деревне, а здесь строительный мусор. — Елена ткнула в принесенные фотографии.
    — Это следующая часть печальной истории. Пока шло строительство коттеджа семья Холодова вместе родителями действительно ютилась в деревенской избе, доставшейся ему от умершей бабушки. Терпели, думали, что временно. Но когда настало время переезжать в новый дом, выяснилось, что землю ему продали в полосе отчуждения магистрального газопровода. «Трансгаз», который эксплуатировал газопровод, через суд потребовал снести дом.
    — Как же так? Холодов не видел, что покупал?
    — А вот так. По документам эта земля была выделена под индивидуальное жилищное строительство. Короче говоря, вот решение суда по иску «Трансгаза». — Кулик придвинул Петелиной копию решения суда. — Читай сразу последнюю часть.
    Петелина взяла бумаги, профессиональным взглядом пробежала текст, выхватила суть:
    — Суд решил. Исковые требования удовлетворить. Обязать Холодова А. А. за счет своих средств снести строение. Взыскать с Холодова А. А. в пользу ООО «Трансгаз» расходы по уплате государственной пошлины в сумме… — Елена никогда бы не подумала, что сможет сочувствовать Холодову, но даже ее возмутила несправедливость. — И никакой компенсации?
    — Формально семье было где жить, Холодов являлся собственником того самого домика в деревне. А магистральный газопровод высокого давления — это не шуточки. Явились судебные приставы с бульдозером, и тут случилось непредвиденное. Мы получили будущего Живореза.
    Петелина вопросительно посмотрела на начальника, тот продолжил:
    — Мать Холодова пыталась помешать сносу, бросилась перед бульдозером в дом и погибла под обломками. Взбешенный отец напал на судебного исполнителя, покалечил должностное лицо, его арестовали, а через день Холодов-старший умер от сердечного приступа.
    — Кошмар! — вырвалось у Елены. — И Холодов решил мстить?
    — Внешне он остался прежним, ты сама видела. Но в душе что-то перемкнуло. Он возненавидел чиновников, долго сдерживал гнев внутри себя, пока нарыв не стал настолько огромным, что невозможно стало терпеть. И человек превратился в маньяка.
    — Отрезанная рука — это символ несправедливости?
    — Чиновники совершают злодеяния, подписывая документы.
    — Теперь понятен смысл фотографии Высоцкого в роли Жеглова. Напоминание о его знаменитой фразе: «Вор должен сидеть в тюрьме».
    — Я сразу это заподозрил, — признался Кулик. — Не хотелось акцентировать внимание властей. Вор — не только тот, кто крадет кошелек из кармана.
    Петелина вспомнила череду снимков. Некоторые чиновники были убиты в кабинетах.
    — Как он выбирал объекты мести? — задумалась она.
    — Главной его целью был Ивакин. Именно Ивакин, будучи главой Корниловского района, перевел землю в зоне газопровода под индивидуальное жилищное строительство и разрешил продажу участков. Холодову не повезло, что он построил дом первым. Остальные только начали и пострадали меньше.
    — А Ивакина перевели в область на повышение.
    — У чиновников всегда десятки оправданий. Ивакин ссылался на Росреестр, утверждал, что для строительства дома нужны были дополнительные согласования и тому подобное.
    Петелина по привычке взяла карандаш и лист бумаги. Когда она мучилась сомнениями в поисках истины, то невольно что-то чертила. На этот раз из-под ее руки появился частокол палочек, выстроенных по росту. Она перечеркнула крестиком последнюю, самую высокую, и обвела кружком семь предыдущих.
    — Ивакин стал последней жертвой. А как же предыдущие? — пыталась рассуждать она. — Вы считаете, Холодов потренировался на мелких чиновниках, пока не уничтожил Ивакина?
    — Он вбил себе в голову, что каждый чиновник — вор. Он думал, что улучшает мир, уничтожая их.
    — Кто-то сказал, что самые страшные поступки человек совершает из самых благородных побуждений.
    — Холодов был именно таким. К тому же не дурак. Череда однотипных преступлений — отличная дымовая завеса. Представляешь, если был бы убит только Ивакин. Сразу проверка — кто мог ему мстить? Холодов автоматически попадет в подозреваемые. Причем на первую роль. А он, хитрец, выждал два года и начал убивать совсем других, пока не подобрался к Ивакину.
    — Получается, вот эти люди, — Елена перечеркнула палочки в кружочке, — погибли из-за Ивакина? Ради дымовой завесы.
    — Не забывай о миссии маньяка. Он выбирал чиновников с грехами за душой. Недаром подбрасывал фотографии Высоцкого.
    Елену осенило:
    — Фотографии, как крик: не можете посадить вора в тюрьму, я отправлю его в могилу. А мы не смогли. — Она скомкала исчерченную бумагу и выбросила в корзину.
    — Вот только давай без истерик, — скривился Кулик. — Есть следователи по экономическим преступлениям, а мы — по особо тяжким. Мы сделали свою работу.
    — Холодов достиг главной цели — убил Ивакина. А когда понял, что на крючке, покончил с собой.
    — Откровенно говоря, так даже лучше. — Кулик подравнял стопки документов на столе. — Не мне тебе объяснять, сколько понадобилось бы волокиты, чтобы передать дело в суд. А потом государство будет пожизненно содержать серийного убийцу. Разве это справедливо?
    Елена считала иначе, но ей не хотелось отстаивать вопросы гуманизма на примере серийного убийцы. Холодова не вернешь, он виновен, его мотив ясен, но оставалась одна деталь, выбивавшаяся из стройной картины.
    — При обыске в кабинете Холодова мы нашли в холодильнике замороженную сперму. Эксперты подтвердили, что она совпадает с той, что найдена на месте убийств. Но эта сперма не принадлежит Холодову.
    — Тут все просто. — Кулик откинулся на спинку кресла. — Да, я считал, что мы имеем дело с сексуальным маньяком. По статистике таких большинство. И, возможно, проговорился об этом на приеме у Холодова. Он решил подыграть моей версии и отвести от себя будущие подозрения, если мы вдруг нападем на его след. Он не только умный, но и ловкий тип. Видимо, взял сперму из тех образцов, что приносят на анализы в отделение репродукции. Достойный противник. Разоблачать умных преступников вдвойне приятно.
    На лице Кулика появилось несколько заносчивое выражение, что подействовало на Петелину отталкивающе. Именно таким полковник представал на экране телевизора.
    — Вам будет, что рассказать журналистам, — сказала она. — Я слышала, приезжает телевидение из Москвы.
    — Громкое дело, преступник обезврежен, надо успокоить народ. — Полковник вышел из-за стола, придирчиво посмотрел на рабочее место со стороны. — Как думаешь, где лучше дать интервью: здесь, в кабинете, или на фоне полицейской машины с включенной мигалкой.
    — В морге, — огрызнулась Елена.
    Кулик погрозил пальцем:
    — Тебе надо отдохнуть, Петля. Приведи в порядок бумаги и возвращайся в Москву.
    Елена обратила внимание, что полковник грозит правой поврежденной рукой. Кулик заметил ее взгляд, с шумом разодрал волосяные липучки, сжимавшие руку, снял ортез, размял пальцы.
    — Работает, — с удовлетворением констатировал он.
    Елена покинула кабинет с кипой папок под мышкой. Бухнув документы по делу Живореза на свой рабочий стол, позвонила Марату. Вот кто обрадуется окончанию ее командировки.
    — С маньяком покончили. Скоро приеду, — пообещала она. Услышала в ответ ласковые слова, которые заставили ее улыбнуться, и заверила: — Я тоже.
   

   

    

     28
    

    Следователь Петелина возилась с документами, когда ей позвонил дежурный. Вежливая по форме фраза прозвучала как требование:
    — Вы не могли бы убрать свою машину.
    Елена вспомнила, что ее «тойота» все предыдущие дни простояла на служебной парковке перед зданием УВД.
    — А в чем дело? — нахмурилась она.
    — Ваша машина попадет в кадр.
    — Какой еще кадр? — уж не разыгрывают ли ее.
    — Телевизионный. Кулика будут снимать, — раздраженно объяснил дежурный. Чувствовалось, что на этот вопрос отвечать ему надоело.
    Елена спустилась на парковку. Там царила невообразимая суета, двое офицеров, не стесняясь в выражениях, руководили хаотичной перестановкой машин на ограниченном пространстве. Порой их указания противоречили друг другу, и тогда лишь отборный мат окружающих спасал машины от столкновения.
    Подошла Варвара в расстегнутой черной куртке и новой белоснежной блузке навыпуск.
    — Шоу начинается, — процедила она, — занимайте места в первых рядах.
    — Зачем все это? — удивилась Елена.
    Варвара пояснила, не скрывая сарказма:
    — Полицейская тачка с мигалками подкатит к порогу, резко затормозит. Из нее выйдет «важняк», типа только что поймал маньяка. Усталое лицо, благородный профиль, умный взгляд. И сразу интервью на камеру. Наши решили, что в кадр должны попасть только служебные авто. Вон сколько патрульных экипажей понагнали.
    Патрульные машины заезжали на освободившиеся место, водители передавали друг другу брызгалку для очистки стекол и драили бока, которые могут попасть в кадр.
    — Спектакль, — согласилась Петелина. — Что ж, теперь буду передвигаться на своих колесах. Спасибо тебе за все, Варя.
    — А, ерунда. Завтра в Москву отчалите?
    — Наверное.
    — По дочке соскучились?
    — Не без того, — призналась Елена.
    Варвара поежилась, сунула руки в карманы куртки.
    — А у Холодова трое детишек осталось. Бабушка с дедушкой погибли из-за жадного ублюдка, теперь и отца нет, на очереди сами дети.
    — Что ты несешь? — возмутилась Елена.
    — Им машину хотя бы вернут? Его жене ведь уехать придется. Здесь затравят.
    Варвара посмотрела на следователя странными, обманчивыми глазами — под ленивыми веками прятались вспышки огня. Она вжикнула молнией, застегивая короткую куртку. Фигура стала стройнее, снизу торчал край белой блузки навыпуск, сзади на поясе оттопыривался пистолет — все это, вкупе с кошачьей походкой, придавало ей шарм необузданной элегантности.
    Приверженность к черно-белой одежде напомнила Петелиной о перепадах настроения оперативницы. Она подчеркнула, что речь идет о преступнике.
    — Жалеешь его? Холодов маньяк! Личная трагедия не оправдывает убийства.
    — Видимо он считал иначе, — спокойно ответила Варвара и после паузы добавила: — Как и некоторые другие.
    — Кто другие? — насторожилась Елена.
    — Те, кого вы обычно разыскиваете. Или мотив — месть — уже не фигурирует в уголовных делах?
    — Фигурирует.
    — И всех мстителей удалось поймать?
    — Почти.
    — Выходит, есть и умнее вас? — с вызовом спросила Варвара, вглядываясь в следователя.
    Елена опустила глаза. Ей не понравилось, куда зашел разговор, она попыталась отделаться шуткой:
    — Кулик умнее. Он полковник, а я майор.
    Варвара приподняла припухшие веки, приоткрыв тлеющий огонь.
    — А если бы он был преступником?
    — Обхохочешься, — только и оставалось ответить Елене.
    С парковки опять послышалась ругань, кто-то громко помянул Кулика.
    Варвара встрепенулась:
    — Совсем из головы вылетело. Он же просил меня привезти форму и рубашку из химчистки.
    Она порылась в карманах, отыскала квитанцию. Подвернувшуюся под руку ненужную бумажку, скомкала и бросила в урну, но не попала.
    — До вашей машины очередь дошла, — указала Варвара на призывные жесты офицера. — Я погнала. На связи, если что.
    Она убежала. Черно-белая по внешнему виду, равнодушно-взрывная по характеру. Петелина подняла скомканную бумажку — если уж показуха, мусор не должен попасть в кадр. Хотела опустить в урну, как ее дернул за руку офицер.
    — «Тойоту» отгоните или дайте ключи, — торопил он.
    — Я сама, — решила Елена.
    Она сунула выброшенную Варварой бумажку в кармашек сумочки и поспешила к своей машине.
   

   

    

     29
    

    Петелину не прельщало наблюдать за постановочным интервью Кулика. Выехав с парковки, она отправилась в криминалистическую лабораторию. Там свой человек — Миша Устинов. Если он и выражается порой загадками, за ними сразу следует его коронное — объясняю.
    Выйдя из машины и нажав кнопку блокировки дверей, Елена привычным движением пихнула ключ во внешний карман сумочки и наткнулась там на бумажку. Ту самую, которую выбросила Варвара, вспомнила она. На ходу развернув ее, прочла, что это чек из аптеки. В чеке значились всего две покупки: лекарство с незнакомым названием и шприц-пистолет медицинский.
    «Шприц-пистолет, — прочла дважды Елена. — Зачем ей понадобился специальный шприц? Меня удивить? С нее станет».
    Петелина припомнила свое замечание, что удивилась бы, обнаружив шприц в машине Варвары, а не в кабинете врача. Шприц в форме пистолета удивил бы ее вдвойне.
    В опустевшей лаборатории оставался только Миша Устинов.
    «Интересно, он следит за временем? Хотя отлеживать бока в унылой гостинице для него та еще пытка. Лучше уж здесь, вооружившись приборами и растворами, заниматься любимым колдовством. Вот вернется в Москву, тогда будет спешить на встречу со своей подругой-журналисткой».
    Вспомнив о пронырливой девушке с фотокамерой, Елена решила поднять настроение Головастику:
    — Миша, ты хочешь осчастливить любимую девушку? Кулик с удовольствием расскажет ей, как он поймал очередного маньяка. И посоветует, выгодный ракурс для съемки.
    — Лучше я вам кое-что расскажу, — откликнулся Головастик, отрываясь от приборов.
    Он поднял пакетик со шприцем, найденным на месте самоубийства Холодова.
    — Видите объем?
    — Немаленький. — Петелина присмотрелась к маркировке.
    — Пятьдесят миллилитров, — помог ей Устинов.
    — И в чем дело?
    — У меня сомнения, что Живорез обезврежен.
    — То есть?
    — Объясняю, — начал было Головастик, но передумал и схватился за трубку: — Давайте позвоним судмедэксперту, и кое-что уточним. Хотя рабочее время закончилось, вам, как старшему следователю, он не откажет.
    Пока Устинов искал и набирал номер, Елена достала чек из аптеки. Шприц-пистолет заряжается обычным одноразовым шприцем, как правило маленьким. Интересно, поместится ли туда пятидесятимиллиграммовый шприц? Правда, Варвара купила его только сегодня. Зачем?
    Не успела Елена обдумать необычную покупку, как Миша сунул ей телефон.
    — Добрый вечер, Елена Павловна, — услышала она в трубке голос Токаева. — Чем могу помочь?
    Елена все еще смотрела на чек. Она вспомнила, что Токаев работал хирургом во Владикавказе и может прояснить назначение купленного лекарства. Хотя это не имеет отношения к расследованию, однако многолетняя привычка не упускать из виду ни одной мелочи сработала и сейчас.
    Она прочла название и спросила:
    — Вы знаете, для чего это лекарство?
    — Кажется, из группы антидепрессантов. Точно не знаю, моя клиентура в нем не нуждается. А в чем дело, вы нашли препарат в крови Холодова?
    — Нет. Тут Миша рвется задать вопрос.
    Устинов в нетерпении показал на шприц и объяснял:
    — Я установил препарат, который Холодов использовал для суицида. Это яд, вызывающий паралич дыхательных органов.
    — Так и сеть, — подтвердил Токаев, услышавший криминалиста: — Смерть наступила в результате остановки дыхания. Я отразил это в заключении.
    Устинов наклонился к трубке:
    — Каково содержание препарата в крови?
    — Концентрация превышает смертельную в четыре-пять раз, верный способ самоубийства. Он знал, что выбрать.
    — Я так и думал. — Головастик обратился к Петелиной. — Этот яд действует мгновенно, достаточно пяти кубиков, а Холодов выдавил всю дозу, полный шприц.
    — Чтобы быстро и наверняка.
    — В том-то и дело, что это невозможно.
    — Почему?
    — Он бы потерял сознание раньше, чем опустошил этот шприц.
    — А если сильно надавить? — предположила Петелина.
    — Исключено. Игла слишком тонкая. Я сделал расчеты и провел эксперимент. Пять-десять миллилитров — и человек погибает. Предположим, по инерции еще десять миллилитров выдавилось. В любом случае, в шприце должно остаться как минимум половина препарата. И вторая неувязка. Он не мог бы удержать шприц в руке, шприц должен был выпасть.
    — Ты намекаешь…
    — Какие уж тут намеки. Для меня это доказанный факт. Холодову вложили шприц в руку после смерти.
    — Иными словами…
    — Его убили!
    Повисла пауза. Елена понимала, что дотошный Головастик все проверил и перепроверил. Если он пришел к таким выводам, то они стопроцентные.
    После долгого молчания Петелина подняла телефонную трубку и уточнила у судмедэксперта:
    — Давид Асланович, вы указали в отчете уровень яда в крови?
    — Да, разумеется.
    — Спасибо.
    Она положила трубку. Несмотря на спокойный тон, она чувствовала себя униженной и растоптанной. Убийца переиграл ее. Она считала дело раскрытым, а Живорез до сих пор на свободе. Наверное, сейчас тайно насмехается не только над ней, а над всей группой. Как же, обвел вокруг пальца лучших московских следователей. Они купились на его трюк с ложным самоубийством. Он не только жесток, но и умен.
    Кто же этот хитрец?
    — Маньяк знал, что мы подозреваем Холодова, подбросил улики и расправился с ним. Живорез перехитрил всех, — с горечью промолвила она, но тут же поправилась: — Кроме тебя, Миша.
    Устинов скромно пожал плечами: подумаешь, это моя работа. Елена хлопнула ладонью по столу.
    — Черт! Зря я пообещала Марату быстро приехать. Придется продолжить расследование.
    — Поэтому подругу для интервью вызывать рано, — развел руки Устинов.
    — Интервью… А ведь Кулик сейчас будет расписывать свой успех перед журналистами. — Елена стала собираться. — Где твое заключение? Давай все документы. Я должна его остановить.
   

   

    

     30
    

    У здания УВД телевизионная группа выстраивала свет и снимала общие планы в ожидании знаменитого следователя по особо важным делам.
    Корреспондентка в красной куртке в салоне микроавтобуса с распахнутой настежь дверью советовалась по телефону с редакцией пока ей поправляли грим:
    — Охотник за маньяками или ликвидатор маньяков?
    «Зря приехали», — злилась Петелина, расталкивая местных сотрудников, норовящих попасть в кадр.
    Она вбежала по лестнице, ворвалась в кабинет Кулика, проскочила по инерции несколько метров и словно запнулась. Полковник заправлял белую рубашку в расстегнутые брюки. Он переодевался в синюю форму Следственного комитета, готовясь к интервью.
    Елена смутилась и потупила глаза: вот же дура, могла бы постучать. Ее взгляд, ушедший в сторону, натолкнулся на белые кроссовки, поднялся по черным джинсам и с удивлением натолкнулся на флегматичную Варвару. Та готовилась подать полковнику китель.
    «А эта что здесь делает? Да пошли они все!»
    Смущение уступило место благородному гневу. Она пришла по важному делу, и не ее вина в том, что полковник превратил кабинет в примерочную и не стесняется женщин.
    — Какого черта, Петелина? — запоздало возмутился Кулик.
    — Евгений Борисович, отмените интервью.
    — Я сам буду решать, что мне делать. — Полковник затянул галстук и отпятил назад руки, чтобы Варвара помогла ему надеть китель.
    — Тогда вам придется рассказать о нашем провале.
    — Что ты несешь? — взметнул бровь Кулик.
    — Живорез жив.
    — Он мертв.
    — Мертв врач Антон Холодов. Живорез подставил его и убил.
    — Петелина, ты бредишь. Температуру давно меряла?
    — Устинов доказал, что Холодов не сам вколол себе яд. Он был убит.
    — Эксперты могут ошибаться, — отмахнулся Кулик.
    — Только не Головастик. Посмотрите его заключение.
    — Мне некогда, — Кулик застегнул последнюю пуговицу на мундире и заглянул в ящик стола в поисках чего-то.
    — Вы должны прочесть или выслушать меня, — наседала Елена. — Доза яда в шприце превышает смертельную в пять раз. Это подтверждает и судмедэксперт.
    Кулик нашел то, что искал — это оказалась расческа. Он начал расправлять пробор на голове, Варвара любезно подставила начальнику зеркальце. Последнее обстоятельство так возмутило Елену, что она отпихнула оперуполномоченную и буквально ткнула документы полковнику под нос.
    — Вы не выйдете из кабинета, пока не прочтете, — угрожающе заявила она.
    Ответная реакция Варвары не заставила себя ждать. Молниеносным движением оперативник заломила следователю руку и прижала ее грудью к столу.
    Елена услышала победное шипение в ухо:
    — Кто-то упрекал меня в срывах, или я что-то путаю?
    Злость от чужой тупости ошпарила Петелину. Она дернулась, как могла, и со стола полетела чашка с недопитым кофе.
    — О, блин! — раздался возглас Кулика. — Прекратить! Немедленно разойдитесь!
    Елена почувствовала себя свободной, отпрянула и увидела мокрое пятно на форменных брюках полковника. Опрокинутый кофе также забрызгал и полу кителя. Кулик с ожесточением потер пятно салфеткой, но ничего не добился — брюки и китель были безнадежно испорчены.
    — Застирать? — предложила Варвара.
    Сжав веки и потрясая кулаком, полковник беззвучно выругался. Его распирал гнев, но он бы не стал большим начальником, если бы не мог держать себя в руках. Он трижды глубоко вздохнул, распахнул глаза, посмотрел на женщин, стараясь успокоится, и сел за стол.
    Варвара оценила его внешний вид:
    — Если так сидеть, то за столом не видно.
    Кулик швырнул ей связку ключей:
    — Коньяк в сейфе. И дверь запри.
    Смышленая помощница быстро выполнила указания. На столе перед начальником появился бокал с коньяком.
    — Вам тоже, — распорядился Кулик и пресек, собравшуюся было возмутиться Петелину: — Возражения не принимаются!
    Когда все выпили, Кулик кивнул Елене:
    — Теперь садись и рассказывай.
    Елена опустилась на стул. Порция коньяка обожгла ей горло, проскочила в желудок и быстро трансформировалась в мягкое тепло, которое чуть расслабило ее. Вдобавок, совместная выпивка в закрытом кабинете разрушила взаимное недоверие. Она успокоилась и последовательно изложила все факты, свидетельствующие о насильственной смерти Холодова. Подкрепляла их заключениями криминалиста.
    В конце сделала вывод:
    — Живорез заранее планировал подставить Холодова. Его план был идеальным. Ошибка только в одном — в количестве яда.
    Кулик долго молчал, что-то обдумывая, затем спросил:
    — Кто об этом знает, кроме нас?
    — Устинов и судмедэксперт Токаев.
    — Прикажи им молчать до поры до времени.
    — Согласна. Каков наш план?
    — Ничего не меняется. — Кулик обратился к Варваре, — Зови журналистов сюда. Я дам интервью в кабинете.
    — Что даст молчание, если завтра все увидят телевизионный репортаж? — не поняла Петелина.
    — Это часть нашего плана, — начал растолковывать Кулик. — Все услышат, что серийный маньяк, по прозвищу Живорез, обезврежен. Он полностью изобличен следственной группой и, понимая неотвратимость наказания, успел покончить с собой.
    — Я же объяснила, что все не так. — раздражение стало возвращаться к Петелиной.
    Полковник заглянул ей в глаза:
    — Ты хочешь, чтобы убийства продолжались?
    Елена выдержала прямой давящий взгляд и ответила, отделяя каждое слово:
    — Я хочу найти преступника.
    — Как ты не понимаешь, если я скажу правду, убийства возобновятся. А если мы сообщим, что Живорез мертв, он не будет совершать новых убийств. Он достигнет своей цели. Он же не просто так подставил Холодова. Он хочет, чтобы о нем забыли.
    — И что? Мы оставим Живореза в покое?
    Кулик откинулся на спинку кресла. Теперь он говорил спокойнее, жестикулируя руками.
    — План следующий. Я распущу следственную группу. Всех москвичей отправлю домой, местные займутся другими делами. Пусть Живорез думает, что перехитрил нас и ему ничто не угрожает. А следствие мы продолжим тайно. Ты и я. Больше никто не будет об этом знать. Что скажешь?
    Елена перевела взгляд на Варвару. Полковник понял ее.
    — Тимофеева будет нам помогать. Ведь вы сработались?
    Петелина не заметила, как под ее рукой оказался лист бумаги, и она стала черкать карандашом продольные линии. Странным образом нервный рисунок стал походить на кривой нож. Она вывела букву «Ж» рядом с рисунком и последним нажатием сломала карандаш.
    — Петля, ты со мной? — поинтересовался Кулик, не сомневаясь в ответе.
    — Налейте еще, — попросила Елена, указав на пустой бокал.
   

   

    

     31
    

    Для полного правдоподобия из гостиницы Елене пришлось выписаться, ведь официально ее командировка закончилась. Она сняла квартиру на окраине города, как посоветовал Кулик. Полковник поселился в этом же районе, показав окна своего временного жилища. Встречаться они условились в кафе за обедом. Единственным связующим звеном между ними и местным УВД оставалась Варвара Тимофеева. Только она была в курсе расследования и могла выполнять оперативную работу, привлекая силы полиции.
    После первой ночи на новом месте разлад в душе Елены усилился. Кто она теперь? Старший следователь, частный сыщик или полная дура, согласившаяся с сумасбродной идеей Кулика? Ее предупреждали, что он следователь со странностями. Потому, мол, и ловит сумасшедших маньяков, настраивая собственные мозги на их волну. Допустим, ему это удается. И чем тогда он отличается от них? Погонами? Приятный коллега, нечего сказать.
    Полковник обещал утрясти все формальности с Москвой позднее, когда будет результат. «Победителей не судят, их награждают», — заявил он.
    Ему привычны такие методы расследования, а ей пришлось выкручиваться и недоговаривать, объясняя странную затею Марату. Конечно, он ей не поверил. Допытывался с подковыркой: так теперь у тебя с Куликом неформальные отношения? О чем не попросит, на все согласна?
    Каково такое слышать? Пришлось перейти в контрнаступление и спросить о пропавшей спортивной форме. Марат окончательно озлобился, заявив, что сделал все, чтобы исправить ее ошибку, пока она занимается черти чем, черти с кем. В общем, приятная семейная беседа состоялась.
    Сидя в кафе, в ожидании Кулика, Елена анализировала последние события под новым углом зрения. Что-то было не так в логике многоопытного «важняка». Журналистам он объявил, что Живорез ликвидирован. Это первое. Им пришлось схитрить, чтобы предотвратить дальнейшие убийства. По мнению Кулика, убийца должен затаиться, потому что маньяку не выгодно проявлять себя. Это второе. Но как второе следует из первого, если Кулик сам объяснял, что психика маньяка постоянно должна подпитываться новыми кровавыми расправами. Маньяк не может остановиться!
    А если убийства совершал не маньяк, а разумный человек? Осторожный убийца, действовавший не под гнетом больной психики, а по четкому плану. Убийца знал, как шло следствие, подстраивался под него и, когда появилась возможность свалить вину на другого — сделал это. Так мог поступить человек с изощренным умом и решительным характером. Кто обладает такими качествами?
    — Привет, Петля!
    Елена вздрогнула и похолодела. Ее глаза по-новому смотрели на человека, подсевшего за стол.
    — Ты неважно выглядишь, — сказал Кулик, всматриваясь в ее лицо.
    — Простуда еще не прошла. И в квартире холодно.
    — Переезжай ко мне, изобразим любовников.
    Елена опустила глаза, чтобы скрыть эмоции. Ведь знает, что откажусь. Зачем провоцирует? Привык играть с окружающими? Хочет вечно предугадывать события и манипулировать чувствами.
    — Если я переду, то навсегда, — неожиданно сказала она и подняла прямой испытывающий взгляд. — Ты согласен, Боря?
    — Два следователя в одной квартире, — засомневался полковник.
    — Никакой тайной жизни, — подтвердила Елена. — Обручальное кольцо всегда на пальце, даже в командировке, а не как сейчас.
    — Что-то мы отвлеклись, — пробурчал Кулик и углубился в изучение меню. — Сейчас закажу поесть и обсудим планы.
    — Совместной жизни? — усилила давление Елена. — Ой, у меня столько запросов.
    Она впервые увидела «важняка» смущенным и ухмыльнулась. Типичная мужская реакция — держаться подальше от назойливых барышень — ему не чужда. Маленькая победа на ее стороне.
    Кулик крякнул в кулак и подозвал официантку. Дальнейший разговор за обедом прошел исключительно по-деловому.
    Возвращаясь домой, Елена увидела знакомый автомобиль с московскими номерами. Из машины вышел сияющий Марат Валеев. Елена тоже улыбнулась родному человеку, словно и не было неприятного ночного разговора.
    — Официально меня здесь нет, как и тебя. Взял краткосрочный отпуск, — пояснил Марат.
    «Сегодня не уедет, останется со мной», — подумала Елена и почувствовала прилив душевного тепла. Ей захотелось обсудить возникшие подозрения с человеком, который не пошлет ее сразу куда подальше и не будет давить своим авторитетом.
    А подозрения чудовищные. Неделю назад она любого бы на смех подняла за подобные мысли, а сейчас, сопоставив факты, ужаснулась. Может, он увидит изъян и образумит ее.
    Но Марата распирало другое желание. Он обнял ее за плечи и потянул в подъезд:
    — Пойдем, покажешь свое гнездышко. Я дико соскучился. Дико.
    Повторное «дико» не оставило сомнений о его ближайших планах и отмело любые наивные попытки отложить их на потом. Марат нетерпеливо цеплял ее, пока поднимались по лестнице, и Елена убедилась, что мужчина сначала думает о том самом, затем обо всем остальном. Женщины устроены по-другому, когда сделано все главное, а после и второстепенное, она, может быть, подумает и об этом самом.
    О том, что ее тревожило поговорит удалось только после смешливой борьбы в постели на скрипучей до неприличия кровати.
    Прикрыв себя одеялом, Елена подбила подушку под спину и поделилась своими подозрениями. Марат приподнялся на локте и выпучил глаза, когда до него дошел смысл сказанного.
    — Я не ослышался? Ты считаешь, что серийный убийца, которого вы разыскиваете — сам Кулик?!
    Елена кивнула и повторила аргументы:
    — Он долгие годы изучал психологию маньяков, пытался представить себя на их месте и настолько вошел в образ, что сам стал совершать преступления.
    — Зачем?
    — Кулик лучший специалист по маньякам. Раскрытие серийных убийств принесло ему славу, звание, должность. Он привык быть в центре внимания прессы.
    — Почувствовал себя звездой, — согласился Марат.
    — Именно так! Звездная болезнь засасывает и развращает. Он, подобно маньяку, стал желать появления новых серийных убийц. И чем громче получится дело, тем лучше. Я проверила: больше года у Кулика не было подходящего дела. Он мучительно ждал, надеялся, а когда стало совсем невмоготу придумал и создал маньяка, который обязательно попадет в прицел журналистов. Маньяк, убивающий чиновников, — это же круто.
    — Как это создал? — не понял Марат. — Он нашел темную личность и заставил убивать?
    — Это рискованный и сложный подход, — покачала головой Елена. — Гораздо проще, если убивать самому.
    — Самому?
    — Первые преступления совершены в выходные, в двух часах езды от Москвы. Сел в машину — и ты на месте. А кто из районных чиновников откажется подпустить к себе следователя по особо важным делам?
    Марат прикинул:
    — Можно изобразить задержание, заставит сесть в машину, увезти куда хочешь. Да с такой корочкой, как у него, он царь и бог.
    — Убийства начались прошлой осенью, продолжились весной. Поначалу они были редкими, что объяснимо, — рассуждала Елена. — Не каждый раз он мог незаметно уехать из Москвы, подготовив алиби.
    — Да еще такое, что не подкопаешься. «Важняк», как звездный повар, состряпает блюдо на загляденье.
    Елена почувствовала поддержку и стала азартно рубить ладонью по одеялу.
    — Один эпизод, другой, третий… Когда их объединили в серию, Кулик возглавил расследование. И как только он появился здесь — убийства стали чаще! Я только сейчас поняла, насколько он хитер. Чтобы снять с себя всякие подозрения, он якобы травмирует руку. Напоказ носит ортез, не садится за руль.
    — А к врачу обращался?
    — Конечно! Это тоже часть плана. Мнимая травма позволила ему посещать кабинет Холодова и подбросить улики. А его номер в отеле на первом этаже не просто так — оттуда можно незаметно выйти через окно ночью.
    — Дьявольский план, как же удобно, когда сам себя ищешь.
    — С его-то опытом и авторитетом Кулик мог направить следствие куда угодно и на кого угодно. Он целенаправленно выбрал и подставил Холодова. Подвел меня к этой мысли.
    — Ты первая озвучила эту версию?
    — Да, — с горечью призналась Петелина.
    — Так вот зачем ты ему понадобилась. Кулик хотел, чтобы не он, а следователь со стороны с достойной репутацией вычислил маньяка. Ты — гарантия чистоты следствия. Он тебя использовал, Лена.
    — Разыграл, как по нотам, — согласилась она и стукнула себя по лбу: — Какая же я дура!
    Марат обнял женщину:
    — Успокойся. Твоей вины нет, ему все верили.
    — А каков финал — маньяк мертв и убийства закончились. Всем хорошо — принимайте награды. Ведь и мне что-нибудь перепало бы.
    — Перевел бы тебя к себе с повышением. Нет, уж, подальше от такого. Не отдам. — Марат крепче обнял любимую женщину.
    — Я сломала его план, вернула Живореза к жизни. — Елена поджала губы и замолчала.
    — И что теперь? Что он предпримет? Продолжит убийства и опять на кого-то свалит? — стал строить догадки Марат.
    Елена задумалась, обхватив колени поверх одеяла:
    — Если так, сейчас ему убивать станет проще. Группа расформирована, и никто из чиновников не опасается маньяка.
    — А знаешь, что? Давай уедем. Ты не обязана торчать здесь, — предложил Марат.
    Елена удивленно уставилась на него.
    — Убийца на свободе. Я знаю, кто он. Осталось изобличить.
    — Как? У тебя нет улик, одни догадки. Не скажешь ведь ты Кулику в лоб — Я знаю, ты маньяк.
    — Не скажу. Начну, как положено, с поиска аналогичных случаев в прошлом. Уже попросила Астаховскую посмотреть в архиве. Если убийца Кулик, что подтолкнуло его именно к такому способу расправы? Изучу связь между жертвами. Надо понять, что между ними общего, и предположить, кто может быть следующим. Ну и за Куликом надо присматривать.
    — Это доверь мне.
    — Тогда вылезай из постели.
    Елена первой выбралась из-под одеяла, накинула на голое тело подвернувшуюся под руку рубашку Марата и подошла к окну. На улице шел дождь. Запоздалые прохожие, укрывшись капюшонами и зонтами, спешили по домам. Сердце следователя сжалось в тоскливом предчувствии — погода для Живореза.
    Официально ее в городе нет, но, если произойдет преступление, о нем сообщит Варвара.
    И как только она об этом подумала, в глубинах женской сумочки заиграл мобильный телефон. Извлечь его удалось не сразу, Елена вытряхнула содержимое сумочки на кровать и схватила трубку. Номер звонившего оказался неизвестным.
    Она поднесла телефон к уху, не успела представиться, как сразу услышала:
    — Какого лешего полиция делает в моем кабинете? — кричал недовольный мужской голос, судя по фону, из движущегося автомобиля. — Остановите их!
    — Вы кто?
    — Вице-губернатор Васильев.
    Елена вспомнила, что дала свой номер испуганному чиновнику после убийства Ивакина.
    — Вы что-то путаете.
    — Вы Петелина?
    — Да.
    — Значит, не путаю. Мне только что позвонили прямо из кабинета и доложили, что там начат обыск. Не вздумайте что-нибудь подбросить. Я уже в пути.
    — Слушайте меня внимательно, Васильев. Я сейчас дома. Поэтому дождитесь меня, в здание не входите, я скоро приеду.
    — А кто же там?
    «Хороший вопрос», — подумала Петелина, опустив трубку.
    Она секунду подумала и позвонила Кулику. Ответа не дождалась, что лишь усилило ее подозрение. Она стала быстро одеваться, коротко объяснив Марату, кто звонил, и решая по ходу, что делать.
    — Собирайся. Нам придется разделиться. Ты поедешь к дому Кулика, выяснишь, где он. А я в администрацию.
    — Одна? У тебя даже нет пистолета. — Марат впопыхах натягивал штаны.
    — Не беспокойся, там вооруженный охранник. Мне важно знать, где сейчас Кулик. Если его нет дома, приедешь ко мне. Увидишь — проследи за ним и держи меня в курсе.
    — Лена…
    — Да некогда спорить, Марат.
   

   

    

     32
    

    Ночные улицы были пусты. Дорога от дома до здания областной администрации заняла у Петелиной не более четверти часа. По пути она пыталась вызвать на помощь Варвару, единственного полицейского, кто в курсе расследования, но телефон всякий раз переключался на автоответчик. Пришлось оставить сообщение: «Я в здании администрации. Кабинет Васильева. Приезжай немедленно». По опыту знала, именно такие короткие требования, без лишней словесной шелухи, заставляют подчиненных срываться с места. Если услышит, поймет, что болтать некогда.
    Щетки с остервенением смахивали капли дождя с лобового стекла, но как только машина остановилась, оказалось, что их можно перевести в ленивый режим. Видимо, она мчалась с превышением скорости.
    В свете фар Елена заметила уже знакомый черный «инфинити» вице-губернатора с «красивым» номером. Остановилась сзади, мигнула дальним светом. Водительская дверь распахнулась, появилась грузная фигура, прикрытая зонтом. Елена вышла навстречу, узнав Васильева. На этот раз чиновник был один, без неприветливого водителя со шрамом.
    — Вы всегда так опрометчиво покидаете машину? — не удержалась она от критики. — А если бы это была не я?
    — Мы же договорились, — таращился на нее чиновник.
    — Ну хорошо. Что случилось?
    — Видите окна на третьем этаже? Это мой кабинет.
    Белый фасад здания даже ночью под дождем выглядел светлым, чего нельзя было сказать о черных глазницах многочисленных окон. Только в двух из них, на которые показал Васильев, едва теплился зыбкий зеленоватый свет.
    — Это настольная лампа, — пояснил Васильев. — Мне позвонили, сказали, что кабинет обокрали. Вор пытался взломать сейф, надо приехать, проверить, что пропало?
    — Кто позвонил?
    — Откуда я знаю. Наверное, полиция. Звонили с моего рабочего телефона. Я сорвался, поехал, а потом вспомнил, как вы предупреждали, если что-то подозрительное…
    «Звонивший применил ту же тактику — короткое сообщение и никаких комментариев», — догадалась Елена.
    — Николай Егорович, вы поступили правильно, позвонив мне.
    — Послушайте, это не вор. — Васильев одной рукой держал зонт, другой вцепился в следователя.
    — Живорез пойман, — попыталась успокоить чиновника Елена.
    Но тот опасался отнюдь не маньяка.
    — Это не вор, в кабинете нет денег.
    — А что же там есть?
    Васильев бросил взгляд по сторонам, словно опасался, что их услышат.
    — Кто-то копает под меня, ищет компромат.
    — Вам есть, что скрывать? — переспросила Елена. Нервозность чиновника бросалась в глаза, что порождало закономерный вопрос: чиста ли его совесть?
    — Завидуют! — убежденно воскликнул Васильев. — Меня переводят в Москву первым заместителем министра с хорошей перспективой. И наши, а может и не наши, а будущие конкуренты из Москвы, решили помешать.
    — Конкуренты или коллеги?
    — Вы не представляете, сколько завистников. Найдут на копейку, а раздуют на миллионы.
    «Рыльце в пушку, следует им заняться», — окончательно решила Елена, а вслух сказала:
    — Пойдемте посмотрим, кто у вас в кабинете.
    Главный вход в административное здание на ночь был заперт. Работал только служебный, у которого дежурил охранник, узнавший вице-губернатора.
    Петелина представилась, показав удостоверение, и спросила:
    — Кто входил в здание за последний час?
    — Никто.
    — Вы уверены?
    — У меня журнал. Если кто-то приходит во внеурочное время, я отмечаю. Посмотрите, сегодня ни одной записи. И камера у нас имеется. — Охранник указал на круглый плафон в углу под потолком.
    — Запись посмотрим потом. А сейчас заприте вход, пойдете с нами в кабинет Васильева. Оружие у вас имеется?
    — Травматический, — похлопал по кобуре охранник.
    — Если в кабинете вор, будем задерживать.
    Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж, зашли в пустую приемную, не включая свет, и оказались перед солидной двойной дверью с золоченой табличкой: «Вице-губернатор Васильев Н. Е.» Створки двери были высокими, но узкими, рассчитанными на одного человека.
    Петелина шепотом дала указания охраннику:
    — Приготовьте оружие. Войдете первым. Кто бы там ни был, направьте на него ствол.
    Охранник сглотнул слюну и неуверенно кивнул. Вряд ли он когда-то участвовал в задержании, подумала Елена и пожалела, что рядом нет опытной Варвары.
    — Наш козырь — неожиданность. Я буду рядом и скажу, что делать, — подбодрила она оробевшего охранника.
    Тот потянул дверь на себя и шагнул в кабинет. Пистолет он держал у пояса в согнутой руке, глаза смотрели на освещенный круг на рабочем столе.
    И в этот момент Елена увидела, как из-за другой створки двери в шею охранника ткнулась рука с чем-то похожим на маленький пистолет. Шприц-пистолет, догадалась она. Метнулась на помощь, но охранник уже повалился лицом вниз, а тот, кто прятался за дверью, шарахнул тяжелой створкой ей навстречу.
    Удар отбросил ее на Васильева, оба упали, а кто-то ловко перепрыгнул через них и исчез в темном коридоре. Елена не успела разглядеть нападавшего. Васильев стонал и брыкался, мешая подняться. Когда ей это удалось, она проверила пульс охранника, прикоснувшись к его шее.
    — Он жив, вызовите «скорую», — приказала она перепуганному Васильеву.
    — Что с моим сейфом? — поднявшийся на ноги чиновник пер на нее, загораживая проход.
    Елена подобрала выпавший пистолет охранника и отпихнула вице-губернатора:
    — Звоните в «скорую», а я попробую догнать.
    Она спустилась по широкой лестнице к главному входу, подергала двери — закрыто — побежала к служебному. Там освещение было включено. Елена сходу толкнула дверь, через которую входила в здание. Заперта! Из замка торчал ключ, который перед уходом повернул охранник. Беглец не воспользовался им. По спине пробежал холодок, она почувствовала себя беззащитной — он где-то здесь, а она на виду.
    Елена вертелась в центре освещенного открытого пространства, сжимая обеими руками пистолет и направляя ствол то в одну, то в другую подозрительную точку.
    Неожиданно во входную дверь громко заколотили. Она резко обернулась, направив туда ствол.
    С улицы раздался требовательный возглас:
    — Откройте, полиция!
    Елена облегченно опустила оружие. Она узнала голос Валеева и отперла дверь.
    — Что происходит? — Марат прикрыл собой женщину, профессионально осматривая помещение через прицел пистолета.
    — Ты нашел Кулика?
    — Его нет дома, и я приехал сюда.
    Елена быстро перебрала варианты: дома нет, в УВД Кулику делать нечего, сам прикрыл официальное расследование, значит, она оказалась права.
    — Он где-то здесь, — убежденно сказала она. — Напал на охранника — укол в шею, как обычно.
    — Ты его видела?
    — Мы его спугнули. Все произошло очень быстро, я заметила человека в куртке с капюшоном. Он убежал, но входные двери закрыты.
    — Есть еще окна. Иди за мной, но не высовывайся.
    Валеев проследовал по коридору первого этажа, трогая подряд все двери. Незапертыми оказались только туалеты. Дверь в женский санузел была распахнута.
    — Начнем с него, — решил Марат.
    Он сразу заметил приоткрытое окно, но не спешил к нему, опасаясь ловушки. Предварительно проверил каждую из закрытых кабинок и, убедившись, что внутри никого нет, он опустил оружие и рассмотрел раму.
    — Возможно остались пальчики здесь и на двери.
    Елена вспомнила, что рука, вооруженная шприцем-пистолетом, была в перчатке. Да и раньше отпечатков преступник не оставлял.
    — Не смеши, такого подарка от Живореза ожидать не стоит. Он даже шприц не выбросил.
    — Если мы имеем дело с полковником, который знает следствие от и до… — Марат сокрушенно покачал головой.
    — Кстати, он упоминал, что шприц-пистолет — удобная штука.
    — И все-таки не могу поверить, что Кулик стал маньяком.
    — Ему не повезло с фамилией. С учебы над ним довлел образ маньяка-однофамильца из Иркутска. Если слишком много об этом думать, можно и свихнуться.
    Они вышли из здания через дверь, проследовали к открытому окну и попытались угадать путь, которым ушел преступник. Дождь смывал все следы, не оставляя зацепок.
    — В главном ты прав, — не скрывая уныния, сказала Петелина. — Если ты не веришь, что Кулик — Живорез, мне никто не поверит. Убеждать начальство сложнее, чем ловить преступников.
    — Елена Павловна! — послышался возглас со стороны. Из темноты к ним бежала Варвара Тимофеева. — Я получила сообщение и приехала.
    Она недоверчиво смотрела на незнакомого ей Валеева.
    — Марат Валеев, капитан полиции из Москвы, — представила его Елена и добавила: — Мой муж, гражданский.
    — Тогда понятно, — растягивая слова, произнесла Варвара.
    Она изучила Валеева придирчивым женским взглядом, прокалькулировала по десятку параметров, убедилась, что опер не то чтобы плох, но недотягивает до ее стандартов желанного мужчины, и утратила интерес.
    — Что стряслось с Васильевым? — вспомнив, ради чего примчалась, спросила она.
    — Отделался испугом.
    К зданию администрации подкатила «скорая помощь», за ней патрульный экипаж.
    — А «скорая» зачем? — кивнула Варвара.
    — Охраннику помочь. Кстати, это его оружие — травматика. Верни через патрульных и скажи, что сама во всем разберешься.
    Елена протянула травматический пистолет и заметила, что Варваре некуда его сунуть.
    — Ты чего так легко одета? — удивилась она. — Дождь.
    Создавалось впечатление, что Варвара забыла надеть куртку, на ней была лишь толстовка. Раньше верхняя одежда прикрывала кобуру на ее поясе. Сейчас табельной оружие выделялось на узких бедрах.
    — Спешила, — пожала плечами оперативник, направляясь к патрульным.
    — Я — туристка, — напомнила ей Петелина.
    Варвара переговорила с патрульными и вернулась. Нудный дождь продолжал моросить. Елена стряхнула влагу с лица, стиснула руки, пытаясь стать меньше.
    — Надо кое-что обсудить. Здесь промокнем. Можно у тебя на квартире? — обратилась она к Варваре.
    Та замялась, хотела придумать отговорку, но быстро смирилась:
    — Надо, так надо.
   

   

    

     33
    

    Валеев настоял, чтобы Елена села в его машину, мотивируя это тем, что ей требуется отдых. На самом деле ему не терпелось поделиться наедине новыми подозрениями.
    Он указал на «Ниву» Тимофеевой, за которой следовал:
    — Ты заметила, что ее джинсы забрызганы до колена?
    — Кругом лужи.
    — Так бывает, если бежишь сломя голову.
    — Она спешила.
    — Куда или от кого она бежала? — Марат со значением посмотрел на Елену.
    — Ты намекаешь… — начала понимать его следователь. — Сюда она спешила на машине, а если убегала, то…
    — От тебя! — подсказал Марат.
    — А как же Кулик? — растерялась Петелина.
    — Не узнаю тебя, Лена. Ты зациклилась на единственной версии.
    — Ты прав, — согласилась она и сокрушенно продолжила: — Черт, тут все по-другому. Нет тебя, Вани Майорова, Астаховской, один Головастик был — и тот уехал. Вместо почти родного мне Харченко — Кулик, который себе на уме. Решил, что надо работать тайно, и я должна подчиняться.
    — Теперь я здесь, — успокоил ее Валеев. — Давай думать вместе. Как выглядел человек затаившийся в кабинете? Это был мощный мужик?
    — Я успела разглядеть худую стремительную фигуру.
    — А Кулик в плечах ничего, нормально развитый перец.
    — А может, и не совсем худую. Он был одет в куртку с капюшоном.
    — Так он или она? — настаивал Марат.
    Елена задумалась:
    — Вначале я не исключала, что Живорезом может быть женщина, но потом нашли следы спермы и перевесила версия о сексуальном маньяке. Но если сперма заведомо ложный след, лучшего способа увести подозрения от женщины не придумаешь. Неужели это…
    — Тимофеева появилась словно из ниоткуда. Одета только в толстовку. Она могла убежать через туалет, заметь — женский! — сбросить куртку с капюшоном и вернуться, будто только что приехала.
    — Теоретически да. Но женщина-маньяк — редкий случай.
    — А кто сказал, что мы имеем дело с типичным серийным убийцей? Ты замечала за Тимофеевой какие-нибудь странности?
    — Странностей, хоть отбавляй, она контрастная, как ее одежда. Постой, — приказала Петелина своим мыслям, сжав пальцами виски. — Надо же, сегодня Варвара вся в черном! Обувь, брюки, куртка.
    — Чтобы слиться с темнотой, — подтвердил Марат.
    — Так, дай вспомнить, — начала входить в азарт Петелина. — В день убийства врача Холодова она отправилась следить за ним. Сказала, что не застала на рабочем месте и моталась по городу в поисках его машины.
    — Чертовски удобно.
    — Она работает без напарника и может ехать куда угодно, — продолжила Елена. — В случае операции «Перехват» полицейские машины не проверяют, при любом подозрении она заявит, что участвует в поисках преступника. Мы ломали голову, как убийца подбирается к жертвам, и она проговорилась, что достаточно предъявить служебное удостоверение. И еще, она вчера купила шприц-пистолет!
    — Вот видишь, возможность налицо, а мотив?
    — Мне показалась, что она недолюбливает чиновников. Никакого сочувствия к жертвам, — припомнила Елена.
    Белая «Нива» свернула с дороги и остановилась перед панельной пятиэтажкой. Валеев припарковался так, чтобы она не смогла выехать.
    Выйдя из машины, Варвара критически оценила ситуацию и не стала сдерживаться:
    — Если бы это сделал кто-то из соседей, я бы ему колеса проткнула.
    — Каким ножом? — без тени улыбки спросил Валеев. — Не каждый нож подойдет. Ты покажи, я посоветую.
    Варвара смерила его холодным взглядом.
    — На кухне посмотришь, специалист, — изрекла она и стала открывать кодовую дверь подъезда.
    — А вещи из багажника тебе забрать не надо? Куртку не забыла? — напомнил Валеев, бесцеремонно заглядывая в ее машину. — Что-то в салоне одежды не наблюдается.
    — Самое важное я не забываю. — Варвара похлопала себя по кобуре.
    — Я тоже, — продемонстрировал наплечную кобуру Марат.
    Тимофеева жила в маленькой квартире. Дверь в единственную комнату была плотно закрыта, хозяйка пригласила гостей на кухню.
    — Вам чай? Или что покрепче? — предложила она.
    — Чай с чем-нибудь покрепче. Коньяк найдется? — спросила Елена, осваиваясь в новом помещении.
    — Одинокая барышня всегда должна быть готова к приему мужчины. У вас в Москве разве не так?
    — В Москве не отрезают чиновникам руки. — Валеев рассматривал кухонные ножи в наклонной подставке.
    — Раньше им рубили головы, правильное было время, — хмуро напомнила Варвара и добавила: — А на Востоке и сейчас ворам руки отрубают.
    Марат с Еленой переглянулись: оговорка по Фрейду, раскрывающая подсознательное желание? Однако промолчали.
    Зашумел электрический чайник, на столе появилась бутылка коньяка, конфеты и лимон.
    — Капитан, — Варвара швырнула лимон Марату. Тот еле успел поймать. — Нашел острый нож? Порежь.
    Марат взял разделочную доску и начал нарезать лимон, но быстро убедился, что все ножи тупые.
    — Такими ножами шину не проткнешь, — признался он.
    — Ты полку справа открой, — указала Варвара рукой.
    Валеев открыл настенный шкафчик и обнаружил там армейский штык-нож.
    — Откуда у тебя? — спросил он, разглядывая находку.
    — Ты лимон собираешься резать?
    Варвара забрала нож, быстрыми движениями порубила лимон на крупные дольки и воткнула нож в разделочную доску.
    — Ну что, теперь боишься за свои колеса?
    Все некоторое время смотрели на штык-нож, торчавший из доски.
    Петелина первой прервала молчание:
    — Ты решительная женщина. Жаль, что тебя не было рядом. Вдвоем мы бы Живореза не упустили.
    — А ваш Марат, он что, не помощник? — стрельнув глазами, уколола Варвара.
    — Мужик он и есть мужик, то не отвяжешься, то не дождешься, — игриво махнула рукой Елена и, как бы невзначай, спросила: — А ты почему сразу на мой звонок не ответила?
    — Лучше позже, чем никогда, — улыбнулась Варвара.
    — Где же ты была?
    — На седьмом небе от счастья. — Девушка картинно закатила глаза.
    Елена наклонилась и перешла на полушепот:
    — Адресок не подскажешь?
    — А вам не доводилось там бывать? — так же заговорщицки ответила Варвара, перевела ехидный взгляд с Петелиной на Валеева и неожиданно грубо отрезала: — В постели с мужиком кувыркалась.
    — Здесь? — невозмутимо спросил Марат, кивнув на стенку в соседнюю комнату.
    Он убедился, что про перепады ее настроения его предупреждали не зря.
    — Слушай, чего пристал? Моя личная жизнь тебя не касается! У тебя своя баба есть, ей и пользуйся.
    Варвара поставила на стол три кружки, опустила в каждую чайный пакетик и залила кипятком.
    — Коньяк добавляем по вкусу, — сказала она, плеснув себе изрядную порцию.
    — Если кувыркались здесь, то по времени не получается, — спокойно ответил Марат, опустив в каждую чашку ломтик лимона. — Мы ехали сюда минут пятнадцать.
    — Я не гнала, чтобы ты не отстал.
    — Еще надо было одеться, привести себя в порядок, после счастья на седьмом небе, — продолжил Марат.
    — Кто-то что-то хотел обсудить? — Варвара бухнула расставленные руки на стол перед Еленой.
    — Мы и обсуждаем: кто где был во время покушения на вице-губернатора.
    — Что б он сдох!
    — Васильев?
    — Таракан в мусоропроводе.
    Варвара опустошила кружку в несколько глотков, плеснула туда коньяка и выпила. Затем перевела тяжелый взгляд на Елену.
    — Говори прямо, Петля, в чем меня подозревают?
    — Я расследую серийные убийства.
    — А я, значит, в крестики-нолики играю. Без тебя справимся. Валила бы отсюда. Еще не пожалела, что приехала?
    Елена вспомнила о записке, найденной в номере отеля в день приезда. В ней был почти такой же текст: «Вали отсюда, сука, а то пожалеешь!»
    Она достала бумажку из сумки, развернула ее перед Варварой:
    — Твое творчество?
    Варвара бросила взгляд на записку и отвернулась. Валеев опасливо смотрел на ее дергающуюся руку, опустившуюся к кобуре. Он схватил оперативницу за запястье и припечатал ее к столу.
    — Дамы, может, успокоимся? — примирительно предложил он.
    — Отвали! — откинула его руку Варвара и встала из-за стола.
    Она ушла из кухни и заперлась в ванной. Послышался звук воды, бьющей в раковину. Марат исчез в коридоре, но быстро вернулся. Елена глотнула чай с коньяком.
    — Так мы ничего не добьемся, нам лучше уйти, — предложил Марат.
    Елена сделала еще один глоток и согласилась:
    — Пойдем.
    Проходя мимо ванной, она хлопнула по двери, а когда оттуда высунулось мокрое лицо Варвары, дружелюбно кивнула ей:
    — До завтра. Прости, если что не так.
    — Скатертью дорога, — огрызнулась оперативница.
    Сев в машину, Марат посмотрел на «Ниву», которую он подпирал.
    — А если в багажнике куртка с капюшоном, которую ты видела на маньяке? Камень в стекло — и я проверю.
    — Валеев, ты соскучился по отстранению от службы?
    — Ладно, будем действовать тише. — Он показал Елене связку ключей. — Это от ее квартиры, дубликаты. Я взял их из тумбочки. Свои она оставила сверху.
    — Ну ты даешь! — удивилась Елена. — Уверен, что не заметит?
    — А ты каждый день проверяешь дубликаты?
    Возразить было нечего. Наглость и смелость — схожие понятия, все зависит от цели, методов и конечного результата.
    — Что ты задумал? — спросила Елена.
    — Утром Тимофеева уедет на службу, а я наведаюсь в ее квартиру. Потом верну ключи на прежнее место и захлопну дверь.
    — Это незаконный обыск, — поджала губы Елена.
    — Это оперативная работа, — растянул губы в улыбке Марат.
   

   

    

     34
    

    Утром Кулик вызвал Петелину в кафе. Она приехала, мучаясь вопросом: как к нему относиться? Он спокойно завтракал, хотя выглядел необычно: в непромокаемой спортивной форме, лоб покрыт испариной, на щеках легкий румянец, дыхание глубокое и размеренное.
    — Я после пробежки, — пояснил полковник, предлагая Елене сесть за стол.
    — Судя по количеству калорий, — Петелина бросила красноречивый взгляд на тарелки с едой, — километров пять, не меньше.
    — Шесть. Как с тобой мужики живут, от тебя ничего не утаишь.
    — И не пытайтесь.
    Подлетела официантка, Елена отмахнулась, однако Кулик продиктовал:
    — Кофе и овсяную кашу, — и объяснил специально для Петелиной: — Есть одному — дурной тон.
    Елена села напротив Кулика, пару мгновений пыталась казаться вежливой, но отбросила сомнения. К чему условности, если она подозревает его в страшных преступлениях. Сцепила ладони и уперлась в них подбородком. Взгляд сосредоточился на жующих губах начальника, из-под которых то и дело показывались зубы.
    — Борис Евгеньевич, где вы были вчера вечером? — Она задала вопрос тем тоном, которым обычно говорит на допросах.
    — Ишь ты! — Кулик почувствовал перемены в ее настроении и позволил себе снисходительную улыбку. — Вообще-то это я тебя вызвал, чтобы узнать, что случилось?
    — Маньяк воскрес и хотел напасть на вице-губернатора Васильева. Но мы его спугнули. Это произошло между девятью и десятью вечера. Где вы были в это время?
    — Хочу напомнить, что следствием руковожу я, — гнул свою линию Кулик.
    — Официально следствие закрыто. Это дружеский вопрос. Мы же просто беседуем.
    — Если маньяк воскрес, придется возобновить следствие.
    — Я вам звонила, а вы не ответили. Почему? — настаивала Петелина.
    — А ты действительно Петля. — Взгляд Кулика стал жестче, но улыбка на его лице сохранилась.
    Официантка принесла заказ. На минуту разговор стих. Пока официантка освобождала поднос, они смерили друг друга взглядами, полными скрытого смысла.
    Елена глотнула кофе и не почувствовала вкуса. Все ее нервные рецепторы были сосредоточены на противнике. Подумать только, она вытягивает информацию из Кулика, знаменитого следователя, который, как памятник, возвышался непререкаемым авторитетом где-то там на заоблачных вершинах служебной иерархии.
    — Итак, вчерашний вечер, между девятью и десятью. Чтобы освежить память, я напомню, что на квартире, которую вы снимаете, вас не было.
    — Даже так! Я под колпаком?
    — Чем дольше тянете с ответом, Борис Евгеньевич, тем сильнее усугубляете подозрение.
    Игривость исчезла с лица Кулика. Он бросил вилку с ножом и сжал кулаки.
    — Это уже ни в какие ворота, майор.
    Петелина выдержала обжигающий взгляд.
    — И все-таки, где вы были?
    — У дамы. Этого достаточно?
    — Дружеский ужин или… — наседала следователь.
    — Или! — отрезал Кулик. — Ты в чем меня подозреваешь? В нападении на дурака Васильева?
    — Он вице-губернатор. Не может же высокую должность занимать дурак.
    — Может. Например, я. — Кулик навалился грудью на стол и буравил глазами, — Ведь ты сейчас так думаешь?
    Елена мягко откинулась на спинку стула и спокойно, словно она только что пришла, сказала:
    — С кофе вы не угадали. Я бы выпила чай, жасминовый.
    Кулик жестом подозвал официантку, заказал чай и продолжил завтрак. Несколько минут прошло в молчании. Петелина не жалела о своей несдержанности. При отсутствии прямых улик провокационный метод допроса был самым эффективным в ее арсенале. Хотя нынешняя ситуация усугублялась тем, что она имела дело с коллегой старше себя не только по званию, но и по опыту. Иронизировать над собой, сравнив с дураком, может только очень уверенный в себе человек. Уж точно не дурак.
    У столика появилась Варвара, одета в обычное черно-белое, черного значительно больше. Она отшила подоспевшую официантку одним взглядом и села за стол.
    — Ну вот, группа в сборе, — с видимым облегчением констатировал Кулик.
    Елена поздоровалась с Варварой, мысленно согласившись, что ее появление внесло в непростое общение нужную разрядку.
    Кулик переключил внимание на оперуполномоченную:
    — Рассказывай, узнала подробности?
    Варвара выложила на стол хорошо известную всем фотографию Высоцкого.
    — При осмотре кабинета вице-губернатора нашли только это. Снимок лежал на столе.
    — Опять та же фотография.
    — Напечатана на том же принтере. Разумеется, без отпечатков. Только на этот раз на карточке имеется надпись.
    Елена взяла фотографию. Внизу были напечатаны слова: «Явка с повинной сохранит тебе жизнь».
    — Такие же снимки по почте сегодня в городе получили несколько крупных чиновников, — добавила Варвара. — Мы собираем конверты, но пока никаких зацепок.
    — Маньяк перешел к угрозам.
    — Наши думают, что Холодов послал эти снимки еще до своей гибели. В качестве устрашения.
    Елена покачала головой:
    — Это новый метод борьбы Живореза с чиновниками-хапугами. Если мы объявим, что Живорез жив и слов на ветер не бросает…
    — …то у прокурора добавится явок с повинной, — подхватил ее мысль Кулик.
    — Разве это плохо? — спросила Варвара, заглянув в глаза каждому.
    В душе Петелиной наступил полный разлад, ее терзали двойственные чувства. Перед нею те, кому она недавно доверяла и с кем вместе охотилась на маньяка. Сейчас же она подозревает их в причастности к убийствам. Кто такой Живорез: безумный маньяк или расчетливый мститель? Он расправлялся с чиновниками, каждый из которых далеко не святой, и посылал знаки — отрубленная рука, фотографии. Это было верхом жестокости. Но сейчас Живорез перешел к бескровной тактике устрашения, и его метод может принести пользу обществу.
    — Нет! — вырвалось у нее.
    — Что нет? — удивился Кулик.
    — Живорез — убийца. Он должен предстать перед судом.
    — Вор должен сидеть в тюрьме, — напомнила известный постулат Варвара. — Может, дать ему время?
    — Для новых убийств?
    — Для большой чистки от нечистых на руку.
    — Красивыми словами суть не прикроешь.
    — Стоп, дамы! Такое впечатление, что вы знаете, кто такой Живорез, и спорите лишь о том, когда его арестовать: сегодня или через неделю. Разве это так?
    Повисла тишина. Три фигуры сблизились. Всех троих будто сковало невидимое облако, грозившее разразиться громом и молниями.
    Кулик отшатнулся и взмахнул растопыренными ладонями, словно разрывал прилипшую паутину:
    — Я напомню каждому из нас, что любое подозрение должно подкрепляться уликами. Неопровержимыми. Однажды, мы уже ошиблись.
    Петелина встала:
    — Как я понимаю, теперь каждый сам за себя.
    — Я возвращаюсь в управление и возобновляю официальное расследование. Вы подчиняетесь мне, — жестко напомнил Кулик, — и должны докладывать о каждом шаге.
    — Ничего я не должна. Разве что за чай. — Елена выложила купюру на стол. — Моя командировка закончилась.
   

   

    

     35
    

    Прежде чем отпереть дверь он нажал кнопку звонка и подождал. Тишина. Ключи провернулись в замках без заминок, вот что значит не подделка, а родные. Сигнализации в квартире нет — в этом он убедился еще вчера. Шаг через порог, за ним мягко захлопывается дверь, он проник, куда хотел. На всякий случай под рукой удостоверение сотрудника полиции, а в наплечной кобуре заряженный пистолет.
    Естественно обычные меры предосторожности тоже были соблюдены. Белой «Нивы» около дома не оказалось, а на звонок в отделение полиции с просьбой позвать лейтенанта Тимофееву отреагировали, как он и ожидал: «Она где-то здесь, подождите». Валеев ждать не стал.
    Он начал обыск с комнаты, которая вчера была закрыта. Предчувствие его не подвело. Интерьер соответствовал взрывному характеру девушки-контраста. За дверью оказалась вытянутая в длину комната, половину которой занимала широкая кровать с одной тумбочкой, а оставшуюся часть — шкаф, небольшой телевизор и низкий столик с креслом.
    На кровати царил бардак. Видимо, Варвара придерживалась того же принципа, что и Валеев: зачем заправлять постель, если вечером предстоит обратная процедура. Но она пошла дальше, и скомканные вещи, предназначенные для стирки, дожидались своего часа в изножье кровати.
    Зато в шкафу царил особый порядок, черно-белая одежда образовывала «зебру» из вешалок, а в ящиках белье той же цветовой гаммы было разложено по отдельным стопкам. Странным образом Марату это понравилось. Он представил, насколько проще избраннику такой девушки отвечать в магазине одежды на вопрос подруги: а это мне подходит?
    Содержимое шкафа интереса не представляло за исключением одной любопытной вещицы, валявшейся среди старых сумочек под вешалками. Марат извлек ее, сфотографировал мобильным телефоном, чтобы показать Елене, и положил обратно.
    Прикроватная тумбочка дала больше пищи для размышлений. Помимо кремов, лосьонов, расчесок, косметики, зарядных устройств и предметов женской гигиены в глаза бросались многочисленные упаковки с лекарствами. Причем, не обычные от простуды, а с незнакомыми названиями.
    «Сколько же колес она глотает», — ужасался Марат, фотографируя лекарства.
    Марат поднял подушки, ощупал постель, заглянул под кровать, за шкаф, провел рукой за батареей, сунул пальцы в щель между спинкой и сиденьем кресла. Тайника не обнаружил. Когда стандартный обыск был закончен, взгляд оперативника упал на ноутбук.
    «Эх, сюда бы сейчас Головастика», — помечтал Валеев, включая ноутбук без особой надежды. На мониторе появилось окошко для пароля. «Блин, так я и думал».
    Он приподнял ноутбук, желая найти наклейку с подсказкой — так обычно поступали оперативники на работе, чтобы самим не забыть пароль. Ничего. Собачки, кошечки или ребенка у Тимофеевой нет, чтобы попробовать вбить их имена. Что еще выбирают женщины? Дата рождения им не нравится, каждый раз вспоминать свой возраст — мазохизм. Сложные комбинации вылетают у них из головы. Как, впрочем, и простые.
    «Головастик как-то сказал, что самый распространенный пароль в мире… А почему бы не попробовать?»
    Валеев набрал 123456, и — да здравствует статистика! — ноутбук проглотил наживку. На дисплее появилась стандартная картинка с иконками. Марат не являлся компьютерным ассом, но перейти по ссылке в «Недавние документы» ему было по силам. Там оказались фотографии.
    Валеев открыл их, пролистал туда и обратно. Один и тот же черный автомобиль: в движении, на стоянке, то там, то здесь. Один и тот же человек: выходит из большой машины, заходит то в одно место, то в другое, с кем-то встречается, возвращается. На снимках дата и время — все за последние две недели.
    Валеев закинул руки за голову, вспомнил годы учебы на оперуполномоченного. Что тут скажешь — примерная курсовая работа. Именно так их учили вести наружное наблюдение за объектом. Только о полученных данных почему-то Петелина совершенно не в курсе. Вывод простой, Тимофеева вела слежку тайно, по собственной инициативе, а не по заданию руководства.
    Он скачал файлы, выключил ноутбук и мысленно похвалил себя. Идея — провести тайный осмотр — оправдала себя. Он узнал объект, за которым она следила. Личность весьма показательная. Именно подобных чиновников Живорез выбирает в качестве жертв.
    Теперь у него есть веское доказательство, что Тимофеева или помогает Живорезу, или сама им является.
    Перед уходом Валеев заглянул в мусорное ведро на кухне под раковиной — еще один обязательный элемент обыска. В ведре ничего любопытного не было. Он вспомнил про штык-нож, которым Варвара ловко рубила лимон. Заглянул в правый верхний шкафчик. Пусто. Проверил все остальные. Армейского штык-ножа в квартире не было.
    Выходит, черно-белая красотка взяла его с собой. Зачем ей понадобилось холодное оружие? Кто же ты на самом деле Варвара Тимофеева, лейтенант полиции или кровавый маньяк?
   

   

    

     36
    

    Открыв на звонок дверь квартиры, Камиль Юсупов не сразу признал в суровом мужчине двоюродного племянника, с которым виделся последний раз на его свадьбе лет пятнадцать назад. А когда признал, с улыбкой развел руки для объятий:
    — Марат! Вот уж кого не ожидал увидеть.
    — Здравствуйте, дядя Камиль.
    — Ну проходи-проходи. Ты бы позвонил, я бы подготовился.
    — Да я пробовал, но… Хорошо, что адрес у вас остался прежний.
    — Ах, да! Служебный телефон пришлось сдать, теперь я на заслуженном отдыхе. Весной проводили, засиделся на полковничьей должности, пора уступить место другим.
    Хозяин квартиры, проработавший в полиции Владимира более тридцати лет, усадил Валеева за стол, включил чайник, заглянул в навесной шкафчик.
    — Моя Роза у дочки сейчас гостит, с внуками ей помогает. Так что разносолов не обещаю, но без чая с чак-чаком я тебя не отпущу. Какими судьбами в нашем городе?
    — Помогаю следствию, маньяк у вас появился.
    — Живорез? Так его уже нет. По телевизору объявили, — откликнулся Камиль, выставляя на стол красивые чашки с блюдцами.
    — Объявить-то объявили, но моя… — Валеев хотел сказать «жена», но вовремя поправился. Родственники не одобряли его развода. — Моя знакомая, старший следователь Петелина считает, что маньяк до сих пор на свободе.
    — С новой женщиной живешь? Слышал-слышал, — покивал головой Камиль, словно сочувствовал заболевшему человеку. — А я тридцать лет и три года остаюсь ценителем одного цветка — моей прекрасной Розы. Чак-чак, кстати, она готовила.
    На столе появилось блюдо с лакомством.
    — Вижу, что вкусный. Как в детстве у бабушки, — похвалил Марат.
    — А ты не смотри, а ешь. Сейчас чай заварится.
    Марат попробовал национальное татарское лакомство, поцокал языком в знак одобрения — вкусно. Дядя разлил по чашкам горячий чай, отлил себе в блюдце, выжидательно посмотрел на племянника. Тот поступил так же, вспомнив традиционное семейное чаепитие. Глаза дяди потеплели. Оба подняли блюдца, придерживая двумя руками, подули, пригубили.
    Валеев посчитал, что можно переходить к главному:
    — Дядя Камиль, вы здесь всю жизнь прослужили, всех оперативников, наверное, знаете.
    — А как же. Сначала сам был опером, потом на службу людей принимал, затем аттестации, переаттестации, будь они не ладны.
    — Петелиной дали в помощь лейтенанта Варвару Тимофееву. Неоднозначная девушка. Что вы о ней знаете?
    — Неоднозначная — это верно подметил. Взять имя — Варвара звучит жестко, а Варенька — нежно. Как камешек и леденец, с виду похожи, но об первый зуб сломаешь, а другой подарит сладость.
    — Вам не в полиции надо было служить, а книги писать, — заметил Марат.
    — А что? Может, и напишу детектив, — приободрился пенсионер. — Чего на пенсии навалом, так это времени. А случаи у меня были, ты не представляешь какие. Есть, что вспомнить.
    — Конечно-конечно. — Марат поторопился вернуть разговор в нужное русло. — Так что вы скажете про Тимофееву, кроме того, что она красивая.
    — Красивая она в маму, — подхватил мысль Юсупов. — Сейчас вспомню имя… Ульяна! Да, точно. Она официанткой в популярном ресторане работала.
    — Вы и маму ее помните?
    — Так не пью, не курю, голова работает. Тебе тоже с этим надо завязывать. — Дядя по-отечески пригрозил пальцем племяннику.
    — Ни-ни, — затряс головой Валеев.
    — Кого ты хочешь провести, Марат? Опера с тридцатилетним стажем? — Юсупов указал пальцем. — У тебя ствол под мышкой и пачка сигарет в нагрудном кармане.
    — Сдаюсь, — поднял руки Марат. — Ваш пример для меня лучше предупреждений Минздрава. Что вы помните про мать Тимофеевой?
    — В те годы, когда Ульяна работала официанткой, в ресторанах неспокойно было, нам часто приходилось туда выезжать. А красивую женщину, как не заметить, да и имя у нее запоминающееся. В общем, на Ульяну кто-то глаз и положил, пригрел-приголубил, как говорится.
    — Криминальный авторитет?
    — Нет. Бандитов она презирала, их подслушанные разговоры иногда сливала нам. Но женщине все-равно не повезло. Она стала любовницей женатого человека. Надеялась, как все бабы, что тот бросит семью, уйдет навсегда к ней. Но не получилось. Дочка Варя получилась, а семья — нет.
    — Кто отец Варвары?
    — А вот этого я не знаю. Предполагаю, что маститый чиновник, не из бедных. Он снял ей квартиру, в обычной пятиэтажке, но рядом с элитным домом. Тогда такой дом в нашем городе впервые построили, и все городское начальство туда переехало. Думаю, он жил сразу на две семьи. Представляешь, как удобно: отошел за угол — и ты у любовницы.
    — Это если жена не догадывается.
    — На счет жены знать не могу, но Ульяна, конечно, страдала. Она же видела, как тот хмырь открыто ухаживает за женой и тайком бегает к ней, в каком доме живут они, и в каком она. Ладно бы была перспектива, так он несколько лет ей лапшу на уши вешал. Какой женщине это понравится?
    — А где эти дома? Адрес помните?
    — Первый элитный дом в городе? Конечно.
    Юсупов назвал адрес, посмотрел, как Марат записывает, и заметил:
    — Только с тех пор дома у нас и получше появились, начальство сменило хоромы на загородные коттеджи, да и Тимофеевой там больше нет.
    — Что-то вы долго про ее маму рассказываете. Я про Варвару пришел спросить.
    — Так все же проблемы из детства. Сам назвал Варвару неоднозначной. Слушай дальше. Когда Варе было лет пять, ее мама пострадала от пожара. В ресторане на кухне газ рванул, несколько человек пострадало, а у Ульяны сильно обгорело лицо. Короче говоря, была красоткой, а стала — без слез не взглянешь. Кому такая нужна? Даже официанткой не поработаешь.
    — Представляю.
    Оба вздохнули, попили чай из блюдца. Юсупов продолжил:
    — Ну и попер ее любовничек из квартиры. Думаю, освободил место для очередной молоденькой глупышки. А Ульяну с дочкой по-тихому выселили в Гусь-Хрустальный в общежитие при стекольном заводе. Там их жизнь и рухнула.
    — В каком смысле?
    — В прямом. Завод закрылся, Ульяна начала спиваться, торговала хрусталем у дороги и попала под машину. Насмерть. Это я уже от Варвары узнал, когда она служить у нас начала.
    Марат подержал во рту чак-чак, наслаждаясь сладостью, запил чаем.
    — Варвара Тимофеева по отчеству Васильевна. Значит, отец у нее Василий. Вряд ли она его любила, — предположил он.
    — Ничего это не значит, могли записать со слов матери. Да и не было у нас чиновника по имени Василий. А любить ей было некого, это я точно знаю. Никакой отец ей ни разу не помог, сама по жизни пробивалась.
    — Как бы узнать, кто он?
    — Если мать ей не сказала, она и сама не знает.
    — Думаю, что знает, но не скажет.
    — А тебе зачем? — прямо спросил дядя.
    — Две семьи на одну зарплату содержать трудно, — туманно ответил Марат. — А тот содержал. Значит, помимо зарплаты что-то имел.
    — Чиновники не бедствуют, — подтвердил бывший полицейский. — Ни тогда, ни сейчас. Некоторых, правда, прижимают, тех, что не делятся.
    Валеев нахмурился, призадумался, затем вскинул бровь:
    — А кто пристроил Ульяну Тимофееву на стекольный завод?
    — Думаешь, любовник?
    — Чиновнику из области достаточно одного звонка директору завода.
    — А голова у тебя варит, — похвалил дядя.
    — Узнаете?
    — Давно это было, но попробую навести справки. Есть у меня в Гусе хорошие знакомые из бывших оперов.
    — Спасибо, дядя Камиль. И за чак-чак тете Розе, спасибо.
    — Я ей передам, а меня заранее не благодари. Позвоню, если что-то проклюнется.
   

   

    

     37
    

    Валеев обогнул на машине Золотые ворота, которые помнил по школьному учебнику истории, проехал по старинной улице. Слева остались Торговые Ряды, а справа, за краснокирпичным зданием, похожим на сказочный терем, появилась площадь с белокаменным монументом в виде трехгранной усеченной пирамиды. Он увидел «тойоту» Петелиной с гербовой табличкой «Следственный комитет» под лобовым стеклом, и припарковался рядом под запрещающим знаком, надеясь, что охранная табличка распространит свое влияние и на его машину.
    Прямая аллея открывала вид на золотые купола Успенского собора и высокую колокольню с островерхим шпилем. Валеев свернул направо в парк, миновал памятник Андрею Рублеву, и дорожка вывела его на смотровую площадку на крутом холме. В центре на монументе возвышался всадник на коне, держащий знамя.
    «Князь Владимир», — прочел Марат и убедился, что он месте. Здесь ему Елена назначила встречу.
    Несмотря на ненастную погоду и позднее время на смотровой площадке фотографировались туристы. Марат нашел Елену чуть в стороне у металлической ограды. Рядом с ней находился худой мужчина и что-то ей с жаром объяснял.
    — Как вы сказали, биполярное аффективное расстройство? — переспросила Петелина собеседника.
    — С таким диагнозом нельзя служить в полиции. Холодов, как врач, ее покрывал, купировал симптомы сильнодействующими препаратами.
    Елена задумалась, что-то вспоминая, и пробормотала:
    — Теперь я понимаю, что с ней творится. — Она увидела подошедшего Марата и представила мужчин друг другу. — Капитан Валеев из Москвы. А это судмедэксперт Токаев. Вы оба в курсе, что Живорез еще не пойман.
    Марат смерил Токаева недобрым взглядом, как всякого нового мужчину, который оказывался рядом с его женщиной. В ответ получил зеркальный укол черных глаз. Мужчины пожали руки, судмедэксперт позволил оперативнику продемонстрировать свою силу, но напоследок буквально на мгновение стиснул ладонь Марата — проявил характер.
    — Мне пора, я рассказал все, что знаю, — заторопился Токаев, прощаясь с Петелиной.
    Когда он ушел, Марат, глядя ему вслед, заметил:
    — С виду худой, но жилистый, неуступчивый.
    — Наверное, занимался борьбой, как все мальчишки на Кавказе. Единоборства накладывают отпечаток на характер.
    Марат посмотрел на панораму, открывающуюся со смотровой площадки — старый город на высоком берегу реки, а на другой стороне темный лес, уходящий за горизонт. Когда-то оттуда приходили враги, об их подходе предупреждали дозорные, и с ними бились всем миром. Сейчас враги тайные, с высокой башни их не увидишь, они прячутся, приходится долго разыскивать их, прежде чем дело дойдет до схватки.
    — Интересное место ты выбрала, — промолвил Марат.
    Они оба смотрели вдаль, облокотившись на ограду.
    — Красивое. Пришла отдышаться. Сюда удобно добираться на общественном транспорте, поэтому, когда позвонил Токаев и предупредил, что лучше поговорить не по телефону, я назначила встречу здесь.
    — У него нет машины?
    — Дал клятву не садиться за руль, после того, как в автокатастрофе погибли его жена и сын.
    — Печально. И что он рассказал?
    — Про Варвару. Я сама поняла, что у нее проблемы с психикой. Он подтвердил, что проблемы более чем серьезные, — грустно сказала она.
    — Тебе ее жалко? Теперь я уверен, Варвара — маньяк!
    Елена обернулась. Ее горло было закутано палантином, голова открыта, а взгляд устремлен вверх, на купола и кресты древнего собора. Марат отметил, что отсюда кажется, что величественный белоснежный храм словно парит над землей.
    Святое место навеяло Елене сравнение. Она сказала:
    — Раньше красивых независимых женщин объявляли ведьмами.
    — Ты про Варвару? Она такая, — подтвердил Марат.
    — Связывали и бросали в озеро. Если избавится от пут и выплывет — точно ведьма — и ее казнили. А если утонет — хоронили на кладбище как невинную.
    — Лучший метод дознания. Нам бы такой.
    — Так происходило в просвещенной Европе, а мы с тобой в стране варваров, где даже девочек называют Варварами. Нам нужны доказательства.
    Марат словно ждал этих слов.
    — Доказательства? Сколько угодно. Начну с мотива. — Он пересказал то, что услышал от дяди Камиля и сделал вывод: — Бессовестный чиновник попользовался красотой и молодостью ее матери, а потом вышвырнул из своей жизни вместе с малолетней дочкой. Варвара осталась одна и возненавидела чиновников.
    — Допустим. Но почему она мстит всем подряд?
    — Она не знает, кто ее отец, и вымещает накопившуюся злобу на каждом подлеце при должности.
    — Не хочет, чтобы повторилась ее история?
    — Вот именно. Отсюда и проблемы с психикой, которые она глушит лекарствами. У нее ими тумбочка забита. Посмотри.
    Марат продемонстрировал снимки в мобильном телефоне.
    — Это антидепрессанты, которые можно купить в аптеке, — разглядела упаковки Елена. — А ей требовались препараты посерьезнее. Я показала записи Холодова Токаеву. Он сказал, что это сильнодействующие стабилизаторы настроения, которые применяются при биполярном аффективном расстройстве.
    — А если человеческим языком?
    — Это тяжелое психическое заболевание, характеризующееся резкой сменой настроения. От спокойного до агрессивно маниакального.
    — Вот в чем дело. Некоторое время она держится, а как сорвется — орудует ножом.
    — Теперь я поняла из-за чего она поссорилась с Холодовым. Он снабжал ее препаратами строгого учета, но в какой-то момент заменил их пустышками — плацебо. Надеялся снять зависимость от сильнодействующих препаратов. Не получилось, ей стало хуже.
    — И Варвара ему отомстила. Забрала все лекарства, а его прикончила.
    — Заодно подкинула улики в кабинет, и мы посчитали Холодова Живорезом, — согласилась Елена.
    — Ты помнишь ее самый острый нож?
    — Штык-нож от автомата Калашникова? Еще бы.
    — Сейчас его в квартире нет.
    — К чему она готовится?
    — Я кое-что скопировал с ее ноутбука. Это снимки скрытой камерой. Полюбуйся, за кем она вела слежку.
    Валеев протянул свой смартфон. Елена пролистала фотографии.
    — Вице-губернатор Васильев, — выдохнула она. — Ты уверен, что это Варвара снимала?
    — На двух снимках виден капот белой «Нивы». Правда, смущает собачка на торпеде, попавшая в кадр.
    — У нее была такая игрушка, недавно выбросила.
    — Значит, точно она! Подготовилась и пошла на преступление.
    — Черт! Это Варвара была в кабинете Васильева, а мы ее спугнули.
    — Убежала, спрятала в машине куртку, а потом вернулась, будто приехала по твоему звонку. Помнишь, как легко она была одета? Я предлагал, камнем по стеклу — и проверить машину. Сейчас не было бы сомнений.
    — Тебе бы в инквизиции служить, Валеев.
    — С преступниками можно не церемониться.
    — Как и с ведьмами?
    Лицо Елены прорезала гримаса сожаления:
    — Зря мы проговорились с ней о подозрениях. Одно дело провоцировать осторожного преступника, другое — психопата. Неизвестно, что она теперь наворотит.
    — Что думаешь делать?
    Елена пошла к парковке, на ходу извлекая из сумочки телефон.
    — Надо сообщить Кулику. Пусть принимает решение о ее задержании.
    — Погоди! — остановил ее Марат. — Забыл кое-что показать. Нашел в ее шкафу.
    Он тронул пальцем экран смартфона и развернул к Елене.
    — Лучезапястный ортез Кулика! — узнала следователь.
    Она припомнила странные взгляды и недомолвки между полковником и лейтенантом. В памяти всплыла сцена, как Кулик, не стесняясь Тимофеевой, переодевался в своем кабинете.
    — Он спал с ней! — догадалась она.
    — А ты не думаешь, что она использовала его? Пошла на близость, чтобы быть в курсе деталей расследования. Представляешь, насколько это удобно?
    Елена вспомнила о своих первоначальных подозрениях и последующих сомнениях: Кулик или Варвара? Кто из них Живорез?
    Ее глаза расширились, взгляд остановился, словно перед ней из тумана выплывало нечто непонятное.
    — А что, если они действовали сообща?
    — Тогда… Даже не знаю, — растерялся Валеев. — Придется обращаться к московскому начальству.
    — Не поверят, — покачала головой Петелина. — И я бы на их месте не поверила.
    — Это почему? Мало доказательств? — Марат потряс своим телефоном.
    — Забыл, как проник в квартиру? По закону это вообще не доказательства.
    — Преступникам можно все, а нам… — Марат неодобрительно покрутил головой, выражая свое отношение к ущербным законам, и убрал телефон: — Делай, что хочешь.
    — Поедем к Кулику, — решилась Петелина. — Посмотрим, что он скажет.
    — На поклон к начальству? Или в логово маньяка? — Валеев достал пистолет, выщелкнул обойму, проверил в ней патроны, вставил обратно и сказал: — Я готов.
   

   

    

     38
    

    Темную комнату освещал лишь экран компактного телевизора. Очертания фигуры, сидевшей в кровати, размывали всполохи менявшихся на экране картинок. Человек словно затаился, погрузившись в созерцание, впитывая в себя увиденное. Телевизионный фильм о пауках завораживал. Крупные планы паутины, трепещущая жертва, смертельный укус и последние конвульсии — безумная красота реальной жизни, где кто-то кого-то должен убить.
    «Пауки — безжалостные убийцы, — вещал диктор. — Поймав жертву в сплетенные сети, они впрыскивают ей смертоносный яд».
    Увиденное будило воображение зрителя.
    Какие правильные слова, будто про меня. Заманивание в ловушку, укол шприцем и наслаждение местью. Пауки ловят жирных вонючих мух, а я жирных противных уродов, наживающихся на людских страданиях. А что если переселение душ существует, и моя душа возродилась из тела паука? Пусть так, это многое объясняет. Во мне проснулись задатки кровожадного паука-убийцы — и это хорошо. Прошлый опыт помогает мне ловить и жалить, убивать и наслаждаться смертью. Это врожденный инстинкт. Его нельзя стыдиться и бесполезно с ним бороться. В природе нет ничего лишнего, я необходимое звено, призванное очищать мир от мразей.
    «Будучи хищниками, пауки питаются насекомыми и мелкой живностью, — продолжил диктор, комментируя очередные кадры. — Отличаясь каннибальскими замашками, большинство пауков не брезгуют и своими собратьями».
    Точно про меня! Если собратья — источник горя для окружающих, они заслуживают смерти. Без них всем будет лучше.
    «У пауков есть особый орган — сосательный желудок, который работает как насос и позволяет буквально вытянуть из жертвы все соки».
    Спустить кровь! Грязную кровь испорченного человека. Вместе с их кровью уходит моя боль.
    «Для разных целей пауки умеют прясть разные нити. Конфигурация и размер паутины зависят от выбранного места охоты».
    Насколько же пауки умные, как и я. Каждому своя ловушка, своя приманка, а участь одна.
    «Чтобы не попасть в собственную ловчую сеть, паук хорошо знает, где находятся безопасные участки, и, притаившись на одном из них, ждет жертву, чтобы совершить решительный бросок».
    Да, этот фильм про меня. В душе я паук! Притаиться, подготовив безопасный участок, дождаться удобного момента и совершить неожиданное нападение. Это закон природы, я лишь орудие в руках высшей справедливости.
    «Паутина обладает статическим зарядом и притягивается к пролетающим насекомым. Это повышает способность пауков захватывать добычу».
    Притягивать и захватывать. Я тоже сначала опутываю тварь веревкой, чтобы показать их беспомощность, чтобы не только я, но и они увидели свою смерть.
    «Пауки не представляют свою жизнь без паутины. Они расширяют ее, усложняют, но обречены погибнуть в ней».
    Погибнуть? В собственной паутине? Это неправильно, паутина для ловли мух, а не для паука. Для продажных чиновников, а не для меня. Нет, нет, нет, и еще раз нет!
    Фильм закончился. По застывшему кадру, где мертвый паук завис в паутине, поползли титры. Комнату словно заполнили неуловимые тени воскресших жертв. Фигура в кровати схватилась за голову, стараясь остановить нарастающую боль. Мысли путались.
    Паук не может жить без паутины. А я? Что я могу сделать? Смогу ли выпутаться? Как оборвать проклятые нити мести?
    Потом, потом, не сейчас. Голова раскалывается от неприятных мыслей. О, черт, как же она болит! И опять начинается дождь.
   

   

    

     39
    

    Классно, что на ее машине нет стационарных спецсигналов. Кто обратит внимание на белую «Ниву» — обычную машину-трудягу для тех, кто считает каждый рубль. Старая модель и в городе не привлекает внимания и в райцентрах. Зато по проходимости даст фору любой иномарке, и перед выбоинами на дорогах можно не тормозить. Для пассажиров крутых «инфинити» такие тачки вообще не существуют. Что еще надо для слежки?
    Варвара Тимофеева ехала за большим черным внедорожником и накручивала себя: сегодня или никогда, хватит ждать, настало время разобраться с ним.
    Она торопилась, чувствуя, как в последние дни что-то неумолимо сжимается вокруг нее.
    Петелина глядит с подозрением и задает неудобные вопросы, затягивая свою фирменную удавку. Одно слово — Петля! От Кулика никакого толку. Пора высокопоставленной птичке возвращаться в гнилое московское болото. Надоел. И Холодова больше нет. Она выгребла из его кабинета спасительные пилюли, но их мало, крайне мало. Что она будет делать, когда они закончатся? Антидепрессанты из аптеки ни черта не помогают.
    «Инфинити» подкатил к порогу ресторана «Гончаров». С пассажирского сиденья вышел грузный Васильев, потопал в ресторан. Водитель отъехал на парковку. Будет ждать. Вице-губернатор пожаловал на деловой ужин.
    Варвара пристроилась неподалеку и посмотрела на часы. Обычно жирный боров набивает брюхо не меньше часа. Любая легковушка просядет под его весом, поэтому Васильев и предпочитает огромный внедорожник. Хотя нет, его выбор обусловлен соображениями безопасности.
    Раньше вице-губернатор, как все чиновники его уровня, предпочитал представительский седан немецкого производства, но попал в серьезную аварию — лобовое столкновение на трассе. Не считая сломанного ребра, системы безопасности его спасли, в отличие от пассажиров встречной легковушки. Две жертвы, кажется. С тех пор Васильев подстраховался и пересел на машину повыше и потяжелее. Чтобы впредь никаких сломанных ребер.
    Варвара сунула руку в карман куртки, тронула пластиковую баночку с пилюлями, потрясла. Еще есть. И тут же настроение ухнуло — как в пропасть. Что с ней творится? Она прекрасно знает, сколько у нее осталось — всего две спасительные пилюли, но возит их с собой и постоянно проверяет. Так и свихнуться можно.
    А вдруг, она уже того? «Крыша в пути», как говорят острословы. Им бы, козлам, пожить на таблетках.
    Придя домой, она обнаружила, что дверь закрыта только на один замок. Обычно она запирает на два. Забыла? Раньше за ней такого не наблюдалось.
    А что будет, когда пилюли закончатся? Нет, откладывать задуманное нельзя: сегодня или никогда, сегодня или никогда. Дурацкая присказка, но помогает мобилизоваться.
    Начавшийся дождь обрадовал ее. Дождь — это к удаче. Небесный поток смывает нечисть с земли, после дождя легче дышится. Равномерное движение щеток по лобовому стеклу окончательно успокоило ее. Для решающего дела она должна быть собранной.
    Варвара взглянула на часы. Влиятельный чиновник Васильев уже перетер вопросы с заискивающими просителями и вот-вот откланяется, позволив им оплатить ужин. Пора действовать.
    Она надела перчатки, вышла из машины и заглянула в багажник. Раскрыла пластиковую коробку для перевозки продуктов. Еды, конечно, там не было. Она не жрет столько, как жирный боров. Внутри лежали одноразовые шприцы, пара ампул, которые она умыкнула при обыске из кабинета Холодова, а также шприц-пистолет, купленный в аптеке. Сегодня все это понадобится. Как, впрочем, и зонт, валяющийся в багажнике.
    Варвара вскрыла ампулу, наполнила шприц и вставила его в специальный пистолет, предварительно оттянув затвор. Оружие готово. С виду пластиковая игрушка, а на самом деле убойное средство. Как и при стрельбе из настоящего пистолета достаточно нажать на спусковой затвор, а это она умеет. Только к цели надо подойти вплотную.
    Она расстегнула молнию на рукаве кожаной куртки, опустила руку. Расширившийся рукав почти полностью прикрыл шприц. Свободной рукой она раскрыла большой зонт, спряталась под ним и направилась к «инфинити». Пора действовать.
    Повадки бритого водителя она успела изучить за время слежки. Тот курил, полностью открыв окно и выдыхая дым наружу.
    — Угостите даму сигареткой, — попросила Варвара тем ангельским голоском с налетом вульгарности, от которого млеют недалекие мужчины.
    Водитель осклабился, потянулся за пачкой. Он не пытался разглядеть ее лица, скрытого зонтом, отложив интригу на тот момент, когда поднесет к женским губам зажигалку. Вытянутые губки в свете огня выглядят особенно сексуально. Но этого не случилось. Как только он отвернулся, игла вонзилась ему шею, и содержимое шприца вспрыснулось под кожу.
    Водитель охнул и обмяк. Варвара подняла выпавший окурок с его колен и затушила в луже. Использованный шприц, разумеется, она сбросит в другом месте, а шприц-пистолет предстоит перезарядить. Он еще понадобится.
   

   

    

     40
    

    Петелина и Валеев предъявили служебное удостоверение и вошли в здание УВД. Елену подталкивала к решительным действиям профессиональная злость. Она не позволит водить себя за нос, настало время поговорить в открытую. Последнего Марат больше всего и опасался, поэтому взял на себя функции ее охранника.
    Проходя мимо кабинки дежурного офицера, Петелина бросила на ходу:
    — Сегодня опять показушная съемка? Или я, черт возьми, могу припарковаться?
    Дежурный уткнулся в бумаги и с облегчением схватил трубку зазвонившего телефона.
    Елена с Маратом поднялись к кабинету Кулика. Следователь постучала и приоткрыла дверь:
    — Можно? Вам никто не помогает переодеться?
    Издевательская вежливость в сочетании с агрессивным тоном заставили Кулика приподняться из-за стола. Он подался вперед, опершись кулаками в стол, прищурился:
    — Что ты хочешь, Петля?
    Елена подошла ближе. Марат задержался у двери, оставлять за спиной неконтролируемое пространство он посчитал неблагоразумным, словно находился на опасном задержании.
    — А где ваш ортез, товарищ полковник? — спросила Елена. — Вы сняли его здесь.
    — Это не мой кабинет, я работаю тут временно.
    — Если потеряли, то он в спальне Вареньки Тимофеевой.
    Кулик сдвинул брови, но Елена выдержала психологическое давление. Тогда он переключил внимание на Марата.
    — А это кто с тобой? Твой Валеев? — Полковник приосанился, выпятил грудь, его голос стал предельно жестким: — Капитан, не умеете представляться — покиньте мой кабинет.
    Марат вопросительно взглянул на Елену. Та кивнула: выйди.
    — Я рядом, в случае чего, — предупредил Марат, прикрывая за собой дверь.
    Оставшись вдвоем, Кулик вновь уперся взглядом в Петелину и спросил:
    — Что ты делала в ее квартире?
    — Тимофеева пригласила меня на чай. Вас тоже? Не сомневаюсь, что ваше общение чаем не ограничилось.
    — Петля, попридержи язык.
    — Хотите правду? — перешла в наступление Елена. — Вы схлестнулись с ней еще до моего приезда. Это она подбросила мне записку с угрозой, приревновала.
    — Ты меня отчитываешь? — набычился Кулик. — Ты не моя жена, и вообще, какое тебе дело, с кем я провожу свободное время?
    — А дело в том, главный спец по маньякам, что у меня есть серьезные основания предполагать, что Варвара Тимофеева — это и есть неуловимый Живорез.
    — Что?! — Вскипел от возмущения Кулик, но огонь гнева в его глазах быстро сменился туманом сомнения. Он опустился в кресло в болезненном раздумье.
    Петелина умерила свой пыл и перешла на сдержанный тон:
    — Она использовала вас для получения информации. Ведь что мужику надо — приласкать, похвалить: ты самый умный, самый лучший — и из него поперла бравада. Так было, я не ошиблась?
    — Ну…
    Полковник замялся, и Елена поспешила захватить инициативу.
    — Давайте пройдем по последним эпизодам. Тем убийствам, когда я присоединилась к вашей группе.
    Она села напротив Кулика, придвинул к себе чистый лист, взяла карандаш. Из-под ее руки появились очертаний длинного автомобиля.
    — Первый же вечер — убийство в лимузине. Это был вызов для следствия и лично для вас. Привез помощницу — получай! Она отвела душу самым дерзким способом. Одной подбросила записку с угрозами, другому оставила труп в лимузине. И чтобы окончательно самоутвердиться, послала пальчики следующей жертве.
    — Всего лишь догадки, — болезненно отмахнулся Кулик.
    — Но вы не сделали вывод, — продолжила Елена. — Пригласили меня в номер, угощали вином, заигрывали, да еще окно открыли. Варвара могла слышать и видеть неприятную ей сцену, и разозлилась по-настоящему.
    Полковник хмурился и молчал. Ниже лимузина Елена нарисовала домик.
    — Перейдем к убийству Ивакина. В ту ночь у вас была с Тимофеевой связь?
    — Что ты имеешь в виду?
    — Любовную встречу.
    — Я не обязан тебе отвечать.
    — Тогда я буду подозревать вас в соучастии.
    — Варвара приходила ко мне тайно, через окно. Я не хотел лишних разговоров, — нехотя признался Кулик. — В ту ночь… Да, она была у меня. Но никогда не оставалась до утра.
    — Я так и думала. Это был еще один способ самоутверждения. После связи с вами она расправилась с Ивакиным, а потом внутренне посмеивалась, наблюдая, как мы сваливаем вину на доктора Холодова.
    — Ты забываешь, что она женщина. Сколько сил и энергии надо иметь, чтобы провернуть такие убийства, — усомнился Кулик.
    — А она сильная, и бешенная. Вы замечали перепады ее настроения?
    — У женщин бывают критические дни.
    — Удобная отмазка, однако правда в другом. Варвара страдает биполярным аффективным расстройством, когда чрезмерно приподнятое настроение резко сменяется депрессией. Это тяжелое психическое заболевание, которое разрушает личность и провоцирует к опасному поведению. Больной может нанести вред как себе, так и окружающим. И главное, период обострения характеризуется маниакальным состоянием психики.
    — А как же тогда она…
    — Врач Холодов снабжал ее сильнодействующими препаратами и помогал скрывать болезнь. Иначе Тимофеева вылетела бы со службы, — пояснила Петелина.
    Она нарисовала горку таблеток и «красный» крест.
    — Я думаю, она знала о роли Ивакина в судьбе Холодова. Знала, что доктор лишился родителей, потерял все деньги и с тремя детьми ютится в ветхом домишке. И все из-за Ивакина. Возможно, убив чиновника, она хотела отблагодарить врача.
    — Тут что-то не так, — возразил Кулик. — С Ивакиным понятно, но если она зависела от Холодова, то не стала бы его убивать.
    — Это логика здорового человека, а Варвара больна. Накануне Холодов ее жутко обидел — из добрых побуждений подсунул плацебо. Она разозлилась, я была свидетелем ее срыва. К сожалению, наши ложные подозрения, что Холодов — Живорез, тоже сыграли свою роль.
    — И она решила подставить его?
    — Вспомните, Варвара сама вызвалась следить за Холодовым? А потом заявила, что не нашла врача. Зато вечером мы получили его труп. У нее была куча времени, чтобы подкинуть ему улики и инсценировать самоубийство. Она воспользовалась шансом: вот вам маньяк — только мертвый.
    Петелина взяла чистый лист, нарисовала дом с флагом.
    — Теперь перейдем к последнему эпизоду, к покушению на Васильева. Когда это случилось, ни Варвара, ни вы на мой звонок не ответили.
    — В тот вечер я был у нее, — признался Кулик.
    — Точное время?
    — Мы встретились около восьми.
    — А расстались? Я звонила в девять.
    — Мы выпили и… Короче, потом я пошел в душ. Наверное, тогда ты и звонила. Когда вышел из душа, Варвары в квартире не было. Я удивился, немного подождал и поехал к себе.
    Петелина задумчиво постучала торцом карандаша по бумаге.
    — От ее дома до обладминистрации минут десять. Она умеет ездить быстро. Планировала разделаться с Васильевым и вернуться, сказав, что выходила в магазин. Вы стали бы ее лучшим алиби.
    — Вот, черт! Я замечал ее перепады, но не подумал…
    — Теперь думать придется.
    Елена склонила голову и стала черкать хаотичные линии. Некоторое время оба наблюдали за нервными движениями ее руки.
    Первым не выдержал Кулик:
    — А это что такое? — раздраженно спросил он.
    — Пока не знаю. Возможно, зигзаги судьбы. — Она сломала карандаш и подняла взгляд: — Вы отдаете себе отчет, как в Москве посмотрят на вашу связь с убийцей? Следователь по особо важным делам и серийный убийца чиновников в одной постели.
    Кулик надулся, побледнел и бахнул кулаком о стол:
    — Встать!
    Елена невольно поднялась, сделала шаг назад. Полковник вышел из-за стола, его глаза превратились в узкие щелки, губы шевелились медленно, а говорил он тихо, словно шипел:
    — Из-за тебя на Холодова пали подозрения, оказавшиеся ложными. Это были не мои выводы, а твои. Ошибку совершила ты. Холодов погиб по твоей вине, да и Ивакин тоже.
    — Что вы несете?
    — Это ты работала с Тимофеевой в паре. Ты проводила с ней больше всех времени. Ты видела ее срывы, знала о таблетках и болезни и ни разу не доложила мне. Ни словом, ни полусловом. Это называется — несоответствие служебному положению. Или того хуже — покровительство опасного преступника.
    — Да я…
    — Молчать! — рявкнул Кулик. — Я отстраняю тебя от расследования. Советую подумать об увольнении из органов по собственному желанию. Это хороший выбор, лучший для тебя. Иначе, я сделаю так, что ты вылетишь с позором.
    Полковник схватил ее рисунки и разорвал в клочья.
    Повисла пауза. Оба смотрели в глаза друг другу. Петелина понимала, что авторитет Кулика несоизмерим с ее служебным положением. На ее слова он ответит своими. Точнее наоборот, это ей придется оправдываться от его нападок. Он знает, за какие ниточки дергать, чтобы руководство поверило ему. Как говорят боксеры, они в разных весовых категориях. Ее удар он выдержит, а вот она его ответный вряд ли.
    Тем не менее, она стойко вытерпела его взгляд, и Кулик почувствовал это. Если не удается сломать, то можно попробовать согнуть, решил он. И поднял руку в примирительном жесте.
    — Давай так, Петелина. Ты забываешь о деле Живореза и немедленно покидаешь город. Забываешь и уезжаешь. А я разрулю здесь, как нужно.
   

   

    

     41
    

    Валеев надавил на кнопку брелока, замки открылись, Петелина села в его автомобиль. Он хорошо умел считывать ее эмоции и ни слова не проронил, пока они не вышли из здания УВД и не оказались в закрытой машине. На службе Елена редко улыбалась, но сейчас выглядела совсем убитой.
    — Что такая невеселая? Кулик наорал? — поинтересовался Марат.
    — Послал меня домой.
    — Так может поедем?
    — Обещал выгнать со службы.
    — Ну, это еще посмотрим. Кто он такой!
    — Требовал забыть о расследовании.
    — А ты не можешь?
    — Да, не могу. Я видела тот кошмар, который оставляет после себя Живорез.
    — Лен, ты много чего повидала. Если так будешь переживать по каждому случаю…
    — Как только перестану, так сразу брошу службу, — отрезала Петелина и погрузилась в раздумья.
    Марат вздохнул. Он знал, что спорить с любимой женщиной — себе дороже, тем более, когда она в таком состоянии. Он извлек из кармана пачку сигарет, но вспомнил, какое обещание дал дяде Камилю.
    «Буду сокращать. Эту пропущу», — решил Марат, впихнув сигарету обратно.
    — Я что-то не вкурю, — вырвалось у него, — Кулика мы уже не подозреваем?
    — Варвара, — задумчиво пробормотала Елена, — это она…
    — Кулик просто козел, понятно, — согласился Валеев.
    В его кармане зазвонил телефон. Он выдернул трубку, взглянул на дисплей и нетерпеливо ответил:
    — Добрый вечер, дядя Камиль. Вы узнали?.. Так, так… — кивал Марат, давая понять Елене, что говорит о чем-то важном. — Да вы что? Это точно?.. Спасибо! Вашей оперативности надо поучиться… Жду, заранее благодарю.
    Закончив разговор с дядей, Валеев объяснил:
    — Мать Варвары, Ульяну Тимофееву, в Гусь-Хрустальный пристроили по звонку Васильева.
    — Того самого? — оживилась Елена.
    — Николай Егорович Васильев. Тогда он возглавлял департамент строительства, теперь — вице-губернатор.
    — Варвара Васильевна, — осенило Елену. — Мать дала ей отчество по фамилии отца!
    — Еще дядя Камиль обещал прислать контакт своего лучшего ученика, опера, к которому можно обратиться за помощью.
    Телефон тренькнул, известив о приходе сообщения.
    — А вот и имя. Стас Митрохин, майор, — прочел Марат.
    — Я его знаю. Толковый.
    — Прекрасно. Давай, расскажем ему обо всем, что узнали, и он доведет дело… — Валеев покосился на Елену, заметил азартный огонек в ее глазах и постучал пальцами по рулю: — Как я понимаю, в Москву мы не едем.
    Елена с жаром объяснила ему:
    — Я уверена, что Варвара докопалась, кто ее отец. Васильев лишил ее счастливого детства, выбросил на обочину жизни, оставил сиротой. Если она убивала других чиновников, то ему-то она точно отомстит. И, возможно, прямо сейчас она уже… — Следователь окинул взглядом служебную парковку и скомандовала: — Около УВД ее машины не видно, поехали к ее дому.
    Марат понял, что жену не остановить. Он вел машину, стараясь замечать белые «Нивы», и в то же время осознавал — такая машина может прошмыгнуть рядом, и они не заметят. На полпути ему пришла в голову мысль.
    — Слушай, зачем нам мотаться. У Тимофеевой служебная машина?
    — Сейчас все полицейские автомобили снабжены датчиками ГЛОНАСС, — поняла его Петелина. — Звони Митрохину, сошлись на дядю, попроси узнать, где находится «Нива», закрепленная за Тимофеевой.
    Валеев остановился, поговорил по телефону с майором Митрохиным, рассказал про бодрого дядю, перекинулся парой шуток. Результатом он остался доволен:
    — Родственные и дружественные связи работают лучше официальных. Сейчас Стас пробьет и сообщит. Куда теперь?
    — Подождем. Нет смысла мотаться попусту.
    — Если Тимофеева следит за вице-губернатором, то, скорее всего, сейчас она где-то рядом с ним, — предположил Марат.
    — Позвоню-ка я Васильеву, — решила Петелина.
    — Если еще не поздно, — с показным пессимизмом заметил Марат.
    Следователь набрала номер вице-губернатора. Тот ответил, фоном слышалась легкая музыка. Непоправимое не произошло, убедилась Елена, но настроение чиновнику она все-таки попортит.
    — Николай Егорович, у вас была любовница по фамилии Ульяна Тимофеева, — начала она издалека и сразу перешла к делу: — Двадцать пять лет назад у нее родилась девочка. От вас.
    — Послушайте, я не обязан помнить, что было четверть века назад. Да если бы и помнил… Какое это имеет значение? — высказал недовольство чиновник.
    — Вы поступили с ними подло.
    — Ну знаете ли, я…
    — Я прекрасно знаю, что вы сделали. Ульяна пострадала, стала непривлекательной, и вы сослали ее с ребенком подальше из города, в общежитие стекольного завода.
    — У меня есть сын и дочь. Никакой Ульяны я не знаю.
    — Вы выкинули ее из головы, поэтому я расскажу, что случилось дальше. Стекольный завод разорился, Ульяна спилась и погибла.
    — Вы еще скажите, что я ее споил. — В голосе Васильева проскользнуло облегчение. — Послушайте, у меня деловая встреча, коллеги узнали о повышении, демонстрируют дружбу, а вы…
    — Я не договорила. Ульяна погибла, но девочка выросла и не пылает к вам любовью. Скорее, наоборот. Вы понимаете, что это значит?
    У Валеев зазвонил телефон. Митрохин — показал он трубку и вышел из машины, чтобы не мешать Елене.
    Вскоре он сел обратно и шепнул:
    — Ее «Нива» стоит у ресторана «Гончаров». Более часа.
    Елена кивнула и спросила в трубку, прервав показной гнев Васильева:
    — Николай Егорович, где вы сейчас находитесь?
    — Я ужинаю в ресторане, и вы мне портите аппетит.
    — В «Гончарове»?
    — Какая разница?
    — Огромная, как жизнь и смерть.
    — Что вы несете! — с пьяной бравадой отмахнулся чиновник, однако насторожился: — Откуда вы узнали?
    — Слушайте внимательно, вы в опасности. Это серьезно.
    — Я не один, с водителем, — забормотал Васильев, бодрясь, — а на днях вообще уеду в Москву.
    — Скажите водителю подогнать машину прямо к выходу, — диктовала Петелина. — как только сядете, сразу заблокируйте двери. И опасайтесь белой «Нивы».
    Упоминание простой отечественной машины сразу отрезвило Васильева. Это не черный «бумер» из девяностых с накачанными братками, от которых можно откупиться. И не представительский седан с нынешними коллегами-конкурентами, образ мыслей которых, какие бы сложные темы они не обсуждали, сводился к одному и тому же: доход, расход, прибыль, ну и, конечно, откат. А вот простая «Нива»…
    Он позабыл психологию людей, которые ездят на дешевых машинах. В его окружении не осталось таких знакомых, более того, он всячески сторонился их, а если приходилось общаться, то делал это через секретаря, водителя, ассистента. Это совершенно другой непонятный мир и, как все чужое и непонятное, его стоит опасаться.
    Васильев вспомнил недавний страх, пережитый в собственном кабинете. Он чувствовал, что это был контакт с тем самым низким миром простых людей, от которого он оторвался, и это соприкосновение ничего хорошего ему не сулит. Надо потерпеть. Скоро он уедет в столицу, откуда вытеснили старые «Нивы» и раздолбанные «Москвичи». Там ему будет спокойнее, там больше своих, в солидных машинах с мигалками, а не этих, которые копят годами на простенькие «Лады». Еще два дня, и он уедет. А пока лучше не пресекаться с опасным миром владельцев дешевых машин.
    Дрожащими пальцами Васильев набрал номер телефона водителя и приказал:
    — Подгони к порогу, я выхожу.
    Он попрощался с подчиненным, зная, что тот заплатит за него в надежде пригодиться когда-нибудь в будущем. Принял куртку от швейцара, забыв дать чаевые. И вышел из ресторана только когда увидел у порога черную «инфинити».
    Взглянув чуть в сторону, он вздрогнул. Белая «Нива». Что она делает у дорогого ресторана? Ей здесь не место. Прочь!
    Он торопливо спустился по ступенькам, быстро сел в пассажирское кресло, вдохнув привычный запах кожаного уюта, отгораживающего его от смрада улиц, и захлопнул дверцу. Мягко щелкнула блокировка замков. Теперь он в безопасности.
    — Домой, — махнул он к водителю.
    Расслабился, взглянул в его сторону и…
    Что-то знакомое из жаркого детства, когда отдыхал в деревне у бабушки, бегал с ребятами на реку, играл там в салочки, а потом вылезал уставший и плюхался на траву…
    Да это же шершень. Огромный шершень впился ему в шею и разрушил момент блаженства. Как и тогда, в детстве.
   

   

    

     42
    

    Валеев вел машину к ресторану «Гончаров» и успокаивал Елену, ерзавшую в соседнем кресле:
    — Только не дергайся, в ресторане Васильев в безопасности. Сама подумай: в людном месте она на него не нападет, сядет на хвост и будет вести до дома, а уж там… Мы успеем.
    — Я вызову Митрохина, — решила Петелина, но телефон в ее руке зазвонил первым.
    Звонила Людмила Владимировна Астаховская из Москвы. Бывший следователь, служившая в архиве, являлась незаменимым помощником, если требовалась информация по старым делам. Двусмысленную фразу: «Ты всегда можешь положиться на меня», которую, по уверениям Астаховской, мужчины придумали, чтобы дурить дамам голову, она заменяла на более точную: «Ты всегда можешь пошептаться со мной».
    — Леночка, рада тебя слышать, — заворковала старая дама, — но боюсь тебе помогать, право слово.
    — Людмила Владимировна, вы говорите загадками.
    — Ну как же. Ты отличишься, и Кулик заберет тебя к себе.
    — Об этом не беспокойтесь, — усмехнулась Петелина. — Повышение мне не грозит. Как бы со службы не вылететь.
    — Он приставал, а ты отшила? — забеспокоилась опытная подруга, дававшая немало полезных советов по обращению с мужчинами.
    — Хуже. Я заподозрила его… Ой, лучше не будем об этом. Мне сейчас некогда.
    — Извини, отвлеклась, — тут же перешла на деловой тон Астаховская. — Я по делу твоего маньяка. Ты просила поискать аналогичные случаи по всей стране. Как выяснилось, нападают на чиновников с завидным постоянством. То из ружья прямо в кабинете расстреляют, то с ножом прилюдно бросятся.
    — Довели народ.
    — Но если взять случаи тайного убийства с членовредительством, то таких я нашла только два. Первый — два года назад в Ярославской области. Убит глава департамента здравоохранения в своем кабинете в субботний день. Правда, ему отрезали не целиком кисть, а только три пальца. Их нашли там же в мусорной корзине. А умер он от потери крови — перерезана артерия на бедре.
    — Интересно.
    — И ты знаешь, тоже применялся наркоз — укол в шею, но фотографии Высоцкого в кабинете не было.
    — Ярославская область граничит с Владимирской, нетрудно съездить туда-обратно, — задумалась Петелина. — А какие пальцы отрезали?
    — Большой, указательный и средний на правой руке.
    — На правой, — зафиксировала важную деталь Петелина. — А второй случай?
    — Второй подобный эпизод произошел спустя год далеко от нас, во Владикавказе. Убийца действовал аналогично: наркоз, отрубленные пальцы — опять три, те же самые — и перерезанная артерия, только на этот раз на шее. Тело чиновника нашли на скамье около городской администрации, где он работал.
    — Подозреваемые, обвиняемые были?
    — В Ярославле убийца не найден, а во Владикавказе дело раскрыли.
    — И кто убийца?
    — Участник террористической группировки, его ликвидировали при задержании.
    — Доказательств в деле достаточно? — усомнилась следователь.
    — Отдельное уголовное дело не заводили. Это убийство прошло как эпизод в серии нападений на представителей власти.
    — Удобно закрывать висяки.
    — На Северном Кавказе своя специфика, — согласилась Астаховская.
    — А ваше мнение?
    — Между убийствами год, совершены в разных местах, убиты люди, никак не связанные между собой, но почерк, почерк похож. Способ убийства довольно специфический, такое трудно воспроизвести случайно. — Астаховская помолчала, прежде чем сделать вывод: — Если честно, я думаю, что убийства совершил один и тот же человек.
    — Или одна и та же, — пробормотала Елена.
    — Да, чуть не забыла, — спохватилась Астаховская. — В кармане чиновника из Владикавказа был снимок Высоцкого.
    — Такой же как у нас, в роли капитана Жеглова? — заинтересовалась Петелина.
    — Неизвестно. Фото не придали значения, ведь дело быстро раскрыли.
    Елена поблагодарила Людмилу Владимировну и попросила выслать собранные сведения на свою электронную почту. Затем подумала и связалась с Давидом Токаевым. Он приехал из Владикавказа и мог знать подробности о странном убийстве с отрезанными пальцами.
    Однако Токаев ее разочаровал:
    — Елена Павловна, я тогда работал хирургом. Пострадавшие с пулевыми и ножевыми ранениями через меня проходили, а вот мертвые нет.
    — Пулевые и ножевые… Действительно, если на Кавказе идут на преступление, то используют оружие, огнестрельное или холодное. Зачем усложнять себе задачу?
    — Не надо думать, что у нас опасно. Это предубеждение. К нам много туристов приезжает, в горы, на целебные воды. Вот и Тимофеева рассказывала, что ей понравилось в горах. Страшно и привлекательно — ее слова, — рассмеялся судмедэксперт.
    Елена припомнила, Варвара и правда упомянула, что отдыхала на Кавказе. Когда? Не совпал ли ее приезд с убийством чиновника? Надо срочно выяснить и сопоставить даты.
    Токаев вежливо откашлялся, напоминая о себе:
    — Елена Павловна, нам сообщили, что вы отстранены и уехали домой.
    — На полпути, — заверила следователь.
    — И предупредили, чтобы мы, ну, в общем, с вами не общались. Про Кавказ я говорить могу, а про дела…
    — Приказ есть приказ, — согласилась следователь, стараясь не выдать обиды.
    Она поняла, что рассчитывать на помощь местных не стоит, они в подчинении у полковника, а она… Кто она для них? Всего лишь чужой майор, приехала и уехала. Хорошо, что у нее есть Валеев, Астаховская, Миша Устинов. На них приказы Кулика, к счастью, не распространяются.
    Она позвонила Головастику:
    — Миша, на тебя вся надежда.
    — Слушаю.
    — Моя помощница, лейтенант Варвара Тимофеева, отдыхала на Северном Кавказе, наверняка по путевке. Ты можешь узнать дату и место? Меня интересует прошлый год.
    — Как я понимаю, обратиться к местным не получится?
    — Ты понятливый.
    — Если она покупала путевку через наше ведомство, то проблем не будет.
    — Я жду. Как что-то узнаешь, звони.
    — Елена Павловна, я сейчас заканчиваю один эксперимент, — замялся Головастик.
    — Начни сразу со слова «объясняю», — поторопила его следователь.
    — Тут такое дело, — начал было вдаваться в подробности криминалист, но передумал: — Нет, пока не буду полностью уверен, лучше воздержусь.
    — Вот спасибо, сомнений мне своих хватает.
    — Начавший уверенно — закончит сомнениями, а тот, кто начинает путь в сомнениях, закончит его в уверенности.
    — Это комплимент?
    — Это цитата. Не помню чья, но точно про вас.
    Елена поблагодарила.
    Валеев слышал, о чем она говорила по телефону, и спросил:
    — Ты думаешь, убийства в Ярославле и Владикавказе как-то связаны с делом Живореза?
    — Я обязана проверить.
    — Обязана? Тебя же выпихивают.
    — В этом и трудность. Местные не будут со мной сотрудничать.
    — У нас есть Митрохин.
    — Поставь себя на его место. Зачем ему идти против Кулика?
    Валеев прикинул и так, и этак, и согласился:
    — Да пошли они! Сами справимся. Что тебя интересует?
    — Самый первый случай в Ярославской области. Начальнику департамента здравоохранения отрезали пальцы и пустили кровь. Если серия началась там — это ключ к разгадке.
    — Потребуется, я смотаюсь туда, — пообещал Валеев.
    Они подъехали к ресторану «Гончаров». Валеев заметил белую «Ниву».
    — Вот ее машина! — Он припарковался в стороне, потушил свет и присмотрелся. — Она там, сидит за рулем.
    Елена окинула взглядом парковку и не увидела внедорожника «инфинити».
    — А Васильев уехал. Странно, что она осталась.
    — Уснула, — предположил Марат. — Она же на таблетках.
    Он достал из кобуры пистолет.
    — Возьмем тепленькую. Я иду первым, ты держись за мной.
    Они подкрались к «Ниве» сзади. Фигура за рулем не пошевелилась. Обошли сбоку. Тот же результат.
    Валеев распахнул водительскую дверцу, направил ствол, рявкнул:
    — Сидеть! Руки на руль! — и растерялся.
    Елена выглянула из-за его плеча. Ее лицо перекосилось от досады.
    — Опять, — еле выдавила она.
   

   

    

     43
    

    Массивный внедорожник «инфинити» заехал в темный двор и встал на газоне, подмяв широким колесом треснувшие ветки чахлого кустика. Двигатель умолк, фары погасли, щелкнул замок дверцы.
    — Выходи!
    Варвара дернула за шиворот Васильева, вытаскивая его из машины. Тот вывалился, как куль, не удержался на слабых ногах и шлепнулся на четвереньки.
    — Нет, на собаку ты не похож. Ты хуже, — оценила его позу Варвара. — И не мычи. Я вколола тебе под челюсть анестетик, чтоб не вякал.
    Она помогла Васильеву доковылять до детской площадки и усадила его на бортик песочницы. Сама стала за спиной.
    — Узнаешь? — Она силой развернула голову чиновника на панельную пятиэтажку без балконов. — Там жила я вместе с мамой. У всех в детстве был папа, а у меня нет. Только друг мамы — дядя Коля. Он приходил и закрывался с мамой в комнате. Мне давали конфет и оставляли на кухне смотреть телевизор. А однажды я вбежала в комнату без спроса, мне показалось, что маму душат.
    Варвара отпустила голову пленника и пнула мокрый песок так, что комья попали в его спину.
    — С тех пор, когда приходил дядя Коля, меня отправляли гулять, вот в эту песочницу. И летом, и зимой. Но хуже всего было, когда шел дождь. Тоскливый дождь, похожий на слезы.
    Она провела ладонью по глазам, может смахивала капли закончившегося дождя или действительно вытирала слезы. Тряхнула головой, коря себя за нахлынувшую слабость, и зло пнула пленника в бок.
    — Ну что, дядя Коля, узнал девочку? Ты даже имя мое не старался запомнить. Называл Кнопка, чтобы не перепутать.
    Она грубо развернула его голову в сторону дома с башенками. Заговорила часто, с болью, словно расцарапывала незаживающие душевные раны:
    — А в соседнем дворе за забором были красивые качели, карусель и горка, с которой я хотела скатиться. Но меня туда не пускали. Однажды я увидела там дядю Колю с девочкой. На ней было красивое платье и огромный бант. Он подсадил ее на качели и подтолкнул. Девочка боялась, а он подбадривал ее и страховал, чтобы не упала. Я подбежала к забору и радостно закричала: дядя Коля! Я, маленькая глупышка, была уверена, что он тоже посадит меня на качели, и я покажу, что ничего не боюсь.
    Она сделал паузу и спросила:
    — Помнишь?.. Тогда я напомню. Девочка на качелях удивилась: папа, кто это? А дядя Коля посмотрел на меня, как на пустое место, и ушел. А потом выбежала моя мама, утащила меня домой и отлупила.
    Варвара опустила руки. Васильев продолжал сидеть с вывернутой шеей, косясь на нее. Она обошла его и встала спереди. Теперь они смотрели в глаза друг другу.
    Варвара наклонилась, чтобы он видел только ее.
    — Недавно я навела справки. Твоя дочь на полгода старше меня. На шесть месяцев, — ее голос дрогнул, но тут же налился сталью: — Какая же ты мразь! Жена вынашивала его ребенка, а он — в постель к другой. Что, не понравилась баба с пузом, захотелось молодую стройную официантку? Похотливая скотина!
    Варвара пнула его между ног и подхватила за плечи, чтобы не завалился. Васильев глотал ртом воздух, пучил глаза, а когда отдышался, попытался что-то сказать, но мышцы лица не слушались его, получился сдавленный стон.
    — Заткнись! — остановила его Варвара. — Ты выкинул меня из головы и знать не желал, зато я о тебе знаю все. Представляю, сколько потребовалось тебе левых доходов на содержание двух семей. Но ты старался, брал взятки, поставил откаты на поток и полз вверх по служебной лестнице, распихивая конкурентов. Теперь этот элитный дом обветшал. У тебя другая квартира и загородный дом, твои дети живут в Москве, ты их обеспечил. А я? Ты хоть раз вспомнил обо мне, после того, как сослал нас в Гусь?
    Васильев смотрел на Варвару вытаращенными от страха глазами.
    — Конечно же нет. Зачем тебе уродка с обожженным лицом и ее невоспитанная дочка. С глаз долой — из сердца вон. Но я тебе расскажу, что произошло дальше. Мать спилась и погибла, когда мне было девять лет. Меня приютила тетка в деревне, и выпихнула на все четыре стороны, как только я закончила школу. Но я не пропала, вцепилась в жизнь зубами и теперь служу в полиции.
    Она похлопала себя по кобуре.
    — Когда увидела тебя снова, не сразу узнала дядю Колю — какой же ты стал толстый, папа. Ты сидел на концерте в первом ряду с жирной теткой. Я там работала в охране, и меня был пистолет. Знаешь, как хотелось выпустить в тебя всю обойму? До сих пор не пойму, почему я сдержалась. Наверное, хотела дождаться удобного момента. Такого, как сейчас.
    Варвара выпрямилась, осмотрелась, в ее руке блеснул армейский нож. Васильев дернулся. Она припечатала его ладонью по плечу, не позволяя встать. Острие штык-ножа бродило перед его лицом, словно она выбирала место для удара.
    — Ты мерзкая чванливая свинья! А со свиньями, знаешь, как поступают? Откармливают и режут к зиме. Ты откормленный, и зима на носу.
    Васильев дрожал и мычал, хлопая глазами. Варвара провела кончиком ножа по его шее. Осталась кровавая царапина.
    — Как же я хотела, чтобы ты сдох, — призналась она. — Когда стали резать чиновников, я мечтала, чтобы маньяк подобрался к тебе и выпустил кровь. Я охотилась на Живореза с единственной целью: поймать его и отпустить с условием, чтобы он прикончил тебя. Я даже собрала информацию, где и когда ты появляешься, чтобы передать ему. Как же я хотела увидеть тебя без руки и в луже крови.
    До Васильева дошел смысл услышанного — не про кровь, а про маньяка. И он чуть расслабился. Его удивленные глаза «сказали» то, что не сумели произнести губы: «Так ты не Живорез».
    Варвара поняла его и усмехнулась, не по-доброму, а демонстрируя собственную власть.
    — Какая тебе разница, дядя-папа Коля, если я готова проделать с тобой ровно, то же, что и маньяк.
    Она ткнула его ножом в грудь, но не сильно, для испуга. Нож уперся во что-то твердое.
    Варвара заинтересовалась, нащупала телефон во внутреннем кармане пиджака чиновника и посетовала:
    — Как же я забыла.
    Она кинула взгляд по сторонам и убрала штык-нож. Вздернула Васильева за одежду:
    — Вставай. Мы заехали сюда, чтобы оживить память. Двигай в машину.
   

   

    

     44
    

    Располагающая к умиротворению неоновая вывеска ресторана «Гончаров» потускнела в отсвете агрессивных огней «скорой помощи». Задние дверцы медицинского фургона были распахнуты, внутри суетился врач, оказывая помощь пострадавшему. В «скорой» лежал водитель вице-губернатора, которого обнаружили без сознания в «Ниве» Тимофеевой.
    Петелина ждала рядом.
    — Что с ним? — спросила она врача, когда тот, проверив показания приборов, покинул фургон.
    — Он был под наркозом, но я привел его в чувство. Нужно еще взять кровь на анализ, обеспечить покой, но я думаю…
    — Могу я с ним поговорить?
    — Только недолго. Нам пора ехать.
    Петелина села в фургон в изголовье каталки. Бритый водитель глядел на нее испуганно и виновато. Надменная спесь слуги большого чиновника покинула его вместе с дорогой машиной. Хорошее освещение позволило Елене рассмотреть пострадавшего. Все не так страшно, как показалось вначале, когда они обнаружили неподвижное тело за рулем. Видимых повреждений нет, кроме старого шрама у глаза.
    — Угнали? — просипел шофер, едва ворочая языком.
    Счастливый, подумала Елена, он уверен, что стал жертвой грабителей, которые охотились за дорогим автомобилем. Это и к лучшему, от настоящей правды ему станет только хуже.
    — «Инфинити» мы найдем, не волнуйтесь, — заверила она. — Но вы должны нам помочь. Что вы помните?
    — Я сидел в машине, ждал, — надтреснутым голосом начал водитель. — Она попросила закурить.
    — Это была женщина? Молодая?
    — Под зонтом. Рука в перчатке.
    — Вы видели руку. Уже хорошо. Какого цвета была перчатка или рукав одежды? Что еще вы запомнили?
    Водитель свел брови, мучительно вспоминая, и выдавил по отдельности три слова:
    — Черное. Белое. Черное.
    — Черная перчатка, белый манжет блузки, черная куртка? — догадалась Елена.
    Водитель прикрыл и открыл глаза: он тоже вспомнил.
    — Что произошло потом? — спросила следователь.
    — Я отвернулся за сигаретами и… — Он закатил глаза к потолку. — Очнулся уже здесь.
    Следователь убедилась, что больше ничего из пострадавшего не вытянуть и поблагодарила:
    — Спасибо. Вы нам очень помогли.
    Она хотела выйти, но водитель тронул ее за руку:
    — Позвоните моей жене, а то начнет больницы обзванивать, а у меня фамилия распространенная. Еще перепутают.
    — Да, конечно. Где ваш телефон?
    С разрешения водителя она ощупала его карманы. Телефона не было.
    Елена припомнила важное обстоятельство. По словам гардеробщика, «инфинити» подкатил к порогу ресторана ровно в тот момент, когда Васильев выходил. Как чиновник вызвал водителя? Конечно, по телефону, который забрала Тимофеева. Если он с ней, ее можно запеленговать. Свой-то она бросила в «Ниве».
    — Какой у вас номер? — спросила Елена.
    Водитель продиктовал номер и добавил:
    — Это домашний. Позвоните жене.
    — Меня интересует ваш мобильный, — настояла следователь.
    К машине подошел Валеев. Он слышал часть разговора и показал пакет с раздавленным мобильным телефоном пострадавшего.
    — Узнаёте? Ваш? — Водитель кивнул. Марат объяснил Елене: — Она сунула его под колесо.
    Елена поджала губы — маньяк хоть и сумасшедшая, но не дура. Не даром служит в полиции.
    Она позвонила жене водителя, успокоила, как могла, женщину, в пол уха выслушала причитания, о том, что он уже попадал в аварию, отделался шрамом, и с тех пор она переживает…
    На парковку перед рестораном влетела полицейская машина, за ней другая. Из первой вышел Митрохин, мгновенно оценил обстановку и ринулся к «скорой».
    Петелина свернула разговор:
    — Не беспокойтесь, никаких новых шрамов. Вам сообщат, в какую больницу доставят супруга, и вы подъедете туда.
    Она покинула «скорую» и махнула врачу, что тот может уезжать.
    — Что тут произошло? — накинулся Митрохин на Петелину.
    — Объясню позже, майор. Сначала объявите в розыск внедорожник «инфинити» вице-губернатора Васильева.
    — Вас отстранили, и я не обязан…
    — Тогда за объяснениями к Кулику, — отрезала Петелина и направилась к Марату.
    — Постойте! — окликнул ее Митрохин и перешел на вежливый тон. — Елена Павловна, я не хотел вас обидеть, но и вы меня поймите.
    Елена решила объяснить:
    — Васильев похищен. Судя по всему, вашей коллегой. — Она показала на брошенную «Ниву». — У меня есть номер его мобильного. Если телефон Васильева в сети, пробейте его местоположение.
    Она продиктовала номер вице-губернатора. Митрохин записал, но сомнения на его лице не рассеялись.
    Он пробормотал:
    — Зачем Варвара его?
    — Отличный вопрос. Повторите его Тимофеевой, когда поймаете. И не стойте столбом, теряете время.
    У Петелиной зазвонил мобильный, она выхватила трубку, взглянула на дисплей и сделала жест Митрохину, чтобы тот поспешил. Майор чертыхнулся и потопал к машине за рацией.
    Звонил Головастик. Есть новости, поняла Петелина.
    — Миша, чем обрадуешь? — сразу спросила она.
    — Я не Дед Мороз, чтобы радовать. Я всего лишь эксперт-криминалист.
    — Лучший! Колись, что нарыл?
    — Так, пойдем от простого к сложному. Варвара Васильевна Тимофеева действительно в прошлом году ездила по путевке в санаторий. В Ессентуки, а не во Владикавказ.
    — Там не так далеко, и если захотеть…
    — Даты тоже не совпадают. Тимофеева уехала оттуда на месяц раньше, чем произошло убийство с отрезанными пальцами.
    — Хорошее алиби, но не стопроцентное, — сделала вывод Петелина. В ее практике чего только не случалось. — Миша, проверь, могла ли Тимофеева слетать на денек туда-обратно?
    — Обижаете, Елена Павловна. Я проверил все возможные рейсы. Среди пассажиров ее фамилия не зафиксирована. Более того, я посмотрел ее выписку по служебной банковской карте. В день убийства во Владикавказе, она расплачивалась картой во Владимире.
    Как часто бывает, новость была хорошей и плохой одновременно. Плохой, потому что ее версия не оправдалась. И хорошей, потому что девушка, которую она сама выбрала в напарницы оказалась не причастна хотя бы к убийству во Владикавказе.
    Петелина припомнила первые слова криминалиста, что он начнет разговор с простого:
    — Миша, если это для тебя просто, то что тогда сложно?
    — Меня сразу смутила та сперма, которую находили на месте преступлений Живореза. В нашей лаборатории на новейших приборах я тщательно ее изучил и понял, что был прав.
    — В чем?
    — В своих сомнениях. Она одинакова.
    — От одного человека? Это мы и так знаем.
    — Одна эякуляция. И возраст биологического материала более года.
    — И что? — не поняла Петелина. — Это только подтверждает мою версию, что преступник похитил образец из банка спермы и использовал ее, чтобы повести следствие по ложному пути.
    — Банк спермы исключен.
    — Почему? Если использовать замороженные капли, то…
    — Объясняю, — перебил следователя эксперт. — Я недаром сказал, что анализ был сложным. Короче говоря, я установил, что такую сперму можно изъять только у мертвого человека. Причем не ранее, чем на вторые сутки, когда уже пошли необратимые процессы.
    Елена зависла в немом оцепенении. В голове завертелись предположения, одно другого непригляднее и дурнее.
    — Как? — выдавила она.
    — Например, при вскрытии трупа. Профессиональном вскрытии.
    Значительная часть предположений сразу отсеялась. И остался единственный очевидный вариант.
    Петелина хоть и находилась в стороне от оперативников, дернула Валеева за рукав и увела его в машину, чтобы никто из полицейских ее не услышал.
    Усевшись в салоне, она продолжила разговор:
    — Миша, мне надо знать все о Давиде Токаеве. Он судмедэксперт.
    — Я так и предполагал, — не без гордости ответил Головастик. — И кое-что могу рассказать. По-моему, это важно.
    — Так говори!
    — Семья Давида Аслановича Токаева погибла в Ярославской области. Жена и сын, автокатастрофа. Он тоже был в машине, но отделался травмами.
    — Как же так? Он рассказывал про Кавказ, говорил, что с тех пор не может заставить себя сесть за руль.
    Петелина пыталась вспомнить, что именно рассказывал ей Токаев. Жил во Владикавказе, жена и сын погибли в аварии, дома все напоминало о них, он не мог работать хирургом, переучился на патологоанатома и переехал во Владимир. Ярославскую область он точно не упоминал. Сознательно или случайно?
    — Елена Павловна, вы меня слышите? — раздалось в опущенной трубке.
    Следователь прижала трубку к уху:
    — Слышу. Что еще?
    — Интересное совпадение по датам. Первое убийство с отрезанными пальцами произошло в Ярославской области — чиновник облздрава. И случилось это на третий день после гибели семьи Токаева.
    — Паршивые у нас совпадения, — призналась Елена.
    — И второй случай, во Владикавказе, случился тогда, когда Токаев еще проживал там.
    В голове следователя стала выстраиваться привычная логическая цепочка: время, место, возможность, мотив. Время и место — Токаев был в районах убийств в эти дни. Возможность — для хирурга не составит труда ампутировать пальцы и перерезать жизненно важную артерию. Мотив?
    Да что она прицепилась к Токаеву? Любые совпадения надо десять раз перепроверить.
    Она закончила разговор, немного подумала и обратилась к Марату:
    — Ты должен съездить на место и во всем разобраться.
    — Куда? — не понял тот.
    — Тут недалеко, в Ярославскую область.
    — Что?
    — Помнишь, я рассказывала? Чиновник из облздрава с отрезанными пальцами и перерезанной артерией. Он был первым в цепочке убийств. Меня интересует Токаев.
    — Токаев или чиновник? — терял терпение Марат.
    Елена увидела, как засуетился Митрохин, раздавая указания своим оперативникам.
    — Свяжись с Устиновым, он объяснит, — торопливо сказала она.
    — Лена! — возмутился Валеев.
    — Извини, некогда. Ты поезжай, а я тут. — С этими словами Елена покинула машину.
    Валеев всплеснул руками: любимая женщина, как вихрь, не даст соскучиться. Может, за это он ее и любит.
   

   

    

     45
    

    Петелина бегом пересекла парковку и еле успела перехватить Митрохина, который садился в служебную машину.
    — Вы куда? — вцепилась она в него, не давая закрыть дверцу.
    — Запеленговали мобильный Васильева, — с холодной гордостью в глазах отчеканил тот.
    — Где?
    Оперативник стряхнул ее руку, тронул водителя за плечо:
    — Поехали, — и хлопнул дверцей.
    Обижаться было некогда. Елена призывно махнула рукой Марату, тот подкатил к ней. Она выдернула его из-за руля, объясняя:
    — Дай мне машину, а сам возьми мою около УВД.
    Она бросила ему ключи, юркнула за руль и поправила зеркало заднего вида.
    — Я с тобой, — опешил Марат.
    — Мы должны разделиться, ты — в Ярославль, я — тут, — отрезала она и, чтобы сгладить грубость, одарила тем взглядом, против которого он был бессилен.
    Сквозь опасный прищур ее глаз стали видны шаловливые искры. Они сулили тепло, благодарность, нежность, признание, уважение, похвалу — все то, ради чего живет мужчина.
    И он оттаял:
    — Надо так надо.
    Машина сорвалась с места, лихо вырулив на дорогу. Елене пришлось проявить все свое водительское мастерство, чтобы не отстать от умчавшихся оперативников. Спасало то, что полицейскую мигалку было видно издалека, оперативников было четверо, а ее более мощная машина была налегке. В итоге автомобили финишировали друг за другом у детской площадки в старом дворе.
    Майор Митрохин давал указания оперативникам по поиску телефона. Московского следователя он старался не замечать, словно Петелиной здесь не было. Елену это устраивало: не прогоняет — и то хорошо. Она изучила адреса соседних домов, сверилась со своими записями.
    — Стас, нашли! — позвал Митрохина кто-то из оперативников. Он радостно демонстрировал найденный телефон в вытянутой руке. — В песочнице валялся.
    — Забыли, как упаковывают вещь-доки? — не удержалась от замечания Петелина.
    — Положи его обратно, сфотографируй и оформи, — распорядился Митрохин, не глядя на следователя.
    Елена нашла в контактах своего телефона имя Варвары Тимофеевой и ткнула в него пальцем. Отклик слышали все — из-под кустов раздалась телефонная трель.
    — Мобильный Тимофеевой тоже оприходуйте, — указала Елена.
    Митрохин, скривившись от досады, махнул своим рукой: мол, выполняйте. Покосился на Петелину, крякнул в кулак, напустил на лицо суровость и шагнул к ней. Однако отчитывать при всех не стал, отвел Петелину к машинам.
    — Вам лучше уехать. Приказ Кулика. Сами понимаете.
    — Знаете, что это за место? — огорошила его вопросом Елена. Митрохин хлопал глазами, а следователь показывала: — В этом элитном доме у Васильева есть квартира, или была ранее. А в соседней простой пятиэтажке в детстве жила Варя Тимофеева, его внебрачная дочь.
    — Дочь? — удивился Митрохин.
    — Ненавидящая отца, — подчеркнула Елена. — Адреса квартир, я уверена, вам не составит труда узнать.
    В полицейском автомобиле затрещала рация. Митрохин поспешил вернуться, вытащил рацию и отозвался. Ему сообщили, что черный внедорожник «инфинити», принадлежащий вице-губернатору Васильеву, стоит на мосту через реку Клязьма. Глаза Митрохина заметались в поисках решения, казалось, он готов был прыгнуть за руль.
    Петелина покачала головой, указав на окна ближайших домов:
    — А если вице-губернатор сейчас привязан к стулу, и ему уже начали отрезать руку?
    Оставив майора в нерешительности, Петелина удалилась. Она знала, где мост через Клязьму, и профессиональное чутье ей подсказывало, что надо быть там. И лучше первой. Выброшенные телефоны — типичная уловка, а машина не может перемещаться сама.
    И все-таки Митрохина она не обманула. Оперативников для того и подключают к следствию, чтобы оперативно отработать все возможные версии.
   

   

    

     46
    

    Узкая темная улица пропетляла между старинными домами, вынырнула на простор и влилась в освещенную четырехполосную дорогу. Выехав на прямой спуск Петелина увидела перед собой высокий автомобильный мост через Клязьму. Издалека мост выглядел как обычно, однако по мере спуска картина в корне менялась.
    «Инфинити» был брошен на середине моста по направлению выезда из города. В свете фонарей черная хромированная машина первой бросалась в глаза. Она пугала своей неподвижностью и вывернутым колесом, наехавшим на приподнятую пешеходную дорожку. Отсутствие следов аварии только подчеркивало угнетающую ненормальность такой остановки.
    Но самое страшное происходило на противоположной стороне дороги.
    Там на узком выступе за перилами стояли два человека. В двадцати метрах под их ногами чернела река, похожая ночью на мокрый асфальт. Мало кто бы поверил, что это отец и дочь: вице-губернатор Николай Васильев и лейтенант полиции Варвара Тимофеева.
    Васильев вцепился побелевшими пальцами в перила и, прижимаясь животом к спасительной опоре, беспомощно хныкал. Перевозбужденная Варвара ощущала необыкновенный прилив сил. Она не могла молчать, вертелась и жестикулировала, придерживаясь лишь одной рукой, да и то не всегда. В другой ее руке блестел нож, которым она то и дело угрожала Васильеву.
    — Кто сказал, что люди не летают? Чушь! Ты готов, папочка, доказать обратное? Вот она настоящая свобода — расправь руки и лети! Это же счастье. Тебе не надо будет брать взяток, плести интриги и содержать любовниц. Ну же, смелее, разожми пальчики. Не хочешь, тогда я их отчикаю. — Она ткнула ножом в ладонь чиновника и громко рассмеялась.
    Однако смех быстро оборвался. Девушка развернулась лицом к реке, набрала в грудь воздуха и расправила руки, словно намереваясь взмахнуть крыльями. Ее ступни едва помещались на бетонном парапете, тело вытянулась к небу, а на лице не было и капли сомнений, что она может летать. Сейчас взмахнет — и взлетит черно-белая птица.
    Так длилось всего несколько мгновений. Безумная решимость в ее глазах сменилась новой вспышкой гнева.
    Варвара обхватила Васильева, приставила нож к его горлу и зашипела в ухо:
    — А знаешь, что я поняла? Мы не можем жить одновременно. Как вода и огонь на одной щепке — или ты, или я. Выбирай, кто полетит?
    — Ты, — испуганно выдохнул Васильев.
    — Ха-ха-ха, — рассмеялась Варвара в ночное небо, откинув голову. Но тут же вновь вцепилась в отца. — Я помню из детства, как сосед кружил за руки свою дочь, и та кричала от счастья: я летаю, летаю, а потом просила: еще, еще.
    Сжавшийся от страха Васильев выдавил:
    — Отпусти.
    — Ты ни черта не понял! — взвилась Варвара. — Если мы не можем жить одновременно, это не значит, что останется кто-то один.
    Васильев с страхом покосился на Варвару. А та вновь переменилась в лице и ласково попросила:
    — Сделай то, что ты никого не делал для меня. Обними свою дочь, и мы полетим вместе.
    — Варвара!
    Крик со стороны заставил Тимофееву обернуться. Она увидела перебегавшую к ним через мост Елену Петелину, осклабилась:
    — О, вездесущая Петля, ты первая. А я ждала, кто же будет нашим зрителем.
    — Варя, отпусти его. Еще ничего не потеряно. Водитель Васильева жив.
    — Не подходи! Включи телефон на запись и снимай.
    Елена остановилась в трех метрах от Тимофеевой. Сзади загудела сирена, на мост влетела полицейская машина с мигалкой, хлопнула дверца. Петелина обернулась и увидела Митрохина, вооруженного пистолетом. Он прибыл один. Нашел выход, отправил оперативников проверять квартиры, а сам примчался сюда.
    Митрохин не стал церемониться. Он целился в Варвару и требовал:
    — Тимофеева, не дури, немедленно отпусти заложника.
    — Зрителей прибыло, — криво улыбнулась Варвара.
    В ее руке появился пистолет, она взяла на мушку Петелину, а сама пряталась за тело Васильева.
    — Ну, кто кого, Стас? Ты меня, или я ее?
    У Елены похолодела спина, свело живот и чуть не подкосились ноги. Ствол был направлен ей в грудь, она в трех метрах на пустой дороге, безумная Варвара настроена решительно, ни спрятаться, ни убежать, и ответ на вопрос «кто кого» предельно ясен.
    Это дошло и до Митрохина.
    — Ты всегда была чокнутой, Миша-Мишель. — Он попятился, спрятался за машиной и крикнул от туда: — Свихнувшаяся идиотка!
    Щеки Варвары вспыхнули, словно от несправедливой пощечины. Она хотела огрызнуться, но Петелина под влиянием спасительного рефлекса, опередила ее и высказала неожиданное сочувствие:
    — Какие же мужики сволочи.
    Варвара заинтересованно посмотрела на нее, и Елена поняла, что попала в точку. Она быстро продолжила:
    — Митрохин урод, как все опера, не может без оскорблений и дурацких шуточек. Чего стоит эта их собачка, — Елена смешно изобразила кивающую голову, — правильно сделала, что выбросила.
    — Снова подсунут, — ответила Варвара. На этот раз спокойно, без нервов.
    — Дебилы, — согласилась Елена.
    Она отнюдь не была профессиональным переговорщиком, но жизненный опыт подсказывал, что входить в доверие на почве негативных эмоций неверно, они, как детонатор, неловкий поворот — и взрыв. Надо расширить поле контакта за счет чего-то, позитивного с акцентом на будущее.
    О чем сказать? Как? — метались ее мысли. Перед ней обиженная судьбой больная одинокая женщина. Одинокая! — подсознание вырвало главное из перечисленного. И стало проще.
    — Я знаю, о ком ты мечтаешь, — мягко сказала Елена.
    — Если ты о Кулике, то можешь взять его себе, — скривилась Варвара.
    — Скажешь тоже, Кулик. Он подкатывал ко мне, но я его отшила. Обломала его настрой, — усмехнулась Елена. — Не мужик, а напыщенный гусь.
    На мост подъехала еще одна машина, из которой появился Кулик. Он мельком оценил обстановку и сунулся к Митрохину за разъяснениями. Со стороны казалось, что полковник испугался и спрятался за машину.
    — Нет, не о таком герое девушки мечтают, — с издевкой прокомментировала Елена.
    Варвара одобрительно кивнула. Петелина почувствовала, что контакт налаживается, и принялась развивать благодатную тему.
    — Помню себя в твои годы и раньше. Подруги с парнями, а я все мечтаю, — закатив глаза, сказала она. — Хотелось, чтобы отношения были простыми и в то же время не скучными. Чтобы он думал, что я очень красивая, и с гордостью сообщал всем, что я его девушка. Чтобы он шептал: я люблю тебя, а я могла промолчать, но так чтобы он понял, что я тоже люблю его. И чтобы меня мучили вопросы, и мы с легкостью находили ответы, когда вместе.
    — Вместе, — эхом повторила Варвара.
    Елена сделала шаг вперед и задорно улыбнулась:
    — А еще я позволяла бы ему любоваться своей фигурой, когда он шел сзади. И даже согласилась бы помыть его машину, одев красную майку и обтягивающие шорты, жутко прогибаясь и виляя попой, чтобы он дотронулся. Я бы облила его водой, и мы бы смеялись.
    Варвара заслушалась и удивилась:
    — Откуда ты знаешь?
    — Я — это ты, только старше, — подчеркнула Елена.
    Она подошла к перилам и перелезла через них. Ноги опустились на узкий бетонный выступ. У нее перехватило дыхание и сжалось сердце. В далеком детстве шестилетняя Лена стала свидетелем, как карапуз на соседнем балконе протиснулся сквозь прутья. Она закричала, но малыш успел рухнуть до того, как появилась его пьяная мамаша. С тех пор Елена больше всего в жизни боялась высоты, а сейчас вынуждена была балансировать на краю, за которым пропасть и стальная гладь воды.
    Где-то сзади далеко-далеко ужаснулся Кулик:
    — Что она делает?
    — Такая же идиотка, — процедил Митрохин.
    Елена не смотрела вниз, она видела глаза Варвары. Та высовывалась из-за толстого Васильева, который стоял между ними. В глазах девушки теплился интерес.
    Надо говорить, говорить, говорить — ни в коем случае не молчать, — поняла Елена.
    Она выдохнула и продолжила:
    — Я хотела свободных, но уважительных отношений. Чтобы мужчина был таким, кого не ревнуешь, даже если он флиртует с другой. Потому что уверена, он прибежит ко мне и из тех искр, которые возникли в общении с другой, разгорится наше общее пламя страсти. А еще лучше возвращаться домой вместе, держась за руки. Моя ладонь в его большой руке, мы молчим, но словно бы разговариваем, ведь, когда любишь, понимаешь друг друга без слов.
    Помолчали. Елена поймала себя на том, что отклонилась вперед, чтобы лучше видеть Варвару. Между ними торчал Васильев, который сопел, прижавшись к перилам, и пялился на нее, явно думая — вот и вторая идиотка.
    Пора, решила Елена и доверительно спросила:
    — Тебе не кажется, что он нам мешает? — и тут же пронзила взглядом чиновника: — Пошел прочь, ничтожество.
    Варвара согласилась, надавила Васильеву на шею, пихнула под зад и помогла толстяку перевалиться через ограждение на дорогу. Он охнул и отполз.
    Варвара приблизилась к Елене, направив на нее пистолет.
    — Это чтобы козлы не сунулись, — объяснила она, подмигнув, как подруге. — Продолжай.
    Вот влипла, — подумала Елена и увидела себя словно со стороны. Такой ужас только в самом кошмарном сне может привидеться — она стоит на краю моста и в нее тычет ствол психически неуравновешенная женщина. Увидев такое во сне, она бы мгновенно проснулась и оказалась в безопасности, а сейчас вынуждена перебарывать панический страх и делиться с ней девичьими мечтами из далекой юности.
    — Я много, о чем мечтала. Чтобы я угадывала, когда он позвонит мне, и чтобы он звонил часто. В любом состоянии, даже надравшись. Да, особенно, когда напьется с приятелями, чтобы забыл о них и позвонил мне. Путь он говорит невпопад, пусть просто сопит в трубку, я пойму его, и мы друг друга услышим.
    — Мне так никто не звонил. Забывали, — призналась Варвара.
    — Значит, не твой. Забудь.
    — Было бы, о чем вспоминать. А еще о чем ты мечтала?
    — О самом-самом.
    Женщины переглянулись, доверительно, почти интимно.
    — Расскажи, — попросила Варвара.
    — Я хотела, чтобы мы смеялись, когда занимались любовью. Чтобы пробовали новые позы, а если не получалось, то хохотали от души. И пусть он засыпает первым после нашей любви, и просыпается первым, чтобы будить меня поцелуем.
    — А еще?
    Елена прикусила губу, тряхнула головой и выложила то, о чем никому не признавалась:
    — А еще я хотела, чтобы, когда мы были в гостях, он вдруг взял меня за руку и утащил в ванную, потому что больше не мог терпеть. Я бы изо всех сил старалась не кричать, ведь за стеной столько людей. А потом мы бы вернулись, раскрасневшиеся, пахнущие друг другом, на нас бы поглядывали и шушукались, а я бы гладила его ногой под столом и болтала о всякой чепухе с подругами. А он бы благодарил меня взглядом.
    — Взглядом… — повторила Варвара и спросила: — Сбылось?
    Елена кивнула и честно призналась:
    — Почти все.
    Она считала, что так убедит Варвару — нужно бросить оружие и жить, жить ради будущего, в котором обязательно ее ждет доброе чудо.
    — А у меня… — прошептала Варвара, и ее голос стал практически не слышен: — Где же такого найти?
    Она разжала пальцы. Пистолет выпал из ее руки. Прошли долгие секунды, и он плюхнулся в воду.
    Это добрый знак, — решила Елене, не подозревая о роковой ошибке.
    Она перехватила отрешенный взгляд девушки. Варвара смотрела на высокий склон над рекой, где даже ночью сияли золотом величественные купола древних соборов. За многие века они видели всякое — и радость и смерть — ничем их не удивишь. И если они и разглядели, как женщина в черно-белом взмахнула руками и воспарила над рекой, то не подали вида.
    Варвара падала в полной тишине. Крик раздался после всплеска воды. Этот крик был настолько ужасным и душераздирающим, что Елена не сразу поняла, что слышит собственный голос.
    А потом ее тащили на себя несколько рук, с превеликим трудом разжимая пальцы, вцепившиеся в перила, и перебарывая скованные страхом мышцы.
    — Все позади, — успокаивал Митрохин, уводя ее в машину.
    А уже там она увидела перед собой разгневанное лицо Кулика.
    — Ты все испортила, Петля, — брызгал слюной он. — Я предупреждал, чтобы ты не совалась.
    И она закрыла глаза — лучше смотреть в темноту под веками. Однако увидела там черно-белую птицу, взлетающую над золотыми куполами.
   

   

    

     47
    

    Елена проснулась с камнем в груди и болью в сердце. Вылезать из постели совершенно не хотелось. Прячась под одеялом, пытаясь забыться, она оттягивала тот момент, когда надо будет вставать и продолжать как-то жить с тем, что произошло. Ах, если бы можно было проснуться вчера и прожить день заново. Хотя бы изменить последние минуты ужасного дня с того момента, как она появилась на мосту. Тогда она поддалась безрассудному порыву — хватит смертей, я спасу всех — вступила в переговоры, перелезла через ограду, переборола страх высоты, но…
    Она добралась до квартиры только под утро. До последнего надеялась, что Варю выловят из реки, спасут, она окажется жива. Но чуда не произошло, Варвара Тимофеева погибла.
    Зачем она рассказала ей про принца, которого не существует? Зачем поделилась взбалмошными мечтами, к которым Варвара отнеслась серьезно, и когда поняла, что в ее жизни этого не случится, отправилась в смертельный полет.
    Елена говорила о себе, призналась в сокровенном, подтвердила, что мечты сбылись. Так и есть, она не обманула. Но умолчала, что помимо прекрасных минут она прошла через боль измены и мучительный развод, у нее была ненужная связь с подлецом, который ее шантажировал, что свое женское счастье она обрела спустя долгие годы, вернувшись к почти позабытой юношеской любви. Да и то в их отношениях полно шероховатостей, куда же без них.
    Нужно было рассказать и об этом. Надо было внушить запутавшейся одинокой женщине, что у той все обязательно наладится, несмотря ни на что. Жизнь в двадцать пять только начинается.
    Теперь Елена убедилась, что Варвара никого не убивала, она не Живорез. Ее беда в ее болезни. Психическое расстройство, скорее всего, было спровоцировано несчастным детством.
    Варя ненавидела одного единственного человека — дядю Колю, заставлявшего ее сидеть в песочнице, пока он развлекался с ее мамой. А когда мама получила ожог, он выкинул их, как хромую собаку, и забыл. Но она помнила, рубец на ее душе не заживал.
    Наверняка брошенная женщина настроила дочку против Васильева. Варвара повзрослела и захотела отомстить, но долго не решалась. Душевные метания лишь раскачивали ее психику. А когда появился маньяк, убивающий чиновников, она рассчитывала, что тот доберется до Васильева и покарает его.
    Но этого не случилось. И произошел срыв. А Елена не смогла найти нужный подход, чтобы спасти девушку. Она стояла рядом и не догадалась, не успела…
    — Прости, я хотела, как лучше. Прости, — вырвалось у Елены.
    Дверь в комнату распахнулась. Елена увидела Марата. Он вошел, сел на кровать, взял ее руку и прикрыл своими ладонями.
    — Не хотел тебя будить, ждал, — признался он.
    — Вчера… — начала объяснять она.
    Но он ее остановил:
    — Я все знаю. Ты ни в чем не виновата.
    Елена вспомнила, что отправила Марата в Ярославскую область.
    — Ты вернулся?
    Марат наклонился и поцеловал ее в лоб:
    — Я тебе не снюсь, — заверил он и тихо добавил: — Я люблю тебя. Очень.
    У Елены кольнуло в памяти вчерашнее: «Чтобы он шептал: я люблю тебя, а я могла промолчать, но так чтобы он понял, что я тоже люблю его».
    «Я никогда ему не говорила, что люблю, но хотела слышать эти слова. Я эгоистка», — подумала она и вспомнила, как уже взрослым Марат написал краской на асфальте под ее окнами «Я люблю тебя». На сердце потеплело — сумасшедший. И разлилось теплом — любимый мой.
    И вновь она ничего не сказала в ответ, но промолчала так, что у него не осталось сомнений.
    Ей стало легче. Камень вины свалился с души, уступив место профессиональным заботам.
    — Что ты узнал? — спросила она, выбираясь из-под одеяла.
    — Ты даже не раздевалась, — укоризненно покачал головой Марат, заметив, что она спала в верхней одежде. И сказал, как отрезал: — Ничего не скажу, пока не приведешь себя в порядок и не позавтракаешь.
    Бодаться характерами не было ни сил, ни желания. Елена покорно поплелась в ванную, сбросила одежду и встала под душ. Вода унесла усталость, вернула свежесть и веру в себя. Ей стало легче.
    После душа, обмотав голову полотенцем, она вошла на кухню. Стол ломился от тарелочек и пакетиков с едой.
    — Откуда? — удивилась Елена.
    — Заехал по пути в ресторан. Время уже обеденное, взял все, что было.
    — И не притронулся?
    — Ну, понимаешь, — Марат мялся и голодными глазами смотрел на стол. — Ты говорила про семейные ценности. Еда сближает, и все такое.
    — Да ешь ты наконец! Знаешь, как приятно смотреть на сытого мужчину, — призналась она и тихо добавила, — когда он твой.
    Они сели за стол. Голодный муж ел быстро и много, она неспешно и избирательно.
    Когда Марат насытился, она кивнула:
    — Теперь рассказывай.
    — Смотался, куда нужно, переговорил со всеми, кем можно, некоторых пришлось будить.
    — Это ты умеешь.
    — Картина получается следующая.
    Валеев освободил центр стола и объяснял, двигая столовые приборы.
    — Семья Токаевых путешествовала на автомобиле по Золотому кольцу. Их было трое. — Марат показал вилку и две ложки: большую и чайную, комментируя: — Отец, мать и восьмилетний сын. Представь: вечер, сильный дождь, узкая трасса, они едут по своей полосе, а им навстречу летит «мерседес» с мигалкой.
    Три столовых прибора, в руке Марата, натолкнулись на большую кружку и рассыпались. Марат взял большую ложку и отложил в сторону.
    — Его жена погибает сразу. Мальчика с тяжелой черепно-мозговой травмой доставляют в реанимацию районной больницы, подключают к аппарату искусственной вентиляции легких. — Марат передвинул чайную ложку к солонке. — Туда же привозят Токаева. Он тоже без сознания, с травмой головы и переломами ребер.
    Вилка переместилась к грязному блюду из-под салата.
    — Кошмар, — вырвалось у Елены.
    — Это только начало кошмара. Под утро Токаев приходит в себя. Ему сообщают о смерти жены. Сын лежит где-то в соседней палате. Токаев способен передвигаться и хочет увидеть сына. — Марат стал двигать вилку вокруг тарелки. — И в этот момент — бац! — на этаже гаснет свет. Медсестра включила чайник, ветхая проводка не выдержала нагрузки.
    — Но уже утро, в больнице светло.
    — Электричество — это не только освещение, но и работа аппаратуры.
    — А резервное питание? — начала догадываться Елена.
    — Генератор в больнице в таком состоянии, что на его запуск требуется час и хороший механик. Аппарат вентиляции легких должен был переключиться на работу от собственного аккумулятора, но тот давно неисправен. — Валеев кувырнул солонку рядом с чайной ложкой. — Пока разбираются с коротким замыканием, сын Токаева умирает.
    Марат вздохнул, поднял чайную ложку и положил ее рядом с большой и накрыл салфеткой. Вилка в его руке стала метаться между тарелок по всему столу.
    — Токаев воет от боли, обвиняет персонал, готов расправиться с главврачом. Главврач женщина, она клянется, что сто раз сообщала в облздрав о неисправности проводки и плохом оборудовании. Показывает Токаеву письма на имя чиновника Локтева.
    — Давай угадаю, — прервала его Елена. — Локтев — первая жертва с отрезанными пальцами?
    — Да. Он распорядился потратить бюджетные средства не на закупку оборудования для районных больниц, а на служебные автомобили для чиновников и ремонт их кабинетов.
    — Прекрасно, — язвительно прокомментировала Елена. — В шикарно обставленном кабинете Локтев и встретил свою смерть.
    — Так и было. — Марат с размаху ткнул вилкой в пирожок. — Кровь за кровь.
    С минуту оба смотрели на торчащую вилку.
    — Все-таки месть, — пробормотала Елена.
    Марат взял соседний пирожок, откусил разом половину и, запивая чаем, сказал:
    — Главврач мне по секрету сообщила, что в тот день в ее больнице пропали ампулы с наркозом. Было подозрение на Токаева, но она замяла инцидент, тем более, что он дал согласие отправить сердце сына в Москву для трансплантации. Подписал все бумаги.
    Елена подняла карандаш, лежавший на столе, сжала его, словно приготовилась писать, внимательно рассмотрела и задумчиво промолвила:
    — Три пальца, которыми держат ручку. Ими можно убить пациента, украв деньги, а можно спасти смертельно больного, подарив сердце. Для этого требуется всего лишь поставить подпись.
    — У чиновника оттяпали именно эти три пальца, — подтвердил Марат.
    Елена сменила карандаш на нож:
    — Не могу понять Токаева. Одной и той же рукой он отнимает жизнь и спасает кого-то.
    — Серьезная травма головы, что ты хочешь.
    — С непредвиденными последствиями. Что-то переклинило.
    — Я еще не все рассказал. В добавок ко всем бедам полиция предъявляет Токаеву обвинение, что в аварии виноват именно он. Не уступил дорогу транспорту с мигалкой. Чиновник, спешивший в Москву, отделался ушибами, его водитель порезал лицо, но от материальных претензий оба отказались. Типа, проявили благородство. Однако Токаева обязали компенсировать стоимость разбитого «мерседеса», а это ого-го какая сумма.
    — Ясно почему он невзлюбил чиновников.
    — Гибель близких плюс издевательское обвинение. Если бы со мной случилось такое, не уверен, что поступил бы иначе.
    — Он отомстил Локтеву, и не попался, мог бы остановиться.
    — Отомстил за смерть сына. А за смерть жены?
    — Чиновник в «мерседесе», — кивнула Елена. — Кто он?
    — Пока не знаю, в протоколе его имя не фигурирует. Даже номера «мерседеса» не попали на фотографии. Их сразу сняли. Единственная зацепка — фамилия водителя. Но очень зыбкая.
    — Почему?
    — Потому что Кузнецов. Ни имени, ни возраста. Представляешь, сколько таких?
    — Это сейчас неважно. Главное нам известно, Живорез — это Токаев.
    — Будем брать?
    — Не имею права, я отстранена. Нужно доложить Кулику, не по телефону, лично.
    Она сбросила полотенце, пощупала мокрые волосы, расстроилась:
    — Даже фена нет. — Махнула рукой, оделась и окликнула Марата: — Поехали.
    Тот продолжал сидеть за столом, что-то доедая. Вытер губы, развернулся к ней.
    — Никуда я тебя не пущу, простудишься. А Кулик пусть сам сюда едет.
    Пресекая возможные возражения, он позвонил полковнику, представился и сразу бухнул:
    — Я знаю, кто Живорез.
    — Что ты можешь знать, капитан, — не сдерживая ехидства, усомнился Кулик.
    — Спросите Петелину, если мне не верите.
    — Где она?
    — В ванной.
    — Кто Живорез?
    — Ваш подчиненный.
    — Кто?! — повысил голос Кулик.
    — Это не телефонный разговор. Приезжайте.
    И положил трубку. Елена оценила наглую уверенность, с которой говорил Марат, и подняла в знак одобрения большой палец вверх.
    Следователь по особо важным делам приехал не сразу, но и не заставил себя долго ждать. Его недовольный взгляд красноречиво говорил: у меня полно забот, и, если меня сорвали зря, мало не покажется.
    Он вошел в квартиру, встал в центре комнаты, ощупывая взглядом то одного, то другого. В конце концов он выбрал для разговора Петелину, но предупредил:
    — У меня мало времени. Если это опять, как вчера с Тимофеевой…
    Елена начала подробно пересказывать то, что узнала от Валеева. Кулик ее перебил:
    — Я приехал, чтобы узнать имя.
    — Ну, хорошо, сразу к выводу. Серийный убийца — Давид Токаев. На этот раз без ошибок.
    Кулик поморщился и потребовал:
    — Какие доказательства?
    — Арестуйте его, и он признается. Токаев демонстративно казнит чиновников, рассылает фотографии со смыслом — значит, хочет выговориться.
    — А если нет?
    — Начните разговор с первого убийства. Его Токаев совершил два года назад в Ярославской области. Отомстил за смерть сына, покарал чиновника облздрава Локтева. Материалы я пришлю.
    — Почему я не в курсе? — вскинул бровь Кулик.
    — Потому что не дослушали. Убийство не включили в серию, потому что первый раз он отрезал только три пальца и не подбросил фотографии Высоцкого. Через год во Владикавказе Токаев совершил аналогичное убийство. Снова чиновник, снова три пальца, снова перерезанная артерия, и вот там впервые замечена фотография Высоцкого. Но на фото не обратили внимание, убийство быстро списали на ликвидированных бандитов.
    — И давно ты об этом знаешь? — лицо полковника помрачнело, как грозовая туча.
    — Про убийства несколько дней, но…
    — И молчала! — взорвался Кулик. Его глаза сначала расширились затем сузились: — Ох, Петля, какую игру ты ведешь? Хочешь сама раскрыть дело, а меня выставить дураком? Не выйдет!
    — Я хотела разобраться.
    — Ты скрывала важные сведения. Это саботаж! — Кулик активно жестикулировал руками, наступая на Петелину. — Последний раз напоминаю, что ты отстранена, а рапорт о твоем неполном соответствии мне осталось только подписать.
    Пред взором Елены промелькнули пальцы разъяренного Кулика. Подписать, мысленно повторила она. Именно с этим борется Живорез. Росчерк пера — это чья-то трагедия. На этот раз угрожают ей. Подпись начальника — и конец ее карьере.
    — Желаю успеха, товарищ полковник, — ледяным голосом процедила она и указала на дверь.
   

   

    

     48
    

    Кулик ушел. Елена опустилась в промятое кресло, безвольно свесив руки и уткнув взгляд в пол. В отличие от нее Марат проявлял активность. Он прибрался на кухне, вынес пакет с мусором и вернулся в комнату. Его глаза остановились на приунывшей подруге.
    — Что скисла, думай о чем-нибудь хорошем.
    Елена подняла руку, пощупала волосы.
    — Высохли, ура, — тусклым голосом откликнулась она.
    — Собирай вещи, и поедем домой. Настя обрадуется.
    — Боюсь представить. Ты вернул ей форму?
    — Не всю.
    — Вот видишь.
    — Я сам соберу твои вещи, — решил Марат.
    Он принес дорожную сумку, бухнул ее Елене под ноги и стал сваливать туда одежду и обувь. Действовал он неаккуратно, в расчете на то, что Лена возмутится, одернет его и сама займется укладкой. Но она равнодушно созерцала, как ее одежда комками исчезает в разбухающей сумке.
    — Ты был прав, не надо было соглашаться, — промолвила она.
    Марат вопросительно взглянул на нее: что с тобой? Лена редко признавала его правоту, предпочитая спорить до последнего или, в крайнем случае, промолчать.
    — Сюда ехала, надеялась, что это расследование станет взлетом моей карьеры, — призналась она, — а на самом деле может стать ее печальным концом.
    — Да не волнуйся ты так, — успокоил Марат. — Сейчас Кулик арестует Токаева и начнется — поздравления начальства, корреспонденты, интервью на телевидение. О тебе он забудет.
    — И слава богу.
    Зазвонил телефон, Елена взглянула на дисплей и с горькой усмешкой продемонстрировала Марату высветившуюся фамилию:
    — Не забыл. Послать к черту?
    — Легок на помине, — проворчал Валеев, запихивая в сумку вещи. — Скажи, что уезжаем.
    Елена тяжело вздохнула и нехотя включила связь, намереваясь сказать, что уже садится в машину.
    Но Кулик ее опередил. Он с ходу задал вопрос:
    — Петелина, кто еще знал, что Токаев — маньяк?
    — А в чем дело? — насторожилась следователь, заставив себя собраться.
    — Токаев исчез, словно его кто-то предупредил — ни на работе, ни дома. А свой мобильный, подбросил в московскую электричку, которая уже час как в пути.
    — Там его нет?
    — Ищем.
    — Скинул мобильный, значит…
    — Он пустился в бега, запутывает следы, мог уехать на любом другом поезде, пересесть по дороге. И все потому, что ты сообщила мне слишком поздно. Кто-то раньше растрепался. Кому еще ты говорила?
    — Никому.
    — А как же Валеев? Он ведь знал.
    — Валееву я доверяю.
    — А я нет. Что он делает во Владимире?
    — Он в отпуске. Знакомится с древнерусской архитектурой.
    — Издеваешься? Кому еще ты доверяешь служебные тайны?
    — Вам! — выкрикнула Елена, но тут же взяла себя в руки и продолжила спокойно: — О Токаеве я рассказала только вам и никому больше.
    Кулик напротив начал говорить размеренно, постепенно срываясь на крик:
    — Когда подтвердится, что ты или он виновны в утечке служебной информации, оба вылетите из органов к чертям собачьим!
    Если бы полковник звонил по стационарному телефону, то наверняка грохнул трубкой. Да и мобильный он мог запустить об стену. В любом случае Елена услышала тишину.
    — Что случилось? — заинтересовался Марат, видя ее состояние.
    — Они упустили Токаева и обвиняют в этом тебя.
    — Меня? — возмутился Марат.
    — Нас обоих, если тебе от этого легче.
    — Да я, да мы… Ты раскрыла Токаева, а Кулик сам завалил дело и теперь ищет на кого свалить.
    — Не кипятись. Давай подумаем.
    Елена встала и прошлась по комнате. Из униженной растерянной женщины она вновь превратилась в сосредоточенного, уверенного в себе следователя. Ее глаза словно увидели цель, а мозг пытался нащупать кратчайшую дорожку.
    Она рассуждала вслух:
    — Кулик считает, что Токаев уехал на поезде. Естественно не на том, где нашли его мобильный — Токаев не дурак и знает, как ведется розыск. На первый взгляд, напрашивается прямо противоположное направление — на Нижний Новгород. И Токаев тоже это понимает. Следовательно…
    Дорожная сумка уже была забита под завязку, Марат попытался втиснуть туда полусапожки на каблуке, но убедился, что это нереально и беспомощно развел руками:
    — Лена, хватит про поезда. Как ты притащила с собой столько обуви?
    — А вот так.
    Женщина скинула тапки и обула полусапожки. Марат хлопнул себя по лбу.
    — Но про поезда ты прав, — утешила его Елена. — Поездами займется Кулик, а мы с тобой…
    Она замолчала, прикусив губу и нахмурив брови.
    Марат попытался обнять ее за плечи и успокоить:
    — А мы с тобой поедем домой.
    — Верно. Но для начала в морг.
    — Лена! — всплеснул руками Марат. — Зачем нам в морг?
    — Поехали. По пути объясню.
    Сев в машину, она показала по электронной карте, куда ехать. Марат не стал спорить, однако напомнил:
    — Токаева там нет, Кулик проверил.
    — А я проверю другое.
    — Что?
    — Понимаешь, у Токаева нет автомобиля. Он не садится за руль после автокатастрофы. По крайней мере, так заявляет.
    — А ты сомневаешься?
    — Еще как. Живорез, как минимум в трех случаях, использовал автомобиль.
    — Хорошая отмазка, чтобы на него не подумали. Ты права, Токаев не дурак.
    — Еще важная деталь. В этих трех случаях маньяк похищал чиновника, затем подбрасывал обескровленное тело, а место убийства так и не было установлено.
    — Убивал в автомобиле?
    — Думаю, да. Представляешь, сколько там крови?
    — Обычную легковушку не отмоешь, нужен фургон.
    — И лучше всего тот, который предназначен для перевозки тел.
    Марат с уважением посмотрел на Елену, молча кивнул, мол, дальше не объясняй. И нажал на газ.
    Городской морг, правое крыло которого занимала судебно-медицинская экспертиза, был Петелиной знаком. Она заметила во дворе два фургона для перевозки тел и попросила припарковаться рядом. Зеваки бывают везде, даже на кладбище, но только не около морга. Поэтому, заметив в сторонке одиноко курящего мужчину, Петелина уверенно направилась к нему — случайных людей здесь не бывает.
    Она представилась и спросила:
    — Кем тут работаете?
    — Кормчим. — Мужчина небрежно указал сигаретой на фургоны и, заметив недоумение, с ухмылкой пояснил: — Я сюда всех без разбора доставляю, а уж затем их черти с ангелами делят.
    Елена догадалась, что ироничный тон — защитный панцирь для такой работы, и подыграла:
    — Полезные у вас знакомства.
    — На перспективу.
    — Скажите, кто-нибудь может использовать ваш фургон в нерабочее время?
    — Рассмешили, — улыбнулся собеседник.
    — Чем же?
    — Для любого шофера кабина, как дом родной, только не для нас. Видите, я здесь курю, а не там. За руль только по необходимости.
    — Сколько у вас машин?
    — Да вот они обе.
    — Только две? Справляетесь?
    — В одной четыре полко-места — наш эконом класс, в другой два — комфорт, — пошутил водитель. — Слава богу, хватает. Когда в пошлом году новый фургон поступил, самый старый списали.
    — Старый, — заинтересовалась Елена. — И как он выглядел?
    — Как обычно, серый фургон без окон с красным крестом по бокам. Наверху синий фонарь.
    — Похож на «скорую»?
    — Кому надо, тот знает, а народ путает, — согласился водитель.
    — А как фургон списали? Продали по остаточной стоимости?
    — Да кто ж его возьмет с такой аурой? Тут на заднем дворе гниет.
    — Покажете? — заинтересовалась следователь.
    Шофер удивился:
    — А что на него смотреть. Машина не на ходу, рухлядь, даже колеса спущены.
    Валеев вмешался, ненароком демонстрируя кобуру:
    — Кормчий, давай ты покажешь, а мы посмотрим.
    Шофер хмыкнул, придавил ногой окурок:
    — Ну, пойдем, стражник.
    Задний двор только назывался двором. На самом деле это была полоса между зданием и бетонным забором, заросшая кустарником, увядшим чертополохом и заваленная ржавыми панцирными кроватями, которые примыкавшая к моргу больница поленилась вывезти на свалку.
    — Вот наша развалюха, — указал шофер на заднюю часть серого фургона, торчащую из кустов.
    Валеев посмотрел под ноги. На мягкой мокрой земле были отчетливо видны следы шин. Он откинул панцирную сетку, перегораживающую путь. Следы шин заканчивались в точности под колесами фургона.
    Валеев пригвоздил шофера профессиональным взглядом опера при исполнении.
    — Не на ходу, говоришь. А следы свежие. И колеса хорошо накачаны.
    Мужчина озадаченно почесал затылок:
    — Ну, я не знаю… Мы даже думать про него забыли.
    Валеев подошел к фургону, раскрыл обе задних дверцы. Стали видны два низких оцинкованных лежака, привинченных к полу. Отсек не имел окон и был наглухо отгорожен от кабины. Оперативник изучил внутреннее пространство и обернулся.
    — Есть следы смыва, — доложил он.
    — Там сток, чтобы из шланга, — пояснил водитель и поперхнулся, натолкнувшись на суровый взгляд полицейского.
    — Удобно, — не мигая изрек Валеев.
    — Проверь кабину, — попросила следователь.
    Марат прикрыл дверцы и подошел к кабине. Сначала он заглянул через стекло, что-то явно его заинтересовало и насторожило. В правой руке он приготовил пистолет, а левой резко распахнул дверь. И замер.
    Что-то не так, забеспокоилась Елена, наблюдавшая со стороны.
   

   

    

     49
    

    Изучив кабину, Валеев медленно повернул голову. Теперь он смотрел только на водителя, и не просто смотрел, а буравил недобрым взглядом. Более того, взял его на прицел и приказал:
    — Стоять!
    Водитель сжался, шелуха иронии слетела с него, он был явно напуган.
    Валеев подошел, не опуская пистолета, и заявил:
    — Ты нас обманул.
    — Я ничего такого, — оправдывался шофер.
    — Машина на ходу, даже ключ в замке зажигания. Ты врал! Кто ею пользовался?
    — Без понятия.
    — Может, ты?
    — Нет.
    — Выезд мимо главного корпуса больницы? Там камера, я проверю.
    — У нас свой. — Шофер указал взглядом на грунтовую колею через проем в заборе.
    — Прекрасно! Как ловко ты придумал, — наседал оперативник. — Выезжай в любое время, машину с красным крестом не досматривают, включил мигалку — и нарушай правила. И самое прикольное, следы крови в труповозке никого не волнуют.
    — Ребята, вы че? — попятился шофер.
    Елена остановила Марата:
    — Оставь его. Мы выяснили то, что нужно.
    Валеев, как бы с сожалением, убрал оружие.
    — Не трогать тут ничего, — приказал он шоферу. — Тебя вызовут, не вздумай смыться. А пока свободен.
    Шофер поспешил уйти. Петелина осмотрела кабину. Там висел дождевик, смутивший Марата. Универсальная вещь для грибников и потрошителей — убережет от проливного дождя и от брызг крови, если потребуется.
    Марат спросил:
    — Будешь звонить Кулику?
    — Чтобы нарваться на грубость? Нет уж, с меня достаточно.
    — Жалко оперов: бегают по электричкам, дежурят на вокзалах. А Токаев умотал на машине, не на этой, так на другой.
    — Кулик их не отзовет, будет отрабатывать все версии. Лучше скажи, если Токаев уехал, то куда?
    — Ясно куда — рванул из города.
    — Это я и хотела услышать. Очевидная версия. Но в этом деле очевидные версии оказывались ложными.
    — Что ты имеешь в виду?
    — Токаева ищут везде. На трассах, на вокзалах, но не в городе. Все думают, что он в бегах, и спешит убраться как можно дальше.
    — А ты сомневаешься?
    — Я думаю.
    — Для тебя это одно и то же?
    — Когда мысль одна, то нет сомнений, а когда мыслей много…
    — Понятно. Так что будем делать? — поторопил Марат, предпочитающий действовать.
    — Заглянем в его кабинет.
    Они прошли в отделение судебно-медицинской экспертизы. Дверь в кабинет Токаева была заклеена полоской бумаги с печатью.
    — Здесь уже побывали, — показал Марат.
    — Не сомневаюсь. Открывай.
    Марат осторожно, чтобы не порвать, отклеил бумагу, они вошли в кабинет. Следы торопливого обыска были видны повсюду.
    — Спешили, — констатировала следователь.
    — Каждый хочет быть первым. За маньяков звездочки на погоны быстрее всего падают.
    Среди вороха бумаг на столе выделялась рамка с семейной фотографией Токаевых. Елена взяла ее, рассмотрела и убедилась в правоте классика — счастливые семьи похожи друг на друга, а несчастье каждого настолько индивидуально, что способно превратить нормального человека в маньяка.
    Она промолвила:
    — За сына он отомстил, убив чиновника по закупкам медоборудования. Но жизнь Токаева потерпела крах не в больнице, а раньше, на Ярославском шоссе и по вине другого чиновника, выехавшего на встречку.
    — С тех пор он убил восьмерых. Может и тот среди них.
    — А если нет?
    — Поймаем, узнаем. Недолго маньяку бегать.
    — А я хочу знать сейчас. Если Токаев не добрался до главного виновника своей трагедии, то никуда он не уехал. Он в городе и готовится к новому убийству. Недаром он переехал именно во Владимир.
    — И как мы узнаем фамилию чиновника?
    — Ты сказал, что у него водитель Кузнецов, — припомнила Елена.
    — Вот именно. Был бы Смит — другое дело.
    — И он порезал лицо? — продолжала развивать идею следователь.
    — Ему наложили несколько швов, заклеили и отпустили.
    — Значит, на лице остались шрамы.
    — Что это нам дает?
    — Версию. Одного водителя со шрамом на лице мы уже знаем.
    — Ты имеешь в виду… — начал догадываться Марат.
    — Он сказал, что у него распространенная фамилия, могут перепутать и напугать жену неточной информацией.
    — Какая же?
    — Сейчас узнаем. — Елена позвонила в справочную «скорой помощи» и сказала: — Старший следователь СК Петелина. Мне нужно уточнить фамилию пациента, которого вчера вечером приняла ваша бригада около ресторана «Гончаров».
    Она замолчала, в ожидании ответа. Потом выслушала и поблагодарила. В ее руке оставалась рамка с фотографией. Она вернула ее на стол, еще раз посмотрела и сфотографировала смартфоном.
    — Теперь можем ехать, — сказала она Марату.
    — Куда?
    — В больницу, к человеку со шрамом.
   

   

    

     50
    

    Больница находилась рядом. Путь к ней занял ровно столько времени, сколько потребовалась Петелиной на объяснение, что персонального водителя вице-губернатора Васильева зовут Кузнецов Виктор Викторович, и шрам у него на лице характерен для автомобильных аварий.
    — На ловца и зверь бежит. — Валеев остановил машину и показал на бритого плотного мужчину, выходящего из больничного корпуса. — Вот он!
    Кузнецова сопровождала заботливая женщина, видимо, жена.
    — Выписали, — догадалась Елена. — Мы вовремя.
    Она вышла из машины и перехватила семейную пару.
    — Виктор Викторович, нам надо поговорить.
    — Что еще?
    Кузнецов узнал следователя, но держался иначе, чем при первой беседе на лежаке в «скорой». Осознание, что он стал жертвой не банального автоугона, а покушения на высокопоставленного чиновника, придало ему ореол героизма.
    — Ко мне приходили ваши, я все рассказал, — проворчал Кузнецов.
    — Врач прописал ему отдых, — встала на защиту мужа жена.
    — А меня не вчерашний случай интересует, — заявила Петелина, разглядывая его шрам.
    — Чего?
    — В районной больнице дежурил неумелый хирург?
    Кузнецов дотронулся до шрама, скривился:
    — Вчерашняя студентка. Я сам ее успокаивал.
    — Заметный шрам.
    — Ерунда, я не девица на выданье.
    — Вашему шефу Васильеву тогда тоже повезло. Только два ребра сломал?
    — Трещины.
    — Это он приказал гнать по встречной?
    Кузнецов нахмурился и спохватился:
    — Вообще-то, эти сведения засекречены.
    — От простого народа, а я старший следователь. — Петелина мило улыбнулась его супруге: — Мы отойдем, поговорим.
    Стоявший за ее спиной Валеев, шагнул вперед и взял Кузнецова под локоть. Тот поморщился, но не осмелился возражать. Они отошли к машине.
    Петелина предупредила водителя:
    — Я знаю про ДТП на Ярославском шоссе. Дело закрыто, по закону вам ничто не угрожает. По закону, — подчеркнула она.
    — Что-то не так? — насторожился Кузнецов.
    — Вы же знаете, не все в жизни происходит по закону. Тем более наши законы написаны недавно в эпоху гуманизма, а существуют более древние. Око за око, например.
    — Вчерашнее нападение, как-то связано… с тем делом?
    — Начнем по порядку. Расскажите подробности ДТП. — Кузнецов замялся. Петелина подчеркнула: — Это в ваших же интересах.
    — В тот день в Москве у какого-то министра день рожденья был. Николай Егорович в подарок картину купил в Плесе. Шишкина, Левитана — я не разбираюсь. Мы ехали оттуда и опаздывали, Васильев злился, боялся не успеть на торжество, от министра его карьера зависела. Ну и приказал гнать. А тут еще дождь проклятый. Ну, в общем…
    Шофер рубал рукой, поджал губы и замолчал.
    Петелина безжалостно освежила его память:
    — Во встречной машине, не столь безопасной, как ваша, погибли двое: женщина и ее восьмилетний сын.
    — Я включил мигалку, — оправдывался шофер, — они должны были уступить дорогу.
    — Скажите, Кузнецов, кто-нибудь еще интересовался тем случаем?
    — Шрам не скроешь. Николай Егорович велел всем говорить, что мы съехали в кювет, стукнулись в дерево. Ребята позубоскалили и быстро забыли.
    — А за последнее время кто-нибудь поднимал эту тему?
    — Кому охота ворошить старое. Хотя… — Водитель свел брови, прикусил губу и потер шрам.
    — Я вас слушаю, — мягко голосом поторопила Петелина.
    Кузнецов склонился к ней и перешел на нервный шепот:
    — Когда Ивакина убили… Помните, у его дома ваша черно-белая психопатка мне дорогу перекрыла?
    — Ну.
    — Там один врач мне сказал, что по шраму может определить, когда зашили рану. Присмотрелся и назвал месяц. Представляете, ведь два года прошло. А потом и дату.
    — Назвал точную дату?
    — Да! Я сам удивился, вот это специалист.
    — И рассказали, что это произошло в Ярославской области?
    — Кажется, упомянул про аварию, но без подробностей.
    — А еще он спросил, как давно возишь шефа, на каких машинах?
    — А что? Обычные вопросы, — округлил глаза водитель.
    — Умные вопросы. — Петелина подумала, достала смартфон, вывела на дисплей фотографию семьи Токаева, увеличила его лицо и спросила: — Он?
    Кузнецов прищурился и кивнул:
    — Да, он. Правда изменился, постарел.
    — Было от чего. — Елена вернула снимку прежние размеры, чтобы были видны все трое: папа, мама и сын. Счастливые и живые. — Это его семья была во встречной машине. Он выжил, а жена и сын…
    Кузнецов отшатнулся, побелел, сунул руку в карман в поисках лекарства или платка. Оттуда вывалились ключи и тяжело брякнули на асфальт.
    Следователь опустила взгляд и удивилась:
    — От сейфа? — Она подняла связку.
    — Меня попросил Васильев.
    Кузнецов протянул руку, чтобы забрать ключи, но Петелина их не отдавала.
    — О чем он попросил?
    — В его кабинете сейф. Я должен забрать синюю папку с нижней полки.
    — Почему он сам не может это сделать? — продолжала вытягивать информацию Петелина, предчувствуя нечто сомнительное.
    Водитель занервничал, вцепился в ключи и повысил голос:
    — Потому что Николай Егорович сейчас лежит в больнице. Тут, в отдельной палате. Он пережил стресс, и не может уйти.
    — Я сама доставлю ему папку.
    — Да нет же! Я должен ее сжечь! — проговорился Кузнецов и дернул за ключи.
    Но Петелина держала их крепко. Водитель дергал и дергал, пока не вмешался Валеев и не пережал его руку.
    Кузнецов сдался и заныл:
    — Отдайте. Он же мой начальник. Что я ему скажу?
    — Вам надо отдыхать, Виктор Викторович. А я решу все вопросы.
    Подоспела его жена и поддержала:
    — Тебе нужен отдых, Витя. Ты на больничном. Пойдем.
    Она потянула мужа за собой, тот шел, понуро опустив плечи, но, сделав пару шагов, обернулся. Перехватил взгляд Петелиной и спросил:
    — А этот… доктор с фотографии. Он работает в нашей больнице?
    — Нет, он работает неподалеку. И он не то что бы доктор, — Елена не стала называть пугающую профессию Токаева.
    — А я видел его сегодня. Здесь в больнице.
    — Когда? — подалась вперед Елена.
    — Только что.
    — Во что он был одет?
    — Как врач, с маской на лице. Я видел его глаза, сразу не узнал, а вот сейчас…
    — Где вы его встретили?
    — Я получил ключи от Васильева, вышел из его палаты и тут. Он шел мне навстречу.
    Елена чертыхнулась про себя: этого следовало ожидать, — а вслух спросила:
    — В какой палате лежит Васильев?
    — На третьем этаже в специальном отделении.
    — Марат, бегом! — позвала она, устремляясь ко входу в больницу.
    — А мне, мне что делать? — крикнул вдогонку водитель.
    — Не выезжать на встречную.
   

   

    

     51
    

    Петелина вслед за Валеевым вбежала на третий этаж. Марат остановился и вертел головой. Часть коридора от пола до потолка перегораживала стеклянная матовая перегородка.
    — Туда, — решила Елена и не ошиблась.
    Стеклянная стена отделяла несколько привилегированных палат от остальных. Это сразу было заметно по качественной отделке стен, потолка, наличию мягкой мебели и уютных светильников. За столиком у входа дежурила медсестра.
    — Почему без бахил? — возмутилась она, увидев нетерпеливых посетителей. — Сюда нельзя!
    — Мне можно. Следственный комитет. — Петелина развернула служебное удостоверение.
    — Полиция, — добавил Валеев для вескости чуть высунув из кармана свою красную корочку.
    — В какой палате лежит Васильев? — спросила Елена.
    — В самой лучшей, в тридцать пятой.
    — К нему заходил посторонний?
    — Нет. — Медсестра похлопала ресницами. — Вы к Николаю Егоровичу? Только бахилы оденьте, у нас строго.
    Она указала на корзину с бахилами рядом с диваном.
    — Это можно, — согласилась следователь, присаживаясь на диван.
    Натянув на обувь голубые бахилы, она дала поручение Марату, кивнув на стеклянные двери:
    — Подежурь здесь. Если Токаев появится, задержи. А я предупрежу Васильева.
    Шурша бахилами, Петелина направилась к дальней двери с номером «35».
    Медсестра бросила вслед недовольный взгляд и пробурчала:
    — Все равно не пустят. У Николая Егоровича сейчас врач.
    Валеев, закончивший натягивать бахилы, вздернул бровь:
    — Ты же сказала, что у Васильева никого нет.
    — Я сказала, что нет посторонних. А это врач.
    — Кто? — Валеев наклонился к медсестре и, заметив растерянность на лице девушки, вскипел: — Ты его не знаешь?
    — Он не из наших. Личный врач вице-губернатора.
    — Сам так сказал?
    — Ну да.
    — Лена! — крикнул Марат, сорвавшись с места.
    Скользкие бахилы подвели его, он шлепнулся на гладком полу и этим все испортил.
    Петелина, успевшая открыть дверь в палату, обернулась на шум. В этот момент высунувшиеся руки в медицинских перчатках обхватили ее, рванули на себя и развернули лицом в коридор. За ее спиной маячил человек в медицинском халате. Маска сбилась с его лица, и Марат узнал Токаева. Тот держал шприц-пистолет у шеи женщины и готов был нажать спусковой курок в любую секунду.
    — Не приближайся! — предупредил Токаев, сверкая глазами. — Здесь тот же яд, что достался Холодову.
    Валеев поднялся и выхватил пистолет:
    — Ты, мразь, брось шприц и подними руки.
    Но Токаев захлопнул дверь в палату и запер ее.
    — Вздумаешь ломать — она мертва. Вздумаешь стрелять — она мертва, — пригрозил он, не повышая голоса. Знал, что и так услышат.
    — Да я тебя! — колотил в дверь Валеев.
    — А если не будешь мешать, то через двадцать минут я ее выпушу. Живой и здоровой.
    — Что тебе надо?
    — Чтобы ты ушел.
    Токаев не кричал, не истерил, говорил с холодным спокойствием безумца, который для себя уже все решил. И это бесило еще больше. Валеев еле сдерживал себя, понимая, что сам уподобится безумцу, если попрет напролом. Это погубит Елену, она в руках маньяка, которому нечего терять. Он должен взять себя в руки, выиграть время и что-то придумать.
    — Слушай ты, если хоть один волосок упадет с ее головы… — начал угрожать Марат и почувствовал бесполезность своих слов.
    Кого он пытается запугать? Маньяка, который отрезал пальцы, руки и выпускал кровь из еще живых людей.
    Токаев словно угадал его мысли и пообещал:
    — Волосы я не трону.
    Валеев заскрипел зубами от унижения и беспомощности. Хотелось кричать: тварь, мразь, нелюдь! Хотелось выстрелить в замок, вышибить дверь и размозжить голову убийце.
    И тут он услышал голос Елены:
    — Марат успокойся. Я в порядке.
    Простые слова заложницы разрядили обстановку.
    — Дай нам поговорить, отойди, — попросила она.
    Валеев опустил руку с пистолетом, вытер вспотевший лоб, слыша, как бешено колотится в груди его сердце.
   

   

    

     52
    

    Елена услышала за дверью шуршание бахил. Марат послушался ее и удалился. Насколько нелепо выглядит вооруженный полицейский в бахилах, подумала она. Без них он добежал бы к двери до того, как она ее открыла, и предотвратил захват. Теперь она один на один с маньяком. Если не считать неподвижного Васильева на кровати.
    Вице-губернатор был цел, но, судя по закрытым глазам, уже находился под наркозом. Одеяло было скинуто на пол, Васильев лежал в пижаме, а на кровати рядом с ним были приготовлены скальпель, нож и ампулы со шприцами.
    Не оставалось сомнений, что Живорез намерен покарать главного виновника трагедии своей семьи.
    Токаев тоже прислушивался к происходящему за дверью и, когда все успокоилось, чуть ослабил хватку, но шприц-пистолет от шеи не отводил.
    — Ваш муж? — поинтересовался он.
    — С чего вы взяли?
    — Переживает, Леной называет, вас слушается.
    — Мы недавно живем, — призналась Петелина. Она знала, что всякий разговор в такой ситуации спасителен.
    — Еще лучше.
    — Лучше, чего?
    — Пора к делу. — Токаев подтолкнул Петелину к креслу. — Я вас привяжу, чтобы не навредили себе и мне. Оттуда будет хорошо видно.
    — Видно, что?
    — Всегда желал проделать это при зрителях. Мне повезло, что попался настоящий знаток. Вы только не дергайтесь, договорились? А то ведь я могу стать и не таким добрым. Совсем недобрым.
    Токаев пихнул Елену в кресло и обмотал ее скотчем, привязав к спинке. Ее руки тоже оказались связаны. Затем он подвинул кресло ближе к кровати, зашел сзади, посмотрел из-за ее спины и остался доволен:
    — Вот так. Первый ряд партера.
    Елена поняла, что ей предстоит увидеть — кровавую расправу. Перед ней лежал беспомощный Васильев, приготовленный к казни.
    Токаев пояснил:
    — Я планировал все завершить вчера, в его кабинете, но вы рано пожаловали. Пришли бы на час позже, и мы бы сегодня не встретились. Хотя, может, это и к лучшему.
    Он подошел к усыпленному вице-губернатору. Подтянул его тело повыше, оперев на несколько подушек. Теперь Васильев почти сидел.
    — Когда вы узнали, что он был в той машине? — спросила Петелина.
    — Недавно.
    — Через его водителя? Лицо со шрамом.
    Токаев с интересом посмотрел на нее:
    — А вы умнее, чем я думал. Быстро вычислили его, мне же потребовались два года. Только я знаю, как это долго, — не скрыл горечи Токаев. — Сначала год во Владикавказе выискивал сведения в интернете. Узнал единственное — битый «мерседес» увезли во Владимир. Перебрался сюда, посещал ресторан «Гончаров» и другие места, прислушивался, приглядывался и видел, как передают взятки. Они считали, что им все можно. Власть развращает.
    — Это демагогия. Что вы намерены делать?
    — Отомстить. Или по-вашему, восстановить справедливость.
    Токаев перетянул скотчем ноги Васильева, а также его грудь и руки выше локтей. Затем он вскрыл ампулу и наполнил шприц.
    Выдавив каплю, он объяснил свои намерения:
    — Я продемонстрирую вам свой метод.
    — Догадываюсь.
    — Лучше один раз увидеть. Это незабываемо. Я напомню то, что вы пропустили.
    — Наркоз в шею?
    — Правильно. Чтобы утихомирить и подготовиться. Но резать спящего неинтересно. Он должен знать, за что его казнят, и видеть свою смерть собственными глазами. Поэтому я привожу его в сознание.
    Токаев воткнул иглу в шею Васильева и выдавил содержимое шприца.
    — Сейчас он очухается. — Он похлопал спящего по щекам. Тот открыл глаза. — Ну вот.
    Васильев с трудом разлепил веки и водил бессмысленным осоловелым взглядом.
    — Пока мой подсудимый окончательно придет в себя, я обезболю ему руку. Он правша, значит правую. Местная анестезия.
    Токаев взял другой шприц, наполнил из новой ампулы и сделал Васильеву укол в запястье. В ожидании результатов своей работы, он повернулся к Петелиной.
    — Удивительно, но мне не попался ни один левша. Наверное, левша — признак незаурядной личности, а чиновники-воры также заурядны, как снег зимой. Вы согласны?
    — Я не согласна с тем, что вы делаете.
    — А как я не согласен с тем, что сделал он, — запальчиво ответил Токаев. — Но мое согласие и несогласие ничего не стоит. Я один, моих близких нет.
    К этому моменту взгляд Васильева стал более осмысленным. Он вспомнил, где находится, узнал Петелину и со страхом и непониманием пялился на Токаева. Тот перехватил его взгляд, достал семейную фотографию и ткнул ее в лицо Васильева.
    — Ты помнишь их? Нет. Тогда я тебе напомню. Два года назад, осень, Ярославское шоссе, вечер. Идет дождь, ты спешишь в Москву и приказываешь водителю гнать по встречной полосе. Ведь у тебя мигалка, ты большая шишка, тебе все можно. У тебя дорогая машина, которая в случае чего защитит тебя десятью подушками, и менты прикроют. А у меня, у них этого не было, и ты… их…
    Токаев с силой сомкнул веки и потер виски. Его лицо исказила гримаса боли, а губы что-то шептали, кажется имена.
    Переборов приступ, он открыл глаза и пояснил Петелиной:
    — Голова. Накатывает иногда и болит, но потом… Потом проходит.
    — После того, как вы… — Вместо того, чтобы закончить фразу Елена перевела красноречивый взгляд на Васильева.
    — Это лучшее лекарство. Моя боль уходит вместе с их кровью, — подтвердил ее догадку Токаев.
    Он убрал снимок, подошел к окну, занавешенному широкими вертикальными жалюзи, сдвинул одну планку и посмотрел на небо.
    — Сегодня не так, нет дождя… Но я не могу ждать.
    Он вернулся к кровати, взял скальпель.
    — Знаете, что будет дальше?
    — Отрезанная рука — это символ чиновничьего беспредела? — спросила Петелина.
    Токаев кивнул:
    — Как и фотография Высоцкого. Вор должен сидеть в тюрьме — это закон жизни всякого нормального общества, но почему-то по отношению к высокопоставленным подонкам он не работает.
    — Я так не считаю, — возразила следователь. — Если чиновник украл…
    — Да бросьте! — перебил ее Токаев. — За мной вы охотились, а его оберегали.
    Он заглянул в глаза вице-губернатору и остался доволен. Пленник уже все понимал, был перепуган и пытался шевелить непослушными от наркоза губами.
    — Сейчас ты будешь смотреть, как потеряешь руку, а после будешь любоваться своей кровью. Ты толстый, ее будет много. Три литра крови — и ты в аду. Какую артерию тебе перерезать, на шее или на бедре? Считай это последним своим желанием.
    Васильев замычал в страхе, голос и тело плохо слушались его.
    Токаев улыбнулся:
    — Если хочешь быстрее, рекомендую шею. Правда видок потом будет не очень.
    Он вновь обернулся к Петелиной, чтобы поинтересоваться:
    — Вы оценили эффективность моего метода?
    — Доверю это право суду.
    — Вот вы какая. Вы и ваш суд защищает только таких, как этот. Им в вашем суде ничего не грозит. Ни Локтеву, который потратил деньги на свой комфорт, а не на больницы, ни Ивакину, который разрушил жизнь Холодова и пошел на повышение. Ни этому убийце с мигалкой. И пока так будет продолжаться, для такого, как он, всегда найдется такой, как я!
    — Холодов не чиновник, а врач, но вы и его прикончили, — напомнила Петелина.
    — Пришлось. Тогда я еще не добрался до главной цели. Кулику нужен был Живорез, и он его получил. Но вы и ваш Головастик… — Токаев сморщился от головной боли, но быстро отошел. — Впрочем, я не в обиде. Каждый должен делать свое дело. Я тоже.
    — У Холодова остались дети.
    — Счастливый. Не то, что я.
    — А ведь вы заранее планировали его подставить, воспользовались его принтером.
    — А вы забыли, что первая ткнули пальцем в его сторону. Совесть не гложет?
    — Я планировала допросить Холодова, но мне запретили.
    — Меня тошнит от таких оправданий. Я оправдываться не собираюсь.
    Маньяк взялся за скальпель. Петелина попыталась его отговорить:
    — Послушайте, Токаев. Я не могу гарантировать, что подниму старое дело об аварии, но обещаю посадить Васильева в тюрьму за экономические преступления. Есть заявления, которые положили под сукно, но я дам им ход, я начала сбор доказательств. Если он виновен в краже бюджетных денег…
    — Деньги? — возмутился маньяк. — Если бы эта сволочь меня разорила, тогда… Нет, он лишил меня не денег. Он лишил меня сына. Того, в ком текла моя кровь. Кровь за кровь.
    — Я могу понять, почему Локтев. Я понимаю, почему Васильев. Но почему все остальные, убитые вами? Вам лично они ничего не сделали.
    — Зато сделали другим, я уверен. Они все заслуживают наказания, но не каждый может отомстить, а я смог.
    Токаев сжал веки, сморщился и распахнул воспаленные глаза, безуспешно пытаясь снять боль.
    — И еще. Мне надо было отработать методику, я не анестезиолог, дозы подбирал опытным путем и теперь… — Он указал скальпелем на Васильева. — Он будет видеть свою смерть. Физически ему будет не больно, но его будут разрывать изнутри отчаяние, бессилие, злость, мольба, раскаяние, все возможные душевные страдания, которые в сотни раз сильнее боли тела. Уж я-то знаю. Он умрет в муках.
    — Если сейчас вы пощадите его, я обещаю…
    Токаев снова скривился и замотал головой:
    — Как же болит башка. И есть только одно средство, мне нужно видеть кровь. Его кровь.
    Петелина ужаснулась:
    — Токаев, вы не сможете остановиться. Вы уже не человек, вы превратились в Живореза.
    — Теперь смогу. Убью его, избавлюсь от боли и смогу.
    — Как?
    — Увидите.
    — Боль вернется, вам потребуются новые жертвы. Уж лучше… — Елена замолчала.
    — Что посоветуете? — заинтересовался Токаев.
    — У вас есть яд. — Елена кивнула на шприц-пистолет, которым ей угрожали.
    Токаев понял ее, но не разозлился. Он говорил спокойно и рассудительно:
    — Яд портит внутренние органы, это плохо. — Он дотронулся до кармана халата. — У меня в кармане документы.
    — О той аварии, в которой виноват Васильева? — предположила следователь.
    — Обо мне.
    Токаев отошел к окну и задержался там, рассматривая что-то сквозь жалюзи.
    Елена вспомнила про Марата. Где он, что предпримет? Он не успокоится, пока она в опасности. Если сейчас ворваться в палату, есть шанс обезвредить маньяка. Сколько прошло времени? Успела ли прибыть группа захвата?
    — Засуетились, — словно отвечая на ее мысли откликнулся Токаев. — Уверен, лучшая хирургическая бригада уже в сборе. Готовятся спасать его или вас. Но у меня другие планы.
    Он перешел к решительным действиям. Вернулся к кровати, прижал правую руку Васильева к постели и провел скальпелем поперек запястья. Кровь хлынула из раны на белые простыни. Васильев с ужасом смотрел на происходящее, хрипел, но не мог пошевелиться.
    — Нет. Остановитесь! — потребовала Елена.
    Токаев отбросил скальпель и взял большой нож.
    — Опять предложите его посадить? Какой срок ему светит?
    — Десять, пятнадцать лет. — Следователь готова была пообещать что угодно, лишь бы прекратить этот кошмар.
    — Сдохнуть за пятнадцать минут или за пятнадцать лет. Хорошая альтернатива.
    Токаев продемонстрировал острый нож Васильеву, отчего у того глаза еще больше выкатились от ужаса, а тело беспомощно дернулось.
    — Смотри, — сказал он и опустил лезвие в кровавую рану на запястье.
    Но не надавил на нож, а лишь измазал его. Поднял кверху острием, полюбовался стекающими каплями крови и подошел к Петелиной.
    — А ваш защитник оказался трусом, бросил вас, — нарочито ласковым голосом произнес он.
    — Он не трус, — обиделась Елена.
    — С виду такой решительный, готов был выстрелить. — Токаев приставил нож ей под грудь.
    Елена сжалась, но нашла в себе силы ответить:
    — Дойдет до дела, выстрелит. Не промахнется.
    — У, герой, — покивал Токаев то ли с сомнением, то ли с одобрением.
    Левой рукой он потянулся к окну, нащупал шнурок и потянул за него. Жалюзи открылись. Окровавленный нож при дневном свете приобрел особый алый оттенок. Он чуть надавил на него, и Елена почувствовала, как острый кончик прошел сквозь одежду и проткнул кожу. У нее перехватило дыхание, малейший вздох причинял боль. Она во власти маньяка, который излечивается только при виде крови. Одно резкое движение, и он получит удовлетворение.
    Токаев бросил взгляд в сторону и неожиданно напомнил:
    — Пятнадцать лет, вы обещали.
    — А вы обещали меня отпустить. — Елена вжималась в кресло, но нож давил на нее с той же силой.
    — Я же маньяк, мне верить нельзя.
    Токаев взмахнул ножом высоко вверх и ударил вниз резким режущим движением.
   

   

    

     53
    

    Валеев отступил от запертой двери палаты номер «35», проклиная все на свете: глупую медсестру, скользкие бахилы, недобитого чиновника, хитрого маньяка, настырность Елены, но прежде всего он корил себя. Это он, вооруженный мужик, прошедший огонь и воду, должен был идти впереди и заслонять женщину при малейшей опасности. Как он отпустил ее? Почему задержался? Где они ошиблись?
    Впрочем, эти вопросы уже не имели никакого смысла. Лена в руках маньяка. И пока худшее не случилось, остается только один жизненно важный вопрос: как спасти ее?
    Валеев позвонил Кулику, стал объяснять ситуацию, полковник сорвался, как только услышал о Токаеве:
    — Какого черта вы еще в городе? Я руковожу следствием, а ее место…
    Марат отключил связь. Терять драгоценные секунды на выяснение отношений — худший вариант. Он позвонил в полицию, сообщил про заложницу в больнице, захваченную маньяком. Последовали вопросы, от которых хотелось дать в морду дежурному, если бы тот находился на расстоянии вытянутой руки. Опять спасительное время утекает в песок.
    И тут он вспомнил и прокричал в трубку:
    — В палате вице-губернатор Васильев. Маньяк пригрозил убить его первым! Я записываю наш разговор, и если ты не предпримешь срочные меры…
    Упоминание о высокопоставленном чиновнике подействовало. Спасать важную шишку, точнее свои погоны, полиция будет с должным остервенением. Сейчас здесь появится спецназ, куча начальников, примчится Кулик со своими операми. Сначала они будут выяснять ситуацию, потом спорить о методах, начнут переговоры с маньяком, а Токаев в любую секунду может сорваться. Если решатся на штурм без раздумий, тоже плохо. С бойцами в касках и бронежилетах ничего не случится, а вот с Леной.
    Представив последствия, Марат перехватил вальяжного врача, прибывшего по вызову перепуганной медсестры, вытолкнул его из блока для важных персон и потребовал:
    — Захвачены заложники. Соберите лучших врачей, хирургов, подготовьте оборудование, пусть все будут наготове. И это… — Марат вспомнил, что Токаев угрожал ядом, — приготовьте противоядие.
    — От чего?
    — От всего! — рявкнул Валеев.
    Чопорность сошла с лица врача. Он понимающе кивнул и быстро удалился.
    Марат заметил рядом с собой медсестру. Девушка убедилась, что происходит нечто страшное, и не хотела оставаться одной на прежнем месте.
    — А мне что делать? — спросила она, готовая вцепиться в его руку, как в спасительный круг.
    Марат сдернул бахилы, хотел швырнуть их на пол, но в последний момент сдержался и сунул медсестре в карман.
    — Потом выбросишь, а сейчас за мной.
    Марат направился по коридору и вниз по лестнице. Девушка благодарно семенила рядом.
    — Вы не думайте, что я… — оправдывалась она. — У всех этих ВИПов все персональное: водители, секретарши, помощники, врачи. Были бы Васильев обычным больным, я бы к нему не пропустила.
    Марат спустился во двор, отошел от здания, чтобы лучше видеть окна третьего этажа.
    — Где окна тридцать пятой палаты? — спросил он.
    Медсестра захлопала ресницами, ощупывая взглядом фасад.
    — В которой Васильев? — уточнила она.
    — Да что мне твой Васильев. Там моя… Короче, где тридцать пятая?
    — Вон, бальзамин на подоконнике! — обрадовалась медсестра. — Я помню, я его поливала.
    — Там везде цветы. Какое?
    — В остальных бегонии, а в тридцать пятой бальзамин.
    — Ты пальцем покажи.
    — Второе справа.
    — Ничего не путаешь? Цветы все розовые.
    — Вот еще! — насупилась девушка. — Чтобы я бегонию с бальзамином перепутала. У бальзамина листочки узкие, а у бегонии…
    Марат ее уже не слушал, он оценивал обстановку. Окно давало шанс на неожиданность, однако этажи в старом здании больницы были высокими, просто так не залезть. Можно попробовать спуститься с крыши на веревках, но для этого нужна спецподготовка. И как назло, ни черта не видно, что происходит в палате — широкие жалюзи закрывают окно.
    Что делать? Тупо ждать?
    Токаев обещал выпустить Елену, но разве убийцам можно верить? Тем более маньякам, которые действуют под влиянием порыва, а не разума.
    Нет, ждать нельзя. На спецназ надеяться опасно. Он должен сам что-то предпринять. И быстро.
    Марат еще раз изучил окно. Жалюзи — это не плотная штора, всегда найдется щель, чтобы заглянуть внутрь. Если бы только приблизиться к стеклу.
    Его осенило. Он выдернул телефон и позвонил дядя Камилю. Когда родственник ответил, Марат сразу спросил:
    — У вас есть связи в энергокомпании?
    — В чем дело?
    — Выручайте. Мне срочно надо…
    И Марат объяснил, что ему требуется.
   

   

    

     54
    

    Окровавленный нож в руке маньяка обрушился на Елену. Она закричала, обмирая от ужаса, отпрянула, насколько это было возможно, сидя связанной в кресле, дернулась и вдруг почувствовала, что ее руки свободны.
    В ту же секунду прогремел выстрел. Пуля попала в голову Токаева. Падая, он смотрел в глаза Петелиной, словно пытался что-то сказать напоследок. Странно, но его лицо казалось не злым, а умиротворенным.
    Елена вскочила, отпихнула кресло. Она увидела, что ей жутко повезло. Маньяк промахнулся и ударом ножа разрезал ей путы, лишь слегка задев кожу на предплечье.
    Загремело разбитое стекло. Это Валеев вваливался сквозь окно. Елена поняла, кто ее спаситель. Марат таился за окном в люльке автовышки и точно выстрелил в самый ответственный момент. Он успел.
    — Лена, ты как? — Марат разглядывал любимую женщину. — Что он с тобой сделал?
    — Я в порядке, — удивлялась Петелина. — Повезло.
    — Кровь, — Марат заметил рану на ее предплечье и крикнул: — Врача, срочно врача!
    В палату ворвались бойцы спецназа. За ними появился Кулик, скользнул взглядом по Валееву, Петелиной и остановил взор на поверженном Токаеве.
    — Мертв, — доложил ему спецназовец, осмотревший тело.
    Кулик дал команду и вошли врачи. Они засуетились вокруг Васильева и Петелиной. Перепуганного мычащего вице-губернатора с окровавленной рукой погрузили на каталку и увезли.
    — Вы можете идти? — спрашивали Петелину. — Нужно обработать рану и осмотреть вас.
    — Подождите.
    Она стояла над телом маньяка, не в силах отвести взгляд от поверженного врага. Нож выпал из его руки и каким-то чудом воткнулся в пол. Насколько же он острый. Подумать только, она была на волосок от смерти. Этим ножом пытались ее убить. В руке маньяка нож был грозным оружием, но сейчас его рука беспомощна, а нож скоро упакуют, и он станет обычным вещь-доком, которые она видела не раз.
    Елена заметила, что левая рука Токаева сжимает какие-то бумаги. Она удивилась: откуда? Она помнит только окровавленный нож. Неужели он вытащил их из кармана в последнюю секунду. Странно. Зачем? Она вдруг вспомнила, что Токаев упомянул про какие-то документы в кармане халата.
    «Обо мне», — сказал он. Еще тогда ее это заинтриговало, и сейчас она не удержалась, чтобы разрешить загадку.
    Елена наклонилась, выдернула сжатые бумаги и развернула.
    Тут же рядом оказался Кулик, хотел упрекнуть, но не смог сдержать изумления, увидев заголовок, и промолвил:
    — Завещание. Что за чушь?
    Елена прочла короткую записку с подписью Токаева и пролистала оставшиеся бумаги. Ее удивлению не было предела. Фактически это была медицинская карта Давида Аслановича Токаева со всевозможными анализами и специальными характеристиками его внутренних органов.
    — Он жертвует свои органы для трансплантации, — обескураженно сказала она и протянула документы врачам. — Он все подготовил, чтобы у вас было меньше работы.
    — Ничего не понимаю, — хмурился Кулик. — Что здесь произошло?
    — А я, кажется, догадываюсь. — До Елены стал доходить смысл слов и недомолвок Токаева.
    — О чем? Говори! — требовал полковник. — Он признался в убийствах?
    — Да. И Холодов, и все чиновники его рук дело.
    — Хоть Васильева мы спасли.
    — Я так не думаю. Он не собирался нас убивать. Он решил остановиться.
    — Он перерезал Васильеву вены, и чуть тебя не убил. Взгляни на нож.
    Елена вспомнила, как Токаев несколько раз выглядывал в окно, а под конец открыл жалюзи. Теперь до нее дошло, что он видел приготовления Марата и знал, что при угрозе ее жизни тот выстрелит.
    — Он разыграл нас. Это был спектакль.
    — Ты что несешь?
    — Хотел бы убить — убил. У него было время, но он запланировал другое.
    К спору подключился Валеев:
    — Лена, я видел, как он замахнулся на тебя ножом.
    — Ты видел, потому что он раздвинул жалюзи. Он замахнулся ножом в тот момент, когда ты готов был стрелять.
    — Что ты хочешь этим сказать?
    — Окровавленный нож, картинный замах — это часть его плана. Токаев сам напросился на пулю. И знал, что в такой ситуации будут стрелять в голову. Он сохранил внутренние органы для других.
    — Не идеализируй его. Токаев маньяк, — возразил Валеев, но без прежнего пыла.
    — Он был нормальным человеком, счастливым семьянином, а стал маньяком из-за… — Елена перевела взгляд на опустевшую кровать.
    — Хватит! — прервал спор Кулик. — Ты нарушила мой приказ и ответишь за самоуправство.
    Марат обнял Елену, заслоняя собой от начальства.
    — Ей нужно рану обработать и отдохнуть.
    — Дома отдохнет, а с тебя рапорт: как оказался на автовышке, почему выстрелил, ну, и так далее.
    Валеев стал уводить Елену, но путь им перегородил хирург. Он успел просмотреть завещание и медкарту Токаева и спросил, обращаясь сразу ко всем:
    — Как быть с этим?
    Петелина поспешила ответить первой:
    — Я за жизнь, хватит смерти.
    Кулик поморщился и махнул рукой:
    — Нам нужно тело для идентификации, а что там внутри…
   

   

    

     55
    

    — Он тебя съест, — покачал головой Валеев, когда они покинули палату «35».
    — Поперхнется и выплюнет, — заверила Елена. — Если ты мне поможешь.
    С тех пор прошло три часа.
    Петелина продолжала оставаться в больнице. Ей обработали рану, она сменила порванную одежду и расположилась в кабинете, предоставленным заведующим отделением.
    За это время она успела многое. Связалась с непосредственным начальником полковником Харченко, изложила факты и получила полномочия на проведение антикоррупционного расследования. Выписала постановление об обыске. Валеев по всем правилам, в присутствии понятых, изъял синюю папку из сейфа в кабинете вице-губернатора Васильева.
    Изучив ее содержимое, следователь поняла, почему вице-губернатор приказал папку сжечь. Он долгое время собирал компромат на своих коллег. В частных беседах он мог шантажировать данными фактами, но подвох был в том, что, если копнуть глубже, сопоставить расходы, сметы, приказы, то выяснится, что в доброй половине сомнительных операций так или иначе участвовал сам Васильев. Они проходили с его ведома, и часть выгоды получал он. В преддверии перевода в Москву чиновник решил избавиться от старого компромата.
    Но Варвара Тимофеева и Давид Токаев помешали его планам. Сейчас их нет, оба ушли по собственной воле. Варвара не нашла в себе силы отомстить отцу, устала бороться с болезнью и рассталась с жизнью. А Токаев, как кровожадный паук, мстил всем подряд, пока не запутался в собственной паутине. Паутине мести. Он знал, что уже не выберется, ему суждено сгнить в тюрьме, но все-таки искал выход, как через смерть продлить жизнь.
    И нашел его. Дал согласие на трансплантацию.
    Один раз он это уже сделал для погибшего сына. Сейчас для себя. Точнее для других, тех, кто будет благодарить безымянного донора.
    Дверь распахнул Кулик, стрельнул недовольным взглядом, убедился, что посторонних нет и вошел в кабинет.
    — Вот ты где. Почему до сих пор не уехала?
    — Я работаю.
    — Я же сказал, чтобы ты не лезла в дело Живореза. Это был приказ. А ты приперлась в больницу, не предупредив меня.
    — Я выполнила ваш приказ, товарищ полковник, — невозмутимо ответила Елена. — А в больницу пришла не по делу Живореза, а в рамках расследования дела Васильева.
    — Не держи меня за идиота.
    — Товарищ полковник, вы поймали маньяка, поздравляю. А мое дело маленькое: мошенничество, взятки, откаты. Я здесь оказалась в рамках расследования совсем другого уголовного дела. Пришла допросить Васильева и вляпалась по глупости.
    — Какое еще дело?
    — Вот первые изъятые документы. — Петелина продемонстрировала синюю папку. — Потребуется заключение экспертов по экономике, предстоит опросить свидетелей, потерпевших, выявить соучастников — в общем, повозиться придется.
    Кулик пролистал документы:
    — Когда ты начала этим заниматься?
    — Сразу, как вы вывели меня из состава группы. Я провожу предварительное следствие по поручению Харченко.
    Видя сомнение на лице Кулика, Петелина решила похвалить полковника:
    — Сегодня вы провели блестящую операцию, Борис Евгеньевич. Вычислили маньяка, предугадали его шаги, застали на месте преступления, перекрыли пути отхода. И когда возникла угроза жизни чиновника, ликвидировали преступника. Разве не так?
    — Так, — согласился Кулик, немного подумав. — Но не поспешила ли ты, передав его тело хирургам?
    — Не я, это вы действовали, руководствуясь гуманизмом. А также для ускорения процесса. Посудите сами, судмедэксперта у нас нет, а вскрытие делать надо. Вы и поручили это лучшим хирургам больницы. Они не только дадут заключение о смерти, но и выяснят, не пользовался ли маньяк транквилизаторами, психотропными препаратами.
    — Уже выяснили — чист. Его органы отправили в Москву для трансплантации.
    — Я только рада.
    Кулик с сомнением покачал головой.
    — Ты только представь, сердце маньяка будет биться в груди другого человека.
    — Проблемы маньяков в голове, сами говорили. А сердце… Как посмотреть. Сердце любящего отца. Как вам такая трактовка?
    — Заканчивай демагогию. Дело против Васильева — это серьезно?
    — Вы документы бегло пролистали, а я успела изучить. Просматривается получение взяток в особо крупном размере. Думаю, возбудить дело по статье 290, часть шестая, от восьми до пятнадцати лет лишения свободы.
    Петелина вспомнила, что именно пятнадцать лет обещала Токаеву. Он мог убить чиновника, но поверил ей.
    Она закончила мысль:
    — Дело о взятках, как раз по рангу старшему следователю. А для «важняка», специалиста по серийным убийцам… В общем, вам маньяк, мне взяточник. Что скажете?
    — И ты о Живорезе забываешь, никаких комментариев, интервью, трепа с коллегами?
    — Как я могу отнять у вас то, что вы заслужили. Только одно условие. — Елена поймала напрягшийся взгляд Кулика. — Отметить отличившегося.
    — Валеев в капитанах засиделся?
    — Проницательности вам не занимать.
    Кулик хмыкнул и расслабился.
    — По рукам, товарищ полковник? — предложила Петелина.
    Кулик подумал и протянул ей руку. Пожав ладонь, он не сразу разжал пальцы и сказал:
    — Ты умная, но своенравная. А так бы сработались.
    — И вам не хворать, — пожелала Елена.
   

   

    

     56
    

    Решив все вопросы, связанные с подготовкой документов для ареста Васильева, Петелина покинула больницу. Наконец-то можно домой, решила она.
    Во дворе рядом с Маратом Валеевым, она увидела его постоянного напарника Ивана Майорова.
    — Ваня, а ты как здесь? — удивилась следователь.
    — Марат вызвал. Я перегоню вашу машину в Москву, а он вас на своей доставит.
    — Какие заботливые вокруг меня мужчины.
    Иван скромно улыбнулся, всем видом показывая, обращайтесь, если что.
    Пискнул телефон, Елена взглянула на дисплей — сообщение от Насти. За суматохой дел она совершенно забыла, что дочь сегодня улетела вместе со сборной по керлингу на юношескую олимпиаду в Норвегию. И сразу тревога — что случилось? Каждое их общение за последнюю неделю неизменно заканчивалось обидой дочери из-за потерянной формы.
    Елена открыла послание. На душе потеплело. Настя, одетая в форму сборной страны, была запечатлена в прыжке с разинутым от счастья ртом и раскинутыми как крылья руками. Подпись под снимком гласила: в первой игре красные камни!!!
    Она продемонстрировала снимок Марату с легким недоумением:
    — Три восклицательных знака. Чего она так радуется?
    — Красные камни — красная форма, — пояснил Марат.
    Елена еще раз посмотрела на дочь. Форма на ней была красная — та, которую удалось вернуть. Она вспомнила суть проблемы. У каждого члена команды должно быть два комплекта формы: светлая и темная, для желтых и красных камней.
    — А если по жребию им выпадут желтые камни? — нахмурилась она.
    — Так и есть, во второй игре у них желтые, — буднично кивнул Марат. — Насте понадобится серая форма.
    — Но мы ее так и не нашли. Или все-таки? — с надеждой спросила она.
    Валеев помотал головой:
    — Настя улетела только с красной.
    — Представляю, что она мне скажет. А ты чего такой спокойный?
    — Вторая игра только завтра.
    — О да, у нас уйма времени. Сейчас вернемся, разыщем форму и самолетом в Норвегию, — накручивала себя Елена.
    — Тут ты права.
    — Не издевайся. — Елена всплеснула руками. — Если бы не этот маньяк, я бы что-нибудь придумала.
    — Вот еще фотка. Посмотри. — Марат протянул свой телефон.
    Елена узнала бывшего мужа Сергея Петелина. Тот стоял, демонстрируя перед собой серую форму с гербом страны и фамилией Petelina. «Вылетаю из Шанхая» — гласила подпись.
    — Что это? — удивилась Елена.
    — Серега заказал форму на фабрике. Сам слетал за ней, сейчас уже в самолете по пути в Норвегию. Ко второй игре должен успеть.
    — Ты с ним общаешься, и мне ничего не сказал?
    Елена не могла перечислить сколько конфликтов со школы и до последнего времени случились из-за нее между Мартом и Сергеем. И вот теперь они делают общее дело.
    — Ради Насти. И ради тебя, — улыбнулся Марат.
    — Какие у меня мужики. Кому рассказать — лопнут от зависти.
    Она поцеловала в щеку Марата и написала благодарность Сергею. Сев в машину, она откинула спинку кресла и устало вздохнула:
    — Хочу домой, майор.
    Марат вопросительно покосился на нее. Она напомнила:
    — Сам сказал, что за маньяков звездочки на погоны так и сыпятся, — и опустила ему пальчик на плечо.
    Он улыбнулся одними глазами, стесняясь выдать истинные чувства. Она прыснула, настолько он был смешным, и оба рассмеялись. Машина побежала быстрее, а назойливая музыка стала приятной.
    Когда они выезжали из города, попали под дождь. А потом вдруг тучи рассеялись, прямо по курсу выглянуло солнце и блеснуло последними лучами. Небесное светило сваливалось за горизонт, но успело подарить ощущение счастья. На небосводе над темным лесом появилась высокая радуга.
    За дождем всегда следует радуга, убедилась Елена.
    
Конец

   

  

 
  

   

    1
   

   Общество синих ведерок – российское общественное движение, члены которого борются с произволом чиновников и хамством на дорогах. (Примеч. авт.)
  

 


          See more books in http://www.e-reading-lib.com