Михаил Валентинович Логинов



Приключения по контракту




© Логинов М. В., 2019
© Рыбаков А., оформлении серии, 2011
© Шевченко А. А., иллюстрации, 2019
© Макет. АО «Издательство «Детская литература», 2019О конкурсе

Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.
В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, что происходит до настоящего времени. Каждые два года жюри рассматривает от 300 до 600 рукописей. В 2009 году, на втором Конкурсе, был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ».
В 2018 году подведены итоги уже шестого Конкурса.
Отправить свою рукопись на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.
Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его подростковом «секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.
С 2014 года издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов. К началу 2019 года в серии уже издано более 30 книг. Готовятся к выпуску повести, романы и стихи лауреатов шестого Конкурса. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.
Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.Глава 1



«Я живу в мартышке»


Лёшка никогда не ездил «зайцем» в электричке. И сегодня не собирался. Однако пришлось, причем не по своей вине. Контролер-кондуктор стояла в дверях вагона, а деньги на билет были в кармане Кондраша.
«Мальчик, покажи билет».
«Я сел в Мартышкине, там нет кассы. Хотел купить у вас, но в Старом Петергофе меня ограбили».
За пару секунд Лёшка трижды прокрутил в голове диалог с контролершей. И понял: не спасет.
Лёшка не раз слышал разговоры контролеров с застуканными «зайцами». Они называли себя беженцами, погорельцами, агентами секретных спецслужб. Говорили, что не платить за проезд им разрешил лично министр транспорта, показывали документы и справки с пятью печатями. Потом все равно платили.
У Лёшки не было ни документов, ни справок. Только ученический билет. Но по нему можно бесплатно проехать в метро, на автобусе, на трамвае. В электричке – нельзя.
Между тем контролерша шла по вагону. Когда ты с билетом, кажется, что тетя в форменной куртке скользит лебедем между кувшинками. Сейчас контролерша неслась ракетным катером. Причаливала возле сидений, требовала билеты у немногочисленных пассажиров. Пассажиры предъявляли или платили за проезд. А Лёшка не мог.


* * *
Путешествие началось без проблем. Лёшка сел в трясущийся, зато почти пустой вагон, на серое сиденье с подогревом. Удалось выпросить у мамы деньги на билет до Балтийского вокзала. В этом заключалась хитрость: можно выйти на Сосновой Поляне и доехать на автобусе и метро до Васильевского острова по ученическому билету. Конечно, так на полчаса дольше, чем войти в метро на Балтийском вокзале. Но времени у Лёшки хоть отбавляй, а лишних денег нет.

Лёшка заметил опасность не раньше чем Кондраш, а на самом деле Ванька Кондрашов, сел рядом, толкнул и громко сказал:
– Подвинься!
А куда двигаться? С другой стороны сел его приятель и толкнул Лёшку еще сильней. В сердце ёкнуло.
Надо бы им сказать, что со всех сторон пустые сиденья. Лёшка промолчал: дыхание перехватило от двойного толчка. Только тоскливо подумал: «Мне Кондраша в школе хватает, хоть в дороге дал бы отдохнуть…»
Кондрашов был самой неприятной неприятностью новой школы. Спасибо, учился классом старше, хотя бы на уроке не маячил. Но на переменах и после уроков Кондраш был неизбежен. Первого сентября отнял полтинник. В прежней школе у Лёшки таких приключений не случалось, и он подумал: взял и отстанет. Оказалось, кто заплатил раз, будет платить всегда. Пока не найдется родственник-полицейский или родители не переведут в другую школу.
Дяди-полицейского у Лёшки не было, а забирать документы из школы мама не собиралась. О траблах с Кондрашом не знала.
Лёшка пытался выяснить у одноклассников – именно одноклассников, друзей у него за полтора месяца в новой школе не появилось, – кто еще платит Кондрашу? Все отмалчивались, только Терентьев серьезно сказал: «Коммерческая тайна».
Лёшка пробовал скрываться от Кондраша и компании. Выскакивал из школы, пристраивался к прохожему, шел до станции. Однажды прохожим оказался бегун, к счастью трусцой. С ним Лёшка добежал до пешеходного моста над путями. А дальше, до дома, три минуты.
Сегодня не убежишь.
– Гордый какой! – то ли с уважением, то ли с осуждением сказал Кондраш. – Ни поздоровается, ни поговорит! Ты вообще нас уважаешь?
– Уважаешь? – спросил приятель и опять пихнул Лёшку в бок.
– Уважаю, – сказал Лёшка.
Сердце стучало, голова кружилась, голос стал незнакомым. Будто к языку привязали бесформенное свинцовое грузило.
– Хорошо, – кивнул Кондраш. – Тогда давай.
– Давай! – повторил приятель.
– Что? – совсем растерянно и тихо спросил Лёшка.
– Бабло, – с усмешкой пояснил Кондраш.
– За что? – Лёшка окончательно понял, что вместо него говорит кто-то другой.
– За жизнь без проблем. Или проблемы нужны? Так хоть счас.
Голос у Кондраша был красивый, бархатный, певучий. И оттого особенно страшный.
А еще говорили, что Кондраш – каратист.
Лёшка нашел силы оглядеться по сторонам. В вагоне никого, кроме двух пенсионеров у дверей. На Университете села девушка, но смотрела фильм, была в наушниках. Да еще один приятель Кондраша стоял в дверях, караулил.
Глаза бегали по вагону, руки расстегивали молнию, вытаскивали свернутые купюры из нагрудного кармана рубашки, протягивали Кондрашу.
– Всего-то? – сказал тот, то ли серьезно, то ли насмешливо. – А если найду?
«На проезд оставь», – хотел сказать Лёшка. Но не сказал. Язык отказал совсем, а правая рука, жившая своей жизнью, уже вытащила из кармана куртки полтинник и мелочь.
Кондраш разглядел и оценил добычу с профессионализмом кассирши. Выловил три рублевые монетки, вернул Лёшке. Остальные сгреб в карман.
– Ладно. Пока живи. В понедельник поговорим. Будешь бегать – отдашь мобилу.
На этот раз приятель не поддакнул, а молча толкнул Лёшку.
Поезд заскрипел, останавливаясь у платформы. Третий приятель Кондраша махнул рукой от дверей – утекаем.
Через секунду в вагоне кроме Лёшки было только трое прежних пассажиров. А еще в дверях стояла контролерша.


* * *
Лёшка не любил Мартышкино.
Во-первых, из-за названия. «Лёха, где был вчерась?» – «На даче, в Мартышкине». Смех! Поэтому отвечал, что дача в Ломоносове, бывшем Ораниенбауме или, как говорят местные, Рамбовке. Звучит красиво и загадочно. Не все знают, что Ораниенбаум – город, пусть и маленький, и дачи в нем быть не может.
Во-вторых, в Мартышкине скучно. Что такое Мартышкино? Поселок между Петергофом и Ораниенбаумом, разрезанный надвое железной дорогой, среди крутых холмов. Главная часть Мартышки – справа. Там старинная шведская церковь – кирха, там болотистый берег Финского залива с маленьким песчаным пляжем, где нормально не искупаться. И школа, в которой нет друзей, но есть Кондраш.
Слева от железной дороги немного домиков и лес. Родители купили домик в двух шагах от станции, чтобы приезжать без машины. Лёшке это нравилось, но не потому, что в Мартышку просто приехать, а потому, что просто уехать. Закрыл калитку – и через пять минут в вагоне.
Сама дача тоже скучная. Две комнаты, кухня, небольшой участок с цветником и огромной старой скрипучей елью у забора. Сначала она даже нравилась. Но скоро Лёшка убедился, что от этой ели только мрак и тоска.
Как и от самой Мартышки.


* * *
На дачу ездили на машине – с папой или на электричке, если с мамой.
Но однажды утром поехали на такси. Катюшке все нравилось: суета, гора вещей в коридоре, да и само такси величиной с микроавтобус. Лёшка сразу понял: случилось что-то очень плохое.
Предчувствие оправдалось. Мама вошла в Лёшкину комнату и спросила:
– Ты хочешь жить со мной или с папой?
Лёшка икнул от удивления. Но ответил сразу:
– С тобой.
– Катюша тоже со мной. Собирай вещи. Мы уезжаем в Мартышкино. Ты слышал? У-ез-жа-ем!
Лёшка слышал. Но все равно застыл на месте.
Взял рюкзак, потянул молнию – пальцы одеревенели. Мама принялась за дело сама: закинула в большие пакеты Катюшкину одежду и игрушки, потом принялась за Лёшкины вещи. Собрала куртки и брюки, тетрадки, прошлогодние учебники. Вынула из розетки настольную лампу.
Лёшке казалось – мама движется в темпе ускоренного кино. А он – в замедленном. Все же вписался в кадр, спросил:
– Мама, мы в Мартышку навсегда?
Мама ответила не сразу. Сначала скатала одеяло, запихнула в пакет, втиснула настольную лампу и лишь тогда сказала:
– Не знаю. Но сюда я больше не вернусь.
– Мамочка, почему?
Мама остановила сборы. Опять подошла к Лёшке, положила руки на плечи и проговорила:
– Твой отец сказал мне сегодня ночью: «Это моя квартира». Я спросила его: «А домик в Мартышкине мой?» Он сказал: «Да». Я сказала: «Тогда буду жить там». Он ответил: «Решай сама».
Я решила. Лёша, поторопись! Не спустимся через десять минут, таксист включит счетчик.
Лёшка, дрожа от удивления, страха и тоски, начал забрасывать в рюкзак содержимое ящиков стола. Стал пропихивать «Танковую энциклопедию», но она выпала.
Поднял, хотел попросить у мамы пакет. Вместо этого спросил:
– А папа? Он знает?
Мама опять повернулась к нему. Такого решительного взгляда Лёшка еще не видел.
– Папа с утра на своей работе. Он узнает. Собирайся. Или остаешься с ним?
Лёшка представил этот вариант и торопливо крикнул:
– Нет!
– Тогда быстрее, – тихо сказала мама.


* * *
Лёшка не любил ездить в Мартышкино на выходные. Теперь, за месяц до конца летних каникул, он узнал, что здесь ему придется жить.
Сколько? Наверное, вечно.
В Питер теперь выбирался редко. Сегодня исключение, благодаря дню рождения Катюшки. От отца пришла эсэмэска: «Приезжай за подарком для сестры». Лёшка не очень-то хотел встречаться с отцом. А вот в Питер съездить хотел.
Поехал. И попал на Кондраша. А потом – на контролершу. Говорила же мама: «Мне не нравится эта поездка».
Теперь не нравилась и ему.


* * *
Полтора года назад, за четыре тысячи километров от поселка Мартышкино




В кабинете было прохладно. Так же, как и во всех остальных кабинетах и залах дворца. В левом крыле был даже Ледяной лабиринт, со снегом и льдом, наметенными сугробами и наращенными сосульками – каприз покойного короля. Король любил надевать лыжный костюм и гулять по Ледяному лабиринту, отламывая сосульки, оставляя следы в снегу. Даже иногда играл в снежки с любимой женой.
Ледяной лабиринт был одним из маленьких чудес королевства. Настоящий снег, который сыпется из тучи, в королевстве не выпадал никогда. Вокруг царила жара, такая сильная, что случается в Москве или Питере не каждый год, а если бывает, то считается аномальной.
Еще сто лет назад королевство было самой бедной страной на свете. Редкие путешественники замечали лишь песок на берегу океана и чахлые кусты на песке. Но однажды кто-то из путешественников копнул поглубже и оттуда забил нефтяной фонтан. С каждым годом фонтанов становилось все больше. Нефть превращалась в деньги, а деньги – в небоскребы на двести этажей, мраморные набережные, искусственные острова и опреснительные установки, чтобы поливать вечнозеленые сады на островах.
Король, пожелавший построить небоскребы, мраморные набережные и Ледяной лабиринт в своем дворце, правил долго, но, вопреки местным традициям, наследный принц родился поздно, почти под старость короля.
Десять лет назад короля не стало, и сегодня опекунский совет собрался, чтобы обсудить важный пункт королевского завещания.
– Покойный монарх, да упокоит Всевышний его душу, повелел, чтобы Принц, до того как ему исполнится четырнадцать лет, был послан на учебу в Англию, в достойную школу, выбранную советом, – сказал Хранитель престола. – Время летит быстроногим конем, нам надлежит уже сейчас найти школу, достойную его высочества.
Хранитель говорил медленно и важно. Все равно казалось – он чего-то не договаривает.
– Найти европейскую школу, достойную его высочества, нетрудно, – согласился Главный воспитатель. – Но существует проблема. Покойный монарх, да упокоит Всевышний его душу, сделал важное уточнение. Принц не должен остаться в чужой стране без постоянного надзора, чтобы не приобрел плохие привычки, не сменил веру и не стал футболистом или рэпером.
– «Тот, по чьей вине Наш наследник останется без надзора, потеряет голову», – громко произнес Хранитель закона. Королевское завещание ему полагалось знать наизусть.
– Может, мы создадим английскую школу на одном из островов? – предложил Хранитель казны. – Мы сделаем так, чтобы над островом каждый день шли искусственные дожди. Все учителя в школе будут из Европы, а все ученики, кроме его высочества, – англичане. Хвала Всевышнему, в нашей казне достаточно денег для этого.
– «Мы желаем, – опять громко сказал Хранитель закона, – чтобы Наш наследник, подобно Нам, два года обучался в Англии. Тот, кто посмеет изменить Нашу волю, потеряет голову».
– Мудрые мужи совета, – нетерпеливо возразил Хранитель порядка, – я не вижу затруднений. В английской школе Наследник будет под надзором учителей, а когда пожелает прогуляться за ее пределами, мои лучшие агенты проследят за ним и предотвратят любые беды.
– О, мудрый столп нашей безопасности, – грустно вздохнул Воспитатель, – я не упомянул главную трудность. Когда Принц узнал, что его ждет учеба в заморской школе, он обрадовался. Но сказал: «Мне надоела опека в стенах дворца. Клянусь, что если я захочу погулять по Лондону и узнаю, что за мной шпионят, то шпион и министр, пославший шпиона, потеряют голову в тот же день, когда я взойду на престол. Я не позволю ни одному человеку следить за собой».
– Покойный король, – кивнул Хранитель престола, – всегда исполнял все свои клятвы и даже обещания.
Все замолчали и перевели взгляды на одного прежде молчавшего старца. И Хранитель престола, и Хранитель казны, и Воспитатель были в европейских костюмах, только с легкими белыми платками на голове, а этот человек пришел на совет в халате, таком, какой носили его предки две тысячи лет назад. Это был мудрец, а мудрецы, в отличие от умников, всегда одеваются как хотят.
– Мужи совета, – произнес мудрец, – Принц сказал, что не позволит следить за собой человеку. Я знаю, что нынешний мир полон чудесных изобретений и механический разум, созданный с разрешения Всевышнего, может быть заключен в объем меньше раковины на морском берегу. И этот разум может издали сообщить, где находится Принц и нуждается ли он в помощи. А может и помочь Принцу. Закажем такое устройство, сделаем его вид приятным для глаз Принца, убедим его не расставаться с ним. И мы выполним завещание, не потеряв ни одной головы.
– Твои слова мудры, – сказал Хранитель престола. – Я распоряжусь уже сегодня начать поиск иноземной лаборатории, способной выполнить такой заказ. Мы обратимся к американцам, немцам и японцам…
– Я считаю нужным также обратиться и к русским, – добавил Хранитель порядка. – Мне известно, что у них есть несколько секретных лабораторий и они делают приборы, которых нет в других странах. Мы узнаем, что нам пообещают американцы, японцы и русские, соберемся снова и примем решение.







– Да будет так, – сказал Хранитель престола.


* * *
Контролерша уже миновала пенсионеров и встала над девушкой. «Смотрит фильм, не замечает», – понял Лёшка. Наконец контролерша буквально достучалась до пассажирки. Девушка вошла на Университете, но конечно же ответила, что в Мартышкине, ведь там нет кассы. Протянула купюру, судя по недовольному лицу контролерши, очень крупную. Донеслись слова: «Мельче нет?»
Мельче не было. Контролерша отсчитывала бумажные деньги, потом высыпала на ладонь мелочь, стала выбирать. «Как Кондраш», – подумал Лёшка.
И понял, что теряет время. Осторожно, будто выдираясь из колючего куста, встал с теплого сиденья. Стал застегивать куртку, но молния не попадала в паз. Потянул сильнее, показалось, что язычок погнулся. Тогда просто закинул на плечо лямку рюкзака. И ехал-то десять минут, а ноги уже казались ватными, хоть учись ходить заново. Все же сделал несколько шагов…
– Мальчик, еще не станция, – донесся профессионально-насмешливый голос контролерши.
Лёшка хотел ответить, что ему выходить из первого вагона, но не стал. Во-первых, в Новом Петергофе станционные турникеты в конце перрона, поэтому из первого вагона прыгают на рельсы только безбилетники. А во-вторых, не был уверен, что язык опять не станет свинцовым.
Краем глаза заметил, что контролерша отсчитала сдачу и проштамповывала билет.
Непослушные ноги все же донесли Лёшку до дверей. Еле открыл, навалился на ручку тамбура, шагнул. Ходить по вагонам он не любил: гремит, мелькает внизу, качает. Ступишь не так и сорвешься в летящий грохот. Покачиваясь, как на палубе в бурю, Лёшка схватил следующую ручку, холодную и скользкую, вошел в спокойный тамбур.
– А дверь кто закроет? – донеслось сзади. – Ишь ты, барин!
Лёшка хотел вернуться, закрыть. Но сделать даже шаг назад не смог.
В следующем вагоне народа было побольше: человек десять сидели, а пожилой дяденька даже спал, аккуратно застелив сиденье бесплатными газетами.
«Дяденька, дяденька, спите, пожалуйста, покрепче! – подумал Лёшка. – Пусть контролерша встанет рядом с вами, начнет будить. А вы будете долго-долго просыпаться, забыв, что вы не дома. И еще забудете, в каком кармане деньги, и заплатите за билет не сразу. Еще лучше – не заплатите и начнете скандалить».
От этой фантазии стало легче на душе. Лёшка быстро прошел в конец, сразу открыл дверь, проник через тамбур в следующий вагон и на этот раз уже закрыл обе двери между грохочущим пространством.
Он шел из вагона в вагон, а поезд тащился от Старого Петергофа к Новому Петергофу, мимо огородиков, маленьких деревянных домиков вблизи, больших домов вдали и невидимых отсюда дворцов с фонтанами.
Добрался до первого вагона. «Чего же он сегодня так медленно, может, выбился из графика и нарочно тянет, чтобы попасть в расписание?»
Наконец электричка протащилась под старинной вычурной аркой и замерла у платформы.
е – так тоже делали «зайцы» – вглядывался на бегу в окна вагона, высматривал контролершу. Заметил, что она в четвертом вагоне от конца. Пожелал ей идти и дальше, к головному вагону, а не возвращаться. Все же врезался в дяденьку с двумя тяжелыми сумками. Крикнул: «Извините!» – и заскочил в уже поскрипывающие двери последнего вагона.
Поезд тронулся и медленно поехал. Нет, не медленно поехал, а пополз, как перегруженная черепаха (если грузовые черепахи существуют). Лёшка прижал нос к стеклу и стал смотреть на окраинные домики Петергофа. Если не видеть, что происходит за спиной, в тамбуре, может, тогда контролерша не придет?
Еще Лёшка вспоминал, сколько станций до спасительной Сосновой Поляны. Красные Зори, Стрельна, Сергиево. В Красных Зорях останавливается не каждая электричка. Пожалуйста, только не это! Тогда контролерша успеет вернуться в последний вагон и спросит: «Мальчик, где твой билет?»
– «Зайчик», а почему ты нас не спрашиваешь: «Вы охотника не встречали?»
Лёшка обернулся, только сейчас сообразив, что он в тамбуре не один. Рядом стояли четверо ребят, его ровесников, два парня и две девчонки. Спросила девчонка, в рыжей, чуть расстегнутой куртке, с откинутым капюшоном и безупречно золотыми волосами-колечками. Ее темноволосая подружка, чуть ниже ростом, с интересом смотрела на Лёшку. Мальчишки были у окна напротив. Помалкивали и тоже смотрели.
– Какого охотника? – удивленно спросил Лёшка. Сразу почувствовал, что этих ребят бояться нечего, потому язык и не бастовал.
– Который на зайцев охотится, – пояснила рыжая девчонка. – Как в сказке: зайка бежит по лесу и всех спрашивает: «Вы видели охотника? Он за мной гонится?»
Брюнетка усмехнулась, парни тоже. Испуг у Лёшки прошел. Даже стало обидно. Вспомнил, как еще недавно с такой же компашкой гулял по городу. Федя, Славка, Саня… Рыжая девчонка точь-в-точь, как Вика, только Вика в очках. Попробовал бы тогда Кондраш к нему подкатить! Взглянул бы на Федьку, так сам отдал бы мелочь.
Этим тоже хорошо. Едут группой, никто у них ничего не отберет. И смеются над ним, путешественником-одиночкой!
– Не спрашиваю, потому что видел. Еще вопросы будут?! – резко сказал Лёшка.
Обычно после такого собеседник отстает. Рыжая девчонка, напротив, обрадовалась.
– Конечно, будут! Знаешь, как редко встречаются люди, которые готовы отвечать!
После этого она сделала то, чего Лёшка не ожидал. Достала микрофон, сунула ему под нос.
– Скажите, вы давно ездите «зайцем» в поездах Балтийского направления? Сколько раз в месяц? Какую сумму в среднем вам удается сэкономить в неделю?
Лёшка оторопело глядел на рыжую девчонку, не понимая, чего она от него хочет.
– Синицына, ты забыла, что говорил Илья Анатольевич: если задаешь респонденту три вопроса одновременно, он имеет право ответить лишь на один, – укоризненно сказала брюнетка. – К тому же ты не представилась.
Лёшка опять ничего не понял. А брюнетка показала пластиковую карточку со своим портретом и большой печатью:
– Медиа-холдинг «Петергофское время» лицея имени Штакеншнейдера[1]. Уважаемый респондент, относящийся к социальной категории «железнодорожный заяц», вы правда согласны ответить на наши вопросы?
– Да, – на автомате кивнул Лёшка.
А сам взглянул в окно. Там мелькнула платформа. Этот поезд в Красных Зорях не останавливался.
– Хорошо. Тогда, пожалуйста, представьтесь, – попросила Синицына, взявшая инициативу в свои руки.
– Алексей Климов, ученик восьмого «А» класса школы поселка Мартышкино, – рассеянно проговорил Лёшка. И заглянул в вагон – не появилась ли контролерша?
Еще заметил: на слово «Мартышкино» никто не усмехнулся. Петергоф рядом, знакомая станция.
– Уважаемый Алексей, – продолжала Синицына, – сколько раз в месяц вы ездите «зайцем» в электричках?
– Первый раз в жизни, – ответил Лёшка. А так как девчонки и парни взглянули с явным недоверием, добавил: – Я вообще из Мартышки редко выезжаю.
– Уважаемый Алексей, какая цель вашей нынешней поездки? И почему у вас нет денег на проезд? – опять спросила Синицына. – Кстати, имейте в виду: в микрофон встроен миниатюрный детектор лжи.
Сама улыбнулась, брюнетка тоже, хотя и укоризненно взглянула на подругу.
«Ведь говорил же ей Илья Анатольевич: задавай только один вопрос», – подумал Лёшка. Хотел даже напомнить. Но вместо этого сказал громко и четко:
– Нет денег, потому что ограбили в Старом Петергофе. Еду к отцу, за подарком для сестренки Катюши. У нее завтра день рождения, а мама запретила папе к нам приезжать. Еще вопросы будут?! – под конец чуть не крикнул.
Девчонки переглянулись. Синицына даже убрала микрофон. Спросила, уже не наигранным тоном, а будто подружка:
– Правда?
– Правда, – чуть тише ответил Лёшка.
А сам взглянул через стекло, в вагон. Контролерша появилась. Она подходила к пассажирам, кивала – билет уже проверен, шла дальше.
Заодно посмотрел наружу. Там мелькали дома, но поезд пока не тормозил. Стрельна – поселок длинный.
– Если все так сложно, может, ему билет купим? – шепотом предложил один из парней.
– Дань, не получится. Его оштрафуют за то, что убегал, – возразила брюнетка.
Лёшка опять посмотрел в вагон. Контролерша остановилась у сиденья, ближайшего к двери, у пассажира-новичка, который тоже сказал, что сел в Мартышкине. Недовольно качала головой, но печатала билет на своей маленькой машинке-кассе.
Поезд начал тормозить. Ужасно медленно.
– Лёш, – сказала брюнетка, – мы это интервью точно не опубликуем.
И тут у Лёшки появилась идея:
– Вам надо интервью? Тогда возьмите у контролера!
Ребята переглянулись.
– С каждого по вопросу, – кивнула брюнетка. – Задержим. Да, мы же не представились. Полина.
– Алиса, – рассмеялась рыжая подружка. – С меня за бестактность два.
«Точно лиска-алиска, – подумал Лёшка, – и сама рыжая, и куртка такая же».
За окном замелькала платформа, поезд скрипел и тормозил. В тамбур вошла контролерша.
– Маль… – недовольно и грозно начала она.
Но ее перебили.
– Алиса Синицына, медиа-холдинг «Петергофское время» лицея имени Штакеншнейдера, – протараторила лисичка. – Будьте добры, расскажите нам, что привело вас в эту интересную и трудную профессию? И когда вы начали работать контролером?
– Полина Севастьянова, – представилась брюнетка. – Сколько в среднем вы реализуете билетов за день?
– Максим Берг, – пробасил парень повыше. – Скажите, у вас есть мобильный терминал для оплаты билета банковскими картами?
– Даниил Заволжский, – продолжил его друг. – Существует ли у вас инструкция на случай обнаружения в поезде настоящего лесного дикого зайца? Должны ли вы сами экстрадировать его за пределы вагона или вызвать МЧС?
Контролерша растерянно глядела на юных интервьюеров. Приключений у нее хватало: грубили, хамили, не хотели платить. Но интервью, да еще в четыре голоса, не брали никогда. Шаблоны были порваны разом и в клочья.
В эту секунду поезд замер окончательно. Пока двери раскрывались, Лёшка успел уловить взгляд Полинки: «Давай беги, и пусть у тебя будет все в порядке!»
Лёшка кивнул в ответ и рванул по платформе. Бежать было проще и опасней, чем в прошлый раз: народа на перроне меньше, но и двери должны закрыться быстрей. Успел влететь в третий вагон от начала. Пошел к первому, проходил между тамбурами без страха. Контролерши тоже не боялся. Вместо боязни была печаль: «Ну надо же! Почему я учусь не в Петергофе, в этом лицее, с Алисой и Полинкой? Почему в Мартышкине?!»
Пока думал и горевал, поезд проехал короткий перегон до Сергиева. Лёшка не стал повторять пробежку: вряд ли интервью закончится быстро, да и в Стрельне подсел народ, надо билеты проверить.
Не ошибся. Когда электричка замерла у платформы Сосновая Поляна, контролерша наконец-то дошла до первого вагона. Лёшка помахал ей рукой и покинул поезд. А потом помчался по платформе, будто за ним гнались. Хотел спросить телефон Полинки. Но двери закрылись, и поезд тронулся ровно в ту секунду, когда Лёшка оказался в конце поезда.
Успел только стукнуть в стекло. Полинка обернулась, улыбнулась и умчалась вместе с электричкой.
Лёшка стоял возле лесенки. Его обтекали пассажиры, идущие на автобус или трамвай – на кольцо самой крайней станции Питера.
«И мне идти надо, – подумал Лёшка. – Брр, зябко! Впрочем, я собирался доехать до Сосновой Поляны, чего жаловаться?»
И побежал к остановке.




Глава 2



Полевое тестирование

В Санкт-Петербурге, на Васильевском острове, неподалеку от старого университета, стоит двухэтажный особняк. Летом он обрастает плющом, зимой – сосульками. Однако дорожка к зданию всегда очищена, вход освещен, окна светятся всю ночь. Немногие знают, что это – лаборатория, появившаяся в те давние времена, когда паровоз был в диковинку, а вместо электрических ламп по вечерам зажигали газовые фонари.
Лаборатория работала всегда, несмотря на войны и революции. Работала, выполняя заказы, за которые мало кто еще взялся бы во всем мире.
Сейчас шла презентация одного из таких заказов. Заказчик, точнее, его представитель глядел на стол с интересом и недоверием. Недоверие было профессиональным, а интерес – подлинным.
На столе лежало пять предметов. Широкий наручный браслет, большие круглые очки с толстыми дужками, два отдельных наушника и обычный мобильный телефон. Правда, непонятно, какой фирмы.
– Все это в комплексе называется МИК – Мобильный интерактивный консультант, – сказал руководитель проекта. – Его также можно назвать Мобильный интерактивный контролер, но только не в присутствии нашего заказчика-шейха. Давайте прогуляемся с МИКом.
Засветился монитор. Появился мультимальчик лет тринадцати. Он показал левую руку с браслетом.
– Контактный контроль, – пояснил руководитель, – давление, мгновенная кардиограмма, экспресс-анализ крови, диагноз и рекомендации. Плюс некоторые специфические функции.
Представитель кивнул – понятно.
Мальчик нацепил наушники, тряхнул головой. Наушники не сдвинулись с ушей даже на миллиметр.
– В них можно бегать, прыгать кувырком, драться.
– Плавать? – спросил представитель заказчика.
– Нежелательно, но если случайно упасть в воду, за три минуты ничего не случится. Наушники держатся цепко и мешают не больше, чем кольцо на пальце. Бывают ситуации, когда наушники желательно снять, например в театре, в классе, в храме…
Мальчик на экране снял наушники, положил в карман.
– Но в его ушах все равно остались две мембраны-динамика, и он слышит голос МИКа. Кроме того, благодаря мембранам, МИК фиксирует окружающие звуки, – уточнил руководитель проекта.
Экранный мальчик надел очки. Чуть согнулся, резко упал на пол, отжался, вскочил. Очки остались на носу.
– Наушники – язык и уши МИКа, очки – глаза. Они не мешают смотреть пользователю, но при этом смотрят сами, на свету и в темноте. Картинка, увиденная очками, звук, зафиксированный мембранами, данные о состоянии организма передаются в интеллект-модуль.
– Умные очки не новость, – заметил представитель заказчика.
– Это самые умные очки, – ответил разработчик. – И самые вежливые. Они все видят, но ничего не покажут, пока хозяин не разрешит.
Мальчик открыл чехол на поясе, засунул телефон.
– При желании его можно использовать как обычный мобильник, – пояснил руководитель проекта. – Но выключить пользователь его не сможет. Аккумулятора хватает на месяц, потом вставляется сменный.
Между тем нарисованный мальчик уже шел по аллее парка. Из-за кустов выскочила собака, с громким лаем метнулась навстречу. Мальчик застыл, пес подскочил, гавкнул пару раз и побежал дальше, по своим собачьим делам.
– Любому постороннему прохожему покажется, что мальчик встал просто так, – сказал руководитель, щелкая мышкой, – но на самом деле…
– «Стой на месте! – раздался громкий, командный и очень уверенный голос. – Он не нападет. Отлично. Иди дальше».
– Это то, что слышит пользователь, – пояснил руководитель проекта. – Переходим к более сложной ситуации.
Мальчик шел по ярко освещенной улице. Навстречу – фигура в плотно надвинутом капюшоне.
– «Мелкий торговец дрянью, – раздался голос в ушах мальчика, – каждая четвертая порция товара вызывает отравление, а каждое третье отравление – со смертельным исходом. Оно тебе надо?»
Голос был по-прежнему уверенным, но уже не столько командным, сколько дружелюбным. Голос друга, который все знает и хочет предупредить. Мальчик резко помотал головой, фигура отошла к стене – поджидать другую доверчивую жертву.
– И еще сложнее, – сказал руководитель.
Мальчик свернул в переулок. Навстречу шли трое парней, вида мрачного и решительного.
Внезапно мальчик громко запел: «Джингл бенц». Ошеломленные парни остановились, а мальчик быстро прошел мимо них.
– Впечатляет, – прокомментировал представитель заказчика. – Кстати, почему виртуальный друг говорит не по-арабски?
– Чтобы вам было проще понять, – улыбнулся руководитель проекта. – Активный лингвоблок рассчитан на три языка. Мы заложили арабский, английский и русский – об этом просили в приложении к техническому заданию. Принц, если захочет, сможет выучить русский язык. Когда займет престол, у нас появится новый друг на Ближнем Востоке.
Представитель тоже улыбнулся и спросил:
– Прибор прошел полевое тестирование?
– Нет. Пусть они сами найдут мальчишку того же возраста, роста и веса. Две недели он поживет, как принц, – вежливо сказал руководитель проекта.
Его собеседник уже не улыбался.
– Иван Николаевич, – резко сказал он, – в техническом задании напрямую прописано полевое тестирование устройства. Мы должны передать заказчику не только прибор, но и отчет о том, как сверстник Принца использовал его. И не в лабораторных условиях, а в повседневной жизни. Причем в режиме нагрузок и даже экстремальных ситуаций: быстро бегал, катался на самых адреналиновых аттракционах, прыгал с парашютом, может, подрался. Период испытания должен продлиться не меньше десяти суток. До дня передачи прибора меньше двух недель. Если полевое тестирование еще не начато, оно должно начаться завтра утром, а лучше – сегодня вечером.
Теперь не улыбался и руководитель проекта. Он подбежал к старому столу, в столешницу которого въелись чернила, пролитые еще во времена царя Николая II. Открыл ящик, всмотрелся в лист бумаги, протянул гостю.
– Простите, Игорь… Игорь Михайлович, в моем экземпляре договора о полевом тестировании ни слова.
Представитель заказчика пробежал глазами лист. Открыл портфель, вытащил такой же договор, вчитался, бросил на стол. Потом резким движением не просто достал – вырвал телефон из кармана.
– Это я. Почему в русский текст не попал подпункт «б» пункта № 14?! Переводчик? Ладно, с переводчиком – позже. Пока передай, что выговором не отделается. Это контракт на миллионы! И не рублей!
После этого представитель заказчика произнес такое грубое слово, которое в этой комнате не слыхали со дня постройки здания.






– Вот так у нас всегда… – вздохнул руководитель проекта. – Задумали, строили, построили, а из-за какого-то винтика-гвоздика всё и…
– Иван Николаевич, без философии, – уверенно и спокойно перебил его представитель. – По факту – косяк наш, к вашей лаборатории претензий нет. По ситуации – проблема общая. В наших интересах предоставить прибор с итоговым протоколом полевого тестирования. Найдите мальчишку, расходы на полевое тестирование в бюджет заложены. Контракт для испытателя составлен, сейчас я его распечатаю. А вы ищите ровесника Принца.
– Все не так просто, Игорь Михайлович… – вздохнул руководитель проекта. – Мы не зря запросили основные параметры будущего пользователя. Отклонения по росту и весу возможны, но очень незначительные. Кстати, это было одним из условий: когда Принц подрастет, то использовать МИК уже не сможет, и если не захочет расставаться с другом, то отдаст нам на апгрейд[2]. Я расспрошу коллектив, люди обзвонят знакомых, и, наверное, завтра-послезавтра…
– Мальчик найдется через час, – громко ответил представитель заказчика, закрывая портфель. – Еще через три часа с его родителями будет подписан контракт, а наш временный принц наденет браслет, очки, наушники, и десять дней тестирования пойдут с сегодняшнего вечера.
– Где мы найдем мальчика? – спросил Иван Николаевич.
– В кафе, в кино, на улице. Желательно, чтобы шел с родителями, но в таком возрасте с родителями гуляют не часто. Сейчас нам главное уложиться в параметры веса.
– Мы возьмем переносные весы?
Представитель заказчика улыбнулся и показал прибор, похожий на зажигалку.
– Дистанционный определитель массы. Фокусируется на объекте и выдает его вес с точностью до двух миллиграммов. Разработчик – наш мастер Лукьянов, без его миниатюризации вы бы не смогли загрузить всю начинку в основной модуль, как, впрочем, и в браслет.
– Тот Лукьянов, который сделал хронокомпас? – спросил руководитель проекта.
– Он самый. Отличная штука для похода на рынок. Тебе взвешивают помидоры, а ты сообщаешь продавцу, на сколько граммов он ошибся.
– А если продавец обидится и полезет драться? – улыбнулся руководитель проекта.
– На этот случай – перстень-электрошокер, тоже чудо миниатюризации. Одевайтесь скорее, пока не найдем, я в Москву не уеду.


* * *
Лёшка решил не торопиться. Времени еще вагон, а домой возвращаться не хотелось. Подловил себя на этой мысли, печально улыбнулся: Мартышка уже стала домом!
Может, так, может, нет. А вот квартира на Васильевском острове уже не дом.
Лёшка вспомнил, как перед первым сентября уговаривал маму разрешить учиться на Васильевском. Мартышкинская школа ему категорически не понравилась, еще до встречи с Кондрашом.
– Мама, давай я буду ездить. Всего три часа туда и обратно.
Мама ответила:
– Не три, а все четыре. И не это главное. Однажды он встретит тебя после школы, возьмет за руку и отведет к себе. Ты не сможешь вырваться.
Кто такой он, было понятно. С того самого памятного утра мама ни разу не назвала папу «папой».
Сегодня отпустила, наверное, потому, что он точно не оставит при себе. Иначе кто отвезет подарок Катюше?
Схватить его за руку, отвести домой папа смог бы. Заманить, обмануть – нет. Не тот характер.


* * *
Чай пили на кухне. Лёшка старался не ходить по квартире. Не хотел заглядывать в свою и Катюшкину комнату, вспоминать, как недавно…
Чего вспоминать?!
Разговор был долгий, нудный, неприятный. Как прогулка босиком по пляжу, усеянному битыми стеклами. Лёшка осторожничал, как всегда, в разговоре с папой. Папа тоже обходился без подробных вопросов.
Например, как ему в новой школе? Лёшка ответил, что терпимо. Программа та же, учителя почти такие же, задания стандартные. Про друзей папа не спрашивал Лёшку и в прежнем классе.
Спасибо, что не спрашивает. Врать не хотелось, а сказать правду… Тогда папа непременно скажет: «Начнем с того…» Наверное, с того, что, чтобы были друзья, с ним должно быть интересно. А то, что с Лёшкой дружить неинтересно, папа говорил не раз.
Тем более ни слова о проблемах с Кондрашом. О нем Лёшка и маме не рассказывал.
Потом папа спросил:
– Как ты сам к этому относишься?
– Не нравится, – искренне ответил Лёшка. И постарался, чтобы вопрос остался без развития.
– До сих пор не понимаю, как она могла так поступить, – сказал папа.
Лёшка просто кивнул. Чего спорить, он тоже не понимал.
К чаю папа достал из холодильника пирожные – «ты же любишь». Пирожные Лёшка любил. Но это опасное угощение. Съешь эклер, потянешься за вторым – в глазах папы проскользнет усмешка: «Эх ты, Обжоркин!»
Поэтому Лёшка съел лишь одно пирожное и старался больше не смотреть на коробку. На папу – тоже.
Это было нелегко. Но Лёшка давно научился. За папиной головой – бежевые обои с пальмовыми листьями. Можно смотреть на эти листья, воображать пальму целиком. И остров с пальмами. И крокодилов под пальмой, и обезьянок на пальме… только не мартышек. Вроде смотрит папе в глаза, вроде и не смотрит.
Потом папа поглядел на часы. Принес подарок – набор «Юный доктор», его Катюша просила еще весной. Хорошая память у папы!
Подарок влез в рюкзак со скрипом, пришлось удлинить лямки. Пока Лёшка возился, папа молчал. Лёшке казалось – он делает неправильно, сейчас папа с усмешкой посоветует, как надо. Но тот не стал.
Лёшка оделся. Папа вышел с ним в коридор, обнял, сказал:
– Передай маме: если проблемы с водопроводом или светом, я подъеду, помогу.
Лёшка хотел сказать, что проблемы уже бывали, но мама справлялась. Обещал передать.
Замялся на пороге. Папа спросил:
– Есть деньги на дорогу?
Лёшка качнул головой. Папа дал несколько бумажек, похлопал по плечу и закрыл дверь.


* * *
В своем микрорайоне Лёшка шел быстро и с оглядкой – не хотел встретить прежних школьных друзей. Настроение не то, да и непонятно, что отвечать на вопросы: «Ты чего, совсем в этой Рамбовке поселился? Может, квартиру отобрали за долги?» Тут кто-нибудь скажет, что не отобрали, что видел недавно папин автомобиль возле парадной. Тогда спросят, почему папа здесь, а Лёшка в Рамбовке?
Поэтому спешил и оглядывался. Обогнул остановку дворами, на всякий случай вышел на параллельную улицу. И направился к метро пешком.
Не то чтобы Лёшка любил пешие прогулки, но возвращаться не хотелось до дрожи и тоски.
В принципе жить в Мартышке можно: газ, нормальный туалет, а не будка на огороде, водопровод, бойлер. Папа за два года отремонтировал дом, так что можно зимовать. Но Лёшка вспоминал темные улицы поселка, длинные глухие заборы, злобный лай цепных собак, непривычную и оттого мрачную ночную тишину.
Потому-то и не хотелось расставаться с городскими огнями и городским шумом. Лёшка неторопливо проходил мимо витрин, заглядывал в них, а если внутри магазина было особенно ярко, то заскакивал – не столько погреться, сколько напитаться светом.
В компьютерном магазине «Байт и блок» задержался надолго. Засмотрелся на моноблоки и большие ноуты. Был бы такой в Мартышки-не, тогда жить терпимо. Надел наушники, врубил «Танки» или «Большой зомби-квест»… Увы, у Лёшки старый планшет-андроид.
Клянчить замену не решался. Знал: у мамы напряг с деньгами. Поэтому Лёшка берег планшет. Даже в школу не таскал – вдруг однажды Кондрашу приглянется?
Да, кстати… Ну зарубился бы в «Танки», просидел бы час-другой. А за окном осенняя темень, и с каждым вечером все темней. И где-то в этой темноте – Кондраш. Запланировал с тобой встречу завтра в школе. И она состоится.
Весь кайф от игры пропал.
Большой ноутбук, моноблок… Разве это мечта? Вот подружиться бы с Полинкой и ее компашкой. Катался бы к ним в Петергоф, может, они прикатились бы в Мартышку. Кондраш увидел бы их вместе – отстал бы. Или ребята объяснили бы, как отделаться от Кондраша. Они журналисты – должны всё знать.
Лёшка резко остановился. Вздохнул, побрел совсем уж печально.
Ну да, они журналисты. А он кто? В школе с тройки на четверку, дома – танки и зомби. Они же с ним заскучают! Заговорят о своих репортажах, а ему только кивать и краснеть, не въезжая в темы. Погуляют с ним раз-другой, от доброты. Потом он сам отстанет, поймет – им скучно. И вернется за монитор.


* * *
Между тем улицы стали еще светлей и оживленней. На самом деле не улицы, а линии – было уже недалеко до «Василеостровской». Лёшка представил, как быстро-быстро домчится до «Балтийской», мимо ярко освещенных станций. И сядет в тусклый вагон электрички. За окном сначала будет светло, потом, с каждой станцией, темнее и темнее. Потом – Мартышка. Да еще ехать мимо места, где днем отобрали деньги…
Можно растянуть поездку в метро. Добраться до одной из конечных станций и сесть в маршрутку, помчаться по Петергофскому шоссе и пару раз увидеть в окно море. Если ясное небо, разглядеть огни кораблей, идущих в питерский порт.
Вот только маршрутка остановится недалеко от школы. Значит, идти темными улицами, с повышенными шансами встретить Кондраша. Тот вроде бы обещал поговорить в понедельник. Но Лёшка знал: такие типы, как Кондраш, хозяева своего слова – сам дал, сам взял. Тем более теперь Лёшка опять ценная добыча. В кармане деньги, заодно можно посмотреть, что в рюкзаке.
Лёшка представил, как Кондраш заставляет его снять рюкзак, открыть. Роется в упаковке, достает коробку. «Га-га-га! Пацаны, приколитесь, во что новенький играет! А клизма тут есть?»
Лёшка так живо вообразил эту картину, что застыл и в него врезался прохожий.
Нет уж, надо ехать поездом, не может же Кондраш полдня шляться по вагонам. Приехать, сбежать с платформы, еще три минуты шагом-бегом по темной улице. Открыть калитку – и он в безопасном домике. Как в игре, только домик настоящий.
До метро даже черепашьим шагом идти десять минут. В гостях у папы Лёшка почти не ел. А тут из открытой двери кондитерской-пекарни призывно потянуло вкуснятиной, только что вынутой из печи. А еще в витрине стоял мешок с зерном и висел огромный бутафорский калач. Или даже настоящий. И было очень ярко.
Лёшка взглянул на мобильник – наручные часы в прошлом году намочил в речке. Решил посидеть внутри этого света и теплых ароматов минут двадцать. А после приступить к самой унылой части путешествия.
ми. За минуту – больше, чем за день по всей платформе на станции Мартышкино. Требовательно гудели машины на перекрестке, звенел трамвай, приказывая уступить дорогу. Булочка, должно быть, остыла, и можно откусить.
Лёшка откусил, опять взглянул в окно. И увидел двух мужчин, смотревших на витрину. Дяди были разными: один пожилой, в очках и в свитере, а другой – помоложе и в костюме. Не то чтобы Лёшка был большой знаток костюмов, но догадался: такой дядя обычно заходит в дорогое кафе или ресторан, а не в пекарню, пусть даже с самыми вкусными плюшками на свете. Странно.
Через секунду стало ясно – смотрят на него.
Один из мужчин даже показал на Лёшку, но не пальцем, а странным предметом вроде зажигалки.
«Что такого я сделал? – с удивлением, переходящим в панику, подумал Лёшка. – Ой, я ведь проехался «зайцем». Может, сейчас целая кампания по борьбе с безбилетниками? Я попал на камеру, мое фото разослали всем патрулям в форме и в штатском. Похоже, вычислили. На штраф-то хватит?» Между тем мужчины вошли в пекарню. Тот, что помоложе, в дорогом костюме, сказал Лёшке:
– Здравствуй. Меня зовут Игорь. А тебя?
– Алексей, – сказал Лёшка. И, спохватившись, добавил: – Мне запре… я не разговариваю с незнакомыми людьми на улице.
Подумал: «Вот бы сказать сегодня такое Кондрашу! Не, не прокатит: Кондраш, к сожалению, знакомый с первого сентября».
– Мы не на улице, а в кафе. Но я все равно не буду говорить с тобой без маминого разрешения, – улыбнулся Игорь. – Пожалуйста, скажи номер маминого телефона. Но перед этим ответь на один вопрос.
– Какой? – спросил Лёша.
Он заметил, что пожилой спутник Игоря подошел к прилавку. Наверное, был голоден. Или не мог устоять перед запахом свежих булочек.
– Ты бы хотел поучаствовать в интересном научном эксперименте? В таком не участвовал ни один мальчик в России. И даже во всем мире.
– А он опасный? – поинтересовался Лёшка.
– Наоборот. Ты будешь чувствовать себя еще безопасней, чем до эксперимента.
– Меня отправят в секретную лабораторию? – спросил Лёшка, не заметивший, что уже вступил в разговор с незнакомым взрослым. – Сейчас же учебный год.
Оно мне надо?»
– Нет, – улыбнулся Игорь, – ты будешь жить как обычно. Ходить в школу, играть в футбол, гулять с друзьями. Это не больничная палата, когда ты лежишь на койке и к тебе протянуты провода. чно.
Спутник Игоря тем временем присел за соседний столик с подносом и пакетом булочек.

– А почему я буду в безопасности? – спросил Лёшка.
– Подробности – только если твои родители согласятся, – ответил Игорь, протягивая Лёшке визитку с государственным флагом и гербом. – Позвони маме и дай мне телефон.
«Серьезное приключение», – подумал Лёшка, посмотрев на визитку с надписью: «Федеральное агентство по новейшим технологиям».
Он позвонил.
– Мам, привет. Со мной все в порядке. С тобой хочет поговорить Игорь Михайлович.
– Здравствуйте, Елена Юрьевна, – сказал представитель агентства…


* * *
«Наверное, это сон, – подумал Лёшка. – Впрочем, какой сон, я же еще не заснул».
Действительно, он лежал в кровати и еще не спал. На левой руке, отвыкшей от часов, был не жесткий, но все же ощутимый браслет. В ушах – динамики. На стуле, рядом с кроватью, очки и самая главная часть прибора – модуль.
Игорь Михайлович заставил Лёшку заучить и повторить условия контракта. Очки можно снимать на ночь. Наушники тоже, но динамики должны остаться в ухе. Модуль всегда рядом, отходить от него дальше, чем на шаг, нельзя. Браслет на руке – всегда. Кроме того, каждый день должно происходить приключение.


* * *
Игорь Михайлович оказался мастером уговоров. По телефону не повышал голоса, лишь иногда чуть нажимал. Постоянно повторял: «Вы правы, я согласен, я тоже бы удивился на вашем месте». После чего превращал каждое мамино «нет» в сомнение, а каждое сомнение – в согласие.
Наконец сказал:
– Вот и отлично. Скоро мы приедем с Алексеем. Вам привезти булочек из пекарни?
После чего подошел к прилавку, и продавщица сгребла в пакет половину подноса свежих плюшек и наполнила коробку пирожными с витрины. Лёшке показалось, что Игорь Михайлович даже не называл пирожные – указывал не глядя.
Протянул Лёшке один пакет, остальные понес сам.
Как только вышли из пекарни, Лёшка увидел автомобиль – черный, высокий, блестящий. «Как же он поедет в пробках?» – удивился Лёшка.
Машина была с шофером. Игорь Михайлович назвал адрес, сел рядом. Лёшка и его спутник, Иван Николаевич, разместились на заднем сиденье, таком широком, что еще бы сели двое. Иван Николаевич стал негромко рассказывать Лёшке что-то вроде сказки о принце из далекой страны, для которого создали прибор-консультант, который должен подсказывать, советовать, иногда помогать…

Машина не дрожала, не прыгала, даже переезжая трамвайные рельсы, будто плыла над дорогой. И обгоняла всех, а ее никто не обгонял. Лёшка не сразу понял, в чем дело, и лишь позже догадался – на крыше сверкала мигалка.
«Да уж, как принц путешествую, – подумал Лёшка. – Ни набитого метро, ни тусклой электрички. И никаких Кондрашей!»
Не заметил, как примчались. Мама стояла на крыльце. Хотела что-то сказать, но тут выскочила Катюша:
– Лёша приехал! А папа тоже?
– Нет… – вздохнул Лёшка, на миг забыв недавнюю сказку. – Зато я подарок привез.
– А я – пирожных, – сказал Игорь Михайлович, выходя из машины.


* * *
Дом в Мартышке был почти как квартира: две комнаты, кухня. Игорь Михайлович отказался от немедленного чая и опять проявил переговорное мастерство – убедил маму вручить папин подарок прямо сейчас. А потом уговорил Лёшку пойти с Катюшей в ее комнату и помочь распаковать набор, удостовериться, что все в порядке и безопасно.
– Вообще, по возрастной маркировке – шесть-плюс. Сколько нашей Кате? – спросил Игорь Михайлович. – Шесть? Это завтра шесть, а сегодня ей можно играть только под присмотром старшего брата. Завтра поиграешь одна. Лады?
Лёшка усмехнулся и, лишь войдя в комнату, понял: гости хотели поговорить с мамой наедине.
Между детской и кухней, где шли переговоры, был небольшой коридор, увы, с ужасно скрипучими половицами. Лёшка честно, как обещал, раскрыл коробку, назначил себя директором больницы и осмотрел каждую принадлежность юного врача, перед тем как передать сестренке.
Потом велел Катюшке надеть белое платьице, повязать на рот марлевую повязку и устроить внеплановый экстренный медосмотр кукол, в связи с осенней эпидемией гриппа. Катюша потребовала, чтобы директор присутствовал при осмотре. Лёшка нашел в этом плюс: сначала сходил на кухню за банкой с водой – умываться куклам, другой раз за полотенцем – куклам вытираться.
Когда заглянул за банкой, услышал удивленные мамины слова:
– Но я надеюсь, в очках ему спать не придется?
– Не придется, – успокоил Игорь Михайлович, – но вставать с кровати Алексей должен уже в очках.
Когда заглянул за полотенцем, услышал:
– Это за весь эксперимент?
– Нет, Елена Юрьевна, – ответил гость, и Лёшке показалось, что тот улыбнулся, – это за один день. Не удивляйтесь, наши заказчики очень обеспеченные люди…
Разговор прервался, Лёшку попросили поскорее отнести полотенце, пока куклы не простудились. «Говорили о деньгах, – понял он, – хорошо, если побольше дадут, – маме сейчас нужно».
Вернулся к Катюше, пролил на пол немножко воды из банки и отправился на кухню за тряпкой. Но дверь была плотно прикрыта. Встал рядом. Казалось, будто половицы скрипят сами по себе.
– А чтобы вы окончательно убедились, что это не розыгрыш, я могу прямо сейчас установить видеосвязь с Министерством иностранных дел, и вы поговорите с замом начальника Департамента по Ближнему Востоку. Это вас убедит?
Дверь внезапно отворилась, и Игорь Михайлович подмигнул Лёшке:
– Приключения начнутся чуть позже. Иди к сестренке и вакцинируй кукол.
Лёшка вздохнул, пошел в детскую. Так и не узнал, поговорила мама с высоким чином из МИДа или нет.
Медосмотр продолжался еще минут двадцать. Потом в детскую постучали. На пороге стояла мама, смущенно улыбавшаяся. И Игорь Михайлович, улыбавшийся во весь рот.
– Больные ложатся в кровать, здоровые идут домой, а персонал больницы приглашается к праздничному столу, – сказал он.


* * *
Чаепитие с пирожными и плюшками длилось долго и напоминало семейный ужин. Правда, Катюша спросила: будет ли папа? Игорь Михайлович сказал, что папа в командировке. Мама серьезно и сердито поглядела на гостя, а тот кивнул маме с грустным, извиняющимся видом и улыбнулся Катюше.
Потом сестренка отправилась спать. Мама ее проводила, вернулась через пять минут. За это время со стола были убраны пирожные и сметены крошки от плюшек. А еще Игорь Михайлович протянул Лёшке толстый конверт.
– Мама обязательно будет выдавать тебе карманные, но это – резерв, на всякий случай. Ты ведь у нас принц, хотя и на неделю.
– Так вы договорились? – спросил Лёшка.
Игорь Михайлович опять улыбнулся.
Когда вошла мама, на столе лежало несколько предметов, а также обычный планшет.
– Вот это, – мама кивнула на браслет и усмехнулась, – напоминает мне чудодейственные «браслеты здоровья».
– И хорошо. Пусть тот, кто посмотрит на Лёшу, думает, что на нем именно «браслет здоровья», – сказал Игорь Михайлович. – На самом деле это шедевры электронной миниатюризации.
– Начинка-то наша? – спросила мама.
Иван Николаевич начал было отвечать – «частично наша…», но Игорь Михайлович его перебил:
– Начинка не только наша. Но наши сделали главную работу. В Японии и Израиле изготовили блоху, а у нас ее подковали.
Лёшка читал про Левшу, подковавшего блоху, поэтому спросил:
– А прыгать она будет?
– Будет, – сказал представитель заказчика. – Не существует невыполнимых задач – существуют неправильно поставленные условия. Закатай рукав на левой руке.
Лёшка так и сделал. Игорь Михайлович защелкнул браслет. Лёшка почти ничего не почувствовал. Не почувствовал и тогда, когда мама помогла надеть наушники. Динамики внутри ушей ощущались, как будто туда залетел комарик и оставил свое крылышко. Очки были как обычные пляжные очки, только чуть тяжелее.
– Теперь мы активизируем главный модуль, – продолжил Игорь Михайлович уже не шутливым, а очень серьезным тоном.
Настроение передалось Лёшке. Он подумал: «Не ударит ли сейчас током?» Даже сжался и зажмурился.
Нет, не ударило. Вообще ничего не произошло.
– Он работает? – шепотом спросил Лёшка, открыв глаза. – Ничего не слышу.
– Потому что ты ничего не делаешь, – ответил Игорь Михайлович. – Коснись электронагревателя.
Лёшка осторожно протянул руку…
– Приятель, тебе нужен относительно безвредный, но о-о-очень болезненный ожог, площадью в шесть квадратных сантиметров? Температура поверхности, которую ты хочешь полапать, – семьдесят градусов Цельсия.
Голос был бодрый, насмешливый и дружеский. Не грубый, не занудный. И очень отчетливый – будто артист говорит прямо в ухо. Не шепчет, именно говорит.
– Ожог не нужен, – почему-то шепотом ответил Лёшка. – Правда, семьдесят?
– Не веришь – коснись ногтем мизинца. – Голос стал чуть обиженным. Как и положено, когда не поверили другу. – Коснулся? Молодец! Я не врал?
– Не врал, – подтвердил Лёшка.
– Ты слышал? – быстро спросил Игорь Михайлович.
– Да. Но почему он…
– Почему не говорит, как робот в кино? Или как диспетчер на вокзале? Потому что это друг. Конечно, он мог бы и крикнуть, если бы ты потянулся быстро. Как тебе такой помощник?

– Вот и отлично. Мы объяснили маме основной принцип работы комплекса, а тебе, пока мы ехали, рассказал Иван Николаевич.
– А для чего мне планшет? – спросил Лёшка. – У меня свой есть.
– Планшет для мамы, – ответил Игорь Михайлович. – Она может в любой момент узнать, где ты находишься. Этот гаджет понравился Елене Юрьевне больше остальных. Кстати, мы тоже будем знать.
Лёшке это не понравилось. Значит, его будут видеть?
Он спросил:
– А подслушивать будете?
Игорь Михайлович покачал головой, ответил с коротким промедлением:
– Мы не будем слышать то, что ты говоришь.
– А мама? – уточнил Лёшка.
– Мама будет только знать, где ты находишься. – На этот раз представитель заказчика говорил быстрее.
– И кстати, – сказал Иван Николаевич, – если бы ты был космонавтом, тебя контролировали бы точно так же. Работаешь, ешь, спишь, а тебя видят в Центре управления полетом. Но твой полет продолжится только десять дней.
Лёшка оглядывался по сторонам, стараясь поверить в происходящее. Наконец спросил:
– А что требуется от меня?
– Разве мы не сказали? – улыбнулся Игорь Михайлович. – Всё, как обычно. Ходишь в школу, гуляешь с друзьями после школы…
– У меня нет друзей, – заметил Лёшка. Хотел добавить «здесь», но не успел.
– Предупреждать надо, – сказал Игорь Михайлович, чуть нахмурившись. – Тогда найди друзей, гуляй с ними по парку, ходи на аттракционы, попадай в приключения!
– В какие? – тоже нахмурилась мама.
– В обычные приключения для своего возраста. А МИК сделает их безопасными. Может, даже подскажет. Елена Юрьевна, не волнуйтесь. Прокатиться на крыше поезда или переплыть залив в бурю на байдарке МИК не посоветует никогда. Наоборот, отговорит от этой идеи. Главное, чтобы Лёша не сидел дома. Иван Николаевич, допивайте чай. Мне утром надо быть в Москве.
– А контракт? – спросил Лёшка.
– Мама уже подписала, – сказал Игорь Михайлович.


* * *
«Если это не сон, то, может, шутка? – думал Лёшка. – Что же мне делать? Заснуть, потом проснуться. Но сначала надо заснуть… Заснуть…»
Заснул.




Глава 3



Полтонны взрывчатки и забытый подпункт

Сон у Лёшки был глубокий, крепкий, без сновидений. А под утро запели райские птички. Может, и не райские, но пели очень приятными и веселыми голосами. Одна беда – с каждой секундой всё громче и громче.
А еще кто-то начал дергать за запястье. Лёшка не сразу понял, что это вибрирует и чуть сжимается браслет на левой руке. А в ушах поют динамики. Этакий комплексный будильник.
– Проснулся? – раздался знакомый голос.
– Ну да, – ответил Лёшка, – сколько времени?
– Семь утра, – сообщил голос. – Не хочешь ли сделать пробежку? Ты здоров, до школы почти два часа, а пробежка очень интересное и полезное приключение.
«С чего это МИК решил, что мне нужны пробежки?.. – вздохнул Лёшка. – А-а-а, я вчера, когда прощался с Игорем Михайловичем, сказал, что иногда бегаю по утрам. А эта электронная зараза услышала».
Если бы вместо «электронной заразы» был обычный будильник, Лёшка стукнул бы его кулаком и заснул снова. Но сейчас стало интересно, как его друг будет помогать на бегу?
Все же решил схитрить.
– Вот только как найти треники? – прошептал он. – Зажигать свет, будить Катюшу?
Ждал саркастической реплики. Вместо этого от стула, на котором лежал модуль, протянулся тоненький столбик света. Прогулялся по полкам открытого одежного шкафа и остановился на второй снизу.
– Ух ты! – сказал Лёшка. – Как это ты?
– Не разбуди Катюшу, – попросил голос. – Вечером я немного изучил комнату и запомнил, какую вещь ты куда запихал.
– Но я же не включал свет, – удивился Лёшка.
Голос стал немного обиженным:
– Я могу видеть и в канализационной трубе, без фонарика. Кстати, интересное приключение, можно залезть. Крышку поднимешь ты.
– Интересное приключение! – проворчал Лёшка, уже надевший треники и решивший найти носки сам. – Залезь в канализацию, открой ему крышку, вычисти трубу курткой изнутри.
МИК тихо и душевно присвистнул. Понимай как хочешь: то ли – «я согласен!», то ли – «не занудствуй!».
Лёшка надел футболку, сунулся за рубашкой…
– Забортная температура плюс семь по Цельсию и не капает, – сообщил МИК. – Если не планируешь ползти черепахой, куртейки сверху достаточно.
– Ты уже побывал за бортом? – спросил Лёшка, пытавшийся натянуть зашнурованную кроссовку.
– Я знаю текущую температуру в Москве, Новосибирске, Кейптауне и Монреале. Пошли, пока сестренка не проснулась.
Лёшка победил кроссовку и на цыпочках вышел в коридор. Это не помешало половицам устроить привычный концерт. Из своей комнаты выглянула мама, уже одетая.
– Решил пробежаться? – зевнула она. – Правильно. Мне вчера так и сказали: больше спорта и прогулок. И вообще, побольше бывать на улице.
Лёшка заметил, что мама одета.
– Ты вообще не спала?
– Нет, рано встала. Тревожно чуть-чуть. Я ведь бухгалтер, у меня чутье на мошенничество. Вроде все чисто. Все равно тревожно…
«Потому что сдала меня в аренду на эксперимент», – подумал Лёшка.
Устыдился этой мысли, чмокнул маму и выскочил на крыльцо.
Было безветренно и ясно, что для октября в окрестностях Питера редкость. Лёшка все равно сказал «брр!» – давно не выходил так рано.
– Насчет безопасности, – уточнил он, направляясь к калитке, – ты ее прогнозируешь?
– Предупреждаю о степени, – ответил МИК, – по шкале от десяти до единицы. Сообщаю, в чем опасность и как избежать.
– Ну, например, десятка, – заинтересовался Лёшка.
– Мелкий дождь – угроза для здоровья. К Земле приближается метеорит, который войдет в атмосферу над европейской частью России.
– А восьмерка?
– Ветер с дождем. Во Всеволожском районе бродит пьяный дурак с пистолетом, целится в прохожих и думает, что пистолет не заряжен.
Лёшка уже вышел за калитку, но приостановился, гадая, сколько отсюда до Всеволожского района. Километров пятьдесят, не меньше.
– Двойка?
– Ураган вырывает деревья. Дурак с пистолетом идет по этой улице и стреляет во всех, кого увидит.
– Единица?
– Столетний дуб падает на тебя. Вместо дурака – киллер, и его мишень – ты, – сказал МИК.
В электронный голос врезался короткий тревожный писк.
– Да, кстати, зафиксирована опасность девятого уровня – незначительное охлаждение организма. Не хочешь соплей – беги!
Лёшка не стал спорить и побежал. Сразу же вспомнил, что не взял плейер. Как же быть? Теперь у него другие наушники.
Спросил, есть ли у МИКа правильный музон? Тот хвастливо ответил: есть любой – от легального до пиратского, от классического до этнического, от идеально-студийного до уникальных треков на испорченной аппаратуре. Лёшка выбрал популярный трек-лист бегунов Канады. Просто в эту минуту на пути попался клен с опадающей листвой.


* * *
– Куда бежим? – спросил Лёшка.
МИК ответил:
– Тут же недалеко берег моря, побежали к нему.
Лёшка проворчал, что не моря, а Финского залива.
Сначала перебежал мост над путями, огибая медленных пассажиров. Спросил МИКа:
– Это опасность какого уровня?
– Десятого. Обрушение моста из-за дряхлости конструкций, – ответил МИК, – не предвидится в ближайшие пятьдесят лет, за исключением случаев прямого взрывного воздействия.
– А перебежать по путям?
– Третьего.
– Тут один такой перебегал… Не добежал!.. – сердито сказала старушка с тяжелой сумкой на колесиках.
Она медленно спускалась по лестнице, так как колесики не попадали в желобки схода.
– Может, ей помочь? – обратился Лёшка к МИКу.
– Помочь, – согласилась старушка.
МИК не ответил, Лёшка взял сумку – ух какую тяжелую! – побрел вниз, на платформу. Отнес бы быстро, но бабушка взяла его за рукав – верно, чтобы с сумкой не убежал. Спустился за две минуты с бабушкой на буксире.
– Спасибо, сынок. Будь осторожен, – сказала она на платформе.
– Молодец! – согласился МИК. – Силовое дополнение к пробежке. А сейчас еще и ускоренный подъем по лестнице. Быс-стро! И дышать носом!
Лёшка, не ожидавший от электронного друга такой команды, рванул вверх и чуть не сбил другую старушку, готовую спуститься. Старушка, к счастью, была без тяжелой сумки.


* * *
Лёшка понял, что до сих пор не видел Мартышкино. В школу он шел сонный, плюс не ждал от школы ничего хорошего. Обратно – за чьей-то спиной, тоже по сторонам не посмотришь.
Сейчас он разглядел поселок в первых солнечных лучах. Конечно, почти все участки обнесены высоченными заборами, но и через забор что-нибудь да увидишь. Одни участкит уж можно всё разглядеть: цветники, дорожки с гравием, последние яблоки, одиноко висевшие среди голых веток.
На одном из таких участков Лёшку облаяла собака, коротко и громко. Едва отбежал – затихла.
– Злая, но дрессированная, – сообщил МИК. – Восьмой уровень.
– Она же за забором, на цепи, – удивился Лёшка, вдохнув ртом. – В чем опасность?
– Ну, если бы ты в порядке приключения просунул руку за решетку, в зоне доступности! – насмешливо сообщил МИК. – Но я предупредил бы тебя, что уровень становится вторым.
Грянул захлебывающийся лай из-за высоченного деревянного забора с облупившейся краской. Пес возмущенно тосковал: рядом бежит человек, а не укусить.
– Какой уровень? – чуть запыхавшись, спросил Лёшка.
– Пятый, – сказал МИК. – Пес злой, не дрессированный. Если сорвется, уровень станет вторым, а то и первым. Эй, ты расслабился! Восемь в час не годится. Поднять до девяти!
Кроме лая слышался грохот цепи. Лёшка решил не проверять ее на прочность и, ускорившись, свернул за угол.
– Десять, – удовлетворенно заметил МИК, и Лёшка понял – это не опасность, а скорость. – Держи до угла, там отдохнешь.
Лёшка чуть прикусил губу и промчал всю улицу, удерживая темп. В груди стало горячо, улица казалась бесконечной.
– Теперь медленно сбавляем, – разрешил МИК.
На уменьшенной скорости можно было поглазеть по сторонам.
– Красивый домик, вот тот, второй, – сказал Лёшка.
– Мавританский стиль, – пояснил МИК. – Авторский проект.
– Ты и в архитектуре разбираешься?! – восхитился Лёшка.
– Во всем, – похвастал электронный друг. – В финансах тоже разбираюсь. Хозяин мавританского особняка имеет большие, но разовые доходы. Центральную часть дома он построил на три года раньше, чем левое крыло. Она уже просела. У хозяина дома напротив, наискосок, ровный доход. Он построил особняк сразу, а не по частям.
– А стиль?
– Типовая скандинавская модель загородного домика.
За такими разговорами Лёшка поднялся на горку. Немного постоял, поглядел на залив. Давно не было такого ясного дня. Отчетливо виден и Кронштадт с высоким куполом Морского собора, и северный берег, где Сестрорецк и длинная полоса песчаных пляжей, заросших соснами. Лёшка посмотрел и на ближайший, южный топкий берег. В очередной раз удивился: почему цари строили дворцы, парки и фонтаны именно на нем?
Сам берег зарос камышами. Левее, к Ораниенбауму – огромная катерная стоянка, напоминавшая небольшой порт.
– Мы планируем опоздать в школу? – спросил МИК.
Лёшка ответил, что нет. На обратном пути его друг пару раз прогнозировал опасность от автомобилей, ехавших навстречу, по узким улицам. Первый раз дал десятку: водитель был профессионал и двигался медленно, а второй раз семерку – ехал быстро и неуверенно.
МИК сменил трек-лист: теперь в ушах стрекотал боевой танец аборигенов Амазонки. Под эту музыку было легко бежать даже в гору, а Лёшка мчался с горы.


* * *
Лёшка возвращался из школы, не пытаясь пристроиться за чью-нибудь спину. Настроение неплохое, и с Кондрашом уже встретился.
В дневнике впервые появились пятерки. В этой поселковой школе старались двойки не ставить, но и на пятерки были не щедры. Лёшка получал четверки за диктанты и контрольные, а когда вызывали к доске, маялся до тройки.
На этот раз отвечал бодро. МИК подсказывал четко и безошибочно – только отвечай и записывай. «Этот принц совсем неучем вырастет, если МИК будет за него учиться», – думал Лёшка. Правда, на алгебре справился почти сам, МИК только не позволил ему запнуться в начале ответа. Потом даже и не подсказывал.
Последним уроком была физкультура. Почти весь урок играли в футбол. Лёшка, ко всеобщему удивлению, вышел на поле в очках. Мальчишки удивились еще больше, когда поняли, что новичок в очках играет лучше, чем без них.
– Прямо – кочка. Влево! – командовал МИК.
– Вперед! Ноги! – это значило, что его хотят ударить по ногам.
– Бей!
В самом начале Лёшка так и сделал и забил гол, потому что от него этого никто не ожидал. Пробовал и в конце. Но вратарь уже настроился на нового форварда. Закончилось ничьей.
– Чего-то, Клим, ты сегодня в ударе, – с легким уважением заметил Терентьев.
Лёшка, по совету МИКа, заметил, что так играть для него норма. Сам же, отойдя от раздевалки, шепотом пожаловался другу:
– Жаль, что ты сам в футбол не играешь.
– Когда нужно ударить, я подскажу. Но ударить должен ты, – заметил МИК.
Вот тут-то и встретился Кондраш. Внимательно поглядел на Лёшку, усмехнулся:
– С обновкой! Знаешь, что для очкариков особый тариф?
– Какой? – спросил Лёшка, не дожидаясь подсказки МИКа.
– Двойной. У тебя же четыре глаза. Да ты расслабься! Сегодня суббота, а я сказал – до понедельника живи спокойно. Мое слово реально. Гуляй.
И удалился.
Лёшка пожалел, что в комплекте к прибору нет мощного автоматизированного кулака. Лучше всего с мысленным управлением. Только захотел – и рраз! Лежит Кондраш возле забора, на мягком и уютном ковре из свежих листьев.
Нет такого кулака. Зато теперь можно спокойно идти домой, забыв о Кондраше. И никуда не торопиться. День, как по заказу, был ярким и теплым. Будто август пришел в гости к октябрю.


* * *
– Что скажешь про эту опасность? – спросил Лёшка, убедившись, что рядом никого нет.
– Восьмерка. Нападать не собирался. Сейчас, – уточнил МИК.
– А что вообще про него скажешь?
МИК замолчал, как человек, который задумался. Лёшка уже привык к таким отсрочкам. Хорошо, что их не было, когда вызывали к доске.
– Он сильный, осторожный и что-то скрывает, – наконец сказал МИК.
– Ну да, скрывает, что трясет деньги! – зло хохотнул Лёшка.
– Не только это, – ответил МИК. – Имя, фамилия?
Лёшка назвал, МИК обещал выяснить и ответить, как только Лёшка напомнит.


* * *
Напомнить в этот вечер не удалось. На следующем перекрестке МИК буднично заявил:
– За забором опасность пятого уровня.
– Какая?
– Полтонны взрывчатки.
Лёшка замер на месте, хотя по уму надо бы бежать подальше и поскорее.
– Ты ее вынюхал, как собака? Там склад у террористов? Почему только пятый уровень?
Тотчас же вспомнил слова Полины, что если три вопроса заданы подряд, ответить можно на один. Ну почему он не узнал ее телефон? Или хотя бы фами… Не, фамилию она сказала. Сергеева?
Семёнова? Севастьянова? Да, Севастьянова. Тогда можно поискать в ВКонтакте. Ладно, потом поищет. Сейчас надо понять, что там за взрывчатка.
К счастью, МИК не знал правило одного вопроса и ответил на все три. Правда, с коротким промедлением – Лёшка успел вспотеть.
– Предположил по внешним признакам. Это не склад – это авиабомба. Пятый уровень опасности, потому что детонация объекта возможна только в случае прямого механического воздействия на оболочку, а ты ее осуществить не в состоянии. Кто-нибудь другой подорвать бомбу прямо сейчас тоже не может.
Лёшка только успел вздохнуть, как увидел этого «другого» – траншейную машину, за два дома до места, где, по мнению МИКа, таилась бомба. Сейчас техника отдыхала. Но, судя по свежему грунту, могла возобновить работу в любой момент.
– Если эта штука будет копать траншею дальше, то заденет бомбу? – спросил Лёшка.
– Если ты в этот момент будешь стоять на этом месте, то возникнет опасность минус первого уровня, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы ее избежать, – равнодушно сказал электронный друг.
«Проще говоря, разнесет меня в клочки, вместе с забором и ближайшей березой», – подумал Лёшка.






Еще подумал: «МИКа не интересуют опасности, не связанные с ним, Лёшкой. И что такое „опасность минус первого уровня“? Даже клочка не останется?»
Но сейчас его интересовала бомба.
– Так что же делать?
– Уходить отсюда, – ответил МИК.
– Я здесь ночевать не собирался, – проворчал Лёшка. – Мы уйдем, эта штука будет дальше рыть, пока не рванет. Может… Может, надо в полицию обратиться? – неуверенно добавил он.
В доме, в Мартышкине, был книжный шкаф, оставленный прежним хозяином, а в нем – полка с фантастикой. Лёшка не раз брал почитать старые, потрепанные книги. В них рассказывалось, как думают роботы, столкнувшиеся с непредвиденной проблемой, – нагреваются, дрожат. «Казалось, электрический мозг сейчас взорвется», – вспомнилась стандартная фраза.
Нет, МИК, точнее, модуль взрываться не собирался. Он даже не нагревался и не дрожал. Все равно Лёшке показалось, что МИК напрягается, думая, как ответить. И не может сразу сообразить.
Наконец сказал уверенным дружелюбным тоном:
– Не забывай про шестой пункт контракта.
– Шестой? – переспросил Лёшка. – А чего там было?
– «Чего было», «чего было»! – МИК явно решил покуражиться. – Ты хотя бы на уроках записываешь? Точно не записываешь, если по алгебре впервые пятерку получил.
«Откуда он знает? – нахмурился Лёшка. – А, Вероника Евгеньевна сказала, когда ставила отметку».
– И не впервые, а впервые в этой школе, – уточнил Лёшка. – Что в этом шестом пункте?
Голос МИКа стал отчетливым и механическим. Действительно, робот из фильма или дежурная на вокзале.
– «Пользователь-испытатель обязуется обеспечивать безопасность эксперимента и не информировать о его проведении любых лиц, не упомянутых в настоящем договоре».
Договор Лёшка, кстати, читал. Даже вспомнил «упомянутых лиц». Он, естественно, мама. Как представитель – этот ученый Иван Николаевич, этот менеджер Игорь Михайлович. И еще один технический сотрудник, по имени Денис.
– А теперь подумай, – сказал МИК прежним, дружелюбно-насмешливым, голосом, – как ты объяснишь полиции, откуда узнал о бомбе?
– А откуда о ней узнал ты? Говорил про какие-то признаки…
На этот раз МИК ответил сразу:
– Изменился рельеф. Вмятина в месте падения повторяет контуры авиабомбы. На этом месте ничего не строили, вмятина как была, так и осталась.
Лёшка огляделся. Ветеран боевых действий, наверное, понял бы, где тут падала бомба, а где снаряд. Да еще не взорвалась. Лёшка не ветеран.
Все равно сказал неуверенным тоном:
– Я бы объяснил, что изучал историю, интересовался тем, что тут было в войну. И догадался.
– Я бы тебе не поверил, – сказал МИК. Тон был не насмешливый, а сочувственный.
Донесся скрип двери. На крылечко дома вышла бабушка, медленно нагнулась, поставила на пол миску:
– Снежок! Кис-кис-кис! Хватит воробьев ловить, смотри, что я принесла.
Снежок, совсем не белоснежный, скорее, серый кот, выскочил из-за кустов и, промчавшись над газоном, где таилась авиабомба, взлетел на крыльцо. Сунул морду в миску, недовольно посмотрел на хозяйку. Но, решив, что это перспективнее, чем непойманный воробей, начал есть.
– Так что же делать? – в легком отчаянии спросил Лёшка.
– Напиши письмо в полицию, – посоветовал МИК. – Они обязаны отреагировать.
Лёшка повеселел. Только сейчас понял: он боялся, что МИК согласится и придется звонить в полицию. Он и с продавщицами-то общаться не любил, и с контролершами стеснялся. А тут – настоящий полицейский, который ездит на машине с мигалкой и может тебя арестовать. Он, Лёшка, так испугается, что, если полицейский спросит: «Не сам ли ты эту бомбу закопал?» – ответит: «Да». Ведь «да» ответить проще всего.
Вспомнил, что бомба весит полтонны. Представил, как тащит закапывать, засмеялся.
– Если я говорю глупости, – сказал МИК серьезным тоном, как обиженный человек, – то придумай что-нибудь умнее.

– Тогда пошли. Твой эмоциональный фон вернулся в норму, зато организм начал охлаждаться. Простуда – плохое приключение.
Действительно, утреннее солнышко затянули облака. Да еще позвонила мама, спросила, почему он так долго стоит на этом углу, может, напали хулиганы? Лёшка успокоил маму и вприпрыжку направился домой.


* * *
Дома выяснилось, что мама наблюдала за Лёшкой не только после школы, но еще и утром. Когда Лёшка зашел на кухню, красная точка на мониторе совместилась с красным квадратиком.
– Я научилась изменять масштаб, – похвасталась мама. – То делаю карту маленькой…
Мама кликнула мышкой. На экране появился план поселка – такой сжатый, что виден и Петергоф, и залив, и даже уголок Кронштадта. Точка полностью слилась с квадратиком.
– …то большой, – продолжила мама.
Теперь на экране был только участок с планом домика. На этот раз красная точка оказалась чуть-чуть в стороне от квадратика. Лёшка положил руку на ноутбук – точка и квадрат слились.
– Хватит играть, – улыбнулась мама, – мой руки и обедать.
– Лёша, ты почему на том углу задержался? Там была собачка? – спросила Катюша.
Катюшка совсем не боялась собак. Если встречала на улице собаку, то старалась ее погладить и потискать. Если собака гавкала за забором, Катюшка никогда не позволяла брату себя увести, пока он не скажет, что это за порода.
– Нет, просто дом прикольный. Как будто восточный дворец. Это…
– Мавританский стиль, – подсказал МИК.
– Мавританский стиль. Башенки высокие, с окнами, будто в них принцессы живут.
Катюшка вздохнула. Дворцы с принцессами она видела в книжках и мультиках. Собака – куда интереснее.
Лёшка заторопился в ванную. Еще дождется, что мама начнет допытываться, почему он так долго глазел на мавританский стиль. Придется врать и дальше, а правду говорить нельзя: мама очень боится военных находок, оставшихся с войны. Ее брат в школе бросил с ребятами мину в костер, хорошо, лишь оглох.
«Еще и Катюшка будет подглядывать», – печально подумал Лёшка, споласкивая руки под бьющей струей. Потянулся к полотенцу…
– В раковину утекло двадцать процентов вредоносных бактерий, угнездившихся на твоих ладонях и запястьях, – вежливым, но издевательским голосом сообщил МИК. – Ты лапал мяч, когда бил штрафной, ты хватался руками за траву, а сейчас почему-то решил только смочить пальчики.
– Ты проанализировал мои руки? – изумился Лёшка. – Точно осталось восемьдесят процентов бактерий, а не семьдесят семь?
– Нет, я предположил. Если я скажу, что ты смыл четверть бактерий, тебе станет легче? – столь же ехидно спросил МИК.
– Может, ты рекламируешь жидкое мыло? – проворчал Лёшка.
МИК проигнорировал такое обидное предположение. Поэтому Лёшка вздохнул, мысленно похвалил папу за настоящий водопровод в загородном домике, выдавил на ладони увесистую пригоршню жидкого мыла, ожесточенно растер, смыл грязноватые струйки и лишь после этого потянулся к полотенцу. Но тут же передумал и заодно вымыл лицо, сняв очки.
– Молодчина! – одобрил МИК. – Сейчас все твои ручные бактерии плывут на очистную станцию и стонут: «Что за Всемирный потоп?!»
– Молчи, пока я их жалеть не начал… – вздохнул Лёшка.


* * *
После обеда Лёшка остался дома. Из-за пробежки побаливали ноги, идти никуда не надо, да и стемнеет скоро. Мама наконец-то включила телевизор. Перед этим сказала: «Хорошо, что ты рядом, можно не наблюдать».
«Она что, так и будет десять дней сидеть с планшетом, пока эксперимент не окончится? – подумал Лёшка. – Еще ей понравится за мной подсматривать. Потратит все деньги, которые получила, чтобы купить мне обычный родительский браслет. Впрочем, зачем? Я и прежде почти не гулял».
По привычке прилег на диван, взял планшет, стал строить пирамидки…

– Про… Прокра… Кто кого прокрал? – шепотом спросил удивленный Лёшка.

Лёшка кивнул, но продолжил. И тут на экране планшета поверх игры закачалась надпись: КОНЧИЛ ДЕЛО – ИГРАЙ СМЕЛО!
Очередная пирамидка пролетела мимо цели и распалась на облако разноцветных шариков, а те растворились мыльными пузырями.
а!
– Ты что, к моему планшету подключился? – спросил Лёшка.
– Ну да, – чуть виноватым тоном признался МИК. – Зато потом сможем как следует прогуляться в Интернете. А сначала лекция про прокрастинацию.
– Ты к принцу тоже будешь приставать с этой прокрой в его колледже?.. – вздохнул Лёшка.
– Еще не решил, – ответил МИК и добавил добрым, наивным тоном: – Я на тебе потренируюсь. В общем, слушай. Прокрастинация – это…
«На ком тренироваться, если не на подопытном кролике?» – печально подумал Лёшка.
Что такое прокрастинация, он уже понял, попросил МИКа замолчать и взялся за «домашку».
Иногда спрашивал подсказки. Думал, прибор начнет занудствовать: мол, шевели мозгами, вспоминай! Нет, МИК был и калькулятором, и словарем и даже в примерах помогал.
Лёшка окончил «домашку» и задумался. Надо было сделать что-то еще. Что? И вспомнил авиабомбу. Он же хотел написать письмо в полицию.
– МИК, ты чего не напомнил? – упрекнул Лёшка электронного друга.
– Так ты же не просил, – беспечно ответил МИК.
Лёшка неодобрительно покачал головой. Про «домашку» напомнил. Про пробежку – тоже.
А тут – забыл. Видимо, ему эта идея не нравилась.
Стал сочинять и мучиться. С первой строчкой воевал чуть не полчаса. «Уважаемая полиция…» «Уважаемая полиция Мартышки…» «Уважаемый дежурный…» МИК не помогал, напротив, хихикал, подсказывал шутилки. «Уважаемая полиция и вся королевская рать». «Уважаемая полиция – вы мартышки». «Уважаемый дежурный, недавно контуженный урной». Уж на что Лёшка был тихоней, но если бы так мешал приятель, давно шарахнул бы его подушкой. А может, и табуретом. Пару раз хватал себя за уши – вырвать динамики.
МИК тотчас же извинялся, да таким искренним тоном, что Лёшка махал рукой и возвращался к письму.
Наконец просто написал: «Здравствуйте».
Дальше стало еще труднее. Надо было объяснить, как он узнал, что в земле – бомба.
«Я много изучал историю Великой Отечественной войны и знаю, как выглядят следы неразорвавшихся авиабомб».
– Правда, много изучал? – спросил МИК.
«Он что, стал читать мысли?» – испугался Лёшка. Но тут же сообразил: эти слова написаны на листе бумаги, МИК прочел их через очки.
– Вообще-то мало, – признался Лёшка. – Расскажи, какие тут были сражения?
МИК без всяких шуточек, а, напротив, дельным тоном начал рассказ. Лёшка узнал, что, оказывается, Ораниенбаум немцы не захватили.
И Мартышкино тоже. Территорию, примыкавшую к Финскому заливу, обороняли батареи форта Красная горка и корабельные пушки Балтийского флота. Три года враг не мог ничего поделать с этим клочком земли, несмотря на превосходство в самолетах и танках. Как в старину, все решили пушки, потому что они были очень больших калибров. Потом, в 1944 году, с Ораниенбаумского плацдарма наши войска ударили в тыл фашистам и окончательно прорвали блокаду.
МИК рассказывал и показывал. На экране появлялись черно-белые фото кораблей и огромных береговых орудий. Снаряды, которыми они стреляли, руками было не поднять, можно было только подкатить к орудию на специальной тележке. МИК показал карту линии фронта. Оказывается, передний край проходил недалеко, между Мартышкином и Старым Петергофом. Понятно, почему здесь падали бомбы.
– И все же, как я смог догадаться? – подумал вслух Лёшка.
На планшете появились новые фото, уже современные, цветные. На них работали саперы, выкапывали из земли боеприпасы. Были и рисунки-схемы: мины и снаряды в глубине, техника для разминирования.

– Конечно, – ответил МИК и добавил без всякой скромности: – Я не просто супер-консультант – я супер-хакер. Для меня закрытых ресурсов не существует.

– Напиши просто: «Судя по почве, в ней авиабомба». Будешь писать подробней – запутаешься. И не надо подписываться. Анонимку про взрывчатку проверят обязательно.
Лёшка уже приготовился дописать. Вспомнил, что не хватает адреса.
– МИК, скажи, где это было?
– Можешь сам посмотреть по номерам домов.
– Но я не запомнил. И не фоткнул на мобильник. А идти сейчас, смотреть – поздновато, – с грустью заметил Лёшка. И идея прогулки в темноте ему не нравилась.
Казалось, электронный друг хихикнул.
– Зато я снял. Смотри.
Уже через секунду на планшете замигал файл. Лёшка открыл его во весь экран. Увидел утреннюю комнату, коридор, крыльцо. Правда, на крыльце возникла заминка. Лёшка вспомнил, как выбежал из дома и остановился, а МИК перечислял ему различные степени опасности.
– Можно пропустить? – спросил Лёшка.
– Можно. Включай с любой минуты.
Лёшка продвинул курсор на две трети, включил…
«…У тебя же четыре глаза… Расслабься! Сегодня суббота, а я сказал – до понедельника живи спокойно…»
– Лёшка, это кто?
Кролик, которому внезапно врубили фильм про удава, да еще в 3D формате, обязательно впадет в ступор. Впал и Лёшка, увидев свою главную школьную проблему. Пока нажимал «стоп», подошла Катюша – в ее больнице был тихий час.
– Этот? Школьный приятель, – ответил Лёшка.
Голос дрожал, щеки горели, будто снегом натерли. К счастью, настольная лампа отключена, а то сестренка стала бы ему мерить температуру, как плюшевому зайцу Витьке.
– А почему он к нам в гости не приходит? – спросила сестра.
Возмущение помогло преодолеть страх.
– Он плохо учится, его мама не отпускает гулять, – сказал Лёшка. – Ты бы звук отключил, – шепотом попросил МИКа.
– Сделано! – бодро отозвался тот.
И видео стало беззвучным.
«Однако легко он у меня в планшете рулит», – подумал Лёшка.
Передвинул запись вперед, разглядел номер дома рядом с бомбой, записал адрес.
Катюша, увидевшая, что брат что-то пишет, возобновила «вечерний обход палаты». Лёшка тоже начал гонять пирамидки.
Внезапно экран погас.
– Что за проблема? – возмутился Лёшка.
– Проблема – это я! – ехидно заявил МИК. – Что будешь делать, если еще раз встретишь этого Кондраша?
– Не знаю, – честно ответил Лёшка.
– Тогда вставай, – приказал МИК.
– Зачем?
– Ты же не будешь отжиматься сидя?! Встал и сделал двадцать пять отжиманий.
– Не хочу! – рассердился Лёшка. – Включи планшет!
МИК не стал спорить. Лёшка снова устроился на диване, подцепил падающую пирамидку, стал смотреть, куда воткнуть…
«Ой! Ох! Не бей меня, пожалуйста-а-а! Не бей ногами! Ох, ой-ой-ой!»
Лёшка сам чуть было не закричал «ой-ой-ой!». Или все же закричал? Нет, его губы были сжаты. Откуда же в ушах раздался собственный крик?
«Пожалуйста, больше не бей! Я все отдам!»
– Это ты меня передразниваешь?! – возмущенно спросил Лёшка.
– Я тебя не дразню, – удивленно сказала Катюша. – Разве доктор не говорит «открой пошире ротик?».
– Ну да, говорит, – растерянно подтвердил Лёшка.
Отошел подальше от сестры и повторил вопрос шепотом. МИК ответил привычным дружеским голосом:
– Да, это я. Только не дразнюсь, а прогнозирую. Разве тебе не интересно, как ты будешь общаться с этим Кондрашом, если он тебя поймает после школы?
Лёшка вздохнул. Вообще-то у него появились карманные деньги, и немаленькие. Может, откупиться? Или Кондраш повысит тариф?
Но сейчас Кондраш был не так интересен, как новая возможность МИКа. Или не новая, просто неизвестная раньше.
– Значит, ты можешь мой голос прогнозировать или пародировать?
– Могу. В любой ситуации. Например, если бы ты захотел выпить спиртное, я бы тебе заранее дал послушать твои похмельные стоны.
– Дай послушать, – не поверил Лёшка.
МИК продемонстрировал. Лёшка захохотал так, что чуть не согнулся, а Катюша на секунду прервала медосмотр.
– Позорище! – наконец сказал он. – А как ты это делаешь?
– Я же твой голос уже знаю, – пояснил МИК. – Прошерстил ресурсы, нашел голоса подростков, отравившихся алкоголем, подобрал, синтезировал.
Лёшка попросил включить еще какой-нибудь «его» голос, например когда он узнаёт, что Кондраша отправили в спецшколу для малолетних.
МИК не стал, а приказал отжиматься.
Лёшка нехотя согласился. Пришлось сделать небольшую гимнастику для разминки-разогрева и лишь после этого отжиматься. МИК предупредил:
– Ты не волнуйся, если почувствую, что проблема с сердцем, прикажу остановиться.
Сказал с легкой ехидцей. В остальном же был вежливым и заботливым другом. Постоянно говорил, как правильно ставить ногу, не давал ни суетиться, ни задерживаться. Разрешил небольшую паузу – ответить удивленной Катюшке, чего это он перед сном начал делать зарядку? Сказал, что упражнения по физкультуре тоже задают на дом, хорошо, их не надо записывать в тетрадку.
Порядком устал, когда МИК сказал с доброй насмешкой:
– Отбой. Двадцать восьмой пошел.


* * *
Еще не закончили ужинать, как позвонил Игорь Михайлович.
– Привет, Алексей. Как первый день?
Лёшка рассказал о пробежке, о том, как МИК помогал на уроках и руководил игрой в футбол. Про бомбу умолчал. Может, он поступил неправильно, не позвонив в полицию, может, наоборот, ошибся, когда полез в эту историю. Не знаешь, как надо, – молчи.
«А вдруг, – подумал Лёшка, – они следят за мной? Я разговариваю с МИКом, а Игорь Михайлович или Иван Николаевич все слышат. Сейчас проверим. Начнет сам говорить про бомбу, значит, меня подслушивают».
Но Игорь Михайлович ничего про находку не сказал. Зато спросил:
– Ты сколько сегодня гулял? И какие были приключения?
– Ну, как гулял? В школу и из школы, – немного растерянно ответил Лёшка. – Какие приключения? Пробежался, в футбол играл.
Вообще-то самыми настоящими приключениями были Кондраш и бомба. Но говорить о них не хотелось.
– Передай, пожалуйста, телефон маме, – сказал Игорь Михайлович сухо и даже сердито.
Лёшка передал трубку, положил на тарелку кусок шарлотки. Такие разговоры ему не нравились.
Мама почти сразу возразила: «Но ведь он был в школе пять часов…» Не договорила: собеседник явно ее перебил. Еще через минуту мама сказала: «Завтра мы пойдем на прогулку в…» И здесь ее перебили. Договорить удалось только в третий раз, когда она сказала: «Да, я поняла, я согласна. Сейчас спрошу у Алёши».
Наверное, Игорь Михайлович сказал, что спросит сам, – мама вернула телефон.
– Все в порядке, Алексей, – весело сказал представитель заказчика, – ничего страшного не случилось! Просто в контракте был подпункт, который мы забыли выделить красным маркером. Ты должен проводить вне дома не меньше шести часов в сутки. Маленькое непонимание случилось потому, что мама решила: время твоей учебы входит в эти часы. Однако подпункт прямо указывает – находиться вне пределов дома и не в учебном заведении. Заказчики уверены, что в школе приключений не бывает. Они ошибаются, но я переубедить их не смогу.
– Значит, мне надо гулять шесть часов после школы? – спросил Лёшка.
– Ну да! – усмехнулся Игорь Михайлович. – До школы гулять трудно, вместо школы – нехорошо. Да, еще один момент – маме уже сказал. Ты должен гулять один или с друзьями.
Прогулка с родителями не засчитывается.
О чем-то таком вчера говорили. Понятно, почему ни он, ни мама не запомнили этот подпункт – столько событий сразу.
Не то чтобы Лёшка хотел спорить. Но спросил, ради уточнения:
– А можно ходить в кино? Или сидеть в кафе с планшетом?
Игорь Михайлович рассмеялся.
– Три сеанса подряд? А-а, сейчас же мультиплексы. Ты купишь билеты и будешь перебегать из зала в зал. Представил? Самому не смешно?
Голос представителя был как у МИКа: веселый, уверенный, дружеский. Вроде бы и не ругает, а чувствуешь себя дураком и хочешь исправиться.
– Представил… – вздохнул Лёшка.
– И хорошо. Разок-другой сходить в кино можно. Лучше компанией. А сидеть с планшетом не надо. Нужны приключения. Я помню, что у тебя нет велосипеда. Завтра подъедет наш сотрудник, он привезет велосипед, и ты покатаешься.
«Я два года не ездил. Надеюсь, не отвык», – подумал Лёшка, но спросил:
– Просто кататься или для приключения в канаву съехать?
– Не надо, – рассмеялся Игорь Михайлович. – Просто крути педали. Прокатись по тротуару, немножко по шоссе. Сотрудник поедет рядом, еще раз скажи маме, что твоя безопасность гарантирована. И вообще, считай, что у тебя с завтрашнего дня персональный шофер.
Лёшка обрадовался. Игорь Михайлович посоветовал самому подумать о приключениях, «иначе сами их выберем», и отключился.
Мама поглядела на Лёшку с тревогой и обидой. Что за контракт – с сыном гулять запрещено! Лёшка подумал: а раньше мы гуляли? Когда жили с папой, когда было все нормально – да. А в Мартышке только ходили на школьную ярмарку за тетрадями и в поликлинику. Еще в школу мама отвела. Чего жалеть, что теперь десять дней не погуляешь?
– Ты огорчился? – спросила мама. – Может, нам вообще не надо было соглашаться?
Тревога в ее голосе окончательно вытеснила обиду. Лёшка перестал дуться, пожалел маму. И так жизнь превратилась непонятно во что, а тут еще этот контракт!
Подошел к маме, прижался, поцеловал.
– Что ты, мамочка, конечно нет! У меня с завтрашнего дня будет персональный шофер.
Мама улыбнулась, включила телевизор. Катюша увела брата в комнату – заполнять медкарту больной принцессы Соллы.


* * *
ь с парашютом, полетать на дельтаплане? Надо бы спросить у МИКа. Нет, лучше завтра. Еще станет вместо колыбельной рассказывать о том, какие бывают приключения.
– МИК, а прыгать с парашютом безопасно? В смысле, какую степень опасности ты дашь?
– Не меньше шести, – ответил МИК. – Увижу самолет, инструктора и уточню. Завтра бежим?
Лёшка хотел сказать: «Дай отдохнуть, ведь воскресенье». Но вспомнил, что надо отправить письмо в полиции.
– Конечно, бежим. Только подними на час позже.
МИК присвистнул – согласен. Лёшка задумался о приключениях и уже минут через пять летел на дельтаплане в акваланге и на горных лыжах в придачу.




Глава 4



«Приключения должны быть страшными»

К утру Лёшкин маршрут определился. Он не просто летал на дельтаплане – он летел к отделению полиции. Сделал два круга над зданием, разглядел открытую форточку, выхватил письмо из конверта, согнул в самолетик, запустил. Решил снизиться, убедиться, что попал. И проснулся.
«Жаль, так и не узнал, прочли письмо или нет». Тут же вспомнил: наяву он еще не отправил свою анонимку. Надо поскорее с этим покончить, тогда будут сниться полеты над пляжами или горами.
Ткнул свой обычный мобильник. До намеченного подъема оставалось полчаса.
– МИК, давай сейчас пробежимся, – предложил он. И сам засмеялся – как же этот ручной робот откажется?
– Да ну, дай поспать, – ответил МИК. Таким недовольно-жалобным и сонным голосом, что на секунду захотелось его пожалеть и оставить в покое. Может, даже побежать без него.
Но тут же в ушах запели райские птички, а по руке побежали короткие, мелкие импульсы, буквально мурашки.
Ноги побаливали, помнили вчерашний бег и футбол. Лёшка все равно оделся, захватил письмо, вышел на улицу, думая по пути, является ли время, затраченное на пробежку, приключением?
МИК врубил какой-то австралийский панк-рок, от которого ноги перестали болеть. Лёшка мчался и думал, куда бы бросить письмо? Сначала решил – на крыльцо полицейского участка. МИК эту идею раскритиковал убедительно и весело. Напомнил, что камер наблюдения возле участка больше, чем трансляционных камер на стадионе. Что когда бегущий мальчишка что-то подкидывает, полицейским о-о-очень интересно не только что это, но и кто он. Сядут в машину и догонят гепарда, а ты не убежишь даже от суслика. Лёшка понимал.
– И что ты им скажешь, когда они отберут меня у тебя и спросят, что это такое? – жалобно спросил МИК.
– Ну… Скажу, что участвую в эксперименте государственной важности, – неубедительно ответил Лёшка.
Он уже запыхался и, пожалуй, не взялся бы догонять черепаху.
– Шестой пункт… – совсем грустным тоном напомнил МИК.
– Кинуть в почтовый ящик? – отрывисто предложил Лёшка. – А они его перешлют в…
– Конечно! – обрадовался МИК и перебил Лёшку: – Они увидят на конверте «В полицию» и сразу же вызовут патрульный экипаж.
Лёшка вздохнул. Про почту он думал с самого начала, но вспомнил историю про мальчика, который отправил письмо «на деревню дедушке».
На обратном пути пробежал по улице Новой. Траншейный экскаватор стоял в полном бездействии, как и положено в воскресенье.


* * *
Персональный шофер, или специалист по приключениям, приехал около одиннадцати.
У него был внедорожник, пусть не такой шикарный, как у Игоря Михайловича, но вместительный. Например, в нем поместился подростковый дорожный велосипед.
Шофера звали Денис. Он сразу же договорился с Лёшкой, что будет к нему обращаться на «вы». И контактировать минимально. Сегодня просто обеспечит Лёшке велопрогулку.
Мама вздохнула, посмотрела на часы, сказала:
«Через шесть часов жду дома». Лёшка подумал: за шесть часов он к седлу прилипнет. Катюша выскочила на крыльцо, захотела сесть в машину, но Лёшка сказал, что ей с ними ехать нельзя, – у нее нет велосипеда, и они умчались, оставив грустную Катюшу со слегка встревоженной мамой.


* * *
Велосипед был замечательный. Лёшка не ездил два года, но, едва сел в седло и нажал на педаль, покатил, будто на электромоторе. Даже размечтался: «Вдруг мне его потом оставят?»
Начали с городских испытаний. Лёшка надел каску, жилет с отражателями и стал кататься по пустынным тротуарам Ломоносова-Ораниенбаума. Автомобиль Дениса полз метров на сто сзади. «Принц тоже будет так гулять, – подумал Лёшка, – он идет или едет, а где-то шофер-телохранитель».
Совсем освоившись, Лёшка покатил по проезжей части. В маленьком райцентре воскресным утром спали почти все автомобилисты. И они не мешали велосипеду, и велосипед им не мешал.
МИК работал наблюдателем и экскурсоводом. Он сразу объяснил, что в этих новостройках ничего интересного нет, надо ехать в парк. И сосредоточился на проблемах.
– Чуть левее… Молодец! Возьмем к борту, пропустим автобус. Опять влево! Идиот разбил бутылку и поставил на переходе на донышко.
«Мне так нравится, – улыбнулся Лёшка, – вот только как бы не привыкнуть к подсказкам! Привык, покатил без МИКа, а тебе никто не бубнит в уши про стекляшку или приподнятую крышку люка».
– Опасность четвертой степени. На тротуар! – приказал МИК ровным, почти не напряженным тоном.
Лёшка послушался, перескочил поребрик[3], удачно проехал между столбом и урной. Хотел спросить, но сразу понял, в чем опасность. Услышал нарастающий шум мотора, в сопровождении хлопков, напоминавших выстрелы. Из дворового проезда вылетел автомобиль, лихо вывернул на дорогу и помчался со скоростью, запрещенной в городе. Уже через три-четыре секунды летел там, где должен был бы проехать Лёшка, не выверни тот на тротуар.
– Опаздывает, злится, возможно, не до конца протрезвел с вечера, – прокомментировал МИК.
– А почему опасность именно четвертой степени? – спросил Лёшка.
– Он более-менее адекватен, – пояснил МИК, – увидел бы тебя на повороте, затормозил. Но его тормоз мог быть хуже, чем мотор.
– Спасибо, – искренне сказал Лёшка, – тут телохранитель не помог бы.
– Меня не зря сделали, – гордо согласился МИК.


* * *
Кататься по новостройкам было действительно скучно: ничего интересного, кроме внезапных лихачей да невоспитанных собак, считавших, что если велосипед укусить не уис отказался: там он не мог бы ехать следом. Поэтому поместили велосипед в багажник и отправились на загородную дорогу, из Ломоносова в Новый Петергоф. Денис сказал, что ехать по нижнему шоссе опасно, поэтому поехали альтернативной, пустынной дорогой.
Носиться по тротуарам и мостовой было легко, а вот когда Лёшка слез с велика, сразу понял: ноги с непривычки устали. Правда, когда минут через пятнадцать снова оказался в седле, усталость не ощущалась.
Порядок шоссейного путешествия был таков: Лёшка вдоль обочины, а за ним, на близкой дистанции, машина Дениса, со скоростью велосипеда. Все, кто обгоняли внедорожник, заодно объезжали и Лёшку. МИК однажды объявил «опасностью девятой степени» старую березу на обочине: если ураган ее вывернет, верхушка упадет на то место, где только что проехал Лёшка.
Тут же рассказал о возрасте берез, о том, что если ей больше ста лет, то в девяти из десяти случаев корень гнилой. Еще назвал березу по-латыни, сказал, как она звучит на других языках, как береза в лесу борется с кустарниками и елями, рассказал пару легенд и напомнил, когда лучше собирать подберезовики.

– Ель, когда подрастет, всегда побеждает березу, – продолжал МИК свой рассказ. И вдруг сказал, не меняя тона: – Проехала опасность четвертой степени.
Действительно, секунду назад их обогнал старенький грузовик с досками. Не лихачил, проехал на хорошей дистанции и от Дениса, и от Лёшки.
– Почему ты не предупредил? У него тормоза не в порядке?
– Нет. – Тон МИКа стал немного виноватым. – Доски закреплены плохо. Если бы одна сейчас вылетела из связки, я успел бы сказать. Но ты не успел бы отреагировать. Впрочем, ты, скорее всего, остался бы в живых. Нос разбил бы, руки сломал.
– Утешил, – заметил Лёшка, остановившись на обочине.
Зримо представил, как толстая, необструганная доска вылетает из кузова, он наезжает на нее и летит кувырком, как в комедии. И велосипед следом.
А еще вот о чем подумал. Грузовик с незакрепленными досками поедет дальше. Доска и правда вылетит, на нее наскочит велосипедист или другая машина. Ничего хорошего.
– Что делать будем?
– Как – что делать? – МИК не понял вопрос. – Отдохнешь – поедем дальше.
– Нет, что с грузовиком? Доски вылетят, будет авария.
Виртуальный помощник замолчал. Обдумал и спросил:
– Ты ощущаешь дискомфорт из-за того, что может случиться происшествие, в котором лично ты не пострадаешь?
– Ну да, – подтвердил Лёшка. – Гонишь по дороге, а на обочине трупы. Приятного мало.
– Ты можешь попросить Дениса позвонить в полицию, и она остановит грузовик на стационарном посту, – предложил МИК. – Но я считаю это лишним. Если соотнести марку грузовика с его грузом, а также со значением трассы, скорее всего, он доедет до нужного места в ближайшие десять – пятнадцать минут и доски будут выгружены. Твое чувство комфорта восстановилось?
Последние слова МИК сказал с участием. Будто мама в обувном магазине стянула с его ноги ботинки малого размера, помогла натянуть обувь размером больше и спросила: «Теперь не жмет?» Да, пожалуй, не жмет. Выходит, проблему можно решить, а можно и убедить себя, что проблемы нет.
– Дыхание восстановилось? – спросил МИК.
Лёшка ответил:
– Вроде да.
Подъехал Денис – узнать, из-за чего остановка, не устал ли Лёшка. Хотелось ответить: «Не устал нисколько». Но почувствовал – устал. Ноги не кричали, не стонали, пока только вежливо просили: «Дай отдохнуть».
Узнал время. Думал, катается уже три часа, а на самом деле и полутора не прошло. Еще приключаться и приключаться. Да и позавтракал мало: чай с куском нелюбимой запеканки.
– Давайте доедем до города и перекусим в кафе, – предложил Лёшка.
Ноги, услышав, что отдых близко, дали понять: мы не очень устали и будем крутить педали дальше.
Минут через десять на перекрестке, в глубине небольшой улицы, Лёшка увидел знакомый грузовик. Рабочие сбрасывали доски. На душе стало совсем легко, даже скорость прибавил.


* * *
Кафе нашлось на въезде в Старый Петергоф, на заправке. Игра в принца и его шофера продолжалась: Лёшка зашел в кафе один, Денис остался в машине, припаркованный на въезде.
Лёшка пил чай – только сейчас понял, что замерз, – ел пирожки, поглядывал на велосипед, стоявший за дверью, размышлял. Размышления были печальны. Велосипед отличный, хорошо, если бы его оставили. Но кататься одному надоело. Какие же приключения-развлечения впереди? Парашют, акваланг? Это интересно, но тоже лучше, чтобы рядом были друзья. Или хотя бы мама с Катюшкой. Вспомнил, как однажды на аттракционах катался в шейкере. Полез туда с мамой, она визжала, как маленькая, и смеялась. Катюшке по возрасту было нельзя, она осталась у ограды. Сначала дулась и обижалась, а потом смеялась и прыгала, показывая на Лёшку и маму.
Да, а как же Катюшка могла остаться одна? Не одна, а с папой.
От этого Лёшке стало совсем грустно. Вспомнил, что МИК должен быть испытан и на аттракционах. Значит, этот Денис будет где-то неподалеку, а он один полезет в кабинку или вагончик.
– Давай развеселимся, – предложил МИК.
«Прочувствовал мое состояние, давление упало или еще что», – подумал Лёшка. Ощутил себя загрустившим принцем, к которому подошел шут.
– Расскажи анекдот про заправку.
МИК задумался лишь на несколько секунд.
– Курение вредит вашему здоровью. Но если вы решили никогда больше не думать о своем здоровье, покурите на заправке.
Лёшка чуть-чуть ухмыльнулся, как и положено грустящему принцу. Спросил:
– А какая сейчас степень опасности?
– Стандартная девятка. Как и на любой заправке, с соблюдением нормативов. Шанс, что на ней окажется человек, решивший больше не думать о своем здоровье, невелик. Но он есть всегда.
Лёшка удивился, вспомнил анекдот и рассмеялся.


* * *
Лёшка вернулся к Денису, предложил ему тоже зайти в кафе, но тот отказался. Надо было продолжать велопрогулку. Только куда ехать? Лёшка представлял, как катится по тротуару, объезжая пешеходов. Или по кромке шоссе, под рев обгоняющих грузовиков. Скучно. Настоящее приключение – поехать куда-нибудь совсем одному. Но Денис не отпустит.
– А у меня есть норма по велоприключениям? – спросил Лёшка. – Столько-то километров проехать, часов?
– Нет, – ответил Денис, – смысл нашей прогулки в том, чтобы мы поняли, как прибор консультирует тебя на проезжей части или на велодорожке. Велодорожку заменили тротуары, но так даже интереснее. Данных должно быть достаточно, так что катайся дальше в свое удовольствие.
«Чего нет, так это удовольствия…» – вздохнул Лёшка. И спросил:
– Какие еще обязательные приключения?
– Должна быть пешая прогулка по городу, какой-нибудь экстрим – прыжок с парашютом, конная поездка. Во время прогулки желательна конфликтная ситуация. Можно прокатиться на роликах, впрочем, на велосипеде по тротуару – эквивалент. Если хочешь, попробуем и ролики.
Лёшка в эту минуту думал, почему, когда обсуждался контракт, не обсудили заодно и список приключений. Не уточнили конфликтные ситуации. Спасибо, нет нападения взбесившегося ручного тигра. Ручные тигры у принцев – обычная история.
– Кстати, – продолжил Денис, – было бы правильно закончить приключения на открытом воздухе поскорее, пока не начались дожди. Ездить на коне в дождь неприятно, а прыгнуть с парашютом вообще не получится.
– Давайте закончим… – предложил Лёшка. – Что тут ближе, конь или парашют?
– Я проверил: здесь недалеко конная база с почасовым катанием.
«Кататься целый час?!» – подумал Лёшка. Так сильно огорчился, что МИК это почувствовал.
– Имей в виду, – подсказал он, – при езде на велосипеде и на коне задействованы разные группы мышц.
– Ну да, пусть все мышцы устанут, ни одной не будет обидно, – печально отозвался Лёшка. И посмотрел на Дениса: не удивится ли?
Тот улыбнулся – все понял.
– Мы хотя бы сделаем разведку. Вдруг не понравится, – сказал он. – Конюшня недалеко.


* * *
«Мы только на разведку, только приглядимся и уедем», – эту самоутешалку Лёшка повторил себе раз двадцать. Естественно, безуспешно. МИК это чувствовал, тоже утешал и успокаивал. Говорил, что поможет выбрать самую спокойную лошадь, что объяснит, как держаться в седле, чтобы не упасть, и как сконцентрироваться, чтобы при падении опасность осталась на пятом уровне.
Это пугало больше всего.
Лет семь назад Лёшка захотел покататься на пони. На свою беду, вел в этот день себя хорошо, и мама обещала прокатить. Проблема была в том, что на облюбованного пони только что уселся совсем маленький малыш и девушка-коневод предложила лошадь. Мама засомневалась, но папа с насмешкой вспомнил, как Лёшка в детском саду боялся залезть на деревянного коня. Придумал, конечно, но обиженный Лёшка запросился в седло.
Девушка уверяла маму, что спокойней ее лошадки лишь кони на постаментах. Мама некстати вспомнила, что конь под Медным всадником – на дыбах. Лошадница оказалась знатоком скульптуры и сказала, что ее Эсмеральда смирна, как конь Александра III, который в былые времена стоял у Московского вокзала, а сейчас – у Мраморного дворца.
Увы, лошадница знала питерские памятники лучше, чем свою Эсмеральду. Едва Лёшку взгромоздили, едва он ухватился за поводья, едва кобыла сделала два шага, как залаяла собака, громко, злобно и близко. Эсмеральда дернулась, приняла позу коня Медного всадника, лошадница вскрикнула…
Лёшка не испугался. Только запомнил выбоину в асфальте, остатки грязной лужицы. И камень посередине, как скала на морском берегу. Эта скала и полетела Лёшке навстречу, целя в голову. Еще запомнил, что камень напоминал пирамидку со сколотым верхом.
Папа подхватил Лёшку, когда до сколотого камня оставались сантиметры. Но той же ночью он все же упал на камень. И падал еще десятки раз, иногда два раза за одну ночь, в двух разных снах.
«На мальчике была вязаная шапочка? – спрашивал пожилой, очень умный врач, даже не врач, а профессор. – Если была, лучше бы он упал. Физическая травма лучше психологической».
Лёшка был с ним согласен. Синяки бы прошли. Хотя сны про Эсмеральду и камень уже года два почти не снились. Зато сейчас все вспомнилось. Тут и МИК не поможет.
МИК понял, даже утешать перестал. Лишь сказал, как по-научному называется боязнь лошадей – гиппофобия. Да еще заметил шепотом:
– Приключения должны быть страшными, иначе что за приключения?


* * *
Лёшка надеялся, что, когда они приедут на конную базу, страх пройдет. Но он только усилился. И когда увидели девицу, державшую в поводу коня с ребенком на спине. И когда вышли на автостоянке и запахло навозом и соломой.
– Ладно, скажи прямо: два седла в день для меня много, – шепнул МИК.
Чтобы отвлечься, Лёшка глядел на конюшню.
Само здание было деревянным, зато ворота – каменные, с чугунной решеткой, как при царе.
«Может, и кони с царских времен», – подумал он, но тотчас назвал себя дураком. Здесь была война – коням не выжить.
Припарковались и вышли. Денис обратился к проходившей девушке или даже девчонке, с большим синим мешком на плечах.
– Не подскажете, где у вас офис?
– А у нас нет офиса. Вы хотите покататься? – спросила девушка. Остановилась, сняла с плеч ношу, обернулась.
Это была Полинка. Она удивленно посмотрела на Лёшку – чего так уставился? И тут же узнала его, несмотря на очки.
Растерялись оба. Лёшка – потому что, если покататься предложат прямо сейчас, бояться придется перед Полинкой. А ведь он жалел, что не спросил номер телефона. И вот встретились. «Хочешь покататься?» – «Нет, у меня эта… гиппофобия. Увижу лошадь и падаю, еще не забравшись в седло».
Только не это!
Но почему растерялась Полинка?
– Да, мы хотим покататься, – сказал Денис. – Можно?
– Конечно, – ответила Полинка.
И подмигнула Лёшке. Несколько раз, усердно, с явным намеком – есть разговор. Перевела взгляд на мешок.
Лёшка чуть не дал себе подзатыльник: вот же балда, надо помочь даме! Кивнул Денису – «сейчас», подбежал к Полинке, подхватил мешок. Он оказался необычайно легким.
– Спасибо. Листву во двор нанесло, – улыбнулась Полинка, – высыплем под деревья.
Пошли. Когда убедилась, что Денис не идет следом, тихо спросила:
– Это твой папа?
Лёшка вздрогнул. Он был готов вцепляться в поводья, падать с лошади. Или отбиваться от поездки. Но не к такому вопросу.
Минут за десять сочинить более-менее правдоподобное вранье он бы смог. Но минут не было.
– Ответь: «Да, это папа», – подсказал МИК.
И Лёшка кивнул.
Полинка вздохнула, сказала:
– У меня тоже так было. Они год не разговаривали, не встречались. А потом – вернулся. Стоп, вот здесь.
Когда вся листва вылетела из мешка, Полинка тихо спросила:
– А ты любишь ездить?
– Нет, – тихо ответил Лёшка. – У меня эта… гиппофобия.
Полинка удивленно посмотрела на Лёшку: чего же сюда приехали? Лёшка почувствовал, что краснеет, как кленовый лист, упавший на ботинок.
– Он хочет, чтобы я перестал бояться лошадей. Преодолел себя.
– Лёш, извини, что лезу в чужие дела, – шепнула Полинка, – но лучше бы он сам преодолел себя и вернулся к твоей маме. Всё, пришли.
Действительно, они дошли до конюшни.


* * *
– И все так просто? – спросил Денис.
– Не очень, – ответила Алиса, Дашина подружка-журналистка, – Лёшка узнал ее сразу. – Мы и сигнализацию ставили, и камеры. Устроили шум и звон на весь Питер – как же можно закрыть клинику иппотерапии? Кстати, никакого обмана, у нас сеансы четыре раза в неделю, только сегодня тренер приболел. В конце концов эти нехорошие люди поняли, что конюшню не выселить, и отстали.
Пока Лёшка с Полинкой выбрасывали мусор, Денис зашел на конюшню и разговорился с Алисой о том, как конюшня возникла и как живет-выживает. Алиса объяснила гостям, что она, Полинка и еще одна девочка, Таня, – волонтеры, что конный клуб «Ольд» назвали в честь старой конюшни князей Ольденбургских, что это их любимое занятие, помимо школы журналистики. Что они на конюшне почти каждые выходные, а директор клуба дядя Боря доверяет им принимать посетителей и вообще позволяет здесь хозяйничать.
Лёшке было интересно. Но он постоянно поглядывал со страхом то на Полинку, то на Дениса – вдруг она скажет ему: «Ваш сын Алексей». Успеет ли понять Денис, захочет ли подыграть? Поскорей бы оказаться в седле, а там уж не важно – прокатиться или свалиться.
Правду говорят: стыд хуже смерти!
В итоге он сам подмигнул Полинке и вышел с ней из комнаты, которая была и спальней, и столовой, и подобием офиса. Пусть Денис закончит разговор с Алисой, заодно и расплатится.
Шли мимо стойл. Лошади приветственно фыркали, поднимали головы, ржали. «Вот и сидели бы, в смысле, стояли бы тут, и никто их бы не трогал», – размечтался Лёшка.
– Будь я твоим врагом – рекомендовала бы Ворона, – сказала Полинка, погладив черную морду с белой полосой. – На вид смирный, но может припустить и сбросить. Принц – умнее, но он слишком рослый. У тебя, правда, гиппофобия?
– Правда, – опять краснея, сказал Лёшка, – я падал.
Испугался, что Полинка опять начнет ругать папу, – как ему сейчас должно икаться. Вместо этого она сказала:
– Тогда Аврора. С этой бабушки никто не падал.
Лёшка чуть было не сказал «до сегодняшнего…», но Полинка опередила его:
– И никто не упадет! Принц, привет, маленький! – обратилась она к огромному рыжему коню. – Потерпи, пожуй сено. Вечером будет ячмень.
Пояснила Лёшке, что сегодня привезут конские корма. Тот предложил помочь разгрузить. Полинка рассмеялась, сказала, что такие мешки заказывают только с доставкой.


* * *
Лёшка за несколько секунд выстроил многоуровневую защиту. И кататься им по аллее, а не по асфальту, и Аврора ниже ростом, чем Эсмеральда, и ведет ее за уздечку не глупая тетка, а Полинка. Еще и МИК помог. Сказал, что кобыле лет двадцать, не меньше, что это самое спокойное животное на конюшне и опасность твердо держится на семерке.
Все равно, когда подошли к аллее, к пеньку, с которого Лёшка должен был сесть в седло, защита посыпалась, как домик из кубиков. На грунте, на песке – всюду появлялся тот самый камушек со сколотой верхушкой. И нет папы, который подхватит.
– А чего папа не пошел смотреть, как ты преодолеваешь страх? – спросила Полинка.
Лёшка чуть не ответил: «Он же у себя дома». Потом понял, огляделся. Действительно, Денис стоял на автостоянке и беседовал с кем-то по мобильнику.
– Он хочет, чтобы я сам… – неуверенно сказал Лёшка. И стал ждать новых упреков в адрес папы.
Полинка просто сказала:
– Значит, сейчас и преодолеешь. Кстати, ты знаешь, что такое гиппофобия?
– Это боязнь лошадей, – пробурчал Лёшка.
– Ничего ты не знаешь, – серьезно сказала Полинка. – Гиппофобия – это когда ты боишься оказаться в пасти гиппопотама. Входишь в лифт и думаешь – вдруг это гиппопотам. Входишь в вагон метро и думаешь – вот тебя и съели.
Лёшка удивился еще больше. Потом рассмеялся. Тут еще и МИК заодно имитировал клацанье челюсти огромного гиппопотама, от которого любой крокодил всплывет кверху лапами.
Полинка улыбнулась.
– Поднимайся. Теперь вверх правую ногу. И в седло. Тебе сколько было, когда упал.
Лёшка ответил:
– Семь.
– Так ты давно уже взрослый. Ну, смелей!
А когда Лёшка оказался в седле и вцепился в поводья, добавила шепотом:
– Если ты удержишься, папа вернется к маме.
Лёшка вздрогнул, сердито взглянул на Полинку. А вдруг все же упадет? Но тут Аврора двинулась медленным шагом. И он прикусил губу, стараясь не смотреть вниз.
– Расслабься, – донесся голос МИКа. – Подайся чуть-чуть назад. Кстати, правильно делаешь, что смотришь на этот дуб. Ему двести лет, в войну дуб поранило, но он выжил. А теперь посмотри на верхушку лиственницы, скажи: какого цвета воздушный шарик, который застрял на вершине?
– Желтый, – ответил Лёшка.
– Кто – желтый? – удивилась Полинка.
– Шарик на вершине, – ответил Лёшка.
Он решил следить за собой, не разговаривать с МИКом, когда не один. Чтобы отвлечься, попросил рассказать про школьный медиа-холдинг.






Полинка пояснила, что у их лицея свой сайт. Недавно его решили апгрейдить и кроме школьных событий размещать новости Петродворцового района. Редактированием сайта занимается Максим, а Полинка, Алиса и Данила ему помогают. Илья Анатольевич, учитель истории, ведет кружок школьной журналистики.
– Журналистика – это сплошное приключение, – похвасталась Полинка. – Можно попасть в подземелье, откуда вода идет к петергофским фонтанам, и в любой дворец, который на ремонте, и на яхтенную регату. Позвонил, договорился, а иногда просто сказал, что из школьного медиахолдинга, и проходишь. Мы туда пробирались, куда взрослых журналистов не пускают! Большие московские газеты брали наши фотографии и видеофайлы.
Лёшка чуть было не выдал, что он как раз именно сейчас и ищет приключения. Но для чего – не объяснишь. А еще, что прямо сейчас он его нашел.
Полинка рассказывала, как им однажды удалось прокатиться на танке. Ну, не на танке – на БТР. И вдруг, не прерывая рассказа, перестала придерживать уздечку. Аврора продолжала шагать по усыпанной листьями аллее.
– Все в порядке, – успокоил МИК, – она не побежит: не тот возраст. Лучше слушай дальше, ведь интересно же!
Лёшка кивнул. Все равно стало неприятней и тревожней. Пусть и лошадь помельче, чем Эсмеральда, пусть и сам он вырос. Все равно расстояние до земли оставалось пропастью.
 сама.
Лёшка чуть осмелел, посмотрел вниз. Разглядел кучи листвы на обочине. Внезапно одна кучка ожила. Поскакала к противоположной бровке. Лёшка не сразу понял, что это белка, решившая не ждать, когда пройдет медленная лошадь.
Для Авроры это тоже стало неожиданностью. Она тихо заржала, дернулась, немного вздыбила передние ноги.
– Держись! Все в порядке! – сказал МИК.
Лёшка услышал эти слова. Но в эту секунду они ничего не значили. Он понимал, что падает, что ему не нужно оставаться в самом неудобном и неприспособленном для человека месте на свете – лошадином седле. И упасть-то с такой высоты совсем не страшно, и нет тут никаких камней – только листья, откуда выскочила белка.
Мысленно упал, зажмурился. И очень удивился, когда понял: он еще в седле и смотрит сверху на Полинку. Та стояла рядом, готовая подхватить его, подстраховать, если будет падать. Ее лицо стало тревожным и грустным, даже раздраженным. Лёшка понял: она злится на себя за неосторожное обещание про папу – «сейчас он упадет и решит, что папа не вернется».
Лёшка намотал поводья, открыл рот. Даже не понял, сказал или хотел сказать:
– Порядок. Держусь.
Полинка улыбнулась. Похлопала Аврору по морде:
– Глупышка! Сто лет в парке, а к белкам не привыкла.
Положила на ладонь кусок сахару, протянула. Аврора смахнула сахар языком и пошла прежним медленным, спокойным шагом.


* * *
Они покатались еще полчаса. Под конец, на ровном участке, даже прибавили скорость.
В этот момент Полинка рассказывала, как они плавали по заливу и тайно высадились на форт Константин. Лёшка заслушался и не сразу понял, что Аврора движется рысью. Даже удивился, когда кобыла сбавила скорость.
Подумал: «Не стоит ли спросить про бомбу?»
Например, с таким заходом: «Вы делали репортажи про найденные снаряды и бомбы? Откуда полиция узнавала про них? Вообще, приносят ли в полицию анонимные донесения и как на них там реагируют?»
Но не решился и сменил тему.


* * *
Когда вернулись, выяснилось, что «папа» уехал, – нашлись какие-то срочные дела.
Полинка удивленно взглянула на Лёшку:
– Даже не захотел узнать, что ты… что у тебя все в порядке?! Ну дает!
Лёшка покраснел. А еще огорчился, что велик ему не оставили.
К счастью, тотчас же к конюшне подъехал долгожданный грузовик с овсом. Лёшка помогал на разгрузке. МИК назвал это таскание «седьмым уровнем опасности» и удивился: разве Лёшка обязан этим заниматься? Лёшка шепотом ответил:
– Это физическое приключение.
Разгрузились без проблем. Алиса стала расплачиваться с экспедитором. И тут выяснилось, что корм подорожал, не хватает тысячи рублей. Точнее, девятьсот с мелочью, но от этого не легче.
– Вы когда заказ делали? – спросил экспедитор. – Месяц назад? И не оплатили. У нас же на сайте четко написано: «Возможно колебание цен».
– Какое колебание? Только повышение… – пробурчала Полинка. – Наш косяк.
Лёшка кивнул. Вряд ли пожилой директор конюшни дядя Боря изучал сайты и колебания цен.
– Точно не хватает? – спросил экспедитор. – Сейчас позвоню, узнаю, мне два мешка забирать или вообще увозить весь груз.
– А Де… папа расплатился? – спросил Лёшка.
– Конечно… – вздохнула Алиса. – Все равно не хватит. Жаль. Дешевле уже не найдем. Хотели закупить на зиму…
– У меня есть, – сказал Лёшка. Конверт с основной суммой был припрятан дома. Но он с собой взял пару тысяч. Одну разменял в кафе, зато другая сохранилась. – Возьмите.
Девчонки с удивлением взглянули на него.
Ребята, которые ездят «зайцами», в долг дают не часто.
– Можешь выручить? – спросила Алиса. – Отлично!
Лёшка отдал деньги. Подумал: «Не будет ли МИК против?» Но тот одобрил, шепнул:
– Хорошо сделал, красавиц надо радовать.
Экспедитор получил деньги и уехал. Уже темнело, начал накрапывать дождик. Оставалось дождаться сторожа – и по домам.
– Не хочешь вопросов про отца, – посоветовал МИК, – спрашивай про конюшню. А я буду помогать. Например, спроси, есть ли здесь орловские рысаки. Или ахалтекинцы.
Лёшка так и сделал. МИК подсказывал новые вопросы, проговорили почти час. И снова Лёшка думал про бомбу. Даже пробовал спросить: как скоро приносят в полицию письма-анонимки?
И опять МИК недовольно шепнул:
– Зачем? Все в порядке!» Дождались сторожа, двинулись на станцию.
Как только дошли, вдали зашумел Лёшкин поезд.
– Лёш, – сказала Алиса, – у тебя карта есть? Или, может, мы тебе на телефон деньги зачислим?
– Девчонки, – ответил Лёшка, глядя на Полинку, – а может… Может, мы встретимся и вы так вернете?
– Конечно, – улыбнулась Полинка. – Заодно у тебя интервью возьмем о преодолении гиппофобии.
– А еще, – усмехнулась Алиса, – объяснишь, почему ты лошадей боишься и столько о них знаешь. Такого уникума упускать нельзя.
– Уже поезд, – сказала Полинка. – Набирай мой номер, в поезде сохранишь.
Полинка начала диктовать спокойным тоном, потом громче, потом почти кричала – электричка влетела на станцию и остановилась с противным скрежетом.
Лёшка тронул кнопку. Из кармана Полинки раздался бодрый инструментал.
– Спасибо, – сказал Лёшка.
– Тебе спасибо – выручил! – улыбнулась Полинка и чмокнула в щеку. – Давай, сейчас закроется. Пока!
– Шестой уровень! – крикнул МИК, когда Лёшка запрыгивал в тамбур.


* * *
Игорь Михайлович опять позвонил после ужина. Расспросил Лёшку о сегодняшних приключениях. Похвалил за то, что прогулка длилась на час больше, чем по плану. Сообщил, что завтра вечером – прыжок с парашютом. Предложил самому придумать какие-нибудь дополнительные приключения.
От такой новости – обрадоваться или испугаться. Лучше всё вместе. Но Лёшка насмешил себя мыслью: «Не упал с лошади, так упаду с парашютом». Хотел поделиться шуткой с МИКом. Представил, как тот станет занудствовать: мол, никакой опасности. И не стал.
Маме о завтрашнем приключении не сказал ничего. Тут ее и МИК не успокоит.


* * *
Игорь Михайлович после разговора с Лёшкой набрал номер руководителя проекта. Говорил с ним совсем другим тоном.
– Иван Николаевич, я просмотрел вчерашнюю запись. Да, с этой дурацкой бомбой все закончилось хорошо. Я думал, МИК будет его просто отвлекать, а он уговорил написать «на деревню дедушке». Вот это было правильно.
Игорь Михайлович сделал короткую паузу, чтобы собеседник понял: что-то все равно сделано неправильно.
– Вот только… Я не понял, зачем МИК сказал про опасность минус первого уровня? Надеюсь, если Лёшенька его спросит, он не расскажет мальчику, как обязан поступить в случае такой опасности?
– Не расскажет, – торопливо и тревожно ответил Иван Николаевич. – Я уверен.
– И я был уверен, что он не скажет, что опасность минус первого уровня существует. Если бы не условия заказчика, надо бы снять прибор и проверить на сюрпризы. Но испытание должно быть непрерывным.
– Игорь Михайлович, – несмело сказал руководитель проекта, – может, нам надо предупредить его маму?
– О чем? – спросил представитель заказчика. – О том, что сын интересуется ржавыми боеприпасами?
– Об опасности минус первого уровня и действиях прибора в этом случае. Это не какие-то нюни, под договором моя подпись, а не ваша. Если что-то случится с ребе…
– Ничего ни с кем плохого не случится, – ответил Игорь Михайлович профессиональным бодрым голосом. Ваш мобильный консультант этого не допустит. Елена Юрьевна знает, что эти десять дней ее сын в большей безопасности, чем весь остальной год. Зачем ей говорить о том, чего не случится? Тем более она волновалась и подписала контракт без особой охоты. Нужны лишние нервы?
Иван Николаевич признал – не нужны.
– Вот и хорошо. Главное, удалить этот алгоритм перед передачей заказчику.
– Минус первая защита возможна только в тестовом режиме, – ответил разработчик МИКа.
– Все равно удалите.




Глава 5



Когда приходится прыгнуть

В понедельник надо было ко второму уроку. МИК все равно разбудил в семь, спросил:
– Хочешь пробежаться?
– Не, – ответил Лёшка, – я реально устал. Не знаю, как до школы дотащусь.
Действительно, даже когда лежал, тело ломило. И от вчерашней пробежки, и от непривычного велосипеда, и, наверное, от конского седла.
МИК не стал шутить и ругаться. Несколько секунд исследовал Лёшку, потом согласился:
– Сегодня можешь отдохнуть.
– Ага. Разбуди полдевятого.
Но Лёшка проснулся раньше. Еще не открыл глаза, еще не ощутил заново усталые ноги, а уже понял, в чем дело. Не будет покоя, пока не убедится, что письмо дошло и бомбу вытащили. Или убедились, что МИК ошибся.
Электронный друг задвинул какую-то старинную шанту – песню моряков, для тяжелой, ритмичной, утомляющей работы. Лёшка посмеялся, оделся и умылся – сперва слегка, потом добросовестно, не ожидая шуток МИКа.
Пришел на кухню, где уже завтракали мама с Катюшей. Вчера мама смотрела сериал. В чем там было дело, Лёшка не понял, но, судя по тому, как герои ссорились и расставались, дела у них были куда хуже, чем у мамы с папой.
Сегодня ничего подобного не показывали, поэтому мама начала расспрашивать. Лёшка успел слопать омлет, выпить чай, два раза сказать спасибо. Мама все спрашивала и спрашивала: не опасно ли было на велосипеде, не боялся ли он лошади, как звали лошадь? Лёшка отвечал второпях, а это приводило к новым вопросам. Еще пришлось врать про сегодняшний вечер – сказал, что опять поедут на конюшню. Решил: мама узнает про парашют, лишь когда приземлюсь. Или не скажу вообще.
Впервые задумался: «Ничего себе, сегодня меня сбросят с четырехкилометровой высоты!» А он не боится. Стал вспоминать все, что прежде знал про парашюты. Вроде бы прыгают с двумя парашютами, один запасной. Если от страха залип в дверях – толкают. Или даже дают пинка. Интересно, МИК убедит его выскочить без такой ускорительной процедуры?


* * *
– Э, друг, мы куда идем? – спросил МИК. – Школа прямо.
– Время есть, охота прогуляться, – задумчиво пояснил Лёшка.
Прислушался. Так и есть: далеко впереди ревел мотор. Трудилась траншейная машина.
Ноги не просто устали – их реально ломило. Все равно Лёшка бежал, как на пробежке. И уже скоро был на углу Новой и Некрасова.
– Снежок, дурачок, не бойся! Он тебя не тронет, – услышал Лёшка голос старушки. Она стояла рядом с забором и успокаивала кота, залезшего наверх. Потом крикнула рабочим возле траншейной машины: – Вы к вечеру-то управитесь?
– До обеда, мать! – гаркнул дядька в грязной спецовке, перекричав экскаватор.
Лёшка пригляделся: грунт, выкопанный сегодня, можно легко отличить от вынутого в прошлую пятницу. Хотел обратиться к МИКу, но передумал. Не нужно калькулятора, чтобы подсчитать – с такой скоростью до закопанной бомбы экскаватор дороет часа за три. Или за два.
– Ну чего встал? Пошли, – предложил МИК.
– Погоди. Там точно бомба? – спросил Лёшка.
– Ну, скорее всего, – не очень уверенно сказал МИК. – Должна быть.
Лёшка шагнул вперед, будто надеялся разглядеть своими глазами. В грунте были какие-то ржавые железяки, может недавние, а может и военной поры. Дядька в спецовке посоветовал Лёшке топать в школу, а здесь ничего интересного нет.
«Вообще-то есть, – подумал Лёшка, – но дядька не поверит. И с МИКом спорить бесполезно. Для него главное – тайна эксперимента. Ну и моя безопасность. А что, если прямо здесь остаться, и посмотрим, что он скажет через полтора часа?»
Но через полтора часа была контрольная по алгебре. И Лёшка решился. Достал мобильник.
– Ты кому звонишь? – обеспокоенно спросил МИК.
– Маме, – соврал Лёшка.
Соврать было легко. Вот позвонить – труднее. Во-первых, Лёшка не помнил телефон. То ли 01, то ли 02.
«Дойду до школы, там на стенде написано», – с трусливым облегчением подумал он.
И вспомнил урок ОБЖ. Там даже был стишок со словами: «Чтоб совсем не испугаться, наберите сто двенадцать». И на доске: «112 – звонок в полицию с любого мобильника».
Отмазки не было.
«Мальчик, откуда ты это узнал? – раздался грубый мужской голос. – Догадался? Нет уж, скажи правду. Вообще, стой на месте, мы приедем и всё выясним. Не вздумай убегать – догоним»!
«Это что, МИК меня пугает?» – подумал Лёшка. И понял, что грозный голос в голове – его фантазия. Как станет полиция выпытывать, откуда он узнал про бомбу, как арестует его и обыщет…
Экскаватор прекратил грохот. Тишина оглушала.
– Подождите минут пять. Котик спустится, тогда продолжите, – донесся голос бабки.
– Он до вечера засел, – ответил рабочий.
На одну секунду Лёшке показалось, что указательный палец выйдет из подчинения. Но он дважды ткнул единицу. А потом, чуть не соскользнув, выжал двойку.
Вот и прыжок без пинка. Или с пинком – теперь нет разницы.
Две-три секунды тишины. Потом гудки. Еще не поздно включить отбой. Или… Или они уже зафиксировали звонок и потом привлекут за ложный вызов? В смысле, не вызов, а ложный звонок…
– Оперативный дежурный Васильева, – раздался уверенный молодой голос вместо сурового дяди.
– Я хочу сообщить…
– Обманул! Это не мама! – донесся сердитый и обиженный голос МИКа. – Зачем ты звонишь в полицию?! Ты ведь послал письмо!
– О чем? – спросила оператор.
– О том, что ошибся номером! – воскликнул МИК.
Лёшка чуть было не повторил за ним, как за училкой в первом классе. Чуть не схватил язык зубами.
– Имейте в виду, разговор будет записан.
И тут заработал экскаватор. Будто завелся танк, а на нем затарахтели два пулемета.
«Она не услышит», – подумал Лёшка и разозлился.
Кинулся по улице, будто Кондраш мчался следом, чтобы отнять МИК.
– Что у вас происходит? – В голосе оператора появилась если не тревога, то интерес.
«Может, думает, что по мне стреляют из пулемета?» От этого стало проще, веселей. И сразу нашел слова для дежурной. Тем более отбежал уже метров на пятьдесят под уклон, стало тише.
– Пока ничего. Это работает экскаватор. Если он поедет дальше, то наткнется на бомбу времен Великой Отечественной войны!
– Да не наткнется! – простонал МИК.
– Адрес, – коротко спросила оператор.
Лёшка назвал, не обращая внимания на новые и новые протесты МИКа. Они стали особенно злы и настойчивы, когда оператор попросила представиться. Лёшка назвал имя, фамилию и школу. Точнее, думал, что назвал: МИК в эту секунду врубил нечто оглушающе-симфоническое. «Перепонки лопнут», – подумал Лёшка. Но стрекот экскаватора настроил его на боевой лад, а в такие минуты думается быстро. «Не лопнут: он должен меня защищать, а не вредить». Действительно, незнакомая симфония звучала на пределе терпимой громкости.
– А почему вы думаете, что там бомба? – спросила оператор.
Лёшка ощутил, будто воздушный поток втянул его в самолет. Или, наоборот, он валится с лошади. Вцепился левой рукой в куртку, как будто хотел удержаться.
– Знаете… я видел другие воронки, – сказал он. И, понимая, какая это глупость, добавил: – Если я не прав, ну, экскаватор остановится на несколько часов. А если там есть бомба, если она взорвется… Значит, я в этом виноват, значит, из-за меня погибнут…
Хотел добавить: «Еще и из-за вас», – но передумал.
– А ты знаешь, – оператор перешла на «ты», – что за ложное сообщение о заложенной бомбе существует уголовная ответственность?
– Да, кстати, знаешь?! – весело и зло спросил МИК.
– Отстань! – сказал ему Лёшка. – Ой, извините, это не вам! Честное слово, не вам!
Ошеломленная оператор замолчала. МИК молчал тоже. И Лёшка азартно продолжил:
– Если бы я хотел сорвать контрольную, я бы сказал, что заминирована школа!
– Еще раз назови адрес, – сказала оператор.
Лёшка спокойно и четко назвал адрес участка, под которым была бомба. Или бомбы там нет. Но договорил до конца.
Оператор еще раз напомнила, что разговор записан. Лёшка сказал «да» и отключился.
Оглянулся. В ушах грохотало, щеки горели. Наверное, он все же сделал несусветную глупость…
– Чего стоишь? – спокойно спросил МИК. – До урока десять минут, а школу ты не заминировал.


* * *
Все же МИК был друг что надо. Он не обижался, звонок в полицию не вспоминал, на алгебре подсказывал.
Прозвенел звонок. И тотчас же послышались сирены спецтранспорта. Класс рванулся не к двери, а к окнам. Лёшке зрительского места не досталось, однако он все же успел разглядеть – не пожарка, не скорая, а камуфлированный грузовик.
– Разминирование, – сказал кто-то, особо быстрый и зоркий. – Снаряд нашли или мину. Э, чего с тобой?
Спросили Лёшку. А он выбежал в коридор, оттуда на лестницу, встал возле окна. Чтобы никто не видел слёзы и не расслышал пару всхлипов.
– Ты же получил четверку, – удивился МИК.
Лёшка не ответил.


* * *
Уроки еще не закончились, как по классам пронесся слух: нашли не снаряд и не мину, а целую авиабомбу! На угол Некрасова и Новой пошла почти вся школа. Когда толпа разбита на компашки, одиночка идет быстрее всех. Лёшка шел, слушал разговоры о том, как в прошлом году в котловане саперы отыскали снаряд от зенитки и взорвали на месте. Кто-то выкопал кучу гильз, ржавый штык-нож и отдал в школьный музей. А кто-то вообще нашел фашистскую каску и автомат, отчистил и гулял ночью по поселку…
– Врет, – уточнил МИК.
– Ты что, еще и детектор лжи? – спросил Лёшка.
– Конечно.
Улицу Некрасова было не узнать. За пять участков до места находки начиналось оцепление. Полицейские выгружали барьеры и столбики с лентами, военный офицер показывал, где поставить. Полицейские чуть-чуть нервничали, снова и снова отодвигали зевак.
– Иди домой – мультики смотреть, – сказал Лёшке усталый и чуть охрипший полицейский, – ничего интересного не будет.
МИК попросил держаться от полиции подальше, и Лёшка отошел метров на десять. Все же успел разглядеть гору свежей земли на знакомом участке.
Посмотреть издали тоже не удалось. Раздались гудки, Лёшку оттеснили к забору, он даже застрял в кусте шиповника. Увидел сквозь толпу зевак, как по улице едет грузовик и небольшой подъемный кран. Они были непривычного темно-зеленого цвета, без рекламы и поэтому очень серьезные на вид.
– Повезло Сергеевне, – сказала пожилая тетенька другой соседке, – могли бы на месте подорвать. Говорят, взрыватель вывернули, сейчас увезут.
– И мы бы без стекол остались, – кивнула соседка в старом пальто, надетом на домашний халат.
«Вот сколько всего случилось из-за меня», – подумал Лёшка и услышал голос Кондраша:
– Чего издали зыришь? Бомбы боишься?
– Не боюсь, – с тоской ответил Лёшка. Подумал: «Неужели среди толпы будет наезжать?»
Впрочем, и толпы-то вокруг уже не было: народ, понимая, что ничего интересного не случится, отправился по домам.
– Правильно делаешь, что не боишься, – одобрительно сказал Кондраш. – Тебе только меня надо бояться.
– Угу, – подтвердил уже знакомый соратник Кондраша, полноватый парнишка, тот, что толкался в поезде.
Третий напарник, в черной шапке, надвинутой на лоб, тоже что-то хотел сказать. Но его мобильник издал веселый горский танец, и парень отошел поговорить.
– Опасность седьмого уровня, с возможным развитием в сторону четвертого и третьего, – сообщил МИК.
– Лучше скажи, что делать, – тихо и ожесточенно попросил Лёшка.
– Что делать? – переспросил Кондраш, у которого со слухом было все в порядке. – Отмаксать[4] по двойному тарифу. И свободен.
– Вот он! – раздался поблизости энергичный голосок. – Клим, тебя ищут.
«Кто же может меня искать, – затравленно подумал Лёшка, – если Кондраш меня уже нашел?» И увидел одноклассницу Машку Алексееву. За Алексеевой шла высокая девушка в блестящей красной куртке, с микрофоном в руке, сзади – парень с камерой.
– Светлана Черненко, – представилась девушка, – телекомпания «Обл-ТВ». Вы Алексей Климов?
– Да, – ответил слегка растерянный Лёшка.
Парень расставил штатив, навел камеру на Лёшку и его окружение. Кондраш щелкнул пальцем и энергично кивнул – уходим. Команда поняла и исчезла в поредевшей толпе.
– А вот и главный виновник, точнее, главный герой сегодняшнего происшествия, – сказала девушка, – ученик восьмого класса Алексей Климов, сообщивший о том, что на углу улиц Новой и Некрасова находится авиабомба времен Второй мировой войны. Алексей, откуда вы узнали или как догадались, что здесь находится бомба?
– Можешь ответить, что не даешь интервью без согласия родителей, – подсказал МИК.
– Нет уж, – совсем тихо, но уже почти зло сказал Лёшка, – с этими не помог, так здесь выручай. Что мне говорить?
Сказал и сам испугался. Вдруг МИК обидится и не подскажет. Или не расслышит шепот. Как быть тогда? Может, и вправду сказать, что дает интервью только с маминого разрешения?
Но МИК слышал самый тихий шепот и не обижался.
– Повторяй, – сказал он.
И когда репортер поднесла микрофон к Лёшкиному лицу, начал подсказывать.
– Я… Я давно изучаю историю Великой Отечественной войны, особенно оборону Ораниен-баумского плацдарма, он ведь недалеко от моего дома… Я знаю, что этот сектор обороны регулярно подвергался интенсивным ударам вражеской авиации. Кроме этого, я интересовался историей разминирования территории боевых действий. Я видел воронки от взорвавшихся бомб и снарядов, а также контуры от бомб, ушедших в землю. Мне показалось, что здесь именно такой случай, и я подумал, что лучше ошибусь, чем потом буду обвинять себя за то, что испугался.
День был холодный, пасмурный. Все равно у Лёшки по лбу потекла струйка пота. Вдруг корреспондентка начнет расспрашивать, какие книги он читал, где видел воронки? Поможет ли МИК?
Но репортера такие подробности не интересовали.
– Молодец! – сказала она, отставляя микрофон. – Ты, наверное, часто на конференциях выступаешь? Будто текст держишь в руках!
– У меня память хорошая, без нее на ЕГЭ пропадешь, – ответил Лёшка. Точнее, передал ответ МИКа.
– Но ведь ты еще в восьмом классе, – удивилась журналистка, – тебе еще рано сдавать ЕГЭ.
– Я увлекаюсь военной историей, – пояснил смущенный Лёшка. – И давно понял, что к битве с серьезным, опасным и коварным противником надо готовиться заранее.
Репортеры усмехнулись, Лёшка слегка улыбнулся. МИК так вообще расхохотался:
– Зачет!
– Спасибо, Алексей, – сказала девушка, убирая микрофон. – Смотрите сегодня семичасовые новости. – И отправилась на следующее задание.
Лёшка огляделся. Кондраша и его компании не видать. Зато Алексеева, стоявшая в стороне во время интервью, подошла к Лёшке.

– Выкручивайся, – ехидно посоветовал МИК, – а я отдохну.
– Ты что, ночь не спал, что ли? – возмущенно спросил Лёшка.
Но МИК и правда впал в спячку.
Терентьева удивилась. Пришлось пересказывать ей про театры боевых действий и контуры бомб. К счастью, Алексеева слушала не очень внимательно и уже скоро свернула к дому.
– Ты почему молчал? – недовольно спросил Лёшка, убедившийся, что рядом никого.
– Дружеская помощь в развитии собственных мыслительных способностей, – пояснил МИК с легкой ехидцей. – Кстати, твои эмоции неуместны. Это я должен на тебя сердиться. Ты совершил неожиданный и опасный для нас обоих поступок. Да еще и обманул меня! «Позвоню маме…»
Лёшка вздрогнул – услышал собственные слова, сказанные утром. Хорошо, что у родителей или училок нет такого диктофона. Пообещал, а они записали. И врубили на двойную громкость.
– МИК, извини, – серьезно сказал Лёшка. – А что мне было делать? Ты ведь слышал – экскаватор завелся. Наехал бы на бомбу – и что тогда?
– Тогда ты был бы на безопасном расстоянии. В школе, – уточнил МИК.
Лёшка хотел возмутиться. А еще язвительно спросить: какой в этом случае уровень опасности был бы для Сергеевны и ее кота? А какой для машиниста экскаватора – единичный или даже непонятный минус первый?
Но не спросил. Ведь МИК – друг и игрушка принца. А у принца слуг много, можно о них и не думать. Главное, чтобы в безопасности был сам принц. Ну и секретность соблюдалась.
Вот только Лёшка так не может. А ответить надо.
– Понимаешь, если бы я узнал, что бомба взорвалась и люди погибли, то испытал бы сильный стресс. Еще депрессию и шок. – Лёшка вспомнил слова, услышанные на занятиях школьного психолога. – Причем не сразу, а потом. У меня бы сформировался негативный эмоциональный фон. Короче, мне было бы фигово! Будто меня самого взрывной волной шарахнуло!
МИК замолчал на полминуты. «Обиделся», – подумал Лёшка.
– Я проверил запись твоего эмоционального состояния на девять тридцать пять сегодняшнего утра, – наконец сказал МИК. – Да, у тебя действительно было повышено давление. Предупреди меня в следующий раз, если ты увидишь угрозу своей эмоциональной стабильности.
– Замётано, – ответил Лёшка.


* * *
Мама сегодня не выходила из дома, только Катюшу в садик отвела. Все равно она как-то узнала про бомбу и расспрашивала Лёшку. Тот, как положено в детективах, говорил только правду, но не всю правду: услышал, пошел смотреть, видел издали. Рассказывал и боялся: вдруг сейчас позвонят какие-нибудь другие репортеры или просто приедут или мама включит телевизор и увидит его… Нет, это вряд ли: мама смотрит другие телеканалы. Но может зайти соседка: «Я вашего Лёшеньку по телевизору видела». Что делать тогда?
Мама между тем требовала подробностей – как реагировал прибор, что советовал. Лёшка ничего ей не говорил про уровни, поэтому отвечал:
– Он просто мне подсказывал – тут безопасно, туда лучше не ходить.
Отвечал, а сам снова вспоминал. Особенно утро, когда стоял на углу с телефоном в руках, а пальцы тянулись к зеленой клавише. Помнил и решимость, и страх, будто он на мостике и думает, прыгать или нет. Шагнул, передумал, но уже потерял равновесие – и вниз. Так и не понял, прыгнул или упал.
Еще вспоминал Кондраша. Тот сегодня обломался, но пацан упорный, не отстанет. Надо спросить МИКа, пусть подскажет…
И тут заиграл телефон. К счастью, в комнате. Лёшка помчался, по дороге думая, как отшить репортеров.
– Добрый день. Это Денис, – послышалось в трубке. – Буду через час.
– Зачем? – растерянно спросил Лёшка.
– Сегодня парашют. Погода лётная, – ответил тоже удивившийся Денис.
«Да, сегодня же еще и прыжок! Это тоже маме говорить не надо. Скажу, что еще раз на конюшню», – подумал Лёшка. Ответил Денису, что будет готов, и вернулся на кухню. Появился отличный повод прекратить разговор: надо за час «домашку» сделать.


* * *
Аэродром находился на северном берегу Финского залива. Поехали по дамбе, через Кронштадт. Погода к тому времени совсем наладилась: солнце и лишь отдельные облака. По дороге МИК веселил – рассказывал анекдоты о парашютистах. Конечно, мрачные, какие же еще могут быть?


* * *
Все пошло не так. Не так, как предполагал Лёшка.
Во-первых, он почему-то решил, что прыгать с парашютом будет один. Сядет в самолет, взлетит над облаками, и там инструктор выкинет его из пустого салона.
Но товарищей по прыжкам оказалось человек десять. И, как почти сразу понял Лёшка, прыгали они не в первый раз. Были настоящие спортсмены, были любители со стажем. А вот новичок только он.
Во-вторых, любители прыгали с инструктором. Точнее, с инструкторами – каждый со своим. Лёшкин инструктор, высокий, загорелый парень, долго рассматривал бумагу, привезенную Денисом, даже позвонил. Потом махнул рукой и велел Лёшке надеть «сбрую» – крепежную систему. Лёшка не сразу понял для чего. Потом стало ясно: прыгать они будут в тандеме.
МИК сразу же определил уровень опасности как седьмой: самолет всерьез проверяют, инструктор – мужик серьезный, не соврал, что у него двести пятьдесят прыжков в год.
Лёшка почти не слушал. Когда они подъезжали, десять раз видел одну и ту же картину: самолет взлетает, набирает нужную высоту. Дверь открыта. Свистящий ветер, он делает шаг навстречу ветру, раздвигает руки, хватается за стены. Потом делает еще один шаг. Замирает перед пустотой… Дальше – сделать главный шаг, без толчка и пинка. Надо постараться.
Теперь чего стараться? Этот инструктор вытолкнет из салона двух таких, как Лёшка. Обидно! Будто учил-учил, полночи не спал, а училка всем автоматом поставила четверки.
С такими мыслями вошел в небольшой самолет. Инструктор следил, чтобы Лёшка не оступился на лесенке. Спасибо хоть не пристегнул еще на земле.
Двигатель ревел непривычно громко. Не было ни откидных кресел, ни заботливой стюардессы. Потому-то самолет и казался настоящим.
Взлетели. МИК продолжал шутить и успокаивать: то говорил, что уровень опасности семь, то восемь. Лёшка не слушал. Было обидно: настроился, а решимость куда-то ушла. Страх ушел тоже, зато осталась унылая тревога. После очередной шутки МИКа зло спросил:
– А если будет первый или второй уровень, что прикажешь мне делать?
Инструктор посмотрел на Лёшку с удивлением.
МИК серьезно ответил:
– Объясню, как нужно правильно сгруппироваться. Чтобы было проще при опознании.
Лёшка криво улыбнулся.


* * *
Когда взлетели на полтора километра, выпрыгнули спортсмены с парашютами-котомками. В салоне сразу опустело, Лёшка почувствовал себя почти принцем. Самолет между тем поднимался, пробил облако. Стало ощутимо светлее.
В ушах покалывало. Инструктор сказал, что они взлетели на четыре километра. Потом пристегнул Лёшку и шагнул к дверце. Лёшка перебирал ногами, но все равно чувствовал, что его тащат, как мешок. Было неприятно, зато совсем нестрашно. А еще можно закрыть глаза. Прыгал бы один, не получилось бы. А сейчас…
Встали у двери, инструктор крикнул в ухо, что она называется рампа. По его команде пилот из кабины открыл дверцу, снаружи ударил ветер…
Падали вниз с непривычной бешеной скоростью. То, что кроме основного парашюта есть запасной, Лёшка уже знал. По мнению МИКа, оба исправны. Все равно стало страшно. А вдруг инструктору жить надоело? Вот если бы он, Лёшка, прыгнул один и принимал решения сам…
А еще чуть-чуть мутило. «Интересно, – подумал он, – если вытошнит, кто полетит быстрее, я или то, что из меня?»
Шутка помогла собраться с духом. Лёшка открыл глаза – и тотчас же вокруг все потемнело. Холодно и сыро, будто тонешь в бездонном сугробе. Только снежинки – мельче размолотой в порошок соли. Мелкие и колючие. «Сквозь облако пролетаем», – понял Лёшка.
Потом стало светло, но было сыро по-прежнему. «А что, если парашют намок в облаке и не раскроется?» – подумал Лёшка. Испугался внезапным, пронзительным страхом, как не боялся с минуты, когда узнал, что будет прыгать…
– Уровень опасности стабильно восьмой, – успокаивающе сказал МИК. «Он что, видит, когда я трушу?» – устыдился Лёшка.
И тут над головой раздался хлопок. Парашют был не купол, как у спортсменов, а крыло, зеленое с желтым.






Теперь Лёшка не падал, а медленно опускался. Можно было приглядеться: вот Финский залив, вот полоса дамбы. Машины на ней не видны, зато стали заметны корабли. А еще берег с пляжем, как на карте. И вечерний Питер, подернутый дымкой на востоке.
Скоро в роще, рядом с аэродромом, можно было разглядеть отдельные деревья. Чуть позже – людей, столпившихся внизу. Лёшка хотел помахать рукой. Сообразил: внизу только Денис. Может, он его сфоткает? Нет, вряд ли. Вот если бы внизу его ждала Полинка…
Тем временем инструктор напомнил: сейчас посадка. Сели на ровное поле. Лёшка читал, что парашютисты при посадках иногда подворачивают ноги, но все обошлось. Упал, ме
– Судя по твоему состоянию, ты вчера больше боялся упасть с лошади, чем выпрыгнуть из самолета, – заметил МИК с легкой ехидцей.
– На лошади я был без парашюта… – вздохнул Лёшка.
Инструктор, не вставая с земли, отцепился от Лёшки. Потом отцепил парашют, стал складывать. Сказал, указывая на Дениса:
– Иди к папе, видишь, он тебе машет.
Лёшке стало еще грустнее. Ведь папа ничего не знает. Ни про эксперимент, ни про то, что сегодня какой-то дядя отвез его сына на аэродром, прыгать с парашютом.
И тут в рюкзаке заиграл телефон.
«Кто же это? Мама волнуется или репортеры нашли?» – вяло подумал Лёшка. Неторопливо снял рюкзак, взял телефон. Увидел имя – Полинка. Быстро, чуть не выронив телефон – вдруг сбросит вызов, – ткнул кнопку.
– Лёш, привет! – весело крикнула Полинка. – Молодец! Откуда так много про бомбы знаешь?
«Новости видела», – понял Лёшка.
А сам замер. Остановился, будто в дверях самолета, перед прыжком.
Помнил, что вчера набрал Полинку на платформе, что ее телефон звонил. Все равно, вдруг номер не записался. Самому звонить было бы стыдно: подумала бы, о деньгах напоминает…
– Лёш, я отвлекла? Перезвоню.
– Нет, не надо. Я не занят, – крикнул Лёшка. От волнения даже споткнулся на мелкой кочке, еле устоял.
– Не надо ломать ноги, ты уже приземлился, – сказал МИК.
– Помню я, – ответил Лёшка. А дальше уже говорил Полинке: – Я много читал про войну.

Лёшка замер. Что за сказка? Разве мечты сбываются?
– Отлично! Там аттракционы уровня опасности от девяти до пяти, – бодрым шепотом заметил МИК. – А еще это приключение в компании!
– Так ты сможешь? – спросила Полинка.
– Конечно. – Лёшка сам удивился, как спокойно отвечает. – Во сколько выезжаем?
– Мы – от Петергофа, на четырнадцать сорок шесть. Тебе надо в Мартышке сесть на десять минут раньше. Лёш, ты садись сразу в последний вагон, там контролер.
– Чтобы сразу за проезд заплатить? – Лёшка слегка покраснел. Ну да, Полинка и компания познакомились с ним, когда он скакал из вагона в вагон «зайкой сереньким».
– Ну, не только. – Теперь уже замялась Полинка. – С контролером обычно охранник ходит. Но они и при контролере не осмелятся. – А так как Лёшка молчал, поспешно добавила: – До завтра. Ждем!
Только тут Лёшка понял. Полинка ведь помнила не только то, что Лёшка – «заяц». Она помнила его слова: «Меня ограбили в Старом Петергофе». Конечно же при охраннике, даже при тете контролере деньги не отнимут.
Стало неловко, даже покраснел. Будто он с Полинкой был на пляже и кто-то стянул плавки.
Захотелось позвонить и крикнуть: «Я тогда соврал!» Нет, не соврал, немного не так было. Меня не ограбили, мне в карман залезли, я не заметил. Я же по утрам бегаю, по вечерам отжимаюсь – кто меня ограбит?!
– Порядок? – заботливо и чуть встревоженно спросил МИК. – Ты испугался, что тебе не разрешат?
– Да не боюсь я ничего! – резко ответил Лёшка.
Понял, что МИК исследовал его состояние – пульс, давление, чего там еще можно замерить. А вот что у Лёшки в голове – это МИК не знает. Сканировать мозг, читать прошлое ему не дано.
Стало чуть легче. Даже от самого умного и надежного друга надо иметь свои укромные уголки, в которых другу делать нечего.
А еще понял: завтра увидит Полинку. Не просто увидит – будет полдня, до вечера гулять по «Диво Острову». Теперь у него есть деньги и на аттракционы, и в кафе зайти. А если компания начнет говорить на свои журналистские темы, МИК подскажет.
«Не пропаду!»
От этих мыслей настроение не то что поднялось – подскочило. Лёшка забыл о прощальном совете Полинки и, когда подходил к Денису, чуть не прыгал.
– Понравилось? – осведомился тот. – Хочешь еще?
– Вообще-то можно, – ответил Лёшка. – Потом. На завтра у меня наметились свои приключения.
– Какие? – спросил Денис. – Расскажи подробней, я уточню.
Лёшка рассказал про поход на «Диво Остров», про аттракционы, про компанию друзей. Денис тотчас же позвонил.
– Для чего он звонит? – шепотом спросил Лёшка.
– В контексте ситуации, – учительским тоном сообщил МИК, – «уточнить» является синонимом слова «утвердить».
На секунду Лёшку окутала тоска и даже ужас. А вдруг аттракционы и мороженое не являются приключением, предусмотренным контрактом? А вдруг завтра надо плавать на яхте, летать на дельтаплане или еще раз кататься на проклятой лошади? Как так можно: Полинка хочет со мной гулять, а кто-то может запретить?!
– Все в порядке, – улыбнулся Денис. – Приключение одобрено и даже рекомендовано. Тебя нужно завтра подвезти до Крестовского острова?
– Нет!.. – почти крикнул Лёшка.
В левом глазу появилась еле заметная слезинка. На душе стало легко и чуть-чуть обидно на самого себя: надо же было так испугаться!


* * *
Еще одно незапланированное приключение, маленькое и не очень приятное, произошло в дороге, когда машина ехала по дамбе в сторону Мартышки. Опять заиграл мобильник.
«Кто это? – задумался Лёшка. – Полинка или журналисты с вопросом о бомбе?»
Оказалось, звонил папа.
– Привет, – сухим тоном сказал он. – Так ты подарил подарок Катюше?
– Да, – ответил Лёшка. Так удивился вопросу, что даже не поздоровался.
– А почему Катюша не сказала мне спасибо?
Было бы правильно спросить: «Сам позвонить не мог?» Но Лёшка знал: не мог. Своего мобильника у сестренки нет. Маме папа не звонит. Он, Лёшка, должен был дождаться, пока мама усядется смотреть сериал, набрать папин номер и дать телефон Катюше – поговори, дай себя поздравить. Заодно выслушай ложь, почему папа к ним не приезжает.
Но разве объяснишь отцу, из-за чего в тот день и он, и мама забыли все на свете, кроме странного прибора на Лёшкиной руке.
– Почему я Катю не поздравил? Почему так со мной можно обращаться? Это же моя дочь! Ты хотя бы ко мне можешь приехать. Я могу тебе позвонить. А она от меня отрезана!
Голос отца был резким, раздраженным.
Лёшка молчал. Какой-то автомобиль, долго пытавшийся обогнать Дениса, наконец-то обогнал и недовольно прогудел совсем рядом.
– Ты что, едешь где-то? С кем? – спросил папа.
– На маршрутке, на чем же еще, – подсказал МИК.
– На маршрутке, – уныло повторил Лёшка.
Папа молчал несколько секунд. За это время МИК опять подсказал, как надо ответить.
– Папочка, спасибо, что напомнил, – сказал Лёшка добрым тоном. – Как только получится, сразу Катюшка тебя поблагодарит.
– Ладно, – успокоился папа. – Позвони завтра.
И отключился.
Лёшка вздохнул. Еще неделя пройдет, контракт закончится. Проблемы с папой останутся.
– Можно дружеский вопрос? – раздался голос МИКа.
«И дружеских вопросов не будет», – подумал Лёшка. Вслух же произнёс:
– Давай.
– Ты хочешь решить проблемы с отцом? – спросил МИК.
– Хочу, – прошептал Лёшка.
– Это непросто. Подумаю, – ответил МИК.


* * *
– Иван Николаевич, добрый вечер!
Руководитель проекта печально вздохнул. Уж очень поздним был вечер – половина двенадцатого. Когда в такое время звонят, ничего доброго не скажут.
Руководитель проекта не ошибся.
– Вы проанализировали сегодняшнюю запись испытателя? – ровным голосом поинтересовался представитель заказчика.
– Нет, – покачал головой руководитель проекта, – только кусочек вечерней, когда он прыгал с парашютом.
– Утренняя была интересней, – хмыкнул Игорь Михайлович. – Если хотите узнать, что случилось, забейте в любой поисковик слова «Ломоносовский район, Алексей Климов, авиабомба». Наш мальчик прославился и стал героем. К счастью, не в жаргонном смысле слова – не посмертно.
– Игорь Михайлович, – руководитель проекта зевнул вполне натурально, – мне завтра вставать в семь утра. Пожалуйста, расскажите мне без Интернета, что случилось с Алёшей. Судя по тому, что он час назад лег спать, бомба не взорвалась.
Представитель заказчика помолчал несколько секунд, потом рассказал.
– Как видите, – сказал Иван Николаевич, – не было опасности не только минус первого, но даже первого и второго уровня, а значит…
– Не в том дело, – перебил его Игорь Михайлович. – Мальчика ясно предупредили: никаких контактов с правоохранительными органами и СМИ. Не просто предупредили – прописали в контракте. А так как наши люди подписывают контракты не читая, я просил вас по дороге объяснить ему это условие. Его приключения – обычный спорт, экстремальный спорт, кино, аттракционы, на которые он завтра идет. Но он не должен звонить в полицию и попадать в репортажи. Вы это ему объяснили?
– Объяснил, – сказал Иван Николаевич.
– Значит, недостаточно ясно! Впереди еще восемь дней тестирования. А если он найдет еще одну бомбу? Или корабль с сокровищами в Финском заливе?
Руководитель проекта немного покричал. Когда замолк, Иван Николаевич ответил:
– Понимаю вас. Неприятная история. Может, найти другого тестера?
– Тогда мы потеряем четыре дня на этом Лёше и не уложимся в срок, – устало ответил представитель заказчика. – Тем более, какие причуды окажутся у нового тестера, мы узнаем лишь после начала испытаний. Пусть исследования завершит Лёшенька. Но завтра с ним поговорю. Чтобы больше никаких звонков в полицию. Еще один репортаж с его участием – разрыв контракта. Также с завтрашнего дня – постоянный мониторинг. Не смотреть и слушать вечером запись, а наблюдать в режиме прямой трансляции.
Руководитель проекта немного повеселел. Раз собеседник решает, что делать, значит, поиск виновных прекращен.
Даже сказал:
– Когда будем готовить отчет, я знаю, что написать: «Русские не любят мелочиться. Если они звонят в полицию с сообщением о бомбе, она должна быть полтонны весом, не меньше».
– Хорошая шутка, – заметил представитель заказчика. И добавил после короткой паузы: – Если эта бомба будет единственным приключением такого рода.




Глава 6



Кулак за стеклом

Про то, что Лёшка нашел бомбу, мама так и не узнала. Только сказала вечером:
– Теперь понятно, почему ты вчера задержался на углу Некрасова и Новой. В детсаду говорят, что там откопали большую бомбу. Не стали взрывать, обезвредили и увезли. Вот у тебя и еще одно небольшое приключение.
«Похоже, больше ничего не знает. Пронесло», – с облегчением подумал Лёшка.
Рано радовался. В половине восьмого МИК выгнал его на пробежку. Лёшка было сопротивлялся, но услышал:
– Ты и так сегодня полдня будешь врать новым друзьям, так хотя бы скажешь правду, что бегаешь по утрам.
Лёшка проворчал, что не поспоришь, и вышел во двор.
Едва отбежал от дома метров на сто, позвонил Игорь Михайлович.
– Привет, Алексей! – произнес он с дружеской, но чуть-чуть напряженной интонацией. – Расскажи, будь добр, о вчерашних приключениях.
Лёшка к докладу был готов. Начал рассказывать о прыжке с парашютом, долго и подробно. Собеседник дал ему выпрыгнуть, но не дал приземлиться.
– Лёша, ты лучше расскажи, как вчера попал в телевизор. Это гораздо важнее.
– А вы… как вы узнали? – растерянно спросил Лёшка.
– Ну как? По Интернету, – ответил представитель заказчика с секундной задержкой. Такая задержка дает понять, что человек подумал, прежде чем ответить. – Ты помнишь про шестой пункт контракта?
– Был такой, – бесцветным тоном ответил Лёшка. «Это я тебе о нем напомнил», – сообщил МИК. – Но разве я его нарушил?
– Алексей, ты же умный парень. Подумай сам. Ты обратился в полицию. Когда туда звонят несовершеннолетние, полиция общается с ними лично. Тебе повезло, что за тобой не приехали. А если бы приехали? И заинтересовались странным прибором. Забрали бы на экспертизу. Нам пришлось бы обращаться в Совет безопасности России, чтобы генерал из Москвы позвонил в отдел полиции и решил проблему. Видишь, один твой звонок – и столько было бы хлопот!
Лёшка пытался пару раз перебить собеседника – ведь ничего этого не случилось. Но Игорь Михайлович был неудержим.
– А потом ты попал в репортаж. Ну надо же так! Лёша, ты бы предупредил нас заранее, что любишь давать интервью. Мы бы нашли парня, который немного скромнее.
Лёшка перешел с трусцы на шаг. Покраснел, сердце сильней забилось, так что МИК шепотом сообщил об опасности восьмого уровня. И все же сказал:
– Игорь Михайлович, но ведь бомба могла взорваться! А письмо в полицию, наверное, не дошло.
– Ты должен был сообщить нам. И мы вместе что-нибудь придумали бы, – пояснил представитель заказчика. – Сами бы и позвонили. Как объяснить, откуда мы узнали про бомбу, была бы наша проблема, а не твоя.
Пришлось краснеть еще больше. Такая простая мысль, а он не додумался!
Собеседник грустно вздохнул и умолк. Слегка замерзший Лёшка опять побежал трусцой.
– В этой истории мы виноваты больше, чем ты, – наконец-то сказал Игорь Михайлович. – Мы так и не смогли тебе объяснить: ты должен вести себя как принц. Гулять, развлекаться, заниматься спортом. Попадать в простые приключения. Но если принц увидит на прогулке, что горит дом, что он сделает? Он пошлет слуг его потушить и будет смотреть издали.
«Я и смотрел издали, как бомбу увозят», – хотел сказать Лёшка, но испуганно промолчал.
– Давай так: оставшиеся семь дней мы – твои слуги. Всегда звони мне или Денису. Мы поможем. И больше никакого телевидения. Еще один репортаж – разрыв контракта. Ты понял?
– Понял, – отрывисто сказал Лёшка.
– Это хорошо. Какие планы на сегодня?
– Сейчас бегаю, потом в школу. Потом на аттракционы с друзьями на «Диво Остров», – с тревогой сказал Лёшка.
– Очень хорошо! – ответил Игорь Михайлович повеселевшим тоном. – Отдохни, расслабься. И больше никаких чепэ. Лады?
– Лады, – ответил Лёшка. У него тоже отлегло от сердца.
Закончил разговор. И то ли от облегчения, то ли от того, что рассердился на себя, помчался со всех ног.
Почему рассердился на себя? Он ведь должен был испугаться от слов «разрыв контракта».
А напугало совсем другое. Вдруг теперь полный контроль! Все прогулки, все приключения – только с Денисом, только под его присмотром. Велосипед, лошади, парашют… А чтобы пойти с Полинкой на аттракционы – нет. Чтобы еще одну бомбу не нашел и не попал в репортаж.
Услышал бы такое, сам разорвал бы контракт, чтобы поехать сегодня на «Диво Остров».
– Пора домой, переодеваться. Даже принцы школу не прогуливают, – напомнил МИК.


* * *
Машка Алексеева успела рассказать в классе о том, как Лёшка обнаружил бомбу. Поэтому Лёшку расспрашивали до звонка, а на уроке продолжали спрашивать шепотом, с соседних парт. Лёшка отвечал, как и телевизионщикам: «Давно изучаю историю, показалось, что тут бомба».
Иногда слышались шутки: «Ты ее палочкой нащупал?» Или: «Да ты ее сам и подложил». Все равно ощущалось: завидуют и уважают.
Лёшка понял, что до этого дня был в классе почти не заметен. Бесцветный новичок, кормушка для Кондраша. Теперь он герой, даже если и герой на час. Тут же стало тревожно: ну да, герой, благодаря МИКу. Эксперимент закончится, а дальше что?
Сегодня было только три урока. Последний – история. С этим предметом у Лёшки не ладилось и в прежней школе, а в этой… спасибо, что без двоек. Зинаида Викторовна была придирчива, въедлива и всегда делала вид, будто ставит хорошую отметку из милости. «Знаю, что ты не готов, но сегодня прощаю». Еще любила задерживать класс после звонка.
Конечно же она видела вчерашние новости, потому что спросила Лёшку в начале урока:
– Ты правда увлекаешься военной историей?
И посмотрела на него с прокурорской серьезностью. Будто хотела сказать: «Репортеров ты обманул, а я тебя выведу на чистую воду!»
– Хочет покуражиться над тобой, – задорно шепнул МИК, – сейчас сама от нас получит!
Тон был настолько уверенный, что Лёшка широко улыбнулся и ответил:
– Да.
– Это хорошо, – ответила слегка удивленная Зинаида Викторовна. – Вообще-то мы сейчас проходим Великие географические открытия, но скажи: какой город в Испании был взят в год открытия Америки и что означало его падение?
– Город назывался Гранада, а его взятие означало уничтожение Мавританского королевства, – уверенно повторил Лёшка подсказку МИКа.
– Молодец, – кивнула историчка и без паузы спросила опять: – Как звали испанскую королеву, при которой это произошло, и как звали ее мужа?
– Королеву звали Изабелла Кастильская, а ее муж был Фердинанд Арагонский, – столь же быстро ответил Лёшка.
– Хорошо, а сколько раз Колумб плавал в Америку?
Лёшка ответил – восемь раз. Потом назвал вредное растение, которое Колумб привез из Америки, – табак. Потом сказал, после какого плавания Колумба заковали в цепи. И так же скорострельно ответил еще на пять вопросов. А когда историчка приостановилась – придумывала новый вопрос, спросил сам:
– Зинаида Викторовна, почему вы не спрашиваете меня: сколько раз переплывал Атлантический океан Генрих Мореплаватель?
– Почему? – недоуменно спросила историчка.
– Я ответить могу, – сказал Лёшка. И внимательно поглядел на Зинаиду Викторовну, так что та вздрогнула. И замерла, как крольчиха, решившая пнуть червя и вдруг увидевшая, что это удав. Она четко прочитала не заданный Лёшкин вопрос: «Я могу ответить. А вы можете? Ведь знаю, что не знаете ответа!»
Зинаида Викторовна понимала. Потому и умоляла Лёшку: «Пожалуйста, не позорь меня перед классом!» Лёшка подождал, когда взгляд исторички стал совсем уж молящим, и только тогда кивнул.
– Садись, молодец, – сказала Зинаида Викторовна. И вздохнула, как двоечник, которому по особой педагогической доброте натянули тройку.
Больше на уроке она ни к кому не придиралась. Едва раздался звонок, отпустила класс, чуть не выгнала.
– Лёш, а сколько раз этот Мореплаватель переплывал океан? – спросила Маша Алексеева в коридоре.
– Ни разу, – ответил Лёшка.



* * *
Урока было три. «У Кондраша должно быть четыре, это приятно», – подумал Лёшка. Все равно спешил, но не домой, а в детский сад.
«Нехорошо получилось, – думал он, – папа так Катюшку и не поздравил. Кстати, если бы я тогда к нему за подарком не поехал, этой истории вообще не было бы!
Мама позвонить не разрешит. Вечером не получится. При ней звонить стрёмно. Значит, надо исхитриться».
Добежал до детсада, увидел – Катюшину группу уводят с прогулки на обед. Заскочил в калитку, успел к крыльцу, когда группа наполовину поднялась. Позвал Катюшу…
– Это что такое?! Как ты вообще здесь оказался?
Как зовут воспиталку, Лёшка не помнил. Но ее имя обязательно было солидным, как и сама воспиталка, ростом в две Зинаиды Викторовны. Даже Лёшке она казалась великаншей, а уж малышам…
Вообще-то Лёшка раза три-четыре вместе с мамой забирал Катюшу и помнил великаншу. Вот только имя забыл…
– Извините, мне нужно с сестренкой поговорить. Совсем чуть-чуть, – отрывисто, запыхавшись, сказал он.
– Лёша-а-а! – радостно крикнула Катюша. – Я всю группу научила куклам уколы делать!
– Катюша, иди обедать! – сказала воспитательница. И чуть тише Лёшке: – У вас дома что-то случилось?
Лёшка замер, не зная, как ответить. Было обидно – ведь спешил, успел. А еще обидно – ведь Катюша его сестра. Они по вечерам болтают часами. Почему же сейчас им нельзя поговорить пять минут?
– Так что у вас стряслось? – повторила воспитательница недовольным тоном.
И тут в ушах у Лёшки зазвучали слова подсказки.
– Меня зовут Алексей, – спокойно и отчетливо повторил он, – извините, что я не запомнил ваше имя с прошлой встречи. Повторите его, пожалуйста, и я обязательно его запомню.
– Алла Валентиновна, – чуть растерянно подсказала воспитательница.
– Алла Валентиновна, у нас дома все в порядке. Но папа неожиданно уехал в командировку и не успел попрощаться с Катюшей. Уже вечером он будет в другом часовом поясе и вне Сети. Он не знает, когда сможет в следующий раз поговорить с дочкой. Пожалуйста, разрешите нам позвонить папе прямо сейчас. Катюша, ты обещаешь быстро съесть обед?
– Да! – быстро и громко ответила Катюша. – Хочу с папой поговорить!
И оба уставились на Аллу Валентиновну.
– Что же, если Катерина обещает, – улыбнулась она, – поговорите. Алексей, вы ответственны за то, чтобы ваша сестра через пять минут сидела за столом.
– Молоток! – похвалил МИК.
Лёшка его не слышал. Взял за руку Катюшку, отвел на несколько шагов от крыльца, быстро набрал папу. «Плохо, если у него сейчас совещание».
Действительно, в телефоне гудок наплывал на гудок, без всякого результата.
– А мы потом к папе поедем? – спросила Катюшка.
– Тебе же надо обедать, – напомнил Лёшка в печальном отчаянии.
– Не хочу обедать! К папе хочу! – принялась было капризничать сестренка.
И тут гудки сменил знакомый, немного напряженный голос:
– Привет! Что там у вас?
– Па-а-а-па! – крикнула Катюша, вырывая трубку из рук брата…


* * *
– Думаешь, Алла Валентиновна поверила? – спросил Лёшка.
– Не имеет значения, – ответил МИК. – Я сразу определил ее типаж. Она не злобная, ей не в кайф унижать других. Для нее существует определенный распорядок, и этот распорядок должен соблюдаться. Ты говорил с ней вежливо и уверенно, а главное – нашел убедительную причину этот распорядок нарушить. Ты помог ей ответить «да» на свою просьбу.
Лёшка шел домой и думал: воспиталку уломать удалось. Как быть с мамой? Вдруг она узнает про звонок?
– Да, кстати, что ты подаришь имениннику? – спросил МИК.
Действительно, что? Все-таки день рождения. Но менее удачным местом для покупки подарков, чем Мартышкино, пожалуй, был лишь реальный зомби-сити. Кроме коробки с черствыми конфетами, там не найти ничего.
– Не знаю, – честно ответил Лёшка. – Я и про Макса ничего не знаю.
– Попробуем узнать, – предложил МИК. – Где он учится?
– Как и вся компания, в лицее имени Штакеншнейдера, – ответил Лёшка.
МИК замолчал минуты на три. Потом сказал:
– Медиа-холдинг «Петергофское время», Максим Берг. Смотрим личные страницы, выясняем круг интересов.
Лёшка остановился, крепко ударил себя кулаком по лбу.
– Полегче! – беспокойным тоном попросил МИК. – Опасность девятого уровня!
– Прости. Я только сейчас сообразил: должен был их сам поискать «ВКонтакте». Поискать Полинку. Вот чучело, не догадался!
– Пока я с тобой, ничего тебе искать не надо, – хвастливо сказал МИК. – Я отыщу и лучше, и быстрее. Вот, пожалуйста, Максим Берг. Хочешь посмотреть, чем увлекается?
Включил режим умных очков. Лёшка увидел несколько фотографий: небольшой катер, удочки.
– Подарить бы ему чего-нибудь рыболовное, – вслух подумал Лёшка. – Только что найдешь в Мартышке? Только удилище срезать.
МИК замолчал опять. Лёшка решил – от бессилия. Оказалось, электронный друг думал.
– Есть решение, – сказал он. – Через сорок пять минут от Мартышкина отходит электричка на Ораниенбаум. Ехать одну остановку, четыре минуты. В пяти минутах от вокзала – торговый центр с магазином товаров для рыбалки. У тебя пятнадцать минут посмотреть, купить, а потом еще восемь минут – вернуться на вокзал и сесть на поезд.

– Если нужно, могу быстрее. Шевели ногами.


* * *
МИК не ошибся в расчетах. Магазин оказался на соседней улице от вокзала. Подарок Лёшка увидел сразу – налобный туристский фонарь, легкий, мощный, способный равномерно светить перед собой и выбрасывать направленный луч почти на сто метров вперед.
И что особо важно для водоплавающего туриста, умел светить даже под водой. МИК подсказал, что лучшего фонаря в этом магазине нет, Лёшка расплатился, поспешил на вокзал. Успел и билет купить, и в вагон сесть, и даже, по совету МИКа, открыть коробку с фонарем и выкинуть чек в урну на перроне.
Лишний раз порадовался, что Игорь Михайлович не пожалел карманных. Неделю назад на такой подарок не наскреб бы – хоть себя в ломбард заложи. А теперь не глядя вынимал из кармана деньги.
Когда поезд проезжал Мартышкино, Лёшка с опаской поглядывал на дверь. Но у Кондраша были другие планы на этот день.
Поезд начал тормозить перед Петергофом, когда МИК внезапно произнес:
– Да, кстати, ты же помнишь, что сказал Игорь Михайлович. Еще один репортаж, и… Помнишь?
– Помню, – уныло ответил Лёшка: вспоминать совсем не хотелось. – Погоди… Даже журналистам-школьникам?
– Даже журналистам-школьникам, – подтвердил МИК печальным голосом. – А я не хочу, чтобы нас разлучили! Представь, ты будешь без меня. А я – без тебя. Лежу в коробке, не с кем пообщаться, ничего не вижу, не слышу. Как этот отключенный фонарь! Вокруг темно, тесно. И ску-у-у-чно…
Голос МИКа стал глухим и очень печальным. Так прощаются с друзьями, отплывая за моря, в край, из которого еще никто не возвращался.
Лёшку окатила волна грусти. И даже страха – как можно так подвести чело… Сообразил, что МИК вообще-то не человек и позаимствовал свой трогательный голос из какого-нибудь фильма. Еще Лёшка вспомнил, что в любом случае через неделю расстанется с МИКом. «Надеюсь, он не закатит истерику на прощание?»
Между тем поезд уже остановился, заскрежетал дверями.
– Эй! Привет! Держи места! – крикнула Алиса, входя в вагон.
Лёшка мигом забыл о грустном приборе. Только сейчас понял, что боялся – вдруг Макс отменит поездку, как до вчерашнего вечера боялся, что Полинка не позвонит. Не сразу въехал в Алискину просьбу, потом сообразил и вежливо сказал девушке с большим черным пуделем на поводке, что эти места заняты.
Для себя отметил: первый раз в жизни еду в электричке и ко мне в пути садятся друзья.
Ребята уже были рядом.
– Именинник у окна, – распорядилась Алиса.
Показала Максу, чтобы сел напротив Лёшки, сама уселась рядом с Максом. Возле Лёшки сел Данька, Полинка – возле него.
«Зря, – чуть взгрустнул Лёшка, – села бы наискосок, общаться было бы проще».
– Лёш, нормально все? – спросила Полинка.
«У меня на фейсе написано, что ненормально? – подумал Лёшка. – Или думает, что меня каждый раз грабят между Университетом и Старым Петергофом?»
– Нормалис, – бодро ответил Лёшка, – даже подарок купить успел. Максим, держи! Пусть он будет светить тебе во мраке, когда вокруг погаснет весь прочий свет!
Последнюю фразу Лёшка произнес с секундной заминкой, дождавшись подсказки МИКа.
– Да ты что! Я же говорил – подарков не надо, – смущенным, почти взрослым тоном сказал Макс, принимая коробку.
– А мне не говорил, – ответил Лёшка, опять повторив за МИКом.
– Вообще-то… – недовольным тоном сказал Данька и замолчал, не зная, как продолжить, чтобы и нового друга не обидеть, и показать, как ему неловко.
– Вообще-то, – быстро повторила Полинка, – это я виновата. Я должна была сказать Лёшке, что праздник без торта и подарка.
– Да кто сердится? – весело спросила Алиса. – Тем более подарок в тему. Заблудимся сегодня в зомби-лабиринте, свет погаснет, а у нас свой фонарь. Да, Макс?
– Да! – восторженно сказал Макс. – Это не фонарь, это прожектор!
На вид Максим казался большим и неуклюжим – этакий медведь в синей куртке. Но его пальцы быстро и аккуратно открыли коробку, вынули фонарь, вставили батарейки, отрегулировали обруч, натянули его на лоб. Потом Макс присел на корточки, едва не коснувшись пола, и направил под сиденье мощный луч. Притронулся к обручу, изменил свет на ближний и рассеянный. Поднялся, снял обруч-налобник и крепко, еще крепче, чем при встрече, пожал Лёшке руку.
– Спасибо! Мечтал о таком! Не знаю, как насчет зомби-лабиринта, но для настоящей пещеры подходит.
Алиса взяла посмотреть, Полина и Данька тоже потянулись. Правда, Данька пробурчал, что именно такого аттракциона на «Диво Острове» нет.






Максим поворачивал обруч-налобник, показывал друзьям, как менять режимы, как переключаться между светодиодами и криптоновой лампой. Внезапно к осмотру фонаря присоединился черный пудель. Его хозяйка то ли зачиталась, то ли задремала в наушниках, выпустила поводок, и пес пошел изучать окрестности.
– Эта опасность какой степени? – тихо спросил Лёшка.
– Девятой, – ответил МИК, – он укусит, только если его сильно дернуть за ухо.
– Да вообще никакой! – рассмеялся Данька и потрепал пса по загривку. – Он не кусается.
Полинка тоже погладила, правда осторожно.
Лёшка не просто покраснел – показалось, будто сунули лицом в горячую ванну. Сейчас все подумают, что он пуделей боится. Ну да, он же сказал при первой встречи, что его ограбили. Еще его новые друзья подумают, что он и бомбу почуял от страха.
Обратиться вслух было опасно, поэтому Лёшка чуть не взмолился: «МИК, ты должен ощутить, как мне плохо! Помоги!»
И МИК подсказал.
– Конечно, не кусается, – уверенно заявил Лёшка, тоже погладив пса. – По интеллекту пудель на втором месте среди собак.
– А кто на первом? – с интересом спросила Алиса.
– Бордер-колли, – ответил Лёшка, опять покраснев, но чуть-чуть. Когда тебе подсказывают, да еще громко и отчетливо, кажется, будто кроме тебя слышит весь мир.

Полинка сказала, что слышала, но не запомнила.
– А я думал, на первом месте немецкая овчарка, – заметил Максим.
Лёшка, опять после двухсекундной паузы, заявил имениннику, что тот почти не ошибся – немецкая овчарка по уму на третьем месте.
Пудель лизнул Лёшке руку. Будто благодарил за то, что назван умным.
– Какая же порода самая глупая? – спросил Данька.
Лёшка ответил, что афганская борзая.
Вопросы-ответы прервала контролерша. Подошла проверять билеты, спросила: есть ли билет на собаку? Тут наконец проснулась хозяйка, ахнула, подскочила, позвала пуделя. Тот опустил голову и поспешил к ней, шурша поводком по полу.
Лёшка вспомнил, как прошлый раз со страхом смотрел в окно, ждал Стрельну. Теперь можно не бояться: он же с билетом.
– Даже интервью брать не пришлось, – весело сказал он, когда контролерша проштамповала билеты и удалилась.
– Конечно, у нее брать не надо, – согласилась Полинка. – Вот у тебя – возьмем.
– О чем? – растерянно спросил Лёшка, хотя понимал.
– О том, как научился смотреть на огород и видеть бомбы под грядками.
– И еще расскажешь, откуда у тебя такие знания по кинологии, – сказала Алиса.
МИК подсказал:
– Кинология – наука о собаках.
Лёшке от этого легче не стало.
– Ну, я давным-давно начал читать книги про войну… – неуверенно начал он. «А в прошлом году, в июле, ходил в экспедицию с поисковым отрядом, по линии фронта в Новгородской области. Две недели жил в палатке».
Лёшка замер. Так и не понял, прошептал или подумал. Вдруг разоблачат?
– Не боись, – успокоил МИК. – Я уже разузнал, где они были в прошлом июле. В Новгородской области точно не бывали. А на деталях не провалишься. Слушай и повторяй.
Лёшка вздохнул и будто нырнул с моста.


* * *
– А правда, что «черные копатели» на Хэллоуин вставляют в черепа зажженные свечи, надевают на шест и приходят в самые отвязные ночные клубы? – спросила Алиса.
– Было дело. Один идиот так отличился в Мытищах десять лет назад, – ответил Лёшка после короткой паузы. – Получил год условно, но слухи об этом разошлись. Сама же понимаешь, эти копатели – одна тусовка. Больше никто так не шутил.
– А ты не хотел захватить с раскопок пистолет или автомат? – спросила Полинка. – А потом отчистить.
– Зачем? – ответил Лёшка, дождавшись подсказки. – Они только в музей годятся. Ездить на военную реконструкцию можно и с моделью, с запаянным стволом, чтобы по закону не стрёмно. Ну а если охота пострелять, – сказал Лёшка тихим серьезным голосом, – проще достать современный ствол…
– Эй, копатели, – вступил в разговор Данька, – это не «Чернышевская», сейчас навернетесь!
Лёшка увлекательно рассказывал о своей выдуманной поездке в лагерь поисковиков, пока ехали в электричке. Продолжил рассказ, когда вышли на Балтийском вокзале и прошли турникеты – сперва вокзальные, потом в метро. Без остановки врал и на эскалаторе. Встал ступенькой ниже Полинки и Алисы, к ним лицом. И если бы не повернулся, то действительно шмякнулся бы в самом низу – тут Данька был прав. Даже МИК, прервав подсказки, спокойно заметил, что опасность девятой степени переходит в шестую.
– А при чем тут «Чернышевская»? – спросил Макс.
– Самая глубокая стейшн в Питере, – объяснил Данька. – А на «Балтийской» эскалатор короткий. Короче только на «Московской».
– Разве? – возразила Алиса. – Самая глубокая станция – «Василеостровская».
Лёшка хотел было поддержать Алису. Но, во-первых, на станцию с грохотом влетел поезд.
А во-вторых, МИК уточнил: самая глубокая питерская станция – «Адмиралтейская», восемьдесят шесть метров.
Когда вошли в вагон, Лёшка так и сказал.
Даже ткнул пальцем в схему на стене.
– Ну, может, так и есть, – нехотя согласился Данька. – Там даже два эскалатора. Значит, «Чернышевская» на втором месте по глубокости!
– «Василеостровская»! – ответила Алиса. – Сдалась тебе эта «Чернышевская»!
– Во-первых, я там родился, а во-вторых, она на втором месте, потому что на втором! – азартно сказал Данька.
И опять Лёшка хотел поддержать «Василеостровскую», но МИК внес коррективы.
– На втором месте – «Комендантский проспект», – уточнил Лёшка. – Семьдесят пять метров в глубину.
– Да ну! Спорю, «Чернышевская» на третьем! – азартно сказал Данька.
– Правда споришь? – поймала его Полинка. – На что?
– Кто проиграет – первый аттракцион за его счет, – предложила Алиса. – Парни, согласны?
Данька мгновенно кивнул. Лёшка кивнул тоже, правда без драйва. Было неприятно – будто бегут наперегонки, только он в кроссовках, а соперник – в тапочках. Или в железных сапогах. Дешевая победа.
– Лёш, твоя версия? – спросила Полинка.
Лёшка заметил: когда выходили из электрички, Данька взял Полинкин рюкзак. И вообще держался рядом с ней. Но сейчас, в вагоне метро, Полинка стояла возле него. И почему-то казалось, будто она хотела, чтобы спор выиграл Лёшка.
– «Пролетарская», – уверенно сказал он и добавил: – Глубина семьдесят два метра.
– «Чернышевская»! – повторил Данька. Воткнулся в смартфон и защелкал по клавишам. На его тонком веснушчатом лице нарисовалось напряженное ожидание, потом досада. – Сети нет! – сердито добавил он.
«Интересно, может МИК со мной общаться без Сети? – подумал Лёшка. – Наверно, может, со мной же модуль разговаривает. Только „вику“ прочесть в метро не сможет».
– Я не смогу поймать Интернет только в особом бункере, – похвалился МИК. – Но у нас такое приключение не запланировано.
Тут поезд вылетел на станцию. Данька опять начал тыкать пальцами. Когда открылась страница, уставился на нее, замер. Алиска бесцеремонно заглянула через плечо.
– Ага, «Пролетарская» на третьем месте, зато «Василеостровская» на четвертом! – обрадованно констатировала она. – Данечка, давай не будем тебя разорять. Лично я согласна на детский аттракцион «Брыкливый бычок».
– Нет уж, – голос Даньки стал напряженным и даже звонким, – только на «Ракету» или «Бустер».
Внимательно посмотрел на Лёшку. Так внимательно, что МИК дружески пробормотал:
– Девятая-восьмая степень.


* * *
На «Бустер» и «Ракету» все же не пошли: слишком большой была очередь желавших ощутить себя человеком-снарядом или мячиком-раскидаем на резинке. Зато прокатились на «русских горках», да таких крутых, что скорость быстрее страха. Покружились на карусели – кабинки переворачивались, кувыркались – спасибо, что не быстро. Парни орали от восторга, Алиса и Полинка радостно визжали.
Не будь девчонок, Лёшка испугался бы. Впрочем, и так испугался, когда увидел пристегнутых людей, поднявшихся на полсотни метров вверх и рухнувших вместе с платформой, будто их уронили.
Спасибо МИКу – понял Лёшкины страхи, стал посмеиваться и утешать. Напомнил, что аттракцион не лошадь, которая взбрыкнет, когда захочет. Аттракцион – запрограммированное железо, которое катится, крутится и дрыгает по заданным алгоритмам. Если же и рассказывал страшилки про аттракционы, то таким мрачным голосом, что Лёшка не мог сдержать смех.
– Ты чего? – удивилась Полинка, пытавшаяся застегнуться вместе с рюкзаком. Перед аттракционом она отобрала его у Даньки, хотя тот протестовал.
– Анекдот вспомнил про аттракционы, – отвечал Лёшка, давясь смехом. И рассказывал анекдот или страшилку. Старался подражать МИКу, чтобы звучало как можно страшнее.
Компания смеялась, но потом Алиса предложила пойти на колесо обозрения, как самый безопасный аттракцион. Пока стояли в очереди, Лёшка порадовал друзей парочкой историй о происшествиях с колесами обозрений. Да еще с достоверными подробностями: было это в Аргентине, пять лет назад.
– Ребята, может, я внизу подожду? – сказала Алиса то ли в шутку, то ли всерьез.
– Ну вот, напугал человека, «заяц»-экстремал! – резко сказал Данька.
– Лёш, правда, – заметил молчаливый и невозмутимый Макс, – прокатимся и расскажешь.
Лёшка начал медленно отвечать, что колесо обозрения – самый безопасный аттракцион. МИК пробовал было подсказать шутку-возмездие за экстремального «зайца». Но мгновенно сориентировался, выдал статистику, из которой следовало, что безопасней колеса обозрения только детский паровозик «Чух-чух». Девчонки заулыбались, а тут как раз подошла прозрачная кабинка.
Лёшка отметил, что Данька уже второй раз пытался приклеить ему кличку «заяц» – в память о первой встрече, но остальные ребята не ведутся.
Колесо медленно поднимало кабинку, кабинка вращалась, позволяя разглядеть весь Питер. Или хотя бы его западную часть: дельту Невы, начало Финского залива, новостройки ближайшего северного берега, тянущийся ввысь небоскреб. Погода была дополнительным бонусом: чистейшее вечернее небо, спокойный осенний закат, когда отчетливо видны и кроны деревьев, и лодки на прудах соседнего Елагина острова, и ржавые крыши старинных домов на Петроградской стороне.
Ребята не просто любовались, а, глядя на отдельные здания, спорили, что это. МИК быстро подсказывал. Однако Лёшка сообразил: лучше промолчать, пока не спросили. Если его считают ходячей Википедией, пусть сами обращаются.


* * *
– Есть такая примета: когда темнеет, начинают звонить родители, – заметила Алиса.
Будто нагадала. Тотчас же ее мобильник выдал в вечерний полусумрак пару куплетов веселого рока. Белка, наконец-то решившая взять орешек с ладони Полинки, рванула к ближайшей елке.
– Да, ма, идем к метро, – сказала Алиса. Отключила телефон, повернулась к друзьями, спросила: – Я не очень соврала?
– Не очень… – вздохнула Полинка, жалевшая и что белку не угостила, и что прогулка заканчивается.
После колеса решили пожалеть кошельки и отправились гулять по парку. Почти дошли до нового стадиона на берегу Финского залива.
– Громадина, – заметила Алиса, – будто инопланетный корабль.
– Прежний стадион на этом месте был не меньше, – ответил Данька. – На сто тысяч человек.
– Лёшка, а на самом деле? – спросила Алиса. – Чего молчишь, знаешь или нет?
Полинка сердито посмотрела на нее.
Лёшка взглянул на Даньку. Тот смотрел напряженно, будто ждал удара.
– Ну да, на сто тысяч, – наконец сказал Лёшка и добавил: – А в 1959 году был рекорд – на сто десять тысяч зрителей.
– Всего-то?! – зло усмехнулся Данька. – Я думал, ты сейчас скажешь: сто десять тысяч сто одиннадцать человек.
Установилось дискомфортное молчание. Стояли и молчали, пока Алиса не увидела новую белку.


* * *
К метро шли по неосвещенной аллее. Стемнело настолько, что Макс смог проверить фонарь. Натянул на лоб резиновый обруч, запустил вдоль кустов световой столб.
Полинка что-то шепнула Алисе. Та заскочила в луч, поплясала пару секунд, потом подскочила к Даньке, хлопнула его по плечу, крикнула:
– Пятнашки-фонаряшки! Дань, ты водишь!
И отбежала.
Данька растерянно взглянул на нее. Лёшка, несмотря на полумрак, заметил, каким сердитым стало его лицо.
Но через секунду обида прошла. Будто Данька стер ее с лица. Он рванулся за Алисой.
Полинка тихо сказала Лёшке:
– Не обижайся на Даньку. У нас так сложилось: Макс по технике, а Данька – живая Википедия. Он парень отличный, не обижай его, ладно?
Лёшка не успел кивнуть, как Данька, так и не догнавший Алису, подскочил к ним. Полинка сложила руки – я в домике. Тогда Данька азартно крикнул Лёшке:
– А ты играешь?
Лёшка кивнул. Данька крепко хлопнул его по плечу и помчался, Лёшка рванулся следом. Макс, понимая условия игры, снова и снова ловил его своим лучом, как зайца, бегущего в степи перед внедорожником. Лёшка прекрасно видел добычу, пытался схватить и каждый раз касался пустоты: даже прижатый к кустам, Данька приседал, увертывался и бежал дальше. К тому же Лёшка во время погони пытался еще и думать, что с бегом не очень совместимо.
«Кстати, – решил он, – если буду тусить с ними и после эксперимента и меня будут спрашивать, вот и отличная отмазка. Я не просто молчу – я жалею Даньку».
Потом луч фонаря сместился на Алису. Ее Лёшка успел запятнать. Игра закончилась – подошли к метро.


* * *
Из-за пятнашек-фонаряшек так запыхались, что на эскалаторе почти не говорили. Лишь когда сели в полупустой вагон, Алиса предложила:
– Ребята, кстати… Помните про «Клуб Совы»? Макс, отключи наконец фонарь, слушай. Ребята, вот у нас и пятый игрок. Да еще какой. А октябрьский турнир уже в субботу.
– Точно. Если Лёха согласен, у нас команда, – кивнул Данька.
Лёшка спросил: что такое «Клуб Совы»? Алиса рассказала, что в Питере есть несколько клубов, в которых соревнуются знатоки по принципу «Что? Где? Когда?». Недавно они взяли интервью у одной такой команды из Петергофа, а ее капитан предложил поучаствовать в турнире. Подать заявку не поздно еще завтра. Должно быть не меньше пяти участников.
– Лёш, ты у нас не для комплекта. Ты у нас талисман успешной игры.
– Какой талисман?! – заметил Макс. – Если будешь в ударе, как сегодня, то ты двигатель. Да мы всех сделаем!
– Играть будем против аспирантов и доцентов, – с сомнением в голосе сказала Алиса.
– Зато у нас игрок-википедия! – усмехнулся Данька без тени прежней обиды.
«Отходчивый парень», – подумал Лёшка.
– А мне эта идея совсем не нравится, – внезапно заметил МИК. – Давай на завтра придумаем какое-нибудь другое приключение.
– Да ну тебя! – ответил Лёшка.
– Ты мне? – удивился Данька.
Лёшка покраснел. Ответил, что отгонял какую-то дурацкую мысль. К счастью, поезд метро как раз остановилась на «Балтийской», и тема оказалась без продолжения.


* * *
Чтобы успеть на электричку, пришлось немножко пробежаться по эскалатору. Миновали вокзальные турникеты, помчались к поезду со всеобщим криком: «Держи его!» Макс, сохранивший дыхание лучше всех, успел уточнить, что кто первый, тот держит, сам же и вырвался вперед.
Но держать не пришлось. Сели, выдохнули и лишь тогда за окном замелькали огоньки.
– Потренироваться бы надо, – заметил Данька, – хоть сейчас. Чтобы не позориться перед аспирантами.
– Да ну, сейчас не в тему, – помотала головой Алиса. – Вот завтра – надо. Только всерьез, не на ходу. Засесть где-нибудь и поработать. Например, у нас на конюшне.
– Не могу завтра… – вздохнул Макс. – Папа зовет в гараж, будет вытаскивать «Бродягу». Уточнил для Лёшки: – Это не автомобильный гараж, а катерный. Кстати, в твоих краях, в Мартышке. Видел его? Давайте правда завтра в гараже!
Лёшка, конечно, видел катерную стоянку. Но через забор. Еще видел с горки, как катера выходят в залив. Но это издали. Внутри интересней.
А еще Лёшке не хотелось на конюшню. Вспомнил, как назвал Дениса своим папой. Конюшня, конечно, ни в чем не виновата. Но в гараж хотелось больше.
– Отлично! – сказал Лёшка. – Давайте в гараже!
– Оно надо? Думаю, не надо, – усомнился МИК. – Пошли завтра в кино.
На этот раз Лёшка даже не ответил.

Никто не возразил.
Лёшка стал расспрашивать Макса про гараж. А сам вспоминал прежние возвращения в Мартышку. Тогда казалось, будто, как выехали из города, за окном темнеет с каждой станцией. Сейчас же он видел и огоньки далеких домиков, и фары машин на Кольцевой трассе, и даже огни самолета, заходящего на посадку в Пулково.
– Петергоф, – кивнула Алиса на окно. – Лёшка, спасибо, что с нами скатался.
Данька сказал спасибо, Макс похлопал его по плечу. Полинка посмотрела в глаза и быстро прошептала:
– Лёшка, какой ты умничка!
И поспешила к выходу, так как ребята уже были у дверей.


* * *
– Почему ты не хотел, чтобы я завтра с ними встречался? – спросил Лёшка в полный голос: после Петергофа вагон опустел.
– Они хотят взять интервью, а это опасно для тебя, – пояснил МИК.
Лёшка чуть не подскочил, возмутившись такой логикой. Но возмущаться бесполезно.
– Слушай, – сказал он трогательно и душевно, – ты ведь сегодня замерял мой тонус? Правда, я чувствовал себя очень хорошо после встречи с друзьями?
Риторических вопросов МИК не понимал, поэтому Лёшка дождался, когда электронный друг ответит: «Да».
– Ну вот, – в Лёшкином голосе появился азарт, – видишь, как мне было комфортно с ними тусить? Хочу, чтобы и дальше было.
– Нам нужна не только тусовка, но и приключения, – заметил МИК.
– Так с ними – приключения за приключениями. И аттракционы, и прогулка, и пятнашки. Макс пригласил в катерный гараж – там что-нибудь может приключиться. А впереди этот самый «Клуб Совы», игра с доцентами и аспирантами. Помнится, в программе было приключение «побывать в высшем обществе» – чем не высшее общество?
Лёшка думал, что МИК возразит или согласится. Вместо этого тот сказал:
– Вот приключение, совсем не в высшем обществе.
И был прав. Поезд остановился в Старом Петергофе. С резким лязгом распахнулись двери безлюдного вагона. На пороге стоял Кондраш и двое приятелей.


* * *
– Игорь Михайлович, как вы думаете, он понял?
– Надеюсь. Сегодня я наблюдал только урывками. Не самая подходящая компания, зато подходящие приключения.
– А я смотрел трансляцию почти весь день. Алёша точно взялся за ум: когда захотели взять интервью, перевел тему разговора.
– Конечно, не он, – заметил Игорь Михайлович, – перевел аппарат. Но мальчик его слушается – это хорошо.
Представитель заказчика находился в Москве, Иван Николаевич, руководитель проекта, в Питере. Они оба смотрели на экраны и наблюдали одну и ту же картинку – длинный ряд вагонных сидений, дверь напротив. Переговаривались по телефону.
– Компания потенциально опасная, – задумчиво заметил представитель заказчика, – журналист, даже юный, это всегда журналист. Жаль, другую компанию мы за оставшиеся дни не найдем. А общение с друзьями напрямую прописано в техническом условии полевого испытания. Спасибо, нашел этих… Спасибо, что не таких, – уже быстрее сказал он, увидев новую картинку. – Где Денис?
– Дома, – быстрым и испуганным тоном сказал Иван Николаевич. – Он может быть в Старом Петергофе минут через сорок, не раньше.
– Позвоните, пусть будет готов выехать. А вы – расслабьтесь. Настоящее тестирование вашего прибора начнется только сейчас.


* * *
– Ты слишком мало отжимался, – заметил МИК.
– Пошутил, а теперь выручай, – спокойно сказал Лёшка.
– Опасность в очень большом диапазоне. От семерки до единицы, – сообщил МИК.
– Без тебя вижу! – нетерпеливо ответил Лёшка. – Давай подсказывай, что делать будем.
Кондраш сотоварищи надвигался. У одного из них, высокого чернявого парня, включился мобильник и издал залихватскую мелодию.
– Вариантов много. Ты хочешь бороться или сдаться? – спросил МИК.
Вообще-то сдаться – тоже вариант. Вывернуть карманы, помня, что основная сумма осталась дома. Все равно Кондраш будет поражен добычей. Да, кстати, можно подсказать ему, что отнять три тысячи – настоящее преступление. Пусть возьмет себе тысячную бумажку да по две сотни друзьям и отстанет. Лучше до конца месяца…
«Лёшка, какой ты умничка!»
Лёшка вспомнил прощальный взгляд Полинки. Представил, как у нее на глазах выворачивает карманы. Или даже отдает тысячу, отсчитывает сотни. Платит. А за что? За то, что прожил полтора месяца в унизительном страхе?
Нет!
– Нет! – сказал Лёшка. – Будем бороться.
– Бороться? – Кондраш, услышавший эти слова, даже замер на месте. – Ты что, греко-римской борьбой увлекся? С очкастых борцов повышенный тариф.
Его чернявый напарник произнес две фразы по мобильнику, на незнакомом языке, и отключился.
Внезапно Лёшка услышал похожие слова. МИК говорил медленно и отчетливо, так, что можно было повторять.
Лёшка взглянул в глаза чернявому грабителю:
– Сени атанг билемиди былай этиб айланнганынгы? Вагонлада айланыб, адамланы тонаб? Сен обурмуса, берюмюсе, адамлагъа чабаргъа? (Скажи, твой отец знает, что ты ходишь по поездам и отнимаешь у людей деньги? Ты оборотень или волк, чтобы охотиться на людей?)
Парень замер на месте. Кондраш и другой его приятель – тоже.
– Бизни тилибизни билемисе? (Ты знаешь наш язык?) – удивленно спросил чернявый.
– Мен болгъанны да билеме. (Я всё знаю), – ответил Лёшка. – Алай, а, сен меннге джуаб бермединг. (Но ты не дал мне ответ.)
– Что он говорит? – спросил изумленный Кондраш.
– Что он всё знает, – ответил столь же удивленный чернявый.
– Да ну! – сказал Кондраш. – Что ты знаешь, например, про Леща?
Указал на второго приятеля – коренастого, с рыбьим лицом и чуть шаркающей походкой.
– Сейчас скажу, – ответил Лёшка, внимательно вглядываясь в него. Точнее, наводя микрокамеры очков. Думал, а тревога переходила в страх: что же придумает МИК? Лещ пока молчал. Лёшка, кстати, узнал его: он сел рядом с ним в день предыдущей встречи, повторял слова Кондраша и пихал в бок. Вот только какая польза от этого?
– Ну и… – недовольно произнес Кондраш.
И тут Лёшка услышал подсказку МИКа.
– Когда у тебя был перелом ноги?
– В… В позапрошлом году, – ответил изумленный Лещ.
– Ты нарушил рекомендации врача и стал хромать. Если через месяц не пойдешь к врачу, будешь хромать всю жизнь. Хочешь этого? – уверенно сказал Лёшка.
– Не… – промямлил Лещ.
– Даже так! – ухмыльнулся Кондраш. Правда, не без удивления. – Так вот ты какой, борец-мудрец! А про меня что скажешь?
– Про тебя, про тебя… – медленно начал Лёшка, надеясь, что МИК умеет выполнять несколько задач одновременно. – Про тебя… – И, услышав подсказку, продолжил: – До октября этого года ты совершил четыре разбойных нападения. Может, хватит?
Кондраш глядел зло и удивленно. Лёшка повторил слова МИКа и решил добавить от себя. Сказать те же слова, что и чернявому:
– Что скажет твоя мама, узнав, что сын – грабитель. А если тебя отправят в колонию? Она очень огорчится.
Внезапно удивление Кондраша прошло. Зато злоба, казалось, брызгала из глаз.
– Что ты про маму знаешь?! Чего ты, вообще, про нас знаешь?!
Шагнул вперед. Чернявый схватил его за плечо. Кондраш вырвался.
Лёшка не ожидал, что человека одновременно может охватить и страх, и задор, – наверное, это и есть настоящий адреналин. Половинка сознания говорила, что надо немедленно взять слова обратно, – он ничего не знает про маму Кондраша и вообще про семейство Кондраша ничего не знает. Вторая половинка советовала подогнуть ногу и, когда Кондраш сделает еще шаг, выпрямить ему в живот со всей силой.
– Четвертая степень. Придется драться. Продолжай говорить, согни правую ногу…
Лёшка не успел обрадоваться тому, что собственная идея совпала с подсказкой. Лязгнула противоположная дверь вагона, в проеме показались контролерша и охранник. Поезд тормозил на станции Университет.
– Вань, потом с ним разберешься. – Теперь Лещ схватил Кондраша за руку, за другую опять схватил Чернявый…
Лёшка запомнил взгляд Кондраша. На миг прочел решимость сначала вырваться из рук друзей, да хоть и убить их, если будут мешать. Потом убить его, Лёшку.
Но разум победил. Кондраш отвернулся и поспешил к дверям со своей напуганной командой.
Пробежался по платформе, слегка постучал в окно. И когда Лёшка обернулся, оскалился и размахнулся. Лёшка уже видел, как ему в лицо летит туча разбитого стекла, а следом врезается окровавленный кулак. Самый мощный, самый злобный удар Кондраша за всю его жизнь.
Но Кондраш не ударил. Стоял с занесенным кулаком, пока поезд не тронулся.


* * *
– Почему была опасность четвертого уровня? – спросил Лёшка.
Адреналин, которого не было даже на «русских горках», спадал. Страх ушел, ведь Кондраш с друзьями остались на платформе. Но была непонятная тревога. Почему он так рассвирепел? Может, у Кондраша умерла мама?
– Он мог тебя травмировать в драке. Он настоящий боец, но владеет собой. Не владел бы – была бы опасность второго уровня.
– Да уж, успокоил, – вяло заметил Лёшка, слыша скрежет поезда.
– Если сейчас не встанешь, приедешь в Ораниенбаум, – предупредил МИК.
Лёшка вскочил, домчался до дверей и выпрыгнул на платформу под объявление, что они закрываются.
– Спасибо, друг, выручил, – сказал он как можно веселее. – Давай придем домой и займемся Кондрашом.




Глава 7



Разные проблемы разных мам

Сегодня опять ко второму уроку. Лёшка все равно проснулся минут за двадцать до будильника. Заметил ли МИК его пробуждение или нет, было непонятно, будем надеяться, не заметил и не будет приставать. Хотелось чуть-чуть побыть одному и подумать. Даже усмехнулся, надо же так: лежит в кровати, а при этом хочется побыть одному.
Вчерашним вечером заняться Кондрашом так и не удалось. Дома занялись самим Лёшкой.
Он сразу же прошел на кухню – за день перехватил лишь рожок мороженого, аппетит проснулся по дороге. Весело поздоровался с мамой, а вот она ответила совсем не весело:
– Не шуми, Катюшку разбудишь. Я ее еле уложила. Плакала три раза за вечер, да и меня до слёз довела. Сейчас проверю, может, опять проснулась.
Пока говорила, успела положить Лёшке голубцы и полить их домашним томатным соусом, который вкусней любого кетчупа.
– А что такое? – спросил Лёшка растерянно-виноватым тоном. – Вы за меня беспокоились, да?
– С тобой-то в порядке, – чуть помедлив, сказала мама, – был на аттракционах, гулял по парку Победы. Только зачем в Рамбов ездил перед этим?
– За подарком для именинника, – ответил Лёшка.
– Тогда понятно.
В другой момент Лёшка бы вздохнул, что он самый несчастный ребенок на свете, путь которого прослежен и отмечен, как странствования по тайге амурского тигра с чипом в ошейнике. Но повод для печали был впереди.
– А вот зачем ты заходил в детский сад, можешь не рассказывать. Я знаю и так.
У Лёшки было право не отвечать: он доедал второй голубец. Мамины голубцы очень большие, но, к сожалению, съедались быстрее, чем хотелось.
– Мы еще из садика не вышли, а она дважды спросила: «Когда ты папу позовешь?»
Лёшка решил собрать соус куском хлеба, но отложил.
– Он сказал ей, что во всем виновата ты?
– Почти так… – вздохнула мама. – Говорил, что хочет ее видеть. И тебя хочет видеть. Но только если я разрешу ему приехать. Или когда сама захочу к нему вернуться. Ты понимаешь, она твердила мне весь вечер: «Давай позовем папу, давай позовем папу…»
Лёшка опустил взгляд на кусочек томатной шкурки из соуса. Подумал: «С мамой так можно». Вот папа сказал бы с растущей угрозой: «Начнем с того, что я не хочу видеть твой затылок. Голову поднял! Быстрень-ко!»
Впрочем, сейчас и мама перешла на нарастающий тон:
– Катюша мала, она не понимает, как он привык обращаться с людьми. Придет время – он и с ней будет себя вести как со мной… или с тобой. Тогда он и ее поставит на место!
– Сочувствую… – дружелюбным тоном вздохнул МИК. – Лучше всего, если ты сейчас скажешь: «Мама, я с тобой согласен и больше не буду».
Лёшка уже открыл рот, чтобы так и сказать. Но не сказал.
Был один вопрос. Просто так не задал бы. Теперь появился повод.
– Мама, мы всю жизнь будем жить в Мартышке?
Мама за секунду до этого набрала в легкие воздух, чтобы продолжить монолог. А тут замолчала, удивленно посмотрела на Лёшку.
– Я не знаю. Это зависит не от меня.
«Может, вы или помиритесь, или разведетесь?» – чуть было не сказал Лёшка.
Но не сказал. Нельзя такое вслух: вдруг мама хочет услышать слово «развод»? Услышала, решила окончательно…
И Лёшка просто сказал:
– Мама, расскажи, пожалуйста, что тогда произошло?
– Может, не будем портить вечер? – предложил МИК.
– Отстань! – приказал Лёшка. Усмехнулся, подумал: мама – единственный человек, рядом с которым он может общаться с МИКом вслух.
– Приключение «конфликт с родителями» программой эксперимента не предусмотрено, – заметил МИК.
– Тебе посоветовали не говорить об отце? – догадалась мама.
Лёшка кивнул и спросил опять.
– Он решил в отпуск поехать на Алтай. Кстати, там по программе конное путешествие. Он же должен помнить, что ты боишься лошадей!
«Уже не боюсь», – хотел сказать Лёшка. Только зачем?
– Купил билеты, заказал отель и места в кемпинге. Сделал сюрприз. А я, – продолжила мама, с каждой секундой все громче и громче, – сказала ему, что тоже хочу иногда решать, как мы отдыхаем. Например, просто не пойти утром на работу. Приготовить обед, сесть у телевизора и просидеть полдня. Или прогуляться с вами по городу и вечером вернуться в свою квартиру. А он сказал: «Начнем с того, это не твоя квартира». Это была последняя капля.
– И что дальше? – растерянно произнес Лёша.
– Я сказала ему, что хватит, – спокойно ответила мама, и это спокойствие пугало больше крика. – Я просто спросила: правда ли, что Мартышкино – моя собственность? Он кивнул. «Хорошо, – сказала я, – тогда я буду жить там. И он рассмеялся. Не нарочно, а искренне, от души. Как будто ты сказал ему, что с завтрашнего дня устроишься шофером-дальнобойщиком. Он не считает меня за человека. Или хотя бы за взрослого человека, способного принять решение. Утром он ушел на работу, я собралась и уехала.
– А папа? Он тебе звонил? Хотел приехать?
– Звонил, – сказала мама еще жестче и собранней. – Я ему ответила, что, если он приедет и захочет войти в дом без моего разрешения, я вызову полицию.
– Неудачное применение иностранной юридической нормы. Она не имеет на это права.
Лёшка махнул рукой – отстань.
– А он рассердился?
– Нет. Просто сказал: «Ты можешь вернуться, когда захочешь. Но я сам приеду в Мартышкино, только когда ты меня позовешь».
– Мамочка, – сказал Лёшка, все же дочистивший тарелку, – уже два месяца прошло. Нам трудно. Ему тоже трудно. Может быть, вы помиритесь?
– «Начнем с того, что я с тобой не ссорился», – зло произнесла мама, имитируя папину интонацию. – Он говорил мне это сто раз. Теперь я скажу это сама. Он не должен помириться со мной. Он должен понять, как вел себя эти годы. Он требовал, чтобы я работала, но не позволил пойти на повышение. Он не разрешил мне научиться водить автомобиль. Он позволил мне сажать цветы здесь, под окном, но не позволил спилить эту проклятую ель! Я разрешила ему быть лидером. Но он стал Карабасом-Барабасом!
«А ты сбежала, как Мальвина. И прихватила меня, как пуделя Артемона», – печально подумал Лёшка.
– Скажи ей, – вмешался МИК: – «Ты подумала о Катюшке? Ей хорошо в местном детской саду после питерского? А обо мне ты подумала? Ты знаешь, что в местной школе у меня каждую неделю отбирают деньги? Так поступить со своими детьми – эгоизм чистой воды».
– Отстань! – взвыл Лёшка и даже ударил кулаком по столу.
В первый миг мама испугалась. Потом рассердилась. Начала:
– Да как ты… – но не договорила. Печально посмотрела на Лёшку. Понимающе кивнула: – Извини, я забыла про твоего консультанта. Наверное, он сказал что-то очень умное. То, что я не права? То, что вы страдаете из-за меня? Это?
Лёшке хватило сил промолчать. А вот кивнул или нет – не понял. Увидел слезинки в глазах мамы и сказал:
– Мама… Мамочка. Что должно случиться, чтобы ты его позвала? Что папа должен сказать?
– Слов уже недостаточно. – Мама покачала головой. – Он должен что-нибудь сделать. Что – не знаю. Давай не будем об этом. Как вы сегодня погуляли?
Голос мамы был такой грустный, что Лёшка сменил тему. Рассказал про «горки» и белку, еще сказал, как удивлял новых друзей своими знаниями. Отхлебнул несколько глотков чаю и пошел спать. Шел на цыпочках, чтобы не разбудить Катюшу.
– Извини, что наорал, – шепнул МИКу.
– Это ты извини за неудачный совет. Кстати, я узнал о Кондраше много интересного.
– Завтра, – вяло сказал Лёшка, чувствуя, что, несмотря на все эмоции и стрессы этого дня, хочет спать.


* * *
Лёшка спал крепко, проснулся рано и сразу же начал думать о вчерашнем разговоре.
Вообще-то МИК прав. Разве мама подумала о нем, о Катюше? Сбежала в Мартышку, засунула его в школу, ее в местный детский садик. Вчера говорить смысла не имело. Мама в стрессе, еще ударится в крик или слезы вместо ответа. Лучше дождаться, когда успокоится, вот тогда и поговорить. Сказать ей: «Мама, как ты могла решить за нас, где мне учиться и в какой садик ходить Катюше?»
И тут Лёшка вспомнил, что он тоже решил и выбрал. В то утро, когда мама спросила, с кем ты хочешь быть, он ответил: «С тобой».
Да, вопрос нехороший. Нельзя брать людей за горло – «или – или». Лёшка это понимал. Но не мог отделаться от вопроса к самому себе: почему он ответил именно так? Почему ответил сразу, не задумавшись?
Можно жить с мамой и папой. Можно жить с одной мамой. А вот с папой жить не хочется.
Почему? Папа на него сердится. Не просто сердится, а смеется над ним. Даже не наказывает. Но тех, над кем смеются, наказывать не надо. Они уже наказанные.
Лёшка вспомнил историю с пирожком. Они долго гуляли по Васильевскому острову – дошли пешком от Стрелки до дома. Лёшка проголодался, попросил подкрепиться. Папа купил гамбургер, но с условием – до обеда никаких подкреплений. Тогда, пару лет назад, родители решили, что Лёшка начал полнеть, и то и дело применяли мелкую, прикладную диету.
Лёшка пообещал. А дома мама пекла пирожки с капустой. Как раз к их приходу вытащила из духовки первую порцию, поставила остужаться. Лёшка заглянул на кухню, мама дала пирожок – замори червячка до обеда. Пирожок был пышный, румяный, с тонким тестом и чуть-чуть просвечивавшей начинкой. А еще – горячий и ароматный.
Не заметил, как укусил и вышел в коридор с пирожком в руке. Встретил папу.
Тот внимательно посмотрел на сына, улыбнулся и спросил:
– Попробуй подсчитать, сколько весит пирожок?
– Ну, граммов сто, может, сто двадцать, – ответил Лёшка.
– Отлично! – Отец уже не улыбался, а смеялся, печальным, презрительным смехом. – Теперь я знаю, сколько весит твое честное слово.
Сто двадцать граммов.
Лёшка хотел спросить: а что ему надо было сделать? Отказаться? Да, наверное, отказаться.
Сказать маме про обещание. Но ведь мама хотела его порадовать…
Любые оправдания застряли в горле. Спасибо, что не откусанная часть пирожка.
Лёшка опустил голову, шагнул в комнату…
– Ку-да?! – плавно, но твердо сказал папа с прежней злой улыбкой. Совсем не тот папа, который полчаса назад рассказывал ему на набережной историю ледокола «Красин». – Я что, закончил разговор?
Лёшка повернул к отцу покрасневшее лицо.
– Хорошо, что сейчас на каждом углу гамбургеры, а дома пирожки, – другим тоном добавил отец. – Хорошо, что сейчас не блокада. Ты бы взял и съел Катюшин хлеб. Схомячил бы ее паек и не заметил. Кстати, он, как и пирожок, весил сто двадцать пять граммов – вес твоего слова.
– Па-а-а-па! – Лёша не понял, от чего он задохнулся, от слёз или непрожеванного пирожка.
Папа совсем грустно, будто потерял остатки веры в род человеческий, вздохнул:
– Эх ты!.. – и захлопнул дверь в свою комнату.
Лёшка так и остолбенел в коридоре. В руке – почти остывший пирожок, щеку щекочет теплая слезинка…


* * *
– Ты еще не проснулся, а уже огорчился? – спросил МИК.
«Бедный принц, – подумал Лёшка, – захотел погрустить о былом, а твой настырный друг к тебе уже лезет с вопросом».
– Огорчился, – шепотом согласился Лёшка. – Как сделать так, чтобы…
Хотел сказать: «Чтобы папа вернулся к маме». Но это слишком просто и неправильно. А как сказать правильно?
– Хочу, чтобы у папы с мамой было нормально. И у меня с ним было нормально.
– Я подумаю над этим.
– Вообще-то ты позавчера уже обещал над этим подумать, – недовольно прошептал Лёшка.
– Ты также просил меня собрать сведения об Иване Кондрашове. С кого начать?
– С Кондраша, – ответил Лёшка, уже успев одеться и выйти в коридор. Про себя подумал: все же отца он сегодня не увидит, а вот встретить Кондраша в школе можно через час.
МИК сказал, что готов рассказать. Лёшка попросил отложить до пробежки, чтобы спокойно умыться.
Пока умывался, пока обувал кроссовки, успел подумать: историй, вроде той, что с пирожком, он мог вспомнить пять-шесть. У мамы должен набраться не один десяток. Она и при нем-то плакала, а сколько раз сдерживалась? Так что понятно, почему мама не выдержала в ту ночь.
Лёшка помнил про пирожок.
Помнил и про прогулку до пирожка. Помнил дальние поездки, к водопадам и крепостям, папины рассказы. Помнил, как папа мог шутить, не только над Лёшкой.
Если бы папа умел быть хорошим, уважал маму и его, Лёшку, тогда бы все было по-другому.


* * *
– Как минимум четыре уголовных преступления. Открытое хищение чужой собственности с угрозой применения насилия.

– Повторяю, – похвастал МИК, – для меня нет закрытых ресурсов. Мне доступно все, что хранится в Интернете. – Например, записи камер наружного наблюдения. Я устроил поиск по портрету Кондраша за последние полтора года, нашел больше двухсот записей. На десяти из них очень интересное кино.
– Ты покажешь его прямо сейчас? – спросил Лёшка.
– Ты можешь увидеть на стеклах очков, но тогда упадешь в канаву.
– Дома покажешь, – сказал Лёшка.
– Решил прервать пробежку? – ехидно заметил МИК. – Тогда возвращайся в два раза быстрее!
Лёшка проворчал, что никому не давал обещаний бегать каждый день, но все же прибавил скорость. Ему хотелось поскорей увидеть документальный фильм о преступной деятельности своего врага.
Возле дома встретил маму и Катюшу – спешили в детский сад. Личико Катюшки было заплаканным, она бубнила, что хочет спать. Мама спокойно просила ее шагать быстрей. Судя по лицу, она не спала полночи.
«А ведь ей еще на работу… – вздохнул Лёшка. – Точно надо что-то с этим делать. Но сперва – Кондраш».


* * *
– Я даже вставил титры под кадрами, место и время, – похвастался МИК. – Двадцать шестое апреля, ТРК «Плаза».
Лёшка лежал на кровати, не снимая кроссовок, – когда дома один, такое катит, – и смотрел на экран планшета. Под камерой пронеслись две фигуры – Кондраш и Лещ. На бегу Кондраш передал Лещу мобильник. Секунд через пять под камерой оказался парнишка, их сверстник. Он бежал, потом сделал еще несколько шагов, потом остановился. Его лицо вздрагивало, похоже он плакал.
– Это преступление не попало в полицейскую сводку, – заметил МИК. – Вот другая история. На этот раз он охотился один.
Новые кадры. Кондраш прижимал кого-то к бетонной стене. Титры сообщали, что 12 мая, возле станции Технологический институт, согласно полицейской сводке, неизвестные отобрали у учащегося 11-го класса мобильный телефон и две тысячи рублей наличными.
– Он нападает на одиннадцатиклашек? – удивился Лёшка. – Не боится?
– Он никого не боится, – подтвердил МИК, – смотри.
Следующая запись напоминала отрывок из боевика. Опять стена дома на тихой улице. Опять припертый к стене сверстник Кондраша. Он передавал ему мобильник, а сам, чуть подняв голову, к чему-то присматривался.
Внезапно в кадре появился сверстник, видимо друг. Он подскочил, с разбега ударил Кондраша кулаком по затылку. В последнюю секунду Кондраш стал уходить в сторону, поэтому удар вышел смазанный.
Кондраш опомнился мгновенно. Обернулся к нападающему, уклонился от нового удара и сам быстро-быстро ударил два раза – противник свалился на асфальт. За это время ограбленный парнишка тоже решил кинуться на Кондраша, но тот отскочил в сторону, опять выстрелил кулаком – и парнишка присоединился к другу.
Не прошло и трех секунд, как одна жертва Кондраша лежала на боку, вторая стояла на коленях. Кондраш подскочил к ней, размахнулся ногой, как пенальтист…
Лёшка чуть не зажмурился – убьет же! Но Кондраш не ударил. Опустил ногу на асфальт и выбежал из кадра.
– Добряк! – саркастично заметил Лёшка.
– Он может ударить очень сильно, – заметил МИК. – Показать?
Лёшка кивнул. В следующем кадре был уже не криминал, а тренировка Кондраша. Он бежал по дороге, явно быстрей, чем Лёшка. Свернул к одинокому тополю и стал отрабатывать удары. Бил то ребром ладони, то кулаками – у Лёшки даже заболели костяшки пальцев от этой картины. Потом, занося ноги чуть ли не выше плеч, стал бить пяткой кроссовок. Бил жестко, будто хотел свалить дерево. Лёшка понял, что ребятам из предыдущего кадра, решившим сопротивляться Кондрашу, очень повезло.
Лёшка вздрогнул, вспомнив вчерашний, кипящий ненавистью взгляд Кондраша. Кулак, отведенный по ту сторону стекла. Чем же он так его разозлил?
– Да, – прошептал Лёшка, – тут отжимания не спасут. Надо в секцию ходить год, да и то не во всякую.
– Зачем? – весело спросил МИК. – Этого хватит, чтобы он уже завтра-послезавтра был в КПЗ.
– Мне опять подбросить письмо в полицию?.. – вздохнул Лёшка.
МИК напомнил, что в этом нет необходимости. Просто позвонить Игорю Михайловичу. Сообщить о проблеме, подсказать самый надежный путь решения. Он уже сообразит сам, как передать собранные материалы в полицию, как сделать так, чтобы до вечера машина с мигалкой увезла Кондраша куда надо.
– Ты поступишь, как поступил бы настоящий принц, – добавил МИК. – Ему пожаловались, что в городе появился дерзкий грабитель и есть улики. Он передал их слугам, слуги – страже. Наутро голова грабителя перед дворцом, на копье. Шутка.
Лёшка усмехнулся шутке. Пожалуй, так принц бы и поступил. Он и должен так сделать.
Но из головы не выходили страшные, резкие удары по древесному стволу. Удары, которые он так и не позволил себе в настоящем бою. Боялся? Умел сдержать себя?
И почему так обозлился на него вчера?
– МИК, а что с его мамой? Она… Он что, сирота?
– Нет, его мама жива. – МИК понял незаданный вопрос. – Но с его мамой непростая история. Если хочешь опоздать в школу – расскажу здесь. Если не хочешь – расскажу по дороге.
– Валяй, – сказал Лёшка и начал переодеваться.


* * *
На сборы, экспресс-завтрак и путь до школы ушло двадцать минут. За это время МИК рассказал Лёшке все, что знал о маме Ивана – Марине Кондрашовой и отце – Сергее Кондрашове. Знания были в основном юридического характера: иски и решения судов. МИК вытащил их из судебных архивов.
Отец был дальнобойщиком и экспедитором в одном лице. Около двух лет назад пропал. По версии грузоотправителей, продал груз, скрылся с деньгами и сменил фамилию. Владельцы груза предъявили матери Кондраша иск, тем более квартира была в собственности отца. Адвокат истцов предложил внесудебное соглашение: питерская квартира Кондрашовых продавалась, убытки возмещались, Марина Кондрашова получала однокомнатку в пятиэтажке, в новой части Мартышкина.
Лёшка, услышав эту информацию, так и замер. Посмотрел на пятиэтажки – в поселке они были видны издали. Выходит, у него и у Кондраша судьбы почти одинаковые.
На этом юридические проблемы Кондрашовых не закончились. МИК выяснил, что Марина Кондрашова признана должницей и находится в списке лиц, которым запрещен выезд за границу.
– А отца искали или нет? – спросил Лёшка. – Про него так ничего и не известно?
– Его объявили в федеральный розыск. Этой весной его грузовик и его самого нашли на дне реки в Пермском крае. Он ехал по второстепенной дороге, переезжал реку по ледовой переправе и провалился. Тогда автомобиль не нашли.
Уведомление отправлено на домашний адрес…
– А нынешние жильцы, наверное, уничтожили письмо. Так, значит, он невиновен! – воскликнул Лёшка так громко, что удивил проходившую бабушку. – Мама Кондраша ничего не должна!
– Это знаю я, – уточнил МИК. – И больше никто.
– Надо будет с ним пообщаться, – сказал Лёшка. – МИК… погоди, а если бы я не спросил про его маму, ты бы ничего этого не сказал? Мы так и сдали бы Кондраша в полицию?
– Да, – бесстрастно заметил МИК. – Моя задача – защищать тебя. Лучшая защита, если этот парень окажется в тюрьме.
– Все равно, сначала с ним поговорю, – упрямо произнес Лёшка.


* * *
Кондраш встретился на второй перемене. Он искал Лёшку, а Лёшка искал его.
– Шестая степень, – не забыл сообщить МИК. – Он очень зол.
– Без тебя вижу. Подсказывай! – приказал Лёшка. И обратился уже к Кондрашу: – Пойдем, поговорить надо.
Кондраш посмотрел на Лёшку тяжело и сурово.
– Ну… пойдем, – хрипловато сказал он без прежней театральной игры.
– Седьмая степень. Он заинтересован и сбит с толку.
Лёшка не ответил. По совету МИКа он шел впереди, крепким, уверенным шагом, без намека, что бросится бежать. Выходит, он вел Кондраша.
Шел уверенно, а казалось – бредет по глубоким сугробам, да и голова – будто долго-долго лежал, потом вскочил. Лишь бы язык не подвел.
Школа осталась далеко за спиной. Справа от тропинки – покосившийся забор участка, на котором непонятно живут или нет. Сейчас не живут точно.
– Нормально отошли, – сказал Кондраш.
Лёшка повернулся.
– Ты… Ты что про мою маму знаешь? – непривычно хрипло проговорил он.
– То, что она продала квартиру, но все равно на вас висят долги. – Лёшка почувствовал, что язык, кажется, ворочается.
– Убью! – резко сказал Кондраш и сжал кулаки.
– Ты знаешь, какая раскрываемость убийств в этом районе? – повторил Лёшка подсказку МИКа. И не успел Кондраш спросить, продолжил: – Восемьдесят два процента! Тебя найдут. И на кого маму оставишь?
Кондраш опять сжался, дернулся. Спросил совсем хрипло:
– Откуда знаешь?
– Я же говорил, – Лёшка постарался, чтобы в его голосе было чуть-чуть удивления, – я все знаю.
– Чего ты хочешь?
– Чтобы ты отстал от меня, – подсказал МИК.
«Чтобы ты отстал от меня», – чуть было не повторил Лёшка. Но подумал: «Отстанет и дальше будет трясти деньги и отжимать мобильники. А еще его мама…»
– Расскажи мне все. И почему ты грабишь? И что у вас случилось в семье?
– Зачем?! – негодующе крикнул МИК.






Лёшка отмахнулся. Ждал, что Кондраш язвительно скажет: «Ты же всё знаешь!» Но тот спросил:
– Для чего?
– Потому что только я могу помочь. И еще: я знаю про твоего отца больше, чем ты.
Кондраш несколько секунд глядел Лёшке в глаза. Лёшка с трудом не отводил взгляда – вспоминал резкие удары пяткой в ствол тополя. Наконец Кондраш сказал:
– Ладно. Все равно больше некому. Слушай.
Лёшка посмотрел время. Отошли далеко, звонка не слышно, но перемена должна сейчас закончиться.
– Может, после…
– Алгебра у тебя? Забьешь! – отрезал Кондраш.
И Лёшка не стал спорить.


* * *
Уже скоро стало ясно, что Лёшка знал не все. Даже МИК не знал.
Три года назад мама Кондраша тяжело заболела. Стали копить на лечение, отец ездил в рейсы, себя не щадя, стараясь заработать как можно больше. Иногда сокращал путь по второстепенным дорогам, лишь бы выгадать два-три часа. А однажды не вернулся из рейса. Пропал.
Лёшка прикусил губу, чтобы не сказать: «Я знаю, что случилось». Понимал и без подсказок МИКа: эта информация – козырь.
Кондраш был уверен, что отца убили бандиты и похитили груз. Это предположение не убедило грузовладельцев. Они подали иски, удалось договориться без суда, продать квартиру и переселиться в Мартышкино.
Лёшка спросил:
– Вы не пытались судиться?
Кондраш махнул рукой:
– Пытались, но первый адвокат взял деньги и ничего не сделал, второй взял деньги и посоветовал договориться.
– А шансы отбиться были, – заметил МИК.
Квартиру в Мартышке пришлось ремонтировать. Взяли кредит. Кредит оказался с хитрым процентом – растет каждый месяц и не погасить. Мама уже не работала. Коллекторы звонили в дверь и на мамин телефон, оставляли письма в ящике и надписи на дверях…
Лёшка это слышал. Краснел, даже злился на свою маму. Вот что такое настоящая беда, а не «без моего ведома купил путевку на Алтай»!
И вспомнил, как два часа назад МИК предлагал просто сдать Кондраша в полицию. А он думал: сделать так или, может, не надо?
Представил, как приезжает полиция и увозит Кондраша из школы. Как мама звонит ему: «Принеси кефир и лекарства, я себя плохо чувствую». А он: «Не могу, меня арестовали. Нет, не отпустят». А в дверь опять звонят коллекторы. Им плевать, что папа пропал, а теперь и сын в тюрьме.
В глазах у Лёшки стало на миг горячо. Он не сдержался, сказал:
– Ведь его из-за меня могли посадить!
– Я заботился о твоей безопасности.
– Да пошел ты со своей безопасностью! – крикнул Лёшка.
И с легким испугом взглянул на Кондраша. А тот тоже смотрел на него. Не то чтобы с испугом, но с удивлением. Чувством, не свойственным Кондрашу.
– Ты… Ты с кем сейчас?
– Ни с кем. Не важно, – ответил Лёшка и быстро спросил: – Вот тогда ты и начал этим заниматься? Деньги трясти.
– Да, – спокойно, без волнения сказал Кондраш.
Он действительно занимался единоборствами и держал себя в боевой форме. Когда переехали в Мартышкино, иногда появлялся в Питере. Ходил по городу, не хотел возвращаться в поселок.
«Как я», – подумал Лёшка.
Однажды на темной, безлюдной улице к уныло бродившему Кондрашу подошел парень, на пару лет старше. Потребовал деньги и мобильник. Парню пришлось немного отдохнуть на мокром асфальте. В дополнительное наказание Кондраш взял его смартфон и сдал в подвальный магазинчик за полторы тысячи.
Незадолго до того на Кондраша пытались наехать в новой школе. Он легко отбился. Обидчики поняли – теперь он главный. Так Кондраш стал сборщиком школьной дани. Кроме того, с новыми дружками часто выбирался на прогулки по электричкам, иногда заезжал в Питер.
– Ну, вот так, – сказал Кондраш и внимательно посмотрел на Лёшку.
Лёшка так же внимательно на Кондраша.
МИК сообщил, что опасность вернулась к девятому уровню. Лёшка не обратил внимания. Он представлял несчастную мать Кондраша и одновременно вспоминал себя самого, несчастного, ограбленного неделю назад. Нет, еще недели не прошло.
Самое пакостное, что в этой ситуации придется что-нибудь сделать. Не сделать совсем ничего нельзя.
– Ты никого не убил и не искалечил? – спросил Лёшка. И стал со страхом ждать ответа. Вдруг какие-то особенно ужасные деяния Кондраша остались за кадром?
– Никого не убил. И не искалечил, – отчетливо ответил Кондраш. – Но могу. А что, тебе надо?
– Нет, – чуть растерянно ответил Лёшка на такое предложение. – Вдруг ты кого-то убил?
– Сказал же: никого! – раздраженно повторил Кондраш. – Так для чего…
– Чтобы мне было тебе проще помочь. – Лёшке показалось, будто он прыгает в прорубь. Вот только оттуда не выскочить, там еще поплескаться придется.
И тут у Лёшки заверещал мобильник. Он взглянул на экран: Полинка.
– Подожди. – Лёшка махнул рукой. – Сейчас.
– Привет! – сказала Полинка. – У вас уже уроки закончились?
– Привет. Ну, наверное, – ответил Лёшка, понимая, что проговорил с Кондрашом до следующей перемены.
– Мы через час собираемся и едем к Максу в гараж, тащить «Бродягу».
– Кого? – Лёшка даже забыл про вчерашнюю идею встретиться в катерном гараже – уж слишком его впечатлил разговор с Кондрашом. Впрочем, тут же вспомнил. – Да, я с вами. Вытащим и поговорим.
– Тогда будь на платформе в три пятнадцать. Покеда!
Лёшка отключил мобильник, опять взглянул на Кондраша. Вспомнил, на чем они остановились.
– Почему ты хочешь мне помочь? – спросил Кондраш. – И как?
– Лучше никак, – посоветовал МИК, – зачем тебе чужие траблы[5]?
– Почему?.. – медленно произнес Лёша. И вдруг разозлился на встрявшего МИКа и даже не сказал, а изрек, как самоуверенный принц: – Потому что хочу. И точка! Как? Подумаю и решу.
– Только вот что, – сказал Кондраш, – будет у меня одна просьба. Чтобы никто, кроме тебя…
– А ты сам-то знаешь, что с твоим отцом случилось? – перебил его Лёшка.
Кондраш замер. Лёшка скинул рюкзак, достал планшет. Он уже убедился, что МИК сразу же выдает Интернет, едва планшет включается.
– Читал я одну новость, – сказал Лёшка. – Сейчас мы ее найдем…
Никакой реакции. Планш был в полном офлайне. Снимай, играй в закачанные игры. А вот Интернета нет. И пирамидка-индикатор в правом углу была безысходно бледной.
– Сейчас появится Интернет! – громко сказал Лёшка. Таким тоном иногда по телефону говорил папа: «Когда я приеду в офис, ваш отчет будет готов!»
Подчиненные готовили отчет вовремя. А вот Интернет на планшете так и не появился. Кондраш глядел с недоумением. Лёшку бросило в жар от обиды. Ведь ему сейчас нужно!
Хотел было упросить, разжалобить МИКа. Но не стал. Настоящий принц ничего не просит. Даже не протыкает кинжалом заговорщика, если говорит с ним.
– Мне нужно увидеть новость про Сергея Кондрашова! – громко и отчетливо произнес он, нажимая на каждое слово.
Сам подумал: «Может быть, существует какой-нибудь код, чтобы МИК помогал? Надо сказать „сим-сим“, раз этот принц с Востока. А может, МИК имеет право иногда не помогать? Ведь и взрослые слуги выполняют не все просьбы малолетнего принца».
– Он у тебя на голосовом управлении? – сказал удивленный Кондраш. – Брось, зайду со своего смарта…
И тут бледная пирамидка на экране стала белой. А через секунду открылась уже знакомая страничка из архива новостей, та самая, о происшествии в Пермском крае. Кондраш мигом потерял интерес к голосовому планшету, уставился на экран, закрыл его головой. Лёшка отчетливо разглядел его левое ухо, коротко стриженные волосы, жилку на шее. Отметил, что Кондраш моет и шею, и уши.
Между тем Кондраш прочитал новость. Обернулся к Лёшке. На миг посветлел лицом. Но тут же взгляд снова стал тоскливым и неуверенным.
– Спасибо! – хрипло сказал он. – Мы с мамой так и думали, не мог он…
«Украсть», – мысленно договорил Лёшка.
– Теперь он знает, что отец не виноват. Попрощайся, попроси не грабить и иди домой обедать, – предложил МИК.
Лёшка сделал вид, что не слышал.
– Только что делать теперь? – сказал Кондраш. – Пока мы в суд подадим, нас эти совсем затюкают.
Лёшка понял, что эти – коллекторы.
– Давай так, – сказал он. – Я один тебе не помогу. Только с друзьями. Погоди! Я им ничего не скажу про мобилы и деньги. Но с условием…
Неужели это он говорит так уверенно? Даже смог Кондраша перебить.
– Но с условием! Ты с этим завяжешь! С этого вечера и навсегда! Скажешь бригаде – нас раскрыли, еще одно дело – все загремят. Или сам придумаешь, чего сказать. Тогда помогу. Решим, что сделать, и поможем. Лады?
Наверное, есть программа, от которой компьютер может три раза перезагрузиться в ускоренном режиме. За две секунды. Так было с лицом Кондраша.
Наконец он сказал:
– Лады!
– Лады, Вань, – кивнул Лёшка и протянул Кондрашу руку.
Тот улыбнулся, пожал. Не то чтобы со всей силы. Все равно Лёшка понял: чтобы достичь такой физики, ему пришлось бы отжиматься года полтора, по полтиннику в день.
– Лады, Лёха. Давай телефон.
На одну, самую малую долю секунды Лёшку окатил страх, как тогда, в электричке. Кондраш успел заметить, усмехнулся, достал свой смарт. Лёшка продиктовал номер, Кондраш записал. Для проверки перезвонил.
– Лады. Думай, чего сделать, пока нас с мебелью не вынесли.


* * *
Лёшка успел заскочить домой, съесть пару голубцов. Мама была на работе, поэтому удалось пообщаться с МИКом без лишних ушей. Спросить, с чего он забастовал?
– Это глупое приключение, – ответил МИК.
Лёшка спросил:
– Почему?
МИК сказал, что для него самое главное – обеспечить Лёшкину безопасность. Для этого достаточно отправить Кондраша в тюрьму. Или хотя бы сказать, что Лёшке известно о его разбойничьих делишках. Путь грабит кого хочет, а вот от него отстанет.
– А мама? – спросил Лёшка.
– Это его мама, – ответил МИК.
Лёшка не сразу понял, как возразить. Ведь МИК – прибор для принца. Для принца не важно, что будет с мамой какого-нибудь простолюдина. Лишь бы принц был в безопасности. Лишь бы пережил своих врагов.
Вспомнился сериал, который отец иногда смотрел по выходным. Это была сказка для взрослых. Судя по отдельным кадрам, которые подсмотрел Лёшка, очень жестокая сказка: даже у симпатичных героев был флаг с оскаленной волчьей головой.
Мама тогда посмеивалась: «Что тебя на сказки потянуло?» Папа серьезно отвечал: «Сказка – сериал о том, как няня стала миллионершей. А в этом фильме – все как в жизни: и карьера, и политика, и о том, как стать начальником и как им остаться».
Вот и МИК – советник для будущего начальника.
Но тут Лёшка вспомнил историю с бомбой. И аргумент, который подействовал на МИКа.
– Когда я узнал, какой этот Кондрашов несчастный, какая у него мать несчастная, я испытал душевный дискомфорт. И если им не помогу, душевный дискомфорт усилится. Ты это понимаешь?
– Понимаю, но ты…
– Поэтому мы будем им помогать! – властно закончил Лёшка.


* * *
Помочь Кондрашу оказалось непросто. Лёшка позвонил представителю заказчика, тот отказался.
– Но вы же говорили мне, если что – звоните.
– Только если тебе угрожает опасность, – уточнил Игорь Михайлович. – А какая опасность угрожает тебе сейчас?
«Он у меня деньги отбирает», – хотел ответить Лёшка, но воздержался. Во-первых, обещал не говорить. Во-вторых, больше отбирать не будет.
Все же сказал:
– Это интересное приключение – человеку помочь.
– Пусть такими приключениями занимается омбудсмен[6], – резко сказал Игорь Михайлович. («Да», – добавил МИК.) – Кстати, как с приключениями на сегодня?
– Иду с ребятами в гараж. На катерную стоянку, – уточнил Лёшка.
– А что там будете делать?
Лёшке стало неприятно. Ему-то какое дело, чего он там будет делать с друзьями?
Но отвечать придется. Еще найдут альтернативные приключения.
– Будем катер вытаскивать. Может, прокатимся… на другом катере. Вообще, там же интересно! Я не был никогда в морском гараже.
– Ладно, – сказал после недолгих раздумий представитель заказчика. – Тебе надо еще плавать в бассейне и летать в аэротрубе. Аэротруба – завтра.
– Хорошо, – быстро сказал Лёшка, – пока!
– Пока, – недовольным тоном сказал Игорь Михайлович.
Лёшкину невежливость можно было понять. На перроне со скрежетом остановилась электричка. А из нее выскочили ребята. Макс хлопнул Лёшку по плечу, тот его тоже. Смеющаяся Полинка чмокнула Лёшку в щеку. Данька, выскочивший следом, уже шагнул к Лёшке – пожать руку, но, увидев поцелуй, помрачнел, отошел. Алиса чмокнула Лёшку в другую щеку, и лишь тогда Данька пожал ему руку.
– С чего в печали? – весело спросила Полинка, когда затих шум убегавшей электрички.
– Есть одна проблема, – ответил Лёшка, – не то чтобы моя… но теперь уже моя. Вы журналисты, вы должны знать, что можно сделать.
– Пошли, по пути расскажешь, – сказала Алиса. – Кстати, – она хитро улыбнулась, – спор возник. Откуда название «Мартышкино»?
– Ну, – ответил Лёшка после привычного продления секунд в десять, – поселок издавна населяли моряки, которые доставляли пассажиров на шлюпках в Кронштадт. Это называлось «мартышить».
Сказал. Внимательно посмотрел на Даньку. Дождался, когда на его слегка напряженном лице начнет светиться довольная улыбка и он приготовится что-то сказать.
– Вообще…
– Но, – резко и громко перебил его Лёшка, – ближе к истине версия о том, что в этих местах водились чайки-мартышки. Они и сейчас водятся. Дань, у тебя есть третий вариант?
– Нет, – угрюмо ответил Данька.
– Он хотел тебя уесть, – заметил МИК.
Лёшка кивнул.
– Мартышки! – рассмеялась Полинка. – Бежим, пока не стемнело!
Слегка шлепнула Даньку по плечу, потянула за рукав Лёшку. Алиса и Макс уже шли впереди.




Глава 8



Опасность первой степени

Катерную стоянку Лёшка видел пару раз из окна машины, когда ездил в Рамбовку по Нижнему шоссе. Забор, местами старый и косой, перед ним, на козлах, под брезентом, несколько лодок и небольших катеров, которым не нашлось места в гараже.
В этот день он понял, что самого интересного в Мартышке еще не видел.
Уже одна дорога была замечательным приключением. Вернее, не дорога, а тропинка, вьющаяся по крутому склону, над железнодорожными путями. МИК определил ее опасность в восьмерку, а когда начиналась возня – Алиса попыталась столкнуть Макса или Данька застопорил и Лёшка обошел его, скользя по траве, – в шестерку.
Поезда обычно едут выше тебя, когда ты проходишь под насыпью. А здесь, наоборот, они внизу. Протяжно гудят – предупреждают пешеходов. Потом громыхают под тобой. Лёшка назвал это место «долина поездов».
Уже пошла вторая половина дня, но солнце будто забыло, что сейчас октябрь. Пекло по-летнему, ощупывало лучами пожелтевшую траву, словно удивляясь, что она не зеленая. Куртки почти сразу оказались у всех в руках.
Потом тропа достигла пика и начала понижаться направо, уводя от насыпи. Рядом с ней был большой старый дом, из тех, что приготовились развалиться, так и не дождавшись ремонта. Под стать дому был заросший сад. Часть яблонь свесила ветки через забор. Все, что можно было сорвать, просто протянув руку, уже сорвали прохожие.
Данька все же попробовал. Весело ухнул, дважды прыгнул, на второй раз ухватил яблоко и свалился, зажав в руках небольшую охапку веток и листьев. Встал, не глядя, отряхнул штаны, протянул Полинке. Та сказала спасибо, но все же с недоумением добавила:
– Это что, букет «осенний сад»?
Данька тоже с недоумением посмотрел на свой дар. Действительно, среди листвы яблока не было.
– Оно в двадцати сантиметрах от твоей ноги, под крапивой, – подсказал МИК.
Лёшка присел на корточки. Быстро раздвинул правой рукой крапивные стебли. Осенняя крапива не осенняя муха, но тоже жалит. Поморщился, ругнулся. Мысленно поблагодарил МИКа за то, что не выставил балл крапивной опасности. Нащупал яблоко между двумя особо толстыми стеблями, обжегся опять…
– Зачем Польке крапива? – рассмеялась Алиса.
Лёшка не ответил. Вытащил яблоко, обтер рукавом, поднялся. На миг застыл, не зная, что делать, ведь рядом стоял обескураженный Данька с пригоршней листьев. Поэтому протянул яблоко ему:
– Это для полного комплекта. Держи.
Данька взял в другую руку яблоко. Сердито прищурился, будто прицеливаясь, куда зашвырнуть. Полинка взяла его за руку, забрала яблоко.
– Дань, спасибо. Спелое, будто кубанское. Ням-ня-ям!
Данька сменил гнев на улыбку. Лёшка печально вздохнул, поднял правую руку к глазам. На обожженное запястье попали солнечные лучи, отчего стало еще больнее.
Глазастая Полинка увидела:
– Лёшка – покоритель крапивы!
Взяла его руку и дунула, не жалея легких. Потом протянула яблоко, потребовала откусить.
Лёшка не думал, что небольшая порция воздуха вместе с кусочком антоновки дает мгновенный обезболивающий эффект.
– Еще? – улыбнулась Полинка.
– Не, – ответил Лёшка, – Алиску угости.


* * *
Судить о катерном гараже по двум-трем катерам возле забора – все равно что судить о зоопарке по двум-трем пони, стоящим на аллее, возле ограды, в ожидании седоков. Самое интересное было внутри.
Макс оказался замечательным экскурсоводом, ведь в гостях новый слушатель. Он рассказал Лёшке о том, что гараж находится на территории старого порта – одного из старинных портов Ораниенбаума. Здесь, как в Венеции, вместо улиц – каналы и большинство катеров можно вытащить из гаража и сразу спустить на воду.
Еще интереснее было смотреть. В гараже собрались катера, моторки, даже старые вёсельные шлюпки. Катера самые разные: и современные, белые стандартные, и катера, напоминавшие небольшие военные корабли, иногда сделанные своими руками. Например, один особенно крупный катер был, по словам Макса, бывшим буксиром и даже носил подходящее имя – «Бурлак».
Удивляли и сами гаражи, не такие однообразные, как для автомобилей. И старые сарайчики, в которых непонятно как могла поместиться даже шлюпка. И кирпичные гаражи побольше, с маленьким цветником и ржавым листом для мангала. И даже особняки, вытянувшиеся ввысь.
Если автомобильный гараж напоминал о дорогах, то катерный – о море. У стен стояли вёсла, у дверей – якоря. Под ногами хрустел пенопласт от блоков плавучести. Даже запах трещавших моторов был особый, не дорожный. А возле высокого мостика через Центральный канал стоял столбик с колоколом – рындой. Это сказал Макс, а МИК уточнил, что рында означает «бей в колокол!».
Проблема была только одна. Она появилась, когда подошли к воротам. Максу позвонил отец. Максим послушал и понуро повернулся к друзьям.
– Извините, взбаламутил. Папан не приедет. Говорит: посмотрел прогноз, впереди неделя солнца и штиля. Хочет на выходные выйти в залив. Так что вытаскивание на сушу, килевание и докование переносятся на неделю.
– Да ладно, – утешила его Алиса, – погода летняя, приехали не зря. Лёшка вообще тут не был ни разу. Пошли смотреть на «Бродягу», пока не вытащили и не перевернули пузом кверху.
– А может, прокатиться по заливу? До фортов, – предложил Данька.
Лёшке идея понравилась, девчонки с интересом взглянули на Макса. Тот смутился.
– Тебе же папа разрешает, – напомнил Данька.
– Разрешает, – после небольшой паузы сказал Макс. – Только надо обговорить с ним маршрут, короче, предупредить его заранее. Ладно, давайте пройдем на веслах по Центральному каналу.
– Не коня в шампанском, так кота в пиве! – усмехнулся Данька. – Давай.
К счастью, папу Макса здесь знали хорошо, а сына уважали. Поэтому сторож без придирок пропустил всю компанию.
«Бродяга» оказался старой, но очень ухоженной моторкой. Он тихо покачивался в десяти шагах от гаража.
– Я чай вскипячу, – сказал Макс, – Лёша расскажет свою проблему.
– Не свою, а одноклассника, – уточнил Лёшка.


* * *
МИК подсказывал, но Лёшка и без него сумел рассказать печальную историю семьи Кондрашовых, не упомянув криминальные подвиги Кондрашова-младшего. Алиса сказала, что проблема действительно серьезная. Данька согласился, но добавил: делать что-то надо. Полинка предложила для начала поговорить с самим Кондрашом. Макс идею одобрил, хотя Лёшке она не понравилась.
И тут вспомнил недавний разговор с Игорем Михайловичем.
– Может, найти детского омбудсмена?
Ожидал скепсиса, но никто спорить не стал. Данька даже вспомнил, что свой омбудсмен есть в Ломоносовском районе.
– Тогда выясни адрес, – сказала Полинка. – Съездим, возьмем репортаж, заодно сообщим о реальной проблеме несовершеннолетнего.
– Дворцовый проспект, дом пятьдесят девять, – через минуту подсказал МИК.
Чайник вскипел. Он был старый, с ржавчинкой, вода – из колонки, кружки тоже старые, с клеймом советских заводов на донце, чай – не в пакетиках, а обычная заварка, зали
Пили на крылечке, усевшись на старые пенопластовые блоки. Солнце готовилось идти на закат, но было жарко по-прежнему. На невидимом и еле слышимом шоссе шумели автомобили, взвизгнула электричка. А так – полная тишина. Впереди канал с одинокими, невытащенными моторками, ряд гаражей, за ними – камышовые заросли, отделявшие болотистый берег от залива, над заливом чистое небо. Громче всех шумели чайки. Пролетела одинокая бабочка-крапивница, отчего стало немного грустно.
«Сидел бы тут с кружкой чая хоть до ночи, – подумал Лёшка, – да хоть всю жизнь…»
– Допиваем и погребли, – сказал Макс, вынося из сарая вёсла.


* * *
Вёсел было три: два металлических – ими гребли и деревянное, длинное и узкое, – рулить и отталкиваться в канале от свай, берегов, других лодок. Этим занимался Макс, а Данька и Лёшка орудовали веслами-двигателями.
Лёшка не помнил, когда он греб последний раз и греб ли вообще. Простое на первый взгляд дело оказалось очень непростым. У Даньки получалось гораздо лучше. Спасибо МИные неудачи, зато, если гребок получался более-менее, хвалил. А мог бы и обидеться.
Перед посадкой Макс заставил девчонок надеть спасательные жилеты. Жилетов было два, и МИК потребовал от Лёшки, чтобы ему нашли третий. Объяснял, что в жилете опасность восьмой степени, а без него – четвертой. Если жилетов нет, надо хотя бы взять спасательный круг, когда-то красно-белый, а теперь неопознаваемого цвета, висящий на стене.
Лёшка уже узнал, что круг – для плаваний по заливу. Представил, как просит круг – мол, боюсь. Поэтому отошел, якобы позвонить, и попросил МИКа угомониться. МИК замолчал и заговорил снова, лишь когда Макс оттолкнулся от причала, а Лёшка взял весло.
Когда гребешь, особенно по сторонам не посмотришь. Лёшка только слушал пояснялки Макса: тут главный канал, тут старый канал, тут граница гаражей, по ту сторону забора воинская часть, вернее, склад горючего. И все же первый увидел старинный парусник, едва они вышли из Центрального канала.
– Что это у вас за каравелла?
МИК подсказал: не каравелла, а яхта начала XVIII века, точнее, ее копия.
Макс между тем рассказывал дальше:
– Там старый порт, углубленное дно, поэтому к причалу может подойти корабль с осадкой. Асфальтовой дороги здесь нет, как грузовой терминал или пассажирский причал этот порт не годится. Вообще, на этом мелководье, до Кронштадта, мест почти нет, чтобы корабль мог подойти к берегу…
– Максентий, – перебила его Алиса, – про мелководье всем известно. Лучше расскажи про корабль.
– Про него я и сам не знаю, – смущенно сказал Макс. – А, поплыли к нему!
– Без мотора-то… – вздохнул Данька. – Так и сказал бы: погребли.
Шли вдоль камышей. До корабля, казалось, было рукой подать, но пришлось потрудиться. Лёшка вспотел, все время боялся, что гребет неправильно.
Наконец приблизились к недавно отремонтированному узкому причалу, упиравшемуся в старый бетонный забор. Ошвартовались, начали высадку…
– Привет, пираты! – раздался густой веселый голос.
Навстречу вышел дядька в тельняшке, с короткой, но густой бородой. Глядел он весело и внимательно, но не без строгости.
– Мы не пираты, – сказала Алиса, – мы еще опаснее – мы журналисты. В нашу гавань зашел корабль, а мы пока ничего о нем не знаем.
– Согласен, – кивнул дядька, – вы еще опаснее. Пираты знают, как добыть пиастры, а журналисты не знают ничего.
– Может, мы не такие плохие журналисты, – вежливо сказала Полинка.
– А вот сейчас проверим! – усмехнулся моряк. – Ответьте на три вопроса и задавайте сколько угодно ваших. Нет – развернуться и курсом на зюйд-ост, на вашу стоянку. Отвечать честно и быстро. Подгляд в Инет карается кошками.
– Почему не собаками? – спросила Алиса.
Моряк криво усмехнулся, хотел было пошутить насчет ее знаний, но Лёшка его опередил:
– А почему не протаскиванием под килем?
Моряк усмехнулся уже уважительно.
– Потому что журналист, который еще ничего не написал, протаскивание под килем не заслужил. Начали. Кто старше на корабле, боцман или боцманат?
Ребята замялись. Полинка слегка подтолкнула Лёшку, который в эту минуту услышал ответ.
– Боцман.
– Принято, – улыбнулся моряк. – А представь, – быстро сказал он Лёшке, – что тебя взяли юнгой на британский фрегат и назначили мартышкой. Что бы входило в твои обязанности? Да не смейся!
Лёшка все же посмеялся три секунды – пусть МИК найдет ответ.
– Подносить орудийному расчету порох в бою. Я бы назывался пороховой мартышкой.
– Отлично. А кого на Финском заливе поймал орел вместо мухи?
Вопрос был адресован Даньке. Он замер в смущении. Но тут Полинка опять толкнула Лёшку и напористо сказала:
– Мы одна команда!
– Слона, – ответил Лёшка. – На абордаж был взят шведский корабль «Элефант».
Моряк улыбнулся.
– Добро пожаловать на борт «Апостола Петра».


* * *
«Апостол Петр», точная копия яхты, на которой Петр I когда-то ходил по Белому морю, был построен в Петрозаводске. Летом испытан на Онежском озере, а недавно прошел по реке Свирь в Ладогу, оттуда в Неву и прибыл в Питер. Теперь оставалось получить все необходимые документы – и корабль отправится в Средиземное море.
– Зачем ему во льдах зимовать? – говорил старший помощник Петр Игоревич, бородатый дядька, мучивший их вопросами перед трапом. – Походим зиму по теплым морям. А в июне вернемся на «Алые паруса». Разве это хорошо: в России столько парусников, а для питерского праздника каждый год арендуем шведский корабль? Если бы Петр Алексеевич узнал об этом безобразии, он бы чиновников, которые не смогли в Питер вернуть «Штандарт», послал бы гальюны чистить.
Лёшка слышал грустную историю «Штандарта» – тоже корабля-копии, который уже много лет ходит по морям, но в родной Петербург вернуться не может, так как не подходит подо все существующие корабельные категории. Строители «Апостола Петра» это конечно же знали. Их корабль был зарегистрирован, имел все нужные документы и должен был в следующем июне войти в Неву, сменив белые паруса на алые.






Лёшка на несколько секунд отвлекся от экскурсии, взглянул на ладони. МИК подсказал, что мозоли на них будут, но завтра.
Полинка и Алиса задавали новые и новые вопросы. О том, попадал ли «Апостол» в шторма на Ладоге и Онеге? Почему остановился именно в Ораниенбауме? В какие порты он зайдет этой зимой? Откуда команда и как в нее попасть? Будет ли сниматься в кино?
Петр Игоревич отвечал сначала в кают-компании, за чаем. Потом на ходу: устроил экскурсию по кораблю. Почти весь экипаж был на берегу, но с первого же взгляда понятно – «Апостол» не музейный, а настоящий корабль, который хоть сейчас готов отправиться в плавание.
Конечно, корабль был новый. От палубы шел добротный запах свежей древесины. Но это был именно корабль – с мачтами, парусами, легкой, едва ощутимой качкой.
– Морские волчата, – сказал Петр Игоревич, – солнышко садится, а вам еще обратно грести. Давайте-ка на остальные вопросы я отвечу в воскресенье. Да не на приколе, а в море.
– Правда?! – воскликнула Полинка.
– Честное морское, – ответил Петр Игоревич. – Экипаж питерский, заканчивает береговые дела, а в воскресенье обещают ветерок, выйдем в плавание. И вас возьмем. А теперь вперед, чтобы возвращение не стало приключением.


* * *
– Несовпадение прогнозов! – сказал Данька, тяжело дыша. – У твоего папы в воскресенье штиль, а у «Апостола» – ветер.
– Если прав папа, – невозмутимо ответил Макс, – мы пойдем в воскресенье на «Бродяге», если нет – на «Апостоле Петре».
– Максик, милый, пусть твой папа ошибется! – взмолилась Алиса. – Под парусом хочется!
Солнце почти закатилось, идти по каналу в темноте не хотелось, поэтому торопились. Поначалу Макс был у руля, но чуть позже доверил рулевое весло Алисе, а сам сменил Лёшку.
Алиса рулила неплохо, пока шли вдоль камышовой стены и поворачивали в канал. Но в Центральном канале, когда настала пора заходить в боковой, она чуть не врезалась в стоящий катер. Макс успел бросить свое весло, перехватить Алисино и оттолкнуться.
– Извини, – смущенно сказала она, – это лайнер какой-то.
– Не лайнер, а буксир «Бурлак», – объяснил Макс. – Папа с его хозяином знаком, мы на нем даже ходили. Он больше на приколе стоит – жрет много горючего.
После этого Макс рулил до причала. Лёшка хотел сесть за весла, но Полинка шепнула:
– У тебя с непривычки мозоли будут – и села сама.
– Она права, – подтвердил МИК.
Так что Лёшка в финале плавания чувствовал себя пассажиром. Он просто глядел по сторонам – на тихую воду канала, на катера, ошвартованные или вытащенные на берег, на темно-синее небо к востоку и лазоревое к западу.


* * *
Данька выскочил первым: Макс велел ему зажечь фонарь у входа в гараж. Сам остался на корме – осмотреть катер. После Даньки на причал вышел Лёшка. Ноги затекли, ладони ощутимо болели. Пока поднимался по мостику, МИК успел сообщить, что это опасность шестой степени.
Лёшка протянул руку Алисе, помог ей выйти на причал. Потом – Полинке.
– Давно не гребла, руки дрожат, – с улыбкой сказала она.
Лёшка почувствовал, что ее правая рука действительно слегка подрагивает. Дрожала и левая рука, в которой Полинка держала рюкзак.
Лёшка сделал шаг назад, потянул. Полинка взошла на причал.
Стало ярко – Данька включил лампу.
И тут Полинкина рука разжалась, и рюкзак упал в воду.
– Ой! Там же микрофон! – крикнула Полинка еще до того, как раздался плеск.
Рюкзак утонул не сразу. Он был полупустой, поэтому сначала набирал воду.
Полинка легла животом на причал, постаралась дотянуться – не смогла. Рюкзак шел ко дну.
– Лёшка, прыгай! Я в жилете! – заорала Алиса.
Лёшка не сразу понял в каком. Да, ведь девчонки в спасжилетах, им не нырнуть.
– Я сейчас! – крикнул Лёшка.
Вспомнил, что в кармане кроме непромокаемого модуля МИКа его обычная мобила. Вот она погибнет. Куда бы ее деть…
– ОПАСНОСТЬ ПЕРВОГО УРОВНЯ, С ПЕРЕХОДОМ В МИНУС ПЕРВЫЙ, – отчетливо, без всяких эмоций сказал МИК.
Лёшка все равно шагнул к кромке причала. «Быстрее будет снять куртку, чем вынуть мобильник», – успел подумать он.
– СТОЙ!
Это был не просто крик. Это был крик в сопровождении жуткого грохота, чуть ли не взрыва. Будто две шумовые гранаты взорвались в ушах. И резкий, сильный удар в левую руку, так, что она онемела. Будто ударили бревном.
– НАЗАД! НУ! КОМУ СКАЗАЛ?! БЫСТРО!
Это был голос отца. Отец орал ему в уши, в два рупора. И Лёшка инстинктивно шагнул назад.
– Куда уронила?! – оглушенные уши еле разобрали голос Макса, перебравшегося с кормы на нос.
И тут Лёшка упал на причал. Точнее, его толкнули.
«Что, МИК так тоже может?» – растерянно подумал он. Но его отшвырнул Данька, потому что Лёшка был на пути. Сбросил куртку. Потратил секунду на повторный вопрос: «Где?!» Полинка и Алиса показали. И солдатиком прыгнул в воду.
Вынырнул из воды секунд через пять. В правой руке был рюкзак. Быстро поднял над головой, протянул Полинке.
– Держи! Суши технику.
«Надо бы ему помочь», – думал Лёшка и не мог сдвинуться с места: вдруг опять услышит в ушах грохочущий крик?
Поэтому Даньке руку протянула Алиса.
– Спасибо, – сказал он, вылезая на причал, и только тогда заметил Лёшку.
– Понимаю, – сочувственно и тяжело дыша сказал он. – Ты не мог залезть в воду, пока не вычислишь глубину канала, до сантиметра. – И натужно рассмеялся.
– Один метр, двадцать пять сантиметров, дно очень илистое, – сказал МИК спокойным голосом.


* * *
Над Лёшкой больше не смеялись. И не ругали. Все было гораздо хуже: Лёшку забыли.
Максим и Алиса занимались Данькой. Тот, подчиняясь их приказам, вбежал в гараж, разделся до трусов, стал растираться полотенцем из пакета летних вещей. Макс включил нагреватель-батарею, схватил Данькину одежду, вышел из гаража и тщательно выжал. Растянул, положил на нагреватель и переворачивал каждые три минуты. Алиса вскипятила чайник, протянула Даньке кружку кипятка. Тот постоянно твердил: «Ничего, водичка – июль», но зубами клацал. Макс подталкивал к нему кружку, повторял: «Если заболеешь, гараж для нас закрыт».
Полинка занималась рюкзаком. Поставила на лавку, открыла, выхватила мокрый полиэтиленовый пакет, вытащила из него микрофон. Не замечая струйки воды, попавшие на джинсы, вытерла сухой тряпкой. Потом протерла диктофон, соединила с микрофоном. Громко сказала:
– Миленький, ты же жив, правда?
Потом надела наушники, прослушала, просветлела.
И только Лёшка ничего не делал. Стоял у входа в гараж, смотрел, как спасают Даньку и микрофон. МИК выдал несколько подсказок. Понял, что Лёшка не реагирует, и отстал.
Лёшка вмешался только один раз. Пошел на причал, поднял сброшенную Данькину куртку, принес. Тот буркнул спасибо. Лёшка опять вышел на улицу.
Было не то что холодно, а как-то неуютно и зябко. Сколько его не замечают – пять минут, полчаса? Он не следил за временем. Может, незаметно пойти домой? В такой темноте идти тропинкой над железнодорожным обрывом неуютно. Проще дойти до Ораниенбаума, сесть в электричку.
Но не хотел, не решался. Почему-то казалось, что в темноте встретятся грабители или выскочит пес, сорвавшийся с цепи. Что бы МИК ни подсказал, Лёшка не послушается. Вот назло не послушается!
Пискнул мобильник. Лёшка достал его. Незнакомый номер.
«Что меня сейчас огорчит, что меня напугает»? – подумал он, ткнул кнопку.
– Алло, Лёха, слышишь? – сказал Кондраш. В его голосе было что-то непривычное.
– Да.
– Песец. Завтра к нам придут, после четырнадцати, имущество описывать. Можно я тебе ноут передам, полежит до вечера? Заберут ведь. Ну и вообще… Если еще хоть чего-нибудь можно придумать…
Голос Кондраша был не тревожный, а безнадежный.
– Я буду на платформе, через час, наверное, – сказал Лёшка. – Как пойду – позвоню.
– Жду.
Лёшка вернулся в гараж. Данька, в ватных штанах для зимней рыбалки и футболке неопознанных цветов, прихлебывал чай и что-то рассказывал смеясь. Казалось, он недавно окунулся в «живую» воду. При виде Лёшки замолк.
– Что там? – спросил Максим. – Предки беспокоятся?
– Нет. Кондраш звонил. Говорит, завтра придут имущество описывать.
– Завтра?.. – вздохнула Алиса. – А мы еще к «Кубку Совы» не готовились…
– И готовьтесь! – крикнул Лёшка. – Зря я вас вообще в это втравил. Это я обещал, это моя проблема! Помогу или нет, это я, значит, трепло. Это я его подставлю, а не вы!
Нашел в углу рюкзак, закинул на плечи.
Полинка схватила его за руку.
– Лёш, ты помнишь, что я сказала на причале, когда Данька оплошал? – Последние слова произнесла почти шепотом. – Помнишь? Мы одна команда! Мы вписались помочь, значит, поможем. Если не сможем, значит, не сможем вместе. Тебе понятно?
– Понятно?! – сурово повторил Макс. – Или тебя надо кошкой под килем протащить?
– А почему не собакой? – с дурашливым недоумением спросила Алиса.
И все расхохотались.
– И вообще, – заметил смеющийся Данька, – твой чай уже остыл.


* * *
В обратный путь двинулись через полчаса, когда одежда Даньки высохла до категории «нормалёк». Шли прежним путем, по тропинке над склоном. Впереди Макс, с фонарем на лбу, за ним Алиса, Данька, Полинка и Лёшка. Надевая фонарь, Макс сказал: «Спасибо, отличная штука». Действительно, столб света от фонаря мало уступал фаре электрички, пронесшейся внизу.
МИК несколько раз напоминал об уровнях опасности маршрута. Лёшка по-прежнему делал вид, будто его не слышит.
Когда дошли до платформы, Полинка остановилась, так что Лёшка чуть не врезался в нее.
Обернулась, приложила палец к губам, показывая на друзей – пусть пройдут подальше. Данька было остановился, но Алиса потянула его за рукав.
– Лёш, не бери в голову, – сказала Полинка. – Такое со всяким может быть. Я помню, как ты себя преодолел, когда катался на лошади. Ты можешь!
Лёшке стало чуть легче. Правда, немного обидно, ведь не скажешь, в чем дело.
– Понятно, – продолжила Полинка, – у тебя голова была забита этим Кондрашом. Мы ему поможем завтра. Электричка идет, прощаемся.
Быстро поцеловала Лёшку в щеку. Лёшка успел пожать всем руки, а потом помахал, глядя в окно. А ребята махали ему, будто расставались надолго.
Электричка взвизгнула, умчалась, сразу стало темно и тихо. «Постоянно прощаюсь с ней на платформах. Но ведь они для этого и существуют», – с улыбкой подумал Лёшка.
После этого его лицо потемнело. Больше улыбаться нечему.
– Привет! Классная у тебя девчонка.
Кондраш вынырнул из темноты с профессиональной сноровкой.
«Значит, наблюдал за нами», – понял покрасневший Лёшка.
Кондраш протянул ему сумку с чем-то тяжелым.
– Вот. Ноут, мелочь всякая. Жалко, если отнимут, – сказал он, печально и глухо.
– Спроси: ноутбук не краденый? Пойдешь по статье «сокрытие краденого», – заметил МИК.
Лёшка отмахнулся. Правда, чуть не рассмеялся: «Дожили, на темной платформе Кондраш вещи не отжимает, а отдает!»
– Вань, – сказал Лёшка, – будь завтра на связи. Постараемся помочь.
– Как? – жадно спросил Кондраш.
– Ну, мы… – начал Лёшка. Почему-то именно сейчас, глядя на растерянного, угнетенного Кондраша, мысль о помощи омбудсмена показалась наивной. – Мы решим, как помочь.
– Решайте, – резко сказал Кондраш. – Я не знаю, чего они завтра выносить будут. Если телик, то его на помойку отнесут. Но если возьмут хоть что-то из папкиных вещей – убью!
И, не сходя с места, врезал пяткой по скамейке. Скамья, массивная, монументальная, вздрогнула.
Лёшка на миг испугался. Но испуг сменился сочувствием.
– Ваня, мы поможем. Веришь?
– Верю, – тихо ответил Кондраш, будто удар выжал из него все силы. – Все равно не пойму, чего ты за меня? И что они от меня за это захотят?
МИК подсказал. Лёшка вздохнул и впервые за последние два часа воспользовался подсказкой.
– Сняться в боевике «Тигр из Мартышки». Они операторы, ты в главной роли.
Кондраш усмехнулся. Не весело, не зло, скорей, устало. Дал понять, что в этой ситуации обязан улыбаться любым шуткам.
– Я пошел. Не хочу сегодня мамку одну оставлять. Да и тебе пора. Пока.
Скрылся в темноте. Через минуту Лёшка разглядел, как он взбежал-влетел по ступенькам перехода и заспешил в сторону мрачных пятиэтажек.
«Пора, – подумал Лёшка и зашагал домой. – Как объяснить маме сумку с чужим ноутбуком?»
– Скажи ей, – МИК угадал его мысли, – что ты обещал закачать на него фильмы. Мне это пара пустяков.
– Спасибо, – впервые ответил ему Лёшка.




Глава 9



Круче аэротрубы

Окончательно Лёшка помирился с МИКом на пробежке, на следующее утро. Вообще-то немного пообщались и перед сном. За ужином, когда мама стала выяснять, с какой стати Лёшка прогулял урок и что он делал в море, – тот как-то не сообразил, что хождения на веслах будут отслежены, – МИК помог. Насчет прогула сказал – это было особое приключение, в котором будущий пользователь должен хотя бы раз поучаствовать. А насчет плавания посоветовал побольше рассказать о новых друзьях, так, чтобы мама отвлеклась. Даже открыл на ее планшете сайт юных журналистов. Мама стала рассматривать и вполуха слушала рассказ о корабле «Апостол Петр».
Лёшке тоже поначалу было интересно: он ел котлеты, поглядывал на репортажи из подземелий петергофских фонтанов, с танкового полигона, с соревнования по запуску дронов. Потом стал делать вид, будто клюет носом, а дальше уже клевал в самом деле, и мама отпустила спать. Перед сном, правда, попросил у мамы экземпляр контракта и почитал. Пунктов оказалось не так много – что искал, нашел сразу.
Спал крепко, хотя с кошмарами свежего происхождения. То и дело стоял на причале, рядом с «Бродягой», и смотрел на тонущего Кондраша. Надо бы спасти, но МИК запрещал. А еще внутренний голос говорил, что Кондраш не рюкзак, не утонет.
Утром МИК вежливо разбудил Лёшку, предложил пробежаться. Тот даже спорить не стал. Вспомнил, что было вчера, подумал, что предстоит сегодня, и выскочил из кровати.


* * *
Ноги слегка гудели – память прежних пробежек. Но дышалось на бегу легче, чем в первый раз.
– Сейчас я думаю, что вчера была опасность второго уровня, – сказал МИК извиняющимся тоном. – Ты не смог бы утонуть, тебя бы спасли.
– В следующий раз соображай быстрей, – пробурчал Лёшка, тяжело дыша. – Если ты еще раз так крикнешь – я оглохну. Мама поведет меня к ЛОРу, и врач увидит микрофоны в ушах.
– Не надо прыгать в воду, если вместо тебя может прыгнуть другой.
– О несчастный гаджет счастливого принца, – произнес Лёшка, сбавляя темп, – ты, в натуре, вчера не понял, что я весь вчерашний вечер испытывал тяжелейший дискомфорт?
– Понял, – печально заметил МИК.
– Да, кстати, как же ты вчера так натурально изобразил моего папу? – спросил Лёшка.
– Я использовал запись твоего разговора с ним по телефону. А еще нашел в Инете записи его разговоров с подчиненными.
– Жуть!.. – вздохнул Лёшка. – Не сочувствую подчиненным.
Про себя подумал: «Мне такой крик тоже привычен».
Оставался еще один неприятный вопрос:
– А зачем ты меня током шарахнул?
МИК ответил не сразу. Тон стал деловым.
– В случае опасности первого уровня я обязан привлечь внимание объекта любыми средствами, а также не допустить совершения им опасного поступка.
– А еще сильней ты можешь ударить? – спросил Лёшка.
– На этом уровне – нет.
– А на каком?
МИК просто замолчал. В эту минуту позвонил Игорь Михайлович.
– Лёша, привет? Как вчерашние приключения?
– Лучше не бывает! – бодро ответил Лёшка. – Морской берег, прогулка на веслах.
– Морской берег? – В голосе представителя заказчика появилось наигранное удивление. – Ты что, хотел искупаться в заливе вместо бассейна?
Под футболкой побежали мурашки, будто и вправду вчера нырнул в канал вместо Даньки.
– В заливе? Не купался и не собирался! – ответил Лёшка с легким напряжением.
Игорь Михайлович замолчал. Будто хотел что-то сказать, но не решался.
– И хорошо, что не купался, – наконец произнес он. – Купаться надо в бассейне. Это – завтра. А сегодня, ты же помнишь, у тебя в программе аэротруба.

– Игорь Михайлович, сегодня днем я не могу точно.
– Лёша, а контракт? – вежливо, без нажима сказал представитель заказчика.
– Да, ведь контракт… – с дружеским сочувствием вздохнул МИК.
Лёшка набрал воздуха. Будто хотел нырнуть за рюкзаком на илистое дно.
– Игорь Михайлович, но в контракте не конкретизированы приключения. Там, скорее… МИК, помоги!
В диалоге с представителем заказчика МИК помогать не спешил. Поэтому Лёшке пришлось самому подбирать слова.
– Там, скорее, они даны по направлениям: скорость, высота, продолжительная прогулка. А чтобы непременно аэротруба или парашют – вот это не прописано. Все приключения за эти дни очень интересные: тут и адреналин, тут и общение, тут и неожиданные ситуации.
– Ты уверен, что сегодняшнее приключение будет круче аэротрубы? – недоверчиво спросил Игорь Михайлович?
– Не сомневаюсь! – бодро ответил Лёша. – А аэротруба…
Хотел сказать – завтра. Вспомнил про подготовку к игре.
– Аэротруба не уйдет. Выходные впереди.
– Ладно, – сухо сказал Игорь Михайлович после короткой паузы. – Созвонимся, расскажешь о приключениях, которые круче аэротрубы. Да, кстати, как с тем мальчиком, у которого были проблемы?
Лёшка не сразу понял – это про Кондраша. Да, он ведь действительно вчера просил Игоря Михайловича что-то сделать. И тот запомнил.
– С мальчиком все в порядке! – соврал Лёшка.
– Так ли? – с немного искусственным удивлением спросил Игорь Михайлович.
– Все будет в порядке! – еще бодрее крикнул Лёшка. А сам чуть увеличил скорость. Похвалил себя, что умеет разговаривать на бегу.
– Давай, чтобы все в порядке было без твоего участия, – еще суше добавил представитель заказчика. – Пока.
Едва Лёшка отключился, позвонил Макс.
– Привет! Как твое?
– Отлично, – ответил Лёшка. – А у вас? Данька не заболел?
– В нашей команде все моржи, – уверенно сказал Макс. – Вот какое дело. Мы оформляем заявку на игру, спорим насчет названия команды. Хотели «Лицей», но там такие уже есть. И «Лицеисты» есть, и «Петергоф» есть, только завтра не играет. Мы подумали: давай в честь лидера, ну и нашего вчерашнего приключения, назовем себя «Мартышки».
– А кто лидер? – удивленно спросил Лёшка.
– Спрашиваешь! – рассмеялся Макс. – Лидер, который живет в Мартышкине.
– Убедил, – ответил смущенный Лёшка. – «Мартышки» так «Мартышки».
– Насчет Кондраша – помним, – предвосхитил Макс Лёшкин вопрос. – Мы можем после третьего урока. Тогда – сразу в Рамбов, охотиться на омбудсмена. До встре!
– Ох как мне это не нравится! – печально и душевно сказал МИК. – Какое-то бессмысленное приключение.
Лёшке стало противно. Он вспомнил, как МИК орал на него папиным голосом. А сейчас опять стал добрым другом-советником.
– А мне, наоборот, нравится, – ответил Лёшка таким же фальшивым тоном. – Отличное приключение. А чтобы оно прошло совсем хорошо, ты будешь мне помогать. Идет?
– Идиот, – дружески скаламбурил МИК. – Если ты будешь хранить меня в тайне.
– Буду, – пообещал Лёшка.


* * *
С пробежки Лёшка вернулся рано: мама еще не увела Катюшку в детский сад.
– Позавтракаем вместе, – сказала она. – Лёш, мне надо в субботу заехать в офис. К обеду вернусь. Ты отдохнешь от приключений, посидишь с Катюшкой? – добавила чуть тише.
– Это особое приключение! – рассмеялся Лёшка. – А называется оно «укрощение обезьянки». Правда, Катюха?
Сестренка шутить не хотела.
– Лёша, – сказала она, надув губки, – давай еще раз папе позвоним!
– Давай, давай! – сердито прошептала мама. – Помучай еще ребенка!
– Папа далеко, его телефон не ловит, – подсказал МИК.
Лёшка повторил, но Катюшу это не утешило.
– Хочу, чтобы папа позвонил! Хочу, чтобы приехал! – повторяла она, дрыгая ножками и готовясь накапать слёз в недоеденную манную кашу.
Мама встала, отошла к окну. Посмотрела на сына с прожигающим укором. Ну как так можно?! Натворил – расхлебывай.
– Катюша! – неожиданно громко сказал Лёшка. – Очень скоро папа сделает одно важное дело и будет с нами!
– Какое дело? – спросил удивленный МИК.
Лёшка отмахнулся.
Катюша подбежала к нему. Спросила:
– Правда?
Лёшка обнял ее, сказал:
– Да.
Катюша успокоилась, вернулась к недоеденной каше.
– Вот это совсем плохо, – громко и отчетливо сказала мама чуть дрожавшим голосом. – Нельзя так обманывать ребенка!
Лёшка встал, подошел к маме. Взял за руку – мама хотела отдернуть, но не стала. Взглянул в глаза.
– Мамочка, ты помнишь наш разговор? Ты же сама сказала, что слов уже недостаточно. Ведь так?
– Да, – после короткой паузы ответила мама, – недостаточно.
– Согласен. Но я поговорю с папой, и он докажет, что хочет вернуться!
– Лёшенька… – вздохнула мама. – Если бы не твой контракт, я бы сказала: чудес не бывает.
– Мамочка, папа должен совершить чудо? – спросила Катюша. Она сделала вид, будто доела кашу, и подошла к маме.
– Да. Мне теперь нужно другое чудо: отвести тебя в детский садик до электрички. – И мама побежала одеваться. – Тебе бы тоже ускориться, – бросила она сыну.
Лёшка отмахнулся и стал допивать чай. Вспомнил, как проснулся в мыслях о проблемах. Вот и еще одну добавил. Пообещал маме поговорить с папой, после этого папа должен что-то как-то доказать…
«Начнем с того, что ты даже не знаешь, о чем говорить с папой».
Лёшка вздрогнул. Хотел возмутиться: «МИК, не мешай думать!»
Потом понял, это не МИК. Это в его голове звучат насмешливые и грозные папины реплики. И не поспоришь: он не знает, о чем говорить с папой.
И все же МИК вчера помог. Привычный отцовский крик стал отдельным от папы. Может быть, это не папа кричал на него и на маму все эти годы? Может, в голове у отца есть особый аппарат для крика и презрительных шуток?
Сам Лёшка отключить его не может. Только помнить, что это – аппарат. И учитывать это понимание. Примерно как под проливным дождем тебе кажется, что ты сейчас захлебнешься и утонешь. Но это не так. Тебе мокро, неприятно, даже противно. Лучше под ливень не попадать. Но разве он помешает тебе идти туда, куда нужно? Ведь дождь скоро прекратится.
«И что я должен сделать, чтобы вернуться?»
– Сейчас придумаю, – тихо и зло сказал сам себе Лёшка. – МИК, посоветуй, что должен сделать папа для мамы, чтобы вернуться.
– Его финансовое состояние позволит купить пятидневный морской круиз, – после недолгого раздумья сказал МИК. – Это понравится маме.
– Круиз – замечательно… – вздохнул Лёшка. – Но не сработает.
– Он предложит маме научиться водить машину и сам будет учить.
– Тоже неплохо. Но не сработает. Что-то другое нужно. Чтобы сразу – бабах!
МИК продолжал думать. Лёшка тоже. Встал, подошел к окну, взглянул.
– Есть! Придумал!
– Мне можно дальше не размышлять над этой проблемой?
– Можно! Но подготовка на тебе. Слушай…
– Лёшенька, – сказал МИК маминым голосом, – в школу пора.


* * *
Еще два дня назад Лёшка и представить себе не мог, что будет спешить в школу, надеясь увидеть Кондраша. Успел до звонка, заглянул в 9-й «Б», но Кондраша не было, и сегодня его не видели.
Позвонил на перемене. Кондраш остался дома, с мамой. Лёшка приказал ему быть готовым на выход в любой момент.
– А зачем? – вяло спросил Кондраш.
– Дома ты ничего не сделаешь, – резко сказал Лёшка, причем без подсказки МИКа. – Решение суда надо отменить. Без тебя не получится.
Кондраш пессимистично выругался и пообещал убить каждого, кто сунется в квартиру. Лёшка заметил, что всех убить он не сможет. Велел приготовить свидетельство о рождении, паспорт, если есть, и ждать звонка.

Нагоняя за вчерашний прогул пока не было.
«Наверное, сегодня тоже придется прогулять, – подумал Лёшка. – Ладно, семь бед…»


* * *
Прогуливать не пришлось, только отпросился с последнего урока, чтобы сесть с ребятами в одну электричку. Физичка Алла Александровна была человеком невредным. К тому же Лёшка при поддержке МИКа придумал такую замечательную байку о предстоящем обследовании в специализированном медицинском центре Питера, что по окончании монолога ощутимо заныло левое колено. Хоть к врачам иди.
Вышел из школы, набрал Полинку. Потом позвонил Кондрашу, велел идти на станцию. Когда тот опять стал отнекиваться, прикрикнул:
– Для тебя стараемся!
– Ты говоришь не хуже папы, – заметил МИК.
Лёшка проворчал в ответ, что хотел бы научиться так же говорить с самим папой.
Спустился на платформу, почти тут же услышал приближавшуюся электричку. На миг ощутил острую, обидную тоску: поднял ребят, пригнал, а главный герой события не явится. Но тут появился Кондраш. Лёшка заметил: он движется не по-блатному, не вразвалку, а будто на постоянной тренировке, в режиме легкого бега, от которого почти не устаешь, зато в любую минуту можно ускориться. Или вступить в бой.
Кондраш спрыгнул с нижней ступеньки перехода аккурат в ту минуту, как открылись двери. Добежал до второго вагона и вошел вслед за Лёшкой.
С ребятами поздоровался просто и непринужденно. Представился: «Иван», парням крепко пожал руки, девочкам – слегка. Перед этим буквально две секунды всем глядел в глаза цепким, оценивающим взглядом. Будто хищник, видящий и ловца, и жертву.
Ребята тоже заметили этот взгляд и насторожились.
– Он оценил их мобильники сквозь карманы, – заметил МИК.
Лёшка не рассмеялся.
– Вань, – сказала Полинка, – расскажи нам еще раз, что произошло.
– А зачем? – мягким, певучим голосом спросил Кондраш.
Только Лёшка, слышавший его раньше, осознал, насколько он сейчас напряжен.
– Зачем? – улыбнулась Полинка. – Мы хотим сделать репортаж о том, как детский омбудсмен по Ломоносовскому району Ленинградской области выполняет свои обязанности, защищая права несовершеннолетних. Несовершеннолетний – ты. Мы заинтересованы в том, чтобы репортаж был интересный, ты – чтобы омбудсмен Егор Константинович Умников защитил твои права.
– А если не захочет?
– Заставим, – коротко сказала Алиса.


* * *
Офис омбудсмена по Ломоносовскому району был не просто скромен и незаметен. Казалось, Егор Константинович скрывается от врагов. Ребята дважды обошли офисное здание и лишь тогда поняли, что им нужно проникнуть в какое-то ООО, то ли «Альянс», то ли «Мезальянс».
Дверь была не заперта, организация занимала две комнаты, и первая – пустовала. Во второй, за столом возле окна, сидел мужчина. Он не заметил гостей, так как был увлечен компьютерной битвой в реальном времени. Наушники были столь солидными, что, пожалуй, их хозяин не услышал бы и реальную пистолетную стрельбу, не то что скрип дверей.
– Он? – с сомнением спросил Данька.
Макс открыл папку с бумагами, показал несколько распечатанных страниц, ткнул пальцем в портрет. Данька кивнул, но изобразил такое удивление, что девчонки прыснули.
Лёшка отошел на три шага и прошептал:
– МИК, докажи, что ты суперхакер! Сделай, пожалуйста…
Между тем Данька и Макс были на середине комнаты, за ними девчонки, Кондраш мялся на пороге.
– Двенадцатый уровень! – восхитился Данька, причем не шепотом. – Круто! Жалко прерывать.
Егор Константинович и тут его не услышал. Он только что подбил танк, рвавшийся в лобовое столкновение, и успел увести свою машину от вражеской самоходки, выехавшей из лощины.
Внезапно игра погасла. На синеватом мерцающем экране высветилась надпись:



МИССИЯ В ОФЛАЙНЕ! В РЕАЛЬНОМ ВРЕМЕНИ ВСТАНЬТЕ И ИСПОЛНИТЕ СВОЙ ДОЛГ!
Омбудсмен удивленно взглянул на экран, потом обернулся. И лишь тогда увидел гостей. Снял наушники, встал с кресла – сразу стало ясно, что ростом он не выше ребят.
– Вы кто? – спросил омбудсмен.
– Ученики школ Ломоносовского района, – сказала Полинка. – А вы уполномоченный по защите прав ребенка Ломоносовского района Егор Константинович Умников?
Омбудсмен сказал: «Да». Хотел еще что-то спросить, но Алиса перебила его, громко и изящно:
– Значит, мы обратились по правильному адресу. Вы должны защитить нарушенные права несовершеннолетнего.
– Ваши права? – изумился Умников. Возможно, ему казалось, будто он видит сон. Возможно, казалось, будто он перескочил на какой-то другой уровень игры.
– Права только одного несовершеннолетнего, – уточнила Полинка.
Алиса между тем вытолкнула на середину комнаты Кондраша:
– Его.
То, что в защите нуждается только один несовершеннолетний, а не вся компания, немного успокоило Егора Константиновича. Он еще раз посмотрел на гостей и спокойно сказал:
– Да, я непременно приму меры. Но для этого мне необходимо заявление с изложением ситуации. Форму вы можете найти на сайте.
– Мы ее уже нашли, – улыбнулась Алиса, – заполнили и отослали обращение на ваш адрес.
Кондраш удивленно взглянул на Алису, омбудсмен с еще большим удивлением вернулся за компьютер. Открыл свой сайт, посмотрел, после чего к удивлению добавилась хмурость.
– Да, вижу, – наконец сказал он. – Считайте ваше заявление принятым. Я непременно его рассмотрю и сообщу вам результаты.
– Егор Константинович, вы, наверное, слишком быстро прочитали это заявление, – заметила Алиса. – Иван Кондрашов нуждается в вашей защите уже сегодня. Его правам угрожает непосредственная опасность: его могут выселить и лишить имущества.
– С Кондрашовым понятно. А вы, собственно, кто? – спросил омбудсмен.
– Мы – сотрудники медиа-холдинга «Петергофское время», – официально произнесла Алиса. – Мы пришли в ваш офис, чтобы сделать репортаж о том, как вы защищаете права несовершеннолетних.
На лице Умникова появилась скептическая улыбка.
Полинка продолжила:
– У нас бумажная газета, которая выходит раз в месяц, и сайт, который обновляется раз в неделю. Но, поверьте, некоторые наши репортажи насчитывают по пятьсот перепостов. И, судя по последствиям, их читателями становилась и районная администрация, и лица в областном правительстве, и руководство районных правоохранительных органов.
– Поэтому, – подхватила Алиса, – шансы на то, что репортаж о вашей работе увидит ваше непосредственное начальство, весьма велик.
– Егор Константинович, – сказал Лёшка, точнее, повторил слова МИКа. – Мы вас очень уважаем. Мы понимаем, что вы являетесь директором трех фирм, и никому не придет в голову сказать: «фиктивным директором».
– Что?! – воскликнул Умников, возмущенно и испуганно одновременно.
Лёшку бросило в жар. Он видел, что ребята удивленно глядят на него. Собрался с силами и продолжил:
– Надеюсь, мне не надо озвучивать названия этих фирм? Надеюсь, нам не придется упоминать их в репортаже. Но ведь, кроме этого, вы являетесь районным уполномоченным по правам ребенка, хотя и на общественных началах. Пожалуйста, отвлекитесь ненадолго от вашей основной работы (Алиса фыркнула), помогите нам.
Егор Константинович на миг покраснел. А потом спокойно спросил:
– Что я должен сделать?
В эту минуту заиграл мобильник Кондраша. Тот выслушал, сказал Лёшке:
– Приехали. Будут вещи выносить.
– Егор Константинович, – сказала Алиса, – вы должны взять ваши документы, поехать с нами и исполнить свой долг.


* * *
– Иван Николаевич, вы наблюдаете за тестером?
– Каждый час, – ответил руководитель проекта.
– Надо каждые пять минут, – заметил Игорь Михайлович нервным тоном. – Сегодня утром тестер отказался от полета в аэротрубе, сказав, что найдет приключение покруче. И нашел. Он со своей компашкой вытащил районного омбудсмена из его офиса и сейчас везет спасать какого-то асоциального подростка. На квартиру подростка, между прочим, уже явились то ли судебные приставы, то ли бригада коллекторов. Что скажете?
Иван Николаевич ответил не сразу. Наконец сказал:
– Судя по контракту, приключение такого рода было запланировано.
– Да. Но под наблюдением. Сейчас Денис едет к месту приключения, и, надеюсь, не опоздает.
– А что он должен сделать? – спросил Иван Николаевич.
– Пока что просто наблюдать. И не вмешиваться, пока не наступит опасность минус первого уровня. Однако чёртов мальчишка! Если все закончится благополучно, я поеду лечить нервы.
– И мне не по себе, – сказал руководитель проекта. – Но вообще-то претензий к ассортименту приключений у заказчика быть не должно.
Ждал, что Игорь Михайлович съязвит, но тот ответил:
– Не поспоришь.


* * *
Как ехать к месту событий, решили еще до встречи с омбудсменом. Едва позвонила мама Кондраша, Макс вызвал два такси. Егор Константинович почему-то до последней минуты думал, что непонятная шутка прекратится, гости уйдут, он останется в офисе и вернется к игре. Однако Алиса и Полинка постоянно тормошили его словами, показывали, как боятся, как переживают, как надеются, что он поскорее соберется. Лёшка чуть ли не силой удерживал Ваньку, готового выскочить из офиса и помчаться бегом до соседней станции. Кондраш пока слушался, но злобно твердил: «Я их убью».
– Ваша задача, – сказал Данька омбудсмену, – как можно скорее оказаться на месте происшествия, чтобы коллекторы не причинили физического ущерба несовершеннолетнему, уже находящемуся под вашей защитой.
«Или наоборот», – подумал Лёшка.
В конце концов Егор Константинович оделся и вышел из офиса. Только начал говорить, что автомобиль далеко припаркован и влезут не все, как увидел две фирменные машины с шашечками. Максим галантно открыл дверцу, омбудсмен вздохнул и сел.
В пути волновались все, а Лёшка – вдвойне. Когда такси въезжали в Мартышкино, он получил эсэмэску от Игоря Михайловича. Она была коротка:
«Ты помнишь условие разрыва контракта?»
Лёшка помнил. Поэтому, когда подъехали к пятиэтажке и вышли, отскочил на несколько шагов, тихо сказал МИКу:
– Помогай! А я обещаю не влезать в кадр.
– Заметано! – ответил МИК.
Лёшка уже знал, что квартира Кондраша на первом этаже. «Куда мы еще могли переехать?» – зло сказал Кондраш.
Сейчас в квартире происходило что-то нехорошее.
– Хозяйка, вставай, разбирай шкаф! – донесся грубый уверенный голос. – А то шмотки через окно полетят!
Кондраш хотел рвануться в подъезд. Макс, говоривший с ним всю дорогу, удержал за руку. Подошедший Лёшка услышал: «Без моей команды не дергаться». Как ни странно, Кондраш кивнул и замер на месте.
– Егор Константинович, – сказала Алиса, – идите первым. Квартира четыре.
Омбудсмен кивнул. Он был в костюме, с портфелем – в портфеле находился пакет распечатанных документов, связанных с историей семейства Кондрашовых, – и от того выглядел солиднее, чем в офисе. Вошел в подъезд, ребята направились следом.
Дверь в квартиру Кондрашовых была открыта настежь. На площадке стоял мужчина средних лет, в кожаном пальто, с прозрачной папкой в руках.
– Вы здесь начальник? – спросил Егор Константинович.
Мужчина кивнул и, не отвлекаясь на посторонние события, шагнул в сторону квартиры.
– Я районный уполномоченный по защите прав несовершеннолетних, – сказал омбудсмен.
Мужчина в пальто повернулся к нему:
– И что?
– Отражен ли в постановлении суда факт, что в данной квартире проживает несовершеннолетний Иван Кондрашов? – громко спросил омбудсмен.
– Все отражено, – коротко сказал начальник и махнул перед лицом собеседника прозрачной папочкой.
– Покажите нормаль-но! – неожиданно резко сказал Егор Константинович.
Да так резко, что мужчина впервые внимательно на него взглянул и протянул папку.
Омбудсмен изучил бумагу, Лёшка тоже протиснулся вперед и взглянул на нее. Пусть МИК посмотрит.
– Простите, – столь же резко сказал Егор Константинович, – тут не только не упомянут несовершеннолетний Иван Кондрашов. Это вообще копия постановления Щелковского суда, без печати. Это филькина грамота.
Мужчина должен был бы обидеться. Вместо этого он возмущенно спросил:
– Кто разрешил съемку?
Действительно, Данька навел на него камеру, а Полинка приготовила микрофон. Алиса в этот момент говорила с кем-то по телефону.
– Кто разрешил? – переспросила она. – Алло, Олег Михайлович, мы имеем право присутствовать при общении районного омбудсмена с коллекторами? Можем? Спасибо. – Отключила телефон и сказала: – Разрешил заместитель начальника районного УВД Олег Михайлович Рябинин. Кстати, он сказал, что выслал дежурный экипаж.
Из квартиры высунулись двое мужчин в пропыленных куртках. Они сообразили, что процесс выселения следует приостановить.
– Ты знаешь, кто он? – сказал МИК. – В 2003 году…
Лёшка вздрогнул от удивления. И стал шептать Полинке на ухо то, что говорил ему МИК. Полинка удивилась еще больше. Даже спросила: «Откуда ты это узнал?» А потом сама обратилась к мужчине в пальто.
– Альберт Русланович, – сказала Полинка, вытягивая микрофон, – у вас три судимости, в том числе и по статье «разбой». Это не препятствует вам в вашей профессиональной деятельности?
– Ах ты!
Альберт Русланович оттолкнул омбудсмена и ринулся на Полинку. Лёшка не успел ни испугаться, ни решиться, как его самого оттолкнул Макс, и на пути трижды судимого гражданина оказался Кондраш…
До этого, на глазах Лёшки, Кондраш бил так по дереву и бетонной скамье. Сейчас ударил, видимо, еще сильней и быстрее. Удар Кондраша Лёшка не увидел. Зато увидел, как коллектор медленно складывается. Садится на ступеньки, глядя на мир с напряженно-мучительным удивлением.
– Нападение на несовершеннолетних! – возмущенно воскликнул омбудсмен.
– Всё в порядке, Егор Константинович, – бодро сказала Алиса. – У нас полная видео- и аудиофиксация происходящего.
Бригада Альберта Руслановича так и осталась в дверях квартиры. Спуститься и помочь шефу она не спешила.
– Альберт Русланович, может, вы все-таки ответите на мой вопрос? – спросила Полинка. – Вань, убери кулак из кадра, мешаешь. Так все-таки…
– Оставь вопросы: полиция приехала, – грустно заметил Данька.


* * *
Полиция уехала довольно быстро. Вместе с ней уехал и Альберт Русланович. Поначалу он не хотел, но подумал и решил не спорить. Его подчиненные успели смыться.






Вслед за полицией уехал и Егор Константинович. Он сказал, что отныне Иван Кондрашов у него на учете. На все исполнительные листы будет наложен мораторий.
– Пусть скажет спасибо, что не в инспекции по делам несовершеннолетних, – заметил МИК.
На прощание Алиса сказала:
– Егор Константинович, мы убедились, что все дети нашего района под надежной защитой.
– Обращайтесь, если что, – ответил омбудсмен.
Долго провозились в квартире Кондраша, наводили порядок. Данька сбегал в аптеку за успокоительным для мамы, она приняла и помогала в уборке. Девчонки просили, чтобы помогала советами, а сама полежала.
Ванька успел всех предупредить, чтобы не говорили маме о том, что нашли грузовик отца. Сам найдет время. Тогда подадут на пересмотр дела.
Макс все же задал маме вопрос:
– Марина Георгиевна, чего же вы сами полицию не вызвали?
– Так у них же бумага была… – вздохнула та. – Боялась, что хуже будет.


* * *
Расстались поздно вечером. Кондраш вышел проводить до платформы. По дороге сказал:
– Спасибо, помогли. Если у кого из вас будет проблема, от Рамбовки до Петергофа так и говорите: «Отвяньте, не то Кондраш хватит».
– Мы запомнили, – улыбнулся Макс.
Потом Кондраш отозвал в сторону Лёшку. Огляделся и сунул ему несколько бумажек.
– Возьми. Это то, что я брал у тебя с сентября.
«Спасибо, – подумал Лёшка, – не такие уж большие деньги в сравнении, что сейчас имею».
– Бери и считай, что он вернул долг, – предложил МИК.
Вместо этого Лёшка положил Кондрашу руку на плечо и спросил:
– Вань, а ты остальным вернешь – и деньги, и телефоны?
Кондраш покачал головой.
– Тогда и мне не надо. Ты ведь завязал? И вся твоя бригада завязала? Не будешь больше в школе трясти?
Кондраш кивнул два раза. Потом сказал с легкой усмешкой:
– Знаешь, Лёха, в чем прикол? Я от этих долгов отобьюсь, зато теперь твой должник по гроб жизни.
И в этот момент у Лёшки зазвонил телефон.
– Игорь Михайлович, добрый вечер. Извините, сейчас занят, перезвоните позже, – сказал Лёшка, удивляясь собственной наглости.
А Кондрашу ответил:
– Не хотел, чтобы ты такие долги отдавал. Ну, чтобы у меня чего-то такое стряслось.
– И я бы не хотел! – усмехнулся Кондраш. – Все равно помни. Ты меня не просто выручил – спас. Пока!
Лёшка догнал ребят.

Данька заметил, что сегодня ни времени, ни настроения.
– Главное, чтобы нашлось завтра, – проворчала Алиса. – Давайте сразу после школы.
Лёшка хотел, как и все, сказать «да», но вспомнил про завтрашние планы.
– Я тоже. Только мне надо будет часов в пять по одному важному делу съездить в город.
– Лёшке надо тренироваться меньше всех, – заметила Полинка.
На это Данька сердито проворчал, что игра – командная.
Спор не успел разгореться. Вдали загудела электричка, начались быстрые прощания.


* * *
Лёшка дошел до калитки, когда Игорь Михайлович позвонил опять. «Чего-то он зачастил, второй раз за день, не считая эсэмэски, – подумал Лёшка. – Ладно, постою еще чуток на свежем воздухе».
– Сейчас говорить можешь? – сердито спросил представитель заказчика.
Лёша ответил:
– Да.
– Это хорошо! А теперь объясни, как называлось твое сегодняшнее приключение?
– Так оно же прописано в контракте, – бодро ответил Лёшка. – Категория: «конфликтная социальная ситуация». Вы довольны или мне надо было найти более конфликтный вариант?
– Круто! – восхитился МИК.
– Не надо, – серьезно ответил Игорь Михайлович. – Лучше ответь: а что, если бы полиция забрала не этого типа, а тебя? Если бы тебя обыскали. И о-о-очень удивились.
Лёшка задумался. Придумал и ответил, не дождавшись подсказки МИКа:
– Игорь Михайлович, но ведь меня могла сбить машина, когда я ехал на велосипеде. Или не раскрылся бы парашют. Риск возможен во время любого приключения. Наверное, что-то может случиться и в аэротрубе.
Теперь немного помолчать пришлось Игорю Михайловичу.
– Лёша, давай так, – наконец сказал он, – до конца испытания никаких приключений повышенной опасности. Ни пожаров, ни потопов, ни конфликтов с участием полиции. Программу рискованных приключений мы выполнили на все сто. Или у тебя запланировано спасение еще одного гопника?
Лёшке на миг стало обидно, будто в щеку влетел комок грязи. Но он спокойно ответил:
– Нет. В планах только «Клуб Совы» – тренировка завтра и турнир в субботу. Там соберется интеллектуальная элита Питера разных поколений. Это можно назвать: «Приключение в высшем обществе».
– Да, хорошая идея, – согласился Игорь Михайлович. – Еще завтра вечером аэротруба, не забывай.
Лёшка не забыл. Но у него остался вопрос, задать который прежде не удавалось: история с Кондрашом выбивала из головы все мысли. А теперь вспомнил.
– Игорь Михайлович, что такое опасность минус первого уровня?
– Понятия не имею, – немедленно ответил представитель заказчика. – Кто тебе это сказал?
– МИК.
– Спасибо за указание. У него произошла спонтанная дислексия. Мы непременно исправим ее по окончании испытаний, а тебе она в оставшиеся дни не помешает. Спокойной ночи!




Глава 10



«Не моряк, не в седле»

Воспользоваться добрым пожеланием Игоря Михайловича не удалось. Приключения дня еще не закончились. Сначала пришлось за ужином рассказывать маме, чем он занимался. Мамин интерес был понятен: ее планшет показывал, что сын после школы побывал в Ломоносове, а оттуда приехал в район пятиэтажек и задержался там до вечера.
Мама спрашивала, но при этом явно недоговаривала. Лёшка догадался, что Игорь Михайлович ей позвонил, рассказал, какое приключение было сегодня. «Интересно, он сказал или нет, что сегодня мы спасали парня, который у меня отнимал деньги?» – подумал Лёшка. И решил ничего не скрывать. Или почти ничего.
Рассказал, что в школе есть проблемный знакомый, у которого очень тяжелая семейная ситуация. Что если эту ситуацию решить, то и проблем в школе с этим знакомым не будет. И других проблем больше не будет. И вообще, сегодня все было легко, весело и просто. «Видишь, мамочка, какое у меня хорошее настроение и хороший аппетит!»
Мама сделала вид, что обрадовалась. Все же сказала:
– Не знала, что у тебя в новой школе были проблемы. Ты мне о них не говорил.
– Мама, у нас в Мартышкине у всех проблемы. Вот я и не стал тебя грузить своими, – объяснил Лёшка.
Мама кивнула. Сказала, что рада. Все равно настроение осталось печальным. Лёшка понимал – из-за утреннего разговора.
Просто так оставлять грустную маму на кухне не хотелось. Появился предлог в виде Катюшки:
– Давай еще раз поиграем в директора больницы.
Лёшка быстро допил чай и пошел с сестрой.


* * *
За неделю штат больницы увеличился. Появился новый ЛОР, окулист, хирург и даже ветеринар, так как в больницу иногда приводили больных животных.
Лёшка, как директор, потребовал, чтобы новые кадры ему представились. У ветеринара даже оказалась визитка.
– Лёш, у тебя еще таких бумажек нет? – спросила Катюша. – Лёша?
Брат на несколько секунд выпал из игры. Потом осторожно уточнил:
– Катюшенька, ты где ее взяла?
– Из твоего кармана. Но я больше ничего не взяла. Там еще монетки были и жвачка, я их не тронула. Разве эта бумажка тебе нужна?
Лёшка на пару минут превратился из директора в строгого брата и объяснил сестренке, что из чужих карманов нельзя вынимать даже ненужные вещи. Вообще залезать в них нельзя. Потом вернулся в игру.
– Лёшка, дай! Пусть хирург тоже бумажку директору покажет.
– Нет, – ответил Лёшка, – это визитка, ее отдают один раз. Завтра я много бумажек принесу и поиграем.
Сам думал: «Вот у меня визитка Ивана Николаевича. Сейчас звонить ему поздно. И вообще спать пора».
Перед сном Катюша сказала:
– Лёша, а папа сможет совершить чудо? – Сможет, – ответил Лёшка.


* * *
На следующее утро Лёшка пробежался – МИК заметил, что тот делает дистанцию на три минуты быстрее прошлого раза, – позавтракал, пошел в школу. Перед выходом мама спросила: помнит ли он, что должен завтра посидеть с Катюшей до обеда? «Помню», – ответил Лёшка и загадочно улыбнулся.
Отошел от дома, достал визитку, набрал номер.
– Зачем? – спросил МИК.
– Задать важный вопрос.
– Может, на него смогу ответить я?
– Тебе я его уже задавал. Всё! Алло, Иван Николаевич, доброе утро! Извините, я вас не разбудил?
– Да что ты, – ответил руководитель проекта чуть заспанным голосом, – в такое время спят только менеджеры и риэлторы. Алёша, здравствуй. Всё в порядке?
– Да. Только у меня важный вопрос. Скажите, пожалуйста, что такое опасность минус первого уровня?
В трубке раздались гудки.
– Как невежливо… – вздохнул Лёшка.
– И вообще, зачем задавать ненужный вопрос о том, чего никогда не произойдет, – поддакнул МИК.
– Погоди… – Лёшка остановился посередине дороги. – Это, что ли, ты его выключил? Ты?!
– Ну я, – признался МИК. – Это ненужный вопрос, зачем тратить на него время? Сойди с дороги: машина! Пятая степень!
– Прямо сейчас поеду в Ломоносов, – крикнул Лёшка уже на обочине, – найду проводной телефон и посмотрю, как ты будешь рвать кабель! Только попробуй еще раз!
Заиграл мобильник.
– Лёша! – В голосе Ивана Николаевича была искренняя тревога. – Ты что пропал?
– Связь прервалась.
– Слава богу! А то я подумал, что с тобой произошла опасность минус первого уровня.
– Пока нет, – сказал Лёшка. И постарался, чтобы с каждым словом его голос был все решительней и напряженней. – Пожалуйста, объясните мне, что это такое? Я испытатель, я должен знать обо всех опасностях!
Несколько секунд молчания.
– Скажу, – наконец ответил Иван Николаевич. – Мне за это влетит, но ты должен знать. Режим опасности минус первого уровня присутствует только в тестовом режиме. Она означает, что возможна гибель не только тебя, но и прибора. Или его потеря. МИК термостойкий и водонепроницаемый, но у любой прочности есть пределы. Например, если ты искупаешься в бассейне, это нестрашно. Но если окажешься в воде надолго…
– Утону и меня найдут не сразу? – прервал его Лёшка.
– Ну, примерно так. В этом случае прибор испортится. Поэтому в случае опасности минус первой степени он включит режим самозащиты. Его действия направлены на собственное выживание.
– То есть… он может меня убить? – тихо спросил Лёшка.
– Нет, – чуть подумав, ответил Иван Николаевич. – Если ты попытаешься, как Терминатор, кинуться в раскаленный металл, он постарается тебя оглушить. Вырубить, чтобы ты упал без сознания. У него нет средств летального воздействия, но щадить тебя он не будет.
«НАЧНЕМ С ТОГО! СТОЙ! ИДИ КО МНЕ, ДРЯНЦО!»
«Я услышу папины вопли, только в три раза громче, чем в прошлый раз, пока не оглохну», – отстраненно подумал Лёшка.
Впрочем, выяснять, как МИК доведет его до беспамятства, не хотелось.
– Иван Николаевич, а мама знала об этом, когда подписывала контракт? – спросил Лёшка.
И почувствовал, что качается на краю доски над пропастью.
– Нет. Мы многое не успели вписать в контракт и многое не обговорили. Мы были уверены, что твои приключения будут под нашим контролем и минус первый уровень исключен. Но контракт позволял тебе самому выбирать приключения, и ты воспользовался правом.
– Иван Николаевич, спасибо, что сказали. Я возле школы, до свидания.
– Спасибо, что не сердишься. Пока. Извини меня, пожа…
Лёшка отключил телефон.


* * *
От неприятных мыслей отвлек нагоняй за позавчерашний прогул. Лёшка услышал, что в случае повторения в школу пригласят папу. Сумел не улыбнуться и не прокомментировать, а еще задумался, как бы смыться пораньше, чтобы быть в конюшне к половине третьего, когда там соберутся ребята.
На перемене выскочил из класса первым после звонка: впереди два важных телефонных разговора, и оба лучше на улице. На крыльце встретил Кондраша.
– Лёха, привет! Как дела? – улыбнулся он, протягивая руку.
– Все ОК. Извини, некогда! – крикнул Лёшка, пожимая руку на бегу.
Усмехнулся. Вот это да – встретил Кондраша, и это уже не событие! Но тут же напустил на себя самый серьезный вид. Уж слишком важными были разговоры.
Сначала позвонил Максу.
– Максим, – начал весело и непринужденно, – помнишь, ты говорил, что можешь сделать одно небольшое доброе дело?
– Ну. Только после уроков, сейчас подрываться не буду.
– Все проще. Тебе и надо после уроков…
Говорил минуты три. Макс внимательно слушал, иногда вставлял удивленные междометия.
– Я тебе выслал файл, – закончил Лёшка, – там координаты и расценки. Как, вписываешься?
– Лёш, ты понимаешь, что это серьезные деньги? – спросил Макс.
– Понимаю. Ну как? Если не ты, не знаю, кого просить.
– Лады, – наконец ответил Макс. – После уроков. Лёш, к тебе тоже просьба. Постарайся на Даньку не обижаться. Его иногда заносит. Но он парень отличный, иначе бы мы не дружили. Ну и в твоем случае…
– Что – в моем случае? – спросил Лёшка, хотя догадывался.
– Ревнует он тебя к Полинке. Так что ты не очень на него. Он иногда понимает, что нехорошо шутит, но продолжает.
– Понял, спасибо, – сказал Лёшка. Попрощался.
– Я же говорил, он тебя ревнует, – заметил МИК. – Давай-ка я им займусь.
– Не до него. Помоги настроиться на битву.
МИК воспроизвел в Лёшкиных ушах суровый древний боевой марш, с хором и барабанами, про какого-то Георга Фрундсберга, взявшего в плен французского короля. Лёшка слушал секунд двадцать, попросил прекратить. Второй звонок был не менее важен, и сделать его следовало как можно раньше.
– Алло, папа. Нам нужно встретиться и поговорить. Лучше всего возле твоего офиса, в кафе.
– Что-то случилось?
Лёшкин язык чуть не окаменел. В отцовском голосе была не столько тревога, сколько уверенность: сын захочет встретиться с ним, только если что-то случилось, а не просто поговорить. Нужно поговорить – позовет он.
Но тут вспомнился вчерашний вечер. Язык снова смог двигаться.
– Папа, мне надо с тобой поговорить. Первый раз. Первый раз, я этого хочу. Пожалуйста, выдели для меня полчаса! Это очень нужно!
– Кому нужно? – спросил папа. Но в его голосе было удивление.
– Нам, папа, это нужно нам. Я скажу тебе одну очень важную вещь, о которой мама еще не знает.
– Заинтриговал! – с легкой усмешкой сказал папа. – Ладно, в пять пятнадцать.
Прозвенел школьный звонок.
«Кстати, – подумал Лёшка, – мне же еще на эту аэротрубу нужно. Договорюсь на следующей перемене».


* * *
– «Во всех европейских языках это слово пишется почти одинаково, – прочитала вслух Алиса. – И только на финском звучит как „урхейлу“, а происходит от слов „смелость“, „героизм“. Что оно значит?»
– Может, власть, управление? – предположил Макс.
– Для власти героизм нужен не всегда, – заметила Полинка.
– Может, спорт? – сказал наконец Лёшка.
– Опять – «пять»! – воскликнула Алиса. – Молоток! Только хорошо бы не «может», а «я уверен». Завтра слово «может» в ответе не прокатит.
Сегодня на конюшне был санитарный день. Всадники и всадницы готовились к интеллектуальному турниру.
– Продолжаем. «Две у Сирии, пять у Туркмении, двенадцать у Узбекистана и пятьдесят у США. Что это?»
– Золотой запас? – начала рассуждать вслух Полинка. – Только в чем? Если в тоннах, то маловато.
– Или нефтяные месторождения, – предположил Макс. – Включая сланцевую нефть.
– Золотой запас можно засекретить, – неторопливо начал Лёшка. – И нефтяные месторождения. А звезды на государственном флаге не засекретишь. Их у США точно пятьдесят – это помню.
– Так это что?
– Звезды на флаге! – уверенно сказал Лёшка.
Алиса подскочила и чмокнула его в щеку. Макс добродушно рассмеялся.
– Ребята, – попросил Данька, – давайте прервемся, покатаемся.
– Данчик, – усмехнулась Полинка, – не заработал! Два правильных ответа из двадцати.
– Лёшке скоро двигать в город, – согласилась Алиска и взглянула на часы, – еще потренируемся, потом его проводим и покатаемся.
Лёшка кивнул. На электричку надо минут через двадцать, не раньше.
На конюшню он пришел чуть позже ребят. Заглянул в стойло к знакомой Авроре. Потрепал ее по морде, угостил подсохшей горбушкой. Старая кобыла то ли узнала его, то ли приветствовала, как и всех гостей.
Тут вошел Данька. Так же приветливо погладил Ворона – Лёшка вспомнил, что это жеребец с характером. Спросил:
– А ты ездить умеешь?
– Умею, – ответил Лёшка и чуть-чуть покраснел.
– Не советую с ним состязаться, – заметил МИК. – У него опыт.
Тут появилась Алиса и погнала всех в комнату – тренироваться.
Прошли еще шесть вопросов. Лёшка ответил на четыре, дал возможность отличиться Полинке и Максу, а вот Даньке ответить неправильно не позволил, настоял на своем.
– Молоток! – одобрила Алиса. – В этой игре уверенность – на втором месте после эрудиции.
– Пора… – вздохнул Лёшка, поднимаясь. – Макс, получилось?
– Да, – улыбнулся Макс. – Ребята, простите, у нас своя тайна. Если прокатит, Лёха завтра расскажет.
Лёшка уже надел куртку, когда встал Данька.
– Давайте еще пару вопросов прогоним.
А потом – верхом на станцию. Лёшкиного коня приведем.
В первую секунду Лёшке эта идея понравилась. Представил, как они медленно едут аллеей, как копыта мягко опускаются на опавшую листву.
А рядом – Полинка…
Но она на этот раз не поведет Аврору под уздцы. И будет не одна…
– Не соглашайся, – отчетливо сказал МИК. – Я видел его глаза, он хочет тебя опозорить. Он видел, как ты гладил Аврору, он нарочно сядет на нее. И заставит всех пуститься рысью. Ты удержишься на другом коне?
Лёшка помотал головой. Сказал:
– Пешком прогуляюсь.
– Какая разница, – удивился Данька, – прогуляться пешком или верхом? Пешком медленнее.
Лёшка ничего не ответил, закинул на плечи рюкзак.
– Или, может, ты все-таки не умеешь ездить верхом? Или боишься?
Лёшка понадеялся, что в полутьме его красные щеки никто не заметит. Дождался подсказки МИКа.
– Можешь думать как хочешь.
– Спасибо за разрешение! – воскликнул Данька. – Значит, ты боишься не только воды, но и лошадей? Значит, у тебя не только гидрофобия, но и эта… гиппофобия? Есть такая книжка: «Моряк в седле». А про тебя, значит, можно написать книжку: «И не моряк, и не в седле»?
– Данечка, – зло сказала Алиса, – давно по ушам не получал?
– Сейчас есть за что, – задумчиво заметил Макс.
– Лёшка! – крикнул Данька с порога. – Извини!
Лёшка не ответил. Он спешил к станции, да так, что за ним угнаться верхом можно было бы только рысью.


* * *
На станции Университет тоже не было кассы. Лёшка купил билет у кондукторши и сел рядом с окном, в середине вагона. Приложил к стеклу горячую щеку.
Можно закрыть глаза, можно открыть глаза и смотреть на желтеющие березы. И слышать смех Даньки: «И не моряк, и не в седле!»
Как не вовремя! Ну почему именно сегодня эта дрянь показала нрав! Через час самый важный разговор за этот день. Или за год. Или за всю жизнь. А тут вылезло это мелкое. Эта дрянь-дрянишка.
«Прямо как отец говорю!» – невесело усмехнулся Лёшка.
– Кстати, насчет Дани, – встрял МИК. – Я немного покопался в старых записях, нашел интересные вещи.
– Какие? – вяло спросил Лёшка, глядя на заполненную платформу в Петергофе.
– Например, у него непростые взаимоотношения с отцом. Бывали очень неприятные разговоры. Года полтора назад он трепался в закрытом чате с одной девчонкой. Не Полинкой. Изливал душу. Потом упросил админа стереть ветку, но копия сохранилась. Для меня паролей нет, – самодовольно закончил МИК.
– Не с Полинкой? – повторил Лёшка, косясь по сторонам.
Но соседи рядом с ним пока не сели.
– Именно! Сейчас немножко прочту…
«Вот сейчас я что-то узнаю про тебя, Данечка», – подумал Лёшка.
И замер, пораженный жуткой мыслью. Вопросом, который боится задать. Не скрыты ли в Интернете записи о его конфликтах с отцом? Если это можно назвать конфликтом? Вряд ли, ведь он не трепался. А вдруг?
– МИК, не надо! – чуть не крикнул Лёшка, так что даже на соседнем сиденье обернулись. Добавил тише: – Не хочу про него ничего знать!
– Ну, как скажешь, – с дружеской печалью заметил МИК.
И тут пискнула эсэмэска:
«Лёха, прости. Моя совесть ноет, мои уши краснее, чем в день именин. Даня».
Не успел улыбнуться и придумать ответ – вторая:
«Лёша, Данька кается. Удачи! Макс».
И третья:
«Мы команда! Мы победим! Полинка».
Лёшка улыбнулся, а тут еще и солнце прыснуло в вагон. В Питер въехал вместе с солнышком.


* * *
Лёшка пришел в кафе минут за пять до назначенного времени. Кафе он нашел в Интернете и не ошибся: светлый зал, светлая мебель, много мест у окон. Там, у окна, Лёшка и сел.
Тут же подошел официант. Лёшка хотел заказать чай. Или кофе, как и положено на деловой встрече. И вдруг вспомнил, что только завтракал, а после завтрака – две печеньки, когда тренировались на конюшне. Надо бы попросить бифштекс с картошкой. Или половину большой пиццы…
«Обжоркин! Все думаешь о еде!»
Нет, папа еще не подошел. И МИК не пошутил. Это у него в голове.
А почему бы не подумать о еде, если действительно голоден? Лёшка мысленно велел голосу замолчать и заказал пиццу средних размеров.
Официант отправился на кухню. И тут в зал вошел папа. Хотя гостей почти не было, огляделся по сторонам. Лёшка привстал, махнул рукой, папа подошел.
– Привет! Не узнал в очках. Успел без меня глаза испортить?
МИК помог с ответом:
– Профилактическая модель. Все равно – в них, без них.
– Начнем с того, что к любым очкам быстро привыкают, – заметил папа. – Ну, рассказывай, что стряслось.
Лёшка ждал этого вопроса полдня. А тут растерялся. Выручил официант, увидевший нового клиента.
– Пап, ты ничего не имеешь против маслин? – спросил Лёшка.
– Ничего, – чуть удивленно ответил папа.
– Я взял пиццу с маслинами.
Папа не стал спорить. Попросил принести эспрессо и минералку. Лёшка тоже заказал стакан сока.
– Ну, рассказывай, что происходит, что натворил?
– Если бы ты знал, как Катюша по тебе скучает, – подсказал МИК. – Плачет каждый вечер.
Лёшке захотелось мотнуть головой – отстань. Нельзя так! Вместо этого взглянул чуть выше папиного плеча в большой телеэкран, разглядел, как полузащитник испанского клуба забрасывает мяч во вратарскую площадку английской команды.
И вспомнил, как давным-давно, когда еще не было Катюшки, они приехали втроем в пансионат на лесном озере. Мама долго спала, а вот папа и Лёшка встали рано. Пришли на мостки, разглядели сквозь туман противоположный берег. И папа сказал: «Давай-ка совершим авантюру. Возьмем лодку и до завтрака сплаваем туда».
И сплавали. Правда, вернулись к полудню, мама успела переволноваться, и вид у папы был непривычно-виноватый.
– Пока ничего, – улыбнулся Лёшка, чувствуя, как натягивает улыбку на лицо, – предлагаю натворить вместе. Давай совершим авантюру: завтра утром спилим ель в углу сада. Мама утром поедет в офис, вернется к обеду, а елки нет. Я за два месяца понял, что от этой елки только мрак и тень.
Наступила решающая, принципиальная развилка. Как быть, если папа скажет: «Она мне нравится»? Ответить: «Правда? Тогда живи с нами в Мартышке!»
Но папа ответил иначе:
– Как же мы ее спилим? Ножовкой?
– Я договорился с фирмой. Гарантируют, что не пострадает ни забор, ни провода. Удалят, как больной зуб под наркозом.
– Постой, – спросил папа без улыбки, – это точно сделал ты сам? Сам послал фотографию, сам договорился? Точно не мама?
– Да, сам, – ответил Лёшка, веря, что говорит бодро. – Давай сделаем, будто это мы организовали вместе. Чтобы завтра к обеду этой елки не было!
– Сделал предоплату? – спросил отец. – Откуда у тебя деньги?
Пробили штрафной. Мяч перелетел стенку, но вратарь сумел его поймать и даже не упал. Это слегка взбодрило Лёшку.
– Достал, – сказал он, глядя папе в глаза. – Потому что нам всем это очень нужно.
– Почему? Для чего? – спросил отец немного растерянно.
– Потому что мама постоянно в депрессии, в том числе и из-за этой елки, – подсказал МИК.
– Потому что… – медленно начал Лёшка, как нередко говорил папа. – Потому что ты сам меня этому научил. Ты постоянно говорил мне: «Слова, слова, слова… Надо что-то сделать». И я понял, что ты прав. Сейчас слов недостаточно. Не надо говорить, как маме плохо. Не надо говорить, что Катюша спрашивает о тебе каждый вечер. Не надо говорить, что сейчас всем плохо. Надо это сделать! И сделать вместе! Это будет нашим приключением!
За время монолога за спиной отца появился официант с подносом. Лёшка понял, что если разговор будет прерван, то повторить он не сможет. Поэтому посмотрел на официанта с таким приказом во взгляде, что тот все понял, кивнул, поставил поднос на соседний пустой столик и отошел шагов на десять.
Лёша замолчал. Папа взглянул на него с удивлением. Потом медленно сказал:
– Сам нашел фирму, сам сделал заказ и внес предоплату. Ну, сынок!
И рассмеялся. Но не мелко и презрительно, как бывало не раз, а расхохотался. Поднялся над столом, пожал Лёшке руку, не слабее, чем Кондраш. Потом встал, подошел к сыну, обнял его, чуть не сломав очки.
– Ну как ты это смог? – повторил со смехом.
– Папочка! – Лёша нашел силы засмеяться, чтобы не заплакать. – Но ведь я же весь в тебя! Разве не так?
– Так, – серьезно и задумчиво сказал папа после короткой паузы. – Да, кофе когда-нибудь мне принесут?




Глава 11



Перелётные птицы

Нахмурившийся Лёшка занимался одним из самых нелюбимых дел – гладил костюм. Катюша играла в больницу. На кухне сидели мама и папа и о чем-то разговаривали. Когда глажка не ладилась, Лёшка вспоминал, что мама и папа за соседней стеной, и сразу же веселел.
Из вчерашних приключений он меньше всего запомнил аэротрубу. Туда его отвез Денис, через час после расставания с папой. Лёшка думал, что аэротруба – это что-то очень серьезное, чуть ли не космический тренировочный центр. Оказалось – высокий вольер, то ли для жирафа, то ли для птиц с огромными крыльями, а рядом – ангар. Конечно, был и инструктаж, и немного тревожное ожидание.
– Седьмая степень, – успокоил МИК.
– Точно не минус первая? – спросил Лёшка.
– О минус первой я обязательно предупрежу заранее, – серьезно сказал МИК.
Когда полет начался, Лёшка сначала привыкал, что его носит, как осенний лист. Потом пожалел, что это происходит лишь под крышей вольера и нельзя полетать над городом. Потом время полета закончилось.
Денис объяснил, что аэротруба – обязательный тест, так как принц непременно будет летать в ней утром и вечером. «Если в таком пространстве, то скоро надоест», – подумал Лёшка.
Так как было поздно, Денис отвез его домой. Уже на полпути Лёшка начал бояться: вдруг маме позвонили и ее поездка в офис отменилась? Однако все было, как и намечалось, – мама уехала в половине девятого утра.
А в девять начались чудеса. Одновременно появились специалисты по сложным деревьям и приехал папа. Катюша повисла на нем сразу. Папа и дочка говорили долго-долго. Но только на улице: папа принципиально не заходил на участок.
Технике тоже не понадобилось въезжать в сад. К елке поднялась вышка с площадкой, мастер быстро отхватил пилой вершину, проследил, чтобы небольшой цапающий кран ее крепко ухватил, потом отрезал следующую часть.
Папа, Лёшка, Катюша и зеваки-прохожие глядели, как ель уменьшается кусок за куском. Будто колбаса, поставленная вертикально. Погода – наилучший август, небо синело, солнце пекло. Только иногда порывы резкого ветра проносили стайку сухих листьев, казавшихся горячими.
– По договору пенек мы вам оставляем, – уточнил бригадир.
Папа сказал ему, что с пнем разберется. Расплатился за работу.
Едва техника уехала, свистнула электричка и появилась мама. Подошла к участку, с каждой минутой замедляя шаг и все больше удивляясь. Еще раз посмотрела на деревья. И обратилась к Лёшке, стоявшему возле калитки с Катюшей.
– Куда елка делась?
– Приехал папа и спилил, – беспечно заметил Лёшка. – Ты же сказала: «Пусть хотя бы спилит ель». Он так и сделал.
– Папа? А где он? – еще больше удивилась мама.
И тут папа выскочил из-за угла забора с радостным рычанием. Добежал до мамы и остановился в трех шагах.
Мама замерла на месте. Удивление на миг сменилось возмущением. Но тут же удивление вернулось. Теперь уже с примесью радости.
– Слава, – тихо сказала она, – спасибо.
И шагнула к мужу.
Лёшка уговорил Катюшу уйти домой, повторяя: «Папа сейчас придет». Боялся – вдруг обманывает. Но через пять минут скрипнула калитка, а потом послышался звук, которого уже не было больше трех месяцев. Папа отворял ворота, чтобы загнать машину на участок.
Тут позвонила Полинка.
– Лёшка, привет! Настроение боевое? У меня – да. Знаешь, почему? Я узнала, какой сегодня главный приз. – Полинка сделала артистическую паузу. – Профессиональная камера.
За нее я буду сражаться всеми четырьмя руками!
– Почему четырьмя? – спросил Лёшка, еще не отошедший от недавней радости.
– Да потому что мы – «Мартышки». У нас четыре руки и, главное…
МИК подсказал, но Лёшка и без него продолжил:
– Хвост!
– И ничего-то ты не понял! – рассмеялась Полинка. – Главное – это голова. А наша голова – это ты. Садись к нам в Петергофе на электричку в шестнадцать тридцать! Форма одежды – парадная. Там только из университета будет пять профессоров!
Про парадную форму Лёшка запомнил. Потому-то и занимался столь нелюбимым делом – утюжил костюм.


* * *
Турнир проходил в центре Питера, в очень крутом клубе, по словам Алисы. Она сказала, что сюда заходят на вечерний коктейль даже олигархи.
Сегодня олигархов не было, зато было тесно.
За столиками между мраморными колоннами сидели сорок команд.
Лёшка думал, что, когда ведущий назовет их команду, зал засмеется. Однако смешных названий хватало. Были тут и «Чеширские коты», и «Собаки Павлова», и «Покемоны-охотники», и «Бабушкин арбалет». Когда же объявили «Мартышек», за соседним столиком кто-то сказал:
– Что-то такое было в прошлом году. «Летучие мартышки».
– Нет, «Летучие обезьяны». Вылетели в первом туре.
Полинка услышала эти разговоры, шепнула:
– Недооценивают. Хорошая примета!
Голос ее дрожал.
Лёшка совсем не волновался. Ему было интересно – яркий свет, костюмы и платья, а за почетным столиком у центральной колонны сидел артист, которого каждую неделю можно увидеть в каком-нибудь сериале. Чем не приключение в высшем обществе?!
Как и полагается в высшем обществе, почти все присутствующие знали друг друга. До игры ходили от столика к столику, присаживались, обсуждали общих знакомых и новости, случившиеся с ними. Конференции, конкурсы, дальние поездки… «Мартышкам» было слегка не по себе – уж очень все было круто и по-взрослому. «Главное не победа, главное участие», – заметила Алиса. Максим добавил, что на такой тусовке главное, даже не участие, а присутствие. Полинка тихо возмутилась – по дороге трижды вспомнила о призовой камере.
Лёшка был в своих мыслях, радостных и мрачных одновременно.
Когда уходил на электричку, мама и папа продолжали говорить. По старой привычке Лёшка побаивался, что папа будем смеяться, узнав, что сын едет на турнир в команде с таким названием. Но папа обрадовался. Перед выходом сварил Лёшке кофе, чтобы голова стала ясней.
Еще Лёшка сердился на Даньку. Когда они ехали в электричке, позвонил Петр Игоревич. Напомнил о завтрашнем плавании – утром команда будет в сборе, тогда можно будет выходить. Погода обещала быть ветреной, поэтому посоветовал запастись таблетками от морской болезни тем, кто страдает.
– Вот Лёшке точно нужно, – сказал Данька.
– Почему? – удивился Лёшка.
– Ну, у тебя же гидрофобия, – невозмутимо сказал Данька. – А где гидрофобия, там морская болезнь.
– Данечка, опять за старое? – возмутилась Полинка.
Данька сделал невинное лицо. Даже сложил руки – я в домике! Но, судя по лукавой ухмылке, воздерживаться от укусов не обещал.
С такими мыслями Лёшка и встретил удар гонга. Игра началась.


* * *
– «В 1923 году на Дворцовой площади произошла битва между отрядом красноармейцев и отрядом моряков Балтийского флота. Битва была беспощадной, но все ее участники остались в живых. Какова была численность каждого отряда?»
– Какого хрена они сражались? – недоуменно шепнул Макс.
– Нам численность нужна! – ожесточенным шепотом ответила Алиса.
Данька просто обхватил голову руками, будто хотел выдавить ответ.
– Шестнадцать человек, – тихим, но разборчивым шепотом сказал Лёшка. – Это были шахматные фигуры – матч живых шахмат.
– Поль, – тихо сказал Макс, – пиши «шестнадцать». А внизу – «всего тридцать два, это был шахматный турнир».
Едва Полинка написала, как звякнул колокольчик. Рядом появилась «ласточка», волонтер турнира, с кубком в руках. Полинка сбросила в него ответ.
Лёшка думал, что будет торжественно и скучно. Но едва началась игра, ощутил себя на финальном футбольном матче. И не на трибуне, а на поле. Или хотя бы на тренерской скамейке.






Вопросы делились на трудные и легкие. Время размышлений на трудные – одна минута, на легкие – тридцать секунд. Едва истекало время, между рядами проносились «ласточки», собиравшие записки-ответы в кубок с изображением сфинкса. Ласточка замирала возле столика и трижды звонила в колокольчик. После третьего звонка ответ не принимали.
Кроме «ласточек» были «коршуны». Они прогуливались по залу и зорко поглядывали на столики. Достаточно было кому-то взглянуть на смартфон или даже прикоснуться к обычному мобильнику, как игра останавливалась. Уже ко второму туру из зала вывели двух игроков, а одну команду сняли с турнира.
Лёшке было непросто. Во-первых, он старался не краснеть, а если и краснеть, то незаметно. Без подсказок МИКа он не решился бы ответить и на половину вопросов.
Во-вторых, ребята не могли понять, почему легкие вопросы для Лёшки сложнее, чем трудные. Почему на трудный вопрос он отвечает за тридцать секунд до окончания срока ответа, а на легкий – за пять. Они не знали, что МИКу требовалось одинаковое время и на трудный, и на легкий вопрос. Спасибо, что дополнительные десять – двадцать секунд давали «ласточки»: пока они звенели колокольчиком у соседних столиков, можно было подумать.
И в-третьих, за оставшиеся секунды требовалось переспорить Даньку. Лёшка знал, что на отборочном турнире он был лидером, дал половину ответов, протащил команду в финал, на сегодняшнее выступление. Но когда на тренировках он ошибся три раза подряд, зато правильные ответы дал Лёшка, Данька потерял интерес к игре и предпочитал, чтобы ошибались Макс или Полинка.
Сейчас же к нему вернулись лидерские замашки. Он ожесточенно спорил с Лёшкой, предлагал свои ответы. В начале пару раз переспорил, и команда ошиблась, а еще раз из-за его натиска «Мартышки» не успели ответить.
Вопросов было много, по двадцать в раунде. Они напоминали песок, брошенный в лицо бурей, или тучу стрел в древней битве. Даже не веришь ушам, когда звенит гонг – перерыв.
Перед каждым новым раундом объявляли результаты предыдущего. Одни команды набрали двенадцать баллов, другие тринадцать, четырнадцать…
– А где же «Мартышки»? – донесся шепот из-за соседнего столика. – Вообще ничего?
– Жаль, забавная команда.
– «Чеширские коты», «Нелетальный исход», «Покемоны-охотники» – шестнадцать очков, – объявил ведущий. «Мартышки» и «Лапа Азора» – семнадцать очков. «Кольцо Соломона» – восемнадцать очков.
– Ребята, на нас смотрят! – весело шепнула Алиса. – Лёшка, ты молоток! Есть шансы!
Лёшка испугался, когда понял, что не только смотрят, но и снимают, – вспомнил про «еще один репортаж». Но в перерыве узнал: это не телевизионщики, а для клубной хроники.


* * *
Если после первого раунда на «Мартышек» смотрели, то после второго и третьего – глазели всем залом. Потому что после второго они оказались на единоличном втором месте. А после третьего – сравнялись с «Кольцом Соломона». «Лапа Азора» и «Покемоны-охотники» отставали на четыре безнадежных очка.
Интерес проявили и «коршуны». Они буквально кружили возле столика «Мартышек», пытаясь понять – нет ли какой секретной подсказки или подглядки? Но ничего криминального не замечали, а красные Лёшкины щеки не повод для репрессий.
Начался четвертый, финальный раунд.
– «Император Николай Первый ввел награду для лиц, совершивших подвиг в прошедшем времени. В Советском Союзе этот подвиг следовало совершить в настоящем времени. О каком подвиге идет речь?»
– За прошлую отвагу? – предположил Макс.
– Отвага сама по себе не подвиг, – возразила Полинка.
Данька и Лёшка молчали. Но если Данька думал, то Лёшка ждал.
Когда у соседнего столика звякнул колокольчик, Лёшка радостно шепнул:
– Пиши: «За спасение утопающих»! При Николае – «За спасение утопавших». Пиши ответ и названия обеих медалей!
«Ласточка» уже нависла над столиком. Но было негласное правило: если ручка чертит по бумаге, не звенеть.
– Мне понятно, – ехидно шепнул Данька, когда «Ласточка» отошла, – ты тормознул, потому что за спасение утопавших рюкзаков медаль не дают.
Лёшка не сразу понял, что это не про игру. Алиса, сидевшая рядом, быстро дернула Даньку за ухо.
– Ребята, – умоляюще шепнула Полинка, – не надо! Два вопроса до конца. – И поглядела на главный приз – камеру.
В предыдущем раунде Лёшка не позволил Даньке себя переспорить, только раз протянули время. Сейчас каждый раз успевал с ответом. А в качестве ответов МИКа Лёшка не сомневался.
Предпоследний вопрос, про часовые пояса, хотя и считался сложным, но МИК ответил сразу. «Ласточка» получила бумажку еще до первого колокольчика. У Лёшки появилось время вспомнить утопающих и рюкзак.
«Лишь бы последний вопрос был не про воду. И не про лошадей. Он будет меня преследовать всю жизнь! В смысле, пока я с ними тусуюсь».
– Он однажды подставится, – заметил МИК, впервые с начала игры заговоривший о чем-то постороннем.
И тут ведущий объявил последний вопрос последнего раунда. Вопрос был легкий, на ответ – тридцать секунд.
– Почему весной перелётные птицы возвращаются, гнездятся и высиживают птенцов в северных широтах?
– Привычка, переданная в поколениях, – предположил Макс.
– Может, из-за жары на юге могут испортиться яйца? – сказала Алиса.
– Не, я в книге читал, – убежденно сказал Данька, – на юге больше хищников, которые гнезда разоряют.
– Хищников и у нас хватает, – ответил Макс.
– Не, на юге больше.
– У нас же летом светлее, – предположил Лёшка без подсказки МИКа.
– Зато прохладней. Им не надо в белые ночи по набережной гулять, – резко прошептал Данька.
Прозвенел колокол – время истекло.
– Ты прав, – сказал МИК. – Для птиц важен долгий световой день.
Рядом звякнул колокольчик «ласточки».
– Полинка, пиши: защита гнезд, – шепнул Данька.
– Раз он так уверен, давай его накажем, – сказал МИК.
Лёшка не успел подумать или возразить, а язык сказал сам по себе:
– Он прав. Так и пиши.
Третий звоночек – и бумага в кубке.
Грянул гонг. Жюри быстро подсчитывало результаты. Ведущий называл правильные ответы.
– Если мы вровень, тогда – блиц-турнир, – заметил Данька.
– Вопрос номер двадцать. Правильный ответ: «Перелётные птицы возвращаются на север, потому что им нужен продолжительный световой день для поисков корма себе и птенцам». Объявляем итоги. Первое место: «Кольцо Соломона» – семьдесят пять очков. Второе место: «Мартышки» – семьдесят четыре очка…
Из-за столика команды «Кольца» донеслись победные журавлиные крики.


* * *
– Девчонки… Второе место тоже ничего, – сказал Макс, слегка запыхавшись.
– Знаешь, – ответила Полинка, бежавшая рядом, – если бы мы сразу ушли в отстой – тогда ничего. А так… Я уже держала в руках камеру. Считай, потеряла.
– Второе место – осетрина второй свежести, – согласилась Алиса.
Уже было десять вечера, потому спешили домой. Возле клуба сели в переполненную маршрутку, которая шла почти до вокзала. Выскочили, помчались на электричку.
И в маршрутке, и на бегу Макс утешал девчонок, а те продолжали печалиться, особенно Полинка. Данька и Лёшка молчали.
– Он в ауте, – заметил МИК, – мы его сделали!
– Замолчи! – зло прошептал Лёшка.
А сам ругал себя без пощады: «Принц нашелся – карать и миловать! Вот и докарался!»
На платформу прибежали за пять минут до отправления, остановились отдышаться. Лёшка впервые обратил внимание на погоду. Небо затянуло, поднялся ветер, но не посвежело. Наоборот, стало еще жарче. Настоящая июльская душная ночь перед грозой. И действительно, на западе непрерывно сверкало, доносились раскаты, сливавшиеся в непрерывный рокот.
Позвонил папа. Сказал, что всё еще в Мартышке. Лёшка ответил нерадостным голосом:
– Еду домой, заняли второе место.
– Ты остаешься? – спросила Алиса.
Лёшка мотнул головой, вошел в вагон. Отметил, что Полинка с ним после окончания игры не говорила.
Вагон был моторный и почти пустой. Сели в середину и сначала ехали молча. Макс уставился в планшет. Потом сказал:
– Да, всё так. Они мигрируют на север, чтобы использовать увеличенный световой день для прокорма птенцов. Лёш, ты ведь сначала дал правильный ответ. Ты его знал. Тогда почему не сказал?
– Это так? – повторила Полинка, глядя Лёшке в глаза.
– Я не был уверен, не хотел ошибиться, – подсказал МИК.
– Да, – отчетливо произнес Лёшка. – Я знал правильный ответ.
– С друзьями так не поступают… – вздохнула Полинка, покачав головой.
– Знаешь, – произнес Данька дрожащим голосом. – Да, я дурак. Да, я тебя достал. Ну так и набил бы мне морду. С ребятами зачем так? Для Полинки эта камера…
– Данечка, не тебе бы говорить! И вообще, у нас второе место, планшет вручили. Да, кстати, как его делить будем? Мы же победители? – подсказал в ухо ответ МИК.
На этот раз Лёшка даже не сказал МИКу «отстань».
Молчание длилось несколько секунд. И вдруг Лёшка начал говорить. Себя не слышал, но прекрасно ощущал каждое слово.
– Ребята. Вы правы. Так с друзьями поступать нельзя.
Макс, Данька, Алиса, Полинка удивленно взглянули на него.
могли, спасибо. Дальше я сам.
Встал, пошел в сторону тамбура. Услышал, что кто-то сзади встает. И, не оборачиваясь, заорал на весь пустой вагон:
– Не надо!


* * *
– Прости, но эти ребята, хотя и симпатичные, были постоянным источником повышенной опасности. Ты правильно поступил, что отделался от них.
– Пошел ты! – крикнул Лёшка.
Вагон пустой, можно орать.
Кстати, чего расстраиваться? Кондраш больше не опасен, отец вернулся. Еще три дня испытаний. Может, второй раз прыгнуть с парашютом?
Кто-то из пассажиров оставил окно открытым. В него влетал теплый тревожный воздух. Даже стук колес не мог заглушить гром сухой грозы.
Вот и Петергоф. Лёшка прижался носом к стеклу. Интересно, заглянут ли они в окно вагона, когда пойдут по платформе?
Нет, не стали. Значит, подождали, пока электричка тронется.
Впереди Старый Петергоф и Университет – три опасных перегона. Нет, опасных в прошлом.
И, кстати, через пять минут он будет дома. Где теперь тоже всё в порядке. Пойти к дверям?
Не успел встать, как за спиной лязгнули двери вагона и появились ребята.
– Вы в Мартышку? – удивился Лёшка.
– Да, – резко бросил Данька, – не к тебе.
Лёшка все же встал. К нему подошел Макс.
– Звонил Петр Игоревич. Серьезная проблема с «Апостолом». Мы туда. Ты с нами?
– Да, – ответил Лёшка.




Глава 12



Опасность минус первой степени

Пока ехали, Полинка рассказала, что случилось. На военном складе ГСМ[7], по соседству с причалом, случился пожар – горят ёмкости с мазутом. Если огонь пойдет дальше, огненная волна захлестнет причал и корабль. На борту только два человека – своим ходом отойти не удастся.
– Петр Игоревич звонит по всем номерам в МЧС, но телефонов районных служб у него нет. Просил нас позвонить.
Действительно, Алиса и Макс говорили с кем-то по мобильникам. Потом Алиса отключилась и вздохнула:
– Да знают они про пожар!.. Вот только не поняли, о каком корабле речь.
– Ты объяснила?! – крикнул Данька.
– Попробуй сам! – огрызнулась Алиса. – Наверное, «Петр» здесь на птичьих правах стоит. Да и что они могут?!
– Ти-хо! – сказал Макс. – Сейчас выйдем, посмотрим и поймем, что делать.
Тут и приехали.
Вышли на платформу. Данька хотел сразу же спрыгнуть на тропинку, рядом с локомотивом, но Макс его удержал: пусть поезд уедет. Электричка умчалась, и сразу же стало темно.
Впрочем, кроме станционных фонарей и огоньков поселка на северо-западе, за холмом, появился неприятный красноватый отсвет.
– Все серьезно, – выдохнул Макс.
Пока электричка уходила, Лёшка отскочил на несколько шагов, сказал:

– Ты уверен, что это тебе нужно? – сказал МИК встревоженным тоном. – Там очень опасно.
– Придем – увидим. А очки переведи.
Потом вернулся к Максу:
– Фонарь при тебе?
– Нет… – вздохнул Макс. – Но этой тропинкой я ходил в сумерках.
– Но не ночью, – уточнил Лёшка. – Максим, пожалуйста, поверь. Если я сейчас пойду впереди всех, я буду лучше всех видеть.
– А почему? – недоуменно спросил Макс.
– Почему? – добавил Данька.
– Потому что самая глубокая станция – «Адмиралтейская», а перелётным птицам нужен свет!
– Ладно, – сказал Макс, – идешь впереди. До первого спотыка.
– До второго, – весело ответил Лёшка. – Первый не считается.
И спрыгнул с платформы на тропинку.
Уже через несколько шагов он пожалел, что не провел несколько тренировок хождений в таком режиме. А заодно о том, что не выпросил три-четыре спотыка. Пару раз еле удержался на ногах – идущий следом Макс деликатно тормозил.
Но Лёшка быстро привык. Даже смог глядеть по сторонам, а не только пялиться на тропинку.
На Балтийском вокзале дул сильный теплый ветер. Здесь, за сорок километров к западу от Питера, на морском берегу, он превратился в бурю. В душное, бурное предгрозье. Ветер швырял в лицо стебли сухой травы и листву, даже вдали от деревьев.
– Что сейчас на море творится… – заметила Алиса.
– Если ты пойдешь чуть медленнее, – сказал МИК, – опасность понизится с шести до восьми. И вообще, куда мы идем?
– Смотреть на пожар, – тихо бросил Лёша.
– Но только с безопасного расстояния, – уточнил МИК. – Кстати, мама и папа уже беспокоятся.
Лёшка не ответил. Хотя на секунду вздрогнул от тоски: ну почему именно сегодня? В день, когда папа вернулся к маме…
– Лёш, – донесся голос Полинки, – ты домой звонил?
– Не успел.
– Я тоже, – смущенно сказал Данька.
– А я звонила. Сказала, что посмотрим на пожар и вернемся.
Разговор прервался. Они вышли на гребень насыпи, туда, где одноэтажные дома и деревья не заслоняют море. Лёшка взглянул вперед. Взялся за дужки очков, поднял на лоб. Эту картину следовало видеть обычным взглядом.
Впереди был пожар. Пусть не море огня, но огненное озеро, растекшееся полумесяцем. В этом зареве был отчетливо виден катерный гараж, морской берег, причал. И одинокий парусник на краю огненного озера.
Еще небо, по которому неслись тучи и молнии среди туч. А внизу, вдали сверкали мигалки спецавтомобилей, мчавшихся на пожар.
Полинка мгновенно достала камеру – «старую камеру», – с секундной печалью и обидой подумал Лёшка, – стала снимать.
Послышалась мелодия телефона.
– Петр Игоревич, мы позвонили куда могли, – ответил Макс и включил громкую связь.
– Ребята, попробуйте еще куда-нибудь дозвониться. – Голос помощника капитана был спокойный и ровный, пожалуй, даже пугающе ровный для тех, кто слышал его прежде. – Огонь идет к нам. Нужен буксир, который нас вытащит.
И отключился.
– Да уж… – вздохнула Алиса. – Есть ли такая услуга – круглосуточная аренда буксиров?
«Попросить МИКа поискать в Интернете?» – подумал Лёшка.
– Не знаю, есть ли такая услуга, – медленно сказал Макс, – но буксир есть.
– Твой «Бродяга»? – спросил Данька.
– «Бурлак». Он оттащит. Другого шанса нет.
– Позвонишь хозяину? – спросила Алиса.
– Он не успеет. Кроме нас – некому.
Последние слова Макс произнес чуть тише. Будто сам испугался.
– Морская ночная прогулка? – спросила Полинка. Отключила камеру, убрала.

Чуть не рванулся по тропинке вниз. Макс его удержал:
– Погоди. Если идем, впереди – Лёшка. Лёш, идем?
– Да, – спокойно ответил Лёшка и шагнул в темноту, в сторону огня.


* * *
– Иван Николаевич, добрый вечер. Я уже в Питере.
– Добрый вечер. Предлагаете завтра встретиться?
– Как бы не пришлось сегодня, – озабоченно и нервно сказал представитель заказчика. – Вы когда последний раз следили за нашим мальчиком?
– Часа полтора назад. Он удачно сыграл в нашем «Что? Где? Когда?» и отправился домой.
– Надо чаще. Да, Иван Николаевич, вы ведь вчера рассказали мальчику об опасности минус первой степени?
Руководитель проекта возмутился:
– Игорь Михайлович, вы говорили мне это еще вчера! Знаете, неприятно знать, что ваши разговоры прослушивают!
Представитель заказчика сделал вид, что не заметил гнева собеседника. Продолжил спокойно, но с легкой издевкой:
– И среди прочего сказали ему, что такая опасность возникнет, если он, как Терминатор, направится в плавильную печь?
– Что-то такое было. К чему это вы?
Голос Игоря Михайловича стал агрессивно-нервным и саркастичным:
 И затеял морскую прогулку, очень «уместную» в эту погоду.
– Что делать?
– Ехать туда. Денис уже в пути. Вы тоже берите такси.


* * *
Первые же шаги привели к неприятностям. Лёшка забыл опустить очки, не сориентировался в темноте, споткнулся, упал на колени, крепко ухватившись за стебли невидимой, но очень ощутимой крапивы. Спасибо, очки не улетели.
– Тише, – заметил Данька. – Сломать ноги сегодня успеем.
– Типун тебе! – сказала Алиса.
Лёшка поднялся, опустил очки, подул на руки. Захотелось их опустить во что-то холодное. Скорей к воде!
Заиграл мобильник. «Какая я свинья, надо было позвонить с платформы!» – выругал себя Лёшка. Но достать и ответить не мог: тропинка вела вниз, Макс шел следом, придерживаясь за лямку Лёшкиного рюкзака.
Дошли до шоссе. Здесь было светло, Лёшка попросил МИКа отключить режим очков.
– Хорошо. Но ты понимаешь, что мы приближаемся к опасности минус первого уровня? – сказал МИК.
– Да, – ответил Лёшка.
Телефон заиграл опять. На этот раз Лёшка его достал, еще раз подул на правую зудящую ладонь.
Звонил Игорь Михайлович, второй непринятый звонок. Лёшка вздохнул, ответил.
– Лёша, добрый вечер, – сказал он тихо, спокойно и вкрадчиво. – Ты чем сейчас занят?
– Гуляю с друзьями, решил посмотреть на пожар, – спокойно ответил Лёшка.
– Это он так предкам? – шепнул удивленный Данька.
Полинка прижала палец к губам – его дело.
– Посмотреть? И только? – В голосе Игоря Михайловича появился нескрываемый сарказм.
– Да, мы решили посмотреть пожар.
– У вашего высочества появились королевские замашки: «Мы желаем увидеть пожар»! – усмехнулся представитель заказчика и резко добавил: – Оставайся там, где сейчас находишься! Ты где?!
– На обочине шоссе, – сказал Лёшка, опять не чувствуя своего голоса.
– Сойди с обочины на два шага и жди меня! Эксперимент окончен! Контракт разорван! Ты понял?!
Промчавшийся пожарный автомобиль плеснул в Лёшкины глаза столб света. Лёшка и без этого был ослеплен страхом и неожиданностью. Представил, как прямо сейчас из темноты вылетает огромный автомобиль Игоря Михайловича, как тот отнимает модуль, срывает наушники и очки.
А еще тоскливая обида с примесью надежды – может, вернуться, отыграть? Он больше не будет так плохо вести себя. Может, его простят.
Поймал встревоженный и сочувственный взгляд Полинки – будто протянутая рука.
– Ты понял?!
– Игорь Михайлович, – с трудом произнес Лёшка, – я не нарушил ни одного условия контракта.
– Ты не смеешь нанести вред прибору!
– Не нанесу, – сказал Лёшка и отключился.
– Переходим! – крикнул Макс. – Потом поговоришь!


* * *
Ворота катерной стоянки были распахнуты – только что въехала пожарная машина, – проскочили без проблем.
– В гараж! – сказал Макс.
– Может, сразу к «Бурлаку»? – предложила Алиса.
– У него перед трапом – ограда с дверью. Дверь на ключе. Проще проникнуть с воды, – на ходу объяснил Макс. Теперь впереди был он.
Лёшкин телефон звонил снова и снова. Лишь добежав до «Бродяги», он посмотрел и увидел два непринятых звонка от Игоря Михайловича, один от Ивана Николаевича и один от Дениса.
Макс остановился возле крыльца, упал на колени, сунул руку под ступеньку, достал ключ, открыл дверь.
– Держи вёсла!
– Так мы все же поплывем? – спросил МИК.
– Да.
– Это опасность второй степени. О наступлении первой и минус первой степени предупреждать не буду, – буднично заметил МИК.
– Возьми весло, хватит ворон считать! – крикнула Алиса Лёшке.
Макс вышел из гаража слегка накренившийся – тащил канистру бензина.
Лёшка взял весло. И на секунду замер, как на шоссе. Представил страшный крик в ушах, удар тока. Что еще он может? Впрыснуть какую-нибудь парализующую дрянь?
Лёшка прислонил весло к стоящему рядом катеру под брезентом.
– Макс, Данька, – громко сказал он, – пожалуйста, поставьте вёсла. – Алиса, Полинка, подойдите.
– Время… – сказал удивленный Макс.
– Это важнее, – ожесточенно, дрожа от страха и собственной решимости, сказал Лёшка. – Ребята, вы слышите меня? Поклянитесь… Просто дайте слово, что не будете меня спрашивать! И сделаете то, что я попрошу! Ну, ребята! Тогда спасем «Петра»!
– Что ты задумал?
– Топить тебя не буду, – тихо сказал Данька. Но, как и все, добавил: «Да».
Лёшка подошел к берегу. Отсоединил модуль и протянул руку над черной водой, освещенной заревом.
– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!
– Ты понимаешь, что если сейчас меня вырубишь, то я разожму руку и ты – на дно. Понял?
– Да, – уже тихо ответил МИК.
– Ребята, – повернулся Лёшка, продолжая держать модуль над водой. – Обещайте мне, что, если я потеряю сознание, вы выбросите в море эту штуку. Ну, обещайте!
Казалось, модуль вибрировал от страха. А может, дрожала Лёшкина рука.
– Обещаю, – сказала Полинка растерянным и дрожащим голосом.
Остальные тоже кивнули.
– Ты понял, – сказал Лёшка, – что не сможешь меня вырубить и уцелеть? Если буду в сознании, кину тебя в воду сам. Нет – кинут друзья. У тебя есть только один шанс сохранить себя – помочь мне спасти корабль. Тогда оба будем целы. Понял?
– Понял, – сказал МИК бесцветным, официальным тоном. – В создавшейся ситуации единственной возможностью спасти Мобильный интеллектуальный модуль – не допустить гибель его носителя.
– И хорошо, – совсем тихо сказал Лёшка. Убрал дрожавшую руку от воды. – Ребята, чего застыли?! Макс, ты же говорил, времени мало!
– Это что было? – растерянно спросил Данька.
– Считай, что сам с собой! – крикнул Лёшка. – Макс, командуй!


* * *
МИК помогал честно. Сейчас – опять советовал, как правильно грести. На другом весле был Данька. Макс рулил. В ночном канале, пусть и освещенном заревом, это было непросто.
Перед тем как залезть в «Бродягу», на причале произошла короткая битва.
– Мы втроем, – сказал Макс девчонкам, – постарайтесь дозвониться с причала.
– Звонить можно из катера, – возразила Полинка.
– Не останемся! – резко сказала Алиса.
– Ну зачем это вам?! – крикнул Данька.
– Мы – команда, – напомнила Полинка.
Лёшка промолчал. Макс прав, но ему хотелось, чтобы Полинка была рядом.
Девчонки победили, правда надели спасательные жилеты.
Лёшка достал телефон, сбросил очередной вызов от Игоря Михайловича, позвонил маме.
– Ты где? – спросила она без особой тревоги. – Скоро приедешь?
Лёшка понял, что этим вечером мама за ним не следила. Или не хотела при папе, или не было времени.
– Мы тут немножко задержались, но всё в порядке. Мы вместе. Сейчас взглянем на пожар и приедем. Привет папе! – крикнул Лёшка и выключил телефон.
Услышал:
– Мамочка, все будет в порядке! Ведь я с Максом! – умоляла Алиса.
– Папка, спасибо, что понимаешь, – спокойно говорил по своему телефону Макс.
– Ну ладно, неделю – домой после школы, – проныл Данька. – Прямо сейчас приехать не могу. Вообще, я с ребятами, всё нормуль.
– Я уже свое получила… – вздохнула Полинка. – Три домашних вечера.
О том, что будет с ним, Лёшка не задумывался. Сейчас он греб. Чувствовал, как побаливают руки, и от крапивы, и от недавних вёсел. «Точно, надо постараться этого „Бурлака“ завести, не хочу на вёслах до причала».
Небо зловеще посветлело. Выл ветер, казалось, волнуется даже канал. И вода поднялась.
Наконец вырос силуэт «Бурлака». Макс перелез на бывший буксир, сдернул брезент, принайтовил[8] «Бродягу». Лег животом на палубу, протянул руку. Помог перелезть Лёшке, потом они вдвоем подняли девчонок. Данька кинул веревку, к которой была привязана ручка канистры, помог Максу и Лёшке перетащить ее, потом перелез сам.
– Теперь самое главное… – вздохнул Макс и неожиданно перекрестился. – Смотрим, есть ли горючее. Если нет – есть ли смысл заливать наш «Регуляр»[9]? И хватит ли мне пиратских талантов завестись?
– Если не сможем завести эту посудину, придется выходить на скорлупке, а это – минус первая степень, – задумчиво сказал Лёшка. – Жду советов.
– Да какой смысл?! – крикнул Данька.
Лёшка промолчал.
– Иди в машинное отделение, смотри на двигатель! – сказал МИК. Как показалось Лёшке, зло.


* * *
Бак был пуст, перелили канистру. Макс кивнул – мотор примет. Стал разбираться с двигателем, Лёшка транслировал один совет за другим, Макс принимал без споров.
Еще одной проблемой стал механический кодовый замок на тросе, удерживавший «Бурлака».
– Шесть цифр! – крикнула Алиса. – Макс, твои соображения?
– Может, день рождения? – предположил Макс.
В каюте, настоящей каюте, нашлась квитанция с полным именем-отчеством. Через минуту МИК выдал числа. Алиса накрутила две последние цифры года, месяц и день. Замок щелкнул.
Двигатель глухо зарокотал. «Бурлак» затрясся. Казалось, старый буксир обижался: «Опять идти на рыбалку!»
– Сегодня нагрузка будет полной! – крикнул Макс. Потом привязал «Бродягу» к причалу.
Лёшка взглянул на запад. Теперь было видно не только зарево, но и языки пламени. Доносился рев огня, сирены подъезжавших пожарных машин. В небе мелькали огни вертолета.
Кто-то взял его за плечо. Лёшка обернулся, перед ним стоял Данька.
– Лёха, – сказал он, – я не врубаюсь. Но это – реально… – Не нашел слов, просто показал в сторону пламени. – Короче, извини. Давай ни гиппофобии, ни гидрофобии. Забыли.
– Гидрофобия сейчас в тему! – рассмеялся Лёшка, как будто сбросил что-то очень тяжелое. Обнял Даньку.
– Молодцы мальчишки! – крикнула Полинка: ее заглушал мотор.
– Петр Игоревич, Максим не может говорить: он на руле! – крикнула Алиса. – Да, мы идем к вам. Не на шлюпке – у нас буксир! Держитесь! – Крикнула уже Максу: – Надо скорее! Еще одна цистерна взорвалась, причал горит. Они заливают палубу, паруса убрали. Боятся отчалить: волна может выбросить на пожар.


* * *
– Может, все-таки вернемся? Это очень опасно.
– Оттащим «Петра» и вернемся. Смотри по сторонам, – ответил Лёшка.
Отметил, что голос МИКа стал вежливым, чуть ли не заискивающим. К тому же он перестал перечислять степени опасностей. Это радовало.
Идти на буксире было куда приятней, чем на лодке-катере. Не надо грести, можно стоять на палубе – пусть небольшой, но все же палубе. Трудно было лишь Максу-рулевому.
– Полным ходом не получится, – резко сказал он Алисе. – Сядем на мель, тогда вообще все без смысла.
Данька и Лёшка, по совету МИКа, нашли прожектор на носу, включили. Идти стало проще. Все равно МИК, благодаря Лёшкиным очкам, вглядывался вперед, стараясь угадать мели.

Врать не хотелось. Лёшка кивнул.
– А она правда может тебя убить?
– Не могу! – крикнул МИК.
– Совсем – не может, – сказал Лёшка.
– Все равно! Если он что-то с тобой сделает, я ее выкину! В ту же секунду!


* * *
– Алло, Елена Юрьевна, добрый вечер.
– Здравствуйте, Игорь Михайлович, – сказала Лёшина мама.
– Вы знаете, где находится Лёша? – спокойно спросил представитель заказчика.
Мама ответила, что Лёшка звонил, сказал, что задержится, потому что посмотрит на пожар.
– Все чуть сложнее, – с нарастающей злостью сказал Игорь Михайлович. – Дозвониться до него вы не сможете: он отключился. Но вы можете наконец-то оторваться этим вечером от сериалов и посмотреть, где находится ваш сын! И заодно переключиться на новости и узнать, что происходит там, куда направился ваш малолетний кретин!


* * *
– «Бродягу» бы перевернуло сразу! – заорал Данька.






Идти по каналу было просто, хотя и тревожно. Вышли из него на открытую воду – и тут уже не поговоришь. Макс предупреждал, что высокая волна на мелководье – страшная вещь. Так и оказалось. Финский залив превратился в бушующее море. Буксир качался, трясся, волны казались океанскими.
Макс постоянно держал в море – волны сносили к берегу. В море они просто шатали буксир, а к берегу неслись ревущими белыми конями. Грива то и дело рушилась на палубу, так что все промокли сразу.
МИК пытался угадать по камышам, где мели. Лёшка орал Максу, надеялся, что тот расслышит.
«Петр» казался далеко-далеко. И вдруг, как поднялись на волне, стало ясно – рядом. Прожектор уже не был нужен, они приблизились к причалу, до которого добрался огонь. С бортов «Апостола Петра» поднимался дым и пар.
– Эй, на буксире, бросай конец!
– Ваши надежней! – крикнула Алиса. – Кидайте!
– Да вы… С ума сошли! – донесся голос Петра Игоревича. – Кто вам…
– Какая разница! – крикнул Данька, не жалея голоса. – Кидайте конец! Другого буксира не будет!
На «Петре» поняли.
– Дистанция десять метров, ближе не подходить, – посоветовал МИК.
– Попробуем, – ответил Лёшка и передал совет Максу.
Данька поймал трос со второй попытки. Макс посмотрел на него и на Лёшку, решая.
– Лёш, за руль! – крикнул он. – Мы закрепим. Данька, не спорь!
Лёшка схватил штурвал. Кусал губы, слышал советы-крики Макса и советы МИКа прямо в уши. Непонятно, как Макс удерживал ручку. И почему его ноги не скользят, а Лёшкины скользят? И сколько ему держать штурвал – до рассвета?
Макс тронул за плечо.
– Есть! Дальше я.
«Бурлак» дернулся, мотор обиженно заревел: «Я отвык от такой работы, я на пенсии!» А потом медленно, чуть оседая в волнах, потащился в море.
С неба донесся рокот. Пожарный вертолет вывалил на пылавший берег целое озерцо воды.
А через минуту на помощь пожарным наконец-то пришел непривычный октябрьский ливень…


* * *
– Ребята, скинемся на подарок для Виктора Иваныча, – озабоченно сказал Макс. – Он, конечно, поймет, но корабль мы попортили. И мародерство.
По словам Макса, мотор «Бурлака» после этой истории нуждался в переборке. Что же касается мародерства, то Алису и Даньку слегка укачало, Данька нашел среди корабельных припасов банку соленых огурцов, открыл, хлебнул рассола, угостил всех.
Когда яхта отошла от берега, на ней поднялись паруса.
– Мы останемся до утра, на глубокой воде, – сказал Петр Игоревич по мобильнику, – утром поймем, куда встать. У вас дизеля хватит до берега дойти? Ребята, конечно, вы психи. Но вы в нашей команде, без вопросов.
Лил дождь, небо темнело – огонь угасал. МИК опять включил ночной режим, чтобы войти в канал.
Лёшку стало отпускать. К ладоням даже вернулась боль от крапивных стеблей.
«Сейчас всех отпустит, и начнут меня расспрашивать, – думал он. – Как быть? А, не все ли равно? Контракт ведь разорван».
Контракт разорван, папа вернулся, с Данькой помирился, корабль спасли. Чего бояться? Ну, родители будут ругать.
На душе стало легко. Будто все страхи вскочили, побегали по палубе и кинулись за борт, как крысы.


* * *
– Расскажу позже, – в третий раз повторил Лёшка, когда они привязали «Бродягу», закрыли гараж и направились к выходу.
Ворота были заперты, вышли через калитку на глазах изумленного сторожа.
По ту сторону их ждали. Игорь Михайлович, Иван Николаевич и Денис.
– И что это было? – спокойно спросил представитель заказчика.
– Экстремальный яхтинг, – ответил Лёшка. – Или буксиринг. Очень интересное приключение.
– Ну, всё, – сказал Игорь Михайлович, – наигрался.
После этого произошло то, чего Лёшка не ожидал.
Макс шагнул вперед, встал рядом с ним. Даже выдался вперед. Данька вышел тоже.
– Кто вы? – спросил Макс. – Что вам надо от Алексея?
А дальнейшего не ожидал никто.
Игорь Михайлович шагнул вперед и вдруг отскочил.
Скрежет тормозов заглушил остальные звуки. Рядом с Лёшкой затормозил знакомый автомобиль.
Вышел папа.
– Кто вы? – повторил он вопрос Макса. – И что вам нужно от моего сына?
– Ваш сын, – сказал Игорь Михайлович, – участвовал в испытании ценного секретного оборудования и нарушил условия контракта. Поэтому он должен немедленно вернуть его нам.
Папа улыбнулся и неторопливо сказал:
– Начнем с того, что вы не можете расторгнуть контракт с моим сыном, потому что он его с вами не заключал. Его заключила моя жена.
Папа показал на машину. Лёшка увидел маму с планшетом в руках. «Вот как меня нашли!»
– Во-вторых, – продолжил папа, – вы ничего не заберете у моего сына. Сейчас. Это произойдет после официального расторжения контракта. А контракт расторгнут только в присутствии нотариуса, в офисе. В крайнем случае в нашем жилом помещении. Перед этим вам предстоит доказать, что Алексей действительно нарушил условия контракта, прописанные в нашем экземпляре договора, а не ваши дополнительные требования, возникшие после подписания.
Алиса достала микрофон, Лёшка тихо и энергично шепнул:
– Не надо.
– Вячеслав Сергеевич, – спокойно сказал представитель заказчика, – вы отдаете себе отчет в том, что вмешиваетесь в реализацию важной государственной программы?
– В-третьих, – продолжил папа, будто не слыша собеседника, – вы извинитесь за то, что назвали моего сына «кретином». Немедленно!
– Я не обязан…
– Обязаны, – отчетливо сказал папа, – потому что это ложь. У меня очень умный сын.
Иван Николаевич подскочил к Игорю Михайловичу, что-то зашептал. Тот дернулся, потом вздохнул.
– Я поторо… я погорячился. Алексей – умный.
– Достаточно, – бросил папа и замолчал.
Замолчал и Игорь Михайлович.
Зарево заметно сникло. Доносились крики напуганных чаек и шум утихающего дождя.
Наконец представитель заказчика сказал:
– Вячеслав Сергеевич, вы можете гарантировать, что ваш сын в оставшиеся два дня до окончания срока контракта не причинит ущерб оборудованию?
Папа перевел взгляд на Лёшку. В этом взгляде были и удивление, и просьба. И уважение.
Лёшка кивнул.
– Да, – сказал папа, – я это гарантирую.
– Хорошо, – кивнул Игорь Михайлович, – мы включим вас в круг лиц, допущенных к информации о проводимом эксперименте.
– Все формальности завтра, – сказал папа. – Детям пора спать.
Игорь Михайлович несколько секунд смотрел на него. Потом кивнул, бросил: «Позвоню утром» – и пошел к автомобилю. Его коллеги тоже повернулись.
Лёшка не удержался и спросил Ивана Николаевича:
– А нынешние ночные приключения вам пригодятся?
– Очень ценный материал… – вздохнул ученый. – Спокойной ночи.
– Этот серьезный дядя – твой папа? – шепнула Полинка.
– Да, – шепнул ей Лёшка. – Это мой настоящий папа.
Полинка не ответила – у нее зазвонил телефон.
Отец подошел к Лёшке. Крепко обнял. С другой стороны подскочила мама, тоже обняла Лёшку. А значит, и отца.
Теперь зазвонил телефон у Даньки. Его лицо стало совсем-совсем озабоченным.
– Папочка, мамочка, – хитрым, умоляющим тоном попросил Лёшка, – пожалуйста, скажите родителям ребят, что мы просто пришли посмотреть на пожар и задержались!
Папа посмотрел на Лёшку, погладил по голове.
– Обещаешь не лезть в огонь и в воду, не посоветовавшись со мной?
– Обещаю, – твердо сказал Лёшка.
– Тогда скажу.
Лёшка еще раз обнял папу и маму. Направился к Полинке, чье лицо стало таким же напряженным, как у Даньки.
– Она говорит со своим отцом, – подсказал МИК.
– Спасибо, – шепнул Лёшка. И сказал Полинке: – Дай трубку моему папе.
Полинка удивленно взглянула на него. Потом улыбнулась и протянула телефон. И когда его взял отец, тихо сказала:
– Да, это твой настоящий папа.




Об авторе и художнике этой книги




Михаил Валентинович Логинов родился в 1966 г. в Ленинграде. Получил историческое образование, работает в различных газетах Санкт-Петербурга, ведет занятия на литературных семинарах в образовательном центре «Сириус», а также пишет книги, в том числе для детей и подростков. Сейчас их уже больше десяти.
Среди произведений Михаила Логинова для юных читателей – роман «Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия», написанный в соавторстве с Евгением Аврутиным, а так же цикл из шести повестей «Хронокомпас мастера Лукьянова» – о приключениях современного подростка в различных исторических эпохах.
В 2014 г. Михаил Логинов стал лауреатом IV Международного конкурса имени Сергея Михалкова, заняв третье место с повестью «Ключ от города Антоновска».
Повесть «Приключения по контракту» реалистична, кроме маленького волшебно-технического допущения. Каждому из нас нужны друзья и помощники. Но важные решения человек всегда принимает сам.







Алексей Анатольевич Шевченко родился в 1962 г. в городке Чайковский, живописно расположенном на полуострове посреди лесов, на берегу речки Камы (Урал, Пермский край). Выпускник Орловского художественного училища. Живет и работает в Орле. Член Союза художников России.
«С детского сада мне хотелось иллюстрировать книжки, – вспоминает Алексей Шевченко. – А потом – представляете! – с авторами и художниками, знакомыми по „Мурзилке“, книгам издательства „Детская литература“, на которых вырос, довелось столкнуться в редакции!
Сколько себя помню, всегда интересовался историей. Студентом ездил в археологические экспедиции, оттуда много друзей – замечательных историков. Даже самый главный человек в жизни, жена, и та доктор исторических наук, профессор».
А. Шевченко проиллюстрировал множество детских книг. Его работы неоднократно экспонировались на различных художественных выставках.




Примечания

1


Вернуться
2


Вернуться
3


Вернуться
4

сленг).
Вернуться
5

Т р а б л (от англ. trouble) – проблема.
Вернуться
6


Вернуться
7


Вернуться
8

мор.).
Вернуться
9


Вернуться





          See more books in http://www.e-reading-lib.com