Ли Голдберг
   Мистер Монк и «синий грипп»
  

  

   

    Благодарности
   

   Я хотел бы поблагодарить доктора Д.П.Лайла, Уильяма Рабкина, Т.Дж. Мак-Грегора, Джанет Маркхэм, Пэт Тирни, Дэвида Мака, Тони Феннелли, Шейлу Лоу, Хэла Глатцера, Карен Таннерт, Майкла Сиверлинга, Еву Симсон, Обри Най Гамильтон, Джима Догерти, Пола Бишопа, Ли Лофленда и Барбару Фаррингер за их неоценимую техническую помощь в астрологии, медицине, географии, полицейском протоколе и пломбировании зубов, между прочим. Любые ошибки в книге — полностью моя вина, они не могут быть использованы против прекрасных людей, упомянутых выше.
   Особая благодарность, как всегда, моему другу Энди Брэкману, создателю Монка, и его невероятно талантливым сотрудникам: Стефани Престон, Тому Шарплингу, Дэвиду Брэкману, Гаю Конраду, Джо Топлину, Дэниэлу Дретчу, Джонатану Коллиеру и Блэр Сингер — за их вдохновение, энтузиазм и поддержку. А еще Джине Маккоби и Керри Донован, без которых я не написал бы ни одной книги о Монке, а вы ими не наслаждались.
   Мне было бы приятно услышать ваше мнение. Пожалуйста, зайдите на www.leegoldberg.com и скажите «привет». Для этого есть специальное место.
  

  

   

    1. Мистер Монк прогуливается по парку
   

   Уж лучше бы труп находился на минном поле, окруженном колючей проволокой, и охранялся вооруженными снайперами. Туда Эдриан Монк хоть смог бы пойти.
   Монк стоял на красной гравийной дорожке, ведущей вокруг площади Мак-Кинли к Вермонт-стрит и Двадцатой улице на Потреро-хилл. Он был одет в одно из своих шести одинаковых шерстяных пальто, одну из двенадцати одинаковых рубашек (без галстука, застегнутую до воротника), одну из двенадцати идентичных пар коричневых брюк со стрелками (специально адаптированных под него с восемью петлями для ремня вместо шести обычных) и одну из дюжины пар коричневых кожаных ботинок (Хаш Паппис, полируемые им до блеска каждую ночь).
   Перед глазами Монк держал бинокль. С места, где он стоял, открывался прекрасный вид к западу через район Мишен и Ной Вэлли на башню Сутро, будто вырастающую из тумана, покрывающего Твин Пикс утром.
   Но он не любовался окрестностями.
   Его бинокль нацелился на мертвую девушку, лежащую в десятке ярдов внизу. Поросшую сорняками территорию вокруг нее огородили желтой полицейской лентой, натянутой между несколькими деревьями.
   Девушка скрючилась под неестественным углом, с открытым в безмолвном, застывшем крике ртом. Ее рубашка задралась, оголяя бледную кожу плоского живота и татуировку в нижней части спины в виде знака «+», с маленькими плюсиками внутри каждого из четырех квадрантов большого плюса. На ней были шорты из лайкры, подчеркивающие длинные, мускулистые ноги.
   Она явно бегунья. Как две предыдущие жертвы. Как и их, ее задушили.
   Я не полицейский или судмедэксперт, но за те годы, что работаю помощницей Монка, у меня появились кое-какие базовые знания о расследовании убийств. Даже я по синякам на шее могла заключить, что ее задушили.
   Но мое воображение не успокаивается. Я примеряю на себя ее ботинки, образно говоря. Вернее, один, поскольку левый ботинок пропал, как и у других жертв, убитых в течение последнего месяца.
   Она бегала по дорожке с утречка, наслаждаясь тишиной и окружающим видом, ровно и глубоко дыша. А затем он набросился на нее и сбил с ног. Сильно сомкнул руки на шее. Ее легкие жаждали воздуха, сердце бешено колотилось, она чувствовала, что голова и грудь вот-вот лопнут.
   Она ужасно страдала.
   Я страшно испугалась, лишь представив это, даже не попадая в опасную ситуацию.
   Богатое воображение сделало бы меня паршивым полицейским. Поскольку я не одна и не имею в полиции официального статуса, то на месте преступления держу рот на замке и стараюсь быть как можно более незаметной. Я чувствую, так правильно, и если заговорю, то покажу, что нахожусь там, где меня на самом деле быть не должно.
   Капитан Лиланд Стоттлмайер жевал зубочистку и изучал тело. Наверное, в этот момент он представлял себе то же, что и я. Возможно, задавался вопросами, какой была жертва, напевала ли она по дороге, и как менялось ее лицо при улыбке? Или размышлял, почему ушла жена, и что предпринять для ее возвращения. А может просто решал, где пообедать. Копы удивительно равнодушны к смерти.
   Лейтенант Рэнди Дишер стоял рядом с ним, деловито набрасывая что-то в блокноте. Я предположила, что он рисует, ибо заметки писать пока не о чем. Несмотря на то, что он хороший спец в выискивании фактов и стремится всячески угодить капитану, дедукция не его сильная сторона.
   По правде говоря, они ожидали, что Монк, блестящий детектив и мой начальник, поделится своими наблюдениями, а то и вовсе раскроет дело прямо на месте. И надежда эта вовсе не безумна. Монк неоднократно раскрывал дела сразу. Вот почему Полицейское Управление Сан-Франциско платит ему за консультации в расследовании наиболее сложных убийств. Раньше он служил полицейским, пока обсессивно-компульсивное расстройство не сделало его карьеру невозможной.
   Я стояла рядом с Монком. Позади нас несколько полицейских в форме и экспертов места преступления искали улики на площадке и беговой дорожке.
   Стоттлмайер выжидающе смотрел на нас. — Ты собираешься присоединиться к нам?
   — Я так не думаю, — скривился Монк.
   — Тело здесь, Монк.
   — Да, я вижу.
   Монк с отвращением поморщился, опуская бинокль. Не тело вызвало отвращение, а его расположение — прямо посередине площадки для собачьих прогулок. Хоть в парке и не наблюдалось собак, но когда мы прибыли, несколько офицеров убирали улики, характерные для недавнего выгула собак, если вы понимаете, о чем я.
   — Место преступления здесь, — капитан указал на тело.
   — И что? — спросил Монк.
   — Место преступления там, где тело, — заметил Стоттлмайер.
   — Я бы не согласился, — пробормотал Монк.
   — Ты не можешь расследовать убийство оттуда.
   — Я не смогу расследовать, если умру.
   — Стояние здесь тебя не убьет, — возразил Стоттлмайер.
   — Стой я там, — поморщился Монк, — покончил бы с собой.
   — Мы убрали все собачьи какашки, — заверил Стоттлмайер. — Я гарантирую, ты ни во что не вляпаешься.
   — Земля насыщена ими, — не согласился Монк. — Весь этот парк нужно выкопать, загрузить в ракету и отправить в далекий космос!
   Стоттлмайер вздохнул. Не существовало ни единой возможности выиграть в словесной перепалке с Монком, и он отлично знал это. — Ладно. Чем ты можешь поделиться?
   — Убийца прятался на горке над песочницей, — Монк указал на конструкцию, похожую на крепость, скользкую с одной стороны и с перекладинами и стойками с другой. — Когда жертва пробегала мимо него по дорожке, он схватил ее, прижал к земле и убил. Одолел ее легко, потому что она запыхалась от бега. Снял ее левый ботинок, а затем выбросил девушку с края холма на свалку токсичных отходов.
   — Собачий парк, — поправил Стоттлмайер.
   — Это одно и то же, — парировал Монк.
   — На меня наседают мэр, начальство и средства массовой информации в связи с этими убийствами, а у меня ничего нет. Я даже не знаю, кто эта несчастная. У нее нет никаких документов, — едва не плакал Стоттлмайер. — Мне позарез необходимо, чтоб ты сказал мне то, чего я не знаю или не вижу. Есть еще наблюдения?
   Монк вздохнул. — Нет.
   Капитан застонал. — Проклятье.
   — Кроме того, что она из России, вероятно, из республики Грузия, где была активисткой Единого Национального Движения, стремящегося к тесным связям с Европейским Союзом. Как и она. Она вышла замуж за еврея из Восточной Европы.
   Стоттлмайер и Дишер раскрыли рты, меня выводы тоже ошеломили.
   — Это все? — сухо спросил Стоттлмайер.
   — Ее ботинки новые, — указал Монк.
   Дишер взглянул на тело. — Как Вы узнали?
   — Подошва не износилась, а кожа не потрескалась, — объяснил Монк. — Только грязь на шнурках соответствует красной пыли с дороги.
   — Поражен твоей наблюдательностью, — вымолвил Стоттлмайер, — но Рэнди имел в виду, как ты узнал обо всем остальном?
   — Один из ее зубов покрыт сталью, что в основном встречается в советской стоматологии.
   — Мне не часто попадается работа советских стоматологов, — пробурчал Стоттлмайер. — Надо устранить этот пробел.
   — У нее на спине татуировка в виде пяти крестов — символов грузинского националистического движения в 1991 году. Он стал частью грузинского флага в 2004, —просвещал Монк. — Она носит золотое обручальное кольцо на правой руке как принято в странах Восточной Европы, особенно среди иудеев. Кольцо имеет красноватый оттенок, потому что русское золото содержит больше примесей меди, чем западное.
   — Ты разглядел это оттуда? — поразился Стоттлмайер.
   — У меня есть помощник, — Монк поднял бинокль.
   Капитан покачал головой. — Я стою над телом, а не разглядел и половины!
   — Все в порядке, сэр, — вмешался Дишер, — я не разглядел и три четверти этого.
   Стоттлмайер бросил на него взгляд. — Теперь я чувствую себя значительно лучше.
   Дишер улыбнулся. — Рад помочь.
   Меня поражает в Монке, что он обладает сведениями о советских зубных пломбах, о содержании меди в золоте разных регионов, но если ему даже приставить пистолет к виску, он не назовет ни одного судьи с шоу Американ Айдол и не объяснит, что такое Биг Мак. Я часто задаюсь вопросом, как он решает, какие знания держать в голове, а какие нет. Вы, например, с чем чаще сталкиваетесь: с Биг Маком или грузинским флагом?
   Монк повел плечами и склонил голову, словно разрабатывая шею. Это значит, что-то в деталях раздражает его, некий факт не встает на свое место.
   — Что тебя беспокоит? — заметил метания Монка Стоттлмайер.
   — Она брюнетка двадцати с небольшим, — ответил Монк. — И почти шести футов ростом.
   — Это очевидно, — подтвердил Стоттлмайер. — Даже для меня.
   — Она здоровячка, — продолжил Монк.
   — Она в хорошей форме, правда.
   — Первой жертвой была блондинка слегка за тридцать, — вспоминал Монк. — Вторая — маленькая азиатка подросткового возраста.
   — Все они задушенные бегуньи, у которых украли левый ботинок. К чему ты клонишь?
   — Думаю, нам следует называть его Ногоманьяк, — ляпнул Рэнди. Все уставились на него. — Потому что он забирает левый ботинок.
   — Нет, — отрубил Стоттлмайер.
   — А как насчет Ногодушителя?
   — Ногу нельзя задушить, — возразила я.
   — Ногофантом, — не унимался Дишер.
   — Нет, — снова отрезал Стоттлмайер.
   — Но должны же мы его как-то называть, капитан!
   — Как насчет «преступник»? — предложила я.
   — А что насчет Ножной Нечисти?
   — А как насчет заткнуться? — не выдержал капитан. Потом повернулся к Монку. — К чему ты клонишь, Монк?
   — Почему именно эти женщины?
   Стоттлмайер пожал плечами. — Они просто женщины, пробегавшие мимо, когда вокруг не оказалось ни души. Они очутились не в то время и не в том месте.
   Монк покачал головой. — Не думаю. Он выбрал этих трех по определенной причине. У них есть нечто общее, мы пропустили это.
   — Я тщательно проверил двух первых жертв, — встрял Дишер. — Одна замужем, вторая одинока. Они не знакомы, жили в разных частях города, имели разные профессии. Кстати, и кроссовки у них разных фирм.
   — Должна быть схема, — настаивал Монк.
   — Не все в жизни идет по схеме, — допустил капитан. — Иногда жизнь беспорядочна.
   — А так быть не должно, — безапелляционно заявил Монк.
   — Но есть, — развел руками Стоттлмайер.
   — Мы должны все исправить! Разве это не наша работа?
   — Полагаю, можно сказать и так, — согласился Стоттлмайер.
   Несомненно, это Монку по душе. Он жаждет порядка, а ничего хаотичнее убийства не существует. По моей теории, для него раскрытие преступления — вопрос организации фактов, пока они не встанут по местам. Другими словами, он на самом деле не расследует убийство, а устраняет беспорядок. И он не остановится, не устранив главный хаос в центре своей упорядоченной жизни — нераскрытое убийство его жены Труди.
   Стоттлмайер повернулся к Дишеру. — Возьми несколько офицеров в помощь, расспросите в окрестностях, не знаком ли кто с молодой русской женщиной. Проверьте иммигранток и пропавших без вести женщин, подпадающих под описание.
   — Будет сделано, — козырнул Дишер.
   — У убийцы, вероятно, красный гравий и собачьи … — Монк не мог заставить себя закончить предложение.
   — Какашки, — подсказала я.
   — … на ботинках, — продолжил Монк. — Вы должны объявить его в розыск.
   — И что указать? — поинтересовался Дишер. — Остерегайтесь человека с собачьим дерьмом на обуви?
   Монк кивнул. — Вижу, куда вы клоните.
   — Видишь? — не понял Стоттлмайер.
   — Я смешон, — поник Монк.
   — Никогда не надеялся услышать от тебя такое, — восхитился Стоттлмайер. — Реальный прогресс, Монк!
   — Мы должны оповестить Агентство Национальной Безопасности, — завел старую пластинку Монк.
   Стоттлмайер вздохнул. Некоторые вещи никогда не меняются.
   — Я добавлю это к списку дел, — Дишер начал отходить.
   — Еще кое-что, Рэнди, — остановил его Стоттлмайер. — Проверь выписки по кредитным картам жертв за недавние покупки в обувных магазинах и универмагах. Может, они покупали обувь в одном месте.
   — Это целый список, — растерялся Рэнди. — Мне бы не помешал помощник.
   — Получишь всю необходимую помощь.
   — А чем будете заниматься Вы? — многозначительно спросил Дишер.
   — Капитанскими делами, — рявкнул Стоттлмайер и грозно уставился на Дишера, подталкивая приступать к делам.
   — Точно, — стушевался Дишер и поспешил выполнять приказ.
   Монк махнул офицеру, одолжившему бинокль. Его фамилия Милнер и, если б не его обручальное кольцо, я заинтересовалась бы и его именем.
   — Спасибо, что одолжили, — Монк вернул бинокль офицеру Милнеру, затем махнул мне рукой, требуя дезинфицирующую салфетку. Я полезла в сумочку и подала одну.
   — С удовольствием, сэр, — отчеканил офицер Милнер. На мгновение мне показалось, что он отсалютует. В отлично накрахмаленной униформе, он держался почти с армейской выправкой. Возможно, именно это и привлекло меня. — Удивительно, как Вы замечаете мельчайшие детали.
   — Хороший бинокль, — вытер руки Монк.
   — Вы просто скромничаете, — заметил офицер Милнер.
   — Да, — согласился Монк. — Так и есть.
   Мы двинулись к моему джипу. Капитан нас встретил.
   — Слушай, хочу предупредить тебя кое о чем, — прошептал он, явно не желая привлекать лишнего внимания.
   — О, пресвятая Богородица, — ахнул Монк, пятясь назад.
   — Что? — не понял Стоттлмайер.
   Монк сгорбился и закрыл лицо руками. Я наклонилась к нему и шепнула на ухо: — Что случилось, мистер Монк?
   — Я не знаю, как сказать ему…
   — Что сказать?
   — Он наступил на ЭТО, — выдохнул Монк.
   — На что?
   — ЭТО, — остолбенел Монк.
   Я оглянулась на Стоттлмайера, затем на его ботинки. Капитан проследил за моим взглядом. Он вляпался в собачье дерьмо.
   — О, черт, — заскреб капитан подошвой правого ботинка о край тротуара.
   — Нет! — воскликнул Монк. — Вы с ума сошли? Вокруг Вас невинные прохожие!
   Стоттлмайер хотел поставить ногу обратно на землю, но Монк снова завопил. Таким образом, капитан стоял на одной ноге, согнув другую в колене, грязная подошва зависла над землей.
   Монк обратился к сотрудникам полиции и экспертам: — Всем отойти. Назад. Ради вашего блага. Мы никому не хотим причинить ущерба.
   — Хорошо, Монк, — сдался капитан. — Чего ты от меня ждешь?
   Стоттлмайер, искусный в обхождении с Монком иногда больше, чем я, желал быстрее разрулить ситуацию.
   — Не двигайтесь, — Монк бросился к фургону экспертов места преступления.
   — Я и не двигаюсь, — буркнул Стоттлмайер. — Господи, такие муки за попытку быть тактичным.
   — Что случилось? — поинтересовалась я.
   — Это должен услышать Монк, — сказал Стоттлмайер.
   Монк вернулся с несколькими большими мешками для улик и протянул мне.
   — И что мне делать? — хмыкнула я.
   Монк посмотрел капитану в глаза. — Мы пройдем через это испытание вместе. Я Вас не брошу, капитан.
   — Ценю, Монк.
   — Слушайте внимательно, следуйте моим указаниям до последней буквы и все у Вас будет в порядке. Снимите ботинок очень медленно и положите в мешок.
   Капитан наклонился.
   — Подождите! — закричал Монк, напугав капитана, и тот едва не потерял равновесие.
   — Что опять? — рассердился Стоттлмайер.
   — Перчатки, — пояснил Монк.
   Нахмурившись и прыгая на одной ноге, Стоттлмайер сунул руку в карман, надел пару перчаток, а затем медленно снял ботинок.
   — Я хотел сообщить вам, что рядовые в управлении работают без договора более года, — хмурился капитан. — Город хочет сильно сократить нашу зарплату, медицинские льготы и пенсионные взносы. Наши профсоюзные представители пытались образумить их несколько месяцев, но город не отступил от своих намерений.
   Угождая Монку, Стоттлмайер держал в руках ботинок, словно нитроглицерин, осторожно переместив его в мешок, который я открыла перед ним.
   — Закрой мешок, — распорядился Монк.
   Я закрыла.
   — Дело в том, — продолжил капитан, — что переговоры провалились сегодня утром. Обе стороны отошли от стола.
   Монк помахал технику, указывая забрать у меня мешок.
   — Отнесите в отдаленное место, в пятидесяти милях от ближайшего населенного пункта и сожгите, — поручил ему Монк, а потом снова повернулся к Стоттлмайеру. — Теперь носок.
   Техник ушел договариваться с НАСА, чтобы запустить мешок в открытый космос.
   Капитан закатил глаза к небу и снял носок. Я держала наготове другой мешок, куда он его и бросил. Я передала ему мешок.
   — Предполагаете забастовку? — спросила я.
   — Для сотрудников полиции забастовки противозаконны, — осмотрелся вокруг Стоттлмайер. — Но я слышал, неприятный штамм гриппа витает вокруг.
   Монк закрыл нос и рот руками и отшатнулся.
   — Да помилует Бог ваши души.
   — Монк, это не настоящий грипп. Это «синий грипп», — пояснил Стоттлмайер. — Когда все полицейские сказываются больными, хотя таковыми не являются.
   — Почему они симулируют? — недоумевал Монк.
   — Чтобы заявить протест управлению, — разъяснил капитан. — Это наш единственный рычаг, раз уж мы не можем бастовать. Это случится через день или около того, но вы не слышали ничего от меня.
   — Почему Вы откровенны с нами? — спросила я.
   — Потому что вы можете не работать какое-то время.
   — А как же преступники? — осведомился Монк. — Они тоже возьмут выходной?
   — Желаю, чтоб взяли, — бросил через плечо капитан, прыгая на одной ноге к своей машине.
  

  

   

    2. Мистер Монк идет по магазинам
   

   В вечерних новостях сообщили, что переговоры между союзом сотрудников полиции и представителями городских властей зашли в тупик. Казалось, провал переговоров лишь закалил решимость сторон не сдвигаться со своих позиций.
   Мэр Сан-Франциско Барри Смитрович пообещал держать бюджет города под контролем и не сдавать позиции под давлением профсоюза полиции пойти им на уступки.
   — Каждому в этом городе придется принести что-нибудь в жертву, — разглагольствовал Смитрович, стоя за трибуной, возведенной перед его семейным рестораном морепродуктов на Рыбачьей пристани. — Это касается и наших полицейских, получающих более высокую заработную плату, а также медицинские и пенсионные выплаты, чем работники других бюджетных сфер. Дальше так продолжаться не может.
   Смитрович был грузным, лысеющим мужчиной с носом картошкой, огромными руками и вечным румянцем. По мне, он гораздо уместнее смотрелся бы на рыболовном траулере в штормовке, чем на подиуме в костюме.
   — Все мы ценим мужество и самоотверженность наших сотрудников полиции. Они — цвет нации. Но мы не можем игнорировать финансовые реалии, с которыми столкнулся наш город, — продолжал он. — Позвольте мне напомнить прекрасным мужчинам и женщинам в синей форме, что они поклялись защищать закон, в том числе запрещающий полицейские забастовки, подвергающие риску общественную безопасность.
   Лицо Бифа Нордоффа, лидера полицейского профсоюза и бывшего полицейского, от этих слов сморщилось, как протекторы шины. Его ежегодно можно увидеть при составлении бюджета на силовые структуры. Он выступил перед прессой, стоя у полицейской машины.
   — Если вы полицейский, патрулирующий улицу, то можете рассчитывать, что напарник прикроет вам спину, — заявил Нордофф. — А сегодня наш напарник, город Сан-Франциско, сообщил, что не собирается это делать. Нам дали понять: им все равно, как мы будем заботиться о семьях, на какие средства наши дети получат образование и насколько защищенной будет наша старость. А еще они хотят поставить наши жизни на грань, где некому подстраховать наши спины. Все это крайне несправедливо!
   Этот сюжет сменил прямой эфир с Потреро-хилл, с комментариями журналистки канала KGO-TV Марго Коул, у которой синтетических частей тела больше, чем у Биобабы. Марго с рыбьими губами тяжело уставилась в объектив. Ее мрачное выражение лица, скорее всего, связано с инъекциями ботокса, чем с излагаемой ею историей.
   — Третья жертва убийцы, охотящегося на женщин-бегуний, опознана как Серена Миркова, двадцати трех лет, недавно иммигрировавшая из республики Грузия. Ее сегодня утром обнаружили в парке на площади Мак-Кинли.
   Марго повторила подробную информацию о двух других убийствах, подчеркнув отсутствие у полиции прогресса по делу, несмотря на попавшего в объектив камеры Стоттлмайера, который с хмурым взглядом сообщил, что у департамента имеются несколько подозреваемых. Затем на экране снова возникла Марго для завершающего слова.
   — Царство убийцы начинается с наступлением темноты к ужасу женщин, любящих прогуливаться по улице. Они содрогаются от страха за запертыми дверями и окнами, вопрошая, сможет ли полиция поймать Золотоворотского Душителя и как скоро.
   Ну, по крайней мере, у убийцы появилось имя.
   Марго ни словом не упомянула о пропавших ботинках, поскольку полиция скрывает кое-какие детали от средств массовой информации.
   На следующее утро семьдесят процентов городской полиции сказались больными, и некоторые источники в городской администрации сообщили газете Сан-Франциско Кроникл, что боятся волны преступности, которая может прокатиться по городу.
   Полагаю, это были подстрекательские заявления, распространяемые мэрией в попытке повернуть общественное мнение против полицейских. Я поддерживала Стоттлмайера и Дишера, но очень волновалась за простых горожан, которых эпидемия «синего гриппа» заставляла чувствовать себя значительно уязвимее, чем обычно.
   К счастью, я получаю свою жалкую зарплату независимо от того, есть у Монка дело или нет. Я не просто его помощник в расследованиях — а также водитель, секретарь, пресс-секретарь, персональный ходок по магазинам и доверенное лицо в каменных джунглях Сан-Франциско.
   Разве что не его домработница. Мне не приходится беспокоиться о приготовлении еды, чистоте пола или мойке окон, поскольку он сам очень любит это делать. Даже слишком. Мне постоянно приходится отговаривать его засучить рукава и приступить к уборке у меня дома.
   Я ценю его желание освободить меня от хлопот. Мне ненавистны домашние дела, но я не могу позволить себе домработницу, и мне постоянно не хватает времени на них. Проблема в том, что он слишком одержим чистотой.
   Хотите — верьте, хотите — нет, у него дома чересчур чисто и царит идеальный порядок.
   Однажды я позволила ему прибраться в моем жилище, после чего оно стало походить на макет дома в плохом смысле. Не было ни одной семейной естественной бардачинки, делающей дом домашним. Монк сотворил его ужасным. К тому же, появился больничный запах.
   А еще мне мечтается иметь чуточку личной жизни, что нелегко, когда в одиночку воспитываешь двенадцатилетнюю дочь. И последнее, чего мне хочется от Монка — чтобы он копался в моем шкафу.
   Поскольку Монку нечем было заняться в виду отсутствия расследования, а у себя в квартире он убрался так, что оставалось только разобрать стены и отполировать гвозди, я взяла его в поход по магазинам. Надо было купить Джули новую одежду в школу, а в Нордстроме в Сан-Франциско Сентр проходила большая распродажа.
   Джули — брэндо-зависимая девочка. Я могу купить ей в Уол-Марте пару джинсов за десять долларов, почикать их ножом и несколько раз проехаться по ним на машине, тогда они смотрелись бы как джинсы, которые она желала. И это сэкономило бы мне сто пятьдесят долларов. Но нет, на них непременно должен быть прилеплен брэндовый лейбл, иначе она станет изгоем, навечно сосланным в самый дальний угол школьной столовой! Угол для ботаников. По крайней мере, так она утверждала.
   Мне хотелось объяснить Джули, что она личность и без дизайнерских шмоток, но это бесполезно. Если на ее одежде или обуви не видно логотипа Фон Датч или Джуси, Хард Тэйл или Пол Франк, Тру Релиджн или Найк, она отказывается в этих вещах появляться на публике.
   Поэтому я только так могла себе позволить покупать абсолютно необходимую для нее брэндовую одежду и обувь — словно стервятник добычу, поджидая огромные распродажи, и резко кидаясь в магазины, едва они откроются. Именно это я и решила провернуть с Монком.
   Пока я мучительно выбирала вещи, борясь за брюки, блузки, кроссовки и футболки с другими отчаявшимися, сидящими под каблуком своих чад мамашами, внимание Монка было приковано к бросовым блузкам, сгруппированным в зависимости от размера.
   Такой вид группировки ему не по душе. Ему не нравилось, что вещи смешаны. Он разложил их по брэнду, цвету и узору, и только потом по размеру. Блузки, не соответствующие брэнду, цвету или дизайну, он откладывал в отдельную секцию (больше похожую на чистилище).
   Я засмотрелась на Монка, когда чрезвычайно беременная женщина схватила прямо у меня из-под носа последнюю оставшуюся блузку размера Джули. Женщина выглядела, словно собиралась родить двойняшек, а может и четверняшек в любой момент.
   — Это мое! — воскликнула я.
   — Забавно слышать такое, леди, поскольку блузка у меня в руках, а не у Вас.
   — Она лежала прямо передо мной, — упорствовала я.
   — Весь стол был перед Вами, — усмехнулась она, — не значит же это, что все блузки на нем Ваши?
   Ее сумочка соскочила с плеча и упала на пол. Когда она наклонилась поднять ее, у меня возникло сильное искушение пнуть ее под зад, но я сдержалась. Я помню, каково быть беременной. Гормоны могут превратить тебя в чудовище. Возможно, она была очень милой и добродушной до беременности.
   Она ушла, и я увидела Монка, наблюдающего за ней. Судя по выражению лица, он тоже от нее остался не в восторге. Он снова вернулся к реорганизации прилавка, а я — к поиску подходящей дочери одежды.
   В конечном итоге я выбрала жакет от Джуси, пару брюк от Фон Датч, пару футболок и кроссовки Пол Франк, что в целом обошлось значительно дешевле, чем любая вещь стоила по первоначальной цене.
   Я так гордилась покупательской удалью, что на радостях пригласила Монка перекусить в кафешку Нордстрома. Особым великодушием это не пахло, так как я знала, что он закажет лишь бутылку воды Сьерра-Спрингс.
   По дороге в кафе он чуть не столкнулся с катящим позади себя кислородный баллон стариком, выскочившим из-за колонны. Старичок хрипел, тоненькие трубочки шли от баллона к его носу. При ближнем рассмотрении он оказался не таким и старым, лет эдак шестидесяти. Его серые щеки ввалились, а глаза казались больными.
   — Простите нас, — бросила я и поспешила дальше.
   Но Монк не двигался. Он смотрел на человека, будто тот с другой планеты.
   — Покурите по три пачки сигарет в день на протяжении тридцати лет, и у вас появится такой же, — прохрипел мужчина и постучал костяшкой пальца по баллону.
   Монк поднял голову и прищурился. Я вернулась, потянула его за рукав и повела в кафе. Мы сели в баре перед плоским телевизором, по которому шли новости. Я заказала Монку воду, а себе кофе и клубничный пирог.
   Я заметила беременную, сидевшую за столиком и жадно поглощающую кусок пирога. Судя по всему, она не купила ту блузку. Мне очень захотелось побежать обратно в отдел детской одежды, чтобы ее поискать.
   А Монк по-прежнему смотрел на старика с кислородным баллоном, шедшего по проходу через отдел мужской одежды.
   — Хватит пялиться, — одернула я. — Это невежливо.
   — Я не пялюсь, — возразил Монк, — я наблюдаю.
   — Не могли бы Вы делать это незаметно?
   Монк улыбнулся.
   — Это все равно что спросить змею, может ли она скользить.
   Он взял меню, поднес его к лицу и заглянул через краешек на старика, потом на беременную женщину, затем на монахиню с чашечкой кофе, лениво поигрывающую крестом на шее. Пытаясь стать незаметнее, он наоборот привлекал к себе внимание. Теперь люди уставились на него.
   Решив игнорировать его, я стала смотреть телевизор. Мэр Смитрович проводил пресс-конференцию у мэрии. Мне хотелось услышать новости о «синем гриппе», поэтому я попросила бармена прибавить звук, чтобы расслышать слова мэра.
   — … именно поэтому я объявляю награду в двести пятьдесят тысяч долларов за любую информацию, которая поможет поймать Золотоворотского Душителя, — вещал мэр. — Пожалуйста, позвоните по номеру на экране, если имеете что сообщить.
   Я вырвала у Монка меню из рук и указала на телевизор.
   — Слушайте.
   — Мы не можем позволить одному человеку терроризировать весь город, — продолжал мэр. — Особенно теперь, когда наша полиция забастовкой отказалась от ответственности перед гражданами.
   Я записала номер телефона на салфетке. — Это может стать хорошим шансом для Вас, мистер Монк.
   И для меня тоже. Если он получит награду в четверть миллиона, сможет неплохо повысить мне зарплату, избавив меня от необходимости бегать по распродажам для дочери.
   — Я не имею права на вознаграждение, — заметил Монк. — Я уже занимаюсь этим делом. Я городской служащий.
   — Вы были им. А теперь Вы частное лицо, желающее получить двести пятьдесят тысяч долларов за раскрытие убийств.
   Но Монк меня не слушал. Он снова уставился на старика.
   — Он все еще стоит.
   — Ну и молодец, — отозвалась я. — Настоящий боец.
   — Да он уже должен валяться на спине.
   — Вы меня удивляете, мистер Монк. Где Ваше сострадание?
   Монк соскользнул со стула и направился к старику. Я взяла свои пакеты и погналась за ним.
   — Что ж, дедуля, Ваша джига оттанцована, — сказал он, блокируя дорогу пожилому человеку.
   — Джига? — прохрипел старик.
   — Вы попались, — Монк ткнул пальцем ему в лицо.
   — Прочь с дороги! — старик оттолкнул его, но Монк подставил ногу перед колесами баллона, остановив его.
   — Вам осталась единственная дорога — в тюрьму, — парировал Монк.
   — Оставь меня в покое! — крикнул старик, рывком освобождая баллон.
   Монк натянул рукава на ладони и крепко обнял баллон. Старик снова потянул, но Монк не отцепился.
   — Перестань, старикашка, — не унимался Монк.
   Я вскочила между ними и посмотрела на Монка. — Что Вы делаете?
   — Он проходимец, — пояснил Монк. — Позови охрану.
   Но мне не пришлось никого звать. Двое мускулистых парней с одинаковыми наушниками и в идентично неправильно сидящих на фигуре пиджаках возникли словно из ниоткуда. Один заговорил.
   — Я Нед Уилтон из службы безопасности торгового центра. Что у вас за проблема?
   Уилтон был афро-американцем военной выправки с косой саженью в плечах. Он выглядел как штангист, служащий агентом Секретной Службы.
   — Разве не очевидно? — вскрикнул старик, задыхаясь. — Этот псих напал на меня!
   — Он — звено в цепи магазинных воров, — спокойно заявил Монк.
   Старик закашлял. Уилтон взглянул на него, потом снова на Монка.
   — Вы видели, как этот человек совершил кражу?
   — Нет, — ответил Монк. Челюстные мышцы Уилтона сжались. Мне подумалось, что он их тоже качает на специальном тренажере.
   — Тогда с чего Вы взяли, что он магазинный вор?
   — Да Вы взгляните на измеритель давления баллона, — пояснил Монк. — Он пуст.
   Старик резко рухнул на пол и начал задыхаться, хватаясь за грудь. Второй охранник присел рядом. — Необходимо вызвать «скорую».
   Уилтон кивнул, и парень заговорил по вытащенной из кармана рации.
   — Это притворство, — махнул рукой Монк. — Датчик на нуле по крайней мере минут пять, а вы видели как он боролся со мной из-за баллона. Будь у него действительно эмфизема, сейчас его кожа посинела бы.
   Старик корчился в спазмах и задыхался на полу. Испуганные покупатели столпились вокруг. Уилтон весь взмок от пота.
   — Думаю, он умирает, — проговорил охранник.
   Монк проигнорировал его. — Баллон заполнен украденными товарами. Стенки баллона обиты материалом, скрывающим защитные ярлыки товара от антикражных сенсоров, что позволяет ему беспрепятственно входить и выходить из отделов.
   Старик заклокотал, задергав ногами. Но даже Уилтон на этот раз не купился на это представление.
   Уилтон открыл верхнюю часть баллона и… тот до краев был заполнен дизайнерской одеждой!
   Старик прекратил дергаться и смиренно вздохнул. — Вот, черт, — вырвалось у него.
   — Дни ваших злодеяний закончены, — констатировал Монк.
   — Спасибо Вам, сэр, — поблагодарил Монка Уилтон. — Мы очень признательны за Вашу помощь. Думаю, проблема исчерпана.
   — Вы еще должны знать о беременной леди, — не согласился Монк.
   — О какой беременной леди?
   Монк жестом указал на женщину в кафе, встающую из-за столика и собирающуюся уходить. — Она вовсе не беременна.
   Женщина посмотрела на нас, и, видимо, увидела в наших взглядах нечто, ей не понравившееся. Она сорвалась с места. Не задумываясь ни на секунду, я рванула за ней. С легкостью догнав, в прыжке бросилась на нее. Этому я научилась у брата.
   Мы тяжело шлепнулись на пол. Пакет, прикрепленный к ее животу, раскрылся, и из него на пол выпали одежда и туалетные принадлежности. Женщина зарычала на меня, а я зарычала в ответ. Я схватила блузку, уведенную у меня из-под носа, и победоносно сжала ее в кулаке.
   Вы же не думаете, что можно просто так встать между матерью, дочерью и блузкой от Джуси со скидкой восемьдесят процентов?
   Подбежали Монк и Уилтон. Уилтон задержал женщину и вызвал помощь по рации. Я поднялась на ноги.
   — Отличный захват, — похвалил Монк.
   — Откуда Вы узнали, что она не беременна? — поинтересовалась я.
   — Она ходила прямо, а не вразвалку. И уронив сумку, легко нагнулась, чтобы ее поднять.
   А я не заметила, хоть стояла прямо перед ней в тот момент. Думаю, меня ослепила вспышка праведного покупательского гнева.
   Уилтон восхищенно воззрился на Монка. — Нам еще следует о ком-нибудь знать?
   — Монахиня в кафе, — спокойно кивнул Монк.
   Та сидела за столом, делая вид, что не замечает нас, и играла с крестом.
   — На ней облачение ордена Святой Марфы из Вифании, но на ее распятии изображена фигурка Христа, — объяснял он, — а монахини этого ордена носят простой золотой крест. Она главарь шайки и стояла на стреме.
   Полдюжины сотрудников охраны подошли к нам, и Уилтон тотчас отправил двоих в кафе задержать лже-монахиню.
   — Было весело, — проворковал Монк. — Нужно чаще выбираться в магазины.
   Я сложила блузку и направилась к ближайшей кассе. Мне не хотелось, чтобы меня арестовали за магазинную кражу. — А Ваше наблюдение принесло пользу, мистер Монк.
   — Нет, я не наблюдал, — довольно улыбнулся Монк. — Я пялился.
  

  

   

    3. Мистер Монк и прямой ответ
   

   Я спрятала покупки от Джули в своей комнате. Табель успеваемости выдадут ей через несколько дней, поэтому я решила приберечь обновки в качестве награды за хорошие оценки, которые, я знала, она получит.
   В субботу утром мать одной из подружек Джули позвонила с предложением сводить детей в кино на очередной сиквел ремейка диснеевского фильма с Линдси Лохан. Она и мне предложила сходить, но я отказалась. Я мечтала насладиться парой часов покоя. Плюс, я была обязана этой мамаше свободной субботой. Это мне по душе, как и любой другой маме, поверьте.
   Не успела Джули выйти за дверь, как позвонил Стоттлмайер. Я подумала, он ищет Монка, а это значило, что произошло еще одно убийство, которое нужно расследовать. Такая неприятность в мой свободный день!
   — Монка здесь нет, — сообщила я. — Сегодня суббота, вероятно, он драит тротуар перед домом.
   — Мне Монк и не нужен, — изумил капитан. — Я подумал, может у тебя найдется немного времени выпить со мной кофе или еще что-то… — Прежде чем я успела ответить, он быстро добавил. — Это не приглашение на свидание.
   — Конечно, нет, — воскликнула я. И съежилась, представив, как болезненно для него прозвучала моя фраза. Жена только что ушла, его уверенность в себе, вероятно, опустилась ниже плинтуса. Последнее, что нужно делать — заставлять его чувствовать себя самым не нужным человеком на Земле. — В смысле, я не про то, что с Вами нельзя пойти на свидание. Очень даже можно! Я имею в виду, что поняла все именно так, как Вы хотели сказать, а не так, как это могло показаться, ну Вы поняли, о чем я?..
   — Да, — вздохнул он. — Это плохая идея. Забудь, что я звонил. Этого разговора не было.
   Когда Карен бросила Стоттлмайера, я предложила ему звонить, если что-нибудь понадобится. Это вполне безопасное предложение, поскольку я знала, что он им не воспользуется. С одной стороны, Стоттлмайер — полицейский, ему приходится быть неуязвимым жестким стоиком, поскольку иное считалось бы признаком слабости (вероятно, это и явилось причиной рухнувшего брака, хотя откуда мне знать?). С другой — мы не друзья. Единственное связующее звено между нами — Эдриан Монк.
   Очевидно, я ошибалась.
   — Постойте, все нормально, — решила я исправить неловкую ситуацию. — «Кофе» звучит неплохо. Даже очень. Я как раз искала повод освободить себя от стирки, мытья посуды и оплаты счетов. Где увидимся?
   Мы встретились в кофе-хаузе у газетного киоска в квартале от меня. Кофейня обставлена ветхими диванами и креслами, полагаю, хозяин хотел придать ей домашнюю, дружественную атмосферу таким образом. А казалось, будто мы пьем кофе в захудалой, грязной квартирке. Но кофе был хорош, да и место находилось недалеко от дома.
   Стоттлмайер выглядел таким же износившимся, как и мебель: волосы не причесаны, глаза опухшие, мятая одежда… Мне хотелось обнять его, но это было лишь нечто вроде материнского инстинкта. Мне хочется обнять всех, кто выглядит несчастным. Кстати, такого желания не возникало до рождения Джули. Вместо этого мы пожали друг другу руки.
   Он пробормотал «Как дела?», мы немного поболтали, даже не помню о чем, пока заказывали кофе с выпечкой и выбирали столик. Затем повисло долгое, неловкое молчание, мы дули в кофейные кружки и пытались проигнорировать эту самое неловкое молчание.
   — Я начинаю намного лучше понимать Монка, — наконец выдавил он.
   — Почему?
   — У него всегда имелись проблемы, но с Труди он нашел баланс и начал функционировать. А потеряв ее, он потерял и себя, — пояснил Стоттлмайер. — Просто развалился. Он отчаянно пытается упорядочить каждую мелочь вокруг себя, поскольку думает, это поможет ему собрать себя заново.
   — Вы всегда знали это, — заметила я.
   — Да, но не настолько, насколько сейчас, — помрачнел капитан.
   — Почему?
   — Я одинок, — вздохнул он. — Ты можешь подумать, что я и не возражаю, учитывая…
   — Что учитывая?
   — Моя жена часто говорила, что я живу в собственном маленьком мирке, закрывшись от нее и всех остальных, — поделился он. — Ей казалось, что она живет в нашем доме одна. Но это не так. Я знаю разницу.
   — Теперь знаете, — ляпнула я, тут же пожалев, едва слова вылетели из моего рта.
   Он кивнул. — Да, пожалуй, ты права.
   — Мне очень жаль, — сказала я.
   — Не стоит, — покачал головой Стоттлмайер. — Мне повезло, что я так долго продержался в браке, учитывая мою профессию. Каждый день я вижу худшие стороны человечества. Мне казалось, я защищал Карен от него. Думаешь, если бы приходя домой, я рассказывал ей обо всем, что случилось за день, она осталась бы со мной до сих пор?
   Я пожала плечами.
   Он уставился в чашку. — До сих пор я всегда был занят работой, у меня не хватало свободного времени. Дело в том, Натали, я не знаю, как теперь переносить одиночество…
   — Вы и не одиноки, — заверила я. — У Вас есть друзья и Ваша семья.
   — Это люди говорили тебе, когда твой муж умер?
   — Ваша жена не умерла.
   — Это почти то же самое, — простонал он. — И каждый раз, вспоминая, как она уходила, я понемногу умираю.
   — Вы говорили жене об этом?
   — Она знает, — ответил Стоттлмайер.
   Я не собиралась спорить. Я не знала его и Карен настолько хорошо, чтобы судить о его правоте.
   — Вы боитесь стать как мистер Монк?
   — В сущности да, боюсь, — признался он. — За исключением превращения в гениального детектива.
   — Такого не случится.
   — Натали, знаешь, что я делал прошлой ночью? Я начистил до блеска все свои ботинки. Раньше бы мне такое и в голову не пришло.
   — Вы измерили шнурки, дабы убедиться, что они ровные? Разместили их в оригинальные, идеальные и новые коробки? Расставили коробки по цвету?
   — Нет.
   — Тогда Вы не Монк, — резюмировала я.
   — Но определенно ощущаю себя «монканутым», — проронил он. — Сегодня утром, бросив взгляд на свои башмаки, я схватил их, вышел на улицу и извалял в грязи.
   А вот это уже странно. Но я оставила мнение при себе.
   — Полировка обуви, чистка Вашей кладовой и прочее — эти мелочи, обычные мирские ритуалы и жизненные обязанности помогают Вам пройти через самое худшее, — поделилась я своими выводами. — Вы функционируете, даже если кажется обратное. Думаю, это часть лечения. А потом, в один прекрасный день, Вы проснетесь утром, и Ваша печаль потеряет силу, а гараж заблестит чистотой. Некий бонус.
   Он размышлял над моими словами некоторое время, а потом вздохнул: — Спасибо, Натали. Я очень ценю твое участие.
   — В любое время, капитан, — улыбнулась я, намеренно пытаясь подчеркнуть формальность наших отношений. Мне не хотелось, чтобы он подкатывал ко мне. — Чем собираетесь заняться?
   Он пожал плечами. — Полагаю, начну уборку гаража.
   Зазвонил мой мобильник. Это был Монк. Я не могла поверить в то, что услышала.
   — Я приеду прямо сейчас, — я захлопнула телефон и уставилась на Стоттлмайера.
   — В чем дело? — заинтересовался он.
   — Мэр хочет видеть мистера Монка, — выпалила я. — Думаете, мэр желает привлечь его к работе над расследованием убийств?
   И сразу поняла, что возможность Монка получить вознаграждение за поимку Золотоворотского Душителя тает на глазах, как и моя надежда на прибавку к зарплате.
   — Мэр знает, что Монк не станет работать ни с одним полицейским кроме меня, — произнес капитан. — И ни один полицейский кроме меня не станет сотрудничать с Монком.
   — Тогда зачем ему все это?
   — Возможно, мэр хочет, чтобы Монк провел переговоры с полицейским профсоюзом, — пожал плечами Стоттлмайер.
   — А почему мэр хочет, чтобы именно мистер Монк выступил переговорщиком?
   — Ты можешь придумать лучший способ сломить волю профсоюзных деятелей? — выдал Стоттлмайер. — Да за час, проведенный в одном помещении с Монком, они застрелят либо его, либо себя.
   

   Мэрия Сан-Франциско была выстроена вскоре после землетрясения 1906 года, как бы прокричав всему миру, что город вернулся — стал больше, сильнее и гораздо пышнее, чем прежде.
   Изящные завитки в стиле боз-ар, дорические колонны и огромный медный купол в стиле гранд барокко придавали зданию мэрии ни с чем несравнимый вид. И словно одного купола недостаточно, его венчает огромный шпиль и фонарь, который загорался ночами, предшествующими заседаниям городского совета.
   Здание всегда казалось мне броским и напыщенным, а не величественным и внушительным. Думаю, это вполне логичное место для скопления политиков и бюрократов.
   Но стоя в офисе мэра Смитровича я почувствовала себя как в аквариуме. На стенах висели тарпон, рыба-меч и дорада с разинутыми пастями. Снаружи работала пара мойщиков окон, вглядываясь в нас из-за стекла. Для полного эффекта не хватало только керамической русалки и замка, вокруг которого можно плавать. Мы представились.
   — Для меня настоящее удовольствие наконец встретиться с Вами, мистер Монк, — Смитрович вышел из-за стола и пожал руку Монку. — Я Ваш большой поклонник.
   Я передала боссу влажную салфетку.
   — В самом деле? — спросил Монк, протирая руку.
   — Я действительно ценю Ваши неустанные усилия, направленные во благо города.
   — Какое облегчение, — обрадовался Монк. — Я уж начал думать, что Вы игнорируете мои письма. Наконец-то пришло время, когда хоть кто-то из властей решил избавить Сан-Франциско от великого позора и выпрямить зигзагообразный участок улицы Ломбард.
   — Вы хотите выпрямить Ломбард? — удивился мэр.
   — Того, кто утвердил план улицы, нужно избить его же рейсшиной, — распалялся Монк. — Хорошо, что его вовремя остановили, иначе все улицы были бы похожи на Ломбард. Меня удивляет, что никто раньше не потрудился исправить вопиющее недоразумение.
   — Сами знаете, мистер Монк, — развел руками Смитрович, — есть масса других актуальных вопросов, требующих нашего пристального внимания.
   — Что может быть важнее этого?
   — На самом деле, — замялся мэр, — я вас пригласил по другой причине.
   — Вы не выпрямите Ломбард?
   — Пока нет.
   — Знаю, Вы столкнетесь с оппозицией от ненормального меньшинства хиппи и битников. Но я за Вас на все сто процентов!
   — Это обнадеживает, поскольку мне реально нужна Ваша поддержка, — улыбнулся Смитрович. — Мне совершенно ясно, что мы оба разделяем глубокую и крепкую любовь к нашему великому городу.
   — Он не станет великим, пока в нем находится самая извилистая улица в мире, — возразил Монк. — Какое величие в городе с кривой улицей? Просто подумайте о туристах, которые приедут сюда и увидят это безобразие.
   — Миллионы туристов приезжают посмотреть на улицу Ломбард, — заметил Смитрович.
   — Чтобы потом высмеивать нас, — не унимался Монк. — Думаете, фраза «тупые америкосы» из-за чего возникла? Из-за улицы Ломбард! Исправьте улицу, и эта фраза больше никогда не прозвучит!
   — Сейчас меня больше волнует отсутствие полицейских отчетов о работе. Большинство офицеров и контролирующего персонала не вышли на работу, — сообщил мэр. — Это создает огромную проблему общественной безопасности. У нас нет людей для расследования серьезных уголовных преступлений. Вы знаете, как важны первые сорок восемь часов после преступления. Следы стынут. Необходимо решать эту проблему, особенно с загулом Душителя. Они выбрали абсолютно неподходящее время для забастовочной чуши.
   — Вы могли бы отказаться от требований большого понижения зарплаты и отмены льгот полицейским, — встряла я. — Бьюсь об заклад, это вернет офицеров на работу.
   — Разумеется, я мог бы дать полицейским то, что они требуют, — процедил мэр, выстрелив в меня сердитым взором, а затем переведя его на Монка, — но тогда где взять деньги на выпрямление улицы Ломбард?
   Монк посмотрел на меня. — Это сильный аргумент!
   — А вот и нет, — не согласилась я. — При всем уважении, мистер Смитрович, эти люди рискуют жизнями ради нас. И мы обязаны дать им высокую заработную плату, самую доступную медицинскую помощь и комфортную пенсию.
   — А что я должен сказать коммунальщикам, школьным учителям и пожарным, не пользующимися такими преимуществами, миссис Тигер? И что объяснить гражданам, нуждающимся в новых школах, а также в чистых, безопасных и очень прямых улицах?
   Последнее было сказано явно для Монка, но тот не обратил внимания. Он наклонял голову так и эдак, пытаясь заглянуть за мэра.
   Мэр взглянул через плечо, заинтересовавшись, что отвлекает Монка. И увидел только мойщиков стекол, стирающих пенный раствор с окна.
   — Вы же пригласили мистера Монка не для того, чтобы поделиться линией партии в переговорах с профсоюзом, — заметила я, — Вам что-то нужно от него.
   — Правда, нужно, — кивнул мэр и обратился к Монку. — Мне нужна Ваша помощь в раскрытии городских убийств.
   Но Монк полностью увлекся помахиванием мойщикам. Те помахали ему в ответ. Монк снова махнул рукой. Те ответили. Монк опять махнул, а мойщики его проигнорировали.
   — Мистер Монк консультирует полицию из-за особых отношений с капитаном Лилландом Стоттлмайером, — раскрыла карты я. — Он не будет работать с другим детективом.
   Я взглянула на Монка, ища подтверждения, но он натирал воздух внутренней стороной ладони к себе. Мойщики наконец поняли пантомиму и вторично намылили окно. Монк одобрительно улыбнулся, когда они заработали скребками.
   — Я и не хочу, чтобы он работал на других детективов, — твердо отчеканил Смитрович, — я хочу, чтобы те работали на мистера Монка.
   — Не понимаю, — растерялась я.
   — Я хочу восстановить его в Полицейском Управлении Сан-Франциско, — припечатал мэр, — и назначить капитаном отдела расследования убийств.
   — Это шутка? — возмутилась я. — Если да, то очень жестокая.
   — Я абсолютно серьезен, — заверил Смитрович.
   Монк подошел к окну и постучал в стекло. — Вы пропустили пятно.
   Мойщики стекол пожали плечами. Они не слышали. Он изобразил распыление спрея и растирание стекла. Они отрицательно покачали головами.
   Я уставилась на мэра. — Теперь я уверена, что это шутка.
   — У него лучший рейтинг раскрываемости, чем у всего отдела убийств. С Монком у руля отдел как минимум вдвое повысит раскрываемость, вдвое сократив штат следователей. Я уверен, он готов принять командование.
   — Вы говорите об этом человеке? — я указала на Монка. — Взгляните на него.
   Монк покивал мойщикам и указал на точку, только что вытертую ими. Но они уже поднимались на платформе на следующий этаж.
   — Вернитесь сюда, — крикнул Монк.
   Смитрович улыбнулся. — Я вижу человека с невероятным вниманием к деталям и приверженностью к достижению правильного результата.
   Монк повернулся ко мне. Я надеялась, он выскажется о возмутительном предложении мэра.
   — Мне нужна салфетка, — услышала я.
   — Извините нас на минуточку, — бросила я мэру, подошла к боссу и вручила салфетку. — Вы слышали, что он сказал?
   Монк разорвал пакет, достал салфетку и начал очищать ею стекло.
   — Что Вы делаете?
   Монк посмотрел на салфетку и покачал головой. — Я глупец, пятно было внутри.
   Он повернулся к мэру и поднял салфетку. — Проблема решена, можете расслабиться.
   — Вы готовы приступить к работе? — спросил мэр.
   — К какой работе? — не понял Монк.
   — Работе капитана отдела расследования убийств, — ответил мэр.
   Монк изумленно посмотрел на салфетку, а потом на меня. — Только это и нужно было сделать? Все годы я работал не покладая рук, надеясь вернуться, а требовалась такая малость?!
   — Мистер Монк, — тихонько прошептала я, чтобы мэр не расслышал, — он хочет воспользоваться Вами. Он использует Вас как уловку для срыва забастовки. Вас заклеймят штрейкбрехером.
   Монк вздрогнул от отвращения. — Штрейкбрехером? Звучит противно.
   — Так и есть, — кивнула я. — Вас толкают сбрасывать часть давления на город и подрывать усилия офицеров, пытающихся получить выгодный контракт.
   — Но он предлагает мне мой значок, — расстроился он.
   — Он предлагает Вам работу капитана Стоттлмайера! — разозлилась я.
   Монк протянул мне грязную салфетку и повернулся лицом к мэру. — Я хочу эту работу, но не за счет капитана.
   — Вы бы просто выполняли его обязанности, пока ситуация не разрешится. Командовали бы несколькими другими восстановленными детективами, которые по разным причинам покинули департамент, — как по телевизору разглагольствовал Смитрович. — Но если Вы будете хорошо выполнять свою работу, а я знаю, именно так и произойдет, это временное назначение станет постоянным, с переводом Вас в другое подразделение. Знаю, Вы поддерживаете капитана Стоттлмайера, но подумайте о не раскрытых преступлениях, совершаемых сейчас. Вы же хотите, чтобы убийцам не сошли с рук их преступления?
   Монк посмотрел на меня. — Как я могу сказать «нет»?
   — Повторяйте за мной, — отозвалась я. — Нет.
   Он задумался на мгновение и повернулся к мэру. — Я согласен.
  

  

   

    4. Мистер Монк принимает командование
   

   Прежде чем мы покинули офис, мэр Смитрович вручил Монку его значок, а мне папку с персональными досье на детективов, которых боссу предстояло возглавить. Ко всем ним я относилась с подозрением. Если власти выкинули их, значит, они могли быть коррумпированными или некомпетентными, алкоголиками или наркоманами. А то и выжившими из ума. Или еще что похуже.
   Сможет ли Монк быть зависимым от них? Или довериться им?
   Конечно, Монку не стоило рассчитывать на помощь и поддержку от более компетентных и трудоспособных полицейских, все еще остающихся на работе. Эти офицеры знали, что если Монк и его разношерстная команда детективов поведут дела успешно, то они лишатся шансов на повышение зарплаты и увеличение льгот. А полицейские, участвующие в забастовке, особенно Стоттлмайер и Дишер, вообще сочли бы деятельность Монка чистой воды предательством.
   Даже если Монк останется на службе после подписания договора с профсоюзом, коллеги-полицейские никогда не забудут — читай, не простят — как он вернул свой значок. Его подвергнут остракизму и сделают аутсайдером управления, частью которого он так отчаянно желал снова стать.
   Но как бы ни беспокоили меня предстоящие перспективы, с боссом делиться соображениями не стоило. Он практически выскочил из здания мэрии с позолоченным значком в руке. Меня бы не удивило, если б он запел.
   Честно говоря, я злилась на него, и не только потому, что он беспечно игнорировал подводные камни своего решения.
   Я твердолобая либералка, и пока не приняла позицию бастующих полицейских на сто процентов, являлась горячей сторонницей профсоюзов.
   Хоть никаких линий фактически не было расчерчено, мне казалось, что некую черту мы все-таки пересекли. И я уверена, что Стоттлмайер и Дишер, да и любой другой человек в синей форме чувствовал бы себя аналогично.
   А еще я знала, что у Монка есть всего две цели в жизни: вернуть назад свой значок и раскрыть убийство жены. Долгое время обе цели казались недосягаемыми. А теперь мэр предлагал осуществить одну из них. Я знала, как важен для Монка этот значок. Это его признание себе и миру, что его жизнь вошла в прежнюю колею после долгих лет одинокой борьбы.
   Босс прав: как он мог отказаться? И кто я такая, чтоб возмущаться, что он ухватился за эту возможность?
   Никто.
   Я — его сотрудница. Моя работа заключается в его полной поддержке. Больше это делать некому; будьте уверены.
   Я попыталась задвинуть гнев и разочарование подальше и сосредоточиться на том, за что мне платили, а именно упрощением жизни Монка.
   Я нашла скамейку на площади и уселась на нее, намереваясь пролистать папки с досье.
   Монк молча стоял в сторонке и любовался отражением света в его значке. Думаю, он пытался убедить себя в реальности происходящего.
   Я открыла первое личное дело. Суровое, мрачное лицо Джека Уайатта со стиснутыми зубами уставилось на меня жестокими глазами. Словно в момент фотосъемки ему делали колоноскопию.
   Уайатт был детективом-ветераном сорока с небольшим лет с удивительной раскрываемостью и огромным количеством трупов за спиной. За свои жестокие, нетрадиционные методы сыска он получил прозвище «Бешеный Джек» на улицах и в управлении. Согласно досье, однажды, преследуя парня, подозреваемого в серии убийств, он бросил в салон его машины ручную гранату. (Объяснения, зачем Джек таскал с собой повсюду взрывчатку, мне найти не удалось).
   Ситуация продолжалась до тех пор, пока город не проиграл несколько исков, поданных из-за агрессивного поведения Уайатта и полного игнорирования гражданских прав; после чего его наконец вытурили. Он лишился значка три года назад и с тех пор работал, что называется, «специалистом по безопасности» в разных горячих точках, вроде Ирака и Афганистана.
   Такой вот очаровашка.
   В личном деле Синтии Чоу вообще не оказалось фотографии, а информации было крайне мало. Кто-то поработал штрихом, замазывая имена, даты, места и данные, поскольку все ее дела были засекречены. Большую часть своей карьеры Чоу проработала под прикрытием, вынужденная вести двойную жизнь, где любая ошибка или просчет может привести к смерти.
   Для выживания под прикрытием она находилась в состоянии паранойи, которое стало естественным для нее. Читая, я постепенно понимала, что она превратилась в параноидальную шизофреничку, повсюду видя заговоры и считая, что за ней постоянно следят. Многое, по крайней мере, выглядело правдой. Начальство крайне обеспокоилось ее странным поведением и за ней стали очень внимательно наблюдать, объясняя, что это часть дела. Но это было не так.
   Завершив последнее дело под прикрытием, Чоу отправили на лечение и перевели в отдел убийств. Но параноидальный бред прогрессировал. Когда ее лишали значка, она утверждала, что правительство читает ее мысли, а космические пришельцы пытались ее оплодотворить.
   В личном деле не было никакой информации, чем она занималась с тех пор. Эту часть тоже подредактировали.
   Досье Фрэнка Портера представляло собой несколько выпуклых папок, скрепленных толстыми резинками. Он проработал в органах сорок пять лет, последние двадцать из которых — в отделе убийств.
   В деле лежало две его фотографии. На одной, полинявшей черно-белой, стоял молодой долговязый офицер с ежиком на голове, видимо, сразу после окончания академии. С цветного снимка смотрел уже коренастый мужчина с тяжелыми челюстями и мешками под глазами, с широким броским галстуком, туго затянутом вокруг толстой шеи.
   За годы службы Портер заработал внушительное количество наград и благодарностей. Его фото и далее висело бы на стене отличников отдела убийств, если бы не состояние здоровья и «явное начало старости», заставившие его уйти в отставку в прошлом году.
   Я закрыла досье, скрепила папки резинками и подытожила узнанное. Команда первоклассных детективов под руководством Монка состояла из насильственного социопата, параноидальной шизофренички и старого маразматика.
   Монк попал в тяжелое положение.
   — Вам стоит заглянуть в эти папки, — предложила я.
   — Я так не думаю, — отказался он.
   — Вы должны кое-что узнать о детективах, назначенных мэром Вам в подчинение.
   — Я уже знаю все, что мне нужно. Они полицейские.
   — Вы не понимаете: это люди с большими проблемами. Их уволили из полиции, потому что они не способны должным образом справляться со своими функциями.
   — Как и меня, — отозвался Монк.
   Он еще раз любяще взглянул на свой значок и убрал его во внутренний карман пиджака.
   Он был счастлив, но головокружительное ликование уже прошло, и я заметила в его опущенных глазах намек на неизменную печаль. Тогда я и поняла, хоть он и не знал ни одного из этих детективов, но, вероятно, понимал их лучше других.
   Возможно, именно такой человек как он и должен возглавить эту странную компанию.
   Когда мы прибыли, отдел убийств был пуст и удивительно тих. Пара офицеров в униформе отвечали на телефонные звонки. Убрать форму и оружие, и обстановка станет похожей на обеденный перерыв в какой-нибудь бухгалтерии.
   Монк прикасался ко всем настольным лампам, мимо которых проходил по пути в кабинет капитана. Никогда не понимала, зачем ему трогать идентичные предметы, выстроенные рядами, вроде парковочных столбиков и уличных фонарей и хранить в уме их число. Возможно, так он успокаивается. А может, создает иллюзию порядка в хаотичном мире вокруг него.
   Он остановился в дверях офиса капитана и увидел беспорядок: груду папок со старыми и текущими делами, ассорти кофейных кружек (некоторые использовались как держатели для карандашей), фотографии семьи Стоттлмайера и коллег-полицейских, безделушки вроде акрилового пресс-папье с пулей, вытащенной у капитана из плеча, и запасное пальто, пиджак, рубашка и галстук, которые Стоттлмайер всегда держал на вешалке.
   В последние месяцы беспорядок увеличился. Поскольку брак капитана разрушился, офис стал его домом. Удивляюсь, как он не перетащил сюда свою спальню.
   — Я не могу работать здесь, — передернулся Монк.
   Я кивнула. Организация офиса по душе Монка — титанический труд. Это заняло бы несколько месяцев, при условии, что на помощь пришли все офицеры и работали по двадцать четыре часа семь дней в неделю. Возможно, даже пришлось бы снести здание.
   — Уверена, здесь все можно выровнять, — отозвалась я.
   Он покачал головой: — Нет, это офис капитана.
   — Вы теперь капитан.
   Монк зашагал через отделение вниз по коридору к комнатам для допросов и зашел в первую попавшуюся. Я последовала за ним внутрь.
   Комната оказалась пустой, прохладной, с тусклым освещением. Стены окрашены в темно-серый цвет, как стол и одинаковые металлические стулья с жесткими спинками.
   Монк сел на один из стульев и посмотрел в зеркало, за которым, разумеется, находилась обзорная комната.
   — Вот где он будет, — потер он руки.
   — Кто будет?
   — Мой офис, — пояснил он.
   — А не кажется ли Вам, что здесь немного пустовато?
   Он улыбнулся. — О да.
   Молоденькая девушка-офицер вошла в комнату. — Прошу прощения, капитан Монк.
   Монк недоверчиво взглянул на нее. — Капитан Монк?
   — Вы капитан Монк, не так ли? — уточнила полицейская.
   — Не уверен, — смутился он.
   — Это именно он, — подтвердила я и представилась в качестве его помощницы.
   — Я офицер Сьюзан Кертис, — отрапортовала она, — на меня временно возложена канцелярия отдела убийств.
   — Необычно, что на такую работу взяли женщину, — удивилась я.
   — Да уж, вот так сюрприз, — с сожалением промолвила она. — Отличный повод не поймать грипп.
   В этот момент мы с ней сблизились. Во всяком случае, я надеюсь. Мы нуждались в офицерах, которые были бы на нашей стороне, или, по крайней мере, не ненавидели нас за штрейкбрехерство.
   — Вам что-нибудь нужно, сэр?
   — Мне нужен стостраничный блокнот на спирали в сорок два завитка. Листки должны быть белого цвета с тридцатью четырьмя синими линиями на расстоянии одной восьмой дюйма друг от друга. Еще мне нужны четыре скрепки, два квадратных ластика, настольная лампа вроде тех, что на столах у детективов, телефон и десять не заточенных карандашей номер два.
   Офицер Кертис ушла. Монк взглянул на меня, я на него. Образовалась очень неловкая пауза.
   — Что мне теперь делать? — смиренно спросил он.
   — Вы полицейский, а не я.
   — Ну хотя бы намекни, — попросил он.
   Я вздохнула. — Полагаю, для начала Вам следует попросить документы по делу Золотоворотского Душителя, посмотреть заключение криминалистической лаборатории и проверить, узнал ли лейтенант Дишер, что все ботинки жертв куплены в одном магазине.
   — Отличная идея! — воскликнул Монк. — Тебе следует приступить к этому немедленно.
   — Я не коп, — напомнила я.
   — Я могу назначить тебя на работу.
   — Нет, не можете.
   — А вот и могу.
   — Мы не на Диком Западе, а Вы не городской шериф, призывающий добровольцев в отряд.
   — Ты, возможно, забыла, с кем имеешь дело, — веско произнес Монк. — Я капитан отдела убийств Полицейского Управления Сан-Франциско!
   — Ну так и начните действовать соответствующим образом! — вскрикнула я и вышла, чуть не столкнувшись в холле с Фрэнком Портером.
   Отставной детектив ковылял в общий зал с юной девушкой в двух шагах позади него, волочащей ноги, словно на ее костлявых плечах лежал двухсотфунтовый мешок.
   На Портере был безразмерный кардиган, клетчатая рубашка и вельветовые брюки. Его голова напомнила мне сухой пустырь с сорными пятнами редких волос. Слюна, собравшаяся у края тонких, потрескавшихся губ, была похожа на воду над земляной плотиной.
   — Фрэнк Портер, прибыл для прохождения службы, — он протянул мне покрытую возрастными пятнами руку.
   — Натали Тигер, помощница капитана Монка, — я слегка пожала ее, чувствуя все двадцать семь костей, словно хрупкие веточки, обернутые тканью. — Я не полицейский.
   — Технически я тоже. А это моя внучка Спэрроу, — указал Портер. — Полагаю, ее можно назвать моей помощницей. Она присматривает за мной.
   Спэрроу пожала плечами. — Швыряясь бургерами в Макдональдсе.
   — Я все слышу, — предупредила я.
   Спэрроу едва вышла из подросткового возраста, слишком сильно подводила глаза карандашом, в каждом ухе торчало, наверное, по десятку сережек и она усердно излучала скуку и недовольство. Я в совершенстве владела этим в ее возрасте.
   Я извинилась и направилась искать Монка, поскольку он вышел из комнаты допросов, и нашла его в хранилище улик сидящим за столом и разглядывающим три правых кроссовка, с ног мертвых женщин. Все кроссовки были в пакетах для улик и лежали перед ним вертикальным рядом.
   — Я не могу с этим жить, — скривился Монк.
   Три невинные женщины убиты, но это далеко не первый случай, когда Монк сталкивался с убийством. Не понимаю, почему эти смерти тронули его больше остальных.
   — Произошедшее действительно страшно, — согласилась я. — Но разве это отличается от остальных убийств, раскрытых Вами?
   — Я никогда не видел ничего более порочного! Это же преступление против природы, — вспыхнул он. — Разве не достаточно того, что он отнял у них жизни? Так ему еще зачем-то понадобилось лишать их одного ботинка! Он нарушил баланс Вселенной!
   — Украв три ботинка?
   — Обувь состоит из пар — таков порядок вещей, — пояснил Монк. — До тех пор, пока обувь не обретет свою пару и этот сумасшедший не будет пойман, можешь забыть о привычной жизни.
   — Значит, Вам нужно не только поймать убийцу — Вам еще необходимо восстановить баланс во всем мироздании.
   — Теперь на мне лежит огромная ответственность.
   — По крайней мере, Вам не придется взваливать всю ношу на себя, — заметила я, — один из Ваших детективов уже здесь.
   Монк поднялся из-за стола и указал на кроссовки: — Это будет преследовать меня каждую минуту, пока я бодрствую.
   — Охотно Вам верю.
   — И каждое мгновение, пока буду спать, — добавил он на выходе. — И каждую наносекунду между сном и бодрствованием.
   Я поплелась за Монком в общий зал; он широко улыбался, приближаясь к Портеру и Спэрроу.
   — Здравствуйте, Фрэнк, — поздоровался босс, — давненько не виделись.
   Я поинтересовалась: — Вы знакомы?
   — Фрэнк — один из лучших следователей, которых я встречал, — сказал Монк. — Увидев бумажку, он может указать дерево, из которого ее сделали.
   Мне еще не доводилось слышать от босса похвалы по отношению к детективным способностям кого-либо, кроме него самого. А еще я не слышала от него таких красочных метафор. Да и вообще метафор, раз уж на то пошло.
   — В самом деле? — спросила я. — Прям конкретное дерево?
   — Конечно, — подтвердил Монк. — Иначе зачем мне так говорить?
   — Я подумала, это просто фигура речи.
   Монк взглянул на меня, словно я с ума сошла.
   — У меня уже три дня запор, — объявил Портер, — мне необходима клизма.
   — Сейчас? — голос Монка задрожал.
   — Я не могу думать, пока мой кишечник переполнен.
   — Никто и не просит Вас думать, — Монк уставился на меня. — Ты не просила его думать?
   Портер прищурился на Монка.
   — А я тебя помню, ты чокнутый, который постоянно переставлял вещи на моем столе.
   Монк мечтательно улыбнулся. — Хорошие были времена.
   — Он боится молока, — сказал Портер Спэрроу.
   — Боитесь? — она на мгновение проявила интерес, хотя недавно пыталась выглядеть скучающей. — Почему?
   — Молоко — жидкость, взятая из груди одного биологического существа и налитая в стакан, чтобы другое существо ее выпило, — Монк съежился от одной только мысли. — Это неестественно.
   — Это самая естественная вещь на Земле, — возразила Спэрроу. — Дети сосут молоко из груди матери. Для чего и нужна грудь!
   — Я кормила Джули грудью, — подтвердила я.
   Монк покраснел от смущения и отвернулся от меня.
   — Возможно, и Вас тоже вскармливали грудью, — предположила я.
   — Это невозможно! Я же не употребляю свои телесные жидкости — так с какой стати мне употреблять чужие?
   — Грудь — не просто модный аксессуар, — продолжила Спэрроу. Мне девочка начинала нравиться… Пока она не задрала рубашку и не мелькнула грудью перед Монком!
   Я думала, босс закричит. Стало понятно, что с пирсингом не только ее уши.
   Портер хлопнул по рабочему столу. — Так что с моим назначением?
   Монк вручил ему дело Золотоворотского Душителя и попросить перепроверить покупки потерпевших по кредитным карточкам. А еще попросил Портера повесить на доске снимки с мест преступлений и карту с отметками, где какое убийство совершено.
   — С удовольствием, — обрадовался Портер. — А ты кто?
   — Эдриан Монк.
   — Я тебя помню, — Портер повернулся к внучке. — Он боится молока.
   Спэрроу вздохнула. В этом звуке прозвучало все разочарование, скука и усталость, которую она только могла изобразить. Ее едва не бросило в пот от чрезмерного усилия.
   Офицер Кертис подошла и протянула Монку листок бумаги. — Совершено убийство в Хейт-Эшбери. Детектив уже ждет Вас на месте преступления.
   — Кто жертва? — спросил Монк.
   — Аллегра Дусе, астролог, — ответила Кертис. — Как думаете, она могла это предвидеть?
  

  

   

    5. Мистер Монк и астролог
   

   С середины шестидесятых годов XX века район Хейт-Эшбери считался мифологическим центром начала движения контркультуры, вотчиной психоделических препаратов, свободного секса, детей цветов и Грэйтфул Дэд. Много усилий было затрачено на поддержание иллюзии, что атмосфера не изменилась, несмотря на смерть Джерри Гарсии, конец войны во Вьетнаме и получение Миком Джаггером скидки пожилого гражданина в ресторанах Денни.
   Хейт и сегодня пестрит магазинчиками в стиле шестидесятых. В них можно приобрести винтажную одежду, «андеграундные» комиксы, подержанные пластинки, ладан и кристаллы; также имеется несколько офисов интернет-магазинов, продающих размалеванные вручную футболки и сувениры с черепами, как у обитателей Уичиты. Немного не в тему смотрятся там тату-салоны, садо-мазо студии и магазины с фетиш-атрибутикой. Но давайте взглянем фактам в лицо: даже извращения стали нормой в наши дни.
   Тем не менее, попав туда, нетрудно обмануть себя, представив, что переместился во времени в лето 1967 года. Правда, иллюзия рухнет, стоит пройтись по боковым улочкам, где стоимость аренды отреставрированных викторианских домов эпохи короля Эдуарда превышает миллион долларов, а большинство парковочных мест занято Рэйндж Роверами и БМВ. Эти дети цветов скачивают свою свободную любовь из интернета и получают психоделию, перебивая ставки на еБэй.
   Покойная Аллегра Дусе жила в переулке, гентрифицированном не полностью. Несколько домов и магазинов выглядели так, словно их не красили со времен царя Гороха. Дом убитой кардинально отличался от собратьев. Это был недавно покрашенный в синий цвет с белой отделкой викторианский особняк, с широкими окнами и цветочными горшками, полными пышных цветущих роз. На окне красовалась изящная каллиграфическая надпись: «АЛЛЕГРА ДУСЕ — АСТРОЛОГ И ПРОВИДЕЦ. Только по предварительной записи».
   Когда мы подъехали, улица была забита полицейскими машинами, фургоном коронера и минивэном криминалистов. Я даже не пыталась найти место для парковки. Монк стал капитаном, поэтому я просто остановила машину посреди дороги, вручила ключи от моего чероки первому попавшемуся офицеру и попросила его убедиться, что отъезду капитана ничто не будет препятствовать.
   Монк вышел из машины, пока я общалась с полицейским. Он так и не взглянул на меня с тех пор, как узнал, что у меня, оказывается, есть груди. Видимо, он предпочитал думать обо мне как о некоем бесполом существе.
   У двери Дусе его встретила сногсшибательная азиатка с резкими чертами лица и пронзительным взглядом, вызывавшим чувство тревоги. Она была одета во все черное, на шее висел значок Полицейского Управления Сан-Франциско, а на голове красовался колпак из алюминиевой фольги с прилепленным скотчем радиоприемником. Послышался выпуск местных новостей сквозь низкий статический треск из динамика. Не думаю, что сию конструкцию она прилепила к голове, чтобы следить за происходящими в мире событиями.
   Рядом с ней стоял очкарик, стенографируя услышанное на свой кпк. Он смотрелся свалившимся с кровати на груду снятой вчера одежды и решившим, почему бы, черт возьми, не надеть ее и сегодня. Обмундирование состояло из распахнутой мятой синей оксфордской рубашки навыпуск поверх красной футболки и не менее мятых брюк-карго. Было в нем что-то академическое. Не знаю, что вызывало это впечатление: очки, мятые шмотки или прилежание в стенографии.
   — Кто Вы? — спросила азиатка Монка шепчущим голосом.
   Монк склонил голову и изучил ее с научной любознательностью.
   — Я Эдриан Монк, — наконец ответил он.
   — Докажите, — потребовала она.
   Монк вытащил свой значок и с гордостью продемонстрировал его азиатке и ее спутнику.
   — Такой значок легко купить на Юнион-Сквер, — усомнилась она. — Если Вы на самом деле тот, кем представились, то вряд ли станете возражать против передачи образца Вашей ДНК для подтверждения личности.
   Она потянулась во внутренний карман куртки и достала длинную ватную палочку в стерильной упаковке. Действо вызвало целый шквал возбужденного набора текста парнем с кпк.
   — Вы, должно быть, Синтия Чоу? — поинтересовалась я.
   Она прищурилась. — На кого Вы работаете?
   Я кивнула на Монка. — На него, на Вашего босса, капитана отдела убийств.
   — Моя помощница, Натали Тигер, — представил меня Монк.
   — На кого на самом деле вы работаете? — снова не поверила Чоу.
   — Милая шляпка, — отшутилась я.
   — Разработка еще сыровата, но она неплохо блокирует сигнал, — улыбнулась она. — И это весьма расстраивает вас и ваших кукловодов, не так ли?
   Монк недоверчиво посмотрел в мою сторону, но мимо меня. Он до сих пор не забыл, что у меня есть грудь. — Она детектив?
   — Вы же сами не хотели читать их досье.
   — Какие досье? — встревожилась Чоу.
   Парень, стоящий рядом с ней, не успевал вводить информацию в свой кпк.
   — А кто Ваш приятель? — перебила я.
   Тот прекратил набирать текст. — О, мне очень жаль. Мне следовало представиться, но я не хотел нарушать естественный ход взаимодействия. Меня зовут Джаспер Перри, я психиатрический медбрат, слежу за Синди.
   — Бросайте шарады, — воскликнула Синди, — мне известно, что вы двое работаете на них!
   — На них? — переспросил босс.
   — На инопланетное теневое правительство, — пояснила она, увидев его недоуменный взгляд. — Тех, кто разрабатывает программу ЦРУ «Операция артишок» по управлению массами через пункты быстрого питания, добавляя в пищу контролирующие разум наркотики, посылая подсознательные сообщения в телепередачах от орбитальных спутников к нашим имплантированным в голову микрочипам.
   — А, — вздохнул Монк, — на них.
   — Они не позволили бы мне вернуться в органы, не разреши я приставить ко мне шпиона, чтобы он одурманивал меня наркотиками и держал под постоянным наблюдением.
   — Вот что мне любопытно, — произнес Монк, — вернули ли Вам оружие, когда снова вручали значок?
   — Конечно, — подтвердила она. — А Вам?
   — Нет, — ответил он.
   — Я не удивлена, — усмехнулась Чоу. — Говорят, Вы чокнутый.
   Я повернулась к Джасперу, решившему дать перерыв своим пальцам. — Кому Вы отправляете е-мейл?
   — Я посылаю сообщения самому себе.
   — О чем?
   — Обо мне, — встряла Чоу. — Он сообщает своим кукловодам, что я думаю, говорю и делаю.
   — На самом деле, я пишу докторскую диссертацию на тему общности определенных аспектов комплекса повторяющихся конспиративных заблуждений, практически образующих юнгианское разделение сознания среди параноидальных шизофреников, независимо от их языка, расы, пола или этнической принадлежности, но, и это является действительно удивительным, включающих в себя мифологическую иконографию…
   — Где тело? — прервал его Монк.
   — Внутри, — ответила Чоу.
   Монк направился в дом, мы последовали за ним, хоть Джасперу и стало немного обидно, что мы быстро потеряли интерес к теме его диссертации.
   Передняя комната дома Дусе отводилась под бизнес, но в ее современном элегантном интерьере ничто не выдавало офис астролога. Ни хрустальных шаров, ни карт Таро. Никакого ладана или обшитых бисером занавесок. Комната походила на офис психоаналитика, адвоката или бухгалтера. Перед белым столом с компьютерной клавиатурой и монитором с плоским экраном стояли два кожаных кресла. На экране отображался круг, заполненный разноцветными номерами, пересеченный линиями и с изображением странных символов.
   Дусе валялась на полу лицом вниз, ее длинные черные волосы веером разметались вокруг головы в коричневатой луже засохшей крови.
   Когда офицер Кертис сообщила, что жертвой убийства является астролог, я сразу представила клишированную старую каргу с бородавками, катарактой и беззубой усмешкой.
   Покойная же могла бы работать моделью — гладкая загорелая кожа и стройная фигура. Она была безупречно одета в костюм Прада с юбкой, чуть более короткой, чем у бизнес-леди.
   Монк обошел вокруг ее стола, склоняя голову то так, то эдак, держа руки перед собой, словно обрамляя кадр на съемках фильма. Шаги эхом отдавались на деревянном полу.
   Джаспер зачарованно наблюдал за ним. — Что он делает?
   — Свое дело, — отмахнулась я.
   Мой взгляд приковался к сумочке Луи Виттон, лежащей на столе. Она стоила дороже моего автомобиля! Дусе, должно быть, числилась суперпрофессионалом в своем деле. Я задумалась: деньги пришли к ней от клиентов, или она благодаря прорицанию успешно играла на бирже, скачках и в лотерею?
   — Медэксперт полагает, что ее убили этой ночью, несколько раз ударив в грудь и живот ножом для вскрывания писем или для колки льда, — доложила Чоу, стоя за монитором компьютера. — Один из клиентов пришел сюда утром, заглянул в окно и увидел тело.
   Монк посмотрел на изображение на экране монитора. — Что это такое?
   Чоу достала зеркало из кармана. Она развернула монитор и поднесла к нему зеркальце под углом, чтобы увидеть изображение на экране.
   — А почему бы Вам просто не посмотреть на экран? — спросила я.
   — Потому что не хочу, чтоб на меня через него смотрели.
   Понятия не имею, что она имела ввиду. Джаспер, казалось, почувствовал мое замешательство.
   — Она боится, что правительство следит за гражданами через компьютеры, — шепнул он. — Через нажимаемые клавиши на клавиатуре и через камеры, спрятанные в экране.
   — Это сгенерированная на компьютере персональная астрологическая звездная карта на основе положения планет в момент рождения клиента, — Чоу объяснила Монку. — Символы представляют знаки Зодиака, планеты и такие элементы, как огонь, вода, воздух и земля. Круг разбивается на части, называемые домами, представляющие различные аспекты физической, психической, духовной и эмоциональной жизни. Она могла глядя на это рассчитать нынешнее положение планет по заранее составленной диаграмме и математически предсказать, будет ли следующая неделя благоприятной для просьбы к шефу о повышении.
   — Вы очень хорошо осведомлены о гороскопах, — похвалил Монк. — Верите ли Вы в астрологию?
   — Черт, нет, — воскликнула она, — но они верят.
   — Они?
   — Они, — кивнула она.
   — О, — вырвалось у Монка.
   — Здесь, вероятно, сотни таких же графиков, как этот, — заметила Чоу. — По одному на каждого клиента.
   — Я бы хотел знать имена этих клиентов, — распорядился Монк. — Возможно, у кого-нибудь есть мотив. Могли бы Вы выяснить это?
   Монк — гений дедукции и невероятное внимание уделяет мелочам, но я никогда не видела, чтобы он сам копался в фактах. Он всегда перекладывал эту тяжелую работу на других.
   — Могу сказать Вам, кто они, с кем спят, за кого голосовали на прошлых выборах и ковыряются ли в носу во время вождения автомобиля.
   — Люди ковыряются в носу, управляя тяжелой техникой? — опешил Монк.
   — Да, бывает.
   Монк посмотрел на меня и закатил глаза. Он настолько обеспокоился невероятным для него заявлением Чоу, что даже забыл о боязни смотреть на меня.
   — Мне кажется, это убийство может быть частью намного большего, — предположила Чоу.
   — Ну, началось, — покачал головой Джаспер.
   — Тщательное изучение расстановки звезд и планет на чьем-то графике привело к случайному обнаружению даты и места высадки пришельцев, — понесла околесицу Чоу. — Поэтому они немедленно отправили местного агента нейтрализовать ее.
   — Они? — уточнила я.
   — Они, — снова подтвердила она.
   Но Монк уже не слушал. Нечто отвлекло его. Он прошел к центру комнаты, склонив голову и растопырив руки перед собой.
   — Вы слышали это? — спросил он.
   — Что? — не поняла я.
   — Низкое завывание. Нет, свист. Свистящее завывание.
   — Я ничего не слышу, — пожала плечами Чоу.
   — Может, и смогли бы услышать, выключив радио, — съехидничал Джаспер.
   — А тебе только этого и хочется, — огрызнулась Синди. — Так и не дождетесь, чтобы снова проникнуть в мою голову!
   — Шшш! — шикнул Монк.
   Мы все умолкли. Я услышала гул компьютера, шум приемника и звук, который сразу узнала.
   — Работает туалет, — сообщила я.
   Монк покосился на меня. Для него слово «туалет» сродни ненормативной лексике.
   — Извините, я хотела сказать, звучит так, словно оборудование ванной комнаты работает не должным образом, — поправилась я.
   Монк пошел по коридору на звук. Мы покорно последовали за ним.
   Ванная находилась в дальнем углу на первом этаже, за лестницей, в которой по всей видимости находился шкаф, когда дом построили. Коридор был так тесен, что могла возникнуть клаустрофобия, не будь на стене небольшого открытого окошка. Вешалка для полотенец под ним была сорвана и валялась на полу перед туалетом.
   Места в ванной хватало только для одного человека, поэтому Монк вошел внутрь, а мы стояли в коридоре, наблюдая за ним через дверной проем.
   Монк исследовал отверстия в стене, где некогда вешалка была прикреплена винтами. — Кто-то наступил на нее и отломил от стены.
   — Похоже, Вы нашли, как убийца сюда попал и сбежал после того, как помочился, — съязвила Чоу.
   Монк поморщился и отошел от туалета, словно тот мог спонтанно воспламениться.
   — В этом нет никакого смысла, — сказал он.
   — Когда нужно что-то сделать — делай, — произнесла Чоу.
   — Быть может, от тревоги, насилия и кровопролития во время убийства ему стало плохо и его вырвало, — предположил Джаспер. — Обычная реакция на стресс.
   — Я возьму образцы ДНК с унитаза, — Чоу потянулась за своей ватной палочкой. Монк встал перед ней, преграждая путь.
   — Вы что, с ума сошли? — практически завизжал он. — Если откроете крышку, обречете нас всех!
   — Обреку на что? — растерялась она.
   — Один Бог знает, — нервничал Монк. — Подождем, пока дом не эвакуируют, прежде чем поднимать крышку унитаза.
   — Вы хотите эвакуировать дом, прежде чем поднимать крышку унитаза? — изумилась Чоу.
   — Сейчас не время для героизма! — заверил Монк.
   Пальцы Джаспера заметались по клавиатуре кпк. Он нашел нового психа для своей диссертации.
   Монк снова обратил внимание на окно и вешалку для полотенец.
   — Если преступник сломал это, проникая внутрь, погибшая услышала бы его.
   — Может, он сломал ее на выходе? — предположила Чоу. — После убийства он мог шуметь сколько захочет.
   — Тогда почему же он так спешил, если дело уже сделано? — не унимался Монк. — Разве не логичнее воспользоваться передней или задней дверью, или одним из больших окон спальни? Через это окно трудно пролезать.
   — Может, он очень маленький, — парировала Чоу. — Они часто именно такие.
   — Они? — спросил Монк.
   — Они, — ответила Чоу.
  

  

   

    6. Мистер Монк и мадам Фрост
   

   — Здесь что-то не так, — произнес Монк, покинув дом Дусе.
   — В самом деле? — притворно удивилась я. — И что же Вам показалось странным: алюминиевая фольга или радио, приклеенное к голове Чоу?
   — Я говорю об убийстве. Почему нет никаких признаков взлома?
   — А разве злоумышленник проник не через окно в ванной?
   — Пока я этого не знаю наверняка. Единственное, в чем я уверен — Аллегра Дусе знала убийцу.
   — Почему Вы так думаете?
   — Она стояла перед убийцей, когда он ударил ее ножом, — излагал Монк, — следов борьбы и оборонительных ран на теле не обнаружено. Она не догадывалась, что ее жизнь в опасности, пока не умерла.
   — Значит, дело Вы пока не раскрыли.
   — У меня выходной, — пробормотал он.
   — Я пошутила, — смутилась я.
   — А я нет, — ответил Монк и его взгляд сместился на дом через дорогу. — Возможно, она нам что-нибудь прояснит.
   Я проследила за его взглядом и увидела обшарпанный, некогда фиолетовый викторианский дом. На фоне темных занавесок, украшенных полумесяцами, звездами и парой знаков «инь-ян», ярко светилась неоновая вывеска «МАДАМ ФРОСТ — ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ СУДЬБЫ И ЯСНОВИДЯЩАЯ. Карты Таро, хиромантия, астрология».
   Я поинтересовалась: — Вы собираетесь попросить ее заглянуть в хрустальный шар?
   — Мадам Фрост может знать нечто интересное о своей соседке и коллеге-шарлатанке.
   Мы направлялись к входной двери дома, когда из-за его угла, прихрамывая, вышла старуха. Уж ее-то я сразу узнала: в отличие от Аллегры Дусе мадам Фрост выглядела в точности, как я себе и представляла лиц ее профессии. Ей было лет шестьдесят, а то и больше, она обернулась в платок, словно сотканный из паутины, и опиралась на бугристую палку, словно вырезанную из ветки древнего дерева. На каждом корявом пальце ее рук сверкало по кольцу, а зубы отливали желтизной, как страницы старинных книг в мягкой обложке. Представьте Йоду в женском платье и получите полный образ.
   — Мадам Фрост? — обратился к ней Монк, хотя и сам догадался, кто перед ним. Кто еще вырядится так нелепо?
   — Мне было любопытно, когда вы меня посетите, — раздался ее голос, больше похожий на голос Анджелы Лэнсбери, чем Маргарет Гамильтон. — Я заждалась вас.
   — Вы заглянули в хрустальный шар и узнали, что мы приближаемся? — пошутила я.
   — Я выглянула в окно. Иногда это гораздо более действенно, — парировала она, подходя к входной двери. — Я увидела полицейские машины перед моим домом и судмедэксперта, входящего в дом Аллегры. Разумно предположить, что и в мою дверь постучится полицейский. Проходите, пожалуйста.
   Она открыла дверь и поманила нас в кабинет, соответствовавший ее внешнему виду. Комната освещалась несколькими торшерами, бросающими тусклый свет на стены с навесными книжными полками, частично заставленными древними пыльными книгами с корешками, украшенными нечитаемыми шрифтами и странными символами. Остальные полки занимала всякая мистическая ерунда: глиняные руны, усохшие головы, египетский обелиск, кости вуду, кристаллы, ловцы снов навахо, фигурки единорогов, мешочки для лечения чакры, куриные лапки, Будды, чаши и кубки, африканские идолы плодородия, свитки и крошечная модель звездолета «Энтерпрайз».
   Деятельность гадалки, несомненно, распространялась на все мистические области. Если вдруг египтянин-буддист-навахо-фанат Стар Трека посетит ее сеанс, она к этому подготовлена.
   В центре кабинета располагался круглый стол с хрустальным шаром, колодой карт Таро и желтым блокнотом.
   — Так чем я могу помочь?
   — Мы расследуем убийство Аллегры Дусе, астролога, жившей через дорогу от Вас, — Монк нервно оглядывал кабинет.
   — Она не астролог, — отмахнулась мадам Фрост. — Она была лишь актриской с компьютером. У нее не было дара.
   — Ну, какие-то способности у нее имелись, — возразила я, — она зарабатывала достаточно, чтобы одеваться от Прада.
   Мадам Фрост, разумеется, закупалась не там. Скорее всего, она приобрела свою одежду на гаражной распродаже семейки Аддамс.
   — И все же она мертва, а я жива, — заметила предсказательница. — Банковский счет ей больше пользы не принесет.
   — Похоже, она не сильно Вам нравилась, — пропыхтел Монк, как будто только что вскарабкался на крутой холм. Я не поняла, что его напрягло.
   — Я давала советы, направляла и поддерживала людей в нашем районе сорок лет. Сама Дженис Джоплин сидела за этим столом. Как и Кен Кизи. Я закидывалась кислотой с Тимоти Лири. Я изучала ладонь Аллана Гинзбурга, пока он читал мне стихи, — хвалилась мадам Фрост. — А кто она? Актрисулька-неудачница из Лос-Анджелеса, появилась у нас два года назад, гордо величая себя «астрологический советник» и сдирая с клиентов по две сотни долларов за час!
   — Как психиатр, — ахнул Монк. Его кожа побледнела, лоб покрылся потом.
   — Именно с ними Аллегра и любила себя сравнивать. Но у психолога есть специальные знания, он понимает человеческий разум. А она обладала лишь готовым астрологическим программным обеспечением, способным за секунду выплюнуть бесполезную диаграмму, — речь мадам Фрост периодически перебивали хрипы Монка. — Я тружусь над предсказаниями сутками, анализируя сложные движения и тонкие влияния звезд и планет, создавая подробнейшие астрологические карты для своих клиентов!
   — Большинство из которых она переманила, — вставила я.
   — Молодое поколение тянулось к ней, — вздохнула Фрост. — Они доверяют технологиям и триумфу эротизма. А она олицетворяла и то и другое. Я не могла с ней конкурировать. Для молодежи книги скучны; они верят, что все сделанное вручную устарело, и боятся старости. Но давние клиенты по-прежнему обращаются ко мне за советом, да и молодежь со временем повзрослеет, как бы они ни боролись с возрастом.
   Мне пришло в голову, что Аллегра Дусе элементарно переосмыслила и усовершенствовала астрологию так же, как и окрестности сейчас гентрифицируются и реконструируются. Мадам Фрост и Аллегра Дусе олицетворяли собой конфликт между прошлым и будущим человечества на Хейт-Эшбери. До тех пор, пока Аллегру не убили.
   Монк учащенно дышал.
   — Это невыносимо! — вскрикнул он и выбежал на улицу. Мы двинулись за ним.
   Он глотал воздух на крыльце, словно утопающий, вытащенный на поверхность.
   — Что не так? — испугалась я. — Могу я Вам чем-нибудь помочь?
   — Можешь заставить ее устранить бардак?! — запричитал он. — Там нет никакой системы, никакого порядка. Настоящая анархия!
   — Жаль, что моя эклектическая обстановка не пришлась Вам по вкусу, — огорчилась мадам Фрост. — Она является отражением многих лет изучения мистических областей человеческого существования.
   — Безумие! — горячился Монк. — Как Вы можете так жить?
   — У моего дома есть характер, что крайне редко встречается в наши дни.
   — Характер сильно переоценен. Попробуйте заменить его на чистоту, — посоветовал Монк. — Потом меня поблагодарите.
   — Чем еще я могу вам помочь? — произнесла предсказательница с обидой. Не могу обвинять ее. Мало кто любит, когда его дом сравнивают со свалкой.
   — Были у Аллегры Дусе враги? — задал Монк вопрос. — Кроме Вас.
   — Ее главным врагом была она сама.
   — Не она же сама заколола себя, — заметила я.
   — Открытие, что так называемый личный график и анализ, за который клиенты платили уйму денег, является лишь генерируемой компьютером чушью, было лишь вопросом времени, — отрезала Фрост. — Она навсегда останется мошенницей. Люди не ценят возможность избежать неудач. Ирония заключается в том, что она могла бы предотвратить свою смерть. Я предупреждала ее, но она не захотела меня слушать.
   — Вы знали, кто хотел ее убить? — зацепился Монк.
   — Я составила ее астрологическую карту и узнала все, что ей предопределено судьбой.
   — Если ее убийство было предопределено звездами, — саркастически заметила я, — как она могла изменить судьбу?
   — Астрология сродни прогнозу погоды, она сообщает, с какими условиями вам придется столкнуться в будущем. Если метеоролог говорит, что с большой вероятностью будет дождь, вы берете с собой зонтик. Взяли — останетесь сухими. Но если решите проигнорировать сообщение — промокнете до нитки. Вчера вечером она сделала свой выбор, и он оказался неправильным. У нас есть свободная воля, и, если использовать ее с умом, она станет гораздо могущественнее, чем любая небесная сила.
   — Звезды и планеты движутся по точным траекториям орбит в соответствии с основными законами физики, не так ли? — спросил Монк.
   — Да, — подтвердила мадам Фрост.
   — Не кажется ли Вам, как астрологу, что и Ваши домашние вещи должны быть расположены строго?
   — Поскольку Вы уважительно относитесь к звездам, может, позволите составить Вашу диаграмму? — предложила астролог. — Я могу открыть Вам все препятствия, ждущие Вас в расследовании и в личной жизни.
   — Я не верю в астрологию, — отказался Монк.
   — А во что верите?
   — В порядок, — отрезал он и направился прочь.
   Мадам Фрост взглянула на меня. — А как насчет тебя, дорогуша? Во что веришь ты?
   — В себя.
   — Разве эта работа для тебя?
   — В иные дни даже очень, — я попрощалась с предсказательницей, поблагодарила за уделенное время и присоединилась боссу, стоящему посреди улицы.
   — Куда теперь? — поинтересовалась я.
   — Назад в участок, — ответил он. — Только интересно, как мы туда собираемся попасть?
   Я повернулась к своей машине. Вернее туда, где она должна находиться. Не тут-то было! Я огляделась и подошла к офицеру, которому вручила ключи. Обладатель квадратной челюсти, красных щек и стрижки-ежика, с головой, напоминающей поросший мхом кирпич, смотрел на нас с явным удовольствием.
   — Где моя машина? — потребовала я.
   — Это нужно узнать у буксировочной компании, — усмехнулся офицер, на грудной табличке которого значилось КРУПП.
   Я поверить не могла в услышанное. — Вы отбуксировали мою машину?
   — Она была неправильно припаркована и мешала движению, — пробасил он. — Ваша квитанция.
   Он вручил мне желтый клочок бумаги, который я немедленно скомкала и бросила ему на грудь. Крупп стоял неподвижно, не отрывая глаз от моего лица.
   Я указала на Монка. — Вы знаете, кто это?
   — Да, знаю, — зашевелились квадратные челюсти, — ненормальный, лишающий меня достойной пенсии.
   — Ненормальный, который имеет полномочия уволить Вас прямо сейчас!
   — С острой нехваткой полицейских на улицах? — он самодовольно улыбнулся. — Не думаю.
   — Хорошо, — я стиснула зубы, — дайте мне ключи.
   Он протянул мне ключи от моей машины, но я отдернула руку. — Ключи от патрульной машины!
   — Это официальное полицейское транспортное средство, — не согласился Крупп, — а Вы гражданская.
   — Он — капитан, — я снова указала на Монка. — Или Вы хотите поспорить с решением мэра Смитровича? У меня как раз его номер сохранен в списке быстрого набора.
   Я начала копаться в сумочке в поисках мобильника, но офицер и так понял, что его уели и молча передал мне ключи от патрульной машины.
   — Спасибо, — бросила я и посмотрела на Монка, вздрогнувшего от моего взгляда. — Поехали, капитан?
   — Ты серьезно? — вопросил Монк.
   — Вы предпочитаете ехать на заднем сиденье такси, где до Вас ездила тысяча человек? — он поежился от отвращения. — Так я и думала.
   Мы подошли к патрульной машине и сели в нее. В передней части салона находились портативный компьютер, рация и дробовик, а так автомобиль ничем не отличался от любого другого. Я вставила ключ в замок зажигания и завела двигатель. Он так свирепо взревел, что по сравнению с ним звук мотора моего чероки показался бы похожим на гольф-кар. У меня возникло ощущение, что нажми я акселератор, из выхлопной трубы выстрелит пламя.
   Становилось весело.
   Зазвонил мой сотовый. Я достала его из сумочки и ответила на вызов. Звонила офицер Кертис, сообщившая, что еще один гражданин нашего славного Сан-Франциско встретил насильственный конец. Она продиктовала адрес места преступления, а я назвала ей номер патрульной машины, в которой мы находились, для связи с нами по радио. А еще я попросила ее разыскать буксировочную компанию, забравшую мою машину.
   Офицер Кертис уже собиралась сбросить вызов, когда к трубке напросился Фрэнк Портер. Он проверил выписки по кредитным картам жертв Золотоворотского Душителя за прошедшие три месяца: они не покупали обувь в одном магазине.
   Я повесила трубку и рассказала Монку о докладе Портера. Монк надулся. Тогда я рассказала ему о сообщении офицера Кертис.
   — У Вас свежее убийство.
   — Не очередная жертва Душителя? — осведомился он.
   Я покачала головой. — Нет, наезд и скрытие с места преступления в районе Мишен.
   Он устало вздохнул. — Не похоже на особо сложный случай. Надо опросить свидетелей, узнать, что за автомобиль, номерной знак или хотя бы описание, а потом проверить образцы крови или другие улики с места происшествия.
   Другими словами, раскрытие нового дела зависит больше от изнурительной беготни, чем блестящей дедукции. Монку не нравится прикладывать к чему-либо особых усилий, если это не касается удаления пятен с поверхностей.
   — На месте преступления присутствует детектив. Уверена, он и без нас прекрасно обойдется, — заметила я, изо всех сил стараясь казаться незаинтересованной. — В конце концов, Вы — капитан, и у Вас много важной административной работы.
   Признаюсь, я включила манипуляцию. Мне очень хотелось водить полицейскую машину на высокой скорости.
   — Знаешь, как доехать до места происшествия? — спросил Монк.
   Я кивнула и попыталась подавить улыбку. — А можно включить сирену?
   — Для того они и нужны.
  

  

   

    7. Мистер Монк и грязь на улице
   

   Богоподобная власть, внушаемая простой сиреной, восхитительна! Автомобили уступали дорогу, и улицы стали для меня свободны. В нашем городе обычные водители так свободно на дороге могут чувствовать себя только в три часа ночи. Мне хотелось, чтобы место преступления находилось на другой стороне одного из крутых холмов Сан-Франциско, и я могла бы нестись, взлетая на подъемах и жестко приземляясь, высекая искры, чиркая ходовой частью автомобиля об асфальт.
   К сожалению, стрелка спидометра так и не пересекла отметку в тридцать миль в час, и никаких холмов между нами и местом назначения — площадью, застроенной в пятидесятые годы многоквартирными домами и доживающими свой век цветочными лавками, прачечными и маникюрными салонами со старыми запущенными витринами, не наблюдалось.
   На улице стояли припаркованные полицейские машины. Несколько копов в форме оттесняли пару десятков любопытных пешеходов от желтой оградительной линии, за которой лежало покрытое окровавленной белой простыней тело.
   Но никто особого внимания на мертвеца и не обращал. Все смотрели на вздымающиеся клубы дыма из здания за углом. Конечно, бушующий пожар гораздо интересней покрытого простыней трупа.
   Монк побледнел, широко вытаращил глаза и вжался в кресло, будто его придавило под действием огромной перегрузки. В момент нашей остановки прогремел взрыв.
   — Думаю, мы преодолели звуковой барьер, — раздался сдавленный голос ошеломленного босса.
   — Я едва превысила ограничение скорости, — возразила я.
   — Тогда что за грохот я сейчас услышал? — спросил он.
   — Вероятно, это связано с пожаром, — я указала на дым в небе.
   Монк нерешительно отстегнул ремень безопасности, словно боясь, что автомобиль помчится вперед по своей воле, а затем дрожащей рукой потянулся к дверной ручке.
   — Когда я разрешил тебе включить сирену, — пробубнил он, — это не означало моего согласия на столь скоростную езду.
   — А для чего по-Вашему нужна сирена?
   — Предупреждать других водителей о необходимости освободить дорогу, чтобы нам никто не мешал медленно и аккуратно ехать к пункту назначения.
   — Вы скучны, — протянула я.
   — Дай мне веник, совок и грязный пол, — заметил Монк, — и я покажу, что такое настоящее веселье.
   Мы вышли из машины и свернули за угол, где нашим глазам предстал полыхающий первый этаж здания. Пожарные боролись с огнем, лизавшим обугленный каркас въехавшего в витрину автомобиля. Раненый мужчина распластался на каталке скорой, пока парамедики оказывали первую помощь сидевшему на скамейке автобусной остановки лысому парню, рыдавшему взахлёб. Люди столпились на тротуарах, наблюдая за происходящим.
   На фоне пожара, агонии и столпотворения к нам придвинулась высокая фигура. В руке человек держал самый большой пистолет из тех, что мне доводилось видеть. Солнечный свет отражался от его дымящегося серебристого ствола.
   — Кто это? — поинтересовался Монк.
   Я узнала эти суровые глаза, усталую гримасу и, прежде всего, вспомнила его разрушительную славу. И с облегчением не обнаружила ни одной гранаты, пристегнутой к его ремню.
   — Это Бешеный Джек Уайатт, — ответила я, — один из Ваших детективов.
   — Чем он недоволен? — спросил Монк. Я пожала плечами.
   — Ты, должно быть, новый капитан, — пробурчал Уайатт с такой гримасой, будто слова причиняли ему боль.
   — Я Эдриан Монк, а это моя помощница Натали Тигер.
   — Помощница, — процедил Уайатт. — Какая милая и дерзкая.
   — Я не дерзкая.
   — А по мне, выглядишь довольно дерзко.
   — Как машина оказалась внутри магазина? — я указала на пожар.
   Уайатт бросил взгляд через плечо — Возможно, он искал окно выдачи товаров автомобилистам, но запутался.
   — Что же могло его так запутать?
   — Вероятно, выстрелы, — выдавил Уайатт.
   Монк тем временем начал свою работу. Вышагивая по широкой дуге вокруг нас, он изучал дымящиеся следы на асфальте. Уайатт с опаской наблюдал, словно Монк мог навести на него пистолет.
   — Автомобиль ехал с севера, а затем ускорился на перекрестке, — Монк читал информацию со следа как стенограмму события. В каком-то смысле так оно и было. — Вы выстрелили в переднее правое колесо, а потом, когда машина проехала, в заднее левое, из-за чего водитель потерял управление и врезался в витрину магазина.
   Уайатт кивнул. — Очень большое безрассудство с его стороны.
   — Так это он сбил пешехода? — не поняла я.
   — Нет, — Монк опередил Уайатта с ответом, — здесь есть другие следы.
   Он пошел по этим следам обратно за угол, где я припарковала патрульную машину.
   — Я все еще не понимаю, что произошло, — сказала я.
   Уайатт посмотрел на меня. — Я прибыл на место происшествия и начал расследование. И вдруг в проезжающем автомобилисте опознал Тринидада Лопеса, главного подозреваемого в разбойных нападениях возле банкоматов.
   — И Вы выстрелили в него? — осведомилась я.
   — Я выстрелил в его машину! — возразил Уайатт. — Выстрели я в него, валялся бы он сейчас в мешке в труповозке, а не в карете скорой помощи.
   Я обернулась через плечо и увидела, как мужчину на каталке грузят в машину скорой.
   — Если это Лопес, тогда кто это? — я указала на плачущего парня на скамейке автобусной остановки.
   — Мой консультант по управлению гневом.
   — Вы стреляли в него?!
   — Пустяки, всего лишь царапина, — Уайатт засунул пистолет в огромную наплечную кобуру размером с мое бедро. — Вот кто встанет в одном шаге передо мной, когда я стреляю?
   — Только безмозглый, — кивнула я.
   — Именно таким он бы сейчас и был — без мозгов, целься я в него, — подтвердил Уайатт. — Думаю, сегодня его счастливый день.
   — Пойду, скажу ему, чтоб непременно купил сегодня лотерейный билет, прежде чем вернется домой.
   Мне показалось, я увидела легкий намек на усмешку в уголках губ Уайатта. Надеюсь, это не означало, что он собирается застрелить меня.
   Монк вернулся к нам. — Что Вы можете рассказать о жертве?
   — Я бы не стал называть человека, грабящего бабушек у банкоматов жертвой, — заметил Уайатт. — Я окрестил его мишенью для стрельбы.
   — Мне кажется, мистер Монк имел в виду жертву наезда, — я старалась выглядеть полезной.
   Уайатт крякнул, достал из заднего кармана блокнот и заглянул в него.
   — Покойный — Джон Ямада, сорок четыре года, архитектор. Жил в доме на углу, а теперь проживает под белой простыней, — Уайатт ткнул на труп. — Сбит во время похода в магазин через дорогу. Никто не записал регистрационный номер, но автомобиль, сбивший его, опознан свидетелями как седан тойота, форд, хонда, субару, понтиак, хендай, шевроле или киа.
   — И что Вы об этом думаете? — спросила я.
   Уайатт пожал плечами. — Естественный отбор.
   — Простите? — опешила я.
   — Дебилу следовало посмотреть по сторонам, прежде чем пересекать улицу, — пояснил Уайатт.
   — Это не наезд и скрытие с места преступления, — сообщил Монк. — Это предумышленное убийство.
   Мы оба уставились на него. Во всяком случае, я точно. Думаю, Уайатт тоже, хотя, вероятно, что он выискивал на дороге разыскиваемых преступников, в которых можно пострелять.
   — Следы протекторов показывают, что водитель дважды парковался на разных сторонах дороги и, когда Ямада шел по переходу, сбил его, — продолжил Монк. — Убийца ждал.
   — Ты получил информацию, лишь взглянув на какие-то следы? — скептически скривился Уайатт.
   — Не только, — Монк повел нас к нашей патрульной машине. — Автомобиль убийцы был припаркован тут. Здесь хорошо видно входную дверь Ямады. Видите эту грязь?
   — Нет, не вижу, — сказал Уайатт.
   И я ничего не увидела.
   — Я говорю об огромных отвратительных шариках прямо у вас под ногами, — Монк указал на землю.
   Мы присели и посмотрели, куда указывал босс. Между нами валялись мелкие крошки грязи.
   — Как он разглядел это? — удивился Уайатт.
   — Он никогда не пропускает грязь, — объяснила я. — Нигде. Вообще.
   — А здесь ее еще больше, — Монк ткнул в землю в нескольких шагах от нас. — Но между этими кучками такой грязи нет больше нигде. Значит, грязь высыпалась из автомобиля, когда он работал на холостом ходу.
   — Ну и что? — удивился Уайатт.
   — Она лежит только в двух точках, расстояние между которыми соответствует длине автомобиля от передней до задней номерной пластины. Номера были заляпаны грязью, поэтому их никто и не смог назвать.
   — Профессионал украл бы комплект номерных пластин с другого автомобиля и переставил их на свой, — резюмировал Уайатт. — Мы же имеем дело с гражданским, действующим иначе.
   — Возможно, с кем-нибудь из личной жизни Ямады, — предположил Монк.
   — Я проверю, — кивнул Уайатт. — И сделаю лабораторный анализ грязи.
   — Я рассчитываю, что Вы разберетесь с ней, — с надеждой произнес Монк.
   — С удовольствием, — осклабился Уайатт.
   — Правда? — обрадовался Монк.
   — Я рожден для очистки улиц от грязи!
   — Как и я, — просиял Монк. — А какое чистящее средство Вы предпочитаете?
   Уайатт задрал полу пиджака и продемонстрировал Монку огромную пушку в гигантской кобуре. — Магнум триста пятьдесят седьмого калибра. А ты?
   — Симпл Грин, — ответил Монк.
   Я услышала нотки разочарования в его голосе. Видимо, на мгновение он подумал, что нашел родственную душу.
   Запищал мой мобильник. Я полезла в сумочку и ответила на вызов.
   Снова позвонила офицер Кертис. Я внимательно ее выслушала, не веря сказанному.
   — Этот город становится слишком опасным! — воскликнула я.
   — Скоро все поменяется, — заверил Уайатт. — Я снова в игре, и в моем пистолете есть патроны.
   Я обернулась к Монку. — Еще одно убийство.
   — Третье за день? — удивился Монк. — Если так будет продолжаться, наш город станет мировой столицей убийств!
   — Если так будет продолжаться, — пробормотала я, — я перееду.
   Вид с Рашен-хилл довольно впечатляющий. Взгляните на север и увидите Алькатрас и округ Марин. На востоке откроется перспектива с башней Койт и мостом между Оклендом и Сан-Франциско. На юге — небоскребы района Финансистов. На западе — Золотые ворота. Но лишь один вид в этот вечер интересовал нас: тело Дайан Труби, лежащее в нижней части отвесной жилой улицы, и окровавленная решетка радиатора автобуса, сбившего ее.
   Всего лишь несколько минут назад она была пассажиркой этого самого автобуса! Водитель высадил ее и других пассажиров на остановке на вершине холма. Когда через несколько минут автобус направился вниз по склону, она упала с тротуара на проезжую часть. Автобус врезался в нее и проволок тело до нижней части холма, прежде чем водителю удалось остановиться.
   Аллея делила улицу пополам на полпути к вершине холма. Там сбили Труби и именно там мы встретили Фрэнка Портера и его внучку Спэрроу, прислонившуюся к стене и слушающую свой айпод. Всем видом она выражала такую скуку, что, мне кажется, сама была готова броситься под автобус, просто ради хоть какого-то возбуждения.
   Портер сидел на деревянном ящике из-под овощей и докладывал о случившемся, ни разу не заглянув в свои записи.
   Дайан Труби трудилась официанткой и направлялась с работы домой. Она каждый день ездила на этом автобусе. Она жила с художником, который рисовал карикатуры для туристов, ожидающих очереди на канатную дорогу в Пауэлл-Хайд.
   — Я опросил всех в автобусе, — рассказывал Портер. — Кроме водителя никто ничего не видел. А его внимание было целиком приковано к улице перед ним, когда внезапно она выскочила на дорогу.
   Монк внимательно слушал, затем вышел на дорогу, проделал небольшой странный пируэт и вернулся в переулок. На тротуаре лежала дамская сумочка, очерченная белым мелом.
   — А это не сумочка ли Дайан Труби на тротуаре? — поинтересовался босс.
   — Угу, — подтвердил Портер. — В ней шестьдесят долларов наличными и мобильный телефон. Не думаю, что из-за вырывания сумочки произошла трагедия.
   — Значит, она шла вниз по склону, когда некто выскочил из переулка и толкнул ее под автобус, — расставил акценты Монк.
   — Мы имеем дело с одной довольно больной особой, — сообщил Портер. — Я помню дело, которое мы с приятелем расследовали в Нью-Йорке. Какие-то парни толкали людей под поезда метро.
   — Это было не дело, — влезла Спэрроу, — а эпизод сериала «Закон и порядок», который ты смотрел вчера вечером.
   — Они совершали преступления для остроты ощущений, — продолжил Портер, проигнорировав замечание внучки. — Таких психов труднее всего поймать. Никогда не знаешь, где и когда они нанесут новый удар.
   — Ящик, на котором Вы сидите, — мотнул головой Монк, — откуда взялся?
   — Он тут и стоял, — ответил старик.
   — Именно так, вверх дном?
   — У меня больные колени, — неловко оправдывался Портер.
   Монк присел рядом с коробкой и посмотрел в сторону улицы. — Убийца тоже сидел здесь.
   Портер не слез с ящика. — Что заставляет тебя думать так?
   — Здесь тебя не видно с улицы, но открыт четкий обзор домов на восточной стороне улицы в нижней части холма.
   — И чем эта позиция хороша для убийцы? — изумилась я. — Жертва же шла с вершины холма.
   — Убийца смотрел на отражение в зеркале, — пояснил Монк.
   — В каком зеркале? — недоумевала я.
   — В установленном на фонарном столбе возле гаража одного из домов. Его повесили для наблюдения за движением на дороге, когда домовладелец выезжает из гаража.
   Я присела рядом с Монком и проследила за его взглядом. Разумеется, зеркало висело под таким углом, что в нем отражалась верхняя половина улицы. Сидевший на ящике видел Дайан Труби и автобус еще до того, как они достигли переулка.
   — Означает ли это, что мне придется встать? — засуетился Портер.
   — Вы сидите на улике, — сказал Монк. — И вероятно, уже уничтожили все следы.
   — Проклятье, — выругался Портер. — Мне нужна помощь. Подайте мне руку.
   Монк даже не пошевелился, что типично для него. Я вздохнула и посмотрела на Спэрроу, которая тоже вздохнула, и мы вдвоем подняли старика на ноги.
   — Это странно, — развел руками Монк.
   — Доживите до моих лет и посмотрим, как Вы будете передвигаться, — обиделся Портер. — Я чуть не умер, пока карабкался по этому холму.
   — Я говорю не об этом, — Монк указал на упаковочный лист, скотчем прикрепленный к ящику. — Ящик доставили сегодня утром на рынок в двух кварталах отсюда.
   — И что значит? — спросила я. Я настолько часто задавала этот вопрос, что мне хотелось написать его на карточке и периодически мелькать ею перед ним в случае необходимости.
   — Убийца принес ящик с собой, чтобы на нем сидеть, — Монк нахмурился и склонил голову. Кое-что на месте преступления не давало ему покоя. — Почему убийца не мог просто постоять? Или прислониться к стене? Или присесть на корточки?
   — Может, у него артрит? — предположил Портер. — Или болят ноги. Или больная спина. А может, как у меня — все вышеперечисленное.
   У него перехватило дыхание и он вперил озабоченный взгляд на Спэрроу. — Боже мой! Может, я это совершил?!
   — У тебя алиби, — проворчала внучка, — ты был в полицейском участке, когда ее убили.
   — Правда? — старик вздохнул с облегчением. — Хорошо.
   — И ты не знаком с ней, — добавила Спэрроу.
   — Ты уверена?
   — Да.
   — Это хорошо. — Тут он качнул головой в мою сторону. — А ее я знаю?
   Я засомневалась, серьезен ли Портер, или решил поразвлечься за счет своей внучки. Я заглянула ему в глаза, надеясь увидеть блеск озорства, но увидела только два слезящихся глазных яблока, рассеянно глядящих на улицу. Он был серьезен.
   — Я Натали Тигер, — назвалась я, — помощница капитана Монка.
   Портер кивнул, затем прищурился на Монка. — Ты — парень, который испугался, когда Стотлмайер принес пончики с дырками. Ты попросил нас найти пончики, из-за которых появились дыры, чтобы соединить их вместе.
   — Они не должны удаляться из пончиков и продаваться отдельно, — нравоучительно заметил Монк. — Это как продавать куриные ножки отдельно от остальной курицы.
   — А что в этом плохого? — удивилась Спэрроу.
   — Так все и начинается, — поучал Монк. — И следующим шагом будет продажа ювелирных украшений матери, чтобы появились деньги на крэк.
   — Они так и называются — пончики с дыркой, — я попыталась его успокоить. — Из них не вырезают сердцевину.
   — Ага, конечно, — съязвил Монк. — Если ты веришь в такую чушь, тогда может, считаешь, что это убийство совершено тоже ради остроты ощущений?
   — А разве нет?
   — Дайан Труби с самого начала являлась приговоренной целью.
   — Откуда Вы знаете? — еще один вопрос, который можно смело писать на карточке. Полагаю, уже пора составлять список частых вопросов.
   — В ожидании нет ничего захватывающего, — пожал плечами Монк. — Трепет вызывают импульсивность и потенциальная опасность деяния.
   Удивительно слышать от Монка об остроте ощущений. Он считает, что импульсивность — это когда протираешь буфетную стойку средством Фантастик вместо Формулы 409. А потом он возвращается и в итоге протирает ее снова Формулой 409.
   — Но убийца принес с собой ящик для сидения, — продолжил Монк. — Он знал, что ожидание нужного человека может занять продолжительное время. И готовился ждать.
   — Я пошлю нескольких офицеров опросить людей в окрестностях, может, кто и видел парня, гуляющего с пустым овощным ящиком, — присовокупил Портер. — Парня с больными коленями, болями в спине и мозолями на ногах. На всякий случай я прикажу им так описывать его людям.
   — А еще, — пробормотал Монк, погруженный в свои мысли, — совершившего предумышленное убийство толканием под автобус, которое выглядит, как импульсивное.
   — Вы сами себе противоречите, — заметила я.
   — Да, — задумчиво произнес он. — И нет.
  

  

   

    8. Мистер Монк играет в притворяшки
   

   Я предложила Монку поужинать у меня, но, честно говоря, не потому, что мне хотелось подольше насладиться его компанией, и не потому, что думала, будто он получит удовольствие от совместной трапезы. Просто я хотела покатать Джули на патрульной машине, но не ощущала себя комфортно за ее рулем без полицейского, сидящего рядом.
   Но я рада, что пригласила его, поскольку вряд ли он мечтал остаться один. Пока мы ехали к дому, Монк тихо сидел, разглядывая свой значок. Что-то его явно беспокоило.
   За суетой с метанием с одного места преступления на другое я совсем забыла, что сегодня его первый день в органах. Кроме того, ему впервые досталась команда, с которой вряд ли покажется легко человеку, едва контролирующему свою собственную жизнь.
   — Великий день, не так ли, мистер Монк?
   Он положил значок обратно в карман пиджака и вздохнул. — Наконец-то я получил обратно свой значок.
   — Это волнующе, не находите?
   — Так и есть, пока он у меня, — сказал он.
   — Никто и не собирается забирать его у Вас.
   — Они заберут, — пробормотал он. — Я ничего не достиг.
   — Вы только первый день на работе, — попыталась ободрить я, — а Вам уже удалось сохранить отдел убийств на плаву, имея лишь каркас из бывших детективов. И это в самый разгар сокрушительного дефицита рабочей силы! Серьезное достижение.
   — Но я не достиг никакого прогресса по делу Золотоворотского Душителя.
   — А как бы Вы сумели? Вы же сегодня занимались тремя другими убийствами.
   — И я понятия не имею, кто зарезал астролога, задавил архитектора и толкнул официантку под автобус.
   — Вы слишком мало времени занимались этими случаями.
   — Я неудачник!
   — У Вас было ограниченное время на посещение каждого места преступления, а тем более на расследование, — успокаивала его я. — Вы действительно ожидали, что раскроете все преступления на месте?
   — Я уже делал это раньше.
   — Счастливые случайности, — ляпнула я.
   — Шестьдесят восемь процентов раскрытий — не случайность, — поднял палец Монк. — Это норма.
   — Вы подсчитывали?
   Вопрос был риторическим. Он подсчитывает фонарные столбы на улице, потолочные плитки в полицейском участке, изюминки в хлопьях с изюмом, и, вероятно, гранулы соли в солонке. Разумеется, он пересчитал количество раскрытых злодеяний и время, потраченное на них.
   — Это очень плохо сказывается на моей статистике, — вздохнул босс.
   — Забудьте о цифрах, посмотрите на картину в целом: Вы раскрыли все убийства, которые когда-либо расследовали.
   — Все, кроме одного, — печально произнес Монк. Конечно, речь о Труди, его жене. Самое важное расследование в его жизни.
   — Вы и его раскроете, правда, — заверила я. — Не важно, сколько времени потребуется.
   — А что, если я растерял свой талант?
   — Неправда!
   — Может, мне стоит попросить отставки и избавить мэра от неловкости из-за моего полного провала?
   — Такова Ваша стратегия успеха? Уйти в момент, когда работа усложняется?
   — Это может сработать, — развел руками Монк.
   — Так Вы всего достигли? Отступлениями от намеченной цели? Нет, Вы достигли победы неустанно толкая себя вперед, борясь с тревогами, фобиями и страхом, пока не получили желаемого — Вашего значка! И теперь, когда он у Вас, неужели собираетесь просто от него отказаться? Вы меня удивляете, мистер Монк.
   — Ты не понимаешь, Натали, у меня нет никаких догадок о сегодняшних убийствах. Все перемешалось в голове, словно это одно дело. Я не могу думать.
   — Вы слишком строги к себе.
   — Я в тупике, а это ведь не хитроумные преступления. Они обыденные. Простые. Не имеют ничего общего с невозможными убийствами, раскрытыми мною ранее.
   — Потому что с банальными убийствами Стоттлмайер и Дишер сталкиваются каждый день, и Вы ни разу о них не слышали. Вас не приглашали на расследование подобных дел. Проблема в том, что Вы больше не консультант. И Вам придется иметь дело со всеми убийствами. И я поняла, они в основной массе совершаются не рациональными людьми, рассчитывающими каждый свой шаг, а под влиянием момента людьми иррациональными в безвыходных ситуациях.
   — Тогда, возможно, эти дела еще проще раскрыть, — взбодрился Монк.
   — Возможно, обыденные, кое-как совершенные убийства и сбивают Вас с толку, — продолжила я. — С такими делами нереально составить обоснованный план действий, поэтому Вы и не можете понять, с какой стороны подступиться к ним.
   — Ты в самом деле так считаешь?
   — Кроме того, Вы не можете посвятить свой ум расследованию только одного преступления. У Вас сегодня появилось три новых дела, которые Вы поставили выше дела об убийствах Золотоворотского Душителя. Разумеется, Вам трудно сосредоточиться.
   Монк покачал головой. — Не понимаю, как капитан справляется.
   — Вы могли бы спросить у него, — предложила я.
   — Он мне не поможет, — вздохнул он.
   Я пожала плечами. — По крайней мере, Вы можете поступить так же, как он поступает в трудной ситуации.
   — И что же он делает?
   — Рассчитывает на Вас.
   Монк посмотрел на меня. — Ты полагаешь, я смогу рассчитывать на себя?
   Я кивнула.
   Он застонал: — Я обречен.
   — Вот это дух! — улыбнулась я.
   По крайней мере, он перестал говорить об уходе. Я всегда одерживаю маленькие победы, когда предоставляется такая возможность.
   Наш приезд за Джули к ее подружке Кэти на патрульной машине произвел настоящий фурор. Джули заставила меня с сиреной прокатить ее и Кэти с мамой вокруг квартала.
   Монк при этом был очень мил. Он стойко перенес радостные визги детей, прикрыв нос и рот платком, защищая себя от их микробов.
   Думаю, его больше занимали собственные проблемы, чтобы суетиться из-за окружающих. А еще между ним и детьми стоял большой плексигласовый экран, поэтому у них не оставалось шансов прикоснуться к Монку. Он считает, что все дети, включая мою дочь, в основе своей мало отличаются от крыс, распространивших черную смерть по всей Европе.
   Мы доставили Кэти и ее маму к месту жительства и направились домой. Джули с восторгом возбужденно перекатывалась в кресле, оставшись одна на заднем сиденье.
   — Давайте представим, что я плохой парень, реально опасный, — забавлялась она, держа руки так, словно они скованы наручниками. — Вы поймали меня на ограблении банка.
   — Тебя везли бы не на патрульной машине, ограбь ты банк, — поведал Монк.
   — Неважно, мистер Монк, — встряла я, — это лишь игра.
   — Ограбление банка является федеральным преступлением, — серьезно парировал он, — поэтому мы должны делать вид, что это транспортное средство ФБР.
   — Окей, ладно. Мы два агента ФБР, — я подмигнула в зеркало заднего вида, — транспортирующие опасного грабителя банков.
   — А еще я убиваю людей, — прорычала Джули. — И ем их.
   — Ты монстр, — я старалась походить на закаленного полисмена, что в основном заключалось в прищуренных глазах и хриплом голосе. — За все свои годы в правоохранительных органах я не встречал более ужасающего преступника.
   — Вообще-то не думаю, что мы ехали бы на машине, — засомневался Монк. — Мы бы ехали на фургоне. Фургоне ФБР.
   — Но мы в настоящей полицейской машине, — возразила Джули, — а это еще интересней! Почему я должна представлять себя в скучном фургоне?
   — Потому что нужно притворяться правильно, — поучал Монк. — Давай взглянем на факты: ты грабитель банков, а это — федеральное преступление. А еще ты убийца и каннибал, что делает тебя чрезвычайно жестоким психопатом. Тебя бы определенно приковали наручниками к задней части фургона. А еще, возможно, надели бы намордник.
   Я взглянула на него: — Вы упускаете весь смысл притворяшек.
   — Я так не думаю, — не согласился он.
   — Когда притворяешься, — объяснила я, — ты можешь воображать себя кем угодно, где угодно и делать все, что угодно. Нет никаких правил.
   Монк покачал головой. — Я считаю, если присмотреться, можно увидеть некоторые ограничения.
   — Присмотреться к чему? — опешила я. — Где присмотреться?
   Но выяснять это уже было поздно. Мы приехали к нашему милому маленькому викторианскому домику, нуждающемся в легком косметическом ремонте, которого не случится, пока я не получу Б-О-Л-Ь-Ш-У-Ю прибавку к зарплате.
   Джули прокряхтела: — Гы, было весело.
   Она открыла дверь и в гневе зашагала к дому.
   — Большое спасибо, — выпалила я.
   — Нет проблем, — отмахнулся Монк, не заметив моего сарказма.
   Сколько бы баллов я ни получила, пригласив подружку Джули покататься на патрульной машине, все они сгорели из-за притворяшек Монка по пути домой. Но у меня родилась идея, как все исправить.
   Я начала с просьбы Монку испечь его фирменные блинчики нам на ужин. Что их делает знаменитыми, по крайней мере в семействе Тигер, — так это идеально круглая форма. Джули зачарованно смотрит, как он отмеряет нужное количество теста и выливает на сковороду таким образом, чтобы получилась нужная форма. Но больше всего ей нравится, когда он с помощью циркуля вымеряет точный размер и идеальную окружность, прежде чем подать блинчики на стол.
   Таким Монк видит повседневный ужин. Мне же польза еще в том, что пока они занимаются выпечкой, я могу выпить бокальчик вина, посидеть в гостиной и немного расслабиться.
   Так мы и поступили. Монк испек блины, Джули измерила их, а я расслабилась. Все остались довольны. Босс, казалось, забыл о своих бедах. Я даже видела, как он несколько раз улыбнулся.
   Сколько бы он не жаловался на опасность и заразность детей, находиться с ними рядом ему нравилось. Просто он разделяет их удивление на мир, что я нахожу необычным, учитывая, сколько насилия и трагедий он повидал в своей жизни.
   После ужина я отблагодарила Монка за приготовление пищи дозволением помыть посуду, а Джули решила наградить купленными вчера подарками за отличные оценки в табеле.
   — Но табель я получу лишь на следующей неделе, — смутилась Джули.
   — Уверена, оценки там отличные, — произнесла я, выставляя сумки на стол. — Кроме того, мистер Монк помог мне выбрать подарки, чтобы насладиться твоим довольным видом, когда ты будешь открывать их.
   — Мистер Монк помогал тебе с покупками? — осторожно спросила она.
   — Да, — кивнула я.
   — У меня уже достаточный запас средств для оказания первой помощи и дезинфекции, чтобы открыть свою больницу, — нахмурилась она. — И мне больше не нужно.
   — Знаешь, как говорят: дезинфицирующего средства много не бывает, — веско произнес Монк.
   — Кто так говорит? — поинтересовалась Джули.
   — Люди без достаточного запаса дезинфицирующих средств. Так они говорят перед своей жалкой слюновыделительной смертью.
   — Мы прикупили тебе одежду и прочие штучки, — успокоила я. — Какой наградой за отличные оценки в табеле может быть дезинфицирующее средство?
   — Мощным стимулом к самосовершенствованию, — вставил Монк.
   Джули вздохнула с облегчением: — На минуту вы заставили меня поволноваться.
   Она полезла в сумки и начала охать и ахать, доставая жакет от Джуси, футболки Пол Франк, брюки Фон Датч, как я себе и представляла. Но когда она добралась до кроссовок Найк, ее энтузиазм поубавился.
   — В чем дело? — спросила я.
   — Это были бы клевые кроссовки к моему предыдущему табелю.
   — А чем они не годны к этому табелю?
   — Они устарели, — всхлипнула Джули. — Найк прекратили эту линию обуви несколько месяцев назад.
   Вот уж не знала, что моя двенадцатилетняя дочь следит за новостями индустрии мод и разбирается во фразах вроде «прекращения этой линии». Но вместе с удивлением ее познаниями меня немножко разозлило ее отношение.
   — Так вот почему они были в продаже, и я смогла себе их позволить…
   — А еще через неделю их начнут продавать с грузовиков на шоссе по бросовым ценам, — съязвила она.
   — Тогда, может, мне стоит вернуть их и дождаться грузовика, прикупив по более низкой цене?
   — Мам, как ты не понимаешь?! — вскрикнула она. — Если я обую эти кроссовки, окажусь вне стиля.
   — Уж не дай Бог! — усмехнулась я.
   — И все узнают, что мы бедные, — добавила она.
   — Они узнают лишь о том, что мы — подкованные покупатели. Вместо двух сотен долларов за обувь, мы получили абсолютно новые кроссовки за тридцать девять баксов. Глупо платить гораздо больше за обувь, которую можно получить дешевле, проявив немного терпения и проницательности.
   — Ты понятия не имеешь о настоящей жизни, — Джули в ярости топнула ногой.
   В последний раз она так топала ногой года в три, когда сердилась. Тогда мне это казалось очень милым, и я из кожи вон лезла, лишь бы ее рассердить. Я не смогла сдержать улыбку.
   Она топнула другой ногой. — Мама, прекрати!
   Я повернулась за поддержкой к Монку, зная, как трепетно он относится к деньгам (моя зарплата — истинное тому доказательство). Но на его лице застыло странное ошеломленное выражение. Его разум находился где-то в другом месте.
   — Мистер Монк? — позвала я.
   Он мотнул головой, улыбнулся и посмотрел на Джули. — Как насчет еще одной поездки на патрульной машине?
   — Мы собираемся поехать за другой парой обуви? — с надеждой спросила дочь.
   — Мы отвезем тебя в полицейский участок для допроса.
   — По-настоящему? — она распахнула глаза.
   — По-настоящему, — подтвердил он.
   — Мы вместе? — вклинилась я.
   — Вместе.
   — Круто! — обрадовалась Джули, бросая кроссовки и надевая жакет от Джуси. Ее негодование по поводу позорной обуви затмило непреодолимое волнение от возможности предстать в образе преступника.
  

  

   

    9. Мистер Монк улучшает свою статистику
   

   Раньше Джули всего один раз была в полицейском участке, и в тот день там творилось настоящее светопреставление. Здание переполнилось проститутками, пьяницами, наркоманами, бандитами и убийцами. Смрад в помещении напоминал смесь запахов мужской раздевалки и бара, в котором я работала до того, как Монк нанял меня. Некоторые слова, услышанные тогда моей дочерью, смутили бы даже Тони Сопрано.
   А ей понравилось. Словно она посетила новый аттракцион в Диснейленде, только в роли героев выступали не Микки Маус и Базз Лайтер, а Жоржетта-транссексуалка и Хулио-сутенер. Ей, конечно, было страшновато, но это как на американских горках — страшно, но безопасно.
   Мне не хотелось, чтобы она очутилась в такой среде, но, к сожалению, у нее в школе отменили занятия, а я не нашла с кем ее оставить. Кроме того, в здании не было никого и ничего этакого, чего нельзя увидеть в любой день недели на улицах Сан-Франциско, от Юнион-сквер до Рыбачьей пристани и от Китайского квартала до парка Золотые Ворота. Такой уж у нас город.
   Как я поняла, она и собиралась увидеть этот бедлам. И я считаю, прямой обязанностью каждого родителя является воспитание в детях самостоятельности, чтобы научиться выживать в реальном мире; и сокрытие от них уродливых аспектов этого самого мира не принесет им ничего хорошего. По крайней мере, в полицейском участке на преступниках надеты наручники и достаточно полицейских, чтобы нас защитить. Никакой реальной опасности не существовало. После она завалила меня невероятным количеством щекотливых вопросов про секс, наркотики и преступления. По-моему, оно того стоило. В тот день мы решили много больших, неуклюжих и важных проблем.
   Тем не менее, я не пришла в восторг от идеи отвезти ее в участок вечером в субботу, и надеялась, что у босса серьезный повод для этой поездки. У меня не осталось энергии на еще одну важную душеспасительную беседу с Джули.
   На этот раз участок не напоминал дурдом, как я ожидала. Не было видно ни преступников, ни бомжей, ни прочих подонков. Во время эпидемии «синего гриппа», думаю, офицерам, оставшимся на службе, важнее находиться на улице, чем заполнять отчеты в участке.
   Мне полегчало, но Джули явно разочаровалась, что ей не удалось взглянуть на изнаночную сторону жизни.
   Мы встретили офицера Кертис и направились в отдел убийств.
   — Ваш джип припаркован сзади, — она протянула мне ключи. — Офицер Крупп и патрульная служба были бы признательны за возврат черно-белой ласточки.
   — А что с моей квитанцией? — поинтересовалась я.
   — Считайте, ее нет, — ответила она.
   Я передала ей ключи от патрульной машиной и представила Джули.
   — Мама, — запротестовала дочь.
   — Ой, прости, — улыбнулась я, — Она, возможно, и выглядит, как моя дочь, но на самом деле это психопат, пожирающий детей. Мы с капитаном Монком привезли ее для допроса с пристрастием.
   — Тогда ей следует надеть наручники, — офицер Кертис достала из кармана пластиковую ленту и затянула ее вокруг запястий дочери.
   Та зарычала. Кертис сделала вид, что кладет руку на кобуру.
   — Не заставляй меня сбивать с тебя спесь, — пригрозила полицейская.
   — Попробуй, легавая! — рыкнула Джули. — Я твои кости на суп пущу.
   — Пошли со мной, безумный психо-каннибальный убийца, — Монк направил ее в общий зал, где Фрэнк Портер прикреплял фотографии жертв Золотоворотского Душителя (к счастью, не с места преступления) на доске для сводок со сведениями об их жизни. Монк начал изучать их.
   Спэрроу сидела за компьютером и поедала чипсы.
   — Удивлена, что вы оба еще здесь, — сказала я.
   — Как и я, — простонала Спэрроу и взглянула на деда. — Он не уйдет. Наверное, он боится, что если уйдет, завтра ему не позволят вернуться.
   Я могла это понять. Он думал, что навсегда лишился значка, и теперь, когда вернул его, не хочет потерять. И все же он, скорее всего, догадывался, что восстановление не будет продолжительным, и старался насладиться каждой минутой работы, пока мог.
   — У тебя классный пирсинг! — Джули указала на уши Спэрроу. — Это больно делать?
   — Мучительно, — вставила я. — Она корчилась в агонии несколько недель.
   — Уши не так болели после пирсинга, как мои… — начала Спэрроу, но я перебила ее.
   — Ей не интересно, где у тебя еще пирсинг.
   — Нет интересно! — запротестовала Джули. — Я, может, тоже хочу себе что-нибудь проколоть.
   — Поверь мне, не хочешь, — не отступала я.
   — А как же мое мнение? — возмутилась дочь.
   — Джули, — обратился к ней Монк, — могу я задать тебе несколько вопросов?
   Он подвел ее к доске и показал снимки кроссовок, снятых с правой ноги каждой жертвы.
   — Что ты можешь рассказать об этой обуви?
   — Одни из них фирмы Найк, другие Адидас, а третьи — Пума, — ответила она. — И все они с воздушной подошвой.
   — Что-нибудь еще?
   Она пожала плечами. — Они старые.
   — Для меня они выглядят новыми, — возразил Монк.
   — Они новые, но из старых коллекций, которые уже не выпускают, — пояснила Джули. — Такие носят только отсталые ботаны.
   Монк улыбнулся. — У тебя есть задатки великого сыщика.
   — Правда? — не поверила она.
   Монк кивнул. — Ты только что обнаружила связь между тремя жертвами Золотоворотского Душителя.
   — Я? — изумилась дочь.
   — Что, ты говорила, случается со старыми коллекциями, если их не раскупают в торговых центрах?
   — Их распродают с грузовика на обочинах, — напомнила Джули.
   — И продавцы не принимают чеки или кредитные карты, — меня осенило, к чему клонит Монк. — Расчет производится только за наличные. Я знаю по опыту.
   — Вот почему мы не смогли обнаружить отметки об оплате кроссовок кредитными картами жертв, — резюмировал Монк, — поскольку они покупались у какого-то продавца-однодневки.
   — Это не просто люди, приторговывающие башмаками из своих багажников, — догадалась я. — Существует много видов подобной торговли: ликвидация, оверсток и продажа остатков продукции, когда распродают весь товар в течение нескольких недель, а затем продавцы исчезают. Они никогда надолго не задерживаются в одном месте.
   — Нужно найти всех цыганских продавцов обуви в Сан-Франциско и показать им фотографии жертв, — предложил Портер. — Может, кто-нибудь вспомнит, что продавал им кроссовки.
   — Или одним из продавцов и является Душитель, — предположил Монк.
   — Я оповещу патрули и прикажу им следить за уличными торговцами обувью, — отрапортовала офицер Кертис.
   — Спасибо за помощь, — поблагодарил Монк. — Я ценю это.
   — Если данная информация приведет к аресту Золотоворотского Душителя, — заметила я, — Джули может претендовать на денежную награду.
   — Тебе нужно обсудить это с мэром, — посоветовал Монк.
   — Уж будьте уверены, так и поступлю.
   — А что за награда? — влезла Джули.
   — Скажем так, если ты ее получишь, обещаю никогда не покупать тебе обувь на распродажах.
   Я отвела дочь в одну из комнат для допросов и какое-то время расспрашивала о «ее преступлениях». Когда я закончила с «подозреваемой», офицер Кертис отвела ее в пустую клетку и закрыла там на десять минут. После освобождения Джули впала в восторг.
   Монк тоже остался доволен. Наконец-то у него появились зацепки по делу Душителя. А я с улыбкой на лице придумывала, на что потрачу награду мэра.
   Мы уже выходили из здания, когда офицер Кертис подбежала к нам.
   — Капитан, произошло ограбление минимаркета недалеко от Гири и Ван-Несс, — доложила она. — Похищено около двухсот долларов и насмерть застрелен владелец.
   Монк взглянул на меня. Он хотел поехать на место преступления, но ни в коем случае не желал брать с собой мою дочь.
   — Ты не против того, чтобы остаться здесь с офицером Кертис на время?
   — Нет, без проблем, — согласилась она.
   — Давай посмотрим несколько альбомов с фотографиями преступников, — предложила офицер, отводя ее в сторону, — это всегда весело.
   Я знала, что Джули в хороших руках, пока меня нет. Я и мечтать не могла о лучшей няньке, чем полицейский с пистолетом.
   

   «Минимаркет быстрого обслуживания» находился сбоку от магазинчика видео для взрослых и закусочной в четырехэтажном офисном здании, покрытым десятилетним слоем грязи. Рукописные плакаты в окнах минимаркета рекламировали дешевое пиво, сигареты и лотерейные билеты.
   Неприятное свечение флуоресцентных ламп внутри магазина просачивалось наружу, освещая полицейские машины, тротуар и асфальт скучным желтым светом.
   Женщина за тридцать стояла возле магазина, прислонившись к стене, и нервно курила. На ней были выцветшие джинсы и красный жилет продавца «Минимаркета быстрого обслуживания» поверх белой футболки с длинными рукавами. Темные круги залегли под ее глазами, словно грязь на стенах здания.
   Возле нее стоял полицейский лет пятидесяти, его пузо вываливалось через край брюк и давило на пуговицы рубашки. Он делал в записной книжке какие-то заметки обрубком карандаша. Увидев, как мы подходим, офицер встретил нас у входа в минимаркет.
   — Я сержант Риглин, — представился он. — Вы капитан Монк?
   — Да, — ответил босс, — а это моя помощница Натали Тигер. Что здесь произошло, сержант?
   — Двое черных парней совершили налет. Кассир, он же владелец, опустошил кассу, но они все равно застрелили его. Ублюдки. Погибший — Рамин Тузи, сорока семи лет.
   Монк склонил голову к женщине. — Кто она?
   — Лорна Керш, тридцати четырех лет, работает здесь по ночам продавцом, — Риглин сверялся со своими записями. — Она находилась в кладовке во время ограбления. Когда прозвучали выстрелы, она выбежала и увидела только черные лица выходивших из помещения.
   — На манжете ее правого рукава синее пятно, — заметил Монк, одергивая рукава.
   — Да, и что? — спросил сержант.
   — На другой руке такого нет, — указал Монк.
   — Разве это важно? — удивился Риглин.
   Это было важно, если я хотела попасть домой вечером. Монк не смог бы сосредоточиться на деле, пока ее рукава не станут совпадать.
   — Хотите, чтобы я попросила ее сменить рубашку или испачкала второй рукав? — поинтересовалась я.
   — Вы, должно быть, шутите, — у Риглина отвисла челюсть.
   — Хотелось бы, — вздохнула я.
   — Прекрасный синий цвет.
   — Что? — не поняла я.
   — Я о пятне, — пояснил босс. — Глубокое, яркое и насыщенное.
   — Угу, — пробурчал Риглин. — Что-нибудь еще, капитан?
   — Кто вызвал полицию, — спросил Монк.
   — Она, — Риглин указал на Лорну. — А еще парень из порно-магазинчика по соседству.
   — Имеется ли запись выстрелов с камеры безопасности?
   Риглин покачал головой. — Продавщица говорит, видеомагнитофон сломался пару дней назад. Владелец собирался купить новый завтра.
   — Хорошо, — кивнул Монк. — Я бы хотел осмотреться внутри. Там ничего не двигали?
   — Нет, сэр, — помотал головой сержант.
   Мы с Монком зашли в магазин. Касса находилась слева от входной двери, прямо напротив тесных проходов между бакалеей и морозильными камерами в задней части помещения. Ящик кассового аппарата был открыт.
   Мы заглянули через прилавок. Рамин Тузи валялся в маленьком пространстве между кассовым аппаратом и стеной. В центре его груди зияла огнестрельная рана, голова находилась рядом с пластиковым мусорным ведром. На нем был надет жилет «Минимаркета быстрого обслуживания» поверх футболки для регби.
   Монк поднял голову, чтобы проследить за взглядом трупа. Затем обогнул прилавок, достал ручку из кармана и с помощью нее вынул из мусорного ведра открытую коробку герметичных пакетов той же марки, что и сам предпочитал покупать.
   Он поставил коробку с пакетами на прилавок.
   — Это преступление! — возмутился он.
   — Вы говорите о пакетах? — полюбопытствовала я.
   — А о чем еще?
   — Ну не знаю, — хмыкнула я, — как насчет мертвеца за прилавком?
   — Зачем кому-то открывать коробку герметичных пакетов, брать один или два, а остальные выбрасывать? — распалился босс. — Это бессовестно!
   — Возможно, поэтому двое подонков и ограбили его и застрелили, — тупо пошутила я. — В наказание за расход герметичных пакетиков.
   — В каком мире мы живем!
   Монк вновь посмотрел на мусор и нахмурился. Внутри ведра лежал рулон алюминиевой фольги, причем практически неиспользованный.
   — Какое расточительство! — застонал Монк.
   — Надеюсь, Вы имеете в виду бессмысленное лишение человека жизни, а не потерю пары футов алюминиевой фольги?
   Монк подошел к задней части магазина и остановился перед дверью рядом с кладовой. Рукописная табличка на двери гласила: ТУАЛЕТ НЕ ДЛЯ ОБЩЕСТВЕННОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ.
   Он надолго вперился в табличку, потом повернулся лицом к кассе и кивнул сам себе.
   — Что? — спросила я.
   — Теперь я понимаю, — ответил он.
   — Что понимаете?
   — Что здесь произошло, — он повернулся и вышел.
   Не знаю, что загадочного в этом ограблении, кроме идентичности двоих нападавших? Возможно ли, что Монк уже раскрыл дело?
   Между тем, босс подошел к сержанту Риглину и Лорне Керш, бросившей окурок на тротуар и молотившей по нему каблуком. Монк вздрогнул, но ничего не предпринял по этому поводу.
   — Мисс Керш? Я капитан Эдриан Монк. Не могли бы Вы рассказать мне, чем именно занимались, непосредственно перед тем, как грянули выстрелы?
   — Я торчала в кладовой, как уже сказала ему, — она указала на сержанта. — Распаковывала коробку сырных начос Доритос.
   — А что делали до этого? — продолжил босс, принюхиваясь.
   — Распаковывала одноразовые стаканчики и вставляла их в питьевой автомат.
   — Заметно, — Монк наклонился и обнюхал ее. Она бы отступила на шаг назад, не помешай ей стена. — Что Вы сделали после того, как услышали выстрелы?
   — Открыла дверь и увидела двоих здоровенных черных парней, выбегающих из магазина. Они были в толстых куртках, вроде тех, которые носят рэперы. Один в руке держал пистолет.
   — И что Вы сделали?
   — Подошла к кассе, чтобы проверить состояние мистера Тузи и увидела кровь, — разнервничалась она. — Я позвонила по девять-один-один и сидела рядом с ним, взяв его за руку, пока не приехала полиция.
   — Вы больше никуда не ходили?
   — Я утешала хозяина, — огрызнулась продавщица. — Человек умирал прямо передо мной, я не собиралась бросать его одного.
   — Очень трогательно, — улыбнулся Монк. — Знаете ли Вы, что от Вас пахнет как от унитаза?
   — Что Вы сказали? — вытаращилась Лорна.
   — Что Вы сказали? — в унисон произнес Риглин.
   — От Вас пахнет как от унитаза, — повторил Монк. — Очень чистого, конечно, с водой глубокого синего цвета, как и пятно на Вашем рукаве.
   Она посмотрела на рукав. — О чем, черт возьми, Вы говорите?
   — О моем любимом очистителе бачков унитаза, — объяснил Монк. — «Две тысячи сливов» с ароматом весеннего луга. Я всегда узнаю этот прекрасный аромат и дивный оттенок синего! Хотя, судя по оттенку, Вам осталось всего сто пятьдесят три слива до замены.
   Сержант Риглин сделал шаг вперед и ткнул пальцем в лицо Монка. — Хоть Вы и старше по званию, но если назовете ее туалетом еще раз, я надеру Вам задницу! Дама просто смотрела, как умирает ее босс.
   — Потому что она его застрелила, — изрек Монк.
   — Вы сумасшедший, — отшатнулась Лорна.
   — Вы говорили, что распаковывали коробки в кладовой, когда произошло ограбление, и находились рядом с начальником, пока не приехала полиция. Когда же Вы испачкали рукав?
   — Гораздо раньше, когда я убиралась.
   — И когда же? — нажимал Монк.
   — Перед распаковкой Доритос.
   — Вы же сказали, что перед этим занимались одноразовыми стаканчиками, — заметил Монк.
   — Так и было! — закричала Лорна. — А перед этим я убиралась в туалете! Что это меняет?!
   — Разница между виной и невиновностью, — пояснил Монк. — Вот что случилось на самом деле. Не было никаких грабителей. Вы застрелили босса, опустошили кассу и вызвали полицию. Потом быстренько завернули пистолет и наличные в алюминиевую фольгу, запечатали в герметичный пакет и спрятали в бачке унитаза, испачкав рукав в воде. Не брось Вы в мусорное ведро почти целую коробку с пакетами и рулон фольги, преступление сошло бы Вам с рук.
   — Вы же не верите в эту чушь? — обратилась она к сержанту Риглину.
   — Это очень легко проверить, — посуровел тот. — Кстати, я уже полчаса как хочу в туалет.
   Сержант направился к магазину.
   — Мне нужен адвокат, — заявила Лорна. — Я больше не скажу ни слова.
   Сержант Риглин вернулся, надел наручники на запястья Лорны и зачитал ее права.
   — Сожалею о том, что сказал Вам, капитан, — извинился он. — Я не знал.
   — Ничего страшного, — отмахнулся Монк. — Иногда я так действую на людей.
   Сержант увел Лорну.
   — Восхитительно, мистер Монк! — похвалила я. — Теперь можете не волноваться по поводу Вашего значка. Вы все еще в седле!
   — Боже, надеюсь на это, — вздохнул он. — Пойду, вернусь в магазин, возьму немного Лизола, рулон бумажных полотенец и коробку мешков для мусора. Я останусь здесь и смогу обезопасить место преступления.
   — Какое место преступления?
   Монк указал на растоптанный окурок Лорны Керш.
   — Это пятно может остаться навсегда.
  

  

   

    10. Мистер Монк и тайное рандеву
   

   С тех пор, как Монк вычислил, что милая старушка, которую я иногда просила посидеть с моей дочерью, убила и закопала на заднем дворе своего мужа, присмотр за Джули превратился в проблему.
   Лишь спустя некоторое время я познакомилась с Челси, девятнадцатилетней студенткой колледжа, учившейся по утрам. А в дневное время она была свободна и могла последить за Джули. Они вместе даже делали домашние задания моей дочери, что для последней было просто идеально. Если обстоятельства вынуждали меня работать по выходным, я также могла рассчитывать на помощь Челси.
   В воскресенье я попросила ее покататься на велосипедах с Джули и ее подружкой Кэти по парку Золотые Ворота. Тем самым я освободила себя для работы с Монком, а заодно вернула «должок», обеспечив целый свободный день матери Кэти.
   Я подобрала босса в десять утра и повезла его в полицейский участок, где нас уже ждали Синди Чоу со своим психиатрическим медбратом, Фрэнк Портер с внучкой и Джек Уайатт с советником по управлению гневом.
   Чоу разбирала телефон (Почему? Не могу ответить), а Джаспер делал записи в кпк. На сей раз на ее голове не было ни алюминиевой фольги, ни радио. Полагаю, в полицейском участке что-то мешало инопланетным захватчикам, тайным правительственным агентам и даже Опре Уинфри читать ее мысли.
   Портер был в той же одежде, что и днем ранее, как и Спэрроу. Значит, они провели ночь на диванах в задней комнате или просто экономили на прачечной.
   Уайатт откинулся на спинку стула и закинул ноги на стол, стараясь изо всех сил игнорировать своего советника по управлению гневом. Рука советника висела на перевязи, а взгляд помутнел, очевидно, из-за обезболивающих препаратов.
   При взгляде на детективов мне пришло в голову, что у каждого из них есть персональный помощник — содействующий, консультант или сторожевой пес, как вам удобнее. Все мы вроде как коллеги и могли бы собраться вместе и поболтать. Могли бы часами рассказывать друг другу случаи из своей практики, жаловаться на мизерную оплату труда и отсутствие льгот. Могли бы даже организовать профсоюз, Международную Ассоциацию Помощников Детективов, чтобы помогать друг другу с проблемами.
   Что стало бы с этими блестящими и эксцентричными детективами, объяви их ущемленные помощники собственную эпидемию «синего гриппа»?
   Монк оглядел своих детективов, офицера Кертис и нас, с маленькой зарплатой, недооцененных и, даже, в одном случае, отхвативших пулю помощников. Монк откашлялся и перенес вес с одной ноги на другую.
   — Доброе утро, — поздоровался он. — Пока между убийствами образовалась передышка, думаю, нам стоит навести порядок в отделе убийств: убраться в общем зале, выпрямить фотографии на стенах, выровнять мебель и организовать наши столы, распределив скрепки по размеру и уравняв карандаши.
   — Уравняв карандаши? — изумился Уайатт.
   — Он хочет убедиться, что все они заточены и длина их одинаковая, — пояснила я.
   Монк одобрительно улыбнулся, довольный моей оценкой его мировоззрения.
   — О, — Уайатт заграбастал свои карандаши в кулак, переломил их пополам и выбросил в мусорное ведро. — Готово.
   — Постарайтесь контролировать свой гнев, — раздался голос его советника.
   — Я и контролирую, Эрни, — ответил ему Уайатт. — Разозлившись, я бы их не сломал, а расстрелял из пистолета.
   Эрни сглотнул. Мне казалось, его подстрелили случайно. Думаю, ему тоже пришла в голову аналогичная мысль.
   — Какой сегодня день? — спросил Портер.
   — Воскресенье, — отозвалась Спэрроу.
   — Хорошо, а какой год?
   — Две тысячи седьмой.
   — Нет, я серьезно, — не поверил старик. — Какой год?
   — Две тысячи седьмой, — повторила внучка.
   — Это невозможно! — воскликнул Портер. — К тому времени я уже умру, а на луне откроют Холидей Инн.
   — Вы проверили помещение на «жучки»? — осведомилась Чоу.
   — Нет, — покачал головой Монк.
   — Тогда пригодится классная штучка, сконструированная мной, — она достала из сумочки устройство, похожее на трикодер Спока, и поставила его на стол. — Все чисто. Но никогда не знаешь, когда какой-нибудь дрон пролетит над головой.
   — Это еще что? — поинтересовалась Спэрроу.
   — Робототехнический беспилотный летательный аппарат, используемый правительством для наблюдения и передачи различных изображений, включая мозговые волны, — объяснила азиатка. — Они работают на сложном программном обеспечении, предназначенном для поиска определенных слов и мыслей для последующего анализа.
   Джаспер едва не вывихнул себе палец, стуча по крошечной клавиатурке кпк.
   — Имеется ли прогресс в наших делах об убийствах? — обратился Монк к детективам.
   — Джон Ямада, убитый вчера на дороге, переживал кошмарный развод, — доложил Уайатт. — Его бывшая жена, по-прежнему являющаяся его наследницей и претендующая на страховую выплату в один миллион долларов, сообщила, что ее машину угнали два дня назад. Не сомневаюсь, когда мы найдем автомобиль, на протекторах шин окажутся частички покойного.
   — Я бы хотел поговорить с ней, — сказал Монк.
   — Я нашла богатого клиента Аллегры Дусе по имени Макс Коллинз, сделавшего крупные инвестиции по ее астрологическому совету, — подхватила эстафетную палочку Чоу. — Теперь он уже не так богат. Из-за нее он потерял миллионы.
   — Похоже на веский мотив для убийства, — пробормотал босс. — Я займусь этим.
   — А я продолжу поиски других клиентов и покопаюсь в ее прошлом, — предложила Чоу. — Не удивлюсь, если она каким-то образом связана с проектом «СабЗиро».
   — С чем, с чем? — переспросил Монк.
   — Секретная правительственная программа по контролю над разумом, — ухмыльнулся Джаспер. — Они отслеживают экстрасенсов от рождения и наблюдают за их мозговой деятельностью.
   — Если она такая секретная, — усомнилась я, — откуда вы о ней знаете?
   — Он ее часть, — прищурилась Чоу. — Прямо сейчас он копается в ваших мозгах.
   — Думаю, со мной такое случалось, — встрял Портер. — У меня бывают провалы в памяти, видимо, часть моего разума стерли.
   — Возможно, — кивнула Чоу. — Ни для кого не секрет, что болезнь Альцгеймера является побочным явлением контроля за разумом. Вероятно, у Вас в мозгу копались во время Вашего расследования убийства члена окружной администрации в тысяча девятьсот девяносто восьмом году.
   — Я этого не помню, — почесал затылок Портер.
   — Не удивлена, — кивнула Чоу.
   — Но я помню, что у столкнутой под автобус Дайан Труби в ресторане был клиент, преследовавший ее, — вернулся к основной теме старик. — Она даже получила запретительный судебный ордер после того, как он отправил ей букет роз и пузырек крови. Он появился в ресторане вчера утром и при свидетелях кричал, что если она не будет с ним, то не достанется никому.
   — Он может оказаться убийцей, — размышлял Монк. — Я поговорю с ним.
   — У нас список из двадцати пяти уличных продавцов кроссовок, — отрапортовала офицер Кертис. — Следует ли нам начать показывать им снимки жертв Душителя?
   — Нет, — отрезал Монк. — Я сам займусь этим.
   — Можно поговорить с Вами, мистер Монк? — обратилась я. — Наедине.
   Он кивнул и мы пошли в кабинет Стоттлмайера. Я закрыла за нами дверь.
   — Вы говорите, что сами хотите опросить Макса Коллинза, жену Джона Ямады и поклонника Дайан Труби?
   — Они все очень подозрительны.
   — А еще Вы хотите самостоятельно обойти двадцать пять продавцов обуви и лично показать им снимки жертв Душителя?
   — Один из них может оказаться убийцей.
   Я указала на детективов в общей комнате. — А чем они будут заниматься, пока Вы расследуете все дела?
   — Уборкой отдела, организацией рабочего места и сортировкой скрепок, — довольно улыбнулся Монк. — Предотвращать сползание Полицейского Управления Сан-Франциско в анархию.
   — А если в городе произойдут новые убийства? Вы будете заниматься и ими?
   — Кто же еще?
   — Одновременно с расследованием убийств Дусе, Ямады и Труби?
   — Когда же еще мне этим заниматься?
   — Кто Вам сказал, что Вы лично обязаны расследовать абсолютно все убийства в Сан-Франциско?!
   — Именно поэтому я здесь, — возразил он. — Разве нет?
   — Мистер Монк, Вы не можете взвалить на себя все дела! Вы всего лишь один человек. В сутках слишком мало часов для такой ноши.
   — Я просто должен раскрывать дела быстрее.
   — Вспомните, что чувствовали вчера! Все станет только хуже, — предупредила я. — Вы надорветесь, и дела никогда не будут раскрыты.
   — Но я не знаю, как еще раскрыть их, — он покачал головой.
   — Раскройте сначала одно, — предложила я.
   Монк нахмурился, начал вышагивать по кабинету и нахмурился еще сильнее.
   — Нам нужен консультант, — пришел он к выводу.
   

   В телешоу про полицейских показывают, что копы назначают тайные встречи на пустых складах, в малолюдных парковочных гаражах или заброшенных парках развлечений.
   В Сан-Франциско не так уж много пустых складов, насколько я знаю. Большинство парковочных гаражей полны машин и людей, но даже если б они пустовали, жену босса убили в одном из них, так что этот вариант не подходил. Мы остановили свой выбор на руинах бань Сутро, похожих на заброшенный парк развлечений.
   Там мы и оказались на продуваемой всеми ветрами гравийной стоянке с высокими сорняками рядом с волнообразными опорами, некогда поддерживавшими шестьсот тонн железных балок и сто тысяч квадратных футов радужных витражей над шестью бассейнами с морской водой, одним бассейном с пресной водой, музеем и картинной галереей.
   Стоттлмайер сидел на капоте машины, пыхтел сигарой и наблюдал за пожилым смотрителем парка, показывающим туристам среднего возраста с избыточным весом альбом с фотографиями бань Сутро, построенных в 1896 году, и стоявшего рядом, построенного примерно в то же время Клифф Хауза, пятиэтажного деревянного, похожего на французский замок, возвышающийся над бурлящим морем.
   Клифф Хауз сгорел десять лет спустя и впоследствии был восстановлен в гораздо менее амбициозном масштабе (и неоднократно реконструировался в течение десятилетий). Бани же продержались до 1967 года, хотя к тому времени стали менее востребованными, разлагаясь под воздействием времени и приливов. Когда они сгорели, здание снесли, чтобы очистить место для будущего курорта, который так и не построили.
   Немного истории не повредит, не правда ли?
   Но парк по-прежнему обслуживается, словно здесь расположены не затопленные остатки фундамента и разбросанные куски облицовочного бетона, а как минимум руины храма майя. Хотя на самом деле это место имеет не большее историческое значение, чем развалины отеля Говард Джонсон.
   Стоял прохладный и серый день, воздух пропитался морским туманом. Тюлени лаяли на острых береговых камнях, а чайки каркали над головой.
   — Что мы здесь делаем, капитан? — обратился Монк к Стоттлмайеру.
   — Ты скажи мне, Монк, — ответил тот. — Сам же просил о маленьком рандеву.
   — Я имею в виду, почему нужно было встречаться здесь, — пояснил Монк. — Уверен, есть места и поближе, где чайки не окрашивают камни своим гуано в белый цвет.
   — Потому что я не хотел, чтобы нас видели вместе. Если хоть один полицейский увидит нас, моя карьера в отделе закончена. Мне больше никто не поверит.
   — Но все же знают, что мы друзья.
   — А нам не следует быть ими, — отрезал Стоттлмайер. — Теперь. Друзья не предают друг друга.
   — Я не предавал Вас.
   — Ты сидишь за моим столом, — парировал Стоттлмайер.
   — Я сижу в комнате для допросов.
   — Не важно, где ты сидишь, Монк, черт побери! Ты — капитан отдела убийств.
   — Исполняющий обязанности капитана, — поправил Монк.
   — Для меня в жизни важны были только жена и работа. Теперь у меня нет ни того, ни другого. Полагаю, ты хорошо знаешь, каково это.
   Монк тяжело заморгал. Словно Стоттлмайер ударил его.
   — Мне очень жаль, — прошептал босс. — Это была плохая идея.
   Он опустил голову, втянул ее в плечи и, сутулясь, направился к машине. У меня болело сердце за них обоих. Я всмотрелась в лицо Стоттлмайера. И не увидела гнева. Только боль.
   — Подожди, — крикнул Стоттлмайер. Монк повернулся к нему. — Я пытался сказать тебе, что понимаю твои чувства, особенно теперь. И понимаю, почему ты взял значок, предложенный Смитровичем.
   — В самом деле понимаете? — с надеждой спросил Монк.
   — Я не говорю, что ты прав, или я ценю твое притеснение каждого полицейского в управлении, но понимаю, почему ты так поступаешь.
   — Значит, Вы поможете мне?
   — Ты спрашиваешь, пойду ли я против своих собственных интересов и интересов моих коллег?
   — Я спрашиваю, поможете ли Вы мне поймать серийного убийцу, прежде чем он убьет снова, и не дать трем убийцам избежать наказания за преступления?
   — Уже сложнее.
   — Не для меня, — заверил Монк.
   — Это и есть одна из твоих проблем, — Стоттлмайер нахмурился и положил сигару на капот. — Хорошо, расскажи о своих неприятностях.
   Монк рассказал.
   Капитан потер небритый подбородок, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Позволь рассказать кое-что о Рэнди Дишере…
   — Не думаю, что он сможет помочь, — перебил Монк.
   — Дай мне закончить, — возмутился Стоттлмайер. — Ты знаешь Дишера как энтузиаста и трудоголика, но нисколько не уважаешь его как детектива.
   — Я никогда такого не говорил, — возразил босс.
   Но, возможно, думал. Как и я. Не поймите неправильно: мне нравится Рэнди. Он очень дружелюбный парень, но я частенько задавалась вопросом, как он выбился в лейтенанты.
   — Рэнди добряк. Он симпатичный, безобидный и учтивый. Люди раскрываются перед ним, даже те, которые всегда начеку, — нахваливал капитан помощника. — Ему они говорят то, что никому другому ни за что не рассказали бы. Они словно уверены, что он мне ничего не передаст. И даже не понимают, что все наоборот. В этом его дар.
   — Он раскрывал какие-нибудь дела? — поинтересовалась я.
   Стоттлмайер прищурился на меня. — Думаешь, я бы сделал человека своей правой рукой, не раскрой он ничего? У него отличные показатели раскрываемости.
   — Я не знала, — смутилась я.
   — Так тебе и не надо. Ты не полицейский, а раскрытые им дела не являются необычными, громкими или особенно красочными. Но ей-Богу, он раскрывает их!
   — Какое отношение ко мне и моим проблемам имеет работа лейтенанта Дишера? — не понял Монк.
   — Фрэнк Портер — самый дотошный детектив из всех, что я знаю. Если есть факт, укрывающийся от следствия, он его обнаружит. Синди Чоу лучше всех распутывает заговоры, поскольку видит их повсюду. Она находит связи между людьми, местами и событиями, которые другие не могут отыскать. Бешеный Джек Уайатт являет собой силу природы на улицах: безжалостный, бесстрашный и неукротимый. Он никогда не оставит дело нераскрытым. А ты, Монк, — дедуктивный гений, во всяком случае, я так считаю. Только не знаю, как ты это делаешь.
   — Я очень ценю комплимент, — застеснялся Монк, — но не улавливаю смысл.
   — Просто удивительно, что такой гений, как ты, может оказываться полным идиотом!
   — В этом смысл Вашей речи?
   — Я не расследую все преступления сам, а делегирую. Разумеется, я держу расследования под контролем и даю советы, но в основном распределяю дела в соответствии с уникальными талантами подчиненных, — растолковывал капитан. — У тебя есть команда квалифицированных детективов, так используй их! Для себя оставь то, что делаешь лучше всего, а остальное пусть разрабатывают другие.
   — А если они что-нибудь упустят?
   — Пусть так. Возможно, потом все исправится, возможно, нет. Тебе придется с этим жить.
   — Не знаю, смогу ли, — вздохнул Монк.
   — Значит, ты не готов быть капитаном.
   — Вы так думаете? — растерялся Монк. — У меня недостаточная квалификация?
   Стоттлмайер посмотрел на море. — Я не могу ответить на твой вопрос.
   — Не можете или не хотите?
   Я посмотрела на босса. Плохо уже то, что он заставил капитана выбирать между дружбой с ним и лояльностью к полиции. Мне показалось, Стоттлмайер сделал свой выбор, и очень корил себя за него. Теперь же, давя на него, Монк причинял капитану боль.
   — Правда в том, Монк, что мне все равно, на своем ты месте или нет, — процедил Стоттлмайер. — Лучшее, что может случиться для меня и любого полицейского в этом городе — твой провал. Поэтому намекну тебе, за что я болею.
   Я догадалась, о чем он, и если Монк умен, он тоже догадался. Я направилась к машине, надеясь, что босс последует моему примеру и удержит рот на замке.
   — Спасибо за помощь, — поблагодарил он.
   — Не проси ее снова, потому что больше не получишь, — отозвался капитан, стоя спиной к нему. — Ты сам по себе, пока не прекратится «синий грипп».
   — Тогда я надеюсь, что ситуация исправится как можно скорее, — Монк сел в мою машину.
   Вернувшись в управление, Монк собрал детективов и приказал Портеру наблюдать за перемещениями продавцов обуви, Уайатту найти угнанный автомобиль бывшей жены Ямады, а Чоу — найти поклонника Дайан Труби и привести для допроса. Сам же босс решил допросить Макса Коллинза, инвестора, потерявшего миллионы долларов, следуя никчемным астрологическим советам Аллегры Дусе.
   — Почему Вы выбрали для себя дело астролога? — осведомилась я.
   — Преследование продавцов обуви требует беготни и трудовых ресурсов; я для этого не нужен, — объяснил он. — Что случилось с Труби и Ямадой и так ясно, мы лишь не знаем их убийц. Для раскрытия этих дел достаточно настойчивости. Но убийство Аллегры Дусе является для меня полнейшей загадкой. Я знаю только, что она получила ранения ножом, но никаких улик на месте преступления нет.
   — Надеетесь, встретив Макса Коллинза, получить озарение?
   — Неплохо бы, — признался Монк.
   — И Вы в порядке, после того, как отправили Портера, Уайатта и Чоу работать над оставшимися делами.
   — Нет, и единственная вещь, не позволяющая мне свернуться в позу эмбриона и зарыдать — ремень безопасности.
   — Но, так или иначе, Вы последовали совету Стоттлмайера.
   — Уж в этом он хорош!
   — Вы просто обязаны когда-нибудь сказать ему это!
   — Он знает, — отмахнулся Монк.
   Не понимаю, почему люди не могут поделиться ни с кем, даже с близкими, своими чувствами. Или они наивно полагают, что все вокруг экстрасенсы? Или думают, что публичное проявление любви или восхищения делает их слабее?
   — Капитан уже слышал похвалы от Вас? — не унималась я.
   — Он уже не хочет ничего слышать от меня. Больше нет.
   — Только пока эта ситуация не разрешится.
   Монк покачал головой. — Все зависит от того, как именно она закончится.
  

  

   

    11. Мистер Монк и шедевр
   

   В галерее Гринвальд, как я понимаю, полно астрономически дорогих картин и скульптур. В противном случае, она не располагалась бы на Юнион-сквер, в нее не пускали бы только по предварительной записи, и не было бы такого количества охранников внутри и снаружи у дверей. Нас встретила высокая, худая, безупречно одетая англичанка. Края ее костюма на плечах, талии и бедрах напоминали острую бритву. Даже черты лица были острыми. Находящийся рядом с ней человек рискует перерезать себе горло об ее заостренные скулы, угловой подбородок или кончик хирургически острого носа, который она задрала так высоко, будто хотела оградить себя от нашего зловония.
   — Меня зовут Пруденс Гринвальд, я владелица галереи. Мистер Коллинз уже ждет вас, детективы, в заднем зале, — произнесла она с изысканным британским акцентом. — Следуйте за мной, и, пожалуйста, не прикасайтесь к произведениям искусства.
   Ее акцент казался фальшивкой, необходимой ей для сочетания с хирургическим макияжем.
   Не знаю, правдиво ли мое подозрение, но мне хотелось бы в это верить. И я не стала переубеждать ее, что не являюсь детективом и не поправила насчет звания Монка. Он же не просто детектив, а капитан отдела убийств. Приятно, что она приняла меня за авторитетную фигуру.
   — Есть ли у Вас картины с собаками, играющими в покер? — поинтересовалась я. — Мы их просто обожаем.
   — В настоящее время нет, — ответила она.
   — А как насчет портретов Элвиса?
   Она презрительно посмотрела на меня. — Боюсь, нет.
   — Тогда, полагаю, сегодня мы ограничимся только просмотром, — сострила я.
   Мы обнаружили Макса Коллинза за любованием клубком железных нитей, напоминающих огромный ком шерсти, выблеванный кошкой. Скульптура стояла на белом постаменте, подсвеченном галогеновыми лампами.
   Коллинз носил безупречно сшитый костюм так, словно сам работал моделью, но я оглянулась вокруг и нигде не увидела его отражения. Вероятно, он сам знал, как хорошо выглядит. Ему было лет тридцать пять, зубы сверкали белизной, а кожа отливала таким золотистым загаром, что, возможно, сам Джордж Хэмилтон посылал ему письма как поклонник.
   — Спасибо, что согласились встретиться со мной здесь, капитан, — Коллинз протянул руку Монку, которую тот пожал, и сразу жестом попросил у меня салфетку. — Я не мог пропустить сделку. Эти произведения искусства идут в мои руки от частного коллекционера, продающего некоторые экземпляры, чтобы собрать деньги на другие начинания. Его потеря — моя прибыль.
   — Я так понимаю, у Вас самого недавно случились кое-какие потери, — произнес Монк, вытирая руки, — благодаря инвестиционному совету Аллегры Дусе.
   — Давайте просто скажем, что я сосредоточил свои инвестиционные интересы на произведениях искусства.
   — Вы отказались от астрологических советов? — вклинилась я, кладя салфетку в герметичный пакет, который потом переложила в сумочку.
   — Я до сих пор читаю свой гороскоп в Кроникл; просто перестал полагаться на звезды в финансовых вопросах.
   — Эта изысканная скульптура станет особо выгодным вложением, — заявила Пруденс. — Одна из самых прекрасных работ Лоффисьера. Он назвал ее «Экзистенция».
   Монк отвернулся, поморщившись.
   — Вам не нравится? — удивился Коллинз.
   — Она бесформенна, — растолковал Монк. — Даже не симметрична. Она шаткая и неравномерная.
   — В этом ее прелесть, — скривила губы Пруденс. — Она изображает круг жизни и вечную борьбу между физическим и духовным, между политикой и искусством.
   — Это не круг, — возразил Монк, — а какая-то мешанина.
   — То, что Вы видите, это сложность произведения, — настаивала владелица галереи.
   — Я вижу лишь кучу-малу, — отрезал Монк.
   — Я так понимаю, Вы не поклонник абстрактного искусства, — усмехнулся Коллинз.
   — Мне нравятся аккуратные и чистые вещи, — ответил Монк. — Как Вы познакомились с Аллегрой Дусе?
   — Интересный переход. Я кое-что слышал о ней. Она давала советы некоторым крупным представителям бизнес-сообщества, основываясь на астрологических и своих схемах. Мне говорили, они весьма успешны.
   — Тогда Вы начали искать контакта с ней?
   — Не совсем так. Видите ли, я вырос в Хейт, и моя мама до сих пор там живет. Я навещал ее однажды и проходил мимо дома Аллегры. Тогда я подумал: «Черт, а почему бы и нет?». Мы с Аллегрой быстро нашли общий язык. Она сделала мою диаграмму, и я поразился, насколько она точна! Поэтому я и стал захаживать к ней за дополнительными консультациями.
   — Даже не смотря на потерю денег? — удивилась я.
   — Я еще не упоминал, как хороша она была в постели? — Коллинз улыбнулся мне, и подошел к картине, похожей на взрыв цвета, выполненный мазками, брызгами и проливанием краски.
   Мне показалось, что взяли воздушный шарик, наполненный краской, бросили его на полотно, несколько раз мазнули кисточкой, а затем вылили остатки краски из банки.
   Монк закрыл глаза, чтобы не видеть картину. — И что же пошло не так?
   — Я потерял три миллиона и не мог поверить, что звезды так жестко меня подставили. Я нанял частного детектива, чтобы тот докопался до сути. Он обнаружил, что Аллегре приплачивают компании, в которые я инвестировал свои деньги. Астрология к ее советам не имеет ни малейшего отношения, поэтому я и порвал с ней.
   Меня удивило, что разговор проходил перед Пруденс, но она словно не обращала никакого внимания и не чувствовала неловкости, хотя, несомненно, слышала каждое слово. Она стояла на своем месте, умело оставаясь ненавязчивой.
   — И это все? — поинтересовалась я. — Вы просто порвали с ней?
   — Еще я порекомендовал ей уехать из Сан-Франциско, пока она в состоянии ходить на ногах.
   — Имелся у Вас ключ от дома Аллегры? — Монк нашел положение, при котором видел Коллинза и при этом не видел картину.
   — На самом деле был, — признался Макс, при этом сдвинувшись так, что картина снова оказалась в зоне видимости Монка.
   — Где Вы были два дня назад? — Монк подвинулся к Коллинзу, глядя на него уголками глаз.
   — Навещал маму, живущую в двух шагах от дома Аллегры, — Коллинз сделал шаг назад, и Монку пришлось снова повернуться к нему и мельком увидеть картину. — У меня был не только мотив убить Аллегру, но еще средства и возможности.
   — Удивлен Вашей откровенностью, — Монк сощурился, чтобы расфокусировать зрение. — Не хотите ли признаться, пока она не иссякла?
   — Уверен, если буду с Вами открытым и честным, Вы вычеркнете меня из списка подозреваемых.
   — А может, это простая уловка, — предположил Монк, — как и Ваши перемещения, лишь бы я смотрел на эту ужасную картину.
   Коллинз симулировал удивление: — О, извините. Я понятия не имел. Вам не нравится картина?
   — Да это мазня, а не картина! — воскликнул Монк.
   — Между прочим, это классический Уолленгрен, одно из его ранних произведений абстрактного импрессионизма, — Пруденс с благоговением вперилась в картину. — Называется «Лора. Портрет любовницы». Как можно увидеть, он находился под влиянием Поллока и де Кунинга.
   — Конечно, — закивал Коллинз.
   — Эмоции здесь сыроватые, почти животные, — продолжила лекцию Пруденс, — но уже закаленные чувственностью и, не побоюсь этого слова, фантазией. Чувствуете власть инстинкта, а не интеллекта?
   — Чистый холст был бы приятнее на вид, — поморщился Монк. — Изображение на картине совсем не похоже на женщину.
   — Абстрактное искусство не изображает объекты, — возразила Пруденс. — Оно захватывает их природу, неоднозначность, чувства, сущность.
   — Сколько стоит? — деловым тоном осведомился Коллинз.
   — Семьсот тысяч долларов, — ответила Гринвальд.
   — Я возьму ее, — сказал Макс.
   — Вы же не хотите купить ее? — опешил Монк. — Это же не искусство!
   — Мне любопытно, — протянул Коллинз, — найдется ли здесь нечто, что Вы сочтете искусством?
   Монк стал осматривать галерею, пока его взгляд не остановился на чем-то приятном.
   — Это шедевр! — воскликнул он.
   Он подвел нас к постаменту, на котором стояла ярко подсвеченная галогеновыми лампами бутылка «Виндекса» с распылителем.
   — Ее красно-бело-синий цвет символизирует свободу, демократию и мир, и наш патриотический долг — сохранить поверхности от микробов, — воодушевленно вещал он. — Изящные плавные линии бутылки и глубокий ярко-голубой цвет жидкости представляют природу, непорочность и духовное избавление, исходящие только от чистой жизни. Вот что прекрасно!
   — Это просто средство для мытья стекол, — усмехнулась Пруденс, — а не экспонат. Я чистила стекла и поставила бутылку на постамент. Никудышный пример.
   Мне не понравилась эта высокомерная дама. Она ничем не лучше меня, и следовало дать ей знать об этом.
   — Мыло «Брилло» представляет собой лишь неказистые куски одноразового применения в красочной упаковке. Но когда Энди Уорхол сделал точные копии упаковок этого мыла из фанеры и выставил в галерее, их назвали произведениями искусства, — возмутилась я. — Как и на бутылке «Виндекса», смелое использование красного, белого и синего цветов в оформлении упаковок «Брилло» говорит о патриотизме, силе и независимости, а также о сохранении чистоты, а прямоугольная форма являет собой порядок, баланс и гармонию!
   Уорхол использовал обычные вещи, чтобы спросить: почему одни вещи могут являться произведения искусства, а другие — нет? И тем самым полностью подорвал представление об искусстве. Я утверждаю, поставив «Виндекс» на подсвеченный яркими огнями постамент, Вы превратили его в искусство. Вопрос: является ли бутылка произведением искусства, независимо от контекста? Думаю, мистер Монк убедительно доказал, что является.
   Все молча уставились на меня. Возможно, я и выглядела как представитель рабочего класса, но это не значит, что я необразованная. Я наслаждалась их удивлением и старалась не показаться самодовольной.
   Коллинз взял в руки бутылку «Виндекса» и протянул ее Монку.
   — Она Ваша, как и наши комплименты!
   Монк решительно отступил на шаг назад, держа руки перед собой. — Вы в самом деле думаете, что я просто уйду отсюда, словно ничего не случилось? Это взятка!
   — Это просто «Виндекс», — настаивал Коллинз.
   — То, что Вы делаете, — это отчаянный поступок виновного человека, равносильный признанию!
   — Я не убивал Аллегру Дусе, — возразил Коллинз.
   — Тогда почему пытаетесь подкупить меня? — хмурился Монк. — Вы где-то ошиблись, и я выясню, где. Можете не сомневаться!
   На этой ноте босс вышел, прикрывая глаза от болезненных образов произведений абстрактного экспрессионизма.
   Мы возвращались к моей машине, припаркованной в нескольких кварталах к северу от Саттер. На тротуаре было полно людей. Монк засунул руки глубоко в карманы пальто, опустил голову, и изо всех сил старался никого не задеть. Его попытки избежать любого контакта с прохожими походили на танец. Он совершал волнообразные движения, кружился и кривлялся. Мне захотелось положить шляпу на тротуаре и собрать пожертвования за его уличное выступление.
   — Конечно, современное искусство мало кому нравится, — обратилась я к боссу, — но не кажется ли Вам, что прикрывать глаза — уже чересчур?
   — Я защищался.
   — От картин?
   — Ты даже не знаешь, каково мне смотреть на нечто настолько ужасающее.
   — Как же Вы можете смотреть на расчлененные тела в лужах крови, если Вас так пугают брызги краски на холсте?
   — Чем дольше я смотрю на дезорганизованные и грязные вещи, тем серьезней становится мое навязчивое желание.
   — Какое желание?
   — Исправить их, — передернулся Монк.
   — Как Вы могли исправить картину? Как навести порядок в чем-то намеренно беспорядочном?
   — Не знаю, и поэтому мне страшно. Понятия не имею, что нужно делать.
   — Уверена, Вы можете контролировать себя.
   Он посмотрел на меня.
   — Неважно, беру свои слова назад, — смутилась я.
   — С нераскрытым убийством то же самое — мной движет такое же навязчивое желание все исправить. Но тут я знаю, как поступать, — объяснял он. — Я собираю доказательства, пока не складывается ясная картина того, что произошло, и появляется уверенность, что убийца не уйдет от наказания.
   — Как Вы думаете, Коллинз убил Аллегру Дусе?
   — По его же признанию, у него имелись средства, мотив и возможность, — сказал Монк. — То, что у него был ключ и он являлся любовником погибшей объясняет, как он попал в дом и почему Аллегра не подозревала об опасности, пока не стало слишком поздно.
   — Как насчет открытого окна в ванной и сломанного держателя полотенец?
   — Коллинз мог все подстроить, чтобы перевести подозрения на некоего злоумышленника, которого и в помине не было.
   — Не думаете ли Вы, что планируя убийство Аллегры, он бы придумал для себя алиби?
   — Ну да, — согласился Монк.
   — С другой стороны, возможно, он хочет, чтобы мы именно так думали, — продолжила я. — Считает, что с паршивым алиби будет меньше казаться виновным.
   — Возможно, — кивнул Монк.
   — Ну так что?
   Он пожал плечами. — Пока не знаю. Но меня очень впечатлила твоя речь в галерее.
   Я улыбнулась. А возможно и покраснела. Впервые Монк сказал, что впечатлен мной.
   — Правда? — переспросила я, надеясь на очередной комплимент.
   — До сих пор не могу перестать думать об этом.
   — Вы имеете в виду тернистый философский вопрос, что можно считать искусством?
   — Я про коробки мыла «Брилло», — услышала я. — Это кажется невероятным. Где я могу полюбоваться на них?
   Зазвонил мой мобильник. Офицер Кертис сообщила, что в Сан-Франциско стало еще одним налогоплательщиком меньше.
   Когда мы ехали на место преступления, жертве уже ничем нельзя было помочь, но меня, тем не менее, не покидало ощущение срочности. Не то чтобы я сильно гнала, но вела машину довольно агрессивно.
   Если мы и дальше будем считаться полицейскими, придется попросить примагничивающуюся красную мигалку, как у Коджака, и прицеплять ее к крыше машины, когда понадобится вжать педаль газа в пол.
   Но моя нога не вжимала педаль в пол, поэтому я удивилась, увидев позади нас патрульную машину со сверкающими мигалками.
   — Что ему нужно? — поинтересовалась я.
   Монк обернулся через плечо. — Может, это наш эскорт?
   — Сомневаюсь, — я продолжала ехать еще квартал или два, пока коп не включил сирену, принуждая меня остановиться.
   Я припарковалась в красной зоне, единственном свободном месте на улице, и опустила стекло. Монк с укором взглянул на меня.
   — Допрыгалась? — укорил он.
   — Я ничего не сделала, — оправдывалась я.
   — Полицейские так просто не придираются, — не согласился он.
   — А вот и придираются, особенно, когда везешь человека, принявшего предложение мэра возглавить отдел убийств во время «синего гриппа».
   — Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Монк.
   — Они знали, что мы выедем на место преступления и, вероятно, предположили, каким маршрутом мы проследуем, — пояснила я. — Элементарная ловушка. Не удивлюсь, если каждый патрульный в городе желает на меня повесить штраф.
   — У кого-то мания преследования, — съязвил Монк.
   — Они отбуксировали мою машину с места преступления, — привела я аргумент.
   — Ты неправильно припарковалась, не так ли?
   — Вы упускаете смысл, — не сдавалась я.
   — Тебе следует посмотреть на знаки, прежде чем начинать парковаться, — наставлял он.
   Офицер подошел к моему окну. Это был азиат лет тридцати. На нагрудной табличке красовалась гравировка НАКАМУРА.
   — Водительское удостоверение и документы на машину, пожалуйста, — потребовал он.
   Я отдала ему права, а пока он рассматривал их, перегнулась через Монка и достала из бардачка регистрационную карту автомобиля.
   — Куда-то спешите, миз Тигер? — спросил офицер.
   — Это капитан Монк из отдела убийств, как Вы уже, должно быть, знаете, — я передала ему карточку. — Я его водитель. Мы следуем на место преступления по служебной полицейской необходимости.
   Монк предъявил свой значок.
   — Это не оправдывает превышения скорости в жилой зоне, — парировал Накамура. — Вы в гражданском автомобиле, поэтому обязаны подчиняться правилам дорожного движения.
   — Именно это я ей постоянно и втолковываю, — закивал Монк.
   — Спасибо за поддержку, — бросила я Монку, а затем повернулась к патрульному. — Я не превышала скорость.
   — Боюсь, Вы ошибаетесь. На радаре высветилась цифра двадцать восемь миль в час, а здесь ограничение в двадцать пять.
   — Боже, о чем ты думала! — вскрикнул Монк.
   — Так Вы признаетесь, что превысили? — усмехнулся Накамура.
   — Вы шутите?!
   — Я совершенно серьезен, миз Тигер. На здешних переходах постоянно полно женщин с колясками, пенсионеров и детей, — офицер Накамура едва сдерживал смех. — Здесь Вам не дрэг-стрип.
   — Дрэг-стрип? — удивилась я. — Сейчас что, 1957 год?
   — Как ты могла быть такой безрассудной? — Монк упрекал меня. — Ты совсем не ценишь человеческие жизни!
   — Да ладно, мистер Монк, разве не видите, что происходит? Ничего общего с превышением скорости на несчастные три мили в час, все из-за Вас, — я пыталась образумить его. — Вопиющее преследование!
   — А еще Вы припарковались в красной зоне, — заметил Накамура. — А это нарушение правил парковки.
   — Видите? — я уставилась на Монка. — Теперь-то понимаете, в чем дело?
   — Ты нарушаешь закон, — стоял на своем босс.
   — Пожалуйста, оставайтесь здесь, пока я выпишу квитанции, — Накамура пошел к своей машине.
   — Да благословит Вас Бог, офицер, — закричал Монк.
   Я посмотрела в зеркало и увидела хохочущего Накамуру. Подонок!
   — Тебе следует благодарить, что все так легко обошлось, — не унимался Монк.
   — Легко? Поверить не могу! — я едва не кричала от отчаяния. — Он выпишет мне квитанции за фиктивные нарушения, а платить придется, наверное, не меньше сотни долларов.
   — Не смотри на меня, — сказал он. — Не я здесь демон скорости.
   — Вы же капитан полиции, — пыталась усовестить я.
   — Ты считаешь, я сам должен арестовать тебя?
   — Вы должны сказать ему, что он может сделать со своими квитанциями.
   — Я скажу.
   — Правда скажете?
   Офицер вернулся, отдал мне квитанции, права и регистрационную карточку. — В следующий раз не лихачьте, миз Тигер. Ради Вашей и общественной безопасности.
   Я взглянула на Монка. — Ничего не хотите сказать офицеру?
   Босс откашлялся. — Я капитан отдела убийств; Вам известно это?
   — Да, сэр.
   — Отлично, тогда слушайте меня очень внимательно. Вот что нужно сделать с этими квитанциями, — Монк наклонился через меня и посмотрел офицеру в глаза. — Сделайте копии и отправьте ей, на случай, если она потеряет оригиналы.
   — Так точно, сэр, — растерянно козырнул Накамура и зашагал прочь.
   — Большое спасибо, — рявкнула я Монку.
   — Я действовал в твоих же интересах.
   — Как же? — не поняла я.
   — Если ты потеряешь квитанции и не оплатишь штраф, то выпишут ордер на твой арест, — развел руками он. — Кто тогда меня будет возить?
  

  

   

    12. Мистер Монк едет на еще одно место преступления
   

   Район Ричмонд некогда был пыльным пустырем, где город закапывал мертвецов. Теперь это мультикультурная, многонациональная окрестность китайских ресторанчиков и итальянских пекарен, французских бистро и русских чайных. Дома эпохи короля Эдуарда стоят плечом к плечу с викторианскими особняками и оштукатуренными многоквартирными домами. Причудливое место, проживание в котором становится слишком шикарным и дорогим. По соседству располагается Церковь Сатаны, но вы не найдете упоминаний об этом ни в путеводителях, ни в агентствах недвижимости.
   Труп Скотта Эггерса, одетый в майку и шорты, лежал в переулке позади его дома пастельного цвета на Десятой авеню. На голове был полиэтиленовый продуктовый пакет, затянутый на шее.
   Под майкой бугрились мышцы человека, качающегося железом, а не естественного происхождения от трудов праведных.
   Тело находилось между блестящим кабриолетом лексус и кучей мусорных баков, мешавших Монку сконцентрироваться на поставленной задаче.
   Босс стоял в нескольких футах от тела и следил за баками, словно они внезапно набросятся на него и сожрут.
   Женщина около сорока, с веснушчатым лицом, в не идущем ей белом халате с большими желтыми буквами СМЭ во всю спину склонилась над телом. Длинные рыжие волосы она связала в хвост и убрала под воротник, чтобы не загрязнять место преступления. Она представилась как Терри Куинн.
   — Вот что, по моему разумению, случилось… — начала она, но прервалась на полуслове, когда Монк поднял руку.
   — Под машиной лежит связка ключей, а задняя часть головы жертвы окровавлена, — указал Монк. — Ясно, что он шел к машине, вытащил ключи, чтобы отключить сигнализацию, и тут его ударили сзади. Он упал лицом вниз. Убийца схватил мешок из мусорного бака, прижал жертву к земле и задушил его.
   — Откуда Вы знаете, что пакет из мусора, а не был у жертвы с собой? — спросила Терри.
   Монк указал на логотип магазина на пакете. — Мы проезжали мимо этого магазина на Климент-стрит по дороге сюда, поэтому я предполагаю, жертва закупался именно там и в баках полно похожих пакетов.
   — А Вы молодец, — похвалила Терри.
   — Простите, — улыбнулся Монк. — Обычно я еще лучше.
   Он захотел перед ней похвастаться, немного заносчиво, чтобы скрыть полное разочарование в себе.
   Терри вопросительно посмотрела на меня. Я не нашлась, что ей ответить.
   — Мистера Эггерса ударили тяжелым тупым предметом, вроде трубы или лома. Как бы там ни было, мы не нашли орудие, — доложила Терри. — На спине жертвы большой синяк, видимо, оставленный коленом убийцы.
   — Какой кошмарный способ смерти, — ужаснулась я.
   — Могло быть и хуже, — рассуждала Терри. — Он мог находиться в сознании, когда произошло нападение. Но он умер во сне, и все закончилось примерно за пять минут. Мистер Эггерс мог и не понять, что его ударило.
   — Или кто его ударил, — добавил Монк. — Удар нанесли из-за спины.
   — Ничего удивительного, — отозвалась Терри. — Парень был силач. Не хотелось бы мне встретиться с ним в честном бою, а у меня черный пояс.
   — Сколько стоит его машина? — спросил Монк.
   Я пожала плечами. — Думаю, около ста тысяч долларов.
   — Удивительно, почему убийца не угнал ее, — призадумался босс. — Это же легко. Ключи валяются на земле.
   — Может, на машине установлена радиопоисковая система и преступник побоялся, что полиция вычислит его местоположение? — предположила я.
   — Убийца не взял ни бумажник Эггерса, ни других вещей, — заметила Куинн. — А в нем около двухсот долларов наличными и несколько кредиток.
   Монк нахмурился, повел плечами и потеребил пуговицу на воротнике, словно его одежда вызывала зуд или неровно сидела. Но не одежда вызывала у него раздражение, а факты по делу.
   — Как давно он умер? — осведомился он.
   — Думаю, примерно час назад. Тело было еще теплым, когда мы подъехали. Его любовник вернулся с пробежки по Пресидио, обнаружил тело и позвонил по девять-один-один. Вот он, в бейсболке, — она указала на человека спереди толпы, собравшейся по другую сторону желтой оградительной ленты. На нем был ярко-синий спортивный костюм, по грубым небритым щекам текли слезы. — Его зовут Хэнк Крисвелл.
   — Спасибо, Терри, — поблагодарил Монк.
   — За это мне и платят, сэр, — улыбнулась она. Кокетливо улыбнулась. Я с удивлением оглянулась. Монк, конечно же, упустил подтекст ее улыбки. Он невероятно наблюдательный человек, кроме случаев, когда дело доходит до тонкостей человеческого поведения.
   Не будь идея знакомства с дамами ему чужда, я бы обратила его внимание на кокетство Терри. Но он по-прежнему любил свою покойную супругу, и новый роман ему абсолютно не нужен. И я удивилась, чем таким он мог ее заинтересовать.
   Монк подошел к оградительной ленте и небрежно раскрыл обложку своего значка перед Хэнком Крисвеллом. Ему так понравилось, что он проделал этот номер еще пару раз перед патрульным, стоящим у ленты.
   — Меня зовут Эдриан Монк. Я расследую убийство Скотта Эггерса. Сочувствую Вашей утрате.
   — Нечего тут расследовать. Арестуйте Мерля Сметтера, — вытирая слезы, сказал Крисвелл. — Это он убил Скотта.
   — Откуда Вы знаете? — наклонил голову Монк.
   Я бы сначала спросила, кто такой Мерль Сметтер, но я не детектив.
   — Он установил навес из красного дерева и горячий бассейн на своей крыше без получения разрешений. Постоянно устраивал вечеринки. Мало нам этого шума, так еще его бассейное оборудование круглосуточно скулило и булькало, — жаловался Крисвелл. — Мы написали на него жалобу в городскую администрацию, и его заставили все исправить.
   — Это больше похоже на незначительную ссору соседей, — усомнился Монк, — чем на повод для убийства.
   — Люди убивают друг друга за мелочь в кармане. А Сметтеру демонтаж бассейна и возвращение крыши в первоначальное состояние обошлись в сто шестьдесят тысяч долларов, и он обвиняет нас в потере денег, — поведал Крисвелл. — А если мы выиграем судебный процесс, это будет стоить ему гораздо больше.
   — Вы судитесь с ним? — спросила я. — Из-за чего?
   — Мы художники, занимаемся графическим дизайном. Шум лишал нас сна, что плохо сказывалось на нашем творчестве и бизнесе. Поэтому мы затребовали единовременную выплату пяти миллионов долларов за потерю доходов и умышленное причинение эмоционального расстройства. Сумма теперь может увеличиться. Я нахожусь в крайне мучительном эмоциональном шоке.
   Слезы ручьем полились из его глаз, и он зарыдал в голос.
   — Как я могу найти мистера Сметтера? — прервал истерику босс.
   Крисвелл всхлипнул и указал обвиняющим перстом на человека, выделяющегося в любой толпе.
   Сметтер выглядел как помесь жевуна из страны Оз и хорька: лысый человечек ростом примерно метр пятьдесят с пивным животом, с торчащими из воротника пучками волос и напомаженными усами, загнутыми на концах.
   

   Единственный способ, как он мог напасть на убитого сзади, — запрыгнув на него с тренажера «кузнечик».
   Мы с Монком переглянулись. Он явно не верил в обвинения Крисвелла.
   — Спасибо за помощь, мистер Крисвелл, — поблагодарил Монк. — Мне бы хотелось, чтобы Вы дали показания офицеру, если в состоянии сейчас.
   — Вы не арестовываете Сметтера?!
   — Не сейчас, — ответил босс.
   Мы направились к одному из полицейских. Подойдя ближе, узнали в нем офицера Милнера, одолжившего Монку бинокль в парке Мак-Кинли. Он тепло улыбнулся, увидев нас.
   — Я и не знала, что Вы патрулируете целый город, — удивилась я.
   — Во время «синего гриппа» в управлении осталось слишком мало людей, — пожал он плечами. — Поэтому приходится оказываться везде, где нужна полиция.
   — Офицер, не могли бы Вы взять показания у Хэнка Крисвелла, Мерля Сметтера и еще у нескольких соседей, чьи окна выходят в этот переулок? — попросил Монк.
   — Конечно, — с энтузиазмом отозвался офицер.
   — Вы не против помощи мистеру Монку?
   — Это моя работа, не так ли?
   — А я думала, в связи с эпидемией и прочим, у Вас возникнут проблемы от встречи с нами.
   Милнер пожал плечами. — Все мы должны зарабатывать на жизнь. Посмотрите на меня — я беру все сверхурочные, какие только могу.
   — Тогда попросите еще парочку офицеров узнать, точно ли Хэнк Крисвелл находился на пробежке в момент убийства? — сказал Монк.
   — Будет сделано, — заверил Милнер. — Как продвигается дело Душителя? Есть претенденты на награду мэра?
   — Пока никто за ней не обращался, — вздохнул босс.
   — Кто-нибудь обратится, — уверил офицер. — Есть люди, готовые продать своего ребенка за двести пятьдесят тысяч долларов.
   Милнер вытащил блокнот и направился к Крисвеллу. Я долго смотрела ему вслед. А он симпатяга!
   — Вы думаете, Крисвелл убил любовника, а потом сделал вид, что обнаружил тело? — я вернула свои мысли к делу.
   Он покачал головой. — Я просто предположил. Крисвелл не напал бы на Эггерса в переулке средь бела дня. Слишком много шансов быть застигнутым.
   — Тогда какая у Вас версия?
   — Пока никакой. В этом убийстве все неправильно.
   — Что можно вообще назвать правильным в убийстве человека? — удивилась я.
   — Будь это ограбление, зачем тогда душить его, беспомощно лежащего? И почему ничего не пропало? — рассуждал Монк. — Если это умышленное убийство, почему совершено средь бела дня? Если убийца изначально планировал задушить жертву, почему не принес пакет с собой, а копался в мусоре?
   Он вздрогнул при одной мысли об этом.
   — Выглядит так, словно убийца импровизировал в спешке. Или пытался выдать преступление за то, чем оно не является.
   — Чем же?
   — Неправильным убийством, — отрезал Монк.
  

  

   

    13. Мистер Монк направляется в штаб-квартиру
   

   Монк изумленно застыл в дверном проеме общего зала отдела убийств. Да и я была поражена.
   Портер, Чоу и Уайатт со своими помощниками, а также офицер Кертис находились за своими столами, разговаривая по телефону, ковыряясь в компьютерах или копаясь в бумагах. Наше появление заметили не сразу. Но удивлял не их усердный труд, а сама обстановка в зале.
   В наше отсутствие он превратился в выставочный образец баланса и порядка. Все столы располагались в ряд на столь равном расстоянии друг от друга, что казалось, будто его измеряли с помощью линейки с точностью до сантиметра.
   Телефоны, светильники, блокноты, компьютерные мониторы, клавиатуры, стаканы для карандашей и другие рабочие приспособления идентично стояли на столах, словно приклеенные.
   В каждом канцелярском стакане было ровно по четыре карандаша одинаковой длины, по четыре ручки (две черные и две синие), по две пары ножниц и по две линейки.
   Разглаженные постеры, фотографии, карта и объявления ровнехонько висели на стенах на одинаковом расстоянии друг от друга, располагаясь по размеру, форме и цвету. Даже документы, снимки и заметки на индивидуальных информационных досках располагались таким же образом.
   Помещение тщательно отмонкили.
   Лишь офис капитана Стоттлмайера оставался нетронутым. По сравнению с общим залом он выглядел разграбленным и разгромленным.
   Пока Монк наслаждался зрелищем, оторвавшиеся от работы сотрудники наблюдали за нами. Босс был настолько тронут, что едва смог набрать в грудь воздух для разговора.
   Если честно, у меня навернулись слезы на глаза. Я радовалась за Монка, до глубины души тронутая порядком, наведенным практически незнакомыми людьми, готовыми показать признательность и уважение к боссу.
   — Спасибо, — дрожащим от волнения голосом произнес Монк. — Не могу выразить словами, что это значит для меня. Я вас не подведу.
   Он что-то еще хотел добавить, но не нашел слов. Улыбнувшись и кивнув несколько раз, он направился в комнату для допросов, ставшую его офисом.
   Уайатт поморщился. — О чем это он, черт возьми?
   — Очевидно, он более чокнутый, чем мешок, набитый кошками, — ответила Чоу.
   — Уверен, так и есть, — согласился Портер.
   Пораженная, я подошла к кофеварке, у которой стояли Джаспер, Спэрроу и Эрни. Думаю, этот угол зала стал помещением для помощников.
   Встретившись взглядом с Джаспером, я указала на детективов. — Как им это удалось?
   — Они ничего и не делали, — сообщил он. — Все мы со Спэрроу.
   — А зачем вам это?
   — Ясно же, что капитан Монк страдает неврозом навязчивых состояний.
   — Ты имеешь в виду, он урод? — встряла внучка Портера.
   — Он и так находится в необычной стрессовой ситуации, — продолжил медбрат, игнорируя замечание Спэрроу, — а беспорядочная среда оказывает на него крайне негативное воздействие. Чем комфортнее он себя чувствует, тем эффективнее работает.
   Все правильно. Но циничный вопрос напрашивался сам по себе.
   — Пожалуйста, не поймите меня неправильно, — сказала я, — но какая Вам разница, эффективно он работает или нет?
   — Я забочусь о людях и ощущаю от этого моральное удовлетворение. И, полагаю, это в интересах моей пациентки, — пояснил Джаспер. — Я никогда не видел Синди такой счастливой, да и ее паранойя усмирилась.
   — Вы называете это усмирением? — я взглянула на нее.
   Чоу шла к картотеке, по дороге уворачиваясь, петляя и стараясь не отражаться в компьютерных мониторах.
   — Она вышла из дома без радио, прикрепленного к голове, — подчеркнул Джаспер. — Это большой шаг.
   — Масса народу вставляют в уши наушники от сотового, — ухмыльнулась Спэрроу. — Не вижу большой разницы между ними и ей.
   Джаспер понимающе улыбнулся. — Да, Спэрроу. Я желаю, чтоб как можно больше людей разделяли твое просветленное мнение о психическом здоровье.
   Я посмотрела на Спэрроу. — Удивлена, что ты согласилась помочь Джасперу в его затее.
   — У Джаспера красивая попка, — невозмутимо ляпнула она. Джаспер покраснел. — А я готова многое сделать тем, у кого красивая попка. Кроме того, дедушка действительно нуждается в любимом занятии. Сейчас он хоть знает, кто он, и не нуждается во мне постоянно. Возможно, это последний шанс деда побыть собой, пока окончательно не превратится в овощ.
   — Монк — единственное связующее звено в этой группе, — подвел итог Джаспер. — Никто не признается, но все они связывают именно с ним надежды на восстановление.
   — Вот блин! — заорал Уайатт. — Кто приклеил к столу мой стакан для карандашей?
   Джаспер спрятался за нас со Спэрроу. Ну и храбрец… Надо же, спрятался за женщинами!
   Уайатт откинулся на спинку стула, задрал ногу и сбил сапогом пластиковый стакан, оставив лишь донышко, приклеенное к столешнице. Затем удовлетворенно вернулся к работе.
   — Прогресс налицо, — заметил Эрни. — Прежний Бешеный Джек застрелил бы за такую шутку.
   — Есть хоть что-нибудь, во что он не выстрелит? — поинтересовалась я.
   — Его мать, — ответил Эрни. — По крайней мере, так было раньше.
   Монк вернулся в общий зал. Впервые он казался расслабленным с тех пор, как получил значок. Он подошел к столу Портера. — Что там с опросом обувных продавцов-однодневок?
   Старик заглянул в свои записи. — У меня есть отчеты от семнадцати патрульных офицеров, опросивших торговцев в своих районах. Ни один продавец не признал ни одну из жертв по фотографиям, но у меня имеются имена, адреса и прочие данные для повторного допроса.
   Босс кивнул. — Продолжайте в том же духе.
   — Я не покину свой стол, пока дело не будет раскрыто, — сурово заявил Портер.
   — Он не шутит, — прошептала Спэрроу. — Надеюсь, в здании есть душевые.
   Монк перешел к столу Чоу. — Есть успехи в поисках толкача Дайан Труби?
   — Он в бегах, но у него родственники в Сакраменто. Поэтому я предупредила тамошнюю полицию и выпаков, чтоб были начеку.
   — Выпаков?
   — ВПК — Высокогорный Патруль Калифорнии, — пояснила азиатка. — Где Вы были?
   — Отходил.
   — В государственное или частное заведение?
   — В свой кабинет, — ответил Монк. — В достаточно частное.
   — Угу, — недоверчиво кивнула Чоу, словно Монк сказал что-то двусмысленное, а она все поняла. Но скрытого смысла не было. Ну, я так думаю.
   — А еще я открыла несколько важных фактов об Аллегре Дусе, — добавила Чоу, замолчав на мгновение, чтобы подчеркнуть важность своих слов. — Незадолго до переезда из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско она провела несколько месяцев с «друзьями» в Альбукерке.
   Монк пожал плечами. — Это имеет отношение к делу?
   Чоу пораженно уставилась на него. — Еще какое! Штаб-квартира агентства Омега, тайного ордена людей и инопланетян, которые тянут за ниточки мировые правительства, находится на базе ВВС Киртлэнд в Альбукерке. Именно там инопланетяне, в основном серые и зеленые, живут и проводят свои эксперименты по управлению сознанием, в том числе и по проекту «СабЗиро», нелегальному и незаконному ответвлению операции «Пламя Гриля».
   — Последняя часть реальна, — шепнул мне Джаспер, пока Чоу продолжала вещать.
   — Про серых и зеленых космических пришельцев? — съязвила я.
   — Про операцию «Пламя Гриля», — пояснил Джаспер. — ЦРУ потратило двадцать миллионов долларов на секретную программу использования экстрасенсов для чтения мыслей вражеских агентов, смены орбиты спутников-шпионов и для обнаружения плутония в Северной Корее. Это — ответвление проекта «МК Ультра», подразделения ЦРУ по контролю за разумом, основанного в 1953 году, на нужды которого уходило шесть процентов бюджета агентства, пока не было окончательно закрыто в 1972 году.
   Я уставилась на него.
   — Честно! — заверил он. — Именно они выпустили на улицы ЛСД, случайно созданный в шестидесятые.
   Я буквально прожгла его взглядом.
   — Это правда, — подтвердил он. — Вы и сами можете проверить.
   Джаспер напугал меня. Он — профессионал в вопросах психического здоровья. Если часть паранойи Чоу передалась ему, что же может случиться со мной, пока я постоянно нахожусь рядом с Монком?! Как скоро я начну измерять кубики льда в морозилке, дабы убедиться, что они идеально квадратные?
   Разговаривая с Джаспером и на минуту заблудившись в своем маленьком кошмаре, я совсем потеряла нить рассказа Чоу. Но обобщить его суть достаточно просто: внеземные цивилизации проникают в наши мозги, зондируют наши телесные отверстия и управляют миром с помощью гнусных государственных учреждений.
   — Что насчет Макса Коллинза? — спросил босс. — Есть информация?
   — Тут все становится еще интересней, — вдохновилась Чоу. — Он сколотил состояние, разрабатывая передовое программное обеспечение для радиолокационных систем. Его главным клиентом являлось правительство США. Соедините все точки.
   — Какие точки? — не понял Монк.
   — Альбукерке. Программное обеспечение для радаров. База ВВС Киртлэнд. Астрология. Инопланетяне. Проект «СабЗиро». Роузвелл. Убийство. Мне самой нарисовать Вам полную картину?
   — Да, пожалуйста. Это было бы очень полезно, — Монк сместился к столу Уайатта и замер, заметив пропажу стакана для карандашей. — Стакана для карандашей нет.
   — Я распотрошил три точки разборки автомобилей, но не обнаружил признаков машины жены Ямады, — доложил Уайатт. — Возможно, ее уже разобрали до винтика и отправили в Мексику, Китай или Южную Америку. Вероятно, сиденья от нее на следующей неделе будут в каком-нибудь такси в Маниле.
   — На всех остальных столах они есть, — настаивал на своем Монк, — а на Вашем — нет.
   — Я попросил ботанов из мастерской сравнить следы ее колес в гараже со следами на месте преступления, — проигнорировал замечание босса Уайатт. — А еще проверял ее местонахождение в момент убийства. Говорит, была у своего приятеля, и тот подтверждает ее слова, но я уверен, она пообещала ему процент от страховки мужа за алиби. Я расколю его, даже если придется делать это голыми руками.
   — Нужно достать Вам что-нибудь для карандашей, — Монк повернулся к офицеру Кертис, стоящей в ожидании приказов. — Нужно достать ему держатель для карандашей, соответствующий остальным.
   Она кивнула и сделала запись в своем блокноте. — Карандашный стакан. Крайне необходимо. Ясно.
   — Извините, — послышался чей-то голос.
   Обернувшись, мы увидели долговязого парня лет тридцати, замершего в дверях в сопровождении патрульного офицера. Незнакомец был худой, с длинной шеей, длинными руками и узким лицом. Он дрожал, словно через его костлявое тело проходил электрический ток, и нервно подергивал пучок волос на подбородке.
   — Кто здесь главный? — предупредил вопрос Монк, шагнув вперед. — Думаю, я.
   — Готовьтесь выписать мне солидненький чек, — заявил вошедший. — Я сообщу вам, кто Золотоворотский Душитель.
  

  

   

    14. Мистер Монк возглавляет захват
   

   Монк немедленно повел его в комнату для допросов. Я потрусила за ними, хоть меня и не пригласили, и я не полицейский. Уверена, доктор Уотсон пошел бы с Холмсом в аналогичной ситуации.
   — Я капитан Монк. А Вы кто?
   — Бертрам Грубер.
   — Можете начать расстегивать рубашку, мистер Грубер, — сказал босс.
   — Я здесь не для медосмотра.
   — Но Вы пропустили петлю, — заметил Монк. — И Ваша рубашка сидит криво.
   — И что?
   — Вы в полицейском участке, а наша работа — обеспечивать законность и порядок, — заявил Монк. — А Вы не в порядке.
   — Мистер Монк, — вмешалась я, — этот человек заявляет, что знает Золотоворотского Душителя.
   — Именно за этим я сюда и пришел, — подтвердил Грубер.
   — Я должен доверять пьяному и неряшливому человеку? — удивился Монк.
   — Я не пьян, — возразил Грубер.
   — Почему же Вы в таком беспорядке?
   Грубер неохотно расстегнул рубашку. Монк повернулся к нему спиной и жестом попросил меня сделать то же самое.
   — Я не застенчивый, — усмехнулся Грубер.
   — А стоило бы стать таким, — назидательно произнес Монк.
   — Что Вы знаете о Душителе? — спросила я, стоя спиной к посетителю.
   — Это случилось в общественном саду рядом с площадью Мак-Кинли. Я ходил туда проверить свою клубнику рано утром в субботу. Я присел на корточки, поливая ее, ну вы понимаете, и увидел парня, выходящего с площадки для собачьих прогулок. Только никакой собаки с ним не было. Странно, он прижимал к груди беговой кроссовок, словно тот сделан из золота.
   Кроссовок.
   Мое сердце пропустило удар. Узнай Монк об этом, он бы потребовал, чтобы оно стукнуло лишний раз для восстановления гармонии.
   Монк развернулся, и я тоже.
   — Ваша рубашка по-прежнему криво застегнута, — заметил он.
   Грубер осмотрел себя. — Вовсе нет.
   Босс умоляюще посмотрел на меня.
   — Вы всерьез хотите, чтобы я перезастегнула ему рубашку?
   — Прояви хоть немного сострадания к ближнему! — попросил он.
   — Да, проявите! — обрадовался Грубер.
   Знаю, Монк просто не может сконцентрироваться, пока рубашка застегнута неправильно. Пришлось принести жертву ради команды. Я вздохнула и расстегнула рубашку Грубера, оголяя его тощую, впалую грудь.
   Тот улыбнулся.
   — Мило, не так ли? — подмигнул он. — Я, кстати, свободен.
   — Я не против большой прибавки к зарплате, — повернулась я к Монку, но он снова стоял к нам спиной.
   — Расскажите подробнее о человеке, которого Вы видели, — попросил босс.
   — Толстяк лет тридцати пяти-сорока, с сальными каштановыми волосами и толстыми щеками, словно у него во рту пара теннисных мячиков.
   Я застегнула рубашку так шустро, как только смогла. — Наконец-то!
   — Если мечтаешь повторить, детка, позвони, — сморозил Грубер. — Мы провернем это на моей яхте.
   — У Вас есть яхта? — спросила я.
   — Скоро будет, — снова подмигнул он. — Она стоит первым номером в списке покупок, которые я распланировал на двести пятьдесят штук.
   — Вы сообщили нам недостаточно, чтобы мы могли его арестовать, — поправил Монк.
   — А я и не закончил, — возразил Грубер. — Он вытер ботинки, чтобы избавиться от собачьего дерьма, а потом сел в свою тачку, «форд-таурус» 1999 года небесно-синего цвета. С разбитой задней левой фарой и вмятинами на бампере. Хотите знать номера?
   — Вы помните номерной знак? — недоверчиво спросил Монк.
   — Последние несколько цифр и букву, поскольку они совпадают с днем рождения моей мамули, — осклабился Грубер. — М-пять-шесть-семь. Как пятое мая 1967 года.
   — Оставайтесь здесь, — велел ему Монк. — Тут есть отличное зеркало. Можете поупражняться в правильном застегивании рубашки, пока мы отсутствуем.
   Выйдя из комнаты, Монк направился к офицеру Кертис, как и все ожидавшей оглашения новости о серийном убийце в общем зале.
   — Нужно срочно проверить номерной знак, — приказал он. — Последние знаки — М-пять-шесть-семь.
   — С частью номера мы получим сотни результатов, — возразила она.
   — Меня интересуют только те, что зарегистрированы на «фордах-таурасах».
   Офицер Кертис села за компьютер и ввела информацию.
   — Что думаете об этой истории? — поинтересовалась я у босса.
   — Он знал о левом ботинке. Эта информация скрыта от широкой общественности. А еще он сказал, что подозреваемый выходил с площадки для выгула собак. Конкретное место преступления тоже не упоминалось.
   — Значит, это настоящий свидетель.
   — Не доверяю я ему, — скривился Монк.
   — Вы так говорите лишь из-за неправильно застегнутой рубашки!
   — Лучшего показателя надежности человека и не найти, — отрубил он. — Поэтому я и не удивился его лжи.
   — А в чем он солгал? — удивилась я.
   — В том, чем занимался в субботу утром.
   — Как Вы узнали? — Ну вот, опять я задала вечный вопрос. Стоит напечатать его на футболке с другими часто повторяющимися вопросами и носить ее на работу каждый день вместо униформы.
   — Он сказал, что проверял клубнику.
   — Там же открытый сад, — возразила я. — Люди могут выращивать все, что пожелают.
   — Но сажать клубнику еще слишком рано. Оптимально время — между первым и десятым ноября, чтобы поймать зимний холод; в противном случае, ягод будет мало, если они вообще уродятся.
   — Возможно, он просто паршивый огородник, — пожала плечами я. — Лично я вообще не знала, когда нужно сажать клубнику.
   Офицер Кертис подала голос. — Есть одно совпадение номера с «фордом-таурусом» 1999 года, сэр. Здесь, в Сан-Франциско, зарегистрирован на Чарли Геррина.
   — Я знаю это имя! — воскликнул Фрэнк Портер.
   — В самом деле? — осведомился Монк.
   — Полагаю, оно мое, — замялся старик.
   — Нет, не твое, — опротестовала Спэрроу. — Тебя зовут Джордж Клуни.
   — Тогда есть другая причина, по которой я знаю это имя, — Портер перебирал листы на столе. — Ага. Вот. Чарли Геррин. Он торгует распродажной обувью на блошином рынке в районе Мишен.
   Мое сердце снова забыло стукнуть. Если так и дальше будет продолжаться, стоит посетить кардиолога.
   Чарли Геррин должен быть убийцей. В противном случае все собранные факты можно квалифицировать как самое невероятное совпадение в истории.
   Единственным недостатком являлось то, что Бертрам Грубер собирался получить двести пятьдесят тысяч долларов за наводку. Признаюсь: я завидовала, и мне было обидно. Монк раскрывал по восемнадцать-двадцать убийств в год, а получал мизерную зарплату консультанта, из которой в свою очередь платил мне ничтожную зарплату помощницы. А какой-то тупица пришел с номером машины и получит четверть миллиона! Монку бы потребовались годы рабского труда на город, чтобы столько заработать.
   Уайатт поднялся со стула и навис над плечом офицера Кертис. — Есть домашний адрес этого Геринга?
   Сьюзан кивнула. — Сейчас распечатается на принтере.
   Уайатт подошел к принтеру и выдернул из него лист. — Он живет в халупе в районе Мишен. Нужно организовать штурмовую группу и взять его НЕМЕДЛЕННО!
   — А может, просто постучать ему в дверь и проверить, дома ли он? — предложил Монк. — Я так обычно поступаю.
   — Мы имеем дело с психом. Если копы в униформе уже допрашивали его, он знает, что мы возьмем его за задницу — это только вопрос времени, — настаивал Бешеный Джек. — Он готовится либо смыться, либо к бою.
   — Он прав, — подтвердил Джаспер, — с психологической точки зрения, конечно.
   — Уверен, полицейские, приходившие на торговую точку, жутко разозлили его, — поддакнул Эрни. — А если они появятся еще и у него дома, нарушая личное пространство, то спровоцируют настоящую ярость.
   Монк отвел меня в угол и прошептал: — Что мне делать?
   — Мне крайне неприятно говорить это, но, похоже, Уайатт прав, — ответила я. — Если кому и заняться тактическим штурмом, то только ему. Просто убедитесь, что Вы в кевларе с головы до пят.
   — Мне действительно необходимо присутствовать там? — заныл босс.
   — Вы же капитан, — настаивала я.
   

   Тактическая штурмовая группа собралась у супермаркета Сэйфвей за углом здания, где жил Чарли Геррин.
   Монк стоял в кевларовом жилете, а еще тридцать сотрудников проверяли свое оружие и коммуникационные устройства. Босс настолько нелепо выглядел, словно единственный натурал в гей-баре (именно так он бы там и смотрелся). Он беспрестанно возился с гарнитурой и регулировал микрофон у рта, из-за чего еще более неловко себя чувствовал.
   А вот Уайатт явно находился в своей стихии. Кевларовый жилет так великолепно сидел на нем, что я задалась вопросом: не на заказ ли его сшили? Он раздал на руки план жилища Геррина и уверенно раздавал приказы офицерам, а Монк жался в сторонке, поправляя гарнитуру, пока не нашел для нее оптимальное положение.
   Уайатт закончил инструктаж, все сверили часы и направились по местам.
   Он неодобрительно посмотрел на Монка. — Ты вооружен?
   Монк полез в карман и достал полдюжины герметичных пакетов и пачку салфеток.
   — Они убивают всех микробов при контакте, — пояснил он.
   Бешеный Джек поморщился с отвращением. — Встань позади меня и укрывайся, когда начнется стрельба.
   — А когда мне начать съеживаться?
   — Съеживаться не надо.
   — А я уверен, что надо, — не согласился Монк. — Мне кажется, если я потренируюсь в съеживании сейчас, то смогу полностью съежиться, когда придет время.
   Уайатт лишь покачал головой и направился прочь. Эрни перехватил его.
   — Помните дыхательные упражнения, которым я научил Вас? Постарайтесь сохранять спокойствие и сосредоточенность.
   — Я всегда спокоен и сосредоточен, когда у меня в руке пистолет, — отмахнулся Бешеный Джек.
   — Не позволяйте гневу управлять Вами, — продолжил наставления Эрни. — Сами управляйте гневом. Отгоните его в гараж и закройте там.
   Уайатт смерил его стальным взглядом. Эрни сник и отошел.
   Поскольку мы с Эрни гражданские, на рейд нам путь был заказан и я благодарна судьбе за это. Мы добились права наблюдать за операцией, не выходя из мобильного командного центра — модернизированного фургона «виннебаго» с мониторами, на которых в реальном времени шла картинка с камер, установленных на шлемы ребят из подразделения SWAT.
   Предупреждаю, приготовьте свой мозг к тому, что меня там не было, хоть я и пересказываю произошедшие события. Я видела все на экранах через «коп-камеры», а потом Монк мне дополнил картину своим рассказом. Поэтому я в курсе.
   Полицейские проникали в здание через разные входы, двигаясь с хореографической точностью. Ну, кроме Монка, напоминающего танцора в ансамбле, который не попадает в такт. Уайатт постоянно дергал его, понуждая возвращаться в строй.
   Полицейские вывели наружу жильцов первого этажа, прежде чем подняться наверх к квартире Чарли Геррина. Коридор был узким, тускло освещенным, с ободранным ковром на полу и облупившейся краской на стенах.
   Уайатт и офицеры прижались к стене. Монк, изо всех сил старающийся не прикоснуться к стене и не наступить на пятна на полу, напоминал ребенка, играющего в «классики».
   Офицеры примкнули сбоку дверей с оружием наизготовку. Уайатт поднял ногу и одним могучим ударом выбил дверь.
   Низко пригнувшись, он нырнул в комнату и занял огневую позицию. Офицеры ринулись вслед, направив оружие на огромный плакат улыбающейся Джессики Симпсон — в коротеньких шортиках и маленьком топике. У ее ног, на крошечном столе, лежала куча кроссовок на левую ногу.
   Офицеры вламывались во все двери квартиры, чтобы убедиться, не спрятался ли кто в ванной или спальне. Уайатт распахнул дверцу шкафа, и оттуда выпала лестница. Он чуть не выстрелил в нее. Монк направился к обуви.
   — Вольно, — приказал Уайатт своим людям и убрал оружие. — Похоже, мы опоздали.
   Монк бродил по крошечной гостиной, рассматривая дешевую мебель, обувные каталоги и медицинские журналы со статьями о заболеваниях стоп. Остановившись рядом с журнальным столиком, он присел, изучая мелкий белый порошок на столешнице. Затем нахмурился, посмотрел на потолок и увидел щель наверху, похожую на молнию. Лишь когда он начал понимать, что означают молния и порошок, трещина на потолке внезапно раскрылась, и прямо на него повалилась штукатурка, деревянные щепки, изоляционный материал и … очень тучный мужчина.
   Я закричала, перепугав всех в мобильном командном центре, что не очень умно. Когда полицейские пугаются, они рефлекторно хватаются за оружие. В одно мгновение на меня нацелили три пистолета. Мгновенно позабыв о Монке, я встревожилась о собственной безопасности.
   — Простите, — смущенно пробормотала я.
   Взволнованные полицейские убрали в кобуру оружие, и мы снова уткнулись в мониторы.
   — Расслабьтесь, — успокоил меня Эрни. — В этом Уайатт специалист высокого класса.
   Чарли Геррин уже вскочил на ноги и поднимал Монка, прикрываясь им как щитом. Одной рукой он перехватил грудь босса, а другой приставил пистолет к его голове.
   Все полицейские в комнате направили на них оружие.
   — Бросайте оружие, или я прострелю ему башку, — прохрипел Геррин, откашливаясь штукатуркой, покрывавшей его и Монка.
   — Вы слышали его, опустите оружие, — Бешеный Джек вышел вперед и указал на живот Монка своим огромным револьвером. — Цена на пули такая огромная, что нужно быть экономнее.
   Полицейские подчинились приказу.
   Монк попытался вытереть пыль с себя, но замер, когда Геррин приставил дуло пистолета к его уху.
   — Хватит вертеться, — зарычал Геррин, затем перевел внимание на Уайатта. — Опусти и свой пистолет.
   Уайатт покачал головой. — Вот что щас произойдет, панк. Я собираюсь пристрелить твоего заложника.
   Глаза босса расширились. — Хорошо, это лишь одна идея. Давайте отвлечемся на минутку и придумаем что-нибудь еще.
   — Пуля пройдет через него навылет, — сказал Уайатт Геррину, — и попадет прямиком в твое жирное брюхо.
   — Я выстрелю, — испугался Геррин.
   — … тебя сведет судорогой, ты обмочишься и потеряешь контроль над кишечником, — продолжил Уайатт. — Но не выстрелишь.
   — Эй, у меня идея! Как насчёт убрать оружие и решить проблему соревнованием по арм-рестлингу? — предложил Монк. — Весело и никакого беспорядка!
   — Вы оба выживете, а я потрачу всего одну пулю, — проигнорировал его Уайатт. — А потом я выстрелю в твои коленные чашечки и череп, когда ты отпустишь заложника. Три пули слишком дороги для парня с моей зарплатой.
   — На нем кевлар, — плотно прижался к Монку Геррин. — Я защищен.
   — Мой револьвер заряжен «убийцами копов», — покачал головой Бешеный Джек. — Бронебойными.
   — Это же незаконно!
   — Арестуешь меня, панк? — усмехнулся Уайатт. — Эти пули прошьют кевлар, как туалетную бумагу. Пока будешь валяться в луже своих экскрементов, я заставлю тебя исповедаться.
   — Я бы хотел избежать ситуации с экскрементами, — забеспокоился Монк. — А давайте позволим Чарли убежать, сосчитаем до десяти, а потом погонимся за ним? Думаю, все будут довольны.
   — Ну что скажешь, панк? — Уайатт взвел курок револьвера. — Готов повеселиться?
   — Большой прогресс, — Эрни рядом со мной закивал с одобрением.
   — Это прогресс? — не поверила я. — Он рассуждает о разрешении ситуации выстрелом в живот мистера Монка!
   — Разве это не замечательно?
   — Ничего замечательного я тут не вижу!
   — Старый Джек уже застрелил бы его, не тратя время на разговоры, — Эрни довольно улыбнулся. — Это существенный прорыв вперед.
   Я не сомневалась, что Уайатт выстрелит. Уверена, и босс допускал такую возможность. По-видимому, того же мнения придерживался и убийца. Чарли бросил пистолет, отступил от Монка и поднял руки.
   Двое спецназовцев схватили его, прижали к полу и надели наручники. Тем временем Джек убрал пистолет, подошел к Монку, отчаянно хлопавшему по одежде, чтобы стряхнуть с себя пыль.
   Глядя на Геррина, Уайатт разочарованно покачал головой. — Эх, ты …
   — Старая уловка «застрелю заложника», — отряхиваясь, произнес Монк. — Удивительно, что кто-то еще ведется.
   — Это не уловка, я всегда стреляю в заложника, — возразил Джек. — До сегодняшнего дня стрелял, по крайней мере. Мне нужно стать помягче.
   — Никто в здравом уме не пожертвовал бы чужой жизнью, — опешил босс.
   — Быть немного сумасшедшим полезно, это дает мне преимущество над всеми, — поделился Уайатт. — Тебе больше других должно быть это известно.
   Он подмигнул Монку, мелькнул циничной усмешкой и скрылся за дверью.
  

  

   

    15. Мистер Монк и пресс-конференция
   

   Чарли Геррин сидел в обезьяннике и вовсю наслаждался своим правом хранить молчание. Уайатт порывался «разговорить» его, но Монк мудро решил не принимать предложение импульсивного детектива.
   Криминалисты подтвердили принадлежность трех левых кроссовок, обнаруженных среди коллекции Геррина, убитым женщинам. Также они обнаружили в «таурусе» Геррина красный гравий с трека площади Мак-Кинли и вещественные доказательства, касающиеся двух других убийств.
   Хотя полиция нашла десятки одиноких кроссовок в квартире маньяка, Монк не считал, что они являются сувенирами с других убийств. По его мнению, Геррин воровал обувь у женщин на протяжении многих лет, и лишь недавно «повысился» до убийцы. Тем не менее, Монк приказал Портеру покопаться в прошлом Геррина и связаться с правоохранительными органами в городах, где ранее проживал убийца.
   Независимо от того, куда приведет дальнейшее расследование, стало ясно: дело Золотоворотского Душителя закрыто.
   Через несколько минут после ареста Геррина мэр Смитрович позвонил Монку и пригласил в мэрию для поздравления и организации пресс-конференции, чтобы уже вечером сообщить общественности радостную новость.
   — Откуда мэр так быстро узнал? — удивилась я. Прежде чем Монк открыл рот, заговорила Синтия Чоу.
   — У него повсюду свои шпионы.
   Неприятно так думать, но, похоже, она права. Иначе как еще объяснить этакую осведомленность?
   Но если мэр шпионил за полицией, я задалась вопросом, кто еще мог наблюдать за нами и подслушивать разговоры? Я старалась не углубляться в эти размышления, иначе ситуация может выйти из-под контроля, и я начну наматывать на голову фольгу.
   Джаспер рвался взять интервью у Чарли Геррина и выяснить, с чем связан странный фетиш левых ботинок, но Монк не разрешил. Окружной прокурор намеревался лично вести дело и назначить своего эксперта-психиатра.
   — Я бы мог написать умопомрачительную диссертацию по этому парню, — чуть не зарыдал Джаспер.
   — А как же Ваше почти юнгианское разделение сознания среди параноидальных шизофреников? — спросила я.
   — Что по-Вашему имеет большее значение? — разгорячился Джаспер. — Исследование параноидальных шизофреников или судебно-психиатрический анализ убийцы-психопата с фут-фетишем, направленным на похищение левых ботинок у убитых им женщин? Что бы Вы предпочли прочитать?
   В сущности, он прав.
   Монк провел следующие несколько часов у себя в офисе, записывая на карточки свои замечания. Он готовился к пресс-конференции и практиковался на мне, читая пометки на карточках.
   Представившись, босс поблагодарил каждого своего полицейского за самоотверженность и трудолюбие. Затем ввернул пассаж, что городу необходимо наладить отношения с полицией, предоставив офицерам уважение, льготы и компенсации, заслуженные неустанным трудом во благо общества.
   — Отличная речь, мистер Монк, — восхитилась я, — но разве Вы не собираетесь поблагодарить Бертрама Грубера за информацию, приведшую к аресту преступника?
   — Нет.
   — Мне он тоже не по душе, но Вы не можете утверждать, что без его наводки преступника сегодня бы поймали.
   — Он сжульничал.
   — Чарли Геррин не Душитель?
   — Душитель, — подтвердил Монк.
   — А разве не Грубер сообщил номер автомобиля, что указало на Геррина из всех возможных подозреваемых?
   — Ну, он.
   — Думаете, Грубер подстроил убийства?
   — Нет.
   — Где же обман?
   Мне в самом деле было противно защищать Грубера, но ему можно доверять уже потому, что он обратился в полицию с нужной информацией.
   — Грубер лжет! — не унимался Монк.
   — Вы снова заладили про клубнику?
   — Ему около тридцати лет. Он сказал, что помнит последнюю часть номера М-пять-шесть-семь, поскольку это день рождения его матери — пятого мая 1967 года. Получается, она родила его в десять лет?
   Ладно, босс прав. По неизвестным причинам Грубер был не вполне честен, рассказывая о получении фактов. Тем не менее, конечный результат его действий не вызывал сомнения.
   — Какая разница, каким образом он узнал номер машины? Геррин — убийца, и больше его нет на улицах, — настаивала я. — Пары кроссовок воссоединены, баланс Вселенной восстановлен!
   — Кроме одного, — пробормотал Монк. — Он сжульничал.
   — И кому от этого плохо?
   — Мне, — ответил Монк.
   

   Пресс-конференция проходила в роскошной ротонде мэрии на широкой парадной площадке у мраморной лестницы, окруженной колоннами из колорадского известняка, увенчанными изваяниями листьев аканта и декоративными свитками.
   Ротонда с изящными балконами, скульптурами из греческой мифологии, вырезанными на стенах, с блестящим полом из розовых теннессийских мраморных плит ярко освещалась.
   Мэр Барри Смитович стоял за трибуной, окруженный Бертрамом Грубером с одной стороны и Монком с другой. На Грубере был новый костюм из магазина готовой одежды, он нервно подергивал бороденку. Монк же сортировал заметки на своих карточках.
   Я стояла позади Монка рядом с парой помощников мэра, державших гигантскую репродукцию чека на двести пятьдесят тысяч долларов, выписанного на имя Бертрама Грубера, гада ползучего.
   Присутствовало только полдюжины журналистов, два неподвижных фотографа и четыре оператора. Эти люди не просто лицезрели происходящее; они вели прямые эфиры, подкасты и интернет трансляцию. Сейчас такое время, когда один человек с камерой, ноутбуком и широкополосным интернетом потенциально может привлечь миллионы зрителей.
   Мэр Смитрович подошел к трибуне и улыбнулся аудитории, словно народу полный зал, а не горстка.
   — Рад сообщить, что Золотоворотский Душитель арестован, и женщины нашего великого города снова могут чувствовать себя в безопасности на улицах. Поимка маньяка является прямым результатом сотрудничества правоохранительных органов и граждан нашего города.
   — Что можете сказать о подозреваемом? — крикнул один из репортеров.
   — Его зовут Чарли Геррин, и это пока все, что я имею право сообщить, — ответил мэр. — Еще могу добавить, он разгуливал бы по-прежнему на свободе, не приди свидетель в полицейский участок и не сообщи важные сведения. За этот акт мужества я с удовольствием вручаю награду в двести пятьдесят тысяч долларов Бертраму Груберу.
   Мэр чуть подтолкнул Грубера вперед и помощники вручили тому чек.
   — Для меня большая честь вручить Вам чек на двести пятьдесят тысяч долларов в качестве вознаграждения за бдительность, мужество и самоотверженность, — Смитрович пожал руку Груберу.
   Если он и дальше собирается возносить почести этому типу, меня вырвет.
   — Я просто выполнял долг гражданина и жителя Сан-Франциско, — скромно потупился Грубер. — Я бы сделал это и бесплатно.
   — Значит, Вы готовы пожертвовать деньги обратно в фонд города? — пошутил мэр.
   — Я так не думаю, Барри, — смутился Грубер.
   Это вызвало смех в зале, и никто, кроме стоящих рядом с трибуной, не расслышал, как Смитрович ответил без тени юмора: — Для тебя я — господин мэр.
   Они сфотографировались вместе, пожимая руки перед картонным чеком, а потом мэр вновь поднялся на подиум.
   Грубер подмигнул мне. Я отвернулась. Неужели он решил, что я упаду ему под ноги только из-за того, что он стал богаче на четверть миллиона?
   — Тем временем, информация, преподнесенная Бертрамом Грубером, оказалась бы бесполезной, если б не факты, собранные ранее капитаном Эдрианом Монком, — вещал мэр. — Я лично назначил его сорок восемь часов назад, дабы он возглавил расследование, застопорившееся у детективов, самовольно отстранившихся от работы и требующих преимуществ. Тем детективам, в настоящее время незаконно бастующим, я хочу сказать следующее: Стыдитесь! А капитану Монку я говорю: Спасибо! И не только за арест опасного преступника, но и за доказательство факта, что Полицейское Управление Сан-Франциско может быть не только компактнее, но и эффективнее.
   Мэр и его помощники зааплодировали, а Монк все не мог оторваться от своих карточек. Я шепнула:
   — Скажите что-нибудь в защиту капитана Стоттлмайера. Нельзя позволить Смитровичу использовать Вас против него.
   — Не волнуйся, — заверил он, — я понимаю.
   Мэр махнул Монку, приглашая встать за трибуну. Они пожали друг другу руки.
   — Спасибо, господин мэр, — Монк жестом попросил у меня салфетку. Я подала ее, постояла рядом, пока он вытирал руки, затем взяла использованную салфетку и сделала шаг назад.
   — Есть у Вас несколько слов, которые хочется сказать? — поинтересовался мэр.
   — Да, есть, — кивнул Монк.
   Мэр отошел в сторону, а Монк занял его место.
   Босс откашлялся, положил карточки на подиум и тщательно поправил микрофон.
   А потом еще немного подрегулировал. И опять поправил. Секунды текли как часы. Оператор присел в ожидании. Монк снова подрегулировал микрофон немного влево. Мэр в нетерпении стукнул ногой. Босс подправил микрофон немного вправо. Бертрам Грубер искоса поглядывал на меня. Монк наклонил микрофон вниз. Мой взгляд скользнул по восточной стене, на которой высечен обнаженный Отец-Время с песочными часами в руке. Его окружало голое Прошлое и голое Будущее. Удивляюсь, почему никто из них не нашел пары минут, чтобы одеться.
   Наконец Монк нашел-таки идеальное положение микрофона и постучал по нему. Звук привлек всеобщее внимание.
   Оператор поднял свою камеру.
   — Я Эдриан Монк, — начал босс и положил обе руки на трибуну. Она закачалась.
   — Я Эдриан Монк, — повторил он и осторожно потряс трибуну, чтобы понять, какой конец неровный. Неровность обнаружилась в правом углу.
   — Всем сохранять спокойствие, — сказал он. — У меня все под контролем.
   Он медленно сложил верхнюю карточку, что снова привело к паузе. Я взглянула на Отца-Время, ожидая, что он воспользуется представившейся возможностью впервые за вечность и сбегает в Нордстром за бельем.
   После того, как карточка была сложена, Монк наклонился, приподнял трибуну и подложил карточку под передний правый угол. Выпрямился и потряс трибуну, убеждаясь, что она стоит ровно.
   Так и было.
   Затем снова наклонился к микрофону. — Я Эдриан Монк, и …
   Он замолчал и растерянно уставился на вторую карточку. Я поняла, что случилось: он сложил первую карточку, прежде чем ее прочитать. И теперь не знал, что говорить.
   Мэр покрылся испариной. Понятия не имела, что у человека на лбу столько вен, пока не увидела, как они вспухли у Смитровича.
   Грубер переводил похотливый взгляд с меня на одну из репортерш, которая от скуки даже наслаждалась вниманием.
   Монк положил карточку обратно на трибуну, выровнял стопку… а затем наклонился, достал первую карточку и прочитал, что на ней написано.
   — … и я хочу воспользоваться моментом, чтобы поблагодарить детективов, которые…
   Он снова сложил карточку, наклонился и засунул ее обратно под передний угол. Под конец манипуляций мэр не выдержал. Кажется, он даже слегка взвизгнул от отчаяния.
   Смитрович бросился к трибуне и схватил микрофон.
   — Спасибо, капитан. Не хотим более отвлекать Вас от работы, которую Вы мастерски делаете.
   Монк отступил на место рядом со мной.
   Мэр разглагольствовал еще несколько минут, но я в это время пыталась вывести босса из индуцированной комы и пропустила большую часть выступления. Мэр закончил, его и Грубера окружили журналисты, что позволило нам с Монком выскользнуть незаметно.
   — Думаю, я высказал свою точку зрения, — проговорил Монк.
   — Вы лишь назвали свое имя.
   — Все время, пока мэр вещал, трибуна стояла неровно. Он походил на шута. Но я подошел и уверенно зафиксировал трибуну. Полагаю, это послужило мощным сигналом для населения.
   — Уверена, так и есть.
   Мы подошли к охранной будке, расположенной у выезда со стоянки. Полицейский в будке смотрел пресс-конференцию на экране маленького телевизора и взглянул на нас, когда мы проходили мимо.
   — Мэр когда-нибудь загладит эту неловкость? — размышлял Монк.
   — Это может лишить его шанса на переизбрание, — ответила я.
   — Моего голоса он не получит, — заявил босс. — Если мэр не может сбалансировать трибуну, как ему можно доверить управление городом?!
   До того, как мы подошли к машине, я поняла: что-то не так. Мой «чероки» сутулился на трех проколотых шинах!
   Монк выглядел подавленным. Я пришла в ярость.
   — Как такое могло случиться на круглосуточно охраняемой полицией стоянке? — озадачился босс.
   — Скорее всего, это люди, не получившие мощного сигнала во время Вашего выступления, — я вперилась в полицейского, охранявшего стоянку. Он ухмыльнулся и нырнул в будку.
   Монк присел у машины, осматривая последнюю нетронутую шину.
   — У тебя есть карманный нож? — спросил он.
   — Нет.
   — Может, пойдешь и спросишь у полицейского в будке, есть ли у него?
   — Разумеется, есть! — заорала я. — Он-то, наверное, и учинил это!
   — Не могла бы ты попросить его одолжить его нож?
   — Не собираюсь я просить человека, проткнувшего мои шины, одолжить мне нож, которым он их резал! Зачем Вам нож?
   — Они пропустили одну шину, — выдал Монк.
   — Вы порежете вполне хорошую шину только затем, чтобы она соответствовала остальным?
   — У машины четыре колеса, — развел он руками, — а они порезали только три.
   — Мне плевать!
   — Ну, будь умницей, — умолял Монк.
   — Нет! — твердо отказала я.
   Монк повел плечами. — Посмотри на шину — протекторы почти стертые. Если поменяешь три, она не будет соответствовать новым.
   — Переживу.
   — Может, и нет, — возразил он. — С такими тонкими протекторами шина может лопнуть в любой момент. Подумай о своей безопасности. Подумай о Джули. Тебе в самом деле необходимо поменять четыре шины.
   Он меня достал! Я бросила ему ключи от машины. Он увернулся.
   — Ты так можешь кому-нибудь выколоть глаза.
   — Правда?! — кипела я, роясь в сумочке в поисках телефона.
   Он поднял ключи и нажал одним из них на штифт клапана шины, выпуская воздух.
   Я позвонила в ААА и вызвала эвакуатор. Монк удовлетворенно вздохнул, поскольку с последней спущенной шиной автомобиль ровнехонько стоял на асфальте.
   — Потом меня поблагодаришь, — удовлетворенно улыбнулся он.
   — Потом я выставлю Вам счет, — отрезала я.
  

  

   

    16. Мистер Монк и теория заговора
   

   Эвакуатор доставил мою машину к заправке с авторемонтной мастерской, где мне поменяли четыре шины. Заплатить я заставила Монка. Долго спорить не пришлось: я убедила его, что он не покупает шины, а оплачивает редкую привилегию помочь технику сбалансировать их и надлежащим образом привинтить диски.
   Потом отвезла босса домой. Перед домом Монка на Пайн-стрит припарковался «краун вик» Стоттлмайера; капитан нервно курил сигару.
   Вот что странное я заметила в копах: они целыми днями разъезжают на «черно-белых» и «краун виктори» без опознавательных знаков — стандартных транспортных средствах правоохранительных органов, используемых по всей стране. Поэтому все думают, что покупая личное авто, они выберут нечто другое, более солидное, квадратное и официальное. Так нет! Они чувствуют себя некомфортно в «гражданских» автомобилях. Они и дома хотят оставаться полицейскими. Скорее всего, именно поэтому процент разводов в семьях служителей закона так высок. Возможно, если копы откажутся от личных «краун вик», у них снизятся шансы пустить свою жизнь под откос.
   Монк вышел. Я опустила стекло и улыбнулась Стоттлмайеру.
   — Разве Вы не боитесь, что Вас увидят вместе с мистером Монком?
   — Я полагал, стоит рискнуть, — процедил Стоттлмайер, бросая окурок сигары.
   Монк наклонился и поднял его.
   — Вы намусорили, — укорил он капитана.
   Стоттлмайер выбил окурок у него из руки. — Ну, спасибо, офицер Френдли!
   — Вы злитесь на меня за арест Золотоворотского Душителя?
   — Нет, Монк, с этим все нормально. Но тебе обязательно нужно было участвовать в пресс-конференции?
   — Мэр попросил меня.
   — Ты мог и отказаться, — не отступал Стоттлмайер.
   — Он мой начальник, — пожал плечами Монк.
   — Он использует тебя, чтобы подорвать нашу переговорную позицию и настроить общественное мнение против нас! Именно поэтому он и назначил тебя. Я мог бы оправдать тебя перед другими копами, по крайней мере, знающими тебя. Но когда ты спокойно стоял там, пока мэр поносил нас, многие сочли это предательством.
   — Вы заметили, трибуна была неустойчивой?
   — Да, заметил.
   Монк улыбнулся. — Он стоял перед шаткой трибуной на глазах у миллионов людей. Это политическое самоубийство. Когда пришла моя очередь выступать, я мог бы так ее и оставить.
   — Нет, ты не мог, — усмехнулся Стоттлмайер.
   — Но я сбалансировал ее. И нанес мэру сокрушительный удар! Это ловкий политический ход, который оставит его калекой. Теперь он уязвим. Можете его раздавить.
   Стоттлмайер сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Было видно, что он не желает разделять позицию Монка. — Прошу тебя, сделай мне одно одолжение: не выступай публично рядом с мэром или комиссаром полиции. Если собираешься и далее работать в управлении во время забастовки, делай это незаметно. Не высовывайся.
   — Ладно, хотя это все равно что просить звезду полузащиты не … не … — Монк усердно пытался закончить мысль, что давалось нелегко, поскольку в спорте он совсем не разбирается. — … не защищать свой пол.
   — Ты уж попытайся, — Стоттлмайер хлопнул его по плечу.
   Монк кивнул, попрощался с нами обоими и пошел домой.
   Стоттлмайер повернулся ко мне.
   — Я ожидал от тебя большего, Натали.
   — И как это понимать? — прищурилась я.
   — Твоя работа — присматривать за ним.
   — Ну да, — я чувствовала, как мое лицо запылало от гнева. — Я присматриваю и вижу, что мечта моего работодателя и друга сбылась: ему вернули значок.
   — Но какой ценой? — нахмурился Стоттлмайер.
   — Не мои проблемы, — резко бросила я, зная, что это не так. Совсем недавно я поменяла шины, а это доказывало обратное. Но Стоттлмайеру вовсе необязательно знать о наших неприятностях.
   — Иногда приходится задвинуть свои мечты подальше ради блага других.
   Ох, оставьте, — подумала я.
   — Мне кажется, мистер Монк уже многим пожертвовал в своей жизни, — не сдавалась я. — У него и остались разве что мечты. Если попросить отбросить и их, что у него вообще останется?
   — Жизнь не всегда справедлива.
   — Прекрасно! — вспыхнула я. — Теперь Вы приняли удар судьбы и ворчите о несправедливости жизни, а не мистер Монк. Отвяжитесь от него!
   Стоттлмайер уставился на меня так, словно у меня внезапно отрос второй нос. После долгой паузы он кивнул. — Я ошибался насчет тебя, Натали. Ты прекрасно присматриваешь за Монком.
   Я оставила за капитаном последнее слово, хотя победа в этой словесной перепалке досталась мне. Включив передачу, я тронулась с места. Не думайте, что между нами все снова стало гладко. Я еще злилась.
   Как он смеет разглагольствовать на тему «жизнь не всегда справедлива», когда дело касается Монка или меня?! Он наступил на больную мозоль.
   Капитан переживает тяжелый период и жалеет себя, но своим замечанием он пересек черту. Все чего-то хотели от Монка в последнее время, не заботясь, хорошо или плохо ему от этого.
   Они все могли засунуть свои просьбы куда подальше! Теперь наступило время соблюдать интересы Монка. Чем, по умолчанию, я и занимаюсь.
   От усталости, голода и злости я не заметила позади патрульную машину, пока пронзительно не завопили сирены и не вспыхнули мигалки.
   Проклиная себя, я остановилась и так крепко стиснула руль, что суставы побелели. Как же меня достало это дерьмо и раздраженные дети, вырядившиеся в полицейскую форму! Женщина-офицер подошла к моему окну. Она выглядела так, словно в качестве хобби охотилась на аллигаторов голыми руками, а затем поедала их сырыми.
   Но я не испугалась.
   Ладно, испугалась, но не собиралась показывать это.
   Опустив стекло, я взглянула на нагрудную табличку. На ней значилось ОФИЦЕР ПАОЛА ГОМЕС.
   — Знаете, почему я остановила Вас? — обратилась она.
   — Чтобы доконать меня по поводу решения мистера Монка временно согласиться на работу капитана отдела убийств и, честно говоря, не хочу ничего больше слышать. Штрафуйте меня, эвакуируйте меня, порежьте мои шины еще раз, если хотите; мне все равно! Потому что никто ничего менять не собирается. Мистер Монк и дальше будет держать раскрываемость убийств на высоком уровне, поскольку он умеет это. И, вероятно, лучше всех на Земле! Понимаю, у вас финансовые неприятности. Знаю, вы обеспокоены медицинской помощью и предстоящей пенсией. Но это не повод хамски относиться ко мне или к нему! Вы все так расстроены, что забыли, зачем носите значок. А он не забыл. Он — прекрасный человек, и никого не хочет обидеть. Он просто делает свою работу. Вам всем должно быть стыдно за себя!
   Офицер Гомес уставилась на меня. — Вы закончили?
   Я кивнула. — Теперь Вы скажете, что я проехала на красный свет, сделала нелегальный разворот и поехала не в ту сторону по улице с односторонним движением?
   — Ваш багажник открыт, — сказала полицейская. — Если наедете на кочку, все Ваши вещи вывалятся на дорогу. Я подумала, Вы захотите закрыть его, прежде чем проследовать дальше.
   Так и было, лампочка в салоне указывала, что дверца приоткрыта. Я взглянула в зеркальце заднего вида и увидела, что футбольное снаряжение Джули, раскладное кресло, бутылки воды для Монка, пачки влажных салфеток и карта Сан-Франциско братьев Томас пятилетней давности уже готовы вывалиться наружу.
   Второй раз за последний час мое лицо запылало. Правда, уже не от гнева, а от смущения.
   — Ой, — только и смогла выдавить я, — спасибо.
   — Доброй Вам ночи, — попрощалась офицер Гомес и направилась обратно к своей машине.
   

   В понедельник утром я проспала. Должно быть, прихлопнула будильник, когда он зазвонил в шесть сорок пять. Едва проснувшись, на минутку заскочила в душ, буквально чтобы чуть-чуть намокнуть, и сразу поспешно оделась. Даже не успела выпить чашечку кофе. Собрала ленч для Джули и отвезла ее в школу.
   Потом заехала за Монком и в девять утра доставила его в управление. Но мы так и не смогли опередить Портера: он уже сидел на своем рабочем месте. Меня удивило, что на нем была другая одежда.
   Не знаю, как долго старик находился в офисе, но он успел вывесить на доске, где раньше находились материалы по делу Душителя, всю информацию по четырем открытым убийствам: Джона Ямады, Аллегры Дусе, Дайан Труби и Скотта Эггерса. Под каждой фамилией находилась колонка с фотографией и сведениями об их жизни вплоть до самой смерти.
   Учитывая сомнительную способность Портера усваивать детали, я не уверена, насколько Монк сможет довериться сведениям на доске, но оставила опасения при себе.
   Спэрроу притулилась, опустив голову на стол, и крепко спала с наушниками айпода в ушах. Из открытого рта текли слюни. Это выглядело весьма неприятно, поэтому Монк достал салфетку и повесил ей на лицо.
   Если я не получу порцию кофеина и сахара, точно так же отрублюсь. Я оставила Монка у доски, и выбежала купить кофе и пончики у Уитчелла через дорогу от участка. Еще неделя полицейской диеты, и моя задница станет шире шкафа.
   Я вернулась в участок с кофе и дюжиной пончиков. Разумеется, пончиками без дырок. И поскольку я купила пекарскую дюжину (тринадцатый пончик бесплатно), пришлось съесть лишний пончик на лестнице, иначе босс сошел бы с ума.
   Монк опустился на стул перед доской и пристально смотрел на нее, словно человек, следящий за событиями любимого телешоу (таковым на тот момент являлся рекламный ролик Уандер Уайпера — прибора, которым можно мыть пол, потолок, окна, шкафы и даже машину. Монку не надоедало смотреть, как зубастый и лицемерный хозяин благоговейно демонстрирует продукт проплаченным зрителям в зале. Монк приобрел четыре Уандер Уайпера, два из которых подарил мне на Рождество).
   Портер сидел рядом в своем кресле, подремывая и громко храпя.
   Синди Чоу, Бешеный Джек Уайатт и двое их помощников прибыли в мое краткое отсутствие. Чоу ходила по комнате, размахивая электронным устройством, несомненно, для поиска жучков. Уайатт за своим столом разобрал револьвер и чистил его с помощью маленьких щеточек, тряпочек и масла.
   Спэрроу щебетала с Джаспером у кофеварки. Она наклонилась к нему, и оба слишком долго улыбались, глядя друг другу в глаза. Кажется, у них назревал роман. Думаю, это неизбежно после комментария Спэрроу о заднице Джаспера. Эрни готовил себе кофе и не обращал внимания на ритуал сближения, происходящий рядом.
   — Для фетишистов обувь символизирует различные части женской анатомии, — просвещал Спэрроу Джаспер. — Но я считаю, что Чарли Геррина больше интересовал запах обуви, а не то, что обувь представляла. Его жертвы бегали и сильно потели. Он — феромоновый наркоман, страдающий жесткой формой клептофилии — необходимостью украсть объект фетиша для сексуального возбуждения.
   — Как если бы ты украл мой лифчик? — Спэрроу притворно потупила глазки.
   — Мне кажется, кто-то уже это сделал, — ответил он.
   — О Боже! — засмеялась Спэрроу. — Мне стоит сообщить о преступлении?
   Джаспер улыбнулся. — Не нужно спешить.
   Тьфу. Невнятный лепет как инструмент обольщения. Может, его диссертация об этом?
   — Убийства скорее связаны с ненавистью и боязнью женщин, — Эрни высказал свое мнение, хотя его никто не просил. — Геррин не в состоянии соблазнять женщин, поэтому убивает и заменяет их не представляющими угрозы образными объектами женственности: их обувью. Только почему левый ботинок, а не правый? Вот где настоящая загадка.
   Джаспер и Спэрроу повернулись к нему, расстроенные вмешательством в их флирт-фест. Я решила спасти Эрни.
   — Пончиков никто не желает?
   Портер мгновенно проснулся и буквально бросился со своего места. Если его сердце когда-нибудь остановится, то для повторного запуска вместо дефибриллятора нужно просто помахать глазированным пончиком Криспи Крим у него перед носом.
   Я поставила коробку с пончиками на стол и открыла.
   Все подошли и схватили по пончику. Кроме Монка. Он не любит есть нечто липкое, покрытое сахаром или с отверстиями.
   Он задрал голову кверху, глядя на доску с разных точек зрения, словно что-то могло измениться.
   — Чем занимаетесь? — поинтересовалась я, подойдя ближе.
   — Что-то меня беспокоит в этих убийствах, — задумался он.
   — Конечно, они же нераскрыты.
   Он повернулся спиной к доске, наклонился и взглянул на нее между ног, видя картинку вверх ногами.
   — Есть что-то еще.
   — И Вы полагаете, если посмотрите вверх ногами, поймете, что не так?
   — Говорят, с новой точки зрения смотреть полезно.
   — Думаю, понимать надо в переносном смысле, — сказала я, — а не в буквальном.
   — Давайте снова пройдемся по фактам, — предложил босс.
   Чем мы и занялись.
   Все сотрудники собрались рядом, и мы перебрали каждую деталь четырех нераскрытых убийств. Не буду утомлять вас подробным описанием, просто освежу общую картину.
   Аллегра Дусе работала над астрологической картой, когда получила удар ножом в грудь, предположительно от знакомого человека, который либо пришел через парадный вход, либо проник в дом через окно ванной комнаты. Она обманывала богатых клиентов, вроде Макса Коллинза, советуя им инвестировать деньги в якобы указанные звездами компании, от которых имела откаты. Макс имел ключ от ее дома и в день убийства находился поблизости. Следовательно, имел средства, мотив и возможность. Мне объяснили, что это многое решает в расследовании убийства или в игре Клуэдо.
   Архитектор Джон Ямада переходил через дорогу, когда некто на машине сбил его и скрылся с места преступления. Не несчастный случай. Водитель ждал на перекрестке, пока жертва выйдет из магазина. Ямада находился на стадии отвратительного развода с женой, автомобиль которой угнали за несколько дней до убийства. Какое совпадение!
   Официантка Дайан Труби шла пешком домой, когда некто толкнул ее под автобус. В то же время, пускающий на нее слюни поклонник, терроризировавший ее в течение нескольких недель, внезапно исчезает. Интересный выбор времени, не так ли?
   В этих случаях у нас, по крайней мере, есть подозреваемые.
   Расследование убийства Скотта Эггерса по-прежнему было в тупике. На него напали сзади, ударили по голове и задушили в переулке без видимых причин — за исключением версии, что сосед отомстил за привлечение к суду за незаконную установку гидромассажного бассейна на крыше.
   — Ямаду, Труби и Эггерса убили, застав врасплох, не дав шанса на самооборону, резюмировал Монк.
   — Неудивительно, — высказался Уайатт, — большинство убийц трусливы.
   — Но Аллегра Дусе находилась лицом к убийце, — размышлял Монк.
   — Какой смысл сравнивать убийства? — задал вопрос Уайатт. — Они все разные и не имеют ничего общего.
   — Они все нераскрыты, — возразил Монк.
   — Троим из убитых сорок четыре года, — ввернул Портер. Странное и нелогичное заключение. Я бы его проигнорировала, но только не Монк.
   — Простите?
   — Всем, кроме астролога, было по сорок четыре года, — повторил Портер. — В этом схожесть.
   — Фрэнк, Вы гений! — восхитился Монк.
   — Он? — удивилась Спэрроу.
   — Кто такой Фрэнк? — заинтересовался Портер.
   — Не только возраст у них одинаковый, — добавил Монк. — Они все родились в один день. Двадцатого февраля 1962 года.
   Значит, еще один серийный убийца орудовал в окрестностях Сан-Франциско. Какая чудесная новость. Не прошло и двадцати четырех часов с момента задержания Золотоворотского Душителя.
   Такими темпами торгово-промышленная палата Сан-Франциско и туристическое бюро обанкротятся, чего доброго. Кто ж захочет гостить или жить в городе с огромным количеством психопатов, шляющихся по улицам? Я была почти готова вызывать агента по недвижимости. Далеко переезжать, конечно, не следовало. Может, в Беркли?
   — Вот оно что! — завопила Чоу. — Все кусочки заговора встают на свои места! Четыре убийства связаны.
   — Вы имеете в виду три? — уточнил Монк. — Аллегре Дусе было двадцать семь, и она родилась не двадцатого февраля.
   — Она в центре заговора, — пояснила Синтия.
   — Ну, начинается, — пробормотал Джаспер.
   — Двадцатого февраля 1962 года астронавт Джон Гленн вошел в историю, став первым человеком, совершившим первый орбитальный полет вокруг Земли. В тот же день родились три человека. Аллегра Дусе была астрологом и, возможно, сбежала из проекта «СабЗиро», — возбужденно тараторила Чоу. — Помните, я предположила, что ее убийство могло стать результатом обнаружения даты, времени и места посадки инопланетян? Этой датой было двадцатое февраля 1962 года. Орбитальный полет Джона Гленна был отвлекающим маневром, прикрывающим реальное историческое межзвездное событие! Понимаете меня?
   Монк, Джаспер и Спэрроу кивнули, а я, Эрни, Портер и Уайатт покачали головами.
   — Помните, я говорила о времени, проведенном Дусе в Нью-Мексико, где у инопланетян находится подземная база, на которой они проводят эксперименты по управлению сознанием? Тааак, все становится еще интересней. Как и тысячи женщин, меня тоже похитили и оплодотворили инопланетяне.
   — Может, тебе следует чаще ходить на свидания здесь, на Земле, и без радио, прикрепленного к башке? — вырвалось у Уайатта. — Но я сомневаюсь, что поможет.
   — Разуй глаза, Джек! Агентство «Омега» отчаянно пытается создать гибриды пришельцев и людей, чтобы они смогли выжить как здесь, так и на их родной планете, — отмочила Чоу. — Думаю, Ямада, Эггерс и Труби являлись тремя результатами первых экспериментов по скрещиванию, начавшихся двадцатого февраля 1962 года. Дусе выяснила это, и все четверо подлежали устранению.
   Чоу снова села на стул, крайне довольная собой.
   — Разумеется, теперь агенты направляются сюда, чтобы устранить нас, — добавила она. — Мы слишком много знаем.
   — Просто сделай им вулканский захват шеи, когда они пройдут через дверь, — захохотал Уайатт.
   Монк смерил ее долгим взглядом, а я смотрела на него. Мне известно, что означают эти улыбчивые подергивания уголков губ. Но я не верила своим глазам.
   — Синди, — восхищенно произнес он, — Вы гений!
   Я встала перед ним. — Посмотрите мне в глаза и скажите, что уверены в ее правоте.
   — Она раскрыла убийства Джона Ямады, Дайан Труби и Скотта Эггерса, — радовался он.
   Я знала, что он собирался сказать именно это. Все написано на его лице.
   — Вы сошли с ума, Монк, — возмутилась Спэрроу и локтем толкнула Джаспера. — Тебе стоит дать ему свою визитку.
   — Детектив Чоу права, — продолжил Монк. — Все четыре убийства связаны между собой. Аллегра Дусе является их центром, а двадцатое февраля 1962 года — ключевой датой.
   — Ты реально считаешь, что Ямада, Труби и Эггерс были младенцами из инопланетной пробирки, Аллегру Дусе убили «люди в черном», ну, и дальше по списку? — у Уайатта отвисла челюсть.
   — Я этого не говорил, — возразил Монк.
   Теперь я уверилась, что босс свихнулся. — Вы же только что сказали, что Синди Чоу раскрыла убийства!
   — Да, — подтвердил Монк.
   — Я потерялась, — развела руками я.
   — Я тоже, — присоединился Портер. — Кто-нибудь может показать, где находится мой стол?
   — Не знаю, почему Аллегру Дусе убили и кто это совершил, — резюмировал Монк, — но знаю, почему остальные трое убиты. И если мы не поторопимся, умрет еще много людей.
  

  

   

    17. Мистер Монк устраняет беспорядок
   

   Разумеется, босс не поведал нам, почему кто-то убил троих, родившихся в один день, и почему другие жизни могут оказаться под угрозой. Иначе жизнь показалась бы слишком легкой.
   У Монка есть раздражающая привычка делать громкие драматические объявления, вроде этого, но скрывать все детали, пока не выявится недостающая часть, подтверждающая то, что он уже знает.
   Почему бы ему просто не закрыть рот на замок, пока не найдутся исчерпывающие факты или важные улики?
   Думаю, он получает огромное удовольствие, держа нас в напряжении и видя отвисшие от изумления челюсти.
   Более этого его радует только подведение итогов, когда он рассказывает, кто и каким образом совершил преступление. Но удовлетворение он получает не от хвастовства, какой он гений и все такое, а от осознания факта, что уродливый беспорядок устранен.
   По настоянию Монка мы поехали в дом Аллегры Дусе. За нами последовали Чоу с Джаспером на черном «субурбане» с десятком антенн на крыше и такой темной тонировкой стекол, что ей, вероятно, приходится при вождении полагаться на радар.
   В доме Дусе ничего не изменилось после нашего последнего визита, лишь появилась желтая лента перед дверью и официальное уведомление, что это закрытое место преступления.
   Мы порвали ленту и вошли внутрь. Монк направился прямо к столу Аллегры, старательно обходя большое кровавое пятно на полу, и попросил Чоу включить компьютер.
   — Можешь найти астрологическую карту, которая была на экране в момент ее смерти?
   — Конечно, — Чоу села за компьютер, начала кликать мышкой и печатать. Монк побрел к задней части дома.
   — А Вы не боитесь, что Вас заметят они? — я, конечно, имела в виду монитор и якобы скрытые в нем камеры.
   — Я проверила монитор в прошлый раз, — ответила она. — Все было чисто. Видимо, агенты черных операций сняли свои камеры перед уходом.
   — Откуда же Вы знаете, что они не вернулись и снова их не установили?
   Чоу замерла, а Джаспер засверлил меня взглядом. Знаю, он злился, что я подливаю масло в пламя ее паранойи, но я не могла перебороть себя. Иногда я такая чертовка!
   Она тряхнула плечами, сбрасывая сомнения, и продолжила печатать.
   — Мы и так уже трупы после того, что узнали, — поделилась она. — И нет на Земле места, где мы сможем спрятаться.
   Монк вернулся в цветастом фартуке, с желтыми перчатками на руках и с ведром мыльной воды. Присев рядом с пятном крови, он достал губку и начал чистку.
   В какой-то момент мне захотелось спросить у босса, что он делает. Можно было указать ему, что это не наш дом, и он не обязан наводить порядок. И вообще смывания пятна недостаточно, нужно позвать специальную команду профессиональных уборщиков мест преступления, чтобы удалить все следы крови и прочих жидкостей, просочившихся на пол.
   Но Монк и так все знал, а спорить с ним об уборке бесполезно.
   Для него двойное удовольствие устранить беспорядок от кровавого пятна и убийства, в результате которого пятно появилось. Он едва не присвистывал от счастья.
   Однако я удивилась, что Джаспер не выхватил свой кпк, чтобы внести несколько заметок об обсессивно-компульсивном поведении Монка. Думаю, в настоящее время лишь Чарли Геррин представлял для него профессиональный интерес.
   — Вот карта, — доложила Чоу.
   Монк продолжал чистку, даже не взглянув на экран.
   — Я не умею читать астрологические диаграммы, — он усиленно натирал пол, — но уверен, она составлена для родившегося двадцатого февраля 1962 года.
   — Так и есть, — поразилась Чоу. — Как Вы узнали?
   Рада, что она спросила вместо меня. Если когда-нибудь я напечатаю футболки с вопросами, то одну подарю ей.
   — Как бы то ни было, диаграмма составлена на свидетеля ее убийства, — продолжал чистку Монк.
   — В диаграмме есть имя? — встряла я.
   Чоу покачала головой. — Дусе ввела дату, и программа выплюнула карту. Она не сохранила ее перед смертью. Это я сохранила файл и дала ему имя.
   — Подождите секундочку, — вклинился Джаспер, — как это доказывает, что был свидетель?
   — Доказательство находилось перед нами с самого первого визита сюда, — пояснил Монк. — Вот как все было.
   И он все объяснил так, что я могла почти воочию видеть события, развернувшиеся здесь, призрачные образы людей перемещались по комнате, безликие, кроме Аллегры Дусе.
   Аллегра Дусе встретила клиента, подготовила карту, потом он извинился и направился в ванную комнату. Через несколько мгновений пришел убийца — ее знакомый, поэтому она не почувствовала угрозу. Она повернулась к нему лицом, и он ударил ее ножом. Застигнутая врасплох, она не имела ни малейшего шанса на самооборону. Ее клиент смыл унитаз, начал открывать дверь и увидел, что Дусе убивают. Он сразу сбежал через окно, сломав в процессе вешалку для полотенец.
   Убийца не разглядел свидетеля. Все, что он знал — лишь дата рождения на астрологической карте.
   — Поэтому он и убивает всех, кто родился двадцатого февраля 1962 года, — Монк встал и полюбовался на свою работу. Кровавое пятно исчезло. — Этим объясняется импровизированный характер убийств. Злодею не хватало времени подготовиться. Он торопился. Он заботился лишь об устранении свидетеля, не заморачиваясь сокрытием следов.
   — Да в этот день родились десятки тысяч людей! — резонно заметил Джаспер. — Как убийца сузил область поиска? Как выбрал Ямаду, Труби и Эггерса из всех?
   — Не знаю, — пожал плечами Монк и понес ведро с грязной водой в кухню.
   — Это же очевидно! — воскликнула Чоу. — Они искали только тех людей, которые появились в результате скрещивания с инопланетянами. А нашли при помощи компьютерных чипов, имплантированным им в череп при рождении.
   Монк вернулся в комнату уже без фартука и перчаток. Я задала вопрос, мучивший меня.
   — Если сказанное Вами — правда, почему свидетель не сообщил об увиденном полиции?
   — Возможно, свидетель среди троих убитых, — допустил Монк. — Но убийца не полностью уверен в этом, поэтому ему еще придется убивать.
   — Свидетель является одним из порождений программы скрещивания с инопланетянами, — настаивала на своем Синди. — Это единственное объяснение, имеющее смысл.
   Если для нее это логично, то боюсь представить, как в ее голове выглядит самая сумасшедшая идея.
   — Давайте, чисто ради аргумента, предположим, что убийца разыскивал жертв не с помощью чипов или списка потомства инопланетян, — предложила я.
   — Напрасная трата времени, — отмахнулась она.
   — Очень смешно, — скривилась я. — Как можно сузить поиск возможных жертв, чтобы спасти от гибели следующего человека?
   Монк тяжело вздохнул. — Если бы я знал!
   Чоу постучала по экрану. — Я проанализирую карту. Возможно, это ключ, раскрывающий все заговоры пришельцев на Земле.
   Или она может просто спросить у инопланетян, когда ее в очередной раз похитят.
   Запищал мой сотовый. Вновь звонила офицер Кертис. Я знала, что она скажет, прежде чем она произнесла хоть слово. Где-то в городе произошло убийство и мы с Монком должны выехать на место преступления.
   Я угадала. Но следующие ее слова повергли меня в шок. Жертвой был полицейский. Причем, наш с боссом знакомый.
   

   К востоку от Потреро-хилл находятся заброшенные склады сталелитейной компании Бетлехейм Стил. Литейные цеха, автомастерские и сварочные ангары с выбитыми окнами, обваливающимися кирпичами и проржавевшей металлической обшивкой, слезающей словно струпья кожи, гнили на семидесятом пирсе.
   Тело офицера Кента Милнера растянулось на бетонном полу рядом с черно-белой патрульной машиной, припаркованной перед полуразрушенной кирпичной стеной механического цеха. Свет проникал внутрь через разбитые окна. Среди стропил под высоким и остроконечным, как в церкви, потолком, летали птицы.
   Казалось, вокруг тела толпилось гораздо больше полицейских, чем необходимо, но понять причину их присутствия нетрудно. Убили одного из их коллег.
   Войдя, Монк закрепил значок на пиджаке на случай, если кто-нибудь не знал о его назначении капитаном отдела убийств. Толпа офицеров и экспертов расступилась перед нами, давая дорогу. Мы увидели капитана Стоттлмайера, сидящего над телом, и лейтенанта Дишера, вносившего заметки в блокнот.
   Капитан быстро взглянул на нас, лишь слегка кивнул, и снова повернулся к телу.
   Монк присел напротив Стоттлмайера по другую сторону трупа. В центре лба Милнера зияло пулевое отверстие, глаза широко раскрыты от изумления.
   Я отвернулась. Хоть к виду трупов незнакомцев я уже кое-как и привыкла, но смотреть на знакомого, пусть и не близко, человека было очень трудно.
   Но я все же снова повернулась. И чем дольше смотрела на него, тем меньше он становился похожим на Милнера. Он не мог быть офицером Милнером, с которым я разговаривала еще вчера; это было какое-то восковое подобие со стеклянными глазами и дыркой в голове.
   Я на мгновение почувствовала ту холодную профессиональную беспристрастность к смерти, с которой относились к ней Монк, Стоттлмайер и Дишер.
   Уж не знаю, гордиться или пожалеть себя.
   — Что Вы здесь делаете, капитан? — осведомился Монк.
   — Свою работу, — буркнул тот.
   — А как же Ваш грипп?
   — Монк, убит полицейский, — прищурился капитан, — а это все меняет.
   — Откуда узнали об убийстве? — поинтересовался Монк.
   — Я вроде как следил за работой полиции во время болезни, — процедил сквозь зубы Стоттлмайер, словно ожидал от нас подколок. Их не последовало.
   — Я знал его, — Монк указал на тело.
   — Офицер Милнер, Потреро-хилл — его участок, — кивнул Стоттлмайер. — В парке он охранял место преступления и одолжил тебе бинокль.
   — Мы снова видели его вчера в гавани на месте другого убийства, — присоединилась я. — Он сказал, что работает по всему городу, набирая сверхурочные.
   — У него остались жена и двое детей, — сообщил Дишер, не отрываясь от своих записей. — Четырех и шести лет.
   Монк указал на кобуру покойного. — Он не вытащил оружие. Даже не расстегнул кобуру. Не ожидал неприятностей.
   — Эти доки патрулируются собственной службой безопасности, — размышлял Стоттлмайер. — Находиться здесь у него не было никаких причин, если только он не увидел что-нибудь подозрительное или решил вспугнуть шайку бездомных. Но он сообщил бы об этом. Поскольку он ничего и никому не доложил, значит, встречался со своим информатором. Либо стукач сам застрелил его, либо кого-то навел.
   — Не сомневаюсь, что стрелок выбросил пистолет в залив, — конспиративно не глядя на меня и Монка, предположил Дишер. — Может, стоит отправить ныряльщиков проверить дно?
   — Хорошая идея, — кивнув, похвалил Стоттлмайер. — Направить сюда группу дайверов.
   — Милнер совсем молодой полицейский, — Монк встал и направился к патрульной машине, — не рановато ли ему еще встречаться с информаторами?
   Стоттлмайер склонил голову набок. — Может, он оказался более хорошим полицейским, чем мы думали. Может, напал на след крупного преступления и глупо понадеялся на свои силы, не доложив начальству.
   — Может, он считал, что вытащит счастливый билет на повышение, — добавил Рэнди.
   — Слишком много «может», — заметил Монк, открывая переднюю дверцу патрульной машины со стороны водителя. На пассажирском сиденье лежали туристические брошюры и автомобильные журналы.
   — Поохотимся на «может». Для большинства из нас детективная работа к этому и сводится, — отрубил Стоттлмайер. — Что бы ни случилось с Милнером, мы это узнаем. Будем работать по двадцать четыре часа семь дней в неделю, пока убийца офицера Милнера не окажется за решеткой или в морге.
   Меня раздражало, что Дишер не смотрит на нас, поэтому я встала перед ним и прижалась щекой к его блокноту. — Рэнди, что тебя беспокоит?
   — Ты консолидировалась с врагом, — нахмурился Дишер.
   — Я уже так долго ни с кем не консолидировалась, что мне понадобятся уроки, прежде чем научусь снова.
   — Монк продал нас из грязной корысти, — выдавил лейтенант.
   — Во-первых, он ни к чему грязному в жизни не прикоснется, — возразила я, — А во-вторых, о какой корысти речь?
   — Значок, — фыркнул Рэнди. — Разве не ирония судьбы? Он предал нас, чтобы его получить.
   Консолидировалась? Корысть? Ирония судьбы? Хм…
   Я сузила глаза. — Ты что, записался на курсы углубленного английского языка?
   Он ошеломленно заморгал. — Как ты узнала?
   Бог мой, я постигла дедукцию! Мог ли Монк засвидетельствовать сие достижение? Нет, он занимался осмотром патрульной машины Милнера. Стоттлмайер крутился позади, старательно делая вид, что не заглядывает через его плечо.
   — Просто предчувствие, — ответила я в стиле телевизионных копов. В телешоу никто не раскрывает преступления, все говорят: «Просто предчувствие», поэтому я наслаждалась возможностью ввернуть к месту хлесткую фразочку.
   — Поскольку у меня появилось свободное время, я решил, что стоит, наконец, начать работу над романом, который уже давно зреет во мне, — поделился Дишер. — Поэтому записался на курс Яна Ладлоу — Льва Толстого злых улиц.
   — Не знала, что в тебе есть роман, — удивилась я.
   — Во мне чего только нет, — улыбнулся Рэнди. — Я переполнен всякой всячиной.
   Монк сел в патрульную машину Милнера, взял в руки журнал «Мотор Тренд» и начал листать.
   Стоттлмайер отбросил все попытки изображать деятельность и просто ждал, что обнаружит Монк.
   Дишер долго смотрел на своего непосредственного начальника в ожидании приказов, но их не последовало, поэтому последовал его примеру. Тоже стал ждать.
   — Для записи, «Золотоворотский Душитель» — паршивое прозвище для Чарли Геррина, — рассуждал Дишер. — «Ножная Нечисть» звучало бы лучше, там есть аллитерация.
   — Это тебе поведал Толстой злых улиц? — съязвила я.
   — Он хорошо приспособлен к дикому сердцу городской пустыни, — кивнул Дишер. — Как и я.
   — Странно, — пробормотал Монк. — Офицер Милнер загнул уголок на статье о немецких автомобилях класса «люкс».
   — Знаю, ты находишь привычку загибать уголки отвратительной, — сказал Стоттлмайер, — но многие люди делают так, когда хотят запомнить место, чтобы потом прочитать статью.
   — Но он не мог позволить себе купить «БМВ», — Монк отогнул уголок и расправил страницу. — А еще он рассматривал гавайские туристические брошюры и журнал с объявлениями о продаже новых домов в округе Марин.
   — Ну, любил человек помечтать, — развел руками Стоттлмайер. — У меня в ванной лежит журнал о круизе по Средиземному морю. Мне нравится представлять себя на борту корабля, потягивающим тропический коктейль. В последнее время я особенно часто это себе представляю.
   — Офицер Милнер вел себя как человек, собирающийся потратить кучу денег, — резюмировал Монк. — Считаю это крайне странным для человека с самой низкой зарплатой в отделе, который, рискуя заработать презрение сослуживцев, сверхурочно работает во время забастовки.
   — Ты намекаешь, он брал взятки? — нахмурился Стоттлмайер.
   — Я лишь говорю о том, что не вяжется, — обронил Монк.
   Я пошевелила плечами за мгновение до того, как это сделал босс. Не уверена, виноваты ли затекшие плечи или я бессознательно подражала тому, что он собирался сделать. Заставила себя остановиться, лишь когда мы в тандеме с Монком начали качать головами из стороны в сторону, но до того, как Стоттлмайер заметил.
   — Мы проверим его банковский счет, — пообещал капитан, — но сомневаюсь, что обнаружим нечто необычное.
   — Хорошо, — босс вышел из машины и жестом попросил у меня салфетку. Получив ее, вытер руки. — Думаю, мне пора домой. Позвоните, если я понадоблюсь.
   — Ты не можешь поехать домой, — не согласился Стоттлмайер. — Твое назначение еще не закончилось
   — Но Вы же вернулись.
   — Ты все еще капитан.
   — Правда?
   — Пока мэр не скажет обратного, — подтвердил Стоттлмайер. — У тебя четыре открытых убийства, которые нужно закрыть, и отряд детективов, ждущих указаний. Поскольку я первым оказался здесь, то займусь убийством офицера Милнера, а ты — остальными.
   — Есть, капитан! — козырнул Монк. — Вы же начальник.
   — Монк, ты тоже капитан. У нас одинаковые звания. Ты не работаешь на меня. Я попросил тебя как коллегу.
   — Но это так неправильно, — вырвалось у Дишера.
   — Нет, Рэнди, все правильно, — заверил Стоттлмайер. — Ну, Монк, как поступим?
   — Как Вы и сказали, капитан.
   — Спасибо, капитан! — поблагодарил Стоттлмайер.
   — Не за что, капитан.
   — А не могли бы мы перестать называть друг друга капитанами?
   — Конечно, — широко улыбнулся Монк, — капитан.
  

  

   

    18. Мистер Монк и полезный гороскоп
   

   Астрологическую карту с компьютера Аллегры Дусе прикрепили к доске рядом с другой информацией о четырех убийствах.
   Синди Чоу и Спэрроу беседовали перед доской, а Портер, Уайатт, Джаспер и Эрни расположились кружком в ожидании. Полагаю, они ждали нашего появления.
   Когда мы вошли, все повернулись в нашу сторону. Уайатт встал.
   — Говорят, убили копа, — прорычал он. — Отправьте меня на улицу, и я выслежу ублюдка, сотворившего это.
   — Расследование ведем не мы, — развел руками Монк.
   — Это убийство, — напирал Бешеный Джек, — ты — капитан отдела убийств. Кому же еще вести расследование? Службе парковки?
   — Капитан Стоттлмайер вернулся к службе, — объяснил босс.
   — Конечно, всего через несколько часов, как мы раскрыли заговор пришельцев, — озлобилась Чоу. — Совпадение? Думаю, нет. Дымовую завесу уже начали напускать. И в самое ближайшее время последуют наши «случайные» и «естественные» смерти. От нас и нашей работы не останется и следа.
   — Все было забавно, пока не закончилось, — буркнул Уайатт. — Когда у нас отберут значки?
   — Не отберут, — заверил Монк. — Капитан Стоттлмайер занимается убийством Милнера, а мы продолжим расследовать наши дела.
   — Мы? — недоверчиво спросила Чоу.
   — Мы, — кивнул Монк.
   — А Вы — ловкачи, — сообщила ближайшему компьютерному монитору азиатка. — Заговор внутри заговора. Махинация внутри махинации. Коробка в коробке. Интересно, каков будет ваш эндшпиль?
   — С кем она разговаривает? — поинтересовался Портер.
   — С ними, — пояснил Джаспер.
   — О, — старик взглянул на свой монитор и помахал перед ним рукой. — Эй, как дела?
   Монк подошел к доске и покосился на астрологическую карту. Не знаю, что заставляет босса думать, будто прищуривание позволяет осмыслить находящееся перед ним, но сама решила попробовать. Не помогло.
   Карта походила на колесо. Она состояла из узкой полосы вокруг наружного кольца, заполненной числами, записанными как степени, и дюжинами символов, которых я не узнала. Внутреннее кольцо как пицца разделялось на двенадцать сегментов, так же заполненных числами и символами. В центре был еще один круг с разноцветными пересекающимися линиями, навеявшими мне ужасные воспоминания об уроках геометрии и о мистере Россе, учителе математики, по сей день играющем главную роль в большинстве моих ночных кошмаров.
   — Что Вы смогли разузнать о свидетеле, которому подготовили астрологическую карту? — осведомился Монк у Чоу.
   — Все важнейшие сведения о нем, кроме имени, адреса и номера телефона, — заявила Спэрроу. — Меркурий в Водолее, Венера в Рыбах, поэтому мы ищем творческого и очаровательного человека, а еще, вероятно, скрытого и жадного, который ну весь из себя. Уран во Льве, значит, парень любит свободу, власть денег и очень слабо дисциплинирован. Я больше переживаю по поводу Нептуна в Скорпионе; это говорит о большой склонности к насилию.
   Монк удивленно повернулся к ней. — Ты тоже разбираешься в астрологии?
   — Меня же зовут Спэрроу, — развела руками девушка. — А Вы как думали?
   Монк безучастно посмотрел на нее. Он понятия не имел, о чем она говорит.
   — Какие родители назовут ребенка Воробьем? — растолковала она.
   Он по-прежнему не понимал. Девушка вздохнула с таким разочарованием, что было удивительно, как она вообще могла дышать.
   — Мои родители — горячие сторонники Нью Эйдж и считают, что подключены к циклам природы, — пояснила она. — А эти циклы связаны с движением Земли вокруг Солнца, самым глубоким циклом из всех.
   А ведь кто-то из ее родителей — ребенок Фрэнка Портера! Мне трудно представить, что его ребенок может стать таким либеральным и земным. Должно быть, ребенок взбунтовался против Фрэнка и с возрастом поспешил отделиться.
   Недавно Джули собиралась восстать против меня, совсем как я в отрочестве против своих родителей. Представить не могу, в какую форму выльется ее восстание. Я-то надеялась еще на пару лет, оставшихся на подготовку к бунту.
   — И каким образом диаграмма поможет найти очередную жертву убийцы? — спросил Монк.
   — Это вроде карты местности, — ответила Спэрроу, — если знать, как ее читать.
   — Долгота и широта на карте показывают, что неизвестный клиент родился в Сан-Франциско, — присоединилась Чоу. — Вот эти штуки вокруг внешней части графика называются «транзиты», они представляют собой ежедневное движение планет. Транзиты рассчитываются на основе места, где клиент живет в настоящее время.
   — Сан-Франциско, — догадался Монк.
   Я увидела, как блеснули его глаза. Чоу еще не закончила объяснение, но я уже поняла: все улики начали складываться в картинку в сознании босса.
   — Все верно, — подтвердила Чоу, — транзиты указывают, что он живет в Сан-Франциско. Солнечное возвращение на карте показывает его следующий день рождения с теми же транзитами, значит, он планировал торчать здесь до сих пор. По крайней мере, пока не увидел, как зарезали Аллегру Дусе.
   Теперь во всем появился смысл. Даже для меня, не имеющей детективных навыков.
   — Так вот как убийца сузил область поиска возможных свидетелей! — воскликнула я. — Он знает, что находившийся в ванной Аллегры Дусе в ночь убийства родился двадцатого февраля 1962 года в Сан-Франциско и до сих пор проживает в городе. Но как он мог получить список людей, подходящих под описание?
   — Информация имеется в публичных записях, — присоединился Портер. — Надо лишь поискать перекрестные ссылки между именами из свидетельств о рождении, выданных родившимся двадцатого февраля 1967 года, и текущими данными, доступными в Транспортном Управлении, Налоговом Управлении округа, списками избирателей и так далее.
   — Насколько трудно провернуть это? — поинтересовался босс.
   — Любой двенадцатилетний ребенок с доступом в интернет мог это узнать, — подал голос Эрни. — Я знаю очень враждебного подростка, с помощью такой информации узнавшего паспортные данные своих учителей. Потом он получил на их имена кредитные карточки и ходил с этими карточками по магазинам.
   — Не могли бы Вы подготовить такой же список, как у убийцы? — попросил Портера Монк.
   — Дай мне пару часов, — бодро ответил тот. — Но можно все провернуть быстрее, если на помощь позовем того враждебного парнишку.
   — Без проблем, — Эрни потянулся здоровой рукой к телефону. — Вызову своего сына из школы. Он запрыгает от счастья, узнав о возможности снова посидеть за клавиатурой. С тех пор, как судья запретил ему приближаться к компьютерам, он стал невыносим. Но я уверен, судья все поймет и сделает исключение. У нас уважительная причина.
   Монк повернулся к Уайатту. — После того, как Фрэнк раздобудет список, вы с Чоу начнете опрашивать людей из него, пока не обнаружите клиента Аллегры Дусе.
   — Если он или она уже не в морге, — пробурчал Уайатт.
   — Разве не следует поместить их под полицейскую охрану? — удивилась я.
   Монк покачал головой.
   — Попросите их час или два никуда не выходить и не открывать дверь посторонним. В большей защите они не нуждаются.
   Я улыбнулась. Не говоря прямо и не объясняя ничего, Монк невольно проболтался, что разгадал загадку. Он знал, кто убийца.
   — Думаешь, простое запирание дверей на ключ сможет защитить их?
   Неправильный вопрос. Детективу Уайатту следовало спросить, с чего Монк взял, что запереться дома нужно всего на пару часов.
   — Только если убийца поджидает снаружи их домов или офисов, — заверил Монк. — Но мы узнаем все достаточно скоро.
   — Как? — удивилась Чоу.
   Я схватила сумочку и куртку. — Потому что мы собираемся арестовать убийцу прямо сейчас! Я права, мистер Монк?
   — Таков план, — признался босс.
   По мне, так отличный план!
   

   Макс Коллинз выходил из дома мадам Фрост, когда мы подрулили к его серебристой «мазерати кватропорте» — звучит значительно сексуальнее и дороже, чем «итальянский четырехдверный седан», не правда ли? На нем был костюм от Армани, вероятно, стандартный для обладателя такого шикарного автомобиля. А может и наоборот.
   Я припарковалась вторым рядом на улице, и мы с Монком вышли из машины. Я надеялась, что офицер Кертис и ее напарник в черно-белом кватропорте позади нас не станут на этот раз штрафовать меня и эвакуировать машину.
   — Капитан Монк, какой неожиданный сюрприз! — поприветствовал Коллинз.
   — Разве мадам Фрост не предупредила Вас, что мы приедем? — спросил Монк.
   — А она знала?
   — Если не знала, — усмехнулся Монк, — то она не так уж хорошо провидит будущее, не так ли?
   — К сожалению, астрология не всегда точна, но мадам Фрост сообщила мне некоторые полезные сведения.
   — А я думала, Вы отказались от астрологии, — ввернула я.
   — Только как от инвестиционного гида, как я уже говорил, — конкретизировал Коллинз. — Но считаю ее полезной в других областях жизни. Мадам Фрост консультирует меня и мою семью уже долгие годы.
   — Пока не появилась Аллегра Дусе, — уточнил Монк.
   — Мадам Фрост как любимая тетушка; Аллегра же больше напоминала модель Плейбоя, — Коллинз пожал плечами. — Она соблазнила меня. Значит, вы здесь, чтобы задать дополнительные вопросы про Аллегру Дусе?
   — Мы здесь для ареста ее убийцы, — сообщил босс.
   — Мне следует позвонить адвокату?
   — Думаю, Вам стоит поинтересоваться у мадам Фрост.
   Как по команде, ясновидящая появилась из дома и заковыляла к нам, опираясь на толстую бугристую трость, столь старую, что она могла принадлежать Мерлину. Кожа ее выглядела сухой, волосы серыми, но глаза сверкали с поражающим запалом. В тот момент я подумала, что она умеет не только заглядывать в будущее, но и в душу.
   — Вы знаете, зачем они здесь, мадам Фрост? — обратился к ней Коллинз.
   Та мудро кивнула. Этим умением я не овладела. У меня не получится кивать с умным видом, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Попытайся я, это выглядело бы, словно я проглотила кислятину.
   — Я предвидела это еще несколько дней назад, — промолвила она.
   — До того, как убили Аллегру Дусе? — Монк пристально рассматривал ясновидящую. — Или после того, как убили Джона Ямаду, Дайан Труби и Скотта Эггерса?
   Макс недоуменно уставился на Монка. — Уж не думаете ли Вы, что она убила Аллегру и еще трех человек?
   — Я знаю это, — подтвердил Монк. — Нет никаких сомнений.
   — А в этом он никогда не ошибается, — поддакнула я, хоть и сама удивилась его заявлению.
   — Вы же не всерьез? — опешил Коллинз. — Мадам Фрост — хрупкая женщина за шестьдесят. Аллегра была молода и в хорошей физической форме. Вы думаете, что мадам Фрост могла так просто одолеть ее?!
   — Вы недооцениваете мадам Фрост, как и Аллегра Дусе, что стало ее роковой ошибкой, — ответил босс.
   Мадам Фрост не проронила ни слова; она сверлила Монка своим проницательным взглядом. Босс смотрел ей прямо в лицо без дрожи. Он ни разу не колебался, когда случай сводил его с убийцей. В такие моменты он казался абсолютно гармоничным с собой и окружающим миром. На своей территории.
   — Аллегра — мошенница, переманившая клиентов мадам Фрост и практически лишившая ее бизнеса, — рассуждал Монк. — Мадам Фрост была не в состоянии с ней конкурировать, поэтому убила ее. Вот как все было…
   И он выложил все, получая колоссальное удовольствие от повествования. Давать представление было не обязательно; он мог просто арестовать мадам Фрост и приберечь речь для окружного прокурора. Но как же получение удовольствия? Это момент расследования, ради которого он им и занимался.
   Он поведал, что мадам Фрост вошла в парадную дверь дома Аллегры Дусе в пятницу вечером, вероятно, под добрососедским предлогом. Аллегра встала с кресла, и старушка-ясновидящая нанесла ей удар ножом в грудь. А затем еще несколько ударов. У Аллегры не осталось ни малейшего шанса на отпор. Она умерла, еще не упав на ковер.
   Потом мадам Фрост услышала звук смываемого бачка и поняла, что в доме есть посторонний. Пока она добиралась до ванной, невольный свидетель успел скрыться через окно. Будучи слишком старой и слабой, мадам Фрост отказалась от идеи бегом преследовать его до машины. Она изучила астрологическую карту на экране компьютера Аллегры и нашла сведения, пригодившиеся для охоты на свидетеля.
   — Мадам Фрост не так плохо разбирается в компьютерах, как хотела заставить нас думать, — разоблачал Монк. — Она использовала интернет, чтобы составить список возможных свидетелей на основе информации с карты.
   Он объяснил, что мадам Фрост спешила убить, прежде чем свидетель обратится в полицию. Именно поэтому все три убийства выглядели импровизированно: они таковыми и являлись. Как и Аллегру Дусе, их атаковали исподтишка или сзади. Она не могла рискнуть и позволить жертвам защищаться, поскольку физически не в состоянии одолеть их.
   — Когда мы пришли допросить Вас в субботу утром, Вы направлялись к дому пешком, — продолжил Монк. — Вам пришлось оставить машину, на которой Вы только что сбили Джона Ямаду, на тихой улочке, поскольку полиция блокировала Вашу дорогу.
   — Давайте откроем гараж и осмотрим машину, — предложила я. — Уверена, передняя часть разбита.
   — Многие люди пожилого возраста попадают в аварии, — парировала мадам Фрост. — К сожалению, я не такой хороший водитель, как хотелось бы. Несколько недель назад я врезалась в фонарный столб.
   — Фонарные столбы не кровоточат, — заметила я. — Кровь Ямады и другие следы остались на машине, даже если Вы выдраили ее после убийства.
   Понятия не имею, правда ли это. Мои судебные знания почерпнуты из многоразовых повторов сериала «CSI: Место преступления», но я твердо заявила с уверенностью на ее неосведомленность, и она не пыталась возразить. Во мне мгновенно взыграла дерзость.
   — А еще на месте преступления обнаружили грязь, упавшую с Вашего автомобиля, — бравировала я. — В лаборатории не возникнет проблем с установлением ее происхождения в этих окрестностях.
   Еще одно смелое предположение с моей стороны, но я слишком веселилась, чтобы беспокоиться об этом. Никогда раньше не удавалось поиграть в детектива: при капитане Стоттлмайере, лейтенанте Дишере и прочих техниках и экспертах места преступления я бы не осмелилась. Но поскольку здесь находились только Монк да пара полицейских в униформе, я решила оторваться на полную катушку.
   — Это безумие, — обрел дар речи Коллинз. — Посмотрите на нее! Разве она похожа на серийного убийцу?
   — А как они по-Вашему выглядят? — ответила вопросом на вопрос я, хотя про себя была вынуждена согласиться. Ну не казалась она ужасной личностью!
   — Ну, во-первых, у них нет проблем с коленями, они не передвигаются с помощью трости, — защищал Коллинз.
   — Вот почему она принесла пустой овощной ящик из продуктового магазина, намереваясь убить Дайан Труби, — Монк снова перевел взгляд на мадам Фрост. — Вам нужно было на чем-то посидеть, ожидая жертву.
   — В этом нет никакого смысла, — не сдавался Коллинз.
   Понимаю, почему для Коллинза излагаемое Монком казалось бредом, но для меня все обрело огромный смысл. Я чувствовала ментальное облегчение, когда смутная улика встала на место. И поняла, что чувствует Монк, только в тысячу раз сильнее, когда раскрывает дело.
   Именно ящик сильно озадачил Монка. Я вспомнила, как он пытался понять, зачем убийце нести его с собой. Фрэнк Портер предположил, что, как и у него, у убийцы могли болеть ноги или спина. Ни Монк, ни Портер не заострили внимание на версии, а старик оказался прав.
   — Вы толкнули Дайан под мчащийся автобус, а потом смешались с толпой, — сказал Монк. — Но оставили ящик, совершив роковую ошибку.
   — Интересно, остались на нем Ваши отпечатки? — встряла я, чтобы добавить ей поводов для беспокойства.
   — Вы поджидали Скотта Эггерса в переулке, — продолжил обличать Монк. — Вы ударили сзади и задушили мешком из мусорного бака.
   — Предполагаю, ударили своей тростью, — вставила реплику я.
   — Я тоже, — кивнул Монк. Я облегченно перевела дух, поскольку считала свое предположение диким.
   — Как думаете, криминалистическим экспертам будет трудно обнаружить частички крови Эггерса на трости, мистер Монк?
   — Совсем не трудно, — Монк встретился взглядом с ясновидящей. Пыл ее взгляда уменьшился, как луч фонарика с подсевшей батарейкой. Ее прищучили, и она это поняла.
   — Все обвинения смехотворны, — заверил мадам Фрост Коллинз. — Я найму Вам лучшего адвоката по уголовным делам, но даже самый паршивый адвокатишка разорвет это шаткое дельце на кусочки.
   — Не думаю, — покачала головой мадам Фрост.
   — Не волнуйтесь, — успокаивал ее Коллинз. — Эти двое — пустозвоны.
   — У них подавляющие доказательства, даже без свидетеля, — произнесла ясновидящая. — Я убила всех, как они и рассказали.
   Коллинз уставился на нее, словно она превратилась в оборотня. Его челюсть отвисла, глаза округлились, и, думаю, волосы встали дыбом, хотя не полностью уверена. Давайте просто скажем, что он был потрясен до глубины души.
   — Я, конечно, не полицейский, — обронила я, — но, вероятно, сейчас подходящее время зачитать ей права.
   — А можно я? — попросил босс.
   — Вы же капитан.
   Монк вытащил из кармана маленькую карточку, откашлялся и прочитал вслух. Он сообщил мадам Фрост, что она имеет право сохранять молчание, на присутствие на допросе адвоката и все такое. Ему так понравилось, что он предложил зачитать еще раз, чтобы ясновидящая совершенно ясно все поняла.
   — Я знаю свои права, спасибо, — отказалась мадам Фрост.
   Монк слишком долго ждал возможности зачитывать задержанным права и хотел сполна насладиться моментом. Это напоминало ему, что он действительно снова стал полицейским.
   — Раздел про адвоката может ввести в заблуждение, — не оставлял попыток Монк. — Вероятно, нам стоит повторить эту часть.
   — Я отказываюсь от своих прав, — едва не закричала мадам Фрост. — Я убила Аллегру Дусе и тех других.
   Монк посмотрел на Макса Коллинза. — Не хотели бы Вы услышать текст?
   — Меня есть за что арестовать? — удивился Коллинз.
   — Нет, но все должны знать свои права в соответствии с законом.
   — Я — пас, — отказался Коллинз.
   Разочарованный Монк убрал карточку в карман.
   У меня оставался один вопрос к мадам Фрост об убийственном загуле, на который Монк ответа не дал.
   — Вы убили Аллегру Дусе в пятницу вечером. Когда в субботу Вы переехали Ямаду и толкнули под автобус Труби, почему продолжили убивать? Почему не предположили, что нужный человек убит или что свидетель будет молчать?
   — Я следовала звездам, — мрачно ответила она. — Они сообщили, что меня поймают. Я хотела изменить свою судьбу.
   Звезды оказались правы! И Макс Коллинз теперь уверен в полученных от мадам Фрост сведениях. Я решила, часть правды в астрологии все же имеется. И нужно внимательнее читать свой гороскоп.
  

  

   

    19. Мистер Монк идет на ужин
   

   Чтобы отметить успешное раскрытие убийств, я пригласила Монка на ужин со мной и Джули. Это означало, что по пути нам придется заехать к нему домой и прихватить его посуду и столовые приборы, которые он возьмет с собой в ресторан в специальной корзинке для пикников.
   Мы пошли в «Марио & Мария», или, как называет его Джули, «М&М's», тихий семейный ресторанчик на Двадцать четвертой улице, всего в нескольких минутах ходьбы от моего дома в Ной Вэлли, в районе, похожем на маленький городок. Мы несколько раз водили Монка в «М&М's», поэтому там уже привыкли, что босс заходит на кухню со своей посудой и приборами, чтобы сполоснуть их перед приемом пищи.
   Монк заказал ровно десять абсолютно квадратных равиоли с мясным соусом, а мы с Джули разделили пиццу с сыром, порезанную по настоянию босса на восемь равных кусочков с помощью циркуля и рулетки, специально привезенных им с собой. Мы бы, конечно, предпочли пиццу с пепперони, но это вызвало бы больше хлопот с Монком. Он бы потребовал, чтобы на каждом куске пиццы было равное количество ломтиков пепперони и чтобы их симметрично выложили по всей поверхности.
   Пока мы ели, Джули рассказала о школьном дне, о ссорах с друзьями и планах на оставшуюся часть недели. Привычная мирская болтовня, но Монк, казалось, упивался ею. Как и Джули, которая часто жаловалась на странности моего начальника, но всегда стремилась завладеть его вниманием, если он оказывался рядом.
   Монк даже бросил в стакан воды «Сьерра-Спрингс» ломтик лимона, это для него равносильно распитию мартини. Хорошо еще, что не он за рулем.
   После ужина Монк вернулся на кухню и помыл свою посуду в резиновых перчатках, с губкой и своим средством для мытья. Джули с удовольствием ходила за ним по пятам и даже помогла мыть посуду, что обычно считает суровым и необычным домашним наказанием.
   Владельцы ресторана не возражали против рейдов Монка на кухню, поскольку он мыл не только личную посуду, но был счастлив перемыть и всю накопившуюся у них. По факту, «Марио & Мария» являлся одним из немногих ресторанов, где Монка рады видеть — по крайней мере, пока он вместе со мной.
   — Классное местечко, — умилялся Монк по дороге к моему дому, — нигде больше не готовят идеально квадратные равиоли.
   — Да, не многие станут их измерять, — ухмыльнулась я.
   — Только настоящие гурманы, — кивнул Монк.
   — Вы гурман? — удивилась Джули.
   — У меня же есть обеденная рулетка и циркуль, разве это не доказательство? — ответил босс. — Здорово отдохнуть с отличной едой! А отдых был мне необходим.
   Не могу представить другого человека, считающего мытье посуды и уборку кухни ресторана отдыхом. Большинство людей приходят в ресторан, как раз избегая готовки и мытья кастрюль и сковородок, но спорить с ним я не собиралась.
   — Спасибо за приглашение, — поблагодарил Монк.
   — Нам самим приятно, — улыбнулась я.
   — Последние несколько дней выдались очень напряженными, — продолжил он, — но, думаю, это самое знаменательное событие за последние несколько лет моей жизни.
   — Не могу не согласиться, — поддакнула я.
   — Без тебя ничего бы не вышло, — сказал он.
   — Вы не нуждаетесь во мне для раскрытия убийств, — возразила я.
   — Зато для всего остального нуждаюсь, — уточнил он. — Без тебя я бы пропал.
   — Когда Вам больше не понадобится помощь мамы, — обратилась к нему Джули, — будете нас навещать?
   — Я всегда буду нуждаться в помощи, — возразил Монк.
   — Кстати, если Вы снова детектив по расследованию убийств, у Вас служат много детективов, помогающих Вам, — продолжила дочь. — Зачем Вам тогда мама?
   Дельная мысль. Я настолько погрузилась в суету новой жизни Монка в последние несколько дней, что не подумала о долгосрочных последствиях возвращения ему значка. Сомневаюсь, что руководство потерпит постоянное присутствие рядом с боссом гражданского лица. Но в данный момент меня более волновала не собственная трудовая безопасность, а вопрос Джули, и ее чувства, вложенные в него.
   С тех пор, как ее отец погиб в Косово, Монк — единственный мужчина, постоянно присутствующий в ее жизни. И в моей. Он человек, на которого мы могли положиться. За неимением иного. Монк — опора. Такая одержимая опора. Детям нравится рутина; она придает им чувство безопасности. А от Монка оно исходит вдвое — нет, втрое — больше, чем от других людей. Он вдохнул в Джули чувство безопасности, эмоционально привязав ее к себе.
   Правда в том, что и меня тоже.
   Не так давно насильственная смерть разлучила нас троих с близкими людьми. Мы плыли по течению, пока не встретились друг с другом. Чувство, связывающее нас, пусть и нельзя назвать любовью, но оно находится совсем рядом с ней.
   Поэтому меня сильно заинтересовало, как ответит босс на вопрос моей дочери.
   Монк покачал головой из стороны в сторону и поправил безупречно завязанный галстук.
   — Я всегда буду нуждаться в тебе и твоей маме, чем бы ни занимался, — посерьезнел он. — Я беспомощный, а вы — нет.
   — Что Вы имеете в виду? — не поняла Джули.
   — За мной очень трудно ухаживать, как за супермоделью, — пояснил он. — Окружающие устают от меня. Отец. Шарона. Список можно продолжать до бесконечности.
   — Я никогда не устану от Вас, мистер Монк, — заверила Джули, оплетя его руку своей, — если Вы пообещаете никогда не устать от меня.
   — Договорились, — кивнул он.
   Я тоже оплела его руку своей.
   — Договорились, — улыбнулась я и поцеловала его в щеку.
   Это ему не понравилось, но он достаточно умен, чтобы не попросить салфетку.
   Я отвезла Монка домой. Когда вернулась к себе, Джули уже спала. Я очень устала и ожидала, что провалюсь в сон через пару секунд после касания подушки головой, но морфей не прилетал.
   Мне не давали покоя мысли о разговоре после ужина. Чем заняться, если Монк перестанет нуждаться в моих услугах?
   Несмотря на смехотворную зарплату, ненормированный график работы и отсутствие карьерного роста, я комфортно чувствовала себя на этой работе, хоть и попала на нее случайно, а не сознательно.
   В каком-то смысле я завидовала Монку. Он сам управлял своей жизнью. Он знал, кто он такой, какими талантами обладал и для чего послан на Землю. Знал с младых лет. Он был рожден, чтобы стать детективом. Лучшим из них.
   Я же не уверена, для чего родилась, в чем хороша и куда ведет меня жизнь.
   Предполагаю, что должен быть еще хоть один такой же бесцельный человек как я, но все равно чувствую себя, как единственная личность, рожденная без предустановленного программного обеспечения.
   Никогда не замечала у себя тяги к определенной профессии. Никогда у меня не водилось художественных или физических способностей. И всякий раз я завидую, встречая человека, всю жизнь знающего, для чего он создан.
   Я попыталась представить себе, каково это — расти с уверенностью, что у тебя есть природный талант к живописи или пению, или к аргументированному спору, или к маханию бейсбольной битой. Каково расти с горящим желанием стать кем-то конкретным, вроде ветеринара или астронавта, адвоката или шеф-повара, садовника или инженера? Должно быть, это классно. (Я раньше мечтала стать одной из Ангелов Чарли, но не всерьез. А еще хотела стать рок-звездой, скорее, ради соответствующего гардероба и поклонения).
   Многие находят свое призвание в колледже, поняв на лекциях или стажировке, чем хотят заниматься. Или определяются, сменив пару профессий после окончания обучения. Иногда призвание само находит человека.
   Я имею в виду, никто не растет с мечтами о торговле автомобильными страховками, но есть люди, добившиеся огромных успехов на таком поприще. Как только начинают этим заниматься, сразу понимают, что это именно то, для чего они родились и в чем чертовски хороши.
   А я все еще ожидаю момента собственной реализации.
   Митч, мой муж, всегда знал, что хочет летать. Он не был счастлив, долго топча землю ногами. Он должен был находиться в воздухе. Но не просто полеты являлись его мечтой; должна была иметь место большая цель, чем просто развоз туристов и доставка посылок в разные города. Им владело желание служить своей стране. Я восхищалась его страстью к полету и преданностью армии, но лишь делала вид, что понимаю, потому что никогда не ощущала подобного зова души.
   Словно мячик, скакала я по жизни с одной работы на другую. Даже выскочила замуж и завела ребенка, сознательно не планируя и не мечтая о семье.
   Работа на Монка самая интересная и захватывающая из всех, что я перепробовала прежде — а еще самая тяжелая, отнимающая массу времени, порой приносящая разочарование и финансово нестабильная. Но я наткнулась на нее случайно, как и на все остальное в жизни.
   Является ли помощь великому детективу моим призванием?
   Не знаю.
   Быть может, найдется еще один неблагополучный детектив, нуждающийся в моей помощи. Но как быть с профессиональной квалификацией? Напишут ли мне Монк, Стоттлмайер и доктор Крогер рекомендательные письма? А если напишут, что именно?
   Даже если они действительно поспособствуют моей карьере помощника детектива, мне трудно представить себя рядом с Фрэнком Портером, Синди Чоу, Бешеным Джеком Уайаттом или каким-либо другим детективом с проблемами.
   Мои отношения с Монком уникальны. Дело в его темпераменте, нежной душе и нашей общей боли, благодаря которым мы так сблизились.
   Я надеялась, мне удастся наткнуться на что-нибудь, мечтая о достатке, принесенном новой работой. Так я проволновалась и фантазировала до предрассветных часов, пока, наконец, не забылась беспокойным сном.
  

  

   

    20. Мистер Монк и пыльный кролик
   

   По вторникам Монк ходит на регулярный прием к доктору Крогеру, своему психиатру. Этот шринк заставляет меня нервничать. Меня пугает, как он анализирует все сказанное мной, язык моего тела и даже расширение зрачков, определяя, насколько я спятила.
   А еще он постоянно совершенно расслаблен. Это неестественно. Уверена, зайди я в его офис с топором в груди и обезьяной на голове, его бы это не напугало. Мне и в самом деле хочется проделать такой номер, чтобы посмотреть, права ли я.
   Доктор Крогер поприветствовал нас, когда мы переступили порог его безупречной приемной. Интересно, там так чисто, чтобы не раздражать пациентов, похожих на Монка, или у самого врача ОКР?
   — Поздравляю, Эдриан, — приветствовал доктор Крогер.
   — С чем? — опешил Монк.
   — С восстановлением в органах и назначением капитаном, конечно же. Я очень счастлив за тебя!
   — Видели меня по телевизору?
   — Да.
   — Значит, заметили момент политической драмы, который по остроте превосходит дебаты Никсона и Кеннеди, — загордился босс.
   — Разумеется. Это было незабываемо, — заверил док, ведя Монка в кабинет. — Располагайся поудобнее; я сейчас вернусь.
   Врач закрыл за собой дверь и посмотрел на меня.
   — Как у него дела? — спросил Крогер.
   — Разве этот вопрос Вам следует задать не ему?
   — У вас с ним разное восприятие ситуации.
   — Все у него прекрасно, — заверила я. — Он счастлив.
   — Как он подходит к решению дополнительных обязанностей?
   — Поначалу не все получалось гладко, — поделилась я, — Но он раскрыл все убийства, совершенные за время его руководства.
   Доктор Крогер глубокомысленно кивнул. Я подумала: он, как мадам Фрост, тренировался перед зеркалом кивать правильно, или в самом деле облечен той естественной глубиной знаний, которой я пока не достигла?
   — Выказывает ли он беспокойство по поводу качества выполняемых им обязанностей?
   — Разве не все мужчины беспокоятся по этому поводу? — усмехнулась я.
   Доктор Крогер улыбнулся, мне показалось, немного натянуто. Для такого расслабленного парня, которого он изображает, с чувством юмора у него туговато.
   — Никто из управления не спросил меня, что я думаю по поводу его готовности к восстановлению, — процедил Крогер.
   — И что Вы чувствуете, оставшись проигнорированным?
   Это вопрос того сорта, которые шринки частенько задают своим пациентам, и я не удивилась, когда он увильнул от него. Но следующий комментарий меня удивил.
   — Также у меня никто не проконсультировался по поводу Фрэнка, Синди и Джека, — сжал губы он.
   — Они тоже Ваши пациенты?!
   — Они все изначально были направлены ко мне управлением, — подтвердил он. — Не думаю, что при нормальных обстоятельствах они бы вернулись к работе без положительного заключения от меня и интервью с наблюдательным советом.
   — Это не нормальное стечение обстоятельств, — опровергла я.
   — Но все вернется в нормальное русло, миссис Тигер. Полиция и город снова за столом переговоров. И меня не может не волновать, что произойдет с Эдрианом и другими, когда трудовой спор разрешится.
   — Они хорошо зарекомендовали себя, — убеждала я. — Будет справедливо оставить их на своих местах.
   — Жизнь редко бывает справедливой, — вздохнул доктор Крогер. — А политика еще реже.
   И на этой оптимистической ноте он зашел в кабинет, а я присела на кресло со свежим номером Космополитена. Но мне было трудно сосредоточиться на «Десяти Спальных Секретах, Способных Превратить Вашего Мужчину В Дикого Зверя», и не потому, что у меня нет мужчины, с которым их можно опробовать.
   

   Я почувствовала напряжение в общем зале отдела убийств, когда мы вошли. Многие из «больных» детективов, вернувшихся к работе для расследования убийства полицейского и собравшихся в одной части зала, злобно пялились на Уайатта, Чоу и Портера, стоящих в другой.
   Стоттлмайер сидел в своем офисе, заваленный бумагами, игнорируя открытую враждебность сотрудников за дверью.
   Джаспер, Эрни и Спэрроу устроились в демилитаризованной зоне возле кофеварки.
   Дишер сел за стол и попытался придвинуть карандашный стакан поближе. Ничего не вышло.
   — Кто приклеил стакан к моему столу? — грозным голосом спросил он. — Это чья-то идиотская шутка?
   Джаспер задрал воротник пальто и попытался стать невидимым, когда остальные полицейские обнаружили свои записные книжки, телефоны и прочую утварь на рабочем столе намертво приклеенными.
   Вся команда Монка сгруппировалась у стола Портера.
   — Фрэнк достал для нас список из пятнадцати возможных свидетелей убийства Аллегры Дусе, — доложил Уайатт. — Нужный нам человек оказался за третьей дверью, в которую мы постучали. Его зовут Тоно Бусок.
   — Почему он не пришел к нам? — поинтересовался Монк.
   — Он продает пиратские фильмы, — ухмыльнулся Бешеный Джек. — В его квартире целый склад из пятидесяти копировщиков DVD-дисков. Он боялся, если обратится в полицию, его деятельность будет обнаружена, и мы арестуем его за нелегальное распространение «Основного инстинкта-2».
   — И ради сокрытия столь маленького правонарушения он решил оставить убийцу на свободе! — удивился Монк. — Что он за человек?
   — Я упоминал, что он живет в подвале дома своей матушки? — продолжил Уайатт. — Мне потребовалось лишь пригрозить, что я отдам его ФБР-овцам, и он раскололся. Он подробно описал, что случилось в доме Аллегры Дусе. Все произошло так, как ты и предполагал.
   — Не совсем, — возразила Чоу и посмотрела на Монка. — Разве мадам Фрост не говорила Вам в первую встречу, что знает все ключевые фигуры, ответственные за Лето Любви?
   — Она обмолвилась, что закидывалась кислотой с Тимоти Лири и тусовалась с Дженис Джоплин, — встряла я.
   — Круто, — восхитился Джаспер.
   — Очевидно, что произошло на самом деле, — гнула свое Синди. — Мадам Фрост являлась оперативником проекта «МК Ультра» в шестидесятые. Она поставляла ЛСД представителям молодежных субкультур, превращая их в лабораторных крыс для экспериментов по контролю разума. Факт, что Дусе поселилась через дорогу от нее — не простое совпадение. Аллегра знала, кем и чем была мадам Фрост. И когда она слишком много узнала об инопланетном заговоре, агентство «Омега» приказало мадам Фрост расправиться с ней и гибридными людьми.
   — Значит, Вы думаете, что все, родившиеся в Сан-Франциско двадцатого февраля, являются людьми из пробирки? — дунула на челку Спэрроу.
   — Некоторые из них, — признала Чоу. — Некоторые нет. Увидим через год, кто останется в живых.
   — Как насчет нас? — поинтересовался Портер. — Разве мы не должны умолкнуть навсегда?
   Чоу покачала головой. — Уже нет. Монк невольно помог им слепить идеальное прикрытие. Все верят версии мадам Фрост, потому что она «имеет смысл». Никто не станет копать глубже. Очередная победа инопланетного теневого правительства.
   — Фуух, — с притворным облегчением вздохнул Уайатт. — Приятно знать, что не придется постоянно оглядываться через плечо, ожидая увидеть инопланетянина.
   Монк приказал им написать отчеты о случаях убийств и направился к Стоттлмайеру. Засунув голову в дверной проем, он спросил:
   — Как у Вас дела, капитан?
   — Не очень хорошо, Монк, — скривился Стоттлмайер. — Слышал, вчера вечером ты раскрыл четыре убийства.
   — Просто повезло, — отмахнулся Монк. — Что насчет офицера Милнера?
   — Сели, — развел руками капитан.
   Монк присел на корточки. Стоттлмайер поднялся из-за стола и посмотрел на него сверху вниз.
   — Что ты делаешь, Монк?
   — Сел на корточки.
   — Я имел в виду, что это мы сели, ну… на мель, — пояснил Стоттлмайер. — Это выражение, означающее ничего, ноль.
   — А я думаю, это значит сидеть на пятках, — не согласился Монк. — Примерно так.
   Вошел Дишер с папкой. — Что вы делаете?
   — Капитан хочет, чтобы мы сидели на корточках, — повернулся Монк.
   Рэнди присел рядом с ним. — Зачем? Он потерял одну из контактных линз?
   — Вставайте, — стиснул зубы Стоттлмайер. — Оба.
   Они встали.
   — А у Вас пыльные кролики под столом, — с отвращением произнес Монк, — Вы знали?
   — Нет, не знал, — закатил глаза Стоттлмайер, садясь в кресло.
   — Если присесть на корточки, — Монк снова присел, — их видно.
   — Тогда не приседай, — буркнул капитан.
   — Но я же знаю, что они там! — не унимался Монк. — Теперь и Вы в курсе.
   — Я смогу с этим жить, — отчеканил Стоттлмайер, выглянув в общий зал. — Вставай, Монк.
   — Я собираюсь пойти за веником и совком, — пробормотал Монк и направился к выходу. — Потом меня поблагодарите.
   — Нет, — твердо остановил его Стоттлмайер, — ты не можешь взять веник и подметать мой офис.
   — Почему нет? — удивился Монк.
   — Потому что ты сейчас капитан и пошлешь неправильный сигнал рядовому составу, — капитан указал на офицеров снаружи, изо всех сил делавших вид, что они не обращают внимания на происходящее в офисе.
   — Что пыльные кролики — это плохо? — переспросил Монк.
   — Что ты подвластен мне, — разозлился Стоттлмайер. — А мы равны по званию!
   — Люди потеряют всякое уважение к Вашему статусу, — поддакнул Дишер.
   — Вот именно, — согласился капитан. — Рэнди, принеси метлу и совок для мусора.
   — Но сэр, — воспротивился Рэнди, — это пошлет людям неверный сигнал.
   — Какой же?
   Дишер понизил голос. — Что я подчиняюсь Вам.
   — Ты же лейтенант, — кивнул Стоттлмайер.
   — А пыльные кролики не могут подождать? — едва не взмолился Дишер.
   — Они называются кроликами, — назидательно поднял руку Монк, — потому что быстро размножаются. Скоро целое полчище пыльных кроликов захватит здание. И тогда оно станет уродливым. Очень-очень уродливым. Ты не захочешь это увидеть, поверь мне.
   Стоттлмайер вздохнул. — С этими комьями пыли под столом Монк не может думать, Рэнди. А мне нужно, чтобы он здраво мыслил.
   — Да, сэр, — Рэнди бросил папку на стол и гневно вышел из офиса.
   — Зачем Вам нужны мои здравые мысли? — спросил босс.
   Я увидела, как Дишер подошел к детективу и давал ему указания — полагаю, просил сходить за веником и совком.
   — Офицера Милнера застрелили. Я ходил к его жене, — вздыхал Стоттлмайер. — Они живут в крошечной квартирке в Сан-Матео. Она ездит на восьмилетнем «ниссане». Если у них и имеются деньги, они скрывают это очень хорошо. У моего сына в копилке больше, чем на их расчетном счету. Она понятия не имеет, как бы Милнер содержал семью без бесконечных сверхурочных.
   А я наблюдала, как детектив, отправленный Дишером, подошел к другому офицеру и давал ему какие-то указания. Догадываюсь, что он ему говорил.
   — У него были враги? — Монк наклонился, следя, чтобы кролики не размножались. — Может, это месть кого-то из арестованных им?
   — Он был новичком, — Стоттлмайер взял лист бумаги и протянул Монку. — Вот список его задержаний. Всего один лист. Сам посмотри. Ничего, кроме рутинных нарушений ПДД, нескольких пьяных дебошей и употребления грошовой наркоты. За такое больше одной ночи за решеткой не держат. За такое не убивают…
   Я наблюдала, как офицер, отправленный детективом, принес ему веник с совком, детектив, в свою очередь, передал их Дишеру, а тот пришел с ними в офис. Я так увлеклась наблюдением за этим круговоротом, что чуть не пропустила момент, когда Монк резко выпрямился. Озарение! Босс определенно что-то выяснил.
   Стоттлмайер тоже заметил. — Что?
   — Здесь говорится, восемь месяцев назад офицер Милнер задержал Бертрама Грубера за приобретение наркотиков в парке на Потреро-хилл.
   — Ну и что? — не понял Стоттлмайер.
   Монк поднял глаза от бумаги и увидел Дишера. — Они прямо у подножия стола.
   Рэнди раздраженно сунул веник под стол.
   — Аккуратней, — вскрикнул Монк, — одно неосторожное движение, они рассеются и все, игра окончена, дружище.
   — Монк, — Стоттлмайер едва сдерживал гнев, — Пожалуйста, не могли бы мы сосредоточиться на том, что действительно важно?
   — Не могу не согласиться, — Монк выхватил веник и совок из рук Дишера. — Отойди. Это очень деликатная процедура. Мне нужно пространство для маневра.
   Монк присел, занес веник над комьями пыли под столом и начал осторожно двигать их, словно обращаясь с нитроглицерином. По лбу струился пот. Он пожевывал нижнюю губу. Действо продолжалось не менее пяти минут.
   Стоттлмайер откинулся на спинку кресла и потирал виски.
   Переместив пыльных кроликов на совок, босс очень медленно поднял его, стараясь не опрокинуть. Осторожно пробрался к мусорному ведру, занес совок над ним и вытряхнул пыль внутрь. Миссия выполнена.
   Его тело осунулось, и он без сил упал на гостевой стул.
   — Еле-еле пронесло, — выдохнул он.
   Стоттлмайер крякнул. — Теперь мы можем вернуться к убийству офицера Милнера?
   — Воды, — попросил у меня Монк.
   Я полезла в свою большую сумку за бутылкой «Сьерра-Спрингс». С этой сумкой я ходила, когда Джули была младенцем, и приходилось таскать с собой подгузники, молоко и салфетки. Теперь я ношу в ней влажные салфетки, резиновые перчатки, мешочки с застежкой и бутылки «Сьерры-Спрингс» — единственной воды, которую пьет мой босс.
   Я передала Монку бутылку, и он отпил большой глоток.
   — Ну и что, если офицер Милнер задержал Бертрама Грубера восемь месяцев назад? — повторил Стоттлмайер.
   — Грубер — свидетель, указавший Золотоворотского Душителя, — пояснил Монк.
   — Также известного как Ножная Нечисть, — вставил Дишер.
   — Спасибо! — рявкнул капитан.
   — Грубер заявил, что ходил в общественный сад проверить клубнику в утро убийства, — продолжал Монк. — Он утверждает, что видел, как Чарли Геррин выходил из парка с обувью жертвы в руках. Грубер даже запомнил часть номерной пластины автомобиля Геррина.
   — Еще одно твое везение. Бог охотнее помогает тем, кто делится с другими.
   — Грубер солгал, — рассуждал Монк. — Он не выращивает клубнику, ее еще рано сажать.
   Опять клубника. Ну не дает она ему покоя!
   — Значит, он соврал. Вероятно, Грубер находился в парке в поисках наркотиков, — предположил капитан. — Ты же не ждешь, что он расскажет об этом полиции? Важно то, что его информация оказалась полезной. Он поступил правильно и помог тебе поймать серийного убийцу.
   — Он сжульничал, — не сдавался Монк.
   — Что?
   — Он сжульничал, — более решительно повторил Монк.
   Стоттлмайер взглянул на меня. Я пожала плечами. Понятия не имею, что имеет в виду босс.
   — Хорошо, он сжульничал, — примирился капитан. — Какое это имеет отношение к убийству офицера Милнера?
   — Прямое, — заявил Монк. — Потому что Бертрам Грубер его и убил.
  

  

   

    21. Мистер Монк завершает начатое
   

   Заявление Монка ошеломило всех присутствующих.
   Стоттлмайер потер усы и взглянул на Дишера, который уставился на меня, а я посмотрела на Стоттлмайера. Не уверена, что этот круговорот взглядов к чему-то привел, и не поняла сообщение, которое он передавал, но мы переглянулись еще раз на всякий случай.
   — С чего ты взял, что Бертрам Грубер застрелил офицера Милнера? — спросил Стоттлмайер.
   — Это очевидно, — ответил Монк.
   — Только для тебя, — не согласился Стоттлмайер.
   — Все прямо здесь, в списке задержаний. — Монк встал со своего места и протянул документ о задержании Милнера Стоттлмайеру, который кратко его просмотрел.
   — Я все еще ничего не вижу, — Стоттлмайер передал бумагу Дишеру, и тот в свою очередь тщательно ее изучил.
   — Я тоже — почесал нос Дишер и вручил листок мне, словно я знала, куда смотреть. Я быстро глянула на документ, хотя это бессмысленно.
   — Офицер Милнер арестовал Бертрама Грубера восемь месяцев назад за покупку наркотиков в том же парке, где Чарли Геррин убил женщину на прошлой неделе, — пояснил Монк.
   — Да, ты уже говорил, — нетерпеливо заворочался Стоттлмайер.
   — Это есть в документе, — продолжил Монк.
   — Знаю, — еле сдержался Стоттлмайер. — Я умею читать.
   — Ну вот, — сказал Монк.
   — И?
   — Вас не смущает совпадение?
   — Какое совпадение? — заскрипел зубами Стоттлмайер.
   — Что все трое были в парке в то или иное время.
   — Потреро-хилл был районом дежурства офицера Милнера, — отчеканил Стоттлмайер. — Бертрам Грубер живет в Потреро-хилл. Чарли Геррин сбросил тело в районе парка, где работает офицер Милнер и Грубер покупает наркотики. Я не нахожу здесь совпадений. Лишь логическое объяснение того, как их жизни пересеклись. Но я не вижу мотива, почему Бертрам Грубер убил офицера Милнера.
   — Я тоже — поддакнул Дишер. — Я полностью согласен с капитаном, капитаном Стоттлмайером, то есть, не с Вами.
   Я соглашалась с Дишером и Стоттлмайером, но также знала, что Монк никогда не ошибался в своих выводах. На мой взгляд, они должны бы сразу арестовать Бертрама Грубера и уж потом беспокоиться, как это объяснит Монк. Попытка следовать за мыслью Монка мгновенно привела меня к головной боли. Если ваш мозг устроен не так, как у Монка (а чей устроен так, кроме него самого?) — то, пытаясь думать, как он, вы заставляете ваши нейроны работать в неправильном направлении. Это может быть опасно для психического здоровья.
   — Милнер в числе других офицеров охранял место преступления после того, как тело нашли в парке, — втолковывал Монк. — Два дня спустя Бертрам Грубер вызвался помочь следствию, солгав, что видел Чарли Геррина в парке в утро убийства, и получил награду в двести пятьдесят тысяч долларов за информацию, ведущую к поимке Золотоворотского Душителя.
   — Ты считаешь, не Чарли Геррин задушил тех женщин? — опешил Стоттлмайер.
   — Нет, безусловно, это сделал он, — закивал Монк. — Он убийца.
   — Я запутался, — выдохнул Дишер, присаживаясь.
   — Тогда о чем же солгал Грубер? — поинтересовался Стоттлмайер.
   — О том, что он был в парке тем утром, — разъяснял Монк. — Его там не было. Он ничего не видел. Он солгал.
   Моя голова раскалывалась.
   — Откуда же Грубер узнал информацию о Чарли Геррине?!
   — Офицер Милнер сказал ему, — поразил нас Монк.
   Стоттлмайер, Дишер и я еще раз обменялись непонимающими взглядами. Головная боль не отпускала. Я начала рыться в сумке в поисках болеутоляющих таблеток или хотя бы молотка.
   — Откуда эта информация была у офицера Милнера? — морщил лоб Дишер.
   — Он знал про обувь, потому что находился на месте преступления, — ответил Монк. — Как он узнал про всё остальное — мне не известно.
   — Предположим, ты прав, и твоя догадка не высосана из пальца, — начал Стоттлмайер. — Почему бы Милнеру не арестовать Душителя самому? Это бы очень положительно отразилось на его карьере, и он получил бы всю славу.
   — Но он бы не получил ни пенни из вознаграждения в двести пятьдесят тысяч долларов, — отметил Монк. — Как представитель городской службы, он не имел права забрать деньги. Вы же сами сказали, капитан, что у него было туго с финансами. Награда принесла бы для его семьи больше пользы, чем арест.
   — Значит, он нанял Грубера, чтобы тот стал его представителем, скормил ему информацию, и они поделили деньги, — удивленно протянул Стоттлмайер. — Только Грубер пожадничал и решил оставить все себе.
   — Так я все вижу, — кивнул Монк. — И так произошло на самом деле.
   — Откуда вы знаете? — задал очевидный вопрос Дишер.
   — Журналы и брошюры в полицейской машине Милнера, — поделился Монк. — Он разглядывал автомобили, дома и курорты, которые не мог себе позволить.
   — И все? — парировал Стоттлмайер. — Это основа твоей теории?
   — Этого достаточно. И еще клубника.
   — Что за клубника? — прищурился Стоттлмайер.
   — Вы не хотите знать, — встряла я, всухомятку глотая две таблетки от головной боли.
   — А еще Грубер неправильно указал день рождения своей мамы, — не унимался Монк.
   — Прости? — не понял Стоттлмайер.
   — Грубер заявил, что он запомнил часть номера Геррина, потому что она совпадает с днем рождения его матери, M-пять-шесть-семь в честь пятого мая, 1967, но если это правда, то она родила его в десять лет, что я нахожу маловероятным.
   — А что, если она усыновила его? — глубокомысленно предположил Дишер.
   Стоттлмайер посмотрел на меня. — Это таблетки от головы?
   Я кивнула.
   — Математика по-прежнему не работает, — сказал Монк. — Если его мать родилась в 1967 году, ей сорок лет. Ему тридцать.
   — Может быть, она усыновила его, когда ей было двадцать, а ему — десять, — не сдавался Дишер.
   — Можно пару таблеточек? — протянул руку Стоттлмайер. Я дала ему весь пузырек.
   — По-прежнему не складывается, — заметил Монк.
   — Я не уверен, — уперся Дишер. — У кого-нибудь есть калькулятор?
   Стоттлмайер кинул несколько таблеток в рот, запил глотком кофе, и бросил мне пузырек обратно.
   — Хорошо, Монк, вот как я это вижу, — резюмировал Стоттлмайер. — У тебя нет абсолютно ничего, что связывало бы Бертрама Грубера с убийством офицера Милнера.
   — Как Вы можете так говорить после всего, что я только что объяснил?
   — Потому что всё сказанное Вами не имеет смысла, — нахмурился Стоттлмайер.
   — Не может быть более разумного объяснения, — обиделся Монк.
   — Возможно, мы сейчас переживаем исторический момент, — хмыкнул Стоттлмайер. — Наверное, ты первый раз ошибаешься по поводу убийства.
   — Нет, — отрезал Монк.
   — Эй, ты не должен убеждать меня, — откинулся в кресле Стоттлмайер. — Я больше не подписываю твои чеки. Ты — капитан в этом отделе. Если думаешь, что нащупал нечто, — докажи.
   — Я не хочу влезать в Ваше расследование, — отверг Монк.
   — Поверь мне, ты не помешаешь.
   — Вы уверены?
   — Монк, я гарантирую это. Версия о Бертраме Грубере — полностью твоя, — подтвердил Стоттлмайер. — Отрабатывай её с моего благословения.
   — Хорошо, — Монк направился к двери. — Так и сделаю.
   Монк вернулся в свою комнату для допросов. Я пошла с ним и закрыла за собой дверь. Босс ходил взад-вперед перед столом.
   — Можешь в это поверить? — возмущался Монк.
   — Это шокирует — согласилась я.
   — Я не мог бы изъясняться более понятно, даже если бы Бертрам Грубер стоял в кабинете, произнося признание.
   Я промолчала. Монк прошелся еще немного.
   — Факты бесспорны, а выводы логичны и неизбежны.
   Он снова прошелся взад-вперед. Я держала рот на замке.
   — Как можно слушать мое объяснение и не убедиться глубоко в моей правоте? — через некоторое время Монк остановился и посмотрел на меня.
   — Ты ведь уверена, что я прав, не так ли?
   Я надеялась, что он не задаст мне этот вопрос.
   — Честно говоря, мистер Монк, нет.
   — Как это может быть? — возмутился он. — Какую именно часть ты не поняла?
   — Все, после слов «Бертрам Грубер застрелил офицера Милнера».
   — Хорошо, — устало вздохнул Монк. — Я объясню еще раз.
   Я подняла руки вверх в знак капитуляции. — Пожалуйста, не надо. Таблетки ещё не подействовали, и я боюсь, что моя голова может взорваться.
   Монк кивнул и снова начал ходить, считая про себя.
   — Что вы считаете? — спросила я.
   — Количество проходов.
   — Зачем?
   — Хочу убедиться, что закончу на четном числе.
   — Почему бы вам просто не выбрать четное число и, дойдя до него, прекратить шагать?
   — Это предполагает, что я буду знать, когда захочу закончить ходьбу.
   — А это не так?
   — Я думаю, — объяснил Монк. — Закончу ходьбу, когда завершу мыслительный процесс, и сделаю это на четном числе.
   — Таким образом, Вы, вероятно, можете прошагать момент, когда закончите думать.
   — Обычно я могу соразмерять, чтобы это происходило примерно в одно время, — вышагивал Монк. — Я просто хожу медленней или думаю быстрее.
   — Попались, — обрадовалась я, мысленно рассуждая, достаточно ли таблеток я приняла. — Как вы можете считать и говорить со мной одновременно?
   — Я считаю в уме.
   — В то же время, что и говорите? — уточнила я.
   — Конечно, — подтвердил он. — А разве ты так не умеешь?
   — Нет, — На самом деле, я вообще едва могла думать. Мне казалось, что мой мозг пытался вырваться из черепа.
   — Это объясняет, почему ты не смогла понять простого объяснения убийства офицера Милнера.
   — Простого?! — Вскрикнула я. Да, вскрикнула. И не горжусь этим.
   — Простого, — кивнул он.
   — Как офицер Милнер выяснил, что Чарльз Геррин был Золотоворотским Душителем?
   — Я не знаю.
   — Какие доказательства у Вас в пользу того, что офицер Милнер и Бертрам Грубер виделись в течение последних восьми месяцев?
   — Иначе у Грубера не было бы этой информации, — пробормотал Монк.
   — Это не доказательство, — я стиснула виски. — Это предположение. Как собираетесь доказать, что офицер Милнер раскрыл убийства, а затем рассказал об этом Груберу?
   — Это незначительная деталь.
   — Не обижайтесь, мистер Монк, но, как по мне, это похоже на значительную деталь. Разве без этого Вы сможете установить мотив Грубера убивать Милнера?
   — А почему, ты думаешь, я хожу?
   — Есть только два человека, которые могут подтвердить Вашу версию. Офицер Милнер и Бертрам Грубер, — еле выговорила я. — Милнер мертв, а Грубер не скажет. Итак, где возьмете доказательства?
   Монк прошелся взад и вперед. И снова туда и обратно.
   — Мне нужно фото из офиса Милнера. Можете мне его дать?
   — Возможно, — сказала я. — Зачем?
   Монк прошелся взад и вперед еще раз и затем остановился. — Двадцать восемь.
   — Вы закончили думать?
   — Да, — засиял Монк. — Теперь пришло время для определенных действий.
  

  

   

    22. Мистер Монк навещает Душителя
   

   В наши дни посещение тюрьмы похоже на пересечение аэропорта, только с собой не разрешается брать личные вещи. Нужно пройти через раму металлоискателя, и даже если не сработает сирена, все равно охранник может осмотреть вас при помощи ручного прибора, а может и физически прощупать.
   За исключения случаев, если вы — Эдриан Монк.
   Охранники окружной тюрьмы знали его сильное отвращение к прикосновениям. Поэтому они сделали удивительную вещь: позволили ему самому обыскать себя!
   Да-да, это правда. Он сам себя обыскал на контрольно-пропускном пункте. И, поверьте мне, зрелище еще то!
   Он прохлопывал свое тело и так и сяк, словно по нему ползали муравьи, пока охранники с каменными лицами наблюдали за его телодвижениями.
   Но прохлопывал очень тщательно.
   — Ой-ой, — он хлопнул себя по карману. Полез в него так осторожно, словно там могла оказаться мышеловка, и вытащил блестящий четвертак. — О чем я думал, беря его в тюрьму?!
   — Какой вред можно причинить четвертаком? — спросила я.
   Монк покачал головой и посмотрел на охранников. — Она новенькая, — потом взглянул на меня. — Из этой монеты можно выточить крошечный, но смертельно опасный наконечник стрелы.
   — Я, конечно, слышала, что заключенные делают заточки, но наконечники стрел — новость для меня.
   — Потому что неутомимое трудолюбие этих прекрасных охранников помешало арестантам их делать, — босс бросил четвертак в корзинку, в которой лежали его бумажник и другие личные вещи.
   Один из дюжих охранников шагнул ко мне, чтобы ощупать.
   — А можно я тоже сама обыщу себя? — пропищала я.
   Охранник покачал головой.
   — Но вы позволили это мистеру Монку, — запротестовала я.
   — Он — исключение, — пробасил страж.
   И не поспоришь. Меня обыскали.
   Нас провели в глухой зал для свиданий, где были лишь серые стены, металлический стол и четыре стула, прикрученные к полу.
   — Мне нравится, как здесь все устроено! — похвалил Монк.
   Это не сарказм. Ему действительно понравилось. Стол стоял в центре помещения, а стулья располагались на равном расстоянии друг от друга, создавая ансамбль идеальной симметрии.
   Монк несколько раз обошел вокруг стола, касаясь углов кончиками пальцев.
   — Какая красота! — восхищался он. — Как скульптура. Интересно, можно ли у меня дома устроить так же?
   — Вы хотите, чтобы Ваша квартира выглядела как тюрьма?!
   — Напомни мне узнать имя дизайнера перед уходом, — попросил он. Дверь открылась, и охранники ввели Чарли Геррина, закованного в цепи и одетого в оранжевый комбинезон. Его посадили на стул и приковали ногу к болту с проушиной на полу.
   — Это необходимо? — поинтересовался босс.
   — Он убил трех женщин голыми руками, — напомнила я.
   — Стукните в дверь, если мы понадобимся, — сказал один из охранников. — Мы будем снаружи.
   Они вышли и закрыли дверь. Мы сели напротив Геррина. Он таращился на меня как на эскимо в жаркий денек.
   — Здравствуйте, — поприветствовал Монк. — Позавчера я был Вашим заложником. Вы можете не узнать меня, поскольку я находился к Вам спиной и с пистолетом у головы.
   — Я Вас помню, — прохрипел Геррин, бегая глазками вверх и вниз по моему телу. — А кто она?
   — Не называйте ему моего имени, — быстро отреагировала я. — Не хочу, чтобы этот монстр знал обо мне хоть что-нибудь.
   Последнее, чего мне хотелось, — получать письма, сообщения электронной почты или звонки от Чарли Геррина и его тюремных дружков.
   — Она — та, кого я знаю, и постоянно сопровождает меня. Я бы хотел задать Вам несколько вопросов.
   — Можете спрашивать что угодно, — осклабился маньяк, — но я не отвечу на ваши вопросы без стимула.
   — Вроде какого? — заинтересовался Монк.
   Геррин улыбнулся мне. — Я хочу твой левый ботинок.
   — Помечтай! — огрызнулась я.
   — В том-то и проблема, — щерился Геррин. — У меня есть только мечты. Они отобрали у меня коллекцию сувениров. А здесь мои потребности нелегко удовлетворить.
   — Так тебе и надо, — процедила я.
   Геррин пожал плечами. — Нет ботинка — нет ответов.
   Монк умоляюще посмотрел на меня. — Дай ему свой ботинок.
   — Нет, — отрезала я.
   — Это же старый ботинок, — упрашивал он.
   — Ну и что?
   — Он весь потертый и грязный, — не унимался Монк.
   — Это не аргумент, — разозлилась я. — Вы знаете, зачем ему моя обувь! Знаете, что она значит для него. И, в самом деле, хотите осуществить его больные, извращенные желания?
   — А ты хочешь оставить убийцу на свободе? — укорил босс.
   Вот обязательно ему нужно поставить вопрос таким образом? Я нагнулась, сняла ботинок и бросила на стол.
   — Теперь довольны?
   Геррин очень деликатно поднял его, как будто это хрустальная туфелька, и поднес к своему носу. Глубоко вдохнул и закрыл глаза от восторга.
   Монк поморщился от отвращения, как и я.
   — Боже, — передернулся босс, — Вы так, так, так отвратительны!
   — Следующий раз, когда у меня окажется женская обувь, случится нескоро, — пожирал меня глазами Геррин, — поэтому хочу насладиться сполна.
   — Быстрее задавайте свои вопросы, — поторопила я, — хочу поскорее убраться отсюда!
   — Я тоже, — признался Монк. — Дай ему второй ботинок.
   — Что? — не поняла я.
   — Дай ему второй ботинок, — повторил он.
   — Я не хочу ее второй ботинок, — отказался Геррин.
   — Все равно дай ему, — приказал Монк.
   — Больше я ему ничего не дам!
   — Она может оставить его у себя, — милостиво разрешил убийца.
   — На тебе сейчас только один ботинок, — напирал босс. — Будь благоразумна, ты не сможешь уйти отсюда с одним ботинком.
   — Нет, смогу.
   — Нет, не сможешь, — возразил он.
   — Я не дам ему свой второй ботинок, — я упрямо сжала губы.
   — Что ты собираешься делать с одним ботинком?
   — Собираюсь носить, а не отдавать ему.
   — Мне он и не нужен, — влез Геррин.
   — Этот ботинок будет постоянно напоминать, что второй ты отдала ему, — не унимался Монк. — Неужели ты не хочешь этого забыть?
   Я посмотрела на Геррина, любовно поглаживающего и нюхающего мою обувку. Нет, помнить это мне совсем не хочется.
   — Хорошо, — я сняла ботинок и швырнула его на стол. — Наслаждайся, извращенец!
   — Зачем мне правый ботинок? — Геррин толкнул его назад. — Он не идет ни в какое сравнение с левым!
   — Возьмите его, — Монк кончиком указательного пальца подтолкнул ботинок к Душителю.
   — Нет, — Геррин отбросил его.
   — Либо берете правый, либо я отбираю левый, — пригрозил Монк.
   — Нет, не отберете, — насупился Геррин.
   — Нет, отберу!
   — Тогда я не стану отвечать на вопросы, — злобно зыркнул Геррин.
   — Обувь всегда должна быть в паре, — Монк ударил кулаком по столу, вскочил и уставился на Геррина с таким праведным гневом, которого я прежде в нем никогда не замечала. — Таков естественный порядок Вселенной. Уже достаточно плохо, что Вы убили трех женщин, а если нарушите еще и вселенский порядок, будет совсем скверно! Я ясно выражаюсь?!
   Геррин судорожно сглотнул, прижал к груди мой левый ботинок одной рукой, а в другую неохотно взял правый.
   — Так-то лучше, — Монк откинулся на спинку стула и сделал глубокий вдох. Потом повернул голову, поправил воротник, полез в карман пиджака и достал фотографию. — Встречали когда-нибудь этого человека?
   На снимке был офицер Милнер.
   Чарли Геррин взглянул на фотографию и кивнул. — Да, я видел его раньше.
   Монк прав: между Милнером, Грубером и Геррином была связь.
   — Знаете, кто он? — спросил Монк.
   — Коп, который чуть не арестовал меня, — ответил Геррин. — Это был второй раз, когда я думал, что попался. Но мне повезло.
   — Что Вы имеете в виду?
   — В субботу я ехал домой. Было туманно; мне следовало сосредоточиться на вождении, но кроссовок всецело завладел моим вниманием. Я касался его, смотрел на него, нюхал… — говоря, он проделывал все это с тем, что когда-то было моей обувью. — Кто обвинит меня? Я всего лишь человек.
   — Я в этом не уверена, — с отвращением выдавила я.
   — Я на мгновение отвлекся от дороги и случайно проехал на красный свет, — продолжил рассказ убийца, — и в меня врезался латиноамериканец, ехавший через перекресток. У меня лишь разбилась задняя фара, и если бы он вызвал копов, на этом бы моя эпопея и завершилась. Но он оказался едва понимающим английский нелегалом; ему, как и мне, не хотелось связываться с полицией, поэтому мы разошлись полюбовно.
   — Как же офицер Милнер появился в Вашей жизни? — продолжил допрос Монк.
   — В воскресенье я ехал на работу, а он пристроился за мной с сиреной. У меня на коленях лежал тот невероятный кроссовок. Я бросил его на заднее сиденье, но сердцем понимал: меня поймали. Я знал, это конец. Он подошел к машине, наклонился к окну и спросил, знаю ли я, что ехал на скорости тридцать пять миль в час в зоне, где ограничение в двадцать пять. И собирался выписать мне штраф, — поведал Геррин. — Он взял мои права, вернулся в свою машину и очень долго разглядывал меня.
   Могу представить себе, какие мысли крутились в голове у Милнера, когда он сидел в машине и размышлял, какой подарок судьбы получил.
   Когда он увидел левый кроссовок на заднем сиденье остановленного автомобиля и понял, что случайно тормознул Золотоворотского Душителя.
   Каковы были шансы поймать маньяка?
   Но, черт возьми, что еще важнее — как поступить в этой ситуации?!
   Милнер знал, что он обязан арестовать преступника. Его ждали повышение в карьере, газетные заголовки, он стал бы национальным героем.
   На всю оставшуюся жизнь офицер Милнер прославился бы как храбрый молодой полицейский, в одиночку поймавший Золотоворотского Душителя.
   Что же останавливало его?
   Награда в двести пятьдесят тысяч долларов. По всем правилам она бы должна достаться ему вместе со славой.
   Но дело обстояло не так.
   Все, что он получил бы — фотографию с мэром, пожимающим ему руку, а чек так и остался бы в кармане у мэра.
   Мэр готов отдать чек любому недотепе с улицы, но не полицейскому, который рисковал своей жизнью, работая сверхурочно каждый день, чтобы прокормить семью.
   Разве это справедливо?
   Я, конечно, могла бы посочувствовать затруднительному, с точки зрения морали, положению офицера Милнера.
   Он разрывался между жаждой славы и жаждой наличных. Оба варианта имели мощную привлекательность.
   И когда Чарли Геррин потел от страха в своей машине, в офицере Милнере шла молчаливая борьба за принятие решения, безвозвратно изменяющего его жизнь.
   В конечном счете, жадность пересилила служебный долг.
   Или, выражаясь более снисходительно, офицер Милнер не удержался от непосредственной возможности обеспечить лучшую жизнь для своей семьи более скорым способом, чем арест.
   — Я был уверен, что он просто ждет подкрепления, чтобы арестовать меня, — охотно делился Геррин. — Но нет, он вышел из машины, протянул мне водительское удостоверение и сделал предупреждение. Можете поверить? Какая удача! Он не заметил обувь и не узнал, кто я.
   — На самом деле, — вздохнул Монк, — узнал.
   — Тогда почему он не арестовал меня?
   — На это было двести пятьдесят тысяч причин, — ответил босс.
  

  

   

    23. Мистер Монк чувствует тошноту
   

   Охранники не позволили Геррину забрать в камеру мои ботинки, но и я не могла заставить себя взять их. Я попросила охранника выбросить их в мусорный бак, а сама дошла до своей машины в носках.
   Мы с Монком долго натирали руки дезинфицирующими салфетками, но пройдет еще немало времени, пока мы снова почувствуем себя чистыми.
   На обратном пути в управление мы остановились у дешевого обувного магазина, где я купила за двадцать долларов пару кроссовок, чтобы проходить в них оставшуюся часть дня, хотя, судя по их неважнецкому качеству, меня одолевали сомнения, что они продержатся так долго.
   Оттуда мы направились в офис Стоттлмайера, где изложили ему и Дишеру сведения, полученные от Геррина.
   Стоттлмайер слушал, не перебивая, пока Монк не закончил речь, а потом приказал Дишеру принести вещи покойного офицера Милнера. Дишер направился за ними в комнату для улик.
   — Хотите знать, что я не понимаю? — спросил Стоттлмайер.
   — Что? — откликнулся Монк.
   — Все! — бухнул Стоттлмайер. — Почему я смотрю на те же данные, что и ты, и не вижу ничего, а ты можешь догадаться, кто убийца и что он ел на завтрак?
   — Это дар и проклятье, — вздохнул Монк.
   — Спасибо, — буркнул Стоттлмайер.
   — Я говорил о себе, — пояснил Монк. — Я вижу слишком много. Вы можете выйти на улицу и просто оценить, каков день. Я же вижу, как что-то не совпадает, и это не дает мне покоя.
   — Это делает тебя чертовски хорошим детективом, — приободрил капитан.
   — Но я теряю столько прекрасных дней…
   Дишер вернулся с коробкой, полной пластиковых пакетов с вещами, которые были на офицере Милнере в день его смерти.
   Капитан пошарил в коробке и вытащил пакет с блокнотом для штрафных квитанций. Он вскрыл пакет и начал искать нужную квитанцию. Много времени на это не ушло.
   — Вот оно, — возвестил он. — Он не закончил выписывать штрафную квитанцию и не доложил о ней, вернувшись из патруля. Но здесь вся информация. Дата и время остановки транспортного средства. Марка машины, модель, номера, описание автомобиля, даже фамилия Геррина и адрес.
   Стоттлмайер передал блокнот Монку, который мельком взглянул на квитанцию.
   — Но у нас по-прежнему нет ничего, связывающего Грубера с убийством Милнера, — сказал Дишер. — Это лишь доказывает, что офицер Милнер встречался с Ножной Нечистью.
   — Что еще за Ножная Нечисть? — поморщился Стоттлмайер.
   — Чарльз Геррин, — пояснил Рэнди.
   — Он — Золотоворотский Душитель, — отрезал капитан. — А не Ножная Нечисть.
   — А я называю его так, сэр. И уверен, именно под таким именем он попадет в анналы криминала.
   — Что за анналы криминала?
   — Те газеты, что все читают.
   — Назови хоть одну, — прищурился Стоттлмайер.
   — Эммм, — задумался Дишер. — «Анналы криминала».
   — Никогда о такой не слышал, — недоверчиво хмыкнул Стоттлмайер.
   — Да она есть во всех газетных киосках! Просто Вам стоит повнимательнее ее искать. А найти ее нелегко, как «Собачью фантазию» или журнал «Штампы».
   — Ага, обязательно поищу, — заверил Стоттлмайер и сосредоточил внимание на Монке. — В одном Рэнди прав: связь не очевидна. Ты не сможешь доказать, что офицер Милнер передал информацию о Геррине Груберу, а без этого нет мотива для убийства.
   — Наоборот, капитан, — Монк поднял блокнот. — Доказательство прямо здесь.
   
* * *

   Я позвонила Бертраму Груберу и сказала, что Монк хочет задать ему пару вопросов, необходимых для завершения расследования. Он отказывался, пока я не напомнила, что одним из требований к получению награды является полное сотрудничество с полицией. В противном случае, у него могли изъять полученные деньги. Грубая ложь, но Грубер назначил нам встречу на пристани, где он разглядывал яхту, которую собирался приобрести. Стоттлмайер, Монк и я пошли на встречу.
   Нечасто я заглядываю на пристань для яхт, к своему позору, поскольку это одно из живописнейших мест в городе. Дома, похожие на именинный торт, покрытые похожей на яркую глазурь штукатуркой, тянутся вдоль широкого бульвара прямо напротив Марина Грин — открытого парка, который огибают курсирующие яхты, образуя лес белых мачт на волнующем фоне моста Золотые Ворота. Парк круглый год заполнен любителями запуска воздушных змеев, бегунами, велосипедистами и загорающими независимо от погоды. Это придавало ему столь праздничную атмосферу, что даже встреча с Грубером не могла ее омрачить.
   Мы с Монком и Стоттлмайером спустились по трапу из парка к пристани. Монк вцепился в деревянные перила, словно попал в ужасный в шторм. Хотя трап совсем не двигался. А вот босс покачивался в такт с мачтами.
   — Расслабься, Монк, — успокоил капитан, — мы же не на лодке.
   — От одного взгляда на них меня уже укачивает, — застонал Монк.
   — Не смотрите на них, — посоветовала я.
   Мы блуждали по пристани, пока не заметили Грубера на палубе белой тридцатипятифутовой спортивной яхты. Судно имело агрессивный, выдвигающийся вперед дизайн, делающий ее похожей на мчащуюся акулу, даже когда она пришвартована.
   На Грубере была белая фуражка с позолотой на черном козырьке, матроска в бело-синюю полоску, красный шейный платок, ветровка, белые брюки и коричневые кожаные топсайдеры с кисточками, обутые на босу ногу. Выглядел он смехотворно, словно вырядился на костюмированную вечеринку.
   — Салют, сухопутные! Разве эта детка не великолепна? — крикнул Грубер. — Вы должны увидеть ее изнутри. Телик с плоским экраном и спутниковыми каналами, гранитные столешницы, изготовленные вручную шкафы и ультракожаная обивка. Просто прелесть! Добро пожаловать на борт.
   — Мы бы с удовольствием, но нет, — похоже, Монк чувствовал тошноту от одной мысли о посещении судна. — Это капитан Стоттлмайер, он тоже теперь участвует в расследовании.
   Грубер спустился к нам на пристань. — Получается, мы здесь — три капитана.
   — В самом деле? — поднял бровь Стоттлмайер.
   — Я капитан Грубер, а это моя шхуна, — он погладил гладкий борт, глядя на меня. — Это моя леди. Я зову ее Лодка Вожделения.
   — Сколько же стоит такая яхта? — поинтересовался Стоттлмайер.
   — Пожалуйста, — заскулил Монк, — не могли бы мы решить дело быстрее?
   — Где-то около двух сотен тысяч, — похвастался Грубер.
   — Это большая часть Вашего вознаграждения, — подсчитала я.
   — Я лишь заплатил им аванс. Но они знают, что у меня надежный резервный фонд. Я только что заключил контракт на экранизацию моей вдохновляющей истории жизни с ЭнБиСи-Юниверсал.
   — Повезло, — ухмыльнулся Стоттлмайер.
   Монк покачнулся и с трудом сглотнул. — Нам нужно перепроверить некоторые нюансы Вашего заявления. Можете предельно быстро все уточнить?
   — Я пошел в сад проверить свою клубнику и увидел парня, выходящего из парка с обувью в руке. Он сел в «форд-таурус» с разбитой задней фарой и помятым бампером. Часть его номерной пластины — М-пять-шесть-семь.
   — Только есть одна проблема, — выдавил Монк, прерываясь, чтобы схватиться за живот и сделать глубокий вдох. — У Чарли Геррина не была разбита задняя фара, и бампер не был помят, когда он выходил из парка.
   — Не может быть, — Грубер засунул руки в карманы и покачал головой. — Я знаю, что видел…
   — Ничего ты не видел, — оборвал Стоттлмайер. — А просто повторил детали, сообщенные офицером Милнером, когда ты согласился на раздел награды. Только ты решил убить его и забрать деньги себе, не так ли, Берт?
   — Не могли бы мы продолжить разговор на улице? — взмолился Монк. — Там, где нет бурных волн.
   Пристань была твердой как тротуар. Ничто, кроме Монка, не двигалось.
   — Пока мы разговариваем, твою квартиру обыскивают, и твои вещи изымают на экспертизу для выявления порохового остатка, — разъяснил Стоттлмайер. — А во время обыска, возможно, найдется и орудие убийства.
   — Нет, не найдется, — выпалил Грубер.
   Все произошло так быстро, что я не уловила момент появления пистолета. Секунду назад Грубер стоял, а мгновение спустя он схватил Монка и приставил пистолет к его голове. Должно быть, оружие постоянно находилось в кармане его куртки. Возможно, он планировал выбросить его в море.
   Стоттлмайер выхватил свой пистолет почти так же быстро, как и Грубер. Я уже была не частью пьесы, а зрителем. И могла лишь наблюдать.
   Невероятно! Еще большим потрясением это стало для Монка.
   — О Боже, — всхлипнул он, — только не снова.
   — Назад, или он умирает, — пригрозил Грубер.
   — Я не чувствую себя так хорошо, — возразил босс.
   — Это не очень умный шаг, Берт, — прорычал Стоттлмайер.
   — Мы вдвоем поднимаемся на яхту и уходим, — шагнул назад Грубер. — Пуститесь в погоню, и он превратится в наживку для акул.
   — Все застыньте на месте, — попросил Монк. Он выглядел, словно его сейчас вырвет. — Вы раскачиваете пристань.
   — Тебе нужен Монк, — внезапно выдал капитан, — так забирай его.
   Я вытаращилась на него. — Вы же не серьезно?!
   — А что я могу сделать? — он убрал пистолет в кобуру. — Он победил. Кроме того, думаю, нахождение с Монком на одной яхте — наказание похлеще смертной казни.
   Грубер попятился к яхте, таща за собой Монка. — Мы поднимаемся на борт.
   — Я не могу, — застонал Монк.
   — Хочешь умереть?
   — Да! — заголосил Монк. — Избавьте меня от страданий, пожалуйста!
   Стоттлмайер медленно наклонился и завязал шнурок на ботинке. Поверить не могу, насколько обыденно он относится к похищению босса!
   — Заткнись и двигайся, — рявкнул Грубер.
   — Не говорите о движении, — стенал Монк. — Я даже думать о движении сейчас не могу.
   Грубер потащил босса за собой. — Ты поднимешься на борт посудины!
   — Кто-нибудь, застрелите меня, пожалуйста! — надрывался Монк.
   — Заткнись, — взбесился Грубер.
   Внезапно Монк наклонился вперед и рванулся к пристани. Остолбенев от удивления, Грубер выпустил его на мгновение. Стоттлмайер выхватил крошечный пистолетик из скрытой кобуры на лодыжке и выстрелил ему в плечо. Грубера ударом отбросило на борт яхты, и пистолет выпал из его руки. Он сполз на пристань, всхлипывая от боли и хватаясь за плечо.
   Но хныкал не он один. Компанию ему составил Монк, на коленях ползающий по краю причала и блюющий в воду.
   Я подбежала к нему и нежно гладила по спине, пока рвота не закончилась. Боже, он был так жалок!
   Стоттлмайер схватил пистолет Грубера, а затем хотел вызвать по сотовому подкрепление и карету скорой помощи, но их уже успели вызвать зеваки. Стрельба привлекла толпу, и я слышала приближающиеся сирены.
   — Вот и все, мистер Монк, — устало опустилась я рядом.
   — Я знаю, — прохрипел он. — Мое завещание найдешь в верхнем ящике прикроватной тумбочки.
   — Все будет в порядке!
   — Не смеши меня, — дрожал он. — Неужели не видишь у меня предсмертных судорог?
   — Это было здорово, Монк, — хлопнул босса по рукаву Стоттлмайер. — Я знал, что ты рванешься, и выжидал.
   — Я бы хотел, чтобы здесь находился Уайатт, — прошептал Монк. — По крайней мере, ему бы хватило порядочности пристрелить меня.
  

  

   

    24. Мистер Монк получает жизненный урок
   

   Босс отказался от медицинской помощи. Ему не хотелось двигаться из-за страха, что движение снова вызовет рвоту. Он предложил нам вызвать судмедэксперта и труповозку и подождать на стоянке, пока он не умрет.
   — Ждать осталось недолго, — проскулил он.
   Даже для Монка это чересчур. Он вел себя, как большой ребенок. Если Джули тошнит, она переносит рвоту так же легко, как большинство людей — чихание, а потом прекрасно себя чувствует. Я не такая, меня может тошнить несколько часов подряд, пока я не вызову рвоту. Но и то, не считаю это страшным делом. С каждым случается. Наверняка, Монка тошнит не первый раз в жизни.
   — Мистер Монк, может, Вам проще к этому относиться? — попыталась успокоить я. — Вас раньше никогда не рвало?
   Он испепеляюще взглянул на меня. — Если бы такое случилось, ты бы сейчас разговаривала с могилой.
   Я испытала чувство вины, хотя логика в его реплике отсутствовала напрочь.
   Несмотря на протесты, Стоттлмайер поручил фельдшерам доставить Монка в больницу. Босса еще пару раз вырвало: пока его везли на каталке и в карете скорой помощи по дороге в больницу.
   Подъехав к отделению скорой помощи, он уже был убежден, что находится на волосок от смерти. Он потребовал дать ему подписать отказ от реанимации, пока он в ясном уме.
   Врачи поставили ему капельницу для восстановления потерянной жидкости, и сделали укол для купирования тошноты. Доктор предположил, что, возможно, у Монка разыгрался приступ морской болезни или он чем-то отравился, но, вероятнее всего, эти симптомы он вызвал сам в результате панической атаки. Он разрешил отвезти босса домой, когда тот успокоится.
   Много времени на успокоение у Монка не ушло. Не знаю, подействовали лекарства или сказался факт, что он больше не на пристани, или из-за усталости, но в течение часа он вернулся к нормальному состоянию. Он сел на каталке в смотровой, и стал рассуждать о своем испытании, оставшемся в прошлом.
   — Раньше я только один раз был так близок к смерти, — поделился он, — когда меня заживо похоронили в гробу.
   — Я помню, — кивнула я.
   — Когда я лежал в гробу, ко мне в видениях пришла Труди. Она словно готовила меня к переходу на другую сторону. На этот раз все иначе.
   — Разница в том, что Вы не умирали, — сказала я. — У Вас просто были проблемы с желудком.
   — Я видел темный тоннель с ярким светом в конце, — заявил Монк. — Возможно, это был Бог.
   — Или поезд, — отозвалась я.
   — Думаю, мое время еще не пришло.
   — Наверное, Вы правы.
   — Я получил от жизни важный урок, — глубокомысленно изрек он. — В следующий раз возьму таблетки драмамины перед выходом в открытое море.
   — Вы были в десяти ярдах от берега, мистер Монк.
   — Я был на воде, — возразил он.
   — Пирс покоится на столбах, уходящих вглубь залива, — не согласилась я. — На самом деле Вы не находились на воде.
   — Я был в Тихом океане! — воскликнул Монк.
   — И случился идеальный шторм на пристани, — усмехнулся Стоттлмайер, присоединяясь к нам в смотровой. — Как себя чувствуешь, Монк?
   — Счастлив, что выжил, — ответил он. Это правда. Пусть риска смерти от морской болезни и не было, но пуля в голове вполне могла его отправить на тот свет.
   — Многие полицейские хотели бы пожать твою руку, — пошутил капитан, — но не волнуйся, я не позволю им сделать это.
   — Спасибо, — искренне поблагодарил Монк.
   — Как Грубер? — поинтересовалась я.
   — Жить будет долго и не очень счастливо за решеткой, — хмыкнул Стоттлмайер. — Баллистики говорят, офицер Милнер убит пулей из пистолета, который был приставлен к голове Монка.
   — Дело закрыто, — вздохнула я с облегчением.
   — Разве были сомнения? — возмутился Монк.
   — Меня еще кое-что беспокоит, — задумался Стоттлмайер. — На самом ли деле жена Милнера не в курсе того, что он провернул, или она солгала нам?
   — Это не имеет значения, — заметила я. — Ее муж убит, она достаточно настрадалась.
   — Давай допустим, что Монк не совершил мозговой штурм, — предложил капитан. — Знай она правду и не расскажи нам, Грубер остался бы безнаказанным и в буквальном смысле отплыл в сторону заката.
   — Тогда хорошо, что мистер Монк понял это.
   В этот момент нас навестил очень неожиданный посетитель. Мэр Смитрович влетел в смотровую, хлопнув дверью. Его выпуклые вены на лбу напомнили мне Сканнеров из фильма, которые могли силой мысли заставить голову взорваться.
   — Скажите мне, что Вы не просто подстрелили человека, которого я по телевидению назвал великим гражданином и ярким примером настоящего жителя Сан-Франциско? — потребовал мэр у Стоттлмайера.
   — Именно это я и сделал, — гордо поднял подбородок капитан.
   — Человека, которому я заплатил двести пятьдесят тысяч долларов из денег налогоплательщиков, чтобы вознаградить за мужество?
   — Именно этого, — кивнул Стоттлмайер.
   — Что заставило Вас поступить так? — недоумевал Смитрович.
   — Он убил полицейского, — объяснил капитан. — А еще приставил пистолет к голове Монка.
   Теперь мэр обратил свою ярость на Монка. — Как Вы могли это допустить?
   — Вы бы предпочли, чтобы я не раскрыл убийство? — наклонил голову Монк.
   — Вы абсолютно уверены в его вине? Разве не может случиться, что Вы совершили идиотскую ошибку?
   — Нет, — обиделся Монк.
   — Но это просто невозможно! — мэр едва не взвыл, — Как может человек, указавший на серийного убийцу, сам оказаться убийцей?
   — Судьба, порой, — смешная штука, — сорвалось у меня с языка.
   — А мне не смешно, — набросился мэр уже на меня.
   — А мне смешно, — вступился капитан. — Только чуть-чуть. На один смешок.
   — Кадры моего рукопожатия с убийцей полицейского и вручением чека облетят все новости, газеты, веб-сайты и блоги по всей стране.
   — А может и во всем мире, — поддакнула я.
   Мэр Смитрович осуждающе посмотрел на Монка. — Ты еще до пресс-конференции знал о сотрудничестве Милнера с Грубером. И подставил меня.
   — Нет, — замотал головой Монк.
   — Не изображай тупицу передо мной. Ты ловко манипулировал событиями с самого начала, — мэр повернулся к Стоттлмайеру. — Вы все время работали рука об руку с вашими дружками из полицейского профсоюза. И я раскусил вас!
   Мэр оказался еще большим параноиком, чем Синди Чоу, и так же повсюду видел заговоры. Не могу решить, чья теория заговора более бредовая: ее идеи об инопланетянах и экспериментах ЦРУ над невинными гражданами или его о том, что Монк — политический манипулятор, намеренно заставивший мэра вручить двести пятьдесят тысяч долларов убийце. Ясно одно: мэру и Чоу нужен постоянный медицинский присмотр.
   — Я припомню тебе, Монк, — открыто пригрозил мэр.
   — А я сомневаюсь, что избиратели забудут сей инцидент, — прищурил глаза Стоттлмайер.
   Мэр хмуро обвел нас взглядом и выскочил из смотровой еще более злым, чем зашел. Если его голова взорвется, надеюсь, ради его же блага, это произойдет в больнице.
   Монк вздохнул. — Как грустно.
   — Ты о чем? — спросил капитан.
   — Он так и не понял, что трибуна была предвестницей конца.
   

   В тот вечер и на следующее утро управление полиции доминировало в новостях.
   Вечерние новостные выпуски во вторник посвятили скандалу, как Бертрам Грубер, герой, изобличивший Золотоворотского Душителя, убил полицейского Кента Милнера; как и предсказывал мэр, кадры с пресс-конференции использовали для иллюстрирования истории. Еще сообщили, что полицейские и городские переговорщики всю ночь проводят в неизвестном отеле за трудовыми соглашениями.
   Утром в среду на первой полосе газеты Сан-Франциско Кроникл вышла статья в две колонки со снимком пожимающих руки Смитровича и Грубера над чеком в двести пятьдесят тысяч долларов. Но на этот раз новость была несколько иная. Мэру Смитровичу удалось выставить историю в более выгодном для него и абсолютно мошенническом свете.
   
    
Мэр приводит полицию к задержанию убийцы полицейского

    Когда Барри Смитрович награждал Бертрама Грубера чеком на двести пятьдесят тысяч долларов за предоставление информации, повлекшей арест Золотоворотского Душителя, мэр на самом деле отлично исполнил роль в сложной постановке Полицейского Управления Сан-Франциско, устроенной для изобличения одного из своих сотрудников.
    «Был определенный риск, но я счастлив, что мне удалось оказать содействие правоохранительным органам, — говорится в официальном заявлении мэра. — К сожалению, дело сложилось трагически». Мэр имеет в виду убийство полицейского Кента Милнера, который придумал мошенническую схему с Грубером с целью обмануть город на четверть миллиона долларов. Источники в полиции подтверждают, что офицер Милнер остановил Чарли Геррина, подозреваемого в убийствах женщин, за незначительное нарушение правил дорожного движения. Милнер понял, что наткнулся на серийного убийцу, но вместо ареста подозреваемого, он передал Груберу информацию, необходимую, чтобы претендовать на награду, которую они собирались поделить. Милнер являлся городским сотрудником, и не мог требовать награду сам.
    Полиция раскусила схему, но доказательств было недостаточно для ареста.
    «Предоставление вознаграждения Груберу было частью игры в кошки-мышки, для сбора доказательной базы, — заявил мэр в своем выступлении. — Я работал в тесном контакте с полицией в ходе операции. Принял в ней участие, невзирая на краткосрочные личные и политические последствия, которые она может повлечь. Желание увидеть торжество правосудия у меня в приоритете».
    На что полиция никак не рассчитывала — это жадность преследуемых преступников. Перед тем, как сотрудники полиции успели арестовать мошенников, Грубер застрелил офицера Милнера и присвоил все деньги.
   
   Я просмотрела статью до конца, ожидая увидеть опровержение от полицейских. Не нашла.
   Я не политик и не сторонник теории заговора, но у меня создалось впечатление, что у полицейских есть веская причина не оспаривать излагаемые Смитровичем сведения. Неустойчивое положение давало неплохие рычаги полицейским для переговоров.
   Все это прокручивалось у меня в голове в среду утром, пока я везла Монка на работу в управление. Первое, что я обнаружила — огромное количество полицейских. Ощущение, что большая часть органов оправилась после борьбы с «синим гриппом».
   В общем зале отдела убийств было полно детективов, и для команды Монка просто не осталось места, за исключением небольшого участка в задней части зала. Но Чоу, Портер и Уайатт не подвергались остракизму. Они оживленно разговаривали с коллегами и даже над чем-то посмеивались.
   Дишер заметил Монка и крикнул сквозь шум разговоров, звон телефонов и офисный гомон: — А вот и он!
   Внезапно все детективы поднялись на ноги перед нами и зааплодировали. Монка поразило и смутило повышенное внимание.
   Стоттлмайер вышел из офиса, и аплодисменты стихли, чтобы он произнес речь.
   — Мы все должны поблагодарить тебя за то, что ты сделал для офицера Милнера, — начал капитан. — Возможно, у него и имелись недостатки, но он был одним из нас.
   — Я бы сделал это для каждого, — потупился Монк. — Ни одно убийство не должно оставаться безнаказанным.
   Бэтмен не смог бы выразиться лучше. Но Монк не остановился на достигнутом.
   — Всем, чего я достиг, я обязан моей команде детективов: Синди Чоу, Фрэнку Портеру и Джеку Уайатту. Можете отблагодарить меня, оказав им уважение и признательность, которые они заслужили.
   Детективы повернулись и наградили команду Монка очередной порцией восторженных аплодисментов. Я шепнула Монку: — Отличная речь, мистер Монк. И Вам не нужны никакие заметки. Выступать перед аудиторией вовсе не сложно.
   — Это не аудитория, — Монк был явно тронут, — это семья.
   Стоттлмайер жестом пригласил нас к себе в офис и закрыл за нами дверь после того, как мы вошли. Он не позвал Дишера присоединиться к нам, да тот и не пытался.
   Не очень хороший знак…
  

  

   

    25. Мистер Монк и статус-кво
   

   Похоже, Монк не разделял мои переживания. Он был растроган овацией.
   — Это было что-то! — восторгался он.
   — Согласен, — хлопнул его по плечу Стоттлмайер. — Раскрытие убийства полицейского стерло у многих жестокие чувства по отношению к тебе и твоей команде.
   — Я так рад слышать это! — обрадовался Монк. — Теперь мы вместе сможем работать в полной гармонии.
   — Не совсем, — Стоттлмайер присел на край стола. — Мы взяли мэра за жабры из-за истории с Грубером, и профсоюзные переговорщики использовали ситуацию в нашу пользу. Еще вчера они закрыли переговоры с условиями, близкими к тем, что мы и требовали.
   Я так и знала… Вот и объяснение, почему все вернулись на работу и пребывают в прекрасном расположении духа, но неясно, почему мы ведем разговор за закрытыми дверями.
   — Это же потрясающе! — воскликнул Монк.
   — Для рядовых сотрудников — да, — отвел глаза капитан, — но не все так радужно для тебя. Одно из условий сделки — сокращение управления на несколько детективов высшего класса и сотрудников более высокого звания.
   Монк кивнул. — Значит, я теперь не капитан. Это я смогу пережить.
   Стоттлмайер вздохнул и посмотрел на меня. Такое впечатление, что он искал у меня поддержки. Или снисхождения. Прежде чем я разобралась, он опять перевел взгляд на Монка.
   — Мне жутко неприятно говорить это, Монк. Но ты снова больше не полицейский, вообще.
   Монк ничего не ответил. Да и не было необходимости. Горе было написано на его лице и на опавших плечах.
   Стоттлмайер в который раз взглянул на меня, но не нашел во мне ни снисхождения, ни поддержки. Зато получил мое отвращение. Как они смели так поступить с Монком после всего, что он для них сделал? Они и мэра взяли в оборот лишь потому, что Монк обеспечил им возможность давления. И так его отблагодарили? А он назвал их семьей.
   Скорее всего, это дело рук мэра. Возможно, отобрание у Монка значка и крах его мечты являются местью за публичное унижение мэра.
   Но полицейские позволили ему поступить подло.
   — Ты должен пройти полное психиатрическое обследование и отвечать всем требованиям для восстановления, если мэр позволит, — потупился Стоттлмайер. — Но даже если все пройдет нормально, из-за заморозки найма новых сотрудников, тебя не примут. Мне жаль, Монк. Очень жаль.
   — Вы даже не боролись за него? — разъяренной коброй прошипела я.
   — Кто я такой, чтобы бороться, Натали? Я не участвовал в переговорах. Не я заключал сделку и не имею права менять ее условия.
   — Спасибо охренительно большое, — огрызнулась я.
   — Это несправедливо, — нервничал капитан. — Я же не виноват!
   — Вы ничего не предприняли, а это еще бесчестнее! Вам всем должно быть стыдно за себя!
   Я посмотрела на Дишера в общем зале. Он почувствовал мой гнев и отвернулся. У него не было шанса выйти сухим из воды. Они все виноваты.
   Монк откашлялся и наклонил голову в сторону общего зала. — А что насчет моей команды?
   — Они тоже уходят, — буркнул Стоттлмайер.
   — Они уже знают? — спросил Монк.
   Стоттлмайер кивнул. — Я сообщил им перед вашим приходом. Они уже сдали значки.
   Монк полез в карман, достал свой значок и протянул капитану, даже не взглянув на него.
   — Ужасно чувствую себя из-за этого, Монк.
   — Я тоже, — босс направился к выходу из офиса.
   — Это несправедливо, капитан. И Вы знаете это.
   — Будь реалисткой, Натали. Мужики в том зале, возможно, и простили Монка за то, что он поймал убийцу полицейского, но он по-прежнему остается штрейкбрехером. Никто не отблагодарит их за пересечение черты, прочерчена она или нет. Вот так обстоят дела.
   — Дерьмово! — припечатала я.
   — Да, — согласился Стоттлмайер. — Но давай честно: такой поворот событий можно было предсказать с самого начала.
   Он прав. Мы все предвидели — я, доктор Крогер и Стоттлмайер — но Монку от этого не легче.
   Он отлично выполнил свою работу, проявил себя как полицейский и лидер, возможно, даже спас несколько жизней, но никому до его свершений не было дела. Полицейские и политики использовали босса, ничего не дав взамен. По факту, он еще и должен благодарить, что никто не испытывает ненависти к нему!
   Можете в такое поверить? А как насчет его чувств? Разве они никого не волнуют?
   Очевидно, нет.
   Я нашла Монка разговаривающим с Портером, Чоу и Уайаттом.
   — Я и не ожидал возвращения значка, — заявил Портер, — но чертовски приятно уходить победителем. Спасибо тебе, Морт!
   — Это Монк, — поправила Спэрроу.
   — Где? — завертел головой старик.
   — Прямо перед тобой, дедушка, — указала Спэрроу.
   Портер уставился на Монка, словно впервые увидел. — Ты еще боишься молока?
   — До ужаса, — улыбнулся Монк.
   Чоу подала голос. — Благодаря Вам, Монк, мы одержали крупную победу над инопланетным теневым правительством. Они попытаются похоронить открытое нами, но правда всегда выходит на поверхность. Я прослежу, чтобы наши достижения не замалчивали.
   Она протянула боссу крохотное устройство, похожее на гибрид айпода и фонарика.
   — Что это такое? — полюбопытствовал Монк.
   — Можете использовать его для поиска жучков, — пояснил Джаспер. — Это вроде детектора-локатора устройств аудио- и видео-наблюдения.
   — А у тебя такой есть? — спросила я.
   — Конечно, — ответил Джаспер. — А у тебя нет?
   Я уж было удивилась, что он свихнулся, как и Чоу, но он тут же подмигнул мне, и я почувствовала себя намного лучше.
   — Теперь до конца жизни за Вами будет следить агентство «Омега», — выдала Чоу Монку. — Считайте это медалью за отвагу.
   — Договорились.
   Уайатт шагнул вперед и хмуро посмотрел на Монка. — Ты слабак.
   — Да, — не стал отрицать Монк.
   — Но в некоторых отношениях, ты один из храбрейших людей, которых я когда-либо знал, — Уайатт протянул Монку патрон.
   — Зачем это?
   — Это пуля, от использования которой ты меня уберег, — пояснил Уайатт. — Хоть она и не побывала в твоей плоти, я чувствую, что она должна находиться у тебя.
   — Спасибо, — поблагодарил Монк.
   — Навещай нас иногда, — пригласил Бешеный Джек.
   — Нас?
   — Мы втроем открываем детективное агентство, — похвасталась Чоу. — Для Вас всегда найдется работа, если захотите.
   — Я — одинокий волк, — взгрустнул Монк. — Бунтарь. Изгой. Сам по себе.
   — Раньше я тоже себя считал таким, — заметил Уайатт. — Но все меняется.
   — Я вообще не поклонник перемен, — покачал головой босс.
   — Тогда это к лучшему, — осклабился Джек.
   — Что?
   — Что тебе не вернули значок, — пояснил Уайатт. — Подумай о жизненных переменах, которые неизбежно произошли бы в твоей жизни.
   Монк задумался на секунду, а потом его поведение резко изменилось. Он выпрямился. Зрачки расширились. Улыбнулся. Все разочарование, казалось, полностью испарилось.
   — Вы правы, — приободрился он. — Вау, какое облегчение!
   Бешеный Джек Уайатт — посланник счастья и просветления, причем без единого выстрела! Кто в это поверит?
   Трое детективов начали собираться на выход. Я схватила Джаспера за рукав и жестом попросила Эрни и Спэрроу задержаться на минутку.
   — Давайте оставаться на связи, хорошо? — предложила я.
   — Конечно, — поспешно выразил готовность Джаспер.
   — Было бы здорово, — присоединился к нему Эрни.
   — Надо пообедать вместе, — выдула пузырь жвачки Спэрроу. Тон, каким они это сказали, подразумевал, что мы больше не увидимся.
   — Нет, на самом деле! Я раньше думала, что у меня работа, которую никто не понимает. А потом встретила вас. Мы все занимаемся одним делом. Здесь у нас сложилась система взаимной поддержки. Грех этим не воспользоваться. Мы реально можем помогать друг другу.
   — Джаспер уже помогает мне, — похотливо ухмыльнулась Спэрроу. Джаспер покраснел. Эрни многозначительно взглянул на меня.
   — Я в такой помощи не нуждаюсь, Эрни.
   — Я счастлив в браке, — возмутился он.
   — Хорошо, давайте оставим все как есть, — расстроилась я.
   — Будем оставаться на связи, — повторил Джаспер, и чувствовалось, что на этот раз он говорит серьезно.
   Я чуть не поделилась с ними блестящей идеей создания своего профессионального союза, Международной Ассоциации Помощников Детективов, но побоялась отпугнуть их.
   Они втроем вышли. Джаспер и Спэрроу шли под руку, вслед за детективами, на которых работают. Но я знаю, их связывает нечто большее, чем отношение начальник-подчиненный, как меня и Монка, и, думаю, Стоттлмайера и Дишера тоже.
   Всем нам нужна помощь, даже помощникам.
   Не знаю, увижу ли я их снова, но мне приятно знать, что они где-то рядом, если мы будем в них нуждаться.
  

  

   

    26. Мистер Монк идет в автошколу
   

   В жизни существуют вещи, которые никто не любит делать, независимо от пола, расы, религии или национальности, вроде чистки зубов, мытья туалета или посещения автошколы. Спросите любого человека на улице, и он подтвердит, что эти вещи — отстой.
   Для всех, кроме Монка.
   Он часами начищает свои зубы. Несколько раз в день надраивает ванную комнату. И, хоть он не водит машину, но настоял на посещении со мной автошколы, и это великолепно! В любом случае, я бы просто заставила его пойти со мной.
   Единственная причина, по которой мне пришлось идти в автошколу — только так я могла погасить несправедливо выписанный штраф за превышение скорости во время эпидемии «синего гриппа». Его я получила по вине Монка, поэтому пусть терпит эту восьмичасовую пытку вместе со мной.
   Школа находится недалеко от моего дома, в помещении бывшего туристического агентства для мам и пап, разорившегося с развитием интернета. Стены, некогда украшенные фотографиями экзотических мест, теперь завешены различными дорожными знаками и плакатами, призывающими людей не пить за рулем. Три ряда складных стульев выставлены напротив металлического стола, рядом с которым стоят две картотеки, а на стене висит доска.
   Стоило нам только войти, как Монк начал переставлять стулья в четыре ряда с четным количеством стульев в каждом ряду. Я безмолвно извинилась перед соучениками, пока они стояли и с нетерпением ждали момента, когда смогут занять свои места.
   Мне хотелось сесть на «камчатке», чтобы удалось хоть немного поспать, но Монк потребовал, чтобы мы сели на первом ряду.
   — Не хочу ничего пропустить, — пояснил он свое желание.
   — А я хочу пропустить все, — парировала я.
   — Тогда ты не научишься на своих ошибках.
   — Мистер Монк, люди ходят сюда не учиться, а понести наказание.
   — Наказание? — изумился Монк. — Да это привилегия!
   — Шутите?
   — Двойные желтые полосы, пешеходные переходы и одностороннее движение. Ограничители скорости, светофоры и четко определенные парковочные зоны. Как красиво! Возможно, это лучшее выражение человечности.
   Я уставилась на него. — Полосы движения и знаки «стоп». Это, в Вашем представлении, лучшая черта человечества?
   — Это мир, порядок и равенство, — убеждал он. — Если бы еще тротуары и коридоры имели полосы, это означало бы конец хаоса.
   — Какого хаоса?
   — Ты видела, как ходят люди?
   Он наклонил голову в сторону счастливцев, проходящих по улице снаружи. Именно там мне уже хотелось находиться, а занятие еще даже не началось. Там — свобода.
   — Они шагают туда-сюда в разные стороны, никто не ходит по прямой линии, — размышлял босс. — Все извиваются и уклоняются, лишь бы избежать столкновения. Кто-то бежит, кто-то идет пешком. Всеобщая анархия! Но если каждый начнет ходить по своей полосе и со строго определенной скоростью, сигнализируя обо всех намерениях, это произведет революцию в обществе. Полагаю, заодно и приведет к миру во всем мире.
   Я посмотрела ему в глаза. В них стояли слезы.
   Это должно быть наказание для нас обоих! Несправедливо, если я проведу день в агонии, пока он блаженствует. Мне захотелось сделать что-нибудь по-настоящему плохое, вроде снимания ремня и пропуска одной или даже пары пуговиц на моих брюках, но я тут же передумала, поскольку это вывело бы Монка из себя минимум на восемь часов. Но больше всего пострадала бы я, поскольку именно ко мне он приставал бы весь день.
   Я пыталась придумать, как сделать день адским для него без ущерба для себя, когда открылась дверь, и в комнату вошел наш преподаватель с осанкой и суровой властной торжественностью, свойственной представителям Верховного Суда. Джентльмен около пятидесяти, на нем был твидовый пиджак и галстук-бабочка, в руках он держал экземпляр Транспортного Кодекса Калифорнии, словно священные письмена.
   Монк встал. Я рывком посадила его на место. Преподаватель положил Кодекс на стол и повернулся к аудитории.
   — Меня зовут Барнаби Мерримен, я ваш авто-инструктор. Вы — нарушители правил дорожного движения. Здесь вы по причине неуважения к дорожным законам. Как по мне, вас следовало бы посадить в тюрьму. Но благодаря милости нашего суда, вы находитесь в моем классе. И не уйдете отсюда сегодня, пока я не решу, что вы поняли закон и стали его воплощением.
   Монк зааплодировал. Мерримен взглянул на него.
   — Пытаетесь посмешить людей? — осведомился он.
   — Нет, сэр, — замотал головой босс, — я полностью согласен с Вами.
   — Зачем же Вы нарушили закон?
   — Я не нарушал, — Монк жестом указал на меня. — Это она.
   — Превысила скорость, — пояснила я. — Гнала на скорости двадцать восемь миль в час при ограничении в двадцать пять. Посадите меня в тюрьму и выбросьте ключ.
   Мерримен перевел взгляд обратно на Монка. — Так зачем Вы здесь?
   — Для морального обогащения, — ответил босс. — Всегда хотел по-настоящему изучить Транспортный Кодекс Калифорнии.
   Я подумала, что Мерримен сочтет Монка клоуном и прогонит из класса. Но нет. Должно быть, увидел искренний интерес в его глазах.
   — Хорошо, — согласился он. — Только без жульничества.
   — Обещаю! — вытянулся Монк, словно давая присягу. Он презирал жуликов.
   Мы начали с угадайки по правилам дорожного движения, затем продолжили отвечать на вопросы наедине с учителем. Первый вопрос был такой:
   
    Если пешеход пересекает дорогу, вы обязаны остановить машину:
    А) Только если он идет по пешеходному переходу;
    Б) Только если у него белая трость;
    В) Когда это необходимо для его безопасности.
   
   — Каков же правильный ответ? — спросил Мерримен. Монк — единственный, кто поднял руку. Преподаватель вздохнул и указал на него.
   — «Г», — произнесМонк.
   — Варианта «Г» нет, — возразил Мерримен.
   — А должен быть, — не согласился Монк.
   — Вовсе нет.
   — Это вопрос с подвохом, — заявил Монк.
   — Нет, — отверг Мерримен. — Правильный ответ — «В», когда это необходимо для безопасности.
   — Правильный ответ — «Г», чтобы арестовать человека, — не унимался Монк.
   — Зачем Вам это нужно? — удивилась я.
   — Он пересекает дорогу в неположенном месте, — отрезал Монк. — Это преступление.
   — Мы обсуждаем транспортный кодекс, — вставил Мерримен, — а не уголовный.
   — Закон есть закон, — настаивал Монк. — Я семь лет проработал постовым на перекрестке. Уж поверьте, я знаю злые улицы.
   — Двигаемся дальше, — продолжил Мерримен.
   Следующий вопрос:
   
    Если задние колеса вашего автомобиля заносит, вы должны:
    А) Повернуть рулевое колесо в ту сторону, куда идет занос.
    Б) Держать руль абсолютно прямо.
    В) Повернуть руль в противоположную заносу сторону.
   
   Монк поднял руку. Опять он оказался единственным. Мерримен выбрал девушку со второго ряда, пытавшуюся превратиться в невидимку.
   — Правильный ответ — «А», — пробормотала она.
   — Неправильно, — встрял Монк. — Правильный ответ «Г» — молиться.
   Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения Мерримена. Он выставил Монка из класса, закрыл за ним дверь и запер ее.
   Ох, как я завидовала боссу! Я осталась в адской западне автошколы, а он был свободен!
   Мог пойти куда захочет и делать все что угодно. Мог погулять. Сходить в музей. Почитать хорошую книжку. Съесть мороженое в вафельном стаканчике. Влюбиться.
   Вместо этого Монк стоял прямо перед окном, счастливо регулируя движение пешеходов на тротуаре, внося свою лепту во имя мира во всем мире.
   Очень часто он улыбался и махал мне рукой. День оказался очень, очень длинным. Но наказание сработало. Я поклялась себе больше никогда не превышать скорость.
  

 


          See more books in http://www.e-reading-lib.com