Пролог
      «Завтра мне исполнится тридцать», — в который раз подумала Мэри-Элизабет Декруа. Она прекрасно помнила об этом событии, а тут еще и друзья с родственниками не дают о нем позабыть.
      

      Мэри-Бет не понимала того ажиотажа, который возник по поводу этой даты. Сначала известие о праздничной вечеринке, планируемой родственниками. Нет, об этом ей не положено было знать, просто любимая племянница случайно проговорилась. Девочка, конечно, расстроилась, и Мэри-Бет пообещала сохранить эту оплошность в тайне.
      

      А теперь вот приглашение — хотя какое там приглашение, настоящий приказ! — явиться завтра в спа-салон, расположенный в отеле «Пьер».
      

      Мэри-Бет уже подумывала перезвонить своей подруге Кэмерон Ньюберт и заявить, что ее абсолютно не волнует тот факт, что подобная дата бывает всего один раз в жизни. То же самое можно сказать и про двадцать девять лет и про тридцать один год.
      

      Мэри-Бет обязательно бы так и сделала, да только знала, что Кэмерон не станет слушать никаких возражений, и слова будут простым сотрясением воздуха.
      

      И все же она позвонила подруге, но лишь для того, чтобы уточнить время завтрашней встречи.
      

      На следующий день их большая и шумная компания — Мэри-Бет, ее кузина Ванесса, невестка Даниэлла и общая подруга Кэмерон — собиралась встретиться в два пополудни и отдать свои тела в умелые руки специалистов по релаксации, стилистике и еще Бог знает чему. По окончании нескольких часов мучений, как обычно говорила Даниэлла, им предстояло превратиться из чумазых золушек в прекрасных принцесс.
      

      Сауна, массаж, маникюр и педикюр…
      

      Мэри-Бет даже боялась представить весь этот список до конца. За минувший год она порядком отвыкла от походов в подобные места. Не потому, что считала, будто нужно опустить руки и перестать заботиться о внешнем виде, просто шикарные заведения, подобные этому, воскрешали слишком болезненные воспоминания о супружестве. Не самый лучший период ее жизни — и думать о нем не хотелось.
      

      И пусть ее будут сопровождать подружки, чьи едкие замечания обязательно должны скрасить пребывание в этом злачном месте, Мэри-Бет знала, что время в этом новомодном салоне будет тянуться крайне медленно и, только вырвавшись на свободу, она сможет облегченно вздохнуть.
      

      И все Мэри-Бет пришла на встречу, более того, явилась на десять минут раньше назначенного времени. У нее не хватило духу одной войти в салон, поэтому она решила подождать подруг в другом месте. Ближе всего находилась «Ротонда» — попасть в изысканное кафе легко, достаточно пересечь вестибюль отеля. В надежде пробудить мужество, Мэри-Бет даже подумывала заказать нечто с изрядной долей алкоголя, но вовремя одумалась.
      

      Официант принял заказ, и вскоре перед ней уже высился стакан чая со льдом. Оставалось лишь надеяться, что холодный напиток взбодрит лучше, чем горячительное, да и чувства останутся под контролем.
      

      Мэри-Бет пригубила чай: едва уловимый привкус лимона всколыхнул волну удовольствия. В детстве она галлонами поглощала лимонад и, повзрослев, не изменила своим пристрастиям. Порадовавшись, что не заказала алкоголь, она пила чай, а ее взгляд лениво скользил по редким посетителям кафе.
      

      Вот две девушки тихонько пересмеиваются, видимо, обсуждают кавалеров. А вот дама средних лет беспечно расправляется с шоколадным пирожным. За столиком в углу сидит изящный блондин. Мэри-Бет не видела его лица и все же не могла оторвать взгляд.
      Единственный мужчина, который на данный момент вызывал в ней хоть какой-то интерес, был именно блондином. И он тоже питал слабость к серым костюмам.
      

      Какова вероятность, что Родерик Бернс придет в «Ротонду»? А если и придет, каков шанс, что он планирует сделать нечто предосудительное.
      

      Когда в кафе вошла очередная посетительница, Мэри-Бет почти удалось отмахнуться от своих подозрений. К тому же появился более интересный объект для наблюдения: платиновая блондинка в ярко-синем платье и коротком черном жакете неторопливо дефилировала между столиками и, казалось, не обращала ни на кого внимания.
      

      Мэри-Бет перевела взгляд на туфли посетительницы — высокая шпилька и такой же насыщенный, как и у платья, синий цвет. Эти коллекционные туфли от Джимми Чу всколыхнули чувство, которое справедливо можно было назвать завистью. Мэри-Бет клятвенно пообещала себе, что в ближайшее время обязательно привнесет в свой гардероб нечто безумно дорогое и столь же элегантное.
      

      А тем временем блондинка обошла почти все овальное помещение кафе, пройдясь перед посетителем, который привлек внимание Мэри-Бет, и присела за соседний с ним столик.
      

      Он никак не отреагировал на свою соседку, и было необычно, учитывая просто маниакальное стремление сильной половины человечество поглядывать налево. Этот же странный субъект опровергал давно сложившееся правило. И Мэри-Бет решила продолжить наблюдение.
      

      Мужчина смотрел в бокал и никуда больше. Казалось, он даже не заметил блондинку. А потом, ничуть не спеша, достал ручку из кармана пиджака и черканул на салфетке несколько слов.
      

      Вот он встал, и Мэри-Бет тихонько ахнула. Это действительно был Родерик Бернс!
      Он оставил под чашкой деньги и направился к выходу, сделав при этом небольшой крюк. Проходя мимо блондинки, быстрым, хорошо отработанным движением, Родерик бросил на столик салфетку. Незнакомка с таким же проворством прикрыла ее сумочкой.
      

      Мэри-Бет ощутила предательские спазмы в горле, предупреждавшие о приближении приступа. Она прекрасно знала, как все будет. Первым нагрянет страх. За ним последует паника. Легкая дрожь будет сотрясать тело. А затем должно наступить оцепенение.
      

      Уже почти шесть месяцев она жила спокойно, не ведая подобных ощущений, и даже мысли не допускала, что когда-нибудь ей снова придется испытать подобное.
      Она не знала, сумеет ли справиться с сегодняшним приступом самостоятельно, поскольку уже давно не носила с собой «ксанакс».
      

      Перед глазами замельтешили картины прошлого, возвращая Мэри-Бет к первопричине ее теперешнего состояния.
      Гл. 1
      Неудачный брак. Болезненная потеря. Счастливые моменты новой жизни.
      

      Картины прошлого, мелькнув в сознании, ушли в небытие, оставив неприятный осадок в душе. Но былой аутотренинг не прошел бесследно, и Мэри-Бет успокоилась. Ее первым порывом стало рвануться за Родериком и немедленно выяснить отношения. Если его интересует другая женщина, зачем встречаться с нею столько времени? И сейчас Мэри-Бет уже не волновало, что с губ этого сладкоголосого блондина не сорвалось ни единого слова любви.
      

      Ее женская сущность требовала правды, какой бы она ни была.
      

      А тем временем осмотрительность советовала не торопиться с выводами: объяснение могло быть вполне невинным. И в этом случае публичная ссора поставила бы крест на их с Родериком отношениях.
      

      Но и оставлять разговор на потом Мэри-Бет тоже не собиралась.
      

      Нужно проследить за блондинкой! Мысль пришла и в следующий же миг получила полнейшее одобрение. Однако потенциальная любовница Родерика уже покинула из кафе, а значит, следовало поторопиться.
      

      Боясь растерять всю свою смелость, Мэри-Бет начала действовать. Она бросила несколько купюр на столик и тоже поспешила к выходу. У двери она столкнулась с Кэмерон.
      

      Привлечь подругу к детективной деятельности казалось наилучшим решением, однако времени что-либо объяснять попросту не было. Блондинка уже подходила к лифту, и Мэри-Бет, притормозив на секунду, выпалила:
      

      — Начинайте без меня, — и полетела дальше к своей цели. — Задержите лифт, — крикнула она, переходя на бег.
      

      Какая-то добрая душа нажала нужную кнопку.
      

      Мэри-Бет мысленно поблагодарила небеса, иначе ее игра в детектива могла закончиться, так и не начавшись.
      

      — Спасибо, — пробормотала она, ворвавшись в кабинку лифта подобно вихрю.
      

      На табло светились две кнопки. Мэри-Бет понадеялась, что на девятом выйдет пожилая пара, а вот блондинке нужен седьмой.
      

      — Мне тоже седьмой, — улыбнулась Мэри-Бет.
      

      Двери лифта захлопнулись, отрезая все пути к отступлению, и металлическая кабина стремительно понеслась вверх.
      

      Мэри-Бет напряженно следила за кнопками на табло. Ей не хотелось подниматься по лестнице, однако именно это предстоит, если интуиция подвела.
      

      Даже не пытаясь обуздать любопытство, Мэри-Бет украдкой взглянула на отражение соперницы в зеркальной стене лифта. При более близком изучении, стали заметны и резкие черты лица, и угловатая фигура. Хорошо подогнанная одежда и идеальный макияж в целом делали соперницу симпатичной, а горделивая осанка и невозмутимость добавляли еще несколько баллов к общему впечатлению.
      

      Лифт остановился и раздался мелодичный перезвон. Поскольку Мэри-Бет ближе всех находилась к двери, ей предстояло первой выйти из лифта, что она и сделала. Ей стоило огромного труда удержаться и не спросить, не выходит ли блондинка.
      

      Видимо, звезды благоволили сегодня к Мэри-Бет или, скорей всего, просто пожалели: соперница тоже вышла на седьмом этаже. Ее каблучки отбивали лишь им известный ритм. Прислушиваясь, Мэри-Бет неторопливо брела по коридору.
      

      Звук шагов прекратился, послышался легкий стук — два удара, тишина и еще один удар. Дверь немедленно приоткрылась, и блондинка вошла в номер. Все произошло так быстро, что Мэри-Бет едва не пропустила все основные события.
      

      Тайный сигнал, а также табличка «Не беспокоить» на ручке двери стали неопровержимым доказательством того, что дело нечисто. У подобной секретности могли быть и другие причины, но Мэри-Бет утратила способность ясно мыслить. Она не знала, что делать дальше: ворваться в номер прямо сейчас или проявить немного терпения и застать парочку, как говорится, прямо на месте преступления?
      

      Зазвонил сотовый, и решение было принято без участия самой Мэри-Бет.
      

      — Алло!
      

      — Мэри-Бет, что случилось? — потребовала Даниэлла, даже не потрудившись поздороваться.
      Ее слова сопровождало чье-то бормотание: похоже, вся компания в сборе.
      

      — У меня все нормально. Возникли непредвиденные обстоятельства, и мне пришлось ненадолго отлучиться.
      

      — Ты скоро появишься?
      

      — Сложно сказать. Может, начнете без меня?
      

      — Хорошо.
      

      Изумлению Мэри-Бет не было предела. Задавая вопрос, она даже не надеялась на необычную покладистость со стороны невестки.
      

      — Замечательно.
      

      — Когда окончишь свои дела, присоединяйся к нам.
      

      — Договорились.
      

      — И поторопись, пожалуйста.
      

      — Я постараюсь.
      

      Мэри-Бет недоумевала. Где же томительные расспросы? Где же предложение о помощи? Не то, чтобы она в ней нуждалась, и все же. Странно, все очень странно.
      

      Если подумать минутку-другую, причина столь необычного поведения была бы найдена, однако сейчас у Мэри-Бет имелись более насущные проблемы. Кураж почти прошел, и она уже сомневалась в правильности своих действий. Опасаясь, что попросту сбежит, она подлетела к двери и постучала.
      

      Никто не отозвался, и Мэри-Бет постучала громче.
      

      Прошло еще несколько секунд, но никакой реакции не последовало. Может, постучать кулаком? Подобный грохот разбудит и дьявола в преисподней или соседей.
      

      Мэри-Бет потерла ноющие пальцы. Если дверь не открыли сейчас, значит, шуми не шуми, не станут делать этого и впредь. Конечно, можно, постучать каблуком. Идея показалась заманчивой. Она раздумывала, снять туфлю или повернуться спиной к двери и просто отвести душу, как вдруг эта самая дверь неожиданно открылась.
      

      — Мэри-Бет?! — в дверном проеме застыл Родерик: босой, рубашка расстегнута, а брюки держатся на честном слове.
      

      Все-таки она оказалась права!
      

      Мэри-Бет уже забыла, что Родерик не связан с нею никакими обязательствами и, следовательно, имеет полное право встречаться с кем угодно и когда угодно. Она же, напротив, не имеет никакого права выдвигать ему любые претензии.
      

      Разумом она это прекрасно понимала, однако было одно обстоятельство, которое сводило на нет любую логику. Муж изменял Мэри-Бет, и в то время ей не хватило смелости высказать свои обиды ни ему, ни его пассиям. Сейчас же она словно вернулась в прошлое.
      

      — Ну, здравствуй, Родерик! — Мэри-Бет шагнула вперед, и это заставило мужчину отступить.
      

      Не желая привлечь любопытных соседей, Мэри-Бет захлопнула дверь. О да, она определенно не собиралась сдерживать себя.
      

      — Мэри-Бет, пожалуйста, уходи, — Родерик напоминал напроказившего мальчишку, прекрасно понимавшего, что наказание необратимо.
      

      — Нет. Я хочу посмотреть в глаза той шлюхе, которой удалось раскрутить тебя на большее, чем поход в театр и ресторан.
      

      Мэри-Бет заметила страх в глазах Родерика. Она и сама ужаснулась от своего поведения. И дело вовсе не в том, что она впервые материлась, просто ощущение вседозволенности пьянило, и вместе с тем пугало.
      

      — Давай потом поговорим.
      

      — Нет!
      

      Мэри-Бет рванулась вперед, страстно желая снова увидеть соперницу. Она еще не знала, что ей скажет. Хотелось выпалить нечто грозное. То, что смоет неприятный осадок предательства с души.
      

      Родерик попытался остановить ее, но Мэри-Бет оттолкнула мужчину, который был почти на двадцать фунтов тяжелее ее самой, и стрелой полетела вглубь комнаты.
      

      Ее взгляд мгновенно зафиксировал улики. Черный жакет небрежно брошен поверх мужского пиджака, лежащего на диванчике. Галстук змейкой спускался на пол с деревянной ручки кресла. Женская туфля одиноко стояла возле стола, а другая лежала около дивана.
      

      Да, ошибиться невозможно. Она появилась в разгар свидания.
      

      Мэри-Бет вдруг поняла, что до последней минуты ей хотелось ошибиться в своих выводах. И пусть бы она выглядела полной дурой, без причины ворвавшись в номер, лишь бы только это было не свидание. Однако пути назад уже не было.
      

      Мэри-Бет рванулась к двери, надеясь, что это спальня. Вновь на ее пути вырос Родерик.
      — Нет, Мэри-Бет. Пожалуйста, не делай этого. Ты пожалеешь.
      

      Конечно, она пожалеет. Но потом.
      

      А сейчас Мэри-Бет превратилась в разъяренную фурию и даже не представляла, сможет ли вернуться в нормальное состояние. Ей хотелось вопить и крушить. Оскорбленное чувство женское достоинство уже избрало цель для ее ярости. Мэри-Бет жаждала запустить в белокурые волосы соперницы свои коготки и не отпускать их ни за что на свете.
      

      И единственная преграда — это Родерик, загородивший дверь спальни. Он вытянул вперед правую руку. Ожидая, что это ее успокоит?! Напрасно!
      

      Крепко схватив его ладонь, Мэри-Бет резко рванула мужчину на себя и быстро отступила в сторону. Даже не проверив, все ли в порядке с Родериком, распростершимся на полу, она устремилась к цели. Вдруг дверь стремительно распахнулась, едва не сбив саму Мэри-Бет.
      

      Наконец, ей представился шанс выцарапать подленькие глазки своей соперницы, растрепать ее шикарные кудри, да только Мэри-Бет ничего из вышеперечисленного не сделала.
      

      Она ошеломленно застыла, пытаясь осмыслить увиденное. Пару раз даже поморгала, надеясь, что видение, завернутое в гостиничный халат, вновь обретет женские черты.
      Но этого не происходило. На пороге спальни определенно стоял мужчина. Все, что было доступно взору Мэри-Бет, говорило о его половой принадлежности. Короткие светлые волосы, адамово яблоко, узкая грудная клетка и, пусть и скрытая несколькими слоями шелка, но от того не менее отчетливо проступающая мужская плоть.
      

      А где же женщина?!
      

      Мэри-Бет присмотрелась: лицо мужчины в какой-то степени напоминало лицо той блондинки в ярко-синем платье.
      

      — Боже!
      

      — Я говорил, что ты пожалеешь, — послышался жалобный голос Родерика.
      

      Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе Мэри-Бет. Она, и правда, жалела о своей несдержанности. Ей хотелось отмотать время назад: уйти из коридора, так и не дождавшись, пока Родерик откроет дверь, или вообще не входить в то кафе.
      

      Ей было тошно от всей этой ситуации. А поскольку провалиться сквозь землю не представлялось возможным, Мэри-Бет посчитала за лучшее просто уйти.
      

      — Я, наверное, пойду.
      

      — Нет. Теперь вы останетесь, — грозно сказал мужчина, до этого изображавший женщину.
      

      Мэри-Бет сглотнула, ужаснувшись тому, зачем ей нужно остаться.
      Они хотят избавиться от свидетеля?
      

      Или планируют привлечь ее к своим забавам?
      

      Ни один из вариантов не устраивал Мэри-Бет. К тому же происходящее начинало ее пугать. И тогда она попыталась скрыть страх за веселой бравадой:
      

      — Так получилось, что мне пора бежать. Вы уж, как-нибудь без меня, мальчики, ладно?
      Мэри-Бет начала отступать к выходу.
      

      — Задержи ее, Род!
      

      Ситуации становилась критической, и уже не оставалось времени на сантименты. Мэри-Бет развернулась и побежала.
      

      — Подожди, Мэри-Бет! Я просто хочу поговорить.
      

      — Да-да! Конечно. Позвони мне!
      

      Оказавшись в коридоре, Мэри-Бет пыталась отыскать путь к спасению. Ждать лифт слишком долго, и она рванула в противоположную сторону. Уже выскакивая на лестничную площадку, услышала крик Родерика: он выкрикивал ее имя и бежал за ней.
      

      Следуя внезапному порыву, Мэри-Бет устремилась наверх. У нее почти не оставалось времени, чтобы спрятаться от обезумевшего Родерика Бернса, поэтому, очутившись на восьмом этаже, она сделала первое, что пришло в голову. Не думая о последствиях, Мэри-Бет вломилась в закрывающуюся дверь чьего-то номера!
      Гл. 2
      Мэри-Бет захлопнула дверь и, закрыв глаза, привалилась к ней спиной.
      

      Конечно, долго так продолжаться не могло, но страх и смущение не позволяли ей открыть глаза. А так, в темноте, можно представить, что она дома, а перед ней вовсе не стоит черноволосый мужчина, которого она так по-хамски оттолкнула.
      

      Ей, наверное, никогда не забыть его взгляд, пусть она и видела его всего лишь доли секунды. В обсидиановых глазах плескалось изумление, граничившее с шоком. И Мэри-Бет его понимала. Не каждый день к нему в номер врывается полусумасшедшая девица. Однако он проявил чудеса выдержки и не выставил ее вон. И даже не попросил, да что там, не потребовал объяснений.
      

      И это настораживало!
      

      Мэри-Бет прислушалась, пытаясь определить, где же находится хозяин номера. Но из-за своего учащенного дыхания ничего не услышала. Попытка не дышать оказалась безрезультатной: организму требовался воздух.
      

      Уж не прибила ли она его случайно?
      

      Мэри-Бет приоткрыла глаза: мужчина был жив и стоял в нескольких шагах от нее. Скрестив руки на груди и слегка наклонив голову на бок, он с подозрением смотрел на свою нежданную гостью.
      

      Чувствуя себя неуютно под этим пронизывающим взглядом, Мэри-Бет все же не могла не отметить привлекательность незнакомца. Он походил на падшего ангела: черные волосы, непокорными локонами падавшие ему на лоб, смуглая кожа, резкие черты лица.
      

      — Как вы меня нашли?
      

      Его голос — ледяной, словно воды Северного океана, но с легкой хрипотцой — проник под кожу, и Мэри-Бет вздрогнула. Незнакомец был привлекателен, как сам грех, и ее тело среагировало на это самым естественным образом: горячая волна прокатилась сверху вниз, согревая, лишая сил, доводя до умопомрачения.
      

      Ей хотелось выгравировать в памяти каждую частичку этого сурового лица… И тут Мэри-Бет словно обухом по голове ударили.
      

      — Поверить не могу! Это вы?
      

      — Вы играете просто великолепно, — поморщился мужчина. — Естественно, это я! Но как вы узнали, где я остановился? Мне же только час назад сменили номер.
      

      — Это все случайность, — постаралась убедить его Мэри-Бет, — но какая счастливая случайность.
      

      Она улыбнулась, не в силах поверить своей удаче.
      

      — Да, конечно. Ладно, давайте фотографию.
      

      — Какую фотографию?!
      

      — Вы же пришли за автографом?
      

      — Автограф?! — Мэри-Бет еще не вполне осознала все выгоды ситуации, в которую так стремительно ворвалась.
      

      — Послушайте, синьорина, единственное, что я могу вам предоставить, это автограф, понятно?
      

      — Боже, сам Винченцо Бальдуччи! — она никак не могла успокоиться.
      

      — Вы уверены?
      

      — Витторино?! — Мэри-Бет с сомнением посмотрела на собеседника и покачала головой: — Нет, не думаю. Вы точно Винченцо.
      

      — Вы угадали. И все же зачем вы пришли, синьорина?
      

      — Я же вам говорю, это случайность. Вы мне не верите, — констатировала Мэри-Бет. — Давайте я все вам расскажу.
      

      — Рассказывайте, — вздохнул мужчина.
      

      — История очень длинная. Можно, я присяду?
      

      — Пойдемте! — Винченцо развернулся и прошел вглубь комнаты. — Присаживайтесь, — он махнул в сторону диванчика и кресел.
      

      — Знаете, что-то в горле пересохло. Не предложите мне стакан воды?
      

      Хозяин номера метнул в нее очередной угрюмый взгляд, но Мэри-Бет, находясь под впечатлением встречи со столь легендарной личностью, даже не заметила этого.
      

      — Итак?
      

      Винченцо устроился в глубоком кресле и впился взглядом в свою неожиданную гостью. Очередная сумасбродная фанатка. В течение последних десяти лет эстрадной жизни они толпами преследовали их с братом, хотя в последнее время кружили вокруг его номеров: все-таки Вито был женат.
      

      — Что?
      

      Мэри-Бет опустошила стакан с водой, столь любезно предоставленный хозяином номера, и улыбнулась.
      

      — Ваша история, — напомнил мужчина.
      

      — Ах, да! Я случайно оказалась в отеле сегодня…
      

      — Случайно?
      

      — Мои родственницы уговорили меня устроить праздник плоти?
      

      — Простите, что?! — на миг в его глазах мелькнуло смятение.
      

      — Сходить в спа-салон, — пояснила Мэри-Бет.
      

      — Знаете, я всегда несколько иначе трактовал это словосочетание.
      

      — Правда?
      

      — Неважно. Продолжайте, иначе мы никогда не доберемся до сути.
      

      — Так вот, я появилась раньше других и решила выпить чашечку холодного чая. И вдруг я увидела…
      

      — Меня?
      

      — Нет, своего кавалера. — Теперь уже определенно бывшего. — Не знаю, что на меня нашло…
      

      — Наверное, то же, что заставило вас ворваться в мой номер.
      

      — Вы так считаете?
      

      — Продолжайте, синьорина, — поторопил ее Винченцо.
      

      Мэри-Бет не могла поделиться с ним всей правдой, и она решила чуточку исказить произошедшие события.
      

      — Когда я ворвалась в его номер, — при этих словах Винченцо не сдержал кривой ухмылки, но Мэри-Бет проигнорировала ее, — то окончательно убедилась, что Родерик изменяет мне. Когда он захотел объясниться, я убежала. Родерик последовал за мной. Чтобы спрятаться, я ворвалась в первую открытую дверь.
      

      — Позвольте заметить, она была уже почти закрыта.
      

      — Это такие мелочи.
      

      — Допустим, все это правда.
      

      — Это правда! — пылко воскликнула Мэри-Бет.
      

      — Допустим, но вы меня знаете.
      

      — Я же не идиотка, — возмутилась она. Винченцо лишь приподнял брови. — Я образованная женщина. Кроме того, классическая музыка — это моя страсть.
      

      — Вы играете?
      

      В его списке неподходящих женщин второе место, после сумасбродных фанаток, занимали особы женского пола с претензией на талант.
      

      — Я получила музыкальное образование, и умею читать ноты. У меня идеальный слух, поэтому игра мастера доставляет мне неописуемое удовольствие, — она вздохнула, — но мои способности весьма посредственны.
      

      — Вы либо очень скромны, — усмехнулся Винченцо, — либо действительно скверно играете.
      

      — Вполне приемлемо! — возмутилась Мэри-Бет. Вздохнув, добавила уже более миролюбиво: — Но до вас мне далеко.
      

      — Оставим этот спор. Так вам нужен автограф?
      

      — Да, — она порылась в сумочке и печально добавила: — Но у меня нет ни одного подходящего клочка бумаги.
      

      Мэри-Бет с надеждой смотрела на своего кумира.
      

      — Посмотрю, что можно сделать.
      

      Винченцо Бальдуччи скрылся в соседней комнате, а Мэри-Бет прокрутила их разговор в голове и мысленно застонала. Она никогда не вела себя так глупо.
      

      Еще можно простить себе бесцеремонность, с которой она ворвалась в номер незнакомого мужчины, это вынужденная необходимость. Однако начало разговора определенно ввергало в шок. Что называется, блеснула интеллектуальными способностями! Даже страшно представить, что о ней подумал Винченцо Бальдуччи.
      

      — Вам повезло, у меня случайно, — он сделал акцент на этом слове, намекая на ее историю, — оказалась афиша.
      

      — Замечательно!
      

      Устроившись в кресле, Винченцо развернул афишный лист и выжидающе посмотрел на нее.
      

      — Что?!
      

      — Кому подписать? — словно малому ребенку, пояснил он.
      

      — Да, конечно. — Мэри-Бет замялась. Ей очень хотелось назвать свое имя, но племянница будет безумно рада, если получит автограф одного из братьев Бальдуччи. — Монике.
      На его лице отразилось страстное желание сказать что-то ехидное по поводу ее забывчивости: со стороны могло показаться, будто от восхищения его персоной она забыла свое имя. Винченцо промолчал, и Мэри-Бет благодарно улыбнулась. Ее самолюбие и так сегодня достаточно пострадало.
      

      «Моника! Пусть в твоей жизни будет еще не одна счастливая случайность. Энцо Бальдуччи», — написал Винченцо и вручил афишный лист гостье.
      

      — Спасибо!
      

      — Вам больше ничего не нужно?
      

      Винченцо не знал, что вынудило его предложить подобное. Обычно, он старался избегать просителей, как огня. А сейчас он был сама любезность!
      

      — Что вы имеете в виду? — нахмурилась Мэри-Бет.
      

      — Например, билетик на концерт.
      

      — О! — ее лицо просветлело. — Спасибо, но с этим у меня все в порядке.
      

      — А пройти за кулисы во время антракта или после концерта?
      

      Винченцо ужаснулся своим словам. Он не хотел опять встречаться с этой сумасбродной фанаткой. Или хотел?
      

      — Это было бы замечательно!
      

      — Я скажу, чтобы вас пропустили. Моника…
      

      — Ой, я не представилась. Мэри-Элизабет Декруа.
      

      — Простите, — теперь уже Винченцо непонимающе нахмурился.
      

      — Моника — это моя племянница. Вы даже не представляете, как она обрадуется, получив ваш автограф. Я могла бы попросить еще один, но мне казалось, это будет лишним, учитывая, — Мэри-Бет неопределенно помахала в воздухе рукой, — обстоятельства нашего знакомства.
      

      — Понятно. Рад познакомиться с вами, синьорина Декруа, — сказал Винченцо и протянул ей руку.
      

      Их ладони встретились, и Мэри-Бет едва не зажмурилась от удовольствия. Его кожа была такой теплой, и казалось, будто она прикоснулась к горячему солнцу Италии. Ей не хотелось отпускать его длинные артистические пальцы, но скрепя сердце она сделала это.
      

      — Мне, наверное, пора.
      

      Мэри-Бет не хотела уходить. Да, Винченцо Бальдуччи — знаменитость. Но причина не в этом: рядом с ним ей было так хорошо, спокойно, и вместе с тем она чувствовал себя способной на новые безрассудства.
      

      Винченцо ничего ей не ответил. Они просто стояли и смотрели друг на друга.
      Резкий звонок телефона развеял магию этого интимного момента.
      

      — Извините. — Винченцо схватил трубку и рявкнул по-итальянски: — Да! — Послушав несколько секунд невидимого собеседника, он сказал: — Я сейчас занят. Подожди...
      Винченцо с яростью посмотрел на трубку, словно желая задушить того, кто находился по ту сторону, и бросил ее на аппарат.
      

      — За что мне это все?!
      

      Его взгляд медленно прошелся по комнате и остановился на гостье, с любопытством наблюдавшей этот его эмоциональный взрыв. Мозг услужливо предложил безумный план по избавлению от нависшей над ним угрозы.
      

      Учитывая историю их знакомства, Винченцо полагал, что Мэри-Элизабет Декруа в достаточной степени авантюристка и согласится помочь ему. А если нет, он сыграет на ее восхищении.
      

      — Послушайте, синьорина Декруа, вы не могли вы мне оказать небольшую услугу? — как можно мягче попытался произнести Винченцо.
      

      — Услугу?! — Мэри-Бет не понравился блеск его глаз, но если сегодня день безумных авантюр, так почему не поучаствовать еще в одной? По крайней мере, она может выслушать предложение. — Какую услугу?
      

      — То, что я сейчас скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты.
      

      — Конечно.
      

      Винченцо не знал почему, но он ей поверил.
      

      — Жена Вито, Колетт, положила на меня глаз. Я не могу ей прямо сказать, что все ее фантазии просто бред, поскольку она напрямик ничего не предлагала. В общем, ситуация довольно деликатная, — вздохнул мужчина. — Это она звонила. Сказала, что хочет обсудить какой-то важный вопрос. Мне кажется, если…
      

      — Что? — поторопила его Мэри-Бет.
      

      — Если мы сделаем вид, будто увлечены друг другом, Колетт поймет, что мешает нам, и уйдет.
      

      — Увлечены? — задумчиво проговорила Мэри-Бет. Это слово запало ей в душу.
      

      — Только в присутствии других людей, — добавил Винченцо.
      

      — Я согласна. — Боже, что она делает?! Однако роковые слова произнесены, и поздно забирать их назад.
      

      — Согласны?! — Казалось, он удивился. — Прекрасно. Может, перейдем на ты?
      

      — Не возражаю.
      

      — Называй мне Энцо. А ты?
      

      — Мэри-Бет.
      

      — Не подходит, — нахмурился Винченцо.
      

      — Брат иногда называет меня Бетси.
      

      — В том то и дело, что брат. Мэри, Элизабет, Лиз, — бормотал он. — Я буду называть вас… тебя Лайза. Не возражаешь? — он улыбнулся.
      

      Мэри-Бет, потом вспоминая все произошедшее, решила, что ее мозги попросту отключились, а она сама действовала и говорила на автопилоте.
      

      — Нет. Думаю, нам нужно создать видимость отношений.
      

      — В смысле?
      

      — Я уже сегодня прервала любовное свидании, поэтому представляю, как должны выглядеть люди, если их неожиданно оторвали от важных дел.
      

      — Объясни.
      

      — Я лучше покажу.
      

      Положив плакат с автографом на кресло, Мэри-Бет шагнула к Винченцо и, привстав на цыпочки, прижалась к его губам. Он не реагировал — не отталкивал, но и не целовал ее. Мэри-Бет смущенно отступила.
      

      — Что это было?
      

      Она не распознала, что прозвучало в голосе Винченцо — недовольство или любопытство. А что касается вопроса, не могла же она признаться, что ей захотелось узнать, каковы на вкус его губы. И пришлось в срочном порядке придумывать правдоподобное объяснение.
      

      — По легенде, мы увлечены друг другом. Странно выглядело бы, если бы мы, оказавшись в уединении твоего номера, не воспользовались представившейся возможностью.
      

      — Логично, — он задумчиво потер подбородок. — Что ж, добавим реалистичности.
      

      Мэри-Бет и ахнуть не успела, как Винченцо стремительно поддался вперед и заключил ее в объятия. Его губы легко прикоснулись к ее губам, словно пробуя на вкус. Язык медленно прошелся по нижней губе и скользнул внутрь ее рта. Это был удивительный поцелуй, и ощущения оказались потрясающими.
      

      Сначала Мэри-Бет боялась сделать что-то не так, а потом и сама не заметила, как расслабилась. Обняв Винченцо за шею, она запустила пальцы другой руки в его волосы. Перебирая короткие локоны, она упивалась их мягкостью и шелковистостью.
      

      Ощутив давление чего-то твердого и горячего, Мэри-Бет блаженно вздохнула. А в том месте, куда упиралась его возбужденная плоть, вдруг вспыхнул самый настоящий пожар.
      Ее кровь начала закипать.
      

      Мэри-Бет не могла понять, как подобное вообще возможно. Не говоря уже о том, что причиной этих невероятных ощущений стал простой поцелуй. Но для нее он не был простым. Это была магия, волшебство.
      

      Когда Винченцо неожиданно отстранился от нее, Мэри-Бет недовольно застонала. Она потянулась за его губами, а в ответ услышала:
      

      — Стучат.
      

      Мэри-Бет тряхнула головой, пытаясь прогнать туман страсти, окутавший ее мозг, и услышала громкий стук. Вся эта ситуация вполне подходила под описание «дежавю», разве что в первый раз она находилась по другую сторону двери. Тряхнув головой, Мэри-Бет попыталась прийти в себя.
      

      — Снимай пиджак, — приказала она, — и галстук. Не забудь расстегнуть рубашку и туфли сними.
      

      Пока мужчина торопливо снимал одежду, Мэри-Бет, не удержавшись, снова запустила пальцы ему в волосы, желая создать более реалистичную картину.
      

      — Спальня там? — Винченцо кивнул, и она заявила: — Мой выход через три минуты.
      

      Подхватив его пиджак и галстук, Мэри-Бет скрылась в спальне.
      Гл. 3
      Винченцо стоял посредине гостиной и пытался понять, во что он, собственно говоря, ввязался. Да только это оказалось не так легко сделать.
      

      Мужчина вздохнул. Он никак не мог разобраться со своими желаниями. Разыграть этот спектакль, чтобы Колетт, наконец, успокоилась? Или пусть невестка уйдет прямо сейчас, а он отправится к Лайзе и закончит начатое?
      

      Реакция собственного тела на тот короткий поцелуй удивила Винченцо, а желания, всколыхнувшие кровь, немного испугали. В прошлом он уже один раз позволил вожделению управлять своей жизнью, и это не принесло ничего хорошего — лишь разочарование и боль.
      

      По его теперешней философии женщины нужны для удовлетворения физической потребности — ни для чего большего. Но даже при этом он старался не связываться с ними без лишней потребности. И вот уже полгода Винченцо успешно удавалось избегать подобных ситуаций.
      Когда становилось особенно тяжело удерживаться от соблазна, спасала музыка. В данный момент рояля под рукой не было, зато его окружили женщины.
      

      Одна — пробуждающая чувственный голод — сейчас находилась в его спальне, готовая изображать его любовницу, а другая — с недавних пор вызывающая неприязнь — ломится в дверь его номера. Винченцо чувствовал себя словно между молотом и наковальней. И совсем без защиты, в его случае без одежды. Почти.
      

      Чего нечего искать виноватых, он сам заварил эту кашу. Однако у Винченцо не осталось времени на самоанализ — в дверь снова постучали, и голос с едва заметным французским акцентом приказал:
      

      — Энцо, открывай! Я знаю, ты здесь.
      

      Винченцо, прогнав мысли о Лайзе, открыл дверь. Злая, как сто чертей, Колетт Бальдуччи влетела в номер. Конечно, у нее была причина для злости: ее почти десять минут продержали перед закрытой дверью.
      

      Но его не волновали переживания невестки. Не получив ответа, она могла и уйти. И тогда, возможно, его «общение» с Лайзой перешло бы на следующий уровень. Винченцо нахмурился, несмотря на все его старания, соблазнительные мысли о новой знакомой вновь вышли на первый план.
      

      — Почему ты так долго не открывал?
      

      Колетт скрестила руки на груди и с подозрением взирала на деверя. Винченцо чувствовал силу ее взгляда, который шарил по его груди, едва прикрытой расстегнутой рубашкой.
      Глаза Колетт ярко вспыхнули, стоило взгляду опуститься еще ниже.
      

      Да, он возбужден. И что с того?
      

      Винченцо нисколько не смущала подобная реакция своего тела, но плотоядный взгляд невестки был ему противен.
      

      — Энцо! — воскликнула Колетт, даже не пытаясь отвести взгляд.
      

      — Колетт, ты пришла не вовремя. Если бы ты хоть раз удосужилась дослушать меня до конца, то поняла бы, что твой визит нежелателен.
      

      — А, может быть, это именно то, что тебе сейчас нужно, mon cher? — промурлыкала она.
      Винченцо едва не поморщился. Тембр голоса Колетт так походил на голос его жены, но это и не удивительно, они — кузины. Объяснение было логичным, но от этого сходство не ставало менее жутким.
      

      Колетт продолжала смотреть на его пах, и Винченцо едва справился с желанием схватить ее за плечи, хорошенько встряхнуть и прорычать, что доступные женщины, подобные ей, не представляют для него никакого интереса. Увы, это не остановит Колетт. Именно ее настойчивость невестки вынудила Винченцо разработать свой хитроумный план.
      

      До появления Лайзы оставались считанные секунды, а поэтому бесстрашно заявил:
      

      — У меня уже есть все, что необходимо.
      

      — И все же ты… — Колетт замолчала, едва не подавившись своими словами.
      

      Она ошеломленно смотрела на дверь спальни. И причина подобного ступора была только одна — появилась Лайза. Винченцо понравилась реакция Колетт, хотя он и не ожидал подобного эффекта.
      

      — Энцо, — послышался томный голос Лайза, и у него по коже побежали мурашки, — я скучаю там одна. Ты скоро?
      

      Винченцо обернулся и… застыл, до глубины души потрясенный открывшейся его взору картиной.
      

      Лайза стояла на пороге спальни, за ее плечом виднелась разобранная кровать. А сама девушка, закутанная в шелковую простыню и с распущенными волосами, была похожа на сирену. Она манила его к себе, пусть не голосом, но чувственностью, сексуальностью, обещанием неземного удовольствия.
      

      Винченцо с трудом сглотнул и едва удержался, чтобы не облизать пересохшие губы, а она стояла — такая соблазнительная и невозмутимая — и улыбалась, словно не происходило ничего особенного.
      

      — Одну минуту, Лайза.
      

      — Я подожду. Но и ты поторопись, — добавила Мэри-Бет. И вдруг, словно только сейчас заметив постороннего наблюдателя, она проворчала: — Энцо, надеюсь, это не еще одна претендентка на твое внимание?
      

      — Это моя невестка, Колетт Бальдуччи.
      

      — Ах, родственница! Это хорошо. Ты же помнишь, я чрезвычайно ревнива. — Пожав плечами, словно тема не стоила дальнейшего обсуждения, она шутливым тоном пригрозила:
      

      — Поторопись, не то я могу и уснуть. Колетт, — Мэри-Бет послала ей воздушный поцелуй и скрылась в спальне.
      

      Винченцо несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь справиться с желанием броситься следом за ней и проверить, что скрывается под ее импровизированной тогой. Возможно, он так и сделает, но прежде следует выпроводить Колетт.
      

      Его родственница все еще была под впечатлением увиденного. И кто бы ее за это осудил? Не знай Винченцо, что поведение Лайзы лишь игра, он и сам бы поверил увиденному.
      

      — Кто… Кто это? — сумела выдавить Колетт.
      

      — Это Лайза.
      

      — Что она здесь делает?
      

      — С каких пор я отчитываюсь перед тобой? — Видя на ее лице привычное упрямство, Винченцо сказал: — Ты уже достаточно взрослая, сама сообразишь. А теперь уходи. Ты выбрала неподходящий момент, чтобы обсуждать дела. И в следующий раз, будь добра, прежде чем бросать трубку, дослушай меня до конца.
      

      Винченцо подошел к двери и широко распахнул ее. Он видел, что Колетт разрывается между желанием остаться и необходимостью уйти. Так и не найдя подходящей причины отложить уход, она вышла в коридор.
      

      Захлопнув за своей любвеобильной родственницей дверь, Винченцо прижался к ней спиной. Итак, главная проблема решена, но будущее все еще выглядело туманным.
      

      Желание к женщине, находившейся в спальне, было настолько сильным, что его трудно проигнорировать. Оно громко взывало к разуму мужчины, пытаясь склонить его хоть на мгновение позабыть о добровольном целибате.
      

      Искушение было велико, и Винченцо понимал, что ему не устоять. Хватаясь за последнюю соломинку, он воззвал к здравому смыслу. Женщины — это коварные создания, привыкшие манипулировать слабовольными мужчинами. А те, поддавшись сексуальному желанию, получают лишь одни неприятности. А он не слабовольный! Он сможет устоять. Он сможет… один раз забыться в объятиях красавицы и избежать любых последствий, не так ли?
      Да!
      Тело победило в этой нелегкой битве, и Винченцо с легкостью отбросил благоразумие, страстно желая насладиться тем, что само шло в руки.
      

      В его спальне находилась женщина, один поцелуй которой сводил с ума. Винченцо уже забыл, что поведение Мэри-Бет просто иллюзия, представление для Колетт.
      

      Он принял решение. И пусть оно продиктовано не здравым рассудком, а плотским желанием, Винченцо собирался воплотить его в жизнь с огромным рвением.
      

      Пылая решимостью, он поспешил в спальню. Его воображение уже рисовало картины приятного времяпрепровождения. Он рванул дверь на себя и замер, словно на него плеснули ведро холодной воды.
      

      В данный момент Винченцо не возражал бы против ледяного душа. Он распалил себя, надеясь на чувственное продолжение их знакомства, но, как оказалось, Лайза не планировала ничего подобного. Ее поза, ее внешний вид — все в ней подтверждало это.
      Мэри-Бет давно оделась и теперь чинно сидела на краешке постели. Лишь рассыпавшиеся по плечам волосы напоминали Винченцо ту раскованную соблазнительницу, не побоявшуюся сыграть необычайно откровенную роль перед незнакомыми людьми.
      

      Их взгляды встретились, и она смущенно отвела глаза. И все же Винченцо сумел разглядеть в них смятение и неуверенность.
      

      — Кажется, я немного переиграла, — произнесла Мэри-Бет, прервав затянувшееся молчание.
      

      — У нас не было сценария, поэтому, думаю, ты справилась великолепно.
      

      — Я даже не знаю, что на меня нашло, — растеряно пробормотала Мэри-Бет. Но в душе она знала. Прекрасно знала. Это протест. Она устала быть слабой, нерешительной, забитой мышкой. Вот и решилась примерить роль бесшабашной авантюристки. Но это не ее образ. И сейчас Мэри-Бет хотелось провалиться сквозь землю от смущения. — Я первый раз ворвалась в номер к незнакомому мужчине, чтобы сначала накинуться на него с поцелуями, а потом предстать перед ним практически в костюме Евы.
      

      — Не стоит беспокоиться на этот счет, на тебе было значительно больше, чем на леди Годиве.
      

      Мэри-Бет не хотела продолжать эту тему, и поэтому попросила:
      

      — Давай пройдем в гостиную, и ты расскажешь, чем все закончилось.
      

      Она пошла к двери, и Винченцо пришлось отступить.
      

      Его тело жалобно протестовало. Потом, когда схлынет чувственный пожар, он будет рад, что ничего не случилось, а сейчас ему оставалось лишь стиснуть зубы и последовать за девушкой.
      

      — Какова реакция Колетт? — поинтересовалась Мэри-Бет, устроившись на диванчике.
      

      — Реакция? — задумчиво произнес Винченцо и опустился в кресло. — Она была в шоке.
      

      — Ну, это я видела и сама. — Мэри-Бет решила, что не стоит убиваться из-за случившегося, поскольку ничего страшного не произошло. — Она явно не ожидала моего появления.
      

      — Поверь, мне тоже досталось, а ведь я знал, что ты появишься. Ты очень красива, Лайза, — не сдержался Винченцо.
      

      Мэри-Бет нахмурилась: она разучилась принимать комплименты.
      

      — Как ты думаешь, Колетт поверила?
      

      — Надеюсь.
      

      — Думаю, нам нужно закрепить эффект, — слова вырвались сами собой.
      

      Мэри-Бет внутренне застонала. Что она делает? Выпрашивает еще одну встречу? Это ужасно!
      

      — Замечательная идея, — Винченцо едва сдержал улыбку. Он уже и не надеялся на продолжение. — Что ты предлагаешь?
      

      — Я появлюсь на концерте в субботу. Загляну в антракте в гримерную. А после концерта мы вместе уедем, словно у нас свидание.
      

      Винченцо по достоинству оценил это предложение: он был бы рад любой встрече.
      Они обсудили стратегию поведения на концерте, и Мэри-Бет, оставив свой номер телефона, внезапно заторопилась. Когда Винченцо осторожно коснулся ее локотка, она вздрогнула. В прошлой жизни подобное прикосновение разрушило причиной большого несчастья.
      

      — Спасибо тебе, Лайза, — сказал мужчина. — Не знаю, чтобы я делал без твоей помощи.
      

      — Бедный Энцо, как же тебе не хочется упасть в жаркие объятия своей невестки, — попыталась пошутить Мэри-Бет.
      

      — Это так, — он был предельно серьезен.
      

      — Не переживай, совместными усилиями мы выручим тебя из беды.
      

      — Очень на это надеюсь, — торжественно провозгласил Винченцо. — До встречи, Лайза.
      

      — До скорой встречи, Энцо, — сказала Мэри-Бет и ушла.
      

      Она и не подозревала, что благодаря чужому вмешательству их следующая встреча состоится намного раньше, а весь их тщательно разработанный план полетит в тартарары.
      Гл. 4
      — Сюрприз! Сюрприз! — неслось со всех сторон.
      

      Мэри-Бет ошеломленно замерла. Родственники и друзья весело пропели поздравительную песенку, а потом с радостью и ликованием бросились к ней.
      

      Поцелуи! Крепкие объятия! Пожатие руки. И снова поцелуи!
      

      Она знала о вечеринке, но не ожидала такого размаха. Прокрутив в голове события, произошедшие после прощания с Винченцо, Мэри-Бет поняла, что все было разыграно, словно по нотам.
      

      Да, ее родственникам впору ставить спектакли на лучших сценах Нью-Йорка.
      

      Итак, покинув номер Бальдуччи, Мэри-Бет поспешила в спа-салон. И там, к своему удивлению, обнаружила, что ее антипатия растаяла, подобно снегу на ярком солнце. Вот что значит следовать советам специалистов. Говорил же ей психиатр, что стоит переключиться на другое, и ее проблемы, как рукой снимет.
      

      А уж она-то переключилась, не то слово!
      

      Мэри-Бет не понимала, откуда взялась эта смелость, этот авантюризм, эта бесшабашность — ничто из этого не характерно для нее. И все же она не жалела ни об одном мгновении сегодняшнего дня. Хотя нет, одну сцену все же хотелось позабыть — друг Родерика в гостиничном халате.
      

      Отмахнувшись от неприятного видения, Мэри-Бет прошла сокращенную программу посещения спа-салона, разработанную с учетом ее опоздания.
      

      После сауны и холодного бассейна каждая клеточка кожи дышала свежестью, массаж подарил телу вожделенную легкость, а маска из чего-то там наполнила волосы живительной силой. Стрижка, макияж, а потом еще и маникюр.
      

      Несколько часов спустя их четверка, довольная результатами, покинула храм женской красоты.
      

      — Мы такие хорошенькие, — сказала Даниэлла, в который раз заправляя за ухо непокорную прядь, и удовлетворенно рассмеялась.
      

      — Я знаю, что поможет нам расслабиться, — авторитетно заявила Ванесса.
      

      — Шопинг? — спросила Кэмерон, с затаенным ожиданием поглядывая на подругу.
      

      — Ясное дело, это увлекательный процесс, однако мой вариант намного лучше. Девичник!
      

      — Класс! — воскликнула Даниэлла. — По-настоящему девочки могут повеселиться только без мужчин.
      

      Мэри-Бет окинула подозрительным взглядом всю компанию.
      

      Эти три замужние дамы, беззаветно преданные своим мужьям, желают веселиться без своей второй половины? При этом у двоих есть маленькие дети, требующие неусыпного внимания. Весьма подозрительно!
      

      Но в свете предстоящей вечеринки она собиралась им немного подыграть.
      

      — Девичник?! Это будет очень интересно. И куда мы поедем?
      

      — Хороший вопрос, — задумчиво произнесла Кэмерон. Оглядев себя и других участниц их маленького заговора против мужчин, она сказала: — Для начала нам нужно приодеться, давайте пройдемся по близлежащим магазинам.
      

      Дамы дружно застонали: Кэмерон невозможно удержать от шопинга, особенно если она уже наметила цель. Как сейчас. Но их одежда действительно не подходила для ночи кутежа.
      Право руководить организацией их внезапного девичника, по молчаливому согласию всей компании, было предоставлено Ванессе, как непосредственному генератору идеи.
      

      К счастью, все обошлось малой кровью. Усевшись в лимузин, предоставленный отелем, дамы отправились по магазинам.
      

      Полтора часа спустя, хотя Кэмерон очень возражала, они решили вернуться в отель — и пока водитель боролся с пробками, удалая четверка оприходовала бутылочку шампанского.
      Ванесса слишком быстро решила вопрос с номером: Мэри-Бет подозревала, что его забронировали накануне. Ужин, во время которого ушла в небытие еще одна бутылка шампанского, прошел оживленно.
      

      Затем дамы начали готовиться к выходу в свет. В номере, словно по мановению волшебной палочки, материализовались косметика и украшения. Объяснений этому чуду не последовало, но Мэри-Бет и не требовала их. Ей не хотелось смущать заговорщиц, вынуждая придумывать очередную ложь, зато она окончательно убедилась, что идея девичника не была такой уж внезапной.
      

      В течение следующего часа номер представлял собой поле боевых действий — битва за ванную, зеркало и другие столь необходимые предметы. Но борьба стоила того — по ее окончании в номере стояли четыре удивительно прекрасных женщины.
      

      Ванесса Райс выбрала длинное изумрудное платье с обнаженными плечами, которое делало еще более выразительными ее зеленые глаза и пышные кудри, отливавшие рыжиной. Единственным украшением, кроме обручального кольца, стал платиновый браслет в виде змейки с зелеными изумрудными глазками: Ванесса закрепила его чуть выше локтя на правой руке.
      

      Даниэлла Декруа надела платье цвета фуксии: строгий перед и обнаженная спина — платье в полной мере соответствовало характеру Даниэллы, она была столь же непредсказуемой. Цвет платья гармонировал с ее потрясающими фиалковыми глазами. Пять тонких золотых браслетов обрамляли правое запястье. Серьги были частью гарнитура и, когда Даниэлла энергично крутила головой, золотыми нитями мелькали в прямых волосах, едва достигавших до плеч. На безымянном пальце сверкало золотое кольцо с бриллиантом.
      

      Кэмерон Ньюберт облачилась в традиционное черное платье с глубоким овальным вырезом — ее точеной фигурке и длинным платиновым волосам не требовалось более изысканное обрамление. Наряд дополнял жемчужный гарнитур: длинная нить трижды обвивала шею, а браслет опоясывал тонкое запястье. Она тоже не забыла свое обручальное кольцо.
      

      Мэри-Бет Декруа надела красное платье: тонкие бретели и низко вырезанный лиф не оставляли простора для воображения. Если бы ей пришлось делать выбор самостоятельно, она никогда бы не купила столь откровенный наряд, но пришлось уступить настойчивым советам спутниц, и она стала обладательницей убийственно сексуального платья.
      

      Ванесса сделала кузине прическу: подняла волосы наверх, закрепив их изящной заколкой, а потом заплела косу. Взглянув на свое отражение, Мэри-Бет довольно улыбнулась: сочетание порока и невинности создавало потрясающий эффект.
      

      А напоследок ей преподнесли изумительный гарнитур — золото и рубины. Посчитав, что кольцо и серьги будут лишними, она надела колье и браслет.
      

      В общем, дамы — такие разные и вместе с тем удивительно близкие — приготовились покорить ночной Нью-Йорк.
      

      Когда все собрались — туфли надеты, клатчи упакованы необходимыми мелочами, наложен последний слой губной помады — компания попыталась решить, куда же им отправиться.
      

      Они достойны самого лучшего, поэтому выбор был не таким уж легким.
      

      — Девчонки, я всегда мечтала посмотреть на ночной Нью-Йорк с высоты птичьего полета, — вдруг взмолилась Ванесса.
      

      — Тебе не повезло, подруга. Мы не в том виде, чтобы забираться на Эмпайр-стейт-билдинг , — возразила Даниэлла.
      

      — Но есть другой выход.
      

      — Какой? — поинтересовалась Кэмерон.
      

      — Давайте поднимемся в пентхаус и посмотрим.
      

      — Кто тебя туда пустит? — усмехнулась Мэри-Бет и по внезапно застывшему лицу кузины поняла, что лучше бы ей промолчать. Ванесса никогда не упускала возможности принять вызов, а ее стремление победить в споре иногда граничило с сумасбродством.
      

      — Мы уговорим портье провести для нас небольшую экскурсию.
      

      Даниэлла и Кэмерон начали возражать, но Ванесса Райс взмахнула рукой и повелительно произнесла:
      

      — Пошли.
      

      Они покинули номер и спустились на первый этаж.
      

      Ванесса попросила всех постоять в сторонке, пока она будет заниматься «делами», и никто не оспорил ее решение. Дамы наблюдали, как Ванесса подошла к регистрационной стойке, отдала ключ от номера, а потом наклонилась и прошептала что-то, после чего сразу же получила другой ключ.
      

      — Все улажено, — радостно провозгласила Ванесса, подойдя к компании, и помахала пластиковым ключом.
      

      Отовсюду посыпались вопросы, но она лишь загадочно улыбалась.
      

      — У нас есть минут сорок, — предупредила Ванесса, когда лифт уже стремительно мчался вверх, под самую крышу, туда, где размещался элитный пентхаус.
      

      — Что?!
      

      — Успокойся, Мэри-Бет, — Ванесса похлопала кузину по плечу.
      

      — Ты хочешь сказать, что мы собираемся вломиться в чужой номер?
      

      Неприятный холодок пополз по спине Мэри-Бет. Сегодня она уже совершила подобное. Дважды! Согласно поговорке, Бог любит троицу, но интуиция подсказывала, что в настоящее время она исчерпала лимит безнаказанных проступков.
      

      — Да, пентхаус сдан, — произнесла Ванесса так спокойно, словно сообщала, что телефонная линия занята. — Но сейчас там никого нет. И потом, мы всего лишь посмотрим.
      

      — Но… — начала Мэри-Бет, как вдруг лифт остановился, а дверь приветливо распахнулась.
      

      В номере было темно, и единственным источником света стал лифт. Но этого оказалось недостаточно, чтобы хорошенько рассмотреть помещение. Полнейшая тишина и странные тени наводили ужас.
      

      — Итак, надеюсь, в нашей компании нет трусишек? — громко поинтересовалась Ванесса. — Кто идет со мной?
      

      — Я! — бодро отрапортовала Кэмерон.
      

      — Я! — жизнерадостно согласилась Даниэлла.
      

      — Ладно, я тоже иду, — в голосе Мэри-Бет прозвучала покорность судьбе.
      

      — Пошли! — провозгласила Ванесса и повела свой маленький отряд вперед.
      

      Едва дамы вошли в пентхаус, как зажегся свет и толпа нарядных людей с криком «Сюрприз!» принялась громко хлопать в ладоши…
      

      И вот сейчас Мэри-Бет бродила среди своих родственников, друзей и просто знакомых, получая поздравления от тех, с кем еще не успела увидеться сегодня.
      

      Вдруг среди уже ставшего привычным шума вечеринки — тихой мелодии скрипки и саксофона, а также громких разговоров — Мэри-Бет уловила легкий перезвон лифта. Она обернулась, пытаясь разглядеть новых гостей. Узнать их не стоило никакого труда — они виделись несколько часов назад. Колетт Бальдуччи крепко прижималась к руке своего деверя, Винченцо Бальдуччи.
      

      Галлюцинации? Нет, Мэри-Бет выпила не так уж и много шампанского, хотя это и было больше ее привычной нормы.
      

      Осознав, что это не иллюзия, Мэри-Бет огорчилась: несмотря на все усилия, их с Винченцо план провалился. Она едва сдержала желание броситься к этой паре и высвободить мужской локоть из цепких ручонок этой распутной женщины.
      

      Присмотревшись к мужчине, стоявшему рядом с Колетт, Мэри-Бет поняла, что ошиблась: это вовсе не Винченцо, а его брат, Витторино. Однако радость была приправлена капелькой горечи, поскольку чувство, которое она изначально приняла за ярость, вполне могло быть ревностью.
      

      Мэри-Бет отмахнулась от шокирующих мыслей. Это нереально, просто нереально! Откуда может появиться ревность? Она знакома с этим мужчиной каких-то пару часов.
      

      Когда же из лифта вышел Винченцо Бальдуччи, она позабыла о своих переживаниях. Мэри-Бет видела только Энцо, не обратив никакого внимания на его спутника.
      Винченцо тоже заметил ее.
      

      По его глазам Мэри-Бет поняла, когда произошло узнавание. И едва не рассмеялась, разглядев на его лице сначала сомнение, потом смесь удивления и восхищения, но в следующий миг все другие эмоции поглотило смятение.
      

      Мэри-Бет его прекрасно понимала. По какой бы причине семейство Бальдуччи не оказалось на ее вечеринке, это могло закончиться катастрофой, поскольку реакцию Колетт невозможно предугадать.
      

      Нужно что-то делать!
      

      Оставлять все на волю случая Мэри-Бет уж точно не собиралась, поэтому она улыбнулась и устремилась к новым гостям.
      Гл. 5
      Винченцо знал, что не нужно было соглашаться на частное выступление. Эта идея ему сразу не понравился, о чем он и поспешил сообщить Нику, своему другу и по совместительству арт-директору семейства Бальдуччи:
      

      — Мы никогда не работали по заказу, не стоит и начитать!
      

      Старший из братьев Бальдуччи полагал, что на том обсуждение и закончится. Но Никострэто Этторе Фарина был известен своим упрямством: он доводил администраторов концертных залов до белого каления, но добивался-таки наилучших условий по контрактам. Увидев привычное упрямство в глазах Ника, Винченцо понял, что сейчас услышит длинную и запутанную историю, которая должна будет его переубедить.
      

      Как всегда Ник начал издалека:
      

      — Ты помнишь Мелиссу Джеймс?
      

      — Из общества управления Карнеги-холлом?
      

      — Да. Так вот, она мой «очень» хороший друг. Хорошо, я с ней сплю, — не выдержал пытливого взгляда друзей Ник. — Мелисса попросила меня оказать ей небольшую услугу. Подруга жены лучшего друга ее брата хочет устроить вечеринку для своей кузины, которая обожает классическую музыку, особенно в исполнении братьев Бальдуччи.
      

      — Подруга жены лучшего друга брата твоей подружки может позволить себе потратить такие деньги? — поинтересовался Вито.
      

      — Это первое, что я спросил.
      

      — И что же?
      

      — Ответ был несколько туманным. Типа того, что они там скинутся. Кто именно, я не стал уточнять, да это и не важно. Главное, вам не придется играть целый вечер: одна композиция, плюс выступление на бис. Не более того. Это же не работа, а просто конфетка, — продолжал соблазнять Ник. — А потом вы, если пожелаете, можете остаться и насладиться вечеринкой. Как вариант, может выступить один из вас.
      

      Когда Ник одарил Винченцо красноречивым взглядом — и всем стало понятно, кому выпала подобная честь.
      

      — Мы никогда не играли на вечеринках, — не унимался Винченцо.
      

      — Все когда-нибудь бывает в первый раз, — вмешалась Колетт, поглядывая на деверя.
      Винченцо показалось, что она говорит вовсе не о музыке. Это был не первый раз, когда он слышал столь странные намеки от невестки.
      

      — Это словно продать свой талант, — не унимался Винченцо.
      

      — Мы и так его продаем, — возразил Вито.
      

      Винченцо понял, каким будет решение брата, но все же попытался в последний раз переубедить его:
      

      — Мы дарим музыку людям, пытаясь приобщить их к великому искусству. А игру на какой-то затрапезной вечеринке, где придется кого-то там ублажать, ни в коей мере нельзя назвать искусством. Мне не хочется быть чьим-то подарком, — в его голосе прозвучало явное отвращение.
      

      — Да ладно, Энцо. Ты что-то мрачноват сегодня. Плохо спал? — попытался рассмешить друга Ник.
      

      — Я всего лишь высказал свое мнение, если кому-то оно не по вкусу, навязывать его не стану — пожал плечами Винченцо. — Давайте голосовать. Мой ответ: нет.
      

      — А я — за, — произнес Вито.
      

      — Мнение Ника нам известно. Получается два к одному, — мрачно подвел итог Винченцо. — Что ж, заключай контракт.
      

      Он тогда сдался, хотя и чувствовал, что нужно было сопротивляться до победного конца. И теперь Винченцо жалел о своей уступке. Он загнал себя на край пропасти, и неведомо, удастся ли избежать опасности или он камнем рухнет вниз.
      

      Однако Лайза уже спешила ему на помощь; ее мягкая улыбка успокаивала, поэтому Винченцо искренне надеялся, что все обойдется.
      

      Его потрясли изменения, произошедшие во внешности девушки. Мягкая округлость черт лица и кроткий взор делали ее похожей на Мадонну, для полноты картины не хватало малыша у нее на руках. И если в обычной непритязательной одежде Лайза казалась ему привлекательной, то сейчас она была божественно прекрасна. И его либидо не преминуло отреагировать на этот факт.
      

      Но первой к Бальдуччи подоспела Кэмерон Ньюберт.
      

      — Добрый вечер. — Ее взгляд метался между мужчинами. — Ник Фарина?
      

      Именно Кэмерон, как «жене лучшего друга брата Мелиссы Джеймс», поручили уладить все вопросы по контракту с братьями Бальдуччи, впрочем, лично она никогда не встречалась с их арт-директором. Телефон, электронная почта и факс — замечательный изобретения, упростившие общение в деловом мире.
      

      — Он самый. Смею предположить, что вы миссис Ньюберт?
      

      — Можете называть меня Кэмерон, — улыбнулась она.
      

      — А я — Ник.
      

      Он подхватил пальчики Кэмерон и пылко прижался к ним губами.
      

      — Я замужем, Ник, — шутливо напомнила она, высвобождая ладонь.
      

      — И это великая потеря, — вздохнул мужчина.
      

      — Может, перейдем к главной цели нашего визита? — несколько грубо вклинился в их обмен любезностями Винченцо.
      

      Ему хотелось выполнить свой долг перед этой неизвестной именинницей, чтобы потом все оставшееся время посвятить Лайзе: она в этот момент замерла в нескольких футах от их компании и прислушивалась к разговору.
      

      — Цель? — нахмурилась Кэмерон. — О, понимаю, вы хотите выступить. Думаю, это можно сделать прямо сейчас. Поднимайтесь на второй этаж, там, как вы помните, установлен рояль. А я пока разыщу именинницу.
      

      — В последнем нет надобности, поскольку она уже здесь, — громко провозгласила Мэри-Бет, подходя ближе.
      

      Кэмерон замерла, словно школьница, пойманная на месте преступления.
      

      — Ой, Мэри-Бет, тебе полагалось находиться на террасе.
      

      — Я знаю, но мне удалось ускользнуть от своих церберов, — сказала Мэри-Бет, намекая на родственников, которые под разными предлогами уводили ее из центральной комнаты, она же упорно продолжала возвращаться туда.
      

      Вдруг Мэри-Бет ощутила, как ее локоток попал в цепкие мужские пальцы, ее куда-то потянули, а низкий голос, принадлежащий мужу Ванессы, произнес:
      

      — Мэри-Бет, пожалуйста, пойдем со мной.
      

      — Уже поздно, Себастьян, нас поймали, — провозгласила Кэмерон.
      

      — Я вообще не понимаю, зачем вся эта конспирация, — возмущенно заявил мужчина, но руку Мэри-Бет все же отпустил.
      

      — Поскольку весь план придумала твоя жена, у нее и спрашивай.
      

      — Вопрос снят с повестки дня, — усмехнулся Себастьян. Уж кому, как ни ему, было знать о приверженности Ванессы к всевозможным интригам и шарадам, именно благодаря этому они и познакомились.
      

      — Давайте я всех познакомлю, — предложила Кэмерон. — Себастьян, Мэри-Бет, позвольте мне вам отрекомендовать гостей из мира музыки. Ник Фарина, Винченцо и Витторино Бальдуччи, а также Колетт Бальдуччи. Дорогие гости, позвольте вам представить нашу именинницу Мэри-Элизабет Декруа, а также нашего общего друга Себастьяна Райса.
      

      Мужчины обменивались рукопожатиями, и вдруг Колетт неожиданно воскликнула:
      

      — Это вы!
      

      И поскольку отпираться было бессмысленно, Мэри-Бет лишь улыбнулась.
      

      — Да, припоминаю, нас представили друг другу не далее как сегодня днем.
      

      — Это была она, — прошипела Колетт своему мужу, но это услышали и другие.
      

      Мэри-Бет поймала взгляд Винченцо. Он словно спрашивал, что им делать дальше. Но какова альтернатива? Или представить все это шуткой, и подставить под удар Винченцо, или продолжать играть дальше, но это ставило под удар ее саму.
      

      — Она? — не понял Вито.
      

      — В номере твоего брата!
      

      — О-о! Поздравляю, старший братец, — он хлопнул Винченцо по плечу.
      

      Ситуация становилась все более деликатной. И тут, как назло, раздался голос Саймона:
      

      — Кажется, мы что-то пропустили. Бетси. Может, просветишь нас?
      

      — Мы с Энцо познакомились сегодня, поговорили немножко, — Мэри-Бет в упор посмотрела на Колетт. Та, похоже, сумела расшифровать взгляд, сулящий ей всевозможные кары, потому что промолчала.
      

      — То есть ты все знала? — вмешалась в разговор Ванесса, при этом она грозно смотрела на Винченцо.
      

      — Нет, Энцо мне ничего не сказал, — Мэри-Бет бросила на него укоризненный взгляд, но тот лишь пожал плечами.
      

      — Если честно, я не спрашивал, кто именинница.
      

      — Энцо?! — не унимался Саймон, пристально глядя на сестру.
      

      — Господи, Сай, не стоит исполнять роль взволнованного отца, да и мне уже не шестнадцать лет. — Саймон нахмурился. Мэри-Бет знала, что брат все еще казнит себя за ее неудачное замужество, поэтому постаралась обратить все в шутку: — И все присутствующие на вечеринке прекрасно осведомлены об этом.
      

      Послышались легкие смешки.
      

      — Ладно, оставим это, — согласился Саймон. Здесь не время и не место для решения подобных вопросов, но его суровый взгляд обещал, что тема еще не закрыта.
      

      Пока Кэмерон представляла гостей друг другу, Мэри-Бет украдкой взглянула на Винченцо. Она заметила неудовольствие — в нахмуренных бровях, в поджатых губах. И это беспокоило.
      

      Как вдруг Винченцо шагнул вперед и, подхватив ее под руку, спросил:
      

      — Ты готова получить свой подарок, Лайза?
      

      — Только из твоих рук, Энцо, — столь же тихо ответила она.
      

      Они пошли на второй этаж, где и должно было состояться небольшое музыкальное представление. Супруги Бальдуччи последовали за ними.
      

      — Что будешь играть? — спросила Мэри-Бет у Энцо.
      

      — Пусть это будет сюрпризом для тебя, — улыбнулся он.
      

      И пока Винченцо устраивался за роялем, остальные гости шумным потоком проследовали к месту вручения необычного подарка.
      

      Когда полились первые звуки музыки, Мэри-Бет едва не впала в экстаз, услышав Рондо в турецком стиле. Это было одна из ее самых любимых вещей у Моцарта . Она прикрыла глаза, наслаждаясь удивительной мелодией, всегда будившей самые оптимистичные настроения в ее душе.
      

      Закончив играть, Винченцо поймал благодарный взгляд именинницы.
      

      Теперь, когда он знал, для кого играет, то совершенно по-иному относился к происходящему. Ради восхищения Лайзы, ради ее удовольствия он мог просидеть за роялем весь вечер.
      

      Винченцо вновь обернулся к инструменту: бурные аккорды сменялись протяжными, похожими на плач, звуками.
      

      Брамс! Мэри-Бет улыбнулась: она где угодно узнала бы волшебными ритмы Венгерского танца № 5. Ей захотелось очутиться в крепких объятиях умелого партнера, который бы закружил ее в вихре танца — чтобы дыхание сбилось, мысли смешались, а восторг затмил все неприятности. Мэри-Бет вздохнула: она так давно не вальсировала.
      

      Мелодия закончилась высоким крещендо. Последний аккорд прозвучал и растворился в воздухе, вновь сменяясь обычной действительностью.
      

      Поймав ненавидящий взгляд Колетт, стоящей напротив, Мэри-Бет вежливо улыбнулась своей мнимой сопернице, понимая, что это лишь только разъярит француженку. Неужели у нее появился враг? Это должно было напугать, но где же страх? Его не было. С недавних пор жизнь в окружении благоприятно настроенных людей казалась Мэри-Бет пресной. Ей хотелось накала страстей и вихря приключений, хотелось бурлящего адреналина в крови, хотелось жить, а не просто существовать.
      

      Сегодняшний день возбудил в ней жажду к жизни.
      

      Разве могла она представить, что в ее душе всколыхнется такая буря эмоций? Даже и не мечтала о подобном. Она и помыслить не могла, что это так захватывающе!
      Винченцо поднялся и подошел к Мэри-Бет. Подхватив ее ладонь, он прижался губами к пальчикам девушки.
      

      — Лайза, поздравляю. Хочу поделиться с тобой частицей своей души. Это отрывок из моего авторского произведения, — и вернулся к роялю.
      

      Музыка освежала, словно морской бриз. Она захватывала и покоряла воображение. Под удивительные ритмы буйная фантазия Мэри-Бет рисовала страстные картины слияния женского и мужского тел — ее и Винченцо.
      

      Когда пальцы пианиста вдруг замерли над клавишами, Мэри-Бет едва не застонала от отчаяния. Ее хотелось увидеть финал, но опять все закончилось на середине. Может, если удастся уговорить Винченцо продолжить игру, то…
      

      Однако это было невозможно: вокруг него уже толпились другие почитатели музыки, стремившиеся выразить свое восхищение. Мэри-Бет вздохнула. Сейчас ей не пробиться к Винченцо, но они обязательно увидятся в субботу. И это успокаивало.
      

      Ей казалось, что они с Винченцо знакомы всю жизнь. В какой-то мере это так и было, ведь она, как и тысячи других поклонников классической музыки, пристально следила за карьерой братьев Бальдуччи. Где-то в глубине души Мэри-Бет понимала, что это неправда. Не совсем правда. Ее личное знакомство с Винченцо состоялось при весьма странных обстоятельствах, а это отнюдь не добавляло оптимизма.
      

      Желая хоть на время отрешиться от своих переживаний, Мэри-Бет оглянулась в поисках своих любимых родственников и друзей. Они были рядом: Ванесса и Себастьян стояли справа от нее, Даниэлла и Саймон — слева, а супруги Ньюберт — немного позади.
      

      По очереди обняв каждого из участников маленького заговора, она поблагодарила их за вечеринку и, главное, за столь чудесный подарок. Сама идея была необычной, а, чтобы воплотить ее, требовались титанические усилия и немыслимая конспирация.
      

      Вдруг кто-то коснулся ее локтя. Опять!
      

      Мэри-Бет обернулась, и улыбка медленно сошла с ее лица. Перед ней стоял Родерик Бернс.
      Гл. 6
      Когда закрутилась вся эта история с девичником, шопингом и предполагаемым походом по клубам, воспоминания о Родерике Бернсе и его «друге» несколько поблекли. Потом был страх из-за того, что они собираются вломиться в чужой номер, и неподдельное удовольствие от чудесного праздника — поэтому эмоции попросту изгнали неприятные воспоминания из памяти.
      

      Мэри-Бет даже не подумала, что Родерик в числе приглашенных. А должна была, поскольку родственники считали его наиболее подходящей кандидатурой если не в качестве мужа, то поклонника. Она же так увлеклась сыплющимися, словно из рога изобилия, поздравлениями, объятиями и поцелуями, что попросту забыла о желании Родерика все прояснить.
      

      И вот теперь Родерик стоял перед ней. Похоже, разговора не избежать. Мысленно вздохнув, Мэри-Бет спросила:
      

      — Проводишь меня на террасу?
      

      — Хорошо, — покорно кивнул Родерик.
      

      Он попытался подхватить ее под руку, но Мэри-Бет резко отпрянула. Не говоря ни слова, она развернулась и устремилась к лестнице, поэтому не видела скорбную гримасу, исказившую лицо мужчины. Больше попыток сблизиться он не делал.
      

      Терраса была пуста: одни гости переместились поближе к знаменитым музыкантам, другие — просто общались, наслаждаясь вечеринкой. Мэри-Бет порадовалась, что больше никто не прельстился одиноким наблюдением за городскими огнями. Предстоящая беседа носила сугубо личный характер, поэтому свидетели им не нужны.
      

      — Мне так жаль, что ты все узнала именно так, — Родерик печально склонил голову.
      — Ты даже представить не можешь, как жаль мне, — возразила Мэри-Бет, акцентировав внимание на последнем слове.
      

      — Позволь мне все объяснить, пожалуйста.
      

      — Нет!
      

      Родерик взирал на нее глазами побитой собаки, и в душе Мэри-Бет всколыхнулась волна жалости, но обсуждать данную тему на вечеринке в честь своего дня рождения она определенно не собиралась.
      

      — Подъезжай ко мне завтра в полдень. Там и поговорим.
      

      — Спасибо. Могу я попросить тебя еще об одной услуге?
      

      В его глазах светилась мольба, и Мэри-Бет, не в силах больше изображать из себя стерву, уступила:
      

      — Что ты хочешь?
      

      — Ты никому ничего не рассказывала, ведь так?
      

      — Никому и ничего, — подтвердила Мэри-Бет.
      

      — Могу я надеяться, что все это останется между нами? Хотя бы до того момента, пока я не объяснюсь?
      

      — Хорошо. Но и я тебя попрошу кое о чем.
      

      — Да?
      

      — Уходи! Я не желаю тебя видеть сегодня.
      

      — Да, я понимаю.
      

      Родерик ушел, но Мэри-Бет не спешила возвращаться на вечеринку. Любуясь видами ночного Нью-Йорка, оперлась на балюстраду. Пусть желание Ванессы посмотреть на город с высоты птичьего полета и было притворством, но обзор с террасы действительно открывался интересный.
      

      И все же Мэри-Бет осталась равнодушной. Почти.
      

      Да, она не представляла жизнь без удобств современной цивилизации, но ее всегда манила буйствующая зелень городских скверов, гладкие просторы лугов и загадочные тайны леса.
      

      Невдалеке виднелся Центральный парк, но и он не сумел привлечь внимание Мэри-Бет. Ей никак не удавалось обуздать одну навязчивую мысль, которая снова и снова била по ее самолюбию. Как избавиться от этого яда, если его источник в душе?
      

      Ну, почему мужчины упорно не желают видеть в ней женщину? Она привлекательна, умна, неназойлива, в конце концов! Но желаемого результата ее достоинства так и не принесли.
      Жизнь ужасно несправедливая штука!
      

      — Привет, — прозвучало совсем рядом. Мэри-Бет испуганно обернулась, но потом облечено вздохнула: пришел Винченцо. — Прости, не хотел пугать тебя.
      

      — Забудем, — отмахнулась она.
      

      — Ты была так далеко, — задумчиво проронил он, надеясь услышать о том, что заставило ее грустить в такой знаменательный день. — Что тебя тревожит?
      

      — Пустое, — солгала Мэри-Бет и, надеясь сменить тему, кивнула на бокал с шампанским:
      — Это мне?
      

      — Держи. Это был он?
      

      — Кто?!
      

      — Парень, с которым ты разговаривала. Твой бывший?
      

      Мэри-Бет могла солгать и на том покончить с неприятным разговором, но ведь и Винченцо поделился с ней своим секретом.
      

      — Да. Но там все очень сложно.
      

      — Что он хотел?
      

      — Не знаю. — Винченцо напрягся, и она пояснила: — Я не стала его слушать. Не сегодня.
      — Понятно. Кстати, твоя невестка пригласила меня на семейную встречу в воскресенье.
      

      — Этого следовало ожидать. Ты согласился?
      

      — Отделался неопределенными фразами. Прежде нам нужно согласовать наши действия.
      

      — Да, сложная ситуация.
      

      — Не то слово. Мне как-то не приходилось разбивать чьи-то отношения.
      

      — Что?!
      

      — Все твои родственники, наверное, считают, что я отбил тебя у этого ragazzo biondo /ит. белобрысый красавчик/.
      

      — Они так не считают, — склонив лицо, сказала Мэри-Бет.
      

      — Почему ты так думаешь?
      

      — Потому, — она еще ниже опустила голову.
      

      Винченцо шагнул ближе и, подцепив пальцем ее подбородок, потянул его вверх. Было темно, и все же он попытался прочитать ответ в ее глазах. Не получилось.
      

      — Почему, Лайза?
      

      — Потому… — Мэри-Бет кусала губы, не зная, как выговорить правду. — Родерик не был моим любовником.
      

      Глядя на ее губы, Винченцо забрал ее нетронутый бокал и поставил на балюстраду, рядом со своим.
      

      — Он большой глупец.
      

      Его голова медленно склонилась, и Мэри-Бет замерла в ожидании.
      

      Но вот его губы остановились в каком-то дюйме от цели, вынуждая Мэри-Бет сделать первый шаг. Она хотела этого поцелуя, но больше всего жаждала, чтобы инициатива исходила от мужчины. Мэри-Бет лишь судорожно втянула воздух. Потом соблазнительно облизала нижнюю губку. И терпение Винченцо иссякло!
      

      Их уста слились в поцелуе — нежном, воздушном, но упоительно прекрасном. Она почувствовала, как сладкая дрожь прокатилась по телу. Ей хотелось большего, но на сегодня Мэри-Бет исчерпала лимит бесстрашия.
      

      Словно почувствовав борьбу ее желания и неуверенности, Винченцо начал действовать. Он заключил лицо девушки в ладони и углубил поцелуй. Его язык легко скользнул между приоткрытыми губами, стремясь исследовать все ее тайны, желая подарить удовольствие.
      Но когда-нибудь все заканчивается, даже такое прекрасное и желанное, как поцелуй Мэри-Бет и Винченцо. Тяжело дыша, они отпрянули друг от друга.
      

      Но Винченцо не мог отпустить ее. Его ладони все еще баюкали ее лицо, а кончиками пальцев ласкали ее щеки, мочки ушей, волосы. Это было так глубоко эротично, и Мэри-Бет согласилась бы стоять так целую вечность. Увы, ее мнения никто не спросил.
      А потом Винченцо вздохнул и отступил на шаг.
      

      Чтобы сделать подобное, ему пришлось проявить всю свою выдержку, но выбора у него не было. Ему хотелось большего. Да что там, ему хотелось получить все. Но разве это возможно? Да, сейчас они одни, но там, за стеной, толпа людей, и у кого-то может возникнуть непреодолимое желание полюбоваться звездным небом.
      

      Его сила воли слабела с каждой секундой, и Винченцо боялся, что она может иссякнуть прямо сейчас, поэтому предпочел немедленно удалиться. Однако прежде требовалось прояснить один вопрос.
      

      — Так мы продолжаем играть?
      

      — Что?!
      

      Мэри-Бет нахмурилась. Разве они только что играли?!
      

      — Изображать пару для моих и твоих родственников, — пояснил Винченцо.
      

      — Хорошо.
      

      — Тогда увидимся завтра. Приходи в гримерную сразу после концерта.
      Винченцо развернулся, чтобы уйти, и оцепенел: у входа на террасу стояли кузина, невестка и подруга именинницы.
      

      — Синьоры, — он кивнул женщинам и скрылся в помещении.
      

      Мэри-Бет смотрела ему вслед, пытаясь осмыслить происходящее. Уже второй раз она загорается от поцелуя Винченцо. Это уже не похоже на случайность. Для закономерности этого, конечно, маловато, а значит, нужно продолжать исследования.
      

      Сама мысль о продолжении вызвала неимоверную слабость, и Мэри-Бет оперлась спиной о балюстраду. Ей хотелось закрыть глаза и помечтать о том, что будет завтра. Но времени на грезы у нее не осталось — любопытная троица жаждала поговорить.
      

      — Итак?
      

      Ванесса, как всегда, взяла на себя роль лидера. Кэмерон и Даниэлла замерли по обе стороны от нее, готовые в тот же миг рвануться в бой.
      

      — А в чем, собственно говоря, дело?
      

      Мэри-Бет, пытаясь сыграть искреннее недоумение, мило улыбнулась. Она пока еще не готова поделиться своими сокровенными мыслями, поскольку и сама не знала, каков финал будет у этой истории.
      

      — Мы не понимаем, что происходит. И это, милочка, нас очень раздражает.
      

      — Ничего особенного. Как я уже говорила, мы с Энцо встретились в отеле. Взаимное притяжение оказалось достаточно сильным, мы не стали противиться ему. Да и зачем, мы же взрослые люди?
      

      — Ты переспала с ним? — ахнула Кэмерон.
      

      — В течение часа после знакомства? — изумилась Даниэлла.
      

      — Нет! — так далеко в своем обмане Мэри-Бет заходить не собиралась.
      

      — Но почему-то Колетт Бальдуччи считает по-другому, — прищурившись, спросила Ванесса.
      

      — Понятия не имею, — пожала плечами Мэри-Бет, надеясь, что это выглядело естественно. — Когда Колетт пришла, в моей одежде наблюдался некоторый беспорядок, — она даже удивилась, как это молния не поразила ее за столь откровенную ложь, — но чего не было, того не было.
      

      — Но…
      

      — Хватит, Ванесса. Когда все свершиться, я первая прибегу к вам похвастаться, потому что, как мне кажется, все будет божественно. Но вам, как и мне, придется подождать, поскольку Энцо — мужчина сдержанный. А сейчас я пойду наслаждаться своей вечеринкой.
      Ее столь откровенное заявление имело эффект разорвавшейся бомбы, и это позволило Мэри-Бет протиснуться между женщинами. Как оказалось, парализующий эффект был непродолжительным, и почти сразу на нее посыпались вопросы:
      

      — Какие у вас планы?
      

      — А как же Родерик Бернс?
      

      Мэри-Бет обернулась и пропела:
      

      — На устах моих печать, — и вошла в здание.
      

      Она подумывала, не запереть ли дверь, однако сразу отказалась от этой идеи, мужья этих настырных дамочек все равно разыщут их. Так что Мэри-Бет не оставалось ничего иного, как весь оставшийся вечер скрываться в толпе гостей. Это оказалось несложно, учитывая размеры помещения и количество приглашенных.
      

      И все же, если бы Ванесса, Кэмерон и Даниэлла поставили бы себе целью отловить ее для повторения допроса, но уже с пристрастием, ее ничего бы не спасло. Мэри-Бет лишь надеялась, что они запасутся терпением и подождут. Она ведь ждет!
      

      Остаток вечера именинница посвятила общению, стараясь не думать о разговоре с Родериком и свидании с Винченцо: и то, и другое будет завтра. Значит, завтра она и будет об этом волноваться.
      

      А сегодня она просто наслаждалась жизнью и шумной компанией.
      Гл. 7
      Ожидая появления Родерика Бернса, Мэри-Бет бездумно кружила по квартире. Присела на софу. Встала, прошлась по гостиной. Выглянула из-за портьеры на оживленную Сприг-стрит.
      

      Ей не давал покоя предстоящий разговор, хотя, казалось, о чем тревожиться, и так все ясно. Конечно, оставался крошечный шанс, что она все неправильно истолковала. Однако в чем там можно было ошибиться?
      

      Взглянув на механические часы, Мэри-Бет удивилась, как медленно движутся стрелки. Казалось, уже целая вечность пролетела с того момента, как она в последний раз проверяла время, но прошло не более девяноста секунд. А до полудня вообще оставалось еще целых двадцать четыре минуты тягостного ожидания.
      

      Мэри-Бет снова прошлась по комнате, завернула на кухню, раздумывая, не заварить ли чай. Но Родерик мог неправильно истолковать ее гостеприимство, а ей не хотелось, чтобы он подумал, будто все прощено и забыто.
      

      Вернулась в гостиную, Мэри-Бет присела на софу и чинно сложила руки на коленях. Не прошло и секунды, как она вскочила, намереваясь опять выглянуть в окно. Звонок домофона возвестил о приходе гостя.
      

      На часах без четверти двенадцать! И это вечно пунктуальный Родерик Бернс? Видимо, ему тоже не терпится поскорее покончить со всем этим.
      

      Решив не тратить время на разговоры, Мэри-Бет нажала нужную кнопку на блоке управления парадной дверью.
      

      Родерик уже бывал в ее квартире. Во время их встреч, она даже в мыслях не могла называть их свиданиями, он почти никогда не заезжал за ней: чаще всего они встречались на месте. И даже когда он провожал ее домой, они всегда прощались на улице: Мэри-Бет не приглашала его подняться, а мужчина и не настаивал.
      

      Дверной звонок возвестил о том, что гость успешно преодолел подъем по лестнице. Мэри-Бет открыла дверь.
      

      — Заходи, — вместо приветствия произнесла девушка.
      

      — Итак? — спросила Мэри-Бет, прервав затянувшееся молчание.
      

      Она сидела в мягком кресле, но вдруг бархатная обивка стала жесткой будто асфальт. Родерик, сидящий напротив, чувствовал себя столь же неуютно.
      

      — Даже не знаю с чего начать.
      

      — Как ни банально это прозвучит, расскажи все с самого начала.
      

      — Когда я ехал к тебе, то придумал с десяток оправданий, но сейчас они кажутся лишенными всякого смысла.
      

      Мэри-Бет лишь вежливо улыбнулась.
      

      — Почему бы не сказать правду?
      

      — А ты готова ее услышать?
      

      — Еще вчера утром я бы ответила отрицательно, сегодня же все я хочу все узнать.
      

      — Понимаю, — задумчиво сказал Родерик. — Что ж, я — гей. Впрочем, я пытаюсь убедить себя, что бисексуален, но в последние годы даже мне в это верится с трудом.
      

      — Ты же не вчера это понял.
      

      — Еще во время учебы в колледже, — вздохнул Родерик. — Но я привык скрывать свою сущность и не представляю, как жить по-другому.
      

      — А как со всем этим связана я?
      

      — Чтобы поддерживать образ гетеросексуального мужчины, мне приходится появляться на публике с женщинами. Когда они стают уж очень навязчивыми, я нахожу других.
      

      — Я стала твоей ширмой?
      

      — Мне было хорошо с тобой, даже интересно, у нас общие взгляды на многие вещи. Ты не поднимала вопрос секса, и меня это больше всего привлекало в наших отношениях. — Родерик понимал, что его слова обидят Мэри-Бет, но она сама хотела услышать правду, не так ли? Значит, готова ее услышать. — Прости, но ты стала удобным прикрытием.
      

      — Понятно.
      

      Мэри-Бет больше не могла смотреть на гостя, она вскочила и метнулась к окну. К глазам подступили слезы. Они не были порождением ревности или злости, ведь Родерик никогда и не принадлежал ей. Их вызвала жалость. Жалость к себе, поскольку мужчины всю жизнь пытались использовать ее, не задумываясь, что у нее тоже есть чувства.
      

      Сначала Майлс, считавший ее полным ничтожеством. Ему было наплевать на желания супруги, он всего лишь решал свои финансовые проблемы.
      

      Потом Родерик. Да, он возродил веру Мэри-Бет в себя, помог ей вернуть утраченное достоинство, гордость. Предпочтя мужчину, Родерик поставил под угрозу намного большее: она не чувствовала себя желанной.
      

      Сейчас в ее жизнь ворвался Винченцо. Он подарил надежду на нечто прекрасное, но каковы его мотивы? Что движет им — подлинная страсть или же стремление отделаться от Колетт?
      

      — Мэри-Бет, — Родерик нерешительно шагнул вперед.
      

      Мэри-Бет обернулась.
      

      — Думаю, ты хочешь узнать, не собираюсь ли я и дальше играть роль твоей ширмы? Мой ответ — нет.
      

      — Жаль, мне казалось, мы стали друзьями.
      

      — Друзьями?! — возмутилась Мэри-Бет. — Если тебе хотелось стать моим другом, то мог сообщить, что для наших отношений существует предел. Я рассчитывала на нечто большее!
      

      — Да, в последний месяц я чувствовал некие флюиды с твоей стороны.
      

      — Ты чувствовал флюиды?!
      

      Мэри-Бет ошеломленно смотрела на Родерика. Он, видите ли, чувствовал какие-то флюиды!
      Это же нужно быть таким абсолютно бесчувственным! Боже, да он зациклен на своей персоне! Как же она раньше не замечала, что Родерик считает себя центром мироздания?
      

      — Думаю, тебе стоит уйти, — сказала Мэри-Бет. Иначе ей не сдержать гнев, уже сейчас грозящий перелиться через стену ее самообладания.
      

      — Послушай, ты не виновата в том, что я не хочу тебя, просто…
      

      — Ты думаешь, я чувствую себя виноватой? — возмутилась она. — Обманутой? Да! Отвергнутой? Да! Использованной? Определенно да! Но никак не виноватой!
      

      — Мэри-Бет…
      

      — Помолчи! Если бы в начале нашего знакомства, даже еще несколько месяцев назад ты все мне рассказал, моя реакция была бы совершенно иной. Я продолжала бы тебе помощь. Как друг, понимаешь? Подожди! — воскликнула Мэри-Бет. — Теперь я желаю объясниться. Я бы помогала тебе, ничего не требуя взамен. Но ты подарил мне надежду на что-то большее. И я захотела этого. А ты даже не потрудился намекнуть, что мне не стоит мечтать. Ты предал меня, понимаешь? Предал, и это больно.
      

      — Я…
      

      — Хватит, — Мэри-Бет не интересовали его оправдания. — Я не желаю больше ни видеть, ни слышать тебя. Уходи!
      

      — Мне…
      

      — Не переживай, я не собираюсь рассказывать твою историю журналистам. Не настолько я мелочна, так что мстить подобным способом не буду. Если же вдруг это все окажется в таблоидах, знай, это пошло не от меня. Может быть, это твоему другу надоело пробираться в отель в женском платье. Или вас застукает кто-то другой.
      

      Родерик больше не пытался ничего сказать. Он считал Мэри-Бет неуверенной особой, да еще несколько дней назад она была именно такой, и не понимал, как можно столь кардинально измениться за такой короткий срок.
      

      А Мэри-Бет решительно прошагала к двери и, широко распахнув ее, сказала:
      

      — Прощай, Родерик!
      

      ***
      

      Таунхаус семейства Декруа сотрясся от радостного девичьего визга.
      

      Мэри-Бет со снисходительной улыбкой взирала на племянницу, прижимающую к груди афишный лист с автографом Винченцо Бальдуччи. Любовь к классике была в крови у всех представителей семейства Декруа, а у этой малышки присутствовал еще и небывалый талант.
      

      Моника не пошла на поводу у современной музыкальной культуры, и с возрастом ее страсть к классике не притупилась, лишь стала еще сильнее. Мэри-Бет знала, что для племянницы ее подарок будет поистине бесценным. Вдруг девочка, словно опомнившись, бросилась к тетке, крепко обняла ее, изливая поток благодарностей и клянясь в вечной любви.
      

      Вдруг дверь в музыкальную комнату распахнулась, и в помещение влетел встревоженный Милдс. Мэри-Бет впервые видела, что дворецкий утратил свою привычную невозмутимость.
      

      — У нас все хорошо, просто Никки очень понравился подарок, — пояснила она.
      

      — Понятно, — буркнул мужчина и степенно удалился.
      

      Похоже, его смутила собственная несдержанность. По словам Никки, Милдс все время разыгрывает из себя этакого стоика. И то, что всегда невозмутимого дворецкого поверг в панику девичий крик, могло быть смешным, если бы все это не выглядело так необычайно мило.
      

      Следующей на пороге возникла Даниэлла: в халате, не накрашенная — она даже волосы не расчесала. Ее хмурое и чуть помятое лицо свидетельствовало о том, что хозяйка дома только встала с постели, хотя полдень уже давно миновал.
      

      — Неужели, мы тебя разбудили, Элла? — Моника, глядя на мачеху, невинно хлопала глазами.
      

      — Мы?! — опешила Мэри-Бет. Но кто ее слушал?
      

      — Что это был за жуткий крик?
      

      Даниэлла потерла переносицу, пытаясь прийти в себя. Будучи хирургом, она умела быстро просыпаться, если, конечно, не кутила всю ночь напролет.
      

      — Элла, представляешь, тетя принесла мне автограф самого Винченцо Бальдуччи! — в голосе одиннадцатилетней девочки прозвучал неподдельный восторг. Даниэлла, не такая страстная любительница классической музыки, лишь вздохнула. А Моника взахлеб продолжала: — Ты знаешь, что он в шестнадцатилетнем возрасте получил первую премию Бузони*. Там участвуют только профессионалы.
      

      — А тетя не сказала, что хорошо знакома с твоим кумиром? И в разговоре запросто называет его по имени?
      

      Мэри-Бет прищурилась, пытаясь разгадать подоплеку вопроса: изощренная месть Даниэллы за то, что ее разбудили, или же невестка всего лишь пытается поддержать разговор?
      

      — Правда?! — Моника смотрела на тетку широко раскрытыми глазами, и Мэри-Бет поняла, что ее рейтинг взлетел едва ли не до небес.
      

      — Да, — ответила она, радуясь, что хоть Моника не станет выяснять интимные подробности ее знакомства с Винченцо.
      

      Зато девочку интересовало все остальное. Вопросы вылетали со скоростью звука, и Монику даже не смущало, что тетя не отвечает. Допрос продолжался. Где и как познакомились? Какой он вблизи? Есть ли у него акцент? Нравится ли ему, когда его называют Энцо? И еще много всяких мелочей.
      

      Мэри-Бет пристально оглядела невестку, склоняясь к версии, что это все же была месть за беспричинно прерванный сон. Однако Даниэлла пожала плечами и покинула комнату.
      

      Моника нетерпеливо потянула тетку за рукав, пытаясь вернуть себе ее внимание. Девочка хотела узнать все-все о знаменитом пианисте.
      

      Вдруг Мэри-Бет посетила замечательная мысль. Племянница жаждала попасть на выступление братьев Бальдуччи, но в качестве наказания за какой-то давний проступок (жалуясь на деспотизм отца, Моника не соизволила поделиться подробностями) ее лишили возможности реализовать эту давнюю мечту.
      

      А у Мэри-Бет имелось два билета на сегодняшний концерт: отдавать второй Родерику она не собиралась, поэтому могла взять с собой племянницу. Мэри-Бет надеялась, что ей удастся выбить у Саймона амнистию на оставшиеся три недели из двухмесячного запрета на любые развлечения дочери. Если же нет — она собиралась взять в сообщницы Даниэллу, которой (по рассказам Моники!) удавалось настоять на своем в большей части супружеских противостояний.
      

      Мэри-Бет поделилась планами с племянницей — и очередной вопль сотряс дом.
      На этот раз никто не явился узнать, что послужило его причиной.
      Гл. 8
      Первое отделение концерта по праву старшинства открыл Винченцо. Он сыграл «Времена года» Чайковского, отдавая дань уважения гению-композитору и выказывая почтение удивительному по своей акустике и биографии месту.
      

      Во втором отделении уже Витторино впечатлял своими талантами, подарив слушателям современную аранжировку первых двенадцати каприсов Паганини.
      

      В третьем отделении был представлен дуэт братьев Бальдуччи: Винченцо сидел за традиционно черным «Стейнвейем» , а Витторино, как было написано в программке, играл на скрипке, сделанной самим Джузеппе Гварнери.
      

      Особенно Мэри-Бет понравилось исполнение вокализа Рахманинова.
      

      А в четвертом отделении снова выступал Винченцо. Он представил на суд слушателей свое авторское произведение. Итальянец, как всегда, поразил слушателей своей игрой — эмоциональная отдача во время выступления у него была возведена в некий культ. Казалось, что Винченцо Бальдуччи — это музыка, а музыка — это Винченцо Бальдуччи.
      

      Но старший из братьев не уставал удивлять публику. Как оказалось, мощь таланта Винченцо не имела границ: кроме одаренного пианиста, еще существовал и гениальный композитор.
      

      Зал ловил каждый звук, каждый пассаж. А Винченцо, колдуя над клавишами, то таился в обманчивом пиано, проникая звуком под кожу, то взрывался, уходя в стаккато, чтобы затем снова откатиться нежной волной.
      

      В тишине растворились последние аккорды, секундная заминка и под высокие своды большого зала Карнеги-холла вознеслись бурные аплодисменты. Публика поднялась, желая отдать должное таланту Винченцо Бальдуччи. Находясь под впечатлением услышанного, Мэри-Бет, продолжая рукоплескать, тоже вскочила.
      

      После восторженных «браво» и настойчивых «бис», Винченцо сыграл «Бурю» Бетховена и «В пещере горного короля» Грига: произведения были исполнены в джазовой манере, и зал снова взвыл от восторга. Под конец братья совместно исполнили Девятую сонату Бетховена.
      

      Бальдуччи откланялись. Покинули сцену. Все, концерт окончен. Лишь одинокий «Стейнвей» своим присутствием напоминал о недавнем действе.
      

      Бурный восторг публики не стихал: ценители музыки, потихоньку пробираясь к выходу, эмоционально делились впечатлениями. Мэри-Бет взяла племянницу за руку и повела в противоположном направлении, к сцене.
      

      Вскоре они уже стояли у гримерной братьев Бальдуччи. Секунду поколебавшись, Мэри-Бет постучала. Дверь открыла Колетт. Радость, освещавшая лицо француженки, вмиг исчезла.
      — Входите, мисс Декруа. Энцо вас ждет.
      

      — Спасибо. Вы можете называть меня Мэри-Бет, — предложила она, понимая, что ее приветливость не добавит радости на лицо невестки Винченцо.
      

      И оказалась абсолютно права. Глаза Колетт сверкнули непонятным блеском, и все же она ни слова не сказала в ответ, лишь отступила, пропуская посетителей в комнату.
      — Добрый вечер, — громко произнесла Мэри-Бет.
      

      В гримерной, кроме Колетт, находились оба брата Бальдуччи, они еще не переоделись после концерта, и Ник Фарина.
      

      — О, Лайза, я так рад тебя видеть.
      

      Винченцо вскочил со стула и бросился к гостье. Он остановился перед Мэри-Бет и потянулся к ее губам, как вдруг заметил высокую девочку с каштановыми кудрями. Она смотрела на него так, словно он был богом. И это напомнило Винченцо первую реакцию Мэри-Бет.
      

      — Твоя дочь? — его бровь лихо поползла вверх.
      

      — Нет.
      

      Мэри-Бет пыталась взять себя в руки. Когда Винченцо бросился к ней, она позабыла обо всем, желая поскорее вкусить сладость его губ, но пора возвращаться к действительности.
      

      — Энцо, позволь тебе представить Монику Декруа, мою племянницу. Никки, это Винченцо Бальдуччи.
      

      — Очень рада с вами познакомиться, синьор Бальдуччи, — серьезным тоном произнесла девочка.
      

      — Я тоже рад встрече с тобой, Моника. Думаю, ты желаешь получить еще и автограф моего брата?
      

      — Это было бы круто, — не веря своему счастью, сказала Моника.
      

      — Пошли, я тебя представлю.
      

      Винченцо протянул руку смущающейся девочке и, когда она с неимоверной осторожностью вложила свои пальчики в его ладонь, повел знакомиться с присутствующими в комнате людьми.
      

      Когда Моника получила автограф Витторино, прореагировав более спокойно, нежели дома, Мэри-Бет заявила:
      

      — Нам пора уходить.
      

      Девочка приуныла, у нее оставалось еще столько вопросов. Вспомнив наставления мачехи, она заулыбалась.
      

      — Синьор Бальдуччи, Элла просила узнать, что вы решили по поводу завтрашнего дня.
      Винченцо изумленно замер. Его поразило коварство Даниэллы Декруа. Разве он мог отказать этому милому ребенку, похожему на ангела?
      

      — А что будет в завтра, Энцо? — поинтересовался Вито.
      

      — Семейный обед! — торжественно объявила Моника. — Было бы чудесно, если бы вы тоже присоединиться к нам.
      

      — Предложение очень заманчивое, — сказал Ник Фарина, — но ли это уместно?
      

      Он взглянул на Мэри-Бет.
      

      — Это будет замечательно.
      

      — А там будет Кэмерон? — не унимался Ник.
      

      — Я попрошу Эллу внести Кэм в список гостей. И ее мужа — тоже.
      

      Увидев вытянувшуюся физиономию любвеобильного итальянца, Мэри-Бет сдержала так и рвущийся наружу смех, хотя ее губы все же растянулись в невольной улыбке.
      

      — Значит, вы придете? — Моника по очереди оглядела потенциальных гостей.
      

      — Конечно! — пылко заверил Ник.
      

      — Мы будем, — пообещал Витторино Бальдуччи, лукаво поглядывая на брата. Колетт дергала его за руку, желая изменить решения мужа, но тот был непоколебим.
      

      — Кажется, вы забыли о завтрашнем концерте. Он закончится слишком поздно для ужина.
      

      — Понятно, — грустным голосом произнесла девочка.
      

      Мэри-Бет встретилась взглядом с Винченцо и поняла, что ему не хочется обижать свою маленькую поклонницу, но так складываются обстоятельства. Решение проблемы пришло неожиданно, о чем она сразу же сообщила присутствующим.
      

      — Ленч? — задумчиво произнес Винченцо.
      

      — О, тетя, ты — гений! — и Моника с нетерпением взглянула на Винченцо, который должен был озвучить итог переговоров.
      

      — С удовольствием, — согласился он. — Мне очень хочется услышать, как ты играешь, Моника.
      

      — Хорошо, — на лице девочки расцвела счастливая улыбка.
      

      Мэри-Бет знала, что теперь Моника всю первую половину дня будет репетировать. Ее племянница всегда очень серьезно относилась к важным делам. А показать свой талант пианистки таким мастерам, как братья Бальдуччи, было очень важно для нее.
      

      — Что ж, мы уходим. Но позвольте на прощание сказать, что ваша игра доставила мне непередаваемое удовольствие, — произнесла Мэри-Бет. И это было сказано не ради красного словца, она действительно так считала. — До встречи, — а потом ее глаза отыскали самого лучшего мужчину в этой комнате, и она кивнула: — Энцо.
      

      — Лайза, подожди. — Винченцо приблизился к Мэри-Бет и прошептал: — Нам нужно поговорить.
      

      — Тетя, я могу сама добраться домой на такси, — предложила Моника.
      

      Повернувшись к племяннице, Мэри-Бет увидела на ее лице такое понимающее выражение.
      

      — Послушайте, юная леди, — строго сказала она, — я забрала вас из дома, я же вас туда доставлю.
      

      — Лайза, я только переоденусь. Хорошо?
      

      — Мы же собирались сходить в ресторан, — напомнила деверю Колетт.
      

      — Без меня, — отмахнулся от нее Винченцо.
      

      Выходя, Мэри-Бет ощутила, как ей в спину впился злобный взгляд Колетт, однако радость от предстоящего общения с Винченцо скрасила все. Оставалось лишь надеяться, что она не заставил себя долго ждать.
      

      Толпа на улице уже схлынула, и они быстро поймали такси. Мэри-Бет села на переднее сидение, предоставив Монике возможность еще немного поболтать с Винченцо. Девочка не умолкала ни на секунду, расспрашивая своего кумира о хобби, музыкальных вкусах, о жизни в Италии, а тот с удовольствием отвечал.
      

      — Я быстро, — сказала Мэри-Бет, когда такси остановилось у тротуара.
      

      Лишь дождавшись, когда девочка войдет внутрь, а в замке повернется ключ, Мэри-Бет заторопилась обратно. И пусть все видят ее нетерпение, ей было все равно.
      Винченцо открыл дверь, предлагая Мэри-Бет расположиться рядом с ним, и она с удовольствием устроилась на заднем сидении.
      

      — Нам нужно поговорить, — напомнил Винченцо. — И лучше всего это сделать в спокойном месте.
      

      Итак, выбор оставался за ней. Однако Мэри-Бет не поняла, намекает ли он на спокойный ресторанчик или же на уединение ее квартиры.
      

      — Куда едем дальше? — у водителя такси терпения оказалось значительно меньше, чем у Винченцо.
      

      Мэри-Бет скороговоркой выпалила адрес, надеясь, что не пожалеет о своем решении, но тревожные мысли не давали ей покоя всю дорогу. Винченцо, наверное, заметил ее беспокойство, но ничего не сказал, лишь подхватил ее ладонь и, переплетя пальцы, положил себе на бедро.
      

      Ее сердце сладко сжималось от близости этого мужчины. А может, и от предвкушения неких интересных событий! Это было так непривычно. Она столько раз ездила в такси вместе с Майлсом и Родериком, но никогда не ощущала ничего подобного.
      

      Однако чем ближе такси подъезжало к ее дому, тем сильнее становилось ее волнение. А если она все неправильно поняла? Если Винченцо просто хочет обсудить сложившуюся ситуацию? Вдруг он посмеется над ее желаниями?
      

      Такси остановилось у тротуара. Винченцо рассчитался, и через несколько мгновений они уже стояли на тротуаре.
      

      Мужчина запрокинул голову, пытаясь в темноте разглядеть верхние этажи дома, а потом спросил:
      

      — Ты здесь живешь?
      

      — Да.
      

      — Ясно.
      

      Кратко и лаконично. Мэри-Бет так и не смогла понять, рад он подобному обстоятельству или, наоборот, недоволен.
      

      — Пойдем?
      

      — Да, конечно, — на этот раз в его голосе послышалось больше эмоций.
      

      Винченцо подхватил свою даму под руку, и они вошли в здание. Поднимаясь на нужный этаж, Мэри-Бет пыталась отыскать благовидную тему для разговора, но, казалось, волнение напрочь отключило мозги.
      

      Но вот мучительный подъем в лифте закончился: они прошли по коридору и остановились у двери. И тут снова вышла заминка — Мэри-Бет пыталась отыскать ключи, но те упорно не желали быть найденными. И это было удивительно, учитывая размеры ее клатча.
      

      Беспокойство окатило ее мощной волной. Она не хотела выглядеть в глазах Винченцо трепещущей дурочкой, но, похоже, ситуация складывалась не в ее пользу.
      

      Мэри-Бет украдкой взглянула на мужчину. На его губах играла улыбка — не самодовольная, нет! — милая и успокаивающая. Их взгляды встретились, и она ощутила, как тревога медленно покидает ее душу.
      

      И ключи тут же нашлись: они спрятались между пудреницей и салфетками. Дверные замки открылись на удивление быстро.
      

      — Проходи, — сказала Мэри-Бет и шагнула в квартиру.
      

      Винченцо с любопытством осматривал гостиную — просторная и светлая комната. Портьеры темно-зеленого цвета кто-то благоразумно задернул еще раньше. Стены были выкрашены в нежный желтый цвет, и казалось, будто солнце никогда не покидает эту комнату, даже ночью. Антикварная мебель из клена — стеллаж на всю стену, низкий столик посредине комнаты, а также диванчик с причудливо изогнутыми ножками, глубокое кресло и пуфик с бархатной обивкой под цвет штор.
      

      — Шикарная квартира, — сказал Винченцо.
      

      Он сел на диван. Рядом с ним оставалось еще много места, как ни хотелось Мэри-Бет устроиться рядом, она выбрала кресло.
      

      — Спасибо. Я снимаю ее. Квартира принадлежит Ванессе, помнишь ее?
      

      — Миссис Райс?
      

      — Да, — усмехнулась Мэри-Бет. — Ванесса выросла в Нью-Йорке, я же — дитя Бостона. Как и Саймон.
      

      — Вот как.
      

      — Когда я перебралась в Нью-Йорк, она предложила мне пожить здесь. Если я решу остаться в этом городе навсегда, то постараюсь перекупить ее у Ванессы.
      

      — А ты еще не решила окончательно?
      

      — Нет, я… — едва различимый, но протяжный звук заставил ее замолчать.
      Мэри-Бет нахмурилась, пытаясь установить его источник. Звук походил на раскаты грома, только очень слабые. Но дождя не было. И не предвещалось.
      

      Один взгляд на смущенного Винченцо, и догадка, молнией сверкнувшая в мозгу Мэри-Бет, заставила смутиться ее саму.
      

      — Ты голоден! — Не решаясь смотреть на гостя, Мэри-Бет спрятала лицо в ладонях. — Ты предложил поехать в спокойное место, планируя поужинать без излишнего внимания к своей персоне, а я же решила, что это намек на уединение моей квартиры. Какая же я глупая!
      

      Мэри-Бет слышала, как зашелестели его брюки, когда Винченцо поднялся, сделал несколько шагов и опустился на корточки перед креслом. Сильные, натренированные пальцы отвели ладони от ее лица, выставив на обозрение ее горящие румянцем щеки.
      — Зачем мне ресторан, если накормить меня можешь и ты.
      

      — Я ужасная кухарка, — посетовала Мэри-Бет.
      

      — Carа*, ты забываешь, что я итальянец. Мы с детства учимся готовить. Давай посмотрим, что у тебя есть, — Винченцо поднялся.
      

      Внутренне уже приготовилась к самому худшему, Мэри-Бет тоже встала.
      

      — Не густо, — вздохнул мужчина, закончив исследовать темные глубины ее холодильника и кухонных шкафчиков. — Не расстраивайся, — попросил он, разгладив указательным пальцем морщинку меж ее нахмуренных бровок, — даже из этого мы сможем приготовить приличный ужин.
      

      — Разве?
      

      Мэри-Бет с сомнением смотрела на продукты, выложенные на стол. Открытая пачка спагетти. Привядшие листья салата, помидоры, чеснок, огурцы. Полбатона хлеба. Едва початая бутылка оливкового масла.
      

      — Вне всякого сомнения. Вот только я не нашел вино.
      

      — Оно здесь, — Мэри-Бет открыла дверцу неприметного шкафчика, скрывавшего холодильник для вина. — У нас богатый выбор. Что ты хочешь?
      

      — Нам нужно столовое вино. Красное и молодое.
      

      — Подойдет? — она предъявила Винченцо бутылку «Каберне Совиньон».
      

      Он внимательно изучил этикетку: виноград выращен в Долине Напа , а срок выдержки не превышал четырех лет.
      

      — Вполне. Где у тебя штопор?
      

      — Во втором ящике, — сказала Мэри-Бет. — Справа, — добавила она, когда Винченцо потянулся не к тому ящику.
      

      Штопор был найден, и мужчина умело, без лишней суеты, вытянул пробку и разлил вино в подставленные хозяйкой бокалы. Пригубив ароматный напиток, Винченцо довольно кивнул и, сняв пиджак, небрежно бросил его на спинку стула.
      

      Мэри-Бет с трудом справилась с желанием повесить его в шкаф. Вместо этого она с изумлением наблюдала, как гость методично закатывает рукава рубашки.
      — Приступим?
      

      — Какое у нас меню?
      

      — Приготовим пасту и салат. Чтобы заморить червячка, сделаем феттунту** — поджарим хлеб, слегка натрем его чесноком и сбрызнем оливковым маслом.
      

      — Что ты поручишь мне?
      

      — Для начала, давай превратим тебя в повара.
      

      Мэри-Бет настороженно наблюдала за тем, как Винченцо, подхватив полотенце, приближается к ней.
      

      Он подошел так близко, что еще одно малейшее движение вперед и их тела сложатся как два кусочка пазла. Ее сердце пустилось вскачь, а губы соблазнительно приоткрылись, облегчая путь воздуху, стремительно бегавшему туда и обратно.
      

      Винченцо видел ее желание, ощущал его и жаждал воспользоваться этим чувственным приглашением, но держал себя в руках. И дело даже не в принципах: встретив эту удивительную девушку, он позабыл о них. Но что-то было в ее глазах, что-то непонятное, и это вынуждало Винченцо сдерживаться.
      

      Он поддался вперед и завязал полотенце на ее тонкой талии. Его пальцы оказались в непосредственной близости от ее ягодиц, вот Винченцо и не удержался: опустил ладони на эти соблазнительные округлости. Всего лишь на секунду. Одно легкое касание, и он отпрянул — в противном случае про урок кулинарии можно забыть.
      

      — Итак, моя помощница готова.
      

      Ей хотелось сказать, что, похоже, она готова не только к этому. Слова так и вертелись на кончике ее языка, но Мэри-Бет сказала другое:
      

      — Что мне делать?
      

      — Порежь хлеб, — предложил Винченцо, сражаясь с желанием сказать нечто другое.
      Например, подойди и поцелуй меня! А потом бы он действовал по ситуации.
      

      Винченцо постарался прогнать порочные мысли, сконцентрировавшись на процессе приготовления пищи. И все же ему не удалось полностью отрешиться от своих желаний. Пока они чистили, крошили, смешивали, резали, варили и совершали другие манипуляции с продуктами, он позволял себе небольшие вольности. Легкие касания — случайные, когда они кружили по кухне, и намеренные, когда он убирал воображаемые крошки с ее губ. Воздушные поцелуи, как награда за выполненное задание. А один раз, желая показать правильный способ нарезки овощей, он встал за спиной Мэри-Бет и, положив свои руки ей на ладони, обнял свою ученицу.
      

      На одну секундочку, пообещал себе Винченцо. Если бы не закипевшая вода, они бы простояли так не один час, потому что Мэри-Бет сама преодолела разделявшие их дюймы, придвинувшись вплотную к нему, а он прижался щекой к ее виску.
      

      Действительность заставила их прервать объятия. Процесс приготовления пищи — это сложное действо, требующее внимания и сосредоточенности.
      Гл. 9
      Мэри-Бет не могла дождаться, когда они закончат готовить. Нет, ей не было страшно: в компании Винченцо кулинария уже не казалась пугающим занятием. Хрустящие тосты лишь раздразнили голод, и ей хотелось отведать чего-то более существенного.
      

      И вот, наконец, наступил этот великий миг чревоугодия!
      

      Бутылку с вином, бокалы, приборы, а также миску с салатом Мэри-Бет уже отнесла в гостиную, и теперь она наблюдала, как Винченцо ловко наполняет тарелки пастой: он быстро покрутил рукой, и на вилке остался клубок длинных спагетти, перебросил все это великолепие на тарелку. Винченцо сделал подобное еще два раза, в результате чего на тарелке оказалось три сферы — как только они не рассыпаются! — и добавил соус из томатов и чеснока.
      

      — Ты случайно не работал поваром?
      

      — Виновен, — кивнул Винченцо.
      

      — Правда?!
      

      — У моего дяди траттория в Сиене. В юности я подрабатывал на кухне почти, пока не решил посвятить всего себя музыке.
      

      Винченцо подхватил вторую тарелку и столь же методично соорудил еще одно произведение кулинарного искусства. Мэри-Бет понимала, что это лишь выглядит легко, у нее самой бы так никогда не получилось.
      

      — Еще?
      

      — Мне хватит, спасибо.
      

      Добавив соус, Винченцо подхватил свою тарелку, и они направились в гостиную.
      

      — Приятного аппетита, — пожелал мужчина, глотнул вина и смело взял вилку.
      

      — Приятного, — пробормотала Мэри-Бет, пристально наблюдая за действиями гостя: тот накрутил немного спагетти на вилку, обмакнул их в соус — а дальнейшее уже было делом техники. Отбросив всякие сомнения, она последовала примеру Винченцо.
      

      — Божественно, — восхищенно заявила Мэри-Бет, наматывая очередную порцию спагетти на вилку.
      

      Они ели молча, порой предлагая всевозможные эпитеты для описания вкуса пасты. У Винченцо в этом соревновании имелось преимущество: он использовал, кроме английского языка, также итальянский и французский.
      

      — У меня так никогда не получалось, — сказала Мэри-Бет, смущенно поглядывая на Винченцо.
      

      — А ты пыталась?
      

      — С тех пор как переехала в Нью-Йорк, я все время пытаюсь научиться готовить. Вкусно готовить, — поправилась Мэри-Бет. — Видимо, весь кулинарный талант достался Саймону.
      — И как давно ты пытаешься научиться готовить? — осторожно спросил Винченцо.
      — Ты, наверное, хочешь узнать, как давно я живу одна?
      

      — Ты меня подловила.
      

      — Это долгая история, — Мэри-Бет глотнула вина, — если не боишься, что я разрыдаюсь, могу и рассказать.
      

      — Как ты могла заметить, жилетки у меня нет, — весело заявил Винченцо.
      

      — В двадцать два я вышла замуж. Я упивалась своим счастьем, да и родители не могли нарадоваться моей удаче. Майлс Нортридж считался самым перспективным женихом в Бостоне. Да только ему не очень хотелось на мне жениться. — Увидев, как его брови сошлись в одну линию, Мэри-Бет воскликнула: — Нет! Я не была беременна. Понимаешь, отец Майлса надеялся, что женитьба заставит сына остепениться, я же просто подвернулась под руку. Богатство, связи, да еще и наивность в придачу. Лишь через пять лет я узнала правду. Самые ужасные пять лет моей жизни, — отрешенно пробормотала Мэри-Бет.
      

      — Он бил тебя? — скрипучим голосом спросил Винченцо.
      

      — Нет, но когда морально унижают каждый божий день — тоже не сладко. Если бы он хоть пальцем меня тронул, я бы ушла от него, не раздумывая, а так терпела целых пять лет. Пока не стало слишком поздно.
      

      Мэри-Бет поморгала, пытаясь сдержать слезы. Ну вот, она снова расклеилась!
      Наверное, Винченцо все понял, потому что в следующую секунду протянул ей руку и сказал:
      

      — Иди ко мне.
      

      Мэри-Бет так сильно захотелось ухватиться за эту руку, согреться в теплых мужских объятиях — и она безропотно последовала за своим желанием.
      

      Винченцо подвинулся, уступая девушке место на диванчике. И когда она присела рядом, обнял ее, прижал к себе.
      

      Мэри-Бет, по-детски шмыгнув носом, доверчиво прильнула к нему. Она слышала размеренный стук его сердца, и это успокаивало, давало силы продолжить рассказ.
      — В один счастливый день я узнала, что беременна, — Мэри-Бет почувствовала, как дрогнула рука, обнимавшая ее за плечи. — Мне казалось, ребенок сможет исправить наш брак, поэтому я радовалась вдвойне. Я помчалась домой, желая сообщить мужу о нашей радости. А придя домой, узнала всю правду о своем замужестве. И тогда я решила развестись, чтобы малыш не повторил мою судьбу. Я сообщила мужу о разводе, но мое решение пришлось не по вкусу свекру: он как раз находившийся у нас. В тот ужасный день я потеряла ребенка, — прошептала Мэри-Бет, и с горечью добавила: — а также возможность хоть когда-нибудь познать радость материнства.
      

      Она держалась из последних сил, сминая пальцами ткань его рубашки и даже не замечая этого. Казалось, достаточно наклонить голову, и слезы сами польются, но Мэри-Бет все еще сдерживала себя, а потом ощутила губы Винченцо на правом виске — легкий, несущий сочувствие, дарующий умиротворение поцелуй. Он прорвал плотину, которой Мэри-Бет пыталась сдержать соленую волну, и слезы полились сами собой.
      

      Ее тело сотрясала дрожь, она всхлипывала и поливала рубашку Винченцо горючими слезами, а он стоически переносил это испытание, осторожно поглаживая ее по спине и шепча какие-то глупости на итальянском.
      

      Мэри-Бет пыталась остановить этот поток слез, но в объятиях Винченцо было так уютно и спокойно. Казалось, этот мужчина специально создан, чтобы утешать ее. Однако и его терпению не безгранично. И она удвоила попытки совладать с собой.
      

      — Прости.
      

      — Всегда, пожалуйста. Надеюсь, в следующий раз ты будешь плакать от счастья, — улыбнулся Винченцо, но его натянутая улыбка свидетельствовала о том, что не так уж спокойно он воспринял ее рыдания.
      

      — Ты лукавишь, Энцо, — вздохнула Мэри-Бет. — Говоришь то, что, как тебе кажется, я хочу услышать, а сам надеешься, что подобное больше никогда не повторится. Но я не могу обещать тебе этого. Не знаю почему, но рядом с тобой так уютно плакать.
      

      — Подобного мне еще никто не говорил, — хмыкнул Винченцо. — Это комплимент?
      

      — Я и сама не знаю. — Решив привести себя в порядок, Мэри-Бет сказала: — Сейчас вернусь, — и скрылась в ванной.
      

      Увидев свое отражение, она ужаснулась: вид у нее был, мягко говоря, непрезентабельный. Лицо покраснело и опухло, потеки туши под глазами, всклокоченные волосы.
      

      Умывшись холодной водой, Мэри-Бет решила не заморачиваться на макияже, лишь припудрила лицо. Если Винченцо не сбежал от нее при первой возможности, то сойдет и так. Вытянув шпильки, она тряхнула головой, окончательно разрушая прическу. Расчесав волосы, она оставила их распущенными.
      

      Когда Мэри-Бет вернулась в гостиную, Винченцо расслабленно сидел на диванчике. А на столе не осталось и следа от недавнего ужина. И почему-то казалось, что он не просто унес грязные тарелки, но и сложил их в посудомоечную машину.
      

      — Тебе не говорили, что ты идеальный мужчина?
      

      — Ты еще не все видела, — ответил Винченцо. — Иди сюда, — он похлопал рукой по диванчику.
      

      Мэри-Бет обогнула стол и села рядом, однако мысли крутились вокруг его слов. Определенно он говорил о постели. Но что именно? Что в сексе он не так уж и хорош или, наоборот, хвастался своим умением?
      

      Она склонялась к последнему варианту, и все же хотелось поскорее проверить свое предположение. Да только Винченцо не проявлял никакой инициативы.
      

      Желая немного отвлечься от надоедливых мыслей, Мэри-Бет продолжила рассказ, столь неожиданно прерванный слезами.
      

      — Так вот, я бросила заявление о разводе и ушла, не желая участвовать в перебранке мужа и свекра. Все, что случилось потом, было лишь несчастным случаем. Свекор, желая образумить меня, догнал на лестнице, схватил за руку и попытался развернуть к себе. Когда я начала вырваться, он отпустил мою руку, но у меня вдруг потемнело в глазах, а в следующий момент я уже катилась вниз по лестнице.
      

      — Ты сильно пострадала? — встревожился Винченцо.
      

      — Сотрясение, перелом голени, ушибы — полный набор. — Она не стала снова упоминать о своей главной потере. — Выздоравливала я уже в доме кузины. Зато это событие позволило мне помириться с братом.
      

      — Вы поссорились?
      

      — Это еще более древняя история, нежели мой брак, — махнула рукой Мэри-Бет. — Спасибо Ванессе, именно она занималась моим разводом. Мне даже не пришлось встречаться с бывшими родственниками. А чтобы этого не случилось впредь, я перебралась в Нью-Йорк. Знаешь, уже год здесь живу, но до сих пор еще ни разу не пожалела о своем решении.
      

      — Да, Нью-Йорк необычный город. Но в мире много мест, где хотелось бы задержаться подольше. Париж, Вена, Амстердам, Лос-Анджелес, Токио… — перед мысленным взором Винченцо мелькали города, где ему довелось побывать.
      

      — Да, тебе пришлось много путешествовать. Но есть ли место, которое ты называешь домом?
      

      — Сиена, — не задумываясь, сказал Винченцо.
      

      Впрочем, это не совсем правда. Для него дом там, где живет его семья, его сыновья — Леле и Коло. Мелькнула мысль: «Как они там?» — он неимоверно скучал по детям.
      

      Мэри-Бет видела, что Винченцо расстроился, но расспрашивать его не стала. Да, она сегодня выложила все свои тайны, почти все, но сделала это добровольно. А Винченцо, по-видимому, еще не готов. Возможно, когда-нибудь наступит время, и он тоже расскажет ей о себе.
      

      — Ты о чем-то хотел со мной поговорить, — вдруг вспомнила Мэри-Бет.
      

      Винченцо посмотрел на нее, такую искреннюю и ранимую. Лишь вчера она узнала о предательстве своего возлюбленного. И пусть они не были любовниками, но от того известие не стало менее болезненным. Тогда, в их первую встречу Винченцо видел боль и обиду в глазах Лайзы — в ее изумительных глазах, в которых сейчас проскальзывали искры страсти.
      

      И пусть она сама того не понимала, ей в первую очередь нужен друг, понимающий и поддерживающий. Друг без всяких притязаний на секс. Винченцо знал, что не сможет стать таким другом, его терпение и так на пределе. Но и уйти он тоже не мог, особенно когда Лайза смотрела на него своими восхитительными голубыми глазами, призывая остаться.
      

      Но беда в том, что она слишком будоражила его кровь: Винченцо не мог находиться рядом и ничего не делать.
      

      Ему нужно было срочно что-то решать. Уйти или остаться? Но разве это альтернатива? Что ни выбери, он причинить Лайзе боль — то ли пренебрежением, то ли напрасными надеждами, поскольку не сможет дать то, в чем так нуждается ее сердце. Лайза не та женщина, которая удовлетворится одним лишь сексом, она нуждается в чувствах.
      Невозможность уберечь ее от страданий растравляла душу. А неспособность сделать выбор убивала его.
      

      — Энцо! Что случилось? Энцо!
      

      Мэри-Бет стояла на коленях на диванчике и легонько трясла его за плечо. Погрузившись в размышления, он словно ушел от реальности.
      

      Но сейчас Винченцо очнулся, и первое, что он увидел, были ее губы. Так близко! И он не сдержался.
      

      Винченцо притянул Мэри-Бет к себе и впился в ее рот, искушавший его на протяжении всего вечера. Он чувствовал себя путником, который после нескольких дней блуждания по пустыне набрел-таки на оазис с живительной влагой. И как восхитительно было обнаружить, что в желанной женщине тоже пылает огонь страсти.
      

      А она отвечала ему. Боже, как она отвечала! Пылко, неистово, страстно. Словно он — единственный, кто способен погасить пожар у нее внутри.
      

      Винченцо с силой дернул подол платья вверх, и тот задрался едва ли не до самой талии. Но Мэри-Бет не обратила никакого внимания на это. Что ей благопристойность, если она сама жаждала его прикосновений.
      

      На нее накатила неимоверная слабость. И в то же время Мэри-Бет чувствовала потребность в действиях. Она зарылась пальцами в густые волосы Винченцо, перебирая шелковистые пряди, упиваясь их мягкостью. Прижалась к паху мужчины, внимая его силе, его мощи, наслаждаясь тем, что причиной этого великолепия была именно она.
      

      Их губы сливались в яростном поцелуе, а тела льнули друг к другу, желая достичь такого же единства. Винченцо все крепче прижимал к себе ее соблазнительное тело, пытаясь раствориться в нем, но одежда стала неодолимым препятствием.
      

      Мэри-Бет переживала удивительные ощущения, ей казалось, будто она парит в воздухе.
      

      — Ой! — испугано вскрикнула Мэри-Бет, осознав, что действительно взлетела вверх, но в следующий миг она уже лежала на диванчике, прижатая тяжелым мужским телом.
      

      Ее возглас проник в сознание Винченцо. Он пришел в себя, оставив всякие попытки добраться до ее груди, упакованной в вечернее платье.
      

      Что же он делает? Да, его тело требовало продолжения чувственного пиршества, но внезапно проснувшаяся совесть вопила, что Мэри-Бет не та женщина, которую можно уложить в постель на второй день знакомства. Винченцо ощущал себя негодяем за то, что посмел предположить иное.
      

      Проявив героическую силу воли, он медленно привстал, а потом и вовсе отодвинулся на край дивана.
      

      — Знаешь, Лайза, мы немного поторопились.
      

      Винченцо встал и отступил от дивана, не вполне доверяя самому себе.
      

      — Что?!
      

      — Спасибо тебе за чудесный вечер, но я, наверное, уже пойду.
      

      Он оглянулся в поисках пиджака. Сладостный туман не желал рассеиваться, и Винченцо никак не мог вспомнить, где же оставил его.
      

      — Энцо, я не понимаю, — растерянно проговорила Мэри-Бет, но в ответ не услышала ничего внятного.
      

      Мэри-Бет осторожно встала на ноги, опасаясь, что те попросту не выдержат ее веса, и она постыдно рухнет к ногам Винченцо. Но подобного не случилось, она выстояла.
      — Что происходит, Энцо? — переспросила Мэри-Бет.
      

      Он же не мог найти слов, чтобы оправдаться. Вернее, он не совсем понимал, за что следует извиняться.
      

      Девушка наступала, и Винченцо решил сбежать — что называется, с позором покинуть место битвы. Если бы он остался рядом с Лайзой еще секунду, то послал свою совесть куда подальше и взял бы ее прямо на дубовом паркете, которым восхищался несколько часов назад, потому что добраться до дивана у него не хватило бы ни сил, ни терпения.
      — Я позвоню тебе, — бросил Винченцо на прощание и стремительно выбежал из квартиры.
      Мэри-Бет медленно дошла к двери. Желание подбивало ей броситься вслед за Винченцо и попытаться прояснить ситуацию. Но гордость взывала к рассудку, указывая, что если тебя отвергли, не имеет смысла выяснять причину.
      

      Ее взгляд остановился на отражении в зеркале — вспухшие от жарких поцелуев губы, растрепанные волосы и вздернутое едва ли не до самой талии платье — и она в ужасе отшатнулась, торопливо одергивая подол.
      

      Мэри-Бет медленно опустилась на пол.
      

      Почему? Почему она не может разжечь в мужчине страсть? Она ударила кулаком по паркету, пытаясь разобраться в причинах подобней невезучести. Возможно, ей попадаются дефективные мужчины? Мысль казалась такой заманчивой. Да и кто не любит переложить вину за свои проблемы на других?
      

      Но не могут же быть виновны все мужчины поголовно. Пусть, один. Ну, может быть, два. Но не все же!
      

      Значит, это ее вина. Это она с дефектом.
      

      Боль, обида и отчаяние теснили друг друга, пытаясь завладеть ее сердцем, и существовал лишь один способ хоть немного облегчить ситуацию. Слезы. Соленым слезам на удивление легко удавалось смыть горечь переживаний.
      

      Мэри-Бет сегодня уже пролила достаточно много слез, и она больше не хотела плакать, пусть даже соленая влага и рвалась наружу. Поэтому она сдерживалась из последних сил, и тем самым довела себя до истерики.
      

      Она горько всхлипывала, давилась слезами и вздрагивала. Подтянув колени к груди, Мэри-Бет обхватила их руками и попыталась проявить хоть немного выдержки. Порой ей казалось, что она успокоилась, но стоило вспомнить о своей женской непривлекательности, и все начиналась заново.
      Гл. 10
      Спустившись на один пролет, Винченцо остановился и, никого не стесняясь, смачно выругался. Лишь отведя душу, он попытался сообразить, что ему делать дальше.
      

      Его бумажник находился в пиджаке, а тот остался в квартире Лайзы. И как ему теперь добраться до отеля? Есть, конечно, самый древний способ передвижения, однако его не привлекала ходьба по ночному Нью-Йорку. Слишком долго иди. И потом, на улице холодно. А последний аргумент тоже был немаловажным: он не ориентировался в городе.
      

      К тому же Винченцо почти успокоился: вожделение не исчезло полностью, но теперь он контролировал себя.
      

      Долго уговаривать себя не пришлось, секунду спустя он повернул обратно. Поднимался Винченцо медленнее, чем спускался. Его беспокоила реакция Лайзы. Если она накричит на него, то будет абсолютно права. Можно, конечно, сказать, что он поступил так ради ее блага. Но как оправдаться за то, что вышел за рамки дозволенного? Ответа не было.
      

      Он поднял руку, но не позвонил: из-за двери доносились душераздирающие всхлипывания. Вина горькой волной подкатила к горлу. Своим стремлением защитить Лайзу, он, как и предполагал изначально, заставил ее страдать. Винченцо рванул дверь на себя и, не теряя ни секунды, бросился к той, кого так жестоко обидел.
      

      Опустившись на колени, он притянул к себе отбивающуюся девушку и прошептал:
      

      — Прости меня. Я глупец.
      

      — Отпусти! — Мэри-Бет пыталась освободиться, но в ее голосе не слышалось искренности, а в действиях не было настоящего упорства.
      

      Прижимаясь щекой к ее голове, Винченцо удерживал ее, умоляя успокоиться. Он не знал, как Лайзе удалось столь быстро пробраться в его душу, однако теперь он близко к сердцу принимал все ее переживания.
      

      — Зачем ты пришел?
      

      Винченцо молчал. Все доводы, которые позволили ему вернуться, теперь казались смешными и нелепыми.
      

      — Зачем? — не дождавшись ответа, вновь потребовала Мэри-Бет.
      

      — Так ли это важно?
      

      — Отвечай!
      

      — А почему ты плакала? — не выдержал Винченцо.
      

      — Va al diavolo*! — показала знание иностранной ненормативной лексики Мэри-Бет.
      Винченцо наступил на ее больную мозоль, и это добавило ей сил: она сумела вырваться из его объятий. Отойдя на несколько шагов назад, гневно воскликнула:
      

      — Убирайся!
      

      — Давай поговорим, — предложил Винченцо. Он поднялся на ноги, и теперь возвышался над Мэри-Бет.
      

      Это раздражало. Что не удивительно, после всех его геройств!
      

      — Поговорим?! Этот трюк больше не пройдет!
      

      — Что ты имеешь в виду? — спросил Винченцо, шагнув вперед.
      

      — Не подходи ко мне! — пятясь, воскликнула Мэри-Бет.
      

      — Почему?
      

      Он наступал, а она продолжала пятиться.
      

      — Осторожно!
      

      Винченцо рванулся вперед и едва успел подхватить Мэри-Бет, зацепившуюся за пуфик. В стремлении спасти девушку от падения он крепко прижал ее к себе.
      

      Мэри-Бет ощутила мощь его тела. Стон наслаждения уже зародился в ее горле, но она сумела удержать его, до боли сжав губы. Если бы так же легко можно было справиться с желанием, вновь вспыхнувшим в ее крови. Уж лучше бы Винченцо дал ей упасть.
      

      — Какой трюк ты имела в виду? — напомнил Винченцо.
      

      Мэри-Бет вырвалась из его объятий без существенных усилий — он ее не удерживал.
      

      — Ты пришел ко мне домой, потому что хотел поговорить, — выпалила она, забывая, что сама пригласила Винченцо в гости. — Но я и слова не услышала из этого важного для тебя разговора. Ты усыпил мою осторожность, доведя едва ли не до помешательства своими поцелуями, а потом бросил. Как ненужную вещь! И вот ты опять заявляешь, что хочешь поговорить. С меня довольно твоих разговоров!
      

      — Diavolo! — Винченцо пытался найти выход из ситуации, в которую сам же себя и загнал, но ничего стоящего в голову не приходило. Не понимая, что делать дальше, он сел на диван, скрестил руки на груди и уставился на Мэри-Бет.
      

      Удивляясь подобной наглости, она потребовала:
      

      — Убирайся из моей квартиры!
      

      — Ты все еще хочешь меня? — словно по наитию, спросил Винченцо.
      

      Дыхание Мэри-Бет пресеклось. Она твердила себе, что это от возмущения. Он, видите ли, развалился в кресле, смотрит на нее так, словно раздевает глазами, да еще и задает провокационные вопросы!
      

      Но все было не так: огонь желания, вспыхнувший от его пристального взгляда, питался кислородом, а для дыхания уже ничего не оставалось.
      

      И Мэри-Бет стояла перед ним, учащенно дыша и умирая от вожделения. Ей хотелось броситься к Винченцо. Но для чего? Чтобы зацеловать до потери сознания? Или чтобы влепить смачную пощечину, которая отрезвит и его, и ее саму?
      

      — Ты все еще хочешь меня, — вновь сказал Винченцо. И это был не вопрос.
      

      Она даже не могла скрыть свое желание. Как стыдно! Мэри-Бет отвернулась, лишь бы не видеть его насмешливого взгляда.
      

      А через миг она ощутила мужские руки на своих плечах — нерешительное, осторожное прикосновение. Она не стала вырываться, и тогда Винченцо прижал ее к себе, торопливо заговорил:
      

      — Этим вечером я хотел предложить тебя расширить границы нашего заговора. Не знаю почему, но я все время думаю о тебе. Не просто думаю, я хочу тебя, мечтаю раздеть, поцеловать каждую частичку твоего тела. Я надеялся, что, возможно, в тебе пылает хоть часть того огня, который сжигает меня. Потом ты рассказала о своем браке. А еще я помнил, что в день нашей встречи, ты познала очередное предательство. Тебе не нужен просто секс, а я, увы, ничего другого тебе предложить не могу.
      

      — Я…
      

      — Подожди, — Винченцо на ощупь прикоснулся к ее губам. — Я не говорю, что ты не нуждаешься в сексе. Но если бы сегодня ты уступила моим желаниям, то завтра могла пожалеть о своей несдержанности. Ты нуждаешься в первую очередь в чувствах, а уж после в ощущениях. Или ты думаешь, я этого не понимаю?
      

      — Ты хочешь сказать, что я фригидна? — сквозь слезы спросила Мэри-Бет, которая поняла его слова именно таким образом.
      

      Винченцо развернул ее к себе и удивленно переспросил:
      

      — Фригидна?! Cara mia**, не понимаю, как подобное могло прийти тебе в голову? Женщина, которая целовала меня на этом диване, — он оглянулся на свидетеля их, пусть и короткой, но бурной страсти, — ни в коей степени не была фригидна.
      

      — Но…
      

      — Я имел в виду, что ты не прыгаешь в постель с первым встречным. Ты должна узнать мужчину, которому подаришь свое тело. Тебе нужно испытывать к нему хоть какие-то чувства. Поняв все это, я решил уйти. Но ты… твои губы были так близко, и я не удержался от соблазна. А потом во мне проснулась совесть. Ты спросишь, черт возьми, откуда у тебя совесть, Энцо? Сам не знаю, но я понимал, что не смогу воспользоваться тобой, когда ты в таком состоянии.
      

      — В каком еще состоянии?!
      

      — Воспоминания расстроили тебя. Очень сильно расстроили, но секс не лучшее лекарство. Поверь мне!
      

      — Твои слова выглядят вполне разумными.
      

      — Конечно!
      

      — Но с недавних пор я решила не прислушиваться к голосу разума.
      

      — И что это значит? — осторожно поинтересовался Винченцо.
      

      — Я вся пылаю. И с этим нужно что-то делать.
      

      Мэри-Бет отступила на шаг и, заведя руку за спину, расстегнула молнию. Стянув платье с плеч, она позволила ему свободно упасть на пол. На ней осталось лишь черное кружевное белье и чулки.
      

      Ничего не говоря, Мэри-Бет повернулась и пошла к двери в спальню. Напоследок окинув потенциального любовника пристальным взглядом, она скрылась в спасительном мраке комнаты.
      

      Ее трясло. Мэри-Бет прижалась спиной к двери, пытаясь устоять на ослабевших ногах. Как она вообще решилась на подобное? Однако воспоминания о боли, горечи и отчаянии, разрывавшие сердце на части, когда она считала, что не обладает женской привлекательностью, вынудили ее перешагнуть и через воспитание, и через моральные принципы, и через привычную скромность.
      

      В один миг невозможно изменить себя, и Мэри-Бет не стала полностью обнажаться, но и не надела пеньюар, как поступила бы раньше.
      

      Включив освещение над кроватью, она устремила взгляд на дверь. Мэри-Бет рассчитывала, что Винченцо примет правильное решение. И чем меньше времени ему понадобится для этого, тем лучше, потому что ее смелость убывала с каждой секундой
      Гл. 11
      Винченцо ошеломленно смотрел на дверь, за которой скрылась девушка.
      

      Возвращаясь в ее квартиру, он не предполагал, что события примут подобный оборот. Хотя кто он такой, чтобы спорить с судьбой?
      

      На этот раз он не собирался отказываться от чудесного подарка, чтобы там не говорила совесть. А она, к счастью, молчала, наверное, понимая тщетность любых слов.
      

      Несколькими широкими шагами Винченцо преодолел расстояние до двери, успев расстегнуть половину пуговиц на своей рубашке. Открыв дверь, он замер: его взгляд остановился на Мэри-Бет. Она стояла в лучах яркого света, и Винченцо мог видеть каждую частичку ее почти обнаженного тела. Судорожно сглотнув, он представил, как сорвет с нее последние клочки одежды, а потом бесконечно долго будет целовать это совершенное тело, исследовать его, изучать…
      

      Однако прежде следует все прояснить: утром не должно возникнуть никаких сожалений.
      

      — Лайза, я…
      

      — Просто иди ко мне, — нетерпеливо приказала она.
      Гл. 12
      Проснуться в мужских объятиях, почувствовать его возбуждение и самой воспылать желанием — так необычно, так пугающе заманчиво.
      

      Гонимая неведомым демоном, Мэри-Бет потихоньку выскользнула из-под одеяла. Как была, обнаженная, она пересекла комнату, а на пороге ванной обернулась, бросив жадный взгляд на мужчину, расслабленно раскинувшегося на постели.
      

      Он был прекрасен. И он не спал!
      

      Их взгляды встретились — ее испуганный и его заинтересованный. Ахнув, Мэри-Бет юркнула в ванную комнату. Опасаясь вторжения, она дрожащей рукой заперла дверь. Лишь угроза превращения в сморщенную сливу заставила ее выбралась из душа.
      

      Наспех высушив волосы, Мэри-Бет завернулась в полотенце — это была единственная вещь, позволившая прикрыть наготу, и вернулась в спальню. В ее душе теплилась надежда, что Винченцо уснул или хотя бы вышел на кухню.
      

      — Привет!
      

      Мэри-Бет что-то проворчала в ответ. Ей захотелось вернуться обратно в ванную, но не сидеть же там весь день! К тому же она проголодалась.
      

      Направляясь к шкафу, она старательно отводила глаза от выставленного напоказ тела Винченцо. Однако ей не нужно было смотреть, Мэри-Бет прекрасно помнила, каким он был вчера — горящий взгляд, обнаженное тело.
      

      Роясь в белье, она едва не сгорела от стыда, доставая трусики и бюстгальтер. Ночь минула, и на смену распутнице пришла ханжа, которая не желала выставлять напоказ свое нижнее белье.
      

      Несмотря на вчерашнее представление, ей определенно не хватало смелости переодеться прямо в спальне. На его глазах.
      

      Интересно, что бы сделал Винченцо, если бы она попыталась проделать все это перед ним? Наверное, последовало повторение вчерашней ночи. Не желая поддаться соблазну, Мэри-Бет поспешила в ванную.
      

      Когда минут через десять она вернулась обратно, комната была пуста. Неужели Винченцо ушел? Нет, вся его одежда на месте, точнее разбросана по полу.
      

      Мэри-Бет подняла рубашку, потянулась за брюками... Представив, что по квартире разгуливает обнаженный мужчина, она опустилась на пол. Приложив руку к сердцу, она попыталась успокоить не в меру разбушевавшееся воображение. Но было поздно, вожделение уже разгорелось не на шутку.
      

      Ей бы горестно застонать, но Мэри-Бет счастливо рассмеялась: ее мучило вожделение, но это значило, что она жива. Прекрасное, удивительное, волшебное чувство!
      

      Сложив одежду на кровать, она заметила отсутствие простыни. Слава богу, он все же постеснялся предстать перед ней в костюме Адама!
      

      Мэри-Бет нашла Винченцо на кухне: он колдовал над завтраком. Именно «колдовал», поскольку без помощи магии из ее скудных запасов ничего существенного не приготовить.
      Было так непривычно видеть на кухне мужчину, а уж закутанного в простыню — и подавно.
      

      — Ты решил уподобиться древним римлянам? — спросила Мэри-Бет.
      

      — Что?
      

      — Я имею в виду тогу.
      

      — Мы, в Италии, уже давно отказались от подобной одежды. Но иногда так приятно вспомнить прошлое, — с серьезным выражением лица заявил Винченцо и расправил на плече шелковую простыню.
      

      Мэри-Бет хихикнула, а потом громко рассмеялась — безудержно, весело, заразительно. Винченцо пытался сдержаться, но через несколько секунд присоединился к веселящейся девушке. Под потолком еще долго витали бурные раскаты смеха, сдобренные ненавязчивым ароматом свежеприготовленного кофе.
      

      — Я могу воспользоваться ванной? — поинтересовался Винченцо.
      

      — Конечно. Пошли, я найду для тебя новую зубную щетку и бритвенный станок.
      

      — Надеюсь, не розовый?
      

      — Боишься, что твоя мужественность не устоит перед этим женским цветом?
      

      Потерев ладонью успевший зарасти подбородок, Винченцо решил, что один раз ему ничем не грозит. Он не считал возможным появиться небритым в отеле, где его может заловить Колетт, не говоря уже о журналистах.
      

      — Розовый так розовый, — обреченно вздохнул Винченцо и последовал за Мэри-Бет в спальню. — О-о! Ты собрала мою одежду. Порой я бываю так неаккуратен, — добавил он.
      

      На Мэри-Бет обрушились воспоминания о том, как его одежда летела на пол. Она едва успела сдержать стон — поскольку тело вновь пронзила судорога желания. Она стала просто ненасытной! Нужно немедленно взять себя в руки.
      

      Вручив Винченцо бритву и щетку, Мэри-Бет поспешила прочь, однако ей пришлось выслушать наставления по поводу завтрака.
      

      Вернувшись на кухню, она порезала сыр и красиво разложила его на тарелке, а на другую высыпала упаковку сладковатых крекеров. Ей было непонятно, как можно соединить эти два вкуса, соленый и сладкий, но решила самостоятельно не проверять. Налив себе кофе, Мэри-Бет присела на краешек стула. Чинно попивая бодрящий напиток, она изредка поглядывала на дверь, ожидая, когда же появится Винченцо.
      

      Ей все еще не верилось, что все это происходит на самом деле. Неужели она когда-то была холодной и безразличной к плотским утехам? Да, была, и ее брак тому пример. Но появилась другая, абсолютно новая Мэри-Бет, которая искренне наслаждалась происходящим между мужчиной и женщиной.
      

      Огонь страсти, разожженный Винченцо, до сих пор не погас. Время от времени он затухал, но искры желания продолжали тлеть в ее теле, и достаточно малейшего повода, чтобы они вспыхнули ярким пламенем.
      

      Мэри-Бет порадовалась бы избавлению от комплексов, да только опасалась впасть в другую крайность. Ей не хотелось превратиться в нимфоманку, бегающую за каждым мужчиной.
      

      — Что за грустные мысли с утра пораньше?
      

      Мэри-Бет повернулась и замерла от очередного взрыва желания. В любом виде — обнаженный или полностью одетый — Винченцо будоражил ее чувства.
      

      — Когда ты уезжаешь? — выпалила она первое, что пришло в голову.
      

      — Ты меня выгоняешь?!
      

      Винченцо ошарашено взирал на женщину, с которой провел удивительную ночь. Неужели она не может дождаться, когда он уйдет?
      

      — Нет! Я… — Мэри-Бет была так потрясена его предположением, что ничего не сумела сказать в свое оправдание.
      

      — Что ты? — Винченцо подозрительно смотрел на девушку. Ее искренне изумление смягчило гнев, однако он желал услышать объяснение.
      

      — Я имела в виду, когда ты уезжаешь из Нью-Йорка. Мне хотелось знать, сколько у нас осталось времени.
      

      — Понятно. Мы думали уехать в понедельник. Ник сумел устроить выступление в Монреале в следующую субботу, а через неделю мы выступаем в Бостоне. И на этом наше турне заканчивается.
      

      — Заканчивается? — потеряно прошептала Мэри-Бет.
      

      Ей казалось, будто он сообщил, что заканчиваются их отношения. Да ведь еще непонятно, существуют ли они, их отношения, или все завершится этим же утром.
      

      — Да.
      

      — Значит, ты уезжаешь завтра?
      

      — Думаю, мне удастся поменять билеты на вторник. Или среду. — Увидев надежду в глазах Мэри-Бет, Винченцо едва не сказал о четверге, но вовремя спохватился. Он мог отложить отъезд лишь до среды, но даже ради этого придется выдержать нелегкую битву с Ником.
      Да, судьба предоставила им так мало времени, однако в Мэри-Бет вновь проснулся оптимист, напомнивший, что до среды еще три дня. Три дня и три ночи блаженства. И нужно быть благодарной за подобные милости.
      

      — И какие у тебя планы?
      

      — Сначала, я хотел бы тебя поцеловать.
      

      — Неужели?!
      

      — Да, — кивнул Винченцо и сразу перешел к делу.
      

      Он подошел к ней, помог встать, прижал Мэри-Бет к себе и впился в ее губы.
      Этот поцелуй обещал бездну новых наслаждений. И Мэри-Бет удивилась, когда все вдруг закончилось.
      

      — А теперь завтрак, — жизнерадостно объявил Винченцо.
      

      Мэри-Бет ошеломленно наблюдала, как он налил себе кофе, преспокойненько уселся на свободный стул и приступил к завтраку. Как будто этого умопомрачительного поцелуя не было вовсе!
      

      Словно подкошенная, Мэри-Бет рухнула на стул. Ей кусок в горло не лез, а мужчина энергично поглощал крекеры и сыр, запивая их горячим кофе. Оцепенение постепенно отступило, и она заинтересовалась новым для себя блюдом. Следуя примеру Винченцо, положила толстый кусочек сыра между двумя крекерами и осторожно откусила, прожевала и глотнула. Необычно.
      

      — Вкусно, — сказала Мэри-Бет, а в ответ услышала лишь неразборчивое бормотание.
      

      Через несколько минут на столе не осталось ни крошки — ни сыра, ни крекеров.
      

      И тогда Винченцо сказал:
      

      — Пора собираться.
      

      — Уже?
      

      — Хочу вернуться в гостиницу до того, как Колетт и остальные объявят поисковую операцию.
      

      — Так позвони им.
      

      — Все равно нужно ехать. Не могу же я появиться у твоего брата в мятой одежде.
      — Ленч, — простонала Мэри-Бет.
      

      — Поскольку я уже знаю, куда ехать, давай встретимся на месте. Я привезу всю компанию.
      Гл. 13
      Ленч прошел без осложнений.
      

      Это было удивительно, учитывая, что за столом присутствовали мегера Колетт и диктатор Саймон, но они на время усмирили свои худшие черты характера.
      

      Под легкие шутки и веселые рассказы гости энергично поглощали сначала суп из щавеля с хрустящими булочками, а потом и салат из курицы и ананаса. Поданное на десерт миндальное парфе вызвало бурю одобрения со стороны сладкоежек. Среди тех, кто восхвалял кулинарные способности хозяина дома, особо выделились голоса Моники, Мэри-Бет и Ника.
      

      Потом оживленная компания перешла в музыкальную комнату, и Моника сыграла «Лунную сонату» Бетховена. Когда последний аккорд растворился в почтительном молчании слушателей, юная пианистка с надеждой посмотрела на Винченцо Бальдуччи. Конечно, о ее таланте твердили и родственники, и преподаватель, но девочке хотелось услышать мнение своего кумира.
      

      — Что ж, — произнес Винченцо, вставая и направляясь к роялю, — ты удивила меня, Моника. Для своего возраста ты играешь необычайно хорошо. Если же оценивать игру в целом, то были некоторые огрехи.
      

      — Понятно.
      

      Моника старалась не расплакаться: великий пианист не оценил ее игру.
      

      — Эй, не унывай, — воскликнул Винченцо. — В твоей технике нет ничего такого, что нельзя исправить продолжительными тренировками. Или ты думаешь, я только сел за рояль, и у меня все сразу получилось?
      

      — А разве нет?
      

      — Мы тренировались часами. Вито, скажи!
      

      — Да, мать безжалостно нас гоняла.
      

      — Если ты хочешь достичь чего-то в мире музыки, тебе придется позабыть о свободном времени, потому что у тебя его не останется. А теперь давай разберемся, где можно было сыграть по-другому.
      

      Винченцо сел рядом с Моникой и приступил к преподавательской работе: он показывал нужное место на нотном ряде, объяснял, в чем она ошиблась, а потом играл правильный вариант.
      

      Вскоре Моника пожаловалась, что у нее не получается «Одиннадцатая соната» Моцарта. Винченцо любезно исполнил это произведение, позволив девочке вблизи наблюдать за игрой профессионала. Потом Моника попыталась его сыграть самостоятельно.
      

      Когда музыка смолкла, Винченцо сначала похвалил юную пианистку, а потом указал на парочку ошибок. Глядя на их склоненные головы, Мэри-Бет размышляла о том, каким замечательным отцом мог бы стать Винченцо. Или уже стал?
      

      Оказывается, она так мало знала о жизни своего любовника, а неуемное желание узнать хоть что-то личное убивало ее. Значит, придется порыться в Интернете.
      

      Вдруг Колетт прервала свой разговор с Даниэллой и направилась к роялю. Когда же она положила ладонь на плечо Винченцо и зашептала ему на ухо, мысленно Мэри-Бет рванулась вперед, чтобы оттолкнуть навязчивую особу.
      

      В действительности же Мэри-Бет осталась сидеть. Внешне невозмутимая, она пыталась справиться с чувством, которое овладело всем ее существом. Однако старая, как мир, ревность была слишком сильна.
      

      Но как? Почему? Неужели она влюбляется в Винченцо? Или уже влюбилась?
      

      Нет-нет! Просто слегка заигралась, вот и все. Даже в детстве Мэри-Бет не любила делиться игрушками. А до своего отъезда Винченцо принадлежал исключительно ей одной.
      Но вот мужчина поднялся, устанавливая дистанцию между собой и невесткой, и сказал:
      

      — Ты абсолютно права, Колетт. Нам пора.
      

      — Уже? — разочарование не только слышалось в голосе Моники, но и отразилось на ее личике.
      

      — Да, у нас сегодня еще концерт.
      

      — Я понимаю. — Превозмогая непривычное смущение, Моника спросила: — А я могу задать вам один вопрос?
      

      — Да, — улыбнулся Винченцо, уже ответивший более чем на несколько дюжин вопросов.
      

      — Но пообещайте ответить честно.
      

      — Обещаю.
      

      — Я хочу принять участие в международном конкурсе, который проводит фонд Ван Клиберна. Для любителей, конечно, — смущенно добавила девочка, испугавшись, что Винченцо Бальдуччи подумает, будто она замахнулась на академическое исполнение. — Как вы думаете, я не слишком самоуверенна?
      

      — У тебя обязательно все получится, Моника. Ты, главное, помни одно: мастерство исполнения зависит от таланта, но в большей степени оно определяется усилиями, которые ты приложишь во время тренировок.
      

      — Да, я понимаю, — ответила Моника, а глаза ее лучились счастьем: ее кумир верил в нее.
      

      — Удачи в конкурсе, — Винченцо еще раз улыбнулся своей юной почитательнице и направился к Мэри-Бет.
      

      Она же поднялась из кресла, в котором просидела последний час, и пошла ему навстречу.
      

      — Мы встретимся сегодня? — тихо, чтобы никто другой не услышал, спросил Винченцо.
      

      — Да.
      

      — Это тебе, — он вручил ей крошечный листочек, сложенный вдвое, до этого хранившийся в кармане его пиджака.
      

      — Что это? — не сдержала любопытства Мэри-Бет, а сердце сладко замерло. Неужели, любовная записка?
      

      — Список продуктов, которые ты должна купить, а после концерта я буду учить тебя готовить.
      

      Мэри-Бет видела в глазах Винченцо неудержимое желание поцеловать ее. Стремясь подразнить его, она облизала губы, а в награду услышала судорожный вздох.
      

      — Энцо, ты идешь?
      

      — Да, сейчас, — отмахнулся от брата Винченцо.
      

      И, не справившись со своими желаниями, прильнул к губам девушки. Поцелуй длился лишь несколько секунд, но Мэри-Бет была благодарна и за это. Теперь она могла продержаться до вечера.
      

      Хозяева отправились провожать гостей, а Мэри-Бет села за рояль. Пальцы сами потянулись к клавишам. Однако долго играть не получилось — в музыкальную комнату вернулся Саймон.
      

      — Бетси, что все это значит? — уперев руки в бока, он навис над сестрой. Его хмурая мина не предвещала ничего хорошего.
      

      Похоже, наступило время для серьезного разговора. Мэри-Бет вообще удивлялась, как это Саймон сумел так долго сдерживать себя: с самого ее дня рождения. Просто отмахнуться от брата не удастся, и она решила обойтись, как говориться, малой кровью.
      

      — Сай, что ты хочешь услышать?
      

      — Правду!
      

      — Нас с Винченцо тянет друг к другу. И поскольку мы взрослые люди, не обремененные никакими обязательствами, то… — Мэри-Бет не закончила, давая брату возможность самому додумать остальное.
      

      — Но вы так мало знакомы.
      

      Неподалеку раздалось хмыканье Даниэллы. Скрестив руки на груди, она поглядывала на супруга, пытаясь взглядом напомнить, как они сами оказались в кровати после столь же непродолжительного знакомства.
      

      Саймон развернулся к ней и возмущенно заявил:
      

      — Она же моя сестра!
      

      — Довольно, Саймон, — велела Даниэлла.
      

      — Но…
      

      — Сай, все будет хорошо, — попыталась успокоить брата Мэри-Бет. — И ты не волновался так, когда я встречалась с Родериком.
      

      Сказала и едва не откусила себе язык. Теперь брат обязательно поинтересуются, почему бывший кавалер получил отставку, а ей так не хотелось снова выкручиваться и лгать.
      — Кстати о твоем мистере Бернсе. Что случилось с ним?
      

      Мэри-Бет вздохнула. Она сама накликала эту беду.
      

      — Мы с ним расстались, и я не собираюсь обсуждать эту тему.
      

      — И все же…
      

      — Саймон, пожалуйста, проверь, как там Джош.
      

      — Но аппарат молчит, — Саймон кивнул в сторону блока беби-ситтера.
      

      — Мне кажется, что он сломался. Пожалуйста, — Даниэлла, сделав большие глаза, многозначительно посмотрела на мужа.
      

      Саймону нельзя было отказать в сообразительности, он все понял и перестал артачиться. Едва за супругом закрылась дверь, Даниэлла предложила золовке:
      

      — Поговорим?
      

      — Я прекрасно понимаю, почему ты выставила Саймона из комнаты, — начала Мэри-Бет, когда они устроились на диванчике, — но не собираюсь ничего рассказывать сверх того, что уже сказала.
      

      — Я понимаю, ты желаешь сохранить все в тайне, но пойми, если Саймон вбил себе в голову какую-то идею, его уже ничто не успокоит. Поэтому, если ты желаешь получить хоть небольшую передышку, придумай, что ему такое сказать.
      

      — Хорошо, я расскажу. — Мэри-Бет замолчала, собираясь с силами. — Я не была интересна Родерику. В тот день, когда я познакомилась с Энцо, я узнала, что Родерик… что у него…
      

      — Он изменял тебе?!
      

      Мэри-Бет печально улыбнулась: ее дальнейшие попытки прояснить ситуацию лишь окончательно запутают Даниэллу, так пусть лучше считает Родерика изменщиком, в определенной степени он им был.
      

      — Вот гад! — возмутилась Даниэлла. — Боже!
      

      — Что?
      

      — И он еще имел наглость прийти на твою вечеринку.
      

      — Сейчас мне кажется, что все это было так давно.
      

      — Из-за твоего сексуального пианиста? — понизив голос, поинтересовалась Даниэлла.
      

      — Он не мой!
      

      — Конечно, — согласилась Даниэлла, но ее улыбка легко выдавала истинные мысли.
      

      — Ладно, мой, — не сдержалась Мэри-Бет. — Временно.
      

      — Значит, вы уже…
      

      — Да. Да!
      

      — И как? — спросила Даниэлла, хотя можно было и не интересоваться, блаженство, осветившее лицо золовки, говорило само за себя.
      

      — Божественно!
      

      — Послушай, Мэри-Бет. Может, это вовсе не мое дело, но я хотела спросить. — Даниэлла замялась, не зная, как сформулировать свой вопрос более тактично. — Ты уверена, что у вас с Винченцо намечается что-то серьезное? Может, ты связалась с ним лишь потому, что Родерик оказался таким мерзавцем?
      

      — Родерик здесь абсолютно ни при чем, — возразила Мэри-Бет. Да, ее знакомство с Винченцо произошло благодаря Родерику, однако ко всему остальному бывший кавалер не имел никакого отношения. — Между мной и Энцо словно искра вспыхнула. Если бы я верила во всяких там магических существ, сказала бы, что маленький Амур напроказил, пронзив наши сердца своими волшебными стрелами. А так я даже не знаю, как объяснить происходящее.
      

      — Но это хорошо?
      

      — Безусловно.
      

      — Мне почему-то кажется, что сейчас должно прозвучать «но», — с сомнением заметила Даниэлла.
      

      — Есть такое.
      

      — Что именно?
      

      — Вскоре концертный тур закончится, и Энцо уедет домой, в Италию.
      

      — Паршиво.
      

      — Не то слово, — вздохнула Мэри-Бет. Желая прекратить этот разговор, она встала. — Наверное, я пойду.
      

      — Даже не попрощаешься с Саймоном?
      

      — В последнее время у него появились диктаторские замашки, так что, думаю, мне лучше с ним сегодня не встречаться.
      

      — С кем это ты не хочешь встречаться? — поинтересовался Саймон, входя в музыкальную комнату.
      

      Он выбрал столь подходящий момент для своего появления, что можно было заподозрить его в подслушивании. И ради его же блага, Мэри-Бет надеялась, что он этого не делал.
      

      — Не важно. Мне пора бежать. Поцелуйте от меня племянничка, когда тот проснется.
      

      — Постой, Бетси, нам нужно поговорить.
      

      — Тебе все расскажет Элла. В разумных пределах, конечно, — Мэри-Бет посмотрела на невестку, взглядом призывая ту не сильно распространяться по поводу ее недавних откровений. — Пока-пока.
      

      Мэри-Бет убежала, радуясь, что допрос с пристрастием отложен до лучших времен. Устроившись в такси, она достала записку Винченцо. Как он и обещал, это был лишь перечень продуктов: куриное мясо, ветчина, огурцы, помидоры, зелень розмарина, майорана и базилика, а также фарро*.
      

      Она и понятия не имела, что такое фарро.
      

      Спустя почти три часа Мэри-Бет, уставшая, но довольная, приехала домой. Она просто лучилась гордостью, поскольку выполнила поручение Энцо. И даже узнала, что фарро — это непременный ингредиент тосканской кухни. Продавец оказался столь любезен, что поведал ей парочку рецептов, но у нее в голове, занятой мыслями о предстоящем вечере, не осталось ни одного.
      

      Мэри-Бет вывалила покупки на кухонный стол, решив начать приготовления к приходу своего любовника. Любовник! Одно это слово вызывало у нее дрожь.
      

      И все же привычная аккуратность одержала верх, так что пришлось вначале разобрать продукты.
      

      Потом она сорок минут перебирала свой гардероб, отвергая то один, то другой наряд: слишком официальный, слишком скучный, слишком откровенный, слишком будничный, слишком вычурный. У нее набралось столько этих «слишком», что впору было встречать Винченцо прямо в халате.
      

      И тут взгляд Мэри-Бет упал на трикотажное платье: незамысловатый фасон, но цвет сполна искупал эту простоту. Она обожала этот оттенок оранжевого, поскольку он добавлял цвета ее волосам.
      

      Минимум косметики — и она готова.
      

      Едва Мэри-Бет запихнула вещи обратно в необъятный гардероб, как прозвучал сигнал домофона. Она бросилась к двери и едва дождалась, пока Винченцо поднимется по лестнице.
      

      Звякнул звонок, и в тот же миг дверь была открыта. Вглядываясь в лицо гостя, Мэри-Бет крепко сжимала дверную ручку, боясь, что если отпустит ее, то не удержится и примется целовать гостя прямо в дверях.
      

      — Привет.
      

      Винченцо отцепил пальцы ее от ручки и шагнул в квартиру. Не позаботившись закрыть дверь, он впился в губы Мэри-Бет голодным поцелуем.
      

      — Может, закажем пиццу? — поинтересовалась она в перерыве между поцелуями.
      

      — Только если ты согласна выступить в качестве десерта, — прошептал Винченцо, обводя языком изящную ушную раковину.
      

      — Как я понимаю, у меня нет другого выхода, — печальным голосом заметила Мэри-Бет, хотя глаза ее радостно блестели.
      

      — Я люблю, когда всего много, — пояснил Винченцо. Развернув девушку, он хлопнул ее по ягодице и сказал: — Звони. И поторопись, я ужасно голоден.
      

      Мэри-Бет заказала самую большую пиццу. И пока они ждали рассыльного, то, по предложению Винченцо, решили вкусить немного десерта. Диванчик в гостиной служил им столом, а сами они выступали в качестве главного угощения. Глубокие поцелуи сменялись шутливым чмоканьем, явно откровенные касание чередовались со щекоткой.
      Мужчина и женщина откровенно забавлялись, наслаждаясь столь невинным времяпрепровождением.
      

      Вскоре они перебрались на кухню, где быстро расправились с пиццей. Винченцо все время норовил откусить от ее куска, а когда на губах Мэри-Бет оставались пятна томатного сока, предлагал свою помощь. При этом его содействие каждый раз заканчивалось поцелуями.
      

      А потом Винченцо увлек ее в спальню, чтобы вознести на небеса. Неоднократно…
      Гл. 14
      Следующие несколько дней Мэри-Бет прожила, словно в сказке.
      

      Днем они с Винченцо гуляли по Нью-Йорку, осматривая достопримечательности. И Мэри-Бет заново открывала для себя город, в котором прожила уже почти год.
      

      Так, в понедельник они пешком прошлись через Бруклинский мост, разглядывая сквозь паутину стальных канатов небоскребы Нижнего Манхэттена. Потом отправились в царство орхидей, папоротников, пальм, кактусов и других растений — Оранжерею Инид Гаупт.
      

      Вечером же Винченцо решил ввести девушку в мир кулинарии. Под его чутким руководством Мэри-Бет приготовила цыпленка, щедро сдобренного розмарином и майораном, сделала салат из помидоров, фарро и базилика. Она, как дитя, радовалась каждому комплименту, слетавшему с его губ.
      

      На следующий день они отправились на пароме на Статен-Айленд, где им удалось полюбоваться на «Леди Свободу» и мост Верразано*. На обратном пути Мэри-Бет потащила Винченцо на нос корабля и, прислонившись к его груди, наслаждалась удивительной панорамой Нью-Йорка, открывавшейся со стороны Финансового округа.
      

      Вечером они снова выбрались в свет: заехав на Таймс-сквер, купили билеты на мюзикл «Король-лев» — и пусть это не самый выдающийся вид театрального искусства, но Винченцо очень хотел попасть на Бродвей.
      

      После представления они отправились в ближайший ресторан, где поужинали запеченным окунем и тушеными морскими гребешками.
      

      Но самое главное — в течение всех этих замечательных дней Винченцо постоянно доказывал Мэри-Бет ее женскую привлекательность: жаркие объятия ночью, сладостные пробуждения утром, крепкие поцелуи днем и просто случайные прикосновения, но от того не менее желанные.
      

      Вот только сказка оказалась слишком короткой и закончилась отнюдь не традиционным хэппи-эндом. Согласно билету Винченцо, вылет в Монреаль должен был состояться ровно в четыре пополудни из аэропорта имени Джона Кеннеди . А для регистрации требовалось прибыть на полчаса раньше.
      

      Не желая как можно дольше расставаться с любимым, Мэри-Бет сама отвезла его в аэропорт. Винченцо зарегистрировался, сдал багаж. Истекали последние минуты до объявления посадки, а они так и не поговорили о будущем.
      

      Когда объявили посадку, Винченцо, подарив Мэри-Бет прощальный поцелуй, ушел, а она еще долго стояла и смотрела, как уже другие пассажиры проходят через тот же терминал.
      С пониманием, что Винченцо больше нет в ее жизни, пришли слезы. Мэри-Бет опустилась в кресло и попыталась сдержать их, но несколько соленых капелек все же прорвались сквозь крепко зажмуренные веки. Люди сновали туда-сюда, поглощенные своими проблемами, и никому не было дела до ее страданий.
      

      Мэри-Бет не знала, сколько просидела в аэропорту. Несмотря на туман, застилавший глаза, ей удалось вернуться домой без приключений. В квартире все напоминало о Винченцо. Сил больше не осталось. Выдернув телефонный шнур из розетки, она рухнула на постель и попыталась выплакать свое горе.
      

      Так она и уснула, вся в слезах, уткнувшись в подушку, на которой все еще оставался запах Винченцо.
      

      Утро принесло облегчение. Конечно, сердце все еще тосковало, но Мэри-Бет благодарила судьбу и за эти несколько дней счастья.
      

      Помня давний совет психиатра, она решила переключиться на другую проблему. Пытаясь придумать что-то пострашнее разлуки с любимым, Мэри-Бет взглянула на часы: она опаздывала!
      

      Преимущество работы волонтером в Детском центре развития и реабилитации — это возможность самостоятельно устанавливать рабочий график. Обычно Мэри-Бет не отлынивала от работы, а до знакомства с Винченцо у нее и причин для этого не было. В понедельник же пришлось взять отпуск на три дня. Неумолимо наступил четверг, и следовало снова влиться в трудовой коллектив врачей и волонтеров.
      

      Время поджимало, и Мэри-Бет поспешила покинуть квартиру, навевавшую ей столько печальных воспоминаний, не забыв напоследок включить телефон.
      

      Она вернулась домой поздним вечером, уставшая — и телесно, и морально. Но это изнеможение должно было поможет ей уснуть.
      

      Красный глазок автоответчика моргал, настойчиво призывая обратить на него внимание. Мэри-Бет нажала кнопку воспроизведения и, рухнув на диван, закрыла глаза. Едва услышав голос звонившего, она резво вскочила, позабыв о том, что сил на активную деятельность у нее вовсе не осталось. Одно лишь звучание любимого голоса позволило открыть второе дыхание.
      

      Мэри-Бет бросилась к автоответчику, перемотала сообщение, нажала кнопку воспроизведения, на этот раз внимательно прислушиваясь к словам.
      

      — Ciao**, Лайза! Звонил вчера, но у тебя был отключен телефон. Скучаю. Перезвони мне.
      Она уже не слышала заключительную часть его сообщения, поскольку мысленно корила себя за отключенный телефон. Мэри-Бет еще раз прослушала сообщение, млея от мысли, что Винченцо скучает по ней.
      

      А потом — еще раз, поскольку не запомнила ни названия гостиницы, ни номер, по которому следовало перезвонить.
      

      Сердце тревожно билось все время, пока она набирала заветные цифры, пока в трубке слышались гудки, пока разговаривала с клерком в отеле, пока ждала соединения с номером Винченцо.
      

      — Алло, — рявкнул мужчина ее мечты.
      

      — Привет, это Мэри-Бет.
      

      — Лайза, — облегченно вздохнул Винченцо. — Извини, я думал, это снова Колетт. Мы с ней только что не совсем удачно поговорили. Я рад, что это ты.
      

      Мэри-Бет услышала скрип пружин — похоже, он сел на кровать.
      

      — Я тоже скучаю по тебе, — крепко сжимая трубку, призналась она.
      

      Именно так началась новая фаза их отношений. Конечно, до секса по телефону они не снизошли, но порой их разговоры слишком близко подбирались к границе благопристойности. Так твердила ханжа, порой просыпающаяся в душе Мэри-Бет, но влюбленной девушке было все равно.
      

      А то, что это любовь, Мэри-Бет поняла уже на второй день разлуки с Винченцо. Все еще оставалось загадкой, как подобные чувства могли возникнуть после столь непродолжительного знакомства, но это ничуть ее не заботило.
      

      Все свободное время Мэри-Бет размышляла, что делать дальше, но ответа не было.
      Дни тянулись мучительно медленно, и она жила лишь в ожидании вечера, когда можно будет услышать голос возлюбленного. Или закрыть глаза и представить, что он рядом. Мэри-Бет измучила себя своими фантазиями.
      

      Во вторник Винченцо сообщил, что благополучно добрался в Бостон, и Мэри-Бет вдруг поняла, что жить вдали от любимого мужчины для нее просто невыносимо.
      

      Пришлось снова брать отпуск. Мэри-Бет заказала билет на утренний рейс, забронировала номер гостинице и принялась собирать вещи. Она старалась не думать о реакции Винченцо на ее визит и, несмотря на тревожные мысли по этому поводу, промолчала о своих планах.
      С приездом в Бостон ее волнение усилилось.
      

      Из окон ее одноместного номера на шестом этаже открывался прелестный вид на парк, но в данный момент Мэри-Бет нисколько не интересовалась ландшафтами своего родного города. Ее волновала реакция Винченцо. Звонить ему сейчас уже не было никакого смыла, тем более что они находились в одной гостинице.
      

      Мэри-Бет поспешила в холл.
      

      — В каком номере остановился Винченцо Бальдуччи? — спросила она у портье.
      

      — Простите, мисс Декруа, мы не выдаем информацию о наших постояльцах.
      

      Мэри-Бет окинула служащего внимательным взглядом. Можно было его подкупить, но спрашивается зачем? Винченцо и так примет ее.
      

      — Тогда, позвоните мистеру Бальдуччи и скажите, что мисс Декруа желает нанести ему визит. И не ошибитесь: Винченцо, а не Витторино.
      

      Облокотившись на стойку, Мэри-Бет с все возрастающим нетерпением наблюдала за тем, как служащий медленно нажимает кнопочки и ждет, пока в номере снимут трубку.
      

      — Добрый день, мистер Бальдуччи. Вас беспокоит портье. Дело в том, что в холле находится мисс Декруа, которая… — служащий замолчал. — Да, конечно, я передам, — он неторопливо положил трубку. — Мистер Бальдуччи, Винченцо Бальдуччи, просил подождать его внизу, он сейчас спустится.
      

      Ожидание далось Мэри-Бет с трудом: ей было страшно. Ну, почему? Почему она не позвонила?
      

      Ей даже захотелось сбежать, но желание увидеть возлюбленного пересилило страх, и Мэри-Бет заставила себя терпеливо ждать.
      

      Несколько минут спустя дверь лифта отворилась, и в холл ступил Винченцо. Его пристальный взгляд сразу отыскал девушку. Его глаза искрились радостью.
      

      Сообразив, что Винченцо безумно рад видеть ее, Мэри-Бет тоже пошла ему навстречу.
      Они встретились где-то посредине холла. Не обращая внимания на окружающих людей, мужчина и женщина поцеловались. Мэри-Бет, встав на цыпочки, ее пальцы путались в волосах Винченцо. А он, не в силах поверить в реальность происходящего, крепко прижимал к себе любимую.
      

      Их поцелуй был страстным, жгучим. Так целуются только те, кто пережил разлуку. И неважно, что с предыдущей встречи прошло не больше недели, для них эти семь дней были вечностью.
      

      Казалось, ничто не свете не может заставить их оторваться друг от друга.
      

      — Мэри-Элизабет, это ты? — вдруг донеслось откуда-то справа.
      Гл. 15
      Мэри-Бет застыла, а Винченцо, ощутив перемену в настроении девушки, прервал поцелуй. Мужчина встревожено вгляделся в побледневшее лицо Мэри-Бет: она стояла, не открывая глаз.
      — Мэри-Элизабет, это ты? — повторил мужской голос.
      

      Винченцо отстранился от девушки, но, опасаясь ее непонятной реакции, не решился отпустить ее талию. Он окинул пристальным взглядом мужчину, так некстати прервавшего их пылкую встречу.
      

      Брюнет. Серые глаза. Одежда от модного дизайнера просто вопит о богатстве, так же как и массивное золотое кольцо на мизинце. С каждой секундой Винченцо чувствовал все большую и большую антипатию к нему.
      

      А незнакомец смотрел на Мэри-Бет так, словно она была призраком, явившимся с того света.
      

      — Здравствуй, Майлс, — придя в себя, холодно поприветствовала бывшего мужа Мэри-Бет. — А это кто?
      

      По тону Мэри-Бет можно было понять, что она низводит сопровождавшую Майлса Нортриджа женщину до уровня содержанки.
      

      — Это моя жена, Марисса.
      

      — Ах, вот как, — протянула Мэри-Бет, пытаясь не показать своего удивления.
      

      — Именно так! Я не ожидал тебя увидеть в Бостоне.
      

      — Если мне не изменяет память, по условиям нашего развода я сама определяю свое местожительства, — возразила девушка. — А сейчас извини, у меня нет на тебя времени. Пойдем, Энцо.
      

      Мэри-Бет, желая, если не провалиться под землю, то, по крайней мере, поскорее очутиться в лифте, подхватила Винченцо под руку. Но уйти им не удалось, поскольку Майлс решил отплатить ей за пренебрежение той же монетой.
      

      — Ты не представишь своего друга, Мэри-Элизабет?
      

      Ее слегка передернуло — и не столько от имени, которым всегда называл ее бывший супруг, хотя оно никогда ей не нравилось, но от тона, которым был задан вопрос.
      

      — Это мой любовник, — сверкнув глазами, заявила Мэри-Бет. — Все еще желаешь познакомиться?
      

      — Винченцо Бальдуччи, — отрекомендовался Винченцо, протягивая руку.
      

      — Майлс Нортридж, — сказал мужчина, отвечая на рукопожатие.
      

      Они оба были высокими, хотя у Винченцо в этом вопросе имелось незначительное преимущество. Разница в росте была практически незаметной, и все же она была! Винченцо едва сдержал довольную ухмылку.
      

      И вдруг Майлс воскликнул:
      

      — Вы один из братьев Бальдуччи?!
      

      — Да, это так! — вклинилась в разговор Мэри-Бет.
      

      — Простите, нам действительно пора, — кивнув головой, сказал Винченцо.
      

      Но не успели они отвернуться, как послышался пронзительный голос Колетт:
      

      — Энцо!
      

      — Да, Колетт, — Винченцо обернулся к невестке.
      

      Мэри-Бет успела заметить злорадство на лице бывшего мужа. Сначала она не поняла, а потом до нее дошло, что Майлс, скорее всего, перепутал братьев и посчитал Колетт женой Винченцо.
      

      — Я ищу Вито, — пояснила Колетт, поравнявшись с их небольшой компанией. — Не видел его? Опять ты?!
      

      — Здравствуй, Колетт, — устало улыбнулась Мэри-Бет.
      

      Девушка мысленно упрекала себя за отсутствие настойчивости. Если бы она сумела повлиять на клерка, то давно покинула холл, и эти неприятные встречи никогда бы не состоялись.
      

      — Что она здесь делает, Энцо? — в голосе Колетт слышались истерические нотки.
      

      — Спасибо, Колетт, у меня все хорошо, — вежливо произнесла Мэри-Бет, словно девушка поинтересовалась ее делами. А потом пояснила: — Знаете, я так соскучилась по Энцо, вот решила его навестить. И вот я в Бостоне. А теперь, если никто не возражает, мы все же удалимся.
      

      Винченцо покорно последовал за Мэри-Бет к лифту.
      

      Когда двери захлопнулись, отделяя их от холла, Винченцо спросил:
      

      — Не хочешь ничего мне объяснить?
      

      — Ты имеешь в виду мой приезд или эту неприятность в холле?
      

      Мужчина откинулся на стенку лифта и, скрестив руки на груди, пристально посмотрел на девушку.
      

      — Все, что твоей душе будет угодно?
      

      — Объяснения могут подождать, пока мы поднимемся в твой номер?
      

      — Не возражаю.
      

      В молчании они дождались, пока лифт доставит их на нужный этаж. Не говоря ни слова, пара проследовала в номер.
      

      Мэри-Бет украдкой поглядывала на мужчину, пытаясь сообразить, что его разозлило. Не ее приезд, это точно! Не стал бы он тогда целовать ее так неистово. Но его не должна была расстроить и встреча с ее бывшим мужем. Ведь не должна?
      

      Но мужчина определенно гневался, и это Мэри-Бет прекрасно видела — по напряженному взгляду, поджатым губам, скованной позе. За дни, проведенные вместе, она узнала, каким бывает Винченцо, когда рад или просто умиротворен. Конечно, сейчас мужчина не в бешенстве, но точно разгневан, хотя и терпеливо ждет, что она скажет в свое оправдание.
      Мэри-Бет вздохнула. Оттягивать неприятный разговор больше не представлялось возможным. Но она решила зайти с самой безопасной стороны.
      

      — Прости, что не предупредила тебя о своем приезде. — Девушка склонила голову, и оправдания полились ручьем: — Наверное, наши беседы ввели меня в заблуждение. Я подумала, что ты будешь рад меня видеть. Мне показалось, что мой приезд станет чудесным сюрпризом. Я…
      

      Мэри-Бет замолчала, потому что Винченцо приблизился к ней и, подхватив пальцами подбородок, развернул ее лицо вверх. Но девушка, плотно прикрыв веки, не решилась посмотреть ему в глаза.
      

      — Сюрприз замечательный. — Винченцо чмокнул ее в губы. — Я очень рад, что ты приехала. — Снова легкое касание губ, на это раз в щеку. — Я безумно скучал по тебе. — Мужчина приложился губами к другой щеке. — Тебе не стоит сомневаться во мне.
      

      Мэри-Бет, в ожидании очередного поцелуйчика, распахнула глаза, но Винченцо не оправдал ее ожиданий.
      

      — Я хотел бы услышать другое.
      

      Другое? Черт, она совсем не понимала, что именно хотел услышать Винченцо. Мэри-Бет сказала то, что первым пришло на ум:
      

      — Это был мой бывший муж, и, честно говоря, я даже не подумала, что мы можем встретиться в Бостоне. Я…
      

      — Подожди. Я и так понял, что это твой бывший. Но я хотел бы услышать не это.
      

      — А что?!
      

      — Например, извинения.
      

      — Извинения?! За что? — изумилась Мэри-Бет.
      

      — А ты не понимаешь?
      

      — Нет.
      

      Винченцо недоверчиво хмыкнул, потом отступил на несколько шагов и, скрестив руки на груди, оценивающе посмотрел на Мэри-Бет. Утратив телесный контакт с его телом, девушка поежилась от холода.
      

      — Ты, правда, не понимаешь?
      

      — Нет!
      

      — Ты так презрительно назвала меня своим любовником, что я даже не знаю, что мне думать.
      

      — Энцо, я… — Такого поворота Мэри-Бет не ожидала. — Если в моем голосе и звучало презрение, то исключительно по отношению к Майлсу. А назвав тебя своим любовником, я хотела уязвить его.
      

      — Интересно. Каким же это образом? Прости, но ты сама говорила, что Майлс Нортридж не так уж и хотел жениться на тебе. Неужели в таком случае он мог бы почувствовать себя уязвленным, узнав, что у тебя есть любовник?
      

      Мэри-Бет видела, что с каждой секундой ее молчания Винченцо отдаляется все дальше. Понимая, что нужно немедленно развеять все его сомнения, она открыла рот, но слова застряли в горле. Девушка даже сейчас, после стольких подтверждений своей чувственности, боялась, что если произнесет страшные слова вслух, то все может вернуться на круги своя.
      

      Так и не услышав в ответ ничего вразумительного, Винченцо посчитал себя незаслуженно оскорбленным. И это лишь усилило гнев, разъедающий его душу. Мужчина понимал, что не имеет никакого права злиться, ведь план изначально исходил от него. И то, что они от имитации перешли к действию, вовсе не значил, что Лайза воспылала к нему любовью.
      

      Тот факт, что Лайза также способна использовать его в каких-то своих целях, пусть и очень приятных его телу, отозвалось болью в сердце мужчины. Винченцо не понимал, откуда пришло это беспокойство, но в последнее время его очень тревожило, что Лайза не чувствует к нему ни грамма привязанности, в то время как он…
      

      Mamma mia! Он влюбился!
      

      Винченцо лишь ошеломлено хлопал ресницами, пытаясь опровергнуть эту неожиданную мысль. Но контраргументов не было, их и быть не могло.
      

      Мэри-Бет не понимала, что произошло. Каких-то полчаса назад они страстно целовались в холе отеля, и можно было со стопроцентной вероятностью предположить, чем они займутся, стоит им оказаться в уединении номера. А сейчас они с Винченцо казались противниками в какой-то непонятной борьбе. Куда делась радость встречи? Откуда взялись эти нелепые обиды?
      

      Нужно все хорошенько обдумать.
      

      — Я устала после перелета, давай отложим наш разговор, — попросила девушка, надеясь, что придумает способ, как все исправить.
      

      Но мужчина молчал, и Мэри-Бет едва сдерживая слезы, медленно побрела к двери.
      

      Как только за девушкой захлопнулась дверь, Винченцо словно обухом по голове ударили.
      

      Что он, собственно говоря, делает? Пусть женщина, которую он любит, не испытывает к нему таких же чувств, но ведь прошло так мало времени. Она просто не успела. Эта мысль живительным бальзамом пролилась на его уязвленное самолюбие. А в следующую секунду неутоленное желание мучительной болью напомнило о своем существовании.
      

      Винченцо рванулся за Мэри-Бет. Увидев ее поникшую фигуру у лифта, мужчина в очередной раз обозвал себя тупицей.
      

      — Лайза, подожди!
      

      Мэри-Бет стремительно обернулась, и он понял, что девушка вовсе не рада их ссоре. Они встретились на полпути и обнялись.
      

      — Пусть будет просто секс, — пробормотал Винченцо, целуя ее волосы. — Это ничего. Я согласен подождать.
      

      Мэри-Бет слышала его слова, но не понимала: они казались ей лишенными смысла. Он хочет получить от нее большее, нежели обычный секс, но поскольку она еще не готова, согласен подождать?!
      

      Полный бред! Это она хотела большего. Намного большего! Но, опасаясь потерять даже то, что было, довольствовалась крохами.
      

      Ей не хотелось повторения той пугающей сцены в номере, и Мэри-Бет промолчала, не требуя никаких объяснений. Ведь уже то, что Винченцо обнимал ее так, словно она была его самым главным сокровищем, дарило необычайную радость.
      

      Винченцо отстранился и, подхватив девушку на руки, понес в номер, а Мэри-Бет, ухватившись руками за его шею, лишь счастливо рассмеялась.
      

      Вдруг дверь лифта распахнулась, и из него вышел Ник Фарина.
      

      — Энцо, нам нужно поговорить, — крикнул Ник.
      

      — Потом, — отмахнулся Винченцо, вошел в номер и захлопнул дверь ногой.
      Гл. 16
      С трудом оторвав голову от плеча Мэри-Бет, мужчина посмотрел на часы. Сфокусировать взгляд удалось не сразу, но Винченцо все же сумел разглядеть расположение стрелок. Как он и предполагал, времени было в обрез. Каких-то двадцать пять минут на то, чтобы принять душ и одеться — у них с братом сегодня первая репетиция в Симфони-холле.
      

      А ведь нужно еще прийти в себя, посмаковать воспоминания их бурной схватки и просто насладиться близостью такого теплого, такого родного тела Лайзы. Хотя последние две вещи уже исключались, учитывая его цейтнот.
      

      Винченцо чмокнул девушку в плечо и начал медленно подниматься, борясь и со слабостью, и с обычным мужским нежеланием покидать любимую женщину.
      

      — Не уходи, — попросила Мэри-Бет, обнимая мужчину за талию и закидывая ногу ему на поясницу.
      

      — У меня репетиция, — простонал Винченцо.
      

      Желание послать работу куда подальше было необычайно сильным и, что самое главное, несвойственным ему. Обычно музыка была для Винченцо всем. Даже семья занимала почетное второе место. Но с появлением Лайзы все изменилось.
      

      — Можно я пойду с тобой? Взамен ты можешь попросить меня о чем-то очень важном. — Видя, что Винченцо колеблется, девушка затараторила: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я могу просить до бесконечности.
      

      — Ладно, — покорился судьбе мужчина. Мэри-Бет отпустила его, и Винченцо сел на кровать. — У нас в распоряжении осталось… — он посмотрел на часы, — двадцать минут.
      

      — Тогда я первая в душ, — девушка скатилась с кровати и резво помчалась в ванную.
      

      Через семь минут Мэри-Бет вернулась в комнату. Закрыв глаза, Винченцо лежал на постели. Девушка предположила, что он уснул.
      

      На цыпочках Мэри-Бет подкралась к постели и, стащив с себя полотенце, попыталась выжать хоть немного воды на живот мужчины. Но ожидаемого эффекта не получилось — с полотенца не упало ни капли. Винченцо открыл глаза, пытаясь определить, кто же так натужно дышит над ним: обнаженная Мэри-Бет делала что-то непонятное с полотенцем.
      

      У нее было такое сосредоточенное выражение лица, что Винченцо даже рассмеялся. Девушка обиделась и, бросив мокрое полотенце ему на живот, начала собирать свою одежду.
      

      Отшвырнув полотенце в сторону, мужчина энергично спрыгнул на пол, поймал Мэри-Бет и, развернув ее к себе лицом, жадно припал к губам девушки.
      

      — Энцо, успокойся, — Мэри-Бет пыталась увернуться от его губ. — Если ты опоздаешь на репетицию, то не смей говорить, что это моя вина.
      

      — Словно я не имею права опоздать, — возмутился Винченцо.
      

      — Колетт и Ник знают, что я приехала, так что если ты не хочешь, чтобы над тобой подтрунивали, что ты не можешь кое-что удержать в штанах, то будь добр поторопиться, — голосом строгой воспитательницы произнесла Мэри-Бет, хотя внутри у нее все трепетало.
      

      — А на мне и штанов-то нет, — и в подтверждение своих слов мужчина прижал ее бедра к своим.
      

      — Энцо, — протяжно выдохнула Мэри-Бет. Ей очень хотелось проявить слабохарактерность и уступить Винченцо, но она не собиралась становиться угрозой для его успешной карьеры. — Пожалуйста, не соблазняй меня. Я ведь не могу долго сопротивляться.
      

      — Прямо уже и пошутить нельзя, — пробормотал мужчина и скрылся в ванной.
      

      Они все-таки опоздали, но лишь потому, что пришлось долго ждать лифт, а спускаться по лестнице Винченцо категорически отказывался. В холле их уже ждал Витторино.
      

      Прищурившись, он перевел взгляд с Мэри-Бет на брата.
      

      — Ты, я смотрю, не скучаешь, Энцо, — прокомментировал младший Бальдуччи, после чего развернулся и устремился к выходу
      Гл. 17
      Мэри-Бет неоднократно бывала в Симфони-холле. Но еще никогда музыканты не играли для нее одной.
      

      Конечно, она не была единственным слушателем: на репетиции, кроме братьев Бальдуччи, присутствовал Ник Фарина, а также работники Симфони-холла, которые помогали во время концерта. Но если закрыть глаза, то можно представить все, что угодно.
      

      Полтора часа удовольствия — и репетиция закончилась. Ник Фарина потребовал, чтобы Винченцо уделил ему немного времени, поскольку требовалось обсудить сроки следующего турне. Винченцо, крепко держа Мэри-Бет под руку, вновь попытался отмахнуться от своего арт-директора.
      

      Девушка, встретив хмурый взгляд Ника, включила «блондинку». Посмотрев на часы, она воскликнула:
      

      — Ой, я совсем забыла. У меня же назначена встреча. Не скучай без меня, Энцо.
      Мэри-Бет чмокнула мужчину в щеку, но отстраниться не успела, тот удержал ее, крепко обняв за талию.
      

      — И куда это ты собралась, mio tesoro*?
      

      — Хочу навестить родителей.
      

      Мэри-Бет знала, что Винченцо, будучи истинным итальянцем с их удивительными семейными ценностями, не станет возражать, да только она солгала. Прошел год, а она так и не простила родителей, не поддержавших ее во время развода. Перед отъездом в Нью-Йорк Мэри-Бет все-таки навестила их, а Джоанна Декруа сообщила, что отрекается от дочери, ведь та ослушалась ее совета и не помирилась с мужем.
      

      Что ж, невелика потеря!
      

      И все же Мэри-Бет тяжело переживала разрыв с родителями. Она ведь так нуждалась в их поддержке. Но, к счастью, нашлись люди, которые поняли, помогли, наставили на путь истинный.
      

      Так что Мэри-Бет поехала навестить кузину. Девушка явилась как раз вовремя: малышка Бель только что проснулась. А разве может быть что-то более чарующее, чем маленький сонный ангелочек?
      

      Пока Мэри-Бет играла с девочкой, Ванесса кружила над ними, словно коршун, пытаясь выудить как можно больше информации о романе с Винченцо. Девушка, как могла, оттягивала откровенный разговор, но потом не выдержала и, рассмеявшись, сказала:
      

      — Он замечательный! Я даже и представить не могла, что эта часть взаимоотношений может быть столь прекрасна.
      

      — О, дорогая, я так рада за тебя! — Ванесса порывисто обняла кузина, радуясь ее счастью.
      

      — Знаешь, Несса, — вдруг начала Мэри-Бет, когда объятия и поцелуи закончились, — я сегодня случайно встретила Майлса.
      

      — Ой! — Ванесса закрыла рот ладонью.
      

      — Ты знала, что он женился?
      

      — Прости, мне не хотелось напоминать тебе о нем.
      

      — Понятно. Когда?
      

      — Где-то месяца три назад.
      

      Ванесса настороженно наблюдала за кузиной, пытаясь понять ее реакцию на новости.
      

      — И кто она?
      

      — Не думаю, что стоит…
      

      — Мне просто интересно, — сказала Мэри-Бет. И она вовсе не кривила душой. Ею двигало любопытство.
      

      — Марисса Нортридж, урожденная Бишоп.
      

      — Сестра Клэр?! — Мэри-Бет вспомнила свою знакомую по благотворительной организации. — Но ей же…
      

      — Она едва закончила школу.
      

      — Понятно, Томас Нортридж снова взялся за свои проделки. Бедная девочка, — вздохнула Мэри-Бет, сочувствуя Мариссе, которая, скорее всего, оказалась такой же жертвой, как и она сама.
      

      В глазах Ванессы мелькнуло нечто, заставившее Мэри-Бет насторожено спросить:
      

      — Что? Давай же, не томи!
      

      — Поговаривают, что Марисса — та еще штучка. Кроме того, говорят, что Майлс у нее стал поистине шелковым.
      

      — Неужели?! — усмехнулась Мэри-Бет. — Он стал подкаблучником?
      

      — Можно и так сказать, — пожала плечами Ванесса.
      

      — Так ему и надо!
      

      — Ты сильно расстроилась?
      

      — Скажу тебе, положа руку на сердце, Несса, еще некоторое время назад эта новость, скорее всего, выбила бы меня из колеи, но сейчас мне абсолютно наплевать на Майлса Нортриджа и его семейное положение.
      

      — Я рада, что… Подожди, уж не хочешь ли ты сказать, что влюбилась в своего пианиста? — Мэри-Бет лишь вздохнула, у нее не было больше сил спорить с кузиной. — Но это же прекрасно!
      

      — Это ужасно, — возразила девушка.
      

      — Почему?
      

      — Даже если не учитывать того, что Винченцо меня не любит, его отъезд из Штатов ставит крест на наших отношениях.
      

      — О, милая!
      

      Ванесса вновь села рядом с Мэри-Бет и, обняв кузину, сочувственно спросила:
      

      — Он скоро уезжает?
      

      — Субботний концерт будет заключительным в его турне.
      

      — Н-да.
      

      — У меня тоже нет слов, — печально сказала Мэри-Бет.
      

      — А что он говорит?
      

      — Энцо отмалчивается, как партизан.
      

      — Так спроси его! — посоветовала Ванесса.
      

      — Если честно, я боюсь.
      

      — Чего?
      

      — Я боюсь услышать, что это конец. Finita la cоmedia, как говорят итальянцы, — Мэри-Бет печально усмехнулась от своего каламбура. — Знаешь, когда Энцо улетал в Монреаль, он тоже мне ничего не сказал. Я уже думала, все, мой роман закончился, едва успев начаться, но он позвонил мне тем же вечером. Может, он сам еще не знает, чего хочет?
      

      — Так поторопи его.
      

      Мэри-Бет посмотрела на Ванессу, понимая, что попади кузина в подобную ситуацию, то так бы и поступила. Она же, увы, не обладала подобной решительностью.
      

      — Нет, пусть все идет своим чередом.
      

      — Мэри-Бет, — Ванесса взяла кузину за руки и пристально посмотрела ей в глаза, — нельзя все время просто плыть по течению. Так ты можешь потерять нечто очень важное. Нужно бороться за то, что тебе интересно.
      

      — Я сделала все, что смогла, — возразила Мэри-Бет. — Я ведь приехала в Бостон. Без приглашения и даже не предупредив Энцо. Теперь его очередь. Если он не сделает ни шага навстречу, значит, наши отношения не так уж важны для него. Пусть будет, как будет.
      

      — Но…
      

      — Хватит обо мне, — возразила Мэри-Бет, и в ее голосе послышался металл. — Давай лучше поговорим о тебе и Себастьяне. Вы еще не готовы снова увеличить численность населения планеты? — Увидев краску на щеках кузины, Мэри-Бет удивленно воскликнула: — О боже, Несса, ты беременна?
      

      — Ты беременна, Несса? — донесся до них удивленный мужской голос.
      

      Дамы обернулись: в дверях застыл Себастьян Райс.
      

      — Опять! — прошипела Ванесса, вспоминая, что в прошлый раз именно Саймон выдал столь бережно хранимый ею секрет. — Интересно, я когда-нибудь смогу сама сообщить тебе эту новость, Бастиан?
      

      Себастьян подлетел к диванчику и устроился рядом с женой. Он заключил ее лицо в ладони и крепко поцеловал.
      

      — О, Несса, дорогая, любовь моя. Я так счастлив.
      

      Мужчина целовал щеки, лоб, глаза Ванессы.
      

      — Я, наверное, пойду, — произнесла Мэри-Бет, вставая.
      

      — Пока, Мэри-Бет, — ответил Себастьян, не выразивший ни капли удивления по поводу ее присутствию в своем доме.
      

      — Мэри-Бет, подожди.
      

      Ванесса попыталась вырваться из объятий мужа, что было особо проблематично, когда тот впадал в раж.
      

      — Нет, мне пора. Энцо, наверное, уже заждался. Созвонимся.
      

      На прощание Мэри-Бет махнула рукой, но супруги Райс, увлеченные процессом, не обратили на нее никакого внимания.
      

      Девушка вышла из особняка и рассмеялась. Жизнь продолжается, несмотря ни на что.
      

      И сейчас она собиралась привнести в свою жизнь немного романтики. Она начала планировать сегодняшнее свидание с Винченцо. Эта идея так увлекла Мэри-Бет, что девушка едва сдержалась, чтобы не прикрикнуть на водителя такси, который, соблюдая все правила дорожного движения, тормозил на каждом перекрестке.
      

      Войдя в холл отеля, Мэри-Бет подошла к портье, а тот вместе с ключами вручил ей конверт из белой плотной бумаги. Надеясь, что это любовная записка от Винченцо, она нетерпеливо распечатала конверт. Развернув сложенный вдвое лист бумаги, девушка прочитала короткий текст, состоящий из одного предложения.
      

      «Убирайся из Бостона, сука проклятая, иначе пожалеешь. Недоброжелательница».
      Оскорбления и угрозы вместо слов любви выбили девушку из колеи. Неприятная горечь подступила к горлу. Мэри-Бет ошеломленно взирала на листочек, пытаясь осмыслить написанное.
      

      Похоже, кому-то не нравится ее пребывание в Бостоне. Сейчас это уже нисколько не волновало девушку, ведь она уже не старалась понравиться всем и каждому. Но то, что ее, пусть и в письменной форме, назвали столь нелицеприятным словом, всколыхнуло волну гнева. Девушка не собиралась безмолвно сносить подобное оскорбление: она даже не собиралась гадать по поводу авторства этого грязного пасквиля — она доподлинно знала, кто его написал.
      

      Колетт! Кто же еще мог действовать столь оперативно?
      

      Но на всякий случай Мэри-Бет все же поинтересовалась у портье:
      

      — От кого письмо?
      

      — Курьер доставил его минут сорок назад. Что-нибудь не так? — вежливая улыбка служащего нисколько не скрывала его обеспокоенности.
      

      — Не подскажете, в каком номере остановилась Колетт Бальдуччи?
      

      — Простите, мы не предоставляем информацию о наших постояльцах, — на лице портье отразилось искреннее сожаление.
      

      Мэри-Бет стало интересно, не с помощью ли гипноза всех служащих отеля заставляют раз и навсегда запомнить эту фразу. Ей хотелось выплеснуть на служащего хоть часть своей ярости, но девушка сдержалась, понимая, что это не поможет ей достичь цели, лучше уж приберечь свой гнев для истинного виновника. Точнее, виновницы.
      

      Так что Мэри-Бет улыбнулась и сказала:
      

      — Знаете, — она посмотрела на бейдж, — Томас, я хочу сделать Колетт сюрприз. Вы можете позвонить ей в номер, и она, конечно, скажет, что я могу подняться, но вот замечательный сюрприз будет испорчен. Вы же не хотите, чтобы случилось нечто подобное, не так ли? — облокотившись на стойку, томно прошептала девушка.
      

      — Нет. Конечно же нет, — покраснев, заявил портье. — Одну секундочку.
      

      Служащий повернулся к компьютеру, пробежался пальцами по клавиатуре и с улыбкой сообщил, где можно найти Колетт Бальдуччи.
      

      — Спасибо вам большое, Томас.
      

      Мэри-Бет поцеловала кончики пальцев и легонько подула, посылая служащему воздушный поцелуй. После чего, горя праведным гневом, устремилась к лифтам.
      

      Пока железная кабина стремительно несла ее вверх, Мэри-Бет пыталась усмирить гнев, ведь в душе она была пацифисткой. Но, когда лифт остановился, а двери приглашающее распахнулись, девушка поняла, что битва проиграна.
      

      Она решительно прошагала по коридору до нужной двери и громко постучала.
      

      Мэри-Бет услышала, как поворачивается ключ в замке, и приготовилась к атаке, но едва успела сдержать рвущиеся с губ слова, ведь на пороге стоял Витторино.
      Н-да! Она совсем не подумала, что Колетт может быть в номере не одна.
      

      — Энцо должен быть у себя, — с сильным акцентом произнес мужчина.
      

      — Я могу поговорить Колетт?
      

      — Колетт?! Что ж, заходи. — Витторино отступил назад и прокричал вглубь помещения: — Колетт, к тебе пришли!
      

      Та моментально отозвалась на зов мужа, а через мгновение уже вышла встречать посетителя.
      

      — Ты?! Какого… — Колетт, взглянув в сторону Витторино, умолкла. — Зачем пришла?
      

      — Радуйся, что ты сейчас не одна, — заявила Мэри-Бет, ткнув в сторону своей противницы пальцем, — так что я постараюсь выражаться помягче.
      

      — Что?
      

      — Скажу тебе, Колетт, следующее. Если я сука, как ты изволила меня назвать, то подобными мелочами меня не запугать, — девушка помахала в воздухе письмом. — Для того чтобы заставить меня уехать, потребуется нечто более серьезное.
      

      — Ты что пьяна?
      

      — На подобные выпады я даже не собираюсь отвечать. А ты, — Мэри-Бет шагнула ближе к Колетт и понизила голос, — заруби себе на носу, Энцо — мой. И будет моим до тех пор, пока я сама не решу иначе. Ах, да! Письмецо свое забери, — она припечатала послание к груди Колетт и гордо покинула номер.
      

      Когда Мэри-Бет добралась до своего номера, то услышала, как разрывается телефон. Она торопливо открыла дверь и бросилась к аппарату.
      

      — Алло.
      

      Тяжело дыша, девушка рухнула на кровать.
      

      — Лайза, что случилось?
      

      — Энцо! Как я рада, что ты позвонил.
      

      — Ты не ответила на мой вопрос.
      

      — А разве что-то случилось?
      

      — Мне позвонила Колетт.
      

      — И что?
      

      — Это я спрашиваю, и что?
      

      — Энцо, милый, мы всего лишь поговорили по душам с твоей невесткой. Если она до сих пор не поняла, что ты занят, то теперь, надеюсь, ей это известно.
      

      — Но…
      

      — Давай не будем обсуждать это, — запротестовала девушка. — Кстати, когда ты придешь ко мне?
      

      — Как только ты скажешь, в каком номере остановилась, — проворчал Винченцо.
      

      — Неужели портье в ответ на твой вопрос, сказал, что они не выдают информацию о своих постояльцах, — рассмеялась Мэри-Бет.
      

      Мужчина проворчал в ответ что-то непонятное.
      

      Мэри-Бет объяснила, где ее можно найти и, положив трубку, откинулась на постель, ожидая, когда в дверь постучит пылкий итальянец.
      Гл. 18
      Следующим утром, нежась в крепких объятиях любимого, Мэри-Бет вдруг огорошила его неожиданным заявлением:
      

      — После обеда я улетаю в Нью-Йорк.
      

      — Что? — Винченцо совершил молниеносный бросок, девушка оказалась на спине, придавленная тяжелым мужским телом. Вглядываясь в лицо Мэри-Бет, он переспросил: — Что ты сказала?
      

      — После обеда я улетаю в Нью-Йорк.
      

      — Значит, прилетела, соблазнила меня и теперь мчишься обратно?
      

      — Это не так.
      

      — Так вот, что я тебе скажу, amore mio, — произнес мужчина, словно не слыша ее возражений. Он нагнул голову и горячими губами проложил пунктирную линию поцелуев по ее шее. — Ты никуда не летишь.
      

      Винченцо прикусил мочку ее уха, и девушка, поддавшись всем телом вверх, хрипло застонала. Мэри-Бет понимала, что еще секунда-другая и тело предаст ее, поэтому торопливо попыталась оспорить приказ:
      

      — Но…
      

      — Никаких «но».
      

      — Послушай, Энцо, — его губы переместились на подбородок, и Мэри-Бет стало сложно подбирать слова: мысли разбегались, но девушка отчаянно цеплялась силой воли за ускользающее сознание, — у тебя важная работа, а я тебя отвлекаю.
      

      — Ну, так отвлеки меня еще раз, — его губы отыскали ее рот, заставляя забыть обо всем, кроме наслаждения.
      

      И она поддалась искушению. А кто не бы поддался? Губы Винченцо были жесткими и вместе с тем так нежно касались ее губ, а его тело — горячее и сильное — словно магнитом притягивало ее пальцы.
      

      Она пообещала себе, что обязательно настоит на отъезде. Потом. А сейчас Мэри-Бет прильнула к Винченцо, запустив пальцы в его непокорные волосы и целуя его искусные губы.
      

      Она отдавалась ему, как всегда, пылко и страстно, даря себя и ничего не требуя взамен. А он любил ее так, словно это была их последняя встреча. Сначала мужчина был нежен, неспешно подводя партнершу к высотам наслаждения, пока та не взмолилась о прекращении этой томительной пытки, а потом, когда плотина его терпения уже не могла сдерживать страсть, он перевоплотился в неистового любовника, исступленно бравшего все, что ему предлагала любящая женщина.
      

      Много времени спустя Мэри-Бет, разомлевшая от удовольствия, все же решила вернуться к теме, с которой и начались их утренние постельные забавы.
      

      — Это было божественно, Энцо, но мое решение не изменилось.
      

      — Ты о чем? — сонно моргая, переспросил Винченцо.
      

      Девушка усмехнулась. Как же мужчины любят забывать вещи, которые им не по нраву.
      

      — Я о своем отъезде.
      

      — И я никак не могу повлиять на тебя?
      

      Мэри-Бет открыла глаза: Винченцо навис над ней, перенеся свой вес на локоть. Она чувствовала его напряжение, но отступать не собиралась. По крайней мере, девушка так думала, поэтому следующие слова стали неожиданностью даже для нее самой:
      

      — Зависит от того, что ты предложишь мне взамен, Энцо.
      

      — Ну…
      

      Его губы растянулись в дьявольской ухмылке, а глаза зажглись соблазнительным блеском, поэтому Мэри-Бет торопливо добавила:
      

      — Кроме секса.
      

      — Разве тебе не понравилось?
      

      — Ты напрашиваешься на комплимент? — Вероятно, желая получить эту похвалу, мужчина рванулся к ней. Мэри-Бет, не желая впадать в полную зависимость от своего вожделения, попыталась остановить его, но это было похоже на попытку Моськи удержать слона. — Стоп! Остановись!
      

      Ей удалось выскользнуть из-под Винченцо, прихватив с собой простыню. Но Мэри-Бет не решилась отойти от кровати, ведь кусок шелка, прикрывавший ее, также укрывал и его. И сделай она последний, решающий, шаг, мужчина предстал бы перед ней во всей своей изумительной красоте. И как тогда вести серьезный разговор?
      

      Винченцо понял, какие сомнения терзают девушку, и рассмеялся: он перевернулся на спину, раскинул руки и безудержно захохотал. Его смех был так заразителен, что Мэри-Бет почувствовала, как нечто подобное зарождается и у нее в душе, но, разрываемая необходимостью обсудить свой отъезд и желанием остаться рядом с Винченцо, постаралась сдержаться.
      

      Кто-то мог назвать ее настойчивость ребячеством. Но девушка желала, наконец, получить хоть какие-то ответы. Она вздохнула и присела на край постели.
      

      — Энцо. — Но мужчина не желал успокаиваться, и Мэри-Бет положила ладонь на его бедро. — Энцо, — снова позвала она. Даже через тонкий шелк девушка ощутила, как мышцы под ее рукой судорожно сжались. — Мы не закончили наш разговор.
      

      — Безусловно. Ты вроде бы хотела сделать мне комплимент.
      

      На его лице был написан вызов, и Мэри-Бет решила подыграть. Немного.
      

      — Каждая женщина, побывавшая в твоей постели, никогда не забудет этих сладостных секунд, — увидев его нахмуренные брови, девушка торопливо добавила: — минут, часов. После этого она просто обязана уйти в монастырь, ведь больше ни один мужчина на свете не доставит ей подобного удовольствия.
      

      Мэри-Бет улыбнулась, довольная шуткой. Но, наверное, Винченцо не обладал достаточным чувством юмора, чтобы посмеяться над ее словами. Вот мужчина расслаблено лежит на постели, а через секунду он метнулся вперед, повалил шутницу на спину, угрожающе навис над ней.
      

      — Что мне другие женщины? Я хочу знать, что чувствуешь ты!
      

      — Энцо, я… — Глаза его мерцали безумным блеском. Мэри-Бет не понимала притворство это или настоящие чувства. Сглотнув, она пробормотала: — Как ты можешь сомневаться во мне, если ты единственный мужчина, который сумел раскрепостить мое тело. С тобой я познала свой первый оргазм. Думаю, это много стоит.
      

      По мере того, как слова срывались с ее губ, краска смущения заливала лицо Мэри-Бет, ну а Винченцо успокаивался.
      

      Напряжение покинуло мужчину, он расслабился и прошептал:
      

      — У меня тоже еще никогда и ни с кем так не было. — Он наклонился и легонько потерся носом о кончик ее носа. — Мысли о тебе заставляют меня возбуждаться. А думаю я о тебе каждую секунду. Занятия любовью с тобой похожи на роскошный пир. А мы, итальянцы, известные гурманы, — усмехнулся Винченцо, но в следующую секунду он снова стал серьезным. — Одно блюдо сменяет другое, и в какой-то момент думаешь, что все, ты не сможешь съесть ни кусочка. Но через мгновение опять появляется этот невообразимый голод, и я хочу тебя снова и снова. — Мужчина наклонился и прижался к ее мягкой щеке своей небритой щекой. — Не улетай сегодня.
      

      — Я…
      

      — Пожалуйста. Мне так хочется отвести тебя в какое-то шикарное место, чтобы все мужчины умерли от зависти, ведь самая прекрасная женщина будет рядом со мной. А еще я хочу потанцевать с тобой. Как тебе альтернатива?
      

      Винченцо так проникновенно смотрел ей в глаза, и Мэри-Бет не устояла.
      

      — Ладно, я закажу билет на завтра. Учти, я делаю это лишь для того, чтобы все остальные мужчины умерли от зависти. Но мне нужно новое платье.
      

      — О, женщины и их наряды! — воскликнул мужчина. Он скатился с постели и ушел, крикнув на прощание: — Я в душ, а потом мы идем в магазин.
      

      Мэри-Бет подумала, что ослышалась, но Винченцо сказал именно это. Конечно, они сначала подкрепились, а потом двинулись на Ньюберри-стрит.
      

      Девушка не переставала удивляться все время, пока Винченцо прохаживался по магазинам, выбирая для нее платья, а потом терпеливо ждал, пока она переодевалась. Он пристально оглядывал каждый наряд, делал комплименты, а потом говорил, что это немного не то, что он хотел бы видеть на ней сегодня.
      

      Когда Мэри-Бет в очередной раз вышла к своему кавалеру, на ней было темно-синее платье. Лиф держался на тонкой атласной ленте, охватывавшей шею, а расклешенный подол при каждом шаге задорно колыхался у колен. Все это не могло пройти мимо внимания мужчины, и он попросил:
      

      — Покружись, пожалуйста.
      

      Мэри-Бет послушно обернулась вокруг своей оси, прекрасно понимая, что оголенная спина обязательно заставит Винченцо остановить выбор именно на этом платье. И реакция мужчины ее не разочаровала.
      

      — Мы берем его! — воскликнул тот.
      

      Кто бы сомневался!
      

      По дороге к кассе, Мэри-Бет захватила легкое газовое болеро с широкими рукавами. Винченцо так рвался оплатить покупку, что девушка, после непродолжительной дискуссии, все же уступила.
      

      Потом Мэри-Бет решила показать Винченцо ближайшие достопримечательности.
      

      Сначала парочка заглянула на экскурсию в церковь Святой Троицы . Затем они прошлись по галереям современного искусства, сконцентрированным меж Арлингтон и Дартмут-стрит . А под конец Мэри-Бет повела его в Бостонскую публичную библиотеку, где они смогли увидеть великолепную фреску Джона Сарджента «Иудаизм и христианство».
      

      В отель влюбленные вернулись подуставшие, но довольные. Послеобеденный сон (и не только!) позволил им восстановить силы, столь необходимые для бурной ночной жизни.
      

      Когда они, принарядившись для выхода в свет, спускались в лифте в холл, Винченцо поинтересовался, куда лучше отправиться. Она уже подумывала назвать «Л’Эспальер», но ей претила мысль смешивать прошлое и настоящее, ведь именно там Майкл сделал ей предложение. Она была так счастлива тогда, даже не предполагая, как печально все закончится.
      

      Так что, не желая накликать беду, Мэри-Бет предложила:
      

      — Поужинаем в «ЗуЗу», а потом пройдемся по «Зэ Миддл Ист», поищем музыку под настроение.
      — Доверяю твоему вкусу, — сказал мужчина, галантно поцеловав ее руку.
      Вот так, держась за руки, парочка продефилировала через холл. Швейцар быстро поймал им такси, и они отправились кутить.
      

      Подцепив последний кусочек стейка, обильно приправленного карри, как и многие другие блюда в меню этого ресторана, Мэри-Бет отправила его в рот. Глотнув ароматного вина, предложенного официантом к мясу, девушка посмотрела на своего кавалера.
      Он был великолепен в черном костюме и голубой рубашке. Искусно повязанный галстук прекрасно гармонировал с остальной его одеждой.
      

      — Ну что, сколько мужчин умерло от зависти? — поигрывая бокалом, поинтересовалась Мэри-Бет.
      

      Сегодня вечером она уже получила комплимент от Винченцо, но внезапно девушке захотелось услышать еще один.
      

      Мужчина оторвался от своего блюда и окинул зал внимательным взором. Посетители или беседовали, или поглощали пищу — на них никто не смотрел, даже украдкой.
      

      — На удивление, все они живы, — пожал плечами Винченцо, — но ты сама виновата. Ведь я советовал тебе оставить эту твою кофточку в отеле, — мужчина окинул недовольным взглядом ее болеро.
      

      — Не переживай, — рассмеялась Мэри-Бет, — когда мы пойдем танцевать, я обязательно сниму ее.
      

      И она выполнила свое обещание перед тем, как выйти на танцпол.
      

      Лишь глубокой ночью утомленная, но счастливая парочка вернулась в отель.
      

      Голова Мэри-Бет немного кружилась — то ли от алкоголя, то ли от усталости. Но так замечательно было чувствовать себя живой, что она старалась не обращать внимания на эти мелкие неприятности.
      

      В лифте девушка прислонилась к Винченцо. Болеро совсем не грело, и теперь ее плечи согревал мужской пиджак. Ее веки налились тяжестью. В объятиях возлюбленного было так тепло и уютно, что Мэри-Бет, не сдерживая себя, закрыла глаза.
      

      — Может, мне пойти с тобой? — спросил Винченцо, когда лифт остановился.
      

      — Я буду у тебя через десять минут, — Мэри-Бет улыбнулась и ступила в коридор.
      

      Дверь за ней захлопнулась, унося мужчину ее мечты вверх.
      

      Девушка направилась к своему номеру. Конечно, она собиралась ночевать вместе с Винченцо, но вот чтобы не бежать утром за одеждой и косметикой или еще хуже не иди к себе в номер в вечернем платье, она планировала захватить все это сейчас. Вещи уже собраны, нужно просто зайти в номер и взять пакет.
      

      Все это должно было занять всего лишь пару минут, и Мэри-Бет не собиралась тратить ни секундой больше.
      

      Несколько минут потратив на то, чтобы отпереть замок, тот никак не хотел открываться, она беззаботно впорхнула в номер, но дальше порога не пошла. Ее насторожил свет в ванной. Девушка прекрасно помнила, что, уходя, выключила электричество. Конечно, свет по ошибке могла оставить горничная, но холодок меж лопаток лишь разжигал подозрительность Мэри-Бет.
      

      Ей бы выйти из комнаты тем же путем, каким она вошла, но эта мысль даже не появилась в голове Мэри-Бет. Вместо того девушка, выскользнув из туфель на шпильке, начала на цыпочках продвигаться в сторону ванной.
      

      Внезапно дверь широко открылась и на пороге замерла фигура в черном. Мэри-Бет ахнула и мысленно чертыхнулась, поняв, что выдала свое присутствие. Темная тень рванулась вперед, и от столкновения Мэри-Бет отлетела к стене: больно ударившись головой, она медленно сползла на пол.
      Гл. 19
      Еще не дойдя до своего номера, Винченцо почувствовал непреодолимое желание оказаться рядом с Мэри-Бет. Мгновение поколебавшись, мужчина вернулся к лифту, нажал на нужную кнопку и стал ждать.
      

      Его терпение быстро истощалось, и когда мужчина уже решил спуститься по лестнице, лифт все-таки пришел. Быстро преодолев расстояние в три этажа, Винченцо вышел в коридор и размеренным шагом направился к номеру Мэри-Бет. Вдруг раздался крик, от которого у Винченцо все похолодело внутри.
      

      Дверь распахнулась: из номера Мэри-Бет выскочил неизвестный и помчался к лестнице.
      

      Несмотря на огромное желание догнать преступника, мужчина не стал этого делать. Он ворвался в номер, желая убедиться, что с возлюбленной все в порядке.
      Винченцо замер на пороге, пытаясь найти девушку, но в номере было темно, словно в подземелье, не помогал даже свет, льющийся из ванной.
      

      — Лайза! Dammit*, Лайза, ты здесь?
      

      Раздавшийся в ответ стон нисколько не обнадеживал, и Винченцо догадался включить свет.
      

      Мэри-Бет сидела на полу и, опираясь на кровать, пыталась подняться. Он подлетел к девушке и помог ей пересесть на постель.
      

      — Что случилось?! — Мэри-Бет поморщилась от его крика, и Винченцо спросил уже немного тише: — Ты пострадала? Что болит?
      

      Девушка молчала, и он принялся осторожно осматривать ее тело на предмет ранений.
      

      — Что это? Кровь? — мужчина в ужасе смотрел на ее пальцы, сжатые в кулак.
      Мэри-Бет посмотрела на свою правую руку: с тыльной стороны виднелось красное вещество, по цвету напоминавшее кровь. В кулаке она, будто изящный стилет, сжимала длинную и тонкую металлическую палочку, заостренную на конце, — одну из трех, с помощью которых девушка перед выходом закрепила волосы — она тоже была в крови.
      

      Перед глазами Мэри-Бет в замедленном темпе пронеслись недавние события.
      Вот она тяжелым кулем свалилась на пол у стены. Темная фигура, изменив направление, движется к ней. В руке у преступника какой-то предмет. Девушке сразу вспомнилась записка с угрозами.
      

      Мэри-Бет попыталась отодвинуться в сторону, и вдруг ее рука легла на какой-то продолговатый предмет. Девушка даже не сразу поняла, что это. Лишь потом она сообразила, как можно использовать заколку, выпавшую из прически. Девушка, не медля ни секунды, бросилась на нападавшего, с силой воткнув ему в предплечье свое мнимое оружие. Раздался жуткий крик, на миг даже оглушивший Мэри-Бет. Нападавший, а вернее нападавшая, со скоростью света умчалась из номера.
      

      Адреналин бурлил в крови, и Мэри-Бет попыталась сесть на ближайшую горизонтальную поверхность, которой оказалась кровать. Но девушку так трясло, что она промахнулась, и очутилась на полу.
      

      Когда в дверях возник мужской силуэт и по квартире пронесся раскатистый баритон, новая волна страха сковала разум Мэри-Бет: ей показалось, что появился сообщник. Она даже подумывала над тем, чтобы забраться под кровать.
      

      Но вот в номере зажегся свет, и Мэри-Бет вздохнула с облегчением — это пришел Винченцо. Она не знала, по какой причине он, вопреки всем договоренностям, пришел к ней, но была ему благодарна. Ей хотелось вскочить и броситься в крепкие мужские объятия, чтобы навсегда забыть о недавнем происшествии.
      

      Девушка попыталась встать, но, увы, у нее ничего не получилось. А Винченцо, словно благородный рыцарь, поспешил ей на помощь. Он что-то спрашивал, но Мэри-Бет только безмолвно смотрела на него, а в голове билась одна-единственная мысль: «Все закончилось, и теперь я в безопасности».
      

      Мэри-Бет выпустила из рук свое оружие и бросилась к Винченцо. Он обнял девушку, крепко сжал ее плечи, мысленно поблагодарив Господа за то, что любимая осталась жива. Девушка зарыдала, а Винченцо гладил ее по спине, шептал успокаивающие слова. Он радовался этим слезам, ведь вместе с ними уходил страх.
      Наконец, Мэри-Бет успокоилась.
      

      — Давай уйдем отсюда, — попросила девушка.
      

      — Я понимаю, что тебе трудно здесь находиться, но нам нужно вызвать врача и полицию.
      

      — Думаешь, нужно? — испуганно спросила Мэри-Бет.
      

      — Конечно! — заявил Винченцо, утирая ее щеки платком. — Они обязаны поймать преступника.
      

      — Тогда уж преступницу.
      

      — Что?!
      

      — Это была женщина, — уверенно заявила девушка.
      

      — Пусть полиция со всем разбирается.
      

      Винченцо подошел к телефону и снял трубку.
      

      Разговор с портье продлился недолго, а потом Винченцо вернулся к замершей на кровати девушке и, обняв ее, крепко прижал к себе. Мэри-Бет поведала о произошедшем, постаравшись свести рассказ к минимуму.
      

      Девушка не знала, то ли это благотворное воздействие крепких мужских объятий, то ли концентрация адреналина в крови пошла на убыль, но факт был налицо: когда несколько минут спустя в номере появился ночной портье, она взяла себя в руки.
      

      Винченцо окинул мрачным взором замершего на пороге служащего. Встревоженные глаза портье подсказали ему, что тот не привык к подобным ночным происшествиям.
      Да и сам Винченцо не чувствовал себя спокойно. Его невозмутимость — лишь видимость, поскольку мужчина не хотел еще больше нервировать Мэри-Бет. А на самом деле под покровом его сдержанности кипели сильные эмоции: страх за девушку, гнев на неизвестную преступницу, а также отчаяние. Холодное отчаяние при мысли, что могло произойти, если бы девушка не боролась за свою жизнь.
      Вскоре появились полицейские, и Винченцо понадеялся, что они будут заниматься делом, а не стенать и заламывать руки, как уже успевший поднадоесть портье.
      

      Его надежды оправдались. Полицейские, офицер Франко Пасторелли и офицер Джеймс Уилби, сразу же приступили к работе. Первый занялся осмотром места преступления и сбором вещественных доказательств, но Винченцо больше интересовали действия второго полицейского, который опрашивал Мэри-Бет. Мужчина зорко следил за тем, чтобы девушке не причинили еще больший вред, но офицер Уилби был вежлив и тактичен.
      

      Явившиеся чуть позже врачи действовали, по мнению Винченцо, не совсем профессионально. Они заявили, что у пострадавшей лишь шок и незначительная гематома на голове, а это не требует дополнительных обследований и пройдет само собой.
      

      Последовав единственной рекомендации врачей, Винченцо увел Мэри-Бет в свой номер, где и постарался поскорее уложить ее в постель, надеясь, что продолжительный сон поможет девушке избавиться от негативных последствий ночного нападения.
      

      Пребывание в объятиях Морфея помогло, и утром Мэри-Бет даже сходила в свой номер за одеждой. Винченцо, напуганный вчерашним происшествием, сопровождал ее. Они не потратили ни одной лишней секунды, и сразу же вернулись обратно.
      

      Пока Мэри-Бет была в ванной, мужчина организовал завтрак. Поглощая изумительные блинчики и запивая их ароматным кофе, девушка даже иногда посмеивалась над детскими приключениями Винченцо, которыми тот развлекал ее во время завтрака.
      

      На какие-то секунды ей даже казалось, что вчера ничего не произошло, что это просто кошмарный сон. Но так было до того момента, пока не позвонил портье и не сообщил, что ее желает видеть полиция. Как-то сложно поверить, себя, что представители такой серьезной организации интересуются вымышленными историями. И Мэри-Бет осознала, что ей снова придется оживить в памяти каждую ужасную секунду нападения.
      

      Но выхода не было, и девушка сказала, что примет посетителей в номере Винченцо.
      Полицейские уже были другие, не вчерашние.
      

      — Детектив Ян Коулман, — представился мужчина. — Моя напарница, детектив Лана Джойс.
      

      Они козырнули своими удостоверениями.
      

      Серьезное, даже жесткое выражение лица, короткие волосы в которых пробивалась седина, крепко сбитое тело и блекло-голубые глаза, в которых сквозило недоумение, отчего ему поручили столь незначительное дело — непроизвольно убеждали, что детектив Коулман повидал в своей жизни многое.
      

      Лана Джойс на фоне своего мощного напарника казалась крошечной. Сострадание в карих глазах, улыбка на губах — вероятно, ей всегда приходилось играть роль доброго «копа» — располагали к женщине-полицейскому. Поэтому во время своего рассказа Мэри-Бет смотрела на Лану Джойс, даже когда вопросы ей задавал Коулман.
      Потом беседа пошла по второму кругу, и добросердечие детектива Джойс уже не спасало ситуацию. В голосе Мэри-Бет начало проскальзывать раздражение и неудовольствие, а потом она и вовсе не выдержала:
      

      — Сколько еще вы будете терзать меня, спрашивая об одном и том же? Я рассказала все, что помню. Или вы считаете, что я сорвусь и заявлю, что никакого нападения не было, и все это я устроила, лишь бы привлечь к себе внимание? Если полиция Бостона не желает заниматься моим делом, меня это не так уж и беспокоит, поскольку сегодня я все равно планировала покинуть ваш «приветливый» город!
      

      — Простите, мисс Декруа, если наши расспросы причиняют вам беспокойство, просто мы надеемся, что вы еще что-то вспомните. Пусть даже самую незначительную деталь. Это может помочь нам в расследовании, — мягко произнесла детектив Джойс.
      

      — Но, может быть, вы сами подозреваете кого-то?
      

      Мэри-Бет посмотрела на детектива Коулмана. Этот вопрос, заданный таким спокойным голосом, удивительным образом всколыхнул ее сознание, преподнеся, словно на блюдечке с голубой каемочкой, неожиданный ответ.
      

      У нее было такое выражение лица, что Лана Джойс подалась вперед и спросила:
      — Вы что-то вспомнили, мисс Декруа?
      

      Мэри-Бет перевела взгляд на Винченцо. Он, как и все другие, ожидал ее ответа, но девушка не знала, рассказать о своей догадке или промолчать. Ведь, если она скажет, что подозревает Колетт Бальдуччи, неизвестно, как это может отразиться на их с Винченцо отношениях, а если промолчит — что в будущем может сделать Колетт, чувствуя свою безнаказанность.
      

      — Лайза, что?
      

      В глазах мужчины плескалось такое беспокойство, такая забота, и Мэри-Бет решилась. Была не была!
      

      — Мне кажется, это Колетт, — выдохнула девушка на одном дыхании.
      — Колетт?! — изумился Винченцо.
      

      — Кто такая Колетт? — заинтересовалась Лана Джойс.
      

      — Колетт Бальдуччи, моя невестка. Они с моим братом также проживают в этом отеле. Но почему ты решила, что это была она?
      

      — Позавчера вечером портье вручил мне письмо, в котором… — Мэри-Бет замялась, не желая повторять те ужасные слова. — В общем, смысл был такой: если я не уеду из Бостона, то пожалею. Я поднялась в номер Колетт и сказала ей, что подобными мелочами меня не напугать. Потом я бросила ей письмо и ушла.
      

      — Я все еще не понимаю, почему ты решила, что во всем этом виновата Колетт?
      Мэри-Бет пристально посмотрела на мужчину, мысленно призывая его вспомнить, как именно начались их отношения. Ей почему-то не хотелось при полиции озвучивать его неприглядные семейные тайны.
      

      — Ах, вот оно что, — догадался Винченцо.
      

      — Что именно? — пристально посмотрев на него, спросила Лана Джойс. Она видела, что от них утаивается нечто важное, но не выбивать же информацию из жертвы преступления!
      

      — Моей невестке не нравится мой выбор, о чем она естественно не преминула поставить меня в известность. Но это была не Колетт, нет. Она может капать на мозг своим брюзжанием, даже — угрожать, но на активные действия ей не хватит смелости. Нет, это точно не она. Это кто-то другой, — уверенно заявил Винченцо.
      Мэри-Бет понимала, что семейные привязанности заставляют Винченцо стать на сторону Колетт, но ей так хотелось, чтобы хоть на одну секундочку мужчина засомневался в своей невестке и поддержал саму Мэри-Бет.
      

      — У меня нет других подозреваемых, — возразила девушка. — У нее был мотив, возможность. И потом я уже год как не живу в Бостоне и о моем визите известно лишь нескольким лицам.
      

      — Кто знал о вашем визите? — встрепенулся детектив Коулман.
      

      — В среду я случайно встретила своего бывшего мужа, Майлса Нортриджа и его новую супругу.
      

      — Твои родители, — напомнил Винченцо.
      

      — Ты хочешь сказать, что к этому могут быть причастны мои родители?! — изумилась Мэри-Бет.
      

      — Нет, просто я напоминаю, что в среду ты ездила к ним.
      

      — Они не в курсе. Я тогда поехала к Нессе.
      

      — Кто это?
      

      Мэри-Бет посмотрела на Лану Джойс и ответила:
      

      — Моя кузина, Ванесса Райс. Ее муж, Себастьян Райс, также знал о моем приезде.
      Детектив Джойс быстро записала нужные имена, теперь понимая, почему начальник полиции проявлял такое внимание к этому делу. Значит, Мэри-Элизабет Декруа была кузиной жены Себастьяна Райса, а тот в свою очередь состоял в очень «хороших» отношениях с мэром. Она вздохнула, сообразив, что если дело не распутается, то по шапке получат они с напарником.
      

      — Пишите-пишите, — воскликнула Мэри-Бет. Девушку возмутило отсутствие поддержки со стороны Винченцо, и она попыталась сорвать зло на полицейских. — Может быть, в свой список вы запишите и Белидну Райс? Она также знала, что я в Бостоне. — Увидев, что детектив Джойс стала прилежно писать, Мэри-Бет возвела очи к небу и пояснила: — Это трехлетняя дочь Райсов.
      

      Карандаш замер над блокнотом, и Лана Джойс укоризненно посмотрела на Мэри-Бет. Девушка почувствовала себя так, словно пнула беззащитного щенка.
      

      — Простите, — весь запал Мэри-Бет пропал. Она пожала плечами и уставшим голосом произнесла: — Как я уже говорила, у меня нет оснований, чтобы подозревать кого-то еще. Лишь Колетт Бальдуччи.
      

      — Учитывая, что у нас есть образец крови преступницы, мы легко можем установить причастность миссис Бальдуччи.
      

      Мэри-Бет лишь криво улыбнулась. Она была уверена, что результат ДНК будет положительным.
      

      — Кстати, как мы можем с вами связаться? — поинтересовался Ян Коулман.
      Девушка назвала свой адрес в Нью-Йорке и номер телефона.
      

      — Спасибо, что уделили нам время, а теперь нам пора уходить, — сказала детектив Джойс.
      

      Мэри-Бет не пошла провожать полицейских, предоставив это Винченцо, все-таки это его номер.
      

      Но вот мужчина вернулся, и Мэри-Бет, взглянув на него, испытала легкое беспокойство. Его лицо отнюдь не светилось доброжелательностью, оно было мрачным и ничего не выражало. Девушке показалось, что в комнате значительно похолодало. Или так на нее подействовало отчуждение Винченцо?..
      

      Конечно, когда Мэри-Бет решилась выложить свои подозрения по поводу Колетт, она понимала, что такой вариант возможен. Девушке не хотелось, чтобы ценой ее откровений стали отношения с Винченцо. Да только сделанного не воротишь!
      

      — Пойду собираться, — сказала Мэри-Бет, и покинула номер.
      

      Винченцо хотел сказать, чтобы она не уходила, но промолчал. Он решил дать девушке время, чтобы успокоиться. Смягчиться, в конце концов!
      

      Мужчина рухнул в кресло и попытался разобраться в сложившейся ситуации. Если Лайза действительно пострадала из-за Колетт, то во всем виноват он один. Не сумев самостоятельно разобраться с навязчивой родственницей, он посчитал возможным стравить женщин. И вот к чему это привело: женщина, в которую он столь беспечно влюбился, презирает его.
      

      Не в силах справиться с виной, Винченцо все глубже погружался в пучину отчаяния.
      Резкий яростный стук в дверь стал для мужчины спасительным набатом, призывавшим не хандрить, а начать действовать. В первую очередь следовало открыть дверь.
      Но к его разочарованию на пороге стояла не Мэри-Бет. Винченцо так надеялся, что это она. Он даже размечтался, как обнимет ее и зацелует до потери сознания, чтобы девушка и не вспомнила, почему рассердилась.
      

      Но в его номер влетела разъяренная Колетт.
      

      — Где эта потаскушка?
      

      Глаза невестки горели жаждой мести, и Винченцо показалось, что еще чуть-чуть и из ее ушей повалит пар. Поэтому мужчина не стал отстаивать честный образ жизни Мэри-Бет, а лишь спросил:
      

      — Что случилось?
      

      — Что случилось?! — истерично переспросила француженка. А потом, тыча в него пальцем, прошипела: — Не смей спрашивать меня, что случилось, Энцо. Тебе прекрасно все известно. Эта, твоя, натравила на меня полицию.
      

      — На Мэри-Бет напали вчера, так что полиция должна была опросить всех.
      

      — Опросить?! Полицейские предложили мне добровольно сдать анализ ДНК, или через час они придут с ордером. Словно я преступница! А откуда они узнали обо мне? Конечно, это она их натравила? И я спрашиваю тебя, где она? — Колетт бросилась в спальню, и Винченцо образовался, что Мэри-Бет ушла.
      

      — Ее здесь нет.
      

      — В каком она номере?
      

      — Послушай, Колетт, давай успокоимся и…
      

      — Успокоимся?! Я абсолютно спокойна! — взвизгнула Колетт. — Но я заставлю ее забрать ее лживые слова обратно . Пусть позвонит в полицию и скажет, что я не имею к этому никакого отношения.
      

      — Если ты ни в чем не замешана, то полиция и сама все установит.
      

      — Ты не веришь мне?! — ошеломленно прошептала Колетт, посмотрев на деверя. — Спроси Вито, я всю ночь была с ним. — Новая волна гнева затопила Колетт, и она воскликнула: — Она и тебя настроила против меня! Я заставлю ее подавиться своими словами, — девушка выскочила из номера, пробормотав, что сама узнает, в каком номере остановилась эта лгунья.
      

      Винченцо хотел броситься за Колетт, но вспомнив, какой принципиальный персонал в этом отеле, лишь посмеялся над попытками невестки. И все же он решил предупредить Мэри-Бет о том, что ее разыскивает Колетт.
      

      Мужчина пешком спустился на три этажа вниз и долго стучал в дверь ее номера. Последняя фраза, брошенная ему Мэри-Бет, неожиданно ярко вспыхнула в его памяти. Внутри все похолодело. Она уехала? Даже не попрощавшись с ним?!
      

      Нет, женщины ужасно долго собираются, так что она не могла так быстро покинуть отель. И она бы попрощалась. Не так ли?
      

      Скорее всего, она спустилась к портье, чтобы ее переселили в другой номер. А там сейчас должна была появиться злющая Колетт. Надеясь, что в холле еще не случился взрыв, почище Хиросимы, Винченцо поспешил вниз.
      

      Гонимый тревожными мыслями, мужчина едва дождался лифта. У стойки портье он наткнулся на Колетт, которая лишь фыркнула:
      

      — Почему ты не сказал, что она уехала? — и неторопливо удалилась. Даже каблучки ее цокали возмущенно.
      

      — Неужели мисс Декруа выписалась из отеля? — спросил Винченцо, злобно взирая на портье.
      

      Внутри у мужчины все клокотало. Ему просто необходимо знать правду, и если служащий снова заартачится, то Винченцо собирался применить силу. То ли информация о клиентах, покинувших отель, больше не являлась секретной, то ли портье почувствовал надвигающуюся угрозу, но служащий вежливо ответил:
      

      — Мисс Декруа покинула наш отель минут пятнадцать назад. — Заметив помрачневшее лицо Винченцо Бальдуччи, служащий торопливо выпалил: — Мисс Декруа оставила вам сообщение, мистер Бальдуччи.
      Гл. 20
      — Лайза, какого черта, ты умчалась? Даже не попрощавшись со мной! — голос Винченцо дрожал от едва сдерживаемого гнева.
      

      Мэри-Бет слышала это, несмотря на сотни миль*, разделявшие их теперь. И девушка порадовалась, что это звучит автоответчик, так что не нужно подыскивать подходящий ответ. Кроме того, ей совсем не хотелось разговаривать с Винченцо, когда он был в таком состоянии.
      

      — Сам виноват, — только и пробормотала девушка.
      

      — И что значит твоя записка? — продолжал вещать автоответчик голосом Винченцо.
      

      — Почему ты решила, что мы можем вот так просто расстаться? Что ты о себе возомнила? Я тебе не giocattoli**! Меня нельзя задвинуть на полку, если я тебе надоел, а потом снова достать. И вообще, в эту игру могут играть двое. Occhio non vede, cuore non duole***.Через пять минут я и не вспомню о тебе.
      

      Автоответчик просигналил и воспроизвел следующее сообщение:
      

      — Лайза, это Энцо. Давай забудем о моем предыдущем звонке. Понимаю, ты злишься, но я и сам не рад, что все так получилось. Я говорил с Колетт, она клянется, что ни при чем. И еще, Колетт готова разорвать тебя при встрече за то, что ты натравила на нее полицию. Так что будь осторожна, — попросил мужчина.
      

      — А что мне осмотрительность, ведь я больше никогда не увижусь с Колетт. Да и с тобой тоже.
      

      Эта мысль причиняла боль, но, скрепя сердце, Мэри-Бет пообещала себе, что плакать больше не будет. Ей хватило и прошлого раза.
      

      Автоответчик снова пискнул и перешел к следующему сообщению.
      

      — Сiao, Лайза, это Энцо. Ты еще не дома? В бостонском аэропорту мне сообщили, что самолет уже давно приземлился. Нам нужно поговорить. Позвони мне. Prego****. Я жду твоего звонка.
      

      Девушка хотела тот час же перезвонит Винченцо, но решила прослушать сообщения до конца.
      

      — Лайза, это снова Энцо. Ты еще не приехала? Досадно. Надеюсь, ты позвонишь мне сразу же, как прослушаешь сообщение. Я с нетерпением жду твоего звонка. Сiao.
      

      Следующее сообщение тоже было от Винченцо, настроение которого снова изменилось:
      

      — Лайза, к черту, не занимайся ребячеством! Если ты не позвонишь мне в течение следующих десяти минут, я сам вылечу в Нью-Йорк. Не серди меня, bambina , тебе не понравится то, что ты получишь в результате. Я жду!
      

      — Жди, мой дорогой, жди. Что тебе еще остается? — злорадно заметила девушка.
      Но, похоже, у Винченцо не имелось других занятий, кроме как названивать на ее нью-йоркский номер, поскольку следующее сообщение снова было от него:
      

      — Лайза, ты ведь прекрасно понимаешь, что я не могу вылететь сейчас в Нью-Йорк. И в данный момент я ухожу на репетицию. Но если через два часа от тебя не будет никаких известий, я обязательно прилечу к тебе. Fiamma miа, я понимаю, ты обиделась, но, пожалуйста, хотя бы сообщи, что благополучно добралась домой. Я волнуюсь. Все, мне пора идти. Обязательно позвони.
      

      Решимость в голосе мужчины напугала Мэри-Бет: девушка опасалась, что он обязательно исполнит свою угрозу, несмотря на все последствия. Она торопливо схватила телефон, надеясь, что Винченцо еще не вернулся с репетиции.
      Портье сообщил, что мистер Бальдуччи отсутствует. Но это нисколько не проясняло ситуацию, и Мэри-Бет поинтересовалась о Витторино. Его тоже не было. Девушка вздохнула с облегчением: они точно на репетиции. Ей вовсе не хотелось сорвать субботний концерт, и она оставила сообщение для Винченцо с обещанием обязательно взять трубку в следующий раз.
      

      Скинув туфли, Мэри-Бет устроилась на диванчике, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Приятно ли ей, что Винченцо тревожился? Да, определенно. Но что именно заставляло его беспокоиться?
      

      Мэри-Бет хотелось, чтобы это было нечто большее, чем просто забота о знакомом, ей хотелось, чтобы он…
      

      Громкое дребезжание телефона прервало мысли девушки о Винченцо и его предполагаемых чувствах к ней.
      

      Не стоило заставлять Винченцо снова томиться ожиданием. И Мэри-Бет поспешила к телефону.
      

      — Алло.
      

      — Мэри-Элизабет Декруа, — у нее сердце едва не остановилось, ведь в первый момент девушке показалось, что звонит ее мать, — какого черта ты творишь?
      

      — Ванесса, — облегченно вздохнула Мэри-Бет, — ты меня испугала.
      

      — Испугала?! — голос Ванессы Райс прозвучал на две октавы выше, чем обычно. — Это ты, подвергшись нападению, не нашла ничего лучше, чем улететь в Нью-Йорк!
      

      — Я поговорила с полицией.
      

      — Этого мало! Ты должна была прийти к нам с Себастьяном.
      

      — Неужели? Прямо в два часа ночи?
      

      — Не ерничай, — возмутилась Ванесса. — Мы твоя семья. Мы тебя любим и переживаем за тебя. И нам очень больно, что ты даже не удосужилась сообщить о произошедшем.
      

      — Мы? — вдруг спросила Мэри-Бет. — Только не говори, что ты сообщила Саймону.
      Ее сердце замерло в ожидании ответа.
      

      — Нет, я ничего не говорила…
      

      — Слава Богу!
      

      — Но не могу поручиться за Себастьяна.
      

      — Ну, спасибо вам, — пробормотала девушка. Отчаяние, сквозившее в ее голосе, было зеркальным отражением того, что она чувствовала в этот момент.
      

      — Всегда пожалуйста, Мэри-Бет, — отозвался Себастьян Райс по параллельной трубке.
      

      Звонок в дверь заставил девушку насторожиться. Она точно знала, что это не Винченцо. Может быть, это сосед, забежавший за стаканчиком сахара? Но Мэри-Бет не верила в подобные совпадения.
      

      — Подождите секунду, мне в дверь звонят.
      

      — Прежде чем открывать, спроси, кто пришел, — наставляла Ванесса.
      

      Ей, что, десять лет?! Но Мэри-Бет промолчала. Хотя в мыслях она горестно вздохнула, боясь даже представить себе, во что теперь превратится ее самостоятельная и независимая жизнь.
      

      Девушка посмотрела в глазок: ее самые жуткие предположения подтвердились — за дверью стоял Саймон. Оставалось только удивиться, как он сумел проникнуть через парадную дверь ее дома.
      

      — Это Саймон, — пояснила она супругам Райс, одновременно с этим открывая дверь.
      

      — Мэри-Бет, что происходит? — вместо приветствия накинулся на нее брат.
      

      — Я тоже рада тебя видеть. Подожди минутку, я разговариваю с Нессой и Бастианом.
      

      Но Саймон не хотел ждать. Он выхватил трубку у сестры и заявил кузине:
      

      — Мэри-Бет перезвонит попозже, — отключился и бросил трубку на столик.
      

      — Саймон?! — задохнулась девушка. — Ты с ума сошел?
      

      — Возможно, — прорычал мужчина. — А теперь скажи мне, что с тобой все в порядке.
      

      — Со мной все в порядке, — послушно ответила Мэри-Бет.
      

      Саймон схватил ее за плечи и принялся трясти:
      

      — Дурочка, почему ты сразу не позвонила мне?
      

      — Саймон, ты находился в другом городе?
      

      — Какого черта тебя вообще понесло в Бостон?
      

      — Я…
      

      — Ты хотела увидеть родителей? И что, как они приняли тебя?
      

      — Я не виделась с ними, — пробормотала Мэри-Бет, раздумывая, сказать ли брату, что она ездила к Винченцо.
      

      — О, милая, мне так жаль, — Саймон обнял ее.
      

      — Я тоже люблю тебя, Сай, — девушка закрыла глаза, на миг позабыв, какая головная боль эти ее любящие родственники.
      

      Но реальность не дала ей долго пребывать в этом сладостном забвении.
      

      — Собирай вещи.
      

      — Что?
      

      — Я сказал, собирай вещи, ты пока поживешь у нас с Эллой.
      

      — Нет, — Мэри-Бет отпрянула и посмотрела на брата. В его глазах плескалось упрямство, но и она не собиралась уступать ни грамма своей с таким трудом обретенной независимости. — Я никуда не поеду.
      

      — Послушай, Бетси, ты…
      

      Зазвонил телефон, и Мэри-Бет, угрем бросилась к трубке, желая лишь одного: опередить брата.
      

      — Алло, — девушка победно посмотрела на Саймон, отступая на несколько шагов назад, чтобы не дать ему вырвать трубку. — Сiao, Энцо. Пожалуйста, не начинай, я перезвонила тебе сразу же, как доехала домой.
      

      — Он что тоже в Бостоне? — прищурился Саймон.
      

      — Кто у тебя в квартире? — мгновенно отреагировал Винченцо.
      

      — Это Саймон. Брат примчался после того, как Себастьян уведомил его о нападении.
      

      — Мы не закончили наш разговор, Мэри-Бет, — снова вклинился Саймон.
      

      — Секунду, Энцо. Сай, подожди пять минут, мне нужно поговорить, — прошипела Мэри-Бет и скрылась на кухне.
      

      — Лайза, послушай, мне очень не понравилось, как мы с тобой расстались, — сказал Винченцо.
      

      — Там вообще вся ситуация была очень запутанная, — протянула Мэри-Бет. Ее сердечко затрепетало, словно птичка в силках. Неужели?! Неужели она сейчас услышит признание в любви?
      

      — Может, мы снова встретимся и попробуем все распутать?
      

      Она определенно хотела услышать не это.
      

      — Я не вернусь в Бостон, — решительно заявила девушка.
      

      — Хочешь, я покажу тебе Италию?
      

      — Прости, что?!
      

      — Ты же знаешь, что завтра у меня последний концерт, а потом мы на некоторое время возвращаемся домой. Я бы очень хотел показать тебе свой родной город, познакомить тебя со своими… — он на секунду замялся, но торопливо закончил: — родителями.
      

      — А Колетт? — попыталась найти причину для отказа Мэри-Бет.
      

      — Они с Вито планируют на недельку отправиться в Венецию. Так что скажешь?
      

      — Если честно, я даже не знаю, что ответить, — растеряно пробормотала девушка.
      

      — Я понимаю, все так неожиданно. Но обещай, что хотя бы подумаешь об этом.
      

      — Я… — Мэри-Бет выглянула в гостиную, где нетерпеливо прохаживался Саймон. Ей предлагали замечательный способ избавиться от назойливого присмотра своей слишком взволнованной семьи, а она еще и раздумывает? Не глупо ли? — Я согласна! — выпалила девушка, понимая, что теперь обратной дороги нет.
      

      Конечно, ей придется выдержать непростую битву с братом, но результат ведь стоил того. Не так ли?
      

      — Правда?! Это замечательно, — от радости мужчина даже сначала перешел на итальянский, но потом добавил по-английски: — я очень рад. Честно.
      

      — Что я должна сделать?
      

      — Давай так, я утром в воскресенье прилечу в Нью-Йорк, а вечером мы вместе отправимся во Флоренцию.
      

      — Думаю, тебе не обязательно тратить время на перелет из Бостона в Нью-Йорк.
      

      — Ты хочешь, чтобы мы летели разными рейсами? — удивился Винченцо. Такого поворота он не ожидал.
      

      — Не вижу в этом ничего плохого.
      

      Мэри-Бет показалось, что Винченцо зарычал. Но, наверное, ей просто показалось.
      

      — Ладно. Летим разными рейсами. — Не желая, чтобы последнее слово осталось за девушкой, Винченцо сказал: — Я забронирую номер. Погуляем по городу, а утром во вторник выедем в Сиену. Как тебе план?
      

      — Замечательно!
      

      — Я перезвоню тебе, чтобы оставить информацию о гостинице.
      

      — У меня встречное условие, Энцо.
      

      — Все что угодно, fiamma mia, — пылко отозвался мужчина.
      

      — Пусть номеров будет два.
      

      — Два?! — И снова рычание?! — Как тебе будет угодно.
      

      — Я рада, что ты согласился, Энцо. Ciao.
      

      — Ciao, mio tesoro.
      

      Мэри-Бет показалось, что его голос прозвучал немного зловеще. Но девушка отмахнулась от этой мысли: сейчас ей предстояло выдержать серьезную битву за свою самостоятельность. Она лишь надеялась, что обойдется без кровопролития.
      

      Мэри-Бет тяжело вздохнула и пошла в гостиную…
      Гл. 21
      Поздним воскресным вечером Мэри-Бет отправилась в аэропорт. И пока таксист сражался с пробками, девушка боролась с неуверенностью.
      

      Оно еще никогда не улетала так далеко от дома. А тут, другая страна, другой язык, другая культура. Мэри-Бет могла придумать множество причин, по которым ей следовало выбиться из графика и опоздать на самолет. Но водитель великолепно справился с поставленной задачей, и девушка, направляясь к нужному терминалу, пообещала себе, что тоже справится. К тому же, рядом с ней будет Винченцо.
      

      Устроившись в комфортабельном кресле первого класса, Мэри-Бет достала разговорник итальянского языка, который приобрела еще в субботу утром. Но вскоре ее глаза начали слипаться: девушка проспала до самой пересадки в Лондоне. Да и оставшуюся часть пути она занималась тем же. Лишь перед посадкой Мэри-Бет обратила внимание на одиноко торчащую из сумки книгу.
      

      От волнения в голову ничего не лезло, и девушка махнула рукой на эти мучения. Она верила, что, как только возникнет необходимость, нужные слова сами всплывут в ее сознании. Ведь некогда Мэри-Бет вполне сносно говорила по-итальянски.
      

      Девушка надеялась, что и других проблем не возникнет, ведь именно в этом она убеждала Саймона, прежде чем вырвать у того обещание не тащиться вместе с ней в Италию. Стоило ей заикнуться о поездке, и брат заявил, что он и сам давно мечтает показать семье эту прекрасную со всех отношениях страну.
      

      Но проблемы начались почти сразу, как девушка ступила на итальянскую землю, вернее, когда добралась до гостиницы. Хотя по поводу этого у Мэри-Бет вообще никаких сомнений не было. Когда Винченцо сообщил, в каком отеле он забронировал номера, она немедленно разыскала в Интернете подробную информацию о гостинице: ей понравился как исторический фасад «Хэльветиа энд Бристол», так и роскошное оформление номеров. Восторженные отзывы о замечательном сервисе также не прошли мимо внимания девушки.
      

      Но в своем расследовании Мэри-Бет пошла дальше, она позвонила в Италию. Вежливый администратор, к счастью, говоривший по-английски, убедил ее, что для синьорины Декруа заказан одноместный номер.
      

      Самолет приземлился по графику. Спускаясь по трапу Мэри-Бет предвкушала приключения. У нее не было предметов для декларирования, и девушка быстро прошла таможенный контроль.
      

      Ей хватило знания итальянского, чтобы поймать такси и доехать до отеля. Мэри-Бет решительно промаршировала через лобби прямо к стойке регистрации, представилась, заполнила требуемые формуляры и последовала за портье, решившим самостоятельно проводить ее в номер.
      

      Девушка попыталась отвязаться от ненужного эскорта, но, видимо, ее итальянский был не так хорош, как она считала. Служащий только улыбался и украдкой бросал на нее любопытные взгляды. Мэри-Бет попыталась убедить себя, что ей просто мерещится заговор, но чутье подсказывало, что это не так.
      

      Но вскоре все прояснилось, вернее, запуталось еще больше.
      

      Стоило Мэри-Бет попасть в номер, как девушка поняла, что произошла ошибка. Вместо одноместного номера ей предоставили нечто невообразимо изысканное на самом верхнем этаже отеля: декорации в античном стиле, подлинники произведений искусства, изысканный интерьер.
      

      — Это ошибка, — сказала Мэри-Бет. — Это ошибка, — повторила на итальянском девушка.
      Портье тоже ответил ей на языке своих предков:
      

      — Нет никакой ошибки, синьорина Декруа. Заказ был изменен в последний момент.
      Ей захотелось зарычать от безысходности. Разве она могла переспорить услужливого итальянца? Так что оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре. Мэри-Бет улыбнулась и, подхватив ключ-карточку, поблагодарила улыбчивого служащего.
      И принялась ждать истинного виновника всего этого недоразумения.
      

      Спустя полчаса Мэри-Бет надоело блуждать в четырех стенах, и даже умопомрачительный вид из огромных окон больше не занимал ее воображение. Девушка спустилась в холл. Устроившись за деревянным столиком так, чтобы видеть вход, она заказала себе кантуччи с миндалем из Прато* и, поколебавшись немного, бокал вина.
      

      Не прошло и часа, как в холл вошел Винченцо. Мэри-Бет внимательно наблюдала за тем, как мужчина неторопливой походкой пересек вестибюль и, остановившись у стойки, что-то сказал портье. Тот улыбнулся, еще более подобострастно чем ей, и, кивнув, отправился выполнять поручение.
      

      Вернулся служащий уже в сопровождении пары.
      

      Черноволосая девица, до этого державшаяся за руку привлекательного молодого человека, вдруг завизжала и повисла на шее у Винченцо. Мэри-Бет прищурилась, наблюдая за тем, как ее возлюбленный засмеялся и радостно закружил дерзкую девчонку.
      

      В своих мыслях Мэри-Бет уже давно побежала к ним и оттолкнула нахалку, заявив, что этот мужчина принадлежит ей. Но в действительности она лишь продолжила наблюдение.
      

      Винченцо опустил девушку на пол и расцеловал в обе щеки. У Мэри-Бет задергалось веко. Но вот девица отступила назад и, прильнув к своему первоначальному кавалеру, сказала нечто, очень не понравившееся Винченцо. Он нахмурился и пронзил стоящего напротив мужчину мрачным взглядом. Но тот не испугался, лишь приобнял девицу, словно защищая ее.
      

      Мэри-Бет видела, что настроение Винченцо летит вниз со скоростью света. Опасаясь, как бы он не устроил сцену, девушка, сама не понимая, что делает, встала и направилась к этой троице. Она говорила себе, что ее цель проста и заурядна: переключить внимание мужчины на себя — но сердцем Мэри-Бет чувствовала, что просто хочется знать, с кем Винченцо так бесцеремонно обнимался.
      

      Подходя к ним, Мэри-Бет услышала последние слова этой бессовестной девицы. Из всего сказанного по-итальянски она поняла, что та требует у Винченцо познакомить ее с некой «fiamm’ой», которая в данный момент находилась во Флоренции. Мэри-Бет никак не могла вспомнить, как переводится это слово, хотя она помнила, что Винченцо порой называл ее именно так.
      

      Мужчина выглядел встревоженным, хотя Мэри-Бет не знала, что было тому причиной — сама просьба или тот факт, что эта неизвестная «fiamma» находится в городе.
      

      — Ты уверена, что она уже приехала? — переспросил Винченцо. К счастью, Мэри-Бет поняла фразу, произнесенную по-итальянски, и тут же навострила ушки.
      

      Но ответ так и остался невысказанным, поскольку внимание парочки переместился с Винченцо на нее. Девушка поняла, что подслушивать дальше ей не позволяет воспитание. И тот факт, что ее заметили.
      

      — Сiao, Энцо, — только и произнесла девушка, хотя на ее языке вертелось значительно больше слов, в частности, по поводу аферы с номерами.
      

      Винченцо замер, словно пойманный на месте преступления, а потом, нацепив улыбку, обернулся и шагнул к ней. По тому, как его жаркий взгляд скользнул по ее губам, Мэри-Бет предположила, что ее сейчас поцелуют. Внутри все замерло от томительно ожидания. Она и представить не могла, что так соскучится по его ласкам за эти три одиноких дня.
      — Сiao, Лайза, — пробормотал мужчина.
      

      Он подхватил ее ладони и, пристально глядя ей в глаза, по очереди поцеловал пальчики девушки, затрепетавшие под его губами.
      За спиной Винченцо раздалось насмешливое покашливание — как напоминание о любопытных зрителях, словно он мог забыть о присутствии жадных до сплетен свидетелей.
      

      — Si pu; andare**? — не оборачиваясь, спросил Винченцо.
      

      — Non ; possibile***!
      

      — Bene****, — проворчал мужчина.
      

      Подхватив Мэри-Бет под руку, он подвел ее к улыбчивой парочке и сказал:
      

      — Лайза, позволь представить тебе мою сестру, Франческу Бальдуччи. Чичина, это Лайза.
      — Рада познакомиться с вами, Лайза.
      

      — Вообще-то, меня зовут Мэри-Элизабет Декруа, — пожимая руку его сестре, сказала девушка. — Для друзей и родных — Мэри-Бет. Но если вам нравится имя Лайза, я не возражаю. Что? — удивленно спросила она, увидев квадратные глаза Франчески.
      

      — Ничего, — возразила та, а затем посмотрела на брата и произнесла: — Complimenti, ottima scelta*****.
      

      — Чичина! — воскликнул Винченцо, взглядом призывая сестру воздержаться от дальнейших комментариев.
      

      Но та лишь довольно рассмеялась.
      

      Решив не вникать в семейные тайны Бальдуччи, Мэри-Бет взглянула на мужчину, стоящего рядом с Франческой. Его никто не спешил представлять, и девушка уже хотела сама поинтересоваться его именем, как он заговорил:
      

      — Я Анджело Росси, управляющий этим замечательным отелем.
      

      — Мой бывший друг, — проворчал Винченцо.
      

      — Мой будущий супруг, — улыбнулась Франческа.
      

      — Управляющий? — задумчиво переспросила Мэри-Бет. — Это просто замечательно, что мы с вами встретились.
      

      — Неужели?
      

      — Да. Понимаете, произошла ошибка. Хотя убедить в этом вашего служащего мне так и не удалось.
      

      — Ошибка?! Какая ошибка?
      

      — Понимаете, для меня был заказан одноместный номер, но меня поселили совсем в другом месте.
      

      — Разве вам не понравился наш «Панорамик сьют»?
      

      Если бы не присутствие Винченцо, Мэри-Бет обязательно бы обратила на необычную осведомленность управляющего. Но ее мысли немного путались, и девушка лишь пробормотала:
      — Понравился, но…
      

      — А какие виды открываются из окон! — продолжал восторгаться Анджело Росси. — С одной стороны — Дуомо, с другой — Палаццо Строцци.
      

      — Вид просто великолепен, но…
      

      — Тогда я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы вы разместились именно там. Так, ключ у вас есть. Если возникнут какие-то проблемы, звоните. А сейчас мне пора бежать. Пошли, Франческа.
      

      — Один момент. Энцо, мы так давно не виделись. Давай поужинаем в городе? Все вчетвером, — торопливо добавила девушка, не желая, чтобы ее посчитали невежливой. — Подумайте, ладно? Oh, beh, andato gi;******, — сказала она жениху, настойчиво тянувшему ее за руку.
      

      Парочка удалилась, представив Винченцо самому расхлебывать кашу, которую он заварил. И час расплаты, похоже, наступил, потому что Мэри-Бет грозно поинтересовалась:
      — Энцо, что происходит? Мы же договорились, что…
      

      Дальше читать нотации девушка уже не могла, поскольку Винченцо прильнул к ее губам.
      Как? Как за каких-то несколько дней он научился целоваться еще лучше, чем умел? Правду говорят, нет предела совершенству.
      

      Мэри-Бет закинула руки на плечи мужчины и, позабыв о своих претензиях, поплыла на волнах блаженства.
      

      Винченцо сумел найти в себе силы оторваться от ее сладких губ.
      

      — Я хочу тебя, — и мужчина потянул ее за собой в лифт.
      

      Там он прижал девушку к стенке кабины и снова поцеловал.
      

      — Как переводится слово «fiamma»? — вдруг спросила Мэри-Бет, когда губы Винченцо двинулись к ее ушку.
      

      — Я скажу тебе вечером, — пробормотал мужчина, втянув мочку в рот и легонько прикусив ее.
      

      — Ладно, — простонала Мэри-Бет, прижимаясь к его бедрам своими.
      

      Но стоило парочке зайти в сьют, как в памяти Мэри-Бет снова всплыло мошенничество с номерами. Она выскользнула из столь приятных мужских объятий и, обогнув изысканный столик, присела на диванчик. И лишь когда между ней и Винченцо оказалось достаточное расстояние, девушка спросила:
      

      — Объясни, пожалуйста, что случилось с нашими отдельными номерами?
      

      Мужчина подошел к одному из окон и выглянул наружу — перед ним простиралась историческая часть Флоренции. Нелегкий выбор: сказать правду, и тем самым облечь себя на неприятности, или попытаться найти выход из положения и подарить себе временную передышку? Решение пришло само собой, и Винченцо лишь понадеялся, что не пожалеет, сказав Мэри-Бет правду.
      

      — Прости, но я сразу решил поселиться в одном номере.
      

      Мэри-Бет молчала, и ему захотелось обернуться и увидеть ее реакцию. Да только страх не позволил удовлетворить свое любопытство.
      

      — Мне не понравилась твоя идея о расставании, — продолжил мужчина, — и я надеялся, что проживание в одном номере поможет нам решить эту проблему. Находись я в тот момент в Нью-Йорке, то попытался бы переубедить тебя, а так…
      

      — А так ты просто солгал мне, — закончила за него Мэри-Бет.
      

      Винченцо резко развернулся, собираясь заявить, что ему претит любая ложь в их отношениях, но разве она была неправа?
      

      — Да, я солгал, — согласился мужчина и пылко закончил, — но ведь это все было ради нас, ради наших отношений.
      

      — Энцо, ты ведь кое-что знаешь о моем браке. Поэтому тебе должно быть понятно, почему я ни за что не соглашусь с высказыванием, будто для достижения цели, какой бы благородной она не была, все средства хороши.
      

      — Да, я понимаю, — настороженно произнес Винченцо.
      

      — Я рада. Что ж, — девушка улыбнулась, — покажешь мне достопримечательности Флоренции?
      — А что с номером?
      

      — Мне нужно подумать. Я ведь в любой момент смогу переселиться в другой номер, — пожала плечами Мэри-Бет.
      

      Конечно, Винченцо не хотелось находиться в неведении следующие несколько часов, но он сам был виноват, так что придется подождать. Что ему стоило выполнить просьбу Лайзы, а потом завлечь ее в свой номер и просто не выпускать оттуда до самого отъезда — уговорами или иным более приятным способом. Как жаль, что умные мысли приходят лишь после того, как уже ничего нельзя изменить.
      

      Так что он сам, как говорится, постелил себе эту постель.
      

      И хотя его желания сейчас были абсолютно иными, мужчина вздохнул и нарочито весело произнес:
      

      — Достопримечательности, так достопримечательности. Только надеть обувь без каблуков, нам придется много ходить.
      Гл. 22
      И хотя к вечеру ноги гудели от усталости, Мэри-Бет согласилась еще раз выбраться в город, на этот раз поужинать вместе с сестрой Винченцо и ее женихом. Конечно, они могли встретиться и в самом отеле, но, по словам Франчески, существовало одно замечательное место, которое Мэри-Бет, как туристка, просто обязана была посетить.
      

      На самом деле Франческа желала не только проявить дружелюбие и гостеприимство по отношению к американской гостье. У нее были скрытые мотивы. Девушка, конечно, радовалась, что брат снова пытается устроить свою личную жизнь, но она также опасалась, что fiamma Винченцо окажется столь же ветреной и коварной, как и его первая жена.
      

      И Франческа решила как можно пристальней изучить американку. Но оставаться беспристрастным наблюдателем оказалось сложно, ведь американка очень бурно реагировала на архитектуру Флоренции, а это не могло не покорить патриотическое сердце девушки.
      

      По дороге в ресторан «Ла Ложжия», находящийся в самом центре площади Микеланджело, Мэри-Бет с интересом слушала комментарии Анжело Росси. Итальянец рассказывал о достопримечательностях, мимо которых они проезжали. И только одно не давало девушке расслабиться: порой Мэри-Бет ловила на себе подозрительные взгляды сестры Винченцо. Это смущало, но она надеялась, что скоро перестанет быть объектом столь пристального внимания.
      

      Их столик оказался у самого окна, и Мэри-Бет, выглянув на улицу, залюбовалась видом на Понте Веккио. Подошел официант, и ей пришлось оторваться от великолепной панорамы, но оно того стоило. Обслуживающий их мужчина был высок, черноволос, молод и красив, а его улыбка казалась воплощением порока. Когда он узнал, что среди гостей присутствует туристка, которая прежде никогда не бывала в Италии, то сочувствующе поцокал языком и заявил:
      

      — Вы еще не знакомы с настоящей итальянской кухней. И это печально. — А потом добродушно добавил: — Но сегодня мы исправлю это упущение.
      

      Официант перечислил блюда, которые, по его мнению, позволят Мэри-Бет проникнуться духом тосканской кухни, и получил полное одобрение со стороны сидящих за столом итальянцев.
      Когда смешливый официант удалился, Мэри-Бет сказала:
      

      — Вообще-то, я ела итальянскую еду. Мне готовил Энцо.
      

      Эти слова вызвали вспышку смеха у Франчески и Анджело. Мэри-Бет посмотрела на Винченцо: мужчина хмурился. Неужели, его смутило ее замечание?
      

      Желая отвлечь общее внимание от столь компрометирующей темы, Мэри-Бет спросила у Франчески, чем та занимается.
      

      Пока девушка рассказывала о своем детском увлечении сплетнями, которое постепенно переросло в профессию, сейчас она работала в местной газете, принесли закуску.
      

      — Это брускетта*, — пояснила Франческа, подхватив обжаренный кусочек хлеба, на который горкой была выложена начинка. Она откусила кусочек и, прожевав, пояснила: — Классический вариант: паста из помидоров с базиликом, чесноком и оливковым маслом, если я не ошибаюсь. Не так ли, Энцо? — насмешливо поинтересовалась девушка.
      

      — Не буду спорить, ты мастер своего дела. И могла бы стать непревзойденным ресторанным критиком, если бы захотела.
      

      Съев одну брускетту, Мэри-Бет не могла отказать себе в удовольствии взять вторую. Пока она раздумывала над тем, не забыть ли о привычных ограничениях, огромное блюдо опустело.
      Но вскоре подали флорентийский бифштекс, и Мэри-Бет порадовалась, что все еще голодна.
      Потом наступила очередь Анджело Росси рассказывать о себе.
      

      — Именно из-за своей работы в своей семье я считаюсь corvo bianco, — посетовал мужчина.
      

      — Белая ворона, — перевел Винченцо, поймав недоумевающий взгляд Мэри-Бет.
      

      — А почему?
      

      — Все мои родственники так или иначе связаны с виноделием. Но душа у меня никогда к этому не лежала, и я уехал из Сиены. Сначала был Рим, но, как оказалось, меня все время тянуло в Тоскану. И когда появилась возможность, я переехал во Флоренцию.
      

      — А чем занимаетесь вы, Лайза? — поинтересовалась Франческа.
      

      Девушка положила приборы на пустую тарелку и, откинувшись на спинку стула, с любопытством смотрела на Мэри-Бет.
      

      — Я работаю волонтером в Детском центре развития и реабилитации.
      

      — И много ли платят волонтерам…
      

      — Чичи! — возмутился Винченцо.
      

      — Я просто пошутила, — улыбнулась Франческа.
      

      Но поймав взгляд сестрицы своего кавалера, Мэри-Бет поняла, что та вовсе не шутила.
      

      — Нет, — сказала Мэри-Бет, — платят совсем немного. Но не переживайте, Франческа, я не охочусь за деньгами вашего брата, поскольку достаточно обеспечена. А в центре я тружусь, как говорится, по велению души. Люблю, знаете ли, приносить радость детям.
      

      — Похвально! Значит, вы сумеете подружиться с моими племянниками.
      

      — У Витторино и Колетт есть дети? — искренне удивилась Мэри-Бет. Она как-то не представляла Колетт Бальдуччи заботливой матерью, да и вообще матерью ее не представляла.
      

      — Нет, у них нет детей, — Франческа сникла, виновато поглядывая на брата.
      

      — Дети у меня.
      

      — Что?! — шокированная девушка во все глаза смотрела на Винченцо.
      

      — У меня пятилетние близнецы: Леле и Коло.
      

      — Понятно.
      

      Голова Мэри-Бет кружилась, в ушах звенело. Девушка потянулась за бокалом с вином и вмиг осушила его. Она все еще не могла поверить, что у Винченцо есть дети, а он ни разу ей не упомянул о них.
      

      Дети. Магическое слово для Мэри-Бет. Сможет ли она найти с ними общий язык? Вообще Леле и Коло — это кто? Мальчики или девочки? Или те и другие? Она обязательно спросить об этом Винченцо, когда они останутся наедине.
      

      Мэри-Бет заставила себя улыбнуться сидящим за столом людям. Парочка старательно делала вид, что занята друг другом, и вовсе не обращает внимания на странное поведение своей американской знакомой. Винченцо спрятался за бокалом, но Мэри-Бет чувствовала исходящие от него флюиды сожаления. Она помнила, как поведала ему свою грустную историю и выпалила, что у нее никогда не будет детей. Возможно, поэтому он и не сказал о своих детях.
      

      Было еще одно объяснение подобной скрытности, но Мэри-Бет была слишком хорошего мнения о Винченцо, чтобы даже предположить, что дети для него ничего не значили.
      

      Все удовольствие от ужина и веселой компании смыло волной горечи. Но просто так встать и уйти девушка, к сожалению, не могла. Будь проклято это воспитание, ставшее неотъемлемой частью сознания!
      

      К счастью, Винченцо понял ее состояние и, прервав мучительную тишину, воцарившуюся за столиком, заявил:
      

      — Перелет меня утомил. Давайте, обойдемся без десерта.
      

      Анджело и Франческа понимающе закивали, а Мэри-Бет промолчала. У нее было такое чувство, словно она выпрыгнула из самолета, а парашют все никак не желает раскрываться: земля приближается с неумолимой скоростью, а мысли разбегаются.
      

      Пока оформляли счет, Анджело попытался развлечь присутствующих шутливыми историями про иностранных туристов, останавливавшихся в отеле. Мэри-Бет слышала каждое его слово, понимала, в чем заключается шутка, вот только смех, рождавшийся где-то глубоко внутри, там же и затухал.
      

      Уже на выходе, Мэри-Бет вдруг услышала, как Франческа, наклонившись к брату, прошептала:
      — Прости меня, пожалуйста, Энцо. Я и представить себе не могла…
      

      — Все нормально, — прервал ее извинения мужчина.
      

      Брат с сестрой расцеловались, потом Винченцо пожал руку «бывшему» другу, и парочки разошлись: Франческа и Анджело решили прогуляться под звездным небом, а Винченцо и Мэри-Бет отправились ловить такси.
      

      Девушка не заметила, как они добрались до отеля, как поднялись на последний этаж. Винченцо не пытался развеять ее грусть и молчал всю дорогу. Очутившись в уединении номера, Мэри-Бет заметила, как изменилось лицо мужчины: оно так и пылало решительностью — и девушка поняла, что разговора по душам не избежать.
      

      Как бы там не было, ей все же хотелось узнать все тайны этого мужчины. И девушка, обогнув столик, прошла к диванчику, присела на мягкие подушки. Винченцо расположился рядом. Но слова не шли с языка, и он решил облегчить им дорогу вином.
      

      Достав бутылку вина, заботливо оставленного в серебряном ведерке со льдом, мужчина откупорил ее, разлил по бокалам пряную жидкость.
      

      Мэри-Бет приняла свой бокал, то пить не стала. Она и так превысила норму алкоголя за сегодняшний день. Повертев бокал в руках, девушка наблюдала за тем, как Винченцо в несколько глотков выпил свою порцию.
      

      Она уже знала, что итальянцы боготворят вино, но никогда прежде Винченцо не проявлял подобную неумеренность. Неужели мужчине, чтобы откровенно поговорить с ней, требовалась поддержка? Это настораживало. Забывшись, Мэри-Бет и сама пригубила вино.
      

      Винченцо поставил бокал на столик и повернулся к девушке.
      

      — Я был женат. Ее звали Амели Ле-Блан. Мы познакомились около шести лет назад. Я только начал ездить с концертной программой по миру. Париж увлек меня своей магией, и я поддался его романтической атмосфере. И когда встретил Амели, то думал, что это любовь. В тот момент я считал, что безумно влюблен в нее. Через месяц мы поженились, а еще восемь месяцев спустя у нас родились близнецы, мальчики — Рафаеле и Николо. Если бы только я знал истинную сущность Амели, — он вздохнул, — а так пострадали ни в чем не повинные дети.
      

      Мужчина помолчал, вспоминания нахлынули мощной волной. Хотя горечь ошибок никогда не давала возможности забыть, кто во всем виноват.
      

      — Во время беременности Амели сполна показала свой характер. Она злилась, что ее некогда прекрасная фигура испорчена, но первое время еще сдерживала себя. А когда ей прописали постельный режим, то стала просто невыносимой. Еще бы, она ведь надеялась разъезжать по миру, а тут нужно пять месяцев безвылазно провести в Сиене под наблюдением врачей. Когда у меня закончилось турне по Европе и я вернулся домой, меня ожидал настоящий ад. Я старался и, как мог, угождал жене, выполняя каждую ее прихоть. Я тогда еще надеялся, что после родов все вернется на свои места. Но не случилось. А потом все стало еще хуже. Мне снова нужно было уезжать, на этот раз в США. Я не считал нужным таскать детей за собой, поэтому Амели пришлось остаться дома. Но кроме злости за мое решение ее разъедала зависть, ведь Колетт, которая недавно вышла замуж за Вито, повезло отправиться в Штаты. Кстати, Колетт и Амели кузины, — сообщил Винченцо.
      

      — И что случилось, когда ты вернулся?
      

      — Я тогда еще не вернулся, — вздохнул мужчина. — Амели надоело сидеть с детьми, но и в Америку она тоже не полетела. Моя милая женушка просто смылась из дома, отравившись на какой-то курорт. Для меня уже было не важно, где конкретно она предпочитает проводить свое время. Главное, что она бросила наших детей. Да, рядом с ними были боготворящие их родственники, но никто не в силах заменить любящую мать. Хотя Амели любящей никогда и не была. Когда мы пересекались в Сиене, то ужасно скандалили. Куда-то пропала любовь. Хотя сейчас я готов согласиться, что любовью те чувства, что я изначально питал к Амели, трудно назвать. Просто бурлили гормоны.
      

      — Вы развелись?
      

      — Думаю, развод был наилучшим вариантом, но почему-то мы не вспомнили о нем. Дома мы бывали наездами, а о детях заботились мои родители. Нельзя сказать, что такая ситуация нас устраивала, но и не настолько тяготила, чтобы разорвать эти узы. Думаю, что Амели никогда не согласилась бы на развод, ведь при этом она теряла очень многое. Конечно, я не Рокфеллер, но деньги и престиж заставляли мою Амели крепко держаться за свой статус жены музыканта с мировым именем.
      

      — Но если вы не в разводе, то…
      

      — Не переживай, у тебя нет романа с женатым мужчиной, — горько усмехнулся Винченцо. — Я вдовец.
      

      — Вдовец?!
      

      — У Николо обнаружился синдром раннего детского аутизма, и как следствие была диагностирована умственная отсталость. Особенно заметно это было на фоне Рафаеле, который проявлял просто чудеса сообразительности. Если во время своего пребывания дома Амели еще хоть как-то общалась с Леле, то Коло она не просто избегала, она изводила мальчика, указывая на его неполноценность. Не то, чтобы я не верил словам матери, которая пыталась донести до меня правду, просто я считал, что она преувеличивает. У меня изумительная мать, и я даже представить себе не мог, что у моих детей все может быть иначе. Если бы только я раньше понял правду, — Винченцо спрятал лицо в ладонях, заново переживая свое горе.
      

      Мэри-Бет покинула свою половинку диванчика и села рядом с мужчиной. Девушка прижалась к его плечу, подумывая о том, чтобы попросить Винченцо прекратить этот непростой рассказ. Она может обойтись и без правды, если та настолько тяжела для него. Но Винченцо взял себя в руки и продолжил:
      

      — Однажды я сам услышал все то, что много раз пыталась рассказать моя мать. Я был ужасно зол, но все еще мог контролировать себя, поэтому я приласкал Николо и отправил его на кухню к бабушке. Потом я повернулся к Амели и высказал все, что думаю о ней и ее отношении к моим детям. А она лишь рассмеялась и заявила, что еще непонятно, мои ли это дети или Вито. Амели поведала мне, что в первые дни нашего знакомства спала и со мной, и с моим братом. Я был в шоке, а она, смеясь, пояснила, что это было девичье пари, устроенное с целью узнать, одинаково ли близнецы ведут себя в постели. А потом Амели поинтересовалась, не побывала ли еще в моей постели Колетт, ведь именно ей принадлежала идея этого пари. У меня не было сил продолжать этот разговор, и я хотел лишь найти брата и узнать, действительно ли правда то, что мне только что сообщила Амели. А она вдруг заявила, что я должен быть только рад, если отцом этого дебила окажется мой брат. Я не понимал, как она может так отзываться о собственном ребенке? И тут у меня внутри что-то щелкнуло. Я подлетел к ней и…, — Винченцо замолчал, не решаясь рассказывать дальше.
      Мэри-Бет, желая показать мужчине, что готова выслушать его до конца, взяла в ладони его руку, их пальцы переплелись.
      

      — В общем, я ударил ее. По лицу. Словно в замедленной съемке я видел, как Амели отлетела к стене, сползла вниз. Из ее разбитой губы текла кровь. И тут у меня словно пелена с глаз упала. Я в ужасе от своего поступка выбежал из комнаты. Стыд гнал меня дальше и я, пытаясь совладать с собой, покинул дом. Мне казалось, что если я снова увижу Амели, может произойти нечто ужасное. Мысли о жене рождали во мне какую-то дикую ярость. Я не оправдываюсь, но…
      

      — Я сама бы ей врезала хорошенько, — легким пожатием пальцев Мэри-Бет обозначила, что понимает, что двигало им в те мгновения.
      

      — Когда я вернулся, Амели уже не было. А следующим утром ее машину нашли на подъезде к Сиене. Машина слетела с дороги и врезалась в дерево. В крови Амели обнаружили жуткую смесь из алкоголя и снотворного. Вечером того же дня появилась Иса. Исабелла Росси, младшая сестра Анджело. Она заявила, что Амели приехала к ней пожаловаться на мужа, избившего ее. Иса решила оставить ее переночевать, поскольку они немного выпили. Утром девушка не обнаружила ни самой подруги, ни ее авто, но не стала волноваться. А вечером в своей аптечке она вместо снотворного обнаружила письмо, в котором Амели написала, что больше не желает жить с таким мужем-тираном, как я. В общем, Амели покончила с собой и обвинила во всем меня.
      

      — Господи! Как жестоко! — ахнула девушка. — Как ты пережил все это?
      

      — Я все еще с этим живу.
      

      — Понимаю, — пробормотала Мэри-Бет.
      

      Она действительно понимала. Ей на собственном примере было известно, что боль, причиненная другим человеком, не всегда исчезает со временем. Она лишь на время уходит, а потом, в самый неподходящий момент, выныривает из того отдаленного уголочка души, в котором нашла пристанище, чтобы изводить снова и снова.
      

      — А что дети? Ты узнал правду?
      

      — Нет, я не решился спросить Вито. Он бы в любом случае все отрицал. А меня бы мучили сомнения, не солгал ли он. Мальчики были копией меня в детстве, и я так гордился этим. Вито тоже был моей точной копией, и то, что я всю жизнь считал благом, вдруг превратилось в дамоклов меч, ведь, получается, Рафаеле и Николо были похожи также и на моего брата. Мне оставалось лишь надеяться, что Амели солгала.
      

      — А экспертиза на отцовство?
      

      — Увы, это не вариант**.
      

      — И как ты с этим живешь?
      

      — Порой очень тяжело. Предательство Амели и Вито оставили глубокий след в моей душе. Но я должен был держаться ради близнецов, ведь кем бы они мне не приходились — сыновьями или племянниками — моя любовь не уменьшилась ни на йоту.
      

      Слезы текли по щекам мужчины, но, поскольку его чувства были искренними, Винченцо не стеснялся своей слабости. Мэри-Бет сбросила туфли и с ногами взобралась на диванчик. Она обняла мужчину, желая хоть на время подарить ему умиротворение.
      

      Да, в его жизни были и боль, и предательство, так что Винченцо имел полное право на то, чтобы осторожничать. Она сама была такой. Так что разве имела она право осуждать его?
      Гл. 23
      Мужчина и женщина сидели, обнимаясь и не произнося лишних слов. В этих невинных объятиях оба надеялись обрести утешение.
      

      — Знаешь, я много думал о наших отношениях, — вдруг сказал Винченцо.
      

      — Да? И что ты понял?
      

      — Я люблю тебя, — без всякой подготовки выпалил мужчина.
      

      — Что?!
      

      — Ты прекрасно слышала, что я сказал.
      

      — Но этого просто не может быть.
      

      — Может, — возразил Винченцо. — Я люблю тебя. Подожди! Ничего не говори! — Он вскочил на ноги. — У меня для тебя кое-что есть.
      

      Мужчина скрылся в спальне, а Мэри-Бет оставалось лишь гадать о сюрпризе. Но вот Винченцо вернулся, и девушка не могла оторвать взгляда от того, что он держал в руках. Крошечная бархатная коробочка. Она боялась предположить, что внутри. Но, кажется, и так знала ответ: неприятный холодок пополз вдоль позвоночника.
      

      — Ты хотела знать, как переводится слово «fiamma». Может, догадаешься сама?
      

      — Нет, — помотала головой Мэри-Бет. Она боялась пробовать.
      

      — В разговоре с сестрой я не называл тебя так, но Франческа догадалась о моих чувствах, ведь я ни одну женщину не привозил в Италию.
      

      — Кроме своей жены, — Мэри-Бет не знала, что заставило ее сказать эти слова.
      

      — Да, кроме своей жены, — кивнул Винченцо. — Чувствуешь подтекст?
      

      Мэри-Бет попыталась что-то ответить, но не смогла. Она задыхалась, не понимая, каким образом они от печальной истории его жизни перешли к столь тонким материям.
      

      — Лайза, ты станешь моей женой? — спросил Винченцо и открыл коробочку, явив ее взору платиновое колечко с таким огромным голубым бриллиантом, что она даже вначале зажмурилась от его блеска.
      

      Мужчина задал свой вопрос таким будничным тоном, словно интересовался, не желает ли она еще вина. Но этот момент, лишенный ненужной мишуры, был удивительно прекрасным.
      

      Мэри-Бет понимала, что Винченцо ждет ее ответа. Но, несмотря на все доводы: его чувства, ее чувства (в которых она не боялась признаться разве что себе), а также умопомрачительный секс (тоже немаловажный факт!) — в душе девушка боялась супружеских уз. Даже зная правду о своем бывшем муже, Мэри-Бет продолжала считать, что брак меняет людей и никак не в лучшую сторону. И хотя у нее перед глазами был положительный пример в лице кузины и брата, девушка все же не могла избавиться от предубеждения против этого общественного института.
      

      — Лайза? — поторопил ее Винченцо.
      

      Но пусть она не могла ответить ему «Да»», она не собиралась говорить «Нет!».
      

      — Ты дашь мне время подумать?
      

      Винченцо видел, что Лайза действительно колеблется. Он понимал, что ее просьба — не просто женская уловка, а необходимость. И все же ему было обидно. Он ведь раскрыл перед ней душу, предложил ей свое сердце. А она никак не может позабыть свои прошлые ошибки. Да, ему было обидно!
      

      Но мужчина осознавал, что лежит на чаше весов.
      

      — Хорошо, — согласился Винченцо. — Но я могу попытаться повлиять на твое решение?
      — Повлиять? — По лукавому блеску его глаз, Мэри-Бет поняла, в чем будет заключаться его воздействие. И она решилась поддержать его шутку: — Не могу отказать тебе в подобной мелочи. Начнешь прямо сейчас?
      

      — Возможно. Если только ты согласишься надеть кольцо. Я хочу увидеть, как оно смотрится на твоей руке.
      

      Не говоря ни слова, Мэри-Бет смело протянула левую руку. Винченцо достал кольцо и надел на безымянный палец.
      

      — Сидит как влитое, — удивилась девушка. — Повезло?
      

      — Коль уж сегодня у меня вечер признаний, то сознаюсь, мне помогла Ванесса Райс.
      — Кто еще в курсе?!
      

      — Какая разница, если тебе нравится результат. А ведь тебе нравится?
      — Кольцо изумительное.
      

      — Только когда оно на твоем пальце, — мужчина перевернул ее ладонь и поцеловал.
      

      Пока его губы медленно двигались по внутренней стороне запястья, Винченцо внимательно наблюдал за лицом девушки. Он видел, как ее глаза туманятся от страсти, как улыбка раздвигает губы, как слабый румянец окрашивает щеки. Она была прекрасна, как никогда раньше.
      

      Губы Винченцо осторожно прикоснулись к ее губам — пробуя, вкушая, наслаждаясь. Но мужчине желал большего. Того, что он прекрасно знал, самозабвенно предложит ему Мэри-Бет.
      Винченцо на удивление быстро задремал, а Мэри-Бет еще долго не могла уснуть, раздумывая, почему сегодняшнее занятие любовью было таким…
      

      Одухотворенным, наконец, смогла определить она. Возможно, потому, что прозвучало признание в любви? Ей не хотелось, чтобы это было правдой, ведь тогда все ее возражения против брака с Винченцо были по-детски глупыми и наивными.
      

      Девушка приподняла руку и попыталась рассмотреть кольцо. В лунном свете камень был тусклым, но Мэри-Бет знала, что стоит только поднести его к свету, как он засверкает бесчисленным множеством граней. Так и ее страхи, ночью, рядом с Винченцо, они тускнели, а на свету вновь разрастались пышным цветом.
      

      Она подумала, не снять ли кольцо, но пальцы непроизвольно сжалась в кулак. Девушка довольно улыбнулась. То, что ей не хотелось расставаться с этим символом любви, было хорошим знаком. Окрыленная надеждой на скорейшую капитуляцию, Мэри-Бет погрузилась в сон.
      

      И всю ночь ее тело крепко прижималось к телу мужчины, которого она уже давно любила всем сердцем.
      Гл. 24
      Винченцо проснулся рано, но Мэри-Бет оказалась более ранней пташкой и уже ускользнула из постели. Мужчина расслабленно потянулся, мысленно переживая пикантные моменты их вчерашней ночи. Его блуждающий по комнате взгляд замер на прикроватной тумбочке: в солнечных лучах ярко, словно подмигивая, свергал голубой бриллиант.
      

      То, что Мэри-Бет сняла кольцо, казалось плохим предзнаменованием. Винченцо выскочил из кровати и пулей полетел к гардеробу. Мужчина облегченно вздохнул: ее вещи были на месте.
      

      — Ты собирался принести мне одежду, Энцо? Право, не стоило. — Мэри-Бет стояла в дверях ванной. Вся такая розовенькая после душа, завернутая в махровый халат. И мужчина пожалел, что не проснулся первым.
      

      Девушка выбрала одежду и вернулась в ванную.
      

      Она не позвала его с собой, и Винченцо, решив не навязываться, позвонил сестре.
      — Алло, — ответил мужской голос, абсолютно не похожий на голос Франчески.
      — Кто это? — не подумав, спросил Винченцо. Догадка сверкнула в его голове, и мужчина поинтересовался: — Андж, это ты?
      

      — Доброе утро, Энцо. Что-то случилось?
      

      — Случилось! Я хотел бы знать, что ты делаешь в квартире моей сестры так рано?
      

      — Не думаю, что ты действительно желаешь услышать правду, — спокойно возразил Анджело Росси.
      

      — Не зли меня, Андж! Что…
      

      — Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь!
      

      — Где Франческа?
      

      — Она в душе. Что ты хотел?
      

      — Я…
      

      — Подожди, твоя сестрица появилась.
      

      Несколько секунд Винченцо слышал только неясный гул голосов, похоже Анджело прижал трубку к себе, а потом прозвучал веселый голосок Франчески:
      

      — Энцо, что-то случилось?
      

      — Сначала скажи мне, что Анджело Росси ранним утром делает в твоей квартире?
      

      — Ты взрослый мужчина, вот и догадайся. — Услышав рычание, Франческа спросила: — Ну что, доволен?
      

      — Чичина! — прошипел Винченцо.
      

      — Энцо, хватит! Я же не спрашиваю тебя, чем ты занимался со своей американкой всю ночь. Давай сменим тему, пожалуйста.
      

      — Ладно. — И хотя ему, как брату, было сложно представить, что Франческа живет полноценной половой жизнью, но разве он мог ее критиковать за это, если и сам был отнюдь не монахом? — Я хотел попросить тебя об одолжении.
      

      — Конечно.
      

      — Когда будешь общаться с мамой, не рассказывай ничего о Лайзе. Пусть она останется просто моей знакомой, которой я хочу показать Италию.
      

      — О, Энцо. Я и представить себе не могла, что она так отреагирует на известие о детях, — в голосе Франчески прозвучали слезы.
      

      — Чичи, это вовсе не то, что ты думаешь.
      

      — Но если ты сам не сказал ей о…
      

      — Лайза полюбит моих детей, а они полюбят ее. И вообще, давай закончим этот разговор. Ты обещаешь не распространяться?
      

      — Обещаю. Но мама и так все поймет.
      

      — То, что мама обо всем догадается, это одно, а услышать подтверждение от тебя, это другое.
      

      — Не беспокойся, мой рот на замке. Кстати, ты заберешь свою машину?
      

      — А ты как думаешь?
      

      — Может, вы поедете в Сиену на поезде? — в ее голосе прозвучали умоляющие нотки.
      — И не рассчитывай. Где мы можем пересечься?
      

      — До обеда я буду в редакции.
      

      — Я заеду, — пообещал Винченцо и положил трубку.
      

      Мужчина поднял глаза и увидел, что Мэри-Бет, застегнутая на все пуговицы, стоит на пороге ванной. Винченцо надеялся, что она не слышала ту часть разговора, где они с сестрой обсуждали его детей и отношение к ним самой Мэри-Бет.
      

      — Я очень голоден. Закажешь завтрак? — спросил Винченцо и прошмыгнул мимо девушки в ванную.
      

      Когда мужчина, закончив утренние процедуры, вернулся в спальню, кольца на тумбочке уже не было. С трудом сдерживая радость, Винченцо вышел на террасу, где им уже накрывали столик для завтрака. Мэри-Бет стояла чуть дальше, наслаждаясь панорамой города. Она скрестила руки на груди, и мужчина с разочарованием отметил отсутствие кольца на ее пальце.
      

      Едва дождавшись, пока служащий удалится, Винченцо горько заметил:
      

      — Ты не надела кольцо.
      

      — Мне нужно еще немного времени. Пожалуйста, Энцо.
      

      Ей не хотелось расстраивать Винченцо, но и переступить через себя она тоже пока не могла.
      

      — Конечно.
      

      Вот только в этом слове безразличие явно сплелось с обидой. Мэри-Бет хотелось броситься к любимому, попросить прощение и пообещать, что все будет хорошо. Но будет ли? Она сама пока этого не знала.
      

      Но и оставить чувства Винченцо без внимания она тоже не могла.
      

      — Я все время об этом думаю, правда. — Мужчина только хмыкнул и поджал губы. — Если ты думаешь иначе, то скажи, зачем я ношу его с собой? — Мэри-Бет достала из-под ворота блузы золотую цепочку, на которой болталось кольцо.
      

      Винченцо шагнул к ней и обнял. Уткнувшись в волосы девушки, он сказал:
      

      — Просто я очень хочу услышать, как ты скажешь мне «да».
      

      — Я постараюсь сделать это как можно скорее, — пообещала Мэри-Бет, обнимая его за талию.
      

      После завтрака, состоявшего из моцареллы ин каррозза* и традиционного кофе с булочками, парочка снова отправилась осматривать Флоренцию. И Мэри-Бет в который раз посетовала, что у нее нет фотоаппарата. И дело не в том, что девушка его забыла, просто подобной аппаратуры среди ее имущества пока не числилось. Винченцо быстро нашел решение проблемы, посоветовав купить себе фотоаппарат. Что она с огромным удовольствием и сделала. Внимательно выслушав продавца, который провел для нее мини-лекцию по использованию цифрового фотоаппарата, девушка посчитала себя профессиональным фотографом и все оставшееся время только и снимала.
      

      Когда они заехали к Франческе, та провела экскурсию по редакции, на прощание пообещав встретиться с Мэри-Бет в Сиене в конце этой недели, если, конечно, американка не собирается к этому времени покинуть их гостеприимную страну.
      

      Эти слова огорошили Мэри-Бет. До сих пор девушка даже и не задумывалась, что ей придется возвращаться в Нью-Йорк. Вернее, это было само собой разумеющимся фактом, но вот сроки…
      Как оказалось, уезжать домой ей пока не хотелось.
      

      Поэтому Мэри-Бет только улыбнулась, надеясь, что дальнейших вопросов не последует. И она мысленно вздохнула, когда Франческу отвлек коллега, а Винченцо тактично обошел эту тему стороной.
      

      Но перспектива отъезда, вдруг замаячившая на горизонте, оказалась не единственной проблемой. Винченцо планировал ехать домой на своем белоснежном «мазератти», но Мэри-Бет желала самостоятельности, поэтому ей пришлось выдержать продолжительную дискуссию с мужчиной, не желавшем, чтобы она арендовала автомобиль.
      

      Она победила в споре, и не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что ее чемоданы попросту не поместятся в багажник его двухместного спорткара. Так что по дороге в отель им пришлось заехать в агентство по прокату автомобилей. Но, поскольку у Мэри-Бет не было водительского удостоверения международного образца, им сначала пришлось заверить у нотариуса переведенную на итальянский язык копию ее прав. Как она тогда пояснила Винченцо, случайно оказавшихся в ее сумочке.
      

      Девушка остановила свой выбор красной «мазде» со складной жесткой крышей. Она уже сейчас предвкушала, как будет ехать по шоссе в кабриолете, а встречный ветер будет развевать ее волосы, словно знамя.
      

      Подкрепившись напоследок риболиттой**, Винченцо и Мэри-Бет выписались из гостиницы, уселись в разные автомобили и двинулись в путь. Само расстояние между Флоренцией и Сиеной они преодолели меньше чем за час, но вот пробки на выезде из города помотали им нервы. Хотя и они не шли ни в какое сравнение с тем, что обычно творится на улицах Нью-Йорка в часы пик.
      

      Стараясь не упустить из виду машину Винченцо, Мэри-Бет все же следовала на некотором расстоянии от него, увлеченно разглядывая пейзажи Тосканы. Неровные квадраты полей, виноградники, оливковые и кипарисовые рощи казались заплатами на бескрайних холмах. В целом же ландшафт впечатлял, рождая в душе Мэри-Бет страстное желание свернуть на первую попавшуюся проселочную дорогу, чтобы насладиться этим великолепием природы не только из автомобиля — а пройтись непосредственно по рыхлой земле, дотронуться до еще зеленых гроздьев винограда, вдохнуть идеально чистый воздух.
      

      Как и ожидала Мэри-Бет, ветер задорно ерошил ей волосы. Непередаваемое ощущение свободы затопило ее душу. Но по мере приближения к Сиене, девушку стали одолевать тревоги. И больше всего Мэри-Бет тревожило, как ее примет семья Винченцо. Вскоре девушка окончательно убедила себя, что наилучший выход — остановиться в отеле.
      

      На подъездах к городу «мазерати» Винченцо свернул на проселочную дорогу без каких-либо обозначений. Мэри-Бет это не понравилось: она обогнала его машину и, сверкнув фарами, остановилась у обочины.
      

      — Что случилось? — встревожено спросил Винченцо, когда они оба выбрались из своих автомобилей.
      

      — Куда ты едешь?
      

      — Домой.
      

      — Домой?!
      

      — У нас особняк в нескольких километрах от города, — пояснил мужчина.
      — Я хотела бы поселиться в отеле.
      

      Мэри-Бет с тревогой ожидала взрыва, но его не последовало.
      — Как тебе будет угодно.
      

      — Правда?!
      

      — Конечно. Только, если ты не возражаешь, мы сначала заедем ко мне домой, я очень соскучился по своей семье, оттуда мы забронируем тебе номер, а потом я помогу тебе добраться до города.
      

      — Спасибо, — улыбнулась девушка.
      

      Винченцо вернулся в машину и, невидящим взором глядя на бескрайние поля, побарабанил пальцами по рулю. Лайза явно не ожидала, что он будет столь покладист. Но мужчина понимал, что прояви он строптивость, все обернется жарким спором на обочине дороги, который даст фору хорошей ссоре в наилучших итальянских традициях. Но зачем было изливать на девушку свое красноречие, если Евангелиста Бальдуччи справится с этой задачей лучше и намного быстрее.
      

      Лайза, конечно, упряма, но его мать возвела это качество в культ. И она никогда не позволит гостье, переступившей порог ее дома, отправиться в отель.
      Винченцо усмехнулся, завел машину. Впереди красной стрелой летела компактная «мазда», а та, что управляла ею, и не подозревала, что мчится в ловко расставленную ловушку.
      Гл. 25
      Проселочная дорога вилась змейкой, но Мэри-Бет не боялась потеряться, ей казалось, что конечный пункт здесь должен быть один. Она свернула еще несколько раз и проехала через открытые ворота. На резной арке, высившейся над ними, значилось «Castello dei Colaianni».
      

      Раздумывая, каким образом, семейство Бальдуччи поселилось в «Кастелло Колаянни», девушка осторожно вела машину. Еще несколько поворотов по усыпанной гравием аллее и вот кипарисы уступили место тщательно подстриженным кустам, классическим статуям и… восьмиугольному фонтану.
      

      Мэри-Бет вылезла из автомобиля, удивленно вертя головой. Даже многочасовой осмотр архитектуры Флоренции не подготовил девушку к тому, что явилось ее взору.
      

      Немного выцветшая под ярким тосканским солнцем штукатурка все же позволяла установить ее первоначальный цвет — оранжево-розовый. Решетки из кованого железа, прикрывавшие окна первого этажа, казались черным кружевом, сплетенным причудливым мастером-великаном. Ставни на верхнем этаже уже были закрыты заботливой рукой хозяйки, ограждая помещение от жары.
      

      Этот дом и окружавшая его обстановка казалась декорацией к какому-то историческому фильму. Так легко было представить, что сейчас появится толпа народу во главе с оператором, а сердитый режиссер станет вопить, что ему испортили замечательную сцену.
      

      Разве это место может быть домом для обычных людей? Хотя Винченцо Бальдуччи нельзя назвать обычным мужчиной…
      

      Винченцо, позабыв о чемоданах, легко взбежал по двойной каменной лестнице с массивными перилами, быстро пересек широкую каменную террасу и, рванув полированные деревянные двери, ворвался в дом, что-то громко выкрикивая по-итальянски.
      

      Девушка медленно поднялась по лестнице и на мгновение остановилась, осматривая огромную террасу, по периметру которой были расставлены терракотовые вазы с лимонными деревьями. Она подошла к двери, осторожно провела пальцем по львиной голове, являвшей собой медный молоток, и тоже вошла в дом.
      

      Из гостиной слышались мягкие переливы итальянской речи, прерывавшиеся веселыми детскими визгами. Мэри-Бет, испытывая смущение, все же осторожно проскользнула в комнату и замерла у двери.
      

      Винченцо как раз обнимал пышную женщину в летах: легкая проседь посеребрила ее черные волосы, туго затянутые в пучок. Сначала Мэри-Бет подумала, что это его мать, но простое синее платье и туфли на низком каблуке выдавали в ней экономку.
      

      Потом Винченцо обернулся к двум маленьким дьяволятам, прыгавшим вокруг него. Мужчина опустился на колено и притянул сыновей к груди. Улыбка, озарившая его лицо, лишь подтвердила ее догадку, что расставание с детьми каждый раз было тяжелым испытанием.
      

      Мэри-Бет смотрела на щебечущих мальчиков, а глаза ее наполнялись слезами. Вот так и ее малыш мог встречать свою горячо любимую мамочку, если бы ему суждено было родиться. Девушка часто-часто заморгала, пытаясь прогнать непрошеные слезы. Она реагировала подобным образом на маленьких детей.
      

      Вдруг один из мальчиков заметил ее. Его голубые, словно тосканское небо, глаза удивленно распахнулись. Он подергал смеющегося отца за рукав, и спросил:
      

      — Pap;, questa ; la nostra nuova mamma*?
      Второй мальчик оторвался от отца и тоже посмотрел на нее, но ничего не сказал. Зато не смолчала женщина, во все глаза смотревшая на Мэри-Бет:
      

      — Questa ; la tua sposa, Enzo**?
      

      Винченцо с надеждой посмотрел на Мэри-Бет, но она была непреклонна, и мужчина уже собирался отрицательно ответить, как в гостиную вошел пожилой мужчина, похожий на Винченцо. И если у девушки еще были хоть какие-то сомнения по поводу их родственных связей, то вопрос, заданный мужчиной, полностью их опроверг.
      

      — Ti sposi, figlio mio***?
      

      Винченцо молчал, и Мэри-Бет судорожно вспоминая нужные слова, произнесла по-итальянски:
      

      — Здравствуйте, меня зовут Мэри-Элизабет Декруа. И я — просто знакомая Энцо. Он так расписывал мне прелести Тосканы, что я решилась приехать и посмотреть.
      

      Легонько пожав ее руку, мужчина сказал:
      

      — Что ж, просто знакомая, я — Рафаеле Бальдуччи, отец этого внезапно онемевшего парня.
      

      — Рада с вами познакомиться, синьор Бальдуччи, Думаю, его удивило мое произношение.
      — Пожалуйста, называйте меня Рафаеле.
      

      — Хорошо, Рафаеле. А вы меня — Мэри-Бет.
      

      — Скажу вам откровенно, Мэри-Бет, вы чудесно говорите по-итальянски.
      

      — Правда? Теперь мне понятно, в кого пошел ваш сладкоречивый сын.
      

      И они дружески рассмеялись.
      

      — Лайза, я не знал за тобой подобного таланта.
      

      — Он очень ограничен, Энцо, поверь мне. — Заметив немного удивленное лицо главы рода Бальдуччи, Мэри-Бет пояснила: — Дело в том, что Энцо не нравится мое имя, поэтому он предпочитает называть меня Лайза.
      

      — Даже так!
      

      — Папа, я очень рад тебя видеть.
      

      — Я тоже, сынок, я — тоже.
      

      Отец и сын обнялись — серьезно, по-мужски, но сердечно и по-семейному.
      

      — Мама дома?
      

      — Она поехала навестить подругу в городе и скоро уже должна вернуться.
      Винченцо надеялся, что пророчество отца сбудется, и мать действительно скоро вернется, ведь в противном случае его кампания против Мэри-Бет провалится, даже не успев начаться.
      

      — Лайза, пошли я познакомлю тебя с остальными.
      

      Едва они развернулись, как едва не налетели на женщину и мальчиков, стоящих по бокам от нее. Троица с нескрываемым интересом взирала на Мэри-Бет.
      

      — Лайза, позволь представить тебе Терезу Нери. В мою бытность ребенком она нянчила меня, а сейчас руководит не только мною, но и всем домом. Тереза, это моя подруга, Мэри-Элизабет Декруа.
      

      После обычного обмена любезностями, Тереза извинилась и, заявив, что ей нужно что-то проконтролировать на кухне, ушла. Винченцо посмотрел на своих детей: Леле, как всегда, смело рвался в бой, а Коло замер в шаге от него. Надеясь, что шутка позволит мальчиками быстрее освоиться в компании незнакомого человека, Винченцо, внутренне посмеиваясь, произнес:
      

      — Лайза, познакомься с моими детьми. Это Николо, — мужчина специально указал на Рафаеле. — А это Рафаеле, — он ткнул пальцем в другого сына.
      

      — Папа! Это я Рафаель, — возмущенно заявил старший из близнецов, сподвигнув младшего мальчугана шагнуть вперед и тихо произнести:
      

      — Николо — это я.
      

      — Неужели? — удивленно заявил Винченцо, но Мэри-Бет успела заметить в его глазах веселые смешинки. — Идите ко мне поближе, я вас рассмотрю.
      

      Мужчина нагнулся и, обхватив пальцами подбородки мальчиков, принялся внимательно рассматривать детские мордашки. Мужчина хмыкал, отодвигался назад и вновь наклонялся над ними так, что их носы соприкасались. Наконец, Винченцо сказал:
      

      — Досадно! Как же это я мог так ошибиться? — И, огорченно покачав головой, добавил: — Старею. Вы не обижаетесь на своего пожилого отца?
      

      — Папа, ты еще молодой! И я прощаю тебя, — сказал Леле и поцеловал отца в щеку.
      

      — А ты, Коло?
      

      — Я тоже, — смутился мальчик. Винченцо сам поцеловал сына.
      

      Мужчина поднялся на ноги и встал между своими детьми.
      

      — Итак, Лайза, познакомься, это Рафаеле, — Винченцо положил руку на плечо старшего сына, — и Николо, — мужчина легонько пожал плечо младшего сына. — Мальчики, это синьорина Декруа. Она из Америки. И вы должны вести себя галантно, чтобы она не подумала, будто в Италии живут одни лишь невоспитанные итальянцы.
      

      — Добрый день, синьорина Декруа.
      

      Мэри-Бет присела на корточки и сказала:
      

      — Здравствуй, Рафаеле.
      

      Поняв, что второй мальчик не проявит инициативу, Мэри-Бет повернулась к нему:
      

      — Здравствуй, Николо.
      

      — Добрый день, синьорина Дек… Деку…
      

      — Декруа, — доброжелательно поправила его девушка.
      

      — Добрый день, синьорина Декруа.
      

      — И сколько же лет этим очаровательным молодым людям? — она переводила взгляд с мальчиков, ожидая, кто же ответит на ее вопрос.
      

      — Мне пять лет и четыре месяца, — гордо заявил Леле.
      

      — А тебе сколько лет, Николо?
      

      — Мне тоже пять лет и четыре месяца.
      

      — Правда?!
      

      — Мы родились в один день?
      

      — Не может быть! — Мэри-Бет в притворном изумленнии взирала на Леле.
      

      — Да, мы близнецы.
      

      — Это, наверное, замечательно, — мечтательно вздохнула девушка. — У меня тоже есть брат.
      

      — Вы с ним близнецы?
      

      — Нет, Рафаеле, он старше меня.
      

      Вдруг по холлу застучали каблучки, и в комнату ворвалась уже немолодая женщина. Кремовая блузка и узкая юбка ладно облегали стройную фигуру, а лодочки на шпильках добавляли недостающие сантиметры. Ее короткие волосы аккуратно обрамляли худощавое лицо, и Мэри-Бет почувствовала себя растрепой из-за своей взлохмаченной ветром гривы.
      

      — У нас гости? Энцо?! Сыночек мой, — женщина бросилась к Винченцо и упала в его объятия.
      

      — Мама, я дома, — сказал Винченцо, крепко прижимаясь щекой к материнским волосам.
      

      — Почему ты не сказал, что вы возвращаетесь, мы бы закатили праздник. А где второй мой сыночек? Где Вито? — Евангелиста оглянулась по сторонам, и тут ее взгляд наткнулся на незнакомую молодую женщину, стоящую рядом с внуками. — Добрый день.
      

      — Мама, пошли, я тебя познакомлю. — Обхватив мать за талию, Винченцо подвел ее к Мэри-Бет. — Мама, это моя хорошая знакомая из Нью-Йорка, Мэри-Элизабет Декруа. Она решила посмотреть Италию, и я предложил ей начать с Тосканы. Лайза, это моя мама, Евангелиста Бальдуччи.
      

      — Рада с вами познакомиться, синьора Бальдуччи.
      

      — Ах, деточка, называйте меня Евангелиста или просто Ева, — улыбнулась женщина, но Мэри-Бет чувствовала, как материнские глаза пристально ощупывают каждый дюйм ее лица.
      

      — Мои друзья называют меня Мэри-Бет. А с недавних пор еще и Лайза.
      

      — Давайте присядем и мы посоветуем вам, Лайза, что в первую очередь необходимо посмотреть в Тоскане.
      

      Когда семейство расселось, в гостиную вошла Тереза. У нее в руках был огромный поднос, на котором высилась всевозможная выпечка, кувшин холодного лимонада и стаканы.
      

      Мэри-Бет была рада промочить горло. Пока Тереза разносила напитки, девушка уже успела тысячу раз обругать себя за наивность. Как же она сразу не догадалась, во что может вылиться ее поездка в семейный особняк Бальдуччи.
      

      Смотрины, будь они неладны! В этом девушку убеждали не только любопытные взгляды семейства и прислуги, но и холодок металла на ее груди, там, где было припрятано обручальное кольцо.
      

      Девушка услышала свое имя и, очнувшись от печальных дум, поняла, что ей задали вопрос и теперь с нетерпением ожидают ответа. Извинившись, она для проформы сослалась на усталость и попросила повторить.
      

      — Энцо сказал, что уже видели Флоренцию. Как вам административный центр Тосканы?
      

      — Город просто замечательный: впечатляющая архитектура и радушные флоренцийцы. Думаю, можно было бы сказать еще многое, но несовершенное знание языка не позволяет мне в полной мере выразить свое восхищение.
      

      — Ты прекрасно говоришь по-итальянски, — улыбнулся Винченцо. — Жаль, что я не знал этого раньше.
      

      — А какие у вас планы?
      

      Мэри-Бет повернулась к Евангелисте и честно призналась:
      

      — Думаю, поселиться в Сиене и поездить по округе.
      

      — Зачем вам ехать в Сиену, если мы с радостью примем у себя такую замечательную гостью? — спросил Рафаеле-старший.
      

      — Мне не хотелось бы вас стеснять, — возразила Мэри-Бет, чувствуя, как петля затягивается все туже и туже.
      

      — Это просто невозможно. Но, думаю, вам хотелось бы уединения. Следующие полторы недели наш коттедж пустует. Так что милости просим.
      

      — Но…
      

      — Не спорьте, деточка.
      

      Мэри-Бет посмотрела на Евангелисту, упрямое выражение ее лица не предвещало ничего хорошего, а потом девушка взглянула на Винченцо. Он быстро отвел глаза, но девушка успела заметить их победный блеск. Теперь Мэри-Бет все стало ясно: и почему Винченцо не оспаривал ее решения остановиться в отеле, и почему он сначала потащил ее к себе домой.
      

      Ее обвели вокруг пальца, словно наивную дурочку. Что ж, можно сердиться, можно даже устроить скандал. Но зачем, если можно придумать ответную пакость — ничего злобного или опасного, но что-то достаточно ощутимое, что заставит мужчину помучиться. Мэри-Бет лишь надеялась, что мысль о мести не затеряется в потоке удовольствия от жизни на сельских просторах Тосканы.
      

      — Что ж. Если переспорить вас нельзя, то я с благодарностью принимаю предложение погостить у вас.
      

      — Пошли, я проведу тебя, — вскочил Винченцо.
      

      Ничего не говоря, Мэри-Бет позволила себя увести. Выходя из гостиной, она слышала, как Евангелиста сказала, что позвонит своему агенту по недвижимости.
      Гл. 26
      Винченцо забрал у девушки ключи, усадил ее на пассажирское сидение и, прыгнув за руль, завел мотор. Машина, взвыв, рванулась с места — из-под колес во все стороны брызнул гравий.
      

      Всю дорогу до коттеджа Мэри-Бет молчала, старательно обдумывая план мести, забраковывая и отвергая слишком легкие наказания и те, что уж больно смахивали на происки святой инквизиции. Она ловила на себе встревоженные взгляды Винченцо, обеспокоенного ее молчанием, но объясняться не желала. Пусть помучится.
      

      «Мазда» проехала мимо низкой ограды, сложенной из золотистых камней, и, взвизгнув тормозами, остановился перед знанием, которое на несколько ближайших дней должно было стать пристанищем Мэри-Бет. Девушка самостоятельно выбралась из автомобиля, огляделась.
      

      Основная часть здания представляла собой ничем не примечательный прямоугольник. С правой стороны к нему прижалась кривобокая пристройка, резко выделявшаяся на фоне прямых линий фасада, а с левой — большое патио, решетчатая стена которого была плотно увита вистерией. Заглянув внутрь, Мэри-Бет увидела деревянный столик с мраморной столешницей и парочку стульев. Здесь можно и пообещать, и просто полюбоваться садом с узкими гравийными дорожками, которые могли завести куда угодно.
      

      — Типичная итальянская ферма, — пояснил Винченцо, приблизившись к девушке. — Еще пятьдесят лет назад, когда семейство моей матери активно занималось виноделием, в таких зданиях жили арендаторы.
      

      Но Мэри-Бет не особо вслушивалась в его слова: она рассматривала старинную каменную кладку, в послеполуденном солнце приобретшую насыщенный кремово-бежевый цвет. На крыше, возле гнезда, чистила перышки и воркотала парочка голубей. Черная крыша, выложенная умелой рукой из округлой терракотовой черепицы, местами поросла серебристым лишайником. Вьющийся плющ, упрямо цеплявшийся за стены, достигал ставень, выкрашенных в зеленый цвет. Еще один куст плюща, опоясывая водосточную трубу, добрался почти до самого верха.
      — Зайдем в коттедж? — предложил Винченцо.
      

      Подхватив девушку под руку, он повел ее к двери, выкрашенной ярко-зеленой краской. По обе стороны от двери стояли большие терракотовые вазы, в которых росли лимонные деревья.
      

      Как оказалось, дверь вела в кухню. Она была большой и светлой, как и должно быть в доме, где боготворят пищу. В центре стоял прямоугольный деревянный стол, выщербленный и поцарапанный от многолетнего употребления. К удивлению Мэри-Бет раковина оказалась новой, хотя и была сделана под старину. И девушка понадеялась, что и остальные коммуникации будут современными.
      

      Над раковиной пестрели желтые и красные плитки кафеля. На открытых полках вперемешку высилась керамическая посуда, корзинки и всевозможная медная утварь. Газовая плита и деревянные буфеты теснились у другой стены.
      

      Через каменную арку девушка проследовала вглубь дома. Шершавые стены и сводчатый кирпичный потолок придавали помещению несколько простоватый вид.
      

      — Обычно, на тосканской ферме животных держали именно на первом этаже жилого дома, — у Винченцо внезапно проснулся инстинкт гида. — Потом моя бабка решила забыть об этой традиции и превратила все это в гостиную.
      

      — Уютно, — пробормотала Мэри-Бет.
      

      И это действительно была правда. Широкие каменные арки превратились в окна и двери. Тонкий налет старины в этом помещении словно приглашал перенестись на несколько столетий назад. А старый терракотовый пол из-за длительного использования стал совсем гладким, что лишь усиливало общее впечатление от домика. Просто сколоченные стеллажи из темного дерева подпирали стены. Расписанная цветами ткань, использованная для обивки кресла и дивана, уже поблекла от времени, но не утратила своего очарования.
      — Пойдем наверх, — сказал Винченцо, подхватывая девушку под руку.
      

      Когда они поднялись по каменным ступенькам, мужчина отворил вторую дверь.
      

      — Это будет твоя спальня.
      

      Комната была прекрасна в своем аскетизме: чисто побеленные стены и темные деревянные балки, простая мебель. Осмотрев первый этаж, Мэри-Бет и ожидала увидеть нечто подобное. От этой комнаты веяло спокойствием и умиротворенностью, и девушка ни за что не променяла бы ее на один из номеров в отеле, обставленных вычурным французским антиквариатом.
      

      Только из чувства противоречия она спросила:
      

      — Почему именно эта комната?
      

      — Потому что здесь самая большая кровать, — самодовольно заявил Винченцо и притянул девушку к себе.
      

      Идея по поводу мести пришла сама собой. Конечно, это самым непосредственным образом затронет и ее, но Мэри-Бет готова была немного пострадать.
      

      Высвободившись из крепких мужских объятий, она нарочито старательно разгладила одежду руками и сказала:
      

      — Мы не можем заниматься «этим» в доме твоих родителей.
      

      — Что?
      

      — Прости. Именно поэтому я хотела остановиться в отеле, а теперь… — девушка пожала плечами, представляя ему самому додумать предполагаемые последствия.
      

      — Что же ты мне ничего не объяснила!
      

      — А зачем я должна тебе что-то объяснять, ведь и так предполагалось, что я к вечеру вернусь в Сиену.
      

      — Дьявол!
      

      — Не расстраивайся так, Энцо, — Мэри-Бет похлопала его по плечу, с трудом сдерживая самодовольную усмешку. — Немного воздержания никому не повредит.
      

      — Но мы ведь сейчас не в особняке, — попытался зайти с другой стороны мужчина.
      

      — Конечно, — кивнула она. — Но когда ты вернешься весь такой растрепанный и с довольной ухмылкой на лице, все поймут, чем мы тут занимались. Нет, нет и нет!
      

      Прорычав, что принесет чемоданы, Винченцо выскочил из спальни.
      

      Мэри-Бет едва не рассмеялась, но вовремя сдержалась, опасаясь, что он может услышать ее довольный смех, и тогда ей несдобровать. Девушка подошла к кровати и, разувшись, улеглась на сшитое из лоскутков покрывало. Глаза закрывались сами собой. Она сладко засопела.
      

      — У тебя здесь камни или что? — пробасил Винченцо, входя в комнату и втаскивая два огромных чемодана.
      

      Мэри-Бет лишь что-то пробормотала и перевернулась на другой бок.
      

      Винченцо поставил чемоданы на пол и, подойдя к кровати, долго смотрел на девушку. Он очень надеялся, что жизнь в доме его родителей вынудит Лайзу поторопиться с решением.
      Мужчина осторожно вытянул из-под нее покрывало и укрыл. Не удержавшись, он приложился губами к виску девушки и, скрепя сердце, покинул коттедж.
      

      Мэри-Бет проснулась, если верить механическим часам на запястье, приблизительно через час. Девушка откинула покрывало, удивляясь, как это ей удалось закутаться в него самой, и увидела чемоданы. Она догадалась, что это Винченцо ее укрыл. Он был, как всегда, мил и предусмотрителен, даже несмотря на ее план мести.
      

      На одном из чемоданов лежал клочок бумаги, придавленный ключом, как она предположила, от наружной двери. Записка была от Винченцо. В ней мужчина предлагал ей сразу же, как проснется, вернуться в главный дом, где и состоится ужин.
      

      После непродолжительного сна ее одежда оказалась полностью измятой. Мэри-Бет вздохнула и принялась распаковывать чемоданы. Но она не закончила это нудное занятие, поскольку любопытство влекло ее вперед. Девушка подошла к окну и чуть приоткрыла ставни.
      

      Мэри-Бет оперлась о каменный подоконник и, залюбовавшись отрывавшимся вдали пейзажем, высунулась наружу. Ей, жительнице урбанистического Нью-Йорка, казались непривычными подобные просторы. Коричневые, желтые и серые поля, а также мутно-зеленые рощи олив и темно-зеленые виноградники, разделенные рядами высоких кипарисов или извилистыми тропинками, напоминали картину, нарисованную экспрессионистом на пике своего творчества.
      

      Она никогда не увлекалась рисованием, ведь ее страстью музыка. Но сейчас девушку захватило непреодолимое желание схватить мольберт, краски и рисовать, рисовать, рисовать…
      Неудивительно, что Италия славилась своими художниками, особенно периода Ренессанса. Они рисовали то, что видели. А то, что они видели, было изумительно.
      

      Мэри-Бет вздохнула, прогоняя желание порисовать, и оглядела то, что окружало дом. Справа зеленел виноградник, а за ним росла роща узловатых олив.
      

      А с другой стороны простирался сад и огород, которые она заменила еще сразу. Здесь росли цветы, овощи, травы. Многих названий она просто не знала, но цветовая гамма впечатляла: оранжевый, голубой, серебристый и все оттенки красного отлично смотрелись на зеленом фоне. Было ясно, что кто-то постарался не меньше матушки-природы, чтобы создать эту красоту.
      

      Пообещав себе обязательно пройтись по саду, Мэри-Бет вернулась к прерванному занятию.
      Надеясь, что предстоит простой семейный ужин, девушка остановила свой выбор на светлом платье с круглым вырезом и высоко вырезанными плечами. Вдев в уши тонкие золотые колечки, она тряхнула волосами, которые, взмыв вверх, легкой волной опустились на плечи. Накинув золотистый палантин, девушка обула плетеные босоножки и отправилась в особняк.
      

      Общение в семейном кругу Бальдуччи так отличался от того, к чему Мэри-Бет привыкла дома — как за годы жизни с родителями, так за годы брака. Не было никаких притязаний на вычурность и соблюдений светских условностей — лишь открытое выражение любви и уважения.
      Семейство Бальдуччи понравилась девушке с первого взгляда, если, конечно, не считать Колетт. А о ней Мэри-Бет и не вспоминала, непринужденно болтая с родителями Винченцо и его детьми.
      

      Девушка так увлеклась, что не заметила, как наступило время ужина. И, когда все перебрались в уютную столовую, Евангелиста, словно смутившись, пояснила:
      — Сегодня у нас ничего особого — только паста и сыр.
      

      — Я не притязательна в еде, — улыбнулась Мэри-Бет.
      

      Подцепив на вилку немного макарон, девушка отправила их в рот — и в следующий миг зажмурилась от удовольствия. Когда Мэри-Бет смогла открыть глаза, то увидела, что все с интересом наблюдают за ее реакцией. Ее смутило столь пристальное внимание к своей персоне, но девушка лишь и восхищенно произнесла:
      

      — Неимоверно вкусно. Как называется это блюдо?
      

      — Это папарделле*. Мы добавляем в него зайчатину, маринованную в кьянти.
      

      Не меньшее восхищение у Мэри-Бет вызвал и пекорино**. С удивлением девушка взирала на то, что этот острый сыр едят вместе с медом — из Монтальчино, как пояснила Ева — но от эксперимента не отказалась. И она едва не впала в экстаз, попробовав панфорте***: не задумываясь о последствиях для фигуры, Мэри-Бет съела целый ломоть.
      

      За время ужина девушка рассказала о семье и последних месяцах своей жизни, а взамен узнала, что семья Колаянни, к которой принадлежала Евангелиста, издревле занималась виноделием. Но в начале прошлого столетия они начали отходить от этого вида деятельности, в особенности, когда по соседству появилось семейство Росси, выкупившие сначала половину виноградников Колаянни, а впоследствии арендовавшие вторую их половину.
      Гл. 27
      На следующий день Мэри-Бет решила немного отдохнуть: насладиться солнцем, чистым воздухом и тишиной. Она гуляла по окрестностям, удивляясь тому единению с природой, которое было свойственно итальянцам.
      

      В полдень жара и голод погнали девушку домой. И только тогда Мэри-Бет поняла, что в коттедже совсем нет еды, а те булочки, которые чудесным образом появились утром у нее на кухне, были съедены еще за завтраком.
      

      У нее был выбор: поехать в Сиену или же проявить бесцеремонность и самой напроситься в гости к Винченцо в надежде, что тот проявит сострадание и покормит ее.
      

      Сиена — далеко, а Винченцо, как говорится, просто под боком. И неудивительно, что Мэри-Бет направилась в главный дом.
      

      Уже поднимаясь по лестнице, она столкнулась с мужчиной своих грез, которому суждено было стать ее спасителем.
      

      — Привет, — улыбнулся Винченцо. — А я как раз направлялся к тебе.
      

      — Да?! А зачем?
      

      — Хотел пригласить на обед.
      

      Ее желудок издал победный крик, и Мэри-Бет решила не скрывать свои низменные цели:
      — Я упустила из виду, что у меня совсем нет еды. Так что я шла к вам, в надежде, что кто-то меня покормит.
      

      — Итальянец всегда готов накормить любимую женщину, — заявил Винченцо, целуя ее пальцы. В его глазах мелькали искорки неутоленной страсти. Но эффект был смазан еще одним гулким звуком. — Я смотрю, ты совсем изголодалась, — рассмеялся мужчина.
      

      И подхватив девушку под локоток, повел ее к дому.
      

      — Подожди, — вдруг заупрямилась Мэри-Бет. — Пока мы одни, я хотела бы кое-что с тобой обсудить.
      

      — Ну, если ты это так называешь, — пожал плечами Винченцо.
      

      Он привлек девушку к себе и страстно поцеловал.
      

      — Не об этом, — возразила Мэри-Бет, отворачивая голову.
      

      — А о чем? — мужчина принялся целовать ей шейку.
      

      — Как я поняла, вы сдаете коттедж туристам. Я хотела бы оформить все документально.
      

      — Документально?
      

      — Ну… — у нее язык не поворачивался упомянуть о деньгах.
      

      — Ты имеешь в виду финансовую сторону? — догадался Винченцо. Увидев, как прояснился ее взгляд, он сказал: — Если ты не желаешь увидеть мою мать в гневе, то не стоит подходить к ней с подобными предложениями.
      

      — Энцо, понимаешь, мне как-то неудобно жить за чужой счет. Вот и сейчас ты собираешься меня накормить, — заметила девушка.
      

      — Goosey mio*, — ласково пробормотал мужчина, погладив ее по щеке. — Пусть тебя это не беспокоит. Надеюсь, когда этот особняк станет и твоим домом, ты не будешь думать о подобных мелочах. Или ты хочешь что-то сказать мне прямо сейчас?
      

      — Позже, — склонила голову Мэри-Бет.
      

      Винченцо подхватил ее подбородок и потянул вверх. Заглянув в чистые голубые глаза девушки, он прошептал:
      

      — Я пока еще жду. Но мое терпение на исходе. — Мужчина легонько чмокнул Мэри-Бет в губы.
      

      — А теперь пошли обедать.
      

      В гостиной уже находились все члены семейства Бальдуччи, с которыми Мэри-Бет познакомилась вчера. И, похоже, ждали только их с Винченцо.
      

      Их большая и шумная компания проследовала в столовую.
      

      Мэри-Бет не вдавалась в подробности меню — ее не интересовали ни названия блюд, ни ингредиенты — она просто наслаждалась. Наслаждалась вкусом простой, но питательной пищи, а также наслаждалась веселой компанией, для которой еда был святыней. По крайней мере, одной из них.
      

      Девушка понимала, что нужно умерить свои гастрономические аппетиты, иначе через неделю ей придется обновлять свой гардероб. Но разве она могла обидеть искусного повара, оставив на тарелке хоть одну крошку?
      

      После обеда, Мэри-Бет решила лично поблагодарить кухарку. Мария Нери — невестка Терезы — оказалась привлекательной итальянкой с оливковой кожей, резко контрастировавшей со светлыми волосами. Наклонив голову, она внимала комплиментам, которые на нее изливала Мэри-Бет. Когда же девушка поинтересовалась булочками, утром появившимися у нее в коттедже, Мария сказала:
      

      — Это распоряжение синьора Винченцо.
      

      Губы Мэри-Бет растянулись в улыбке. Ей была очень приятна забота Винченцо.
      Вдруг на кухне появилась Евангелиста — она казалась чем-то огорченной. Когда же женщина увидела Мэри-Бет, на ее лице появилось странное выражение: смесь облегчения и вины.
      — Как хорошо, что вы не успели уйти, Лайза.
      

      Мэри-Бет лишь вздохнула: дурная привычка Винченцо оказалась заразительной. Но казалось глупым спорить по поводу имени, и она промолчала.
      

      — Даже и не знаю, как вам рассказать, — смущенно произнесла Евангелиста.
      

      — Что-то случилось? — встревожилась Мэри-Бет.
      

      — Случилось? Нет-нет. Совсем нет. Dios, это так неприятно. Понимаете, я вчера так и не смогла дозвониться до агента по недвижимости. А сегодня Сильвия сама позвонила мне и сообщила, что еще вчера утром заключила контракт с какой-то парой из Бостона. Они приедут завтра. И что-то менять уже просто нет времени.
      

      Мэри-Бет почему-то насторожило, что парочка будет из Бостона. Конечно, город большой, в нем живут тысячи людей, но ей не верилось, что это случайность. Поэтому девушка поинтересовалась:
      

      — А как фамилия этой пары?
      

      — Ройс. Хотя нет, очень похоже, но…
      

      — Может, Райс.
      

      — Именно так! Вы знаете этих людей? — на лице Евангелисты расцвела улыбка.
      

      — Если я не ошибаюсь, это моя кузина. И нам не удастся избавиться от нее, как бы мы не старались, — пробормотала по-английски последнюю фразу Мэри-Бет.
      

      — Простите, что?
      

      — Ничего. Коттедж большой, так что мы не потесним друг друга.
      

      — Нет-нет. Так дело не пойдет. Вам нужно будет перебраться в дом. Да, именно так.
      

      — Но…
      

      — Я скажу Терезе, чтобы она приготовила для вас гостевую спальню.
      Поскольку Евангелиста Бальдуччи, не медля ни секунды, отправилась разыскивать домоправительницу, у Мэри-Бет не осталось ни одного шанса, чтобы изменить решение хозяйки дома.
      

      Понимая, что ее буквально приперли к стенке, девушка вернулась в коттедж и приступила к сборам. Опять!
      

      Минут через десять появился Винченцо.
      

      — Мама отправила меня помочь тебе с переездом, — сообщил мужчина.
      

      Он прислонился к стенке и, скрестив руки на груди, наблюдал за тем, как девушка аккуратно слаживает в чемодан только вчера разложенную одежду.
      

      — А ты и рад!
      

      Глаза Мэри-Бет сверкнули гневом.
      

      — Какая тебе разница, где жить? К тому же в доме более удобные кровати!
      

      — Не думай, что тебе удастся опробовать одну из них.
      

      — Я помню! — насупился мужчина. — Что мне сделать, чтобы ты перестала злиться. Хочешь, я уговорю этих туристов остановиться в гостинице. Они обязательно согласятся, если я пообещаю оплатить их пребывание в самом лучшем отеле Сиены.
      

      — Это могло бы сработать, если бы это были простые туристы, но… Подожди, ты действительно не знаешь, кто приезжает?
      

      — Нет, а кто? — Выражение лица Мэри-Бет подсказало, что это кто-то, связанный с ней. — У меня два варианта.
      

      — Неужели?!
      

      — Или твой муж, — Мэри-Бет громко фыркнула, — или твой брат. Значит, Саймон.
      

      — Ванесса с мужем. Думаю, этого бы не было, если бы ты не посвятил ее в свои матримониальные планы.
      

      — Если бы ты хотела выйти за меня, думаю, это тебя не беспокоило бы, — возмутился Винченцо. Да, он хотел получить эту женщину, но ему уже порядком надоело ходить перед ней на задних лапках.
      

      — Ты просто замечательный, восхитительный, самый лучший в мире мужчина. И я…, — ее горло перехватило, и Мэри-Бет не смогла закончить фразу.
      

      — Diavolo! Ты даже не можешь сказать мне о своих чувствах. А я еще хочу получить от тебя согласие стать моей женой. Al diavolo tutto**!
      

      Мужчина развернулся и быстро вышел из комнаты.
      

      Мэри-Бет, бурно дыша, ошеломленно смотрела на то место, где еще секунду назад стоял Винченцо. И теперь его не было! Неужели вот так же легко он может исчезнуть из ее жизни?
      Но девушка не хотела этого. Потерять Винченцо в тот момент, когда она уже почти осмелилась стать его женой, было немыслимой глупостью. Мэри-Бет решила сделать все, чтобы усмирить его гнев. Даже если для этого потребуется раскрыть свое сердце.
      

      В данный момент это казалось самым правильным и не вызывало того леденящего страха, который обычно возникал, когда девушка просто размышляла о подобной возможности.
      

      — Винченцо, — закричала Мэри-Бет, бросаясь за возлюбленным.
      

      Она стремительно спустилась в холл: в гостиной никого не было, и тогда интуиция потянула ее на кухню.
      

      Винченцо стоял, скрестив руги на груди и насупив брови. Это не обещало ничего хорошего, но Мэри-Бет собиралась бороться за этого мужчину.
      

      — Ты согласна стать моей женой?
      

      — У меня пока нет ответа.
      

      — Значит, твой ответ — нет.
      

      Винченцо развернулся и сделал шаг к двери.
      

      — Подожди! — пронзительно воскликнула Мэри-Бет. Она рванулась вперед и прижалась к спине Винченцо, крепко обхватив руками талию мужчины. — Энцо, я очень нерешительный человек. Особенно это касается брака. Но, прошу тебя, не ставь под сомнение мои чувства. Я люблю тебя. Ti amo, слышишь?
      

      Винченцо медленно расцепил ее руки — надежда Мэри-Бет медленно умирала. Но, обернувшись, он прижал девушку к себе и попросил:
      

      — Пожалуйста, скажи мне это, глядя в глаза.
      

      — Я люблю тебя — безумно, неистово, страстно. Ti amo da morire***. Я очень хочу быть рядом с тобой, но брак…, — Мэри-Бет опустила веки, пытаясь сдержать предательские слезы.
      

      — Пожалуйста, не бросай меня.
      

      — Fiamma mia, разве я могу бросить тебя, — пробормотал Винченцо, губами проследив путь одинокой слезинки, скатившейся по ее щеке. — В тебе вся моя жизнь. Прости меня за этот взрыв, просто я…
      

      Не в силах закончить фразу, Винченцо прижался к ее губам, Мэри-Бет положила руки на его плечи, а потом отработанным движением закинула сначала одну ногу, а потом другую ему на талию. Мужчина, поддерживая девушку за бедра, подошел к столу и опустил ее на гладкую поверхность.
      

      Язык Винченцо неистовствовал у нее во рту — впитывая ее страсть и делясь своей — а в это время его руки осторожно наклоняли девушку на стол.
      

      Они были так увлечены, что не услышали ни легких шагов, быстро приближающихся к коттеджу, ни звука открывающейся двери.
      

      — Ой! — испуганный девичий крик заставил парочку замереть.
      

      Горничная, Элма Нери, стояла в дверях, закрыв глаза руками. И если девушка еще не сообразила, какие отношения связывают молодого господина и гостью, то Тереза, выслушавшая подробный отчет о случившемся, обязательно бы все поняла. Конечно, можно было бы попросить Элму не распространяться по этому поводу, но тогда девчонка обязательно бы рассказала все своей матери.
      

      Винченцо с неохотой вытянул руку из-под подола батистового платья Мэри-Бет, помог ей спуститься со стола, чмокнул девушку в пламенеющую щечку и невозмутимо поинтересовался:
      — Что-то случилось, Элма?
      

      На его вопрос юная горничная, не отнимая ладоней от лица, лишь помотала головой.
      — Уже можно смотреть, — усмехнулся Винченцо. Когда девушка опустила ладони, взирая на них огромными невинными глазами, мужчина спросил: — Зачем ты пришла?
      

      — Синьора Евангелиста приказала убраться в коттедже перед приездом гостей. Я думала, вы уже закончили. — Поняв, насколько двузначно прозвучала фраза, девушка моргнула и торопливо добавила: — Собирать вещи.
      

      — Почти, — снова усмехнулся Винченцо. — Ты можешь приступать, а мы сейчас поднимемся наверх и закончим то, что начали. — Получив локтем в живот, Винченцо обиженно посмотрел на Мэри-Бет и сказал: — Я имел в виду сборы. А ты что подумала?
      

      Пылая от смущения из-за того, что ее застали в такой компрометирующей ситуации, Мэри-Бет молча вышла из кухни. Винченцо поспешил за ней.
      

      Когда они поднимались по лестнице, Мэри-Бет услышала приглушенный звук, словно горничная смеялась и при этом пыталась закрыть рот рукой.
      

      — Теперь она все расскажет твоей матери, — прошипела Мэри-Бет, когда они вошли в спальню.
      — Нет, — уверенно заявил мужчина.
      

      — Вот уж не думала, что ты так наивен.
      

      — Моей матери она ничего не скажет, но вот свой — обязательно. Потом эта история дойдет до Терезы, а уж потом, поверь мне, ее услышит Евангелиста Бальдуччи.
      

      — И что нам теперь делать?
      

      — Ты волнуешься, словно тебе пятнадцать лет. Не беспокойся, тебя никто ни о чем не спросит. Допрос с пристрастием предстоит мне.
      

      — Мой герой. — Мэри-Бет похлопала его по груди и сказала: — Давай быстрее закончим с вещами, чтобы эта пигалица не подумала, будто мы занимаемся здесь какими-то другими вещами.
      

      Винченцо лишь вздохнул.
      Гл. 28
      Мэри-Бет легкой поступью поднималась по ступенькам, а Винченцо, словно послушный раб, тащил ее чемоданы. Мысль о том, что сейчас в который раз придется раскладывать одежду, нагоняла на тоску. Она даже и представить себе не могла, что судьба преподнесет ей такой сюрприз, по сравнению с которым очередная возня с одеждой покажется детской забавой.
      Девушка открыла дверь и, пропустив Винченцо вперед, зашла в дом. Сделав несколько шагов, Мэри-Бет врезалась в мужчину: тот замер, уставившись куда-то вдаль.
      

      Мэри-Бет выглянула из-за его спины и не смогла сдержать стона — по лестнице спускалась Колетт. Которая еще четыре дня должна была плавать в гондоле по многочисленным каналам Венеции!
      

      — Ciao, Энцо. Ты только приехал? — Колетт кивнула на чемоданы, которые мужчина держал в руках.
      

      — Привет, Колетт, — сказала Мэри-Бет, решив не скрывать своего присутствия.
      

      — Ты?! — Колетт отступила назад, но не удержалась и села на пол. — Какого черта эта аферистка делает в нашем доме, Энцо?
      

      — Колетт, попридержи язык, ты разговариваешь с моей будущей женой!
      

      — Энцо!
      

      — Что? — Винченцо с раздражением посмотрел на возмущенную Мэри-Бет. — По-моему, это единственный способ успокоить Колетт.
      

      Но он ошибся.
      

      Едва Колетт обрела способность говорить и двигаться, она с оглушительным визгом бросилась на Мэри-Бет. Девушке недолго пришлось уворачиваться от острых коготков француженки, ей на помощь пришел Винченцо. Мужчина перехватил запястья своей невестки и призвал ее к порядку:
      

      — Успокойся, Колетт.
      

      — Как ты мог, Энцо? Как ты мог привести ее в наш дом?
      

      — А почему я не мог этого сделать? — вкрадчиво поинтересовался Винченцо.
      

      — Она… она… — Колет судорожно пыталась подобрать подходящую причину, и это ей удалось: — Она оболгала меня перед полицией!
      

      — Я лишь сказала правду! — не смолчала Мэри-Бет.
      

      — Reptile, b;te, sale pute*, — вопила Колетт, снова начав вырываться. — Пусти меня, Энцо. Я просто обязана отплатить ей.
      

      — Что здесь происходит? — в холле, испугано прижимая руки к груди, стояла экономка.
      — Все нормально, Тереза. Ты не знаешь, где Вито?
      

      — Думаю, он у себя, — сказала женщина, поглядывая на буйствующую Колетт.
      — Спасибо. Ты не проведешь Лайзу в ее комнату?
      

      — Да, конечно. Следуйте за мной, синьорина Декруа.
      

      Тереза начала подниматься по лестнице, но Мэри-Бет не желала уходить. Она пристально смотрела на Винченцо, пытаясь понять его мотивы.
      

      — Я потом принесу твои чемоданы. Пожалуйста, иди.
      

      Поднимаясь по лестнице, Мэри-Бет еще долго слышала вопли Колетт и глухое рычание Винченцо.
      

      В течение следующих тридцати минут Мэри-Бет несколько раз порывалась отправиться на поиски Винченцо. Но девушка не знала, где его искать. И лишь это вынуждало ее оставаться в комнате столько времени.
      

      Ей бы наслаждаться изящным интерьером спальни, но Мэри-Бет кружила по комнате, словно пилот самолета, который никак не может решиться совершить свою первую в жизни самостоятельную посадку.
      

      Наконец, ее терпение было вознаграждено: пришел Винченцо. Девушка бросилась ему на шею и замерла.
      

      — Что с тобой? — спросил мужчина, обнимая Мэри-Бет за плечи.
      

      — Тебя так долго не было, что я начала волноваться.
      

      — Конечно, ведь Колетт — преступница всемирного масштаба. И как только Интерпол не сцапал ее до сих пор.
      

      Мэри-Бет стукнула ладонью по мужской груди и, отпрянув, сердито посмотрела на Винченцо.
      

      — Вот тебе все шуточки, а у меня действительно нет других подозреваемых. Разве тебя не насторожило ее сегодняшнее поведение? — решила сменить тему Мэри-Бет.
      

      — Скажу откровенно, подобного я не ожидал. И все же, интуиция подсказывает, что в Бостоне действовала не Колетт. Вито говорит, что она всю ночь оставалась в номере. Или ты думаешь, что мой брат тоже лжет?
      

      — Этому у меня нет объяснения. Но ведь она могла…
      

      — Хватит! Довольно! Лайза, — Винченцо обхватил ее лицо ладонями и внимательно всмотрелся ей в глаза, — дорогая моя, я верю, что ты искренне считаешь Колетт виновной в нападении, но ты ошибаешься. Ты сама видела, она готова была выцарапать тебе глаза даже в моем присутствии.
      

      — Вот!
      

      — Понимаешь, Колетт такой человек, она не может таить обиду. Она действует здесь и сейчас.
      

      — Если со мной что-то случится, то я сразу пойму, кто виноват, — упрямо пробормотала девушка.
      

      — Ничего с тобой не случится, — усмехнулся Винченцо. И, словно желая скрепить свои слова нерушимой клятвой, легонько прикоснулся к губам девушки.
      

      — И вообще, почему им не сиделось в Венеции?
      

      — Вообще-то, здесь их дом.
      

      — Я понимаю, но ты сказал, что их не будет неделю.
      

      — Вито сказал, что мама попросила их поторопиться.
      

      — И он, как послушный сын, сразу примчался домой.
      

      — Он просто donnicciola**! — возмущенно заявил мужчина. А потом, нисколько не стесняясь, добавил: — Как впрочем, и я.
      

      — Ладно. Расскажешь, чем все закончилось?
      

      — Я с трудом дотащил Колетт в их комнаты. Кстати, она меня поцарапала, — мужчина отодвинул манжет рубашки.
      

      — Вот гадина! Может, тебе сделать прививку от бешенства?
      

      — Лайза!
      

      — Неужели ты боишься уколов? — ее брови взметнулись вверх.
      

      — Постарайся не ерничать по поводу Колетт.
      

      — Ладно. Давай я поцелую.
      

      Девушка притянула к себе его руку, подула и прижалась губами к двум багровым царапинам.
      

      — Так вот, я передал Колетт из рук прямо в руки Витторино. Удивительно, но в присутствии мужа она угомонилась.
      

      — Но почему тогда тебя так долго не было?
      

      — Понимаешь, я попытался убедить Колетт, что ты вовсе не хотела оскорбить ее своим подозрением, просто так получилось. И ей просто нужно подождать, пока полиция во всем не разберется. Ведь если она ни в чем не виновата, то и бояться ей не стоит. И вообще, если бы полиция ее подозревала, то ей бы попросту не разрешили покидать Штаты. А так она сейчас дома. Знаешь, я посоветовал Вито убедить жену держать себя в руках. Тебе я посоветую тоже самое.
      

      — В смысле, убедить Колетт держать себя в руках? — прищурившись, поинтересовалась Мэри-Бет.
      

      — В смысле, держать себя в руках в присутствии Колетт. Понимаешь, мне бы не хотелось, чтобы вся эта история дошла до матери.
      

      — Но ведь Тереза все видела.
      

      — Не думаю, что она доложит матери, а если и так, то подробности ей все равно неизвестны. Но если вы с Колетт опять разругаетесь, неизвестно, что может вылезти наружу.
      — Например, истинная причина ее истерик.
      

      — Что ты имеешь в виду?
      

      — Неужели ты думаешь, что Колетт разошлась так только из-за истории с полицией.
      — Ты просто не видела ее через десять минут после разговора с полицией. Эта дикая фурия возникла на пороге моего номера, и я подумал, что вот она, моя смерть. Но Колетт искала тебя, а ты, к своему счастью, уже выписалась из отеля.
      

      — Пусть так. Но неужели ты забыл, как мы познакомились?
      

      — Помню. Ты ворвалась ко мне в номер. Хотя в тот момент ты ни капли не была похожа на фурию, скорее на испуганного котенка, — Винченцо нагнулся и пощекотал носом ее шею.
      — Энцо! — Мэри-Бет ухватилась за его широкие плечи и повернула голову, давая ему больше пространства для маневра. — Напряги мозги. Тогда ты сказал, что Колетт тебя преследует. Так вот, я думаю, она просто ревнует.
      

      — Пусть так, мне все равно. Единственная женщина, чувства которой мне интересны, сейчас рядом со мной.
      

      — Стоп! — Мэри-Бет отстранилась. — У нас сейчас период воздержания.
      

      — Лайза, — мужчина снова потянулся к ней, — давай представим, что мы в отеле.
      

      — Нет. Все, — высвобождаясь из цепких мужских объятий, сказала Мэри-Бет, — уходи.
      

      — Надеюсь, ты недолго будешь меня мучить. — Уже у самой двери Винченцо обернулся и сказал: — Я вспомнил, зачем мама попросила Витторино приехать. У нас сегодня гости, так что надень что-нибудь сексуальное.
      

      Все-таки последнее слово осталось за Винченцо.
      

      Чтобы хоть немного снять напряжение, Мэри-Бет решила поиграть с Леле и Коло. Дети всегда оказывали на нее расслабляющее воздействие, к тому же девушке было просто интересно узнать, чем живут эти мальчики.
      

      Она разыскала сыновей Винченцо на кухне, где они терроризировали Марию, пытаясь выманить у нее сладости. Кухарка с благодарностью посмотрела на Мэри-Бет, когда та предложила близнецам немного помузицировать.
      

      Дети провели Мэри-Бет в музыкальную комнату, в самом центре на возвышении стоял рояль, словно алтарь. Что и не удивительно, в этом доме поклонялись музыке. Девушка села на скамейку и, откинув крышку, пробежалась пальцами по клавишам — инструмент был настроен и звучал идеально.
      

      — Вас уже учат играть?
      

      — Папа сказал, что не будет нас принуждать учиться музыке. А вы тоже музыкантша?
      

      — Нет, Леле. Ты позволишь мне тебя так называть?
      

      — Хорошо. А это — Коло.
      

      — Ты не возражаешь? — спросила Мэри-Бет младшего из близнецов.
      

      — Нет.
      

      — Спасибо. А вы можете называть меня Мэри-Бет.
      

      — А я слышал, что папа зовет вас Лайза, — не унимался старший из братьев.
      

      — Пусть будет Лайза, — усмехнулась девушка.
      

      — А мне нравится имя Мэри-Бет, — неожиданно пробормотал Коло.
      

      — Называй меня как хочешь, — предложила Мэри-Бет. — Так что, ни у кого из вас еще не проснулся интерес к музыке?
      

      — Нет, — возразил Леле.
      

      Взглянув на его брата, Мэри-Бет поняла, что Коло не поддерживает старшего брата, но не осмеливается ему возразить.
      

      — Давайте я вам немного поиграю.
      

      Не услышав возражения, девушка размяла пальцы и, понимая, что без нот ей будет сложно сейчас сыграть что-то выдающееся, решила немного сымпровизировать. Взяв за основу «В пещере горного короля» Грига и добавив немного джаза, она отдалась во власть музыки.
      

      Когда отзвучали последние аккорды, раздались аплодисменты. Мэри-Бет резко обернулась и увидела Рафаеле Бальдуччи.
      

      — Вы, оказывается, тоже музыкантша.
      

      — Нет, — смутилась девушка. — Конечно, моя игра технически правильна, но учитель всегда говорил, что ей недостает эмоций, огня.
      

      — Не знаю, — протянул мужчина. — То, что я только что услышал, было вполне эмоционально.
      — Это я импровизировала, а вот классику играть не умею. Мне далеко до Винченцо.
      

      — Энцо у нас музыкальный гений, — вздохнул Рафаеле, и Мэри-Бет уловила в этом вздохе какую-то затаенную грусть.
      

      — Вам не нравится, что Винченцо не пошел по семейной стезе?
      

      — Не думаю, что любой из моих сыновей был бы счастлив, став агентом по недвижимости или работая в семейном ресторанчике в Сиене. К тому же, Ева профессионально играет на скрипке и даже сейчас руководит музыкальной школой. — Увидев, как удивленно взметнулись брови девушки, Рафаеле усмехнулся: — Ева у меня настырная. Да вы ведь и сами уже успели это понять, не так ли?
      

      Посмеиваясь, Рафаеле ушел, а Мэри-Бет еще немного поиграла мальчикам, а потом отправилась готовиться к празднеству.
      

      Как оказалось, сегодняшний вечер — это только репетиция перед субботним празднеством, на которое должна собраться вся семья: приедет Франческа, будут представители другой ветви семейства Бальдуччи и, конечно, соседи.
      

      А в настоящий момент «Кастелло Колаянни» посетило семейство Росси: патриарх семейства Козимо, его жена, Лукреция, их дети, Клаудио и Исабель. Как успела понять Мэри-Бет ни семья Анджело Росси, ни семья Франчески Бальдуччи еще не знали о своем будущем родстве. Перед тем как спуститься вниз, к ней заскочил Винченцо и попросил не распространяться пока на эту тему.
      

      В присутствии других людей Колетт вела себя прилично: не вопила и не кидалась на Мэри-Бет. Так что в целом вечер прошел весело и непринужденно. Хотя один неприятный момент все же был.
      

      После плотного ужина старшая часть общества отправилась играть в карты, а молодежь вышла на террасу. И тут в какой-то момент Вито под воздействием алкоголя вспомнил одну фразу своей жены и сразу же решил установить ее достоверность.
      

      — Это правда, что ты женишься, Энцо? — спросил Витторино, буравя брата пристальным взглядом.
      

      — Что?! — выкрикнула Исабелла. Мэри-Бет передернуло от этого истерического вопля.
      

      — Неужели ты снова бросаешься в этот омут? — поинтересовался Клаудио. — Это смело, по настоящему смело, дружище, — он хлопнул Винченцо по плечу.
      

      — Так что же ты молчишь, старший братец?
      

      — А когда мы познакомимся с невестой? — не отставал Клаудио.
      

      — Какой ты несообразительный, — заметила Колетт. — Или ты заметил в нашей компании дюжину новых женских лиц? — девушка бросила в сторону Мэри-Бет злобный взгляд.
      — Мои поздравления, синьорина Декруа, — кивнул мужчина.
      

      — Но почему молчит счастливый жених? — не унимался Витторино.
      

      — Поздравления пока преждевременны, — усмехнулся Винченцо. — Дама пока не ответила согласием.
      

      — Неужели такое может быть? — искренне удивился Клаудио. — Ты, что, потерял свою хватку, Энцо?
      

      — Все дело во мне, — неожиданно вступила в разговор Мэри-Бет. Она подошла к Винченцо, подхватила его под локоть и сказала: — Наверное, в прошлой жизни я была черепахой, поскольку и теперь все важные решения в своей жизни я принимаю с черепашьей скоростью. Но Энцо не стоит волноваться. Моя любовь к нему, в конце концов, одолеет мою нерешительность.
      

      Мэри-Бет улыбнулась и прижалась к мужчине, и поэтому не увидела, что Исабелла Росси впилась ей в спину мрачным взглядом.
      

      Итак, они с Винченцо только что практически объявили о своей помолвке. Мэри-Бет оставалось только гадать, когда же эта новость дойдет до Евангелисты. И что в связи с этим предпримет мать Винченцо?
      Гл. 29
      Следующим утром Мэри-Бет ускользнула от Винченцо и отправилась самостоятельно осматривать Сиену.
      

      Она бы позвала с собой Винченцо, но мужчина был охвачен единственным желанием, и поэтому осмотр достопримечательностей мог превратиться в посещение отеля, и тогда они бы не вылезли из номера до следующего утра.
      

      К примеру, этой ночью Мэри-Бет проснулась от странных ощущений: приятная истома затопила все ее тело. Ставни были плотно закрыты, и она ничего не увидела, но прикосновение жадных губ к ее груди было таким возбуждающим, что девушка уже не сомневалась, что это реальность.
      

      — Энцо? — только и смогла выговорить Мэри-Бет.
      

      — Это я. А ты разве ждешь кого-то другого? — пока он шептал, его пальцы осторожно поглаживали ее груди, вызывая неимоверно приятные ощущения.
      

      — Я вообще никого не ждала!
      

      Мэри-Бет оттолкнула его руку и отодвинулась на край кровати.
      

      — Не ждала? Тогда почему ты так пылко смотрела на меня за ужином?
      

      — Я не смотрела!
      

      — Значит, мне показалось, — согласился мужчина. — Но я здесь. И я голоден. Разве ты откажешь страждущему путнику в глотке наслаждения?
      

      Винченцо пошарил руками по простыне и, отыскав вожделенное тело, придвинулся ближе.
      

      — Если ты голоден, спустись на кухню и поищи еду!
      

      — Но…
      

      — Я тебя предупреждала, что, пока мы находимся в доме твоих родителей, ничего не будет.
      Мэри-Бет пришлось слезть с кровати, лишь бы избежать его провокационных ласк.
      

      — Ты так жестока, — простонал Винченцо, прежде чем покинуть спальню.
      

      Оставшуюся часть ночи Мэри-Бет мучилась от неутоленного желания.
      

      Так что была еще и вторая причина, по которой девушка не пригласила Винченцо в Сиену. Она сама боялась сорваться. Чего только ей стоило не поддаться на его ночную провокацию!
      Мэри-Бет без проблем добралась в город. Покружив по улицам, девушка нашла кафе, где и позавтракала. У вежливого официанта, который, к счастью, знал английский язык, она узнала, где можно оставить автомобиль, а также получила кучу советов по осмотру местных достопримечательностей.
      

      Мэри-Бет начала свое путешествие на Пьяцца дель Кампо — площади, к которой, как утверждают сами жители, ведут все городские дороги. Девушка долго любовалась массивным, обильно декорированным фасадом городской ратуши. Она даже отдельно запечатлела на снимке огромных размеров солнечный диск с изображением монограммы Христа. Когда же девушка вошла внутрь, ее воображением завладели удивительные фрески Амброджо Лоренцетти и Симоне Мартини, творивших в четырнадцатом веке.
      

      Потом Мэри-Бет решила посмотреть на Сиену с высоты птичьего полета и взобралась на Торре дель Манджа: центральная часть башни оказалась выложена из кирпича, а зубчатая площадка и другие атрибуты — из известняка.
      

      А потом девушка бесцельно бродила по улицам, разглядывая подъезды, входы, двери и, конечно же, окна обычных домов и исторических зданий. Среди ее находок были и восхитительные арки, и черепичные крыши.
      

      Настоящая жизнь слилась воедино с прошлым — видишь развешанное белье, поворачиваешь и невозможно сдержать восхищение перед величием зодчества.
      

      Через три часа Мэри-Бет, сделав круг, вернулась к автомобилю, одиноко дожидавшемуся ее на стоянке. Она так устала, что уже не замечала ничего вокруг. Обзор ей закрывал огромный бумажный пакет со всевозможной снедью, купленной в маленькой бакалее для Райсов, которые уже должны были приехать в «Кастелло Колаянни».
      

      Девушка неспешно ступила на дорогу, мечтая о том, как сядет в автомобиль и снимет обувь. Вдруг раздался пронзительный крик, а потом ее схватили за руку и дернули назад. Конечно же, пакет рухнул на проезжую часть и в следующую же секунду был раздавлен колесами темного автомобиля промчавшегося мимо.
      

      Мэри-Бет хотела накричать на сумасшедшего итальянца, но взглянув на испорченные продукты, лежащие на дороге, представила себя на их месте. Картина была пугающей. Ей припомнилось нападение в Бостоне, а также вчерашняя истерика Колетт.
      

      Девушка понимала, что следует поблагодарить спасителя, но не могла сказать ни слова. Когда она осознала весь ужас произошедшего, то начала дрожать, а мужчина благородно прижал ее к себе и, похлопывая по спине, что-то шептал.
      

      Вокруг них начала собираться толпа любопытных, и мужчина потащил Мэри-Бет в ближайшее заведение. Девушка не понимала, куда ведет ее незнакомец, но сопротивляться не могла.
      Ее усадили на стул — Мэри-Бет рухнула на него, словно подкошенная. Потом ей в руки вставили бокал с темной ароматной жидкостью, но девушка невидящим взором смотрела на вино. Теплые мужские пальцы направили бокал к цели, и лишь выпив все до капли Мэри-Бет начала приходить в себя.
      

      Она решительно отклонила мужскую руку, пытающую втиснуть ей еще один бокал, и пробормотала:
      

      — Лучше кофе.
      

      И тут Мэри-Бет осознала, кто же стал ее спасителем. Клаудио Росси. Совпадение? Но в тот момент девушка была не в состоянии анализировать факты.
      

      И даже после приличной дозы кофеина, руки Мэри-Бет еще дрожали, и Клаудио принял решение доставить девушку в «Кастелло Колаянни». Сидя в красном «ягуаре» и делая вид, что слушает юмористические истории из жизни производителя вина, Мэри-Бет пыталась успокоиться. Но ничего не получалось. Девушке было страшно. Страшно от того, что ее жизнь могла навсегда оборваться, а она бы и не успела осчастливить Винченцо своим согласием.
      

      Автомобиль остановился на подъездной аллее, и Мэри-Бет повернулась к итальянцу:
      — Клаудио, спасибо вам большое за все. Если бы не вы, думаю…
      

      — Ах, дорогая моя, давайте не будем о грустном. Я только рад помочь такой прелестной синьорине, — мужчина подхватил руку Мэри-Бет и приложился к ней губами.
      

      Поскольку она была только гостьей в «Кастелло Колаянни», то не чувствовала, что обладает правом приглашать в дом гостей. Но ведь Клаудио Росси стал не просто ее другом, он был ее спасителем, поэтому девушка спросила:
      

      — Не проведете ли меня до дома?
      

      — Конечно. — Мужчина вышел из машины и, быстро обойдя ее, открыл пассажирскую дверь и галантно подал девушке руку: — Прошу вас, моя госпожа.
      

      Когда Мэри-Бет, опираясь на руку Клаудио, ступила на лестницу, из дома выскочил Винченцо.
      — Лайза! Я очень зол на тебя.
      

      — Энцо, оставь нравоучения. Я сейчас не в силах их воспринимать.
      

      — Что случилось? Где твоя машина? Ты попала в аварию? Я ведь был против твоей глупой идеи самостоятельно разъезжать по итальянским дорогам!
      

      — И вовсе я не попадала в аварию, — сквозь зубы процедила девушка. — Просто меня опять пытались убить.
      

      — И что это значит?
      

      — Какой-то сумасшедший водитель посчитал, что я совершила страшный грех, когда переходила дорогу, и попытался меня переехать.
      

      — Лайза, это уже не смешно!
      

      — Если бы не Клаудио, пострадали бы не только продукты, которые я купила для Себастьяна, но и я бы мирно почила на никому неизвестном переулке в славном городе Сиена.
      

      — Клаудио, — Винченцо посмотрел на своего друга, пытаясь осмыслить услышанное, — это правда?
      

      — Синьорина Декруа немного сгущает краски. Думаю, водитель был просто пьян и не понимал, куда едет. — Поймав удивленный взгляд девушки, Клаудио добавил: — Но она действительно могла очень сильно пострадать.
      

      — А что говорит полиция?
      

      — Клаудио отсоветовал обращаться в полицию. Все равно никто из нас не только не запомнил номер, но даже и не может даже приблизительно назвать марку машины. К тому же физически я не пострадала.
      

      О том, что моральный ущерб был значительным, девушка предпочла умолчать.
      

      — Ох, милая моя, — Винченцо заключил Мэри-Бет в свои объятия. — Прости, что накричал на тебя.
      

      — Прощу. Обязательно прощу, если только ты поможешь мне занять горизонтальное положение.
      

      — Ну, конечно. Клаудио, зайдешь?
      

      — Мне еще нужно заехать на виноградник.
      

      — Ладно. Спасибо за все, Клаудио.
      

      — Сочтемся, дружище. Поправляйтесь, синьорина Декруа.
      

      — Обязательно.
      

      «Ягуар» Клаудио взвыл и унесся прочь, разбрызгивая гравий.
      

      Мэри-Бет, подхватив мужчину под руку, повела его к дому.
      

      — Нам нужно поговорить. У меня есть для тебя сюрприз.
      

      — Неужели? Представь, у меня тоже есть для тебя сюрприз.
      

      — Правда?! Я могу получить его прямо сейчас? — Винченцо рассмеялся, а Мэри-Бет смущенно произнесла: — Я люблю сюрпризы.
      

      — Ты получишь свой сразу же, как только мы войдем в дом.
      

      — Это что-то съедобное? Или это поцелуй? — девушка с подозрением покосилась на Винченцо.
      

      Парочка вошла в дом, и мужчина приказал:
      

      — Закрой глаза.
      

      — Что за детские выходки!
      

      — Ты хочешь получить свой сюрприз?
      

      — Ладно, — Мэри-Бет прикрыла веки, оставив небольшую щелочку.
      

      — Чур, не подглядывать.
      

      — Все! Я больше ничего не вижу!
      

      — А теперь пошли, — Винченцо обхватил плечи девушки и повел ее вперед. — Не спеши. Потихонечку.
      

      По направлению движения Мэри-Бет поняла, что они идут в гостиную. Дверь мелодично отворилась, и они вошли в комнату. Все разговоры моментально стихли.
      

      — А вот и наша пропажа, — весело провозгласил Винченцо. Он стоял сзади, и его руки, лежавшие на талии девушки, повернули ее немного вправо. Он прижался к спине Мэри-Бет и прошептал: — Теперь ты можешь открыть глаза.
      

      — Надеюсь, твой сюрприз стоил того, — возмущенно заявила Мэри-Бет, усиленно моргая глазами, — иначе… Бель!
      

      Девушка ошеломленно взирала на Белинду Райс, восседавшую на диванчике рядом с матерью Винченцо.
      

      — И я тоже тут, тетя, — из-за спинки показался Кристофер Райс.
      

      — Кит!
      

      Мэри-Бет рванула вперед и обняла сначала племянника, а потом и племянницу, залившуюся веселым смехом.
      

      — Дорогие мои, что вы здесь делаете?
      

      — Вообще-то, они приехали со мной, — посмеиваясь, заявила Ванесса.
      

      Мэри-Бет обернулась и увидела кузину: та сидела в широком кресле и спокойно попивала лимонад. Девушка нахмурилась и сухо произнесла:
      

      — Не скажу, что рада тебя видеть. Мне претит ваш с Саймоном надзор. Надеюсь, мой дражайший братец не выпрыгнет сейчас, словно чертик из табакерки?
      

      — Саймон очень рвался в Италию, — усмехнулась Ванесса. — Но нам с Эллой удалось его отговорить. Это было не просто. Одно из его требований, чтобы туда слетала я. А поскольку у Бастиана были какие-то дела во Флоренции, то мы просто навязали ему свою компанию.
      

      — А вы не могли остановиться в каком-нибудь отеле в Сиене?
      

      — Нет, — усмехнулась Ванесса. — Я посчитала, что будущей матери будет полезен свежий воздух. — Она погладила себя по животу, но увидев, как изменилось лицо Мэри-Бет, поняла свою оплошность. — Прости.
      

      — Все нормально.
      

      — Тетя Мэри-Бет, а у нас будет малыш, — прошепелявила Бель.
      

      — Я знаю, детка.
      

      — Надеюсь, это будет братик, — Кит негодующе посмотрел на мать.
      

      — Мэри-Бет, нам нужно поговорить. Это важно.
      

      — Ладно, давай поднимемся ко мне.
      

      — Дети, ведите себя хорошо. Я вернусь через пятнадцать минут, и мы пойдем в коттедж. Кит, следи за сестрой.
      

      Отдав все нужные распоряжения, Ванесса последовала за кузиной.
      

      — Итак, что такого важного случилось, что ты пролетела через полмира, лишь бы сказать это? — спросила Мэри-Бет, когда за ними захлопнулась дверь спальни.
      

      — Знаешь, в твое отсутствие в Бостоне я взяла на себя обязанность следить за расследованием. И вот, детектив Джойс сообщила мне, что они получили результаты по ДНК тесту. Это не Колетт Бальдуччи.
      

      — Не может быть! — вскинулась Мэри-Бет.
      

      — Эксперты уверены на все сто процентов.
      

      — Но как такое может быть? — растеряно пробормотала девушка. — Если это правда, значит, все, что было потом, действительно случайность.
      

      — Что было потом?! — встревожилась Ванесса.
      

      — Ничего.
      

      — Мэри-Элизабет, если ты не хочешь, чтобы я сейчас же позвонила Саймону, немедленно рассказывай!
      

      — Не нужно меня запугивать!
      

      — Если по-другому ты не понимаешь, то…
      

      — Ладно, — вздохнула Мэри-Бет. — Сегодня какой-то пьяный водитель едва не сбил меня во время прогулки по Сиене.
      

      — Что?!
      

      — Я думала, к этому приложила руку Колетт, но если полиция решила, что она не причем, то это просто досадная случайность.
      

      — А что у тебя с Колетт Бальдуччи?
      

      — Извини, это не моя тайна.
      

      — Ясно. Какая я глупая! — воскликнула Ванесса и рассмеялась. — Я же не сообщила самую главную новость!
      

      — Какую? — равнодушно поинтересовалась Мэри-Бет. Все ее мысли занимала Колетт и ее невиновность. Теперь нужно было извиниться за свои подозрения. Девушке не хотелось это делать, но и промолчать она тоже не могла.
      

      — Полиция установила виновника.
      

      — И кто это?
      

      — Марисса Нортридж.
      

      — Кто?!
      

      — Новая жена Майлса. Это она отправила тебе то письмо с угрозами. По глупости Марисса обратилась в курьерскую компанию под своим именем. Для проформы у нее взяли ДНК для сравнения. Все очень удивились, что результат оказался положительным. Но Марисса клянется, что хотела просто испортить парочку твоих вещей. У нее и мысли не было причинить вред твоему здоровью. Ее адвокат, разыскивая тебя, носится, словно безумный. Так что ты удачно покинула Нью-Йорк. Тебе нужно решить, будешь ли ты предъявлять ей иск.
      

      — Наверное, нет, — пожала плечами Мэри-Бет.
      

      — Ты слишком добра. А вот я бы предъявила, — злорадно усмехнулась Ванесса.
      

      — А ты чересчур кровожадна для матери двоих детей и с третьим на подходе.
      

      — Ты думаешь? Просто я считаю, что люди обязательно должны понести наказание за свои недостойные поступки. — Ванесса подхватила ладони кузины и попросила: — Не принимай поспешного решения. Подумай.
      

      — Со мной ведь ничего не случилось. Так что я не собираюсь заниматься этим делом сверх того, что и так мне предстоит. — Заметив недовольство в глазах Ванессы, девушка весело заявила: — Но я и не собираюсь прямо сейчас возвращаться в Бостон, чтобы сообщить Мариссе о своем решении. Пусть немного помучится.
      

      — Вот это моя девочка!
      

      — Эй, что ты делаешь? — воскликнула Мэри-Бет, почувствовав, что пальцы кузины ощупывают ее левую ладонь.
      

      — Я?! Ничего.
      

      — Если тебе было интересно, есть ли на моем пальце кольцо, то почему просто не спросить? Я бы ответила, что пока еще нет.
      

      — Я хотела спросить. Очень хотела. Но вдруг Винченцо еще ничего тебе не сказал? А если ты все знаешь, значит, он уже сделал тебе предложение. Тогда я ничего не понимаю, — всплеснула руками Ванесса.
      

      — Дело в том, что я попросила его дать мне немного времени.
      

      — Зачем? Ты его любишь. Он тебя любит. И, прости, конечно, у него двое чудесных мальчиков. Разве это не предел твоих мечтаний?
      

      — Да, но…
      

      — Что?
      

      — Сейчас уже не важно, чем я руководствовалась в тот момент, потому что я приняла решение.
      

      — И?
      

      — Конечно, да!
      

      — О, милая моя, поздравляю! — Ванесса стремительно обняла кузину. — Я так счастлива за тебя.
      

      — Но пока это секрет.
      

      — Почему?
      

      — Я еще не успела сообщить Энцо.
      

      — Не переживай, мой рот на замке. Я только Бастиану скажу, ладно?
      

      — Кто ж тебя удержит от этого, — усмехнулась Мэри-Бет.
      

      — И, может быть, позвоню Саймону.
      

      — Ванесса!
      

      — Все убегаю, мне нужно уложить детей. Ты даже представить себе не можешь, как сложно заставить их соблюдать распорядок дня, — горестно вздохнула Ванесса и, наконец, ретировалась, оставив Мэри-Бет рисовать в воображении предстоящий разговор с Винченцо.
      Гл. 30
      А когда Мэри-Бет, горя желанием поговорить с Винченцо, спустилась вниз, оказалось, что он уехал в Сиену вместе с Терезой, которая хотела пополнить запасы продуктов.
      

      Девушка заглянула на кухню, где ее накормили вкусной «риболлитой», а потом вернулась к себе, прилегла на кровать. Осознание того, что недавний наезд был случайностью, значительно улучшило эмоциональное состояние девушки. Чего нельзя было сказать о физическом состоянии: левое плечо ужасно ныло, ведь именно за эту руку ухватился Клаудио, когда вытащил ее практически из-под колес. Оставалось лишь надеяться, что болезненные ощущения скоро пройдут.
      

      Но тридцать минут спустя Мэри-Бет поняла, что уснуть не удастся. Принятое решение жгло, распирало изнутри, стремясь вырваться наружу, а единственный человек, которому девушка могла поведать счастливую новость, отсутствовал.
      

      И она отправилась на поиски библиотеки, решив до приезда Винченцо занять себя чтением. Легко отыскав нужную комнату, Мэри-Бет спокойно вошла и, не глядя по сторонам, сразу направилась к полкам. Почти все книги были на итальянском, но Мэри-Бет не сдавалась: уж очень ей хотелось увидеть английский текст.
      

      Когда сзади послышался легкий шелест, девушка обернулась и замерла. Из глубокого кресла, повернутого спинкой к полкам, поднялась Колетт. Мэри-Бет поняла, что это судьба. Пришло время извинений.
      

      Но Колетт что-то быстро прорычала (настолько быстро, что Мэри-Бет просто не поняла) и поспешила к выходу.
      

      — Колетт, подожди. Мне нужно с тобой поговорить. Это важно. Пожалуйста.
      

      Последнее слово вынудило француженку остановиться. Она обернулась и с вызовом в глазах посмотрела на свою обидчицу.
      

      — Это по поводу происшествия в Бостоне. — Не желая новой ссоры, Мэри-Бет скороговоркой выпалила: — Полиция установила истинного виновника, поэтому я просто обязана принести извинения за свои беспочвенные подозрения. Прости, я была не права. Но в тот момент мне казалось, что ты единственная возможная подозреваемая. Еще раз прости.
      

      — Ты ожидаешь, что, услышав твои извинения, я сразу же брошусь тебе на шею, смеясь и радуясь, что меня больше не подозревают? — с холодком поинтересовалась Колетт, но ярость в ее глазах начала утихать.
      

      — Нет, ничего подобного я не жду. Просто я чувствовала себя виноватой за то, что невольно подставила тебя под удар. Хотя Энцо и пытался убедить меня, что ты не способна на преступление, но мне казалось, что я умнее и вижу тебя насквозь. Что ж, я ошиблась.
      

      — Энцо был на моей стороне? — удивилась Колетт.
      

      — Да. Всегда.
      

      — Понятно. Мне интересно, кто же невзлюбил тебя до такой степени, что хотел убить?
      — Не то, чтобы убить.
      

      — И все же, скажи мне. В качестве компенсации.
      

      — Это не тайна. Вторая жена моего бывшего мужа. Она считала, что я угроза ее брака. Вот уж не знаю, почему ей это в голову взбрело? Мы виделись всего несколько минут, и тогда я была с Энцо.
      

      — Что ж, если ты все мне сказала, то я пойду.
      

      — Вообще-то, нет.
      

      — Что еще!
      

      — Я просто хотела предупредить, что Энцо теперь мой мужчина, а я не люблю делиться.
      — Что?! Ах, вот вы о чем. Он мне не нужен! — воскликнула Колетт, а потом сквозь слезы добавила: — Эта затея с самого начала была бессмысленной.
      

      — Ты о чем? — не сдержала любопытства Мэри-Бет.
      

      — Мы с Вито женаты давно, а детей все нет. Амели же только раз переспела с Энцо и сразу забеременела. Я подумала… Я решила, что если пересплю с Энцо, то у меня будет ребенок. А Вито никогда не узнает, ведь они с братом похожи, как две капли воды. Но Энцо не обращал на меня никакого внимания. А вчера Вито начал расспрашивать и я призналась мужу во всем, а он рассказал мне, что чем-то переболел и теперь полностью стерилен.
      

      — Это случилось давно?
      

      — А тебе-то какое дело?!
      

      — Понимаешь, перед смертью Амели сказала Винченцо, что не знает, кто отец близнецов — он или Витторино.
      

      — Это случилось, когда Вито был подростком, — сказала Колетт. Она не выразила никакого удивления, узнав, что у мужа были романтические отношения с Амели, и Мэри-Бет предположила, что история с пари была настоящей.
      

      — Вам нужно, как можно скорее, поговорить с Энцо. Ты даже не представляешь, какой груз вы снимете с его души.
      

      — Я поговорю с Вито, — бросила Колетт и вышла, не удосужившись даже закрыть за собой дверь.
      

      А Мэри-Бет взяла книгу какую-то книгу по истории искусств, но так и не смогла сконцентрироваться на тексте, взамен она просто уснула в кресле. А разбудили девушку отрывистые звуки, словно кто-то пальцем одну за другой нажимал клавиши рояля. Взглянув на циферблат, она поняла, что прошло уже больше часа, а значит, был шанс, что это Винченцо играет.
      

      Девушка заглянула в музыкальную комнату: возле рояля стоял Коло и с благоговейным выражением лица вслушивался в звуки, которые издавал музыкальный инструмент.
      Когда мальчик заметил, что у него есть слушатели, он стушевался и прекратил свое занятие.
      

      — Нет-нет, продолжай, — ласково улыбнувшись, попросила девушка.
      Но Коло только покачал головой.
      

      — Ты хотел бы научиться играть по-настоящему?
      

      Мэри-Бет видела, что мальчик разрывается между желанием согласиться и отказаться. Наконец, Коло кивнул. Один раз. Несмело.
      

      — Тогда, может, ты попросишь папу? — Ребенок молчал, и Мэри-Бет решилась: — А хочешь, я тебя поучу?
      

      — Хочу.
      

      Девушка присела на скамейку и похлопала рядышком с собой.
      

      — Залезай. Давай проверим, какая у тебя память.
      

      Мэри-Бет нажимала клавиши, а потом просила мальчика повторить их последовательность. Как оказалось, у Николо хорошая память. Поняв это, девушка решила, что пора дать ему первый урок нотной грамоты.
      

      Она отвела ребенка в библиотеку. Порывшись в бюро, нашла бумагу и карандаш. Когда же Коло увидел эти предметы, его лицо скривилось, и Мэри-Бет испугалась, что он сейчас заплачет.
      

      Она присела рядышком и прижала мальчика к себе.
      

      — Милый мой, что случилось?
      

      — Я никогда не смогу научиться музыке, — проронил он.
      

      — Почему? — изумилась Мэри-Бет.
      

      — Я не умею читать, — наконец, произнес Коло.
      

      — Это ничего страшного. Я научу тебя.
      

      Мальчик вырвался из ее объятий и сказал:
      

      — Нет, я не вижу буквы. Леле видит, а я — нет.
      

      Мэри-Бет, наклонив голову, смотрела на Николо. Оказывается, малыш страдает дислексией*. Это многое объясняло.
      

      — А кто-нибудь об этом знает?
      

      — Леле. Это наш с ним секрет. Это правда, что я слабоумный придурок? — вдруг прошептал малыш.
      

      — Кто тебе это сказал?! — возмутилась Мэри-Бет.
      

      — Я подслушал, как слуги говорили, что так считала моя мама.
      

      — Милый мой, — только и сказала Мэри-Бет. Ее сердце разрывалась от боли, которую причинили этому ребенку. — Это неправда. — Она не удержалась и поцеловала Коло в его черноволосую макушку. — А теперь все же посмотрим на ноты.
      

      — Но…
      

      — Ноты — это не буквы. А вдруг у тебя получится. Давай, попробуем?
      

      — Хорошо.
      

      — Давай сначала выучим названия нот. До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до.
      

      — Ты назвала «до» два раза.
      

      — Конечно, нот всего семь, но интервал из восьми нот образует октаву. А ты можешь повторить названия в том порядке, который я использовала, или мне назвать их еще раз?
      — Могу. До, ре, ми, фа, соль, ля, си и снова до!
      

      — Умничка! — Мэри-Бет, не удержавшись, снова поцеловала мальчика. — А теперь давай посмотрим, как они размещаются.
      

      Она начертила пять не совсем ровненьких линий, обозначающих нотный стан, а потом нарисовала семь овалов, обозначающих ноты. Называя каждую из нот, Мэри-Бет методично закрашивала овалы.
      

      — А теперь внимательно посмотри на рисунок и скажи, ты можешь различить ноты?
      Коло наклонился над рисунком и попытался рассмотреть ноты, от усилия даже закусив губу.
      

      — Я вижу их! — воскликнул мальчик. Он сам не мог поверить, что кружочки перед его глазами не разбегаются, не прыгают и не вертятся. Он назвал ноты, тыкая в каждую карандашом. — А еще я могу так! — он в обратном порядке назвал ноты.
      

      Они увлеченно занимались и даже не заметили, как пролетело время. Но в дом пришла Ванесса с детьми, которых тоже пригласили на семейный ужин. И тогда Мэри-Бет вспомнила, что собиралась сообщить Винченцо радостную новость. Но все уже собрались в гостиной в ожидании очередного приема пищи, и девушка поняла, что упустила свой шанс. Она пообещала себе, что обязательно поговорит с ним позже.
      

      Но во время ужина Мэри-Бет заметила, что Винченцо не похож сам на себя. Конечно, он с привычным аппетитом поглощал ризотто, приправленное специями мясо поросенка и даже «риччарелли»**, запивая все это душистым вином с легким ароматом фиалки . Мужчина отвечал, когда к нему обращались. По его глазам, когда их взгляды пересекались, Мэри-Бет видела, то мужчина просто переполнен радостью, в которую затесалась капелька ярости. И тогда она поняла, что Колетт и Витторино все ему рассказали.
      

      Так что, когда ужин закончился и Винченцо увел близнецов, она не стала прерывать их уединение. Чтобы он тогда не говорил, будто ему все равно, чьи это дети — его или брата — Мэри-Бет была уверена, что мужчина испытал небывалое облегчение, узнав, кто их настоящий отец. Витторино и Колетт тоже ушли сразу после ужина, и остаток вечера девушка провела, общаясь с племянниками, Ванессой и родителями Винченцо.
      

      Когда Бель уснула, Мэри-Бет решила помочь кузине переправить детей в коттедж. А потом Ванесса уговорила ее заночевать в там же.
      

      Лишь на следующий день девушке удалось встретиться с Винченцо, и то лишь благодаря собственным усилиям. Ранним утром она прокралась в его спальню: мужчина еще спал.
      

      Мэри-Бет долго смотрела на его мужественный профиль, на черный завиток, упавший на лоб, на мерно вздымающуюся грудь — обнаженную! — простыня едва прикрывала бедра. У нее просто зачесались руки прикоснуться ко всему этому великолепию. Но девушка понимала, что не стоит этого делать, ведь она сама установила табу на секс.
      

      Но Винченцо был так невыносимо прекрасен в предрассветном свете...
      

      К черту все!
      

      Мужчина пробормотал что-то неясное и повернулся на бок. Мэри-Бет присела сзади. Положив ладонь ему на живот, Мэри-Бет ощутила, как рефлекторно сократились мышцы. Ее пальцы скользнули вверх и, путаясь в жестких волосках, попытались отыскать маленькие кружочки сосков.
      

      Вдруг Винченцо откинулся на спину и, поморгав, удивленно уставился на девушку.
      

      — Если мне снится сон, то я не хочу просыпаться, — заявил он хриплым голосом.
      

      — Я не сон, — широко улыбнувшись, сообщила Мэри-Бет.
      

      — Вот и прекрасно!
      

      Мужчина стремительно схватил Мэри-Бет за талию и потянул на себя. И не успела она даже удивленно вскрикнуть, как оказалась лежащей на постели, а сверху ее придавило сильное и возбужденное мужское тело.
      

      — Я должна сказать тебе нечто очень важное, — прошептала девушка, млея от его теплых губ, целующих подбородок.
      

      — Так говори, — предложил Винченцо. Его губы опустились на шею, а руки забрались под трикотажную футболку и поползли к груди.
      

      — Я… Я подумала… О Боже, что ты со мной делаешь! — она изогнулась, когда его ладони накрыли полукружья ее груди, прикрытые лишь тончайшими кружевами. — Поцелуй же меня!
      

      — К вашим услугам, синьорина, — усмехнулся Винченцо и припал к ее губам.
      

      Мэри-Бет раздвинула бедра, радуясь, что сегодня надела широкую юбку. Когда мужчина оторвался от ее губ, чтобы вдохнуть воздуха, она прошептала:
      

      — Чертова простыня!
      

      — Сейчас мы от нее избавимся.
      

      Винченцо приподнялся, собираясь отшвырнуть в сторону этот кусок материи, как друг от двери послышался дрожащий голосок:
      

      — Папа.
      

      Мужчина закрыл глаза, пытаясь сдержать рвущиеся наружу проклятия. После секундного замешательства, он скатился с Мэри-Бет, одной рукой придерживая простыню, а второй успев одернуть ее юбку.
      

      Крепко удерживая свое единственное одеяние, Винченцо двинулся к стоящему у двери сыну, обещая себе, что в следующий раз обязательно запрет двери.
      

      — Что случилось, Коло? — он опустился на колено возле мальчика.
      

      — Леле. Он стонет во сне и вертится на постели. Я боюсь.
      

      — Я сейчас оденусь и посмотрю. Подожди меня в коридоре.
      

      Мужчина отбросил простыню и потянулся за брюками, а Мэри-Бет уже промчалась мимо него. Когда Винченцо вошел в спальню детей, она уже сидела на постели и пыталась осторожно разбудить мальчика.
      

      Леле открыл глаза и, посмотрев на встревоженного отца, попытался что-то сказать, но из его горла вырвались лишь непонятные хрипы. Мальчик болезненно поморщился, а потом виновато потупил взгляд.
      

      — Он горячий, — сказала Мэри-Бет, прикоснувшись ко лбу мальчика губами. — Ему нужно в больницу. Я одену его, а ты пока обуйся и возьми ключи. Мы сами отвезем Леле в Сиену.
      Винченцо вернулся к себе и, словно на автомате, обулся. На обратной дороге он встретил мать, которая, кутаясь в халат, захотела узнать, что случилось:
      

      — Что-то с Леле. У него температура. И голос пропал. Я отвезу его в больницу.
      

      — Я с тобой!
      

      — Нет. Со мной поедет Лайза. Она уже одевает Леле. А ты, пожалуйста, позаботься о Коло. Он напуган.
      

      — Позвони, когда что-нибудь узнаешь.
      

      — Конечно, мама. Не переживай, все будет хорошо.
      

      Мужчина поцеловал Евангелисту в щеку и поспешил в комнату сына.
      

      Мэри-Бет уже одела Леле. Подхватив его на руки, Винченцо спустился вниз. На кухне он взял ключи от машины Терезы. Девушка устроилась на заднее сидение, взяв мальчика на руки.
      Винченцо уселся на водительское сидение и вставил ключ в зажигание. Через мгновение мотор взревел, и машина рванулась вперед.
      

      Дорога до Сиены показалась мужчине невыносимо мучительной и долгой.
      Гл. 31
      Пока Винченцо заполнял необходимые документы, Мэри-Бет дежурила у постели юного пациента.
      Доктор все не появлялся, и Мэри-Бет, с мольбой взглянув на медсестру, вошедшую в палату, спросила:
      

      — Где же доктор? Мальчик так страдает.
      

      — Не волнуйтесь, мамаша, все с вашим ребенком будет хорошо, — пробасила пожилая женщина, встряхнула градусник и дала его мальчику.
      

      «Мамаша?!» Неужели ее назвали матерью этого чудесного ангелочка? У Мэри-Бет защемило сердце. Ведь когда она станет женой Винченцо, его дети станут и ее детьми. И, возможно, когда-нибудь они назовут ее матерью. От столь притягательных картин у девушки закружилась голова. Но ей пришлось вернуться к действительности, в которой маленький мальчик почти в почти полуобморочном состоянии лежал на больничной койке.
      

      Мэри-Бет погладила Леле по руке, прошептала что-то успокаивающее. Хотя успокоительное требовалось именно ей: девушка не знала, сможет ли дождаться врача, или сама бросится на его поиски.
      

      К счастью, ей не пришлось проверять своею выдержку: через миг в палату зашел врач-педиатр. Доктор Аугусто Палардо был привлекательным молодым человеком. Недостаточно взрослым и опытным, чтобы доверить ему лечение мальчика. Но Мэри-Бет оставила свое мнение при себе, радуясь, что хоть кто-то собирается заняться Леле.
      

      Когда пришел Винченцо, доктор уже заканчивал осмотр мальчика. Мужчина замер недалеко от койки, от волнения сжимая кулаки. Мэри-Бет шагнула в его объятия, надеясь, что эта близость поможет ей пережить томительные минуты неизвестности.
      

      Доктор неторопливо заполнил больничную карту, а потом потрепал малыша по кудрявым волосам и что-то прошептал. Наверное, что-то смешное, потому что Леле задорно улыбнулся.
      Врач подошел к паре, замершей у кровати, и сказал:
      

      — У вашего сына ларингит. В это время года он встречается довольно редко. Скорее всего, ребенок выпил или съел что-то очень холодное.
      

      — Нет, он… Леле?! — воскликнул Винченцо, с подозрением взирая на мальчика, понурившего голову. — Ладно, об этом поговорим потом.
      

      — Скажите, доктор Палардо, это серьезно? — спросила Мэри-Бет.
      

      — Нет, при необходимом уходе основные симптомы пройдут к завтрашнему дню, в целом же малыш должен поправиться дней через пять.
      

      — А когда мы сможем его забрать домой?
      

      — Вы можете сделать это даже сегодня. Хотя я бы порекомендовал вам все же оставить мальчика у нас до завтра.
      

      Винченцо видел, как затряслась губка его сына, когда тот услышал, что придется провести в больнице столько времени. Хотелось немедленно забрать Леле домой, но здоровье сына было важнее.
      

      — Хорошо, пусть Леле пробудет под вашим надзором до завтра.
      

      Доктор отдал необходимые распоряжения медсестре и ушел.
      

      — Наверное, нам лучше остаться в Сиене до завтрашнего утра. Будем по очереди дежурить у постели Леле, — предложила Мэри-Бет.
      

      — Нет, — возразил Винченцо, — тебе нет необходимости заниматься этим, Лайза.
      

      — Но я хочу!
      

      — Спасибо, милая моя, — мужчина поцеловал ее лоб. — Мне так важна твоя поддержка.
      

      — Давай я подежурю первой, а ты сначала позвони родным и сообщи, что с Леле ничего серьезного, а потом, наверное, съезди домой и возьми все необходимое.
      

      — Хорошо. Но сначала ты сходи и позавтракай в столовой.
      

      — Я не хочу.
      

      — Иди. Я не желаю, чтобы ты слегла рядом с моим сыном.
      

      Мэри-Бет только вздохнула и отправилась выполнять распоряжение Винченцо.
      

      Через полчаса девушка вернулась. Она принесла Винченцо упакованный стакан крепкого кофе, и столкнулась с медсестрой, та как раз закончила делать необходимые процедуры.
      — Кстати, — вдруг вспомнил мужчина, — о чем ты хотела поговорить утром?
      

      — Сейчас не время, — отмахнулась Мэри-Бет.
      

      — Теперь я буду об этом думать всю дорогу.
      

      — Ладно. Я хотела сказать тебе кое-что.
      

      — Что именно?
      

      — Да.
      

      — Что, да?! — Она стояла и смотрела на него своими невинными глазками, и Винченцо вдруг догадался. Все еще не веря, он спросил: — Неужели?! Правда?
      

      — Да. Я ужасно хочу стать твоей женой. Еще со вчерашнего дня. Но никак не получалось тебе сообщить.
      

      — О, amore mio! — Винченцо прижал девушку к себе и крепко поцеловал. — Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на свете.
      

      — Я рада.
      

      — Мне хочется выйти на улицу и прокричать об этом.
      

      — Не стоит. Вообще, давай пока Леле не поправится, не будем никому рассказывать. Сейчас не время для подобных новостей.
      

      — Я возражаю. Хотя, теперь, когда ты согласилась, я готов ждать хоть вечность.
      

      — Вечность — это слишком много. Давай подождем несколько дней. — Мэри-Бет чмокнула мужчину в губы и сказала: — Пока-пока.
      

      Винченцо вышел, а девушка развернулась к маленькому пациенту и увидела, что тот пристально смотрит на нее.
      

      — Ты все слышал?
      

      Мальчик утвердительно кивнул.
      

      — И все понял?
      

      Леле смотрел на нее застывшим взглядом, и девушка пояснила:
      

      — То, что я согласилась выйти замуж за твоего папу?
      

      Он кивнул. Мэри-Бет понимала, что малыш не может говорить, но как же ей хотелось спросить о его отношении к подобному известию! И она не выдержала.
      

      — Ты не возражаешь, чтобы я стала твоей новой мамой?
      

      Мальчик не отвечал, и у Мэри-Бет все внутри заледенело. Наконец, Леле покачал головой, и она облегченно вздохнула.
      

      Так они и общались дальше: Мэри-Бет задавала вопросы, а Леле кивал или качал головой, определяя свое отношение к тому или иному предмету. Потом девушка решила рассказать выдуманную историю про мальчика, который потерялся, но сумел-таки найти дорогу домой.
      

      Когда у Мэри-Бет иссякла фантазия и почти пропал голос, она заметила, что малыш уснул. Девушка прижалась губами к его лбу и с радостью обнаружила, что жар начал спадать.
      А к вечеру состояние Леле настолько улучшилось, что он даже мог немножко разговаривать. Винченцо первым делом решил установить причину болезни.
      

      — Ночью мне захотелось мороженного. Я пошел на кухню, достал коробку из холодильника и съел почти все.
      

      — Ты ходил один?
      

      — Да.
      

      — А почему ты не разбудил Коло.
      

      — Я сердился на него.
      

      — Почему?
      

      Леле посмотрел на Мэри-Бет, но ничего не сказал.
      

      — Почему, сынок?
      

      — Просто вчера он много времени провел с Лайзой, а вечером не захотел мне рассказывать, что они делали. Вот и я захотел что-то сделать один, без Коло.
      

      — Значит, это я виновата, что ты заболел? — вдруг спросила Мэри-Бет, подходя к койке.
      — Нет. Я сам виноват. Мне не нужно было есть столько мороженного.
      

      Девушка улыбнулась.
      

      — Я рада, что ты не винишь меня, — она потрепала мальчика по волосам.
      

      — Лучше бы ты вообще не ходил есть мороженное ночью, — сказал Винченцо. — Ты, конечно, виноват, но я все равно тебя люблю.
      

      Мужчина поцеловал Леле в лоб. Он был холодный: жар полностью исчез. Винченцо захотелось увезти сына домой прямо сейчас, но, не желая наступления рецидива, он решил потерпеть до утра.
      

      Заглянула медсестра и заявила, что пациенту пора спать. А потом в палату закатили каталку: один из взрослых мог остаться с юным пациентом. Мэри-Бет не хотелось уходить, но она понимала, что Винченцо, как отец, имеет больше прав на то, чтобы остаться с сыном.
      

      Но мужчина, словно прочитав ее мысли, нашел приемлемый выход.
      

      — Ты можешь переночевать на кровати, а я довольствуюсь стулом.
      

      — Спасибо, — выдохнула Мэри-Бет. Но разве это слово могло впитать в себя всю ту лавину чувств, которые пережила девушка, осознав, как круто изменилась ее жизнь? Конечно же, нет. Поэтому она лишь прижалась к мужчине, вслушиваясь, как мерно стучит его сердце.
      — Пора спать, Леле. Давай, закрывай глазки.
      

      — Хочу сказку, — пробормотал малыш и широко зевнул.
      

      — Ладно, я почитаю, — вздохнул Винченцо и потянулся за книжкой.
      

      — Пусть Лайза почитает.
      

      Девушка взяла одну из книг, привезенных Винченцо, и начала читать, особо не вникая в смысл. Переворачивая страницы, она украдкой бросала взгляд на маленького пациента — вскоре Леле уже сладко спал.
      

      Мэри-Бет и Винченцо решили пожинать в небольшом кафе возле больницы. Мужчина был на удивление молчалив. Мэри-Бет лишь озадаченно поглядывала на него, не понимая причины подобной угрюмости, ведь Леле шел на поправку. А потом она вспомнила, что вчера у Винченцо состоялся не очень приятный разговор с братом. Интересно, он расскажет ей или промолчит?
      

      Выпивая вторую чашку кофе, Винченцо вдруг выпалил:
      

      — Я вчера разговаривал с Вито и Колетт.
      

      — Да? — только и отозвалась Мэри-Бет.
      

      — Ты ведь уже в курсе, — и это не звучало, как вопрос.
      

      — Так получилось.
      

      Ей не хотелось объяснять, почему «так получилось», но, по-видимому, Винченцо еще меньше хотелось говорить на эту тему, поэтому он просто сказал:
      

      — Спасибо.
      

      Она накрыла руку Винченцо своей и легонько пожала. Мужчина лишь безрадостно улыбнулся.
      

      Горечь предательства жгла Винченцо изнутри, но Мэри-Бет казалось, что он рад был узнать правду, ведь это значило избавление от сомнений по поводу отцовства близнецов. За все в этой жизни нужно платить.
      

      Держась за руки, парочка покинула кафе и вернулась в больницу.
      

      Следующим утром Леле выглядел уже практически здоровым — румянец, нетерпеливый блеск в голубых глазах. Лишь едва заметная хрипотца в голосе напоминала о болезни и вчерашней сумасшедшей гонке в Сиену. Каких-то двадцать семь часов назад, но Мэри-Бет казалось, что поездка состоялась целую вечность назад.
      

      С утренней проверкой пришел доктор Палардо: к счастью, у него не осталось никаких сомнений по поводу целесообразности выписки Рафаеле Бальдуччи.
      

      Оформление выписки, потом инструктаж по дальнейшему лечению — казалось, миг освобождения затягивается специально.
      

      Чувствуя свою вину за то, что прошлой ночью отняла у Винченцо кровать, Мэри-Бет предложила сесть за руль. К ее удивлению, мужчина не отказался.
      

      И вот, сидя за рулем автомобиля Мэри-Бет чувствовала себя настоящей матерью семейства. Снова покосившись в зеркало заднего обзора, девушка увидела, что Винченцо заснул. Усталые морщинки возле рта и на лбу почти исчезли, и Мэри-Бет пообещала себе, что обязательно уговорит Винченцо немного поспать.
      

      На вилле их встретили радостно: поцелуи, объятия и даже бабушкины слезы. Кроме того, их ждал сюрприз.
      

      — Zia*! — воскликнул Леле, бросаясь Франческе, тоже вышедшей встречать прибывших.
      На пальце у девушки сверкало колечко. Увидев его, Винченцо сразу понял, почему у матери глаза на мокром месте.
      

      — Леле еще несколько дней должен провести в постели, — заявил мужчина, отбирая сына у родственников.
      

      — Папа, но я уже здоров, — заявил мальчик все еще хриплым голосом.
      

      — Я слышу, — невозмутимо произнес Винченцо, торопливо поднимаясь по лестнице.
      

      Мэри-Бет догнала своих мужчин у комнаты близнецов. Втроем они вошли в детскую.
      

      — Твоя сестра сообщила семье, что выходит замуж. Завтра собираются объявить о помолвке.
      

      — Я так и подумал, когда увидел кольцо, — заметил Винченцо.
      

      — Я бы не хотела отнимать праздник у Франчески. — Увидев, что брови Винченцо сошлись на переносице, девушка торопливо добавила: — Это вовсе не значит, что я передумала или снова сомневаюсь. Просто я…
      

      — Просто ты думаешь о других. Это одна из причин, почему я влюбился в тебя. — Мэри-Бет смущенно посмотрела на Леле, устроившегося у отца на руках. — Мой сын уже знает, что его отец влюблен, — заявил Винченцо и поцеловал мальчика в висок. — Что же касается твоего предложения, то я согласен.
      

      — Теперь нам остается только сообщить твоему второму сыну, — усмехнулась Мэри-Бет, заметив Коло, заглядывающего в детскую через приоткрытую дверь.
      

      — Заходи, сынок, — ласково проговорил мужчина, укладывая Леле в постель.
      

      — С Леле все будет хорошо? — огромные голубые глаза Коло были полны страха.
      

      — Конечно, — лаконично ответил Винченцо, снимая с мальчика обувь.
      

      — Знаешь, — сказала Мэри-Бет: она подошла к ребенку, взяла его за руку и ввела в комнату, — твоего брата лечил очень хороший врач, доктор Аугусто Палардо. И если бы доктор только предположил, что Леле нужно еще немного побыть в больнице, он бы ни за что не отпустил его. Но твой брат дома, значит, и волноваться больше не нужно.
      

      — Хорошо, — пробормотал Коло, и девушка увидела в его глазах облегчение.
      

      Винченцо присел на краешек кровати и посмотрел на младшего сына, пытаясь представить, какой будет его реакция на мачеху. Мэри-Бет уже рассказала, что Леле высказал свое одобрение. Но чего ожидать от Коло?..
      

      Мужчина вздохнул. Откладывать этот разговор не следовало, и Винченцо, посмотрев на Коло, позвал:
      

      — Подойди ко мне, сынок.
      

      Мальчик остановился в нескольких шагах от отца и пытливо посмотрел на него.
      

      — Я хотел сообщить вам эту новость одновременно, но так получилось, что Леле узнал ее первой. Но это не значит, что я люблю тебя меньше. Ведь ты мне веришь, сынок?
      

      — Да, папа, — пробормотал Коло.
      

      — Это хорошо, — вздохнул мужчина. Он сцепил пальцы и, наклонившись немного вперед, сказал: — Так вот. Я… Понимаешь, Коло, я…
      

      Слова просто не хотели слетать с языка.
      

      Винченцо был безумно рад, что Мэри-Бет ответила ему согласием, и ему хотелось сообщить всему миру о своей радости, но мужчина не думал, что будет так сложно сообщить об этом своим детям.
      

      Он посмотрел на свою будущую жену: ее брови удивленно взметнулись вверх, губы кривились в усмешке, которую она даже не пыталась сдержать.
      

      — Папа хочет сказать, что у нас будет новая мама, — еще немного хриплым голосом произнес Леле.
      

      Коло развернулся на сто восемьдесят градусов и, с надеждой взглянув на Мэри-Бет, спросил:
      

      — Правда?!
      

      — Да, — улыбнулась девушка.
      

      — Ура! — воскликнул малыш.
      

      Пулей пролетев разделявшее их расстояние, Коло с силой врезался в девушку обхватив ее ноги и упершись лбом ей в живот. Мэри-Бет осторожно положила руку на вихрастую голову мальчика. От эмоций ее глаза наполнились слезами, и она, часто моргая, смогла лишь пробормотать:
      

      — Я так счастлива.
      Гл. 32
      Казалось, до вечеринки было еще много времени, но Мэри-Бет и оглянуться не успела, как подоспело время переодеваться к встрече гостей. Конечно, не она виновница торжества, но девушке хотелось произвести хорошее впечатление на родственников Винченцо, ведь в скором будущем ей предстояло войти в эту семью.
      

      Мэри-Бет подбирала наряд со всей тщательностью и осторожностью: ей не хотелось показаться излишне скромной, но и чрезмерно вызывающей она тоже не хотела показаться. Девушка остановила свой выбор на открытом платье нежного голубого цвета. На талии ткань была уложена ассиметричными складками, в которых по задумке модельера были спрятаны карманы, а к низу — на уровне колен — платье сужалось.
      

      Мэри-Бет взяла цепочку, на которой болталось кольцо, и на секунду представила, как удивительно бы смотрелся на ее пальце голубой бриллиант, подаренный Винченцо. Но сегодня ему еще не суждено было покрасоваться на ее руке.
      

      Спрятав цепочку под платье, девушка обула туфли и, взяв палантин, вышла из комнаты.
      Спускаясь по лестнице, девушка увидела Винченцо с близнецами и направилась к ним.
      

      Получив от мальчиков восхищенные комплименты, Мэри-Бет встретила жаркий взгляд мужчины. Она понимала, что только обещание сохранить в тайне их помолвку заставляет его удержаться от поцелуя, ведь стоило их губам соприкоснуться хоть раз, они бы не смогли сопротивляться искушению. А там уже и до разоблачения недолго.
      

      Одни гости бродили по вилле, другие — танцевали под аккомпанемент трио местных музыкантов, а третьи — оккупировали столы, заставленные всевозможными яствами. Тут и там мелькали официанты, разносящие напитки.
      

      В какой-то момент веселье было прервано: музыка умолкла, а через секунду стих и гул голосов. Рафаеле Бальдуччи, стоя на ступеньках, просто лучился счастьем.
      Объявление о помолвке было кратким, но от того не менее неожиданным. Парочка, согласно традиции, поцеловалась под шум восторженных криков и поздравлений.
      

      Мэри-Бет не смогла сдержать улыбки, глядя на цветущую Франческу и счастливого Анджело. Когда-то они с Майлсом точно также стояли перед родственниками и друзьями, а какой печальный финал оказался у их брака. Девушка от всей души пожелала счастья своей будущей золовке.
      

      Вдруг Мэри-Бет почувствовала, как чьи-то холодные пальцы прикоснулись к ее локтю. Он резко развернулась: вино в бокале всколыхнулось, грозя перелиться через край.
      

      — Клаудио, — облегченно вздохнула Мэри-Бет, — вы меня напугали.
      

      — Мэри-Бет, не уделите мне несколько минут?
      

      — Конечно, — улыбнулась девушка. — Знаете, после того, что вы для меня сделали, думаю, нам стоит перейти на ты.
      

      — С удовольствием. — Подхватив девушку под руку, Клаудио вежливо, но настойчиво увлек ее в дом. — Думаю, здесь нам никто не помешает, — произнес мужчина, входя в музыкальную комнату.
      

      — Хорошо.
      

      Мэри-Бет хмурилась: ей не нравилось прикосновение его руки, но она посчитала невежливым отстраняться. Надеясь, что разговор будет коротким, не стала присаживаться. Мужчина остановился рядом.
      

      — Итак, что ты хотел обсудить, Клаудио?
      

      — Знаешь, Мэри-Бет, то, что я хочу сказать, причиняет мне боль. — Мэри-Бет лишь удивленно вскинула брови, и Клаудио продолжил: — Но я просто обязан это сказать.
      

      — Что именно? — поторопила его девушка, когда пауза уж очень сильно затянулась.
      

      — Это относительно Энцо. Понимаешь, он очень плохо обращался со своей женой.
      

      — Прости?!
      

      — Настолько плохо, что она даже покончила жизнь самоубийством. Это очень большой грех, но Амели просто не могла больше оставаться с Энцо.
      

      — Она могла развестись, — заявила Мэри-Бет, желая узнать, куда ее может завести этот разговор.
      

      — Она хотела, но Энцо ее не отпускал.
      

      — А тебе откуда это известно?
      

      — Она сама мне говорила.
      

      — С чего бы такая откровенность? Или, может быть, вы были любовниками?
      

      — Нет!
      

      — Неужели? — скептически заметила Мэри-Бет.
      

      — Я любил Амели, но она твердила, что не может согласиться на адюльтер, ведь тогда Энцо отберет у нее детей. А она их так любила.
      

      Мэри-Бет посмотрела на мужчину, гадая, то ли Клаудио действительно верил в правдивость своих слов, то ли он был искусным лицедеем. Холодно улыбнувшись, девушка произнесла:
      

      — А вот мне известно, что вопрос развода никогда не поднимался. А что касается детей, то в Амели не было ни капли материнской любви. Но это лишь мои сведения. Меня же волнует другое, почему вы решили мне это рассказать? — перешла на официальный тон девушка.
      

      — Все просто. Ты мне очень понравилась, Мэри-Бет, — сказал Клаудио, по-видимому, не обратив никакого внимания на некую прохладцу, появившуюся между ними. — И то, что ты девушка моего друга, было препятствием, но мне удалось переубедить свою совесть. — Мэри-Бет боролась с желанием сказать, что его совесть уже не первый раз идет на компромисс. — А вчера я окончательно понял, что ты должна быть моей.
      

      — Решили? Даже не спросившись моего мнения?
      

      — Я буду любить за двоих.
      

      Клаудио рванулся вперед и, схватив растерявшуюся Мэри-Бет за плечи, прижался к ее губам. Отклонив голову в сторону, девушка влепила ему пощечину. Ладонь обожгло огнем, но так приятно было видеть красное пятно, расплывающееся на щеке мужчины.
      

      — Вы с ума сошли, синьор Росси?! — воскликнула Мэри-Бет, отталкивая настойчивого поклонника. — Или просто пьяны? Если первое, обратитесь к специалисту, а если второе — пойдите и проспитесь. Я собираюсь выйти за Энцо замуж, и это не обсуждается. Наши семьи породнятся через брак Франчески, и лишь поэтому я никому не расскажу о вашем поступке. Но, впредь следите за своим поведением.
      

      Все еще кипя праведным гневом, Мэри-Бет стремительно покинула комнату, и даже ее каблучки возмущенно стучали по плитке на полу.
      

      ***
      

      Пока Мэри-Бет беседовала с Клаудио в библиотеке, Винченцо подошел к сестре и пожелал ей счастья.
      

      — Мне помнится, ты не очень радовался моему выбору, — усмехнулась Франческа, прижимаясь покрепче к жениху.
      

      — Не мне оценивать твой выбор, Чичина.
      

      — И все же? — не отставала девушка.
      

      — Просто для меня это стало неожиданностью. Я знаю, что Андж — честный человек и преданный друг. И надеюсь, он позаботится о моей самой любимой сестричке.
      — Я твоя единственная сестра, — напомнила Франческа.
      

      Но, казалось, мужчины не обратили никакого внимания на ее слова. Они, пожимая друг другу руки, обменивались пристальными взглядами. Наконец, Анджело усмехнулся и сказал:
      — Я люблю твою сестру, Энцо, и обещаю, что позабочусь о ней.
      

      — Рад это слышать, — тоже усмехнулся Энцо, хотя глаза его оставались серьезными.
      

      — А как твои успехи? — вклинилась между мужчинами Франческа. — Или американка до сих пор морочит тебе голову?
      

      — У меня все замечательно.
      

      — Ты хочешь сказать, что…
      

      — Да, — расплылся в искренней улыбке Винченцо. — Она согласилась стать моей женой.
      

      — И вы молчите?!
      

      — Пусть это будет только твой праздник.
      

      — И она согласилась?
      

      — Да. Это была идея Лайзы.
      

      — О какой идее ты говоришь, Энцо? — поинтересовалась Мэри-Бет, обнимая мужчину за талию.
      — О нашем решении сохранить кое-что в тайне.
      

      — Ах, об этом, — вздохнула девушка.
      

      — Где кольцо?
      

      — Кольцо всегда со мной, — сказала Мэри-Бет, настороженно глядя на сестру своего возлюбленного.
      

      — Тогда надевай его побыстрей, — сказала Франческа. Хлопнув в ладоши, она громко произнесла: — Минуточку внимания.
      

      Но в пылу веселья практически никто не услышал ее, и девушка направилась к музыкантам, желая убрать хоть один из источников шума.
      

      — Может, не стоит? — с сомнением спросила Мэри-Бет.
      

      — Не волнуйся, mio tesoro, все будет хорошо.
      

      Анджело с усмешкой наблюдал за тем, как Винченцо легонько чмокнул девушку в губы, а его пальцы, пробежавшись по ее шее, нырнули под ткань. Мужчина достал тонкую цепочку, расстегнул ее, вытянул оставшуюся часть из-под ворота платья. Ему на ладонь скользнуло кольцо.
      

      — Руку, — потребовал Винченцо.
      

      Мэри-Бет улыбнулась и протянула левую руку.
      

      — Я люблю тебя, — прошептал Винченцо, надевая девушке кольцо на палец.
      

      — Я тоже люблю тебя, — прошептала Мэри-Бет.
      

      Франческа, увидев, что манипуляции с кольцом завершены, отобрала у музыкантов микрофон и громко произнесла:
      

      — Минуточку внимания, дорогие гости. У меня есть важное объявление.
      

      Но к ней подскочила Евангелиста и, закрыв ладонью микрофон, что-то зашептала. Девушка лишь рассмеялась и, поцеловав мать в щеку, весело заявила так, что слышно было всем:
      

      — Не переживай, мамочка, я не собираюсь разрывать помолвку, только объявив о ней. Новость касается не меня. Я только что узнала, что мой старший братец также нашел себе пару. И он настолько влюблен, что готов презреть удовольствия холостяцкой жизни и окунуться в прелести семейной жизни.
      

      Рядом ахнула Евангелиста, но Франческа не обратила на это никакого внимания и продолжила:
      

      — Но мой брат и его избранница настолько благородны, что утаили свою помолвку, лишь бы я сполна могла насладиться своим праздником. Но разве это справедливо, спрошу вас я?
      

      — Нет! Нет! Нет — послышалось отовсюду.
      

      — Я согласна с вами, дорогие гости. Поэтому давайте праздновать сегодня две помолвки. Энцо и Лайза, желаю вам счастья и радости. И у меня есть к вам предложение. Двойная свадьба. Это будет круто. А теперь — целуйтесь уже! Я же вижу, как вам этого хочется, — рассмеялась Франческа.
      

      Следуя указанию сестры, а также неистовому желанию, сжигавшему тело несколько последних дней, Винченцо прижал к себе девушку и поцеловал, изливая всю свою любовь, всю свою страсть. Но Мэри-Бет тоже не осталась безучастна: она, словно губка, впитывала его ласки, наслаждаясь и млея.
      

      Когда поцелуй прекратился, она безотчетно потянулась за мужскими губами. Винченцо лишь коротко хохотнул и прошептал ей на ушко:
      

      — Ах, fiamma mia, я тоже безумно хочу продолжения. Если бы только у нас сейчас была возможность скрыться от людей, но сейчас мы находимся в центре внимания.
      

      От смущения Мэри-Бет хотелось спрятаться под один из столов, накрытых белыми скатертями, достававшими до самой земли. Но девушка пересилила себя и обернулась к толпе родственников и друзей Винченцо, которые вскоре должны были стать ее родственниками и друзьями.
      

      Мэри-Бет улыбнулась, приготовившись принимать поздравления, чувствуя, что им с Винченцо еще предстоит получить парочку упреков за скрытность.
      Гл. 33
      Следующим утром семейство Бальдуччи отправилось в церковь. Набожность итальянцев, конечно, не стала для девушки неожиданностью: за время своего пребывания в Италии она успела увидеть бесчисленное множество соборов и церквей.
      

      Но девушка как-то не подумала об этой стороне жизни, когда решилась стать женой итальянца, так же как и о многом другом. Будущий переезд в Италию. Нелегкая роль матери пятилетних сорванцов.
      

      И, вежливо отказавшись от посещения воскресной проповеди в Сиене, Мэри-Бет осталась на вилле, чтобы обдумать грядущие перемены. В доме стало необычно тихо, и она направилась в библиотеку. Нет, ей вовсе не хотелось читать, просто девушке казалось, что в этой комнате, наполненной духом знаний, ей удастся принять правильные решения.
      

      Но даже здесь Мэри-Бет не думалось. Она сняла туфли, залезла в кресло с ногами и, вытянув руку, залюбовалась бриллиантом.
      

      Дверь в комнату отворилась тихо, без скрипа, и все же Мэри-Бет почувствовала чье-то присутствие — словно злой дух вторгся в ее счастливые мысли. Она выглянула из-за кресла.
      

      — Исабель?! Что вы здесь делаете?
      

      Мэри-Бет казалось, что воскресным утром все итальянское население страны должно отправиться на службу.
      

      — Я хотела поговорить с вами, Мэри-Бет, — сказала Исабель Росси, подходя и устраиваясь в кресле напротив Мэри-Бет.
      

      — Да? И о чем же?
      

      — Об Энцо.
      

      — Что? Это Клаудио послал вас?
      

      — Клаудио? Не знаю, о чем вы говорите.
      

      — Допустим. И что же вы желаете мне сообщить о Винченцо Бальдуччи? — Мэри-Бет опустила ноги на пол и, обувшись, откинулась в кресле.
      

      — Вы должны немедленно покинуть Италию.
      

      — А что так? Неужели я угрожаю безопасности страны? — усмехнулась девушка, вспомнив, практически аналогичное пожелание Мариссы Нортридж, высказанное анонимно.
      

      — Это не смешно! — пылко воскликнула Исабель, наклоняясь вперед. Ее глаза вспыхнули ненавистью, но даже это не насторожило Мэри-Бет, все еще не отошедшую от счастливых грез.
      

      — Вы так считаете? — пожала плечами Мэри-Бет. — Знаете, мне надоела наша беседа. Не смею вас больше задерживать.
      

      Она решила покинуть компанию этой вздорной итальянки, но не успела сделать и трех шагов, как раздался непонятный щелчок, а потом Исабель прошипела:
      

      — Сядь на место. Я еще с тобой не закончила.
      

      Оборачиваясь, Мэри-Бет спросила:
      

      — Разве мы с вами переш…, — она замолчала, потрясенно уставившись на пистолет. Рука Исабель дрожала, и от этого дуло пистолета ходило в разные стороны. Именно это напугало Мэри-Бет, ведь палец итальянки мог случайно соскользнуть, и тогда могло случиться всякое.
      Но Мэри-Бет отогнала эти мрачные мысли и невозмутимо спросила:
      

      — Можно, я постою?
      

      — Сядь, я сказала!
      

      — Да, конечно.
      

      Девушка присела на краешек кресла, на котором сидела до этого. Она сцепила пальцы и положила их на колени, мысленно приказывая себе не паниковать.
      

      — Я слушаю вас, Исабель, — мягко поторопила итальянку Мэри-Бет.
      

      — Не переживай, я все тебе скажу!
      

      Исабель снова замолчала, да только Мэри-Бет больше не решалась подгонять ее. Девушка мысленно считала, сколько еще времени осталось до возвращения семейства Бальдуччи из Сиены — много, очень много. И она не знала, сможет ли продержаться все это время.
      

      — Ты сама во всем виновата! — вдруг воскликнула Исабель. — Если бы ты уехала сразу после того происшествия в Сиене, мне бы не пришлось делать все остальное?
      

      — Значит, наезд не был случайностью?
      

      — Я дала тебе шанс остаться в живых, но ты не воспользовалась им, — не обращая никакого внимания на вопрос Мэри-Бет, сказала итальянка. — И теперь тебе придется умереть.
      В голосе Исабель звучала такая решимость, что Мэри-Бет сразу поверила ей.
      

      — Я не хочу умирать.
      

      — Другого выхода нет, — обреченно произнесла Исабель.
      

      — Но я еще могу уехать!
      

      — Поздно. Слишком поздно, — вздохнула итальянка. — Сиди смирно, иначе мне придется применить оружие.
      

      Достав из сумки синий флакончик, Исабель прошла к стене, в которую был встроен бар. Она высыпала в стакан белый порошок и, посмеиваясь, налила вина. Ей пришлось поболтала стакан, чтобы порошок быстрее растворился.
      

      Мэри-Бет наблюдала за все этим с нарастающей паникой, ведь, несмотря на все усилия, но не могла придумать, как спастись. Дверь в холл слишком далеко. Дверь на террасу, конечно, ближе, но столь же недостижима. Неужели ее жизнь оборвется столь внезапно?
      

      Но Мэри-Бет не хотела умирать. Ни капельки не хотела. У нее были грандиозные планы на будущее. Разве может судьба быть столь жестока, подарив ей Винченцо и близнецов, а потом перечеркнуть ее жизнь жирной линией?
      

      Глубоко вдохнув, Мэри-Бет задержала дыхание и, приказав себе успокоиться, выдохнула. Пока оставался хоть один, пусть даже и самый крошечный шанс на спасение, унывать нельзя. Как ни сложно было это сделать, девушка постаралась взять себя в руки.
      

      Она настолько увлеклась аутотренингом, что не заметила, как Исабель оказалась рядом. Мэри-Бет вздрогнула, когда итальянка ткнула дулом пистолета ей в висок и приказала:
      — Проснись. Давай пиши, — отдала следующий приказ Исабель.
      

      Мэри-Бет перевела взгляд на столик: перед ней лежал белый лист и простая шариковая ручка. Итальянка снова устроилась в кресле напротив.
      

      — Что писать?
      

      — Я тебе продиктую.
      

      — А что потом?
      

      — А потом и узнаешь, — усмехнулась Исабель.
      

      — Пожалуйста, — взмолилась Мэри-Бет.
      

      — Ладно. Потом ты выпьешь замечательный напиток. Вино и приличная доза снотворного сделают свое дело, ты умрешь, — улыбнулась итальянка.
      

      В голове Мэри-Бет что-то щелкнуло, и, не думая о последствиях, она поспешила озвучить свою догадку:
      

      — Это ты убила Амели? Она вовсе не покончила с собой, ведь так? Это ты ее убила.
      Увидев, как изменилось лицо Исабель, девушка пожалела о своих словах, но время не повернешь вспять.
      

      — Да! Она была такой же мерзкой сукой, посмевшей протянуть руки к тому, что ей не предназначалось.
      

      — Винченцо?! — ошеломленно прошептала Мэри-Бет.
      

      — Да! Он мой, и всегда был моим! Ну почему? Почему он не понимает, что я его вторая половина? — негодующе возроптала Исабель. Но потом ее настроение снова изменилось. — Но Энцо не виноват в этом. Это женщины, что окружают его в поездках, они соблазняют его, туманят ему разум. Нет-нет, он совсем не виноват.
      

      — Расскажи, как ты все провернула с Амели, — попросила Мэри-Бет. Девушка была готова слушать о чем угодно, если это могло отстрочить ее кончину.
      

      — Зачем?
      

      — Ты, наверное, была очень горда своим поступком, но только ни с кем не могла поделиться. Ведь, правда? А я все равно уже никому ничего не смогу рассказать.
      

      — Да, ты никому ничего не сможешь рассказать, — согласилась Исабель.
      

      — Пожалуйста, мне очень любопытно.
      

      — Сначала напиши записку.
      

      — Хорошо. А потом ты расскажешь? — продолжала торговаться Мэри-Бет. — Обещаешь?
      

      — Да. Пиши, — приказала Исабель, взмахнув пистолетом.
      

      Итальянка продиктовала текст — очень короткий, но содержательный. Мэри-Бет скрепя сердце написала о том, что в ее сердце нет любви к Винченцо, и, чувствуя себя виноватой за то, что ввела его в заблуждение, она просто не может жить дальше.
      

      — А теперь пей!
      

      Исабель положила рядом с запиской бокал со смертельной смесью.
      

      — Ты обещала рассказать, как убила Амели, — напомнила Мэри-Бет.
      

      — Она считала, что я ее подруга, — рассмеялась Исабель. — Знала бы Амели, что я чувствовала каждый раз, когда она заезжала ко мне и рассказывала об очередной своей выходке, то бежала бы от меня со всех ног. Так вот, однажды она приехала ко мне вечером — в слезах и с синяком. И начала рассказывать, что Энцо ее избил. Она так нагло врала и даже не краснела! Мы выпили, и я предложила Амели заночевать у меня. Она согласилась, мы поднялись наверх и снова выпили. Хотя, — Исабель хихикнула, — пила в основном Амели, а я притворялась. Когда она уже была пьяна, я размешала снотворное и дала ей. А потом сказал, что мне только что звонили с виллы и сообщили, что Энцо едет сюда. Она испугалась и уехала. По дороге ее и настигла судьба, — итальянка снова хихикнула.
      

      — А письмо?
      

      — Я сама его написала. Как оказалось, подделать почерк Амели было очень просто. Да особо никто и не проверял.
      

      — А тебе не жалко было близнецов, ведь ты лишила их матери?
      

      — Если бы Энцо обратил на меня внимание, у них была бы мать! Но тут появилась ты!
      

      — Исабель, послушай меня. После смерти Амели прошло уже почти два года. Если это до сих пор не случилось, может, Энцо предназначен кому-то другому?
      

      — Это ты виновата, что у нас ничего не получилось. Он обязательно бы обратил на меня внимания, если бы не ты. А теперь мне снова придется ждать. Но ничего, я подожду. А теперь пей! — Исабель дулом пистолета указала на стакан.
      

      — Ничего я пить не буду!
      

      — Пей, иначе… — Исабель направила пистолет прямо в лицо своей противнице.
      

      — Что, застрелишь? Стреляй, вот только в этом случае никто не поверит, что это самоубийство и тебя посадят. Надолго, так что тебе никогда уже не получить Энцо.
      

      — Мэри-Бет, ты здесь? — дверь открылась и на пороге застыла Ванесса. А на руках у нее прикорнула Бель.
      

      — Новые действующие лица? — усмехнулась Исабель. Направив пистолет на Ванессу, итальянка сказала: — Идите сюда, не стесняйтесь.
      

      — Что здесь происходит? — испуганно спросила Ванесса, сделав несколько шагов вперед.
      

      — Если я не ошибаюсь, это твои родственники? — усмехнулась Исабель. — Ты ведь их любишь?
      

      — Очень люблю, — дрожащим голосом произнесла Мэри-Бет.
      

      — Любишь настолько, что готова пожертвовать жизнью ради их спасения?
      

      — Да, — не раздумывая ни секунды, выпалила Мэри-Бет.
      

      — Мэри-Бет, черт побери, да что здесь происходит? — воскликнула Ванесса.
      

      — Мамочка, ругаться нельзя, — прошелестел тонкий голосок Бель.
      

      — Конечно, детка. Я была неправа. Мэри-Бет? — снова обратилась Ванесса к кузине.
      

      — Пей! — приказала Исабель.
      

      — Хорошо. — Мэри-Бет взяла стакан и поднесла его к губам.
      

      — Мэри-Бет, что ты делаешь?
      

      — Я делаю то, что нужно, Несса, — сказала Мэри-Бет, опуская руку.
      

      — Пей! — повторила Исабель, снова наводя пистолет на Ванессу и Бель.
      

      Мэри-Бет сделала вид, что пьет, но только смочила губы.
      

      Внезапно за стеклянной дверью в сад появился Кит, у которого в руках Мэри-Бет заметила игрушечный пистолет.
      

      — Боже, — воскликнула Ванесса, увидев сына, который сразу же отпрыгнул от двери.
      

      — Что? — спросила Исабель, вставая. Она обернулась, желая увидеть, что же творится у нее за спиной.
      

      Это был тот шанс, которого так ждала Мэри-Бет.
      

      Девушка положила бокал на пол и, не раздумывая над последствиями своего поступка, изо всей силы толкнула столик вперед. От удара столешницей, колени Исабель подломились, и она с криком боли и удивления повалилась назад. Мэри-Бет удалось вырвать пистолет, но итальянка не желала успокаиваться.
      

      Соскользнув на пол с той стороны, где стояла Мэри-Бет, Исабель бросилась на противницу, впившись сильными пальцами ей в шею. Задыхаясь, Мэри-Бет предприняла последнюю попытку освободиться, с силой опустив рукоятку пистолета на висок итальянки. Неожиданно пистолет выстрелил. К счастью, дуло было направлено вверх, и пуля улетела в потолок. Глаза Исабель закатились, а сама она рухнула вниз, ударившись головой об угол стола.
      

      Мэри-Бет оперлась о спинку кресла и закашлялась. Пистолет выскользнул из ее ослабевшей руки.
      

      — О Боже, как ты? — спросила Ванесса, прижимая к себе плачущую дочь.
      

      — Я нормально, — прохрипела Мэри-Бет.
      

      — Что случилось?
      

      В дверях библиотеки появилась Тереза. Ее встревоженный взгляд скользил с одной женщины на другую.
      

      — Нужно вызвать полицию. Исабель пыталась меня убить.
      

      — Она мертва? — спокойно поинтересовалась экономка.
      

      — Мертва? Конечно, нет! — испугано возразила Мэри-Бет. — Она в обмороке.
      

      Мэри-Бет сползла с кресла и дрожащей рукой попыталась нащупать пульс у Исабель. Пульса не было.
      

      — Господи, я убила ее, — пробормотала девушка.
      

      — Я позвоню в полицию, — сказала Тереза и ушла.
      

      — Тебе нужно срочно уезжать, — сказала Ванесса. — Вставай. Ну же! Ты вернешься в Штаты, и все будет хорошо. Мы не позволим, чтобы с тобой что-то случилось!
      

      — Несса, все уже случилось, неужели ты не понимаешь? — истерически воскликнула Мэри-Бет. Поднявшись, девушка не могла оторвать взгляд от бездыханного тела Исабель. Она потерянно прошептала: — Я убила человека!
      Гл. 34
      Мэри-Бет, словно подкошенная, рухнула в кресло, но, не удержавшись на краешке сидения, сползла на пол.
      

      Она не могла поверить в то, что только что лишила человека жизни. Да, она защищалась. Да, смерть стала результатом несчастного случая. Девушка могла придумать еще не одно оправдание, но результат от этого не изменится: она стала убийцей.
      

      Разве после этого ей удастся спокойно жить дальше?
      

      Мэри-Бет посмотрела на свои руки. Ей хотелось немедленно броситься в ванную и тереть кожу до тех пор, пока невидимые кровавые пятна не сойдут с ее ладоней. Но девушка лишь бессильно привалилась к креслу: у нее не было сил куда-то бежать и что-то делать.
      — Вот, выпей, — сказала Ванесса, вручив кузине бокал с вином.
      

      Мэри-Бет послушно поднесла бокал к губам, но пить не стала, испуганно уставившись на него.
      

      — Хватит с меня на сегодня алкоголя.
      

      — Тогда кофе, — предложила Ванесса, подав кузине руку.
      

      — Кофе — это хорошо.
      

      Вдруг Мэри-Бет услышала тихий, едва уловимый стон. Не веря своему счастью, девушка перевела взор на поверженную Исабель — ее веки на миг затрепетали, открылись, а потом снова опустились.
      

      Мысленно взывая к Господу, Мэри-Бет приложила пальцы к шее итальянки и, услышав слабое биение пульса, облегченно вздохнула. Словами было сложно передать, что она испытала в тот момент, когда поняла, что невидимый ярлык «убийца» так и не появится у нее на лбу. Облегчение, неописуемое облегчение! Но была еще и радость, ведь уже ничто не омрачит ее будущего. Была благодарность, ведь теперь не нужно было жить, постоянно оборачиваясь на свое прошлое.
      

      И еще Мэри-Бет испытала неимоверный прилив энергии. Девушка вскочила на ноги и, обняв кузину, закружилась по комнате.
      

      — Я — не убийца, — без устали повторяла Мэри-Бет.
      

      — Конечно, моя милая, ты — не убийца.
      

      Теперь уже Ванесса обняла кузину, по-матерински поцеловав ее в висок. Даже ей передалась та неимоверная радость, что переполняла Мэри-Бет.
      

      Они прошли на кухню, где Ванесса приготовила кофе. Мэри-Бет судорожно вцепилась в чашку с горячим ароматным напитком, а Ванесса заявила:
      

      — Посмотрю, как там синьорина Росси. Думаю, она уже очнулась. Хотя, спроси, есть ли у них нашатырь или, в крайнем случае, уксус.
      

      Мэри-Бет перевела просьбу кузины, и Тереза, что-то тихо бормоча, полезла в холодильник и достала бутылку.
      

      — Это уксус, — пояснила девушка.
      

      — Будь послушной девочкой, мама сейчас придет, — Ванесса поцеловала дочь, сидящую рядом с Мэри-Бет, и вышла.
      

      Мэри-Бет, обхватив чашку руками, исподтишка наблюдала за Терезой. Экономка делала вид, что смотрит в окно, но порой тоже поглядывала на девушку, непонятно что натворившую в отсутствие хозяев. Но, учитывая статус гостьи, экономка не решалась расспрашивать или перечить. Пока что!
      

      Кофе был вкусным и придал Мэри-Бет сил. Но девушка не решалась пойти к Ванессе. Она безумно боялась узнать, что Исабель, не дождавшись появления врачей, умерла.
      

      На кухню вместе с сыном вернулась Ванесса. Усадив его за кухонный стол, она ободряюще улыбнулась кузине и снова ушла.
      

      Тереза налила детям по стакану апельсинового сока, поставила перед ними блюдо со сдобой. Мэри-Бет видела, как смеются и переговариваются ее племянники, поглощая еду, но видела это как бы со стороны.
      

      Резкий звук заставил девушку очнуться. Возле дома затормозили две машины — полицейская и скорой помощи. Взглянув на часы, Мэри-Бет поняла, что с тех пор, как Ванесса отвела ее на кухню, прошло не больше пятнадцати минут, хотя самой девушке это время показалось вечностью.
      

      Томительное ожидание закончилось, и теперь все должно было проясниться.
      

      ***
      

      Выезжая из Сиены Винченцо, сидящий за рулем отцовского «линкольна», увидел машину скорой помощи, мчащуюся ему навстречу, но это не заставило его забеспокоиться. У него даже и мысли не возникло, будто дома что-то могло произойти.
      

      У мужчины было хорошее настроение: его отец, сидящий на переднем сидении, постоянно перешучивался с внуками, находящимися сзади, а сам Винченцо предвкушал, как сагитирует Мэри-Бет на осмотр достопримечательностей, а сам просто затянет ее в первый попавшийся отель. Или они поедут смотреть окрестности — он был уверен, что ее точно можно будет соблазнить поездкой в Санта-Фьоро или Арчидоссо, расположенные на живописных склонах Монте-Амиата*, а потом они бесконечно долго будут заниматься любовью на сочной траве, скрытые от любопытных взглядов густым зеленым кустарником.
      

      В целом, его мысли кружили вокруг одного и того же.
      

      Но на подъезде к кастелло Винченцо разминулся с полицейской машиной. Мужчина едва сдержал желание развернуться и догнать полицейских, чтобы узнать, что они делали в его доме. Вместо этого он утопил педаль газа, и серебристый кроссовер стрелой рванулся вперед, к особняку.
      

      За подобное лихачество Винченцо заработал укоризненный взгляд отца, нагоняй от матери и восторженные крики детей. Но разве мог он объяснить родным, что тревога просто убивает его. Мужчина вцепился пальцами в руль, мысленно считая секунды.
      

      Когда автомобиль, скрипя и разбрасывая гравий в стороны, резко остановился, послышался очередной возмущенный окрик Евангелисты. Но Винченцо лишь бросил:
      

      — Позаботьтесь о детях, — выскочил из машины и побежал к дому.
      

      Распахнув входную дверь, он истошно закричал, призывая Лайзу. На его крик появилась Тереза и начала что-то быстро объяснять, но Винченцо желал лишь одного — убедиться, что с его возлюбленной все в порядке.
      

      — Где Лайза? — перебил мужчина торопливую речь экономки.
      

      — Полагаю, у себя.
      

      Винченцо, не медля ни секунды, рванул наверх.
      

      Не найдя Мэри-Бет в ее комнате, Винченцо вышел в коридор и громко позвал ее. Дверь в конце коридора распахнулась, и появилась девушка.
      

      — Привет, — смущенно улыбнулась Мэри-Бет. — Извини, что вошла в твою комнату без разрешения, просто я скучала по тебе.
      

      — У тебя все в порядке? — спросил Винченцо, подбежал к девушке, обнял ее.
      

      — Сейчас — да, — нежась в его сильных объятиях, ответила Мэри-Бет и блаженно улыбнулась.
      — Но что-то произошло?
      

      — Да.
      

      — Расскажешь?
      

      — Конечно, — пообещала Мэри-Бет, все еще прижимаясь к его сильному телу.
      

      — И что же?
      

      — Исабель пыталась меня убить.
      

      — Что?! — Винченцо отстранил невесту и, вглядываясь в ее глаза, пытался понять, не шутка ли это.
      

      — Пойдем.
      

      Мэри-Бет потянула мужчину в его комнату.
      

      Девушка вздохнула: вместо множества всевозможных захватывающих вещей, которыми они могли сейчас заняться, ей в который раз придется пересказать утренние события. Но после беседы с полицейскими, она уже могла излагать эту историю намного спокойнее.
      

      — Садись, — она толкнула Винченцо на кровать. Присев рядом, Мэри-Бет взяла жениха за руку, и начала свое повествование.
      

      Она хладнокровно рассказала о появлении Исабель и ее безумном плане избавления от неугодной соперницы. Но та часть истории, где появляется ее кузина и племянница и где Кит, лишь из чистого упрямства не вошедший вместе с матерью, отвлекает Исабель, была рассказана со слезами на глазах.
      

      Винченцо пробормотал утешения, и Мэри-Бет поняла, что еще не все выплакала сегодня. Она упала на мужскую грудь и оросила ее слезами, рассказывая о том, как думала, что стала убийцей. К счастью, Исабель очнулась до того, как приехала скорая помощь. Врачи увезли преступницу в больницу, но в целом ее жизни уже ничего не угрожало.
      

      Пытаясь утешить девушку, Винченцо сцеловывал ее слезы, укачивал, словно маленького ребенка. Его неимоверная нежность стала бальзамом для души Мэри-Бет, и заключительная часть истории, касающаяся общения с полицией, была поведана хладнокровно.
      

      — Dios, что тебе пришлось пережить. Не знаю, как бы я смог жить без тебя.
      

      Винченцо крепко прижал девушку к себе, понимая, что действительно мог потерять ее, и тогда его жизнь превратилась бы ад.
      

      — Энцо, я должна тебе рассказать еще кое-что, — дрожащим голосом заявила Мэри-Бет, отстраняясь от мужчины.
      

      — О нашей помолвке? — настороженно спросил Винченцо.
      

      — О помолвке? — Сообразив, какие мысли могли посетить его голову, девушка пылко запротестовала: — Энцо, ты не виноват в том, что какая-то сумасшедшая имела на тебя виды. Поверь, я люблю тебя и не собираюсь сбегать, едва лишь на горизонте забрезжат проблемы. Ты мой, и я буду бороться за тебя хоть со всем миром. Уяснил? — она ткнула ему в грудь указательным пальцем.
      

      — Уяснил, — ухмыльнулся Винченцо. Мужчина взял ее за руку и, обхватив пальчик губами, осторожно прикусил его.
      

      — Ох, — выдохнула Мэри-Бет. Ее ресницы затрепетали, а низ живота залила томительная теплота. Но, прежде чем предаваться безумному сексу, следовало рассказать последнюю новость. Она вырвала руку и сказала: — Исабель рассказала мне, что… — Мэри-Бет не смогла закончить фразу, просто не смогла.
      

      — Что?
      

      — Прости, я знаю, как подготовить тебя к этому. Исабель призналась в том, что убила Амели, — выпалила на одном дыхании девушка.
      

      — Что?!
      

      — Да, это так. — Мэри-Бет вкратце рассказала эту часть истории.
      

      — Неужели я, наконец, свободен? — все еще не веря, спросил Винченцо.
      

      — Да.
      

      — Ты мой талисман, — воскликнул мужчина, обнимая Мэри-Бет и целуя ее, — мой ангел-хранитель. И теперь я никогда тебя не отпущу.
      

      — Ловлю тебя на слове, — рассмеялась девушка и вернула ему поцелуй.
      Эпилог
      Пять недель спустя.
      

      Мэри-Бет стояла в холле Дуомо , нетерпеливо ожидая своего выхода.
      

      Франческа уже неторопливо продвигалась по проходу под руку со своим отцом, а потом была ее очередь.
      

      Пальцы девушки суетливо мяли ножку букет, и Саймон, стоящий рядом, тихонько прошептал:
      — Успокойся, Бетси, все будет хорошо.
      

      Но и после этого Мэри-Бет не смогла стоять спокойно. Девушке хотелось громко возвестить о своей радости, поскольку сил таиться уже не осталось.
      

      Никто не догадывался о ее секрете. Все вокруг, видя волнение девушки, предполагали, что это обычное нетерпение невесты. А Мэри-Бет лишь смотрела на них и сжимала губы, боясь, что слова выскочат наружу помимо ее воли. Она молчала, поскольку сначала должна была поделиться своей тайной с Винченцо, но ей не удавалось выкроить и секундочки, чтобы побыть наедине со своим женихом.
      

      Конечно, подозревать о своем состоянии Мэри-Бет начала еще накануне, но лишь вчера ей удалось ускользнуть от пристального внимания родственников и друзей и, наконец, купить тест на беременность. Но воспользоваться им удалось не сразу — последние штрихи в свадебной подготовке, шумный девичник, закончившийся чрезвычайно поздно.
      

      Лишь утром Мэри-Бет вспомнила о самом главном. А ведь этому делу нужно было уделить какие-то несчастные три минуты. Закрывшись в ванной, она продела все необходимые манипуляции. На всякий случай девушка использовала три разных теста. Следующие три минуты, казалось, длились годы. Но вот они истекли, и когда Мэри-Бет увидела столь желанные две полоски, то готова была вопить от радости.
      

      Девушка отправилась на поиски Винченцо прямо так, как была: в ночной рубашке и халате. Лишь выскочив в коридор, Мэри-Бет поняла, что это не совсем приличный вид для блуждания по отелю. Она переоделась, но когда выходила из номера, столкнулась с Ванессой, пришедшей, чтобы начать процесс одевания невесты.
      

      Мэри-Бет хотелось плакать от отчаяния, но что-либо изменить было невозможно. Спустя полтора часа она была одета, накрашена и причесана, да только встречаться с Винченцо ей категорически запретили — жених не должен видеть платье невесты до церемонии. Девушка мысленно прокляла все существующие предрассудки, но переспорить родных не смогла.
      Невеста встрепенулась: музыка смолкла, а потом органист начал заново. Нацепив улыбку, Мэри-Бет под руку с братом двинулась к Винченцо — своему возлюбленному, своей судьбе. Она надеялась, что выглядит счастливой и безмятежной.
      

      Но, по-видимому, ее усилия не увенчались успехом, поскольку Винченцо, приняв ее руку у Саймона, настороженно прошептал:
      

      — Что случилось?
      

      — Все хорошо, — улыбнулась Мэри-Бет.
      

      — Лайза! — нахмурился жених.
      

      Секунду девушка колебалась, но потом восторженно прошептала:
      

      — Я беременна.
      

      Винченцо издал радостный вопль и, подхватив невесту, закружил. Поставив Мэри-Бет на пол, мужчина поймал укоризненный взгляд священника.
      

      — Извините, пожалуйста, — сказал Винченцо, но в его глазах не было ни капли раскаяния.
      Мэри-Бет посмотрела на мужскую ладонь: Винченцо предлагал ей не только руку — он предлагал ей долгую и счастливую жизнь. Она смело вложила в нее свои пальчики.
      Девушка перевела взгляд на священнослужителя, читавшего наставление будущим супругам. Брак, получивший благословение церкви, был священным. Это была дорога, длинною в жизнь. Это было навсегда.
      

      Но могла ли она поверить словам священника? Дрожь прошла по телу Мэри-Бет, когда она представила, что он ошибается.
      

      Ощутив крепкое пожатие пальцев Винченцо, девушка взглянула на будущего супруга. В его глазах читалась взрывоопасная смесь любви и страсти.
      

      И Мэри-Бет поверила, что брак — это навсегда.
      

      И не было в тот день невесты счастливее.
    

  


          See more books in http://www.e-reading-lib.com