2
Вообще сегодня можно сказать, что наши технологии исправно работают главным образом в шкале макро. Ниже я привожу перевод моего эссе, написанного на немецком языке для книги «Vergangenheit der Zukunft[52]», вышедшей в издательстве INSEL в 1992 году, и представляющего некоторые мои прогнозы, которые стали реализовываться уже в наше время.
«Уже Р. Фейнман в 1959 году представлял себе серию машин, которые были бы в состоянии производить все меньшее „потомство“. Предел такого ряда должен был бы привести к созданию машин, построенных из одних молекул. Действительно, не зная ничего об идее Фейнмана, я пришел к ней, занимаясь теоретической биологией. Принцип биоэволюции, однако, не основывается на строительстве „все меньших машин“ (Фейнман), а наоборот — на создании все большего из малого, так как процесс жизни формируется из отдельных атомных цепей посредством их самоорганизации в молекулярные репликаторы, которые, в свою очередь, в ходе эмбриогенеза вырастают в зрелые организмы, а ведь началом их была одноклеточная наследственная субстанция! Мое „выращивание информации“ должно было бы проходить не между „микро-“ и „макромашинами“, а между молекулярными носителями информации с разным строением и разной величины (но всегда на уровне, сопоставимом с атомным уровнем). Эволюцию в целом можно рассматривать как гигантский процесс „учения“, самоорганизация же не является „самоучением“, а только селективным сбором и объединением информационных фрагментов.
Однако в то время, когда (все еще цитирую самого себя, переводя немецкое эссе) строительный план организма вызревает из генов, или «распорядителей, способных к активизации», и вплоть до того, как закончится формирование организма, мое «выращивание информации» должно было привести к созданию «автоматизированного самосоздателя научных теорий» благодаря тому, что окружающие инварианты (в их избирательно раскрытой информации) должны как-то выкристаллизоваться в «теорию», как бы составленную из псевдогенов. Дерево эволюции я представлял как разветвленный, но направленный как бы друг к другу «эгоистичный» процесс, поскольку в нем может сохраниться и разрастись только то, что выживает, адаптируясь к окружающей среде. В моем же «выращивании информации» должно было быть «наоборот», потому что окружающая среда должна была бы информационно сконцентрировать свои инварианты во все теснее скомпонованных знаниях. Итак, в теоретической модели эта идея не казалась мне такой уж безумной, какой она могла вообще показаться. Ведь информационное содержание одной человеческой генеративной клетки соответствует содержимому энциклопедии!
Поскольку зрелый организм содержит существенно больший объем информации, то возникает вопрос: откуда он эту дополнительную информацию может получить? А получает ее он в ходе роста «из самого себя» (из взаимной интеракции органов тела) и из окружающей среды, что напоминает «эффект Мюнхгаузена», который сам себя вытащил из болота за волосы. Так и есть, поскольку эмбрион не берет лишь бы какую информацию, а поглощает только ту, которая пригодится ему для его дальнейшего развития. Стало быть, можно представить противоположную сторону такого процесса: как молекулы, которые «питаются» существенной информацией, полученной из окружения, таким образом «без помощи профессоров университета» проектируют теорию…
Немного сходные, хотя и более скромные концепции были выдвинуты в последние годы в специальной литературе, как, например, так называемая «нанотехнология». Однако она не имеет ничего общего с теорией или практикой познания, а также с построением теории. Речь шла о том, чтобы нанокомпьютеры (сокращенно называемые Nands) управляли микромашинками, которые в лечебных целях проникали бы в человеческий организм. Это было скорее ближе к так называемым «шустрам», «спасательным вирусам», которые я описал в романе «Осмотр на месте». А.К. Дьюдни в 1988 году писал в «Scientific American»: «Разумеется, сейчас это только мечты, но только — сейчас. В настоящее время мы находимся на пороге проникновения в область „нано“».
Конец перевода с немецкого.