4

К девяти часам Триша вынуждена была признать, что Рауль не приедет. На минувшей неделе она раз десять уже окончательно решалась разыскать его и подтвердить приглашение и зашла даже так далеко, что выяснила, где остановился Рауль и в какой конюшне содержатся его лошади. И каждый раз останавливалась. Она решила, что, если он придет без дальнейших напоминаний, это будет подтверждением ее женской силы. И вот он не появился, но и она не собиралась сдаваться.

Она выскользнула из прихожей и прошла в свою комнату, где у нее была своя собственная частная телефонная линия. Набирая номер конторы спортивного клуба, она надеялась, что там по случайности кто-нибудь да окажется. А в картотеке клуба непременно должен быть телефонный номер Рауля. Она прислушивалась к гудкам в трубке, а затем – чудо из чудес! – кто-то отозвался.

– Я пытаюсь отыскать Рауля Буканана. Не подскажете ли мне, где он может быть или как с ним связаться? – Триша старалась, чтобы ее голос звучал на деловой лад.

– Да я только что видел его в конюшне, – пробурчал в ответ низкий хриплый голос. – Возится с больной кобылой.

– Спасибо. – Трише так не терпелось, что она не стала дожидаться дальнейшей информации и повесила трубку. Надо спешить, не теряя понапрасну времени.

Никто не заметил, как она прошла через гостиную и столовую на кухню. Повара и официанты из фирмы по устройству приемов были слишком заняты, чтобы обращать внимание на девушку. Она взяла бутыль с холодным шампанским, два бокала и вышла из дома через заднюю дверь. Пальмы и кусты загораживали ее от случайного взгляда кого-нибудь из гостей. Триша пробралась к гаражу, где стояла ее спортивная машина. Единственное, что оказалось трудным, – пробраться через скопление автомобилей на подъездном пути. А дальше – прямая быстрая дорога к спортивному клубу.

Возле длинного строения клубной конюшни горел свет, и там виднелись силуэты двух человек. Триша остановила машину на стоянке, взяла с сиденья бутылку с шампанским и бокалы и зашагала к конюшне по неровной дорожке, усыпанной ракушечной крошкой, которая хрустела под высокими каблуками. Лунный свет блестел на ее платье цвета слоновой кости. Где-то вдалеке залаяла собака. Ракушки под ногами Триши сменились плотным, ровным грунтом, и, подойдя поближе, она различила приглушенный говор двух голосов, беседовавших на каком-то певучем языке. «Кажется, испанский», – подумала девушка, но все еще не могла понять, есть ли среди говорящих Рауль. Триша была совсем уже рядом, когда наконец узнала его.

– Привет. – Она подошла к беседующим почти беззвучно.

Рауль обернулся, недовольно сдвинув брови, и, увидев Тришу, нахмурился еще сильнее.

– Что вы здесь делаете? – пробурчал он вместо приветствия.

Триша подняла руки, показав ему бутылку шампанского в одной и бокалы – в другой.

– Раз уж вы не пришли на вечеринку, я принесла вам вечеринку сюда.

Рауль не выказал ни удивления, ни удовольствия в ответ на это заявление. Он шагнул назад к решетчатой двери стойла. Сквозь эту легкую загородку Триша увидела вороную лошадь и согнувшегося возле ее передней ноги конюха. Девушка подошла поближе.

– Что с ней? – спросила она.

Правая нога лошади была обвернута повязкой со льдом.

– Эта кобыла упала сегодня днем, – сказала Рауль. – Вначале мы думали, что она просто сильно растянула себе сустав, но опухоль стала увеличиваться. Сейчас придет ветеринар, чтобы взглянуть на нее еще разок. Возможно, небольшая трещина в кости.

– Бедная девочка.

Триша, звякнув стеклом, переложила бокалы и бутылку в одну руку, чтобы другой погладить кобылу по шелковистой морде. Животное явно страдало от боли – это было видно по печальным темным глазам и низко опущенной голове.

– Осторожнее. Испачкаете платье, – предостерег ее Рауль.

– Как оно вам нравится? – Триша слегка повертелась перед ним, сознавая, что высокая горловина платья и длинные рукава придают ей утонченный вид, которому добавляет пикантности большой треугольный вырез на спине. – Теперь вам придется признать, что в нем я мало похожа на школьницу. Скажите мне правду, Рауль, если бы, когда мы встретились, я была одета так же, вы бы подумали, что я слишком молода?

Рауль широко усмехнулся.

– Возможно, что и нет.

– Вот видите! Мне необходимо было прийти сегодня вечером, чтобы доказать, что ваше первое впечатление обо мне было неверным, – сказала Триша.

Рауль сказал что-то конюху по-испански, затем взял Тришу под локоть и повел ее от стойла. Они прошли несколько шагов и остановились около одного из столбов.

Триша протянула Раулю шампанское.

– Может быть, откроете, пока оно не согрелось…

Он взглянул на девушку, видимо, что-то обдумывая про себя, затем взял бутылку и содрал запечатывающую горлышко фольгу. Триша наблюдала, как он легко и умело извлекает пробку.

– Если бы кобыла не захромала, вы приехали бы на прием? – Она держала бокалы наготове.

– Нет.

Негромкий хлопок словно бы подчеркнул резкость его ответа, но пробка не взлетела в воздух, а осталась в руке Рауля. Триша быстро подставила бокал под вырвавшуюся из горлышка пенную струю, и аргентинец наполнил его вином, не пролив ни капли.

– Ну что ж, редко встретишь в мужчине такую честность, – она подставила под струю второй бокал, а затем протянула его Раулю.

Он оценивающе глянул на поданный ему фужер.

– Я вижу, вы знаете, как правильно обращаться с шампанским.

В широких низких бокалах, обычно именуемых фужерами для шампанского, вино слишком быстро перестает играть и пениться, превращаясь в обычную безжизненную жидкость.

– Не забывайте, что я из семьи Кинкейдов. И мои знания о светлых сторонах жизни – само совершенство, – насмешливо произнесла Триша и пригубила искрящееся вино.

– Зачем вы прибегаете к подобному тону? – Рауль склонил голову в сторону, лунный луч, падавший на его лицо, подчеркивал резко и сильно вылепленные черты.

Триша пожала плечами, стараясь притвориться безразличной.

– Думаю, что я сильно разочаровала свое семейство. Во мне, кажется, больше от Томасов, чем от Кинкейдов. – Однако она приехала сюда вовсе не затем, чтобы обсуждать свои семейные отношения. – На вечеринках всегда танцуют. А предполагается, что у нас с вами вечеринка. Вы не собираетесь пригласить меня на танец?

– Но у нас нет музыки.

– Тогда нам придется придумать свою собственную.

Она положила руку, в которой держала бокал, на плечо Раулю, а другую протянула ему. После секундного колебания он взял ее руку и обнял девушку за пояс. Они двинулись в медленном беззвучном танце. Ноги Рауля при каждом шаге касались юбки Триши, она была в восторге – ей нравилось то, что она наконец оказалась так близко к нему, и то, как крепко его рука сжимает ее талию.

– Расскажите мне о себе, Рауль. Откуда вы? Чем вы занимаетесь?

– Играю в поло. – Зрачки пронзительных голубых глаз Рауля в тусклом свете казались огромными. Триша залюбовалась его глазами и твердыми очертаниями рта. – И учу играть других. У меня есть участок земли неподалеку от Буэнос-Айреса, где я выращиваю и тренирую лошадей для поло. Стало быть, поло и есть мое ремесло.

– Вы женаты? – Триша потягивала шампанское, разглядывая из-под ресниц его лицо.

– Нет. – В глазах его блеснуло насмешливое выражение.

– А были когда-нибудь женаты?

– Нет.

– Почему? – с вызовом спросила Триша. – Разве вы никогда не встречали подходящую девушку?

– Думаю, что нет.

– Но вы собираетесь когда-нибудь жениться?

Рауль улыбнулся.

– Вы бы не захотели выйти за меня замуж. Я – латиноамериканец. И убежден, что место женщины – это дом. А дома я бываю очень редко.

– Вы считаете, что я всегда преследую какую-то личную выгоду?

– Считаю, что всегда, – сухо подтвердил он.

– А родные у вас есть? – спросила Триша.

– Мать умерла. Отец оставил меня, когда я был совсем маленьким. А другой родни у меня нет.

– Ваша фамилия – Буканан… Значит, вы наполовину англичанин?

– Нет, я аргентинец. – В его голосе звучал оттенок гордости. – Моя страна – это, как принято говорить, плавильный котел национальностей. Как и Соединенные Штаты. Откройте телефонный справочник Буэнос-Айреса, и вы найдете множество таких фамилий, как Буканан, Гонсалес, Циммерман или Карузо. Эти люди некогда приехали туда из Испании, Италии, Англии, Франции, Германии и еще из сотни стран, но все они теперь – аргентинцы.

– Я этого не знала. – Тришa всегда считала, что в Аргентине, как и в Мексике, преобладают испанцы.

– Тогда вам следует читать не только школьные учебники, но и книги по истории. – Рауль внезапно остановился. – Все! Музыка смолкла. Танец закончен.

Он снял руку с талии Триши и шагнул в сторону. Внезапность, с которой он вышел из игры, удивила и обескуражила девушку.

– Я провожу вас к вашей машине, – сказал Рауль.

– Но ведь мы даже не притронулись к шампанскому, – запротестовала Триша.

Бутылка, почти полная, стояла на земле около одного из столбов.

– Мне сейчас не до вина. Можете взять то, что осталось, с собой домой. – Он спокойно разглядывал девушку, держась вежливо, но строго.

Но к тому времени, когда она доберется домой, шампанское согреется и выдохнется. Станет таким же пресным и неинтересным, каким становился этот вечер.

– Но мне совсем еще не надо уезжать.

– Нет, надо. – Рауль взял Тришу за руку и легонько потянул за собой по направлению к автомобильной стоянке. – С минуты на минуты приедет доктор Карлайл осматривать кобылу. Я довольно долго буду занят с ним.

– Неважно. Я могу подождать, пока вы закончите.

– Нет.

Протестовать дальше было невозможно – это выглядело бы совсем уж по-детски, и Триша молча поплелась вслед за Раулем мимо освещенных стойл, подыскивая слова, чтобы переубедить его.

– Завтра я уезжаю, – сказала она наконец.

– А я уезжаю послезавтра, так что в ближайшем будущем мы, вернее всего, никогда не встретимся.

– Почему вы так упорно стараетесь отделаться от меня? – выпалила Триша.

– Я стараюсь уберечь нас обоих от неловкого и затруднительного положения, в которое мы можем попасть. – Он говорил терпеливо, словно убеждая ребенка. – Мне известно, как это бывает. Вы, возможно, удивитесь, если узнаете, что мне в вашем возрасте самому доводилось переживать юношеские разочарования.

– Что мне сделать, чтобы убедить вас, что я не школьница, – безнадежно вздохнула Триша. – Вы мне нравитесь, привлекаете меня. Что же в этом детского, незрелого?

– Ничего, – спокойно ответил Рауль. – Лолита тоже была школьницей.

– Чтоб вам пусто было! – обиженно выругалась Триша.

– Пусть так, – пробормотал Рауль и поддержал девушку под локоть, когда у той подвернулась нога на усыпанной битыми ракушками дорожке. Они подошли к стоянке, и Рауль сразу же определил, на каком автомобиле приехала Триша. Сделать это было несложно – спортивная машина резко выделялась среди грузовых пикапов и старых седанов.

– Ваш бокал, – Рауль протянул девушке блеснувший в свете луны фужер.

– Спасибо.

Избегая смотреть спутнику в глаза, Триша взяла бокал, думая сердито, что он, скорее всего, считает ее избалованной богатой девчонкой, дующейся из-за того, что не может настоять на своем. Впрочем, именно так – или почти так – оно и было.

– Спокойной ночи, Триша.

В первый раз он назвал ее по имени, в первый раз показал, что она – личность, а не подросток, от которого можно ждать одних только неприятностей. И у Триши внезапно вспыхнула надежда, что не все еще потеряно, что в этой завершившейся крахом ситуации можно еще что-то спасти.

– Постойте. – Она доверительно коснулась руки Рауля. – Разве не принято, что бы мужчина после того, как проводил девушку до машины, поцеловал ее на прощание?

Рауль нетерпеливо тряхнул головой. В ночной полутьме его волосы казались скорее черными, чем каштановыми. Лица почти не различить, но Трише показалось, что он улыбается.

Она предвкушала, как его теплые губы прижмутся к ее губам, и почувствовала, как неистово заколотилось сердце. Когда миг этот наконец настал, Триша прижалась к Раулю, но прикосновение его губ оказалось мягким и нежным – так мужчина целует школьницу. Разом вспыхнувшие обида и разочарование заставили девушку отстраниться.

– Рауль, я не девственница. – Триша приподнялась на цыпочки, обвила руками шею Рауля и попыталась заставить его склонить голову. Не обращая внимания на напряженное сопротивление мужчины, она приоткрыла рот и с требовательной страстью прильнула губами к его губам. Она прижалась к сильному телу аргентинца, испытывая возбуждение от прикосновения его мощных бедер к своим ногам. Вкус его губ пьянил девушку, но и Рауля поцелуй не оставил полностью безучастным. И он почти бессознательно ответил на жадный призыв.

Затем его пальцы стиснули запястья Триши, и Рауль силой заставил девушку разжать объятие и опустить руки. Когда он отстранил ее от себя, сердце Триши бешено стучало, а дыхание вырывалось из груди часто и прерывисто.

– Как бы мне хотелось, чтобы вы были у меня первым, – тихо произнесла она.

– Довольно. Пожалуйста, избавьте меня от ваших соблазнов, – сердито посмотрел на нее Рауль.

Кажется, терпение его кончилось, и он не желал более спокойно сносить Тришины выходки. Аргентинец распахнул дверцу автомобиля и помог девушке усесться на водительское сиденье.

– Мы еще встретимся, – сказала Триша, когда Рауль начал закрывать дверь.

Он приостановился, опершись на дверную раму.

– Отчего-то я в этом не сомневаюсь, – неожиданно согласился Рауль с каким-то оттенком смирения, словно покоряясь ее настойчивости, а затем повернулся и зашагал в полутьму.

– Когда мы увидимся опять, я буду старше, – крикнула Триша ему вслед.

Ответа не было.

Триша еще долго сидела в машине неподвижно, глядя, как его фигура скрывается в темноте, пока наконец не пропала окончательно. Тело девушки все еще трепетало от прикосновений его сильных, мускулистых рук, а ее губы до сих пор ощущали вкус его поцелуя.

Она не лукавила, говоря, что хотела бы, чтобы Рауль был первым мужчиной, с которым она испытала любовную близость. Может быть, тогда то, что ей пришлось пережить, не было бы таким постыдным и унизительным. Она помнит, как лежала на одеяле в лесу, ожидая, пока мальчик закончит торопливо скидывать с себя одежду. Она была напугана – подумать только: Триша Кинкейд испугана! – и изнывала от неуверенности, не зная, что делать и чего ожидать.

Предполагалось, что Макс знает. Послушать, как он рассказывает, – так опытнее любовника и быть не может. «Не беспокойся, крошка. Сколько, бишь, раз мне приходилось этим заниматься? Сотни. Я и со счета сбился». И вначале действительно все шло хорошо. Поцелуи, прикосновения, объятия – милая любовная игра, предшествующая главному ответственному моменту. Но с того мига, как Макс неуклюже взгромоздился на нее, все пошло не так. Единственное, что чувствовала Триша, – как что-то твердое грубо толкает и пытается в нее прорваться.

– Помоги мне, черт побери, – вот и все, что сказал ей Макс.

Затем она ощутила первый болезненный укол и попыталась вырваться, но его руки крепко прижимали Тришу к земле, не давая шевельнуться. Затем все пропало в приступе захлестнувшей ее жгучей боли. Бедра Макса колотились о ее ноги, она слышала, как он омерзительно мычит и стонет. Это был последний раз, когда она встречалась с этим мальчиком. Затем у нее были два других парня, которым все же удалось показать ей, что физическая близость может доставить кое-какое удовольствие. И сейчас Триша поймала себя на том, что пытается представить, каково бы это было – оказаться в постели в Раулем. Она воображала, как он целует ее груди и ласкает тело, она почти ощущала на себе его сладостную тяжесть. От этих мыслей ее лоно захлестнуло почти нестерпимое желание.

Вздохнув, Триша повернула ключ зажигания, и двигатель, мягко заурчав, ожил. Выбираясь со стоянки, девушка увидела впереди фары приближающегося автомобиля. Видимо, наконец-то приехал ветеринар, которого дожидается Рауль. Триша вырулила на шоссе и, выжав педаль акселератора, помчалась домой.

Последние гости разъехались только к двум часам ночи. Наемные служители заканчивали убирать грязную посуду, переполненные пепельницы и прочие следы недавнего разгула. Лес командовала уборкой, указывая, как расставлять мебель на прежние места. Внешне она выглядела спокойной и деловитой, но внутри кипела от гнева.

Когда Эндрю забрел в гостиную, все находилось на своих местах. Осталось расставить лишь стулья, временно выстроенные в ряд у стены.

– Передвиньте их немного левее, – устало приказала Лес двум не меньше ее уставшим служителям.

– Где Триша? – спросил Эндрю. – Она что, уже легла спать? Я не видел ее весь вечер.

Лес удивило, что он вообще заметил отсутствие дочери. Все это время Эндрю почти не отходил от Клодии Бейнз. Лес видела, как они весь вечер болтали и смеялись не умолкая, танцевали, тесно прижавшись друг к другу, а когда не танцевали – рука Эндрю фамильярно обнимала плечи молодой женщины. И в завершение всего Эндрю, проводив Клодию до двери, поцеловал ее на прощание. Это окончательно вывело Лес из себя.

– Триша? Человек, которого она пригласила на вечеринку, не пришел, и она провела большую часть вечера у себя в комнате, – напряженно сказала Лес.

– Ей следовало бы помочь тебе.

– Думаю, она заканчивает укладывать вещи к отъезду.

– Ах вот как. – Эндрю устало потер затылок. – Я бы выпил кофе. У нас осталось хоть немного?

– Посмотри на кухне. – Лес вовсе не собиралась стремглав бежать за кофе для него.

Эндрю слегка даже опешил от резкого ответа. На лице его промелькнуло легкое удивление, но он промолчал. Лес не смотрела на мужа, но уголком глаза видела, что он идет на кухню. Служители наконец закончили расставлять стулья. Из столовой доносилось гудение пылесоса. Лес окинула комнату взглядом: кажется, почти все – служителям осталось только собрать свое оборудование и отнести его в стоящий у дома фургончик.

– Я успел как раз вовремя, чтобы спасти остатки, которые они собирались вылить в раковину. – Эндрю вернулся в гостиную, неся в каждой руке по блюдцу с чашкой. – Я и тебе принес.

– Мне не хочется кофе, – Лес подошла к французским окнам и закрыла их, проверив, надежно ли заперты задвижки.

– Эмма просила передать тебе, что на кухне все вымыто.

– Спасибо. – Голова у Лес раскалывалась от напряжения. Ей казалось, что еще минута, и она не выдержит и начнет кричать. – В таком случае оставайся здесь и запри дверь за служителями, когда они уйдут. Я пойду наверх.

И она пошла к лестнице, а Эндрю остался посреди комнаты, растерянно глядя ей вслед. Добравшись наконец до гардеробной, Лес с облегчением скинула с себя вечерний костюм. На пол полетел сначала пиджак, затем брюки. Впервые за долгие годы она не дала себе труда повесить одежду в шкаф, а оставила ее валяться бесформенной грудой прямо на ковре. Следом в ту же кучу были брошены черные чулки и белье. Ожерелье и серьги Лес швырнула на туалетный столик. Натянув на себя зеленую в узкую полоску шелковую ночную рубашку, она присела около зеркала только затем, чтобы вынуть из прически шпильки, скалывающие волосы. Снимать с лица макияж Лес не стала. Она была слишком возбуждена, чтобы заняться делом, требующим хоть малейшего внимания. Внутри у нее все дрожало от возмущения и обиды.

Выходя из гардеробной, Лес по дороге прихватила щетку для волос. Расчесываясь на ходу, она вошла в спальню и присела на край кровати, застланной атласным покрывалом. Она с такой силой и ожесточением водила щеткой по волосам, что вскоре кожу на голове засаднило, – казалось, ей было необходимо причинить себе физическую боль, чтобы облегчить внутреннюю муку.

Она слышала, как снизу доносится отдаленное и неясное бормотание голосов. Хлопнула входная дверь. Затем послышался голос Эндрю, пожелавший Эмме спокойной ночи. Лес опустила щетку на колени и застыла в ожидании. Судя по звукам, Эндрю вошел в гостиную, соединяющую – или разъединяющую? – их спальни. Дверь ее комнаты открылась. Лес почувствовала, что муж смотрит на нее, стоя на пороге. Сама она в его сторону не глядела.

– Все заперто. – Эндрю привалился плечом к дверному косяку.

– Хорошо. – Лес продолжала расчесывать волосы.

Эндрю постоял немного и вошел в комнату. Лес пришлось собрать все свои силы, чтобы не швырнуть в него щеткой.

– Прием получился превосходным. Ты, как всегда, превзошла себя, – сказал он.

– Удивительно, что ты это заметил. – Лес постаралась удержаться от сварливого тона, но это ей мало удалось.

– Что это значит? – у Эндрю вырвался смущенный смешок.

Не в силах усидеть на места, Лес вскочила и зашагала вокруг кровати.

– Что значит?!! Как ты можешь задавать такие вопросы? – Гнев ее наконец-то вырвался наружу.

– Потому что я хочу понять, о чем ты говоришь.

– И ты после того, как вел себя таким образом весь вечер, еще смеешь стоять здесь и невинно спрашивать, в чем дело? – наступала на него Лес.

– Да что же я такое сделал? – в замешательстве поднял руки Эндрю.

Лес вовсе не хотелось называть своими словами, что она имеет в виду, но и стерпеть, как муж прикидывается ягненком, было ей невмочь.

– Ты весь вечер глаз не отводил от этой Бейнз.

– Что? – в удивлении, словно не веря своим ушам, рассмеялся Эндрю.

– Все это заметили. Как это было унизительно – видеть, как люди наблюдают за мной и перешептываются за моей спиной, обсуждая, вижу ли я, что происходит. Ты все время занимался только ей одной и не обращал никакого внимания на всех других гостей.

– Лес, но это же просто неправда. Все было совсем не так. Да, я не отходил от нее. А как ты считаешь, что я должен был делать? Она на этом приеме не знала ни единой души. Было бы не слишком хорошо, если бы я оставил ее стоять в одиночестве. И я как хозяин считал своей обязанностью познакомить ее со всеми остальными, потому-то мы с ней и блуждали по гостиной. Думаю, что мы поговорили почти со всеми, кто там был.

– Твоя обязанность, – произнесла Лес ледяным тоном. – И какой же тяжелой была, должно быть, эта обязанность. Уверена, что тебе приходилось заставлять себя все время смеяться и улыбаться ей.

– А я и не собираюсь отрицать, что мне с ней было приятно. – Эндрю медленно покачал головой, и на губах его появилась терпеливая, извиняющая улыбка.

Его спокойствие только усилило досаду и ярость, обуревавшие Лес.

– Она заставляет меня чувствовать себя молодым, – сказал Эндрю.

– Стало быть, я заставляю тебя чувствовать себя старым? – Лес шагнула назад к кровати и села опять.

– Конечно, нет. Я только пытаюсь объяснить тебе, как интересно и забавно находиться в ее обществе.

– А целовать ее на прощание – это тоже забавно? – Лес еще раз с силой провела по волосам щеткой, затем сжала ее в руках и уставилась на щетину невидящим взглядом.

– Лес, что ты говоришь? Я не верю своим ушам, – пробормотал Эндрю. – Лес, да я целовал на прощание буквально каждую женщину, которая уходила…

Какой-то частицей сознания Лес понимала, что он говорит правду. Эндрю подошел к кровати, сел рядом с женой и нагнул голову, чтобы взглянуть ей в лицо.

– Уверен, что ты ревнуешь, – сказал он.

– А ты бы не ревновал? Среди гостей не было ни одного, кто бы не подпустил мне какой-нибудь намек. – Лес бросила на него укоризненный взгляд. У нее так накипело внутри и она так долго копила свое негодование, что не могла так быстро расстаться со своей обидой – будь причина ее воображаемой или нет.

– Я сожалею, что огорчил тебя. Прости. – Эндрю смотрел на жену с раскаянием и нежностью.

«Как он красив», – подумала Лес. Ах, эти первые блестки серебряной седины на висках и глубокая ямочка на подбородке.

И она опять взялась за щетку.

– Может быть, с тех пор, как мы женаты, у тебя были другие женщины. Я не знаю. Видимо, так уж повелось, что все мужчины неверны. Это у вас в характере. Но никогда не выставляй свои связи передо мной напоказ, Эндрю. Я этого не потерплю.

Эндрю ласково взял ее за подбородок и заставил Лес повернуть голову, чтобы она посмотрела на него.

– Откуда у меня могла взяться другая женщина? Разве после всех тех лет, что мы прожили вместе, ты не знаешь, как я люблю тебя?

Он пристально смотрел на нее, и на душе у Лес разом потеплело. Уголки ее губ невольно раздвинулись в улыбке и она прошептала: – Но этому требуются кое-какие доказательства…

Эндрю не дал жене договорить. Он наклонился вперед и закрыл ей рот нежным поцелуем, который становился все крепче и крепче. Лес приникла к нему, откинув голову назад, словно приглашая мужа прижаться к ней еще теснее. Одно за другим тянулись восхитительные мгновения, пока наконец Эндрю медленно не оторвался от ее губ. Лес открыла глаза и увидела, что его взгляд скользит вниз по ее шее к пальцам, коснувшимся лямок ночной рубашки.

– Как давно я не раздевал тебя, – прошептал он, ласковым движением спуская с ее плеч сначала одну лямку, потом другую.

По ее телу прошла дрожь, когда мужская ладонь, скользнув по кружеву лифчика, накрыла ее грудь. Соски сразу затвердели. Эндрю спустил с плеча одну бретельку, и она скользнула по ее плечу. Вторую бретельку скинула сама Лес, чтобы поскорее освободиться от мешающей одежды.

Эндрю подхватил ее на руки, положил на широкую кровать и помог стянуть рубашку, которую он отбросил легким движением. И тонкая шелковая материя беззвучно легла на пол.

Эндрю отступил назад, чтобы полюбоваться ее обнаженным телом, скользя глазами по высокой, округлой груди и стройным ногам. Не отрывая от жены взгляда, он расстегнул свою рубашку и начал раздеваться.

От этого взгляда Лес бросило в жар. И когда он, сбросив с себя одежду, лег рядом, возбуждение и нетерпение еще более возросли.

Проведя ладонью сверху вниз, до светлых волнистых волос на лобке, он выдохнул:

– До чего же ты красива.

Его губы прильнули к ее горячим губам, и они слились в жарком поцелуе.

И его руки, и его губы, и все его тело выдавало восхищение, которое он испытывал при виде ее, и желание. И это дикое, страстное желание заставляло и ее тело переживать то же самое. Всепоглощающая страсть – это было уже почти забытое ею чувство. Не желая торопиться, они упивались этим состоянием, наслаждаясь взаимными ласками. И когда их тела слились в одно целое и наступила кульминация, – нежная и мягкая волна счастливого изнеможения окатила их обоих.

Какое-то время Лес лежала в забытьи, вытянувшись на постели, полуприкрытая легкой простыней, и забросив руки за голову. Рядом на подушке покоилась голова Эндрю. Она догадывалась, что Эндрю тоже не спит, а просто лежит, закрыв глаза, как лежала и она сама, с ощущением удивительной легкости в теле. И все же Лес не выдержала и повернула голову, чтобы взглянуть на него.

– Это было чудесно, – прошептала она, но слова не могли выразить всего, что она испытала. Приподнявшись и опершись на локоть, Лес поцеловала мужа в крутой изгиб плеча. – Так хорошо нам никогда еще не было со времен нашего медового месяца.

Эндрю насмешливо изогнул бровь.

– Ты не слишком-то высоко оцениваешь все эти годы после свадьбы…

Лес засмеялась.

– Я совсем не то хотела сказать.

Эндрю обнял ее за талию и притянул поближе к себе.

– В таком случае, женщина, тебе надо более точно выражаться, – приказал он с шутливой угрозой.

От этой игры Лес захлестнул новый поток чувств.

– Все это кажется таким новым и восхитительным. Мы словно опять заново знакомимся и открываем для себя друг друга. – Она чувствовала, как внутри нее ярко разгорается свет возрождающейся любви. Лес прильнула к мужу еще теснее, ероша пальцами волосы на его груди. – Мне кажется, что я чувствую себя невестой.

– Ты всегда будешь для меня невестой. – Эндрю нежно поцеловал Лес в лоб и положил ее голову себе на плечо.

– Как ты думаешь, сколько сейчас времени? – спросила она.

– Не спрашивай. – Широкая грудь Эндрю приподнялась, когда он заговорил, и это легкое движение вновь взволновало Лес. – Было около трех, когда я поднимался наверх.

Лес слегка повернула голову, чтобы посмотреть на часы, стоящие на ночном столике:

– А сейчас почти четыре.

Эндрю застонал.

– Давай не будем спать и встретим рассвет, – предложила Лес, не обращая внимания на его притворные стоны.

– Ты это серьезно?

– Конечно, серьезно. – Она шутливо потянула его за волосы на груди. – Я пойду сварю свежего кофе, и мы можем выпить его снаружи, на площадке.

– Лес, не думаю, чтобы солнце встало раньше часов шести. Ты представляешь, как мы к тому времени устанем?

– Ты устал? – Она села, глядя на него.

– Ну, сейчас-то нет, – уступил Эндрю.

– Тогда поднимайся с постели, лежебока. – Лес попыталась выпихнуть мужа с кровати. – Ну-ка, вставай.

Она ухватила Эндрю за руки, и между ними завязалась шуточная борьба. Не прошло и нескольких минут, как Лес вынуждена была ретироваться с поля боя. Эндрю тут же откинулся на подушку и, заложив руки за голову, принялся наблюдать, как она набрасывает на себя красное кимоно.

– Смотри же, к тому времени, когда я вернусь с подносом, тебе лучше подняться, – предупредила его Лес. – Даже и не надейся, что будешь пить кофе и апельсиновый сок в постели, не получишь ни капельки…

Но Эндрю лишь улыбался, не боясь ее угроз.

Однако когда Лес вернулась с подносом, нагруженным кофейником и чашками, кувшином с соком и корзинкой с датскими рогаликами, кровать была пуста. Французские двери на балкон были приоткрыты, и, выглянув наружу, Лес обнаружила там Эндрю: волосы влажные после душа, а лицо – свежевыбрито.

– Рогалики… – их-то он углядел прежде всего. – Как ты догадалась, что я голоден?

– Ты всегда голоден после того, как хорошо потрудишься.

Лес поставила поднос на стеклянный столик с коваными ножками и попыталась вспомнить, когда в последний раз прибегала к подобной игре слов, придавая самым обычным выражениям интимный смысл. Кажется, в их семейную жизнь вновь входит романтика. Она внезапно ощутила, как прохладен ночной воздух.

– Холодно.

Она принялась разливать по чашкам кофе, дрожа от легкого озноба.

– Иди сюда. – Когда чашки были наполнены, Эндрю крепко обнял Лес и привлек ее к себе, согревая своим теплом. Пить кофе обнявшись было не слишком удобно, но зато каким было вознаграждение за неловкую позу!

Час спустя они лежали рядом, деля на двоих стоящий на балконе шезлонг. Шерстяной плед двойной вязки укрывал их до самой шеи, защищая от предрассветного холодка. На востоке, на перламутровом горизонте, забрезжили первые розовые краски.

– Ты не спишь? – Лес пошевелилась и приподняла голову, чтобы посмотреть, открыты ли у Эндрю глаза.

– М-м-м-м… – Можно было догадаться, что это означает подтверждение.

– Перед тем как уехать, Роб просил меня кое о чем с тобой поговорить. – Лес сомневалась, что сумеет в будущем застать Эндрю в более подходящем настроении.

– О чем? – сонно пробормотал Эндрю.

– Об университете. Он хочет пропустить один год.

– Что? Почему? – Эндрю мгновенно проснулся.

– Говорит, что думает сосредоточиться на тренировках и посмотреть, чего ему удастся добиться в поло, но я предполагаю, что это не единственная причина.

– В чем же, по-твоему, дело?

Лес перевернулась на бок, чтобы смотреть мужу в лицо во время разговора. Кончиком пальца она провела по ямочке на его подбородке.

– Ты знаешь, как тяжело дается Робу учеба в школе. Последние четыре года он выбивался из сил, чтобы иметь достаточно высокие оценки для поступления в университет. Думаю, он устал от напряжения и ему хочется сделать небольшой перерыв.

– Мне эта идея совсем не по душе.

– Я и не думала, что она тебе понравится.

– А ты, полагаю, ее одобряешь…

– Я его понимаю. – Лес подчеркнула разницу между двумя понятиями, слегка постучав мужа по губам. – То, о чем он просит, не столь уж необычно. Есть немало ребят, которые пропускают год под предлогом поездки по Европе или чего-нибудь в этом роде.

– Это верно.

– Итак? Что мне сказать Робу? – Она пробежала пальцами по уголкам его рта.

– Значит, ты не хочешь, чтобы мы заставляли его поступить этой осенью в университет, не так ли? – Эндрю смотрел ей прямо в глаза.

– Да.

– Ну, в таком случае мне вряд ли удастся переспорить вас обоих, – криво усмехнулся Эндрю.

– Эндрю! – Легкость, с которой он капитулировал после такого непродолжительного спора, ошеломила Лес. Она погрузила пальцы в волосы на затылке Эндрю и притянула голову мужа вниз, чтобы поцеловать его. Поцелуй длился долго и был таким же волшебным, как и те, какими они обменивались недавно в постели.

– Я люблю тебя, – Лес вздохнула, когда губы их наконец расстались.

– А знаешь что?

– Что? – Она улыбнулась, ожидая конца фразы.

– Ты пропустила свой рассвет.

Лес повернулась и увидела золотую полосу света, венчавшую, как корона, горизонт. Рождался новый день – новая любовь, новое взаимопонимание. Именно так было в их первую брачную ночь, когда они стояли вмести и встречали рассвет – своего рода символ начала новой жизни вдвоем. Вместе. «Помнит ли это Эндрю?» – подумала Лес. Она крепче прижала к себе обнимавшие ее руки мужа и откинулась назад, глядя, как на небе восходит солнце.