Глава четырнадцатая

Коричневый и черно-белый

Войдя в комнату, он сразу увидел по угрюмому лицу Рошфора, что за время его отсутствия никаких успехов так и не случилось. Безнадежно вздохнув, присел к столу и спросил:

– Граф, вы не помните, какие монахини носят коричневые одеяния и черно-белые платки-апостольники?

– Честное слово, нет, – сказал Рошфор после долгого и старательного раздумья. – Боюсь, я в этом предмете никогда не был особенно силен. Нужно позвать кого-то из духовных…

– Коричневую одежду и черно-белые апостольники носят сестры-маританки, – раздался уверенный женский голос, и оба дворянина прямо-таки подскочили от неожиданности.

– Как вы сюда попали, госпожа де Кавуа? – оторопело спросил Рошфор.

– Довольно глупый вопрос, граф, – сказала Мирей де Кавуа, проходя вглубь комнаты с тем же решительным видом. – Меня не только беспрепятственно пропускают в Пале-Кардиналь, но и к монсеньёру мне пройти легче, чем многим другим… – Она внимательно оглядела обоих. – А при чем тут сестры-маританки? У вас что, тоже появилась ниточка?

– Не знаю, ниточка это или ложный путь… – сказал д’Артаньян – и только потом осознал смысл ею сказанного. – Госпожа де Кавуа, что означает «тоже»? У кого еще есть ниточка?!

– Знаете, в чем ваша беда, господа? В том, что вы подошли к делу, как мужчины, а это не всегда полезно в такой ситуации… Могу поспорить, что подсознательно вы ломаете голову, где похитители могли спрятать мужчину, хотя и не отдаете себе в том отчет…

– Помилуйте, разве есть разница? – воскликнул д’Артаньян, искренне уважавший Мирей де Кавуа, но сейчас желавший ей провалиться ко всем чертям на какое-то время. – Похищение есть похищение…

Рошфор согласно кивнул.

– И вы двое считаетесь отчего-то самыми проницательными и ловкими среди людей кардинала… – вздохнула госпожа де Кавуа. – Будь я на его месте, картина рисовалась бы мне несколько иначе… Повторяю, вы, вполне может быть, не отдаете себе в том отчета, но усердно ведете поиски так, словно ищете мужчину. А ведь есть некоторая разница… Во-первых, мужчину гораздо легче спрятать, чем женщину. Достаточно запереть его в какой-нибудь подвал, объяснив окружающим, что изловили вора, – и дело слажено… С молодой, красивой женщиной так не поступишь. Еще и потому, что посаженная в подвал молодая красавица – предмет для пересудов. Моментально распространятся слухи… Мужчину можно переодеть в лохмотья, наставить ему синяков и везти куда-то практически открыто под видом пойманного преступника или проворовавшегося слуги. С женщиной так опять-таки не поступишь. Молодая красавица даже в лохмотьях привлечет всеобщее внимание, и погоня очень быстро выйдет на след…

– Можно дать ей сонного зелья… – пробормотал Рошфор.

– Ну конечно! Сонное зелье – это то, что всегда под рукой, его можно купить на каждом углу…

– Подождите, Мирей! Вы, значит, все уже знаете…

– Ну еще бы. Так вот… Насколько я поняла из слов тех, с кем успела поговорить, вы опасаетесь, что ее похитили не по приказу королевы, а для того, чтобы передать в руки этого вашего мерзавца Винтера?

– Теперь я в этом уверен, – сказал д’Артаньян.

– Значит, безопаснее всего было бы немедленно увезти ее из Парижа, а не скрывать где-то в городе, верно? Ну, а как это сделать, чтобы избежать огласки? – Она печально покачала головой. – Господи, я совсем забыла, что имею дело с людьми, не обремененными брачными узами и плохо разбирающимися в законах, сочиненных именно на сей предмет…

Д’Артаньян покосился на Рошфора, чье лицо при этих ее словах свело горькой гримасой, но смолчал.

– Мужчины… – протянула г-жа де Кавуа. – Так вот, самый надежный способ – представить дело так, что это по приговору суда везут в монастырь неверную супругу, застигнутую на месте преступления и по жалобе мужа приговоренную именно к такому наказанию… Стоит это объявить зевакам – и любая женщина исполнится отвращения к подконвойной, по крайней мере, внешне будет выказывать отвращение. Мужчины, наоборот, будут пялиться с превеликим любопытством в силу своей натуры, но и те, и другие не увидят в происходящем ничего необычного. Ничегошеньки! Еще одна оплошавшая распутная женушка едет в монастырь, и мало ли что она там кричит окружающим… Она может уверять, что ее похитили, что хотят убить, что она вообще не замужем… Не поможет, право.

Рошфор медленно встал из-за стола, выпрямившись во весь рост. На его лице отразилось нешуточное изумление.

– Вы совершенно правы! – воскликнул он. – Я немедленно прикажу…

– Навести справки у всех городских ворот? – живо подхватила г-жа де Кавуа. – Боже мой, Рошфор, неужели вы думаете, что я, додумавшись до разгадки, помчалась к вам, на этом и остановившись?

– Вы хотите сказать!.. – воскликнул д’Артаньян, охваченный внезапно вспыхнувшей надеждой.

– Я хочу сказать, что уже навела справки и собрала сведения, – отрезала г-жа де Кавуа. – Пока ваши люди, как безумные, носились по городу, задавая совсем другие вопросы. Ручаться можно, они задавали идиотские вопросы вроде: «Вы не видели сегодня на улице чего-нибудь подозрительного?» Естественно, даже те, кто видел, как везли девушку, со спокойной совестью отвечали на поставленный таким образом вопрос отрицательно…

– Говорите же, не мучайте меня! – вскричал д’Артаньян. – Я сейчас сойду с ума!

– Ну хорошо, – смилостивилась г-жа де Кавуа. – Около часа дня через ворота Сен-Оноре проехала карета, в которой везли молодую женщину. С ней там сидели две женщины видом словно бы из простонародья, рослые и сильные…

– Они были одеты монахинями? – вырвалось у д’Артаньяна.

– Они были одеты самым обычным образом, как и пристало матронам из простонародья… Не забегайте вперед, я расскажу все по порядку. В воротах Сен-Оноре, как частенько там случается в это время, возник затор. Слишком много было карет и всадников, не говоря уже о шедших пешком. Девушка воспользовалась моментом. Распахнув дверцу кареты, она крикнула что есть силы, что она – явившаяся парижанам святая Женевьева с алмазными подвесками… По описаниям, волосы у нее были золотистые, а глаза – голубые…

– С алмазными подвесками?

– Именно, – торжествующе сказала г-жа де Кавуа. – Святая Женевьева с алмазными подвесками… Святая Женевьева… Кто из вас помнит, в какой день родилась Анна Винтер?

– Неужели…

– В день святой Женевьевы, я узнавала в ее доме на Королевской площади. Так-то!

– Боже мой! – воскликнул д’Артаньян. – Неужели эти изверги успели свести ее с ума?

– Это вы сведете меня с ума, если и дальше будете задавать столь идиотские вопросы! – вспылила г-жа де Кавуа. – Неужели вы еще не поняли? Вам дали даже два следа! Святая Женевьева и алмазные подвески… Бедняжка, она была явно лучшего мнения о ваших умственных способностях! Хотя, быть может… – скромно добавила г-жа де Кавуа, – быть может, она рассчитывала не на вас, а на кого-то вроде меня, достаточно проницательного… Ну, дошло до вас наконец? Святая Женевьева и алмазные подвески! Право же, блестяще придумано! Если бы она стала кричать про похищение, называть свое имя… Чего-то в этом роде от нее ждали – и успели бы зажать рот. А вот придумка насчет святой с алмазами сбила их с толку, и они не сразу затащили ее назад в карету… Она успела прокричать все, что хотела…

– И что было дальше?

– А что могло быть дальше? – пожала плечами г-жа де Кавуа. – Затор расчистился, и карета умчалась прочь… Те женщины успели объяснить окружающим, что везут в монастырь неверную жену согласно приговору суда – как я и предви– дела…

– Ворота Сен-Оноре… – задумчиво протянул д’Артаньян. – А что, если насчет монастыря сказано не ради красного словца? Если и впрямь есть какой-то монастырь… Герцогиня де Шеврез мне только что рассказала, что к Констанции часто приезжала какая-то монахиня, из маританок…

– Подождите! – крикнул Рошфор и выскочил за дверь.

Он отсутствовал несколько минут и, вернувшись, с порога объявил:

– Похоже, мы ухватили след, господа мои… Отец Огюстен говорит, что в Труа-ле-Ан есть небольшой монастырь маританок. И репутация у него самая скверная – он имеет в виду не нравственность сестер, а их политические взгляды. Монастырь этот давненько считается гнездом тайных гугенотов, где укрывают тех, кто имеет веские причины скрываться от королевской власти и римской церкви… Аббатисой там некая дама средних лет, происходящая из известной протестантской фамилии де Вернеев…

– Черт возьми! – вскричал д’Артаньян. – Неужели нашли?

– Не знаю пока, – сказал Рошфор, и на его лице появилась столь знакомая д’Артаньяну хищная усмешка, говорившая о многом. – Но в том, что это идеальное место для того, чтобы насильственно удерживать сторонницу кардинала, не привлекая ничьего внимания, сомневаться не приходится… Слишком многое совпадает: монахиня-маританка, ворота Сен-Оноре… Труа-ле-Ан лежит на самом коротком пути из Парижа к местам, откуда можно побыстрее переправиться в Англию…

– Труа-ле-Ан… – протянул д’Артаньян. – Около пятидесяти лье от Парижа, не так ли? Если пуститься в путь немедленно, то завтра мы уже будем на месте… Полагаю, вы не откажетесь поехать со мной, граф?

– Разумеется, – отозвался Рошфор. – Мы двое, и Каюзак с де Вардом, да четверо вооруженных слуг… Бессмысленно сноситься с кардиналом и ждать его распоряжения или совета, слишком много времени потеряем. Вряд ли они будут долго удерживать ее в монастыре – вот-вот грянет война, англичанам у нас неуютно…

– Да, вот что! – спохватился д’Артаньян. – Госпожа де Кавуа, вы, часом, не слышали ли еще и о четырех мушкетерах короля, проехавших через городские ворота? Констанция и ее спутники переодеты как раз мушкетерами…

– Любезный господин д’Артаньян, я умная женщина, но не волшебница, – с достоинством ответила г-жа де Кавуа. – Сейчас столько мушкетеров и прочего военного народа уезжает из Парижа, спеша к Ла-Рошели, догоняя свои роты и полки… Даже расспрашивать бесполезно. В особенности если, в отличие от Анны, наша четверка вовсе не собиралась привлекать к себе внимание. Самая обычная картина – мушкетеры короля верхами…

– Да, вы правы, – согласился д’Артаньян. – Боже, сделай так, чтобы мы не ошиблись в догадках, чтобы мы рассчитали верно… На коней, граф, на коней!