– Это нереально, – Нина покачала головой.

Головой с новой прической и новым, шоколадным оттенком волос – более светлым, чем ее родной цвет, отчего она выглядела моложе.

– Но это правда?

– Правда, – кивнула Нина. – Хотя данный факт ничего не меняет.

– Почему? – взвилась Алиса.

– Потому что правила придумали не просто так! – закричала Нина. Алиса даже отшатнулась. – Для этого была причина! Представляешь, какой беспредел могут устроить ведьмы, если их не ограничивать в правах? Ты хочешь второй «Молох ведьм»?

– При чем тут этот... молох? – поморщилась Алиса. – Глупости какие! Сейчас не те времена!

– А! – кивнула Нина. – То есть в двадцать первом веке, к примеру, Олег Гранкин жутко обрадуется тому, что ты манипулируешь его волей, и скажет тебе спасибо? Люди всегда будут бояться тех, кто сильнее их! Ты ведь ненавидишь Римму?

– Это другое, – отмахнулась Алиса.

– Слушай, забудь о своих дурацких идеях! – в сердцах воскликнула Нина.

– А что мне делать?! – рассвирепела Алиса. – Я запуталась! И я чувствую – что-то здесь неправильно!..

– Что? – ухмыльнулась Нина.

– Ну... Вся эта ситуация... Нин! Тебе нравится твоя жизнь?

– Моя жизнь?! А это что, жизнь?

– Так почему ты боишься рискнуть? – уговаривала ее Алиса.

Они опять сидели у Нины на кухне, ели дивный шоколадный торт, пили нормальный чай, а не рубленый веник из пакетиков со вкусом химического лимона, и больше не ненавидели друг друга.

– Я без тебя не справлюсь, – вздохнула Алиса. – У меня есть то, чего тебе не хватает – я сильная и решительная, как Эрин Брокович, а у тебя есть знания и опыт. К тому же вызывание духов – твоя стихия.

Нина покачала головой:

– Ни за что!

– Но почему?! – Алиса вскочила с места и затопала ногами.

– Я боюсь, – тихо произнесла Нина. – Просто боюсь!

– Прости, но я сейчас очень сильно тебя ненавижу! – взорвалась Алиса. – Какие у тебя варианты? Тусоваться в унылой квартире и делать вид, что ты немногим лучше всех этих шарлатанов за полторы тысячи рублей сеанс? – Она выдохнула и села на место. – Послушай! – Алиса легла грудью на стол и обратилась к Нине: – Когда мы жили в Тушине и мама целыми днями ходила в свитере, из-под которого торчала застиранная майка, в трениках, на которых катушки были размером с теннисный мячик, а на все на это она надевала байковый халат, и на ногах у нее были тапки с отклеившейся подошвой, я смотрела на нее и думала: я лучше умру, чем буду такой! Когда появился отчим и ходил утром по квартире в белой майке без рукавов, и у него из подмышек торчали кусты волос, и он жрал чеснок, и пальцы на руках у него всегда были в мозолях и заусенцах, я думала: лучше умру, чем у меня будет такой мужчина! А когда я познакомилась с Олей – это моя коллега, другой главный редактор «Глянца», и чуть не умерла от зависти – у нее было все: богатые родители, хорошее воспитание, куча интересных и полезных знакомых – а ей наплевать, ее волнует лишь то, что она съела на обед и что сказала Катя Пушкарева в девяносто шестой серии Жданову или Кире – конечно, тогда не было Пушкаревой, но была какая-нибудь «Санта-Барбара», и я опять подумала: лучше умру, чем буду так жить! Ты понимаешь разницу между мной и тобой? Я готова жизнью рискнуть ради того, чтобы не существовать, как растение, а жить так, как мне хочется! – Алиса помолчала. – Ты со мной?

Нина отвернулась. Она была похожа на человека, который находится в ступоре – чувствовалось, что в голове у нее нет ни одной внятной мысли. Алиса взяла ее за руку.

– Скажи «да», – попросила она.

– Ладно! – буркнула Нина. – Да! Я говорю «да!

– Ура? – улыбнулась Алиса.

– Ура, – кивнула Нина. – Но нам нужен третий.

– Без вопросов!

И они поехали к Алисе.

Конечно, Маша растерялась.

– Я не уверена... – мямлила она. – По-моему, вы с ума сошли...

– Если уж я согласилась, тебе-то уж и подавно думать не о чем! – убеждала ее Нина, которая вдруг воспряла и светилась энергией.

– Но вы же не можете ничего изменить! – возражала Маша. – Все это придумали за сотни лет до вас и...

– А мы и не хотим ничего менять! – перебила ее Алиса. – Мне нет никакого дела до того, как выкручиваются другие – меня лично беспокоит только моя жизнь. Ну, по ходу ваша тоже – раз уж нам друг без друга не обойтись. Я ведь не Анжелина Джоли!

– Это подстава! – твердила Маша.

– Ты мнительная, как Сталин! – Алиса всплеснула руками. – Сколько можно бабочку лохматить?! Давай, говори – либо ты с нами, либо я тебя убью своими руками!

– Ладно! – крикнула Маша. – Но мы совершаем страшную ошибку! Вы хоть это понимаете?

Нина и Алиса покачали головами:

– Не понимаем! И тебе советуем оставить эти глупые мысли.

Всю ночь они сидели в библиотеке, засунув нос в книжки. Маша вздыхала, Нина хмурилась, Алиса делала вид, что ей не страшно – все-таки это она лидер освободительного движения и дрейфить права не имеет.

Суть дела была в том, что недавно, пролистав одну книжку по истории магии, Алиса наткнулась на главу о некой Елене – колдунье, которая жила четыре века назад. Эта Елена была очень сильной ведьмой – настолько, что один из ежегодных шабашей, которые в то время проходили очень тихо – в основном все мрачно напивались и жаловались на то, как трудно жить, – она превратила в нечто вроде парламентского заседания – предложила свод законов и правил, с помощью которых магический мир будет способен уживаться с миром людей. Елена действовала очень жестко – нарушители карались строго и не было возможности оправдаться, но это работало. По легенде Елена умерла через восемьдесят лет после того исторического шабаша, но, по слухам, она не покинула землю. Где она – никто не знал, но перешептывались, что она следит за каждым – и если виновного не наказывают свои, она исполняет приговор.

Также там говорилось, что она оставила возможность связаться с ней – вызвать ее дух, но пока никто не рискнул – во-первых, до конца в это никто не верил, а во-вторых, боялись. При жизни Елена была самой сильной ведьмой – никто не посмел скрыть от нее свои секреты, все магические книги и тайны были к ее услугам, и не родился еще человек, который бы решился бросить ей вызов.

– Такой человек – я! – заявила Нине Алиса, а та лишь высмеяла ее за самонадеянность.

Но в три часа ночи, оторвавшись от книги, Нина следила за Алисой и сомневалась. В эту аферу она ввязалась от безысходности – все эти годы после того, как ее отлучили, она не жила – барахталась, тонула в черной тоске и даже рыдать больше не могла по ночам – выплакала все слезы, потому что у нее ничего не осталось – лишь дом, воспоминания и талант, который теперь уже казался мертвым грузом, что лишь затягивает на самое дно.

И эта безумная девица, желавшая перекроить мир под себя, представлялась ей смешным приключением и чем-то вроде жертвы – при благополучном исходе она просто умрет, избавившись от тягомотины под названием жизнь.

Но вот сейчас, при неверном свете лампы под витражным абажуром, лицо у Алисы было такое решительное, и чувствовалось – она прет напролом, так как не сможет жить, если будет знать – могла, но не сделала, и у нее определенно есть сила – она так уверена в справедливости того, за что сражается, и кто знает, может, у нее, то есть у них, и получится.

Осуществить все это было непросто. Но возможно.

Еле дожив до девяти утра (как хорошо, что у Марьяши дети и она рано встает!), Алиса позвонила подруге.

– Марьян, у меня срочное дело! – сообщила она. – Я заеду?

– Ко мне? – сонная Марьяна не понимала, чего от нее хотят.

– Куда скажешь!

Договорившись попить кофе в ресторане у Марьяны, Алиса бросилась к машине и как была – растрепанная, в домашних джинсах, поехала в Москву.

– Ты что, ключи от дома потеряла? – Марьяна оглядела Алису с ног до головы и скорчила рожицу.

– Мариш, послушай меня внимательно! – Алиса села напротив подруги и заглянула ей в глаза. – У меня очень большие проблемы!

– Алис, у тебя всегда большие проблемы, у нас у всех очень большие проблемы... – завелась Марьяна.

– Марьян, заткнись, умоляю! – простонала Алиса. – Мне очень-очень нужна твоя помощь! Ты не могла бы... э-э... подстричься налысо?

Марьяна перегнулась через стол и положила руку на лоб подруге.

– Ты больна? – спросила она.

– Марьяш, я не больна, но ты ведь знаешь, в каком я положении! – взмолилась Алиса и выложила историю про Елену. – Понимаешь, дух должны вызвать три ведьмы – я, Маша и Нина, но еще три другие женщины должны принести жертву – одна кровь, другая – волосы и третья – дорогое ее сердцу воспоминание.

– Что? – изумилась Марьяша. – Какое воспоминание?

– Ты задета за живое! – вздохнула Алиса. – С волосами и кровью все ясно – тут можете выступить вы с Файкой, а вот для воспоминания нужна ведьма.

– А в чем смысл? – поежилась Марьяна.

– Ну... Вспомни что-нибудь хорошее, – предложила Алиса.

– Вспомнила, – кивнула Марьяна. – Когда я была маленькая, мы с папой жили в Германии, он там работал, и вот в один солнечный весенний день мы пошли в парк, родители купили мне столько сладкого, сколько я просила. Помнишь, были такие палки красно-белые, конфеты-тянучки? Вот я их вкус до сих пор помню, и еще мороженое – лимонное и малиновое, и сладкую вату, а потом они посадили меня на воздушный шар, и я поднялась вверх, и со мной была вата, и солнце, знаешь, так светило, а наверху было прохладно, и эта вата растеклась по рукам... Я даже не знаю, как описать – это ты у нас журналистка, но я до сих пор помню, чем пахло от мужика, который поднимался на шаре вместе с дочкой и сыном – от него пахло жареными сосисками и пивом...

– А теперь представь, что ты все это помнишь в деталях, но ничего не чувствуешь. Ни вкуса малинового мороженого, ни запаха этого дядьки, ни аромата листвы, и солнышко не греет твою кожу... – произнесла Алиса с каким-то странным выражением.

Марьяна задумалась.

– Плохо тогда, наверное... – уныло сказала она.

– В этом и суть – ради меня ты отдаешь самое дорогое, что у тебя есть – часть твоего прошлого, – Алиса пожала плечами.

Марьяна потянулась, вынула из сумки зеркало, взбила шевелюру (а у нее были роскошные, густые, вьющиеся длинные волосы), тяжело вздохнула и покачала головой:

– Алис, я не могу...

– То есть?.. – у Алисы закололо под лопаткой.

– Пойми, я их растить буду лет пять! – возбудилась Марьяна. – Волосы – это... Это все для меня! Это – моя суть!

– Марьяна...

– Алиса, слушай, твоей жизни ничто не угрожает, ты жива, здорова, так что я не понимаю, в честь чего истерика! А к Файке и не суйся – она вида крови боится. У нее типа фобия.

– Понятно, – кивнула Алиса. – Ну, хорошо...

– Не обижайся, просто это твоя игра, – Марьяна накрыла ее ладонь своей. – Если бы случилось что-то ужасное...

– Марьян, а если я пообещаю тебе счастье в личной жизни? Ты ведь понимаешь, что я могу тебе пообещать все, что угодно?

– Пообещать и я могу, – усмехнулась Марьяна. – Но еще не факт, что у тебя все получится.

– Ты во мне сомневаешься?

– А почему нет? К тому же ты знаешь, я вполне довольна своей личной жизнью – не уверена, что променяла бы ее на какое-нибудь тупое семейное счастье.

– Поняла тебя... – Алиса поднялась из-за стола. – Я пойду, ага?

– Давай! – кивнула Марьяна.

Алиса на автопилоте добралась до дома, в сапогах свалилась на диван и накрыла голову подушкой.

– Ничего не получится, – заявила она, когда Нина потрепала ее по плечу. – Меня все предали.

– Может...

– Не может! – взвизгнула Алиса. – У меня больше никого нет!

На это ушли последние силы – она рухнула на диван и замерла.

Когда утром Алиса ехала к Марьяне, энергия переполняла ее, а сейчас не было сил попросить воды. В конце концов, смерть от жажды в ближайшие пять-шесть часов ей не грозит, а уж потом она что-нибудь придумает. И дело не в том, что она продула Римме этот тайм, дело в том, что обломалась ее новая, расчудесная жизнь.

Когда Алиса только переехала на проспект Мира – уже после смерти бабушки, она каждый день с замиранием сердца возвращалась домой – ее жизнь стала новой с иголочки, с этикеткой и особым запахом новизны. В субботу, часа в четыре, Алиса вышла на улицу за сигаретами – сгоняла в магазин, остановилась на тротуаре и закурила – ей хотелось насладиться мгновением, прочувствовать, что этот мир – ее, и тут она заметила женщину лет тридцати пяти, которая волокла из супермакета пакеты с едой. Милая женщина, хорошо одета, с модной прической... Но в глазах у нее Алиса прочитала тоску-печаль, которую та и сама еще не поняла. Работа, мужчина, редкие вылазки с подругами по субботам, шопинг – рутина, рутина, и еще раз рутина, и никакого просвета, потому что это жизнь, которую она выбрала, все то, к чему можно было стремиться. Но разумные цели – это уже не мечты: в мечтах мы уходим от любовников-кинозвезд к загадочным миллионерам, в мечтах мы произносим остроумные речи на вручении «Оскара», и все восхищаются нашим вызывающим нарядом от Роберто Кавальи, в мечтах мы летим на частном самолете сквозь закаты – навстречу огромной, как дом, полной и страшной луне, в мечтах мы весной живем в Париже, зимой – в Лондоне, летом – под Москвой, а осенью возвращаемся в Нью-Йорк...

В реальности же мы каждые выходные ездим за МКАД, чтобы сэкономить на продуктах, ругаемся с домработницей, которая опять не протерла потолок в ванной, ложимся спать рядом с мужчиной и надеемся, что сегодня вам обоюдно не захочется секса – для секса вы слишком напряжены. Мы ненавидим нашу коллегу по работе и тратим дни и часы, обсуждая с подружкой по телефону новые туфли этой коллеги, которые совершенно не идут к ее тощим ножулькам, и выслушиваем причитания подруги на тему ее начальника, который уже третий год не повышает зарплату...

Мы счастливы, что у нас есть мужчина, который зарабатывает столько же, сколько и мы, мы счастливы, что отель три звезды в Турции оказался вполне приличным, мы счастливы, если на распродаже урвали дешевую «Патрисию Пепе», но иногда мы идем по улице с пакетами из супермаркета и вдруг спрашиваем себя: «Эй, подруга, неужели это и есть моя жизнь?»...

Неужели я никогда уже не встречу мужчину, который подарит мне такой бриллиант, что Элизабет Тейлор затрясется от зависти, неужели я не отдамся где-нибудь на Гавайях загорелому серфингисту с выцветшими на солнце волосами (может, он даже окажется звездой Голливуда), неужели не помчусь навстречу горизонту на белой яхте?..

У нас нет ответов на эти вопросы.

Алиса тогда выкурила две сигареты подряд и еще одну в баре, за рюмкой «Бейлиз» – она все думала о том, куда приводят мечты.

И вот сейчас, когда она стала ведьмой, она так хотела, наконец, начать жить! Плыть, а не лавировать! Она не хотела закопаться в рутине – даже если эта рутина состоит из норковых шуб, плановых заездов в Ниццу и бриллиантов от Де Гризоньо. Если бы все было так просто, жены олигархов не сходили бы с ума от скуки... А звезды экрана не сражались бы с наркотиками и депрессией.

У нее был шанс.

А теперь ей не хочется жить.