Балуй. В поисках
На следующее утро Есеня чуть свет побежал к Остромиру, чтобы успеть до начала занятий. И учитель, выслушав его сбивчивый рассказ, полностью согласился с Уличем – если сила заклятия нарушена Словом, то именно так: любой человек по имени Харалуг в любое время может открыть медальон. Кроме того, он подкинул Есене идею о том, как его искать в Урдии. Дело в том, что власти города ведут учет рождений, смертей, свадеб и прочих важных событий в жизни людей. Этот учет ведется в метрических книгах, которые хранят городские власти, и полистать эти книги не так уж сложно – клерки архивов с радостью возьмут деньги за доступ к ним. Это проще, чем расспрашивать людей на улице. Кроме того, Харалугом могут звать невольника, и учет всех рабов, продаваемых и покупаемых в Урде, тоже записывается в специальные книги.
Есеня поинтересовался ценой этих услуг, и услышал: серебряник за день поиска в архиве. Это его вдохновило. Два серебряника он уже скопил, и, возможно, ему хватит времени найти то что нужно за два дня! А если не хватит, он заработает еще!
Но ни Полоз, ни Улич не разделили его радости. Улич написал на полу одно слово и предложил Есене его прочесть.
– Ха-аз... рцы-аз, – Есеня долго шевелил губами, – Харалуг, правильно?
– И как ты собираешься смотреть метрические книги, если столько времени читал одно слово? – рассмеялся Полоз.
– Да я научусь, что, трудно, что ли? Мне только вспомнить надо, я же умею, меня батька учил!
– Вот давай, вспоминай, – кивнул Полоз.
И теперь Улич учил его грамоте.
– Не надо, забудь ты эти названия! Каждая буква – это какой-нибудь звук. Буква червь – звук ч, буква аз – звук а. Вот по звукам их и запоминай. Ч – а, ча. Понял?
Улич вычертил всю азбуку на полу, и заставил Есеню повторить, какая буква какому звуку соответствует. Надо сказать, пошло значительно проще! Пару дней старик писал слова на полу, а потом велел попросить у Остромира какую-нибудь книгу. Есеня тут же вспомнил лечебник, который читал не меньше полутора лет, и его едва не стошнило. Оставалась надежда, что книгу Остромир не даст, но и тут его ожидало разочарование.
– Какую бы ты хотел? – спросил его учитель.
– Любую, – Есеня недовольно сжал губы.
– У меня есть книги по геометрии, но в них мало слов, такая, наверное, не подойдет.
– Подойдет! – пискнул Есеня и прикусил язык – он забыл, что читать все равно надо, и читать быстро, как Полоз или Улич, – то есть, конечно, надо где букв побольше...
– Возьми вот эту, про путешествие за море. Очень интересная.
Есеня вздохнул: какая разница? Что лечебник, что путешествие... Пока до конца строки дойдешь, начало все равно забудешь.
И каждый вечер, сжав зубы и собрав волю в кулак, он садился перед печкой со свечой и начинал складывать буквы в слова. Полоз и Улич слушали его невнятное чтение, и изредка поправляли. На третий день, когда Есеня открыл книгу на четвертой странице, Улич неожиданно закрыл ее и сказал:
– Сначала расскажи нам, что ты успел прочитать.
– В смысле?
– В прямом смысле. Ты прочитал три страницы, что там было написано? О чем?
– О путешествии... – Есеня почесал в затылке – не слишком ли много от него хотят?
– А поконкретней?
– Ну... о путешествии и все. Корабль там и все такое...
– Начинай сначала, – Улич раскрыл книгу на первой странице.
– Как? Зачем?
– Затем. Какой прок в чтении, если за ним ты не видишь смысла?
– Да так я год ее читать буду!
– Даже если ты будешь читать ее десять лет, по-другому все равно нельзя. Начинай.
Теперь они заставляли его повторять каждое предложение. Повторять своими словами, и вскоре Есеня понял, что это – рассказ. Человек рассказывает о том, как они собирались в дорогу, грузили корабль и отчаливали от берега. А потом случилось чудо. Он прочитал: «Соленый ветер натянул паруса», и вдруг увидел: причал, впереди море, и парус надувается, и пахнет солью...
– Ну? Чего замолчал? – спросил Полоз.
– Здорово. Соленый ветер...
– Давай дальше! То ли еще будет!
Есеня прочитал книгу за неделю. В субботу он не пошел в кабак, а в воскресенье проснулся пораньше, чтобы продолжать. Диковинные рыбы, неистовые бури, неизведанные земли, населенные черными людьми, растения с широкими листьями и сладкими плодами, ядовитые гады и огромные звери... Ему казалось, он видел их собственными глазами.
– Ну что? Понравилось? – хитро усмехался Полоз, – смотри, привыкнешь!
– К чему?
– К интересным книгам. Метрические книги поскучней будут.
Когда клерк показал ему на полки, забитые огромными, толстыми томами, Есеня присел от испуга – этого не прочитать и за всю жизнь. Полоз, конечно, научил его, как надо действовать – просматривать все записи, и искать букву «Ха». И ни в коем случае не читать все подряд! Но количество полок Есеню поразило. Клерк его успокоил – указал на книги, в которых речь шла о живых людях, а не об их давно умерших прапрадедах. Но и это оказалось внушительным – пять томов о бракосочетаниях, и девять – о рождении детей. Они договорились, что за половину серебряника Есеня смотрит книги до полудня, и ему не терпелось начать.
Через полчаса у него закружилась голова – более скучное занятие и представить себе было трудно. От Хвощей, Хрущей, Храбров и Хвостов тошнило в прямом смысле. За пять часов Есеня не просмотрел и половины книги. И двух серебряников – двух с половиной, он успел накопить еще – явно не хватит. Он бы мог протянуть на пять медяков в день, но на троих этого точно будет мало! Несмотря на скуку, Есеня испытывал настоящий азарт – каждая буква «Ха» вселяла в него надежду, каждая просмотренная страница приближала к цели. Он не мог остановится на полдороге, и тогда решился на нехороший, в общем-то поступок.
С Полозом он не советовался, знал, что тот откажется, поэтому действовал на свой страх и риск – Есеня попросил у Остромира денег в долг. Он долго мучился, не спал всю ночь, рассчитывая, сколько нужно взять, и как и сколько он сможет отдать. Выходило, что нужен ему не больше не меньше – золотой. Но даже если откладывать в день половину заработанного, то отдавать придется два месяца. В конце концов, азарт перевесил. Есеня понадеялся на то, что станет смотреть книги быстрей, а откладывать больше. А если он найдет Харалуга, то и вовсе сможет отдать часть денег, не потратив.
Дни шли за днями, и, как он не старался, больше пятнадцати медяков в день отложить не получалось. Он безо всякого успеха закончил смотреть записи о свадьбах и перешел к младенцам. Теперь голову ему кружили Худани, Хмарики и ХорОши. Есеня решил не обедать – с каждым днем золотой казался ему все большей суммой.
Сколько раз вспомнил он отца! Как не принес золотого домой, и тот, прежде чем рассердиться, растерялся, расстроился... Целый золотой! Пять недель таскать на себе мешки! Нет, он бы и сейчас, встретив горемычную вдову, не смог ее не пожалеть, но теперь он бы сделал это совсем по-другому. Сейчас он знал, сколько весит этот золотой, сколько пудов надо перетаскать на своей спине, чтобы его получить! А тогда... Чего стоила его доброта тогда? Покрасовался перед друзьями, не более. Правильно батя его выдрал, надо было и еще добавить.
Уличу он говорил, что поел в городе, и с тоской смотрел, как тот кормит Полоза. Куриной похлебкой и хлебом с сыром.
На пятый день «обедов в городе» его раскусили.
– Жмуренок, твои голодные глаза снятся мне по ночам, – сказал Полоз, – не знаю, что ты в городе ешь, а сейчас на-ка, пожуй хлебца...
Он отломил от своего куска больше половины хлеба с холодной свининой и протянул Есене.
– Не, Полоз, ты чего, – Есеня отшатнулся, – это ж я для тебя... Мне не надо.
– А ну-ка быстро, – прикрикнул Полоз, – или я сейчас встану и поддам.
– Не, не вставай, не надо, – Есеня спрятал руки за спину.
– Послушай, Балуй... Я тут валяюсь целыми днями и жир наращиваю, а ты в порту горбатишься. У тебя ж глаза ввалились, как у задохлика чахоточного, – Полоз вздохнул, а потом рявкнул, – быстро ешь!
Есеня не смог удержаться, да и кричать Полозу было больно.
– Еще раз в городе пообедаешь – вздую, понял? – сказал он, глядя, как Есеня набросился на еду, – ты же сказал, что десять медяков в день тратишь на метрические книги? Что, соврал?
– Я откладываю. На дорогу, – прочавкал Есеня с набитым ртом – было такое, соврал. Зачем Полоза расстраивать?
– Нечего откладывать. Ешь нормально, там разберемся.
Есеня кивнул. Теперь у него был только один выход – смотреть книги быстрей, чтобы от золотого хоть что-нибудь осталось.
Полоз начал ходить, когда Есеня дошел до невольников. Ни одного Харалуга в Урдии не родилось, и ни один Харалуг не женился. Из тех, кто еще мог быть жив. Золотой таял, а отложить Есеня успел только шесть серебряников.
В третьей книге он его нашел. Есеня не верил глазам, он перечитал надпись несколько раз и выучил ее наизусть! Некто Докучай в числе прочих купил раба по имени Харалуг! Правда, было это двадцать лет назад, но ведь было! И где жил Докучай в книге тоже аккуратно записали!
Чтобы не спугнуть удачу, Есеня не стал ни с кем делиться и отправился на поиски Докучая как только выскочил за крепостную стену. Ему пришлось побегать! За двадцать лет тот успел сменить обычный дом в саду на большущий замок на вершине самого дальнего холма. Зато его все знали, и нынешние хозяева дома сразу указали ему на башенку, возвышающуюся над городом.
Замок окружала высокая ограда, и никого, кроме собак, Есеня за ней не увидел. Он пробовал позвать кого-нибудь, обошел ее со всех сторон, но никто не откликнулся. Есеня вздохнул и огляделся. С холма он отлично видел весь город, и теперь знал: вот тот дом принадлежит Остромиру, там живет жадный Белозор. Порт казался совсем маленьким и непрестанно шевелился – работали сотни людей. А море! Какое потрясающее в этот день было море! Такое же, как в день их приезда – огромные грохочущие волны, которые с высоты казались легкой рябью с белыми барашками. Такого сильного шторма не случилось больше ни разу, и Есеня думал, что может полюбоваться огромными волнами – они его притягивали и завораживали, как голос Полоза. И если он найдет Харалуга...
Оставалось только влезть в огромный сад без спросу. Но стоило Есене начать карабкаться наверх по тонкой, железной стойке, как собаки пришли в неистовство – их набралось не меньше десяти штук, и все они были огромными. Они прыгали на ограду, щелкали зубами, лаяли и рычали так, что из пастей хлопьями падала пена. Да, пожалуй, они бы разорвали его на клочки, спрыгни он в сад.
На его счастье, на лай собак к ограде вышел сторож – широкий, низкорослый старик зверского вида.
– Чего надо? – спросил он Есеню вовсе не дружелюбно.
– Скажите, а здесь живет Докучай?
– Много вас ходит. Что тебе надо от господина Докучая?
– Понимаете, он мне не нужен. Я ищу невольника. Докучай купил его двадцать лет назад, его звали Харалуг!
– А ты что, его родственник? – сторож присмотрелся к Есене повнимательней, и Есеня заметил клеймо у него на лбу. Тоже невольник! Ему почему-то было страшно и неприятно с ними встречаться, он словно чувствовал перед ними какую-то вину, за то, что свободен.
– Ну да. Я его очень долго искал.
– Опоздал ты, парень. Харалуг умер три года назад.
– Как? – спросил Есеня. Этого просто не может быть! Это нечестно, несправедливо!
– А вот так. Но если хочешь, я провожу тебя на его могилу. Хоть кто-то ему поклонится... – сторож вздохнул, – иди к задним воротам, там ближе.
Есеня не посмел отказаться, хотя время шло к полудню и стоило двигаться в сторону порта.
– Он тебе кто был? – спросил сторож, когда вышел из ворот.
– Дядя, – соврал Есеня, – ну как же так? Почему, почему он умер?
– Он странно умер, никто не ожидал. Всего сорок пять лет ему исполнилось. Отличный садовник, что в землю не воткнет, все зацветает. Он этот сад разбивал, он за ним ухаживал почти в одиночку – никому не доверял. А потом... К хозяину приезжали гости, жили неделю. Гуляли, веселились. И стоило им уехать, как Харалуг начал болеть. Странная болезнь, нечеловеческая какая-то. Руки начали дрожать, лицо все время красное было, спал он плохо. А главное – злой стал какой-то, на всех кричал, все его раздражали. Потом и вовсе ненормальным сделался – видения ему являлись, он то плакал, то хохотал. Вот оно, наше кладбище.
– Где?
– Вот, – сторож показал на серый камень у прохожей тропинки, – здесь всех хоронят, и имена выбивают на камне. И меня тут скоро хоронить будут...
Есеня присмотрелся и среди прочих нашел надпись «Харалуг. Садовник».
– Так вот, говорю, сумасшедшим стал... – продолжил сторож, – слюни текли, с кровью. А потом рвало его все время, и кашель бил, нехороший такой, кровяной. Так от кашля и умер. Жил он в домике в отдельном, с садовым инвентарем. Не сразу и заметили, что он мертвый. Я думаю, кто-то из тех гостей порчу на него навел.
– А откуда гости были?
– Да кто их знает. Богатые гости. Ну, ты постой тут, а я пойду... Вдруг там что...
Сторож быстро-быстро направился обратно к воротам, и походка его выдавала испуг и волнение: он приседал словно в ожидании удара, и воровато оглядывался по сторонам.
Есеня дождался, когда он скроется из виду, и хотел бежать в порт, но неожиданно вспомнил: хоть кто-то ему поклонится...
– Прощай, Харалуг, – вздохнул он и поклонился камню, – прости, если что не так. И вы все, тоже простите.
Он постоял еще минуту молча, а потом со всех ног кинулся с холма вниз, в город – похоже, на работу он опоздал. И пока бежал, потихоньку осознавал всю тяжесть разочарования... Еще шесть с половиной книг, а от золотого осталось четыре серебряника... Значит, придется тратить то, что он отложил с таким трудом... Он снова вспомнил слова отца: «Мать каждый медяк бережет, выгадывает, как отложить...». Бедная мамочка! Ну как он мог тогда не принести золотого домой? Если бы сейчас Полоз пошел и купил на шесть отложенных с таким трудом серебряников какую-нибудь ерунду, или просто их потерял, Есеня бы, конечно, ему это простил. Но как это было бы обидно и горько!
Есеня выбежал к причалу, запыхавшийся и потный, но вместо ребят, разгружающих корабль, увидел только хозяина, который сидел около причала на бочонке и, вздыхая, смотрел в море.
– А... а почему... – начал Есеня, стараясь отдышаться.
– Что, не видишь? Шторм. Корабли к причалу подойти не могут.
– И что, разгружать ничего не будем? – на всякий случай переспросил Есеня.
Хозяин только вздохнул.
Вот так! Тридцать медяков в минус... А есть что-то надо...
– А завтра?
– Мудрецы говорят, это дней на десять, – хозяин пожал плечами – он и сам не очень радовался.
– На сколько? – Есеня едва не вскрикнул.
– Дней на десять, – терпеливо повторил хозяин.
Есеня опустился на сходни, которые вытащили на берег – причал заливало водой. За десять дней можно заработать шесть серебряников. А вместо этого придется тратить то, что отложено. На еду. Ну почему? Ну почему? Он с ненавистью глянул на море.
– А что, у тебя совсем денег нет? – спросил хозяин, – я одолжу, если надо.
– Есть, – Есеня сжал зубы, чтобы не расплакаться от обиды.
– Я знаю, у тебя товарищ раненый, ты его кормишь, не только себя. Тяжело, наверное?
– Да нет. Нормально. Домой только хочется...
– В Олехов?
Есеня кивнул.
– Когда соберетесь, скажи – я вас за полцены отвезу.
– Правда? Спасибо, – Есеня грустно улыбнулся.
– Да не за что. Ты хорошо работаешь, стараешься. Я думал поначалу, что у тебя не выйдет ничего, молодой больно. Уставать начнешь, надоест. А ты молодец.
Есене было приятно, конечно, но от слов хозяина плакать захотелось еще сильней.
– А другой работы у вас нет? – спросил Есеня, не надеясь на удачу.
– Да откуда? Сейчас весь порт стоит, представь, сколько людей без работы ходит. Только невольникам хорошо...
– А почему вы нас нанимаете? Ведь невольники бесплатно работают? – Есеню давно интересовал этот вопрос, но спросить он не решался.
– А не выгодно. Работы часов на шесть всего, а их кормить надо три раза в день, одевать, жить им где-то надо. И работают они через пень-колоду, только смотри. А с вами весело. И бегаете вы быстро.
Есеня хотел вернуться в архив, но его охватила такая тоска: и Харалуг умер, и работы нет, и золотой надо отдавать... Он пошатался по берегу, продрог на холодном ветру, и пошел в лачугу Улича, глотая слезы.
Полоз смотрел на волны, сидя на бревне – он теперь часто выходил гулять, но ненадолго: быстро уставал. Есеня волны возненавидел, и смотреть на них не собирался, словно надеялся таким образом морю отомстить.
– Что, отдыхаешь сегодня? – весело спросил Полоз, когда Есеня проходил мимо него.
Есеня кивнул и пошел дальше.
– Балуй? Что случилось-то? – Полоз поднялся.
– Да все нормально... – проворчал Есеня и поспешил зайти в дом.
Но там его тут же взял в оборот Улич:
– Ты что такой кислый? Случилось что-то?
– Работы нет. Шторм, – буркнул Есеня и полез на полати.
– Куда? А поесть?
– Не хочу.
Он завернулся в одеяло и лег лицом к стене. Он ведь не может не вернуть этого золотого. И не досмотреть книги было бы жаль. Неужели из-за десяти серебряников придется возвращаться в Оболешье? И как возвращаться? Это ведь тоже денег стоит!
Ситуация виделась ему безвыходной, мрачной и очень обидной – все вокруг складывалось против него, как нарочно! Вместо того, чтобы за десять дней отложить три серебряника, он их потратит! Меньше ну никак не получится! А это половина того, что он скопил за месяц! Слезы ползли из глаз от обиды и безысходности.
В лачугу вернулся Полоз, прислушался и подошел к печке.
– Жмуренок, а ну-ка слезай оттуда.
Есеня не пошевелился и сделал вид, что не слышит.
– Что? Лежишь там и плачешь от жадности?
– Ничего я не плачу, – Есеня хлюпнул носом, – и не от жадности вовсе. Я нашел Харалуга. Только... только он...
Есеня не смог договорить – слезы хлынули из глаз сами собой. Полоз ласково похлопал его по спине.
– Ты просто устал. Как раз отдохнешь, пока штормит. Давай, спускайся, поешь и рассказывай про Харалуга.
– Полоз, ну что толку отдыхать, если денег нет? – Есеня вскочил и стукнулся головой об потолок. От боли слезы побежали еще быстрей.
– Ты еще голову пробей, – Полоз улыбнулся, – мало нам одного меня?
– Спускайся. Я курицу зажарил, – присоединился Улич, – побалуйся.
– Курицу – Полозу! Мне не надо никаких куриц! Мне вообще ничего не надо! – закричал Есеня сквозь слезы.
– Жмуренок, прекрати истерику, быстро слезай, – Полоз тряхнул его за плечи и передразнил, – «Курицу Полозу»! Полоз вольный человек, он в одиночку куриц не жрет.
– Ворошила бы тебя заставил, как миленького! – проворчал Есеня и нехотя полез вниз – Полоз, чего доброго, решит стащить его силой.
– Я же говорил – от жадности плачет, – Полоз обнял его за плечо и усадил на лавку, – давай, рассказывай, сколько на самом деле платил за архивы.
Есеня вскинул голову: ну как он узнал?
– Полсеребряника за полдня, – буркнул он.
– А деньги где взял? Занял у кого-то?
– У Остромира. Золотой.
– Эх, Балуй, Балуй... – Полоз покачался вместе с ним из стороны в сторону, – мог бы мне сказать сразу. А то, в городе он обедает... Я бы тебе объяснил, что с тридцати медяков в день золотого не накопишь, как ни крутись. Сколько у тебя отложено?
– Шесть. И с золотого еще четыре осталось.
– Молодец, конечно, я бы так не смог... Давай про Харалуга теперь, а я подумаю, что с деньгами будем делать.
Полоз сказал это так уверенно, так невозмутимо, что Есене сразу стало легко – словно кто-то забрал у него мешок, который он тащил на плечах. Полоз что-нибудь придумает, обязательно! Он, вполне успокоенный, начал говорить, как в книге встретил запись о покупке невольника, как ходил к замку на холме и что ему рассказал старый сторож.
– А ну-ка, вспомни еще раз, – перебил его Улич, – что это за нечеловеческая болезнь такая?
Есеня честно попытался сказать все теми же словами, что слышал от сторожа. Улич посмотрел на Полоза и неуверенно пожал плечами:
– Так умирали мудрецы, которые хотели превратить ртуть в золото. Многие считали, что эти опыты затрагивают враждебные человеку силы, которые мстят дерзким ученым за их честолюбие.
– Невольник? Садовник? Я не верю, что он мог заниматься такими опытами, – фыркнул Полоз.
– Но люди, которые приезжали, могли иметь связь с этими силами. Хотя я, если честно, не знаю мудрецов, которые ими владеют.
– В любом случае, невольник по имени Харалуг был убит. Тем или иным способом. Я прав? – спросил Полоз.
– Думаю, да, – кивнул Улич.
– Они знали! – Полоз скривился и стукнул кулаком по коленке, – они давно знали! Если уж они до Урдии добрались, то в Оболешье мы ни одного Харалуга точно не найдем.
– Я шесть книг не досмотрел, – сказал Есеня, – может, еще один найдется?
– Все может быть. Книги надо досмотреть до конца, нет вопросов, – кивнул Полоз, – и если хочешь, мы пойдем вместе. Я думаю, переворачивать страницы у меня хватит сил.
Улич покачал головой:
– Это очень тяжело для глаз. Я бы не советовал.
– Ничего, как-нибудь. Не все ж бедному Жмуренку за нас отдуваться.
– Не, Полоз, я сам, – сказал Есеня, – все равно работы нет, так я за неделю закончу. Только тогда денег у нас совсем не останется.
– Придумаем с деньгами. И вообще, никогда из-за денег не расстраивайся. Это ерунда, понял? Если бы я знал, то сразу бы сказал Остромиру, что деньги мы ему из Оболешья пришлем. И сейчас это сказать еще не поздно, понял?
– Нехорошо это... Я обещал...
– Конечно, нехорошо. Но Остромир – не ростовщик, и деньги у него не последние. Незачем устраивать трагедии на ровном месте. Ты еще в невольники продайся за этот золотой.
– Еще на дорогу надо. Мне хозяин обещал, что за полцены нас до Олехова довезет.
– Найдем. Может, в кузнице где-нибудь работа есть?
– Да не, я спрашивал. У мастеров невольники работают. И потом... не умею я ничего. Только булат варить...
– Булат варить? – удивился Улич, – вот это да! И хороший булат?
– Хороший. У нас его «алмазным» называют, – гордо ответил Есеня.
– Вот это да! А что ж ты раньше-то не говорил? Ты знаешь, сколько стоит булатный клинок?
– Да я его все равно ковать не умею. Пробовал, вот, но ничего не вышло, – Есеня достал нож с обломанным лезвием и показал Уличу.
– Ну, я в этом не очень разбираюсь. Но найти в городе кузнеца, который может ковать булат, я думаю, можно. Не просто, конечно, но можно.
– А что? Это хорошая идея, – Полоз хлопнул Есеню по плечу, – давай-ка попробуем. Тут тебе и на дорогу деньги, и Остромиру золотой вернем. Всю зиму, считай, на перегрузке корячился, вместо того, чтобы делом заняться.
– А я тебе еще в лесу говорил, что булат варить умею. Только я кому ни скажу, все смеются или рожи корчат. Вот увидишь, найду кузнеца, он мне просто не поверит. А тут горн нужен, и не какой-нибудь, а нормальный, кирпичом обложенный. И чтоб в кузне стоял, на ветру остывать будет, и ничего не сварится. Уголь нужен хороший, березовый. И с первого раза может не выйти ничего. Это у себя дома все известно, а в чужой кузне все по-другому выйдет. Пробовать надо. А одна отливка – это часов пять-шесть.
– Знаешь что? – ответил Полоз, – мы вместе пойдем. Мне-то больше поверят, правда? А если ничего не выйдет, деньги за уголь вернем. А сейчас сходи-ка в город.
– Зачем? – не понял Есеня, – уже ведь вечер, стемнеет скоро.
– В кабак. Сегодня все ученики гуляют, небось. Так что бери деньги и иди, балуйся. Не сваришь булат, я сам у Остромира еще денег займу, пришлем их из дома, ясно?