Предварительно позвонила мать и сообщила о том, что дочь придет, что отец хочет, чтобы она ходила, так как Розе заметно лучше.

Вошла. Стоит в прихожей, не входит в кабинет, стоит у наружной двери, словно хочет уйти. Я вхожу в кабинет, устраиваюсь в кресле, но дверь не закрываю, как бы давая ей возможность выбора. Она медленно входит, садится. Я молча жду.

Роза:

– Ну, скажите что-нибудь.

Я:

– Что-нибудь?

Роза:

– Про своих пациентов.

Я:

– Пациентов? (Долгая пауза.)

Роза:

– Вы невозможная. Как вас терпит ваша дочь?^[49]

Я:

– Тебе тяжело? Но ты сильная, ты можешь об этом сказать.

Роза:

– Ничего и не тяжело.

Я:

– Что не тяжело?

Роза:

– Это секрет.

Я:

– А что не секрет?

Роза:

– Я сожгла все. Если бы я убила по-настоящему, это было бы ужасно.

Я:

– Тебе этого хотелось?

Роза:

– Не ваше дело.

Я:

– В от как? Почему?

Роза:

– Потому.

Я:

– Ответ малыша.

Роза:

– Я решила уже. Я к вам ходить не буду.

Я:

– Это твое право.

Роза:

– Я так хочу.

Я:

– Что? Остаться 2-летним ребенком? Закрыть глаза, уши – и все нормально?

Роза:

– Замолчите, это не ваше дело.

Я:

– Может быть. (Пауза.)

Роза:

– Что теперь мне делать?

Я:

– Что хочешь.

Роза:

– Я хочу уйти!

Я:

– Как хочешь.

(Сидит, молчит. Натянута как струна. Пауза длится долго.)

Роза:

– Ну, я пошла.

Я:

– Как хочешь.

Роза (встала, резко и шумно открыла дверь кабинета и прошла в прихожую; стоит у входной двери в нерешительности, приговаривает):

– Уйти или не уйти?

Я продолжаю сидеть в кресле полубоком и молча наблюдаю.

Роза (стоя лицом к двери, хотя я знаю, что она чувствует мой взгляд, я в этом уверена):

– Вообще-то я хочу уйти, но почему-то не ухожу. (Молчит.) Нет, ухожу.(Это она говорит для меня, потому что поворачивается лицом ко мне и смотрит исподлобья.)

Я чувствую, как я ослабла, и принимаю решение показать ей свои чувства. Позволяю себе прослезиться. Мне становится очень грустно. Роза приоткрывает входную дверь, но не выходит.

Я (тихим голосом, на выдохе):

– Иди, если ты так хочешь.

Роза:

– Вы почему так погрустнели?

Я:

– Ты знаешь. (Пауза.)

Роза (смотрит молча, пауза):

– Вы за всех пациентов так переживаете?

Я:

– Я стараюсь их понять. (Пауза.)

Роза:

– Значит, вы хороший психолог! (Пауза.) Но для меня плохой!

Я:

– Наверное.

Роза:

– Ладно. Я не ухожу (продолжает стоять на месте, закрывает дверь).

Я:

– Но тебя все равно нет в кабинете. Я одна.

Роза:

– Ладно. Я войду (садится). Я могу быть хорошим психологом.

Я:

– Может быть. Но кто будет учиться?

Роза:

– Кончу школу, уеду в Ленинград. Мой папа даст мне свою машину.

Я:

– Кто будет водить?

Роза:

– Я научусь.

Я:

– Я понимаю, ты хочешь всего достичь сама, ты считаешь, что сама справишься. Это твое право – самой принимать решения. Но если ты все-таки мне поверишь, поверишь, что я не предам тебя, доверишь свои тайны и секреты, сама захочешь о них говорить, можешь вернуться сюда.

Сеанс окончен. Я пригласила мать в кабинет, при Розе сделала резюме: 1) работу продолжать не могу, дочь не хочет; 2) Роза – не ненормальная; 3) Роза может возобновить терапию, если захочет сама.

У Розы пришибленный вид. Мать упорно пытается меня убедить в ненормальности дочери; перечисляет: мастурбирует, трется, раскачивается, говорит сама с собой, перенесла рахит, а в том детдоме, она потом узнавала, все дети были ненормальными и пр.

Я:

– Рахит – это не заразно. Гораздо важнее то, что вы проделали огромную работу. Прошли такой трудный путь матери, материнства. Хорошо воспитали свою дочь. Она такой умный, смышленый подросток, и теперь вы испугались своего ребенка.

Вдруг женщина прослезилась и начала тихо плакать.

– Ну почему мне никто не говорил этого? Это все моя старшая сестра так меня настроила. Роза действительно способная. До 4 класса была отличницей.

Я:

– И одевать ее надо соответственно возрасту.

Мать:

– Вы что, она и так красивая и засматривается на мальчишек. Я боюсь. Я же не знаю, кто была ее мать? (Не было сказано, но было ясно, что она боится проявлений сексуальности, а может, их последствий.)

Спустя несколько дней мать позвонила с жалобами. Розе стало хуже, раскачивается, трется и т. д. Сейчас дочери нет дома, муж взял ее кататься на велосипеде. Капризно с истеричными интонациями вновь начала повторять, что хочет вернуть дочь в детский дом.

Я:

– Не понимаю вас. Я не уверена в вашем решении сдать Розу. Когда от ребенка отказываются, вряд ли его лечат, катают на велосипеде, заботятся. Может, ваша любовь к дочери еще не иссякла? (Пауза.)

Мать:

– Не знаю! (Пауза.) Роза вам позвонит.