28

Александр, сидя за штурвалом своего «Сапсана», молился.

Он совсем не отличался особенной религиозностью, хотя в этом мире вера была данностью. Посещая храм в установленные дни, он больше отдавал дань общепринятым традициям, чем следовал зову души – слишком прочно сидела в нем советская аксиома «Бога нет!», растиражированная в тысячах книг, сотнях фильмов и пропитавшая всю систему обучения от детского сада до военного училища. Да и сейчас ученые-материалисты как-то забыли позвать священника, чтобы тот проводил в полет их посланца. Наука и вера вступали в их логически-точном сознании в неразрешимое противоречие. И в этом, увы, представители самых разных конфессий, представленных среди них, были едины.

Однако теперь из глубин подсознания всплывало что-то слышанное давным-давно о том, что погибший с молитвой на устах попадает прямиком в рай. Увы, изо всего многообразия, собранного столетиями в «Молитвослове», в мозгу Бежецкого сейчас крутилось одно-единственное: «Спаси, сохрани и помилуй…»

Коротенькую эту молитву маленький Саша узнал от бабушки, но пронес через всю жизнь. И иногда, готовясь совершить, возможно, последний в жизни шаг – к примеру, за борт несущегося на огромной высоте самолета, имея за плечами крошечную и ненадежную страховку в виде куска ткани с пришитыми к нему нейлоновыми веревками, – твердил ее про себя. И пока что Господь был удовлетворен его стараниями… А может быть, и не молитвой, а тем, что он, Александр Павлович Бежецкий, бывший майор воздушно-десантных войск, свято блюл все его заповеди. Ну, разве что, кроме одной… Первой.

Бежецкий бросил взгляд на экран, где рядом с расстоянием до «грани» теперь горели рубиновым зловещим цветом цифры, отсчитывающие время до того момента, когда следует нырнуть в ничто, чтобы либо войти в историю, либо… Либо не найти на своем пути этой «грани», спокойно приземлиться и продолжить жить как и прежде.

«Может, близнец успеет первым? – мелькнула крамольная мыслишка. – Что мне стоит задержаться на какие-то секунды? Двигатель, мол, забарахлил!..»

Но Александр знал, что задерживаться он не станет. Наоборот, нырнет за невидимую грань РАНЬШЕ, чтобы тот, такой далекий и такой близкий его аналог продолжал жить. Ему и в самом деле – жить да жить еще.

Но точно так же знал, что там, на другой стороне, второй Бежецкий тоже постарается успеть первым. Уж из такого теста они были слеплены, чтобы там, где требуется подставить грудь под пулю – успевать первыми, а при раздаче всяческих благ – орденов и всего прочего – стыдливо мешкать, пропуская вперед других…

До перехода оставалось всего десять секунд, и цифры начали тревожно мигать, стремясь к полоске одинаковых нулей, когда ротмистр Воинов, когда-то звавшийся Александром Бежецким, направил послушную машину в самый центр призрачного полотна и, прежде чем раствориться в сияющем «ничто», успел еще прочесть про себя «Спаси, сохрани и…»

Слова «помилуй» Господь уже не услышал. А может быть, и услышал, поскольку он – вездесущ и всеведущ. Нам же этого знать не дано.