ГЛАВА ПЯТАЯ

(пятница, 10 января)

Мой отъезд был назначен на воскресенье. В пятницу меня вызвал к себе полковник Филатов и сообщил об этом.

– Виктор, – сказал он. – Миссия начинается. Ты должен в воскресенье поездом выехать в Одессу.

Я даже не предполагал, что приготовления будут такими краткими. Полковник говорил, а я на какое-то время отключился, словно провалился в другую реальность, находившуюся за тысячи километров отсюда и чувствовал ее откровенную враждебность ко мне. Мне хотелось закричать, отказаться от поездки, забиться в истерике и упасть замертво, чтобы потом воскреснуть совершенно другим человеком и больше никогда в той, новой жизни, не встречаться с полковником Филатовым.

– Ты меня слушаешь? – вернул он меня к реальности.

– Конечно. Доеду до Одессы, сяду на теплоход, который доставит меня в Стамбул.

– А в Одессе?

– Что в Одессе? – не понял я.

– В Одессе ты должен отправиться по указанному адресу, – пояснил полковник. – Там тебе передадут пять тысяч американских долларов. Это одна пятая часть из того, что тебе причитается. Думаю, что на первое время хватит. Там же ты получишь билет на корабль до Стамбула, где свяжешься с оппозиционными группировками, вербующими наемников. Попросишься в Афганистан. Тут уж я тебе ничем не могу помочь. Действуй по обстоятельствам, но помни: нужно попасть в один из отрядов Дустома. Сведения пока не проверены, но, вроде бы, на сторону генерала (кстати, он узбек по национальности), перешел бывший соратник Хекматиара, а ныне просто командир формирования Омер Латиф. Попытайся приблизиться к нему. Это было бы неплохо, потому что он имеет прочные связи с той стороной и контролирует район поселения таджикских беженцев… Твоя задача – не задерживаться там, а как можно скорее перейти на эту сторону и связаться с оппозицией. Что делать дальше, ты не должен открыть даже под самой жестокой пыткой. Понятно?

Конечно, мне было понятно волнение полковника – в связи с тем, кого я там должен был убить.

– Могли бы и не напоминать, товарищ полковник, – произнес я обиженным голосом.

– Дело очень серьезное, – продолжал Филатов, словно не расслышав моего упрека. – Я верю в тебя, Русич. Нужно постараться и справиться…

Он бросил взгляд на календарь, висевший на стене, и продолжил:

– До весны, а точнее до апреля этого года. Крайний срок – двенадцатое апреля, – полковник снова посмотрел на меня. – Думаю, ты хорошо усвоил информацию, переданную Женей.

Я почувствовал, что при упоминании имени Жени Милосердовой мое лицо залилось густой краской. Я представил себя вором, пойманным на месте преступления. Полковник слегка улыбнулся и произнес:

– Да, Женя восхитительная девушка, воплощение женственности, колдовское озеро, как поется в популярной песенке. Список эпитетов можно продлевать до бесконечности. Ты согласен со мной?

– Подписываюсь под каждым вашим словом, Алексей Петрович, – выдохнул я, забывая о предосторожности.

– Смотри у меня, женатик. Я принимаю красоту, но не поощряю подобных настроений. Кстати, о семье. Жена пусть не беспокоится. Ты что ей сказал?

Полковник буравил меня взглядом.

– Что на некоторое время должен буду уехать в командировку, – ответил я, греховно помышляя в этот момент не о Марине, а о Жене.

– Больше ничего? – допытывался Филатов.

– Ничего.

– Добро. Это соответствует действительности, и не более. Она будет получать за тебя ежемесячное жалование на протяжении всего срока, пока ты будешь отсутствовать.

– Спасибо, товарищ полковник, – поблагодарил я.

– Как она себя чувствует? Не волнуется?

– Марина привыкла к моей работе, – пожал я плечами. – Но вот волноваться ей точно не следует – ждет ребенка.

– Это замечательно. Будем надеяться, что из роддома ты заберешь ее сам.

– Спасибо, – кивнул я.

– Это все, Виктор. В воскресенье я пришлю машину. Она доставит тебя на вокзал.

– Благодарю вас, Алексей Петрович. Но лучше не нужно этого делать. Я доберусь до вокзала сам.

– Почему? – удивился полковник.

– Не хочу волновать Марину, – сказал я первое, что пришло мне в голову.

Не мог же я выдать полковнику свои планы. Они мне самому казались омерзительными. По лицу полковника я понял, что он сомневается в правдивости моих слов, и мне пришлось пояснить:

– Услышит звонок, увидит торжественные проводы и догадается, что дело серьезное. Я же сказал ей, что еду в командировку на юг, вроде как по обмену опытом.

– Но звонить ты ей не сможешь, – вставил Филатов.

– Ничего, я позвоню ей из Одессы и сообщу, что отправляюсь в казахские степи, где, возможно, нет связи с Москвой.

– Ну что ж, великий выдумщик… – улыбнулся полковник. – Для жены твоя версия, может, и сойдет.

Я посмотрел на шефа и увидел недоверие в его глазах. Неужели этот матерый волк раскусил меня, как мальчишку?

Тем временем полковник продолжал:

– Бывай, Русич. До встречи на вокзале.

Мы распрощались, и я поехал домой.

Марине я соврал, что командировку перенесли, и я должен уехать уже сегодня вечером. Сказал ей также, что по прибытии на место позвоню, и что она будет получать мое жалование. Марина слушала меня молча. Я видел, как сильно она переживает за меня. Я знал, что поступаю с ней жестоко. Меня порывало сказать ей правду, признаться, куда собираюсь уйти сегодняшним вечером, но в этот момент власть очарования другой женщиной была намного сильнее той трепетной привычной любви, которую я испытывал к своей жене. Я мысленно проклинал себя, молил бога даровать мне прощение за холодность и пренебрежение к женщине, носившей под сердцем моего ребенка. Я тешил себя призрачной иллюзией, что Марине не следует знать всей правды, иначе она не сможет вынести тягот расставания. Кроме того, я обманывал себя, думая, что Женя Милосердова – незначительный этап в моей жизни, что она мне сейчас только для того, чтобы я мог расслабиться перед ответственным и опасным заданием.

– Мне пора, Мариша, – произнес я как можно более ласковым голосом при прощании.

Жена посмотрела на меня таким обреченным взглядом, что я не выдержал и сказал:

– Хочешь, я останусь и никуда не поеду?

– А как же твоя командировка?

– Откажусь, вместо меня пошлют кого-нибудь другого. А мы уедем жить в Есино.

– И что ты будешь там делать? – печально улыбнувшись, спросила Марина. – Сидеть с удочкой на берегу реки?

– Это правда. Мы должны вынести испытание. Обещай мне, что ты не будешь грустить.

Она согласно кивнула, изо всех сил сдерживая слезы, уже появившиеся на глазах. Я нежно обнял жену.

– Не надо волноваться. Береги себя и нашего малыша. Рассказывай ему обо мне, пока меня не будет, ладно?

– Да, – согласилась Марина.

Я слегка отстранил ее и опустился перед ней на колени. Потом поцеловал округлившийся живот.

– Не обижай мамочку, не давай ей скучать, – попросил я ребенка. – Постараюсь вернуться к твоему появлению на свет.

Плечи жены стали содрогаться от беззвучных рыданий. Я поднялся на ноги и крепко сжал ее в объятиях.

– Отпусти, сумасшедший, – сказала она сквозь слезы.

Я отпустил ее.

– Иди, раз надо, – прошептала она.

– Я обязательно тебе позвоню, – ответил я и поцеловал жену в губы.

Она проводила меня до двери.

– Пока. Я люблю тебя, – сказал я.

Мне очень хотелось снова заключить Марину в объятия, но я не сделал этого, опасаясь, что тогда не смогу уйти.

Спустившись вниз, я побрел по заснеженной улице, переступая мешанину из снега и соли. Я думал о Марине, о том, как я жестоко поступаю с ней. Но в следующее мгновение перед глазами появлялся образ другой женщины и она, как Елена Троянская, манила меня к краю пропасти.

Почувствовав, что замерзаю, я решил зайти в какой-нибудь кабачок и немного выпить для согрева и снятия напряжения. Оглядевшись, я понял, что нахожусь недалеко от станции метро Кантемировская.

Я решил направиться в ресторан «Витязь», название которого мы с ребятами любили обыгрывать в присутствии шефа, когда тот был в хорошем расположении духа.

За дверями стоял парень и никого не пропускал. Я дернул за дверную ручку. Он угрожающе посмотрел на меня.

– Куда прешь, деревня!? – заорал верзила. – Не видишь, что закрыто?

Я не обратил внимания на его крик и повторил попытку пробраться внутрь ресторана. Я жутко замерз и не собирался уступать наглому парню. Тот был под два метра ростом, настоящий амбал, уверенный в себе.

– Ты что же, красивый, по-русски не понимаешь? – спросил он вызывающе.

– Я не в ресторан, – спокойно ответил я. – Мне нужно в бар.

Он приоткрыл дверь и нагло смотрел на меня. Я без особых усилий потянул дверь на себя. Нужно отдать должное парню, он смог устоять на ногах, хотя дверь передо мной широко распахнулась.

– Эй, красивый, не заставляй меня волноваться, – не думал сдаваться парень.

– Гиря, что у тебя там? послышался голос из глубины помещения.

Парень, не оборачиваясь, ответил:

– Да тут какой-то деловой ломится. Послышались шаги, и из-за спины вышибалы передо мной появился Алексей Терехин.

– Витек? – удивленно вскрикнул он.

– Леша? – я тоже не скрывал своего удивления. Гиря, поморгав глазами и сообразив, что к чему, отошел в сторону, давая мне войти в ресторан.

– Как ты узнал, что я здесь работаю? – спросил Терехин, протягивая мне руку для пожатия.

– Представь себе, что я даже не догадывался об этом, – чистосердечно признался я.

– Тогда каким ветром?

– Да вот, бродил по улицам, замерз, как последний дворовый пес, дай, думаю, зайду, погреюсь.

– Ясно, – протяжно произнес мой бывший напарник. – Что же мы стоим? Пойдем. Обслужим по первому разряду дорогого гостя.

Он слегка подтолкнул меня в направлении лестницы.

– Как давно мы с тобой не встречались, Витек. Где ты теперь? Куда-нибудь устроился?

– Да пока нигде, – соврал я в надежде, что Терехин не станет дальше развивать эту тему.

– А я вот, как видишь, здесь остановился, – развел он руками. – Нормально.

– Кем ты здесь работаешь?

– Начальником охраны. Понял? В начальники выбился.

– Хорошо платят?

– Да пока не обижают.

Он провел меня под лестницей, открыл дверь, за которой начинался узкий слабоосвещенный коридор.

– Куда это ты меня ведешь? – удивился я.

– В мой кабинет, – ответил Терехин не без гордости.

– Так ты, я вижу, хорошо устроился.

– А как же!

Он распахнул передо мной дверь, и я очутился в тесной, но довольно уютной комнатке.

– Ты знаешь, Леша, вообще-то я хотел всего сто пятьдесят для подогрева, – сказал я, давая понять бывшему напарнику, что долго здесь не задержусь.

– Так в чем дело? – невозмутимо произнес Терехин. – Сейчас сделаем.

Я улыбнулся, подумав, что Леша изменился, растворился в специфике новой работы.

– Устраивайся, я сейчас, – Терехин хлопнул меня по плечу, а сам выбежал в коридор.

Я снял куртку и присел на стул. Через мгновение Леша ворвался в кабинет с подносом в руках. На нем стояли бутылка коньяка, рюмки и закуска.

– Быстро ты однако метнулся, – с неподдельным восторгом сказал я.

Он не ответил, заподозрив в моей реплике подвох, расставил на столе закуски и сел напротив меня.

– Знаешь, Витя, – сказал он, наливая в рюмки коньяк. – Знай я раньше все эти дела, которые нам с тобой пришлось пережить за последний год никогда бы не пошел работать в органы, а сразу устроился бы сюда. Ты уж извини меня за прямоту, но дерьмо, которого я нахлебался там, еще долго будет ударять мне в нос.

– Спасибо за откровенность. Значит, я пес смердящий, напоминающий тебе о дерьме?

– Да нет, ты не так меня понял, – он махнул рукой и взял со стола свою рюмку, приглашая меня присоединиться.

– Ты не думай о плохом. Это я так, сгоряча, – сказал он.

– Да ладно тебе оправдываться, – махнул я рукой. – Каждый имеет право на собственное мнение. Мне вот, например, есть что вспомнить о той работе. И эти воспоминания не так уж и плохи.

– Могу согласиться с тобой, если бы…

Мы разговаривали на повышенных тонах. Дверь распахнулась, и на пороге появились двое парней. Одним из них был Гиря, который весьма недружелюбно встретил меня на входе. Видимо, я ему не понравился, и этому молодцу хотелось поразмять свои кулаки.

– Все в порядке, шеф? – спросил Гиря.

– Да, идите отсюда, – выпроводил парней Терехин. – Здесь приятели разговаривают. Настоящие приятели, ведь так, Витек?

– Конечно, – охотно подтвердил я. Мы пропустили по рюмочке и закусили.

– Хорошо тебе здесь, заматерел, – подколол я Терехина. – Вот уже и шефом называют. Правда, без звания, без титула.

– О чем тут говорить! – Леша снова налил коньяка в рюмки. – Давай лучше выпьем за прожитые вместе годы.

Мы выпили. Потом Терехин предложил выпить за тех парней, которые пришли после нас, в спецподразделение, чтобы им не пришлось увидеть тот ужас, который видели мы. Мы пропустили по рюмочке и за это. Я чувствовал, что алкоголь начинает завладевать моим сознанием. Перед глазами встал образ прекрасной Евгении Милосердовой.

«Постой, – приказал я себе. – Если и дальше так пойдет, то ты не попадешь к своей златовласке».

– Еще по одной? – предложил Терехин.

– Нет, – отказался я.

– Что, не хочешь выпить за своего бывшего напарника?

– В другой раз, Леша. У меня сегодня еще очень важное мероприятие.

Терехин подозрительно уставился на меня.

– Нет, ты не об этом думаешь, – попытался оправдаться я. – Дело касается личной жизни.

– А-а, – протяжно произнес Леша и подмигнул мне. – Тогда понятно. Не хочешь – не пей. А я вот выпью.

– Я бы тебе не советовал.

– Это почему же? – в голосе прозвучало недовольство. – Думаешь, спивается брат Лешка? Пропадает на глазах? А ты меня не жалей! Я сам себя не жалею.

Поворот событий был крайне нежелательный. Терехин был уже в хорошем подпитии, его кровь разгорячилась, душа требовала героических поступков.

– Хорошо, – сдался я. – Наливай мировую.

– Вот это другое дело, – обрадовался Терехин. – Теперь я вижу, что ты меня уважаешь.

Мы быстро опрокинули рюмки.

– Здорово, что ты зашел, Витек! – сказал Леша. – Приятно иногда посидеть в компании друзей. Ты не верь мне, я все наврал про нашу бывшую работу. Если бы меня сейчас позвали, то побежал бы без раздумий. Только чтобы все было, как тогда. Чтобы ясность была, – у Терехина начинал заплетаться язык. – А здесь – гиблое дело. Совсем перестаешь себя уважать.

Я слушал Лешу, и мне было жаль его. Я был зол на руководство, которое вышвырнуло на улицу таких людей, как Терехин, Москвин. Это настоящие парни, с которыми можно и в огонь, и в воду. Я подумал, что, возможно, мне и удастся помочь бывшим сослуживцам. Но это было возможно только после удачного завершения возложенной на меня миссии в Таджикистане.

Мы совсем не заметили, как допили бутылку.

– Я сейчас сбегаю за следующей, – сказал Терехин.

– Не надо. Я уже ухожу, – остановил я его.

– Тогда я тебя провожу.

Мы вышли из кабинета и направились к выходу. Там стоял на своем посту Гиря. Терехин ткнул в меня пальцем и предупреждающе произнес:

– Мой друг. Вот такой парень! – он сделал соответствующий жест.

– Все в порядке, шеф, – Гиря иронично усмехнулся. Терехин оступился и чуть было не упал, но Гиря подхватил его.

– Что-то вас в последнее время пошатывает, шеф? – издевательски пропел вышибала.

Мне жутко захотелось врезать этому нахалу, что осмелился подшучивать над моим другом.

– Эй ты, молокосос, – сказал я, приближаясь к нему, – еще одно слово в подобном тоне, и ты сильно разочаруешься в своих возможностях.

Гиря гадко улыбнулся. Я схватил его за ворот куртки и хорошенько встряхнул. Кусок кожи остался у меня в руках. Парень испуганно заморгал и отступил назад.

– Какие у нас непрочные вещи стали шить в последнее время, – спокойно произнес я. – Вот что я, приятель, подумал. А не поручить ли мне своего друга тебе? Будешь присматривать за ним до моего возвращения.

Гиря энергично затряс головой в знак согласия.

– Только учти: я вернусь не скоро.

– Ладно, – сказал парень. Я рассмеялся:

– Ты думаешь, ему нужна твоя помощь? Леха у нас бравый муравей, он десять таких, как ты, за пояс заткнет.

С этими словами я покинул ресторан «Витязь», оставив окончательно растерявшегося парня в глубокой задумчивости.

Я приехал к Жене. Она впустила меня, не прогнала, будто бесконечно долго ждала этого моего появления. Я сказал ей, что останусь до воскресенья, до самого своего отъезда на юг. Она промолчала, и я воспринял ее молчание как согласие.

Мы провели вместе две незабываемых ночи и один прекрасный день. Я не знал точно, что означает в моей жизни эта божественная женщина, но в одном был твердо уверен – теперь я уже не смогу расстаться с ней навсегда.

Наступил момент прощания. С самого утра на меня напала хандра. Мне не хотелось уезжать, покидать маленький рай, сотворенный мной и Женей на такое короткое время. Я был благодарен своей златовласке за то, что она подарила мне незабываемые ощущения. Теперь ее обворожительная улыбка излучала бесконечную грусть.

– Я провожу тебя, – предложила Женя, когда я собрался уходить.

– Не надо, – сказал я. – Жди, я обязательно вернусь к тебе.

В ее медово-карих глазах сверкнули слезы. Мне показалось, что она прощается со мной навсегда.

– Не надо плакать. Помни, где ты работаешь. Тебе должно быть стыдно, Евгения!

– Хорошо, я больше не буду, – произнесла она и смахнула со щеки слезинку.

Мы еще раз поцеловались на прощание, и я покинул Женину квартиру.