1

Выпитое вчера пиво услужливо напоминало о себе.

Топая в санузел и размышляя – бриться или ну его? – Сэнсей решил утренней разминкой пренебречь. Лучше займемся бегом: от подъезда в булочную за кирпичиком «бородинского». Бежать станем медленно-медленно, можно сказать, сходим трусцой. И еще купим пакет ряженки в крошечном «гипермаркете» возле метро.

Вполне достаточно для утреннего моциона старого усталого человека.

Чувствовать себя старым было отчасти приятно. Как в песне Никитиных «Хорошо быть стариком!». Сэнсей подумал, что настоящие старики избегают этого слова. Из суеверия, что ли? Елозя бритвой по щекам, он размышлял сперва о суевериях, а потом – о ненависти. Претендентами на чемпионство в его личной табели о рангах были дурная погода во время занятий в лесу, боли в пояснице, легенды о патриархах, мудрых и боеспособных даже на смертном одре (вернее, на одре – особенно!), и сочинители «мясных боевиков».

По здравому размышлению, сочинители выходили на первое место.

«Он ускорился, переходя в режим сверхспособностей. Размытой тенью скользнув к замешкавшейся банде киллеров и антикиллеров, он в прыжке с разворотом провел тоби-гери-дольё-чаги-уц из Кынг'куйена «Боевой гопак», созданного мастером Фынь Кручеником-младшим. Эффект превзошел все ожидания…»

Натянув спортивный костюм, Сэнсей полез в шкаф за сумкой и опять расстроился. В среду забыл вынуть из сумки кимоно. Придется вечером выйти к группе в мятом. М-да…

Меланхолично щелкнул дверной замок.

– Здравствуйте, Светлана Петровна!

Соседка, женщина с принципами, в ответ поджала губы. Мужчин без галстука она не одобряла. Спаниельша Дуся залилась вслед пронзительным лаем. Обе дамы успели выяснить, что возраст беспощаден, а принцы и принципы – вещи несовместные. Это добавляло лаю визгливости, а взгляду Светланы Петровны – горечи.

Временами соседка была готова предать идеал, согласившись на ряд недостатков и без галстука. Но умело скрывала предательскую слабость.

«Пойду дворами, так ближе к метро. Перейдя в состояние самадхи, освоенное в капище волхва Кудреяра, последнего хранителя знаний древних ариев, он ринулся в зазор между мирами. Время остановилось, открыв блистающую изнанку…»

В этой подворотне всегда была лужа. Даже в засуху. Обойдя заразу по краю, Сэнсей взбежал по склону к гаражам и помойке, клубу местных бомжей. С утра здесь царила тишина, завсегдатаи мирно почивали в уютных подвалах. Над центральным баком ветер трепал замызганный лист картона, исписанный от руки:

«Уважаемые жильцы и гости мусорных контейнеров! КУПЛЮ старые очки за разумные деньги. Искренне Ваш, дворник».

Радуясь культуре общения и развитию частного предпринимательства, Сэнсей миновал два абрикосовых дерева, детскую площадку с песочницей и свернул к арке, выводящей к метро.

Арки на месте не оказалось.

Тупик.

Словно рана в теле дома затянулась, срослась кривым рубцом. Без скальпеля не вскрыть. С минуту Сэнсей тупо смотрел на стену, преградившую ему путь. Зачем-то ткнул пальцем в корявый бетон, надеясь, что галлюцинация рассосется.

И побрел обратно, недоумевая.

Песочница, абрикосы, мусорка, где скупают очки, склон, лужа…

Ладно, невелик крюк. Обойдем квартал с улицы.