Сталиноморск. Апрель 1941 г.

Первым из гондолы выпрыгнул Тэдди – сразу же, едва только открылся люк, не дожидаясь трапа. Мягко, как барс, – Гурьев залюбовался: моя школа, – и выпрямился. И шагнул навстречу. Они обнялись.

– А поворотись-ка, – Гурьев взял Тэдди за плечи, действительно немного повернул. Форма капитана британских ВВС смотрелась на юноше бесподобно. Он был на несколько сантиметров ниже, но – очень, очень похоже стремительный, гибкий и сильный. Моя школа, снова подумал Гурьев. Моя, моя. – Я всё о тебе знаю, малыш. Всё-всё. Я горжусь тобой – больше всего на свете. Больше, чем всем остальным, что я когда-нибудь сделал.

Тэдди улыбнулся:

– Я старался. Где она?

– Ждёт. Иди, – он легонько подтолкнул его в сторону Даши.

Гурьев легко сделал вид, что не смотрит и не видит. А сам – смотрел. У него было целых три, а то и четыре минуты, пока подадут трап. Он увидел, как Тэдди качнулся – в тот самый миг, как в него угодила та самая, та самая улыбка. Вот так, подумал он, вот так, мой мальчик, вот так, малыш. Нету, нету у тебя этой закалки. Не то, что у меня. И это хорошо. Хорошо. Просто здорово.

И повернулся, – увидеть, как на русскую землю спускается она. Господи. Рэйчел.