Тридцать пятая глава
Гай босиком, в белых парусиновых брюках, сидел нога на ногу на носовой части палубы "Индии". Уже показался Лонг-Айленд, но смотреть на него пока не хотелось. Его приятно и знакомо покачивало в такт слабой качки судна. День, когда он видел в ресторане Бруно, казался ему днем сумасшествия. Он точно начинал свихиваться. Энн должна быть заметить это.
Гай согнул руку и потрогал тонкую бронзовую кожу, покрывавшую мускулы. Он почернел, как Эгон, парень-полупортугалец, которого они наняли в порту Лонг-Айленда в начале круиза. Только маленький шрам на правой брови остался белым.
Три недели пребывания в море принесли ему покой и отрешение, которых он давно не знал и которые месяц спустя покажутся ему чуждыми. Он пришел к выводу, что его искупление, каким бы оно ни было, это часть его судьбы и, как и прочая его судьба, само найдет его, ищи его не ищи. Он всегда доверял своему чувству судьбы. Еще мальчиком, когда они дружили с Питером, он знал, что будет не просто мечтать, — про Питера-то он знал, что тот только и делал, что мечтал, — а построит знаменитые здания, его имя займет достойное место в архитектуре и, наконец, — это казалось ему венцом достижений — он построит мост. Это будет белый мост с пролетами, словно крылья ангела, похожий на мост с поворотами Роберта Мэйларта из его книги по архитектуре так ему казалось тогда. Такая вера в судьбу, возможно, могла бы считаться изрядной самоуверенностью, но, с другой стороны, кто может быть более истинно смиренным, чем человек, всецело покоряющийся своей судьбе? Убийство, которое, казалось, было грубым отклонением от предначертанного, грех против самого себя, он теперь считал тоже частью своей судьбы. Думать иначе было невозможно. А если так, то ему должен быть указан путь к искуплению и даны силы встретить его подобающе. И если это будет смерть, ему должны быть даны силы встретить и такой исход, а также силы для Энн, чтобы выдержать это. Странно, но он чувствовал себя смиренней самой мелкой морской рыбешки и мощнее самой большой горы на земле. Но он не самонадеян. Его самонадеянность — это средство самозащиты, а она достигла своего предела в момент разрыва с Мириам. И не знал ли он уже тогда, угнетенный и подавленный, что ему предстоит встретить другую женщину, которую он сможет полюбить и которая полюбит его? И какое лучшее доказательство ему нужно в подтверждение этого, после того как они на протяжении этих трех недель в море были ближе, а жизни каждого слились в одну гармоничную жизнь как никогда ранее?
Гай повернулся к Энн. Она стояла, прислонившись к грот-мачте. На ее губах играла слабая, сдержанная улыбка. И гордая за него. Как у матери, подумал Гай, которая успешна вышла со своим ребенком из череды болезней. Гай улыбнулся ей в ответ, очень довольный тем, что так безгранично может верить в ее непогрешимость и правоту и что она при этом остается человеческим существом. А еще более тем, что она принадлежит ему. Потом Гай перевел взгляд на свои сложенные руки и подумал о завтрашней работе по больнице, о другой будущей работе и о событиях, который ему уготованы судьбой.
Бруно позвонил несколько дней спустя. Он был, по его словам, поблизости и хотел бы зайти. Судя по голосу, он был вполне трезв и несколько удручен.
Гай ответил ему отказом. Он сказал ему вежливо и твердо, что ни он, ни Энн больше не желают его видеть, но в течении разговора чувствовал, как утекают песчинки его терпения, а здоровая атмосфера недавних дней рушится на глазах.
Бруно знал, что Джерард еще не говорил с Гаем. Он был уверен, что Джерард не станет допрашивать Гая более чем несколько минут. Но Гай был с ним так холоден, что Бруно не мог заставить себя сообщить ему, что Джерарду известно его имя и что он может допросить его, и что он намерен впредь видеться с Гаем скрытно, безо всяких вечеринок или даже обедов, и то если Гай позволит.
— О'кей, — глухо произнес Бруно и повесил трубку.
Телефон зазвонил снова. Гай с хмурым видом достал изо рта сигарету, которую только что закурил, чтобы успокоиться, и ответил в трубку.
— Здравствуйте. С вами говорит Артур Джерард из частного детективного бюро… — Джерард спросил, не смог ли бы он зайти к Гаю.
Гай оглянулся, осторожно обвел взглядом гостиную. Ему подумалось, что Джерард подслушал последнюю его беседу с Бруно и уже арестовал того. Гай поднялся наверх, чтобы предупредить Энн.
— Частный детектив? — удивилась Энн. — Зачем?
Гай заколебался, не зная, что ответить. Есть отчего впасть в нерешительность. Проклятый Бруно!
— Не знаю.
Джерард прилетел тут же. Он вежливо поклонился, здороваясь за руку с Энн, и, извинившись за нарушение их вечернего покоя, завел разговор об их доме и участке сада перед домом. Гай в некотором изумлении смотрел на детектива. Джерард выглядел мрачным, усталым и слегка неопрятным. Возможно, Бруно не совсем ошибался в его оценках. Даже его отсутствующий вид вместе с неторопливой речью вовсе не давали места для предположений о рассеянности этого превосходного детектива. После, когда Джерард устроился в кресле с сигарой в зубах и стаканом виски в руке, Гай обратил внимание на проницательность его светло-карих глаз и энергию рук. Гаю стало не по себе. Джерард стал казаться ему непредсказуемым.
— Вы друг Чарльза Бруно, мистер Хейнз?
— Да, я знаком с ним.
— В этом марте был убит его отец, и убийца до сих пор не найден.
— Я об этом не знала! — воскликнула Энн.
— Я тоже, — присоединился к ней Гай.
— Так вы не очень хорошо знаете его?
— Очень поверхностно.
— А где вы с ним познакомились?
— Я познакомился с ним… — Гай глянул на Энн. — …в Институте изящных искусств имени Паркера — думаю, в прошлом декабре. — Гай почувствовал, что попал в ловушку. Он повторил скоропалительный ответ Бруно — тогда, на свадьбе, — потому что Энн слышала этот ответ Бруно и, возможно, забыла. Джерард, небось, не верит ни единому его слову, думал Гай. Почему Бруно не предупредил его про Джерарда? Почему они не договорились насчет легенды их встречи в одном из городских баров, которую Бруно однажды предложил.
— А когда вы его видели потом? — спросил Джерард.
— Потом — только на моей свадьбе в июне. — Гай понимал, что становится на позицию человека, который не знает, с какой целью пришел к ним детектив. К счастью, подумал он, к счастью, что Энн уверена, будто утверждение Бруно о том, что они старые друзья, является его шуткой. — Мы не приглашали его, — добавил Гай.
— Просто пришел? — Джерард посмотрел на Гая, словно не понимая его. Но на вечер в июле вы его приглашали? — И посмотрел и на Энн.
— Он позвонил, — ответила Энн, — и спросил, можно ли прийти. Ну, я и сказала "да".
Джерард спросил, не узнал ли Бруно об их празднике через своих друзей, который собирались прийти. Гай заявил, что это возможно, и дал имя блондинки, которая так неприятно улыбалась Бруно в тот вечер. Других имен Гай предложить не мог. Он никогда не видел Бруно с кем-нибудь.
Джерард отвалился на спинку.
— Он вам нравится? — с улыбкой спросил он, обращаясь к обоим.
— Пожалуй, — ответила Энн.
— Вполне, — ответил и Гай, видя, что Джерард дожидается ответа. Немного назойливый. — Правая сторона лица Гая была в тени. Он подумал, не ищет ли сейчас Джерард шрамы на его лице.
— Этакий герой, в некотором смысле, — с улыбкой произнес Джерард, но улыбка на сей раз выглядела неискренней, а может быть и никогда не была таковой. — Извините, что побеспокоил вас своими вопросами, мистер Хейнз.
Через пять минут он ушел.
— Что это значит? — спросила Энн. — Он подозревает Чарльза Бруно?
Гай запер дверь на засов и вернулся.
— Он, возможно, подозревает кого-то из его знакомых. Он может полагать, что Чарльзу кое-что известно, потому что тот ненавидел своего отца. По крайней мере, так мне сказал Чарльз.
— А ты думаешь, Чарльз может что-то знать?
— Трудно сказать. — Гай закурил.
— Господи Боже, — произнесла Энн, глядя на угол софы, словно еще видела Бруно сидящим там, где он сидел в тот вечер. И прошептала: — И чего только не бывает в жизни!