на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава XXXIII. НОМЕР ТРИНАДЦАТЫЙ

Монах, как мы уже много раз видели, очень хорошо знал обо всем происходившем в городе. Едва Альфонс был перевезен на корабль, как монах уже узнал об этом. Это последнее обстоятельство не очень удивит тех из наших читателей, которые уже проникли в тайну этого человека.

В то время как Кастельмелор, озабоченный и разбитый волнениями дня, возвращался в свой замок, монах рассылал повсюду своих агентов и созывал на утро народ на площадь перед дворцом Хабрегасом.

Но еще задолго до этого часа, среди ночи, два многочисленных и хорошо вооруженных отряда вышли из дома, занимаемого рыцарями Небесного Свода.

Одним из них предводительствовал Конти, другим красавец Асканио, брачная ночь которого была довольно беспокойна.

Конти повел свой отряд ко дворцу Хабрегас.

Во дворце все спало. Не видно было огня ни в одном из бесчисленных окон фасада. По другую сторону площади тяжелая и темная масса монастыря Богоматери сливалась с мраком ночи. Конти и рыцари Небесного Свода подошли ко дворцу не замеченные никем.

— На этот раз, — вскричал бывший фаворит, — француженка, как выражался этот старый лицемер Фэнсгоу, не уйдет от меня! Стучите в дверь! Сильнее!

Град ударов посыпался на массивную дверь.

Проснувшиеся слуги бросились к инфанту за приказаниями.

— Забаррикадируйте двери, — сказала королева, — может быть, к нам придет помощь.

Королева надеялась на Васконселлоса.

Инфант поспешно оделся и вооружился.

Перед тем как уйти, он сказал, целуя руку королевы:

— Мне не следовало бы обвинять без основания человека, которому вы, как кажется, вполне доверяете и который дал мне больше счастья, чем я мог надеяться иметь в этой жизни, но…

— Вы говорите о Васконселлосе? — спросила королева, и ее бледное лицо покрылось густым румянцем.

— Да, я говорю о Васконселлосе.

— Разве Васконселлос ваш враг?

— Он вас любит.

Королева едва удержала гневное восклицание, готовое сорваться с ее губ.

— Надо иметь возвышенное сердце, чтобы быть благородным повелителем, — сказала она. — Он меня любит, но я ваша жена! И вы обязаны этим только ему… И вы, вместо благодарности, питаете к нему только ненависть и подозрение!

— Он брат Кастельмелора, — прошептал с мрачным видом дон Педро.

— Но ведь и вы брат Альфонса, — вскричала с презрением королева.

Инфант побледнел и поспешно вышел.

— Подозрительное дитя! — сказала Изабелла, провожая его гневным взглядом. — Неужели все, что было истинно королевского и благородного в Браганской крови, похоронено в гробнице Иоанна IV!

Потом она упала на колени пред аналоем, стоявшим у ее постели и произнесла следующие слова, служащие ответом на безмолвные упреки совести:

— Я позабуду его, Боже мой! Я постараюсь его забыть!

В ту минуту, когда инфант подошел к главной двери дворца, рыцари Небесного Свода пытались уже пробить ее топором.

Число нападавших показало принцу, что всякое сопротивление будет бесполезно.

— Кто смеет оскорблять знамя короля Франции? — спросил он через небольшое отверстие, бывшее в двери.

— Никакое знамя не может укрыть виновных в оскорблении его величества, — отвечали снаружи. — Во имя короля, я, Антуан Винтимиль, приказываю открыть немедленно двери.

— Откройте дверь, — обратился инфант к слугам.

Конти вошел в сопровождении всего своего отряда. Инфант обнажил шпагу и стал в оборонительную позицию.

— Где приказ короля? — спросил он.

Конти подал ему развернутый пергамент. Прочитав его, принц бросил шпагу, которой поспешил овладеть один из рыцарей Небесного Свода.

— Изменники обманули его величество, моего брата, — сказал инфант, — но мне не подобает противиться его воле. Я готов за вами следовать, подождите только, пока я пойду предупредить принцессу Изабеллу.

Изабелла спокойно приняла весть о поразившем ее несчастии. Она не хотела, чтобы будили сестер де Соль.

— К чему печалить этих бедных девушек видом тюрьмы? — сказала она. — Их утешения для нас будут излишни. Я покорилась моей участи.

Собственная карета инфанта отвезла арестованных в Лимуейро, где они были заключены в королевскую комнату.

Королева села; инфант стал перед ней на колени. Он раскаивался в своем поведении; он боялся, что оскорбил Изабеллу, и в самых страстных выражениях вымаливал у нее прощение. Королева принудила себя улыбнуться.

— Я нисколько не сержусь на вас, — отвечала она. — Я знаю, что вы меня любите, и всегда буду вам за это благодарна.

— Но вы, вы меня не любите, Изабелла? — спросил инфант.

Ответ замер на губах королевы.

— Нет, — продолжал дон Педро, — вы не можете меня любить. О! Как я ненавижу этого человека!

В это время падуанец исполнял возложенное на него поручение. Исполняя буквально приказание, он выломал дверь монастыря Бенедиктинцев и заставил указать ему келью монаха.

Встретившийся ему брат хотел было противиться, но Асканио таким устрашающим жестом закрутил свои усы, что испуганный бенедиктинец понурил голову и повиновался.

Монах спал. Чтобы открыть дверь его кельи, Асканио употребил упомянутое нами средство. Дюжина надлежащим образом направленных ударов топора позволили обойтись без ключа. Но этот способ открывать двери дал время монаху вскочить с постели и поспешно одеться. Он надел свою рясу и бороду. Ему хватило даже времени запастись кинжалом и туго набитым кошельком.

— Почтенный отец! — сказал входя Асканио. — Я чрезвычайно сожалею, что принужден беспокоить вас в такой час.

— Что такое? — холодно спросил монах.

— Нечто новое, — отвечал Асканио, показывая на коридор, наполненный рыцарями Небесного Свода. — Во-первых, тут находятся эти уважаемые сеньоры, которые, так же как и я, очень счастливы, что имеют случай высказать свое глубокое уважение к вашему преподобию. Кроме того, тут есть еще бумага, подписанная его светлостью графом Кастельмелором, которая приглашает вас сделать в нашем обществе небольшую ночную прогулку.

С этими словами он поднес бумагу к глазам монаха.

— Почтенный отец, — продолжал Асканио, — этот огромный капюшон мешает вам смотреть, а вам необходимо узнать…

Быстрым движением руки, Макароне отбросил капюшон монаха.

— Негодяй! — закричал тот, и глаза его засверкали.

— Клянусь Бахусом! — прошептал изумленный Макароне. — Я знаю его и не знаю! Если бы я не оставил только что его светлость… Да, это его глаза! Но такая борода может расти только на подбородке капуцина…

Подняв факел, Асканио бросил последний взгляд на лицо монаха.

— Какой я осел! — воскликнул он. — Конечно, только я могу так себя назвать; я не позволил бы самому папе повторить эти слова! Борода седая, а волосы черные…

— Кончим, — сказал монах с нетерпением.

— Я преданный слуга вашего преподобия, и ваши приказания для меня священны!

— В путь, дети мои!

Монах закутался в свою рясу и молча последовал за рыцарями Небесного Свода. Макароне шел впереди своего отряда, напевая любовную песенку. Но временами им овладевала задумчивость.

— Черные волосы и седая борода! — ворчал он. — Я убежден, что под ней находится знакомый мне подбородок. Я попытаюсь разъяснить это.

Что же касается монаха, то он шел спокойным твердым шагом, нисколько не походившим на неровную поступь пленника, ищущего удобную минуту для бегства. Да он об этом и не думал. Он знал, что его ведут в Лимуейро, и рассчитывал на свою власть в этой тюрьме.

К несчастью, он напрасно на это рассчитывал. Приказания, данные падуанцу, предвидели это обстоятельство, и он исполнил их буквально.

Постучав в дверь тюрьмы, он набросил на плечи монаха плащ одного из своих спутников.

Монах хотел сопротивляться, но несколько сильных рук схватили его и закутали в плащ; затем четверо взвалили его на плечи.

— Если почтенный отец вскрикнет или произнесет хотя бы одно слово, — сказал Макароне веселым тоном, — то вы воткните ваши шпаги в этот сверток; он больше ничего не скажет.

При этих словах сердце монаха сжалось. Он понял, что погиб, погиб безвозвратно; эта тюрьма скоро обратится в его могилу. На одно мгновение его сильная натура ослабела. Но это продолжалось только одно мгновение. В следующую минуту к нему снова возвратилось его мужество, и ум усиленно заработал.

Когда рыцари Небесного Свода положили его на пол сырой и мрачной кельи, он был спокоен и хладнокровен, как всегда.

Он поспешил освободиться от плаща и сел на скамейку.

Асканио приказал своим спутникам выйти и остался один с монахом, держа в руке факел.

— Теперь, — сказал он, — я желаю спокойной ночи вашему преподобию; но прежде мне хотелось бы коснуться этой почтенной бороды, которая будет скоро бородой святого на небесах.

С этими словами он поспешно поднял руку к бороде монаха, но тот оттолкнул его с такой силой, что прекрасный падуанец отлетел в противоположную сторону кельи и, открыв своей особой дверь, ударился о стену в коридоре. Монах бросился за ним, как бы желая ударить его еще раз, но вдруг остановился на пороге кельи и поспешно взглянул на номер, бывший на двери.

— Номер тринадцатый! — прошептал он.

И, спокойно войдя в келью, он нацарапал эти слова острием кинжала на широком кольце, которое находилось у него на пальце.

— Пусть мне отрубят голову! — воскликнул Макароне. — Так как нельзя повесить такого дворянина как я, если мне когда-нибудь придет фантазия ласкать вас, почтенный отец! Ventre-Saint-gris, как говорил герцог Бофор в память Беарнца, его предка, вы слишком подвижны для служителя церкви. Я хотел видеть ваше лицо, у меня была одна мысль… Но не все ли это равно, так как через час…

Асканио не договорил и улыбнулся. Он нашел мщение по своему вкусу.

— Я и позабыл сообщить вашему преподобию одну новость, которая должна вас очень заинтересовать, — сказал он, оправляя помятые кружева. — Через час, а может быть и раньше, вы примете венец мученика.

Монах не отвечал.

— Итак, — продолжал падуанец, — начинайте ваши молитвы, сеньор монах, у вас едва хватит на это времени. Если вы встретите на том свете кого-нибудь из моих славных предков, то передайте им от меня поклон.

С этими словами Макароне направился к выходу.

— Останьтесь! — приказал ему монах.

— Невозможно, почтенный отец, я тороплюсь.

— Останьтесь! — повторил монах, брякнув тяжелым кошельком.

Этот звук произвел на Асканио свое обычное действие. Он улыбнулся и вошел снова в келью.

— Поспешим, сеньор монах, — сказал он однако, — любовь призывает меня далеко отсюда. Вы не знаете, что такое любовь? — прибавил он томным голосом.

— Я знаю, — отвечал монах, — что сеньор Асканио никогда не откажется от хорошо набитого кошелька.

— О! Конечно! Я не настолько еще развращен, чтобы отказываться.

— Я хочу сделать вас моим наследником.

— Это доказывает хороший вкус вашего преподобия.

— Вы храбрый солдат…

Асканио поклонился.

— Вы имеете великодушное сердце…

Асканио опять поклонился.

— И я уверен, что вы буквально исполните последнюю просьбу умирающего.

При этих словах монаха Макароне принял театрально-торжественную позу.

— Последняя воля умирающего священна, — проговорил он. — Я исполню ее, чего бы это мне ни стоило!

— Вы ничего при этом не потеряете, а выиграете сто гиней, находящихся в этом кошельке. Слушайте. У меня есть в Лиссабоне один родственник, которого я давно не видел и которому мне хотелось бы оставить что-нибудь на память.

— Как его зовут?

— Балтазар.

«Положительно этот монах низкого происхождения», — подумал падуанец.

— Я знаю этого Балтазара, — прибавил он вслух, — он был моим лакеем.

— Он большого роста?

— Огромного! Что же надо будет передать ему от вас? Пару гиней!

— Ни меньше, ни больше. Надо передать ему это кольцо, которое стоит не больше пистоля.

Падуанец взял кольцо и взвесил на руке.

— Да, оно и этого даже не стоит. Я передам его Балтазару, когда представится случай.

— О! Нет, сеньор Асканио, — поспешно возразил монах. — Это кольцо не должно так долго оставаться в чужих руках. Необходимо передать его сейчас же.

— Значит, оно очень важно? — спросил подозрительно Асканио.

— Я умру спокойно, если буду знать, что оно в руках Балтазара.

— Хорошо, сеньор монах! — согласился Асканио, поднимая глаза к небу. — Воля умирающего священна.

— До свиданья, или скорее… прощайте! — прибавил он, получив кошелек и направляясь к двери.


Глава XXXII. ПОСЛЕДНЯЯ КОРОЛЕВСКАЯ ОХОТА | Королевский фаворит | Глава XXXIV. ЛИМУЕЙРО