58
Единственное, чего я не помнил, – какого цвета у него глаза. Они оказались водянистыми, серо-голубыми, беззащитными глазами, которые никак не могли принадлежать кагэбэшному «мокрушнику», человеку, столь безжалостно расправившемуся с моей красивой молодой женой, выстрелив ей в сердце без малейшего колебания.
Я помнил только тонкий красный шрам у него на скуле, копну черных волос, клетчатую ковбойку и прихрамывающую походку.
Вероятный перебежчик, референт из резидентуры КГБ в Париже, назвавшийся Виктором, намеревался продать информацию, которую, как он говорил, разыскал в архивах еще в Москве. Что-то касающееся человека под псевдонимом Сорока.
Он хотел перейти к нам. В обмен на информацию требовал безопасность, защиту, спокойную удобную жизнь – одним словом, все те блага, которые мы, американцы, как считается, раздаем налево и направо перебежавшим на нашу сторону шпионам, словно какие-то санта клаусы из разведслужбы.
Мы тогда разговаривали. Встретились на улице Фобур. В магазине готовой мужской одежды. Потом встретились еще раз на явочной квартире. Он, помнится, обещал принести нам исключительной важности материал из досье на Сороку, который потрясет весь мир. Помнится, Тоби так и загорелся заполучить материал. Он чрезвычайно заинтересовался всем, что относилось к Сороке.
Мы условились встретиться у меня дома на улице Жака. Там безопасно, думал я. Лаура уехала. На встречу я запоздал. Человек в клетчатой ковбойке и с густыми черными волосами, прихрамывая, уходил прочь. Я почувствовал запах теплой крови вперемешку с едким металлическим душком пороха. Подымаясь по лестнице, я чувствовал, что запах становился все сильнее и сильнее, выворачивая мне наизнанку все внутренности.
Неужели это Лаура? Быть того не может, да наверняка не может этого быть! Какое-то неестественно изогнутое тело, белый шелковый ночной халат, огромное ярко-кровавое пятно. Нет – это наваждение, не может этого быть. Лауры ведь нет в городе, она уехала в Живерни, это не она, а кто-то очень похожий на нее, не она, не может такого быть…
Я терял тогда рассудок.
И Тоби. Скрюченное тело на полу в прихожей: Тоби, едва живой, ставший парализованным на всю жизнь.
Это я сотворил такое с ними обоими. Со своим наставником и другом. И со своей обожаемой женой.