на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



48

Мы поспешно выскочили из банка, а оказавшись на Банхофштрассе, прибавили шагу. Эйслер, как видно, выполнил свое обещание и позволил нам беспрепятственно уйти из банка (наверное, из соображений личной безопасности и безопасности служащих), но теперь, думал я, он наверняка уже позвонил в охрану своего банка и муниципальную полицию. При этом он назвал, разумеется, наши подлинные имена, а не вымышленные псевдонимы, под которыми мы можем скрываться всего несколько часов, а потом нас все равно непременно разоблачат и схватят. А самое страшное – то, что люди «Чародеев» теперь сразу узнают, где мы находимся, а может, уже и знают, но мне об этом даже и думать не хотелось.

– Ну, узнал имя? – на ходу спросила Молли.

– Да. Но разговаривать сейчас не надо.

Я был весь на взводе, внимательно приглядывался ко всем прохожим, выискивая в толпе знакомое лицо того вероятного убийцы-альбиноса, которого впервые увидел в Бостоне.

Нет, здесь его не видно.

Но тут же я кожей ощутил, что нас «пасут».

Для слежки за людьми применяются десятки разнообразных приемов и методов, но поднаторевшего оперативного сотрудника спецслужбы редко можно облапошить и застать врасплох. Что касается того альбиноса, то я его «уделал», а говоря на жаргоне службы наблюдения – раскрыл его. При слежке за мной у него не было никаких шансов, что я его не замечу, разве только если слежка будет вестись не плотно, а издали. И действительно, поблизости его фигура не мелькала.

Но, как я очень скоро убедился, он действовал не один. Прилипли другие «хвосты», которые я пока не вычислил. В густой толпе народу на Банхофштрассе раскрыть «топтунов» было чрезвычайно трудно, а может, и вообще невозможно.

– Бен, – начала было Молли, но я так сердито зыркнул на нее, что она тут же осеклась.

– Не сейчас, еще не время, – пояснил я, стараясь регулировать дыхание.

Подойдя к Баренгассе, я повернул направо, Молли последовала за мной. В огромных стеклянных витринах магазинов хорошо отражалась вся улица, и я легко видел всех, кто шел вслед за нами, но ничего подозрительного не обнаружил. Наверняка за нами следили профессионалы. По всей вероятности, слежка велась уже в тот момент, когда я входил в банк и заметил того блондина, а он понял, что я его раскрыл, и решил больше не показываться мне на глаза. Теперь в игру вступили его соучастники.

Мне обязательно надо их засечь.

Молли глубоко и прерывисто вздохнула:

– Это какое-то помешательство, Бен. Так же нельзя, опасно, черт бы все побрал! – Понемногу она успокаивалась. – Послушай, мне всерьез было противно смотреть, как ты приставил пистолет к башке того парня. Мне противно было смотреть, что с ним сделалось. Это так гнусно.

Мы шли по Баренгассе, я приглядывался к прохожим на обеих сторонах улицы, но пока никого заслуживающего внимания не обнаружил.

– Пистолет? – переспросил я. – Да пистолеты не раз спасали мне жизнь.

Она лишь тяжко вздохнула:

– Папа тоже говорил об этом. Он научил и меня стрелять из оружия.

– Из дробовика, что ли? Или из чего-то вроде этого?

– Из пистолетов и револьверов крупного калибра. 0,38 и 0,44 дюйма. Не хвастаясь, скажу, что стреляла я просто здорово. Была снайпером, чтоб ты знал. Как-то раз я даже попала со ста футов в глаз буйвола на мишени в полицейском тире, а после этого положила папин пистолет и больше никогда не стреляла и попросила его не хранить оружие дома.

– А вот если бы тебе довелось как-нибудь применить оружие для самозащиты или чтобы защитить меня?..

– Да, разумеется, я бы применила его не задумываясь. Но никогда не заставляй меня стрелять.

– Не буду. Обещаю тебе.

– Спасибо. А что, с Эйслером было необходимо поступать именно так?

– Да, боюсь, по-другому нельзя было. Теперь я знаю имя. Имя и номер счета, которые, быть может, подскажут нам, куда исчезло золото.

– А как насчет «Банка де Распай» в Париже?

Я лишь мотнул головой и признался:

– Не знаю до сих пор, что означает эта записка. Кому еще она предназначается.

– Ну а для чего же тогда отец оставил ее там?

– Не знаю.

– Но если существует номер секретного абонементного ящика, то к нему, стало быть, и шифр должен быть, правда ведь?

– Да, обычно бывает.

– Ну а где же этот шифр?

Я снова отрицательно мотнул головой:

– Пока у нас его нет. Но к ящику должны быть подходы, лежать пути, и в первую очередь – это Мюнхен. Если бы можно было как-то перехватить Траслоу, пока с ним не случилось несчастья, я нашел бы эти подходы.

Ускользнули ли мы от «топтунов»?

Вряд ли.

– Ну а как насчет Тоби? – спросила Молли. – Почему бы не позвонить ему?

– С ним опасно связываться. Да и вообще с любым из ЦРУ.

– Но мы воспользовались бы его помощью.

– В его помощь я не верю.

– А что, если все же попытаться связаться с Траслоу сейчас же?

– Хорошо, – согласился я. – Он, наверное, уже летит в Германию. Но если я смогу остановить его…

– Ты куда?

Прервавшись на полуслове, я круто повернулся и заспешил к уличной телефонной будке. Разумеется, звонить напрямую в офис Траслоу в ЦРУ было уж слишком рискованно. Но тем не менее, имелись и другие пути. К примеру, можно выдать очень короткий звонок и поступать по обстановке. Словом, запасные пути были.

Остановившись около будки (Молли стояла рядом), я внимательно огляделся: пока ничего подозрительного не видно.

Телефонистка на международной телефонной станции соединила меня с частным переговорным пунктом в Брюсселе, номер которого я помнил наизусть. Соединившись с Брюсселем, я мог набирать через их пункт другие номера с помощью сложной телефонной системы, при этом если на конечном телефоне кто-то заинтересуется, откуда я звоню, и захочет проследить всю линию от начала до конца, то замкнется на переговорном пункте в Брюсселе.

Итак, трубку в офисе Траслоу поднял его исполнительный помощник. Я назвался именем, по которому Траслоу сразу бы догадался, кто ему звонит, и попросил доложить директору.

– Извините, сэр, – ответил секретарь. – Но директор в данный момент находится на борту военного самолета и летит где-то над Европой.

– Но с ним же можно связаться через спутниковую связь, – настаивал я.

– Сэр, мне не разрешено…

– Дело чрезвычайно важное! – почти кричал я в трубку.

С Траслоу нужно связаться во что бы то ни стало и предупредить, чтобы он не появлялся в Германии.

– Извините, сэр… – отвечал он.

И я повесил трубку. Все – я опоздал.

И тут я вдруг услышал свое имя.

Я рывком повернулся к Молли – она рта не раскрывала. Тогда я подумал, что мне это послышалось. Довольно странное восприятие.

Но чу – опять определенно слышится мое имя. Я огляделся вокруг.

Снова слышится мое имя, но оно, без сомнения, не произносится вслух – это голос мысли.

Однако вблизи нет никакого мужчины, который мог бы…

Ба! Да это вовсе не мужчина, а женщина! Что же, мои преследователи, оказывается, из шеренги работодателей, которые выступают за предоставление женщинам равных возможностей с мужчинами. Политически тут не подкопаешься.

В нескольких шагах от нас у газетного стенда стояла одинокая женщина и, казалось, с увлечением читала французскую сатирическую газету «Канар аншене». На вид ей можно было дать лет тридцать пять, рыжеватые волосы у нее коротко подстрижены, на ней строгий деловой костюм оливкового цвета. Выглядела она физически хорошо развитой и была, как я догадывался, довольно сильна. Без всякого сомнения, свою работу она выполняла преотлично и, думается, могла справиться и с более сложными обязанностями, нежели просто «пасти» жертвы.

Но ежели она «топтун», то следит за мной уже столько времени, что я и представить себе не могу. А кто ее нанял на эту работу? Уж не пресловутые ли «Чародеи» из ЦРУ, о чем предупреждал Траслоу? Или, может, люди, связанные с Владимиром Орловым, которым стало известно о существовании золота и что я иду по его следам?

Они – работодатели – точно знают, что я заходил в «Банк Цюриха» и вышел оттуда с пустыми руками…

С пустыми руками – да, вышел, но зато теперь с достоверными сведениями. С именем мюнхенского банкира, который получил на хранение пять миллиардов долларов золотом.

Ну а теперь настал мой черед.

– Мол, – постарался сказать я как можно спокойнее, – тебе надо убираться отсюда.

– Что…

– Говори потише. Действуй так, будто ничего не случилось, – прошептал я ей. – Мы не одни. Тебе нужно уходить.

– Но где они? – испуганно спросила она.

– Уходи и быстро забирай багаж из камеры хранения около Главного железнодорожного вокзала, – шепнул я и, немного подумав, продолжал: – Затем поезжай в гостиницу «Бор-о-Лак» на Тальштрассе. Любой таксист в Швейцарии знает, где она расположена. В ней есть ресторан, который называется «Гриль-рум». Там я тебя и встречу. – И, протянув кожаный портфель, сказал: – А его возьми с собой.

– А что, если…

– Шевелись!

В ответ Молли зашептала, как бешеная:

– Ты же в таком положении, что не сможешь справиться с угрозой, Бен. Твои руки, твое физическое состояние…

– Иди!

Она свирепо посмотрела на меня и, ничего не сказав, повернулась и быстро зашагала по улице. Сцена получилась разыгранной мастерски и по-умному: наблюдатель подумал бы, что мы поцапались – столь естественной получилась у Молли реакция.

Рыжеволосая сразу же оторвалась от газеты, посмотрела вслед Молли, потом на меня и опять принялась читать газету. Совершенно очевидно, что она решила остаться караулить меня, главного выслеживаемого зверя.

Ну что ж, хорошо, сейчас она увидит, на что я горазд.

Внезапно и резко развернувшись, я быстро помчался вдоль улицы. Уголком глаза заметил, что рыжеволосая оторвалась от газеты и, забыв про всякую осторожность и маскировку, припустила за мной.

Как раз неподалеку находился узенький переулок, в него-то я повернул. Сзади, с Баренгассе, слышались какие-то выкрики и доносился стук каблуков той женщины. Я плотно прижался к кирпичной стене и увидел рыжеволосую в оливковом костюме, спешащую вслед за мной, заметил, как она вытащила пистолет, и, поняв, что теперь моя безопасность целиком зависит от «глока», выстрелил в нее.

Послышался глухой стон. Лицо у женщины перекосилось, она неловко подалась вперед и зашаталась. Я ранил ее в ногу, видимо, в ляжку. Без раздумий я прыгнул и побежал навстречу ей, ведя на ходу огонь, но стараясь, чтобы пули не попали в нее, а ложились бы рядом. Мотая головой и дергая плечами, она опять чуть не упала, но изогнулась и удержалась на ногах. Затем, подняв руку с пистолетом, она стала целиться в меня – секунда показалась мне вечностью, но тут моя пуля попала ей в запястье, ладонь у нее невольно разжалась, и пистолет с лязгом упал на тротуар, а я одним махом подскочил к ней, сбил с ног и прижал к земле, локтем правой руки упираясь ей в горло, а левой рукой удерживая туловище.

Какое-то время она лежала, не шевелясь.

Она была ранена в ногу и руку, темные кровяные пятна проступали через оливковую шелковую одежду в нескольких местах. Но, несмотря на ранения, сил в ней оставалось предостаточно, к тому же она была гибкая и хорошо натренированная. Извернувшись и вскочив внезапно на ноги, она со всей яростью обрушилась на меня, чуть не свалив на землю. Я вынужден был хрястнуть ее локтем по хрящику на горле, чтобы она утихомирилась.

Эта женщина оказалась гораздо моложе, нежели показалось раньше, наверное, ей было чуть больше двадцати лет, к тому же она обладала недюжинной силой.

Молниеносным уверенным движением руки я подхватил ее пистолет – небольшой «вальтер» – и запихнул его в нагрудный внутренний карман пиджака.

И вот эта обезоруженная и явно испытывающая сильную боль женщина-убийца застонала, издав гортанное животное рычание, а я поднял пистолет, целясь ей прямо между глаз.

– Это девятнадцатизарядный пистолет, – спокойно произнес я. – Я истратил пять пуль. Стало быть, осталось четырнадцать.

Глаза у нее широко раскрылись, но не от страха, а от демонстративной злости.

– Я, не задумываясь, убью тебя, – говорил я. – Ты понимаешь, что я не шучу, а если не понимаешь, то мне на это наплевать. Я убью тебя, потому что должен защитить себя и других. Но пока лучше подожду.

Она медленно сужала глаза как бы в знак того, что понимает и готова подчиниться.

Теперь стали слышны сирены полицейских машин, они раздавались все громче, вот уже почти рядом. Не думает ли она, что появление швейцарской полиции даст ей возможность беспрепятственно ускользнуть?

Я по-прежнему был готов стрелять в любой момент, понимая, что эта тварь – профессиональный убийца, она способна без колебаний убить любого, да кроме того, за это ей наверняка отвалят целую кучу денег.

Она готова на все. Но просто так, ни за что, умирать она не станет, будет драться до конца. В любом человеке присутствует жажда жизни, и даже у профессионального убийцы сохраняются человеческие инстинкты.

Итак, первым делом нужно заставить ее уйти отсюда, пока нас не обнаружили.

– Ну а теперь, – скомандовал я, – вставай полегоньку на ноги. А потом поворачивайся кругом и иди потихоньку. Я буду поддерживать тебя. Если же ты отмочишь какую-нибудь штучку и сделаешь не так, как я сказал, не мешкая пристрелю тебя.

Я поднялся, убрал локоть с ее горла и, держа «глок» прямо у ее лба, смотрел, как она медленно, с трудом и болью вставала на ноги. Поднявшись, она впервые обратилась ко мне, сказав по-английски «не надо» с явным акцентом какого-то европейского языка.

– Поворачивайся кругом, – приказал я в ответ.

Она медленно повернулась ко мне спиной, а я быстро обыскал ее – при ней ничего больше не было, ни второго пистолета, ни даже ножа.

– Ну а теперь пошли, – сказал я, ткнув пистолетом ей в затылок, принуждая тем самым двигаться побыстрее.

В конце квартала в стене оказалась довольно просторная ниша, и я неожиданно толкнул ее в это темное углубление, все время держа «глок» наготове около ее головы.

– А ну-ка, встань ко мне лицом.

Она медленно повернулась. На лице ее лежала печать угрюмого упрямства. Вблизи оно показалось квадратным, почти мужским на вид, но отнюдь не отталкивающим. На лице проглядывала гримаса боли, которую она тщетно пыталась скрыть то ли из самолюбия, то ли из-за беспокойства. Под глазами нанесен синеватый грим и подведены бледно-голубые тени с едва заметными блестками. Округлые пухлые губы аккуратно густо накрашены губной помадой малинового цвета.

– Кто ты такая? – спросил я.

Она ничего не ответила. Лицо у нее казалось каменным, только под левым глазом судорожно подергивалась жилка.

– В твоем положении тебе не следует играть в молчанку.

Теперь у нее начала дергаться вся левая щека, но в глазах явно читалась тоска.

– Кто тебя нанял? – не отставал я.

В ответ молчание.

– Вот, чувствуется настоящий профессионал, – продолжал я. – В наши дни так редко их встретишь. Тебе, должно быть, прилично заплатили.

Молчок. Щека по-прежнему дергается.

– Кто такой блондин? – настойчиво лез я с расспросами? – Ну, тот альбинос?

Молчание. Она посмотрела на меня, будто порываясь сказать что-то, а затем опять замкнулась в себе. Ох, как хороша была она в этот момент, всячески стараясь не показать страха.

Сначала мне пришла в голову мысль, а не припугнуть ли ее снова, но тут я вспомнил, что у меня есть и другие пути выведать нужные сведения. Иные возможности, иные способы. Я ведь совсем было забыл про свой дар, который, собственно, и привел меня сюда.

Итак, я придвинулся к ней поближе и нацелил пистолет точно между глаз. И сразу же на меня обрушился поток непонятных звуков из каких-то скомканных странных гласных и согласных – несомненно, это раздался голос ее мыслей, но на языке, которого я не знал. И, как ни странно, чувства страха в них я не уловил.

Левая щека ее продолжала конвульсивно дергаться, но, оказывается, вовсе не от страха, который каждый человек испытывает по-своему. Эта женщина оказалась в темной нише под угрозой оружия, но при этом ничуть не испугалась.

У сотрудников секретных служб имеется широкий набор разнообразных наркотиков, с помощью которых они могут держать своих тайных агентов в состоянии спокойствия и собранности. Это целая фармакология блокадных и притупляющих чувства химических веществ, которые, если их ввести человеку, будут активно проявлять свое действие годами. Как знать, может, эта женщина как раз и находилась под влиянием таких наркотиков. С другой стороны, она, может, по природе своей была такой неестественно спокойной, принадлежала к такому редкому сорту людей, которым не ведомо чувство страха в условиях, когда другие испытывают его. Стало быть, она как никто другой подходит для выполнения всяких шпионских заданий. И сдалась она мне вовсе не из-за страха, а по очень здравым соображениям. По всей видимости, она замыслила захватить меня врасплох, когда я ослаблю бдительность.

Людей, вообще не знающих страха, на свете не бывает. Без него – мы не люди. Все мы испытываем страх в той или иной мере. Мы все живем благодаря этому чувству.

– Как его зовут? – опять шепнул я.

«Макс».

В потоке звенящих звуков ее мыслей я отчетливо расслышал слово «Макс». Похоже, это слово. Имя, понятное на всех языках.

– Макс, – произнес я громко. – Макс… А дальше?

Посмотрев ей в глаза, я не увидел в них ни страха, ни удивления, лишь тупое безразличие.

– Меня предупредили, что ты можешь откалывать такие штучки, – заговорила она наконец-то. Акцент в речи у нее чувствовался европейский. Но какой конкретно? Не французский, тогда, может, скандинавский? Финский или норвежский?.. Она пожала плечами: – Я мало что знаю. Поэтому-то меня и взяли на задание.

Вот теперь я узнал акцент: датский или фламандский.

– Ты мало что знаешь, – повторил я, – но не может быть, чтобы совсем ничего не знала. Тогда от тебя пользы бы не было. Тебя наверняка инструктировали, назвали клички и все такое прочее. Как фамилия Макса?

И снова я услышал ее мысль: «Макс».

– Попробуй, допроси меня, – нахально предложила она.

– Как его фамилия?

– Не знаю. Уверена, что Макс, во всяком случае, не настоящее его имя.

Я согласно кивнул:

– И я уверен, что ты права. А с кем он связан?

Опять недоуменное пожатие плечами.

– На кого ты работаешь?

– Ты имеешь в виду, как называется компания, которая платит мне зарплату? – спросила она снова с нахальной ухмылкой.

Я подвинулся к ней еще ближе, ощутив даже на своем лице ее горячее дыхание. Пистолет я не отводил, левой рукой прочно прижимая ее к кирпичной стене.

– Как зовут-то тебя? – спросил я. – Надеюсь, что это-то ты знаешь.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

«Занна Хьюгенс», – подумала она.

– Откуда ты, Занна?

«Отвяжись, твою мать! – услышал я ее мысль по-английски. – Отстань, паскуда».

Она знает английский, немецкий, фламандский. Возможно, одна из тех убийц, которых любят привлекать к выполнению отдельных разовых заданий за высокую плату секретные службы разных стран. ЦРУ, к примеру, пользуется услугами датчан и фламандцев не только потому, что они хорошие исполнители, но и из-за их природных способностей к легкому усвоению многих иностранных языков, что позволяет им легко и незаметно смешаться с местным населением разных стран и скрыть свое подлинное происхождение.

Больше из ее мыслей я ничего не уловил. В голове у нее все время вертелась и плавала одна и та же бессмысленная фраза: «Имя, имя, имя, имя, имя… твою мать… имя, имя, назови мне имя».

– Знать ничего не знаю, – выпалила она, обрызгав слюной мне лицо.

– Тебе наказали выведать у меня имя, не так ли?

Опять у нее задергалась левая щека, густо накрашенные малиновые губы крепко сжались. Подумав секунду-другую, она наконец заговорила:

– Я же знаю, что ты какой-то чудик. – Ее вдруг прорвало, и слова полились по-английски с четким мелодичным фламандским акцентом. – Я знаю, что тебя обучали в ЦРУ. Я знаю, что каким-то образом ты обрел эту сверхъестественную способность и иногда можешь слышать мысли других людей, проникать в мысли тех, кто напуган. Я не знаю, как, зачем и где заполучил ты эту способность или, может, она у тебя от рождения… – Она жалобно скулила, быстро-быстро тараторила, несла всякий вздор, что в голову придет, но до меня сразу дошло, что она затеяла. – …или зачем ты объявился здесь, – болтала она без умолку, – но я знаю, что от тебя всего можно ожидать: ты безжалостен, кровожаден; и я знаю также, что живым возвращаться в США ты не намерен; но я, может, и помогла бы тебе как-то; пожалуйста, не убивай меня, не убивай, я же на работе, я прицельно по тебе не стреляла; ты увидишь, пожалуйста…

Искренне ли молила она о пощаде? Вот о чем я тотчас же подумал. Был ли страх в ее глазах? Может, перестал действовать наркотик, подавляющий страх, или же ее наконец-то охватили стресс и испуг?

И вот пока я раздумывал, как мне поступить, она неожиданно схватила меня за лицо и попыталась выцарапать мне глаза острыми ногтями, пронзительно завизжав при этом, а ногой ударив меня в пах. Естественно, я мгновенно был сбит с толку и испугался, поэтому среагировал чуть-чуть запоздало, но все же совсем врасплох она меня не застала.

Сумев удержать пистолет, я положил забинтованный неуклюжий палец на спусковой крючок, а она дергала меня за руку, безуспешно пытаясь сбить с прицела. Инстинктивно я отпрянул назад и слегка нажал на курок – голова у нее раскололась, и, испустив дух, она рухнула на землю.

Сохраняя спокойствие, я наклонился и обыскал ее, но каких-либо документов, бумаг или даже сумочки при ней не оказалось – ничего, кроме маленького бумажничка с небольшой суммой швейцарских франков, которые предназначались, видимо, для выполнения данного ей на это утро задания.

А после этого я поднялся и, не оглядываясь, ушел.


предыдущая глава | Дьявольская сила | * * *