17. Доброволец

На Оплот снова опустилась ночь. Горожане всегда ждали ее с нетерпением — как знак того, что они смогли пережить очередной день. А еще ночью к ним выходила Мина, которая рассказывала о Едином Боге и хотя бы на время вселяла в их сердца храбрость и веру в победу над ужасной драконицей.

Обитая веками под раскаленным дыханием Властителей Судеб, жители Оплота научились противостоять огню. Все здания и крыши в городе были сделаны из камня, поскольку любой другой материал — например, тростник — уже давно был бы испепелен. Правда, поговаривали, что драконы своим пламенным дыханием могли испепелить и гранит, но здесь уж ничего другого не оставалось, кроме как надеяться на несостоятельность подобных слухов.

Солдат наспех обучали стрельбе из лука в расчете на то, что даже самые неуклюжие без труда попадут в огромную красную тушу, а на стенах устанавливали катапульты с солидным запасом булыжников. Все эти приготовления давали людям чувство защищенности и готовности к встрече с драконицей, и вскоре самые дерзкие из них осмелели настолько, что начали громко выкрикивать в небеса призывы к Малис не затягивать выяснение отношений. Но, как бы горожане ни хорохорились днем, с наступлением ночи они облегченно вздыхали, стараясь не вспоминать о том, что утром их страхи возобновятся.

Рейзор, бродивший по улицам в человеческом обличье, следил за происходящим с интересом старого ветерана и, сообщая детали увиденного Мирроару, щедро делился с ним своими мыслями по поводу того или иного шага военных. Впрочем, серебряного дракона куда больше занимал тотем — в частности то, как он выглядел и где находился. Согласно договоренности, это должен был выяснить синий дракон, однако «информатор» почти все время ошивался среди солдат.

— Я знаю, что ты думаешь, — заявил он однажды Мирроару, неожиданно обрывая на середине свое повествование об установке катапульт. — Тебе кажется, что все это малоэффективно против гигантской красной твари. Но ты кое о чем позабыл.

— О чем же? — поинтересовался Мирроар. — Другие города уже пытались защититься от Малис при помощи катапульт. И лучников они тоже использовали — героических дураков, ни один из которых не выжил.

— Но вместе с ними никогда не сражался Бог! — возразил Рейзор.

Мирроар напрягся. Серебряный дракон, верный Паладайну, он давно уже испытывал опасение, что Рейзор вспомнит о своей прежней привязанности и переметнется на сторону Такхизис. Теперь Мирроару следовало действовать с удвоенной осторожностью.

— То есть ты передумал помогать Палину в разрушении тотема?

— Посмотрим, — сказал Рейзор уклончиво. — Куда ты идешь?

— В Храм, — ответил Мирроар.

Проигнорировав протянутую его спутником руку, серебряный дракон принялся нащупывать дорогу своим посохом.

— Придется искать тотем самому, раз ты не хочешь быть моим проводником.

— Это безумие! — закричал Рейзор, ковыляя следом и старательно прикидываясь хромым; до Мирроара донесся стук его костыля по мостовой. — Ты говорил, что однажды, увидев тебя в подобном обличье, Мина сразу же распознала Хранителя Цитадели Света. Значит, она раскусит тебя и на этот раз!

Мирроар начал развязывать черную повязку на глазах, стягивая ее вниз так, чтобы она закрыла его лицо.

— Придется рискнуть. Тем более если ты решил выйти из игры.

Рейзор промолчал. Мирроар больше не слышал стука его костыля, из чего заключил, что остался один. Слепой дракон имел весьма смутное представление о местонахождении Храма. Ему было известно лишь, что он расположен на холме.

«Ничего сложного. Мне просто нужно отыскать возвышенность, — утешал он себя, — а уж по ней ноги сами выведут меня, куда нужно».

И тут у него над ухом снова раздалось знакомое сопение.

— Подожди, Мирроар. Ты уткнулся в тупик. Я поведу тебя, если ты так уж настаиваешь.

— Ты поможешь мне уничтожить тотем?

— Пока не знаю. Но если мы решили идти в Храм, то давай поторопимся — похоже, сейчас он пуст.

Пробираясь вслед за синим драконом по извилистым улицам, Мирроар испытывал чувство искренней благодарности к нему, понимая, что сам никогда бы не нашел дороги.

«Что мы с Палином будем делать, если Рейзор отвернется от нас? — встревоженно думал он. — Слепой дракон и мертвый маг против Богини. Самый большой вред, который мы сможем ей нанести, — заставим ее надорвать живот со смеху».

Шум толпы подсказал Мирроару, что они достигли Храма. Вскоре до него донеслись и восклицания Мины, проповедовавшей прихожанам о чудесах и величии Единого Бога. Серебряный дракон не мог не признать, что она умела убеждать. Этому во многом способствовал ее голос — даже когда Мина была еще ребенком, он поражал своим низким мелодичным тоном.

На мгновение Мирроару показалось, что он снова очутился в Цитадели Света и смотрел, как Мина идет бок о бок с Золотой Луной: женщина на склоне своих лет и девочка в рассвете своих. Теперь же Мирроар не мог увидеть Мину из-за тьмы, причем вовсе не той, что окутывала его незрячие глаза...

Рейзор провел его мимо собравшихся горожан. Оба они двигались тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, и через несколько минут вступили в обгоревший Храм, посреди которого возвышался тотем из драконьих черепов.

— Мы здесь одни? — спросил Мирроар.

— В углу сидят двое мертвых магов.

— Опиши мне их, — попросил Мирроар с болью в сердце. — Как они выглядят?

— Как трупы, усаженные любоваться на собственные похороны, — мрачно ответил Рейзор. — Благодари судьбу, что не можешь лицезреть этих красавцев.

— А как насчет их душ?

— Я не замечаю никаких признаков оных. Да это и к лучшему, ибо мне, например, не нужны чародеи — ни мертвые, ни живые... Вот. Ты находишься прямо перед тотемом. Если протянешь руку, то коснешься его.

Мирроар не испытывал подобного желания. Он и сам уже понял, что приблизился к тотему, и теперь поражался исходившей от него магической силе — мощной и всепроникающей. Такая сила, вне всякого сомнения, могла принадлежать только Богу. Она притягивала Мирроара и отталкивала одновременно.

— На что он похож?

— На причудливую пирамиду из окостенелых голов наших собратьев, нагроможденных одна на другую. Большие лежат внизу. Маленькие — сверху. Их глаза горят. Где-то в этой куче находится череп моей подруги. Я чувствую ее энергию.

— А я чувствую энергию Бога, вращающуюся вокруг тотема, — сообщил Мирроар. — Палин прав. Это проход. Врата, через которые Такхизис намеревается проникнуть в мир.

— И пусть проникает! — воскликнул Рейзор. — Сейчас, глядя на останки драконов, погубленных Малис, я уже не хочу мешать Владычице — ведь только она может справиться с этим красным чудовищем.

Мирроар не меньше Рейзора негодовал и жаждал мести. У него были личные причины ненавидеть Малис: она разрушила Кендермор, убила Речного Ветра — возлюбленного мужа Золотой Луны — и их дочь. Она истребила сотни других людей, а тысячи вынудила побросать свои дома и спасаться бегством на чужбине. И теперь, стоя перед черепами ее многочисленных крылатых жертв, Мирроар и сам начал сомневаться в разумности намерения Палина.

Наклонившись, Рейзор зашептал ему на ухо:

— Вина Такхизис неоспорима. Но тем не менее она — Богиня. Причем одна из древних Богинь. Она — все, что у нас есть. Ты не можешь не признать этого.

Мирроар молчал.

— Если бы ты был зрячим, то ахнул бы при виде великого множества черепов серебряных драконов, пошедших на воздвижение тотема, — продолжал Рейзор. — Неужели же ты не отомстишь за смерть своих собратьев?

— Мне нет нужды видеть их, — сказал Мирроар, — ибо я слышу голоса каждого из них. А еще до меня доносятся вопли осиротевших жен и мужей и плач не родившихся детей. Я не меньше тебя хочу разделаться с Малис, но значит ли это, что ради победы над ней мы должны позволить Такхизис явиться в мир?

— Ты говоришь так, словно он ей не принадлежит.

Мирроар присел на скамейку, пытаясь решить, что же ему делать. Погрузившись в свои мрачные мысли, он совсем забыл о том, что они находятся в логове врага, и вздрогнул, когда Рейзор пихнул его локтем в бок.

— У нас гости.

— Какие? Мина?

— Нет. Минотавр, который не отдаляется от нее больше чем на сотню шагов. Я ведь предупреждал, что нам не следует соваться сюда... Нет, бежать поздно. Лучше не двигайся. Мы сидим в тени. Возможно, он нас и не заметит. К тому же, — добавил Рейзор неожиданно, — у нас появился шанс кое-что разузнать.

Галдар и вправду не заметил двух нищих, пробравшихся в центральный зал Храма, поскольку был слишком занят собственными проблемами: он уже догадался о плане Мины и теперь искренне надеялся разубедить себя в том, что сделал правильные выводы. Однако он слишком хорошо знал свою Повелительницу, чтобы ошибиться.

Знал и любил ее.

Галдар вырос на легендах о знаменитом минотавре Кезе, дружившем с не менее знаменитым соламнийским героем Хумой. Отправившись вместе с Хумой воевать против Такхизис, Кез не раз спасал ему жизнь, а когда тот все-таки погиб, затосковал навеки. И хотя большинство минотавров считало, что в развернувшейся борьбе Кез встал не на ту сторону, это не мешало им отдавать должное его мужеству и доблести, ибо они имели обыкновение чтить великих героев независимо от того, за кого те сражались.

Что же касается дружбы Кеза с человеком, то его собратья решительно не понимали столь странной привязанности. Правда, они соглашались с тем, что Хума был славным воином (для представителя людского племени, конечно), но при этом всегда подчеркивали, что все свои подвиги он совершил при помощи Кеза, который, не требуя наград, защищал его от всех и вся, как и подобает благородному покровителю.

Галдар с детства верил в эти легенды, только теперь он начал видеть их в другом свете. Возможно, на самом деле Кез бился бок о бок рядом с Хумой просто потому, что любил его — совсем как Галдар любил Мину. Между двумя этими людьми, вне всякого сомнения, было нечто общее — оба они умели проникать в самое сердце.

Они обладали тонкими и хрупкими костями, но их стойкости и способности выносить страдания мог бы позавидовать даже гладиатор, оставшийся в финале один на окровавленной арене амфитеатра минотавров. Они сражались до тех пор, пока не падали и не умирали. Они готовы были в любую минуту рискнуть своими и без того недолгими жизнями ради правого дела (а зачастую и глупого героизма), бросившись, например, в горящую башню, чтобы вынести оттуда совершенно незнакомого человека.

Минотавры тоже славились своей храбростью, но при этом они всегда отличались осторожностью, заключавшейся в умении заранее просчитывать каждый свой шаг. Галдар знал, что собиралась сделать Мина, и уважал ее за принятое решение, однако душа его разрывалась от тревоги за нее. И сейчас, преклонив колени перед алтарем, он поклялся, что Мина не отправится на битву одна, если только он не отыщет способ остановить ее. Галдар молился не Единой Богине (он ни за что не признался бы в этом Мине, но никакая сила на свете не заставила бы его обратиться за помощью к Такхизис, которую он считал воплощением бесчестия и вероломства). Нет, он дал эту клятву самому себе.

Наконец он тяжело поднялся. Снаружи до него доносились слова Мины, уверявшей прихожан в том, что, находясь под покровительством Единого Бога, они могут забыть о своем страхе перед Малис. Галдар знал ее проповедь наизусть, но сейчас он не различал слов — он слышал лишь любимый голос и полагал, что именно его звуки удерживают у дверей Храма большинство пришедших.

Минотавр стоял у алтаря, дожидаясь возвращения Повелительницы. Тут-то он и заметил двух нищих. Днем зал был переполнен, ибо жители Оплота — в большинстве своем солдаты — толпами валили сюда, чтобы помолиться Единому Богу, поглазеть на тотем или встретиться с Миной и получить ее благословение. Ночью же они собирались у входа в Храм, внимая речам Мины и черпая в них храбрость и силу духа, но почти никогда не заходили внутрь (потому-то Галдар и избрал это время суток для своей молитвы). А утром верующие разбредались по домам либо заступали на дежурство.

И вот сегодня перед алтарем сидели два убогих: хромой и слепой. Галдар терпеть не мог попрошаек, как, впрочем, и все его соплеменники, — любой минотавр скорее умер бы, чем опустился до подобного ремесла.

Он взглянул на незнакомцев пристальнее: в них ощущалось нечто резко выделявшее их на фоне остальной нищей братии. Галдар не мог сказать, в чем заключалась эта разница, но был уверен, что она существует. Парочка, расположившаяся на скамейке, явно не принадлежала к числу обычных попрошаек. Минотавр уже хотел обратиться к ним с вопросом, когда в зал вошла Мина.

Приблизившись к алтарю, она упала, устав от длительной беседы с верующими, в коей излила всю свою душу. Галдар сразу забыл о странных посетителях и бросился к ней.

— Я принесу тебе вина и еды!

— Нет, Галдар, спасибо. Мне ничего не нужно. — Мина глубоко вздохнула. Она выглядела изможденной.

Сложив ладони, девушка произнесла благодарственную молитву Единому Богу. Это, по-видимому, вернуло ей утраченные силы, ибо она вдруг на удивление легко встала на ноги.

— Я просто слегка переутомилась. Сегодня было слишком много народу. У Единого Бога появляется все больше и больше последователей.

«Утебя, Мина», — мысленно уточнил Галдар. Раньше он говорил ей подобные вещи, но натыкался на бурю негодования и теперь боялся рисковать.

— Ты хочешь что-то сказать мне, Галдар? — спросила Мина, одновременно протягивая руку и поправляя фитиль свечи, утонувший в воске.

Минотавр собрался с мыслями. Он должен был тщательно выбирать каждое слово, чтобы не обидеть Мину.

— Я не могу выкинуть тебя из головы, — признался он. — Я все понял: ты решила биться с Малис верхом на драконе. У тебя уже есть Копье, и, вне всякого сомнения, Единый Бог снабдит тебя подходящим монстром. Ты собираешься лететь одна. Я знаю все твои возможные возражения на этот счет: дескать, тебе ничто не угрожает, ибо на твоей стороне будет сражаться Единый Бог. Но разреши еще кое-кому быть рядом с тобой. Разреши мне сделать это!

— Я упорно тренировалась с Копьем, — сообщила Мина, показывая Галдару свои руки — красные, покрывшиеся волдырями. — И теперь попадаю в цель девять раз из десяти.

— Попасть в неподвижную цель совсем не то же самое, что в летящую, — возразил минотавр. — У двух наездников гораздо больше шансов на победу: один отвлечет Малис, а второй нанесет ей удар. Разве ты не находишь это разумным?

— Нахожу, Галдар, — улыбнулась Мина. — Я уже мысленно просчитывала весь бой и тоже пришла к выводу, что два всадника лучше. — Она вдруг засмеялась, словно ребенок. — А тысяча — и вовсе хорошо.

Минотавр молча глядел в пламя свечей. Он уже понял, к чему клонит Мина.

— Только где мы их найдем — что людей, что драконов? — Она кивнула на тотем. — Разве ты не помнишь, как радовались они пришествию Владычицы? Разве ты не помнишь, как кружились их души вокруг тотема и пели хвалебные песни в Ее честь?

— Помню.

— Ну и где они теперь? Где красные и зеленые, синие и черные? Они ушли, Галдар. Разбежались. Спрятались. Они боятся, что я попрошу их взлететь навстречу Малис. И я не виню их за это.

— Да они просто жалкие трусы! — взревел минотавр.

Тут он услышал какой-то шорох у себя за спиной и обернулся. Он совсем забыл о нищих, сидевших на скамеечке в дальнем конце зала, и теперь пристально посмотрел на них. Впрочем, если они о чем-то и шептались, то сразу же умолкли под его изучающим взглядом. Хромой уставился в пол, а лицо слепого так плотно скрывала повязка, что Галдар затруднялся сказать, был ли у него вообще рот и мог ли он издавать им членораздельные звуки. Кроме них, в зале находились лишь мертвые маги, но Галдар даже не удостоил их вниманием, ибо они никогда не двигались по собственной воле.

— Я выдвину тебе условие, Галдар, — окликнула его Мина. — Если ты сумеешь найти дракона-воина, который согласится взять тебя на битву с Малис, то я возьму тебя с собой.

Галдар захрипел.

— Ты же знаешь, что это невозможно!

— Для Единого Бога нет ничего невозможного, Галдар, — мягко упрекнула его Мина. Она снова опустилась перед алтарем и, молитвенно сложив руки, предложила ему присоединиться к ней.

— Я уже помолился, — буркнул он. — Мне нужно идти. А ты постарайся отдохнуть, ладно?

— Обязательно, — пообещала она. — Ведь завтра нас ждут великие дела.

Галдар взглянул на нее в ужасе:

— Малис прилетит завтра?

— Да, — ответила Мина.

Галдар вздохнул и вышел в ночь, которая больше не могла принести ему утешения: теперь она означала для него лишь то, что за ней наступит утро страшного дня.

Мирроар всей кожей ощущал беспокойство, охватившее Рейзора. Сам он сидел, низко склонив голову, дабы Мина его не заметила, хотя какое-то смутное чувство подсказывало ему, что сейчас он мог бы вскочить и пуститься в танец под трезвон колокольчиков и стук барабанов и девушка никак бы на это не прореагировала, ибо была слишком занята мыслями о Едином Боге. Тем не менее Мирроар старался не шуметь.

Он испытывал одновременно страх и облегчение.

— Ты хотел бы стать тем самым драконом? — тихо спросил он Рейзора.

— Да.

— Это большой риск. Малис ужасна. Одного только ее вида хватило, чтобы целая нация кендеров лишилась рассудка. Говорят, ее дыхание горячее, чем пламя Властителей Судеб.

— Мне известно намного больше, чем ты можешь себе представить, — ответил Рейзор. — Но минотавр не найдет нужного дракона среди этих малодушных трусов. У них нет ни соответствующей подготовки, ни даже элементарной дисциплины. Совсем не то, что в былые дни!

Черная повязка скрыла мягкую улыбку Мирроара.

— Тогда иди. Догони минотавра и скажи, что ты готов предложить ему свои услуги.

Наступило длительное молчание, и Мирроар понял, что синего дракона терзают сомнения.

— Я не могу покинуть тебя! — воскликнул тот наконец. — Что ты будешь делать без меня?

— Я справлюсь. Твой порыв благороден, и такие качества — наше лучшее оружие против нее. — Под «ней» Мирроар подразумевал отнюдь не Малис, однако он не счел нужным это уточнять.

— Ты уверен? — спросил Рейзор, явно борясь с искушением. — Не забывай: у тебя не останется ни проводника, ни защитника.

— Я не птенец, — возразил Мирроар. — И потом, слепота не лишает меня моей магии. Ты уже выполнил все, что от тебя требовалось, и даже больше. Я искренне рад нашему знакомству, Рейзор, и глубоко уважаю твое решение. А теперь тебе лучше поторопиться. Вам с минотавром нужно еще многое обсудить, а время летит быстро.

Рейзор встал и положил руку на плечо слепому дракону. Возможно, в последний раз.

— Я всегда ненавидел твой род. И сейчас искренне раскаиваюсь в своих прежних мыслях и чувствах, ибо обнаружил, что разница между нами ничтожна по сравнению с нашим сходством.

— Ну да. Ведь все мы драконы, — просто сказал Мирроар. — Криннские драконы.

— Как горько, что мы не вспомнили об этом раньше...

Рука покинула его плечо, и Мирроар сразу же ощутил острую нехватку ее тепла. Вскоре звук шагов Рейзора растаял вдали. Мирроар вздохнул и нашарил рядом с собой брошенный Рейзором костыль.

— Подарочек Единому Богу, — усмехнулся он, засовывая его под скамейку.

В это время до него донесся голос Мины.

— Будь со мной, моя Богиня! — умоляла она. — Дай мне победу над злобным врагом!

— Ну разве я могу не присоединиться к ее словам? — Мирроар покачал головой. — Мы, драконы Кринна, всегда были врагами Такхизис, но все-таки она являлась нашей Богиней. Где же мне взять силы, чтобы сделать то, о чем просил меня Палин? Да еще теперь, когда я остался один?

Отправившись проверять состояние городских укреплений и самих защитников, Галдар нашел все именно таким, каким и ожидал: первые пребывали в полном порядке, вторые — нервничали от страха и напряженного ожидания. Минотавр попытался, как мог, поднять их дух, но он не обладал Мининым даром вдохновлять сердца на борьбу. К тому же его собственное сердце едва не разрывалось на части.

Больше всего на свете Галдару хотелось оказаться рядом с Миной во время поединка с Малис, но холодная реальность неумолимо подсказывала ему, что во время битвы он будет вынужден просто стоять в толпе зевак и беспомощно наблюдать за своей Повелительницей. Минотавр взглянул на небо: там не было ни облачка. Исключение составляла лишь извечная дымка над Властителями Судеб.

— Я должен завтра быть рядом с ней! — вскричал Галдар.

Увы, он просил невозможного, взывая к Богине, которую презирал и которой не мог искренне молиться.

Галдар всецело погрузился в свои мрачные мысли, и протекла не одна долгая минута, прежде чем он заметил, что кто-то идет за ним по пятам. Минотавр удивился: кому и зачем понадобилось преследовать его в столь поздний час? Он готов был заподозрить Герарда, но соламниец давно уже покинул Оплот и теперь, очевидно, уговаривал своих рыцарей как можно скорее напасть на город. Остальные же, кто находился здесь, включая молодую соламнийку, были всецело преданы Мине. У Галдара вдруг мелькнула мысль, что это сама Мина утратила веру в него и теперь решила проследить за ним. Ужаснувшись такому предположению, минотавр поспешил выяснить правду.

Громко сообщив о своем желании подышать свежим воздухом, он направился в сад Храма — темный, спокойный и уединенный в это время суток.

Тот, кто увязался за ним, — кем бы он ни был — либо не умел скрывать своего присутствия, либо умышленно старался привлечь к себе внимание минотавра. Во всяком случае, шаги его не имели ничего общего с тихой, крадущейся поступью вора или наемного убийцы. Скорее они напоминали военный шаг — твердый и ритмичный.

Достигнув сада, Галдар нырнул под тень ближайшего дерева. Шаги замерли, и минотавр уже собирался похвалить себя за столь ловкий уход от таинственного преследователя, когда вдруг увидел, что тот идет прямо на него.

Человек поднял руку в приветствии, и Галдар по привычке едва не ответил, но тут же остановился и, зарычав, схватился за рукоять меча.

— В чем дело? Почему ты шпионишь за мной?

Всмотревшись пристальнее, он узнал своего преследователя и сразу презрительно скривился.

— Ах ты жалкий попрошайка! Убирайся, у меня нет денег...

И умолк на полуслове, непроизвольно вцепившись в меч и почти вытащив его из ножен.

— Ты разве не хромал? Где твой костыль?

— Я его бросил, — усмехнулся бродяга. — Он мне больше не нужен. Мне ничего не нужно и от тебя, господин, — добавил он почтительным тоном. — Напротив, я хочу кое-что тебе предложить.

— Оставь это себе. Я ненавижу твой род! Уходи и не возвращайся, иначе я прикажу отправить тебя в тюрьму. — Галдар протянул руку, намереваясь оттолкнуть нищего.

Неожиданно ночные тени начали мерцать и искажаться. Ветки деревьев затрещали. Листья и сучья посыпались минотавру на голову. Пальцы его прикоснулась к поверхности, твердой, как рыцарские доспехи, но при этом не имевшей ничего общего с их холодной сталью — она была живой и теплой.

Галдар сделал шаг назад и изумленно поднял глаза: перед ним стоял синий дракон.

Минотавр пробормотал нечто невразумительное.

Дракон с видимым удовольствием сделал глубокий вдох. Похлопав своими огромными крыльями, он потянулся и выдохнул:

— До чего же я устал находиться в этом тесном человеческом теле!

— Но... Как... — Галдар все еще не мог прийти в себя.

— Не важно, — сказал тот. — Меня зовут Рейзор. Я слышал твой разговор с Миной и ее обещание взять тебя с собой при условии, что ты найдешь дракона-воина для битвы с Малис. Если ты говорил серьезно и у тебя хватит мужества осуществить задуманное, то я к твоим услугам.

— У меня хватит мужества, — рыкнул минотавр, еще не оправившийся от шока. — Но тебе-то это зачем? Все твои сородичи разбежались, и, надо признать, в уме им не откажешь.

— Я служу... вернее, служил маршалу Медану. Ты знал его?

— Да. Я встречался с ним, когда он навещал Повелителя Таргонна в Джелеке, и был впечатлен его умом, храбростью и благородством. Воистину он являлся доблестным рыцарем старой закалки!

— Тогда тебе должны быть понятны мои мотивы, — заявил Рейзор, гордо тряхнув головой. — Я мщу за маршала и хочу, чтобы это было ясно с самого начала.

— Я принимаю твое предложение, синий дракон! — воскликнул минотавр. Душа его наполнилась радостью. — Я отправлюсь на битву с Малис во славу моего командира, а ты — в память о своем. Это сражение воспоют в веках!

— Я не увлекаюсь пением, — холодно сообщил Рейзор. — Да и Медан им тоже не славился. Моя единственная цель — убить красную уродину. Когда она нападет?

— Мина сказала, что завтра утром.

— Завтра утром я буду готов.