ГЛАВА 4

ФАБРИКА МАРИОНЕТОК

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Мини-слоны не просто забава

(изображение: Кэннон с миниатюрным слоном Джимсоном)

ГОЛОС: В наши дни бизнес на «Ферме хороших вещей» идет воистину очень хорошо. Ее владелица Глориана Кэннон, которую мы видим рядом с молодым слоником по кличке Джимсон, ежегодно выращивает и продает почти сотню мини-слонов, которых иногда любовно называют «полкучки». Этот бизнес, начавшийся десять пет назад как очередное преходящее увлечение миниатюрными домашними животными, пережил самые пессимистические предсказания экспертов.

КЭННОН: «Причина нашего успеха отчасти в том, что эти малыши очень умны. Они не просто нечто новенькое, а настоящие компаньоны. И слоны-малышки к тому же гораздо стабильнее некоторых прочих генетически измененных мини-животных — наверное, их ДНК лучше с этим справляется или что-то в этом роде. Прекрати, Джимсон! Вспомните, насколько непредсказуемыми были мини-гризли, и сколько произошло несчастных случаев. А леопардики, оказавшиеся такими злобными… не припомните их дурацкое рекламное прозвище? «Оцелитики», кажется?..»

Дульсинея Энвин положила руку на считыватель отпечатков ладоней и заметила, что у нее обкусаны ногти. Она нахмурилась, дожидаясь, пока дверь решит, что посетительницу можно впустить. Слишком много дел. Наверное, вид у нее сейчас ужасный, но пока что жизнь катилась по более безумным и ошеломляющим рельсам, чем обычно.

«Когда я в последний раз входила в эту дверь, на моей совести еще не было ни одного убитого». Эта мысль или другие, весьма на нее похожие, созревали в Дульсинее несколько дней. Она не сомневалась, что справлялась с ними хорошо, но ей не с чем было сравнивать. Тем не менее Дульси не страдала от чувства вины. Наверное, все было бы иначе, окажись жертвой кто-либо из тех, кого она хорошо знала, а не мелкий колумбийский хакер, нанятый Дредом.

Кстати, она уже несколько лет предчувствовала, что такого не избежать. В этом бизнесе нельзя добиться успеха, не вступая в близкую связь с насилием — во всяком случае, его не удается избегать вечно. И все же Дульси полагала, что ее первым опытом убийства станет наблюдение за тем, как это проделывает кто-то другой, а не убийство собственными руками. Она снова отогнала докучливую мысль, но воспоминание о незрячих глазах Антонио Челестино — как до, так и после выстрела — вряд ли изгладится быстро…

Дверь квартиры, неспособная отличить новую Дульси, застрелившую Челестино, от прежней Дульси, которая этого не делала, с шипением отодвинулась. Когда она пересекла луч, дверь выждала ровно полторы секунды и закрылась. Кошка Джонс вышла из двери спальни, потянулась и неторопливо направилась к хозяйке — словно та не отсутствовала почти две недели.

Дульси бросила сумку на пол и наклонилась, чтобы погладить любимицу. Джонс потерлась о лодыжки хозяйки и столь же неторопливо отправилась по своим делам. Пушистые бока — широкие, как у персидской породы, но с унаследованной от матери сиамской окраской — были по-прежнему упитанными. Значит, Чарли, соседка снизу, кормила ее как следует.

На стенном экране пульсировал розовый огонек, однако Дульси проигнорировала сигнал. Она не просматривала новые сообщения с тех пор, как села на самолет в Картахене, и не торопилась это сделать. Ее уже несколько дней изводило ощущение, будто она все не может как следует отмыться, и бог свидетель, что в ближайшие минуты Дульсинея Энвин будет занята.

— Приоритетное сообщение, — произнес негромкий мужской голос, источник которого включился после того, как дверь открылась и закрылась. — Вам пришло приоритетное сообщение.

— Черт… — Дульси отбросила спадающую на глаза челку и потерла лоб. Неужели опять Дред, и так скоро? Внутри нее начало закипать раздражение. — Воспроизведи сообщение.

На экране появилось уродливо-красивое метрового размера лицо ее нынешнего нанимателя, обрамленное длинными, гладкими и влажными волосами. Он выглядел так, словно нажевался хата — весь возбужденный и гудящий, как провод под напряжением.

— Дульси, позвони мне, как только приедешь. Это очень, чрезвычайно важно, — произнес Дред на экране.

— Господи, ни минуты покоя!

Она приказала экрану связаться с отправителем и стряхнула с ног туфли.

Дред возник на экране почти немедленно:

— У нас проблема.

— Разве подпрограммы не работают? — Перед отъездом из Колумбии она запрограммировала и оставила Дреду несколько «автоответчиков» — программок, которые имитировали поведение человека и позволяли на короткое время оставлять сима-марионетку без присмотра, при этом сам сим казался активным и чем-то занятым. Серьезной проверки такая уловка не выдержала бы, но «автоответчика» вполне хватало, чтобы дать «кукловоду» возможность поспать и ненадолго отвлечься от управления симом.

— Все работает прекрасно. Но группа разделилась. Та африканка и ее приятель-обезьяна куда-то подевались. Возможно, утонули. Рыбы в реке просто взбесились, лодка перевернулась, и оставшаяся часть группы выбралась на берег.

Дульси глубоко вдохнула, набираясь терпения. Мужчины, какими бы они ни были умными и могущественными, иногда не могут не вести себя как мальчишки — увлекаются, забывая, что это всего лишь игры. И только женщины всегда помнят о том, что действительно важно: время от времени принять ванну и вымыть волосы.

— Но наш сим находится с основной группой?

— Да, сейчас все собрались вместе, за исключением тех двоих. Но компания явно в опасной ситуации, и мы в любую минуту можем потерять всех. А мне нужно провести расследование кое-каких вещей, о которых они уже упоминали. Я не могу этим заняться, пока управляю симом.

— А не может это подождать еще час? Конечно, ты устал, но я только что вернулась и должна что-нибудь перекусить, пока не упала в обморок. — Мужчина не поймет желания принять ванну, зато желание поесть — всегда.

Он смотрел на нее несколько секунд. Выражение темнокожего лица Дреда намекало на неизбежную вспышку гнева или как минимум резкую критику, но он улыбнулся, блеснув зубами:

— Конечно. Извини.

Дульси с трудом понимала этого человека. Его странные реакции вроде последней вспышки, ребячество псевдонима ^[2], — все это никак не складывалось в цельную картину. Неспособность отнести заказчика к определенной категории раздражала ее.

— Мне действительно нужно… — начала она.

— Перезвони, когда будешь готова. — Дред отключился. Дульси взглянула на Джонс — кошка вернулась и терпеливо сидела возле ее затянутых в чулки ног.

— Быстро, быстро, быстро, — пожаловалась ей Дульси. — Вечно он торопится.

Кошка прикрыла круглые глазищи. Похоже, согласилась с тем, что так дела не делаются.

Ее рыжие курчавые волосы скрыл тюрбан-полотенце, а все еще влажную, но восхитительно чистую кожу ласкал самый мягкий из халатов. Приподняв ноги, Дульси вытянулась на кушетке с тюбиком мангового йогурта в руке. Джонс уютно (во всяком случае, уютно для хозяйки) расположилась у нее на бедрах.

«Взгляните-ка на меня, — подумала Дульси. — Я застрелила человека. Не всякий мужчина на такое способен. А теперь взгляните на меня еще раз. Я такая спокойная». Она легла таким образом, чтобы поза отражала столь впечатляющую силу духа.

— Можешь перезвонить, — приказала Дульсинея настенному экрану.

На нем снова возник Дред, на сей раз в треть натуральной величины и гораздо меньше смахивающий на маньяка.

— Они сейчас все спят, поэтому особой срочности нет. А наша марионетка смотрится отлично — то похрапывает, то пошевеливается. Ты хорошо поработала.

— Спасибо.

— Ты взяла что-нибудь поесть? — Его темные глаза скользнули по прикрытому халатиком телу тем самым взглядом, который она находила одновременно и сексуальным, и отталкивающим. — Хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы ввести тебя в курс дела.

— За меня не волнуйся, — Дульси помахала тюбиком йогурта. — Выкладывай.

Дред начал с того момента, когда она передала ему утром управление марионеткой (беглецы тогда еще плыли на корабле, превратившемся в лист), и рассказал обо всех последующих событиях, делая особый упор на поступках и словах их виртуального персонажа.

— Нам надо серьезно заняться поиском агентского оборудования, позволяющего делать субвокализованные ^[3] заметки в реальном времени, — добавил он. — В противном случае, если произойдет много разных событий, мы можем упустить некую важную подробность после передачи управления друг другу, и сима разоблачат.

Дульси призадумалась над тем, как долго он хочет продолжать этот эксперимент с симом-марионеткой, но тут же вспомнила, что, сложив уже переведенные на ее счет премиальные с деньгами, которые Дред обещал за управление марионеткой, она сможет позволить себе как минимум, годичный отпуск. А такое количество свободы стоит некоторых неудобств.

И тут же в ее голове пронеслась мысль, насколько быстро от Челестино осталась лишь сумма на кредитном счету.

— А не могли бы мы найти кого-нибудь третьего, чтобы помочь нам в этом деле? — спросила она Дреда. — Пусть даже наблюдаемые будут спать по восемь часов, все равно для каждого из нас остается полный рабочий день, без выходных и на неопределенное время. Возможно, я смогла бы найти такого помощника.

Дред промолчал, его лицо внезапно утратило всякое выражение.

— У тебя есть человек, которого ты хочешь подключить?

— Нет-нет. — До сегодняшнего дня Дред был настолько — до экстаза — счастлив результатами проекта «Небесный Бог», что она почти забыла о его резких переменах настроения, но сейчас они вновь проявились в полной мере. Зато этого парня, в отличие от большинства мужчин, хотя бы не назовешь скучным. — Нет, я никого не имела в виду. Я лишь подумала о том, что мы можем свихнуться от переработки. И еще ты сказал, что тебе многое нужно сделать с… с этой информацией. — Она едва не произнесла имя Атаско и поняла, что устала. Дульси сомневалась, что ее линию связи прослушивают (Дред лично снабдил ее самым совершенным защитным оборудованием, которое она использовала наряду с собственными мерами предосторожности), но глупо идти на бессмысленный риск, а убийство Атаско уже несколько дней как стало новостью всемирного масштаба.

— Я подумаю. — Окаменевшее лицо Дреда на секунду смягчилось, а затем ожило, словно кто-то налил горячую жидкость в холодную чашку. — И есть еще несколько вещей, которые нам нужно обсудить…

— Кто-то стоит у двери, — сообщила домашняя система. — Кто-то стоит у двери.

Дульси закатила глаза:

— Включить интерком. Кто там?

—  Это я… Чарли. Так ты действительно вернулась!

— Кто это? — голос Дреда снова стал ледяным.

— Всего лишь соседка снизу. — Дульсинея встала, сняла с ног молчаливую, но раздраженную Джонс — Она кормила мою кошку. Если хочешь, я тебе потом перезвоню.

— Я подожду, — Дред отключил изображение. Экран стал черным, но Дульси не сомневалась, что он будет слушать.

Волосы блондинки Чарли были уложены в сложную прическу — пряди окружали голову наподобие траекторий электронов на модели атома, поэтому до щеки Дульси она не дотянулась и чмокнула воздух примерно на расстоянии ладони от нее.

— Боже, Дульси, где же твой загар? Какой смысл улетать в Южную Америку и возвращаться без загара?

— Слишком много работы. — Дульси не сомневалась, что Чарли и в атомном взрыве найдет нечто положительное, ведь радиация придает коже такой приятный оттенок. — Были проблемы с Джонси? Выглядит она замечательно.

— Нет, никаких. Да, однажды зашла твоя мать, когда я здесь была. Она душка.

— Это точно, самая настоящая душка. Все время хохочет. — Чувства Дульси к Руби O'Mapa Мархерн Эпштейн Энвин и в лучшие времена вряд ли можно было назвать нежными, но другие люди почему-то всегда считали, что у матери чудесный характер. (Интересно, чего же Дульси в ней не замечает?) — Что-нибудь еще?

— Господи, ты, наверное, очень устала. И вообще я зашла только убедиться, что к Джонс вернулась ее мамочка. — Чарли крутанулась, заставив серебристую плиссированную юбочку взметнуться и обнажить длинные стройные ноги. — Нравится? Я ее только что купила.

— Отлично смотрится. И еще раз спасибо, что заботилась о Джонс.

— Нет проблем. Слушай, а ты сможешь на следующей неделе покормить Зига и Зага? Мне надо… Я ненадолго уеду. Им необходимо лишь подкладывать свежие листики салата и проверять воду в поилке.

Чарли всегда утверждала, будто работает в бухгалтерии косметической фирмы; Дульси предполагала, что эта ложь уходит корнями к какой-то работе, на которой Чарли недолго продержалась еще в подростковом возрасте. Чарли была уверена, что Дульси даже не догадывается о том, что ее соседка — девушка по вызову, к тому же весьма дорогая: голосок персонажа из мультфильма и фигурка школьницы, несомненно, делали ее весьма привлекательной для определенного типа богатых клиентов. Ночная бабочка полагала, будто ее карьера — полная тайна, но Дульси весьма профессионально выяснила о своих соседях все, что смогла, а искать информацию она умела очень хорошо.

«Чарли считает себя совершенной грешницей. И понятия не имеет, что ее подружка сверху — наемная международная террористка. И что ей выпало сомнительное удовольствие кормить кошку профессионального убийцы».

Шуточка уже начала терять остроту, хотя Дульси и произносила ее только мысленно. Более того, она только что решила некоторое время вообще не думать о Челестино, чтобы этот инцидент постепенно занял должное место в системе ценностей и мировоззрений Дульсинеи Энвин.

Когда Чарли походкой манекенщицы направилась к лифту, напоминая разодетую школьницу-переростка, Дульси снова подошла к экрану.

— Она ушла.

Лицо Дреда возникло на экране мгновенно, в чем его компаньонка и не сомневалась. Разумеется, тот подслушивал. Наверняка еще и подсматривал и смаковал при этом разные извращенные мысли насчет блондиночки в короткой юбчонке.. Но если такие мысли у него и появились, то он их не упомянул и ничем себя внешне не выдал.

— Правильно. Итак, первым делом нужно решить, сколько усилий мы можем позволить себе приложить, чтобы руководить этой группкой изнутри. — Дред нахмурился, его взгляд устремился куда-то в сторону. — Если бы я полагал, что у них есть хоть какая-то цель, то с удовольствием просто посидел бы в сторонке, наблюдая. Но у них есть отличная возможность все выяснить, а они вместо этого, как мне кажется, просто… дрейфуют по течению.

— Отличная возможность выяснить все для тебя, — уточнила Дульси.

Он ухмыльнулся:

— Конечно. — Улыбка исчезла. — Ты ведь знаешь, на кого я работаю?

Дульси не знала, какого ответа он от нее ждет.

— Ты мне никогда не говорил…

— Да брось прикидываться. Не принижай моего мнения о тебе. Ты хороша в своем деле, зарабатываешь большие денежки, гоняешь сломя голову на роскошных красных спортивных машинах, но тебя еще ни разу не оштрафовали — короче, ты умеешь вертеться, Дульси. И ты наверняка прекрасно знаешь, кто мой босс.

— Гм-м, да… Полагаю, что знаю. — Более того, увидев Сеть Иноземья изнутри, она поняла, что слухи о работе Дреда на полумифического Феликса Жонглера действительно правдивы. Лишь Жонглеру и очень немногим другим состоятельным людям были по карману такие технологии.

— В таком случае ты можешь представить, насколько серьезно то, чем мы занимаемся. В наших руках критически важная информация, принадлежащая одному из самых зловещих, умных и могущественных людей в мире. Мы сейчас находимся в святая святых Старика. Если он об этом узнает, я стану покойником. Мгновенно. — Дред пронзил напарницу еще более напряженным взглядом. — Так что пойми все правильно. Если ты меня продашь, то даже если я не доберусь до тебя быстрее, чем Старик меня прикончит, он не оставит в живых мою помощницу в таком деле. Ни тебя, ни любого другого, кто знает о его Сети столько, сколько уже знает очаровательная Дульсинея. Ты даже не станешь историей. Потому что через сутки не останется и доказательств того, что некая Энвин вообще существовала.

Дульси открыла было рот, но тут же закрыла его. Она как раз думала о возможности подобного исхода, но слова, произнесенные Дредом с отчетливой уверенностью и откровенностью, убедили ее гораздо сильнее собственных размышлений. И внезапно возникло ощущение, что она находится где-то в запредельном, смертельно опасном месте.

— Хочешь выйти из игры?

Она покачала головой, не доверяя в тот момент голосу.

— Тогда есть ли у тебя вопросы? Прежде чем мы продолжим?

Дульси помедлила с ответом, нервно сглотнула.

— Только один. Откуда взялось твое имя?

Он приподнял бровь, потом коротко хохотнул:

— Ты о «Дреде»? Уверена, что хочешь спросить лишь об этом?

Она кивнула. Когда Дред так смеялся, уголки его губ приподнимались, как у животного, скалящегося, прежде чем укусить.

— Это имя я сам себе дал еще мальчишкой. Тот тип, у которого я жил… короче, не важно. Но он сделал меня фанатом старой музыки, еще начала столетия, — ямайский стиль под названием «регги». И в тех песнях часто упоминалось слово «дред».

— И это все? Оно мне казалось… ну, даже не знаю… глуповатым. Не совсем тебе подходящим.

На секунду Дульси испугалась, не слишком ли далеко она зашла, но смуглое лицо Дреда снова расплылось в улыбке:

— У него имеется и другое предназначение — сводить с ума Старика. А то он просто достал меня своей любимой ерундой насчет короля Артура, Грааля и всего такого. А полная версия не просто «Дред», то есть «ужасный», а «Мо-Дред» — «более ужасный». Дошло?

Дульси пожала плечами. Средневековье всегда нагоняло на нее в школе тоску, равно как и прочая история.

— Не совсем.

— Ну тогда не забивай себе голову. У нас есть дела поважнее, сладкая моя. — Снова смех с приподнятой губой. — Мы с тобой заварим кашу для Старика — и погуще.

Отчасти восстановив самообладание, Дульси позволила себе такую роскошь, как презрение. Дред думает, что он такой мерзкий, такой страшный, такой опасный. Все мужчины в этом бизнесе или полные психопаты, или хладнокровные технари, или выскочки со звездной болезнью — любители говорить рублеными фразами и бросать угрожающие взгляды. Она не сомневалась, что Дред относится к последней категории.

— Нет проблем, Панчо, — ответила она любимой фразочкой Чарли. — Давай займемся делом.

Пустые глаза, погруженность в себя… да, ей знаком его психотип. И она готова была поспорить, что через него прошло очень много женщин, но все эти отношения были слишком короткими.

Вчера в школе Кристабель поскользнулась и оцарапала коленку, когда хотела показать Порции парочку хитрых разворотов в игре «Четыре квадрата». Мать залила ранку спреем и запретила ей сдирать подсохшую пленочку, поэтому Кристабель терпеливо доехала на велосипеде до конца квартала и свернула за угол, а уже потом поддалась любопытству.

Спрей выглядел забавно — круглая белая нашлепка на коленке, похожая на паутину. Кристабель уселась на траву и принялась ковырять ногтем краешек белого вещества, пока оно не стало отклеиваться. Красная ссадина под спреем уже начала желтеть и стала липкой. Кристабель задумалась — не так ли случается и со Свинозавром, когда от него отваливаются разные части, например, как на прошлой неделе в «Джунглях» дядюшки Джингла — в той серии Свинозавр чихнул и у него отвалились все носы? Если да, решила она, то это было очень здорово.

Когда Кристабель проезжала мимо стадиона, людей на нем не было, но она заметила у дальнего края несколько человек в форме, которые маршировали по грунтовой дорожке. Музыка сегодня не играла, поэтому педали ее велосипеда скрипели громко, напоминая что-то вроде музыки: скри-и-ип, скри-и-ип.

Она проезжала улицу за улицей, почти не глядя на таблички с названиями, потому что знала дорогу, пока не приехала в ту часть базы, где росла неподстриженная трава и стояли цементные домики. Кристабель прислонила велосипед к дереву, нажала ногой на подставку, вынув ее из крепления, и достала бумажный пакет из корзины, которую папа закрепил так, чтобы больше ничего не болталось.

— Эй, дурочка! Que haces?

Кристабель подпрыгнула и взвизгнула громче, чем недавно скрипели педали. Когда она обернулась, то увидела, как кто-то спускается с дерева, и сперва ей почудилось, будто это одетая обезьяна — страшная обезьяна-убийца, как в том шоу, которое не разрешала смотреть мама, а Кристабель упросила, пообещав, что ей потом не будут сниться кошмары. Девочке хотелось завопить, но все происходило словно в страшном сне, и она могла лишь смотреть.

Однако это оказалась не обезьяна, а мальчишка с грязным лицом и дыркой на месте выпавшего зуба. Тот самый мальчишка, помогавший ей разрезать сетку ограды, когда Кристабель помогала мистеру Селларсу, только сейчас он был еще грязнее и казался меньше ростом, чем прежде. Но он находился внутри ограды! Внутри, там же, где и Кристабель! А она знала, что такого быть не должно.

— Да ты еще и разговаривать не умеешь. — Мальчишка улыбался, но вид у него был такой, словно улыбка причиняла ему боль. Кристабель попятилась на несколько шагов. — Эй, мучита, да я тебе ничо не сделаю. Чо у тебя в пакете, а?

— Это н-не д-для тебя. — Кристабель вцепилась в пакет. — А д-для кого-то другого.

— Verdad, дурочка? — Мальчишка сделал шаг вперед, но медленно, словно сам не соображал, что делает. — Там жратва, да? Ты кого-то кормишь? Я видел. Я следил.

— Следил? — Она никак не могла понять, что здесь делает грязный мальчишка. Мир делился на тех, кто живет внутри ограды, и тех, кто живет за оградой, а случайный знакомый Кристабель не принадлежал к тем, кто живет внутри.

— Да, claro, следил. С того самого дня, когда ты попросила меня помочь разрезать ограду. Ток в ограде отключился, и я перелез к вам. Думал, сопру тут чего-нибудь. А потом включили ток. На обе ограды. Я бросил на сетку палку — хотел глянуть, что будет. Смотрю, солдаты бегут. Я и сиганул на дерево, еле успел. Они меня чуть не замели.

— Ты не можешь вернуться, — сказала Кристабель, поняв, в чем дело. — Не можешь перелезть через ограду, потому что… — она испуганно смолкла, так как едва не произнесла имя мистера Селларса. — Так как ее включили. А ограда электрическая.

— В самую точку, мучита. Я нашел немного жратвы — вы тут столько всего выбрасываете, просто психи какие-то, блин. Да только жратву выбрасывают не всегда. А я есть хочу.

Он приблизился еще на шаг, и Кристабель ужаснулась — а вдруг мальчишка ее убьет и съест, совсем как в страшных историях, которые рассказывала Офелия. Схватит и укусит грязным ртом и грязными зубами, одного из которых уже не хватает. Кристабель развернулась и побежала.

— Эй, дурочка, вернись!

Она мчалась, глядя на летящую под ногами землю и свои мелькающие ноги. В груди у нее словно что-то прыгало, стучало изнутри по ребрам, пытаясь выбраться. Она слышала, как голос мальчишки приближается, потом ее что-то ударило в спину, и она помчалась с такой скоростью, что ноги перестали поспевать за телом. Кристабель споткнулась и шмякнулась в траву. Мальчишка стоял рядом. Обе ноги у нее болели — и та, которую она поранила возле школы, и только что ушибленная. Отдышавшись, Кристабель заплакала, но с перепугу начала икать.

— Вот сучка чокнутая, — буркнул раздосадованный мальчишка. — Ты зачем это сделала?

— Если ты меня тро… ик!.. нешь, то я… папе скажу!

Он рассмеялся, но вид у него был сердитый.

— Да? Так валяй, дурочка, говори. А я тогда настучу про то, что ты прячешь.

Кристабель все еще икала, но плакать перестала, испугавшись еще больше:

— П-прячу?

— Я ж за тобой следил, усекла? Что там у тебя? Ты че там прячешь? Собаку, что ли, или еще кого? — Он протянул руку. — Блин, мне пофиг, даже если там собачья жратва. Давай сюда пакет. — Кристабель не шелохнулась, тогда он наклонился и потянул пакет из маленьких стиснутых пальцев. Он не стал его вырывать, из-за чего Кристабель еще больше показалось, что все происходит в дурном сне. Она разжала пальцы.

— Ну-ка… — Он взглянул на обертки, — Мыло? Ты чо, издеваешься надо мной? — Он вытряхнул кусок мыла из упаковки проворными грязными пальцами, поднес к носу и понюхал. — Блин! Мыло! Ну ты и дура! — Он отшвырнул бесполезную находку. Кусок заскользил по траве и остался лежать, похожий на пасхальное яйцо. И Кристабель очень не хотелось смотреть на мальчишку, уж очень тот был злой.

— Ладно, — сказал он через минуту, — тогда ты будешь приносить мне жратву, сучка. На это место, каждый день, усекла? Или твой папаша узнает, что ты сюда приходишь. Не знаю, на хрена тебе мыло, но зуб даю, что ты им стираешь то, чего у тебя быть не должно. Все поняла, vata loca? Я знаю, где ты живешь и где ваш дом. Я тебя видел в окно. И если не принесешь мне пожрать, я ночью залезу в твое окно.

Что угодно, лишь бы он не орал на нее. Кристабель кивнула.

— Заметано. — Он взмахнул руками и снова стал похож на обезьяну. — И не вздумай забыть, потому что Чо-Чо — ип таl hombre. Слышишь? Не шути с Чо-Чо, а то проснешься мертвой.

Мальчишка еще некоторое время стращал ее всякими угрозами, и наконец Кристабель поняла, что он и есть тот самый грозный Чо-Чо. Она никогда не слышала этого имени. Интересно, означает ли оно что-либо по ту сторону ограды?

Мальчишка не стал отбирать мыло, но даже когда он забрался на ближайшее толстое дерево и спрятался там среди ветвей, Кристабель не осмелилась бросить предназначенный мистеру Селларсу пакет. Она положила его в велосипедную корзинку и поехала домой. На полпути девочка снова заплакала и, доехав до своей улицы, уже едва различала сквозь слезы тротуар.

И теперь у нее были ободраны обе коленки.

Дред отключился и откинулся на спинку кресла, вытянув длинные ноги. Потом вызвал сим из Иноземья и ненадолго открыл ему глаза. Остальные все еще спали, и, глядя на них, он ощутил, как его веки невольно тяжелеют. Дред тряхнул головой, достал из кармана таблетку «адренакса» — мощного стимулятора, которым торговали на черных рынках по всей Южной Америке, — и проглотил ее всухую. Потом включил в своей внутренней музыкальной системе легкую барабанную музыку — противоритм, чтобы слегка встряхнуться. Когда ритм достиг желаемого уровня, перекатываясь в голове справа налево и обратно, он вернул внимание к делу. Окно в Иноземье Дред оставил открытым, но глаза сима почти не открывал, чтобы не привлекать излишнего внимания, если остальные проснутся, потом снова откинулся в кресле и принялся размышлять.

Его рука поднялась к разъему на затылке; мозолистые кончики пальцев погладили гладкую окружность шунта. Так много загадок, и так мало времени на их разгадку. Возможно, идея Дульси в конечном итоге и вправду хороша. Лично он не может проводить в симуляции по девять или десять часов ежедневно, даже если бы у него не было других дел, а Старик, разумеется, не оставит Дреда в покое навсегда.

А как насчет самой Дульси? Его хорошее мнение об Энвин, подкрепленное той поразительной быстротой, с какой девица избавилась от идиота Челестино, более чем ослабело из-за ее настойчивого желания вернуться в Нью-Йорк. И только из-за кошки — кошки! Ей предлагают самый поразительный технологический прорыв, какой только можно вообразить — Сеть Иноземья, симуляцию, более реальную, чем сама РЖ, — а она думает только о том, как бы не оставить свою животину на лишнюю неделю-другую на попечении шлюхи-блондинки, живущей этажом ниже. Такого идиотизма самого по себе хватает, чтобы вычеркнуть мисс Энвин из списка охраняемых видов.

Но еще больше его бесило то, что он только что угробил многие тысячи кредитов со своего личного счета, тщательно оберегаемого от Старика, чтобы оборудовать для себя и Дульси новый офис в Картахене, а теперь вместо спокойной работы должен беспокоиться, выдержит ли домашняя система Дульси такой мощный поток данных. Когда она заявила, что возвращается домой, Дред всерьез задумался, не проще ли будет убрать ее, а наблюдение над Иноземьем вести самому. Но, разумеется, подобное решение не являлось практичным — в нынешних обстоятельствах.

Так что это удовольствие придется отложить.

Надо сказать, что особое раздражение Дреда вызывала зависимость от женщины. Как правило, он никогда и никому не доверял более чем мизерную часть работы, а все ниточки держал в своих руках. Когда на кого-то полагаешься, всегда что-нибудь идет не так. Достаточно вспомнить, как тот дерьмовый технарь едва не провалил всю операцию.

Что ж, теперь Челестино стал навозом, а в этой работе даже он вряд ли смог бы облажаться.

Дред закурил тонкую сигару (какая ни есть, а все же компенсация за то, что пришлось застрять в Южной Америке) и принялся размышлять над тем, какие варианты у него имеются. Надо быть готовым к тому, что у Старика найдется еще работа, а сейчас самое неподходящее время демонстрировать хозяину какую-либо нерешительность или сопротивление. Надо поддерживать активность сима-марионетки в Иноземье — или самому, или с помощью надежных помощников. Пока Дульси Энвин все еще попадает в эту категорию, если же привлечь кого-то третьего, то для него самого это станет означать лишь дополнительное руководство, новые заботы о безопасности, новые возможные события, после которых все может пойти прахом…

Дред решил, что принятие решения можно отложить на завтра. Дульси сменит его через четыре часа, и, если остатки стимулятора в организме позволят, он попробует немного поспать. А потом, возможно, в голове прояснится достаточно, чтобы принимать настолько важные решения.