Роксана крутилась как белка в колесе – перед ее стойкой выстроилась целая толпа только что заехавших постояльцев. Валентайн и забыл, что во вторник вечером состоится бой Холифилда, так что он засел за столик в «Убежище Ника» и решил дождаться, пока у нее начнется перерыв. Сердце у него все еще глухо стучало о ребра – приставленный к виску пистолет никому здоровья не прибавлял. Хуже этого мог быть только выстрел. Наконец появилась Роксана. – Слыхала, в аэропорту вы изображали из себя Чака Норриса, – сказала она, когда им принесли их напитки. Роксана сделала глоток шардоне и состроила смешную рожицу: – Вот уж никогда не думала, что вы у нас мастер восточных единоборств. – Я почти двадцать лет проработал в казино, – пояснил он, отпив свою воду из-под крана. – А там оружием не очень-то помашешь. – Поэтому вы и занялись восточными единоборствами? – Да. – Вот что я поняла: вы необыкновенно хладнокровный человек. И не агрессивный. Валентайн улыбнулся. Сердце его наконец-то перестало колотиться, и он слегка расслабился. – Вы угадали. Заказать вам еще? – Спасибо, хватит. Роксана мечтательно смотрела не него. Сегодня она выглядела старше, чем накануне. От усталости стали видны морщинки, и почему-то от этого она стала ему еще симпатичнее – Валентайн подумал, что сейчас разница в возрасте, наверное, не так бросается в глаза. – Вы давно работаете на Билла? – спросил он. – Около года. Билл сказал, что вы меня вычислили. – Кто-нибудь еще знает? – Никто. Если вы только сами Нику не рассказали. – И не собирался. Она положила свою руку на его и устало улыбнулась. Ее сигарета потухла. – Вас беспокоит то, что вы мне так нравитесь? – Начинаю к этому привыкать, – признался он. – В вашей жизни есть женщина? – Только Мейбл. Это моя флоридская соседка. – Та Мейбл, что послала вам смешной факс? – Она самая. Кстати о факсе: вы еще одного от нее не получали? Где-то с час назад? – Господи, Тони, я была так занята, что не заметила бы и пожара. – Вся эта публика приехала на Холифилда? – Это словно Четвертое июля и Новый год в одном флаконе. Валентайн жестом попросил официантку принести им еще по одной. – И как? – спросила Роксана. – У вас с Мейбл серьезно? Серьезно с Мейбл? Он никогда не думал об их отношениях под таким углом. – Это не такого рода отношения, – улыбнулся он. – А… – Она водила наманикюренным пальчиком по краю стакана. – А какие тогда? – Мы вместе время коротаем. – И никаких других подруг? – Никаких. Официантка принесла свежие напитки и сказала Валентайну: – Вам – за счет заведения. Официантка кивнула в сторону бара – там стоял любимый бармен Валентайна. Приветствуя его, Валентайн поднял стакан. – Знаете, – заметила Роксана, – я ведь старше, чем вы могли подумать. Валентайн чуть было не сказал: «Я знаю», – но вовремя спохватился и вместо этого спросил: – Сколько вам? Двадцать восемь? – Очень смешно. А вам сколько? – Шестьдесят два, – признался он. Она и бровью не повела. – А мне тридцать восемь, – сказала она. Шестьдесят два плюс тридцать восемь составляет ровно сто, если разделить на два – получится по пятьдесят, самая вершина жизни. Что ж, он согласен на такую арифметику. – Так почему вы не встречаетесь с женщинами? – спросила она. – Проблемы со здоровьем? – Да нет, в последний раз когда я проверял, все вроде бы работало исправно. Она улыбнулась: – Тогда почему? – Вы были замужем? – Не уходите от ответа. – А я и не ухожу. Так замужем вы были? – Да. Мой брак продлился пару лет. – А мой – тридцать пять. Жена умерла в ноябре. И мне по-прежнему кажется, что мы с ней вместе. Освободиться от этого чувства довольно трудно. – А вы не хотели посоветоваться с психотерапевтом? – тихо спросила Роксана. – До сих пор у меня проблем не возникало, – сказал он. Через несколько минут Роксана просмотрела пачку полученных факсов. Последнее присланное Мейбл объявление оказалось в самом низу, и Роксана подала ему лист. – Хочу попросить вас еще об одной любезности, – сказал он. – Вы могли бы сделать так, будто я уже выехал из отеля? – Конечно, – ответила она. – Вы снова поссорились с сыном? – Нет, на этот раз мне надо создать дымовую завесу. – Считайте, что все уже сделано. – Большое спасибо. – Завтра я выходная, – сказала она, когда он уже собрался уходить. Валентайн вернулся к ее конторке: – Есть какие-нибудь планы? Она пожала плечами: – Отоспаться, посмотреть «мыльные оперы». Может, взять напрокат кино. Давно хотела посмотреть «Мужской стриптиз»[28]. «Мужской стриптиз»? Неужто она действительно хочет видеть, как раздеваются эти английские доходяги? Да, за последнее время женщины действительно здорово изменились. Ему следовало сейчас что-то сказать, но он не был уверен, что именно. Может, предложить ей съесть по чизбургеру, сходить в кино, потом – мороженое? Или такое предложение выглядит несовременно? – Можно мне вам позвонить? – робко осведомился он. – Конечно! – Она написала свой номер на гостиничном бланке. – Я знаю в южной части города место, где подают роскошные вегетарианские бургеры. Вегетарианские бургеры? Это что, оксюморон? И разве он что-то говорил об обеде или ужине? Все, что он попросил, – номер телефона, однако на лице ее сияла такая радостная улыбка, что он не решился ее погасить. – Звучит заманчиво, – сказал он. В лифте было полно народа. Валентайн пристроился позади двух афро-американских пар, одетых в майки с надписью: «Холифилд – народный чемпион» – они наверняка приехали сюда со спецтуром. Люди оживленно болтали, воздух был насыщен электричеством того рода, какое бывает только в предвкушении поединка тяжеловесов. Он развернул факс от Мейбл. Она вернулась к тому, что получалось у нее лучше всего, – пародиям на рекламные объявления: Вниманию любителей секса по Интернету. Надоела одна и та же порнушка? Юные девы больше не услаждают взор вуайериста? Памела Ли[29] кажется старой кошелкой? Бабуля Мейбл готова предложить вам свежее решение. Вот именно: фотки обнаженных старушек! Не смейтесь – когда-то они возбуждали ваших отцов и дедов! Достаточно выслать 5 долларов по адресу: Абонентский ящик 1005, Палм-Харбор, Флорида, 34682. – Мейбл, Мейбл, Мейбл, – минуту спустя говорил он в телефонную трубку. При этом он снова разглядывал себя во вделанном в потолок зеркале. – Имей в виду, к Джерри и ко мне это никакого отношения не имеет, но ты не должна посылать им это объявление. – Еще как пошлю! – упорствовала она. – Я не говорю, что это не смешно – это ужасно смешно, наверняка народ просто укатается от смеха. – А в чем тогда дело? – раздраженно спросила она. Поскольку он не перезвонил сразу же, как обещал, она отправилась на улицу покормить птичек, и сейчас в ее голосе слышалась одышка – ей пришлось бегом возвращаться в дом. – Боишься, что твой сын может перехватить у тебя твои функции? Валентайн уставился на телефон. Он вдруг вспомнил вопрос Роксаны по поводу характера их отношений. – Ты на меня сердишься? – спросил он. – Да. – Прости, пожалуйста, – с чувством произнес он. – Ладно уж. Так что на этот раз тебе не нравится? – Ты нарушаешь закон, вот что. Она даже задохнулась от возмущения. – Может, объяснишь? Или это твоя версия китайской пытки? – Ты дала в объявлении номер настоящего абонентского ящика, и у почты могут возникнуть проблемы. Они могут даже оштрафовать тебя. – Как-нибудь переживу! Если какой-нибудь кретин действительно пришлет тебе чек, это уже будет нарушением закона о почтовых отправлениях, мошенничеством. У тебя нет криминального прошлого, так что на первый раз это тебе, может, с рук и сойдет – всего лишь полгода условно и несколько сотен часов общественной работы где-нибудь в библиотеке. А в газетах наконец-то появится твоя фотография – точнее, фотография, сделанная в полицейском участке. – Ты это серьезно? – Чертовски серьезно. Человек может совершить преступление без намерения его совершить. Понятно я излагаю? Но незнание закона не освобождает от ответственности. Именно это я пытался втолковать Джерри несколько лет назад, когда он затеял торговлю по почте. Но он не послушал. – А что он продавал? – Съедобные презервативы. Он назвал их «Вкус Парижа». Снял несколько почтовых ящиков в каком-то штате, кажется в Юте, где незаконным считается буквально все, и, конечно, его прищучили. А мне пришлось вносить залог, чтобы его выпустили из тюрьмы. – Ой, Тони, может, мне удастся уговорить газету, чтобы они все-таки не печатали это объявление? Валентайн сел: – Ты уже отослала? – Сегодня после обеда. У них факс работает круглосуточно. – Позвони и дай отбой. А лучше сама к ним поезжай и отзови объявление. Мейбл, ты просто обязана это сделать. – Хорошо, хорошо. Сделаю. Она явно сдалась. Из голоса исчезли былые задиристые нотки, он звучал устало. Ну вот, подпустил к ней Джерри – и пожалуйста, тот испортил единственное, что еще радовало Мейбл в жизни. За сколько он управился? За два дня? Это рекорд даже для его сыночка. – И это не единственная дурная новость, – сказал Валентайн. – Что? – Тебе надо уехать из города на пару дней. – С чего это вдруг? – Один тип, тут, в Вегасе, грозит убить кого-нибудь из моих друзей. – А как он про меня узнал? – У него моя записная книжка. – Ох, Тони… – Прости, Мейбл. Слушай, из Тампы каждый день отплывает круизное судно «Карнавал». Отправляйся-ка ты в Мехико на недельку. Я оплачу все расходы. – Конечно, – ответила она. – Если только меня в тюрьму не посадят. Валентайн почувствовал, как краснеет. – Прощай, Тони, – сказала она. Валентайн уставился на телефонную трубку. Потом набрал номер телефона своего сына в Нью-Йорке. Включился автоответчик. После сигнала Валентайн произнес: «Джерри, это отец. Слушай внимательно. Некие криминальные типы завладели моей записной книжкой и могут тебя разыскать. Лучше тебе на некоторое время скрыться. Понимаю, что это мешает твоим планам, но эти типы не шутят. Слышал, в это время на Бермудах отличная погода. И, Джерри, эта поездка – за мой счет». Он уже собирался отключиться, потом передумал и добавил: «Береги себя, сынок». Он понимал, что последние слова прозвучали как-то неестественно. Они с Джерри воевали так давно, что им обоим уже трудно было вести себя друг с другом по-человечески. Валентайн осторожно положил трубку на аппарат, размышляя, кто из них больший болван – его сын или он сам.17