2
Рекс Траверс послал Джой улыбку, смысл которой был понятен всему миру, и облокотился мокрыми сильными руками о перила. Внизу пестрела мозаика людских тел.
— Я подумал, — проговорил он (солнце слепило глаза, и он не отводил их от ее купальника змеиной расцветки, плотно облегавшего фигуру. «Ева с кожей и грацией змеи», — сказал бы Джеффри Форд. Но Рекс Траверс выразился иначе). — Я искал тебя дома утром. Ты сбежала во второй раз, не так ли?
— Вовсе нет, — ответила Джой, отворачиваясь и глядя на плот, с которого прыгали, крича, как морские чайки над брошенным сухарем, приятели Персиваля Артура. Самого его здесь не было. Он спал в «Монплезире»; лишь на рассвете, с возвращением взрослых, обретя покой. Голосом секретарши Джой добавила: — Ты не возражал, когда я уходила, вот я и подумала, что не нужна тебе.
— Не нужна? — отозвался Рекс. — А зачем ты позаботилась о моих плавках и забралась на самую высокую вышку?
Его слова волновали и тревожили Джой. Хотелось броситься в воду и плыть прочь от этого огромного молочно-белого существа. И хотелось остаться на обжигающем ступни деревянном помосте и слушать его еще и еще. Рекс улыбнулся, словно все понял. («Ах, скотина», — подумала она с обожанием.) Ее руки теребили завязки зеленой купальной шапочки, а он ласкал взглядом ее округлости, пожирал глазами абрис пухлого рта, которого никогда не касался губами. Змеиный рисунок затрепетал на груди Джой, и она поспешно сказала:
— Пойду искупаюсь.
— Подожди, — мягко произнес Рекс, и она замерла. — Я не нравлюсь тебе? До сих пор? Уже нет, правда, дорогая? Джой, я хотел бы обсудить с тобой наш комичный брак… Как ты думаешь, ему с самого начала было суждено так завершиться? Я уверен…
Джой горячо запротестовала:
— Только не здесь! Не сейчас! Среди этой толпы…
— Это не важно: они думают, что я повествую тебе о рекордных прыжках. Пусть поглазеют, — засмеялся он непринужденно. — Дорогая, зачем же ты притворялась, будто хочешь удрать с этим Фордом?
— Я… я думала, так лучше, думала, ты этого хочешь…
— Неужели? Нет, ты знаешь, чего я хочу, ненаглядная моя.
Джой молчала. В ее сознании проносилось: «Прекрасен, как архангел… Пилот — самое романтическое создание в мире! И как только женщины могут говорить: „Вы не должны требовать от мужчины красоты“. Конечно, природой создано множество мужчин низкорослых, прыщавых, кривоногих, вообще страшных! Красавцев любовников не хватает на всех… Но на меня хватило! — торжествовала она с невинным бесстыдством. — Да, жить в этом мире стоит лишь для Любви и Полета!»
Словно услышав это, Рекс продолжал:
— Я хочу полететь с тобой в Англию, прямо сейчас. Как ты?
— Я… бы очень хотела полететь.
— Давай полетим. Прошлой ночью был всего лишь испытательный полет, не будем принимать его в расчет. Я хочу привезти тебя на самолете к матери в Суррей. Ты не против?
— Я… я бы хотела повидаться с миссис Траверс.
Сквозь пляжный говор, выкрики мальчишек, продающих «Джорнал», «Матен», «Дейли Мейл», сквозь вопли игроков в поло, сквозь команды: «Толкай! Не поддавайся! Руки вперед!» — сквозь неумолчный смех Джой показалось, что до нее донеслось слабое эхо ее давнего свадебного напутствия: «Вы будете так счастливы…»
Мудрая бабушка Траверс!
— Знаешь, у моей матери есть старый домик на краю буковой рощи, белый, с верандой. Самое время нам отдохнуть. Я уговорю старину Локка приехать сюда, навестить Симпетт. На пару недель, черт побери! Уж они как-нибудь обойдутся без нас пару недель! И я увезу тебя из этих декораций! — добавил пилот-островитянин.
Он недовольно оглядел радужную полоску пляжа, пальмы, розовеющие предгорья и белые, словно куски сахара, архитектурные шедевры Ривьеры.
— Прочь от гогочущих толп! В старом доме покой. Там и в жаркий день гуляет прохладный ветерок. Пахнет древесным углем, мебель вся из старого дуба. Над лестницей гравюры со сценами охоты. Моя комната направо. Мама сохраняет ее. Большая низкая кровать, два окна выходят на теннисную площадку, книжные полки, мои школьные кубки, кусок пропеллера от моего первого тарантаса, — пилот говорил все это ей так, как будто приоткрывал дверь в тайные владения мальчишки-мужчины (а с берега казалось, что они просто болтают о погоде). — Там такая резная дубовая кровать с пологом, которую Карл Второй… Куда ты смотришь? Не обращай на них внимания! Посмотри на меня! Мама приготовит нам эту комнату, ведь (его глубоко посаженные глаза озорно взглянули на нее) мы все-таки женаты, ты не забыла?
Она молчала. Ее беспомощный, как у котенка, вид рассмешил его.
Голубой и красочный мир сиял вокруг нее, слепил глаза…
— Помнишь, — хрипло добавил он, — бесценное утверждение старины Локка: «Тебе не придется даже поцеловать невесту»?
— Разве доктор Локк говорил такое?
— Забыла?
Оба вспоминали балкон и полуночное бдение… Джой тихо спросила:
— А ты соблюдал?
— Нет, — сказал он дрогнувшим голосом. — Хочешь, я признаюсь…
— В чем?
— В ту ночь, когда мне было позволено поцеловать тебя в щеку, это был не единственный поцелуй. Я еще не раз делал это. Мысленно, конечно. А ты и не подозревала.
— Я чувствовала, — сказала его нимфа в змеином одеянии.
Он бросил характерный «взгляд Рекса», как она определяла это, и процедил сквозь зубы:
— Проклятье!
Джой обернулась с края вышки.
— Проклятье?
— Это им, — кивнул он в сторону публики, которую до сих пор игнорировал. — Стоишь на виду у всех именно тогда, когда хочется схватить тебя, обнять и целовать, целовать!
Но ее уже не было.
Она исчезла.