Глава 5
Потом Альма исчезла. Она заставила меня, как госпожа своего слугу, пригласить ее в ресторан возле кампуса. Я пришел туда, заказал столик и прождал ее целый час. Мне вовсе не хотелось еще раз выслушивать, как мы будем жить в Вермонте, поэтому я съел салат и с облегчением отправился домой.
Она не позвонила мне. В ту ночь она приснилась мне с загадочной улыбкой уплывающей от меня в маленькой лодочке.
Утром я начал беспокоиться. Я много раз звонил ей, но она или отсутствовала, или не брала трубку (последнее я вполне мог ожидать — когда я был у нее, она часто не обращала на звонки никакого внимания). К вечеру я начал думать, что освободился от нее. Я еще позвонил два раза ночью и был рад, не услышав ответа. Наконец я написал ей письмо, где говорилось, что я прекращаю с ней отношения.
После первого семинара я пошел к ней домой. Сердце мое билось учащенно: я боялся, что встречу ее и должен буду говорить горькие слова, которые так легко было написать на бумаге. Я поднялся по лестнице и толкнул дверь. Заперто. Тогда я подсунул под дверь конверт так, чтобы можно было прочесть адресат — “Альме”, и ушел.
Конечно, она знала мое расписание, и я ожидал увидеть за стеклянной дверью аудитории ее возмущенное лицо и свое письмо у нее в руке. Но она не пришла.
Следующий день повторил прошедший. Я боялся, что она может покончить с собой, но, отогнав эту мысль, пошел на занятия. Днем я снова позвонил ей, и снова бесполезно. Вернувшись домой, я хотел снять трубку телефона с рычага, но не стал этого делать, не желая признаться себе, что надеюсь на ее звонок.
На следующий день я вел семинар по американской литературе около двух. Чтобы подойти к аудитории, мне нужно было пройти через широкий кирпичный двор, где всегда было полно народу. Студенты выставляли там плакаты с требованиями легализации марихуаны или защиты китов. В их гуще я опять, впервые за долгое время, увидел Хелен Кайон, и опять рядом с ней был Реке Лесли, держащий ее за руку. Они выглядели совершенно счастливыми, и я отвернулся, чувствуя себя одиноким и брошенным.
Я вдруг вспомнил, что два дня не брился и не менял белье.
Тут, отвернувшись от Хелен и Рекса, я увидел высокого бледного человека в темных очках, глядящего на меня из-за фонтана. У его ног сидел тот же босоногий мальчик в лохмотьях. Грег Бентон выглядел теперь еще более устрашающе, чем у “Последнего рифа”; на солнце в толпе он и его брат казались чем-то совершенно чуждым, как пара ядовитых пауков. Даже привыкшие ко всему студенты Беркли сторонились их. Бентон не говорил мне ничего и не делал никаких жестов — просто смотрел, и в его взгляде читалась ничем не прикрытая злоба.
Каким-то образом я понял, что он не, причинит мне вреда. Он мог только смотреть на меня, и я впервые порадовался тому, что здесь так много людей. Потом я вспомнил, что Альма в опасности. Может быть, она уже мертва.
Я отвернулся от Бентона и его брата и быстро пошел к воротам. Я чувствовал, как он смотрит мне вслед, но, повернувшись, обнаружил, что Бентон вместе с братом исчезли. Остались только толпы студентов и по-идиотски счастливые Хелен и Реке.
Когда я дошел до дома Альмы, мой страх уже казался абсурдным. Разве она сама не сигнализировала мне о нашем разрыве тем, что не пришла в ресторан? То, что я теперь беспокоюсь за нее, не более чем ее последняя манипуляция моими чувствами. Потом я заметил, что занавески в ее окне раздвинуты.
Я вбежал по лестнице дома напротив, откуда было видно ее окно. Ее квартира была пуста. Остались только голые стены, а на полу, там, где был ковер, лежал мой конверт. Нераспечатанный.