Глава 13 «СИНЯК»
Вернувшись в отдел, Катя застала там суету и деловитость, точно в растревоженном муравейнике. В розыске хлопали двери кабинетов. На пороге дежурки стоял снятый с поста патруль ППС в полной экипировке – в бронежилетах и с автоматами.
Мимо Кати, кивнув ей на бегу, промчался Геннадий Селезнев – старший оперуполномоченный по тяжким преступлениям против личности. Он скрылся за дверью сергеевского кабинета.
А в соседней комнате, где сидели каменские сыщики, было полным-полно народу. Проходя мимо, Катя успела заметить там участкового Загурского и двух каких-то подростков лет двенадцати-тринадцати в американских бейсболках, надетых козырьками назад, – они горячо о чем-то тараторили.
– Что случилось, не знаешь? – спросила она Иру. Та, держа обеими руками пишущую машинку и толстое уголовное дело, как раз выходила из ИВС. Видимо, ее опознание благополучно окончилось.
– Ребят каких-то задержали. Тех, что площадь Победы вконец обворовали. Все ларьки до единого обчистили. Ну, Загурский их сегодня откуда-то наконец откопал. И еще там что-то, – Ира прислушалась. – Розыск гудит как осиный рой. Давно такого не было.
Тут, словно Мюнхгаузен на пушечном ядре, в дежурку влетел Сергеев. Глаза его блестели. А следом уже громыхали сапоги гиганта Загурского. Сергеев кивнул патрулю, и вот они все, рассредоточившись по двум дежурным машинам, лихо отчалили куда-то в неизвестном направлении.
– На операцию подались, – ехидно заметила Ира. – Сейчас схватят кого-нибудь, собак всех на него понавешают, а мы потом разбирайся!
– Не должны. – Катя забрала у нее машинку. – Первое полугодие-то закрыли. За все отчитались. И за «висяки» в том числе. Так что тут действительно что-то должно быть. Давай-ка, подружка, подождем.
Времени они зря не теряли. Пока Ира печатала обвинительное заключение по одному из своих бесчисленных дел, Катя набрала у ее коллег-следователей целую пачку приговоров по прошедшим в суде делам и накатала своеобразный дайджест. «Кровавики» ходко публиковались в газетах, их рвали буквально с руками.
– Вот, материалами у вас запаслась на год вперед, – сказала она, пряча блокнот. – Но где же Сергеев в самом деле? Мы же к Жукову ехать договаривались!
Начальник розыска объявился только через два часа. Катя заметила дежурные «Жигули» из окна и быстро спустилась вниз. Навстречу по коридору шли те самые патрульные, а между ними, шаркая ногами и беспрерывно вертя круглой лохматой головой, шествовал какой-то ханыга в рваной тельняшке и замызганных штанах. Он постоянно повторял одну и ту же фразу шепелявой скороговоркой: «Да вы че, мужики? Мужики, да че вы вяжетесь-то?»
– Идите, – цедил сквозь зубы один из патрульных, а второй предусмотрительно широко распахнул дверь кабинета начальника розыска, проталкивая туда упирающегося «матроса».
Катя хотела было проскользнуть следом, но ее засек зоркий Гена Селезнев.
– Катюша, душа моя, красавица моя, погуляй пока, – мы тут сами должны, сами – своим домком, – зашептал он, вежливенько быстро выдворяя ее восвояси. – Тут мужской разговор наклевывается. Не для твоих деликатных ушек. Потом, потом все узнаешь.
Катя, вытягивавшая шею в надежде разглядеть из-за его плеча, что там происходит, услыхала, как Сергеев, сидевший за столом, басит в телефонную трубку: «Взяли, да… похоже, он… Не знаю еще… Я же сказал – не знаю! Да… Зайцева поставим в известность… потом поставим, мы тут сами пока…»
«Да что там у них? Почему он следователя прокурорского упоминает, ведущего дело Кораблина? Неужели? – Катя злилась от досады на этих помешавшихся на своей таинственности мужиков-дураков. – Неужели ЕГО взяли? Так быстро? Этого вот синяка?»
– Сейчас сами все узнаем, – заверила ее Ира Гречко. Она вставляла в машинку чистый бланк протокола допроса свидетеля. – Мне шеф одного из тех мальчишек допросить поручил. Сейчас он нам больше, чем всему хваленому уголовному розыску, выложит!
Катя притулилась в уголке и приготовилась слушать. И в который раз ей пришлось убедиться, насколько Ира – талантливый следователь.
Мальчишка в бейсболке говорил, говорил, говорил – рот у него, похоже, просто не закрывался. Может, правда, его прежде в розыске чем-то подмазали: пообещали – скажешь, мол, все – будешь как белый человек… В общем, эпизоды по ларечным кражам ложились на протокол допроса споро и быстро. Однако, судя по всему, Ире ясно было далеко не все.
– А вот киоск «Союзпечати» – он же весь бронированный, как броненосец «Потемкин», – говорила она мягко и задушевно. – Там же кругом сплошная решетка – только окошечко для подачи денег: едва руку просунуть. Туда-то как вы забрались? Кстати, ты лазил или твой приятель?
Мальчишка опустил голову.
– Не-е, там мы шестака наняли.
– Наняли шестака?
– Ну, «шестерку». Малого одного. Он как раз в окошечко пролезал – тощий и юркий.
– Юркий, значит. А когда это было? Когда киоск брали?
– Ночью в субботу.
– А юркого этого где взяли?
– Да фиг его знает – пацан какой-то приблудный! Он нас сам на Новаторах встретил. Ну, вроде подходящий. Бизон его и нанял за пятерку.
– Бизон – это, я понимаю, твой напарник?
– Угу, – мальчишка ухнул, точно совенок в дупле.
– Ну а маленький этот, какой он был? Как его звали?
– Да фига мне как! – мальчишка дернул плечом. – Что мы, спрашивали, что ли? Бизон сказал: «Хочешь заработать?» Тот: «Ну!» Дурак он, что ли? Ну, пошли на Победу. Бизон его к окошку подсадил, заслонку вытолкнул, она из фанеры, что ль… У того голова сразу пролезла, и, значит, и весь пролезет. Он нам потом дверь открыл: щеколду отодвинул – ее изнутри рукой можно просто. Да там рухлядь одна! Газеты да шары надувные. Кассы даже не было!
– И все-таки припомни, этого малого случайно не Стасиком звали? – спросила Катя осторожно.
– Да не знаю я!
– А прежде вы его с Бизоном не встречали?
– Видел как-то раз на Канатчиках. Там с мотоциклами пацаны собираются. Ну, он крутился там как-то.
Так, это было уже кое-что, хотя и смутно. Катя вопросительно взглянула на Гречко и заметила, что ей опять-таки не все ясно.
– Ну хорошо, давай теперь вернемся к коммерческой палатке «Санга», что на станции, – продолжила Ира. – Сколько всего бутылок водки вы оттуда взяли?
– Два ящика.
– Сколько-сколько?
– Два… три…
– Однако! Три. А сколько выпили?
Уши мальчишки стали рубиновыми. Заполыхали так – прикуривать можно.
– Я водку… не-а… не пью… горькая…
– Ну и молодец, что уже не пьешь. Пора в твоем возрасте, – похвалила его Ира. – Значит, все выпил Бизон?
Мальчишка помотал головой.
– Ну а кто? Куда вы столько водки дели?
– Двадцать бутылок на станции в поезд продали проводнику. Узбек какой-то, косой. А остальное…
– Ну, куда? – не выдержала Катя.
– Богомол забрал, чтоб ему лопнуть! – выпалил мальчишка.
Ира помолчала.
– И часто он вас так обирал? – спросила она наконец.
– Всегда.
– Кражи на Победе – с его подачи дела?
– Угу.
– Это тот тип в тельняшке, что ли? – снова влезла Катя.
Ира погрозила ей пальцем.
– А почему вы ему так подчинялись, Миша? – спросила она серьезно. – Почему отдавали все, что в палатках брали?
Мальчишка по имени Миша молчал, ковыряя пальцем джинсы на коленке.
– Так он же псих, – буркнул он нехотя. – Он нам с самого первого раза сказал: я в дурдоме свой, у меня справка. Глаза вот вам выдавлю, кишки из вас выпущу – а мне за это ничего не будет. Только на коечку снова уложат, укольчики поколят, а потом снова отпустят. А вы всю жизнь после меня не мужики будете!
Катя напрягла слух: что этот недомерок плетет такое?
– Та-ак, не мужики… Ты, я вижу, Миша, личность взрослая, просвещенная, – Ира говорила веско и внушительно. – Значит, Богомол запугивал вас своей справкой из психдиспансера и заставлял под угрозой расправы совершать кражи. А что еще он делал?
Мальчишка наклонился низко, уперся взглядом в свои кроссовки.
– Я уже этим вашим… ну… сказал я уже…
– Тебе он что-нибудь предлагал делать?
– Не-а… показывал только… Говорил, если что – тогда вот где вы у меня будете… поимею, мол, во все дыры. Он же псих – подкараулит где-нибудь! Говори потом, что ты не… – мальчишка заливался краской все гуще.
– Эксгибиционист чертов, – шепнула Ира Кате. – Сейчас они в розыске ему покажут кузькину мать.
– А того мальчишку, ну, «юркого», вы к Богомолу не водили? – спросила Катя.
– Не-а.
– А случайно, как думаешь, не мог он на него наткнуться… на свалке, например?
«Бейсболка», сойдя со скользкой темы, оживилась:
– А чего? Конечно! Богомол-то по ночам, если не нажрется, то, как упырь, бродит. Бессонница у него, говорит…
– Вполне могло случиться, что Стасик попался в лапы к этому развратному алкашу, – сказала Ира, когда мальчишку увел к себе в кабинет один из инспекторов по делам несовершеннолетних. – Прозвище-то у него какое – Богомол!
– Интересно поглазеть, как Сергеев и Селезнев с ним там сейчас беседуют, – заметила Катя.
Ира только зловеще усмехнулась.
Они посидели, подождали. Катя, сгорая от нетерпения, хотела было уже идти в розыск: авось там дверь прикрыта неплотно! Но тут Саша Сергеев пришел в их кабинет сам. И был он хмурый и мрачный.
– Ну что, признался Богомол? – спросила его Катя в лоб.
– В чем? А… а вы откуда его кличку знаете?
– Мы все знаем, – Ира облокотилась о машинку. – Ну, убийство Стасика – его рук дело?
Сергеев тяжко вздохнул. Катя видела по телевизору, как в передаче в «Мире животных» так вздыхают африканские буйволы перед тем, как погрузиться в прохладные воды озера Танганьика. Но тут озера не было – были лишь тесный, заставленный вещдоками кабинет да старенький стул. Сергеев плюхнулся на него, заставив угрожающе заскрипеть.
– Мы его пока на тридцать суток по указу задержим. Забьем в камеру как «бээмжэ». Пусть внизу посидит-подумает, может, что припомнит. Соучастие в кражах и 210-я статья у него на лбу отпечатаны – вовлечение несовершеннолетних, да…
– Да развратные действия прибавь, – продолжила Ира. – А убийство?
– Уперся пока рогом. Не я – и все. Ну ладно, пусть пока посидит. Времени впереди много.
– А он действительно ненормальный? – спросила Катя.
– Психопат. В справке, что он всем под нос тычет, записана только психопатия. С этим диагнозом живут по сто лет и все дурачками прикидываются, а сами нормальней нас с вами.
Катя видела: Саша ни в чем уже не уверен. С момента, когда он рапортовал в трубку, что «похоже, взяли», прошло всего два часа, а тон его уже изменился. Синяк, видно, оказался парнем тертым, да еще и справка эта из психдиспансера…
– Саш, там ведь есть такая экспертиза… по микрочастицам… – сказала она робко.
– Дождь шел, Катюша. – Начальник розыска дотянулся до чайника и налил себе холодного чая в фаянсовый бокал. – Пообедать, значит, мы так и не успели… После убийства шел дождь, поняла? Все смыло. Все следы. Все, кроме крови его… Богомола я этого, конечно, догола раздену, ей-Богу. Всю его рваную рухлядь, ту, что на нем, и все шмотки, что в логове его в подвале отыщем, повезем на биологическую экспертизу. Хотя… – он как-то безнадежно махнул рукой.
– Признание, Саша, давно уже не царица доказательств, – назидательно заметила Гречко. – Мне, как следователю, да и Зайцеву в прокуратуре, все эти ваши любимые чистосердечные не нужны. Ты, милый мой, доки ищи. Доки по делу. Вещественные.
Сергеев усмехнулся.
– Одно меня, девочки, радует, – молвил он напоследок. – Алиби у Богомола – гражданина Синеухова Тимофея Борисовича – на ту ночь нет, как он ни вертелся там у нас ужом, а ничего путного не придумал – раньше надо было сочинять. И со Стасиком пути его пересечься вполне могли. Ведь в киоск-то на Победе, по всему видно, этот малец лазил. Лазил он, царствие ему небесное, хотя и двумя днями раньше.