Глава 7
— Грубая ты женщина, Мона Мерриман, — сказал я ей. — Почему бы тебе не добыть себе какую-нибудь знаменитость?
— Я уже всех перебрала, дорогой мой. И ты кажешься мне самым лучшим.
— Если закрыть глаза на то, что я — никто и звать меня — никак.
— Не совсем так, Догерон. Я уже успела перекинуться парой словечек с твоим другом Ли Шеем. Он, знаешь ли, никогда не скрывает от меня ничего. То, что ты наследник «Баррин индастриз», делает тебя крайне интересным субъектом.
— Наследник-то я наследник, Мона, но вовсе не престолонаследник. Я же говорил тебе, что ваш покорный слуга — позор семьи. Незаконнорожденный ублюдок.
— И это тоже новость, — сладко улыбнулась она. — В конце концов, я всего лишь ведущая колонки светских сплетен.
Я провел пальцем по овалу ее лица и ущипнул Мону за подбородок.
— Малышка, ты же не хочешь, чтобы я съел тебя заживо, не так ли?
— Весьма заманчивое предложение.
— Я вовсе не это имел в виду.
— А разве может быть иначе? — начала она подтрунивать надо мной.
— Предположим, я расскажу всем и всякому, сколько тебе на самом деле лет.
— Это невозможно! — продолжала веселиться Мона.
— Спорим? — спросил я ее.
Мона забеспокоилась, улыбочка начала потихоньку сползать с ее личика, завяла и исчезла вовсе.
— Дай мне телефон и час времени, и я буду готов назвать дату, время и место твоего рождения, — заверил я ее.
Она склонила голову набок и искоса взглянула на меня, не совсем уверенная в том, как следует вести себя со мной.
— Я тебе не верю, — вымолвила она в конце концов.
— Мона, погляди мне в глаза.
— Я вижу.
— Теперь ты знаешь. Эти игры известны мне лучше, чем всем твоим знакомым, вместе взятым, и я отменный игрок. Стоит тебе ущипнуть меня, и я откушу тебе голову.
— Да ты и впрямь ублюдок!
— Окружающие не перестают твердить мне об этом.
— А ты и вправду рассказал бы всем, сколько мне лет... если бы сумел разнюхать?
— Только попробуй уколоть меня, и узнаешь, малышка.
— Ты такой интересный, Дог. И сколько же мне, по-твоему?
— Навскидку?
— Конечно.
Я снова провел пальцами по ее лицу и обнаружил маленькие шрамики.
— Двадцать один, — усмехнулся я.
— У тебя еще одна попытка, но на этот раз давай по-настоящему.
— Шестьдесят два, — произнес я.
— Ты добавил мне целый год, грязный ублюдок. И если ты расскажешь хоть кому-нибудь, я задушу тебя.
— Если меня будут спрашивать, скажу, что тебе нет и тридцати.
— Вот черт! А ты мне по сердцу, чокнутый придурок. Теперь я собираюсь выведать все твои секреты, и на этот раз пожалеть придется тебе!
— Да ладно, — отмахнулся я. — К чему так переутруждаться? Я и сам готов рассказать тебе все, что ты захочешь узнать.
Мона Мерриман заглянула в свой полупустой стакан, несколько раз взболтала содержимое и встретилась со мной взглядом.
— Тебе приходилось убивать?
Я кивнул.
— Хочешь поговорить об этом?
— Нет никакой необходимости.
— Но я-то еще живая. И ты прекрасно знаешь, что бы я с тобой сделала, будь на то моя воля.
— Знаю, знаю, можешь не сомневаться. От вас, молодух, всегда проблемы. Подыщи себе кого-нибудь по возрасту.
— Ладно, киллер ты наш. Теперь один маленький поцелуй, и пошли обратно.
Ее губы легонько коснулись моих, но за этим движением почувствовалась сила тигра, и в каждом движении Моны сквозило неуемное желание. Одно нежное прикосновение, и груди налились, соски заострились, словно она испытала настоящий оргазм. Лет двадцать тому назад она была стоящей штучкой, да еще какой!
Поэтому я взял ее за руку и поцеловал так, как она того хотела, но только один раз. В ответ она напряглась всем телом и одарила меня озорным ребяческим взглядом.
— Хватит, Мона, — сказал я. — Между нами пропасть. Мы принадлежим разным поколениям.
— Я хотела бы заманить тебя в эту пропасть.
— Но ты не можешь. Так что будь умницей.
— И почему мне так везет на ублюдков? — улыбнулась она. — Я собираюсь порвать вас на части, мистер Келли.
— Многие пытались сделать это до тебя.
— Эксперты?
— Эксперты.
— Вам только так кажется, мистер Келли. — Ее рука соскользнула с моего плеча, прошлась по моему телу и дотронулась до сокровенного места, а потом снова скользнула вверх и замерла. — По-моему, ты просто бесчувственный.
— Да я бы так не сказал, куколка. Просто люблю сам выбирать время и место.
— Пошли назад. Я хочу познакомить с тобой своих друзей.
Уолт Джентри наблюдал за тем, как мы возвращаемся в алкогольный смрад комнаты, помахал рукой и, извинившись перед парочкой, с которой вел беседу, пошел в нашу сторону своей чудной вихляющей походкой. Он схватил меня за руку, энергично потряс ее и подмигнул Моне.
— Как я рад, Дог! Давно не виделись.
— И я, Уолт.
— Мона уже навострила на тебя свои коготки?
— Мог бы и подготовить меня к появлению этого зверя, Уолт, — ущипнула она его за руку. — Он как свежая струя в нашем затхлом болоте.
— Это потому, что я — простой, ничем не примечательный человечек, — сказал я.
— Насовсем вернулся? — поинтересовался Уолт.
— Кто знает, всякое случается.
— Неужто в Европе стало скучно?
Я пожал плечами, пытаясь припомнить последние лет двадцать с небольшим:
— То, что в одно время вызывает трепет, в следующий момент может превратиться в обыкновенную рутину. Может, я как лосось, который возвращается на нерест в те места, где появился на свет.
— И умирает, — добавила Мона. — Они всегда умирают после нереста. Ты для этого вернулся домой, Дог?
— Смерть не мой удел, мадам. По крайней мере, пока.
— Вот и тема. Ты явился сюда, чтобы отнереститься.
И кто же будет метать икру?
Уолт захохотал и потрепал дамочку по плечу:
— Мона, милая моя, неужели обязательно надо все сводить к сексу?
— Это самая интересная сторона дела, мальчик мой. Мои читатели набрасываются на такой материал, как на горячие пирожки. Среди нас появился ужасно загадочный и вызывающий холостяк, так что нет ничего странного в том, что я сгораю от любопытства, — с улыбкой поглядела она на меня. — Но вы не ответили на мой вопрос, мистер Келли.
— Я и сам пока не задумывался на эту тему.
— И ни одно одинокое сердечко не ждет твоего чудесного возвращения?
— Что-то не припоминаю ничего подобного. Большинство знакомых были рады, когда я свалил отсюда.
Уолт помахал официантке — супермини-юбке с подносом в руках, взял для нас пару стаканов и сказал:
— Не дай всей этой чепухе насчет его принадлежности к «Баррин индастриз» ввести тебя в заблуждение, Мона. Дог родился лет на сто позже, чем надо бы. В наши дни уже почти не осталось мест для любителей приключений и перемен. Да он был до смерти рад, что ему дали пинка под зад!
— И кому принадлежала нога? — поинтересовался тихий голосок.
Мы все разом оглянулись назад и приветственно кивнули изрядно подвыпившему лицу, принадлежавшему довольно крупному, если не сказать тучному мужчине.
— Мона, Уолт... — поклонился он.
— Дик Лаген, Дог Келли. Не думаю, что вы раньше встречались.
Я протянул руку, и мужчина из вежливости подержал ее в своей ладони несколько секунд.
— Я ваш постоянный читатель, мистер Лаген.
— О, по крайней мере, хоть кто-то интересуется новостями с международным душком.
— О моих опусах он так не высказывался, — пожаловалась ему Мона.
Лаген улыбнулся и погладил усы:
— Мона, милая моя, какие из нас соперники? Мои новостные репортажи привлекают его только потому, что в нем есть коммерческая жилка. Разве не так, мистер Келли?
В голосе Лагена сквозила какая-то странная нотка, а глаза его пристально и изучающе смотрели на меня.
— Деньги — неизбежное зло, и я всегда рад приобщиться к нему, даже если для этого приходится нарушить спокойствие, — ответил я.
— Насколько я понял, вы вернулись, чтобы предъявить свои права на наследство.
— Десять зеленых кусков, — рассмеялся я. — Как вам удалось о них разнюхать?
Дик Лаген попробовал напиток, удовлетворенно почмокал языком и произнес:
— Мои ранние исследования относятся ко времени расцвета «Баррин индастриз». Вы удивитесь, как много я знаю о вашей семье и ее благосостоянии.
— Ну а я буду рад, если получу свои десять кусков. Никогда не был настоящим членом семьи.
— Я так и понял. Однако в наши дни десяти тысяч долларов явно недостаточно, чтобы свить гнездышко. Планируете какие-нибудь инвестиции?
— Черта с два! — ответил я. — Планирую промотать их. Деньги не имеют никакого смысла, пока ты не превратишь их во что-нибудь полезное или приятное.
— Так думают только очень богатые люди, мистер Келли. — В голосе зазвучали те же странные нотки.
— Вы даже представить себе не можете, насколько богатым может оказаться малый с десятью тысячами в кармане, — оскалил я в улыбке зубы, и мой собеседник ответил мне тем же.
— Кстати, мистер Келли, вас ведь зовут Догерон, не так ли?
— Да, а что?
— Весьма необычно.
— Просто несколько старомодно. Нас, Догеронов, мало осталось.
— Это точно. И все же мне и раньше приходилось слышать это имя. Стамбул, Париж... Вы же тоже бывали там, или я не прав?
— Правы, вне всякого сомнения, — согласился я с ним.
— А могло ли быть так, что это был один и тот же Догерон?
Мона навострила ушки:
— Послушай, Дик, если у тебя и есть что-то на моего друга, даже думать забудь, чтобы написать об этом в своей расчудесной колонке...
— Если мистер Лаген и в самом деле сталкивался со мной в тех местах, то ты тоже можешь извлечь из этого выгоду, Мона, — со смехом прервал я ее защитную тираду. — Я же не студент-первокурсник. Вы и сами наведывались туда, мистер Лаген, так что вполне могли слышать обо мне. У меня неплохая репутация в определенных кругах. Любите позволить себе кое-какие излишества?
Рука Лагена снова потянулась к усам в попытке скрыть краску, бросившуюся ему в лицо. Мона рассмеялась и потянула его за рукав:
— Ну, Дик, да ты просто старый развратник! А я-то всегда считала тебя образцом порядочности. Дог, милый, ты просто душка! Теперь у меня есть чем уязвить его.
Лаген вымученно рассмеялся и состроил гримасу смущения:
— Вы поймали меня за руку, мистер Келли. Теперь мой маленький секрет стал достоянием гласности. А я такой застенчивый. Не так часто мне выпадает возможность побаловать себя.
— Не волнуйтесь, — успокоил я его, — ваш секрет останется между нами. Я уже запугал Мону тем, что, если придется, выдам кое-какие ее тайны. Добавляю к своим условиям и это.
— У тебя замечательный гость, Уолт, — обратился к нему Лаген. — Совсем не похож на нудного европейца. Рад познакомиться с вами, мистер Келли.
Когда Дик скрылся из вида, Уолт сказал:
— Надеюсь, этот наглец не слишком расстроил тебя, старина.
Мона откинула волосы назад и проклокотала:
— Не будь идиотом. Да он радовался, как Петрушка. А мы-то все тут считали его пуританином. Дог... на что еще ты способен? Похоже, ты можешь заглядывать в самые потаенные уголки людских душ.
— Это приходит с возрастом, леди. Кроме того, разве не бытует такое мнение, что все мужчины одинаковы?
— Если бы так было, ты не стал бы проводить время с дамой моего возраста. Почему бы тебе ни выбрать кого-нибудь своей весовой категории, как ты сам недавно выразился? Погляди вокруг, немало женщин бросают в нашу сторону жадные, завистливые взгляды. Поводи его вокруг, Уолт. Познакомь с людьми. Мне до смерти хочется поглядеть, что он будет делать с этими маленькими профессионалками, выставляющими напоказ свои прелести. Так выпьем же за возврат эры тугих сисек и крепких попок!
— Хватит тебе, Мона, — сказал я. — Опыт значит гораздо больше, чем внешние атрибуты.
— Уолт, умоляю тебя, уведи его отсюда от греха подальше.
И она удалилась, наметив себе очередными жертвами двух звезд, постоянно мелькающих на телеэкране.
— Вот это женщина! — покачал головой Уолт.
— Да-а!
— Только не позволяй ей запудрить тебе мозги. Эта киска готова свою родную бабушку продать, если из этого удастся сделать сенсацию. Ни чести, ни совести. И Лаген точно такой же, возомнил себя величайшим крестоносцем нашего времени. Некоторые сенаторы называют его сторожевым псом, стерегущим финансовые интересы бессовестной промышленности, и Дик изо всех сил старается соответствовать этому имиджу.
— В таком случае, зачем он явился на подобное сборище? — обвел я комнату взглядом. — Чем его могу заинтересовать все эти люди?
— Как ты сам успел заметить, Дик весьма охоч до женских прелестей. Однако тусовка шоу-бизнеса до сих пор не слишком охотно принимает его. Ты уже со всеми успел познакомиться?
— Со многими.
— Наши парни очень переживают по поводу твоего появления. Они давным-давно поделили территорию и ревностно охраняют ее от чужаков, и теперь с замиранием сердца следят за тем, кого ты собираешься увести прямо у них из-под носа.
— Где Ли?
— Да там, в баре, приклеился к парочке местных знаменитостей, хочет посниматься на ТВ. Не знаешь, чего он так трясется?
— Что-то не заметил.
— Такое впечатление, что даже на минутку боится оставить тебя без присмотра. Я думал, что вы стали друг другу чуть ли не братьями.
— Ли слишком впечатлительный, по любому поводу переживает, — улыбнулся я. — Жениться ему надо.
— Вы только поглядите, кто это говорит! — хмыкнул Уолт. — Кстати, на кого ты собираешься наложить лапу сегодня вечером? Даже мне это интересно. Выбирай любую, ни одна не откажет. Ну, почти ни одна.
— Да? И кто же исключение?
Уолт махнул в сторону того угла комнаты, где на ручке кресла сидела та самая стройная блондиночка, с которой я походя познакомился. Девушка о чем-то беседовала с тыквообразной головой одного из величайших издателей бульварных романов.
— Вон та. Железные трусики. Настоящий сексуальный коктейль Молотова, но никому не удается поджечь фитиль.
— Звучит заманчиво.
— Я бы сказал, скучно и утомительно. От нее отступились даже знатоки своего дела. Один из них был психиатром, но и он не смог поставить диагноз. Сейчас вокруг нее прыгает Рауль. До встречи с ней он считал себя воплощением мужской силы, не знавшим поражений завоевателем.
— Я слышал, как она отшила его. Неужели все то, что она ему говорила, — правда?
— До каждого словечка. Могу руку дать на отсечение. Я тоже побывал у нее на крючке. Пошли поздороваемся. Посмотрим, какое впечатление ты произведешь.
— Да ну. Она слишком молода для такого дога, как я.
— Считай это просто сменой темпа.
— Оставь это себе.
Тыквоголовый издатель коротко ответил на наше приветствие и удалился, чтобы поохотиться за вновь прибывшей красоткой, которая ворвалась в зал в окружении шлейфа молодых людей, свежая, словно летний шторм.
— Позвольте представить вас друг другу. Шарон Касс, Дог Келли. — Уолт улыбнулся и поглядел на меня. — Шарон не поощряет случайные знакомства.
Огромные карие глаза моргнули и заглянули мне прямо в душу, а их обладательница протянула руку.
— Уолт обожает подтрунивать надо мной, мистер Келли.
— Зови меня Дог. Так будет гораздо проще.
— Он уже рассказал тебе о моих железных трусиках, Дог?
— Можешь не сомневаться.
— Вот трепло! Гораздо интереснее, когда мужчины сами узнают об этом.
— Берегись, Шарон! Хорошенько присматривай за ними, а то в один прекрасный момент кто-нибудь захватит с собой открывашку, — сказал Уолт.
Она осторожно убрала свою руку и наклонила голову в мою сторону:
— В один прекрасный момент.
Шарон была настоящей красавицей, и красота эта было как физической, так и духовной, но последнюю она тщательно скрывала. Светлые шелковистые пряди волос волнами спускались на плечи, выгодно подчеркивая чувственные изгибы стройного тела зрелой женщины. Мини-юбка демонстрировала изящные ножки, пышные груди, бесстыдно выставленные напоказ, завершали безупречную картину. Она была открыта и откровенна, не пользовалась привычными женскими уловками, и я выдавил из себя смешок.
— Уолт говорит, что ты хороша для того, чтобы сменить темп.
— Не очень-то лестная характеристика.
— Почему бы вам не поболтать немного? — подал голос Уолт. — Мне надо идти разыгрывать из себя радушного хозяина.
Мы посмотрели ему вслед, и Шарон чокнулась со мной своим коктейлем:
— Полагаю, Уолт специально решил натравить тебя на меня, Дог.
Я удивленно вытаращил на нее глаза.
— Немного раньше я вытрясла из него пять миллионов долларов на совместный проект с «Кейбл-Ховард продакшнз».
— Прямо вот так просто?
— Пошел на это, как ягненок на заклание. Мой босс думал, что придется плести интриги, вплоть до того, чтобы улечься на шелковые простыни в его изысканной спальне, — совсем по-девичьи захихикала она. — А он вместо этого взял и сразу согласился, даже был рад такому предложению. А теперь, видно, решил отомстить за свою слабость.
— Что же это за чертов бизнес? — спросил я ее.
— Бабины и целлулоид. «Кейбл-Ховард» делает кино. Плохая, хорошая, но любая картина приносит деньги. Уолт знает, как удвоить свои инвестиции.
— А ты, значит, заманиваешь инвесторов?
— Это старо как мир, Дог. Как бы то ни было, я играю по собственным правилам.
— Ха!
— Только не говори, что ты большой моралист, — мягко проговорила Шарон.
— Меня на подобные штучки не купить.
— А на что ты покупаешься? — На ее лице отразилось неприкрытое любопытство.
Я почувствовал, как у меня сводит скулы, и обнажил свои зубы в улыбке, больше смахивающей на оскал.
— Забудь об этом. Может, я и в самом деле моралист. И у меня тоже есть свои собственные правила.
— И как, помогут они тебе?
— В чем?
— Насколько я поняла, ты из семейки Барринов.
— Видно, уже каждая собака в курсе, — сказал я.
— В таких местах секретов не утаить, — улыбнулась Шарон. — Вот увидишь, к завтрашнему утру тебя превратят в мифического мультимиллионера, который прибыл из Европы, чтобы подмять под себя «Баррин индастриз». Даже акционерный рынок содрогнется под влиянием этих слухов.
— Хрень собачья!
— Ну почему же, мистер Келли?
— Мне перепало всего-навсего десять кусков.
— Ли упоминал об этом, но ведь «миллионы» звучит куда более захватывающе. Когда получишь свое?
— Никогда. Они вышвырнули меня, словно котенка. Мой дед по материнской линии выставил такие невероятные условия, что выполнить их почти невозможно. Не видать мне моих бабок, как своих ушей.
— Мне больше по вкусу слово «почти», — произнесла моя собеседница. — Ты будешь пытаться?
— Да больше, вроде бы, и делать нечего.
— Что за отвратная улыбочка, Дог? Задумал что-нибудь?
— Если только вытащить тебя отсюда.
Шарон отставила стакан и встала. Ее макушка едва доставала до моего подбородка, и, когда она подняла на меня свои блестящие глаза, я увидел, что они сверкают как бриллианты, а губы — влажные и призывные.
— Все, что тебе надо сделать, так это просто попросить.
— Прошу.
— Тогда пошли.