***

«Мерс» Сазана был припаркован напротив прокуратуры, и тонкая фигурка в белом платьице крутилась около заднего колеса.

Фигурка обернулась, и Сазан узнал Леру. Глаза девочки вспухли от слез, личико слегка заострилось. Девочка на мгновение напомнила Сазану маленькую, рассерженную и ужасно ядовитую змейку.

– Подвезти? – неловко спросил Нестеренко.

– Это вы поэтому не пошли со мной домой, да? Потому что решили убить отца?

– Откуда ты чушь такую взяла?

– В газете написано. В «Красном Рыкове».

– А если завтра в газете напишут, что я китайский шпион?

– Все так говорят.

– А ты поговори с Мишей.

– И не собираюсь! Это Ивкин велел вам убить отца! Потому что отец помирился со Службой, и Ивкин перепугался насмерть!

Девочка опустила голову. Сазан подошел поближе и обнял ее. Она попыталась было отстраниться, Нестеренко перехватил ее руку: в руке было что-то зажато. Нестеренко легко разогнул пальцы Леры и забрал у нее острое шило.

– Шило-то зачем? – спросил Валерий.

– Шины вам проколоть. А они не колются, сказала Лера.

– Конечно, не колются. В них герметик залит.

Лера уткнулась ему носом в плечо и заплакала. На душе у Нестеренко было чрезвычайно погано. Городок был маленький, все друг друга знали, и для тою, чтобы создать у публики уверенность, будто ответственность за вчерашнее несет новая «крыша» аэродрома, достаточно было двух злонамеренных языков. И хотя ничего такого уж оскорбительного в слухе, будто он замочил Глузу, Сазан не видел, все равно было неприятно. Обидно держать ответ за сливки, которые не ты вылакал.

– Знаешь, Лерочка, – сказал Валерий, – когда я поймаю тех, кто это сделал, они не отделаются проколотыми шинами.