ПРИГОВОР СУРОВЫЙ. НО СПРАВЕДЛИВЫЙ?

Суд проходил с 20 по 25 сентября 1895 года.

На основании материалов предварительного следствия дворянин Александр Леопольдович Тальма, 1870 года рождения, женатый, имеющий двоих детей, был предан пензенскому окружному суду с участием присяжных заседателей. Он обвинялся в том, что с «заранее обдуманным намерением убить П. Г. Болдыреву, с целью воспользоваться ее деньгами, нанес сначала служанке А. Савиновой, а потом Болдыревой смертельные раны и с целью скрыть следы преступления облил трупы керосином и поджег их».

Язык суконный, а обвинения грозные!

На суде Тальма виновным себя не признал. Обвинитель — прокурор московской судебной палаты М. Ф. Громницкий изложил все данные к обвинению Тальма — в своей основе читателю они известны.

Пришлось Громницкому отвечать и на трудный вопрос: «По какой причине Иван Коробов явился в московскую полицию с повинной?»

— Коробов — душевнобольной, — утверждал маститый обвинитель. — Да, это больной человек, решивший покончить с собой. Он шел в Сретенскую часть, быть может, уже приняв яд, жаждя прежде всего покоя. Своего угла нет… Вот он и отправился в ближайшую полицейскую часть. Назваться пьяным он побоялся, с пьяными обращаются грубо… Сказаться больным — пожалуй, провозили бы по Москве, измучили. Назвавшись преступником, он мог рассчитывать на внимательный прием. Он знал, что будет дорогим гостем, его будут беречь. Выбрал преступление — убийство Болдыревой, потому что разделял панику после этого события…

Доводы (как и вся речь обвинителя) не очень убедительны.

Прокурор, заканчивая часовую речь, гневно взмахивал рукой:

— Я знаю, что доказательства вины господина Тальма немногочисленны, но они незыблемы. Защитники будут их уничтожать, и пусть: они построены на твердых, непререкаемых основаниях.

Один из двух адвокатов — присяжный поверенный Грушевский пытался убедить суд, что отношения подсудимого и Болдыревой были таковы, что не допускали возможности убийства.

— И наоборот, — защитник обращался к присяжным заседателям, — поведение служанки Савиновой наталкивает на мысль: посторонний мог попасть в комнаты генеральши. И вообще: обвинение опирается исключительно на выводы ума, а суд обязан вынести свое решение, оперируя лишь фактами. А вот этих самых фактов, доказывающих, что убийца — Тальма, как раз нет. Более того, убийца сам назвал себя — это Иван Коробов. Следствием установлено, что он картежный игрок, что он покинул Пензу, бежав от долгов. Да и от правосудия тоже.

Но полицейское следствие почему-то полностью игнорирует признание Коробова, желает

вопреки всем фактам выставить убийцей невиновного.

Другой защитник — Кальманович — доказывал присяжным:

— Никто не видел, что Тальма в ночь убийства выходил из своей комнаты. Более того, его жена утверждает, что он крепко спал, пока шум толпы под окнами не разбудил их обоих. И главное: у него не было необходимости в столь сложном, кровавом способе убийства. Есть яды, которые убивают, не оставляя следов. Тальма настолько спокоен за свою судьбу, что порой, казалось бы, дает обвинению козыри — вспомните пример с ключом от кладовой. Болдырева ни в чем не отказывала Тальма, зачем бы он стал ее убивать? Ведь много раз она выручала его деньгами. Более того, вскрыв завещание убитой, мы узнали: почти все свое достояние она передавала обвиняемому.

— Господа присяжные заседатели! — закончил речь защитник. — Проявите вашу мудрость, окажите не милость, нет — лишь справедливость. Отпустите возможно скорей невиновного на свободу.

…Присяжные удалились на совещание. Среди этих двенадцати человек на сей раз царил полный разброд. Трое или четверо твердо верили: да, Тальма хитрый, изворотливый убийца! Столько же присяжных почитали его жертвой полицейского следствия. Было и еще мнение: Тальма, конечно, не убивал, но он знает убийцу и намеренно скрывает его — «из благородных побуждений». Остальные просто-напросто растерялись, не знали, к какой стороне примкнуть.

Все это было похоже на газетные споры, которые шли вокруг этого процесса. Полярные мнения отстаивались страстно и убежденно. Многие опытные журналисты считали Тальма совершенно невиновным. Подкупала и сама личность подсудимого. Держался он спокойно, корректно. Речь его была сдержанной и благородной. К тому же Тальма был молод и красив.

Присяжные заседатели не определяют срока и меры наказания. Они лишь дают ответы на вопросы суда по статьям: «виновен», «невиновен».

Более полутора часов шел спор. Большинство с преимуществом в один голос вынесло вердикт: А. Тальма с заранее обдуманным намерением лишил жизни двух женщин и воспользовался имуществом убитой П. Г. Болдыревой.

Суд на основании таких-то и таких-то статей уголовного уложения приговорил Тальма к лишению всех прав состояния и каторжным работам на пятнадцать лет.

Битком забитый зал встретил такое решение с недоумением и возмущением. Раздались свист, топот, оскорбительные выкрики в адрес присяжных, прокурора, судьи. Вмешалась полиция. Кого-то насильно вывели из зала, кого-то задержали и подвергли штрафу.

Жена осужденного, уверенная в оправдательном приговоре и принесшая в зал большой чемодан с хорошей одеждой для мужа, зашлась в рыданиях:

— Я-то точно знаю: Саша невиновен! Он всю ту ночь провел рядом со мной. Клянусь детьми, он на мгновение не отлучался… Убил не он, не он!

Тальма оставался абсолютно спокоен, словно это не его на веки вечные вычеркивали из жизни, подвергали страшным страданиям. Ибо — это надо знать судьям! — время на свободе и время в заключении имеет совершенно разные измерения. Пятнадцать лет без близких, без женщин, без права выбора и передвижения — это постоянное истязание продолжительностью в несколько человеческих существований.

Александру Леопольдовичу обрили левую половину головы и долгим мучительным этапом отправили на остров слез — Сахалин.