35

Я бросился бегом в свое купе, надеясь найти там помощь и разъяснения. В купе сидел писатель Федор, а какой-то «красивенький» перепечатывал ему на машинке рукопись рассказа.

— Федор, — позвал я.

— Вот, — осклабился тот. — На чистовую уже пошло. У меня ведь и машинки-то никогда не было. А переписанные от руки рукописи в издательствах не принимаются. Не знал я этого, Артемий. Не знал. Уж давно бы опубликовали. Вот премилый «красивенький» и объяснил. И Валерий Михайлович обещает напечатать в коллективном сборнике.

— Это для начала, — сказал Крестобойников. — Потом мы и индивидуальный, авторский то есть, сборник выпустим. Федор достоин того, чтобы для его рассказов рубили на бумагу лес.

— И вы тоже! — в изумлении и испуге воскликнул я.

— А что? Очень даже просто вот так в поезде встретить будущего знаменитого писателя, — сказал Валерий Михайлович, принимая от «красивенького» очередной лист рассказа и мельком просматривая его. — Техника печатания у вас на высоте. — Это уже относилось к «красивенькому».

— Стара-а-аемся, — обрадованно протянул тот.

Действительно, очень веселые и нужные ребята были эти «красивенькие». И не обойтись без них сейчас никому.

— Валерий Михайлович, — позвал я.

— А! Что?

— Валерий Михайлович, скажите, пожалуйста, вы где работаете?

— Что значит где? В издательстве! Старшим редактором.

— А лаборатория?

— Пройденный этап, Артемиус, пройденный этап.

— А что за издательство?

— Ну уж, Артюща, эго слишком. Вы словно мне не доверяете.

— Прошу прощения, — сказал Федор, — но только в каком нужно, в таком товарищ Крестобойников и работает.

— Название издательства! — потребовал я и сам удивился своему грубому тону. Но он, видимо, возымел действие на погруженного в чтение Валерия Михайловича.

— Да то самое издательство…

— Какое? Конкретно!

Валерий Михайлович замялся. Не получалось что-то у него. Что-то не складывалось в целую фигуру.

Федор подозрительно посмотрел на своего предполагаемого редактора.

«Красивенький» стремительно забарабанил на пишущей машинке и даже запел какой-то веселенький мотивчик, знакомый, но давно забытый.

— Небольшое замыкание, — испуганно сказал Валерий Михайлович, — не могу вспомнить название своего родного издательства. Ну это, которое на улице…

— Какой улице?

— Да еще в городе…

— Каком городе?

«Красивенький» совсем развеселился и даже похлопал меня по колену.

— Бросьте вы, Артемий, заниматься глупыми вопросами. Вам что, делать больше нечего? Хотите, мы вам сейчас организуем…

— Нет, спасибо. Я ничего от вас не хочу. Даже более того. Я и вас-то самих не хочу!

— Это оскорбительно, — сказал «красивенький», но в голосе его продолжала звучать только одна веселость. Уж очень интересными и жизнерадостными ребятами оказались эти странные существа.

— Артюха, ты хамишь, — сказал Федор. — Попроси у товарища «красивенького» прощения.

Я оставил замечание Федора без ответа. А Валерий Михайлович о чем-то мучительно думал, вспоминал что-то.

— Ну так что? — спросил я его. — Вспомнили, в каком вы издательстве работаете?

— Что за черт! Не могу вспомнить. Последствия вчерашнего посещения ресторана?

— Нет. Тут дело совсем в другом.

— В чем же?

— Дело в том, что вы никогда не работали ни в каком издательстве. Это вам сейчас показалось. Вы кандидат физико-математических наук и заведуете лабораторией.

— Действительно, — медленно выдавил из себя Валерий Михайлович. — Вы знаете это наверняка?

— Я знаю это точно.

«Красивенький» затянул что-то уж совсем залихватское, и эта песня его, кажется, «Очи черные», даже меня немного сбивала с толку.

— Перестаньте, — сказал я «красивенькому» и даже потащил с полки подушку, чтобы самому осуществить это действие. Но подушка была велика. «Красивенький» вдруг испуганно замолк.

— Не имеете права! — взвизгнул он. — Продано!

— Незаконно, — отпарировал я. — Где бумаги?

— Оформляются.

— Ну вот и подождем конца этой процедуры. А пока вы тут совершенно не к месту. Катитесь-ка со своей машинкой!

— Прошу прощения, Артюша! — взвился Федор. — Литературное творчество…

— Ладно, ладно, Федор. Я все понимаю. Я верю и вам, и в ваши литературные силы. Вы будете известным писателем, но только без этих самых «красивеньких».

А странное существо уже потихонечку сползало с полки.

— Вспомнил! — воскликнул Валерий Михайлович. — Кандидат наук я. И никогда никаким редактором не был. Это один знакомый у меня, так вот тот действительно редактор. Только он по научно-популярной литературе, а не по фантастике… Так что, Федор, тут какая-то накладка получилась. И какой из меня редактор? Затмение, что ли, нашло на меня?

— Затмение, — успокоил я его. — Только постарайтесь, чтобы на вас не нашло еще что-нибудь.

— Не понимаю, Артемахус…

— Да я и сам не особенно понимаю. Только вот этих самых любезных существ надо попросить из поезда. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.

— Бог ты мой! — застонал Федор. — Ведь это же из моего рассказа… И я еще попросил их перепечатать этот рассказ?

— Федор, успокойся. Мне кажется, что они сами предложили тебе помощь.

— Да к черту все мои рассказы!

— Нет, не к черту… Не к черту твои рассказы.

— Все! Бросаю! На веки вечные! — Федор вдруг словно в изнеможении опустился на полку. — Хватит… — сказал он уже тихо.

Существо засеменило по проходу вагона, держа на весу пишущую машинку, в которой все еще торчал листок Федорова рассказа.

Валерий Михайлович потрогал свой лоб и с удивлением посмотрел на мокрую ладонь.

— Где Степан Матвеевич и Иван? — спросил я.

— Хватит… — простонал Федор.

— Ушли с этим… из какого-то там купе… колобком, — сказал Крестобойников и достал смятый платок. — Можно сказать даже, убежали. Спешили очень.

— Ладно, — сказал я. — Понятно. — Хотя, впрочем, ничего понятного пока и не было.

Из нашего купе любезное существо все же поспешило убраться. Но в других они и не думали этого делать. Да их никто и не просил, никто и не выгонял. Мальчишка, который все время что-нибудь хотел, теперь сосредоточенно мастерил какую-то игрушку со своим знакомым «красивеньким», который только успевал доставать откуда-то строительные материалы. Отец, немного удивленный поведением своего сына, пытался было влезть в компанию с советами и вопросами, но получил от мальчика увесистый, откуда только силы у сорванца взялись, удар киловаттным паяльником и теперь тихонечко трогал ссадину на лбу смоченным в крови платком. Он еще не ревел, но было ясно, что через минуту он скажет своей жене, что это все ее воспитание, та ответит ему чем-нибудь не менее остроумным, и пойдут раздоры в уставшей от жары семье. И только мальчишка будет бдительно охранять своего «красивенького», потому что ему никогда не было так интересно и, уж конечно, никогда не будет более, если вновь приобретенного друга попросят удалиться. Понимал это, судя по всему, и «красивенький».

Похожая картина наблюдалась и в соседних купе. Вежливые и милые существа очень быстро заинтересовывали пассажиров, но, странное дело, это всегда приводило к ужасным ссорам. Даже в служебном купе суетился «красивенький», помогая тете Маше заваривать чай. Все они для меня были на одно лицо и казались просто копиями какого-то сладкого и красивого кошмара.

— Что-нибудь прояснилось в ваших головах? — спросил я Федора и Валерия Михайловича.

— Я именно вот об этом не писал, — сказал Федор. — Хотя в одном рассказе у меня действительно есть «красивенькие».

— Пытаюсь осознать, но что-то плохо получается, — признался Крестобойников.

— Я сейчас имею в виду только этих существ. Выгнать их надо из поезда! Выгнать!

— Надо, — согласился Федор, но даже не приподнялся с полки.

— Валерий Михайлович, вы можете что-нибудь объяснить людям? Ведь через час-другой мы все тут перессоримся, передеремся, и поезд наш на совершенно законном основании перейдет к «красивеньким», как это случалось неоднократно с целыми человеческими обществами.

— Хорошо, — сказал Валерий Михайлович. — Я начну их вышвыривать в окна. А Федор будет мне помогать.

— Вряд ли это поможет, — усомнился я. — Тут нужно убеждение. Сможете убедить пассажиров, что «красивенькие» только обманывают, завлекают нас?

— Трудно, но согласен попробовать.

— Так пробуйте, а я пойду за Степаном Матвеевичем и Иваном. Важно доказать, что мы может обойтись и без этих существ. Людям доказать, каждому пассажиру нашего фирменного поезда. Сами мы, сами, понимаете, сами можем все сделать!

— Вставай, Федор, — почти приказал Валерий Михайлович. — Начнем, пожалуй.

Федор приподнялся и начал засучивать рукава. Ну да уж это как он сможет. Пусть-ка поработает фантазия писателя.

Я быстрым шагом, почти трусцой направился в конец вагона. Нас было еще очень мало. Ох, как мало… Однако что же там делают Степан Матвеевич и Иван? Да ведь и студентов нет.