на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 40

Я выехал на дорогу Лэйк Шор Драйв, достиг Сауф Сайда, пересек промышленную юго-восточную часть города, и вскоре металлургические заводы Чикаго уступили место заводам города Гэри, штат Индиана. Через какое-то время на смену заводской копоти пришел чистый и свежий сельский воздух; на своем спортивном «оберне» 32-го года выпуска я продолжал катить по дороге, огибающей озеро Мичиган, и немного погодя вокруг меня, словно мираж пустыни, выросли песчаные дюны. Я ехал быстро, но не гнал, двигаясь вперед с целеустремленностью голодного зверя. Городок Нью-Буффало в юго-западной части Мичигана, расположенный в центре летнего лагеря и курортной зоны, был известен как ворота этого штата. Именно в этом городке я остановился у скобяной лавки и купил себе охотничий нож, моток веревки и рулон широкой изоляционной ленты. Продавались там и патроны, но я взял немного из дома.

От Нью-Буффало до другого экзотического города мне пришлось ехать совсем недолго, и работник тамошней бензоколонки объяснил мне, как проехать на ферму семьи Беллиенс. По сигналу светофора я свернул на Норт-Элм-стрит, проехал немного и повернул налево там, где ее пересекала дорога с щебеночным покрытием; миновал «Уоррен Вудс», большой девственный лес из бука и клена, где разместился государственный птичий заповедник, свернул налево, потом направо, продолжая двигаться по посыпанным гравием дорогам, проехал фруктовые сады, сменившиеся бескрайними полями, и увидел то, что искал.

Купаясь в лучах дневного солнца, обворожительная, словно картина, изображающая прелести сельского быта, ферма семьи Беллиенс покоилась на отлогом скате холма. Белый, обшитый вагонкой двухэтажный дом на ферме был небольшим, позади и чуть в стороне от него стоял большой красный амбар. На прошлой неделе Сара Сивелла видела такой дом, когда впала в транс в Храме божественной силы. Я свернул на подъездную дорогу; она тоже была посыпана гравием, но в кюветах, по обеим сторонам от нее земля имела красный оттенок. Эдгар Кейси сказал, что возле дома, где находится ребенок, «красная земля на дороге». Я начал подумывать о том, чтобы сменить свой браунинг девятого калибра на магический кристалл.

Однако в этот момент пистолет мне еще был нужен, я уже положил его в карман своего плаща. В другом кармане лежал рулон изоляционной ленты. Моток веревки я привязал к своему поясу и охотничий нож в кожаных ножнах тоже сунул за пояс. Всего этого не будет заметно под моим широким с подкладкой плащом.

Я был готов к тому, чтобы навестить семью Беллиенс.

Куры бросились врассыпную, громко хлопая крыльями, когда я остановил «оберн» сбоку от дома, на посыпанной гравием же площадке перед оградой, где уже стоял пикап, «чеви» последней модели, и зеленый, кажется, новый, трактор. Помимо уже упомянутого мной красного, свежевыкрашенного амбара, возле дома разместились еще несколько строений, включая инструментальную кладовую и ветряную мельницу.

Солнце, спрятавшись за облаком, напомнило мне о том, что еще довольно холодно, но на земле не было снега. Я подошел к парадному крыльцу и постучался. Недалеко от крыльца были качели, слегка покачивающиеся от ветра.'

Дверь открыла женщина – та, которую я видел на фотографии из письма Бернис Роджерс-Конрой: ей было чуть больше сорока, на ней были свежее платье в розовую и белую клетку и белый фартук, о который она вытирала руки. У нее были русые волосы, пухлые щеки и голубые глаза, почти такие же красивые, как у уборщика шестиквартирного дома на Шеридан Роуд.

– Чем я могу вам помочь, молодой человек? – спросила она, улыбнувшись приятной улыбкой. Тон ее мне показался искренним.

– Простите за беспокойство, но у меня сломалась машина. Ваш муж дома?

– Да, конечно. Он во дворе сзади дома. Я могу позвать...

– Пожалуйста. Мне очень жаль, что приходится вас беспокоить.

– Входите, входите.

Я вошел. Она ушла, продолжая вытирать руки о фартук. Я слышал, как открылась дверь черного хода, сунул руку в карман плаща и сжал рукоятку пистолета. Встал спиной к стене, чтобы видеть одновременно парадную дверь и дверь кухни, куда она вошла. Передо мной была лестница, ведущая наверх. Дом был скромным, но хорошо прибранным; деревянные полы, цветастые обои. Мебель была недорогой, но относительно новой; в гостиной имелось небольшое пианино. В разгар депрессии эти люди сумели обзавестись на ферме хорошими новыми вещами.

Из кухни вышел очень худой мужчина в комбинезоне, за ним покорно следовала его жена; на ходу он вытирал тряпкой замасленные руки. Лет сорока пяти, лысый, с мешками под глазами, как и предсказала Сара Сивелла. Я сразу узнал в нем мужчину на фотографии, что была в письме Бернис Роджерс.

Он протянул уже чистую руку и улыбнулся:

– Я Карл Беллиенс. Насколько я понял, у вас небольшая проблема.

– Нет, – сказал я, и показал ему браунинг, – это у вас проблема.

Его лицо напряглось, и мне показалось, что он готов наброситься на меня, но я посмотрел ему в глаза и покачал головой. Он вздохнул, расслабился, опустил руки и затем голову. Сделал шаг назад. Его жена подняла руку ко рту.

– Что вам нужно, мистер? – спросил он. – В доме у нас нет денег.

– Хватит! Я приехал, чтобы забрать мальчика.

Они посмотрели друг на друга; она, казалось, вот-вот расплачется. Он покачал головой, словно хотел сказать: не стоит.

– Я так и думал, что вы нас когда-нибудь достанете, – тихо сказал Беллиенс.

– Почему? За кого вы меня принимаете?

Одна сторона его лица скривилась в каком-то жалком подобии улыбки.

– Какое это имеет значение? Либо вы коп, либо не коп. И если вы не коп, то значит кто-то решил забрать у нас все, – он с горечью поджал губы, потом продолжал: – Мы сделали то, что нам было сказано. И никому ни слова об этом не сказали. Но, видимо, мы напрасно надеялись, что будем жить спокойно.

– Кто вы. Карл?

Его глаза задергались.

– Я? Никто. Простой фермер.

– Ну раз вы сами не хотите говорить, то тогда я скажу. В прошлом вы занимались контрабандным ввозом спиртных напитков для Команды. Приближалась отмена сухого закона, и вы могли остаться без работы. Но вы были хорошим работником. Надежным. И один очень влиятельный человек, возможно, по имени Капоне, а возможно, и по имени Рикка, спросил вас, не хотите ли вы начать честную жизнь. Заняться фермерством. Покончить со своей прежней жизнью.

Он смотрел на меня с безучастным видом, но в глазах его я читал уважение.

– Все-то вы знаете, мистер. Вы коп?

– Что-то в этом роде. Позвольте мне еще кое-что угадать, раз уж я начал. Вы бездетная пара. Вы были женаты лет двадцать, а может, и двадцать пять, но потомства у вас не было. Вам очень хотелось иметь детей, но ваше прошлое не позволяло вам усыновить ребенка. И вдруг произошло чудо: кто-то дал вам сына.

Он сделал небольшой шаг назад и обнял жену за плечи; она прижалась к нему, негромко всхлипывая.

– Вы правы, – сказал он. – И мы любим своего сына, мистер. И он нас любит.

– Это просто замечательно. Вы, конечно, знаете, кто этот ребенок.

– Да, знаем. Он Карл Беллиенс-младший.

– Я могу согласиться только со словом «младший».

Мэдж Беллиенс, губы которой дрожали, сказала:

– Мы никогда... никогда не называли этого имени. Никогда не вспоминали о нем.

Я поднял одну бровь; пистолет по-прежнему был нацелен на них.

– Чарльз Линдберг-младший, вы хотели сказать? Где он?

– Он в школе, – сказала она, стараясь держать себя вызывающе, но у нее это плохо получалось.

– Когда он возвращается домой?

– Вы не причините ему зла... – испуганно проговорила она, схватившись за рубашку мужа; он погладил ее.

– Ну, конечно, нет, леди. Я отвезу его настоящим родителям. Когда он возвращается домой?

– Дорога длинная, – сказала она, облизав губы. – Может быть, через полчаса. Мы никогда не делали ничего дурного, мистер;

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по фамилии Хауптман?

– Да, – сказал муж и поднял подбородок. – Мы слышали, что он бессовестный вымогатель, который получит по заслугам.

– Ах вот что они вам сказали? Понятно. У вас на ферме есть помощник?

– Сейчас нет, – сказал он. – Я нанимаю его в другое время года.

Я быстро обвел глазами дом.

– Я смотрю, вы неплохо здесь живете в наши трудные времена. Что вы еще выращиваете здесь на ферме, кроме похищенного ребенка? Ягоды? Кукурузу? Но вы не волнуйтесь, на самом деле это меня мало интересует. Идите сюда. Возьмите.

Левой рукой я протянул рулон изоляционной ленты Мэдж Беллиенс. Она в замешательстве неохотно взяла его.

– Намотайте часть этой ленты на запястья вашего мужа у него за спиной. Сделайте это прямо сейчас.

– Но...

– Я сказал, сейчас. Давайте сделаем это прежде, чем ребенок вернется из школы. Так мы с вами сможем избежать неприятностей.

Они с мужем обменялись взглядами: он угрюмо посмотрел на нее и кивнул, она тяжело вздохнула и тоже кивнула. Он повернулся и завел руки за спину. Она намотала ему на запястья изоляционную ленту.

Закончив, она вернула мне оставшуюся ленту. Я велел ей повернуться и завести руки за спину. Она подчинилась, и, зажав пистолет под мышкой левой руки, я быстро обмотал ленту вокруг ее запястий. Потом я подтолкнул ее вперед и велел им повернуться ко мне лицом.

– Давайте спустимся в подвал, – сказал я.

Они повели меня туда; напольная дверь, ведущая в подвал, находилась с той стороны дома, где стояла моя машина. Они спустились в подвал по деревянным ступеням впереди меня. Пол подвала представлял собой утрамбованную землю, имевшую все тот же красноватый оттенок.

– Сядьте у стены, – сказал я. – Я не хочу применять силу, поэтому ведите себя спокойно.

Они сели. Зажав пистолет под мышкой, я охотничьим ножом стал разрезать веревку. Я связал им лодыжки, дополнительно скрутил веревкой им запястья. Потом заставил их сесть спиной к опорной балке и, обмотав им веревку вокруг груди и пояса, связал их друг с другом так, что балка осталась между ними и мешала им двигаться. Никто при этом не сказал ни слова.

Я разрезал ножом ее фартук на куски и воткнул их им в рот в качестве кляпа; вначале я планировал использовать для этой цели изоляционную ленту, но затем умилостивился и передумал. Похититель должен уметь идти на уступки.

Я встал перед ними.

– Я не хочу, чтобы вы производили какие-то звуки, – сказал я. – Мальчик не должен знать, что вы находитесь здесь.

Беллиенс смотрел на меня суровым взглядом, но глаза его жены были покорными.

– Если вы будете себя хорошо вести, – сказал я, – то я, возможно, не выдам вас полиции. Все, что мне нужно, это возвратить ребенка законным родителям. Вам понятно?

Они молча смотрели на меня.

– Вам понятно? – повторил я.

Муж холодно кивнул, и через мгновение жена тоже нерешительно кивнула несколько раз.

Я положил пистолет в наплечную кобуру, а не в карман плаща и оставил их в подвале, где не было ничего, кроме красной земли, нескольких грабель и нескольких полок с консервами.

Я выбрался на прохладный свежий воздух, обошел вокруг дома, сел на качели перед крыльцом и стал ждать из школы Чарльза Линдберга-младшего.

Ждать пришлось недолго. Меньше пятнадцати минут.

С высоты холма, на котором был расположен фермерский дом, я увидел идущих по дороге полдюжины детей различных возрастов и пыль, поднимающуюся из-под их ног. Он был самым маленьким из них – сколько ему теперь? Шесть? Почти шесть. Должно быть, он ходил в школу первый или второй год.

По дорожке, посыпанной гравием, он поднимался один – крошечная фигурка в коричневом пальто и серых брюках; его шапка – когда я это увидел, у меня запершило в горле – представляла собой что-то вроде шлема летчика с декоративными защитными очками, которые вошли в моду у детей пару лет назад. Он был в варежках. Учебников у него не было – слишком мал для этого, решил я. Он поднимался по дорожке, похожий на солдатика. Маленький мужчина. И чем ближе он подходил, тем больше я узнавал в его лице Слима.

Заметив меня, он на мгновение растерялся, но затем решительно подошел к крыльцу и спросил:

– Вы кто, мистер?

Я встал с качелей. Улыбнулся.

– Я друг твоих родителей. Иди ко мне, Карл.

Он подумал над моим предложением. Подбородок с ямочкой, тонкие черты лица были такими знакомыми. Может, он колебался потому, что смутно помнил, как его таскали туда и сюда какие-то странные дяди?

– Где мои мама и папа?

– Им неожиданно пришлось уехать. Они попросили меня забрать тебя после школы и отвезти к ним.

Его глазенки сузились.

– Я должен поехать с вами?

– Правильно. Я быстро доставлю тебя к твоим родителям.

– Ну ладно. О'кей. Но я хочу есть.

– Давай попробуем найти что-нибудь на кухне, – предложил я.

На кухонном столе остывал сладкий пирог. Остальная еда находилась на различных стадиях приготовления: на рабочем столе лежал кусок сырой курицы, в раковине – несколько очищенных картофелин. Но ребенок не сумел понять значения всего этого.

– Можно мне кусочек пирога? – попросил он, потом снял пальто, шапку и аккуратно положил их на стул; варежки он снял еще раньше.

– Конечно, – сказал я. – Потом, по дороге к твоим родителям мы где-нибудь остановимся и съедим по гамбургеру, о'кей?

И я отрезал ему кусок пирога. Пирог был с яблоками. Я отрезал и себе изрядный кусок и быстро проглотил его. Надо признать, пирог был отменным.

Я дал ему салфетку, он вытер свое миловидное отцовское личико и объявил:

– Мне нужно сходить в ванную.

– О'кей, – сказал я.

Я поднялся с ним наверх. Он попросил меня расстегнуть пуговицы на его штанишках, и я выполнил его просьбу. Но в ванную он вошел один и сделал все, что ему нужно было сделать. Я стоял у двери и слышал, как он спустил воду, открыл кран и помыл руки.

Он вышел из ванной, вытирая руки о свои штанишки.

– Давай зайдем в твою комнату, – сказал я, наклонившись, чтобы снова застегнуть пуговицы, – возьмем кое-какие твои вещи и затем оправимся в путь. Если у тебя есть любимые игрушки, ты можешь захватить их с собой. Мы не можем взять всех вещей.

– Почему вы ходите по дому в плаще?

– Потому что мы скоро уедем. Ну пошли, возьмем твои вещи.

Пока он выбирал игрушки из сундука у окна, я достал из комода кое-какую его одежду и уже запихивал ее в наволочку, когда снаружи послышался шум, похожий на шуршание гравия. Я подошел к окну.

К моему «оберну» подъехала какая-то машина – блестящий, совершенно новый «форд». Из него быстро вышли двое мужчин.

– Боже, – сказал я.

– Что случилось, мистер?

– Мы сейчас с тобой поиграем в одну игру, Карл, – сказал я, наклонившись, взяв его за маленькие плечи и заглянув в его темно-синие глаза. – Эта игра напоминает прятки. Ты сейчас спрячешься под кровать и будешь сидеть там тихо-тихо, как мышка, о'кей? Пока не услышишь, как я скажу: тили-бом, тили-бом, загорелся кошкин дом.

– О'кей.

Он быстро залез под кровать.

– Только чтобы, как мышка, – сказал я и вытащил из кобуры пистолет.

Двое мужчин, которых я увидел, были моими старыми знакомыми. Я не встречался с ними очень давно. Последний раз я видел их четыре года назад в номере отеля «Картерет», что в городе Элизабет, штат Нью-Джерси. Тогда они изрешетили пулями Макса Гринберга и Макса Хэссела.

Я остановился в коридоре, за углом недалеко от лестницы и услышал, как открылась парадная дверь.

– Где все? – спросил высокий плаксивый голос.

– Я сейчас осмотрю дом, – ответил скрипучий баритон.

Они старались разговаривать тихо, но я их слышал.

– Что мне делать?

– Босс велел убрать всех.

– Боже, и пацана тоже, Фил?

– Да. Посмотри снаружи. Прикончи Геллера, фермера, его жену и мальчишку, всех чертовых куриц и коров, которые попадутся тебе на пути.

Пока они совещались, я лег, подполз к лестнице и смог рассмотреть их. Фил, парень с плоским лицом и восточными глазами, был в черном пальто, серой шляпе и серых перчатках; в руке он держал автоматический пистолет сорок пятого калибра. Джимми (его имя я запомнил с первой встречи), курносый, круглолицый парень с веселыми глазами, которого я тогда подстрелил, был теперь -в сером твидовом пальто, и в руке, закрытой перчаткой, он тоже сжимал пистолет сорок пятого калибра. На этот раз глушителей не было. Кто услышит выстрелы в такой дыре?

Джимми уже открывал дверь, чтобы выйти, когда я открыл огонь по мерзавцам. Пуля, угодившая Джимми в голову, заставила его вздрогнуть, как если бы он чего-то испугался, только он больше чем испугался – он еще завалился боком на крыльцо, заклинив открытую дверь своим телом.

Фила я ранил в руку, но, к сожалению, не в ту, в какой у него был пистолет, он открыл ответный огонь, и пули сорок пятого калибра начали сокрушать мир вокруг меня – стену, перила, ступеньки лестницы... Вдруг он куда-то исчез, но не вышел через дверь, блокированную телом Джимми, а спрятался где-то в доме.

Не видя иного выхода, я бросился вниз по лестнице, перескакивая сразу через три ступеньки, направив ствол пистолета влево, куда переместился Фил, а глаза мои были устремлены на пустую гостиную, когда этот сукин сын вырос из-за кресла и сделал прицельный выстрел, попав мне в бок, что заставило меня полететь вниз головой и скатиться по лестнице на пол, запутавшись в собственном плаще. Падение потрясло меня больше, чем выстрел, – во время своего полета я раз пять или шесть больно ударился головой о ступеньки; боли я пока не ощущал, одну лишь влагу на теле и, продолжал лежать на полу, я сделал несколько выстрелов туда, где только что находился Фил, но он исчез, и единственное, что мне удалось, это всадить пулю в пианино, которое жалобно и мелодично ойкнуло.

Не я один истекал кровью: Фил тоже оставил кровавый след, и я пошел по нему. Спотыкаясь, я прошел через дом, через гостиную, через кухню и в коридоре – проклятие – увидел еще одну ведущую наверх лестницу. Стараясь не шуметь, прижимаясь к стене, я поднялся по задней лестнице наверх и продолжал идти по кровавому следу, когда услышал крик ребенка.

Я бросился к его комнате; рана в боку уже давала о себе знать.

Фил, очевидно, вытащил ребенка из-под кровати и теперь прижимал его к себе; светловолосый мальчуган с лицом младенца смотрел на меня широко открытыми умоляющими глазами, в то время как Фил, заслоняясь им, словно щитом, направлял на меня дуло сорок пятого калибра.

Я чувствовал, что силы покидают меня, но крепче сжал рукоятку пистолета и сказал:

– Фил, ты должен знать это.

Фил, лицо которого было белее очищенных картофелин, что лежали в раковине внизу, произнес:

– Что, балбес?

Я всадил пулю ему между глаз и сказал:

– Выстрел в голову исключает всякую рефлекторную деятельность.

Разумеется, Фил меня уже не слышал. Он ушел туда, где его ждал Джимми. Мальчик прыгнул на пол, проворно опустившись на носки, в то время как мертвый Фил еще балансировал на ногах, ожидавших из мозга сигналов, которые они уже никогда не получат. Потом труп Фила упал лицом вниз и остался неподвижным.

– Как тебе понравился мой выстрел, парень?

– Мистер, вы плохо выглядите.

– Я знаю...

– Мистер, я боюсь...

– Сынок... твои родители... они внизу... в подвале. Они связаны...

Беспокойство исказило его лицо.

– Мама и папа ранены?

– Они в порядке, только... иди туда... выйди через черный ход... развяжи их. Приведи сюда папу... приведи сюда своего папу.

Он задумался.

Я опустился на колени.

– Сделай... сделай это, сынок, прошу тебя... сделай это... сейчас.

– О'кей, мистер, – сказал он.

Я упал лицом вниз.

Я смутно припоминаю, что Карл Беллиенс осторожно перевернул меня, склонившись надо мной, как невзрачный ангел.

Я прошептал:

– Они пришли, чтобы... пришли убить... вас... тоже.

– Что? – спросил он.

Мальчонка был рядом с ним; мальчонка хватался за руку Карла. Я слышал, как он говорил:

– Папа, папа, папа...

Я сказал:

– Не звоните Рикке... не звоните Официанту...

– Что?

Папа... папа... папа...

– Вы тоже умрете, если... он послал их. Рикка послал их... позвоните по номеру... в моем бума...

– Где?

Папа... папа... папа...

– Бумажник. В моем бума... позвоните Нитти...

Я увидел лицо своего отца. Потом лицо своей матери. И впал в забытье.


Глава 39 | Похищенный | Глава 41