Глава 8

Воскресенье, 16.35, Санкт-Петербург

В любое время года дневное тепло покидает Санкт-Петербург практически мгновенно, повинуясь холодному ветру, который вечером начинает дуть со стороны залива. Прохладный воздух разносится во все уголки города по густой паутине рек и каналов, и поэтому теплые огни в домах зажигаются раньше. Также по этой причине прохожие, которым приходится бросать вызов пронизывающим ветрам и жестокому холоду, с заходом солнца проникаются особым братским чувством по отношению друг к другу.

Последствия захода солнца являются чуть ли не сверхъестественными, размышлял Филдс-Хаттон. Вот уже в течение почти двух часов он сидел под деревом на набережной Невы, читая рукопись, записанную в своем переносном компьютере. Одновременно он также слушал портативный проигрыватель компакт-дисков, который на самом деле был радиоприемником, настроенным на частоту просунутого под дверь песо. И вот сейчас Филдс-Хаттон наблюдал за тем, как солнце опускается к горизонту, а улицы и набережные начинают пустеть, и ему казалось, что все люди должны поторопиться укрыться в своих домах, пока вампиры и призраки не вышли на охоту.

"А может быть, – подумал он, – я просто редактирую слишком много фантастических комиксов и боевиков".

Филдс-Хаттон начинал мерзнуть. Здесь было гораздо холоднее, чем был способен выносить даже его организм, закаленный промозглой лондонской сыростью. Что хуже, он начинал приходить к выводу, что день пропал впустую. С тех самых пор, как английский разведчик включил "жучок", он слушал лишь ничего не значащую болтовню о футболе, о женщинах и о суровом начальстве, скрежет гвоздодеров, вскрывающих ящики с оборудованием, и шаги сотрудников телестудии. Не совсем та информация, от которой в Д-16 начинает чаще биться сердце.

Филдс-Хаттон посмотрел на противоположный берег, затем снова перевел взгляд на Эрмитаж. Здание музея выглядело просто восхитительно; закат выкрасил в бронзу многочисленные мраморные колонны и вспыхнул костром на позолоченном куполе Исаакиевского собора. Туристические автобусы отъезжали от Эрмитажа, забирая группы посетителей. Сотрудники дневной смены, покидая работу, садились на троллейбусы или шли пешком до расположенной всего в пятнадцати минутах станции метро "Невский проспект". Вскоре огромный музей, как и улицы, опустеет.

Филдс-Хаттону хотелось надеяться, что Лев смог снять ему номер в гостинице: он собирался завтра утром вернуться сюда и продолжить наблюдение. Он был убежден, что, если в музее действительно происходит что-то необычное, искать корни этого следует в телестудии.

Английский разведчик решил вернуться в Эрмитаж и понаблюдать какое-то время за таинственной дверью с кодовым замком: быть может, перед закрытием ею воспользуется кто-либо помимо технического персонала. Если повезет, ему удастся описать физиогномическому отделу Д-16 какого-нибудь странного посетителя – военного, переодетого в штатское, правительственного чиновника, сотрудника спецслужб. Кроме того, последние дни перед началом какого-либо нового проекта и первые дни после этого всегда проходят в суматохе и напряжении. Возможно, простой техник, уходя с работы, случайно сказанным словом невольно сообщит разведчику, что же все-таки происходит за закрытой дверью.

Закрыв компьютер, Филдс-Хаттон поднялся на ноги, хрустя суставами, – один американский агент как-то пошутил, что его кости принадлежат известному дирижеру Артуру Филдеру, – и, расправив брюки, быстрым шагом направился ко входу в музей, не выключая приемник.

Справа от него молодая парочка, только что вышедшая из Эрмитажа, в обнимку направилась к реке. Филдс-Хаттон вспомнил Пегги, не ту судьбоносную прогулку, во время которой она вовлекла его в ремесло разведки, а другую, состоявшуюся за пять дней до той на набережных Темзы. Тогда они впервые заговорили о свадьбе, и Пегги призналась, что начинает склоняться к такому финалу. Разумеется, Пегги обладала характером Пизанской башни, и процесс "склонения" мог растянуться до бесконечности, но Филдс-Хаттон был готов рискнуть. Пегги совсем не походила на то мягкое, беззащитное создание, которое он всегда представлял своей жизненной спутницей, однако ее бойкая дерзость приводила его в восторг. У нее было ангельское личико. И, что самое главное, ее стоило ждать.

Филдс-Хаттон улыбнулся молодой женщине, которая бежала трусцой по набережной в сопровождении стаффордширского терьера. Он удивился, поскольку ему казалось, что в России эту породу собак не разводят. Впрочем, в наши дни "черный рынок" привозит в страну все, в том числе собак, модных на Западе.

Женщина была в спортивном костюме и бейсболке; в руке она держала маленькую пластиковую бутылку с водой. Когда она подбежала ближе, Филдс-Хаттон обратил внимание на то, что она совсем не вспотела. Это показалось ему странным, поскольку до ближайшего жилого квартала было не меньше полумили, и бегунья определенно должна уже была взмокнуть от пота. Молодая женщина улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Внезапно собака сорвалась с поводка, бросилась к нему и вцепилась в лодыжку, прежде чем бегунья успела ее оттащить.

– Ой, извините, ради бога! – воскликнула она, удерживая лающую собаку за ошейник.

– Да ничего страшного.

Морщась от боли, Филдс-Хаттон опустился на правое колено, изучая место укуса. Положив компьютер на землю, он достал носовой платок и вытер кровь с двух красных полумесяцев, оставленных зубами собаки.

Женщина с озабоченным лицом присела на корточки рядом с ним. Правой рукой держа словно обезумевшую собаку, она левой протянула Филдс-Хаттону бутылочку с водой.

– Это поможет, – сказала она.

– Благодарю вас, не надо, – пробормотал Филдс-Хаттон, глядя, как следы от укуса снова заполняются кровью. Поведение женщины показалось ему странным. Она была чересчур обеспокоена, чересчур внимательна. Русские так себя не ведут. Ему надо поскорее уходить отсюда.

Прежде чем он успел помешать женщине, та плеснула на рану воды. Смешавшись с кровью, вода розоватыми струйками устремилась по лодыжке в носок. Филдс-Хаттон попытался отстранить женщину.

– Что вы делаете? – недовольно произнес он, но та уже полностью вылила ему на ногу содержимое бутылочки. – Мисс, пожалуйста...

Он выпрямился. Женщина последовала его примеру, отступая назад. Озабоченное выражение исчезло бесследно, ее лицо теперь было сосредоточенно-равнодушным. Даже собака умолкла. Филдс-Хаттон ощутил, как боль в ноге проходит – вместе с чувствительностью. Его подозрения окрепли, превращаясь в жуткую реальность.

– Кто вы такая? – спросил он, чувствуя, как нога онемела уже до самого колена. Вместе с этим пришло головокружение. – Что вы со мной сделали?

Женщина ничего не ответила. В этом не было необходимости. Филдс-Хаттон догадался, что его отравили быстродействующим химическим веществом. Мир вокруг вращался все быстрее. Подумав о Льве, английский разведчик нагнулся, чтобы поднять компьютер. Повалившись на землю, он ухватил компьютер за ручку и пополз к реке, волоча его за собой. Когда ноги полностью отказали ему, Филдс-Хаттон попробовал цепляться за землю руками. Сознание его оставалось ясным. Ему хотелось продержаться еще совсем немного, чтобы бросить компьютер в Неву. Но вот и плечи начали терять чувствительность. Руки безвольно упали, и английский разведчик повалился лицом на землю.

Последним, что увидел в своей жизни Кейт Филдс-Хаттон, была золотистая гладь реки, текущей всего в каких-то нескольких метрах от него. Последним, что он услышал, был голос молодой женщины, сказавшей: "Прощай". А последнее, о чем он подумал, было то, как будет плакать Пегги, когда коммандер Хаббард сообщит ей о гибели ее возлюбленного при выполнении задания в Санкт-Петербурге.

Филдс-Хаттон уронил голову набок. Нервно-паралитический реагент заставил остановиться его сердце.