Глава 18.

ГРАФ ФЕНИКС

Наступило глубокое молчание. Одна из женщин предавалась мучительным размышлениям, другая была потрясена рассказом, что вполне понятно.

Принцесса Луиза первой нарушила молчание.

– А вы ничего не предпринимали для того, чтобы облегчить ему похищение?

– Ничего, ваше высочество.

– И не знаете, как вышли из монастыря?

– Не знаю.

– Да ведь монастырь запирается, охраняется, на окнах решетки, стены почти неприступны, привратница не выпускает ключи из рук. В Италии эти правила соблюдаются еще строже, чем во Франции.

– Что я могу вам ответить, ваше высочество, если с той минуты я тщетно пытаюсь пробудить свои воспоминания? Я теряюсь в догадках.

– Но вы упрекали его в похищении?

– Конечно.

– Что он вам сказал в свое оправдание?

– Что любит меня.

– Что вы ответили?

– Что я его боюсь.

– Так вы его не любили?

– О нет, что вы!

– Вы в этом были уверены?

– Ваше высочество! Я испытывала к этому господину странное чувство. Как только он оказывался рядом, я переставала быть самой собой, становилась его вторым «я»; чего хочет он, того хочу и я; он приказывает – я исполняю; моя душа обессилела, мой разум лишился воли: этот человек одним взглядом способен меня усмирить, заворожить. То он словно вкладывает в меня мысли, которые никогда не приходили мне в голову; то будто извлекает на свет то, что до тех пор было глубоко скрыто от меня самой и о чем я даже не догадывалась. Вы сами видите, ваше высочество, что здесь не обошлось без колдовства.

– Это, во всяком случае, странно, если речь не идет о чем-то сверхъестественном, – согласилась принцесса. – Но как же вы после всего случившегося жили с этим господином?

– Он был ко мне очень нежен, искренне привязался…

– Может быть, это испорченный человек?

– Я так не думаю; в его манере выражаться много благородства.

– Признайтесь, что вы его любите.

– Нет, нет, ваше высочество, – с болезненной решимостью отвечала молодая женщина, – нет, я его не люблю.

– Но тогда вы должны были бежать, обратиться к властям, связаться с родителями.

– Ваше высочество, он так за мною следил, что я не могла убежать.

– Отчего же вы не написали?

– По дороге мы всегда останавливались в домах, которые, вероятно, ему принадлежали, там все повиновались только ему. Я не раз просила подать мне бумагу, перо и чернила, однако те, к кому я обращалась с этой просьбой, были им предуведомлены: никто ни разу так мне и не ответил.

– А как вы путешествовали?

– Сначала в почтовой карете. А в Милане мы пересели в карету, напоминавшую скорее дом на колесах. В ней мы и продолжали путь.

– Неужели он никогда не оставлял вас одну?

– Случалось, он подходил ко мне и приказывал: «Спите!» Я засыпала, а просыпалась, только когда он снова был рядом.

Принцесса Луиза недоверчиво покачала головой.

– Вам самой, очевидно, не очень хотелось бежать, – проговорила она, – иначе вам бы это удалось.

– Мне кажется, вы не совсем правы, ваше высочество… Впрочем, возможно, я находилась под действием гипноза!

– Вы были зачарованы словами любви, ласками?

– Он редко говорил со мной о любви, ваше высочество; я не помню других ласк, кроме поцелуя в лоб перед сном и утром.

– Странно, в самом деле, странно! – пробормотала принцесса.

Она подозрительно взглянула на Лоренцу и приказала:

– Скажите еще раз, что не любите его!

– Повторяю, что я его не люблю, ваше высочество.

– Еще раз скажите, что вас не связывают никакие земные узы…

– Клянусь, ваше высочество.

–., и что, если он потребует вас вернуть, у него не будет на это никакого права.

– Никакого!

– Как же вам все-таки удалось сюда прийти? – продолжала принцесса. – Я что-то никак не могу это понять.

– Ваше высочество, я воспользовалась тем, что в пути нас застигла страшная буря недалеко от города, который называется, если не ошибаюсь, Нанси. Он оставил свое обычное место рядом со мной и поднялся в другое отделение огромной кареты, чтобы побеседовать с находившимся там стариком. Я прыгнула на лошадь и была такова.

– А кто вам посоветовал отправиться во Францию? Почему вы не вернулись в Италию?

– Я подумала, что не могу вернуться в Рим, потому что там могли бы подумать, что я вступила с этим господином в сговор. Родители отвернулись бы от меня.

Вот почему я решила бежать в Париж и жить тайно, где могла бы заработать небольшой капитал, где могла бы скрыться от всех взглядов, особенно от его.

Когда я примчалась в Париж, весь город был взволнован новостью о вашем уходе в монастырь кармелиток, ваше высочество; все превозносили вашу набожность, вашу заботу о несчастных, ваше сострадание к скорбящим. Для меня это было словно озарение, ваше высочество: я была совершенно убеждена, что только вы с вашим великодушием соблаговолите меня принять, только вы с вашим могуществом можете меня защитить.

– Вы все время взываете к моему могуществу, дитя мое. Он что же, очень силен?

– Да!

– Так кто же он? Я из деликатности до сих пор вас об этом не спрашивала, однако если мне предстоит вас защищать, то надо же знать, от кого.

– Ваше высочество, в этом я не могу вам помочь. Я не знаю, кто он и что он. Мне только известно, что король не мог бы внушить большего уважения; перед Богом так не преклоняются, как превозносят этого человека те, кому он открывает свое имя.

– Его имя! Как его зовут?

– Ваше высочество! Я слышала, как его называли совершенно разными именами. Два из них сохранились у меня в памяти. Одним его называл старик, о котором я вам уже говорила, он был нашим попутчиком от самого Милана до той минуты, как я их покинула; другим именем он называл себя сам.

– Как называл его старик?

– Ашарат!.. Нехристианское имя, не правда ли, ваше высочество?

– А как он сам себя величал?

– Джузеппе Бальзамо.

– Ну и что же он собой представляет?

– Он.., знает весь мир, способен все угадать, он – современник всех времен, он жил во все века, он говорит… О, Боже мой! Простите ему богохульство! Он говорит об Александре, Цезаре, Карле Великом так, будто был с ними знаком, хотя мне кажется, что все они давно умерли. А еще он рассказывает о Каиафе, Пилате, Иисусе Христе так, словно присутствовал при его распятии.

– Это какой-нибудь шарлатан, – заметила принцесса.

– Ваше высочество, я, возможно, не очень хорошо себе представляю, что означает во Франции слово, которое вы только что произнесли, но я знаю, что это человек опасный, он просто ужасен, ему все покоряется, падает перед ним ниц, рушится. Его считают беззащитным, а он оказывается вооружен; думают, что он одинок, а он заставляет людей появляться словно из-под земли. И все это – не применяя насилия: словом, жестом.., улыбкой.

– Ну хорошо, – проговорила принцесса, – кто бы он ни был, уверяю вас, дитя мое, вы будете от него защищены.

– Вами, ваше высочество?

– Да, мною. Я буду защищать вас до тех пор, пока вы сами не пожелаете отказаться от моего покровительства.

Но не думайте больше и, главное, не пытайтесь заставить меня поверить в сверхъестественные видения, порожденные вашим больным рассудком. Во всяком случае, стены Сен-Дени надежно охранят вас от дьявольской силы, а также от еще более страшной силы, поверьте мне, – от человеческой власти. А теперь скажите, что вы намерены делать.

– Эти драгоценности принадлежат мне, ваше высочество. Я рассчитываю уплатить ими взнос для поступления в какой-нибудь монастырь, если возможно – в ваш.

Лоренца выложила на стол дорогие браслеты, бесценные кольца, великолепный брильянт и восхитительные серьги. Все это стоило около двадцати тысяч экю.

– Это ваши драгоценности? – спросила принцесса.

– Мои, ваше высочество; он подарил их мне, я отдаю их Богу. У меня есть только одно пожелание…

– Какое же? Говорите!

– Я хочу, чтобы ему вернули арабского скакуна по кличке Джерид, который помог мне спастись, если он его потребует.

– Но вы-то сами ни за что не хотите к нему возвращаться, не так ли?

– Я ему не принадлежу.

– Да, верно, вы это уже говорили. Итак, сударыня, вы по-прежнему желаете поступить в Сен-Дени и продолжить то, что начали в Субиако и что было прервано при странных обстоятельствах, о которых вы мне поведали?

– Это самое большое мое желание, ваше высочество, я на коленях умоляю вас мне помочь.

– Можете быть спокойны, дитя мое, – сказала принцесса, – с сегодняшнего дня вы будете жить среди нас, а когда докажете, что стремитесь заслужить эту милость, когда примерным поведением – я на это рассчитываю – вы ее заслужите, вы будете принадлежать всемогущему Богу, и я вам обещаю, что никто не увезет вас из Сен-Дени, пока ваша настоятельница – с вами.

Лоренца бросилась в ноги заступнице, рассыпаясь в самых нежных, самых искренних словах благодарности.

Вдруг она вскочила на одно колено, прислушалась, побледнела, затрепетала.

– Господи! – вскричала она. – Боже мой! Боже мой!

– Что такое? – спросила принцесса Луиза.

– Я трепещу! Видите? Это он! Он идет сюда!

– Кто?

– Он, он! Тот, кто поклялся меня погубить!

– Тот человек?

– Да, он! Посмотрите, как у меня дрожат руки.

– Верно!..

– Это удар в самое сердце! – вскричала она. – Он близко, совсем близко!

– Вы ошибаетесь.

– Нет! Нет, ваше высочество! Держите меня, он притягивает меня к себе, смотрите!.. Держите меня! Держите меня!

Принцесса схватила молодую женщину за руку.

– Опомнитесь, бедное дитя! – сказала она. – Даже если это он, клянусь Богом, вы здесь в безопасности.

– Он уже близко, он совсем рядом! – в ужасе вскричала Лоренца; она чувствовала себя раздавленной, глаза ее смотрели в одну точку, она протягивала руки к двери.

– Безумие! Это безумие! – проговорила принцесса. – Разве к Луизе Французской можно так просто войти? Этот господин должен по меньшей мере иметь на руках приказ короля.

– Ваше высочество, я не знаю, как он вошел! – откинувшись, вскричала Лоренца. – Но я знаю, я просто уверена, что он поднимается по лестнице.., он в десяти шагах отсюда.., вот он!

Дверь распахнулась. Принцесса отпрянула, приходя в ужас от странного совпадения. На пороге появилась монахиня.

– Кто там? – спросила принцесса. – Что вам угодно?

– Ваше высочество! В монастырь прибыл один дворянин, – отвечала монахиня, – он желает переговорить с вашим высочеством.

– Как его зовут?

– Его сиятельство Феникс.

– Это он? – спросила принцесса у Лоренцы. – Знакомо вам это имя?

– Имя мне незнакомо, но это он, ваше высочество, это он!

– Что ему угодно? – спросила принцесса монахиню.

– Он прибыл с поручением к королю Франции от его величества короля Пруссии и хотел бы, как он говорит, просить у вашего высочества аудиенции.

Принцесса Луиза на мгновение задумалась.

Повернувшись к Лоренце, она приказала:

– Ступайте в кабинет. Лоренца повиновалась.

– А вы, сестра, – продолжала принцесса, – пригласите этого дворянина.

Сестра поклонилась и вышла.

Убедившись, что дверь кабинета надежно заперта, принцесса снова села в кресло и не без волнения стала ожидать дальнейших событий.

Почти тотчас монахиня вернулась в сопровождении господина, уже виденного нами во время церемонии представления ко двору; он был представлен королю как граф Феникс.

На нем был прежний костюм прусского офицера: военный парик и сюртук строгого покроя с черным стоячим воротником. Войдя в комнату, он опустил черные большие глаза, выразив этим почтение, которым он, как простой дворянин, был обязан принцессе крови.

Однако он тотчас поднял глаза, словно опасаясь слишком унизить свое достоинство.

– Ваше высочество! Я благодарен вам за оказанную милость. Впрочем, я был в ней уверен, будучи наслышан о том, что ваше высочество великодушно поддерживает всех страждущих.

– Да, сударь, я действительно стараюсь это делать, – с достоинством вымолвила принцесса, надеясь поскорее поставить на место того, кто вздумал просить ее защиты после того, как злоупотребил своей властью.

Граф поклонился с таким видом, будто не понял двойного смысла слов принцессы.

– Чем же я могу вам помочь? – продолжала принцесса Луиза по-прежнему насмешливым тоном.

– Всем, ваше высочество.

– Я вас слушаю.

– Я не стал бы тревожить ваше высочество в вашем уединении, не имея на то важных причин. Насколько мне известно, вы, ваше высочество, предоставили приют одному лицу, чрезвычайно меня интересующему.

– О ком вы говорите, сударь?

– О Лоренце Фелициани.

– А кем она вам приходится? Она ваша свойственница? Родственница? Сестра?

– Жена.

– Жена? – возвысив голос, переспросила принцесса Луиза, надеясь быть услышанной в кабинете. – Лоренца Фелициани – графиня Феникс?

– Да, ваше высочество, Лоренца Фелициани – графиня Феникс, – невозмутимо отвечал граф.

– Но в монастыре кармелиток нет графини Феникс, сударь, – сухо возразила принцесса.

Казалось, графа это ничуть не смутило, и он продолжал:

– Может быть вы, ваше высочество, недостаточно убеждены в том, что Лоренца Фелициани и графиня Феникс – одно лицо?

– Да, вы угадали, – сказала принцесса, – я в этом т совсем убеждена.

– Вашему высочеству достаточно приказать, чтобы сюда привели Лоренцу Фелициани, и у вас не останется никаких сомнений. Я прошу у вашего высочества прощения за подобную настойчивость, но я всей душой привязан к этой молодой особе, да и она, я полагаю, сожалеет о разлуке со мной.

– Вы так думаете?

– Да, ваше высочество, я в этом совершенно уверен, сколь бы ни были малы мои достоинства.

«Лоренца была права, – подумала принцесса, – это и в самом деле опасный человек».

Граф держался спокойно и не выходил из рамок дворцового этикета.

«Попробуем его обмануть», – решила принцесса Луиза.

– Сударь! – сказала она, – я не могу выдать вам эту женщину, ее здесь нет. Я понимаю настойчивость, с какой вы ее разыскиваете, если действительно любите ее, как вы говорите. Однако если вы в самом деле хотите ее вернуть, вам следует искать ее в другом месте, поверьте мне.

Входя в комнату, граф окинул беглым взглядом всю комнату принцессы Луизы, его глаза на одно-единственное мгновение задержались на столике в темном углу, но этого времени оказалось достаточно, чтобы он разглядел на нем сверкавшие драгоценности, которые оставила там Лоренца, предложив их в качестве взноса в монастырь кармелиток. Граф Феникс узнал драгоценности.

– Если бы вы, ваше высочество, пожелали припомнить, – продолжал настаивать граф, – да простится мне моя назойливость, что Лоренца Фелициани была совсем недавно в этой комнате и оставила вон на том столе драгоценности… Переговорив с вашим высочеством, она удалилась…

Граф Феникс перехватил взгляд принцессы, брошенный в сторону кабинета.

–..и скрылась в кабинете, – закончил он. Принцесса покраснела, граф продолжал:

– Итак, я жду согласия вашего высочества, прикажите ей выйти к нам. Она немедленно вам подчинится, у меня нет в этом ни малейших сомнений.

Принцесса вспомнила, что Лоренца заперлась изнутри, и, значит, ничто не могло заставить ее выйти помимо ее воли.

– Да, но что она должна будет сделать, если войдет сюда? – спросила принцесса, не скрывая досады оттого, что была вынуждена лгать человеку, от которого ничто не могло укрыться.

– Ничего, ваше высочество; она лишь подтвердит вашему высочеству, что, будучи моей супругой, желает последовать за мной.

Эти слова окончательно убедили принцессу в своей правоте, потому что она не забыла, как горячо Лоренца восставала именно против этого.

– Ваша супруга! – вскричала она. – Вы в этом уверены?

Было очевидно, что принцесса возмущена.

– У меня такое ощущение, будто ваше высочество мне не верит, – вежливо заметил граф, – однако что невероятного в том, что граф Феникс женился на Лоренце Фелициани и, женившись, просит вернуть ему супругу?

– Опять супруга! – нетерпеливо вскричала принцесса Луиза. – И вы смеете утверждать, что Лоренца Фелициани – ваша супруга?

– Да, ваше высочество, – вполне естественным тоном отвечал граф, – я осмеливаюсь это утверждать, потому что это правда.

– Итак, вы женаты?

– Женат.

– На Лоренце?

– На Лоренце.

– Вы сочетались законным браком?

– Разумеется, ваше высочество, и если вы настаиваете на обратном, что не может меня не оскорблять – ..то что вы собираетесь сделать?

– Я готов представить вашему высочеству составленное по всем правилам свидетельство о бракосочетании, скрепленное подписью обвенчавшего нас священника.

Принцесса дрогнула; ее уверенность разбивалась о его спокойствие.

Граф раскрыл портфель и достал сложенный вчетверо листок.

– Вот доказательство правдивости моих заявлений, ваше высочество, и прав на эту женщину; подпись – подлинная… Не желает ли ваше высочество прочесть свидетельство и сверить подпись?

– Подпись? – пробормотала принцесса с сомнением еще более оскорбительным, нежели ее гнев. – А если эта подпись?..

– Бумагу подписал кюре церкви Иоанна Крестителя в Страсбурге, хорошо известный его высочеству Людовику, кардиналу де Роану, и если бы его высокопреосвященство был здесь…

– Господин кардинал – здесь! – вскричала принцесса, не спуская с графа горящего взора. – Его высокопреосвященство не уезжал из Сен-Дени, он сейчас у соборных каноников. Нет ничего проще, как сейчас же проверить подпись, что вы нам и предлагаете.

– Для меня это большое счастье, ваше высочество, – отвечал граф, равнодушно убирая свидетельство в портфель, – надеюсь, после этой проверки рассеются все несправедливые подозрения вашего высочества.

– Да, подобная неосмотрительность меня и в самом деле возмутила бы, – заметила принцесса, тряхнув колокольчиком. – Сестра! Сестра!

Монахиня, которая несколько минут назад ввела графа Феникса, явилась на зов.

– Прикажите отправить верхового курьера с запиской к его высокопреосвященству кардиналу де Роану, – сказала принцесса, – он сейчас на соборном капитуле, пусть незамедлительно прибудет сюда, я его деду.

Произнося эти слова, принцесса поспешно написала несколько слов и вручила записку монахине.

Она ей шепнула:

– Прикажите поставить в коридоре двух стрелков охраны и чтобы никто не смел выходить без приказа. Ступайте!

Граф наблюдал за тем, как принцесса готовилась бороться с ним до конца; пока принцесса писала записку, решившись, вероятно, оспаривать у него победу, он подошел к кабинету и, пристально глядя на дверь, протянул руки и стал взмахивать ими не то чтобы нервно, а скорее размеренно; при этом он едва слышно что-то говорил.

Обернувшись, принцесса застала его за этим занятием.

– Что вы делаете, сударь? – спросила она.

– Ваше высочество! – отвечал он. – Я приглашаю Лоренцу Фелициани предстать перед вами, чтобы подтвердить, что я не обманщик, не фальсификатор. Это не противоречило бы другим доказательствам, которых потребует ваше высочество.

– Сударь!

– Лоренца Фелициани! – повелительно вскричал граф, подчиняя себе даже принцессу, лишая ее воли своим тоном. – Лоренца Фелициани! Выйдите из кабинета!

Дверь по-прежнему оставалась заперта.

– Идите сюда, я приказываю! – повторил граф. В замке заскрежетал ключ; принцесса с невыразимым ужасом смотрела, как молодая женщина выходит из кабинета, не спуская глаз с графа и не выражая ни гнева, ни ненависти.

– Что вы делаете, дитя мое, что вы делаете? – вскричала принцесса Луиза. – Зачем вы вышли к тому, кого избегаете? Здесь вы были в безопасности, я же вам говорила!..

– В моем доме ей тоже ничто не угрожает, ваше высочество, – заметил граф.

Потрясенная принцесса всплеснула руками и упала в кресло.

– Лоренца! Меня обвиняют в том, что я совершил по от ношению к вам насилие, – проговорил граф нежным голосом, в котором, однако, звучали повелительные нотки, – скажите, принуждал ли я вас к чему бы то ни было?

– Никогда, – отвечала молодая женщина ясно и недвусмысленно, однако словно находясь в оцепенении.

– Что же в таком случае означает вся эта история с похищением, которую вы мне только что рассказывали? – вскричала принцесса Луиза.

Лоренца молчала. Она смотрела на графа так, будто ее жизнь и каждое слово, являвшееся выражением этой жизни, зависели от него.

– Ее высочество желает, вероятно, знать, каким образом вы вышли из монастыря, Лоренца. Расскажите обо всем, что произошло с той минуты, как вы потеряли сознание в церкви, и до того момента, как очнулись в почтовой карете.

Лоренца молчала.

– Расскажите во всех подробностях, – продолжал граф, – я приказываю. Лоренца вздрогнула.

– Я ничего не помню, – пролепетала она.

– Напрягите память, и вы все вспомните.

– А-а.., да, да, я в самом деле припоминаю, – проговорила Лоренца без всякого выражения.

– Рассказывайте!

– Я потеряла сознание в ту минуту, как моих волос коснулись ножницы; меня унесли в келью и уложили в постель. Мать просидела возле меня до самого вечера. Я не приходила в сознание, было решено послать за сельским доктором. Он пощупал пульс, подержал у моих губ зеркало и, убедившись, что в моих жилах не стучит кровь и я бездыханна, объявил, что я мертва.

– Откуда вам все это известно? – спросила принцесса.

– Ее высочество желает знать, откуда вы это узнали, – повторил граф.

– Это и странно! – проговорила Лоренца. – Я все видела и слышала. Просто я не могла ни открыть глаза, ни заговорить, ни пошевелиться; я словно впала в летаргический сон.

– Троншен мне рассказывал о людях, засыпающих летаргическим сном, – заметила принцесса, – их хоронят заживо.

– Продолжайте, Лоренца.

– Мать была в отчаянии и не могла поверить в мою смерть. Она объявила, что хочет провести около меня еще одну ночь и следующий день.

Как она сказала, так и сделала. Однако истекли и эти тридцать шесть часов, а я не пошевелилась, не вздохнула.

Трижды приходил священник, пытаясь убедить мою мать в том, что, задерживая мое тело на земле, она восстает против воли Божьей – ведь моя душа уже отлетела на небо. Он не сомневался, что душа моя – у Бога, потому что я умерла в ту самую минуту, как произносила слова, скреплявшие мой вечный союз с Господом.

Мать сумела настоять на том, чтобы ей позволили провести возле меня ночь с понедельника на вторник.

Но я и во вторник оставалась в том же бесчувственном состоянии.

Признав себя побежденной, моя мать отступила. Монахини возмущались таким кощунством. В часовне, где меня по обычаю должны были оставить на сутки, зажглись свечи.

Как только мать покинула келью, явились монахини, которые должны были меня одевать. Так как я не успела произнести обет, меня решено было одеть в белое; на голову мне возложили венок из белых роз, сложили мне на груди руки и крикнули:

– Гроб!

В келью внесли гроб. Меня охватила дрожь: повторяю, сквозь опущенные веки я видела все происходившее так, словно глаза мои были широко раскрыты.

Меня подняли и опустили в гроб.

Потом гроб отнесли в часовню с накрытым лицом по обычаю нашей страны и поставили его в клире. Вокруг меня зажгли свечи и поставили в ногах кропильницу.

Весь день крестьяне Субиако приходили в часовню, молились за меня и кропили меня святой водой.

Настал вечер. Посещения прекратились. Все двери часовни были заперты изнутри, кроме небольшой боковой двери. Подле меня осталась только сестра-сиделка.

Мне не давала покоя ужасная мысль: на следующий день должны были состояться похороны; я понимала, что буду заживо погребена, если только какая-нибудь неведомая сила не придет мне на помощь.

Я считала минуты, я слышала, как часы пробили девять, десять, потом одиннадцать.

Каждый удар эхом отдавался в моем сердце: до меня словно доносился звон колоколов на моих собственных похоронах! Это было ужасно! Ужасно!

Одному Богу известно, как я пыталась стряхнуть этот леденящий сон, разорвать оковы, удерживавшие меня в гробу. Должно быть, Господь увидал мои муки и сжалился надо мной.

Часы пробили полночь.

Мне показалось, что с первым ударом часов все мое тело содрогнулось: я почувствовала приближение Ашаратл. Сердце мое забилось; я увидала его на пороге часовни.

– Разве вы испугались? – спросил граф Феникс.

– Нет, нет! Я испытывала счастье, радость, сильное возбуждение! Я поняла, что он пришел, чтобы вырвать меня из лап смерти, так меня страшившей! Он неторопливо подошел к гробу, некоторое время рассматривал меня с грустной улыбкой, потом приказал:

– Встань и иди!

Оковы, удерживавшие мое тело, спали; повинуясь его властному голосу, я поднялась и спустила ногу из гроба.

– Ты счастлива, что жива? – спросил он меня.

– Да!

– Тогда следуй за мной!

Для сиделки были не в диковинку обязанности, которые она должна была исполнять у гроба: она уже стольких сестер проводила в последний путь! Она спала, сидя на стуле. Я прошла мимо нее незамеченной и последовала за тем, кто уже дважды спас меня от смерти.

Мы вышли во двор. Я вновь увидела звездное небо, на что уж и не надеялась. Я вдыхала свежий воздух, которым не дано наслаждаться мертвецам, но который так радует живых!

– Теперь, прежде чем покинуть монастырь, вы должны сделать выбор между Богом и мною. Хотите ли вы стать монахиней? Или желаете последовать за мной?

– Я готова следовать за вами.

– Что ж, идемте! – проговорил он.

Мы подошли к воротам. Дверь оказалась заперта.

– Где ключи? – спросил он.

– В кармане у привратницы.

– А где ее платье?

– На стуле возле постели.

– Войдите к ней бесшумно, возьмите ключи, выберите тот, что от этой двери, и принесите сюда.

Я повиновалась. Дверь в будку привратницы была не заперта изнутри. Я вошла. Подошла к стулу. Пошарила в карманах, нашла ключи, выбрала в связке ключ от ворот и принесла его.

Спустя несколько минут мы были на улице. Я взяла его за руку, и мы побежали на окраину Субиако. В ста шагах от последнего дома нас ожидала карета. Мы сели, и лошади понеслись галопом.

– Над вами не совершали насилия? Вам ничем не угрожали? Вы добровольно последовали за этим господином? Лоренца молчала.

– Ее высочество вас спрашивает. Лоренца, не принудил ли я вас следовать за мной, не угрожал ли я вам.

– Нет.

– Почему же вы за ним последовали?

– Скажите, почему вы за мной последовали!

– Потому что я вас любила, – проговорила Лоренца. Торжествующе улыбаясь, граф Феникс обернулся к принцессе.