на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить

реклама - advertisement



Глава 30

Любимым местом белого котенка стала лысеющая голова Григорьева. Голубоглазый хулиган упрямо карабкался с колен на грудь, вытягивая коготками петли свитера, влезал на плечо, тыкался носом в ухо, урчал, сопел, добирался до макушки и пытался там улечься. Это, конечно, было неудобно, поскольку голова круглая и почти гладкая, котенок скользил, больно царапая кожу. Григорьев ловил его на лету, сажал на колени, и все начиналось сначала.

От молока он отказался, зато когда Андрей Евгеньевич приготовил себе ужин и поставил на стол тарелку с рыбным филе, котенок влез в нее всеми четырьмя лапами и принялся быстро поедать рыбу. Кончик хвоста дрожал от удовольствия. Григорьеву пришлось ужинать бутербродом с ветчиной и сыром, разогретым в микроволновке.

– Завтра в зоомагазине я куплю для тебя ошейник и поводок, – пообещал Григорьев, – привяжу тебя к ручке кресла и рядом поставлю миску с молоком. Ты знаешь, мерзавец, что в твоем возрасте нормальные коты пьют молоко?

В ответ котенок сладко зевнул, потянулся и вскочил на клавиатуру компьютера.

– Слушай, ты когда-нибудь спишь? – спросил Андрей Евгеньевич, стаскивая его за шиворот и пытаясь вернуться к закрывшемуся файлу. – Может, ты тайный агент вражеских сил и нарочно мешаешь мне работать?

Работать Григорьев собирался всю ночь. Именно эта ночь осталась у него до встречи с человеком Кумарина в зоомагазине. Из всех доступных ему источников он надеялся нацедить максимум информации, чтобы подготовится к разговору и выстроить хотя бы приблизительный план дальнейших действий не только для себя, но и для Маши.

Фраза, произнесенная кумаринским связным “Томас Бриттен – Колокол, ваши друзья должны знать это”, означала только одно: Кумарин имеет какой-то свой интерес во всей этой странной и путаной игре. Для Маши это куда опасней, чем туманный герой ее психологических изысканий, ублюдок, напавший на нее в детстве.

Главное сейчас – Кумарин. Прежде всего Григорьев хотел понять, что именно может его интересовать и причем здесь Маша.

Ситуация вокруг “Свободы выбора” и лично Евгения Николаевича Рязанцева складывалась не самым лучшим образом. Последняя предвыборная кампания прошла бестолково, бездарно, хотя денег в нее было вбито достаточно В результате фракция Рязанцева получила в два раза меньше голосов в Думе, чем рассчитывали американцы, и в три раза меньше, чем рассчитывал сам Евгений Николаевич.

Между тем именно количество голосов было самым важным фактором для американской стороны. От этого зависела степень влияния на российскую законодательную систему. Закон о разделе недр, о ввозе и захоронении ядерных отходов на территорию России, закон о допуске западных инвесторов в российские средства массовой информации и много других разных законов. За всем этим стояли миллиардные сделки, прибыли и экономические перспективы.

Половина денег, вбитых в последнюю предвыборную кампанию Рязанцева, осела в кармане пиарошной фирмы бандита Хавченко. Чтобы выяснить это, не надо было отправлять в Россию офицера Мери Григ.

О том, что Хавченко ворует в немыслимых масштабах, докладывал Томас Бриттен, и не раз. В последних своих донесениях Бриттен бил тревогу, настаивал на том, чтобы Хавченко с его уголовной командой немедленно, любыми возможными способами убрали подальше от “Свободы выбора”, иначе от дорогостоящего лобби скоро ничего не останется.

Однако в результате убрали самого Бриттена, причем вместе с Кравцовой, которая тоже делала все возможное, чтобы избавиться от Хавченко и единолично руководить не только думским, но партийным пресс-центром. Таким образом, фигурантом номер один должен был стать сам Хавченко. Ему двое убитых чрезвычайно мешали, наверное, как никому другому.

Вариант развития событий в том случае, если Бриттена и Кравцову убили по заказу Хача, для Маши был самым ясным и безопасным. Бандит при всей своей тупости должен понимать, что он не может убирать всех американцев, которых присылают для работы с Рязанцевым. К тому же Маша не будет его так раздражать, как раздражал Бриттен в сочетании с Кравцовой. Другое дело, если Макмерфи поручил ей напрямую заняться расследованием убийства.

При одной только мысли об этом Григорьев покрывался холодной испариной. Перед отлетом в Москву он несколько раз спрашивал Машу, в чем суть ее задания, должна ли она добывать какую-либо информацию, связанную с убийством Бриттена и Кравцовой. Она отвечала, что главная и единственная ее задача – Рязанцев. Его боятся оставлять без присмотра, и кто-то должен временно заменить Томаса.

– Надеюсь, они не хотят, чтобы ты искала убийцу и проводила свое расследование? – спрашивал Григорьев.

– Папа, не сходи с ума, – отвечала она, отмахиваясь от него, как от назойливой мухи.

В общем, она была права. У Макмерфи и Хогана имелись свои информаторы в разных российских силовых структурах, в МВД, ФСБ, в прокуратуре. Это давало им возможность быть в курсе расследования и даже в определенной степени влиять на его ход. Поручать Машке влезать в это – верх глупости. Просто бред. Но стареющую башку Билла Макмерфи в последнее время довольно часто посещали разные бредовые идеи.

Макмерфи подозревал своих информаторов в том, что их перекупили и они гонят “дезу”. Устраивал бесконечные проверки и перепроверки, которые только вредили работе, затевал внезапную кадровую чехарду, переставлял людей с одной должности на другую, дублировал задания, менял фигуры на шахматной доске. Он никому не верил. Он помешался на поисках Колокола, того самого, о котором много лет назад возник разговор между Григорьевым и Кумариным.

Макмерфи знал, что рядом с ним, совсем близко, в высшем руководстве ЦРУ постоянно и успешно работает “крот”, завербованный русскими еще во времена Андропова. За эти годы произошло много шпионских скандалов, разоблачались агенты с обеих сторон, но Колокол постоянно ускользал.

Шпион может провалиться по собственной глупости, от жадности, из-за пьянства, из-за женщин. Колокол был умным, нежадным, не пил, с женщинами вел себя благоразумно.

Провалы случаются также из-за глупости и амбиций руководства. Слишком рискованные задания, выполнение которых может засветить шпиона. Слишком поспешный арест раскрытых агентов противника, особенно арест оптом нескольких человек, дает возможность вычислить, кто мог их выдать.

Колокол был на связи только с одним Кумариным, задания получал от него и информацию передавал ему лично. Никто, кроме Кумарина, никогда его не видел, а если видел, то не знал, кто он такой.

Управление Глубокого Погружения, которым руководил Всеволод Сергеевич Кумарин, не имело ничего общего ни с государственной структурой, ни о масонской ложей, ни с сектой, ни с мафией. Не было никаких уставов, ритуальных посвящений, торжественных клятв, фанатической веры в нечто высшее или низшее. УГП сумело впитать все разумное из опыта всех существовавших разведок и тайных обществ, а все ненужное откинуть прочь.

УГП ни разу не вмешалось ни в политику, ни в экономику таким образом, чтобы кто-то заметил это вмешательство. Сотрудникам этой странной, почти призрачной организации не надо было доказывать никому, даже самим себе, какие они крутые и сколько всего могут.

Когда разваливался Советский Союз, перекачивалось золото на личные счета, Управление пальцем не пошевелило, чтобы это остановить. Приватизация 1992 года привела к тому, что небольшая группа людей завладела огромной собственностью, еще недавно бывшей государственной. Управление аккуратно фиксировало, кто сколько взял, кого при этом подставил, кого убрал, где хранит и во что вкладывает.

В 1993 году в России развернулась кампания по изготовлению компромата. Как только стало возможно за деньги обнародовать любую мерзость о ком угодно, не заботясь ни о доказательствах, ни о внятности текста, вся российская пресса гуртом, скопом пожелтела, как листья в октябре. Благодаря многочисленным демократическим выборам и предвыборным кампаниям, чиновной чехарде, бешеной конкуренции в бизнесе, компромат стал одним из способов вложения денег и тут же потерял всякий смысл, перестал работать. Само понятие компромата мутировало и превратилось в собственную противоположность – в рекламу. Но деньги все равно продолжали вкладывать, в итоге информационные киллеры стали чем-то вроде дорогих психотерапевтов. Им платили не ради практической пользы, а только за моральное удовлетворение.

Все смешалось, никто не понимал, где правда, где ложь, почему люди, про которых вся страна знает, что они бандиты, воры миллиардного масштаба, заказчики убийств, не слезают с телеэкрана, хотя находятся в розыске и под следствием? Почему их не арестовывают и не судят? И почему другие, вина которых кажется сомнительной, недоказанной, получают большие сроки?

Компромат имелся на каждого, кто хоть что-нибудь значил и что-нибудь делал. Какая-то часть правды иногда просачивалась в прессу. Но отличить правду от лжи могли только специалисты и сами герои разоблачительных материалов.

Компромат начинал работать, когда этого хотели спецслужбы, вернее, коварная змея, пригретая на груди спецслужб, Управление Глубокого Погружения, структура, существование коей не было нигде зафиксировано. И тогда происходили обыски, аресты, судебные заседания, человек какое-то время еще мелькал на экране и в газетных публикациях, но вскоре исчезал. В лучшем случае его ждало забвение, в худшем – тюрьма и смерть.

В хаосе заказных платных разоблачений, фальшивых доказательств, публичных скандалов УГП оставалось единственным островком порядка. Управление владело банком реального компромата, такого, от которого волосы вставали дыбом, но не у публики, это совсем не обязательно и в общем никому не нужно, а у того, на кого этот компромат был собран.

Всякие грязные страшилки про то, что политик А сожительствует со своей лошадью, а бизнесмен Б причастен к взрывам жилых домов, – это всего лишь корм для скучающих обывателей, вроде чипсов и кукурузных хлопьев.

УГП собирало в свой священный сундук совсем другие истории, золотые и алмазные, нефтяные и алюминиевые, несъедобные и для обывателя скучные, состоящие из цифр, дат, банковских реквизитов. УГП спокойно восседало на этом сундуке и выдавало свои сокровища лишь тому, кого считало достойным, крайне скупо, по крохе очень дорого и со стопроцентной гарантией.

Андрей Евгеньевич имел доступ к этому священному сундуку. Он знал, что бандит Хавченко гуляет на свободе только потому, что является живым компроматом. Если бы Кумарину понадобилось произвести очередную рокировку, убрать с политической арены думскую фракцию “Свобода выбора”, с помощью Хавченко не составило бы труда доказать, на чьи деньги существует эта фракция.

Если бы понадобилось уничтожить политическую карьеру Евгения Николаевича Рязанцева лично, но при этом сохранить фракцию, можно было бы раскрутить тайную семейную драму, связанную с душевной болезнью жены партийного лидера.

О том, что Галина Дмитриевна Рязанцева трижды пыталась покончить с собой, пока не знал никто, даже официальные инстанции и вездесущие журналисты. Более того, странным образом удалось сохранить в тайне даже от ФСБ ее возвращение на родину из Венеции и помещение в маленькую частную психиатрическую клинику, всего в нескольких километрах от дома Рязанцева.

– А ведь это интересная версия, – пробормотал Григорьев, обращаясь к котенку, который застыл у него на плече и смотрел на рыбок, плавающих в мониторе компьютера, – немного литературно, однако почему нет? В каком-то старом английском романе сумасшедшая жена тайно жила в доме и бегала ночами, пытаясь кого-нибудь убить. Ты не помнишь, как называется роман?

Котенок напрягся, шерсть на загривке встала дыбом, лапа поднялась и нацелилась на движущуюся рыбку в мониторе компьютера.


* * * | Чувство реальности. Том 2 | * * *