Глава двадцатая

Оставшись в квартире Голикова в одиночестве, Ирина попыталась сосредоточиться и подумать о том, что делать дальше. В голове была каша, густо замешанная на страхе. Во всяком случае, она поняла, что совершила первую ошибку тогда, когда стала любовницей Виктора. В результате она не приобрела ничего, кроме позолоченной клетки.

Но внутреннее рабство было еще хуже. Ей приходилось опасаться последствий любого поступка и любого неосторожно брошенного слова. Поэтому весь минувший год она просто плыла по течению. До тех пор, пока не прочла книгу Строкова и в офис издательства не вошел человек, заинтересовавшийся адресом автора… .

Ей давно снились очень странные сны. Гораздо более насыщенные событиями, чем дневная летаргия. И все это были кошмары.

В них она встречала людей и существ, которых никогда не видела и не могла видеть в жизни. Она знала их имена и свойства, цель интриг и способы ее достижения. Она путешествовала в других временах. Сновидения постепенно стекались к одной точке, где должно было произойти их окончательное слияние…

Все предшествующее казалось ей прелюдией к грандиозному и всепоглощающему кошмару, от которого она уже не сможет пробудиться. Она еще не поняла, что кошмар начался наяву. Она приближалась к нему, покачиваясь от усталости.

Тем не менее, она не смогла уснуть. Болел порез на лице, хотя Клейн действительно сделал так, что рана больше не кровоточила. Ирина знала, что теперь ее недостаток будет вызывать у мужчин скептическую и виноватую улыбку.

Впрочем, есть извращенцы, которых возбуждают шрамы…

Она выпила рюмку водки, оставшейся на столе, и закусила ломтиком лимона. Кислота во рту показалась ей освежающей. Во всяком случае, это было лучше, чем едкий привкус страха…

Она взяла в руки тетрадь Строкова. Записки человека, который уже плохо кончил. Возможно, нечто подобное вскоре ожидает и ее…

Она открыла дневник и стала читать стихи больного недоноска, разделавшего себя ножом, предназначенным для разделки мяса.