21

Костер из местных растений горел почти невидимым голубоватым пламенем и не давал дыма. Впрочем, и света тоже, в его синеватых лучах лица людей напоминали лики мертвецов. В сторону Перлис Логинов предпочитал не смотреть.

За их спиной возвышалась безжизненная стальная громада космической шлюпки. Ни один огонек не вспыхивал в глубинах ее ослепших иллюминаторов.

Первая ночь после посадки на планете, к которой выбросил их неуправляемый оверсайд, напоминала Логинову огромный бумажный мешок с редкими дырочками звезд над головой.

Возможно, причина этого мрачного ощущения заключалась в необъяснимом, едва слышном шелесте, ползущем к ним со всех сторон, или в ужасной духоте, от которой не спасали даже кислородные маски.

Ночь придавила, прижала их к земле, навалилась сверху, как огромное пыльное покрывало, закрывшее весь горизонт. Логинову казалось, что он физически ощущает тяжесть ночного неба на своих плечах.

Перлис добровольно взяла на себя обязанности повара с того самого момента, когда, вздохнув в последний раз, замер корабельный генератор. Сейчас она раздавала коробки неприкосновенного запаса, слегка разогретые над костром.

Есть совершенно не хотелось, и, превозмогая себя, Логинов с усилием разорвал вакуумную упаковку пакета. Молчание становилось слишком тягостным, но он все еще не нашел подходящих слов, чтобы как-то снять напряжение, ободрить доверившихся ему людей.

Слишком многое оставалось непонятным. Последний бросок сквозь разорванное, смятое пространство вышвырнул их на эту планету, так не похожую на место, к которому они стремились. Оставалось по-прежнему неясным одно обстоятельство, факт, который он так и не сумел объяснить даже самому себе: картограф успел сделать перед посадкой серию снимков, и очертания побережья, на котором они приземлились, в точности, до мельчайших подробностей, совпали с картами Таиры. Но только это была не Таира… Вернее, не та Таира, куда они хотели попасть. Страшная догадка уже начала рождаться в голове Логинова, и напрасно он гнал ее прочь…

Не один он догадался о провале во временную щель.

— Так куда же мы все-таки попали, командир? Лет на четыреста вперед или, может быть, на тысячу назад? Здесь нет человеческих поселений. Мы успели сфотографировать все восточное побережье. До мыса, где должен находиться институт Мартисона, около тысячи километров, но там сейчас девственный лес.

— Лицо Абасова оставалось бесстрастным, и лишь блеск глаз выдавал волнение. Логинов не успел ответить. В разговор вмешался Бекетов, сильнее всех переживавший фактическую потерю корабля.

— Помнится, кто-то говорил, что на Таире два космодрома, сорок городов, двенадцать производственных комплексов. Их нет на снимках. На снимках нет ничего, кроме океана, пустыни и леса. Где мы найдем топливо на обратную дорогу? Баки энергана пусты. Что дальше? Что мы будем делать теперь? — Бекетов смотрел на Логинова почти без упрека, скорей с горечью.

— По крайней мере, мы остались живы. У нас был один шанс на целую тысячу оказаться после неуправляемого броска вблизи хоть какой-то планеты. Тем не менее нам удалось приземлиться. Это не так уж мало — остаться живыми в такой передряге… Давайте дождемся утра, осмотримся, возможно, все не так трагично, как кажется сейчас. Институт Мартисона могли уничтожить, если здесь начался захват. На снимках много неясного. В районе института есть какие-то строения или развалины, там могли остаться подземные склады. У нас слишком мало данных для окончательных выводов.

Никто не стал возражать, во всяком случае вслух, но у костра висело такое же тяжелое, так эта ночь, непробиваемое отчуждение. Если это так — они очень скоро перестанут быть командой. Каждый начнет бороться за собственное выживание. Каждый в отдельности — надолго ли их хватит?

— Мы слишком неосторожны, — сказал Маквис, оглянувшись на шлюпку, — над нами нет защитного поля, а в лесах Таиры опасная фауна. — Похоже, шелестящая тишина, обступавшая их все плотнее, сильнее всего действовала на его нервы. Наверное, он был прав, но никому не пришло в голову вернуться обратно в стальную камеру шлюпки. Слишком свежи еще были воспоминания о беспомощных букашках, которыми они себя ощутили, когда трещавший по всем швам корабль падал сквозь бездну развороченного пространства.

— Это не Таира, — убежденно возразил Абасов, — и здесь нет жизни. Мы попали в абсолютно мертвый, стерильный мир. Анализаторам не удалось обнаружить ни одной местной бактерии.

Словно желая возразить Абасову, Логинов отломил ветку кустарника за своей спиной. В свете костра она казалась полупрозрачной и абсолютно бесцветной. Абасов фыркнул:

— Картонный макет. В ней нет соков. Нет жизни — вот откуда этот непрекращающийся шелест! Мы попали в бумажный лес.

— Должны же были как-то вырасти все эти растения. Если они мертвые, как они вообще здесь появились? Не хочешь же ты сказать, что кто-то специально утыкал всю планету искусственными макетами деревьев?! — Бекетов почти кричал.

— Это не картон. Что-то совсем другое. Когда мы поймем…

Абасов вдруг весь подобрался и одним неуловимым движением перебросил лазерный скотчер в боевую позицию. Теперь и остальные услышали шаркающие шаги, сопровождаемые усилившимся хрустом и шелестом.

Прежде чем Логинов успел что-то сказать, на поляне появился серый карлик, одетый в дурацкий рваный камзол неопределенного цвета. Любому из них это существо едва ли доставало до пояса.

Не обращая никакого внимания на грозно смотрящий ему в лицо ствол скотчера, карлик степенно прошествовал к костру, присел на корточки и стал греть над огнем руки, словно не замечая потрясенных людей. Лицо карлика каким-то неуловимым образом все время менялось, словно по нему проходили невидимые волны. На широком поясе у гостя висели нож в ножнах с широким лезвием, помятая грязная кружка и такая же грязная ложка.

— Пожрать у вас не найдется, ребята? — спросил карлик на чистом интерлекте, так и не взглянув в их сторону. Похоже, ни они сами, ни темная туша космического корабля интереса у него совершенно не вызывали, словно земные космонавты каждый день разгуливали по этому лесу целыми табунами.

Казалось, одна Перлис сохранила самообладание в этой невероятной ситуации и молча протянула карлику надорванный пакет с разогретым ужином. Карлик немедленно отправил все его содержимое в свою огромную кружку, тщательно размешал и не торопясь принялся есть, понемногу выковыривая кусочки перемолотых с гарниром тефтелей.

— Невкусная у вас еда.

— А ты, однако, нахал, — сказала Перлис. — Ничего, сойдет, мы тебя к столу не звали.

— Так ведь и вас сюда никто не звал, — проворчал карлик, с чавканьем пережевывая ужин.

— Что верно, то верно, — примирительно согласился Логинов, стараясь взять ситуацию в свои руки. — Мы к вам попали не по своей воле.

— Ну так и валите обратно, пока не поздно.

— Мы бы и рады, да не можем. Топлива нет.

— Дело поправимое. Трех контейнеров энергана для старта вам хватит? Ну, значит, договорились. И поспешите. Хозяин велел ждать только до утра. А ты девочка хорошая. Ласковая девочка, — неожиданно закончил карлик свою потрясающую тираду, обращаясь к Перлис.

Его тоненькая цыплячья рука, потянувшись к молодой женщине, вдруг удлинилась и коснулась ее щеки. Вздрогнув от отвращения, она, не успев еще осознать, что произошло, с размаху рубанула ладонью по этой тоненькой паучьей лапке. Логинов хорошо знал, каким может быть удар у Перлис, но карлик его словно бы и не заметил. Он покровительственно похлопал ее по щеке, повернулся и, шагнув в сторону зарослей, мгновенно исчез.

— Что это было? — хриплым свистящим шепотом спросил Бекетов. Его рука, сжимавшая бластер, слегка дрожала, и лишь в глазах у Абасова прыгали неуместные в данной ситуации веселые чертики.

— Такие вот здесь аборигены, очень голодные и грамотные, прекрасно разбираются в интерлекте и энергане…

— Но этого просто не может быть! — воскликнул Бекетов.

— Конечно, не может. Тем не менее пойди и проверь энерган, — решительно потребовал Логинов.

— Ты что, издеваешься надо мной?

— Ты проверь, проверь, потом поговорим.

Тягостное молчание висело над костром несколько минут, понадобившихся Бекетову, чтобы подняться в кабину шлюпки. Вскоре он вновь присоединился к ним и долго хранил молчание. Казалось, его лицо за эти несколько минут заострилось еще больше, резче легли тени под глазами, горящими нездоровым, лихорадочным блеском.

— Как ты мог догадаться? Ты что-нибудь знаешь о них? — Он кивнул в сторону опушки, туда, где скрылся карлик.

— Не больше, чем ты. Сколько там энергана?

— Баки полны.

— Мы можем стартовать?

— Конечно, нет. Нужны верфи, нужен капитальный ремонт всей системы двигателей.

— Жаль, что ты не сказал об этом нашему визитеру… Времени у нас, похоже, только до утра.

— Да что же такое здесь, наконец, происходит?! — Маквис почти кричал.

Впервые Логинов услышал, как Маквис повысил голос, и потому ответил очень обстоятельно и спокойно:

— Аборигены, кто бы они ни были, вежливо попросили нас убраться с планеты. Похоже, они не желают вступать ни в какие переговоры. Нас не хотят здесь видеть, и, судя по тому, с какой легкостью были переброшены в топливные баки двенадцать тонн энергана, могущество, которым они располагают, нам даже не снилось.

— Но на Таире не было обнаружено никаких аборигенов!

— Это не Таира. Вернее, это не та Таира, которую ты знаешь, — еще раз уточнил Абасов. — А если Бекетов сумеет запустить двигатели, ты дашь команду на старт? — В глазах Абасова все отчетливее плясали насмешливые огоньки. Впервые при посторонних он позволил себе это дружеское «ты» в обращении к Логинову, словно давая понять, что обстоятельства, в которые они попали, уничтожают любые условности. — Сдается мне, что вся эта история с карликом как-то связана с захватом, не зря мы сюда ломились…

— Возможно, ты прав… — задумчиво согласился Логинов. — Будем считать, что экспедиция продолжается. И до тех пор, пока мы не узнаем, что произошло на Таире, мы все находимся на задании. Прошу не забывать об этом. Сейчас три часа. К предупреждению, которое мы получили, следует отнестись вполне серьезно. И именно поэтому все должны выспаться. Если нужно — используйте аппараты гипносна.

— Кто-то должен остаться дежурить, — заметил Абасов.

— Только не ты. Завтра от тебя будет зависеть слишком многое. Дежурить будут Маквис, Бекетов и я, каждый по часу.

Настал предрассветный час, когда Логинов заступил на дежурство. Его товарищи забылись коротким сном. Вокруг остались лишь безмерная пустота, одиночество и шелест.

Логинов перебросил скотчер на другое плечо, думая о том, что мощь земного оружия совершенно бесполезна в этом мире фантомов, шелестов и вздохов.

Усталость кружила вокруг его глаз белыми хлопьями снега. Он задыхался от жары, а видел снег своей юности на далекой отсюда планете.

Он оперся рукой о ствол дерева — так было удобнее стоять, вслушиваясь в тишину, утонувшую в шорохе миллионов бумажных листьев, и неожиданно услышал шаги за своей спиной…

Кто-то шел к нему от ночного лагеря. Кто-то не сумел заснуть, несмотря на приказ. Кто-то чувствовал себя в этом враждебном, полном неведомых опасностей мире так же одиноко, как он.

Логинов замер, боясь поверить, боясь шевельнуться. Он не двинулся и тогда, когда узкая женская рука легла на его запястье.

— Ты думаешь, мы сможем вернуться? Когда-нибудь кончится весь этот кошмар и мы снова сможем спокойно спать в своих домах? Мне ведь нужно так немного! Разве мы заслужили такую судьбу?

— Возможно, заслужили, — тихо, как эхо, отозвался Логинов. — Мы шли к ней долгие годы, калеча природу, заботясь лишь о собственных удобствах, наше честолюбие не знало границ. Нам всего было мало. Мало денег. Мало жилищ. Мало пищи. И вот, наконец, мы получили все это в достатке, так и не сумев обуздать свою жадность, подмяв под себя живую душу собственной планеты. А потом начался захват…

— Чем же виноваты мы, простые люди? Мы не хотели слишком многого…

— Но неудовлетворенных и ненасытных — миллионы. Желания их, сложившись, перетянули чашу весов, и вот мы здесь, мы вынуждены противостоять захвату. И если те, кто им управляет, окажутся разумнее и дальновиднее нас…

— Ты думаешь, мы не сможем вернуться?

— Я не знаю, Пер. В этом мире не ощущается жизни. Мы здесь слишком чужие. Возможно, мы останемся в нем навсегда. И на Земле даже не узнают… Даже не вспомнят о нас. Но пока мы команда — мы будем идти вперед, мы будем выполнять то, за чем нас послали. И до тех пор, пока это так, у нас еще остается надежда…

А потом он повернулся и никого не обнаружил рядом с собой. Лишь затихающий издевательский смех прозвучал высоко в кронах деревьев и растворился в шелесте бумажной листвы.