Глава 11

Долететь от центра до Озерков быстро – на Каменноостровском проспекте «ягуар» Тихого попал в огромную пробку и проторчал там, добрых полчаса. Поэтому еще издали Тихий увидел стоявших возле распахнутых ворот его обстрелянного дома вооруженных автоматами сержантов. Возле коттеджа, огороженного высоким кирпичным забором, к моменту прибытия авторитета уже находились «БМВ-750» Бульдога, труповозка, «скорая помощь», ментовский «бобик» и дряхлый бежевый «рафик» с распахнутыми дверцами, принадлежавший автопарку ГУВД.

Лихо заложив вираж, бронированный лимузин плавно притормозил возле широкой мраморной лестницы. Гулко хлопнули двери – охранник и старик выскочили наружу одновременно.

Прежде чем броситься внутрь коттеджа, Тихий на секунду остановился, запрокинул голову и посмотрел на зияющую на месте окна каминного зала, опаленную выстрелом из подствольника прореху.

– Урою падлу! На куски порву! – процедил авторитет, сжимая кулаки и невероятным усилием воли стараясь взять себя в руки. Сейчас, когда на него смотрят десятки чужих глаз, он должен держать масть и ни за что не выглядеть убитым горем, испуганным дряхлым стариком.

Не чувствуя под собой ног, Тихий поднялся по ступенькам, прошел мимо виновато мнущихся у дверей лысых братков из бригады Дольфа, нырнул в просторный холл коттеджа и увидел двоих мужчин, которые курили у приоткрытого окна и о чем-то вполголоса беседовали. Один был в цивильном пиджаке, другой – в белом халате. Старик направился к ним. Собеседники тоже увидели хозяина дома и сразу замолчали, торопливо раздавив окурки о подставленную врачом пустую сигаретную пачку.

– Олег Степанович, я капитан Кузнецов, – представился Тихому опер. Сунув руку в карман пиджака, милиционер достал и продемонстрировал удостоверение. – Прежде чем вы подниметесь наверх, к супруге, я хочу задать вам пару вопросов…

– Что с ней? – играя желваками, глухо спросил Тихий, переводя холодный, влажный от навернувшихся слез взгляд с оперативника на врача.

– Анастасия Эдуардовна уже вне опасности, хотя она потеряла много крови, – не дрогнув под взглядом авторитета, спокойно констатировал врач. – Легкая контузия. Осколками стекла сильно порезано лицо. Мы наложили несколько швов, провели асептику, сделали обезболивающий укол и закончили то, что не успел сделать приглашенный вами для снятия запоя нарколог. А именно – провели медикаментозную очистку организма, – сурово добавил доктор. – Так что стационар не понадобится, ваша жена вполне может остаться дома, под присмотром врача. К тому же я не исключаю, что после заживления порезов Анастасии Эдуардовне может потребоваться вмешательство не только психотерапевта, но и пластического хирурга… Охранник, находившийся рядом с вашей женой, отделался разрывом барабанных перепонок. Что касается нарколога, вынужден вас огорчить. Он скончался еще до нашего приезда от пулевого ранения в голову. Сожалею…

Словно специально, именно в этот момент со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, послышались шаркающие шаги и тяжелое дыхание. Все четверо, как по команде, посмотрели на страшную процессию. Дюжие угрюмые санитары в мятых серых халатах спускали вниз носилки с накрытым простыней телом. Сквозь тонкую застиранную ткань в двух местах проступали бурые кровавые пятна. Выйдя из дома, санитары погрузили мертвеца в машину и уехали. За все это время ни Тихий, ни опер с врачом не проронили ни слова. И лишь когда труповозка выехала за ворота, Кузнецов жестом предложил доктору оставить его наедине с Беловым и снова обратился к старику:

– Олег Степанович, не скрою, мы… уже в курсе стычки между вами и Мальцевым. – Оперативник отметил, как непроизвольно дрогнула щека Тихого. Стар стал авторитет, нервишки уже не те. – Значит, «глухарь» отменяется. Исполнители известны – братва Александра Петровича. Агентура у нас крепкая, так что имена и фамилии подонков, обстрелявших ваш дом, будут у меня уже сегодня, – уверенно заметил капитан.

– Что ты от меня хочешь? – процедил Тихий.

– Правды, Олег Степанович. Я знаю, что у людей вашего круга не принято откровенничать с органами. Но сейчас особый случай. Пострадала ваша жена. И у меня есть предчувствие, что на этом дело не закончится. Крови прольется столько, что можно захлебнуться… Поэтому мне бы хотелось услышать от вас подробности.

– Конкретно? – сухо уточнил старик.

– Я хочу знать, из-за чего возник конфликт между вами и Мальцевым, – отчеканил Кузнецов.

– Ничего я тебе не скажу, мент, – огрызнулся Тихий. – Ты же ищейка, легавый – вот и рой! Поднимай на уши своих стукачей! Авось пару быков и повяжешь, если повезет…

Кузнецов потемнел лицом.

– Не догоняешь ты, Тихий, отвык от нормального человеческого языка. Придется объяснять более доходчиво… – Понизив голос почти до шепота, сказал: – Я клал с прибором на твои непонятки с Петровичем, усек? Чем больше вы, бандюганы долбаные, будете друг дружку мочить, тем нам меньше головной боли! Хочешь воевать – пожалуйста! Но учти! Мы тоже не будем сидеть сложа руки, и за мокруху придется отвечать!

– Отвечу, не волнуйся! – засопел старик. – Только не перед вами, собаками. А сейчас отвали, не о чем нам с тобой больше базарить. – Махнув рукой, Тихий подозвал околачивавшегося неподалеку телохранителя и направился к лестнице.

– Ладно… – вздохнул Кузнецов, пристально глядя вслед авторитету. – Только ответь мне на последний вопрос, Олег Степанович. Где сейчас твоя дочь?

Тихий словно вдруг налетел на невидимую стену, застыл, покачнулся, а потом медленно обернулся и посмотрел на оперативника таким взглядом, что у капитана невольно напряглась спина.

– Повтори, что ты сейчас сказал, – чуть слышно прошептал старик дрожащими губами.

– Она ведь пропала, верно? – как можно тверже констатировал факт опер. Умышленно держа паузу, капитан достал сигарету, прикурил, выпустил в сторону струю дыма и только затем договорил: – Исчезла на «ЛЕНЭКСПО», улизнув от телохранителя.

Тихий продолжал хранить молчание, испепеляя милиционера взглядом.

– Но это – версия твоего комсомольца… – нарочно нагнетал напряжение, играя на нервах Тихого, капитан Кузнецов. – Лажовая, я бы сказал, версия.

– Что… ты хочешь этим сказать? – с трудом разлепив бесцветные дряблые губы, прохрипел старик. В мозгу Тихого что-то неслышно щелкнуло, и до него вдруг стало доходить, куда клонит мент.

Догадка оказалась столь неожиданной и столь ужасной, что растерявшийся Тихий побледнел окончательно потеряв контроль над собой.

– Неужели ты, опытный урка, действительно поверил в такое странное совпадение: практически одновременно пропала твоя дочь и началась война? – приподнял брови опер, откровенно издеваясь над Степанычем. Словно невзначай, довольный собой Кузнецов щелкнул указательным пальцем по сигарете и стряхнул столбик пепла прямо на блестящий паркет. – А насчет того, что твой бодигард просто и без затей, согласно достигнутой ранее договоренности, передал Алену головорезам Петровича, ты почему-то даже не подумал. Поверил сдавшему тебя с потрохами шакалу на слово. Как же так, Тихий? – с нарочитым изумлением воззрился на патриарха опер. – Я, простой мент, понял, а ты, генерал уголовного мира, проглядел. Выходит, зря я опасался кровавого беспредела. Не будет никакой войны. Победа одержана в первом же раунде, нокаутом. Ай-ай-ай, Олег Степанович! – снисходительно вздохнул Кузнецов. – Тебе, опытному авторитету, пережившему десятки разборок, поднявшемуся в зоне до положенца и лишь по собственному желанию не надевшему корону законника, бывшие хулиганы и спортсмены поставили позорный мат в два хода. Ай-ай-ай…

Говоря с Тихим вызывающим, развязным тоном, капитан явно не опасался последствий. То ли этот неприметный опер с Литейного был по жизни отчаянно смел, то ли имел в кармане еще одного козырного туза.

– Значит, уже раскололи ублюдка, – чужим голосом после гнетущей паузы обреченно заключил Тихий и с немыслимой для авторитета мольбой в глазах поглядел на капитана. – Отдай его мне, Христом Богом тебя прошу! Не как мента, как человека!

Капитан медлил. Старик принял его версию за чистую монету, сразу и без оговорок. Да и сам опер ни на йоту не сомневался, что телохранитель Алены был в сговоре с быками Мальцева. Но не все обстояло так просто. Парня увезли из Озерков в местный райотдел для допроса с пристрастием всего за несколько минут до прибытия Тихого, и показаний пока что в деле не имелось.

– Не могу, – качнув головой, вздохнул милиционер. – С парнишкой сейчас плотно работают мужики из РУБОПа. Сдается мне, этот красавчик много любопытного сможет рассказать. В том числе и про своего хозяина.

– Сколько ты хочешь? – Тихий не собирался так просто отступать. Для него было делом чести наказать предателя. – Пять тысяч баксов тебя устроит?

– Нет, – ответил капитан. – Не в моей власти.

Я простой опер.

– Десять! – скрипнул зубами старик. – Если сегодня же эту крысу выпустят под подписку!

– Нет. Но у меня есть другое предложение, Олег Степанович, – поняв, что клиент созрел, и немного помолчав, задумчиво проговорил Кузнецов. – Ты мне даешь полный расклад по вашей войне с Мальцевым, а я сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуть Алену целой и невредимой. Главное – нам известно, у кого она может быть, остальное – дело техники. Подключим старших, из ФСБ.

– Не торопись, мент, – с вызовом выпалил приободрившийся Тихий. – Я еще не все сказал. Не хочешь денег – твое дело. Тимку я и без тебя достану, хороших людей даже в мусорне много. Не откажут старику, помогут. Так что Алену я заберу у этого отморозка сам. Без гэбэшников.

– Я знаю, – без удивления кивнул Кузнецов. – А также вижу, продуктивного разговора у нас с вами не вышло, гражданин Белов, – подвел черту оперативник. – А посему… властью, данной мне законом… Виктор, Сергей! – капитан махнул рукой неизвестно когда появившимся в холле сержантам с автоматами. Тем самым, которые стояли у ворот.

Милиционеры, словно только и ожидали команды, быстро встали по обе стороны от Тихого, профессионально оттеснив телохранителя.

– Отведите Олега Степановича в наш «рафик». Он задержан по подозрению в организации вооруженного нападения на Веронику Кислицыну, гражданскую жену гражданина Мальцева Александра Петровича.

– Есть, товарищ капитан, – последовал четкий ответ. – А ну, пш-шел на выход! – один из сержантов легонько ткнул старика стволом автомата в спину и кивнул на дверь.

– Я не понял! – взвился Тихий. – Какое еще, к чертям, нападение? Я требую вызвать моего адвоката!

– Какое? – усмехнулся опер, презрительно фыркнув в лицо авторитету. – А то самое, Олег Степанович, на перекрестке Большого проспекта и Десятой линии.

– Я никого не посылал! – что есть мочи заорал Тихий. – Это подстава!

– Слава богу, «мерседес» Кислицыной оказался бронированным. Такой танк прямое попадание из гранатомета может выдержать, – деловито заметил капитан Кузнецов. – Видишь, даже в таком пустяке предусмотрительный Саша тебя вчистую переиграл.

– Суки! Падлы! – тряся бородой, истошно орал старик, отпихивая руками плавно наседавших на него и подталкивавших в сторону выхода хмурых сержантов-автоматчиков. – Стой!! Погоди, капитан, не пори горячку! Я в этом деле ни с какого боку!

– У вас есть какие-нибудь конкретные предложения, гражданин Белов? – Кузнецов затушил сигарету в кадке с декоративной пальмой.

– Есть. Чтоб тебя! – поймав взгляд мента, буркнул Тихий. Ему было уже не до понта – лишь бы сохранить свободу. В начавшейся заварухе трое суток изоляции за решеткой КПЗ были равнозначны смерти. К тому же нужно как можно скорее освобождать дочурку. От этих мальцевских тварей можно ожидать любой гадости. – Ладно, твоя взяла, капитан, – в бессильной ярости, отведя глаза в сторону, просипел авторитет. – Только давай пойдем в мой кабинет, поговорим один на один, без сявок. Но вначале я, как и собирался, к Настасье своей на пару минут загляну. Ей сейчас моя поддержка нужнее лекарств. Согласен?

– Ну-у… Ладно, дам вам еще один шанс, гражданин Белов, – на удивление быстро согласился капитан. – Надеюсь, вы меня действительно заинтересуете.

Опер подал знак сержантам, чтобы те оставили хозяина дома в покое.

Спустя пятнадцать минут капитан Кузнецов уехал в райотдел, где велся интенсивный допрос телохранителя Алены Беловой. Во внутреннем кармане пиджака он увозил перетянутую банковской упаковочной лентой упругую пачку хрустов. Десять тысяч долларов – серьезные деньги. Особенно по сравнению с жизнью какого-то гребаного охранника, сдавшего беззащитную шестнадцатилетнюю девчонку в руки записных беспредельщиков. Опер, твердо уверенный в виновности задержанного бодигарда, нисколько не поступался своими принципами, передавая преступника вместо призрачного государственного «правосудия» правосудию человеческому. Отцовскому.

А еще, покидая виллу на ржавом «рафике» с ободранными сиденьями, капитан Кузнецов думал о том, что полученных за должностное преступление денег в аккурат хватит на то, чтобы уже в этом году перебраться с женой и детишками из тесного угла василеостровской коммуналки с регулярно протекающим потолком и постоянно ночующими на лестнице бомжами в пусть маленькую, но отдельную двухкомнатную квартиру где-нибудь в ближайшем пригороде Питера.

Однако радости по случаю легко срубленного солидного куша у капитана не было. Скорее наоборот…

Опер, как мог, оправдывал свой поступок, приводил самому себе десятки убедительных доводов, начиная от нищенской зарплаты и заканчивая вполне логичными выводами, что, мол, продавший Тихого телохранитель при любом раскладе уже труп. Но все это помогало слабо. На душе было так гадко, так унизительно противно и стыдно, что хотелось скрипеть зубами и тупо, до боли, бить кулаком в стену от бессильной злобы на самого себя. Отныне он, по всем бандитским понятиям – ссученный и продажный, навсегда перешел из малочисленной, не зря уважаемой урками старой формации касты правильных в унизительную категорию берущих.

И только застывшее перед глазами опера заплаканное лицо жены и счастливые мордашки детишек, которые скоро узнают о переезде в новый дом, немного отвлекали капитана Кузнецова от гнетущих мыслей.