на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Эпилог

Время перевалило за полдень, когда сонные обитатели усадьбы, зевая и потягиваясь, покинули свои спальни. После визита к пещерным жителям, Перегудовы вернулись под утро и потому проспали до самого обеда.

День выдался солнечный, но не жаркий. Лёгкий прохладный ветерок принёс такой бодрящий запах свежести с реки, что решено было накрыть стол на летней открытой террасе.

Вскоре пришёл Генрих Карлович, а следом за ним присеменил вездесущий отец Никон. Нечего и говорить, что они тотчас были приглашены к столу, и вскоре вся компания наслаждалась горячим чаем, свежими булочками и покоем.

На зелёной лужайке, раскинувшейся возле дома, Виктор играл с Настенькой и Володенькой, всякий раз, терпеливо подавая им набитый тряпицами кожаный мяч, который неизменно выскальзывал из маленьких неуклюжих ручек малышей, вызывая громкий весёлый смех всех игроков. На скамейке поодаль за ними с улыбкой наблюдали Катенька и мисс Флинт, время от времени бросая детям подбадривающие реплики.

Возле неудавшейся клумбы с цветами, посадкой которых столь энергично руководила Дарья Платоновна, вздыхая, бродила бабка Пелагея. Она выкапывала засохшие черенки, высаживала новые растения, словом делала всё, чтобы клумба стала действительно походить на клумбу, а не на разрытые раскопки старинного захоронения.

— Денёк-то какой! — благодушно произнёс Дмитрий Степанович, лениво окидывая взглядом окрестности.

— Славный, правда, — поддержала его Дарья Платоновна и все единодушно кивнули.

Разговор не клеился. Николенька лениво прихлёбывал чай, щуря глаза от яркого солнца, Генрих Карлович задумчиво катал хлебный мякиш по краю стола, а отец Никон деловито примерялся к румяным пышным булочкам, стараясь выбрать ту, где было поболее изюму.

Наконец, Дарья Платоновна вспомнила свои обязанности хозяйки дома и начала светский разговор.

— Вот ведь, хочу заметить, и недели не прошло, как мы в Полянке живём, а кажется, будто целая жизнь прожита! Столько всего приключилось и не упомнить! Неужто, Генрих Карлович, в Полянке всякое время такая жизнь? Ведь это же карусель какая-то, а не жизнь!

— Ну что вы, Дарья Платоновна, — с мягкой улыбкой отвечал управляющий, — это только спервоначалу так кажется, да и к тому же, должен заметить, убийство в деревне — явление исключительно редкое!

На солнце набежало тёмное облачко, затмевая ласковый свет и ветер, тотчас подул сердито, клоня кроны деревьев к самой земле, словно нечаянно оборонённое страшное слово смутило нежный и покойный мирок.

Дмитрий Степанович при этих словах досадливо крякнул и потянулся за трубкой, а Дарья Платоновна сердито поджала губы.

— Вольно же вам было, Генрих Карлович, разговор испортить, — недовольно попеняла она управляющему, — уж так не хотелось в эдакой денёк погожий о плохом думать!

— Но помилуйте, Дарья Платоновна, — расстроился господин Мюллер, — мы не можем об этом не думать, зная, что убийца по-прежнему среди нас!

— Это верно! — поддержал его отец Никон, — как не гони дурные мысли, а они сами в голову так и лезут! Я то, признаться, как узнал, что Данила напал на Фёдора, думал, что и Макара он, того… а теперь уж и не знаю, что и думать!

— А что тут думать, — неожиданно подал голос, молчавший доселе Николенька, — кажется и так всё яснее ясного!

— Да уж, нам известно, какой вы, Николай Дмитриевич, великий сыщик! — хихикнул отец Никон, — помнится, насилу ушёл от вашего преследования! — и он рассмеялся от души, обнажая в улыбке маленькие редкие зубки.

— Вот как?! — запальчиво отвечал Николенька, краснея от досады, — а вот, поглядим! — и обернувшись кругом, он прокричал, складывая ладони рупором.

— Пелагея Михайловна!

Старая женщина вздрогнула от неожиданности и, распрямляя колени, посмотрела, подслеповато щурясь, в сторону зовущего.

— Извольте подойти сюда! — Николенька махнул рукой, подзывая старуху, и тут же сбежал по ступеням крыльца, помогая бабке Пелагее подняться на террасу.

Вся компания с любопытством наблюдала за ними.

— Что это он ещё задумал? — с тревогой спросила Дарья Платоновна у своего супруга, но тот в ответ лишь недоумённо пожал плечами.

Повинуясь любезному приглашению Дарьи Платоновны, старуха осторожно присела на край деревянного стула с высокой резной спинкой и сложила перед собой большие натруженные руки.

Взволнованный Николенька стоял рядом, потирая внезапно вспотевшие руки.

— Скажите, Пелагея Михайловна, — обратился он к старухе, — известно вам, что ваш Фролушка будет теперь жить среди Стражей?

— Да уж, известно, — немногословно отвечала старуха, поджимая в скорбной гримасе блёклые губы.

— Так что же, уважаемая? — тихо спросил её Николенька, — кажется, вам скрывать больше нечего? Может, расскажете правду про Макара и про…

— Нечего мне больше рассказывать, — сердито перебила его старуха, — ни к чему и пытать!

— Хорошо, — медленно отводя от Пелагеи взгляд, согласился Николенька, — тогда я сам расскажу!

Присев на стул, Николенька задумчиво пощипал рукой несуществующие бакенбарды и начал рассказ.

— Я, признаться, всё это время думал о тех загадочных событиях, что происходили в деревне.

— Мы все об этом думали! — вставил отец Никон, но на него сердито шикнули.

Николенька кивнул рассеянно головой и продолжал.

— О многом я догадывался, но многое и не понимал. Но вчера, когда я узнал, что Софья Михайловна сама явилась виновницей пожара, многие мои догадки получили логическое завершение.

Николенька удобнее примостился на стуле.

— Помните, Генрих Карлович, вы рассказывали, что перед смертью, Софья Михайловна велела перенести во флигель семейную библиотеку? Перенесли туда также другие вещи, в том числе старинные часы, в которых хранился скипетр. Словом во флигель заранее было снесено всё самое необходимое! Это доказывает, что Софья Михайловна готовилась к пожару и не желала, чтобы бесследно пропали бесценные вещи. Можно предположить, что, воспользовавшись Зеркалом Сути, для того чтобы взглянуть на истинную сущность окружающих её людей, Софья Михайловна, охваченная ужасом, бросила ценный предмет, где его тотчас прибрал к рукам пронырливый мальчишка. Но Шаль?! Все очевидцы в один голос утверждают, что Шаль Старая Барыня всегда носила на своих плечах. Так неужели, задумав поджог, и пытаясь сохранить дорогие её сердцу вещи от пожара, она забыла про Шаль?! Тысячу раз нет!

Николенька придвинул к себе пустой бокал, куда услужливая Дарья Платоновна тотчас налила холодного компоту. Николенька выпил, утирая салфеткой губы, и вдохновенно продолжал.

— Шаль она передала в руки по настоящему доверенному лицу — Пелагее!

— С чего бы это?! — взвилась со своего места старуха, — а почему бы не управляющему? Или вот отцу Никону?! — она ткнула пальцем в подскочившего от неожиданности священника.

— Нет, — покачал головой Николенька, — и в доказательство тому есть два факта! Первое — Шалью пользовались! Уже после смерти Старой Барыни двери в иные миры не раз бывали открыты, а кто мог это сделать кроме вас, Пелагея Михайловна?

— Верно! — хлопнул себя по лбу Дмитрий Степанович, — ведь в письме Софьи Михайловны говорилось о том, что Пелагея внебрачная дочь Михаила Даниловича! Стало быть, Шаль послушна и в её руках! Но как же она могла отыскать Двери без Зеркала Сути? Ведь Зеркало в то время уже находилось у Кондрата?!

— Глаза, — коротко ответил Николенька, — помнится вы Генрих Карлович, изучали необычные глаза Шалаков. Что вы о них скажете?

— Что скажу? Скажу, что многое, скрытое от человеческих глаз, не является тайной за семью замками для Шалаков. В том числе и Двери…

— Прекрасно! — удовлетворённо кивнул Николенька, — таким образом можно предположить, что в поисках Двери Пелагее помогал её сын Фролушка. Обладая телом Шалака, он вполне мог это сделать!

— Но позвольте, — возразил ему Генрих Карлович, — с чего вы взяли, что Двери вообще открывались? Откуда?!

— А где, по-вашему, находился все эти годы Макар? — вопросом на вопрос отвечал Николенька, — теория отца Никона, о том, что Макар явился на землю в образе ангела небесного, конечно интересна, — пустил шпильку в сторону отца Никона Николенька, — но безосновательна! Да к тому же, смею заметить, возвращение Макара в Полянку наблюдали несколько свидетелей!

— Но кто?! — выкрикнули все хором, даже безмолвно сидевшая бабка Пелагея с интересом подняла голову.

— Первый, — Николенька загнул палец, — наш Володенька! А второй свидетель — Марья! Данила, конечно, не в счёт. Думаю, что он всегда присутствовал на сеансах открытия Дверей, не так ли бабушка Пелагея?

Но старуха по-прежнему хранила твёрдое молчание.

Не дождавшись от бабки Пелагеи ответа, Николенька продолжал.

— Володя случайно увидел, как открываются Двери, но был при этом слишком несдержан, за что и поплатился! Любимица Пелагеи Марья тоже присутствовала там, охраняя свою опекуншу от назойливых глаз. Марья, одинокое нелюбимое никем существо — внучка полубезумной ведьмы, слишком привязана к Пелагее, и ни за что не допустит, чтобы тайна баки Пелагеи была раскрыта. Скажу более, она не остановится ни перед чем! — Николенька примолкнул на секунду, вспоминая страшные часы, проведённые в плену у злобной красавицы.

— Марья не виновата, — глухо подала голос бабка Пелагея, — я и знать не знала, что девка-то рядом… безумная она, что с неё взять!

Старуха прикрыла старческие сморщенные веки, переносясь мыслями в прошлое.

— Я когда Шаль от Софьи Михайловны получила, домой пошла, а по дороге в конюшни заглянула, сыночка Макарушку проведать, он Антипу за лошадьми ухаживать помогал. Зашла я туда, Макарушка мой в деннике убирает, старается сердешный, а Антип рядышком сидит и так злобно на сыночка моего поглядывает, что у меня сердце захолонуло.

Тогда и решила я Макарушку своего в другой мир отправить! Когда, думаю, ещё такой случай удачный выпадет, а здесь непременно Антип Макарушку моего изведёт. В тот же вечер мы с Фролушкой его в Монкалина и отправили. Помню, как прощались мы с ним. Обнимаю я его, а он прямо весь огнём горит и только всё шепчет, как в лихорадке: Мама, мама… Сердце моё на части рвалось, будто чуяло, что видимся в последний раз… Давно я хотела всё рассказать, ещё в тот день, как пришли вы ко мне с Дарёнкой, да вот… смолчала… — старуха заплакала тихо, утирая слёзы концом выгоревшего чёрного платка.

— Но что же случилось, когда Макар вернулся? — участливо наклоняясь к бабке Пелагее, спросила Дарья Платоновна, но старуха только помотала головой, рыдая ещё горше.

— Он не вернулся, матушка, — печально отвечал за неё Николенька, — Макар действительно погиб в тот день, когда случился пожар, но не от огня… его погубил Антип, прикоснулся к нему смертельным поцелуем.

— Господи, воля твоя! — ахнула Дарья Платоновна, — но откуда же ты и это знаешь?!

— Догадался, — пожал плечами Николенька, — на эту мысль навела меня книга Михаила Даниловича Перегудова, там подробно описан образ жизни мороков. И одна из особенностей их существования состоит в том, что в последнем перевоплощении тело жертвы перестаёт развиваться. Не изменившийся за много лет облик мальчика Макара, натолкнул меня на мысль, что это никто иной, как злобный морок Антип!

— Он отомстил мне! — горько воскликнула бабка Пелагея, — мне и моему сыну! За мою нелюбовь к нему, за рождение Макарушки! Если бы я получила Шаль днём раньше, мой бедный мальчик был бы жив!

— Позвольте, — холодея от страшной догадки, произнёс Дмитрий Степанович, — но там, в лесу… кто же убил Макара, то, бишь, Антипа?!

Бабка Пелагея подняла на присутствующих сверкнувшие холодным гневом глаза.

— Убила! И ещё тысячу раз убила бы злодея! И в том не раскаюсь никогда ни перед богом, ни перед людьми!

Долго в тягостном молчании сидели собравшиеся, не смея поднять на старуху глаза. Каждый думал о своём, сражённый признанием бабки Пелагеи и невольно спрашивая себя, как бы он поступил, случись с ним такое?

Дмитрий Степанович, терялся в догадках, отчего не пришла со своей бедой Пелагея к своей сестре Софье Михайловне? Неужто та не помогла бы ей, не спасла её несчастного мальчика? И тут же ему вспомнился случай из собственной жизни, когда пришёл к нему, разбогатевшему и успешному с поклоном его дальний родственник по батюшке — просить денег. И он Перегудов, важно развалясь в мягком удобном кресле читал маленькому жалкому человечку в стареньком заштопанном мундире, долгую нудную нотацию о трудолюбии и пользе экономии, а потом конечно дал денег, ведь не плохой он человек, Дмитрий Степанович Перегудов! А этот жалкий человечек отчего-то не взял. Мелко кланяясь и глуповато хихикая, он отказался от протянутой ассигнации, и ушёл, хотя весь вид его говорил, что деньги ему и впрямь нужны! Более Дмитрий Степанович его никогда не встречал, но иногда, вот как сейчас, вспоминая об этом случае, ему почему-то всегда становилось стыдно. И вздохнув, он не стал допытывать несчастную старуху, отчего она не попросила помощи у влиятельной и могущественной Софьи Михайловны.

Дарья Платоновна, расчувствовавшись и роняя обильные слёзы, всё глядела на своего ненаглядного Николеньку, с ужасом представляя себе, что это мог быть и не Николенька вовсе, а вообще неизвестно что такое! И от эдаких мыслей бедной Дарье Платоновне чуть не сделалось дурно.

Более привычные ко всяким необычным жизненным перипетиям Генрих Карлович и отец Никон тоже терзались мыслями, но несколько иного рода, которые, наконец, решился высказать вслух господин управляющий.

— Отчего вы не вернули Шаль законным хозяевам, Пелагея Михайловна? — спросил Генрих Карлович, не поднимая глаз.

Старуха тяжело вздохнула.

— Как Перегудовы то сюда въехали, так сначала хотела, а после всё пошло кувырком. Когда поняла, что Макара больше нет, думала хоть Фролушку спасу. Сколько лет изо дня в день только и боялась, что раскроется страшная тайна, и погубят жестокие люди сыночка моего, кровиночку единственную. Когда узнала, что Стражи взяли его под свою защиту, то снова хотела Шаль Абуджайскую отдать, да не знала, как, всё боялась расспросов про Макара, да про Антипа… а теперь что ж… более мне действительно скрывать нечего!


Старуха развязала тугой узел своего бессменного чёрного линялого платка и положила его на стол, рукой сдвинув в стороны ненужную посуду.

Полежав немного, старенький платок, вдруг пришёл в необыкновенное движение, начал расти в размерах, растягиваясь в разные стороны, и, сначала тускло, а потом всё ярче и ярче расцветать необычайно цветными, дивными красками. По краям колышущейся шали появилась пушистая бахрома, с вплетённой в неё золотистой нитью, в каждом углу вырос крупный цветок, невиданной формы и благоухающий, как сотня роз. Вокруг цветов, появилась роспись из мелких, красочных вензелей, затейливо переплетённых и теряющихся в разнообразных красках благородного полотна.

— Ах, какое чудо! — восторженно всплеснула руками Дарья Платоновна.

И с её утверждением невозможно было не согласиться!

Привлечённые удивлёнными и восторженными возгласами, к столу подбежали дети.

— Ой, какой красивый, — хором завизжали малыши, пытаясь дотронуться хотя бы пальцем, до роскошной шали. Словно почувствовав их желание, расписные уголки колыхнулись, и сами потянулся к их маленьким, нетерпеливым ручонкам, ласково обвивая их маленькие пальчики.

— Ой, он живой! — взвизгнула Настенька.

И тут же каждый попытался прикоснуться к шелковистой, тёплой на ощупь поверхности платка.

Никто и не заметил, как, воспользовавшись суматохой, старая бабка Пелагея поднялась со своего места и незаметно выскользнула наружу, торопливо покидая шумное сборище.

Один только Николенька спохватился, и запоздало глянул вслед сгорбленной фигуре с седыми развевающимися по ветру волосами. Он хотел, было окликнуть её, но его остановил предупреждающий взгляд отца. И пока остальные восторгались необычайной, живой и ласковой шалью, отец и сын задумчиво смотрели вслед несчастной старухе, до тех пор, пока она совсем не скрылась из виду.

— Ну что ж! — бодро воскликнул Генрих Карлович, оглядывая ликующее собрание, — все загадки разрешены, волшебные предметы найдены, а виновные понесли заслуженное наказание! Хотя… — тут он лукаво улыбнулся, — если вы Николай, Дмитриевич, ответите мне на один, последний вопрос, поистине моё уважение к вашей проницательности будет безграничным!

— Что за вопрос? — очнувшись от невесёлых мыслей, спросил Николенька, смущённо улыбаясь.

— Когда мы с вашим батюшкой находились в пещере, то наблюдали весьма странное явление, помните, Дмитрий Степанович?

— Как не помнить! — откликнулся Перегудов, подкручивая рукою роскошные седые усы, — по сию пору душа в пятки уходит!

— И что такое вы видели, Генрих Карлович? — с любопытством спросил неугомонный отец Никон, — подземных чудищ или легендарного разбойника Летоху?

— Совершенно достоверно утверждать, видел я или нет сего знаменитого господина — не берусь, поелику не был знаком с ним ранее. Хотя вполне вероятно, что в огромной толпе народу, коей заполнена была обширная зала в пещере, этот господин и присутствовал…

— Огромная толпа народу? В пещере? — недоверчиво переспросила Дарья Платоновна, — да полно вам Генрих Карлович, возможно ли такое?!

— Тем не менее, это так, матушка! — подтвердил слова управляющего Дмитрий Степанович, милейший Генрих Карлович был там не один, мне тоже довелось видеть это престранное зрелище!

И он вкратце рассказал о том происшествии, что случилось с ними в глубине Летохиной пещеры, на берегу Мутного озера.

Когда затихли изумлённые аханья и восторженные вздохи, Николенька снова обратился к Генриху Карловичу, повторяя прежний вопрос.

— Так что же вы хотели, узнать, уважаемый Генрих Карлович?

— Среди многочисленных людей я с удивлением увидел одну знакомую мне особу… и по сию пору ломаю голову над той загадкой, что происходило тогда в пещере и откуда взялись эти люди? А ключиком к разгадке, полагаю, может послужить имя таинственной особы — бабка Агафья! Местная ведьма, живущая у Звенящего родника!

— Ох! — от неожиданности Николенька раскрыл рот и беспомощно сложил на груди скрещенные руки, — ох, Генрих Карлович, батюшка! Бабка Агафья никак не могла быть в тот вечер в пещере!

— Отчего нет? — удивился Дмитрий Степанович.

— Не могла! — твёрдо ответил Николенька, отчаянно качая головой, — ведь она накануне того дня упала в Яму и погибла! Я сам видел…


Глава 17 Стражи | Абуджайская шаль |