Глава 1. Джеймс Поттер
Его разрывали противоречивые чувства.
Тупая болезненная тоска по маме. Счастье от первой сильной влюбленности.
Братская ревность по отношению к первому роману Лили. Радость за сестру и лучшего друга.
Ростки Любви, кажется, впервые поселившейся в его сердце. Всходы ненависти и презрения, также впервые посетившие его душу.
Джеймс Поттер лежал на диване в гостиной Гриффиндора, переваривая сытный ужин. И пытаясь разобраться в себе. Это тоже было для него впервые.
Ладно, можно начать с самого интересного и увлекательного для вспоминания — с девушек. Был ли он до этого влюблен? Был, не один раз.
Как-то лет в девять он по-детски любил девочку, что жила на соседней улице и постоянно проходила мимо их дома. Он даже специально вставал рано, взбирался на подоконник и ждал, когда она пойдет в школу. Просто девочка, он даже имени ее не знал, но он любил смотреть, как она проходит мимо.
В двенадцать лет он влюбился в Мари-Виктуар, свою кузину. Он был романтично влюблен, счастлив просто смотреть на нее, на ее волосы, на ее улыбку. Но потом появился Тедди Люпин. Долго ли он страдал? Нет, ему было всего двенадцать. И скоро в его жизни нарисовался Малфой. Не до девчонок стало.
В четырнадцать, на Рождество, они с Малфоем распили бутылку медовухи, потом слизеринец притащил двух девчонок с его факультета, и они играли в странную игру. Уж точно придуманную на Слизерине. Темная комната. Девочка и мальчик. Если он ее ловит в темноте за минуту — целует. Джеймс был великолепным ловцом Гриффиндора. Ему понравилась игра. Только утром у него болела голова, и он сожалел о содеянном. Зато с одной из девчонок они еще пару раз встречались в темной комнате, но уже без игр в кошки-мышки. Ничего личного, одно любопытство. Джеймс до сих пор был уверен, что это было результатом пагубного влияния Малфоя.
В тот же год его преследовала племянница Фауста, девчонка с пятого курса. Ничего была девчонка, но жуткая задавака. Она как-то отловила Джеймса и затащила в пустой класс. Ох, он до этого никогда так не целовался, как с ней. Она просила научить ее. И оказалась хорошей ученицей. Правда, потом их застал сам Фауст, но наказание стоило того.
А потом была она. Виолетта.
Джеймс потянулся, повернувшись на бок и глядя на огонь в камине.
У нее были очень красивые руки. Ну, и ноги, конечно. Он влюбился в нее. По уши. Но как он мог заговорить с ней, если был шестикурсником, а она — на седьмом. На Рейвенкло. Играла ловцом за факультет. Соперники. Но он не позволил ей ни разу выиграть. Она разозлилась, когда он в очередной раз у нее из-под носа выхватил снитч. А он лишь подмигнул. И улыбнулся. В воскресенье они вместе пошли в Хогсмид. А еще через месяц он впервые узнал, что значит обладать девушкой. Любимой девушкой. Они встречались с Виолеттой полгода, пока не поняли, что охладели друг к другу. Остались друзьями. Джеймс не страдал и не умирал от ревности, когда перед самыми экзаменами она стала гулять с каким-то рейвенкловцем.
Джеймс закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Ксения. Даже имя ее было необычно. Что уж говорить о том, что он к ней чувствовал. Он и сам не знал, как это назвать. Рядом с ней он становился покорным. Спокойным. На все согласным, лишь бы она была рядом. Ее объятия — и рай, и ад. Без них он тосковал, мучался, в них чувствовал себя самым счастливым, но тут же внутри начинал пылать огонь.
Огонь жажды. Огонь страсти. Огонь ревности. Огонь обладания. И разгорающееся пламя любви.
— Джеймс, — рядом на край дивана присела Лили. Брат сразу заметил, как блестят ее глаза. — Не хочешь поговорить?
— Ммм… я немного занят, — откликнулся юноша, чуть улыбаясь.
— И чем это?
— Я роюсь в себе и пытаюсь понять, что там еще есть, внутри, — просто ответил Джеймс, садясь и опуская ноги на пол.
— Ну, и что там такое есть? Кроме вечного желания поддеть Малфоя и натворить очередную глупость? — Лили ласково смотрела на брата.
— О, ты даже представить не можешь, сколько там всего…
— Хочешь об этом поговорить? — Джеймс задумался, а потом, неожиданно для обоих, кивнул. Лили улыбнулась и поднялась. — Тогда пойдем в мою комнату.
Они поднялись в спальню девушки. Она заперла дверь, чтобы им не помешали.
Они давно не разговаривали просто так. Как в детстве, когда они забирались на чердак и болтали там обо всем на свете, пока мама не приходила за ними, ругаясь, что они опять ее напугали, исчезнув. Они могли говорить часами, обо всем.
Конечно, это прекратилось, когда Джеймс пошел в школу. В последний раз они забирались на чердак на Рождество, когда брат был второкурсником. Там он поведал ей о самом отвратительном, жалком, заносчивом, глупом мальчишке в школе. О Скорпиусе Малфое. Тогда они вместе смеялись над слизеринцем, строили эфемерные планы, как бы его побольнее можно было задеть. Смеялись.
А потом это прекратилось. Потому что вернулся на каникулы уже другой Джеймс Поттер. Джеймс Поттер, получивший лучшего друга. И больше они не разговаривали на чердаке, потому что говорить им было не о чем. Мальчик не мог объяснить сестре, как так получилось с Малфоем. Чем старше они становились, тем меньше говорили о серьезном, больше шутили. Особенно над Альбусом. Не отдалились, нет. Выросли из детской дружбы, когда можно было рассказать обо всем, не смущаясь. У каждого появились свои секреты. Своя жизнь.
Лили села на кровать, поджав и скрестив ноги, Джеймс устроился напротив, опершись спиной о столбик. Он видел, что сестру что-то терзает, и ждал, когда она заговорит.
— Знаешь, мне кажется странным, что мы так быстро пережили это… — начала Лили. — Что смогли снова смеяться и радоваться, хотя только похоронили маму.
— Ты чувствуешь себя виноватой? — уточнил Джеймс. Она кивнула. — Я тоже. Иногда. А потом понимаю, что в этом нет нашей вины. В этом — наша сила. Мы же не забыли о ней, мы любим ее. Просто мы смогли жить дальше. И нам помогли, ты не можешь не согласиться…
Лили кивнула, чуть улыбаясь:
— Странно подумать, что нам помогли слизеринцы.
— Я говорю не только о Ксении и Малфое.
— А о чем?
— О наших снах, — Джеймс поймал ее взгляд. Они легко перешли к тому, что волновало обоих. Так было всегда. Они не юлили, не ходили кругами. Если было, что сказать или обсудить, сразу переходили к теме. Потому что были близки, несмотря на разницу в поле и мировоззрении. — Помнишь, как мы с тобой видели один и тот же сон?
— Ты уверен, что он был одним и тем же?
— Да, я и ты рассказали о нем Малфою. Один и тот же сон. Ты давно видела подобные сны?
— Да, больше года. Но они менялись, постепенно. Сначала это был просто человек в маске. Он приближался с каждым месяцем. А потом стал меня защищать от чего-то. Ну, и я смогла сорвать маску. Это был Малфой.
Джеймс кивнул:
— Я видел это.
— Джим, там ведь еще была собака, — Лили нахмурилась. — Это была собака из твоих снов?
Брат опять кивнул. Он рассказал ей (если не ей, то кому еще?) о том, как к нему приходили четверо животных, радуясь, веселясь, переживая и горюя вместе с ним. Лили слушала внимательно, но глаза ее постепенно расширялись, словно она знала что-то, чего не знал сам Джеймс.
— Слушай, это невероятно, — прошептала она. — Просто… как-то странно.
— Что?
— Все сходится, Джим. Собака, олень, волк. Лань, — она помотала головой. — Неужели ты не понял?
— Что?
— Мародеры.
— Кто?
Лили не поверила:
— Ты не знаешь о Мародерах?!
— А должен? Я на Истории магии обычно сплю…
— Джеймс, причем тут история магии? Это история нашей семьи!
— О… знаешь, я как-то этим тоже не интересовался. Ну, кроме истории Гарри Поттера, конечно. Об этом сложно не знать.
— Я не верю, что ты ни разу не слышал историю о Мародерах! Да отец много раз мне ее рассказывал!
— Лили, ты с отцом всегда была более близка, чем я. Да и мы с ним обычно говорили о настоящем и будущем, а не о прошлом, — пожал Джеймс плечами. — Да-к что там, с Мародерами?
— Мародеры — это четыре друга, когда-то учившиеся здесь. Лунатик, Бродяга, Сохатый, Хвост. Ремус Люпин — волк. Сириус Блэк — собака. Джеймс Поттер — олень… Имя четвертого отец никогда не называл. Он был крысой. Они все стали анимагами, кроме Люпина.
Джеймс уставился на сестру:
— Но… ты уверена?
— Конечно.
— Я знал о друзьях деда, но никогда не слышал, что их звали Мародерами. И о том, что все они были анимагами.
— Думаю, отец не хотел тебе этого рассказывать.
— Почему?
— Чтобы ты вдруг не решил, что тоже можешь стать анимагом. С тебя станется, Джеймс Поттер-младший.
— Да… Хорошая идея, жаль, нам с Малфоем она не пришла в голову. Значит, Сириус Блэк, Ремус Люпин и наш дед… Четвертый — тот, кто предал их. Отец рассказывал, я помню. Но тогда лань…
— Думаю, это наша бабушка. И, знаешь, я ее видела во сне. Однажды. Она плакала, когда умерла наша мама.
— Я тоже видел, — кивнул Джеймс. — Значит, ко мне во сне приходят звериные сущности людей, которые уже давно мертвы?
Лили пожала плечами, задумавшись:
— Это так странно.
— Конечно, странно. Почему я их вижу?
— Не знаю. Может, они оберегают тебя? Пытаются через тебя наблюдать за жизнью нашего отца? Или же просто живут в твоей памяти, переданной отцом? Такое бывает. Это как у Тедди, который может почувствовать опасность, словно зверь. Или Роза, говорящая часто, как Гермиона. Это магия… Хотя я никогда не слышала о подобном. Словно они… они живут в тебе.
— Ладно, этого нам все равно не понять. Но получается, что мы с тобой два раза видели один и тот же сон… одновременно, — Джеймс подогнул ногу и сел удобнее. — Почему? Именно сейчас…
— Вот это, мне кажется, просто, — Лили грустно улыбнулась. — У нас одна кровь. И одно горе. Магия крови. Помнишь, что говорил отец? Любовь. Самая сильная магия. Любовь к маме соединила нас, создала связь в тот момент, когда наши сознания были расслаблены. Мостик из снов. Ну, мы будто были на одной волне. Горевали о маме. И поэтому, наверное, видели одно и тоже. Будто наши сны слились и стали одним сном. Наше горе слилось и стало одним горем.
— Для чего?
— Чтобы помочь… Сплотить нас. Дать сил, — предполагала Лили.
— Или чтобы мне проще было понять, что вы с Малфоем однажды станете ходить за руку по школе, — усмехнулся Джеймс, совершенно не желая столько времени быть серьезным.
— Ты все-таки против? — Лили села ближе. — Тебе не нравится, что я с ним?
— Мне в принципе не нравится, что ты с кем-то. Тебе же всего пятнадцать… — он протянул руку и погладил ее по волосам. — Может, это временное помешательство? Из-за всего, что случилось?
Лили поймала его руку:
— Нет. Мне давно он нравился, просто я отказывалась это принимать. Даже самой себе не признавалась. И боялась…
— Чего?
— Что он посмеется надо мной, как обычно, — пожала она плечами, отводя взгляд. — Но знаешь, я боялась реакции многих — наших родителей, Розы и других Уизли, наконец, семьи Скорпиуса… — Джеймс ухмыльнулся, но Лили этого не заметила, — но никак не ожидала, что ты так резко отреагируешь. Я думала, что как раз ты будешь только за. Ведь он твой друг.
— Ну, я, в принципе, за, — протянул Джеймс, отчего Лили тут же уставилась на него, не веря, что слышит эти слова, — просто… Никогда не думал, что увижу свою маленькую сестренку рядом с таким развращенным и испорченным типом, как Малфой.
— Я уже не маленькая, — фыркнула девушка. — И, Джим, чего ты хотел от меня, когда я росла, обожая моего невыносимого старшего брата? Не менее испорченного и развращенного типа!
— О… — он засмеялся и обнял сестру. — Ради таких признаний я готов смириться с тем, что этот белобрысый слизеринец будет держать тебя за руку. Только учти, — он отстранил Лили от себя, — я не хочу натыкаться на вас по всему замку.
— Ой, Джим, какой же ты смешной, когда хмуришься, — она снова его пламенно обняла. — Я все задаюсь вопросом: кто тебе вправил мозги после того, как ты ушел, чуть не убив Малфоя?
— Ксения, кто же еще… — он отпустил Лили, притянул к себе подушку, подложил под спину и улыбнулся, довольный.
— Знаешь, я начинаю любить твою девушку, — Лили откинулась на спинку кровати в изголовье.
— Ну, жизнь определенно налаживается, — ухмыльнулся брат, расслабленно зевая. — Вот если бы еще не это существо с крюком вместо носа…
— Ты о знакомом Ксении? — улыбка с лица девушки пропала. — Он такой… странный.
— Я заметил… — Джеймс не обратил внимания на изменившееся лицо сестры. — Противный тип.
— Ты просто ревнуешь, вот и все, — констатировала Лили, вытягивая ноги и толкая ступней в коленку брата. — Надеюсь, что ты не забудешь хоть иногда включать мозги прежде, чем бросаться на Ксению с какими-нибудь идиотскими обвинениями.
— Почему идиотскими? — обиделся юноша. — Я никогда не делаю подобных…
Лили скептически подняла бровь, и он сдался:
— Ладно, хорошо, иногда бывает. Я буду держать себя в руках… если этот гоблин будет держаться подальше от Ксении. Пусть он хоть самим Министром будет, не потерплю его рядом с моей девушкой. Уродец волосатый…
— Не говори так, ты его совсем не знаешь, — попросила Лили. — В нем есть что-то… загадочное.
— С чего ты взяла? — насторожился юноша.
— Просто, показалось так, — Лили отвела взгляд на свои руки.
— Да, конечно, девушек же привлекают загадки. Надо бы Малфою намекнуть…
— Очень смешно, — сестра покачала головой.
Джеймс лишь хмыкнул, ощущая, что разговор принес пользу. Хаос чувств начал рассеиваться, успокаиваться. Жизнь определенно налаживалась. Вот только быть бы еще уверенным, что надолго.