на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 8. Поттеры

Это был во всех отношениях удивительный день.

Джеймс сидел у постели Ксении, перебирая ее прохладные пальцы. Мадам Помфри сказала, что девушка приходила в себя утром и даже немного поела. К ней заходил Теодик Манчилли, и они недолго разговаривали. Джим почувствовал легкую ревность, но она была ни к чему здесь, в больничном крыле, рядом со спящей сном усталого человека Ксенией.

Наверное, Манчилли рассказал ей о том, что война с оборотнями закончилась, что больше не нужно волноваться и переживать. Расстроилась ли Ксения, узнав, что легилименты сражались без нее? Наверное, нет, ведь его Ксени не любила насилия. Она не любила зло и боль, кровь и тем более смерть…

Знала ли она, когда отправлялась к отцу, к чему приведет это все? Знала ли, — или догадывалась — что после этого между Гарри Поттером и его источником возникнет что-то большее, чем дружба, что была раньше? Джеймс думал, что знала. Он был почти уверен, что Ксения именно этого добивалась. Ведь души лечат не заклинания и не зелья, это он понял из недолгого общения с целительницей.

Человеческие души лечит любовь…

Было странно, но Джеймс как-то легко принял то, что, возможно, его отец нашел утешение, хотя мама умерла всего два месяца назад. Наверное, так же странно, как и то, что он смирился с потерей мамы. Или не смирился, а просто принял — как часть своей жизни. Зачем тратить силы на то, чего нельзя изменить?! И кому будет плохо от того, что одинокие отец и Гермиона будут друг для друга смыслом жизни? Что плохого в том, что два одиноких и, наверное, несчастных человека будут вместе?

Джеймс смотрел на Ксению и думал именно об этом. Пусть отец и Гермиона сами решают свою судьбу, сами разбираются со своими чувствами и совестью, потому что они заслужили все, даже эту запоздалую, не оставившую им выбора любовь.

Парень поднял глаза и наткнулся на взгляд Ксении. Она лежала, не шевелясь, и смотрела на него влажными глазами. По щекам текли слезы.

— Ксени, ты чего? — испугался Джеймс, садясь близко и сжимая ее ладонь. — У тебя что-то болит? Позвать мадам Помфри? Что?!

Она лишь качала головой, продолжая плакать, но губы ее медленно расплывались в мучительной улыбке, а пальцы в ответ сжимали его ладонь.

Джеймс рывком посадил ее и обнял, поглаживая по спине и не понимая, что с ней. Почему она плачет и улыбается одновременно?!

Горячие слезы впитались в ткань жилета и рубашки. Гриффиндорец чувствовал, как часто стучит ее сердце.

Ксения отстранилась и устало опустилась назад, на подушку. Мокрые щеки и блестящие глаза. Но на губах — улыбка.

— Почему ты плачешь? — снова спросил ее Джеймс, силясь понять.

— Ты такой спокойный, такой умиротворенный… такой взрослый… — вместо ответа проговорила она, сжимая его руку. — Ты так любишь отца…

Парень чуть нахмурился, уже готовый позвать школьную целительницу.

— Ксения, почему ты плачешь? — он смотрел, как текут из ее глаз слезы.

— Ты не понимаешь? — она всхлипнула, подняла руку к лицу. Глаза ее лучились странным светом. — Я чувствую, понимаешь? Я чувствую тебя…

Джеймс на пару мгновений задумался, пытаясь ее понять, а потом чуть не задохнулся, подпрыгнул, затряс ее руку, совершенно забыв, что Ксения слаба и ей нужен покой:

— Это…?! Ты хочешь сказать…?!

Она лишь кивнула, прикусив задрожавшую губу. Только теперь Джим понял, как важен был для девушки ее дар и как отважно она поступила, отказавшись от него ради спасения Гарри Поттера. Она отказалась от него, готовая его потерять.

— Но ведь в пророчестве…

— Я не знаю, — прошептала она, вытирая щеки ладонью. — Не знаю, почему… Но ведь это было всего лишь пророчество…

Джеймс был безумно рад — за нее, за этот счастливый взгляд, за ее улыбку сквозь слезы. Значит, ее готовности принести свой дар в жертву оказалось достаточно? Получается так…

— Я стала слабее чувствовать, но ведь это не так уж важно, — шептала она, прижимая к себе его руку. — Я смогу развить в себе все сначала, я смогу…

Он прижался губами к ее губам, чувствуя соль ее счастливых слез.

— Ты заслужила это, Ксения, — прошептал он, гладя ее по волосам. — А теперь отдыхай, тебе нужно много спать и набираться сил…

Она кивнула, но глаз не закрыла:

— Как вы все? Тео рассказал о том, что произошло в лесу, обо всем.

— Мы в лучшем виде, — улыбнулся Джеймс, садясь прямо. — Сегодня был квиддич, мы сыграли со Слизерином. В ничью.

Ксения удивленно усмехнулась:

— Только вы с Малфоем могли такое сотворить…

— Мы тут ни при чем, практически. Это Уильямс раскис из-за того, что его бросила Роза, и был сам, как кольцо… Дырочка на палке.

— Роза бросила Майкла, — задумчиво улыбнулась Ксения. — Теперь понятно…

— Что?

— Тео, — мягко заметила девушка. — Тео стал другим.

— Из-за Розы?! — ужаснулся Джеймс. — Неееет…

— Мы все заслуживаем счастья, но не нам решать, кто может нам это счастье подарить, — Ксения погладила парня по руке. — Роза — сильная девушка, и, наверное, только ей было под силу снова показать Тео восход…

Джеймс нахмурился: мало того, что отец и Гермиона одаривали друг друга странными взглядами, теперь еще и Роза решила познать любовь, да еще с кем! Черт, неужели и с этим он сможет смириться?!

— Джим, оставь это, дай Розе самой разобраться с собой, не вмешивайся.

— Даже не думал, — фыркнул гриффиндорец.

— Где Скорпиус?

Парень улыбнулся:

— Пошел в Хогсмид.

— Решили отметить все и сразу? — догадалась Ксения, устало улыбаясь.

— Когда ты поправишься, мы еще и с тобой отметим, — Джеймс поднялся, взглянув на часы. — Думаю, он уже вернулся…

— Смотрите, чтобы вас не поймали, — Ксения прикрыла глаза. — И чтобы Лили не прознала, а то она вам устроит праздник…

Джеймс хитро улыбнулся, но Ксения уже не видела этого, медленно погружаясь в сон со счастливой улыбкой на лице. Гриффиндорец еще постоял, глядя, как она засыпает, а потом покинул больничное крыло.

Студенты шли с ужина, и Джеймс поспешил, чтобы набрать еды для их маленького пира, который решено было провести в Выручай-комнате. Где вход на кухню, он знал еще с третьего курса, когда дядя Джордж, наконец, открыл ему эту тайну.

Когда Джеймс ввалился в комнату за портретом с гиппогрифом, держа в руках три огромных свертка, там уже был Скорпиус, расставлявший бутылки на столе. Кроме стола здесь были три мягких пуфа, множество подушек на полу и ковер. В камине плясал огонь. Что ж, уютненько, как раз для их маленького пира.

— Где Лили? — Джеймс свалил еду на стол.

— Ждем-с, я послал ей записку. Только, Поттер, учти, весь ее гнев пусть льется на голову тебе… — Малфой развалился сразу на трех подушках и потянулся.

— Почему это на мою? Это, кстати, была твоя идея — позвать ее с нами.

— Потому что я так хочу, — просто пожал плечами слизеринец. — Я беру на себя миссию ее успокоения и приведения в нужное состояние духа.

Джеймс фыркнул и тоже сел на подушку. Они откупорили бутылку с Огневиски и разлили на два стакана. Ожидание Лили нужно было провести с пользой для дела. И для тела.

Они выпили за победу над оборотнями, за ничью в квиддиче, за здоровье Ксении, за Гарри Поттера, за мужскую дружбу, за облысение всех волков, за предсказания Трелони и, наконец, за выращивание пихт в Англии. Когда они решали, за что пить дальше — за размножение ежей или хорьков, в комнате появилась Лили.

Она стояла у дверей и созерцала развалившихся на ковре парней. Они уже успели скинуть жилеты и галстуки, расшвырять обувь — чей ботинок с большим шумом шмякнется о стену — и опорожнить бутылку, заев парой десятков тостов.

— Интересно, ты просил меня зайти, чтобы я довела вас до кроватей после пьянки? — спросила Лили у Малфоя, складывая руки на груди.

Скорпиус лениво поднял к глазам руку с часами — причем это была рука Джеймса — и долго смотрел на циферблат, видимо, считая:

— Ты шла из башни Гриффиндор ровно два часа и тринадцать минут. Пробки?

Лили прошла в комнату и села на пуфик, усмехаясь:

— Вообще-то у меня было собрание старост, и МакГонагалл чуть взглядом не убила того эльфа, что ворвался в кабинет с паническим выражением на лице, крича, что если он не передаст записку, его свяжут морским узлом и подвесят на Гремучей иве до Рождества.

— О! Он запомнил! — обрадовался Скорпиус, пытаясь сфокусировать взгляд на Лили. — Эй, Поттер, у эльфов, оказывается, есть мозг…

Лили и Малфой одновременно взглянули на Джеймса — тот сопел, прижав к себе подушку одной рукой, а в другой крепко держа пустую бутылку. Лили покачала головой, подошла и отняла у спящего брата его трофей. Тот что-то промычал, но не проснулся.

Лили села рядом с братом и смотрела, как Малфой, недолго думая, налил себе полный бокал из уже откупоренной бутылки и начал пить мелкими глотками.

— Скорпиус, пить в одиночестве — признак развращенности и предвестие алкоголизма, — усмехнулась девушка.

— Ну… Поттер же спит, с кем мне пить? — протянул он. — Ты же все равно не будешь.

— Почему ты так решил?

— Ну, ты же староста… Старосты всегда ведут себя примерно, не нарушают правила, пьют только сливочное пиво и тыквенный сок…

— Ты так говоришь, будто быть старостой — преступление.

— Быть старостой скучно. Никаких радостей жизни, ничего себе не позволяешь… Правила, правила, правила… — слизеринец поднес бокал к глазам и смотрел, как янтарная жидкость играет на фоне камина. — Вы же не можете даже пальчиком перейти черту…

— Почему не можем? — даже обиделась Лили.

— Не можете, конечно, — уверенно произнес Малфой, глядя на нее насмешливо. — Вам это…

Он не договорил, потому что Лили вырвала из его рук бокал и опорожнила одним глотком, из-за чего тут же закашлялась, и из ее глаз брызнули слезы.

— Да, это было верхом благоразумия, — Скорпиус поспешно встал и подал девушке яблоко. Потом сел рядом, стирая слезы с ее щек. Он выглядел довольным. — А теперь все то же самое, но только медленно, потому что нарушать правила нужно с толком, чувством и расстановкой, а не залпом.

Они медленно пили Огневиски под мерное дыхание Джеймса. Смотрели друг другу в глаза, иногда улыбались и говорили ничего незначащие глупости. Лили заметила, что Малфой на самом деле был не таким уж и пьяным, каким пытался казаться, потому что соображал то он хорошо и логично.

Зато ей становилось все сложнее себя контролировать и трезво мыслить. Такое с ней было впервые. И Скорпиус это точно понимал.

— Скажи, Лили, что тебя беспокоит в последние дни? — тихо спросил он, отставив бокал и глядя на нее серебристыми глазами, в которых играл огонь.

— Ничего, — так же тихо ответила она, чувствуя легкое головокружение.

— Не надо только врать, ладно? — попросил Малфой, придвигаясь. — Это как-то связано с твоей матерью?

Лили вздрогнула, но теплые руки не дали ей отпрянуть.

— Связано?

Она нехотя кивнула, опуская глаза.

— Расскажешь?

И странно — она не смогла сдержаться, слова, накопленные за дни переживаний и мучений, сами потекли из нее:

— Мне кажется, что мой отец и Гермиона… Они…

Малфой закатил глаза, чуть усмехаясь:

— И из-за этого ты потеряла покой?! Да радовалась бы!

— Чему?! — вскрикнула девушка, сбрасывая его руки со своих плеч. Все чувства обострились, все ощущения были глубже, все воспринималось острее. — Папа всегда любил только маму! Он не может ее предать! Он не может вот так взять и забыть ее! И Гермиона не должна так поступать с дядей Роном! Это нечестно…

— Лил, послушай себя, — тихо проговорил слизеринец, снова положив руки ей на плечи. — Твоя мама умерла, этого не исправишь. И какая ей теперь разница, любит ее кто-то или нет? Ну, какая? Мертвые не чувствуют, им все равно… И не надо мне про загробную жизнь и про то, что люди живы, пока их помнят! От этого суть не меняется — любить мертвых бесполезно и нецелесообразно.

Он не давал ей заговорить, всякий раз останавливая ладонью и сжимая плечи:

— Твой отец может любить хоть еще десять человек, которых уже нет. Но проку то от этого сколько? Долюбился уже, что Ксении пришлось собой рисковать, чтобы его оторвать от этой любви! Любить надо живых! И правильно делает, что не теряется — одиночество твоему отцу только навредит, тебе не кажется? И при чем тут честность, ну, при чем? Это ваша глупая чувствительность! Она только вредит вам! Нечестно — это когда супруга варит супы и подтирает слюни отпрыску, а супруг ходит к любовнице. А то, что ты предполагаешь между твоим отцом и Гермионой, — жизнь…

— Ты не понимаешь, — тихо проговорила Лили.

— Ага, конечно, вали с больной головы на здоровую, — хмыкнул Скорпиус. — Это ты не понимаешь. Ты считаешь, что отец предает твою мать, но предают живых, мертвых предать нельзя. А ты мыслишь как эгоистка, никогда не думал, что Поттеры могут быть эгоистами…

— Попрошу не склонять мою фамилию, — промычал Джеймс в подушку.

— Спи, ежик, пихты еще не завезли, — Малфой ткнул друга под ребра. Тот поднял голову и с легким непониманием уставился на сестру и друга. — Привет, я Скорпиус Малфой, а это Лили Поттер, а ты кто?

— Ежик. С пихты, — фыркнул гриффиндорец, садясь и потирая глаза. — Могли бы толкнуть, а не распивать Огневиски втихаря…

— Ага, тебя толкни, ты все выдуешь, а нам придется слюни глотать, — Скорпиус протянул другу бокал. Джеймс его взял и только тут увидел, что делает Лили.

— Лил, ты пьешь?!

— Так, Поттер, если ты сейчас закатишь истерику в духе «ты переспал с моей сестрой, а теперь еще и споил», я наколдую тебе язык длиной с удава и удушу им же, так и знай, — предостерег Скорпиус друга. — И вообще — с тебя тост.

— Почему это? — Джеймс сел удобнее и нахмурился.

— Потому что предыдущие шесть тостов ты мирно проспал, видя розовые облака и нижнее белье МакГонагалл…

— Заткнись, Малфой, ты не даешь мне сосредоточиться…

— О… Лили, тихо, сейчас мы услышим скрип мозгов твоего брата, — усмехнулся Скорпиус, за что получил пинок по ноге от гриффиндорца.

— Ребята, а, можно, я предложу тост? — спросила Лили, с улыбкой наблюдая за парнями.

— Ого! Я только за, — улыбнулся Джеймс, видимо, смирившийся с тем, что пьет вместе с младшей сестрой.

— Конечно, ведь тогда тебе не нужно извлекать из фольги свои извилины, — не удержался слизеринец, но Лили ладонью накрыла рот Скорпиуса, заставляя замолчать.

— За память о мертвых и за любовь к живым, — тихо проговорила она, в упор глядя на Малфоя. Он улыбнулся, в его глазах плескалось жидкое серебро ее сердца.


Глава 7. Тедди Ремус Люпин | Паутина | Часть 1