на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 3. Гарри Поттер

Гарри стоял и смотрел на Гермиону. Что-то произошло, но что, он вспомнить никак не мог. Предыдущие два дня тонули в дымке, воспоминания были смазанными и расплывчатыми. Что-то случилось, с ним и с ней. Что?

Он проснулся утром из-за того, что задыхался. Задыхался не от нехватки воздуха — из-за его избытка в легких. Грудь буквально разрывалась. Он старался не дышать глубоко, но это ничего не изменило. Он открыл глаза и чуть не ослеп — так ударил свет, наполнявший комнату. Он судорожно дышал — было ощущение, что заканчивается действие жаброслей, но он еще в воде. Безмерная слабость во всем теле. Каждую клетку ломило, руки не слушались. А внутри — невесомая пустота. Он испугался этой пустоты, испугался слабости, испугался переизбытка воздуха и света. Что с ним?

Рядом лежала бледная Гермиона. Она крепко держала его за руку, на его ладони — следы от ногтей. Ее губы искусаны в кровь. Лицо бескровное, с тенями под глазами. Гарри смотрел на нее сквозь прищуренные глаза. Наверное, ночью ему приснился кошмар, и она снова пришла к нему. Но он ничего не помнил.

Он освободил свою руку и поднялся, стараясь не разбудить Гермиону. Ноги дрожали, тело начала сотрясать дрожь. Он осторожно вдыхал и так же осторожно выдыхал, словно привыкал к этому простому движению — вдох-выдох. Поправил очки на носу, все еще не решаясь полностью открыть глаза.

А внутри — невесомая пустота. Нет, не пустота, потому что отдаленным эхом — давно привычная боль. Но лишь эхом, словно огромная бездна, заполнявшая его еще недавно, сжалась до размеров комочка, что теперь тревожил его в самом дальнем уголке души. И, кроме этой отдаленной, будто почти забытой боли, невесомость и пустота. Тьма отступила, она выглядывала откуда-то издалека — откуда доносился привычный крик. Но крик был приглушен, словно настигал его сквозь толщу лет.

Гарри медленно вышел из комнаты, переставляя дрожащие ноги и привыкая все глубже дышать. Он заглянул в спальню Альбуса — сын не спал. Ал сидел на кровати и раскладывал карточки от шоколадных лягушек. Когда Гарри подошел к кровати, Альбус обнял его за шею, улыбаясь. «С возвращением, папа!», сказал мальчик. И Гарри почувствовал, как к застарелому камню горя и вины присоединилось еще что-то — небольшое, но теплое, ласкающее.

«Пойдем вниз, завтракать». Гарри подал сыну джинсы и свитер, почистил их палочкой и залатал (пусть неумело) дырку на рукаве. Потом спустился на кухню, отметив, что третья сверху ступенька скрипит и надо бы ее подправить позже.

В гостиной он подобрал несколько карандашей и улыбнулся, увидев, что кто-то (он даже знал, кто) оклеил фантиками стену под лестницей. Он поставил на плиту чайник и стал слушать, как он шумит: привычно, задевая что-то внутри него, отчего пустота снова изменилась. Глаза уже могли без боли смотреть на свет, что шел из окна, но легкие все так же были переполнены и причиняли легкую боль, но к этому он начал привыкать. Наверное, он все еще задыхался.

«Па, там столько снега выпало!», Альбус вбежал на кухню, уже надев шапку и куртку, из-под джинсов торчали пижамные штаны, шнурки на ботинках кое-как завязаны. Сын заматывал на шее зеленый шарф. Ал хотел взять из вазы конфету, но Гарри не позволил — нельзя есть сладкое до завтрака. Тогда мальчик махнул рукой и поспешил прочь, видимо, во двор. И Гарри, отключив чайник, пошел за ним. В гостиной он взял плед и завернулся в него.

На улице он на миг опять потерялся в ощущениях. Легкие буквально заполнились морозным воздухом, из глаз брызнули слезы. Его знобило, в ногах — слабость. Он опустился на крыльцо, держа плед у шеи и пытаясь дышать. Смех резвящегося в снегу Альбуса будил что-то в душе.

Воздух в легких был слишком… другим. Гарри притянул к себе веточку и превратил ее в сигарету, вспомнив, как этим увлекался Туба. Впервые в жизни закурил, но не закашлялся. Стало легче, немного. Легче дышать, легче смотреть.

Озноб становился все сильнее, а невесомая пустота внутри и отдаленное эхо былой боли — все ощутимее. А потом пришел Люпин с его фиолетовыми почему-то волосами и радостной новостью, и в душе снова появилась частичка тепла, частичка чего-то нового, теплого, ласкающего. Говорилось легко, слова сами приходили на ум, хотя он совсем не думал о том, что он говорит.

Слабость и озноб не покидали его все это утро. Пока он не встретился глазами с Гермионой.

Что произошло? Он будто вот только что понял, что вовсе не пустота была сейчас внутри — просто после давящей боли из вины и страшных воспоминаний, после этого пуда, теперь казавшегося просто застарелым рубцом, окаменелой частью души, то, что было в нем сейчас, казалось пустотой. Невесомой пустотой. Невесомой, но не пустотой. И глядя сейчас на Гермиону, он это понял окончательно. Невесомость чего-то легкого, светлого, теплого, ласкающего.

Он словно оглядывался и видел за спиной темный вход, откуда доносился надсадный, приглушенный крик. Его крик. И темный проход в пещеру его прошлого, почти поглотившего его, но почему-то отступившего, уже не притягивал. Манил, обещая вечный покой в тумане из скорби, но не притягивал. И он смог отвернуться и взглянуть на свет. Свет, что дарили ее усталые, но родные, полные надежды глаза.

Гермиона сидела на диване, не двигалась, молчала. Бледные щеки и чуть заметные круги под глазами. Она обычно так выглядела, когда очень сильно уставала. Ее волосы — они стали еще длиннее за два месяца, а он и не заметил — распались по плечам. Но они были все такими же каштановыми, а он ведь стал почти седым.

Гарри никак не отреагировал на уход Люпина и Альбуса на кухню, откуда манил запах свежего чая. Не мог отвести взгляда от этих глаз, они помогали дышать, он уже не задыхался, прошел озноб. Осталась лишь слабость. И невесомость в недавно такой тяжелой, истекающей последними каплями крови душе.

Он медленно подошел к дивану и сел рядом с ней. Уголки ее губ чуть дернулись вверх, она протянула руку и убрала прядь непокорных волос с его лба. Задержала палец на шраме, легко очертив контур. Но смотрела Гермиона ему прямо в глаза. И он не мог оторваться, боясь, что, утратив этот жизненно необходимый контакт, он снова потеряется в себе, бездна вновь поглотит его, снова затянет в пучину прошлого. Прошлых поступков. Прошлых ошибок. Прошлой вины. Они были в прошлом, действительно, теперь в прошлом. Лишь отголоски, что доносились сейчас до него.

— Как ты? — тихо спросила она, сплетая свои пальцы с его.

— Будто оправляюсь после тяжелой болезни, — ответил Гарри, откидываясь на спинку дивана. Слабость, сильная слабость. Кажется, Гермиона это понимала. — Но ведь не было никакой болезни, да?

— А ты сам не помнишь?

Он покачал головой, глядя в ее глаза, черпая в них силу, о природе которой он мог только догадываться:

— Я помню «Нору», сражение, правда, очень нечетко, смазано как-то, — он запустил свободную руку в волосы. — Остальное, как ни силюсь, не могу восстановить, все словно ускользает…

— Ну, и не надо, — она села удобнее, чтобы видеть его лицо.

— Но ведь что-то произошло, да?

Гермиона лишь погладила его по руке:

— Ты просто очень устал, теперь выспался и отдохнул…

— Ты врешь, — заметил Гарри, настораживаясь. — Ты мне скажешь правду?

— Когда-нибудь, — пообещала она неопределенно, поднимаясь, но не отпуская его руку. — Идем, надо позавтракать, обязательно нужно восстановить твои силы.

— И твои не помешает, — Гарри поднялся и последовал за ней, пообещав себе, что все равно добьется от Гермионы правды.

Альбус и Тедди заканчивали свой завтрак — оба были перемазаны шоколадом, причем Люпин, судя по всему, из-за сладких ладошек Ала.

— Пап, а можно я пойду с Тедди и посмотрю на Мари с малышом в животике?

— Альбус, но ведь малыша еще не видно, — заметил Люпин, поднимаясь.

— Я все равно хочу! Мари обещала дать мне поносить ее театральный парик, который меняет цвет волос по желанию того, кто его наденет. Прямо как Тедди… — Альбус покосился на бледно-фиолетовые волосы Люпина.

— Хорошо, иди, если Тедди тебя возьмет, — кивнул Гарри, взлохмачивая волосы на макушке сына. — Тед, проследи, чтобы он не ел много сладкого.

Люпин кивнул, и вместе с Альбусом они пошли в гостиную, видимо, чтобы через камин попасть к Тедди в дом.

Гермиона налила Гарри чая, пока он садился и намазывал джемом тосты. Он протянул ей один и улыбкой поблагодарил за чай, глубоко втягивая запах мяты.

Они молча ели, почти все время глядя друг на друга. Гермиона улыбалась, наблюдая, как он с аппетитом уплетает уже девятый кусок хлеба. Слабость постепенно проходила.

— Мне нужно кое-куда сходить, — Гермиона, допив чай, поднялась. — Надеюсь, ты не будешь скучать?

Он покачал головой.

— Обещай, что, когда вернешься, то расскажешь мне, что произошло. — Она кивнула, обошла стол и поцеловала его в черную макушку, прижав на мгновение к себе. — И будь осторожна, пожалуйста.

— Не волнуйся, — она улыбнулась, отстраняясь. — Я через камин.

Гарри пошел с ней в гостиную и там сел, Гермиона поднялась наверх, но через пятнадцать минут, одетая, с расчесанными волосами, спустилась обратно. Она очень тихо произнесла адрес, по которому отправилась. Тайны Мадридского двора…

Он обвел взглядом гостиную в поисках того, чем заняться, пока он предоставлен самому себе.

За час он заказал и получил с совой продукты, которых в доме осталось не так уж и много. Он починил скрипящую ступеньку, повесил картину, что давно стояла в углу, ожидая внимания со стороны хозяев. Он убрался в комнате, что занимал Альбус — выбросил массу фантиков и оберток, сложил рисунки и карандаши, собрал в коробку карточки от шоколадных лягушек, подобрал одежду, раскиданную по комнате…

Он чувствовал приятную усталость и все ту же невесомость внутри.

Гарри прибирался в своей спальне, складывая рубашки, когда в окно постучалась еще одна сова. Он взял письмо, развернул, и рука его дрогнула, сердце бешенно застучало, забилось в груди.

На ладонь выпал медальон Гермионы, а на куске пергамента были наспех нацарапаны слова: «С момента вскрытия письма у тебя есть ровно минута, чтобы выйти из дома и трансгрессировать в лес Дин, к озеру, иначе Гермиона Уизли будет убита».

Гарри отпустил письмо, сжав в руке медальон, бросился вниз по ступенькам, почти снес с петель дверь, выскочил во двор и тут же трансгрессировал в давно знакомый, но почти забытый лес, где когда-то он увидел лань Северуса Снейпа.

Здесь почти ничего не изменилось, даже камень, на котором они так давно уничтожили часть души Волан-де-Морта, лежал на том же месте. Снег так же покрывал землю, деревья, только на озере еще не было льда. Но у самой кромки воды стоял человек, обхватив за шею прижатую к нему Гермиону. Палочка была приставлена к ее горлу. А из леса выступили еще трое волшебников.

— Дрейк Забини, если я не ошибаюсь? — заставил себя заговорить Гарри, не спуская глаз с Гермионы. Не верилось, что какой-то час назад они сидели в гостиной и так же обменивались взглядами.

— Рад познакомиться, несравненный мистер Поттер. Вы пунктуальны и до тошноты предсказуемы, — довольная усмешка показалась на губах аристократа с гладкими чертами лица. — Киньте мне вашу палочку, и я, может быть, отпущу ее.

— А откуда мне знать, что это именно она? — Гарри до боли сжал в руке медальон Гермионы. Опять медальон в этом месте. Может, это все же очередной обман? Тогда он сможет трансгрессировать в другое место и там решить, что предпринять.

— А откуда, по-вашему, мы узнали об этом лесе? — злорадно усмехнулся Дрейк Забини, потирая кончиком палочки горло Гермионы. — И не думайте, что сможете удрать — отсюда нельзя трансгрессировать, мы об этом позаботились. Бросайте палочку! Или я убью ее!

Гарри поймал взгляд подруги — она словно говорила ему «нет, не делай этого». Но он просто достал свою палочку и кинул под ноги Забини.

— Отпусти ее! — он не был напуган тем, что остался безоружным перед лицом своих врагов. Не впервые он вот так стоял перед смертью. Главное было спасти Гермиону.

— Гарри Поттер, я знал, что однажды мы снова встретимся…

Гарри резко обернулся и увидел высокого молодого человека лет двадцати с почти бесцветными волосами до плеч и бледным лицом. Но он узнал этого человека — узнал бы где угодно и через сколько угодно лет.

Тот мальчик, чья мать встала между ним и смертью. Том.

— Ну, что же, Дрейк, она твоя, — лениво произнес предводитель оборотней, и Гарри резко развернулся и уже начал бежать в сторону Забини, который на глазах превращался, но кто-то из волшебников обездвижил его. И перед объятыми ужасом глазами Гарри оборотень укусил Гермиону, упавшую на землю.

Множество хлопков разорвали тишину осеннего леса, вокруг стали двигаться люди, кто-то что-то кричал, а обездвиженный Гарри смотрел на лежащую на земле Гермиону и капли крови на снегу.

— На землю, папа! — крикнул кто-то, и в следующий момент кто-то сшиб его с ног. Гарри больно ударился плечом, но успел заметить зеленый луч, пролетевший над ним, а потом — яркую вспышку зеленых глаз. На него смотрел Альбус.


Глава 2. Лили Поттер | Паутина | Глава 4. Теодик