10

Среди предметов, лежащих в сумке, которую нес Мика, имелся мачете длиной более моего предплечья. Даже со значком федерального маршала мне непросто было бы пронести его в самолет, если бы не закон о магических артефактах. Практикующие маги, которые зарабатывают на жизнь своим талантом, не могут быть лишены доступа к своим магическим орудиям. Таковые расцениваются так же, как кресты или Звезды Давида. Мачете приходилось сдавать в багаж, пока Верховный Суд не вынес это постановление. И мне так оказалось намного удобнее.

Нас представили всем присутствующим. Я отдельно кивнула секретарю суда, единственной, кроме меня, женщине. Слишком часто мне случалось бывать единственной женщиной в коллективе, и я стала ценить присутствие других. Не такой ненормальной себя чувствовала. Единственной девушке в клубе мальчишек в последнее время стало как-то одиноко.

Адвокаты одной стороны невзлюбили меня с первого взгляда. Какое они, должно быть, испытали облегчение, когда Роуз тихо себе помер от естественных причин, не успев дать показания! И вот она я, сейчас его притащу обратно из мертвых, и показания он все-таки даст. К чему катится мир, если мертвецам можно давать показания в федеральном суде?

Главного адвоката той стороны, которая не была рада меня видеть, звали Артур Сальвия. Имя звучало смутно знакомо, вроде как в новостях слышала, но вспомнить я не могла.

– Ваша честь, я снова должен заявить протест. Мистер Роуз умер до того, как мог дать показания в суде. Свидетельство покойника не может быть принято во внимание.

– Я считаю, что оно может быть принято во внимание, мистер Сальвия. Вам будет предоставлена возможность перекрестного допроса свидетеля. – Судья нахмурился и обернулся ко мне: – Я верно говорю, миз Блейк? Зомби будет возможно подвергнуть перекрестному допросу?

Я кивнула, потом сообразила, что у судьи ночного зрения может и не быть, и ответила:

– Да, ваша честь. Зомби будет способен отвечать на вопросы и подвергнуться перекрестному допросу.

Он тоже кивнул и заявил:

– Итак, мистер Сальвия, вы получите возможность перекрестного допроса мистера Роуза.

– Мистер Роуз мертв, ваша честь. Я повторно заявляю свое возражение по отношению ко всей процедуре...

– Выслушано и занесено в протокол, мистер Сальвия. Но остальные свои возражения поберегите для апелляции.

Сальвия отступил, по-прежнему недовольный.

Мика наклонился прямо к моему уху и шепнул:

– От него пахнет страхом.

Адвокат обвиняемого имеет право нервничать. Но страх? Это казалось чуть слишком. Он боится кладбища, или всей этой истории с зомби, или чего-то иного?

Сбоку стояла проволочная клетка с курицей. Она что-то про себя кудахтала, издавала сонные звуки, как любая курица, устраиваясь на ночь. Курица не боялась. Она не знала, что принесли ее сюда ради кровавой жертвы. Ларри бы она понадобилась. Мне она нужна не была. Я когда-то случайно обнаружила, что могу поднимать мертвых небольшим количеством собственной крови. Или не случайно, а по необходимости, когда Марианна – женщина, которая помогала мне подчинять мои метафизические способности, – стала получать укоры от своего ковена.

Когда мы с ней начали работать, она не была викканкой, была просто экстрасенсом. А потом она обрела религию и вдруг стала меня спрашивать, могу ли я поднимать мертвых без убийства животного. В ее ковене пошли рассуждения, что она как мой учитель возьмет на себя мою плохую карму, причитающуюся за исполнение магии смерти. Так что я попробовала, и оказалось, что это возможно. Зомби не всегда получался такой целый или такой разумный, но все равно мог говорить и отвечать на вопросы. Как говорится, для правительственного заказа сойдет. Но постоянные порезы на всей левой руке меня достали – правую руку я отказывалась резать, поскольку ею держу оружие, а на левой уже трудно было живое место найти. Тогда я решила, что раз я все равно ем мясо, то несколько животных, убитых ради моей работы, погоды не сделают. Однако я запомнила, что если надо, то могу поднять свежего мертвеца, не убивая животное. А совсем недавно я выяснила, что иногда мне для подъема зомби вообще крови не нужно.

Кстати, могла бы сама до этого додуматься, потому что когда-то в молодости я поднимала мертвецов случайно. Любимая собака, которая выбрались из могилы и пришла ко мне домой, а потом преподаватель в колледже, который покончил с собой и как-то ночью оказался у двери моего дортуара.

Это должно было навести меня на мысль, что абсолютной необходимости в крови нет, но меня учил подъему зомби человек, которому нужна была кровь, нужна была жертва, нужна была мазь из трав и все прочее. Я и делала, как меня учили, – до последнего времени.

Теперь живность от меня не страдала, но спокойней мне от этого не становилось.

Судья спросил меня – голосом, который был задуман как одновременно дружелюбный и снисходительный:

– Можете ли вы объяснить, что вы собираетесь делать, так чтобы мы все поняли, что происходит, а Элейн – миз Бек, – он показал на черноволосую женщину на складном стуле около складного столика, – могла это занести в протокол суда?

Эта просьба меня озадачила. За все время, пока я поднимаю мертвецов, ни разу никто не просил объяснить. Обычно люди относятся к этому – и ко мне – как к грязной маленькой тайне. Такое, что иногда может понадобиться, но в подробности лучше не вникать. Вроде как изготовление колбасы. Ее приятно есть, но лучше не знать, как ее делают.

Я закрыла рот и кое-как смогла сказать:

– Хорошо.

Конечно, так как никогда раньше мне не приходилось объяснять, я и не знала, как это сделать. Объяснить магию людям, не способным ее применять? Парапсихический дар объяснить человеку, у которого его нет? Убейте меня, если я знаю, как это сделать. Но я попыталась.

– Первым делом мы ставим круг защиты.

– У меня вопрос к маршалу Блейк, ваша честь, – перебил Сальвия.

– Она не свидетель, мистер Сальвия, – ответил судья.

– Без ее способностей свидетельские показания не могут быть получены. Разве не так, ваша честь?

Судья на секунду задумался.

– Да, но все, о чем я просил маршала, – это объяснить механизм того, что она собирается делать. Это не есть дача свидетельских показаний.

– Нет, но она – свидетель-эксперт, как любой судебно-медицинский эксперт.

– Не уверен, что аниматор является судебно-медицинским экспертом, мистер Сальвия.

– Но ведь она – эксперт по подъему мертвых?

И снова судья задумался. Он увидел западню, в которую нас заманил его маленький вопрос. Если я даю информацию для протокола суда, то эта информация должна быть открыта вопросам обеих сторон. Ой, хреново.

– Я согласен, что маршал Блейк – эксперт по подъему мертвых.

Лабан, главный представитель другой стороны, заявил:

– Я думаю, что все мы с этим согласны. К чему сводится тезис защиты?

– Если она – эксперт-свидетель, то мы должны иметь возможность ее допросить.

– Но она не дает показаний, – возразил судья. – Она объясняет, что собирается делать, чтобы мы могли это понять.

– Чем это отличается от сбора любых других улик? – спросил Сальвия. – Если бы она была экспертом любого иного рода, мне разрешено было бы задавать вопросы по ее методологии.

Надо отдать ему должное, в этом была логика. И этой логикой он мог бы задержать нас всех на несколько часов.

– Ваша честь, – спросила я, – могу я задать вопрос мистеру Сальвии?

Судья подарил меня долгим пронизывающим взглядом, потом кивнул:

– Разрешаю.

Я посмотрела на адвоката. Он был ненамного выше меня, но держался прямо, как шест. Я тоже, но его осанка была более агрессивной, будто он собрался для атаки. Наверное, так оно и было – в каком-то смысле.

Мне приходилось свидетельствовать в суде, когда какой-нибудь адвокат начинал крючкотворствовать и пытался выиграть апелляцию против зомби, который сказал то, а не это. Однажды меня даже вызвали в суд по делу страховой компании, которая оспаривала свидетельство зомби на том основании, что покойники недееспособны и свидетельствовать не могут. Я тогда прекратила бесконечные вызовы в суд предложением привести на заседание зомби, чтобы он дал показания открыто. Предложение было принято. А случилось это в те дни, когда зомби у меня были куда больше похожи на гниющих мертвецов, чем сейчас.

Мы все тогда попали в газеты, а журналисты подняли шум насчет того, что злобная страховая компания второй раз нанесла родственникам моральную травму. Это было началом встречного иска за моральный ущерб. В конце концов страховая компания после второго суда заплатила куда больше исходной страховой претензии. Урок все запомнили, и с тех пор я работала на кладбищах, а не в зале суда. Но тогда я неделями выслушивала доказательства, что я никакой не судебно-медицинский эксперт. Бедняга Сальвия не знал, что сейчас я эти аргументы на него и вылью.

– Мистер Сальвия, вы хотите сказать, что большинство улик может быть истолковано по-разному в зависимости от того, какой эксперт интерпретирует эти улики?

Он задумался на секунду. Адвокаты вообще редко отвечают на вопросы сразу, тем более в суде. Им сперва надо как следует вопрос обдумать.

– Я бы согласился с таким утверждением.

– Если бы моей работой был сбор ДНК или других вещественных доказательств, мои действия могли бы быть подвергнуты изучению, поскольку от методики сбора может зависеть надежность улики. Вы согласны?

Мика глянул на меня – я в ответ пожала плечами. Я могу прижать адвоката к стенке – если есть серьезная причина. Желание выбраться отсюда до пяти утра таковой причиной являлось.

Наконец Сальвия осторожно ответил:

– Более или менее согласен, и именно поэтому я должен расспросить вас о ваших методах и понять их в достаточной степени, чтобы представлять моего клиента.

– Но, мистер Сальвия, то, что я собираюсь сделать, не будет допускать никаких истолкований.

Он обернулся к судье:

– Ваша честь, она отказывается объяснить свои методы. Если я не буду понимать, что делает маршал, то как я смогу обеспечить моему клиенту адекватную защиту?

– Маршал Блейк! – обратился ко мне судья. – Мне очень жаль, что я поднял этот вопрос, запросив у вас информацию, но я считаю заявление защиты обоснованным.

– Ваша честь, относительно большинства экспертов я бы тоже сочла это заявление обоснованным, но перед тем, как вы вынесете решение о том, может ли защита задавать вопросы о каждом моем действии, могу ли я сделать одно заявление?

– Я не разрешу ему задавать вопросы о каждом вашем действии, маршал, – сказал он с улыбкой, которая даже при лунном свете излучала самодовольство. А может, я, увидев перед собой перспективу всю ночь отвечать на вопросы, пришла в несколько раздраженное состояние. Мне никогда еще не приходилось поднимать мертвеца под градом вопросов враждебно настроенных юристов. Веселым времяпрепровождением это назвать было бы трудно. – Но я разрешаю вам сделать ваше заявление.

– Если я сегодня подниму Эмметта Роуза из мертвых, это произойдет на ваших глазах?

– Вы обращаетесь ко мне, маршал Блейк? – спросил представитель защиты.

– Да, мистер Сальвия, я обращаюсь к вам.

Я очень старалась не выдать голосом, что терпение у меня кончается.

– Тогда не могли бы вы повторить вопрос?

Я повторила и добавила:

– Если мне не удастся сегодня поднять Эмметта Роуза из мертвых, это тоже произойдет на ваших глазах?

Даже в прохладной темноте под деревьями было видно, как он задумчиво хмурится.

– Да.

Но он произнес это медленно, будто он, хотя и не видел ловушки, подозревал, что она есть.

– Я либо подниму зомби из этой могилы, либо нет. Верно, мистер Сальвия?

– Ваша честь, к чему ведет маршал Блейк? – спросил Сальвия.

– Согласны ли вы, что подниму я Эмметта Роуза или нет – это вопрос с ответом "да" или "нет"? Либо он вылезет из могилы, либо нет.

– Да, с этим я согласен, но я все еще не понимаю...

– Считаете ли вы в таком случае, что подъем зомби из могилы доступен истолкованию? – спросила я.

Сальвия открыл рот – и закрыл снова.

– Я не уверен, что понял вопрос.

– Маршал Блейк сделала свое заявление. Либо зомби встанет из могилы, либо нет. Мы все будем свидетелями, что зомби поднялся или не поднялся. Это не допускает истолкований, мистер Сальвия. Либо она сделает то, за что ей платят, либо нет. Либо получится, либо не получится.

– Но ритуал, выбранный для подъема из мертвых, может повлиять на возможность мистера Роуза давать разумные показания.

– Это верно? – обратился ко мне судья. – Скажите, маршал, ваш выбор ритуала сказывается на зомби?

– Не ритуал, ваша честь. Но способности аниматора. – Не успев это сказать, я прикусила язык. Что бы мне не ответить: "Нет, ваша честь"? Вот черт!

– Объясните последнюю часть вашего утверждения, – сказал судья.

Вот видите? Слишком много сказала. Дала материал для вопросов – теперь сама и расхлебывай. А ведь знала, что не надо.

– Чем сильнее аниматор и чем больше у него опыта, тем лучше получаются зомби.

– В чем лучше?

– Более живые. Чем больше использованная сила, тем более живым кажется зомби. И тем больше возвращается личность – то, каким зомби был при жизни.

Опять излишние подробности. Да что сегодня со мной такое?

Не успела я это подумать, как поняла – или решила, что поняла. Я слышу шепот мертвых. Не голоса – у мертвецов нет голоса, – но силу. Поднять зомби – на это мне следовало бы затратить энергию. А они не должны бы предлагать мне силу, как какой-то подарок. Власть над мертвыми никогда не дается даром. С мертвыми за все надо платить.

Мика тронул меня за руку, я встрепенулась, посмотрела на него, а он сказал тихо:

– Что с тобой?

– Ничего, а что?

– Судья к тебе обращается.

Я обернулась к судье:

– Прошу прощения, ваша честь. Не могли бы вы повторить последние слова?

Он поморщился и сказал:

– Кажется, вы отвлеклись, маршал Блейк.

– Простите, ваша честь. Я просто задумалась о работе, которая меня ждет.

– Хорошо. Но мы попросили бы вас чуть больше сосредоточиться на текущей части нашего процесса, пока вы не забежали слишком далеко вперед.

Я вздохнула, проглотила штук шесть едких и ненужных фраз и выбрала такую:

– Хорошо. Так что вы говорили, что я прослушала?

Мика тронул меня за руку, как будто мой тон был... недостаточно вежливым. И он был прав: я начинала злиться. Знакомое напряжение вступало в плечи и руки.

– Я говорил следующее, маршал: у меня создалось впечатление, что лишь кровавая жертва может вдохнуть в зомби достаточно жизни.

Мое мнение о судье улучшилось: он постарался что-то прочесть на нужную тему, но недостаточно.

– Ваша честь, в поднятии мертвых всегда участвует кровь.

– Нам известно, что ФБР получило просьбу снабдить вас домашней птицей.

Ну любой нормальный человек сказал бы: "Для того вам курица и нужна?" Но суд происходит не в реальном времени, а в игровом, как футбол. На что в норме требуется пять минут, на то в суде уйдет тридцать.

– Да, ваша честь, именно для этой цели мы просили доставить указанных кур.

Видите ли, я тоже умею обходить гору, а не лезть через нее. Если вопрос допускает ответ "да" или "нет" – дайте этот ответ. В противном случае давайте объяснение. Не добавляйте ничего, не разукрашивайте, но объясняйте подробно. Потому что так или иначе, а сказать вам придется. И я предпочитаю с самого начала давать развернутые ответы, чем потом объясняться на перекрестном допросе.

– Как именно используется курица в построении защитного круга? – спросил он.

– Обычно курицу обезглавливают, а затем используют ее кровь, энергию ее жизни, чтобы обвести могилу защитным кругом.

– Ваша честь, – снова возник Сальвия, – зачем нужен маршалу Блейк защитный круг?

– Мой достопочтенный коллега собирается сопровождать вопросами каждый шаг маршала Блейк? – осведомился Лабан – дружественно настроенный к нам окружной прокурор.

– Я считаю, что у меня есть право от имени моего клиента задать вопрос, зачем ей нужен защитный круг. Одно из моих возражений против данной процедуры в целом состояло в том, что труп может быть анимирован какой-то иной сущностью, и восставшее создание может быть просто оболочкой мистера Роуза, содержащей внутри нечто совсем иное. Какой-нибудь блуждающий дух может...

– Мистер Сальвия, – перебил Лабан, – ваши выдуманные тревоги не убедили судью удовлетворить ваше ходатайство. Зачем выдвигать его заново?

Честно говоря, одной из причин построения защитного круга является как раз необходимость удержать вне его блуждающих духов, как назвал их Сальвия, чтобы они не анимировали труп. Хотя я, пожалуй, не о блуждающих духах беспокоюсь. Есть другие штуки, похуже, которые любят захватывать труп.

Они его используют как средство передвижения, пока кто-нибудь их не изгонит или тело не износится так, что уже не годится к использованию. Но этого я вслух не стала говорить. Насколько я знаю, ни один аниматор не хотел бы сообщать эту причину необходимости защитного круга – это породило бы слишком много юридических вопросов, а мы как раз стремимся сделать анимацию стандартной процедурой для судебных процессов. Круг помогает вызвать силу, и это основная причина. А насчет захвата трупов – это настолько большая редкость, что я даже никого не знаю из коллег, у кого бы это случалось с его зомби. Обычно это вроде историй, которые приключились с двоюродным дядюшкой вашего знакомого, которого никто никогда не видел. И я не собиралась помогать Сальвии затянуть дело на всю ночь.

– Мистер Лабан прав, – решил судья. – В литературе ничего нет, свидетельствующего, что зомби может быть захвачен иной энергией.

Интонация была у него такая, будто Сальвия предлагает что-то вроде теории об одержимости инопланетянами. Насколько я понимаю, так оно и было. Если главный свидетель обвинения может быть поднят из мертвых для дачи показаний, то защите позволено прибегнуть к чему-то, столь же необычному. Инопланетяне – это несколько за уши притянуто, но не мне возражать – ибо я поднимаю мертвых и убиваю вампиров. Чья бы корова мычала.

– Маршал Блейк, когда вы построите защитный круг, насколько долгий ритуал вам еще понадобится?

Кажется, судье тоже надоели затяжки времени. Это хорошо, а то мое растущее нетерпение здесь не очень полезно. А вот растущее нетерпение судьи – совсем другое дело.

Подумав об этом, я обрадовалась, что судья сформулировал свой вопрос именно так. Насколько долгий ритуал еще будет нужен? Куда лучше, чем вопрос: "Каков будет следующий шаг анимации мертвеца?" Потому что мой ритуал после построения круга настолько отличался от обычного, что это было бы как сравнивать яблоки с арбузами.

– Не очень долгий, ваша честь.

– Не можете ли вы сказать точнее?

– Я вызову Эмметта Роуза из могилы. Когда он выйдет на поверхность, я нанесу ему кровь на рот или внутрь рта, и он вскоре после этого сможет ответить на вопросы.

– Вы сказали, что нанесете кровь на рот зомби?

Опять Сальвия.

– Да.

– Вы дадите зомби сосать кровь из курицы? – Это не удержался один из агентов, стоящих возле судьи, и все взгляды обернулись к нему. Ему хватило такта смутиться. – Ой, простите.

– Нет, не из курицы. Но я размажу кровь ему по губам.

– Мистер Роуз был добрым христианином. Размазывание куриной крови по губам – разве это не будет оскорблением его религиозных убеждений?

– Как ни ценю я вашу заботу о религиозных убеждениях мистера Роуза, мистер Сальвия, – ответил судья, – но должен вам заметить, что не он является вашим клиентом, а также что мертвецы не имеют прав, которые могут быть нарушены.

Ну конечно, я тоже не смогла сдержаться – добавила свои два цента.

– А что, мистер Сальвия, вы считаете, что нельзя быть добрым христианином, если приносишь в жертву кур и поднимаешь зомби?

Злость, сводившая мне плечи, уже поднялась до голосовых связок. Мика ладонью начал поглаживать мне руку от плеча до кисти, будто напоминая о своем присутствии – и о присутствии моей несдержанности. Но его прикосновение вернуло мне возможность думать. Наверное, иногда мне нужен был бы "ассистент" не только ради секса и крови. А как сдерживающее начало.

Ко мне обратились удивленные взгляды. Не только Сальвия предполагал, что я не христианка. Не знаю, почему меня до сих пор это задевает, но увы – задевает до сих пор.

– Вы можете ответить на вопрос маршала Блейк, – разрешил судья.

Кажется, не только меня достали придирки Сальвии.

– Я не имел в виду ваших религиозных убеждений, маршал Блейк. И приношу свои извинения за допущение, что вы не христианка.

– Ничего страшного, Сальвия. Обо мне куча народу думает черт знает что.

– Анита! – шепнул Мика.

Одно слово, но его хватило.

Я бы могла оправдаться влиянием мертвецов, и они действительно влияли, но на самом деле я вообще никогда не умела толком сдерживаться. Иногда это получается лучше, иногда хуже, но устать от мудаков – это у меня никогда не занимает много времени.

Сальвия меня уже доставал, да и судья со своим "Будьте добры объяснить необъяснимое, маршал Блейк", тоже недалеко ушел от этого.

– Прошу прощения, ваша честь, но не могли бы мы перейти к делу?

– Поясните, что вы имеете в виду под словами "перейти к делу", маршал Блейк.

– Эмметт Роуз мертв недавно, еще года не прошло. Это простая работа, ваша честь. Немножко крови, немножко силы, и вуаля – вот ваш зомби. Он будет способен ответить на вопросы. Его можно будет подвергнуть перекрестному допросу. Он сделает все, что вы захотите, чтобы он делал. Учитывая манеру вопрошания мистера Сальвии, я ожидаю, что перекрестный допрос затянется чертовски надолго. И если мы все не хотим провести на кладбище всю ночь напролет, могу ли я приступить к делу?

Франклин что-то неразборчиво хмыкнул, Фокс покачал головой. Я знала, что сейчас все испорчу, но остановиться уже не могла. Мне хотелось убраться с кладбища, оказаться подальше от всех могил и их обещания силы. И защитный круг мне нужен прямо сейчас, а не через час. Тогда у меня в голове перестанет отдаваться полуслышный шепот, как слова в дальней комнате. Или как от приглушенного радиоприемника. Я почти слышала эти голоса, почти слышала мертвецов. А не должна была слышать. Это же не призраки; тихие мертвецы – они такие и есть, тихие.

– Напоминаю вам, маршал, что мы все-таки находимся в суде. Я мог бы обвинить вас в неуважении.

Мика развернул меня к себе и обнял, дыша теплом мне в лицо.

– Что с тобой, Анита?

Я уловила сзади движение еще прежде, чем голос Фокса спросил:

– Блейк, вы как – нормально?

Я прислонилась к Мике. Он держал меня крепко и почти яростно, будто хотел продавить меня через свое тело, а в лицо мне шепнул:

– Что такое, Анита? В чем дело?

Я ухватилась за него, прижала его к себе как можно теснее, как можно большей площадью, насколько это удалось в одежде. Лицом я зарылась ему в шею, впивая теплый, сладкий аромат его кожи. Мыло, легкая сладость одеколона – а под этим его собственный запах. Запах Мики. А еще глубже – едва уловимый, поднимающий волосы дыбом запах леопарда. И тут же, как я ощутила этот запах, мне стало лучше. Мускусный, почти резкий запах леопарда помог прогнать эти не-голоса из головы.

– Вы хотите, чтобы я обвинил вас в неуважении к суду, маршал?

Голос судьи оторвал меня от Мики, не дал погрузиться в его живую чистоту.

Я едва повернула голову на голос судьи, но для меня это было огромным физическим напряжением. Как только я перестала зарываться лицом в шею Мики, голоса вернулись. Мертвые пытались со мной говорить. А не должны были бы. Призраки иногда это делают, когда не могут найти медиума, но кто лежит в могиле, тот вроде бы не должен быть настолько жив.

Я посмотрела на судью и попыталась объяснить происходящее, но так, чтобы не дать Сальвии зацепок для затяжки времени.

– Ваша честь...

Мне пришлось прокашляться, иначе мой голос был слышен только на несколько ярдов. Я попробовала еще раз, прижав Мику к себе. И даже хотя все шло не так, как надо, я ощутила, что его тело отвечает на близость моего. Мы так друг на друга действуем. Это не пробудило ardeurи не отвлекло меня. Ощущение этого ответа вернуло мне возможность мыслить, дало ощутить себя живой.

– Ваша честь, мне нужен мой защитный круг, и сейчас, а не потом.

– Зачем?

– Это просто тактический ход, чтобы поторопить текущую процедуру! – заявил Сальвия.

– Так же, как вы пытаетесь ее затянуть? – ответил Лабан.

Ничего хорошего, когда юристы начинают перебранку.

– Хватит, – сказал им судья и посмотрел на меня. – Маршал Блейк, почему для вас так важно установить защитный круг?

– Мертвецы ощущают мою силу, ваша честь. Они даже сейчас пытаются...

Я поискала слово, которое не было бы слишком сильным. Если бы я сказала "говорить", меня могли бы спросить, что они говорят, а ответить было бы трудно. За меня ответил Мика:

– Круг предназначен не для зашиты зомби, ваша честь. В данном случае он должен защитить Аниту... маршала Блейк. Она опустила свои экстрасенсорные щиты, когда вошла на кладбище, и сейчас мертвецы на нее воздействуют.

– Черт побери, – сказал Фокс, будто понимал насчет щитов больше, чем обычно люди понимают.

– Было ли разумно, маршал Блейк, снимать вашу защиту столь рано?

Я ответила:

– Это очень старое кладбище, ваша честь. Поскольку я заменила маршала Киркланда в последний момент, я не знала, насколько оно старое. Есть очень небольшой шанс, что на кладбище столь старом могут возникнуть проблемы с анимацией. Стандартная практика – опустить шиты и дать моей силе проверить кладбище, если местность мне не знакома.

Это была полуправда. Сообщать, что мои щиты сорвало моей же растущей силой, я не собиралась.

– Проверить с какой целью? – спросил судья.

– Иногда на очень старых кладбищах, особенно тех, что какое-то время не используются, как вот это, пропадает сила освящения. Они вроде как должны быть благословлены заново, чтобы снова стать освященной землей.

– И как это может повлиять на зомби?

Руки Мики слегка ослабли, и хотя мы все еще держались друг за друга, но уже не были прижаты так плотно. Он был прав – нам еще какое-то время надо будет здесь пробыть.

– Ну, это может означать, что на кладбище могут оказаться гули, и их привлекают недавние мертвецы. Они могли бы прокопаться в свежую могилу и сожрать мистера Роуза. И при этом от него могло остаться недостаточно, чтобы он имел возможность говорить.

– Гули? – Он хотел спросить что-то еще, но, очевидно, из любопытства, а не в связи с делом, потому что мотнул головой и поморщился. – Вы ощутили здесь гулей?

– Нет, ваша честь.

Тот факт, что шиты были сброшены случайно, а не намеренно, останется нашей маленькой тайной. Про гулей я сказала правду, но не они были причиной, почему моя сила сейчас танцевала над могилами.

– Все это очень интересно, маршал, – заметил Сальвия, – но ваши сброшенные шиты не отменяют того факта, что вы пытаетесь поторопить процедуру.

Я повернулась в руках Мики ровно настолько, чтобы бросить на Сальвию взгляд, которого он заслуживал. Наверное, ночное зрение у него было не очень, потому что он не вздрогнул. Вздрогнул Франклин, а ведь он только рядом стоял.

– А что вы надеетесь выиграть, затягивая процедуру, Сальвия? Какая разница для вашего клиента, встанет Роуз сейчас или через два часа? Все равно это произойдет сегодня.

Мика наклонился прямо к моему уху и чуть слышно выдохнул – не хотел рисковать, что кто-нибудь еще услышит:

– Его страх взметнулся свечкой. Он тянет время с какой-то целью.

Я повернулась и тоже выдохнула ему в ухо:

– А что можно надеяться выиграть часовой задержкой?

Мика ткнулся носом мне в ухо:

– Не знаю.

– Мы вам двоим не мешаем?

На этот раз Лабан.

– Нашли бы себе комнату, – буркнул кто-то из агентов.

Класс. Кажется, мы всех сейчас достанем. Если бы я работала сейчас с копами, которых знаю, то могла бы сказать, что сопровождающий меня оборотень знает, что Сальвия лжет и затягивает время нарочно, но делиться с полицией лишним знанием – какой бы то ни было полицией – не всегда мудро. Кроме того, у Фокса совершенно не было причин нам верить, и даже если бы он поверил, что нам с этого толку? Может, Сальвия не любит кладбища и зомби. Многие не любят. Может, он только оттягивает момент, когда из могилы встанет ходячий мертвец. Может быть.

– Ваша честь, – сказала я, поворачиваясь лишь настолько, чтобы видели мое лицо, но почти целиком оставаясь в руках Мики. Теплота и пульс его тела помогали мне думать – шепот мертвецов не проникал через его эманацию живого. Он стал моим щитом. – Ваша честь, я была бы очень благодарна, если бы можно было прекратить споры и я подняла бы мистера Роуза из мертвых. Но если это невозможно, могу я хотя бы поставить защитный круг? Мистер Сальвия по-прежнему мог бы задавать мне вопросы, но я не была бы вынуждена так тесно цепляться за мистера Каллахана.

– У-у... – шепнул Мика.

Я не могла не улыбнуться, и это вряд ли убедило судью, что я говорю серьезно, но зато мне стало лучше.

– Какое отношение имеет защитный круг к тому, что вы цепляетесь за мистера Каллахана? – спросил судья.

– Это трудно объяснить.

– Здесь нет особо тупых, маршал. Попытайтесь.

Может быть, судье уже тоже все надоели.

– На меня толпой наваливаются мертвые. Близкий контакте моим ассистентом напоминает мне о живом.

– Но вы сами живы, маршал. Этого недостаточно?

– Очевидно, нет, ваша честь.

– Я не возражаю против того, чтобы вы поставили защитный круг, маршал.

– Я возражаю, – заявил Сальвия.

– На каком основании? – спросил судья.

– На том, что это лишь очередная хитрость, чтобы поторопить процесс.

Судья вздохнул так громко, что слышно было всем.

– Мистер Сальвия, мне кажется, что сегодня процесс уже затянут достаточно. Настолько, что незачем волноваться из-за его ускорения. – Он глянул на часы – такие, со светящимися стрелками. – Сейчас уже четвертый час утра. Если мы не поторопимся, рассвет наступит раньше, чем маршал успеет сделать свою работу. И мы совершенно зря потратим ночь. – Он посмотрел на меня. – Ставьте свой круг, маршал.

Сумка лежала на земле, где Мика ее бросил, когда схватился за меня. Я его выпустила, чтобы ее поднять, и тут же это шепчущее, дышащее стало сильнее. Я получала от мертвых силу, но и они что-то получали от меня. Что именно – я не до конца понимала, но это нужно было прекратить. Круг поможет.

Единственное, что нам нужно было для постановки круга, – это мачете. Я вытащила его, и как только лезвие блеснуло в лунном свете, люди ахнули. Наверное, потому что лезвие было большое – но мне такие нравятся.

Я положила мачете на сумку и сбросила жакет. Мика взял его у меня, не ожидая просьбы. Он никогда еще не помогал мне поднимать зомби, но, поняла я, когда я рассказывала юристам и агентам, что будет происходить, он тоже слушал. Забавно: столько места он занимал в моей повседневной жизни, а другой, тоже существенный кусок этой жизни никогда не видел. Я что, принимаю Мику как нечто, мне полагающееся? Надеюсь, что нет.

Без жакета моя кобура с пистолетом стала видна всем. При обычных клиентах я могла бы жакет и не снимать, потому что пистолеты народ пугают, но сейчас у меня клиенты – фэбээровцы, а их вид оружия не смущает. И вообще жакет новый, нечего его кровью пачкать. В осеннюю ночь мне должно было бы быть холодно, но воздух был слишком насыщен магией. Теплой, как почти любая магия.

– Вам нужен пистолет, чтобы поднимать мертвых? – спросил Сальвия.

Оказывается, даже когда с ФБР работаешь, все равно приходится успокаивать штатских. Я посмотрела на Сальвию, и это при всем моем старании не получилось дружелюбно.

– Мистер Сальвия, я – федеральный маршал и ликвидатор вампиров. Без оружия я вообще не выхожу.

Взяв мачете в правую руку, я протянула левую, когда Мика поймал меня за кисть.

Я взглянула на него.

– Что это ты? – спросила я, не сумев скрыть недовольство. Достаточно того, что не получилось враждебно.

Он наклонился и тихо сказал:

– Анита, мы же это уже обсудили? Ты же мою кровь берешь для круга?

Я заморгала. Несколько секунд у меня ушло, пока я сообразила. То, что мне вообще понадобилось на это время, значило, что вокруг с мертвецами творится что-то такое, чего вообще не должно было быть. Что-то моя сила, растекшаяся по кладбищу, сделала с могилами. И если я уроню на землю свою кровь, что еще может случиться? Но во мне или, точнее, в моей магии, что-то требовало более глубокой связи. Моя магия – за отсутствием лучшего термина – хотела расплескать мою же кровь по земле и вызвать мертвецов к какой-то полужизни. И чем они тогда станут – призраками? Зомби? Гулями? Что за чертовщина творится с моей силой последнее время? Ответов нет, потому что не у кого спросить из живых. Вампиры сделали убийство некромантов стандартной практикой. Поднимай зомби, если хочешь, разговаривай с призраками, но не более. Некроманты из легенд умели подчинять себе всю нежить. И даже вампов. Поэтому вампиры нас боятся.

Сейчас, когда я здесь стояла, а Мика держал меня за кисть, я почти как видимую ощущала энергию, идущую из могил. Эта энергия хотела моей крови, хотела того, что будет после этого.

Из темноты прозвучал сдавленный голос Франклина:

– Блейк, не делайте этого.

Я посмотрела на него – он потирал себе плечи, руки, будто ощущал давление силы. Фокс тоже на него смотрел. Я Франклина не выдала, но если он не будет сегодня поосторожнее, он сам себя выдаст.

– Не буду, – пообещала я.

У него глаза были чуть слишком расширены. В прошлый раз я видела его, когда он склонялся над кровавыми останками жертвы серийного убийцы. Свежеумершие с ним говорят? И души он тоже способен видеть? Может быть, не меня он так невзлюбил в Нью-Мексико, может быть, дело в его неразвитом даре.

Я обернулась к Мике:

– Твоя очередь.

Его напряженные плечи опустились, он выпустил мою руку, и я повернула мачете острием к земле. Он улыбнулся:

– Тебе какую руку?

Я тоже улыбнулась и покачала головой:

– Ты правша – значит левую. Ведущую руку всегда лучше поберечь. – Я оглянулась на Фокса: – Вы не подержите одежду?

Фокс принял мой жакет. Очень покладистый человек, тем более для фэбээровца. Вообще-то им больше свойственно спорить или хотя бы задавать уточняющие вопросы. Мика снял пиджак и положил его на растущую груду одежды в руках Фокса.

Манжеты на рубашке Мики застегивались на запонки, то есть надо было расстегнуть запонку, чтобы закатать левый рукав. Эту запонку он положил в карман штанов.

– Что вы делаете, маршал Блейк? – спросил судья.

– Я собираюсь использовать кровь мистера Каллахана, чтобы обойти круг.

– Его кровь?

Вопрос прозвучал от Бек, секретаря суда, и голос был на пару октав выше, чем когда она здоровалась.

Судья посмотрел на нее так, будто она совершила непростительный грех. Она извинилась, но пальцы ее продолжали стучать по клавиатуре портативной машинки. Я подумала, занесет ли она в протокол и свой удивленный возглас.

А также будет ли зафиксирован в протоколе неприязненный взгляд судьи, или регистрируется только сказанное вслух.

– Я так понимал, что если используется курица, то ее требуется обезглавить, – произнес судья внушительным голосом председателя в зале суда.

– Это правда.

– Я предполагаю, что вы не собираетесь обезглавить мистера Каллахана?

Он произнес это как-то легко, почти шутливо, но мне показалось, что предубеждение все же проявилось. В смысле, раз ты поднимаешь мертвецов, мало ли на какие мерзости ты еще способна? Может, и на человеческие жертвы?

Я не обиделась – он был очень вежлив, может быть, это я слишком чувствительна.

– Я сделаю ему на руке небольшой порез, смажу лезвие кровью и обойду круг. Может быть, он будет идти рядом со мной, чтобы я могла обновлять кровь на лезвии при надобности, но это и все.

Судья улыбнулся:

– Я подумал, что просто не должно остаться неясностей, маршал.

– Ясность – это хорошо, ваша честь.

Я не стала развивать тему. Времена, когда меня оскорбляло предположение, будто все аниматоры приносят человеческие жертвы, миновали давно. Люди боятся того, что я делаю, и это заставляет их верить в худшее. Люди думают, будто ты делаешь страшные, безнравственные вещи, – такова цена за работу в нашем бизнесе.

Мне случалось наносить человеку порезы, использовать его кровь в сочетании с моей, но никогда я при этом не держала его за руку.

Стоя от Мики слева, я переплела с ним пальцы левых рук, соприкасаясь ладонями. Вытянув его руку, я приложила лезвие к гладкой нетронутой коже.

У меня внутренняя сторона левой руки имела такой вид, будто над ней доктор Франкенштейн поработал, а у Мики она была гладкой и невредимой. Менять это мне не хотелось.

– Заживет, – тихо сказал он. – Это не серебро.

Он был прав, но... я просто не хотела делать ему больно.

– Проблемы, маршал? – спросил судья.

– Нет-нет, – ответила я. – Проблем нет.

– Тогда нельзя ли приступить к делу? Здесь как-то не становится теплее.

Я оглянулась на него – он кутался в длинное пальто. Посмотрела на собственные голые руки – даже гусиной кожи не было. Взглянула на Мику в рубашке с закатанными рукавами. Он – оборотень, и ему трудно судить, насколько погода теплая или холодная. Потом посмотрела на всех остальных. Многие застегнули все пуговицы, некоторые засунули руки в карманы, как судья. И только трое стояли расстегнутые, и у меня на глазах Фокс начал снимать пальто. А остальные двое были Сальвия и Франклин. Про Франклина я так и думала, но не про Сальвию. Если он настолько чувствителен, это может объяснить его страх. Ничто так не способствует желанию оказаться подальше от серьезного ритуала, как небольшие экстрасенсорные способности. Хоть я поднимаю мертвецов регулярно, но вдохнуть жизнь в мертвое, пусть даже временно, – это нехилая магическая работа.

– Маршал Блейк, – произнес судья, – я спрашиваю еще раз: у вас проблема?

Я посмотрела на него пристально:

– Вы хотите предложить мне вашу вену, судья?

Он встрепенулся:

– Нет, нет, я такого не говорил.

– Тогда не говорите мне под руку, когда я держу нож над чужой рукой.

Фокс и Франклин издали какие-то тихие звуки – Фокс вроде бы сумел выдать смех за кашель. Франклин качал головой, но не с таким видом, будто он мной недоволен.

А у секретаря суда даже рука не дрогнула. Она зарегистрировала и его нетерпеливую реплику, и мой рассерженный ответ. Очевидно, она была твердо намерена записывать все. Интересно, записала ли она кашель и нечленораздельные звуки, изданные обоими агентами. Мне бы следовало все же придерживать язык, но вряд ли я стала бы. То есть я, конечно, могла бы попытаться, но в таких случаях я всегда терплю поражение. Может быть, стану вежливее, как только поставлю защитный круг. Может быть.

Мика свободной рукой тронул меня за лицо, повернул к себе. Улыбнулся своей безмятежной улыбкой.

– Анита, ты просто работай.

Я приложила острое лезвие к гладкой коже и шепнула:

– Когда конец кончал бы все – как просто все кончить сразу...

– Макбета цитируешь? – улыбнулся он.

– Да, – сказала я и сделала разрез.