Глава 10

Столица

Стоим, ждем, когда подполковник со своим сопровождающим окажутся за баррикадой. Как ни крути, а начинать действовать, пока парламентер не вернулся в расположение своих, никак нельзя, нарушим неписаные правила. Впрочем, мы не на войне, открывать стрельбу не хочу, вроде бы офицеры и солдаты гарнизона честно пытаются выполнять распоряжения Генерального штаба. Допускаю, что подполковник с ними не согласен, а вот сделать наперекор или исходя из очевидных фактов – не позволяет упрямство или преданность, хотя, возможно, и его узколобость.

– Медленно двигаемся вперед! – стал давать я указания подошедшим офицерам. – Ни в коем случае не стрелять, только если по нам откроют прицельный огонь. Пару автоматных и пулеметных очередей дадим поверх их голов, – кивнул в сторону укрытия гарнизона. – Можем пугнуть из пушки, выстрелив в поле.

– Иван Макарович, а не застрянем? – задумчиво осматривая наваленные впереди бревна, спросил капитан.

– Справимся, – отмахнулся я. – Да, в город не входим, обогнем его. Все, по машинам!

Анзор себе под нос что-то напевает и держит скорость бронемашины около десяти километров в час. Из смотровой щели вижу, как в нашу сторону демонстративно выставили винтовки, засуетились возле двух пулеметов. Неужели попытаются нас остановить? Подполковник из ума выжил? Не понимает, что удержать нас не сможет? У него же даже захудалой пушки, и той нет!

Защитники города огонь не открывают, мы тоже. Со стороны зрелище, думаю, завораживает, а бойцов за бревнами и вовсе пугает до дрожи в коленях. Не видели тут еще таких монстров в железной броне.

– Держись! – проорал Анзор за пару секунд до столкновения с баррикадой.

Бронемашина качнулась, замедлила ход, но не остановилась, играючи потащила впереди себя бревна. Проехав метров сто, я велел Анзору остановиться. Нас не преследуют, никто не стреляет… Странная ситуация: вроде и попытались препятствовать продвижению, но сделали это как-то вяло. Почему сразу не разрешили пройти? Затягивали время и ожидали подмоги? Хм, допускаю такой вариант, но это значит, что кое-что о наших танках им известно. Рассчитывали, что не сможем преодолеть заграждения, а нашим солдатам расчистить путь они бы не позволили.

– Как думаешь, что это было? – спросил у своего советника, махнув рукой назад.

– Вариантов несколько, и все они не в нашу пользу, – хмуро ответил Анзор.

Он ничего не стал уточнять, не привык гадать на кофейной гуще. Впрочем, сейчас нет смысла разбираться, почему и как нас пытались задержать. Миновали препятствие без потерь – и слава богу. Следующие несколько часов прошли без происшествий, если не считать, что я еще пару шишек себе набил, когда бронемашина на ухабах подпрыгивала.

– Н-да, Василий Андреевич, поди, икается тебе сейчас, – пробормотал я, когда наш легкий танк особенно тряхнуло и я приложился головой о смотровую щель.

Проехав порядка полутораста километров, когда до столицы осталась всего-то пара часов пути, устроили очередной привал. Людям следует отдохнуть, баки в танках залить и избавиться от полупустых бочек с горючим.

– Ваше высокопревосходительство, – подошел ко мне капитан, – разрешите поделиться своими наблюдениями?

– Конечно, Сергей Юрьевич, внимательно вас слушаю, – посмотрел я на Жермеева.

– До Владимира, где мы столкнулись с баррикадой, время от времени мы наблюдали, что за нами верховые следят, – начал капитан.

– Да, – кивнул я, а потом продолжил: – После же того, как мы прорвались, уже никто за нами не следил, в деревнях людей тоже не видели, что странно. Городки и поселки мы объезжали, но и там никто к нам интереса не проявил. Вы об этом?

– Совершенно верно, – кивнул капитан. – Кто-то, опережая нас, информирует население, и, скорее всего, людям рекомендуют где-то схорониться, пока мы не проедем.

– Для чего? – коротко поинтересовался я.

Этот вопрос с Анзором обсуждали, но так ни к какому выводу не пришли.

– Чтобы настроить против нас всех и вся, не дать продуктов питания и что-нибудь необходимое, – пожал плечами Жермеев. – Наблюдателей же нет только потому, что не хотят нас спугнуть. Так происходит, когда загоняют дичь в ловушку. Понимаете, Иван Макарович, о чем толкую?

– Соглашусь с вашими выводами, капитан, – кивнул я. – Скорее всего, на подступах к столице нам дадут бой. Да и по улицам с ветерком прокатиться вряд ли удастся. Эсеры неглупы, понимают, что если допустят в резиденцию наши танки, то у них возникнут еще более серьезные проблемы со штурмом.

– Так мы не попытаемся избежать ловушки? – озадаченно спросил капитан.

– Сергей Юрьевич, – вздохнув, начал я, а потом задумался, подбирая слова. – От боестолкновений не уйти, драчка будет в любом случае. Отыскать место, где эсеры готовятся устроить нам теплый прием, мы не можем. Так что, – развел руками, – будем прорываться.

– Примерно так я и размышлял, хотел получить от вас, ваше высокопревосходительство, определенный приказ, – кивнул Жермеев.

Ну, согласен с его укором, с людьми мало общаюсь, а незнание происходящего не повышает боевой дух.

– Соберите всех перед последним броском, – попросил я капитана.

В нашем распоряжении всего-то три пушки, три пулемета, двадцать семь автоматов и столько же револьверов. Холодное оружие учету не поддается, у каждого по несколько ножей. Строй из солдат и офицеров получился не очень-то внушительный, все смотрят на меня и ждут, что я скажу.

– Гм, господа солдаты и офицеры, всем известно, что мы стремимся не только спасти императрицу, но и не дать врагам разрушить нашу империю и ввергнуть страну в хаос. К сожалению, внешние силы подкупом и обманом сумели найти предателей из разных сословий, как занимающих высокие должности, так и трудящихся на заводах и фабриках. Есть те, кто дает обещания, которые никогда не выполняются, как бы они красиво ни звучали. Наша задача предельно ясна и понятна. Вскоре мы вступим в боестолкновения, и у меня несколько просьб… – Помолчал, прохаживаясь перед строем. – Постарайтесь остаться живыми и не опускайтесь до уровня наших врагов, но и не вздумайте их жалеть. Не факт, что все вернутся из боев, но их подвиг не забудут. Одно скажу – если не мы, то никто, кроме нас. Вопросы?

Ну, речь получилась скомканной, сказанные слова и так хорошо всем известны, но и не произнести их не мог.

– Ваше высокопревосходительство, дозвольте? – обратился не по уставу ко мне пожилой солдат.

На него шикнул стоящий рядом поручик, я же кивнул и сказал:

– Конечно, говори.

– Рядовой Смегов Петр Афанасьевич, – начал тот, пригладил усы и продолжил: – Считаю, что вы, Иван Макарович, показали делом, как правильно жить, и в Сибири при вас всем стало лучше. Мы же идем оборонять императрицу, вам верим, и, если говорите, что так нужно и правильно, значица, так оно и есть. Не сомневайтесь, не подведем.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я. – Что ж, привал окончен, по машинам! А командиров бронемашин попрошу задержаться.

Солдаты и офицеры разошлись, остались двое командиров.

– Техника исправна? – задал я первый вопрос.

– Так точно, – дуэтом ответили те.

– Как только заметим противника, рассредоточиваемся. Двигаться будем не друг за другом, а рядом, на расстоянии метров десять между бортами, – начал я давать вводную. – Если по нам начнут работать пушки, то следует менять направление и скорость движения, сбивая прицел у пушкарей. Снаряды разрешаю не экономить, однако стрелять с умом.

Да, на наших броневиках, или как они пока называются – бронемашинах (танками я их время от времени называю), установлена модернизированная укороченная пушка, аналог 76,2-миллиметрового полевого орудия. Василию Андреевичу пришлось изрядно потрудиться, чтобы разместить и усовершенствовать орудие. Увы, дальность стрельбы оставляет желать лучшего, на мой, разумеется, взгляд. А вот Гастев от результатов испытаний пришел в восторг, восхищаясь гениальностью разработок моего главного конструктора. Артиллерийская панорама, или, как ее еще называют – перископный прицельный механизм, – имеется, с его помощью можно бить прямой наводкой.

Вопросов у офицеров не возникло, бронемашины взревели движками и двинулись в сторону столицы. Скорость движения – под тридцать километров в час, дорога позволяет. Через полтора часа уже видны окраины столицы, а нам так никто и не оказал сопротивления.

– Неужели сможем дойти без боя? – пробубнил я, и сразу же раздался разрыв метрах в ста.

– Это пристрелка! – прокричал подпоручик.

– Анзор! Рваный ритм движения! – распорядился я и выглянул из люка.

Следующие за нами бронемашины с дороги уже свернули и выбираются через придорожную канаву на поле. Разрывов становится все больше, работает несколько орудий, и они пытаются пристреляться. Пока снаряды ложатся далеко от нас, и это дает надежду. Артиллеристы редко работают по таким движущимся целям. Шанс на попадание невелик. Опять-таки существует определенный сектор обстрела, который мы должны быстро пройти.

– Осколочным! Заряжай! – отдал я приказ, пытаясь перекричать рев двигателя.

– Есть! – ответил подпоручик и, схватив снаряд, дослал его в казенник.

Выискиваю в смотровую щель цель, вдалеке видны укрепления, позади которых в нескольких сотнях метров работают полевые пушки. Прильнул к панораме и стал ждать, когда сможем оказаться на дистанции поражения из нашего орудия. Впереди, метрах в трехстах от укреплений противника, появились два разрыва – не выдержали мои офицеры, произвели выстрелы с недолетом.

Когда заработало несколько пулеметов, пытавшихся препятствовать нашему прорыву в город, я крикнул Анзору:

– Стоп!

Бронемашина встала неудачно, пришлось скомандовать:

– Разверни вправо на пару метров!

Как только бронемашина остановилась, я произвел выстрел. После того как гильза со звоном вылетела из казенника, подпоручик, не дожидаясь приказа, вновь зарядил пушку. И вновь бронемашина дернулась от выстрела.

– Резко вправо, двадцать метров вперед и стоп! – кричу своему советнику, а сейчас водителю бронемашины.

Наш танк продвинулся вперед, а позади раздались разрывы от артиллерийских снарядов противника. Еще несколько наших выстрелов – и пулеметные точки эсеров замолкают.

– Полный вперед! – отдаю приказ и кричу четвертому члену экипажа, пулеметчику: – Стреляй по артиллеристам, на других внимания не обращай!

С брони танка раздались автоматные очереди, в смотровую щель вижу, как падают солдаты с красными бантами на груди. Эх, молодые же парни, непонятно за что под пули идут. Лозунги? Обещания? А почему бы не подумать своей головой и не пробиваться в жизни самостоятельно? Конечно, когда обещают и убеждают, что как только поменяется власть, то сразу всех осчастливят… А на какие шиши? Ладно, как ни печально, а информационную войну императрица проиграла. Не помогли мои советы Ларионову, а может, ему не дали действовать жестко. Не до анализа сейчас, солдаты эсеров с поля боя бежали, оружие бросили. Странно, что вида наших бронемашин не испугались. Анзор остановился возле одной из пушек, и я вылез из люка.

– Мля! – выругался, как только увидел, что одна наша бронемашина дымится на поле.

– Из пушки накрыло, – пояснил рядовой, который поддержал мою речь не так давно.

– Наши потери, не считая экипажа и людей? – кивнул в сторону подбитого танка, точнее, того, что от него осталось.

– Пара царапин! – улыбнулся поручик, поглаживая приклад автомата.

– Следует до подбитой машины прогуляться, осмотреть там все, вдруг кто уцелел, – говорю, понимая, что шанс найти выживших близок к нулю. Боезапас рванул, а ведь если бы он не сдетонировал, то от прямого попадания снаряда из полевой пушки находившиеся на борту могли не пострадать.

– Сделаем, ваше высокопревосходительство, – ответил рядовой Смегов и спрыгнул на землю.

– Возьми с собой еще пару человек, автоматы собери, – мрачно приказал я, понимая, что живых там нет.

Солдат как-то растерянно на меня посмотрел, а поручик уже рядом с ним встал и мой приказ подтвердил:

– Есть собрать автоматы!

Ну не может рядовой взять с собой поручика и трех подпоручиков… Странно, что он вообще в такой компании оказался.

Офицеры с солдатом устремились бегом к подбитой бронемашине, а к нам подъехал второй танк, и из люка показался капитан Жермеев:

– Иван Макарович! Какие дальнейшие указания?

– Будем прорываться в резиденцию, – обозначил я финальную точку нашего маршрута. – Надеюсь, защитники еще держатся.

Честно говоря, в этом у меня нет никакой уверенности. Если против нас применили пушки, то и резиденцию могли разнести по кирпичику. Надежда только на то, что такой захват власти не одобрят даже свои соратники. Как ни крути, а всем хорошо известно, что простого люда прислуживает императрице много. Получится, что огонь эсеры откроют и по мирной прислуге в резиденции, вопреки декламируемым ими лозунгам о счастье для простого народа. Мятежники ведь ставят во главу угла «угнетенного» жителя империи, которого собрались освободить из так называемого рабства.

Продолжить разговор мы не успели, на нас в атаку пошли верховые, и заговорил пулемет в моей бронемашине, огонь которого поддержали спрыгнувшие с брони второго танка офицеры и солдаты. Атака захлебнулась, посланные со Смеговым вернулись и подтвердили, что никто не выжил.

– В живых никого? – мрачно переспросил я.

– Нет, ваше высокоблагородие, – тяжело вздохнул поручик и уточнил: – Там все сразу полегли, взрыв оказался мощным.

– Оставшееся оружие не нашли? – уточнил я.

– Не стали брать, кроме магазинов, – ответил поручик. – Автоматы искорежены, и из них уже не выстрелить.

Мы въехали в столицу, баррикады на своем пути преодолеваем без проблем, только щепки в разные стороны летят. Городские улицы изменились в худшую сторону с тех пор, как я в Москве жил и работал. Такое ощущение, что дворники объявили забастовку, а все кому не лень кидают мусор себе под ноги. Уже около самой резиденции императрицы нас попытался остановить какой-то отряд эсеров. У краснобантовых один пулемет, десяток винтовок и дурость в головах. Как на танк можно идти, скандируя: «Власть эсерам!»? Несколько коротких очередей из автоматов и бортовых пулеметов разогнали атакующих. А вот батарея пушек, установленная перед забором, за которым непосредственно и находятся осажденные, меня расстроила. Пустые ящики от снарядов, гильзы – уже вели огонь из пушек по зданиям и сооружениям на территории резиденции. Этому свидетельство и горящие здания. Неужели не успели? Построенные укрепления, в которых находились защитники, пусты и разрушены. Странно, что никого не наблюдаем и даже возле орудий нет ни солдат, ни офицеров.

– Стоп! – даю указания Анзору и, вылезая из люка, прислушиваюсь.

– Стреляют, кто-то сопротивляется ожесточенно, – подсказывает подпоручик.

Действительно слышу, как несколько пулеметов захлебываются, выпуская длиннющие очереди. Доносятся и винтовочные залпы, вторят им револьверные выстрелы. Бой идет в глубине резиденции, возможно, возле главного здания, стоящего буквой «П».

– Ходу! – Я занял свое место.

Анзору не потребовалось уточнений, бронемашина раздавила пустые ящики и устремилась в ворота, сорванные с петель.

Еще раз подтверждается моя теория, что танкам в этом мире пока нечего противопоставить. Даже всего две машины вызвали резкий перелом в ходе боя. Эсеры осадили здание, за ними явно численное превосходство, и у держащих оборону защитников императрицы время идет на часы. Их сопротивление сломили бы, не подоспей мы. Один раз я выстрелил из пушки в скопление грузовиков, которые привезли подкрепление революционерам. Следом сразу же зазвучали автоматные очереди с брони танка, и их поддержал подпоручик, прильнув к пулемету. Анзор продолжает движение, пугая видом броневика эсеров и разгоняя их. Нам потребовался час, чтобы отогнать мятежников. На самом деле, возможно, и меньше, на часы не смотрел.

Автоматная стрельба стихла, подпоручик тоже перестал стрелять из пулемета, и я уж было забеспокоился, что у нас закончились патроны. Но нет, сам не вижу никого из атакующих.

– К главному входу правь и развернись в ту сторону, откуда может последовать атака, – сказал я своему советнику и по совместительству водителю.

Большие двери оказались заколочены изнутри, кто-то крикнул, чтобы входили в окно, и выкинул пару стульев.

– Кому расскажу – не поверят, как в резиденцию императрицы входил, – усмехнулся себе в усы старый солдат и, перехватив поудобнее автомат, взялся за спинку стула, устанавливая тот перед окном. – Ваше высокопревосходительство, дозвольте мне первому, хрен ведь знает, как они нас примут, – заявил он мне, заметив, что я взял второй стул.

– Иван, не спеши, – дернул меня за рукав Анзор. – Он дело говорит.

Ответить я не успел, подошедший подпоручик взял «мой» стул и оказался внутри резиденции, последовав за рядовым Смеговым.

– У машин оставить несколько человек, для охраны и возможного отражения атаки, – приказал я капитану Жермееву.

– Будет сделано, – широко улыбнулся мне тот и спросил: – Иван Макарович, виктория ведь?!

– Капитан, вам ли не знать, что выигранное сражение еще не является победой, – пожал я плечами. – Можно радоваться, но не расслабляться.

Мы забрались с Анзором в здание резиденции. Н-да, стена вся в пулевых отметинах, светильники разбиты, на ковровой дорожке пыль и осколки.

– Ай да сукин ты сын! – широко улыбаясь, направился ко мне Еремеев с перебинтованной головой, на которого мои офицеры направили автоматы.

– Петр Евграфович! – кивнул я. – Очень рад встрече.

– А я-то как рад! – обнял он меня, никого не стесняясь. – Иван, ты словно палочка-выручалочка! Гм, простите великодушно, ваше высокопревосходительство, это все от контузии и ранения, – резко отпрянул он от меня.

– Ваша радость – бальзам на мои шишки, которые набил в бронемашине, спеша к вам, – отмахнулся я, крепко сжимаю руку своего первого учителя в этом мире. – Ранения, надеюсь, неопасны? – посмотрел на его перевязанную голову, через бинт-то проглядывает кровь…

– Это все ерунда и мелочи, – отмахнулся тот. – Тебя… гм, простите, вас к императрице проводить?

– Ольга Николаевна в добром здравии? – осторожно уточнил я.

– Да, пару часов назад ее услал на совещание с Генеральным штабом, чтобы, прости господи, – Еремеев перекрестился, – под ногами не путалась и из револьвера не палила.

Ага, догадываюсь, о чем это он. Зная характер императрицы, генерал понимал, что заставить ее сидеть сложа руки – немыслимое дело. Поэтому-то и придумал, чем занять Ольгу Николаевну. И ведь я убежден, что вопросы перед ней поставили серьезные. Правда, удивлен, что императрица при такой интенсивной стрельбе не поинтересовалась, в чем тут дело.

– Прошу, – указал Еремеев на лестницу, уходящую в подвальные помещения.

– Теперь понимаю, почему Ольга Николаевна меня не встретила, – хмыкнул я. – Отдаю дань уважения вашей прозорливости, Петр Евграфович.

– С чего бы? – буркнул генерал, а потом шепнул: – Ваня, ты только меня не выдай: если императрица узнает, что я ее специально спрятал, – гневаться начнет…

– Думаете, не догадается по такому виду? – кивнул я себе за спину, где стены резиденции изрешечены пулями.

– Гм, признаю, этого не учел… – печально вздохнул Еремеев. – Иван Макарович, дорогой, а давай ты ее к себе в Сибирь на броневике увезешь? Мы тут пока все отремонтируем, народ угомоним.

– Контузия оказалась настолько серьезной? – усмехнулся я, намекая на глупость данного предложения.

– Так, давайте-ка переговорим, ваше высокопревосходительство, – неожиданно серьезно заявил Еремеев. – Прошу! – указал рукой на дверь в какую-то комнату, сразу как мы спустились на подземный этаж.

Хм, лестница-то еще ниже уходит, и сколько тут уровней – понятия не имею. Кстати, готов побиться об заклад, что существует и подземный ход за пределы территории. Почему же им не воспользовался Еремеев и не увел охраняемую персону?

– И не беспокойтесь, с Ольгой Николаевной в данный момент большинство людей, которым доверяю, в том числе и Вениамин Николаевич, – продолжил генерал, заметив мою некоторую оторопь.

Нет, могу и побеседовать со своим учителем… Петр Евграфович с виду добродушный и прямолинейный служака, этаким солдафоном может казаться. На самом деле далеко не прост, и палец ему в рот не клади, оттяпает по самое плечо и скажет, что так и было.

– Если хотите, то почему бы и не переговорить, – пожал я плечами.

– Вот и славно, – открыл дверь генерал, а потом глянул на моих сопровождающих во главе с Анзором и капитаном. – Здесь подождите, никто на вашего наместника покушаться не собирается.

– Петру Евграфовичу я безоговорочно доверяю, – кивнул им, подтверждая слова генерала.

Анзор ничего не ответил, да и сложно что-то понять по его грязному лицу. Хм, как-то из виду выпустил, что мы все выглядим, словно извалялись в грязи, а потом все по лицу размазали. В бронемашине, да и на броне чистым остаться нереально, а в горячке боя и пот по лицу струится, который грязным рукавом утереть не грех, за манерами тут следить невозможно.

Мы прошли в небольшой кабинет, очень напоминающий комнату отдыха. Есть кровать, диван, письменный стол и несколько кресел. Вполне просторно, небогато и уютно.

– Иногда тут работаю, правда, давно не заглядывал, – провел по столешнице пальцем Еремеев, оставляя отчетливый след. – Пыль, никого не допускаю здесь убираться, а самому некогда, – попытался пояснить генерал, но махнул рукой и заявил: – К делу это не относится. Давай, Иван, выпьем за твое появление и наше спасение. – Он прошел к шкафу и достал запечатанную бутылку коньяка.

– Не время и не место, – отрицательно покачал я головой. – Да и вам, Петр Евграфович, не советую – пока не покажете доктору свою рану.

– Может, ты и прав, – легко согласился Еремеев и поставил на стол бутылку, так и не откупорив ее. – Тогда, может, хоть закурим? – протянул он мне раскрытый портсигар.

Хм, о чем же генерал желает переговорить, если ходит вокруг да около? Чуть кивнув, взял папиросу и прикурил от своей зажигалки. Еремеев же пару раз захлопывал и открывал портсигар, но в итоге тоже вытащил папиросу и стал ее мять между пальцев, высыпая набитый табак из гильзы. Да ладно!.. Он же банально нервничает! Уж чего-чего, а этого от Петра Евграфовича никак не ожидал. Неужели из-за ранения у него что-то в голове сдвинулось? Зрачки в норме, до сего момента поведение абсолютно адекватное и соответствовало образу служаки, с которым я давно знаком. Значит, хочет о чем-то переговорить, а язык не поворачивается. Ну, помогать ему не собираюсь, да и не представляю, что его так нервничать заставляет.

– Иван Макарович, ты только на двух бронемашинах к нам добрался или еще можем на кого-нибудь рассчитывать? – наконец спросил меня Еремеев.

– Атаман Ожаровский с казачьим войском в скором времени прибудет, с ним еще человек двести солдат и офицеров с автоматами и пять бронемашин, – ответил я.

– Это хорошая, даже отличная новость! – выдохнул Еремеев, но потом нахмурился. – А через какое время они подойдут?

– Вопрос интересный, – пожал я плечами. – Если железнодорожные пути нигде не подорваны, препятствий чинить никто не будет, то рассчитывать нужно на пару суток – максимум.

– Иван Макарович, как считаете, эсеры предпримут еще попытки штурма? – прищурившись и перейдя на «вы», спросил генерал.

– Хм, Петр Евграфович, этот вопрос следует вам адресовать, я ведь только прибыл и не знаком с текущим положением дел. Какими силами располагают мятежники? Кто к ним примкнул? Ожидают ли подмоги? – развел руками, давая понять, что я не совсем в курсе происходящего в столице.

– Правильные вопросы, – тяжело вздохнул генерал, а потом огорошил: – Нет у меня на них ответов. Армейские части и полиция заняли три позиции. Одни примкнули к мятежникам, купившись на их деньги и посулы. Другие остались верны присяге, а третьи решили, что это их не касается.

– Как это так? – поразился я. – Вы хотите сказать, что некоторые офицеры не стали защищать императрицу, которой они присягали?

– Их позиция достаточно проста, – отмахнулся Еремеев, – настаивают, что внутренней политикой занимаются жандармы и полиция, а сами готовы биться до последний капли крови с агрессором, который чужестранец. Полиция говорит, мол, наш удел – ловля бандитов и воров, а в политической борьбе участвовать отказываемся, – явно передразнил кого-то главный охранник императрицы.

Ну, следовало чего-то такого ожидать, но для чего меня Петр Евграфович пригласил в кабинет – непонятно. Явно же что-то другое хочет сказать, а слова не даются. Курит и молчит. Загасил я свою папиросу о край пепельницы и встал:

– Пойдемте или что-то все же скажете?

– Иван Макарович, так сложилось, что вам я доверяю и хочу попросить об одном очень щекотливом деле.

– Слушаю, – коротко сказал я.

– Гм, я же недаром интересовался, когда подойдут твои войска. Хочется надеяться, что мятежники не соберутся с силами и столицу сдадут, – почему-то с грустью в голосе сказал генерал, вновь перейдя на «ты». – Боюсь только, что не успеет атаман прибыть. Часть флота поддержала мятеж и ускоренным маршем идет на Москву из Санкт-Петербурга. Часть корабельных орудий сняли, с собой их тащат.

– Численность? – коротко поинтересовался я.

– Порядка пяти тысяч, не все, естественно, моряки, частично примкнули сухопутные части и рабочие заводов Санкт-Петербурга. На вооружении их, как сам понимаешь, есть и пулеметы с пушками. Предполагаю, атаман Ожаровский двигается к нам на одном воинском эшелоне? Он же не все казачье войско в дорогу отправил? Наверняка же вы ему повелели и о безопасности Оренбургской губернии позаботиться.

– Воинских эшелонов два, состоят из большого количества теплушек и грузовых платформ. Рассчитывал, что две тысячи казаков, которым поможет техника и автоматическое оружие, – похлопал по прикладу АК, – с мятежниками играючи справятся.

Есть и еще одна причина – не смогли бы мы быстро отыскать такое количество подготовленных вагонов для переброски солдат, лошадей и техники. Одна теплушка, обустроенная для перевозки, вмещает сорок солдат или восемь лошадей. А сам воинский поезд состоит, как правило, из четырнадцати – девятнадцати вагонов. Мы же приняли решение состав немного увеличить, на скорости и маневренности это не сильно скажется, а на третий эшелон не набиралось теплушек. Теперь же получается, что я дико просчитался, и наших сил может не хватить для подавления мятежа. Впрочем, не следует забывать о вооружении и бронемашинах. Наши пять легких танков способны такой шухер навести в рядах эсеров, что мы можем одержать победу даже там, где не рассчитывали. Да и недаром Александр Суворов говорил, что воюют не числом, а уменьем.

– А еще не стоит забывать, что мы почти Москву сдали, – тяжело вздохнул Еремеев. – По моим подсчетам, численное превосходство эсеров пятикратно. Нас спасает, что у них нет грамотных командиров и организаторов. Тем не менее с подходом к ним подкрепления таковые наверняка появятся.

– Но ведь остались и верные императрице войска. Где они, черт бы их побрал?! – немного эмоционально воскликнул я, пытаясь просчитать наши действия.

– Депеши отправили, часть курьеров вернулась, большинство гарнизонов в губерниях пытается справиться с мятежниками. Честно говоря, с переменным успехом. С границы же снимать части Ольга Николаевна категорически запретила. Говорит, что Альянс только этого и ждет и сразу же нападет.

Я задумался, дела оказались еще хуже, чем предполагал в самых пессимистичных прогнозах. Необходимо отдать должное, эсеры основательно подготовились и деньгами их снабдили сверх всякой меры. Впрочем, на кону стоит целая империя с ее богатыми ресурсами, есть чем рискнуть, а потом вложения окупятся многократно.

– Петр Евграфович, а не паникуете ли вы? – чуть улыбнулся я. – Если Владимир Федорович успеет, то мы сумеем занять такую оборону, что нас и двадцать тысяч мятежников победить не смогут. В скором времени народ поймет, что его обманом в эту бойню втянули, и начнет от краснобантовых убегать. Опять-таки подтянутся верные части и…

– Иван Макарович, на это очень надеюсь, – перебил он меня. – Насколько помню, имеется у вас еще чин охранителя, который обязывает просчитывать пути отступления, чтобы сохранить жизнь того, кого обязан защищать.

– Ваше утверждение верно, – согласился с ним, начиная догадываться, куда же генерал клонит.

– Предлагаю к этому разговору вернуться, когда ситуация немного прояснится, – заявил Еремеев, поняв, что его слова услышаны.

– Хорошо, – задумчиво кивнул я.

– Ну а теперь можно и императрице визит нанести, – довольный собой, потер руки Петр Евграфович и кивнул на дверь кабинета. – Пойдем? Впрочем, тебе бы для начала умыться, как-то негоже перед Ольгой Николаевной в таком виде представать.

На этом же подземном этаже я привел себя более-менее в порядок. Ну, умылся и отряхнул френч да с горем пополам почистил сапоги. Анзор, занимавшийся тем же, еще и подтрунивал, что мы составим конкуренцию нищим на паперти. Императрица от появления таких «красавцев» может в обморок упасть или мелкую монетку пожертвовать.

Спустились еще на один этаж. Еремеев провел нас по длинному коридору, и мы оказались в просторной приемной. При нашем появлении со своего места подскочил поручик и дернулся ладонью к кобуре, но потом выдохнул и извинился:

– Господа, прошу простить, нервы ни к черту! – Он пригладил волосы и уточнил: – Как прикажете доложить?

– Я сам о гостях объявлю, – махнул ему рукой генерал и открыл массивные створки дверей.

Я уже смог оценить, что в таком укрытии императрица ни за что не узнает, что происходит перед резиденцией. Судя по толщине стен, и взрывы ее не побеспокоят, будь даже прямое попадание из пушки по зданию.

– Ваше императорское величество! – заходя в комнату для совещаний, сказал Еремеев. – К нам подоспела подмога во главе с хозя… гм, наместником Урала Чурковым Иваном Макаровичем.

– Добрый день, – появился я из-за спины генерала и, щелкнув каблуками, склонил голову.

В зале совещаний воцарилась тишина, нашего появления тут никто не ждал, и теперь многие гадают, что последует дальше.