Город из стекла. Часть 3
Умирать не страшно.
Тот, кто был там — знает. Умирать — не страшно. Страшно – умирать долго.
Шекк — медлил. Дышал сзади, пофыркивая, горячая слюна жгла ладони кислотой, а я — считала вдохи – сколько их осталось.
Иногда самое глупое — это самое верное. Интуитивное, когда ты не понимаешь зачем, но знаешь, что должно быть именно так, когда разум молчит, парализованный страхом, а горячее дыхание обжигает спину…
Ты просто делаешь. Потому что не можешь больше ничего. Потому что это – правильно.
И я… расслабилась.
«Чтобы кровь окропила пески» — это произнесла старуха над моей головой, когда осеняла всё вокруг своей кровью в крест.
И я начала сипеть, повторяя слова старухи: «И запечатываю я своей силой, и скрепляю своей кровью, и объявляю своей землей…».
Не знаю, какой смысл она вкладывала, когда резала меня лично и следила, чтобы её кровь попала на песок – но если всё решает не сила, а кровь – моя сильнее.
Надо мной фыркнули агрессивно — я сделала что-то неправильно, что-то изначально неправильно…
«…объявляю своими…» — поправилась я сиплым шепотом.
Своими. Своими. Своими.
Слова закружились в голове, тяжелая морда рухнула сверху, ткнув в поясницу так, что вдавила в песок.
Умирать не страшно. Страшно — умирать вот так — сдаваясь… страх — убивает… открыться… строчки из дневника отца всплыли в голове и закружились черной вязью… открыться…
И… я – открылась. Так же, как тогда…
Мы с тобой одной крови.
– Почему они не нападают? -- голос Лейле, усиленный плетениями, казалось, прозвучал одновременно со всех сторон, искажаясь и растягиваясь, как бессмысленный набор звуков: «П–о–о–о–а–а–ч–ч–м–у–у–а–а–ан–н–и–и–и–не–е–ен–а–а–ап–а–ад–а–а–ю–ю–ю–т», и образ, который вспыхнул в моей голове яркой картинкой – как будто с высоты – светящийся купол – и много мелких сияющих фигурок снизу… как будто это вижу не я, а… шекк?
Светящаяся сфера впереди пахла смрадом и значила – «опасность».
В воздухе кружились тысячи запахов – летевшей днем птицы – пустынный орлан – картинка, воды – оазис – где-то справа, если двигаться в сторону большой горы и полосы песка – ещё картинка, запах железа и пота, который принесли с собой мелкие фигурки, и… отвратительный смрад плетений, которые оставляют шрамы на шкуре…
«Больно» – это светящиеся линии силы.
«Нас – много».
Виски заломило от боли, так много образов сменяли друг друга с такой скоростью, что почти сливались в ленту.
Пришли только двое – самые слабые, из тех, что не смогли противостоять, но скоро за нами придут – сильные… и сожрут светящийся купол, уничтожая все следы отвратительного смрада, которому не место в песках…
«Дом».
Сотни и тысячи барханов. Небо. Брачный танец. Шекки везде.
Домой… уродливое дитя…
Образ маленького шекка, ещё без стальной чешуи, почти лысого, пришел в голову…
…слабое, уродливое дитя, но тебя тоже ждет мать…
…придут сильные и вернут домой…
«Дом».
Образ-картинка с барханами снова ввинтилась в голову, разрывая виски от боли.
Дом. Дом. Дом.
И следующий образ – шекк, склонившийся надо мной сверху, как будто кто-то смотрит со стороны.
«Защищать. Ждать» – десятки шекков двигались к нам по пескам, взлетая в воздухе.
«Сильные» – образ больше в несколько раз.
Старуха призвала детей?
Морда вдавила меня в песок, вжимаясь в поясницу и новый горячий фырк ожег спину.
«Защищать».
«Уродливое лысое дитя» – и опять картинка маленького шекка и меня, лысого шекка и меня.
«Утешение» – хвост отрастет длинным и чешуя будет крепкой.
Я тонула и захлебывалась в ощущениях и образах – сотен меня, которые мчались по пустыне – зрение прыгало, десятки запахов и образов наполняли голову…
…и в этот момент внутренности скрутило и обожгло кипятком, как будто прожигая дыру, и я выгнулась на песке – слезы выступили от боли…
«Убить. Купол. Уничтожить».
Слова ввинтились в виски, как будто их проломило. Чужой “Зов”, чужой заклинатель, чужой приказ – не мой… и не Рейны звучал в голове храмовым набатом.
«Уничтожить».
Чужой приказ заставлял действовать и лишал силы. Шекки взревели яростно, запрокинув морды в небо, и я чувствовала, как сильно мы боремся – все месте – чтобы не следовать Зову…
«Убить. Убить. Убить. Купол. Купол. Купол» – нож проворачивали в висках.
«Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить»
Цель-образ был отчетливым – светящийся защитой купол на фоне черной пустыни и все, кто в нем.
«Это – цель. Это – враги. Это – уничтожить».
Мы – сопротивлялись.
Боролись за каждый вдох, за каждый шаг, за каждый взмах хвоста, но… были слишком слабы, чтобы противостоять приказу.
«Слишком – слабы. Старуха – призвала детей» – последняя связная мысль мелькнула в голове и исчезла, растворяясь во тьме.
Где-то далеко, за сотни барханов до нас взревели шекки – стая – остановившись в полете – «нельзя, назад, нельзя», но… мы не могли.
Мы слишком маленькие и слабые. А «оно» – слишком сильное. Мы просто не можем сопротивляться.
Виски снова прошило болью, шекки взревели и направились к кругу. В голове не осталось не единой мысли, кроме одной. Приказ был четким и ясным.
«Уничтожить».