1. Лорды бывают разные

Мы вошли в пролив и пришвартовались у причала Новониколаевского острова. Именно такие действия мы не раз отрабатывали – если бы мы не успевали пройти в гавань, либо если бы это помешало действиям нашей группировки, мы бы либо остались на юге, либо спрятались в бухту Победы – так мы окрестили заливчик, в котором "Победа" ждала перед рассветом Дня освобождения.

Минут через сорок бухнули орудия Курского форта, затем ещё. Одновременно, "Победа" вышла из пролива; дальнейшего мы не видели, но, как нам рассказали позже, два корабля сразу спустили флаги, а третий попытался удрать, но там быстро сообразили, что шансов у них не было. Вскоре вся эскадра вошла в залив и проследовала к верфям, где с каждого из кораблей потянулись вереницы пленных матросов, ведомых нашими морпехами.

– Лосось, к малому пирсу, – послышался голос в рации. Лосось – это мой позывной; эту медвежью услугу сделали мне индейцы-мивоки, которые не смогли произнести "Алексей" и назвали меня вместо этого "Лисе" – лосось. Баркас пересёк гавань и пришвартовался у короткого пирса, находившимся восточнее главного. Увы, моя одежда – шорты и майка из американских военных запасов времён Второй Мировой – не соответствовала ситуации, но что я мог поделать? Ринат и Саша выглядели хоть немного, но посерьёзнее – у них по крайней мере были длинные штаны того же защитного цвета.

Нас ждал человек в костюме из красного бархата с вышитыми продольными полосами. Вокруг шеи был подшит кружевной воротник, а на голове красовалась шляпа – точнее, она уже успела перекочевать в руку незнакомца. Меня поразило, насколько он был похож на Томаса Пикеринга, разве что залысина на голове была намного больше, равно как и брюшко, рельеф которого облегал его кафтан. Увидев меня, он поклонился:

– Вы и есть командир русского отряда, не так ли? Позвольте вам вручить мою шпагу. Меня зовут лорд Эдвард Пикеринг, адмирал Его королевского величества.

Я принял протянутые мне ножны с клинком внутри и сказал:

– Алексей, князь Николаевский и Радонежский, к вашим услугам, лорд Эдвард.

– Ну что ж, милорд, не ожидал, что вы так быстро здесь окажетесь. Да и кораблик ваш – совсем другая кастрюля с рыбой, как у нас говорят, нежели то, что стояло на якоре в этой бухте, когда мы здесь оказались в первый раз. Милорд, я догадываюсь, что, в свете того, что произошло здесь в момент захвата островов людьми под моим командованием, мне вряд ли будет сохранена жизнь. В свою очередь, я обладаю информацией, которая вам была бы достаточно интересна. И я готов поделиться ей с вами, а также ответить на любые ваши вопросы, не представляющие из себя государственной тайны, при двух условиях.

– Каких же, милорд?

– Во-первых, я попросил бы у вас способа казни для меня и моего сына, который приличествовал бы дворянам. То есть либо плахи, либо я готов пройтись по досочке в сопровождении сэра Томаса.

– Мне кажется, мы можем с этим согласиться, – кивнул я, дивлясь, насколько поведение отца сэра Томаса контрастировало с другими английскими ноблями, включая самого губернатора. – А какое ваше второе условие?

– Миссис Пикеринг не должна подвергаться какому-либо насилию.

– Спешу вас заверить, в наших планах было доставить её и некоторых других жён в Англию в ближайшее же время. А женщин мы не насилуем – это для нас – преступление. Кстати, должен вас обрадовать – миссис Пикеринг в июле станет матерью, если не произойдёт ничего непредвиденного.

– Благодарю вас. Тогда я согласен. Вот только хотелось бы, чтобы наш разговор проходил не на ногах – мне есть, что вам рассказать.

– Тогда пройдёмте на борт "Победы" – так именуется наш главный корабль. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили кубрик, и, после того, как вас туда заселят, я вас навещу. Минут, скажем, через пятнадцать.

Пришли мы втроём – я, Саша и Ринат, уж больно многообещаемым было то, на что намекнул адмирал, он же лорд. Как обычно, охрана осталась по ту сторону двери. Я поставил на стол бутылку, на этикетке которой было указано "Калифорнийский коньяк" – как и многое другое, из запасов "Победы" времён Второй Мировой; открыв её штопором – она была закупорена настоящей пробкой – я разлил янтарный напиток по четырём пузатым снифтерам, которые я принёс с собой, после чего провозгласил тост, подняв бокал (хоть тосты ещё не были изобретены):

– Ваше здоровье!

У "коньяка" был достаточно резкий вкус, и я его лишь пригубил, но остальная троица выпила его залпом. Затем лорд Пикеринг предложил:

– Милорд, благодарю вас. Итак, позвольте мне донести до вас информацию, которая вам, я полагаю, неизвестна, но важность которой трудно переоценить. Итак, вы, насколько я понял, не признаёте короля Деметрия, сына короля Джона Ужасного?

– Именно так, милорд. Он – самозванец. Которого поддерживают поляки; точнее, он является их креатурой. Истинный Деметрий погиб более пятнадцати лет назад; кроме того, он не был легитимным наследником престола – брак его матери и Джона Наводящего ужас – "Ужасный" – это плохой перевод – был седьмым по счёту и потому не признавался Святой Церковью, которая разрешает не более трёх браков…

– Значит, ваш король Джон, в отличие от нашего Генриха VIII, не решился провозгласить собственную церковь, чтобы узаконить последующие браки.

– Он был человеком весьма религиозным, и подобная акция для него была бы равносильно богохульству.

– А у нас рассказывали, что он был весьма жестоким человеком.

– Известно, что он каждого, кого он казнил или кто погиб по его приказу, включил в помянник, и регулярно молился за них поимённо. Там было около трёх тысяч имён.

– Полагаю, что у нас в год казнят много больше за то же "бродяжничество".

– Хотя это люди, которых согнали с их родовых земель, и у которых нет ни дома, ни возможности прокормить себя и семью.

– Именно так, милорд. Меня удивляет, насколько хорошо вы знакомы с нашей ситуацией.

– Я лично считаю, что Ричард III был последним легитимным королём Англии. Заметьте, что и его выставляют неким монстром, хотя единственное, что ему ставят в вину – убийство его племянников – не на его совести; существует достаточно свидетельств, что принцы были живы и здоровы уже после того, как Генрих VII узурпировал власть. Так что если кто их и убил, так это Генрих. Что бы там ни написал великий Вильям Шекспир.

– Вы и про Шекспира знаете? Хороший актёр и драматург, но меня удивляет, что его слава дошла до далёкой России. Тогда как у нас он – один из многих. Но он опирался на Томаса Мора, когда написал свою пьесу.

– Да, а Томас Мор – на записки людей из окружения Генриха, особенно Джона Мортона, которого Генрих сделал архиепископом Кентерберийским.

– Вы и про это знаете… Но согласитесь, что мальчики-принцы самим своим существованием угрожали королевскому титулу Ричарда.

– А вот и нет. Они, как вы, наверное, знаете, считались незаконнорожденными и не имели никаких прав на престол. Как и покойный принц Деметрий, чьим именем пользуется польский ставленник.

Лорд Пикеринг какое-то время смотрел на меня и молчал, а затем неуверенным голосом начал:

– Вот о короле Деметрии – точнее, о том, кто, как вы сказали, польский ставленник – я и хотел бы вам рассказать. Не нальёте ещё по стакану этого замечательного напитка?

Я разлил ещё по снифтеру бренди – себе, кстати, грамм двадцать, больше я в первый раз не выпил, другим – по две трети рюмки. Пикеринг поднял рюмку и сказал, явно подражая моему тосту:

– Ваше здоровье!

После чего рюмки всех трёх моих собеседников (пусть Саша и Ринат молчали всё время) вновь опустели, а моя полегчала на те же двадцать грамм. Лорд Эдвард откашлялся и начал своё повествование.