3. В гостях у его светлости
В нашей делегации было два гранда Русской Америки – Его превосходительство князь де Николаевка и Её превосходительство княгиня де Николаевка. Свитой им служили шестеро ополченцев, которые считались более мелким дворянством, «идальго». Это было, конечно, не так далеко от правды – служивое сословие и составляет, как правило, основу будущего дворянства. Вот разве что в Русской Америке дворян нет и не будет… Кроме того, «идальго» первоначально означало всего лишь "hijo d'algo" – «сын кого-то». А каждый из наших ребят и был сыном «кого-то».
За нами прислали тяжелую карету из черного дерева с вырезанным на ней з'aмком с тремя башнями – как я потом узнал, гербом фамилии Гонсалес. До дворца мэра оказалось всего лишь около двухсот метров, и я так и не понял, почему мы не прогулялись пешком. Впрочем, принцесса, она же княгиня, не возражала. Она дала сеньору Гонсалесу и Лусьенте поцеловать себе руку и с царственным видом села в сию духовку на колёсах. Одета Лиза была сногсшибательно – ей сшили платье из лучших тканей, которые только смогли найти в наших «пещерах Аладдина», расшив их предварительно золотом. На «княгине» были изумрудное ожерелье и бриллиантовый браслет – подарки Сары. Туфли ее не были видны – подол платья, как тогда полагалось в Испании и ее колониях, подметал землю, чтобы, не дай Бог, никто не увидел ножек прекрасной дамы.
Карета для «идальго» была намного проще, без всяких украшений и занавесочек на окнах, а за купцами прислали третью – веселенького синего цвета, после чего мы тронулись в путь. Наш рыдван почти сразу остановился – мы уже прибыли на центральную площадь, названную ацтекским словом «сокало» (хотя в этих местах ацтеков никогда не было). Сеньор алькальде помог княгине выйти из кареты, и мы оглянулись по сторонам.
Город был весьма богатый, что меня не удивило, ведь вся торговля с Восточной Азией проходила через его порт. Сокало представлял собой весьма длинную и узкую площадь, на нижнем конце которой находилась красивая церковь Богородицы, рядом с которой по обе стороны простирались торговые ряды. Сверху находились мэрия и двухэтажное здание, про которое мне сеньор алькальде, понизив колос, сказал, что там находится «la sant'isima inquisici'on» – святейшая инквизиция. Чуть ниже возвышались несколько частных домов, похоже, принадлежавших самым богатым людям города. Самым красивым был дом мэра, находившийся в левом верхнем углу. Но два дома были еще больше – один строгий, без архитектурных излишеств, другой – покрытый португальским цветным кафелем и плохо гармонировавший с другими строениями.
В центре выбеленного фасада дома мэра располагались высокие ворота – всадник мог туда въехать, даже не наклонившись. Слева и справа – еще по одним воротам, поменьше – вероятно, для слуг. Над каждыми из них – окна с балкончиками, закрытые тяжелыми ставнями. Третий этаж окаймляла крытая деревянная галерея с четырьмя дверьми. На галерее стояли три девушки в длинных платьях и глядели на нас, обмахиваясь веерами.
– Мои дочери, – сказал сеньор алькальде. – Надеюсь их представить вашему превосходительству.
Открылись тяжелые створки ворот, и карета въехала в прелестный внутренний двор. Вокруг цвели экзотические деревья, пели птицы, и журчали сразу два фонтана. В тени деревьев были накрыты два столика – один побольше, один, чуть подальше, поменьше, и более изысканно накрытый. Если на улице было очень жарко, и я успел сильно вспотеть, то здесь было намного прохладнее, то ли из-за фонтанов и деревьев, то ли из-за того, что толстые каменные стены действовали как своего рода терморегуляторы. Третий столик располагался чуть поодаль, где, наверное, было жарче.
– Сеньора княгиня, сеньор князь, будьте добры, вот ваши места, – сказал, низко кланяясь дворецкий – судя по внешности, метис – указывая нам на столик поменьше, где уже сидел наш друг Хуан Альтамирано. Увидев на, он вскочил, поцеловал руку княгине и крепко обнял меня. Вместе с нами за него сели сам сеньор Гонсалес и Лусьенте, а также его жена, сеньора Пилар Флорес де Гонсалес и Лусьенте, такая же маленькая, как и ее муж, но намного более стройная. Через две минуты, к нам присоединились сеньориты Гонсалес, дочери мэра.
Оказалась, что старшая из них, Грасиэла, немного говорит по-английски. Лиза успела с моей помощью подучить этот язык, и женская часть стола заговорила о нарядах, об украшениях, и о прочих мелочах, которые волнуют женщин всех времен и народов. Впрочем, вскоре все переключилась на литературу. Оказалось, что Лиза читала и Сервантеса, и Лопе де Вегу, по-русски, конечно. Как подобные дискуссии удавались на ломаном английском, мне непонятно по сей день.
Наших «идальго» посадили за другой, большой стол; вскоре к ним присоединились наш старый знакомый де Аламеда и другие офицеры. А «купцы» за третьим столом сначала были одни, но вскоре начали заходить богато одетые люди, которые сначала подходили к нам, чтобы быть нам представленными сеньором Гонсалесом, а затем садились за третий стол. Их было шесть человек, но мне запомнились двое – седоватый и уверенный в себе сеньор Родриго Торрес Овьедо, и слащавый и сразу не понравившийся мне Алехандро Пенья Суарес.
После того, как все расселись, а нам принесли охлажденного белого вина, мы с доном Хуаном и мэром заговорили о своем, «о девичьем», так сказать. Сначала я, по просьбе сеньора алькальде, рассказал немного о Русской Америке. Конечно, я не стал говорить, насколько нас было мало, и что пока у нас всего два поселения – Росс и Николаевка, не считая индейских деревень под нашим покровительством. Узнав, что Русской Америке принадлежит все калифорнийское побережье, включая и Нижнюю Калифорнию, он побледнел и проблеял, что эти земли были объявлены испанскими доном Кабрильо, на что я ответил, чуток покривив душой, что их объявил российскими еще казак Семен Дежнев. Я не стал говорить, что родится он только через шесть лет, а вместо этого добавил, что я послал через сеньора Альтамирано предложение по разграничению территории, и что Россия намерена снять все возможные вопросы путем переговоров и, возможно, определенных шагов финансового характера. Что Хуан и подтвердил, в свою очередь присовокупив, что находит наши предложения вполне приемлемыми.
Я добавил, что наш корабль является кораблем купеческим, который любезно согласился доставить нашу делегацию в Санта-Лусию. Мэр кивнул – у испанцев дворянство не занимается коммерцией, но путешествие на купеческих кораблях предосудительным для дворян действием никак не является. На что тот ответил, что господа Торрес и Пенья – купцы, и что, вероятно, сейчас за соседним столом проходит дискуссия как раз на эту тему – что купить, что продать, и за какую цену.
Я заметил, что сеньор Поросюк, сидевший с краю "купеческого" стола, вдруг начал на вполне сносном испанском общаться с сеньором Пеньей, но не обратил на это внимания. А зря… Просто в этот самый момент принесли первое – посоле, суп из вымоченной и набухшей кукурузы, а затем и второе – жаркое из баранины с местными травами и кукурузными лепешками. Было очень вкусно, и разговоры перешли в кулинарную сферу.
После обеда, дон Хуан встал и, поклонившись, объявил, что ему придется завтра на рассвете уехать в Мехико, и что он просит прощения за то, что ему придется нас покинуть. После того, как он, еще раз облобызав Лизину руку и тепло распрощавшись со мной, ушел, сеньор Гонсалес неожиданно произнес:
– Дон Алесео, вы мне написали, что у вас есть кое-какие предложения.
– Да, сеньор Гонсалес. Мы хотели бы торговать с вашими купцами напрямую. Для этого мы могли бы соорудить здесь факторию и контору, а также более длинный причал. И мы готовы платить определенную сумму за эту привилегию.
– Хорошо, дон Алесео, полагаю, это и в наших интересах. А как насчет захода наших кораблей в ваши воды?
– Сеньор алькальде, этот вопрос можно обсудить отдельно. Но вряд ли ваши галеоны смогут тягаться с нашими кораблями, такими, как «Святая Елена», как в скорости, так и в грузоподъемности. Дорога туда и обратно для нас займет намного меньше, чем дорога для вас только туда.
– Ладно, дон Алесео, давайте вернемся к этой теме в более позднее время. Вы еще намекнули, что у вас есть кое-какие новости для меня лично?
– Именно так, сеньор Гонсалес. При разборе бумаг, которые мы нашли на пиратском корабле, мы наткнулись на документ, в которых упоминается ваш отец, сеньор Луис Гонсалес и Лусьенте.
Сеньор мэр посмотрел на бумагу и побледнел.
– Значит, это правда, – пробормотал он. – Это документ из Манилы про то, что мы выиграли тяжбу за нашу тамошнюю собственность. Мы так и не получили никакой весточки от манильского суда. А когда отец послал туда человека, то оказалось, что здание суда сгорело вместе с архивами; вполне вероятно, что оно было подожжено, но считалось, что все документы, доказывающие, что правомерным собственником являлся мой отец, сгорели. Спасибо, дон Алесео, что вы хотите за эту бумагу?
– Сеньор Гонсалес, она ваша. Я рад, что справедливость наконец-то восторжествует.
– Тогда, дон Алесео, я ваш должник.