33

— Кто такой Лен Прентис? — спросила Джули, когда я достал из холодильника пиво.

Я рассказал ей о нем, и она вспомнила, что видела его на похоронах.

— Томас никогда не любил его, — заметил я.

— Зачем ему вдруг понадобилось пытаться вытащить твоего брата из дома на обед?

— Я и сам не понимаю. Видимо, Лен никак не может уразуметь, что не все люди созданы одинаковыми и что не все проблемы решаются просто. Он, например, считает, что если Томас слышит голоса, то ему надо воспользоваться берушами, а его больная жена должна мобилизовать энергию и отправляться в путешествия вместе с ним. «Преодолей себя!» — вот его девиз.

— Да, мне знаком подобный тип людей.

— Может, мне следует позвонить Лену. Узнать, сильно ли он расстроился. Но сегодня уже слишком поздно. Подождем до завтра. Только этого нам не хватало!

Мы стояли в кухне, прислонившись к разделочному столу, и молчали. Потом я произнес:

— Я должен поблагодарить тебя за доброту к Томасу, за то, что свозила его поужинать и разрешила попользоваться айподом.

— Вот! Мы снова возвращаемся к тому, о чем я тебе уже говорила, — заметила Джули.

— Ты о чем?

— Благодаришь меня за время, проведенное с ним. Как будто я сиделка при твоем ребенке или соседка, которая позаботилась о твоей кошке.

— Но я вовсе не…

— Томас очень хороший человек, — сказала Джули. — Разумный и добрый. Да-да, разумный, хотя и не без сложностей. Отклонения от нормы у него самые незначительные. Но конечно, когда он рассказал мне, как заставил тебя поехать в Нью-Йорк, чтобы отыскать в окне голову в пакете, я подумала, что это чересчур. Кстати, извини, что назвала твой поступок хамским.

Но по ее улыбке можно было понять, что извиняется она не совсем искренне.

— Неужели ты действительно отправился в Нью-Йорк только за этим?

— У меня еще была намечена встреча по поводу будущей работы.

— И как все прошло?

— Неплохо.

— Тебе придется переехать туда?

— Нет. Такого рода работу я смогу выполнять в своей домашней студии.

Джули кивнула и продолжила:

— Я просто хотела тебе сказать, что твой брат — личность и нельзя все сводить только к его одержимости картами.

Мне нечего было ей возразить.

— А ты знаешь, что каждую ночь ему снится ваш отец?

Я вскинул голову.

— Он тебе рассказал и об этом?

— Да.

Со мной брат никогда не говорил на эту тему.

— Ему очень не хватает папы, — заметил я.

— Томас сказал, что когда во сне снова проходит по улицам городов, то часто видит отца сидящим в кафе или ресторанах.

Печально было это слышать.

— А помнишь Маргарет Турски? — спросила вдруг Джули.

— Рыжеволосая, скобки на зубах?

— У Томаса с ней все вышло по-настоящему.

Я окинул ее скептическим взглядом.

— Неужели?

— Но это правда. Он сам мне сказал, когда мы заказали куриные ножки, и я ему верю.

— Мы с ним никогда не обсуждаем подобные вопросы. Приходится решать более насущные проблемы, которых накопилось немало после гибели отца. Пойми это, Джули.

Она повернулась ко мне, опершись бедром о кухонный стол.

— Послушай, я прекрасно осознаю, что не имею здесь права голоса и это вообще не мое дело. Но в Томасе заключено гораздо больше, чем можно различить поверхностным взглядом. Чем-то он напоминает мне мою тетушку. Ее уже нет с нами, да упокоит Господь ее душу. Но перед смертью она какое-то время пользовалось инвалидной коляской, и куда бы я ее ни привозила, в ресторан или любое другое место, там почему-то всегда обращались ко мне, спрашивая, чего она хочет. «Не пожелает ли ваша тетя чего-нибудь выпить? Не угодно ли вашей тете начать с аперитива?» Мерзавцы! «Спросите у нее самой, — раздраженно отвечала я. — Она не может ходить, но это не значит, что она глухонемая». Так и Томас. Да, каких-то винтиков у него в голове не хватает — заметь, я не вкладываю в это обидного для него смысла, — зато в ней происходит много чего другого. — Она протянула руку и похлопала меня ладонью по груди. — А ты вовсе не злой.

— Да, но брат считает меня злым. Он так тебе сказал?

Джули кивнула:

— Да. Но добавил, что понимает: ты стараешься все сделать правильно. Он любит тебя, Рэй, действительно любит. И мне тоже не в чем тебя упрекнуть.

— Получается, что, глядя на Томаса, я считаю его неполноценным, и для меня это становится главным. Но ведь он сам видит все совершенно иначе. То есть я не умею разглядеть его как целостную личность.

Она дружески потрепала меня по плечу.

— Наверное. Я же стараюсь рассмотреть любое явление всесторонне. Это, кстати, часть моей профессии. Только не подумай, будто я считаю себя лучше, чем ты. Ты просто находишься в средоточии вашей с братом ситуации, и, как верно заметил, тебе пришлось взять на себя огромный груз. А потому не следует корить себя за отдельные промашки.

— Видимо, ты чем-то заслужила его особое доверие, если он делится с тобой такими проблемами, — заметил я.

— Томаса никто ни о чем не расспрашивал, — возразила Джули. — Когда мы ели цыпленка, я невзначай стала задавать ему вопросы о том, как он учился в школе… Кстати, о цыпленке… — Она приложила руку к животу. — Не зря многие считают это нездоровой пищей. Не глотнуть ли мне еще пива? — Джули отпила из бутылки.

— А теперь позволь мне еще раз сказать тебе спасибо, не имея в виду кого-то принизить или обидеть.

Она с улыбкой кивнула:

— Не за что.

Потом сделала еще один шаг ко мне, встала почти вплотную, приподнялась на носки и чмокнула в щеку.

— Никаких обид.

Я поставил свою бутылку на стол, взял Джули за руку, склонился и тоже поцеловал ее, но только не в щеку, причем она не сделала ни малейшей попытки остановить меня. Но как раз в этот момент донесся крик Томаса:

— Рэй!

Я выпустил Джули из своих объятий, и мы отстранились друг от друга, услышав, как Томас спускается по лестнице.

— Я позвонил управляющему, — объявил брат, и я вспомнил, как он пристально изучал фото на моем телефоне. Видимо, запоминал номер. — Он рассказал мне немало интересного, что ты смог бы сам узнать, если бы проявил больше упорства, — продолжил Томас.

А Джули тем временем направилась к входной двери.

— Спокойной ночи, — сказала она.