Девятый день четвертой десятины третьего лиственя

Удар голенью во внутреннюю поверхность бедра выставленной вперед ноги заставил Вагу пошатнуться. Удар кулаком в живот — содрогнуться, опустить руки и открыть лицо. А удар локтем в скулу — на несколько мгновений покинуть Горгот и заглянуть в пиршественные чертоги Бастарза^[422].

— Дичь^[423]! — довольно осклабился король, схватил побратима за шею, рванул его безвольное тело навстречу своему колену и… почувствовал, что летит!

Извернуться в полете так, чтобы упасть не на спину^[424], а как-нибудь еще, Латирдану не удалось. Поэтому, шлепнув ладонями о пол и тем самым погасив силу удара, он не стал вскакивать на ноги, а скривил губы в виноватой улыбке и сокрушенно вздохнул:

— Оказывается, я имел в виду себя…

Вага осторожно дотронулся пальцами до ссадины на щеке и улыбнулся:

— Я так и понял, ашер…

— Зато в прошлом бою я все-таки снял с тебя шкуру!

— Ну да… — ехидно ухмыльнулся хейсар. — Единственный раз за утро! А знаешь, почему?

— Почему «единственный» или почему «снял»?

— Почему «единственный»!

— Ну-ка, подари-ка мне Свет^[425].

— Потому, что ты думаешь не о бое, а о своей гард’э’но’иаре^[426]. И видишь не меня, а ее… Может, я тебе ее чем-то напоминаю?

Неддар «задумчиво» оглядел стоящего над ним побратима и почесал затылок:

— Ну да, так и есть… Женственностью!

Горец вытаращил глаза и возмущенно зашипел:

— Женственностью? Я?!

— А кто же еще? — притворно удивился Неддар и, приподнявшись на локте, огляделся по сторонам: — Здесь, кроме нас двоих, никого нет.

— Ну, все: в следующем бою я…

— Следующего боя не будет, — перебил его король, встал с пола и взглядом показал побратиму на мерную свечу: — До часа горлицы осталось всего ничего. А нам надо еще ополоснуться и переодеться.

— Все равно опоздаем, — пожал плечами хейсар, посмотрев на почти прогоревший огарок. — Пока тебя оденут, обуют, умастят благовониями, осыплют комплиментами и измучают просьбами…

Латирдан представил порядком поднадоевшую процедуру и решительно рубанул рукой по воздуху:

— Сегодня все будет по-другому! Король я или не король?

Для того чтобы заставить Дарана Скопца отказаться от предписанной этикетом процедуры, пришлось выдержать еще один бой. Ничуть не легче настоящего: главный смотритель королевской опочивальни минут десять доказывал монарху, что одевание в присутствии вассалов есть почетная обязанность любого самодержца, что такая близость к придворным укрепляет королевскую власть и что пренебрежение этой традицией обязательно скажется на благополучии всего Вейнара.

Аргументы короля отметались, не рассматриваясь, поэтому быстро уставшему от пререканий Неддару пришлось отдать прямой и недвусмысленный приказ.

Проигнорировать его Скопец, конечно же, не смог. Поэтому вышел в Рассветный зал и объявил придворным, что его величество провел всю ночь в трудах, до сих пор бодрствует и в одевании не нуждается.

Пока двор, озадаченный этой «новостью», пытался понять, что из недавних событий в королевстве и за его пределами могло заставить короля провести бессонную ночь, Латирдан позволил слугам привести себя в порядок, наскоро перекусил, перебрался в Малый Кабинет и, не обнаружив там Первого министра, удивленно уставился на побратима:

— Ну, и где он?

Вага пожал плечами, скользнул к входной двери, выглянул наружу и поинтересовался у стражника, не видел ли тот графа Рендалла.

— Нет, ваша светлость! Еще не приходил…

— М-да… — хмыкнул хейсар и ехидно посмотрел на короля: — За ним посылать, или…

Король задумчиво пожевал ус, сделал вид, что не заметил намека, и отрицательно помотал головой:

— Не надо: пойдем, посмотрим, что его так задержало…

В глазах побратима замелькали смешинки: «…и заодно пройдемся мимо покоев баронессы Кейвази — вдруг нам повезет, и мы сможем заглянуть в приоткрытые двери?»

«Хорошо бы… — подумал король и мысленно вздохнул: — Ну вот, дожили — я готов нестись через весь дворец ради того, чтобы ее увидеть…»

Словно услышав этот вздох, Вага сложил пальцы правой руки в копье^[427], нанес им воображаемый удар и, ухмыльнувшись, выскользнул в коридор.

«Не хочу… — встав из-за стола и двинувшись за ним, подумал монарх. — Победитель получает все. Кроме любви…»

Увы, в этот день Эйдилия смотрела не на Неддара — двери в покои Утренней Росы оказались закрытыми, а за ними царила мертвая тишина.

«Спит еще, наверное…» — расстроенно подумал Латирдан, потом представил себе обнаженное тело баронессы, укрытое одеялом, и сглотнул.

— Помнится, ты хотел ознакомиться с трактатом «Об обороне крепостей и обо всем, что с ней связано», — заметив перемену в его настроении, как бы невзначай напомнил Вага.

«Точно!» — обрадовался Неддар и благодарно хлопнул по плечу идущего рядом побратима:

— Хотел! Действительно…

— Значит, после обеда свиток будет в твоем кабинете.

«И леди Этерия — тоже…» — мысленно продолжил Латирдан. И сразу же ускорил шаг. Так, словно спешка могла приблизить долгожданную встречу с баронессой.

Впрочем, торопиться удавалось недолго — свернув за угол, они оказались перед входом в покои графа Рендалла. И, не замедляя шага, вошли в предупредительно распахнутые стражей двери.

Первый министр читал. Судя по размерам свитка, зажатого в его руке, — письмо, прибывшее с голубиной почтой.

На скрип петель он не отреагировал. На покашливание — тоже. А когда Вага «случайно» задел дверной косяк ножнами своего меча, недовольно поморщился и, не отрывая взгляда от куска пергамента, раздраженно рявкнул:

— Я же сказал, что занят!!!

Вглядевшись в красные от недосыпания глаза Первого министра и оценив беспорядок, царящий на его столе, Неддар сдержал свой гнев и негромко поинтересовался:

— Что, даже для меня?

Узнав голос верховного сюзерена, Грасс мигом оказался на ногах и сложился в церемонном поклоне, к которому не смог бы придраться даже самый строгий поборник традиций:

— Ваше величество?

— Оно самое! Если мне не изменяет память, то сегодня в час горлицы мы с вами собирались обсуждать кое-какие аспекты внешней политики…

Граф кинул взгляд на огарок мерной свечи, помрачнел и склонился еще ниже:

— Прошу прощения, сир! Виноват: приказал себя не беспокоить и заработался…

«И никаких „мне не напомнили…“ или „виновные будут наказаны…“», — удовлетворенно отметил монарх. Потом неторопливо подошел к столу, заваленному очиненными перьями, свитками, стопками пергамента и мешочками для писем, и уселся в стоящее рядом с ним кресло:

— Что, много новостей?

— Да, сир… И почти каждая требует времени на осмысление…

— Тогда рассказывайте…

Первая же новость, озвученная Рендаллом, заставила короля снова вспомнить о графине Этерии Кейвази и мысленно сказать ей спасибо — именно благодаря ее реакции на давно набившую оскомину балладу он вспомнил о принце Гаркате и решил подкинуть Диренталю-младшему идею добиться женитьбы силой.

Несмотря на сравнительно небольшой отрезок времени, прошедший с момента обсуждения этой идеи, поход не только состоялся, но и дал ожидаемый результат: великовозрастный оболтус, знавший о войне только то, что она приносит победу, умудрился взять под руку гарнизон Флита, перешел границу и попробовал взять штурмом Троеполье.

Второго Карса не получилось — практически все омманцы, взобравшиеся на стену «осажденного» города, оказались убиты, а сам принц, получивший пару тяжелых ранений, оказался в плену.

— В общем, показать свою удаль «войско» Диренталя толком не успело, — заключил граф Грасс. — Однако сделало главное: забрало пару десятков жизней подданных Белоголового. Теперь Седрик не успокоится, пока не отомстит…

— То есть ему будет не до нас?

— Я такого не говорил… — возразил граф. — Белогорье — это не Алат: при необходимости и армия, и Тайная служба Белоголового способны действовать в нескольких направлениях одновременно…

— Тогда не будем расслабляться! — вздохнул король.

— А мы и не расслабляемся: в ближайшие дни мои люди доберутся до баронства Зерави^[428] и спровоцируют небольшой приграничный конфликт…

— А почему именно в Зерави? — поинтересовался Неддар.

— В отличие от большинства своих соседей, граф Лексар Полесский молод, вспыльчив, честолюбив и бредит о славе величайшего полководца Белогорья. И если его задеть, то он сначала ответит ударом на удар, а потом подумает, как на это среагирует его сюзерен…

— Нет, думать он не будет… — хохотнул король. — Так как будет нестись на врага с обнаженным мечом в деснице и упиваться сладостью боя…

— Да, сир… — кивнул Первый министр.

— А когда прольется первая кровь, Белогорью и Алату станет не до союзов… Кстати, а что там у нас с Ал’Арради?

Рендалл покопался в свитках, нашел нужный, развернул, прижал его ладонью к столешнице и, мельком проглядев исписанный убористым почерком лист, пробормотал:

— Он практически закончил мобилизацию. Значит, в ближайшие дни его армия двинется в «Великий поход на Полночь»…

Неддар с хрустом сжал кулаки:

— Какой, к Двуликому, «Великий поход на Полночь», Грасс? Мы же решили, что война нам пока не выгодна! И даже собирались вернуть Раксизу Карс!

— Мы его вернем, сир! — устало улыбнулся Рендалл. — Но тогда, когда нам будет выгоднее всего…

— Не понял?

— Сегодня или завтра утром Величайшему доложат о том, что в нескольких крупных приграничных городах Алата были замечены лазутчики. Раксиз далеко не дурак, поэтому быстренько свяжет нити в узелок^[429], вспомнит последнее донесение из Аверона и задергается…

— Что за донесение? — перебил его король.

— Мы постарались довести до сведения его тайной службы информацию о том, что граф Комес д’Оллиер барон д’Ож внезапно занемог. И что одновременно с этим прискорбным событием из Аверона куда-то исчезло десять сотен хейсаров…

Неддар недоуменно приподнял бровь:

— А какое отношение недомогание Упрямца имеет к каким-то там лазутчикам?

Рендалл потер ладонями лицо и криво усмехнулся:

— Это для вас он камерарий. А для Раксиза Ал’Арради д’Ож — военачальник. Один из лучших в Вейнаре. Поэтому он решит, что вы готовите очередной молниеносный штурм. Терять еще один или несколько городов он не захочет, поэтому отправит часть армии в те города, в которых были замечены лазутчики…

— А оставшиеся силы оставит в столице… — сообразив, к чему клонит Грасс, подхватил король. — Так как их появление может быть маневром, призванным отвлечь его внимание от моей основной цели…

— Именно! А значит, отложит этот самый «Великий поход» на неопределенное время. Изнывать от неизвестности мы ему не дадим — в ближайшее время в столице Алата начнут происходить некие события, которые заставят начальника Тайной службы поверить в то, что ваши верные хейсары готовятся взять штурмом королевский дворец…

— Потом начнется конфликт с Белогорьем… — понимающе подхватил король. — Ему придется отправить часть армии из столицы на восток…

— …и мы сможем получить за Карс намного больше, чем собирались!

— Мне кажется, из вас получился бы о-о-очень неплохой казначей, — ухмыльнулся Неддар. Потом развернул к себе самую толстую стопку документов, пробежал глазами по строчкам и помрачнел: — А это что? Протоколы допросов?

— Они самые, сир, — угрюмо кивнул граф. — Вчера забрал у дознавателя. Собирался изучить при первой же возможности, но погряз в делах…

— Собира-лись? — подчеркнув последний слог, переспросил король. — Граф, вы что, недостаточно хорошо расслышали формулировку моего приказа?

Рендалл тут же оказался на ногах:

— Ваше величество, я…

— Я велел вам разобраться с обстоятельствами этого дела в КРАТЧАЙШИЕ СРОКИ! Значит, вы должны были забыть про все и вся и заниматься только им!!!

Граф жестом показал на заваленный свитками стол и криво усмехнулся:

— А как же Орден Вседержителя, Омман, Алат и Белогорье? Если я о них забуду хотя бы на день — то ничем хорошим это не закончится…

— Грасс!!!

— Я делаю то, что должно, сир! И делал бы то же самое, окажись на месте леди Мэйнарии моя собственная дочь!

— Будь на ее месте ваша дочь, я бы вас понял! — гневно рявкнул Неддар. — А тут… Вы вообще понимаете, что каждое мгновение, проведенное баронессой в тюрьме, бьет по моей репутации не хуже тарана? Ее отец был образцовым вассалом: он ни разу в жизни не отступил от данной клятвы и даже погиб с мечом в руке, пытаясь прийти на помощь своему сюзерену. Поэтому я обязан относиться к леди Мэйнарии как минимум не хуже! Обязан, вы слышите?! А вместо этого я сначала лишаю ее титула, потом позволяю ей сесть в тюрьму и в итоге забываю о ее существовании!!!

— Вы выполнили ее собственное желание, сир!

— Грасс! Еще одно слово в том же духе — и я за себя не ручаюсь…

Рендалл побагровел, скрипнул зубами и склонился в поклоне:

— Молчу, сир!

Неддар в сердцах врезал кулаком по столу, вскочил, порывисто шагнул к дверям и остановился:

— Сколько нужно времени, чтобы вникнуть во все обстоятельства дела и вынести вердикт?

— День… Может, два, сир…

— Даю вам сутки! Завтра в это же время я должен иметь о-о-очень веские основания, чтобы выпустить леди Мэйнарию из тюрьмы…