Глава 13
Был уже вечер, когда я приехал к Ширли Брюс. Она встретила меня на пороге, подала руку.
— Вы, наверное, удивлены, что я просила вас прийти? — проворковала она вкрадчиво.
— Я привык к неожиданностям.
— Я почему-то верю вам.
— Благодарю.
Она взяла меня под руку и повела в холл. На ней была легкая блузка с глубоким вырезом, облегающие брюки подчеркивали изящную фигуру.
Ширли почти прижалась ко мне и прошептала на ухо:
— У меня сейчас подруга. Не надо говорить при ней. Она скоро уйдет. — И добавила громко: — Проходите, пожалуйста.
Я вошел в комнату.
На диване лежала женщина, с головой укрытая пледом.
— Садитесь, — прощебетала Ширли. — Моя подруга немного нездорова. Хуанита, дорогая, познакомься с мистером Лэмом. Я тебе о нем рассказывала.
Женщина резко откинула плед и села. Это была Хуанита Грэфтон. Она гневно уставилась на меня и возбужденно заговорила:
— Я его знаю. Он был там, когда меня хотели отравить. Он, наверное, тоже замешан. Это ее дружок! Не верь ему. Послушай меня…
— Заткнись! — прервала ее Ширли. Хуанита умолкла.
Ширли посмотрела на меня.
— Да, я уже знаком с миссис Грэфтон, — подтвердил я. — Зашел к ее дочери, и тут как раз случилась эта история с отравленными конфетами.
— А что вы делали у Доны? — с удивлением спросила Ширли.
— Пришел к ней, чтобы кое-что выяснить. Я расследую дело об убийстве Роберта Кеймерона.
— Зачем?
— Можно сказать, спасаю свою шкуру. Ведь это мы с Шарплзом первыми увидели убитого, а полиция не любит, когда частные детективы обнаруживают трупы.
— При чем же здесь Дона Грэфтон? Вы что, подозреваете ее?
— Извините, я не имею права разглашать оперативную информацию.
— Вы хотели ее допросить?
— Если угодно, да.
— И она поняла это?
— Она поняла, что меня кое-что интересует.
— Дона знала, кто вы?
— Она решила, что я из газеты.
— Но как вы объяснили ей свой приход?
— У нее жила ворона Роберта Кеймерона, и я пришел поглядеть на эту ворону.
— Ах вот как, — с нежной улыбкой посмотрела на меня Ширли.
Хуанита Грэфтон начала тараторить по-испански. Ширли повернулась к ней и сказала по-английски:
— Замолчи, пожалуйста. У меня от твоей трескотни голова болит. Думаю, ты просто объелась конфет. Наверное, в них и яда никакого не было.
— Мне было плохо. Я умирала. Меня забрали в больницу, там поставили капельницу. Мне было очень плохо!
— Ну было, но ведь прошло. Ты совершенно здорова, и не корчи из себя инвалида. Может, чайник поставишь?
Миссис Грэфтон послушно встала с дивана, аккуратно сложила плед и вышла из комнаты.
— Хуанита — испанка, — тихо сказала Ширли, едва закрылась дверь. — Бешеный темперамент. Оно и понятно — Южная Америка. Она вдова горного инженера, он погиб на одном из доставшихся мне в наследство приисков.
— Давно она живет в Штатах?
— Все время ездит туда-сюда. Поживет немного здесь — и обратно в Колумбию. Здесь строит из себя этакую важную даму, но я догадалась: в Колумбии она нанимается служанкой. Скопит денег, приезжает сюда и… Впрочем, хватит о ней. Поговорим лучше о другом.
— О чем же?
Она подошла к дивану:
— У меня к вам конфиденциальный разговор.
Мы сели на диван, еще хранивший тепло тела Хуаниты Грэфтон. Ширли почти касалась меня ногой. Взяв мою руку, стала перебирать пальцы.
— Говорят, вы мастер своего дела.
— Мало ли что говорят.
— Вы внушаете мне доверие.
— Приятно слышать.
— Действительно, приятно? лукаво спросила Ширли.
Наши взгляды встретились. Ее полные губы слегка раскрылись. Она подвинулась еще ближе.
— Ну, конечно, — отозвался я.
Ширли залилась очаровательным смехом, чуть прикрыла глаза и снова начала играть моей рукой.
— Я очень люблю дядю Гарри.
— Я заметил.
— Потому что я его целовала?
— Хотя бы.
— Я его всегда целую при встрече. Он мне как родной.
— Раз так, вас можно обвинить в кровосмесительной связи.
— Мои поцелуи совершенно невинны, — рассмеялась Ширли. — Я не люблю двусмысленности в отношениях.
— В самом деле?
— В самом деле.
— Глядя на вас, этого не скажешь.
— Что вы имеете в виду? — В тоне Ширли вдруг появились злые нотки.
— Да так, ничего.
— Мне кажется, вы чего-то не договариваете.
— Трудно все выразить словами…
— Я очень импульсивна. — И она снова стала гладить мою руку.
— По-моему, вы очень эмоциональны и сразу решаете, кого любить, а кого ненавидеть.
— Вы правы. Я или быстро схожусь с людьми, или не схожусь вовсе… Некоторые мне очень нравятся.
— А я вам нравлюсь?
Она сжала мою руку. Некоторое время мы сидели молча. Неожиданно она спросила:
— Дональд, откуда вы узнали, что я давала деньги Роберту?
— Я этого не знал.
— Но вы же спросили.
— Мне было интересно.
Ширли вытащила из карманчика блузки листок бумаги и протянула мне. Это был банковский чек на две тысячи долларов, выписанный неделю назад на имя Роберта Хокли. На чеке стоял штамп «Оплачено».
Ширли взяла у меня чек и сунула обратно в карманчик.
— Дональд, почему вы молчите?
— А что я должен сказать?
— Вас не интересует, почему я дала Роберту деньги?
— Разве это имеет значение?
— Знаете, мне стало жаль его. Сначала он просил, чтобы я уговорила опекунов увеличить причитающуюся мне ежемесячно сумму на тысячу долларов — тогда и он автоматически получал бы столько же.
— Вы отказались?
— Да. Мне не хотелось огорчать дядю Гарри. Но потом мне стало жаль Роберта и я выписала ему этот чек.
— Вы дали деньги взаймы?
— Подарила.
Хуанита Грэфтон крикнула из кухни:
— Где коробочка с китайским чаем?
— Понятия не имею, — с раздражением ответила Ширли. — Оставь меня в покое! Не найдешь — завари чай другого сорта. — Она снова повернулась ко мне и продолжала разговор тем же вкрадчивым тоном: — Давайте ближе к делу. Хуанита страшно любопытна. Дональд, мне нужна ваша помощь.
— Чем же я могу вам помочь?
— Я очень люблю дядю Гарри. И я боюсь за него.
— Почему?
— Сама не знаю. У меня плохое предчувствие. Ему грозит опасность.
— Что же я смогу для вас сделать?
— Надо, чтобы вы все время были рядом с ним. Вы ведь можете его защитить?
— Вообще-то я этим не занимаюсь.
— Не скромничайте. Вы такой умный. Вы сразу поймете, где таится угроза. В людях вы разбираетесь прекрасно.
— Да, но при чем здесь это?
— Вы знаете, почему дядя Гарри в опасности?
— Нет. Так почему же?
— Могу я быть с вами откровенна?
— Конечно.
— Понимаете, вся эта опека… Короче, кое-кому было бы выгодно убрать дядю Гарри.
— Вы хотите сказать, что Кеймерона убили потому…
— Я не это хочу сказать.
— А что?
— Понимаете, Кеймерон мертв…
— Да, это так.
— Представьте себе, вдруг с дядей Гарри что-нибудь случится…
— И тогда вам на голову свалится куча денег?
— Мне? — Она расхохоталась.
— А разве нет?
Ширли пристально посмотрела на меня.
— Да, вы совершенно правы. Можно я продолжу?
— Вы хотите сказать о Роберте Хокли?
— Я хочу сказать только одно: я боюсь за дядю Гарри и прошу, чтобы вы взялись его охранять.
— Это не моя работа.
— Я хорошо заплачу. Деньги у меня есть. — А ему я что скажу? Что вы платите мне…
— Говорить ничего не потребуется. Вы будете все время рядом с ним, и он сам станет платить. Потом я тоже заплачу вам. Дядя Гарри считает вас мастером своего дела. Он очень хочет, чтобы вы все время были с ним — и днем и ночью.
— В таком случае я рискую вызвать его недовольство — ведь я могу ненароком узнать о нем то, что он хотел бы держать в тайне.
Ширли рассмеялась.
— Дональд, вы же не обязаны трубить повсюду о том, чему станете свидетелем.
— Но если я случайно узнаю что-либо, то буду неловко себя чувствовать.
Ширли снова погладила мою руку. Тут в дверях появилась Хуанита Грэфтон. Она толкала сервировочный столик, накрытый к чаю.
Казалось, Хуанита совсем забыла о своем недомогании: она гостеприимно разливала чай, изо всех сил старалась быть любезной. Ширли придвинулась ко мне еще ближе. Время от времени она поднимала на меня свои прекрасные глаза и очаровательно улыбалась. Как она была хороша! И было заметно, что секс — неотъемлемая часть ее жизни. Платоническая любовь к таким девушкам столь же абсурдна, как езда на гоночной машине со скоростью тридцать пять миль в час. Ширли была просто создана для секса.
Хуанита Грэфтон, выждав удобный момент, спросила:
— Вы, наверное, считаете, что я плохая мать?
— Почему вы так думаете?
— Обвинила дочь в покушении на мою жизнь.
— Меня это не касается, — отрезал я.
— Да нет, — возразила Хуанита. — Вы так говорите потому, что хорошо воспитаны. Пожалуйста, выслушайте меня. Постарайтесь войти в мое положение.
— Хватит об этом, — перебила ее Ширли. — Дональда совершенно не интересуют ваши семейные отношения.
— Но я при нем набросилась на Дону, кричала, что это она подсунула мне яд. Как глупо! Я была не в себе. Я пришла к Доне, чтобы поговорить с ней по душам, надеялась, что мы, наконец, найдем общий язык. А тут случилось это… Понимаете, мы, южане, такие вспыльчивые, экзальтированные.
Я кивнул.
— Довольно, Хуанита. Все это никому не интересно, — раздраженно повторила Ширли.
Но Хуаните нужно было выговориться.
— Понимаете, для нас, южноамериканцев, самое главное — семья. Северяне больше думают о деньгах, о бизнесе. А для нас на первом месте дом, дружеский круг. Я подолгу жила в Штатах и могу сравнить.
— Я был у вашей дочери впервые. Пришел по делу.
— А я-то думала, что вы друзья.
— Повторяю: я видел ее впервые.
— И она вам ничего обо мне не рассказывала?
— Ничего.
— Знаете, я не могу понять ее. Между нами целая пропасть. В отличие от меня она, скорее, северянка: очень честолюбива. Как вам кажется, сеньор Лэм, что важнее: талант или любовь? Она хочет рисовать, а семья, друзья для нее ничего не значат. У нас в Колумбии говорят: главное богатство — друзья. Если у тебя много песо и нет друзей, ты — нищий. Вы понимаете меня?
— Я ни разу не был в Колумбии, хотя слышал с ней.
— Так у нас говорят. Это для колумбийцев закон. И вот Дона, моя дочь, отвернулась от меня. Она мне не доверяет. Подумать только — мне, родной матери! Она доверяет своим картинкам. Посмотрите на эти картинки! И какая гордыня! Дона рвется к успеху, а что такое успех? Мыльный пузырь. Он не заменит ни дружбу, ни любовь.
— Разве у нее нет друзей?
— Нет. Она всех оттолкнула. У нее осталось только честолюбие. Дона учится. Дона творит. Развивать свой талант — ее священный долг. Но что такое талант без любви? Без друзей? Представьте себе человека, который приобрел огромную пустыню. Вокруг него, сколько хватает глаз, его земля, и на ней ни одной живой души! Кому нужна такая земля? Зачем приобретать пустыню?
— Кое-кто находит в пустынях золото, — заметил я.
— Вы шутите? — с болью спросила Хуанита.
— Конечно, шутит, — вступила в разговор Ширли. — Северяне всегда шутят, когда не хотят отвечать на вопросы. Он тебя прекрасно понимает. Хотите еще чаю, Дональд? Со сливками или с сахаром? Ах! — Кувшинчик выскочил из ее рук, упал на пол и разбился.
— Скорее, Хуанита! Принеси тряпку! Хуанита вскочила и побежала на кухню.
— И захвати другой молочник! — крикнула вдогонку Ширли, затем повернулась ко мне: — Извините, Дональд.
— Не стоит извинений. Ведь вы разбили его. Она загадочно улыбнулась.
— От вас ничего не скроешь. Я промолчал.
— Дональд, мне нужно кое-что выяснить, — сказала Ширли заговорчески. — У Роберта Кеймерона наверняка были тайные вклады в банках. Возможно, на другое имя. Не могли бы вы об этом разузнать?
Хуанита принесла полотенце и стала вытирать пол.
— Хуанита, ты забыла сливки для мистера Лэма. Как только миссис Грэфтон удалилась, Ширли продолжила:
— Думаю, у Кеймерона было много различных вкладов.
— Они были связаны с наследством?
— Не знаю. Но хотела бы узнать.
— Для этого вам не нужен частный детектив. Когда кто-то умирает, власти Калифорнии взимают налог на наследство. Тайные вклады могли бы здорово ударить по карману штата, вот законодатели и выдумали целый ворох хитрых правил, согласно которым вклады Кеймерона перестанут быть секретом.
— Вы шутите?
— Нисколько. Можете не беспокоиться по этому поводу.
Она наклонилась ко мне.
— Вы будете охранять дядю Гарри?
— Не думаю.
— Почему?
— У меня много других дел.
— Каких?
— Да так, разных.
— Но я вам заплачу. И он будет платить.
— Знаю. Но у меня действительно мало свободного времени.
— Значит, не хотите?
Из кухни раздался голос Хуаниты:
— Тут почти не осталось сливок!
— Вылей все, что есть, в кувшинчик и неси сюда. — Хуанита ваша служанка? — спросил я.
— Да что вы! Подруга. Иногда, правда, очень надоедливая. Там, в Южной Америке, она нанимается служанкой. Я в этом уверена. Ей уже много лет, и она очень одинока. У нее потребность перед кем-то изливать душу, а с дочерью они не ладят. Думаю, виновата в этом Хуанита, но и Дона не без греха — она так старается добиться успеха, что даже для общения с родной матерью не находит времени. У латиноамериканцев это считается страшным грехом. Для Хуаниты главное — родственники и друзья. Деньги уже потом. Конечно, она зануда, но я все равно ее люблю.
Вернулась Хуанита с кувшинчиком сливок. Минут пять мы вели светский разговор, а затем я сказал, что мне пора. Ширли пыталась задержать меня — вероятно, надеялась, что Хуанита уйдет раньше и мы останемся наедине. Я даже подумал, что она просто выставит Хуаниту, но ошибся. Может быть, Ширли поняла, что в этом случае вместе с Хуанитой уйду и я.
Ширли проводила меня до двери. Убедившись, что Хуанита не идет следом, вышла за мной на лестничную площадку… Я знал, что будет дальше, и решил держаться невозмутимо. Она крепко схватила меня за запястья, прижалась к моей груди и горячо поцеловала в губы.
— Дорогой мой! — прошептала она с таким видом, будто не может разорвать объятия, и, больше ничего не сказав на прощанье, захлопнула за собой дверь.