1

Возможно, это было из-за переутомления. Вероятно, столкновение произошло потому, что он не смотрел вперед, а вновь и вновь прокручивал перед глазами то видео.

Вчера Штерн больше не решился смотреть видео полностью. Он не хотел еще раз наблюдать предсмертную агонию Феликса. Поэтому сразу перемотал на именинника. Снова и снова разглядывал безымянного мальчика. В замедленном режиме, как стоп-кадр и в быстрой перемотке. После десятого повтора глаза Роберта были настолько раздражены, что казалось, он уже замечает красноватые дефекты изображения – следы износа диска.

В результате сегодня утром, после бессонной ночи, Роберт снова чувствовал себя таким же беспомощным и раздавленным, как в день похорон Феликса. Он потерял чувство реальности. Его рациональный мозг юриста был натренирован всегда смотреть на проблемы с двух сторон. Клиент или виновен, или не виновен. В настоящий момент личный кошмар, который настиг его вчера, ничем не отличался от трагедий, которыми Роберт занимался в профессиональном плане. Точно так же имелось два варианта: Феликс или мертв, или все еще жив. Мальчик с родимым пятном был как две капли воды похож на Штерна. Но это еще не доказательство.

«Доказательство чего?» – спросил себя Роберт, выходя из больничного лифта. Как всегда, когда он размышлял над какой-то сложной проблемой, перед его внутренним взором возникала пустая белая стена, на которую он прикреплял воображаемые бумажки с разными гипотезами. Для серьезных случаев у него в голове имелось что-то вроде уединенной комнаты, где он скрывался каждый раз, когда хотел собраться с мыслями. «ФЕЛИКС ЖИВ», – заглавными буквами значилось на самом большом листке.

«Но как такое возможно?»

Конечно, еще очень долго после похорон он задавался вопросом, не подменили ли Феликса. Но в тот момент он был единственный мальчик в отделении новорожденных. У трех других матерей родились девочки. Поэтому риск перепутать младенцев полностью исключался. Кроме того, еще перед вскрытием он убедился, что оплакивает своего младенца. Даже сегодня Роберт помнил то чувство, когда приподнял тельце на металлическом столе, чтобы на прощание погладить родимое пятно.

«Тогда все-таки переселение души? Реинкарнация?»

Штерн мысленно разорвал листок, прежде чем всерьез рассматривать эту версию. Он адвокат. И для решения проблем обращался к статьям закона, а не к парапсихологии. Как бы ни было тяжело. Он придерживался старого тезиса. «ФЕЛИКС = МЕРТВ», – написал он на третьем листочке и только собирался его зафиксировать, как мысли снова начали скакать и путаться.

«Но зачем кому-то сеять сомнения по поводу его смерти? И как все это связано с Симоном? Откуда, ради всего святого, мальчик знал про труп в том подвале на заброшенной фабрике?»

Штерн спрашивал себя, что может говорить о его душевном состоянии решение в это субботнее утро отправиться в клинику Зеехаус, чтобы прояснить последний вопрос. Штерн был настолько погружен в свои мрачные мысли, что не услышал медбрата, который катил на физиотерапию пожилого мужчину в кресле-каталке. Оба напевали рефрен классического шлягера «АББА» «Money, Money, Money», когда Штерн завернул за угол больничного коридора и влетел в них на всей скорости.

Он ударился о каталку, потерял равновесие и отчаянно замахал руками в поиске какой-нибудь опоры. Скользнув пальцами по рукаву медбрата, беспомощно оперся о голову больного и в конце концов, падая, схватил того за запястье. В результате вырвал у мужчины в кресле-каталке катетер капельницы и рухнул на мятно-зеленый линолеум.