Глава 29

МАКС

«На этот раз удача на моей стороне», – подумал я, по крайней мере, в первый момент, но в жизни часто бывает так, что по наивности и неведению мы радуемся не тем вещам; в данном случае это был стоящий поперек улицы мусоровоз, который при попытке обогнуть припаркованную вторым рядом машину задел ехавший навстречу автомобиль, – и теперь Альт-Штралау была блокирована в обе стороны, а серый автофургон, за которым я гнался, попал в пробку.

Так делать нельзя, – слышал я детский голос Йолы в более ранней версии, сокращая расстояние между мной и автофургоном. Но нас разделяла еще как минимум половина футбольного поля.

Так делать нельзя.

Любимое предложение Йолы, когда ей было три года и все, что ее не устраивало (например, когда я поливал ее водой из садового шланга, в шутку предлагал глоток своего утреннего кофе – фу-у-у-у – или рассказывал ей о злой ведьме, которая хочет поджарить Гретель в печи), она комментировала этими тремя словами: «Так делать нельзя!»

По ночам, когда я смотрел на нее спящую, – дверь приоткрыта ровно настолько, чтобы проникающий из прихожей свет способствовал спокойному засыпанию Йолы, но был не настолько ярким, чтобы потревожить, если она вдруг ненадолго проснется, – когда я фиксировал ее типичным рентгеновским взглядом, каким смотрят все родители маленьких детей, пытаясь в полутьме понять, дышит ли их ребенок, у меня каждый раз разрывалось сердце, когда я представлял себе, что и моя девочка может оказаться среди тех, о которых сообщают в вечерних новостях или пишут в утренней газете: украли, похитили, надругались. Моя малышка, которая больше не будет засыпать в своей маленькой, купленной на вырост раздвижной кровати и видеть сны с феями, а, беззащитная, столкнется с насилием, которому не сможет противопоставить ничего, кроме слез, и, возможно, еще «Так делать нельзя!» робким шепотом.

С годами мои мрачные переживания нисколько не ослабли, но с тех пор, как начал писать, я научился переносить их из моего сознания на бумагу. Я воспринимал свою работу как некую терапию, сочинительство – как процесс осмысления иррациональных страхов, свои книги – как эффективные громоотводы. Теперь, когда это действительно произошло и Йола находилась во власти бесцеремонных безумцев, предполагаемого сообщника которых я в настоящую секунду преследовал пешком, у меня не оставалось времени, чтобы задуматься о своей ошибке; это было скорее ощущение, чем осознание, что Йола, возможно, стала старше, но все так же нуждается в защите. И что я не осмыслил страхи, а просто отгонял их от себя.

Разумеется, это озарение еще не снизошло на меня в тот момент, когда, шлепая кроссовками по мокрому асфальту, я старался не оступиться: один неосторожный шаг – листва, собачьи фекалии, да что угодно – и я сойду с дистанции. И когда псевдорастаман[24] с козлиной бородкой открыл дверь заблокированного автофургона и выпрыгнул из него, у меня вообще осталась одна-единственная мысль: «Я не должен его упустить! На этот раз нет!»

Так что я прибавил шагу, хотя голова у меня раскалывалась, и казалось, что с каждым шагом мне в череп вбивают деревянный колышек.

А мой противник был быстр. Очень быстр.

Даже в мои лучшие дни, когда четыре из пяти дней я проводил на боксерских тренировках, мне стоило бы больших усилий догнать этого парня, который, не снижая скорости, как профессиональный легкоатлет-барьерист, перемахнул через строительный забор – в северном направлении, на пустынную улицу. По левую сторону – бетонная стена, заросшая густым кустарником, по правую – забор из колючей проволоки. За ним шара для сноса ждали давно заброшенные, расписанные граффити фабричные блоки с плоскими крышами.

Я обернулся. Космо, которого я вначале слышал у себя за спиной, уже не было. И растаманская голова впереди вот-вот исчезнет. Расстояние между нами увеличивалось – и это несмотря на то, что он на бегу разговаривал по телефону! По крайней мере, так выглядело, иначе зачем ему прижимать правую руку к уху?

Единственное преимущество этого отрезка было в том, что на протяжении следующего километра скрыться не представлялось возможным. Бетонная стена уже закончилась, теперь по обе стороны дороги тянулась открытая местность. Даже если парень куда-нибудь свернет, я еще долго не потеряю его из виду.

Благодаря своему преимуществу во времени, он даже позволил себе небольшую паузу. Значит, физическая нагрузка давала о себе знать. Он стоял, уперев руки в бока, нагнувшись к тротуару, и пытался отдышаться.

Я преодолевал желание тоже остановиться, глубоко дышал, чтобы избавиться от колик в боку, заставлял себя втягивать воздух медленно и ровно, хотя больше всего мне хотелось мелко дышать, высунув язык, как собака перед тепловым ударом.

Когда я чуть нагнал его, мужчина (похититель? сообщник? киллер?) выпрямился и припустил, словно хотел выиграть забег на финальную короткую дистанцию.

Горько, солено, остро!

Я чувствовал привкус лактата[25], который в излишке вырабатывался в моих мышцах, по крайней мере, мне так казалось. Как назло, снова поднялся ветер и стал дуть от железнодорожного моста вдоль главной улицы, прямо навстречу. Дождь хлестал мне в лицо.

А затем мне снова повезло. Сначала я решил, что убегающего от меня сразила молния, хотя не видел вспышки и не слышал грома. Но как еще объяснить, что парень неожиданно оказался на земле? На самом деле он, видимо, просто упал, но при этом казалось, что какая-то невидимая сила налетела на него справа, толкнула в бок и вывела из равновесия.

И такая сила действительно существовала. Я услышал ее, когда чуть приблизился. Этой силой оказался терьер, который кидался на забор; пес был на привязи, и совсем не такой большой и злобный, каким казался, но его неожиданный лай настолько испугал парня, что тот потерял равновесие и запнулся за собственные ноги.

Незнакомец быстро поднялся, наклонился, чтобы подобрать сотовый, и побежал дальше, но уже без прежнего энтузиазма. Неудивительно – похоже, он вывихнул ногу. Парень прихрамывал – и это был мой шанс. Мой единственный шанс!

Я мысленно благодарил пса, который при виде меня также яростно рвался на привязи, затем сократил расстояние между мной и Мистером Хромоножкой.

В конце Кинастштрассе, у пересечения с Хауптштрассе (как сообщали таблички с названиями улиц), мне оставалось несколько шагов, чтобы подобраться к парню и наброситься на него. Я уже видел пятна пота на спинке его свитшота, разглядел дешевое украшение – красные и серебряные бусины, которые, как гирьки, висели на его дредах, – и тут он завернул налево, как я предположил, к железнодорожной станции Осткройц. В эту секунду я был уверен в одном: как только парень окажется у меня в руках, я первым делом набью ему морду. Как бы я ни устал, на два-три хороших удара я еще способен – но…

Проклятье, нет…

Я понял, что парень задумал, в ту секунду, когда он выбежал на дорогу. На этой главной улице было интенсивное движение, хотя автомобили, автобусы и грузовики немного сбавили скорость из-за сильного дождя – обстоятельство, которое сейчас играло беглецу на руку.

Моя удача упорхнула в ту секунду, когда на горизонте появился мотороллер. Растаман выбежал на проезжую часть, встал на пути «Веспы», и произошло неминуемое: чтобы избежать столкновения, водительница мотороллера хотела сдать вправо, но колеса заскользили по дороге – также из-за того, что незнакомец схватился за руль ее скутера. Женщина с изумлением посмотрела на него, по губам отчетливо прочиталось ругательное слово, а в следующий момент она уже полетела вперед, вытянув перед собой руки, чтобы смягчить падение.

Все произошло так быстро, что я даже не заметил, как незнакомец вскочил на «Веспу» и уже лавировал на ней между автомобилями, словно слаломист.

– Не-е-е-ет! – закричал я ему вслед.

Две или три машины остановились, перекрыв правый ряд, какой-то мужчина в костюме вышел, чтобы помочь женщине, которая уже сама поднялась и снимала шлем.

– С вами все в порядке? – услышал я. – Как вы? Мы все видели. – Голоса звучали приглушенно, так в полудреме воспринимается бормотание телевизора.

«Так делать нельзя», – горько подумал я со слезами отчаяния на глазах. Кто-то засигналил, но я не торопился уйти с проезжей части, теперь, когда дорога к дочери вдруг показалась невероятно длинной. Я не отреагировал и на третий гудок, повернулся, лишь когда Космо чуть не задел меня радиатором.

– Давай, быстрее, залезай! – крикнул он мне из серого автофургона. Морда была помята, как и задняя дверь, где лак был содран до самого металла. Нетрудно представить себе, какой техникой Космо отбуксировал транспортное средство из пробки на месте аварии.

Он открыл мне пассажирскую дверь и тронулся с места, не дождавшись, когда я по-настоящему залезу внутрь.

– Там, впереди, на «Веспе», – тяжело дыша, сказал я.

Я ненадолго закрыл глаза, прислушался к собственному дыханию, пытался остановить гул в ушах и давление в грудной клетке или хотя бы ослабить.

– Поторопись! – попросил я, не открывая глаз. Казалось, что мы движемся не быстрее обычного автомобиля в час пик. После спринта, который стоил мне всех резервов и последних сил, я ожидал логического продолжения: что мы будем сокращать путь по тротуару, или, по крайней мере, поедем зигзагом, перестраиваясь при любой возможности из ряда в ряд.

Но сейчас мы как будто даже притормаживали.

Я открыл глаза. Точно.

Космо повернул направо, заехал на парковку какого-то разорившегося супермаркета напитков и остановился.

– Эй, он уйдет от нас. Ты рехнулся? – в ужасе спросил я его и удивился, когда Космо взглянул на меня так, словно хотел убить.

– Думаю, это я должен задать тебе такой вопрос, – ответил он.